49. ЯД СЕВЕРНОГО ВЕТРА

     Июль, 1774

     Брианна воткнула острие лопаты в размокший берег и подцепила кусок глины цвета шоколадной помадки. Она может обойтись без пищи, подумала девушка, с кряхтением отбрасывая глину в воду, потом подтянула влажную сорочку и утерла лоб предплечьем. Она не ела с обеда, а уже наступало время чаепития, но она не собиралась останавливаться до ужина. Роджер был в горах, помогал Эми МакКоллум переделать дымоход; малышня ушла в большой дом, где миссис Баг кормила их хлебом с маслом и медом и всячески баловала. Она подождет с едой, нужно еще многое сделать.

     - Нужна помощь, дочка?

     Она прищурилась, прикрыв глаза от солнца. На берегу стоял отец и с веселой усмешкой обозревал ее усилия.

     - Похоже, что мне нужна помощь?

     - Да, похоже.

     Он рыбачил босиком и промок до середины бедер. Прислонив к дереву удилище и сбросив с плеч с корзину, плетеные стенки которой затрещали под весом улова, он ухватился за ветку и стал спускаться по скользкому откосу.

     - Постой! Сними рубашку! – крикнула она и немного запоздало осознала свою оплошность. Замешательство на мгновение промелькнуло на его лице и исчезло.

     - Я имею в виду … грязь … - начала она. – Стирка.

     - А, конечно. – Без колебаний он стянул рубашку через голову и развернулся, подыскивая подходящую ветку.

     Его шрамы не выглядели слишком шокирующими. Она видела их мельком прежде и еще чаще воображала, но реальность не была столь впечатляющей. Шрамы были старые; неяркая серебристая сетка легко перекатывалась по его ребрам, когда он тянулся вверх. Он двигался легко и непринужденно, и лишь напряжение в его плечах говорило об обратном.

     Ее пальцы непроизвольно сжались, ощущая отсутствующий карандаш и рисуя линии, которые отразят еле заметное беспокойство, нотку диссонанса, которая будет притягивать зрителя, пытающегося разглядеть, что скрывается за этой сценой, наполненной пасторальной грации …

     «Не раскрывай наготы отца твоего»^[1], подумала она, а он, развернувшись, уже спускался вниз, не спуская глаз с неровностей и камней под ногами.

     На последних шагах он поскользнулся и подкатился к ней, с улыбкой размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Она рассмеялась, как он и планировал. Ей внезапно захотелось сказать что-нибудь, извиниться, но он отвел взгляд.

     - Итак, сдвинуть его или обойти? – его внимание сосредоточилось на большом валуне, он налег на него и попытался сдвинуть с места.

     - Ты думаешь, мы сможем сдвинуть его? – она встала рядом, заправив подол сорочки. – В обход нужно прокопать еще десять футов.

     - Так много? – он удивленно взглянул на нее.

     - Да, мне нужно прокопать канавку здесь, чтобы установить водяное колесо, - она наклонилась, указывая вниз по течению. – Следующее место, подходящее для этого дальше внизу, вон там, где берег поднимается, но здесь лучше.

     - Понятно. Подожди немного, - он вскарабкался на берег и исчез в лесу, откуда вернулся через некоторое время с несколькими крепкими стволами молодых дубков, на которых все еще сохранялись остатки листвы.

     - Нам же не нужно убирать его с берега? – спросил он. – Только сдвинуть на несколько футов в сторону?

     - Да, - ручейки пота, скапливающегося в ее густых бровях, сбегали по вискам. Она копала уже около часа, и ее руки болели от лопаты, а ладони покрылись мозолями. С чувством глубокой благодарности она отдала лопату и вошла в ручей, наклонившись, чтобы сполоснуть раскрасневшееся лицо и горящие руки.

     - Тяжелая работа, - заметил ее отец, с кряхтением закончив подкоп под камень. – Почему не попросила Роджера Мака помочь?

     - Он занят, - ответила она, сознавая резкость своего тона, но не скрывая его.

