Аннотация: Про затемнённые упоминаниях географа Андрея Симукова в Гобийских заметках Ивана Ефремова.
Современная станция Абезь - сравнительно малонаселённый северный посёлок, расположенный на правом берегу реки Усы, но имеющий в то же время значительную площадь. Это несоответствие малого населения и большой площади создаёт тягостное ощущение пустоты и забвения. В целом посёлок прижат к реке, а не к железнодорожному полотну, что также имеет своё объяснение.
Лет за десять до создания Печорской железной дороги, с начала 30-х годов, в Абези находилась пристань для приёма грузов и отправки первых добытых углей вниз по Усе и Печоре, в Нарьян-Мар. После открытия геологом Г. А. Черновым Воркутинского угольного месторождения - в 1930 году - возвышающийся берег посёлка оказался тем местом, куда могли доходить речные буксирные пароходы, не рискуя сесть на мель. Два фута под килем обеспечивала полноводная Лемва, впадающая в Усу в десяти километрах выше по течению, а дешевой рабсилой эти перевозки обеспечивал обширный Абезьский лагерь, созданный в 1932 году и занимавший всю территорию посёлка. Почти сразу он стал перевалочным пунктом Воркутлага, через который заключённых, доставленных с Большой земли на баржах, отправляли строить узкоколейную железную дорогу от берега Усы к воркутинскому Руднику, затем и в первые шахты на до́бычу угля, на строительство города... От этой арктической пересылки, организованной в двух минутах от линии Полярного круга, за 27 лет её существования осталось в Абези мрачное наследство - четырёхгектарное кладбище, состоящее в основном из траншейных захоронений. Где-то в них безымянно упокоен замечательный географ Андрей Дмитриевич Симуков, сподвижник знаменитого П. К. Козлова по его последней Монголо-Тибетской экспедиции 1923-1926 годов, ставший затем руководителем и участником, как минимум, пятнадцати собственных научных экспедиций.
Комплексный исследователь природы и народного хозяйства Монголии, награждённый правительством этой страны Орденом Полярной Звезды, А. Д. Симуков оказался близок к двум большим открытиям в криптозоологии: монгольского "снежного человека" - Алмаса и таинственного василиска пустыни Гоби, о котором можно прочитать в фантастическом рассказе Ивана Ефремова "Олгой-Хорхой" .
Криптозоолог и историк, профессор Б. Ф. Поршнев, быть может, первым из крупных учёных вспомнил про Андрея Симукова в советской печати на страницах толстого журнала "Простор" (Алма-Ата) за 1968 год. В своей документальной повести "Борьба за троглодитов" он с нескрываемой горечью писал:
"...Именно он и Ринчен, как молодые, были намечены профессором Жамцарано для экспедиции за алмасами в монгольские пустыни, которая планировалась на 1929 год. Комитет наук отменил эту экспедицию. А. Д. Симуков, конечно, знал всю толщу подготовительных данных не хуже, чем другие. Позже, во время самостоятельных путешествий, он продолжал сбор материала, в частности о следах алмасов. И снова все летит в пропасть. А. Д. Симуков погиб, его научные бумаги утилизированы без упоминания имени для докторской диссертации другим географом, однако впоследствии громко предавшим анафеме тему об алмасах..."
Упомянутый профессором Б. Ф. Поршневым "другой географ", утилизировавший для своей диссертации научное наследие Андрея Симукова, - это лауреат Сталинской премии 1951 г. Э. М. Мурзаев, автор нескольких книг о Монголии и, в частности, статьи "Современный миф о 'снежном человеке'" , опубликованной в апрельском выпуске журнала "Природа" за 1961 год.
О предельно напряженной жизни и вместе с тем трагической судьбе Андрея Симукова, арестованного без законных оснований 19 сентября 1939 года и умершего, по официальным данным, 21 апреля 1942 года в Абезьском лагере за неделю до своего сорокалетия, рассказано в очерках его дочери, Наталии Андреевны Симуковой, и писательницы Инессы Ивановны Ломакиной: "Географ Андрей Дмитриевич Симуков. Жизнь и труды" . Процитирую второго автора, где кратко и беспощадно - о судьбе научного наследия А. Д. Симукова в СССР:
"...По просьбе Учкома в сентябре 1940 г. в Улан-Батор приехал работать от Академии Наук СССР географ Э. М. Мурзаев... <...>
За четыре года работы в Монголии Мурзаев проделал по стране 26 000 км. В книге "Географические исследования МНР" в 1948 г. он дал общий исторический обзор всех сколько-нибудь существенных для науки путешествий и работ с XIII в. вплоть до нашего времени, правда, не упомянув работ Симукова. В 1948 г. состоялась защита докторской диссертации Э. М. Мурзаева "Основные вопросы физической географии МНР", в горнило которой, как и в книги, опубликованные Э. М. Мурзаевым в 40-х гг. ушло всё, нахоженное-наезженное Андреем Симуковым..."
