38. ДЬЯВОЛ В МОЛОКЕ

     Генри-Кристиан скосил глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на кисточке из пряжи, которую Брианна раскачивала над его лицом.

     - Я думаю, его глаза останутся голубыми, - сказала она, разглядывая малыша. – Как ты думаешь, куда он смотрит? – Ребенок лежал на ее коленях, задрав ноги почти до подбородка и уставившись голубыми глазами куда-то мимо нее.

     - Новорожденные видят небеса, так говорила моя мама, - Марсали пряла шерсть, опробывая новую прялку Брианны с колесом и педалью, но улучила момент, чтобы с улыбкой взглянуть на своего сына. – Может быть, на твоем плече сидит ангел. Или святой стоит за твоим плечом.

     Брианне, к ее удивлению, действительно показалось, что за ее спиной кто-то стоит, и от этого она ощутила не пугающее, а наоборот какое-то теплое чувство поддержки. Она открыла рот, чтобы сказать, что это возможно ее отец, но вовремя спохватилась.

     - Какой святой покровительствует стирке? – вместо этого спросила она. – Он-то нам и нужен.

     На улице шел дождь; он шел уже несколько дней, и все поверхности в комнате были устланы мокрыми пеленками в разной степени сушки. Кроме того повсюду лежали кучки грязных вещей, ждущих стирки при улучшении погоды, кучки вещей не таких грязных, но нуждающихся в чистке и выбивании пыли, а также горка вещей для починки.

     Марсали рассмеялась, ловко вытягивая нить.

     - Лучше спроси у па. Он знает всех святых, больше чем кто-либо. Это колесо просто удивительно! Я никогда такого не видела. Как ты до него додумалась?

     - А-а … где-то видела похожее, - Брианна махнула рукой, не желая отвечать на вопрос. Она видела его … в музее народного творчества. Чтобы сделать прялку, потребовалось довольно много времени. Для начала ей пришлось соорудить что-то вроде токарного станка, потом вымочить и согнуть в колесо дерево, но на самом деле в этом не было ничего особо трудного. – Ронни Синклер здорово помог, он знает, как обращаться с деревом. Не могу поверить, как ловко ты с ней управляешься, а ведь ты села за нее в первый раз.

     Марсали фыркнула, не принимая комплимента.

     - Я стала прясть с пяти лет, a piuthar^[1]. Только и отличия, что я могу сейчас сидеть, а не ходить взад-вперед, пока не упаду от усталости.

     Ее ступни в теплых носках покачивались, нажимая на педаль. Вращающееся колесо производило приятный шелестящий звук, который был едва слышен из-за шума, производимого из другого угла комнаты, где Роджер вырезал еще одну машинку для детей.

     Р-ры, как называли их дети, пользовались большой популярностью и спросом у детворы. Брианна с улыбкой наблюдала, как Роджер, отгородившись от любопытного Джема локтем, сосредоточено хмурился над работой. Кончик языка виднелся между зубов, а стружки засыпали пол и его одежду, и, конечно же, одна застряла в его волосах, светлый завиток на фоне черных прядей.

     - Что это? – спросила она, повышая голос, чтобы ее услышали. Он поднял голову и взглянул на нее зелеными, как мокрый мох, глазами.

     - Думаю, это шевроле пикап 57 года, - ответил он с ухмылкой. – Вот, a nighean^[2], это тебе. – Он смахнул остатки стружек с машинки и протянул ее Филисити, у которой от восторга были широко открыты глаза и рот.

     - Это р-ры? – спросила она, прижимая квадратную деревяшку к животу. – Мой р-ры?

     - Это грузовик, - снисходительно пояснил ей Джем. – Так говорит папа.

     - Грузовик – это р-ры, - уверил Роджер Филисити, увидев в глазах девочки сомнение. – Просто большой.

     - Это большой р-ры, видишь? – Филисити пнула Джема по голени. Он вскрикнул и схватил ее за волосы, и тут же получил удар в живот от Джоан, всегда готовой защитить сестру.

     Брианна напряглась, готовая вмешаться, но Роджер быстро погасил зарождающийся конфликт, разведя Джема и Филисити на расстояние размаха рук и уставившись на Джоан предупреждающим взглядом.

     - Прекратите. Никаких драк, иначе я уберу р-ры до завтра.