     Отец кинул на нее острый взгляд, но промолчал, обратив все внимание на деревца, которые он подталкивал под валун. Притянутые присутствием деда, как железные опилки магнитом, непонятно откуда появились Джемми с Германом и стали громко предлагать свою помощь.

     Они помогали ей несколько минут вначале, пока не сбежали, увидев высоко на дереве дикобраза. Сейчас возглавляемые Джейми, они с бешеной энергией принялись рыть землю плоскими деревяшками, толкаясь, хихикая и разбрасывая во все стороны пригоршни грязи, и в результате перепачкали свои штанишки.

     Джейми, не обращая внимания на выходки мальчишек, продолжал работу и, наконец, прогнал их от ручья, чтобы они случайно не попали под камень.

     - Ну, дочка, - сказал он, оборачиваясь к ней. – Берись здесь. – Выкопанный из глины валун возвышался на берегу, три жердины торчали из-под него – два по бокам и один сзади.

     Она взялась за указанную ей жердь, он взялся за две другие.

     - На счет три … раз … два … налегай!

     Джем и Герман, забравшись на высокий берег, скандировали, словно маленький древнегреческий хор:

     - Раз … два … налегай!

     В большом пальце Брианны была заноза, натертую кожу ее рук больно царапала кора деревца, но ей вдруг захотелось смеяться.

     - Раз … два … на…

     Внезапно валун поддался и, разбрызгивая грязь, скатился в ручей, обдал их водой с ног до головы и заставил мальчишек радостно заорать.

     Джейми улыбался от уха до уха, и она тоже разулыбалась, несмотря на мокрую сорочку и грязных детей. Камень лежал почти возле противоположного берега, и, как она и планировала, поток хлынул по спрямленному руслу, закручиваясь в маленькие водовороты и смывая глину.

     - Видишь? – она отерла измазанное лицо о плечо. – Я не знаю, как сильно ручей размоет берег, но если оставить его на день или два, копать придется меньше.

     Отец взглянул на нее с довольным улыбающимся лицом.

     - Ты такая умница, доченька!

     Признание ее достижений немного приглушило чувство обиды на Роджера. А наличие бутылки с сидром, который сохранился прохладным среди форели в корзине, помогло еще больше. Они дружески сидели на берегу, передавая друг другу бутылку, и с удовольствием наблюдали за неустанным бегом воды.

     - Глина кажется довольно хорошей, - заметила она и, наклонившись, подобрала пригоршню почвы. Она сильно сжала кулак, при этом мутная вода побежала по ее руке, потом раскрыла ладонь, показывая, что глина сохранила форму с четкими отпечатками пальцев.

     - Подходит для обжига в твоей печи? – спросил он, прилежно рассматривая кусок.

     - Стоит попытаться.

     Она провела несколько малоуспешных экспериментов с печью, произведя ряд скособоченных тарелок и чашек, большинство из которых трескались или в печи или сразу же после того, как их вынимали оттуда. Один или два выживших предмета, деформированные с подгоревшими обломанными краями, вряд ли годились для использования, но явились маленьким вознаграждением за возню с печью в течение нескольких дней.

     Ей был жизненно необходим совет от того, кто знал о печах для обжига и производстве глиняной посуды. Но в связи с напряженными отношениями между Риджем и Салемом это не представлялось возможным. Уже одно то, что она напрямую заговорила с братом Мордехаем о гончарном деле – папистка, и говорила с мужчиной, который не являлся ее мужем – скандал!

     - Черт бы побрал этого Манфреда, - согласился с ней отец, услышав ее сетования. – Может мне поговорить? Некоторые из братьев все еще разговаривают со мной, и, может быть, через них я смогу поговорить с Мордехаем. Если объяснишь, что тебе нужно и напишешь для меня вопросы.

     - О, па, я люблю тебя! – она с благодарностью чмокнула его в щеку, и он рассмеялся, довольный, что может помочь ей.