Следует отметить аккуратность работы механизма утилизации интеллектуальной собственности в Советской России тех лет, в пользу "своих да родных": в сентябре 1939 года НКВД производит арест главы Географического отдела Ученого Комитета МНР, и он исчезает из списка живших на этом свете... А уже в сентябре следующего года, якобы "по просьбе" того же самого Ученого Комитета, на его место приезжает другой главный монгольский географ, который фактически присваивает себе всё то, что было наработано Андреем Симуковым за три советских пятилетки.
Скорее всего, этот ещё молодой и сильный человек, арестованный в самом расцвете сил и творческих замыслов, умер от чувства несправедливости. По реабилитационным документам звучит лаконичнее - от паралича сердца.
В 2007 и 2008 году Государственным Этнологическим Музеем Японии "Труды о Монголии и для Монголии" А. Д. Симукова были изданы в городе Осака на русском языке четырьмя выпусками в трёх томах: Том 1 , Том 2 , Том 3, часть 1 , Том 3, часть 2 . Данное электронное издание, с огромным количеством уникальных экспедиционных и семейных фотографий, кропотливо готовилось пятнадцать лет под руководством главного вдохновителя и составителя проекта, профессора Юки Конагая, оценившей по достоинству наследие крупного русского учёного, фактически уничтоженного НКВД от имени государства и почти неизвестного в России. Достойно сожаления, что документальная повесть профессора Бориса Поршнева "Борьба за троглодитов" не вошла в список "Литературы о жизни и трудах А. Д. Симукова", приведённый на стр. 289 - 296 второй части третьего тома "Трудов о Монголии..."
Знать, как действовать, - половина дела,
другая половина - знать время, когда совершать действие.
Иван Ефремов
Имя А. Д. Симукова как исследователя Монголии, где его никогда не забывали, отсутствует не только в докторской диссертации "другого географа" Э. М. Мурзаева... Его нет даже среди полутора тысяч имён справочника "Указатели" сборника "Переписка Ивана Антоновича Ефремова" , изданного в Москве в 2016 году: швед Свен Гедин и американец Рой Эндрюс там есть, а русского Андрея Симукова нет! Впрочем, нет там и профессора Жамцарано, умершего в 1942 году в Соль-Илецкой тюрьме города Орла... Нет там и первого монгольского академика, профессора Ринчена, который остался жив, освободившись из лагеря до срока.
После знакомства с объёмным сборником работ А. Д. Симукова "Труды о Монголии и для Монголии" поневоле возникает простой вопрос: мог ли автор книги "Дорога ветров / Гобийские заметки" , возглавлявший в 1946-1949 годах Монгольскую палеонтологическую экспедицию АН СССР, и прежде всего - в Ширэгин Гашунскую впадину на юге Гоби, не знать об отчёте А. Д. Симукова 1935-1936 гг. "Остатки ископаемой фауны в Ширэгин Гашунской впадине" , где отмечены наиболее перспективные местонахождения ископаемых останков и указаны маршруты для их достижения. Судя по тексту главы "Останец Цундж" книги "Дорога ветров", Иван Ефремов был хорошо знаком с данным документом, но так и не назвал имени отважного географа, используя нейтральные эвфемизмы "Начальник отряда" или "сотрудник Комитета наук". Это вполне объяснимо и даже простительно в нормах и понятиях тоталитарной действительности тех лет. Ведь во время написания Ефремовым своего пространного очерка Оттепель сверху ещё не случилась, карьера автора стремительно шла в гору, и лауреат Сталинской премии, присуждённой в 1952 году за создание науки о могильниках "Тафономии", слишком законопослушен, чтобы назвать имя врага народа. Есть в его изложении предыстории обнаружения монгольской "могилы дракона" и нечто иное, превосходящее потребу стандартного конформизма... Но прежде надо сказать, что первым научным открывателем местонахождения в районе Ширэгин Гашунской впадины на юге Монголии стал исследователь Б. Н. Чудинов, о котором А. Д. Симуков с начальных строк своего отчёта пишет следующее:
"В состав экономического отряда экспедиции Академии Наук СССР и Научно-Исследовательского Комитета МНР 1931 года был включен писатель Б. Чудинов. Вместе с аспирантом Научно-Исследовательского Комитета Д. Юмцуновым, исполнявшим обязанности фотографа и переводчика, Б. Чудинов проделал весьма интересный рейс меридионального направления от Хубсугула до южной части Южно-Гобийского аймага.
