Фрейзер не спросил, но налил всем теплого с легким ароматом дыма виски. Уютно пить виски в хорошей компании, каким бы плохим он не был. А эта бутылка была чем-то особенным, и Роджер был благодарен как ей, так и ее дарителю за чувство уюта, которое поднималось из бокала, словно джинн из бутылки.
- Slàinte[1], - произнес он, поднимая стакан, и увидел, как Фрейзер взглянул на него с внезапным интересом. Боже, что он сказал? «Slàinte» было словом, произношение которого четко зависело от местности, где жил говорящий. Люди от Харриса до Льюиса говорили: «Slàn-ya», дальше на север слово звучало как «Slànj». Он использовал форму для выросших в Инвернесе. Она сильно отличалась от характерной для местности, из которой он якобы прибыл? Ему бы не хотелось, чтобы Фрейзер счел его лжецом.
- Чем вы занимаетесь, chompanaich[2]? - спросил Фрейзер и сделал глоток, закрыв глаза в знак уважения к напитку, а затем открыв их, взглянул на Роджера с добрым любопытством и, возможно, с оттенком некоторой настороженности. - Я привык сразу узнавать работу человека по его одежде и манерам. Не то чтобы здесь бывало много действительно необычных людей, - он слегка улыбнулся, - а распознать погонщиков, лудильщиков и цыган не требует больших усилий. Очевидно, вы не из них.
- У меня есть немного земли, - ответил Роджер. Это был ожидаемый вопрос, и он был готов к нему, но обнаружил, что хочет сказать больше. Сказать правду, как он сам ее понимал.
- Я оставил жену на хозяйстве, пока ищу своего мальчика. Кроме того … - он коротко пожал плечом. - Я учился на священника.
- О, да? - Фрейзер откинулся, оглядывая его с интересом. - Я вижу, вы образованный человек. Я думал, что вы учитель или какой-то чиновник, может быть, законник.
- Я был и учителем и чиновником, - сказал Роджер с улыбкой. – Но не настолько поднялся или упал, чтобы практиковать еще и закон.
- И это хорошо, - Фрейзер с полуулыбкой потянул виски.
Роджер пожал плечами.
- Закон – это продажная сила, но она приемлема для людей, поскольку он их порождение. Это способ жить по правилам. Вот и все, что можно о нем сказать.
- И не так уж это и плохо, - согласился Фрейзер. - Закон – необходимое зло, мы не можем обойтись без него, но разве вы не считаете его плохой заменой совести? Я имею в виду, как священник.
- Ну... да. Я считаю, - сказал Роджер, несколько удивленный. – Лучше, конечно, чтобы люди обходились друг с другом порядочно в соответствии с ... божескими принципами, если вы простите меня за такую фразу. Но что вам делать, во-первых, если у вас есть люди, для которых бог не имеет значения, и, во-вторых, если у вас есть люди – а у вас всегда такие бывают – которые не признают никакой силы, кроме своей?
Фрейзер кивнул.
- Да, это так, совесть не поможет человеку, который не считается с ней. Но что делать, когда совесть вступает в противоречии с волей людей?
- Как в политических спорах, вы имеете в виду? Сторонники Стюартов против Ганноверского дома? - говорить это было безрассудно, но это могло помочь ему понять, в какое время он попал. Однако он также не хотел сказать ничего, что могло бы создать впечатление, что он поддерживает ту или иную сторону.
Лицо Фрейзера претерпело удивительную смену выражений, от ошеломления до легкой отчужденности, а затем закончилось выражением полувеселой грусти.
- Да, так, - согласился он. - Я сражался за Стюартов в юности, и хотя я не сказал бы, что совесть не имела к этому никакого отношения, она не сильно влияла на меня на поле боя. - Уголок его рта изогнулся, и Роджер снова почувствовал крошечный всплеск камня, брошенного в глубины его памяти, распространяющего рябь узнавания. Джейми делал так. Брианна нет. Джем делал.
Однако он не мог остановиться, чтобы подумать об этом; разговор деликатно балансировал на грани разоблачения политических взглядов, а этого он допустить не мог.
- Это был Шериффмуир? - спросил он, не делая попыток скрыть свой интерес.
- Да, - ответил удивленный Фрейзер. Он с подозрением посмотрел на Роджера. - Вы сами не могли быть там. Может быть, ваш отец рассказывал вам.
- Нет, - сказал Роджер с мимолетным уколом, который всегда вызывала мысль об отце. На самом деле Фрейзер был всего на несколько лет старше его, но он понимал, что тот, видимо, считал его на десять лет моложе, чем он был. - Я ... слышал песню об этом. Это были два пастуха, встретившиеся на склоне холма, они говорили о великой битве и спорили, кто в ней победил.
Это заставило Фрейзера рассмеяться.
- Да, они, конечно, могли! Мы спорили об этом, подбирая раненых. - Он сделал глоток виски и задумчиво прополоскал им рот, явно предаваясь воспоминаниям. - Ну, как там поется в песне?
