104. СПАТЬ С АКУЛОЙ

     Стивен Боннет держал слово, если можно так сказать. Он не делал сексуальных поползновений в ее сторону, но настоял, чтобы она спала с ним в одной кровати.

     - Мне нравиться чувствовать тепло женского тела ночью, - сказал он. – И я думаю, ты предпочтешь мою постель грузовому трюму, милая.

     Она бы предпочла грузовой трюм, но обнаружила – когда они отчалили от берега, ей разрешили выходить из каюты – что трюм представлял собой темную дыру, в которой несколько несчастных рабов были прикованы цепями среди многочисленных ящиков и бочек, постоянно рискуя быть раздавленными при смещении груза.

     - Куда мы плывем, мисс? И что с нами будет? – спросил Джош на гэльском с испугом на прекрасном лице, белеющим в полумраке трюма.

     - Думаю, что мы направляемся на Окракок, - ответила она на том же языке. – Больше я ничего не знаю. Распятие еще с тобой?

     - Да, мисс, - он дотронулся до груди, где висел крестик. – Только оно спасает меня от отчаяния.

     - Хорошо. Продолжай молиться, - она посмотрела на других рабов: две женщины и двое мужчин – все сухощавые с красиво вылепленными лицами. Она принесла еды для Джоша от своего ужина, но для них ничего не было.

     - Вас тут кормят?

     - Да, мисс. Вполне сносно, - успокоил он ее.

     - А они … - она указала подбородком на других рабов, - что-нибудь знают? Куда мы движемся?

     - Не знаю, мисс. Я не понимаю их. Они африканцы, фулани^[1], если судить по их виду, но это все что я о них знаю.

     - Понятно. Ладно … - она заколебалась, желая поскорее уйти из этой темной грязной дыры, но не хотела оставлять юного грума здесь одного.

     - Идите, мисс, - тихо произнес на английском, видя ее колебания. – Я в порядке. – Он прикоснулся к своему распятию и попытался улыбнуться ей, хотя уголки его губ задрожали. – Пресвятая дева спасет нас.

     Не имея слов утешить его, она кивнула и поднялась по лестнице вверх к солнцу, ощущая на себе взгляды пяти пар глаз.

     Боннет, слава бога, проводил большую часть дня на палубе. Сейчас она увидела его, ловко спускающегося по снастям, как обезьяна.

     Она застыла, лишь только ветер развевал ее волосы и прижимал юбки к ногам. Боннет был также чувствителен к движениям ее тела, как и Роджер, но по-своему. Как акула, привлекаемая трепыханием жертвы.

     Пока она провела с ним одну бессонную ночь. Он небрежно прижал ее к себе, сказал: «Спокойной ночи, дорогая» и уснул. И когда бы она ни пыталась отодвинуться от него, чтобы выскользнуть из его объятий, он двигался вслед за ней, крепко ее удерживая.

     Она была вынуждена терпеть нежеланную близость его тела, и это пробуждало в ней воспоминания, которые она с большим трудом заставила себя забыть: ощущение его колена, раздвигающего ее бедра, грубоватые прикосновения между ее ног, выгоревшие на солнце светлые жесткие волоски на его бедрах и предплечьях, мускусной запах немытого тела. С интервалами в течение ночи его член вставал и твердо вжимался в ее ягодицы.

     На мгновение она почувствовала большую благодарность как за свою нынешнюю беременность, поскольку знала, кто отец будущего ребенка, так и за знание, что Стивен Боннет не является отцом Джемми.

     Он спрыгнул на палубу с глухим стуком, увидел ее и улыбнулся. Он ничего не сказал, но фамильярно сжал ее ягодицу, когда проходил мимо, заставив ее сжать зубы и вцепиться в поручни.

     Окракок, в новолуние. Она посмотрела на сияющее небо с кружащими облаками чаек и крачек. Они должно быть недалеко от берега. Как долго, ради бога, до новолуния?