В малонаселенной пустынной местности стыка Убурхангайского и Южно-Гобийского аймагов к северу от хр. Гильбэнту, пользуясь указаниями местного населения, Б. Чудинов нашел место с залежами остатков ископаемой фауны, осмотрел его, взял несколько образцов и сообщил затем о своей находке Научно-Исследовательскому Комитету, а также и Академии Наук. <...> ...проверить сведения Б. Чудинова оказалось возможным лишь в 1935 году при актуальной поддержке Торгпреда СССР в Монголии т. А. И. Биркенгофа. По договоренности с ним я включил указанную задачу в рабочий план своей экспедиции. <...>
Для большей уверенности я включил в состав партии того же Д. Юмцунова, который ездил и с Чудиновым..." >>>
Торгового представителя СССР в Монголии, Александра Ильича Биркенгофа, оказавшего содействие в организации экспедиции 1935 года, уже в следующем 1936 году арестовали и, обвинив в терроризме, расстреляли 4 октября в Москве, что одобрил лично Сталин. Ещё через год, в 1937-ом, были репрессированы крупнейшие монгольские учёные Цыбен Жамцарано и Бямбын Ринчен. Предвоенный период активной исследовательской деятельности Учёного Комитета МНР завершился арестом и смертью Андрея Симукова.
Вполне возможно, что именно подтверждение в 1935 году открытия Ширэгин-Гашунского местонахождения, тихо прогремевшее в московских научных кругах, явилось триггером, вызвав ряд вопросов со стороны НКВД, например: "Кто такой торгпред Биркенгоф? Почему этот человек с немецкой фамилией оказывал не предусмотренное пятилетним планом содействие другому человеку, чья мать в девичестве - Миллер... Нет ли там вражеской подпольной ячейки?"
После знаменитого Шахтинского дела к специалистам с немецкими фамилиями присматривались внимательно, а фантазиям сталинских следователей мог бы позавидовать и будущий автор "Туманности Андромеды". Впрочем, любой неординарный инженер, госслужащий или научный деятель в РСФСР, не сочинявший панегирики обезумевшей государственной власти и не выпекавший блинчиками доносы, мог оказаться тогда в лагере или у стенки. В данный период - от окончания НЭПа и до начала ВОВ - в советской науке происходил самый настоящий погром, во многом схожий с погромом армейского командного состава, и такие люди как А. И. Биркенгоф и А. Д. Симуков были обречены на уничтожение под любым предлогом. Одни раньше, другие позже.
Что же касается "писателя Б. Чудинова", обнаружившего местонахождение Ширэгин-Гашун, то он являлся вполне реальным сотрудником академической экспедиции и представлен на совместном фото того же первого тома "Трудов о Монголии и для Монголии". Но о дальнейшей судьбе исследователя ничего не известно, лишь Именной указатель второй части третьего тома "Трудов..." уточняет его имя вторым инициалом: Б. Н. Чудинов. В "Предварительном отчете о полевой работе 1935 года" А. Д. Симуков более оптимистичен и конкретен в оценке открытия, совершенного этим человеком:
"...Пересечение Убур-Хангайского аймага мы закончили на его южной границе, в ара хоолае хр. Нэмэгэту, откуда повернули на восток, к Далан цзагаду. Это было 7-го мая.
Последующими переходами мы пересекли безлюдный пустынный район к северу от хребтов Нэмэгэту, Гильбэнт и Сэбэрэй, протяжением в 150 км. На этом участке наиболее важным моментом был осмотр богатейших залежей ископаемых костей в местности Ширэгин гашун, о которых в свое время сообщил сотрудник академической экспедиции 1931 года Б. Чудинов. Сообщение его подтвердилось. Теперь можно говорить определенно о том, что это место является буквально "кладбищем" вероятно сотен животных, относящихся, примерно, к третичной эпохе.