     Бунт был успешно подавлен, и Брианна по тому, как прялка возобновила свое ритмичное движение, почувствовала, что Марсали тоже расслабилась. Дождь мягко и монотонно стучал по крыше; в такой день хорошо находиться внутри, несмотря на трудности с поиском занятия для соскучившихся детей.

     - Почему бы вам не поиграть во что-нибудь тихое и спокойное? – предложила она, улыбнувшись Роджеру. – Например … о, вот … Индианаполис 500^[3]?

     - Хм, твоя помощь неоценима, - саркастически сказал он, даря ей раздраженный взгляд, но послушался и принялся с детьми рисовать мелками трассу для гонок на каминном камне.

     - Жаль, что нет Германа, - заметил он. – Куда он мог пойти в такой дождь, Марсали?

     Р-ры Германа, который по словам Роджера был Ягуаром ИксКей 61 года, хотя по мнению Брианны являлся, как и другие, просто деревянной болванкой с рудиментарным кузовом и намеком на колеса, стоял на каминной полке в ожидании своего хозяина.

     - Он с Фергюсом, - ответила Марсали спокойным голосом, продолжая прясть, хотя губы ее поджались, а в голосе можно было легко заметить напряжение.

     - И как Фергюс? – Роджер по-доброму, но очень внимательно взглянул на нее.

     Нить в руке Марсали дернулась и обмоталась вокруг пальца. Она нахмурилась и не отвечала, пока нить опять не потянулась ровно.

     - Ну, скажем так, он очень хорошо дерется для мужчины с одной рукой, - наконец, сказала она сухим тоном, не спуская глаз с пряжи.

     Брианна взглянула на Роджера, который ответил ей поднятием брови.

     - С кем он дерется? – спросила она как бы между прочим.

     - Он не всегда рассказывает мне, - ответила Марсали ровным голосом. - Но вчера он дрался с мужем женщины, которая спросила его, почему он не удавил Генри-Кристиана сразу после рождения. Он оскорбился, - добавила она, не поясняя, кто оскорбился Фергюс, муж женщины или оба. Приподняв нить, она перекусила ее.

     - Понятно, - пробормотал Роджер. Он наклонил голову, рисуя линию старта, и его волосы упали вперед, закрывая лицо. – Думаю, не только этот мужик.

     - Не только, - Марсали принялась наматывать пряжу на веретено. Между ее бровей пролегла заметная морщинка. – Хотя лучше такие, чем те, кто показывают пальцем и шепчутся. Те, кто считают Генри-Кристиана … дьявольским отродьем, - закончила она смело, хотя голос ее дрогнул. – Они сожгли бы малыша и меня, и других моих детей вместе с ним, если бы могли.

     Брианна почувствовала, как желудок ее резко сжался, и она судорожно прижала к себе предмет разговора.

     - Какие идиоты могут даже думать о таком? – сердито спросила она. – Не говоря уже о том, чтобы говорить об этом.

     - Не говоря уже о том, чтобы сделать это. Ты это имеешь в виду? – Марсали встала, убрала пряжу и, наклонившись, забрала Генри-Кристиана. С задранным коленками его тело было почти вполовину меньше тела нормального ребенка, а с большой круглой головой, покрытой густой черной порослью, он действительно выглядел странно. Брианне пришлось признать это.

     - Па говорит с ними, - сказала Марсали. Она, закрыв глаза, покачивала малыша, прижатого к ее груди. – Если бы не он … - ее горло дернулось, когда она сглотнула.

     - Папа, папа, давай играть! – Джем, полный нетерпения и не понимающий взрослых разговоров, стал дергать Роджера за рукав.

     Роджер, который с обеспокоенным лицом смотрел на Марсали, моргнул и, взглянув вниз на своего совершенно нормального ребенка, кашлянул, прочищая горло.

     - Да, - сказал он и взял машинку Германа. – Ну, смотрите. Это линия старта …

     Брианна положила ладонь на руку Марсали. Рука ее была тоненькая, но с крепкими мускулами, с кожей, позолоченной солнцем и с мелкими крапинками веснушек. Вид этой женщины, такой маленькой и такой смелой, заставил сердце Брианны сжаться.