     Воспрянув духом, она глотнула сидра, и радужное видение обожженных глиняных труб заплясало в ее голове. Она уже сделала большую деревянную цистерну, несмотря на жалобы и препятствия со стороны Ронни Синклера. Ей лишь осталось доставить ее на место, а потом, если у нее будет двенадцать футов хороших труб …

     - Мама, смотри! – настойчивый голос Джема пробился сквозь туман ее раздумий. С мысленным вздохом она затолкала свои вычисления в уголок в надежде, что там они дойдут до нужной кондиции.

     Она отдала бутылку отцу и спустилась к ручью, ожидая, что ей покажут головастика или утонувшего скунса, или еще какое-либо чудо природы, восхитившее мальчишек.

     - Что? – спросила она.

     - Смотри! – вскочив, Джемми указал на камень возле его ног.

     Они стояли на нависающей над потоком площадке, называемой в народе Плоской скалой. Как и говорило название, площадка представляла собой плоский гранитный выступ, достаточно большой, чтобы на нем могли уместиться три человека, и являлась любимым местом для рыбалки.

     Кто-то разводил на ней костер, на камнях чернело пятно сажи, а посредине находилось что-то вроде обугленных палочек. Костер был слишком маленький, чтобы готовить на нем, и он не показался ей интересным. Однако ее отец, нахмурившись, вглядывался в остатки костра, и она подошла и встала рядом с ним.

     Предметы среди пепла вовсе не были палочками.

     - Кости, - произнесла она и присела, чтобы разглядеть лучше. – Чьи? – Ее мозг выдвигал и отвергал предположения – белка, опоссум, кролик, олень, свинья – не способный идентифицировать кости.

     - Это пальцы, - ответил отец, понизив голос и кинув взгляд на Джемми, но тот уже потерял интерес к костру и теперь скатывался по крутому грязному берегу, нанося дальнейший ущерб своим штанам. – Не трогай их, - добавил он без необходимости, поскольку она уже с отвращением отдернула руку.

     - Человеческие, ты имеешь в виду? – она инстинктивно отерла руку о бедро.

     Он кивнул и присел рядом, изучая обгоревшие кости. В золе также валялись почерневшие куски, которые она посчитала остатками растительного материала. Один кусок, сгоревший не полностью, был зеленоватого цвета и походил на стебель какого-то растения.

     Джейми наклонился ниже, принюхиваясь к останкам. Брианна тоже потянула воздух, потом фыркнула, стараясь избавиться от запаха. Он сбивал с толку: вонь золы смешивалась с чем-то горьковатым и известковым, и в свою очередь на них накладывался острый запах, который напоминал ей лекарство.

     - Откуда они здесь появились? – спросила она вполголоса, хотя Джемми и Герман уже забрасывали друг друга комками грязи и вряд ли обратили на нее внимание, даже если бы она кричала.

     - Я не слышал, чтобы кто-нибудь терял руку, а ты? – Джейми поднял на нее глаза и слегка улыбнулся. Она не ответила на улыбку.

     - Никого не видела без руки, но если так … - она сглотнула, стараясь игнорировать воображаемый запах горьких трав и горения. – Где остальное? Тело, я имею в виду.

     Это слово «тело» внезапно показало всю ситуацию в новом отвратительном свете.

     - Интересно, а где остаток пальца? – Джейми, нахмурившись, пододвинул к темному пятну еще одну косточку; она находилась в более бледном пятне, где слой сажи был сметен. Брианна увидела, что пальцев было три. Два были нетронуты и белели, как серые призраки, среди пепла. Две фаланги третьего пальца исчезли, остался только самый кончик.

     - Животные? – она огляделась в поисках звериных следов, никаких отпечатков лап, лишь пятна от грязных ног мальчишек.

     Мысли о каннибализме забрезжили в ее голове, но она отмела их.

     - Ты не думаешь, что Иэн … - начала она и замолчала.

     - Иэн? – отец с удивлением взглянул на нее. – Зачем Иэн будет делать такое?

     - Я не думаю, что это он, - сказала она. – Ничего подобного. Я просто подумала … Я слышала, что ирокезы иногда … - она кивнула на обгоревшие кости, не имея сил высказать свою мысль. – Э-э … может быть друг Иэна? Приходил?

     Лицо Джейми потемнело, но он отрицательно покачал головой.