Наличие поблизости колодца и возможность проезда в этот район на автомобиле создают благоприятные условия для палеонтологических исследований, которые, несомненно, крайне желательны.
Последующие расспросы установили наличие остатков ископаемой фауны еще в районах Алтан улы, Тэксэй гола и Эмтэ тугуриг. Все эти места остались незатронутыми американской экспедицией Р. Ч. Эндрюса и настоятельно требуют изучения..." >>>
Палеонтолог и писатель Иван Ефремов, автор сумбурной и очень тяжёлой для прочтения книги "Дорога ветров / Гобийские заметки/", ещё с довоенного времени мог в полной мере знать о многих экспедициях и масштабных исследованиях, произведённых в той же Гобийской пустыне Заведующим Географического отделения Ученого Комитета Монголии А. Д. Симуковым, потому что копии всех официальных материалов монгольского Учкома самым рутинным образом отправлялись по дипломатическим каналам в Москву и АН СССР. Миновать академический московский ПИН (Палеонтологический институт), где с 1930-го года работал Иван Ефремов, материалы А. Д. Симукова никак не могли, поскольку Монголия ревниво приковывала внимание советских палеонтологов после знаменитой Американской Центрально-Азиатской экспедиции 1922-1925 гг. Р. Ч. Чепмена. Разумеется, к географическим материалам Учёного Комитета МНР был повышенный интерес и со стороны НКВД, но ведь их автора арестовали только осенью 1939 года, а до этого он с 1923 года честно трудился на монгольскую и советскую науку, не догадываясь, что на самом деле является врагом народа. Другие исследователи тоже об этом не догадывались... Лаконичные отчёты Андрея Симукова внимательно изучались и, вне всяких сомнений, вызывали у многих чувство зависти, поскольку были они написаны грамотно, великолепным литературным языком.
В первом томе "Трудов о Монголии..." на страницах 101-104 есть "Список работ А. Симукова, передаваемых им Ученому Комитету МНР", и по содержанию он соответствует перечню "Список работ А. Симукова, копии которых переданы Полномочному Представительству СССР в Монголии", приведённому на страницах 105-108 того же первого тома.
Кто бесчестен в самых малых вещах,
скоро вообще потеряет всякое достоинство.
Иван Ефремов
Да, абсолютно всё говорит о том, что палеонтолог Иван Ефремов был хорошо знаком с оценочными палеонтологическими исследованиями А. Д. Симукова в Южной Гоби, но написал о них в своей книге "Дорога ветров / Гобийские заметки" в пренебрежительно-критическом тоне, не называя имени и профессии своего предшественника - географа А. Д. Симукова; и вместо него настойчиво называя географом "энтузиаста" Б. Н. Чудинова - человека, обладавшего, по всей видимости, большим воображением:
"...В 1932 году географ Б. М. Чудинов пересек Монголию с севера на юг и последний отрезок пути прошел на верблюдах... <...> Чудинов описывал кладбище динозавров, залегавшее на дне впадины: огромные древние пещеры в красных обрывах, окаймляющих впадину; картинно рассказывал, как повсюду торчали лапы и оскаленные челюсти, как верблюды проваливались в ямы от разрушенных огромных костей, как караван шел чуть не целый день по костям динозавров... Наконец, он привез несколько обломков костей, несомненно, принадлежавших динозаврам. Не было оснований не верить энтузиасту, тем более что пятью годами позже монгольский Комитет наук послал специальный отряд для проверки данных Чудинова. Начальник отряда подтвердил все сообщенное географом. Однако еще в Улан-Баторе, когда я знакомился с отчетом этого отряда в архиве Комитета наук, меня удивило расхождение с данными Чудинова. У него кости указывались в дне впадины, у сотрудника Комитета наук - в обрывах Цзун- и Барун-Ширэ ("Восточный и Западный стол"), окаймлявших впадину с юга..." >>>
И в другом месте, уже от лица своего сотрудника, геолога и палеонтолога профессора В. И. Громова:
"...Место найдено совершенно точно, - говорил Громов. - Совпали указания Чудинова и комитетского отряда: налицо сфинкс и колодец, азимуты правильны. Наконец, и проводник тоже знает это место, как Ширэгин-Гашун. И в то же время основного - местонахождения динозавров - здесь нет. Что начальник отряда Комитета напутал, это ясно - обрывы не содержат ничего похожего на то громадное количество костей, о котором написано в отчете. Но Чудинов с самого начала говорил и писал о другом месте - где-то на дне котловины. Надо обследовать дно котловины!.." >>>
На первый взгляд, эти рабочие моменты незначительны, массовый читатель пробежит по ним рассеянным взглядом, почти не воспринимая, - ведь даже не понятно, о каком "начальнике отряда Комитета" идёт речь? Но для старших профессоров-академиков, хорошо знакомых с довоенными материалами монгольского Учкома, здесь легко читаемый месседж: посмертное обвинение А. Д. Симукова в некомпетентности или намеренном искажении научной информации. Не подлежит сомнению, что свой пространный очерк Иван Ефремов писал при полной уверенности относительно материалов репрессированного Андрея Симукова: они никогда не дойдут до массового читателя. Но вот их опубликовали в далёкой Японии - и появился повод... прочитать ещё раз "Гобийские заметки" Ивана Ефремова, что я и сделал.
