ПРОЛОГ

     В свете бесконечности время не отбрасывает тени.

     Пожилые мужчины увидят сны, молодые мужчины – видения. Но что видят старые женщины?

     Мы видим необходимость и делаем то, что должны делать.

     Молодые женщины не видят, и весна жизни проходит мимо них.

     Мы храним весну, мы защищаем огонь, который мы зажгли. Мы есть пламя.

     Что видела я? Ты видение моей молодости, постоянная мечта всех моих лет.

     И вот я снова стою на грани войны, житель никакого места, никого времени, никакой страны, кроме своей собственной … и эта земля, омываемая не морем, но кровью, ограничивается только контурами вечно любимого лица.

     ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

     Узы

     Глава 1. ЦЕНТНЕР КАМНЕЙ

     Июнь 16, 1778

     Лес между Филадельфией и Велли-Фордж

     Иэн Мэррей стоял с камнем в руке, разглядывая выбранное им место. Небольшая поляна в стороне от дороги среди россыпи больших лишайниковых валунов под тенью елей и у подножия большого красного кедра. Место, куда не забредет случайный прохожий, но вполне доступное. Он хотел привести сюда семью.

     Для начала Фергюса. Может быть, только одного Фергюса. Мама воспитывала его с тех пор, как ему исполнилось десять лет, а до этого у него матери не было. Фергюс знал маму дольше, чем Иэн, и любил ее так же сильно. Может быть, даже больше, подумал он с чувством вины, углубляющим его горе. В отличие от него Фергус оставался с ней в Лаллиброхе, помогал ей и заботился о поместье. Он с трудом сглотнул и, выйдя на открытое пространство, положил камень посередине, затем отступил, чтобы посмотреть.

     Нет, он покачал головой, это должны быть две пирамиды из камней. Его мама и дядя Джейми были братом и сестрой, и семья может оплакивать их здесь вместе. Есть и другие люди, которых он мог привести, чтобы почтить память и отдать дань уважения. И это те, которые знали и любили Джейми Фрейзера, но не знали Дженни Мюррей ... Образ матери в яме в земле пронзил его острой болью, которая отступила с воспоминанием, что она все-таки не в могиле, и пронзила снова, сильнее от этого факта. Он не мог вынести видения того, как они тонут, может быть, цепляясь друг за друга, изо всех сил пытаясь удержаться на поверхности ...

     - A Dhia^[1]! - с силой выдохнул он и повернулся за другим камнем. Он видел, как тонут люди.

     Слезы, смешиваясь с потом от жары летнего дня, текли по его щекам. Он лишь останавливался на мгновение, чтобы вытереть нос о рукав. Повязанный надо лбом платок, чтобы пот не попадал в глаза, промок насквозь прежде, чем он положил по двадцать камней в каждую пирамиду.

     На кладбище Лаллиброха он и его братья соорудили прекрасное каменное надгробие для отца еще до его смерти; на нем были вырезаны все его имена. И позже при похоронах члены семьи с арендаторами и слугами подходили один за другим и клали свои камни памяти.

     Фергюс же … О, нет, о чем он думает? Тетушка Клэр должна быть первой, кого он приведет сюда. Она не была шотландкой, но она прекрасно понимала, что значит пирамида из камней, и, может быть, несколько утешиться, увидев пирамиду дяди Джейми. Да, правильно, тетушка Клэр и Фергюс. Дядя Джейми был приемным отцом Фергюса, и он имел право быть первым. А потом, может быть, Марсали с детьми. Но, может быть, Герман уже достаточно взрослый и может прийти с отцом? Ему десять лет, почти мужчина, чтобы понимать и чтобы обращаться с ним, как с мужчиной. И дядя Джейми – его дедушка. Это будет правильно.

     Он отступил назад и вытер лицо, тяжело дыша. Насекомые гудели ему в уши, жаждая его крови. Но он, раздевшись до набедренной повязки, намазался медвежьим жиром с мятой по рецепту могавков, и они его не трогали.

     - Позаботься о них, о дух красного кедра, - произнес он тихо на могавке, глядя на ароматные ветви дерева. - Храни их души и их присутствие здесь неувядаемым, как твои ветви.

     Он перекрестился и наклонился, чтобы подгрести к камням мягкую почву с листвой. Еще немного камней, подумал он, чтобы их не разбросали случайные животные. Как были разбросаны его мысли, которые беспокойно бродили между лицами своей семьи, жителей Риджа. Боже, он когда-нибудь вернется туда? Брианна. О, Иисус, Брианна …

     Он укусил губу, почувствовав соль, слизал ее и продолжил работу. Она в безопасности вместе с Роджером Маком и детьми. Но, Иисус, ему необходим ее совет … и даже больше совет Роджера Мака.

     Кого он еще может спросить, если ему понадобиться помощь, чтобы позаботиться обо всех?

     Мысль о Рэйчел пришла ему в голову, и тяжесть в груди немного уменьшилась. Да, если у него была Рэйчел … Она была младше его, не больше девятнадцати лет, и будучи квакершей, имела странные понятия о том, как все должно быть, но если у него будет она, он обретет твердую опору под ногами. Он надеялся, что она будет его, но у него все еще оставалось несколько вещей, чтобы сказать ей, и мысль об этом разговоре вернула тяжесть в его груди.

     Образ кузины Брианны вернулся и задержался в его воображении. Высокая, длинноносая и сильная с костями своего отца. И вместе с этим появился образ его другого кузена, единокровного брата Бри. Великий боже, Уильям. И что ему делать с Уильямом? Он сомневался, что тот знал правду, что знал, чьим сыном он в действительности является. Должен ли Иэн рассказать ему об этом? Привести его сюда и рассказать, что он потерял?

     Он, должно быть, застонал при этой мысли, потому что Ролло поднял свою массивную голову и обеспокоенно взглянул на него.

     - Нет, я этого тоже не знаю, - сказал ему Иэн. - Пусть подождет, да? - Ролло, встряхнув своей мохнатой шкурой от мух, положил голову на лапы и расслабился.

     Иэн поработал еще немного и позволил мыслям утечь вместе с потом и слезами. Когда заходящее солнце коснулось вершин его пирамидок, он, наконец, остановился, чувствуя усталость, но немного больше умиротворения. Пирамиды возвышались по колено, бок о бок, маленькие, но прочные.

     Он постоял немного, больше не думая, просто слушая суету маленьких птичек в траве и дыхание ветра среди деревьев. Затем он глубоко вздохнул, присел и коснулся одной из пирамидок.

     - Tha gaol agam oirbh, a Mhàthair, - тихо сказал он. «Моя любовь с тобой, мама.» Закрыл глаза и положил руку на другую кучу камней. Грязь, въевшаяся в его кожу, заставила его испытать странное чувство, как будто он мог дотянуться пальцами прямо сквозь землю и коснуться того, что ему нужно.

     Он замер, дыша, затем открыл глаза.

     - Помоги мне, дядя Джейми, - сказал он. - Я не думаю, что смогу справиться один.