     - Они перестанут, - прошептала она. – Они поймут …

     - Может быть, - Марсали сильнее прижала Генри-Кристиана к своей груди. Ее глаза все еще были закрыты. – Может быть, нет. Но если Герман будет с Фергюсом, тот будет драться осторожнее. Я бы хотела, чтобы он оставался живым.

     Она наклонилась к малышу, ясно показывая, что не желает больше говорить об этом.

     Брианна немного неуклюже похлопала ее по руке и села к прялке.

     Она, конечно, слышала разговоры. Или какую-то их часть. Особенно сразу же после рождения Генри-Кристиана, которое вызвало волну шока в Ридже. Кроме первоначального выражения сочувствия, было много разговоров о недавних событиях и о том, какое пагубное влияние они могли вызвать. От нападения на Марсали и сожжения тока для соложения до похищения ее матери, резни в лесу и рождения карлика. Она слышала, как одна глупая девица, довольно громко прошептала: « … колдовство, а что вы хотели?» Она развернулась и сердито уставилась на девицу; та побледнела и вместе с двумя подружками заторопилась прочь. Однако, уходя, они оглянулись и злобно захихикали.

     Но еще никто не обращался к ней или к ее матери без уважения. Ясно, что часть арендаторов боялись Клэр, но больше всего они боялись ее отца. Время и привычка играли свою роль … до рождения Генри-Кристиана.

     Прядение успокаивало, жужжание крутящегося колеса сливалось с шумом дождя и голосами спорящих детей.

     По крайней мере, Фергюс вернулся. Когда родился его сын, он ушел и не возвращался несколько дней. Бедная Марсали, подумала она, мысленно ругая ее мужа. Оставить ее одну после такого потрясения. Они все были потрясены, включая и ее саму. Может, ей не стоит обвинять Фергюса.

     Она сглотнула, вообразив, каково это родить ребенка со страшным уродством. Ей иногда встречались такие дети – с расщепленной губой вследствие врожденного сифилиса, умственно отсталые, и каждый раз она крестилась и благодарила бога, что Джемми был нормальный.

     Но с другой стороны нормальными были и Герман, и его сестры. Такое могло произойти без всякой причины. Она невольно взглянула на полку со своими вещами и на темно-коричневый кувшинчик, в котором держала семена дикой моркови. Она стала использовать их снова после рождения Генри-Кристиана, хотя ничего не сказала Роджеру. Знал ли он, задумалась она. По крайней мере, он ничего не говорил.

     Марсали что-то тихонько напевала. Винит ли она Фергюса, подумала Брианна. Или он ее? Марсали, кажется, не винит, она сказала, что не хочет, чтобы его убили. И все же было ощущение какого-то отчуждения, когда она говорила о нем.

     Нить внезапно стала слишком толстой, и Брианна стала крутить колесо быстрее, чтобы сделать ее тоньше, но добилась лишь того, что нить порвалась. Тихо ругнувшись, она прекратила педалить и стала ждать, когда колесо остановится, и тут же услышала, что кто-то стучит в двери и, видимо, уже некоторое время. Стук не был слышен из-за шума внутри хижины.

     Она открыла дверь и обнаружила ребенка из какой-то рыболовецкой семьи. Он промок насквозь и был костляв и дик, как лесной кот.

     - Эйдан? – предположила она. – Эйдан МакКоллум?

     - Добрый день, мистрис, - маленький мальчик наклонил голову, признавая, что она угадала верно. – Священник дома?

     - Свя … О, да. Проходи, пожалуйста, - подавив улыбку, она распахнула двери шире. Мальчик был сильно изумлен, увидев, что Роджер на полу играет с Джемми, Филисити и Джоан. Все они увлеченно рычали и визжали, так что не заметили вновь пришедшего.

     - У тебя посетитель, - сказала она, повышая голос, чтобы перекрыть бедлам. – Ему нужен священник.

     Роджер оторвался от игры и вопросительно поднял голову.

     - Что? – он сидел на полу, скрестив ноги и держа в руках машинку. Потом заметил мальчика и улыбнулся. – О, Эйдан. В чем дело?

     Эйдан наморщился, собираясь с мыслями. По-видимому, послание он заучил наизусть.

     - Мать говорит, не будете ли вы так добры прийти к нам, - произнес он скороговоркой, - чтобы изгнать дьявола из молока.