Разобраться в справедливости его намёков-упрёков оказалось непросто, принимая во внимание, что каких-либо письменных документов Б. Н. Чудинова, который "говорил и писал о другом месте", в открытом доступе пока никто не видел. Это, впрочем, не исключает их существования в каком-нибудь пыльном архиве. Даже А. Д. Симуков упоминает в своём главном отчёте 1935-1936 гг., что его сотрудник "сообщил затем о своей находке Научно-Исследовательскому Комитету, а также и Академии Наук". Тем самым подтверждаются слова И. А. Ефремова и профессора В. И. Громова о наличии своего рода Чудиновского отчёта, с которым были хорошо знакомы палеонтологи, работавшие в Гоби периода 1946-1949 годов.
Вместе с тем подтверждается и высказанное выше предположение о прекрасной информированности сотрудников московского ПИНа касательно исследований Ученого Комитета Монголии за весь период 30-х годов. Советская Академия наук, вслед за похороненными отчётами А. Д. Симукова, куда-то спрятала и материалы Б. Н. Чудинова, да столь основательно, что в современных справочных источниках отсутствует, как "писатель Б. Н. Чудинов", так и "географ Б. Н. Чудинов". Факт удивительный, ведь в качестве "географа" этот человек появляется призраком, по крайней мере, в двух книгах, ставших классикой советской научно-популярной литературы, где выведен - в "Дороге ветров" И. А. Ефремова - информационным оппонентом нерадивого "сотрудника Комитета наук"; а в книге А. К. Рождественского "За динозаврами в Гоби" поставлен, хотя и с неправильными инициалами, зато в один ряд с весьма известными учёными, чьи имена и заслуги без труда обнаруживаются в сетевых источниках: "В течение двух последних десятилетий на территории Монголии работали советские геологи, географы и биологи (И. П. Рачковский, М. Ф. Нейбург, В. К. Чайковский, С. Н. Алексейчик, Ю. С. Желубовский, Э. М. Мурзаев, Б. М. Чудинов, А. А. Юнатов и др.), отметившие ряд пунктов, где встречались кости динозавров и млекопитающих" >>> .
Возникает естественный вопрос: с какой целью в книге "Дорога ветров" была произведена Иваном Ефремовым посмертная дискредитация с подменой настоящего Географа А. Д. Симукова - географом фиктивным - Б. Н. Чудиновым. Последний, кстати, отсутствует не только в справочниках, но и в вышеупомянутом приложении "Указатели" сборника "Переписка Ивана Антоновича Ефремова", несмотря на великие заслуги в открытии местонахождения Ширэгин-Гашун, где автор "Дороги ветров" работал впоследствии руководителем трёх экспедиций, вспоминая восторги довоенных лет: "...Теперь стало несомненным, что мы находимся в том самом месте, о котором давно мечтали, слушая рассказы Чудинова и представляя себе гигантское кладбище динозавров..." >>>
А что же в переписке палеонтолога нет ни единого упоминания про этого замечательного человека?
Раскопки динозавров - этих гигантов прошлого Земли -
могут быть сравнены с серьезным промышленным предприятием -
добычей руды или другого полезного ископаемого.
