От лорда Джона Грея мистеру Джеймсу Фрейзеру, эсквайру
Фрейзерс-Ридж, Северная Каролина
Шестое марта лета господня 1775
Дорогой мистер Фрейзер,
Что, во имя Бога, вы делаете? Я узнал многое о Вашем характере за время нашего длительного знакомства, вспыльчивость и упрямство - только две его характеристики, но всегда знал Вас, как человека разума и чести.
Тем не менее, несмотря на мои предупреждения, я нахожу Ваше имя более чем в одном списке людей, подозреваемых в предательстве и подстрекательстве, а также связанных с незаконными ассамблеями и, следовательно, подлежащих аресту. Тот факт, что Вы все еще находитесь на свободе, мой друг, отражает не что иное, как нехватку королевских войск, имеющихся в настоящее время в Северной Каролине. И это может быстро измениться. Джосайя Мартин запросил Лондон о помощи, и я уверяю Вас, она будет оказана.
Если бы Гейдж был не так сильно занят в Бостоне, а войска лорда Дансмора в Вирджинии были достаточно укомплектованы, то через несколько месяцев армия была бы у вас. Не обольщайтесь; король может ошибаться в своих действиях, но правительство осознает - пусть и с опозданием - уровень беспорядков в колониях и предпринимает все возможные меры для их подавления, прежде чем они смогут нанести еще больший вред.
Кем бы Вы еще не были, Вы не дурак, и поэтому я должен предположить, что Вы понимаете последствия своих действий. Но я не был бы Вашим другом, если бы не высказался прямо: своими действиями Вы подвергаете вашу семью величайшей опасности и затягиваете петлю на своей шее.
Ради дружбы, которую Вы еще испытываете ко мне, и ради дорогих отношений между Вашей семьей и мной, я прошу Вас отказаться от этих опасных связей, пока еще есть время.
Джон.
Я прочитала письмо, затем посмотрела на Джейми. Он сидел за своим столом, по всей поверхности которого лежали бумаги и коричневые восковые кусочки сломанной печати. Бобби Хиггинс привез много писем, газет и пакетов. Чтение письма Грея Джейми откладывал до последнего.
- Он очень боится за тебя, - сказала я, кладя листок на кипу других.
Джейми кивнул.
- Для человека его положения называть действия короля «возможно ошибочными» - это действительно близко к измене, сассенах, - заметил он, и я понимала, что он не шутил.
- Эти списки, о которых он упоминал, ты знаешь о них?
Он пожал плечами и вытащил из кипы бумаг запятнанный лист, очевидно побывавший в луже.
- Думаю, таких как этот, - сказал он
Текст, который был почти не читаем, содержал злобные нападки неизвестного автора на разных «бесчинствующих персон» - список прилагался – речи и действия которых представляют угрозу для всех, кто ценит мир и процветание. Им, считал автор, следует показать «кто есть кто» путем «побития, сдирания шкуры с живых, обваливания в смоле и насаживания на кол», а в особо вопиющих случаях «повешения на стропилах собственных крыш».
- Где ты это подобрал? – я бросила листок на стол.
- В Кэмпбелтоне. Кто-то прислал его Фаркарду, мировому судье. Он дал его мне, потому что в списке есть мое имя.
- Да? – я прищурилась на корявые буквы. - А, вот. «Дж. Фрэйзэр». Ты уверен, что это ты? Фрейзеров много, и среди них немало Джонов, Джеймсов, Джейкобов и Джозефов.
- Довольно мало, кого можно описать как «рыжего сифилисного дегенерата, ростовщика и сукина сына, который болтается в борделях, если не творит бесчинства на улице».
- О, эту часть я пропустила.
- Это в самом низу, - он кинул на бумажку безразличный взгляд. – Думаю, ее написал мясник Бухан.
- Ты – ростовщик? Не понимаю, откуда он это взял; у тебя совсем нет денег для предоставления займов.
- Полагаю, правда здесь не играет особой роли, - сказал он очень сухо. – И благодаря МакДональду и юному Бобби много людей думают, что у меня есть деньги. А если я не склонен давать им взаймы, то очевидно, что я отдал все свое состояние в руки евреев и спекулянтов-вигов, поскольку ради собственной выгоды намерен разрушить торговлю.
- Что?
- А вот более литературная попытка, - Джейми, порывшись в бумагах, вытащил пергаментный лист, оттиск с медной копировальной доски. Он был послан в газету Хиллсборо и подписан «Друг справедливости», и хотя в нем не упоминался Джейми, было ясно, кто являлся субъектом обличения.
- Это волосы, - сказала я, рассматривая его. – Если бы ты носил парик, им было бы труднее.
Он приподнял плечо в сардоническом пожатии. Мнение о рыжих волосах как о показателе грубого характера и моральной низости, если не откровенной демонической одержимости, было распространенным и не ограничивалось анонимными недоброжелателями. Однако осознание этой точки зрения никоим образом не повлияло на то, что он никогда не носил парик и не пудрил волосы, даже в тех ситуациях, когда для настоящего джентльмена это являлось необходимостью.
Без дальнейших слов я начала рыться в кипах бумаг. Он не сделал ни движения, чтобы остановить меня, а сидел и глядел на меня, прислушиваясь к шуму дождя.
Сильная весенняя гроза бушевала снаружи, воздух был холодный и влажный, наполненный зелеными ароматами леса, проникающими сквозь щели окон и дверей. Иногда, когда я слышала завывающий среди деревьев ветер, у меня возникало чувство, что дикая природа стремилась ворваться в дом, уничтожая его и стирая наши следы.