Роджер глубоко вздохнул, готовясь запеть, а потом вспомнил. Фрейзер видел его шрам от веревки и был достаточно тактичен, чтобы не упоминать об этом, но не было нужды делать повреждения очевидными. Он пропел первые несколько строк, постукивая пальцами по столу и повторяя ритм большого бойрана, который был единственным аккомпанементом песни.
Пошло лучше, чем он надеялся. Песня скорее декламировалась, чем пелась, и он смог исполнить эти строки, лишь временами немного покашливая. Фрейзер был в восторге, забыв о стакане в руке.
- Ох, это здорово! - воскликнул он. - Хотя у этого поэта чудовищный язык. Откуда он?
- Э-э … из Эршира, я думаю.
Фрейзер восхищенно покачал головой и откинулся назад.
- Не могли ли вы записать эту песню для меня? - спросил он несколько застенчиво. - Не хочу напрягать вас и заставлять петь ее снова, но очень был бы рад узнать ее целиком.
- Да, конечно, - опешил Роджер. Ладно, какой вред может нанести то, что поэма Роберта Бернса появится в свет на несколько лет раньше рождения самого Бернса? - Знаете, кого-нибудь, кто умеет играть на бойране? Песню лучше петь, когда на заднем плане гремит бойран. - Он постучал пальцами, иллюстрируя.
- О, да, - Фрейзер порылся в ящике своего стола и вытащил несколько листов писчей бумаги, большинство из которых были исписаны. Нахмурившись, он пролистал бумаги, выбрал один лист и, вытащив его из пачки, положил перед Роджером чистой обратной стороной.
На столе в стаканчике были гусиные перья, потрепанные от частого использования, но хорошо отточенные, и медная чернильница, на которые Фрейзер указал жестом большой руки.
- Сын моего друга хорошо играет, хотя жаль, он пошел в солдаты, - тень пробежала по лицу Фрейзера.
- А-а, - Роджер сочувственно поцокол языком. Он старался рассмотреть написанное на обратной стороне листа, просвечивающее сквозь бумагу. - Присоединился к шотландскому полку, да?
- Нет, - ответил Фрейзер несколько удивленно. «Христос, шотландский полк уже существует?» - Он наемник во Франции. Лучше платят и меньше порки, как сказал он своему отцу.
Сердце Роджера радостно дернулось. Да! Это было письмо или страничка дневника, но там была дата: 17… Это 3? Должно быть, это не может быть 8. 173… Это может быть 9 или 0, нельзя сказать точнее сквозь бумагу. Нет, это должно быть 9. Значит 1739. Он вздохнул с облегчением. Октябрь 1739.
- Может быть, безопаснее, - заметил он, уделяя разговору лишь часть внимания, и принялся писать строки. Он давно не писал пером, и ему было трудно.
- Безопаснее?
- Да, - сказал он, - с точки зрения болезней, в основном. Большинство мужчин в армии умирают от болезней, которые возникают от скученности проживания в бараках и от армейского рациона. Думаю, у наемников в этом отношении больше свободы.
Фрейзер пробормотал что-то о «свободе голодать», но практически шепотом. Он постукивал пальцами по столу, пытаясь воспроизвести ритм, пока Роджер писал. У него это получалось на удивление хорошо, и к тому времени, когда песня была записана, он тихо напевал ее приятным низким тенором, неплохо сопровождая стуком.
Мысли Роджера были разделены между записью песни и письмом с обратной стороны листа. Ощущение бумаги и вид чернил живо напомнили ему деревянную шкатулку, заполненную письмами Джейми и Клэр. Он вынужден был удерживать себя, чтобы не взглянуть на полку, где она будет стоять, когда эта комната будет его кабинетом.
Они читали письма дозировано и медленно, но когда Джема забрали, этот способ был отметен. Они лихорадочно просмотрели все письма в шкатулке, ища любое упоминание о Джеме, любой намек на то, что он мог сбежать от Кэмерона и найти свой путь к бабушке и дедушке. Ни слова о Джеме. Ни слова.
Они были так расстроены, что едва ли замечали что-либо другое в письмах, но случайные фразы и образы всплывали в его сознании, совершенно беспорядочно – некоторые из них были явно тревожными, умер дядя Брианны Иэн – но в то время они их не замечали.
И они не были тем, о чем он хотел думать сейчас.
- Ваш сын будет изучать закон в Париже? - внезапно спросил Роджер. Он взял заново наполненный Брианом стакан и сделал глоток.
- Ну, он может стать хорошим законником, - согласился Фрейзер. - Надо признать, он может переспорить любого, но думаю, у него не хватает терпения для закона или политики. - Он внезапно улыбнулся. - Джейми сразу же понимает, что делать, и не может понять, почему другой должен думать иначе. И он скорее вобьет свое мнение в какого-либо, чем попытается убедить его.
Роджер грустно улыбнулся.
- Я понимаю это желание, - сказал он.
- Действительно, - Фрейзер кивнул, немного откинувшись на спинку стула. - И я не скажу, что это не нужно временами. Особенно в Хайленде. - Он поморщился, но не без юмора.
- Ладно. Почему, как вы думаете, этот Кэмерон украл вашего парня? - прямо спросил Фрейзер.