Иван Ефремов
Ещё раз процитирую И. А. Ефремова, где он сравнивает сведения "сотрудника Комитета наук" (т.е. А. Д. Симукова) и таинственного географа Б. Н. Чудинова: "...когда я знакомился с отчетом этого отряда в архиве Комитета наук, меня удивило расхождение с данными Чудинова. У него кости указывались в дне впадины, у сотрудника Комитета наук - в обрывах..."
Только внимательное знакомство с изданными текстами и их сопоставление поможет нам оценить эти слова именитого палеонтолога, лауреата Сталинской премии, всемирно-известного писателя, общественного деятеля, философа... Который не преминул отметить в своей книге, что впервые ознакомился с отчётом "этого отряда" только в послевоенный период, изучая материалы в "архиве Комитета наук" Улан-Батора; мол, до войны в Москве они слушали и читали только географа Чудинова, и никакого Симукова, то бишь "начальника отряда Комитета наук", ведать не ведали!
И мы бы не ведали по сей день, если бы не японское издание 2007-2008 гг.
Теперь обратимся к источникам.
Поскольку в "Предварительном отчете о полевой работе 1935 года" вопросы стратиграфии А. Д. Симуковым вообще не затрагивались, речь у И. А. Ефремова несомненно идёт о его главной отчётной статье "Остатки ископаемой фауны в Ширэгин Гашунской впадине" , Тома первого "Трудов о Монголии... "
Именно с этим текстом Географа А. Д. Симукова знакомился Иван Ефремов, будь то в довоенной Москве или послевоенном Улан-Баторе:
"...Даже самый поверхностный осмотр сразу обнаруживает необычайное обилие костных останков древней фауны. Фрагменты костей различной сохранности и разной степени окаменения встречаются буквально на каждом шагу. Однако, более тщательный осмотр показал, что вся масса костей сосредоточена в нижней трети обнажения, а две верхних трети, несмотря на внимательные поиски, не дали ничего и являются, по-видимому, пустыми.
Это обстоятельство, хотя и сокращает несколько площадь возможных раскопок, но, с другой стороны, делает их более удобными.
Самые внимательные поиски в течение нескольких часов (мы стояли в этом месте около 20 часов, считая и ночь) не обнаружили освободившихся от породы крупных костей, хотя по рассказам Б. Чудинова и Д. Юмцунова в 1931 г. ими были найдены две или три большие кости, закопанные снова в песок за невозможностью взять с собой..." (Подчёркнуто в цитате А. Д. Симуковым) >>>
И в другом месте того же отчёта, где Географ рассказывает, что уже посещал район данного местонахождения в августе 1931 года, но не обнаружил тогда ископаемых костей в силу драматичности обстоятельств, при которых их маленький отряд, состоящий из трёх человек и выполнявший другую задачу, едва не погиб там от жажды:
"...Трудности пути достигли максимума именно в поросшей саксаулом котловине, отмеченной высоким останцом - террасой красного песчаника, т. е. впадине Ширэгин гашун. Радиатор выпил всю воду и автомобилю грозила остановка. Послеполуденная жара достигла максимума. Рыхлая почва не позволяла прибегнуть к третьей скорости. Я пошел вперед пешком, но после трех километров вынужден был остановиться: в глазах заплывали красные и зеленые круги. Автомобиля я ждал не менее часа. У спутников ввалились глаза, почернели и растрескались губы, из которых показалась кровь. Естественно, что при таких обстоятельствах я не был в состоянии уделить должное внимание окрестностям и, в частности, видневшейся в стороне км в 3 - 4 высокой, причудливо размытой террасе Цзун ширэ. А именно там осенью того же года, монголы указали Б. Чудинову остатки ископаемой фауны..." >>>
Из этих отрывков следует, что Андрей Симуков в 1935 году обследовал именно те места в обнажениях обрыва , о которых ему поведал с подачи монголов Б. Чудинов, и лично показывал его спутник - свидетель первого обнаружения Д. Юмцунов. Иначе и быть не могло. Он не смог бы вписать в свой отчёт какие-либо ложные сведения даже в том случае, если бы действительно того пожелал. Находка дотоле неизвестного кладбища динозавров в начале 30-х годов явилась грандиозным событием для малочисленного монгольского Учёного Комитета, - данное открытие там активно обсуждали в деталях и лицах, чтобы кто-то после разведочной экспедиции смог составить лживый официальный отчёт, не вызвав справедливой реакции со стороны коллег, хорошо отличающих дно котловины от обрывов террас.