     - Нет, здесь пахнет горцами. Ирокезы могут сжигать своих врагов и, конечно, могут отрезать что-нибудь, но не так, - он подбородком указал на пальцы. – Это тайный ритуал. Ведьма или шаман могут сделать так, но не воин.

     - Я не видела индейцев в последнее время, по крайней мере, в Ридже, а ты?

     Он, хмурясь, некоторое время смотрел на пятно сажи, потом покачал головой.

     - Нет, и пальцы никто не терял.

     - Ты уверен, что они человеческие? – она рассматривала кости, пытаясь найти другое объяснение. – Может быть, маленький медведь или большой енот?

     - Может быть, - произнес он без эмоций, но она поняла, что он сказал это только ради нее. Он был уверен.

     - Мама! – топот босых ног и дерганье за рукав. – Мама, мы хотим есть!

     - Ну, конечно, - сказала она, поднимаясь, но не сводя глаз с обгоревших останков. – Вы ведь не ели почти час. Что вы … - она медленно перевела взгляд на сына и возмущенно охнула при виде двух ухмыляющихся мальчишек, покрытых грязью с головы до ног.

     - Вы только взгляните на себя! – ее тревога на время отступила. – Как можно так испачкаться?

     - О, это легко, - заверил ее отец, с усмешкой поднимаясь на ноги. – И это легко исправить. – Он схватил Германа за рубашку на спине и штаны на попе и сбросил того со скалы прямо в яму в ручье.

     - Меня, меня тоже! Меня тоже, деда! – Джемми нетерпеливо подпрыгивал, разбрызгивая грязь во все стороны.

     - О, да, и тебя тоже, - он наклонился и, обхватив мальчика поперек живота, подбросил его высоко в воздух, прежде чем Брианна могла вскрикнуть:

     - Он не умеет плавать!

     Ее протестующий крик смешался с громким всплеском. Джемми упал в воду и просто пошел ко дну, как камень. Она бросилась к краю скалы, готовясь прыгнуть за ним, но рука отца остановила ее.

     - Подожди немного, - сказал он. – Как ты научишь его плавать, если не позволишь ему попытаться?

     Герман уже плыл к берегу, и его светлые волосы потемнели от воды. Джемми показался позади него, размахивая руками и отплевываясь. Герман нырнул, развернулся в воде, словно выдра, и подплыл к брату.

     - Бей ногами! – крикнул он Джемми, породив большой фонтан брызг в качестве иллюстрации. – Ложись на спину!

     Джемми прекратил размахивать руками, перевернулся на спину и бешено забил ногами. Волосы облепили его лицо, и брызги закрывали ему весь вид, но он продолжал отважно бить ногами под одобрительные выкрики Джейми и Германа.

     Яма была не более десяти футов шириной, и через несколько секунд он достиг отмели, пришвартовавшись посредством удара головой об один из камней, находившихся на ней. Он остановился, немного побарахтался и вскочил на ноги, разбрызгивая воду. Когда он отбросил волосы с лица, стало видно, что оно полно восторженного изумления.

     - Я могу плавать! – завопил он. – Мама, я могу плавать!

     - Это прекрасно! - крикнула она в ответ, разрываясь между гордой радостью, желанием побежать домой и рассказать об этом Роджеру, и ужасными видениями, как Джемми безрассудно ныряет в глубокие омуты и каменистые пороги в заблуждении, что он действительно умеет плавать. Однако он уже сделал первый шаг, и пути назад не было.

     - Иди сюда! – она наклонилась и хлопнула в ладоши. – Можешь приплыть ко мне? Давай же!

     Он мгновение смотрел на нее, потом оглянулся на покрытый рябью водоем. Восторг на его лице угас.

     - Я забыл, - сказал он, и уголки его губ опустились от огорчения. – Я забыл, как плавать!

     - Падай в воду и бей ногами! – завопил Герман со своего места на скале. – Ты можешь, брат!

     Джемми сделал два нетвердых шага в воду и остановился, страх и неуверенность стали побеждать. Губы мальчика тряслись.