Роджер не удивился. Он понимал, что Фрейзер должен был задаваться вопросом, как много Роджер рассказывает, и насколько он честен. Ну, он был готов к этому вопросу, и ответ был версией правды, по крайней мере.
- Мы некоторое время жили в Америке, - сказал он и почувствовал укол боли от этих слов. На мгновение их уютная хижина на хребте оказалась вокруг него, Брианна спала с распущенными на подушке волосами рядом с ним, а дыхание детей нежным туманом висело над ними.
- В Америке! - с удивлением воскликнул Фрейзер. - Где?
- Колония Северная Каролина. Хорошее место, - поторопился добавить Роджер, - но не без своих опасностей.
- Какие? - сказал Фрейзер, но отмел этот вопрос. - И эти опасности заставили вас вернуться назад?
Роджер покачал головой, горло его сжалось от воспоминаний.
- Нет, из-за нашей маленькой дочери Мэнди, Аманды. Она родилась с больным сердцем, и там не было врачей, которые могли ей помочь. Так что мы … вернулись, а пока мы были в Шотландии, моя жена унаследовала немного земли, и мы остались. Но … - он заколебался, думая, как изложить остальное, но зная о предках Фрейзера и историю его взаимоотношений с МакКензи из Леоха, решил, что его рассказ не сильно расстроит мужчину.
- Отец моей жены, - начал он осторожно, - хороший человек, очень хороший, но из тех, кто ... привлекает внимание. Лидер. Ну, однажды он сказал мне, как его отец сказал ему, что, поскольку он крупный мужчина, другие будут бросать ему вызов … и так оно и происходит.
Он внимательно следил за лицом Бриана Фрейзера, но, за исключением подергивания брови, не было никакой очевидной реакции.
- Я не буду вдаваться во всю историю, - «Поскольку это еще не произошло», - но, в общем и целом, у моего тестя оказалась большая сумма в золоте. Он не считает его своей собственностью, а чем-то, находящимся в доверительном управлении. И пока это держалось в секрете, насколько это было возможно ...
Фрейзер издал сочувственный звук, признавая трудности сохранения секрета в таких условиях.
- Значит, этот Кэмерон узнал про золото, не так ли? И решил вытянуть его у вашего тестя, украв ребенка? - Фрейзер нахмурил темные брови.
- Наверное, таково было его намерение. Но кроме того … мой сын знает, где золото спрятано. Он был с дедом, когда тот прятал его. Только они двое знали место, а Кэмерон узнал, что мой сын знает место схрона.
- Ах, - Бриан на мгновение замер, уставившись в свой стакан с виски, размышляя. Наконец он прочистил горло и поднял глаза, встретившись взглядом с Роджером. - Возможно, мне не следовало этого говорить, но, наверное, вы уже думали об этом. Если он забрал мальчика только потому, что тот знает, где сокровище ... Ну, если бы я был злым человеком без угрызений совести, думаю, я мог бы вытянуть из него информацию, как только получу его. - Роджер почувствовал, как холод пронзил ему живот. Это было где-то в глубине его сознания, хотя он и не признавался себе в этом.
- Заставить его рассказать … а потом убить, вы имеете в виду.
Фрейзер поморщился.
- Я не хочу так думать, - сказал он. - Но без мальчика, он ничем не выделяется. Одинокий человек, он может путешествовать, как ему вздумается, не привлекая внимания.
- Да, - сказал Роджер и остановился, чтобы перевести дух. - Да. Ну ... он так не сделает. Я ... я знаю этого человека, немного. Я не думаю, что он способен уб... - его горло внезапно сжалось, и он сильно закашлялся, - убить ребенка, - хрипло закончил он. - Он не станет.
*.*.*
Ему отвели комнату в конце коридора на втором этаже. Когда его семья будет жить здесь, это будет детская игровая комната. Он разделся до рубашки, потушил свечу и лег в постель, решительно игнорируя тени в углах, в которых таились призраки гигантских картонных строительных блоков, кукольных домиков, шестиствольных пистолетов и классных досок. Юбка с бахромой костюма Энни Оукли, принадлежащая Мэнди, трепетала в уголке его глаза.
Все его тело болело, изнутри и снаружи, но паника, возникшая при его прибытии, прошла. Однако то, как он себя чувствовал, не имело значения; вопрос был в том – что теперь? Они не попали в то время, в которое надеялись попасть, он и Бак, но он должен был предположить, что они оказались в нужном месте. Там, где был Джем.
Как еще они могли сюда попасть? Возможно, Роб Кэмерон знал больше о том, как работает путешествие, мог его контролировать и намеренно привел Джема в это время, чтобы помешать преследованию?
Он был слишком измотан, чтобы удерживать свои мысли, не говоря уже о том, чтобы упорядочить их. Он вытолкнул все из своего разума, насколько мог, и лежал неподвижно, глядя в темноту, видя блеск глаз раскачивающейся лошадки.
Затем он поднялся с кровати, встал на колени на холодные доски и помолился.
Примечания
1
Ваше здоровье (гэльск.)
2
Товарищ (гэльск.)
3
Роберт Бернс «Битва при Шериффмуире» (перевод С. Маршака)