Лихорадка гремела в моей голове, как раскаты грома, острые вспышки боли пронзали тело. Каждый удар молнии проносился огнем по нервам и сплетениям, сжигая суставы и мышечные волокна. Безжалостное сияние, ударяющее раз за разом, огненный меч ангела возмездия, не знающего пощады.
Я не понимала: открыты мои глаза или закрыты, сплю я или бодрствую. Я не видела ничего, только нечто серое и вращающееся, пронизанное красными венами. Я ухватилась за одну алую вену и последовала вдоль нее, стараясь не упустить ее тусклое сияние. Гром звучал все сильнее по мере того, как я глубже погружалась в кипящий вокруг меня мрак, и становился ужасающе регулярным, словно непрерывные удары литавр. Мои уши звенели вместе с ними, и я ощущала себя натянутой на барабан кожей, вибрирующей вместе с раскатами грома.
Его источник сейчас находился передо мной, вибрируя так громко, что я хотела закричать, чтобы услышать какой-либо другой звук, но хотя я чувствовала, что рот мой открыт и горло напряжено, я ничего не услышала, кроме ударов. В отчаяние я протянула вперед руки – если это были мои руки – и сквозь серый туман схватила что-то теплое, мокрое и сколькое, стучащее в моих руках.
Я взглянула вниз, это было мое сердце.
Я в ужасе отбросила его и поползла прочь по красной слизи. Клапаны сердца открывались и закрывались, как рты задыхающихся на воздухе рыб, открываясь с гулким щелчком и закрываясь с негромким мясистым стуком.
Временами среди облаков появлялись лица. Некоторые казались знакомыми, только я не могла связать их с именами. Другие были незнакомы, неясные лица, которые иногда возникают на границе между сном и явью. Эти лица глядели на меня с любопытством или безразличием и отворачивались.
Другие, которые я знала, глядели с симпатией и беспокойством, они пытались поймать мой взгляд, но он виновато ускользал в сторону, не способный сосредоточиться. Губы их двигались, и я знала, что они разговаривали со мной, но не слышала ничего; их слова утопали в молчаливом громыхании моего шторма.
Я чувствовала себя очень странно, но впервые за бесконечное число дней не больной. Тучи лихорадки откатились назад, все еще ворча где-то поблизости, но вне поля зрения. В глазах было ясно; я могла видеть деревянное перекрытие над головой.
Более того, я видела дерево с такой четкостью, что была поражена красотой его текстуры. Петли и завитки отполированного волокна казались и статическими и живыми одновременно, его цвета были наполнены дымом и сущностью земли. Я могла видеть, что в балках сохранилась сущность дерева.
Я была так очарована этим видом, что протянула руку, чтобы коснуться его … и коснулась. Мои пальцы скользили по дереву, с восхищением ощущая его прохладу и отметки от топора в форме крыльев, тянущиеся вдоль балки, как стая гусей. Я могла слышать хлопанье мощных крыльев, и в то же время ощущать движения моих плеч, словно сама махала крыльями. Пока я исследовала эти удивительные ощущения, мне пришло в голову, что балки находятся в восьми футах над кроватью.
Я повернулась, не делая никаких усилий, и увидела, что я лежу на кровати внизу.
Я лежала на спине, одеяла были смяты и разворошены, словно я хотела сбросить их, но не хватило сил. Воздух в комнате был странно неподвижен, и цветные пятна на ткани сияли сквозь него, как драгоценные камни на дне моря.
По контрасту моя кожа была белой, как перламутр, бескровная и сияющая. А потом я увидела, что я была настолько худа, что кожа на лице и членах прилипла к костям, и именно блеск костей и хрящевой ткани просвечивал сквозь кожу, придавая ей сияние.
И какие это были кости! Я была удивлена их чудесной формой. Мои глаза с благоговением осматривали изысканность реберных арок, потрясающую красоту лепки черепа.
Мои волосы были спутаны и торчали, но все же притягивали меня. Я проводила по их прядям глазами и … пальцем? Я не чувствовала своих движений, но ощущала мягкость волос, холодный шелк коричневого и ритмичную вибрацию серебряного, слышала как волосы звенели, касаясь друг друга, словно струны арфы.
«Боже, - сказала я и услышала свои слова, хотя ни один звук не колыхнул воздух. – Вы так прекрасны!»
Мои глаза были открыты, я взглянула глубже и встретила взгляд, янтарный и золотистый. Глаза глядели сквозь меня, куда-то далеко, и все же они видели меня. Я увидела, как зрачки медленно расширяются, и почувствовала, как их темная теплота обнимает меня с пониманием и признанием. «Да, - сказали эти глаза, - Я знаю тебя. Идем.» Я почувствовала огромное умиротворение, и воздух вокруг меня задвигался, словно ветер вспушил перья.
Потом какие-то звуки заставили меня повернуться к окну, и я увидела мужчину, который стоял там. Он стоял спиной к кровати, вцепившись руками в подоконник, голова была опущена на грудь, утренний свет горел красным пламенем в его волосах и золотил его руки. Спазмы горя сотрясали его, я ощущала их, как отдаленное землетрясение.
Кто-то двигался возле него. Темноволосая женщина, нет, девушка. Она подошла близко к нему, коснулась его спины, что-то сказала. Я видела, как она глядела на него, нежный наклон головы, близость тела, качнувшегося к нему.
«Нет, - подумала я с холодным спокойствием. – Так не пойдет.»
Я снова взглянула на себя, лежащую на кровати, и с чувством, в котором смешались твердая решимость и безграничное сожаление, сделала вдох.