     - Стой там, a chuisle^[2]! Я иду! – крикнул Джейми и стремительно прыгнул вниз, скользнув в воду длинной белой тенью в вихре пузырей. Он вынырнул перед Джемми, фыркая и мотая головой, потом отбросил с лица пряди рыжих волос.

     - Давай, дружок, - сказал он, становясь на колени спиной к мальчику. Он обернулся и похлопал себя по плечам. – Держись. Мы поплывем вместе.

     И они поплыли на собачий манер, колотя ногами и разбрызгивая воду. Восторженные крики Джемми подхватил Герман, который прыгнул в воду и плыл рядом с ними.

     Забравшись на скалу, все трое с хохотом растянулись у ее ног, не обращая внимания на лужи, образовавшиеся под их телами.

     - Ну что ж, - сказала она, отступая от потоков воды, - признаю, вы стали гораздо чище.

     - Конечно, чище, - Джейми сел и стал выжимать свои длинные волосы, связанные в хвост. – Я тут подумал, девочка, кажется, есть лучший способ сделать то, что ты задумала.

     - Что … О, ты имеешь в виду воду?

     - Да, - он высморкался и утер нос ладонью, - я покажу тебе, если ты придешь к нам после ужина.

     - Это что, деда? – Джемми с мокрыми торчащими волосами встал на ноги и с любопытством глядел на спину Джейми. Он протянул палец и осторожно провел по длинному искривленному шраму.

     - Что? А … это, - на мгновение лицо Джейми заледенело. – Это … э-э

     - Однажды плохие люди причинили вред дедушке, - твердо вмешалась Брианна и взяла Джемми на руки. – Но это было очень давно. Теперь он в порядке. Ух, ты весишь целую тонну!

     - Папа говорит, что Grand-père^[3] – силки^[4], - сказал Герман, с интересом разглядывая спину Джейми. – Как и его папа раньше. Эти плохие люди поймали тебя, Grand-père, когда ты был в шкуре силки, и хотели ее содрать, да? И он тогда превратился в человека и убил всех мечом, - с уверенностью пояснил он Джемми.

     Джейми с удивлением уставился на Германа, потом моргнул и снова вытер нос.

     - О, - произнес он. – Да, хм. Думаю, так и было. Если твой папа так говорит.

     - Что такое силки? – спросил Джемми, извиваясь в руках матери в попытке спуститься на землю. Она опустила его на скалу.

     - Я не знаю, - признался Герман, - но у них есть мех. Что такое силки, Grand-père?

     Джейми прищурился на опускающееся солнце и потер лицо рукой.

     Брианне показалось, что он улыбается, но не была уверена.

     - Ну, - начал он, садясь прямо и отбрасывая волосы с лица. – Силки – это существо, которое на земле является человеком, а в море превращается в тюленя. А тюлень, - добавил он, опережая Джемми, который открыл рот для вопроса, - это большой скользкий зверь, который лает, как собака, большой, как вол, и темный, как ночь. Тюлени живут в море, но иногда выходят на прибрежные скалы.

     - Ты видел их, Grand-père? – восторженно спросил Герман.

     - О, много раз, - ответил Джейми. – На берегах Шотландии очень много тюленей.

     - Шотландия, - повторил Джемми, широко раскрыв глаза.

     - Моя мама говорит, что Шотландия – хорошее место, - заметил Герман. – Иногда она плачет, когда говорит о ней. Хотя я не думаю, что мне там понравится.

     - Почему? – спросила Брианна.

     - Там полно гигантов и водяных лошадей и … разных вещей, - ответил Герман, нахмурившись. – Не хочу с ними встречаться. Там есть овсянка, говорит мама, но она и здесь есть.

     - У нас тоже есть. И я думаю, что нам пора пойти и поесть, - Джейми встал и с блаженным стоном потянулся. Солнце позднего дня заливало скалу и воду золотистым светом, сверкая на мальчишеских щеках и ярких волосиках на руках отца.

     Джемми потянулся и простонал в подражание деду, и Джейми рассмеялся.