Письма были самые разные. Несколько писем было от членов корреспондентского комитета Северной Каролины с новостями, в основном с севера. В Нью-Гемпшире и Нью-Джерси появились ассоциации континентальных комитетов, которые теперь, когда королевские губернаторы потеряли контроль над собраниями, судами и таможней, фактически начинают брать на себя функции правительства.
Бостон все еще занят войсками Гейджа, и в некоторых письмах содержались призывы направлять продукты питания в помощь его гражданам. Зимой мы отправили два центнера ячменя, который один из Вулламов взялся доставить в город вместе с тремя возами других продуктов, собранными жители Риджа.
Джейми взял перо и стал что-то писать, медленно из-за неподвижности пальцев.
Следующим было воззвание Дэниела Патнэма, циркулирующее по Массачусетсу, в котором отмечалось увеличение числа ополченцев в сельской местности, и выражалась просьба предоставить им оружие и порох. Ее подписали еще дюжина мужчин, каждый из которых описывал ситуацию в своем городе.
Второй континентальный конгресс намечали проводить в Филадельфии; дата еще не определена.
В Джорджии был сформирован Провинциальный Конгресс. Однако писатель-лоялист, очевидно полагающий Джейми единомышленником, торжествующе заметил: «Здесь, как и везде, нет недовольства по отношению к Великобритании. Лоялистские настроения настолько сильны, что только пять приходов из двенадцати направили своих людей на этот незаконный Конгресс.»
Очень потрепанный экземпляр «Массачусетс Газетт» от 6 февраля содержал письмо, обведенное чернилами и озаглавленное «Верховенство закона и власть людей». Он был подписан именем Novanglus, как я поняла что-то вроде искаженной латыни для «нового англичанина», и являлся ответом на предыдущие письма от консерватора, подписавшегося – боже! - Массачусетсовец.
Я понятия не имела, кто был этот Массачусетсовец, но узнала несколько фраз из статьи Novanglus, как принадлежащие Джону Адамсу, благодаря давним школьным работам Бри.
- «Правление закона, а не людей»[2], - пробормотала я. – Какой псевдоним использовал бы ты, если бы писал нечто подобное? – Подняв глаза, я уловила его весьма смущенный взгляд.
- Ты уже пишешь?
- Ну, просто небольшие заметки время от времени, - сказал он, защищаясь, - не памфлеты.
- И под каким именем?
Он пожал плечами.
- Scotus Americanus[3], пока не придумаю что-нибудь получше. Насколько я знаю, такой псевдоним используют еще несколько человек.
- Что ж, это хорошо. Королю придется поискать тебя среди этой толпы, - бормоча про себя «массачусетсовец», я взяла следующую бумажку.
Письмо от Джона Стюарта, весьма оскорбленного внезапной отставкой Джейми, в котором он информировал, что незаконный конгресс в Массачусетсе официально предложил индейцам Стокбриджа служить колонии, и что, если хоть один чероки последует их примеру, он, Джон Сюарт, с большим удовольствием позаботится, чтобы Джейми Фрейзер был повешен за предательство.
- Это еще Джон Стюарт не знает, что у тебя рыжие волосы, - заметила я, откладывая письмо в сторону. Я ощутила холодок беспокойства, хотя и пыталась шутить. Черно-белые кипы бумаг громоздились вокруг нас, как затвердевшие облака, и я почувствовала капли ледяного дождя на своей коже, несмотря на шерстяную шаль на плечах.
В кабинете не было очага, лишь небольшая жаровня для обогрева. Сейчас она горела в углу, и Джейми, взяв пачку писем, стал бросать их в жаровню одно за другим.
Внезапно меня охватило чувство дежавю, и я увидела гостиную в доме его кузена Джареда в Париже, где он стоял возле камина и сжигал в нем письма. Украденные письма якобитских мятежников горели и поднимались клубами белого дыма, собираясь в тучи давно прошедшего шторма.
Я вспомнила, как Фергюс ответил на наставление Джейми. «Я знаю, как играть в эти игры». Я знала тоже, и в моей крови стали образовываться льдинки.
Джейми бросил последний лист на угли жаровни, потом посыпал песком написанное, стряхнул его и подал письмо мне. Он использовал один из листов бумаги, которую сделала Бри, спрессовав вываренное тряпье с растениями между шелковыми поверхностями. Бумага была толще, чем обычно, с мягкой глянцевой структурой. Бри использовала кашицу из ягод и листьев, и потому то тут, то там на листе просвечивали, словно кровь, маленькие красные пятнышки.
Фрейзерс-Ридж, Колония Северная Каролина
16 марта лета господня 1775,
От Джеймса Фрейзера лорду Джону Грею, плантация Маунт-Джосайя,
Колония Вирджиния
Мой дорогой Джон,
Слишком поздно.
Наша постоянная переписка не может не представлять для Вас опасность, но я разрываю нашу связь с величайшим сожалением.
Верьте мне всегда.
Ваш покорный и преданный друг,
Джейми.
Я прочитала письмо в молчании и вернула его назад. Пока он рылся в поисках воска, я увидела маленький сверток, который раньше был спрятан под бумагами.
- Что это? – я взяла его. Он был удивительно тяжелым для своего размера.
- Подарок его светлости маленькому Джемми, - Джейми зажег восковую свечу от жаровни и начал запечатывать письмо. – Бобби говорит, что это свинцовые солдатики.
Примечания
1
Перри Мейсон – герой детективов Эрла Гарднера, лос-анджелесский адвокат, проводящий собственные расследования, которые ведут к оправданию его подзащитных.