В данной ситуации нам остаётся предположить только одно: коварный Б. Чудинов, находясь в сговоре с Д. Юмцуновым, разумеется, из самых лучших пролетарских побуждений направил "начальника комитетского отряда", а заодно и весь монгольский Учком, по ложному пути - к террасе Цзун ширэ, а сам тем временем устно и письменно информировал АН СССР, указав истинное местонахождение костей вымерших динозавров на самом дне впадины! Только такая версия могла бы оправдать точку зрения палеонтологов И. А. Ефремова и В. И. Громова в отношении автора "Трудов о Монголии и для Монголии". Да, могла бы... Но мы не всех ещё выслушали, чтобы принять архивное лезвие бритвы за бритву Оккама.
Жирную кляксу в корявую аргументацию своих коллег поставил сотрудник Ефремова по экспедиции 1948 года, уже упомянутый нами палеонтолог А. К. Рождественский, автор добротной и увлекательной книги "За динозаврами в Гоби", изданной в 1957 году. В главе "Снова Южная Гоби" сперва он пишет довольно неопределённо и ещё раз неверно указывает инициалы знаменитого "географа Чудинова"; впрочем, перепутать могли и наборщики:
"...Ефремов и я готовились к маршруту в Ширэгин-Гашун - котловину за Нэмэгэтинским хребтом, где, по описаниям географа Б. М. Чудинова, должны были быть большие скопления костей..." >>>
Но затем, словно проговаривается, делает убийственное уточнение, и его уже не списать на ошибку работников типографии:
"...На следующий день мы тщательно обследовали все обрывы Ширэгин-Гашуна - там, где Чудинов указывал находки костей динозавров..." !!! >>>
Так, где же вышеупомянутое ефремовское "дно впадины" и громовское "дно котловины"? Выходит, что "расхождение с данными" произошло только в голове писателя-фантаста, который зачем-то исказил даже год открытия местонахождения Ширэгин Гашун, указав неверный 1932-ой, вместо реального 1931-го; как это не раз напечатано в книге "Дорога ветров", где первооткрывателю Б. Н. Чудинову впервые не повезло с инициалами уже во второй главе под названием "За тремя Прекрасными". >>>
Таков краткий анализ нескольких тёмных фрагментов книги И. А. Ефремова "Дорога ветров / Гобийские заметки", впервые изданной в 1956 году: Б. Н. Чудинов там присутствует, почему-то настойчиво называемый "географом" (это и в книге А. К. Рождественского)... А вместо настоящего Географа А. Д. Симукова, награждённого за титанический труд по созданию Атласа МНР Орденом Полярной Звезды и уже упокоенного где-то возле Полярного круга, - есть только всуе поминаемый Имярек, который, как и положено врагу народа, искал кости динозавров не там, где следует.
На этом фоне зловеще выглядит одно совсем нехорошее совпадение... Свой рассказ "Олгой-Хорхой", якобы навеянный исключительно книгой "По следам динозавров" палеонтолога Роя Эндрюса, будущий социальный мыслитель Иван Ефремов, освобождённый от фронта по брони, написал в Алма-Ате в 1942 году, вскоре после смерти Андрея Симукова в далёком Абезьском лагере. Что это, мистика или нечто иное?
На странице 280 первой части третьего тома "Трудов о Монголии..." , в Материалах Гобийской экспедиции 1930 года, мы читаем у А. Д. Симукова: "...Олгой хорхой в Цзаг сучжин гоби довольно обыкновенен. Говорят о нем много и очень боятся. Если он появляется в юрте - скочевывают. На поверхности он появляется чаще после дождей, когда земля сыровата. В юртах олгой хорхой появляется по большей части под ведрами, где бывает сыро. Упорно говорят о его ядовитости. Цвет определяют как 'белая парча'..."
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/geograf_andrey_simukov_i_belaya_parcha/1-andrejdmitriewichsimukow1902-1942.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/geograf_andrey_simukov_i_belaya_parcha/2-b.chudinownakollekt.foto.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/geograf_andrey_simukov_i_belaya_parcha/3-d.jumcunowia.simukownaraskopkahwshiregingashun.png)