     - Ну, давай, рыбка. Хочешь поехать домой? – он наклонился, чтобы Джемми мог забраться ему на спину, потом распрямился, поправил мальчика и протянул руку к Герману.

     Заметив, что внимание Брианны снова вернулось к темному пятну, произнес:

     - Оставь его, дочка. Это какой-то темный обряд. Не стоит его трогать.

     Потом он сошел со скалы и отправился к тропинке, неся Джемми на спине и придерживая Германа за загривок.

     Брианна подобрала лопату и отцовскую рубашку на берегу и догнала их на тропинке к Большому дому. Прохладный ветерок возник среди деревьев, охлаждая ее влажную одежду, но быстрая ходьба не давала ей замерзнуть.

     Герман тихо напевал, держась за руку деда, и ритмично покачивая светлой головой.

     Блаженствующий Джемми, обхватив Джейми ногами, прислонился загорелой щекой к покрытой шрамами спине. Потом ему что-то пришло на ум, он поднял голову и с громким чмоком поцеловал деда между лопаток.

     Отец ее дернулся, едва не уронил внука и издал высокий звук, отчего она рассмеялась.

     - Так лучше? – серьезно спросил Джем, подтягиваясь повыше и пытаясь заглянуть деду в лицо.

     - О, да, мальчик, - заверил его Джейми, дрогнув лицом. – Гораздо лучше.

     Комары и мошкара закружились вокруг них. Брианна отмахнулась от них рукой и прихлопнула комара, усевшегося на шею Германа.

     - Ух, - воскликнул он, втягивая голову в плечи, но потом безмятежно продолжил напевать «Аллуэт»^[5].

     Рубашка Джемми, пошитая из старой рубахи Роджера, была тонкой и поношенной. Ткань высохла в форме его тела, солидного и крепкого, с детскими, но уже широкими плечами, повторяющими широкий размах плеч старшего мужчины. Она перевела взгляд от рыжих голов к Герману, который, все еще напевая, грациозно скользил сквозь полосы теней и света, тонкий, как тростинка, и подумала, как отчаянно красивы они были.

     - Кто эти плохие люди, деда? – спросил Джемми, сонно кивая головой в такт шагам Джейми.

     - Сассенахи, - коротко ответил Джеми. – Английские солдаты.

     - Английские свиньи, - добавил Герман, прекратив петь. – Это они отрезали папину руку.

     - Да? – заинтересовавшийся Джемми поднял голову, потом снова уронил, стукнув ею между лопаток деда так, что тот крякнул. – Ты их убил своим мечом, да, деда?

     - Некоторых.

     - Я убью остальных, когда вырасту, - заявил Герман. – Если они еще останутся.

     - Думаю, останутся, - Джейми отпустил руку Германа, чтобы поддержать слабеющие ноги Джемми.

     - Я тоже, - пробормотал Джемми, сонно закрывая глаза. – Я убью их тоже.

     На развилке Джейми передал ей сладко спящего сына и надел рубашку. Пригладив растрепанные волосы, он улыбнулся дочери и легко поцеловал в лоб, положив руку на рыжую голову внука, прижатую к ее плечу.

     - Не беспокойся, дочка, - произнес он мягко. – Я поговорю с Мордехаем. И твоим мужем. Позаботься о ребенке.

     «Это тайный обряд», - сказал ее отец. И смысл его фразы заключался в том, чтобы она оставила это дело в покое. Она так бы и поступила, если бы не две вещи. Первое, Роджер явился домой по темноте, насвистывая песенку, которой научила его Эми МакКоллум. И второе, случайное замечание отца о том, что костер на Плоской скале имеет горский след.

     Брианна с ее чутким носом чувствовала «крысу». Она также, немного запоздало, поняла, что заставило отца сделать такой вывод. Странный запах от кострища, этот лекарственный, йодистый запах сгоревших водорослей. Она помнила такой же запах от костра, сооруженного из морских водорослей, в Аллапуле^[6], куда в свое время Роджер возил ее на пикник.

     Возможно, кто-нибудь привез эти водоросли в Ридж с побережья, также возможно, что кто-то из рыбаков привез их из Шотландии, как, например, изгнанники везут с собой горстку земли как память о покинутой родине.

     «Темный обряд», - сказал отец. И песня, которую Роджер выучил у Эми МакКоллум, называлась по его словам «Обряд по солнцу».

     Все это еще ничего не доказывало, но она упомянула о кострище и его содержимом миссис Баг. Старая женщина знала очень много о горских обрядах.

     Миссис Баг задумчиво нахмурилась и поджала губы.

     - Кости, ты говоришь? Какие … человеческие или животные?

     Брианне показалось, что ее ударили по спине.

     - Человеческие?

     - Да. В некоторых обрядах используются кладбищенская пыль, растертые кости или пепел сгоревшего тела.

     Очевидно, последнее упоминание заставило миссис Баг вспомнить про большую глиняную миску, которая стояла на теплом пепле в очаге. Она вытащила миску и уставилась на ее содержимое. Опара для хлеба закончилась несколько дней назад, и была приготовлена смесь из муки, воды и меда в надежде получить дрожжи.

     Маленькая полная шотландка нахмурилась, покачала головой и вернула миску на место, пошептав что-то по-гэльски. Конечно же, с усмешкой подумала Брианна, это был наговор на получение дрожжей. Какой святой покровительствует этому процессу?

     - Что касается, - миссис Баг вернулась к кромсанию репы и к предмету разговора, - того, что случилось на Плоской скале. Водоросли, кости и плоский камень. Это любовный приворот, дева. Он называется «Яд северного ветра».

     - Какое странное название для любовного приворота, - сказала Брианна, глядя на смеющуюся миссис Баг.

     - Постой-ка, я помню его? – риторически вопросила та, вытерла руки о передник и, уперев руки в бока, несколько театрально начала:

     - Притяну тебя к себе, как воду через соломинку.

     Поднимусь на рассвете на плоский камень побережный.

     Принесу с собой травы: царский корень и наперстянку,

     Угли в переднике, водоросли в лопате,

     Три косточки старика, усопшего под крестом,

     Девять стеблей папоротника, топором срубленных.

     Сожгу их до пепла на костре из хвороста.

     Пеплом посыплю грудь твою, от ветра северного укрою.

     Пять раз повторю и тебя приворожу.

     Без меня тебе маяться, тосковать и другую не ласкать.

     Да будет так.

     Миссис Баг взяла репу, ловкими движением разрубила ее на четыре части и бросила в горшок. – Надеюсь, ты не собираешься использовать этот приворот?

     - Нет, - ответила Брианна, чувствуя пробежавший по спине холодок. – Как вы думаете, рыбаки могут его использовать?

     - Ну, я не могу сказать точно. Многие знают этот приворот, хотя я ни разу не слышала, чтобы его использовали. Есть более легкие способы влюбить мужчину в себя, - добавила старая женщина, уставив на Брианну короткий палец. – Например, приготовить ему пюре из репы с молоком.

     - Я помню, - улыбнулась девушка и, извинившись, ушла.

     Она собиралась пойти домой. Было множество дел, которые нужно делать: прясть шерсть, вязать одежду, ощипать и распотрошить дюжину гусей, которых она настреляла и повесила в амбаре. Но вместо этого ноги понесли вниз с холма в сторону кладбища.

     Конечно же, это не Эми МакКоллум провела обряд, думала она. Ей бы пришлось несколько часов спускаться из своей хижины в горах к ручью, и еще есть маленький ребенок. Но ребенка можно было взять с собой, и никто, кроме Эйдана, не знает - покидала ли она хижину, но он не разговаривал ни с кем, кроме Роджера, которого он боготворил.

     Солнце почти село, и маленькое кладбище имело меланхоличный вид. Косые холодные тени от окружающих его деревьев ложились на усыпанную иглами землю, на которой было рассыпано небольшое количество надгробных камней и деревянных крестов. Сосны и тсуги вокруг тревожно шумели под вечерним бризом.

     Холод, родившийся в глубине ее тела, растекся между лопатками, а вид вырытой из-под деревянного надгробия земли на могиле Эфраима не помог успокоиться.