     Дождь лил не слишком сильно, но они все равно промокли, пока достигли резиденции МакКоллумов. Если ее можно было так назвать, подумал Роджер, отряхивая воду со шляпы, пока следовал за Эйданом по узкой скользкой тропе к хижине, расположенной высоко и неудобно в расщелине на склоне горы.

     Орем МакКоллум успел воздвигнуть лишь ее стены, когда месяц спустя после прибытия в Ридж поскользнулся и свалился в каменистое ущелье, сломав себе шею и оставив беременную жену и маленького сына.

     Другие мужчины торопливо возвели крышу, но все равно Роджеру хижина напоминала нагромождение гигантских соломин, ждущих лишь весеннего наводнения, чтобы скатиться вниз по склону следом за своим строителем.

     Миссис МакКоллум была юной и бледной, и такой худой, что платье болталось на ней, как пустой мешок. Христос, подумал он, что у них есть из еды?

     - О, сэр, я так благодарна, что вы пришли, - она сделала реверанс. – Мне жаль, что пришлось звать вас в такой дождь, но я не знаю, что еще я могу сделать!

     - Ничего страшного, - успокоил он ее. – Ээ … Эйдан сказал, что вы хотели священника, но я не священник.

     Она засмущалась.

     - О, ну, может быть не совсем, сэр. Однако говорят, ваш отец был священником, и вы много знаете из библии и вообще.

     - Кое-что, да, - настороженно признал он, удивляясь, что за событие потребовало знание библии. – Ээ … хм … дьявол в молоке, не так ли?

     Он украдкой перевел взгляд с ребенка в люльке на ее грудь, опасаясь, не имела ли она в виду свое грудное молоко. С этой проблемой он определенно ничего поделать не мог.

     К счастью, дело касалось деревянной бадейки, которая стояла на расшатанном столе. Кусок муслина, углы которого были придавлены камнями, закрывал ее от мух.

     - Да, сэр, - миссис МакКоллум кивнула на нее, очевидно боясь подходить ближе. – Лиззи Вемисс принесла его прошлым вечером из большого дома. Она сказала, что хозяйка велела поить Эйдана и пить самой. – Она беспомощно поглядела на Роджера. Он понимал ее неуверенность, даже в его время молоко считалось напитком для детей и больных, а женщина, которая прожила всю жизнь в рыболовецкой деревушке Шотландии, похоже, даже не видела коров до приезда в Америку. Он был уверен, что она знала про молоко и про то, что оно съедобно, но вряд ли пробовала сама.

     - Все в порядке, - успокоил он ее. – В моей семье все пьют молоко, от него детишки растут высокими и сильными. – И для кормящей матери, находящейся на скудном рационе, это будет хорошим подспорьем. Без сомнения, Клэр это и имела в виду.

     Она неуверенно кивнула головой.

     - Ну … да, сэр. Я была не совсем уверена, но сын был голодный и сказал, что выпьет его. И я хотела налить ему немного, но оно … - она посмотрела на бадью со страхом. – Если не дьявол, но все равно там кто-то есть. Там призраки, я уверена!

     Он, сам не зная почему, взглянул на Эйдана и заметил, как на лице мальчика мелькнуло выражение интенсивной заинтересованности, которое быстро сменилось серьезным видом.

     Поэтому к бадье он наклонился готовый к неожиданностям, но осторожно приподняв край тряпки, он все равно вскрикнул и отбросил тряпку, которая, отлетев, стукнулась о стену.

     Злобные зеленые глаза уставились на него из ведра, потом исчезли, и молоко выплеснулось наружу, как миниатюрный вулканчик.

     - Дерьмо! – сердито пробурчал он. Миссис МакКоллум отскочила подальше и с ужасом глядела на бадью, закрыв рот обеими руками. Эйдан тоже прижал ладонь ко рту и также выпучил глаза, однако из-под ладони доносились тихие шипящие звуки.

     Роджер с бьющимся сердцем и сильным желанием свернуть тощую шею Эйдану МакКоллуму тщательно вытер забрызганное молоком лицо и, сжав зубы, осторожно засунул руку в бадейку.

     Ему потребовалось несколько попыток, чтобы схватить существо, которое ощущалось как мускулистый шар из ожившей слизи, и только на четвертый раз он с триумфом вытащил очень большую и очень недовольную лягушку-быка.

     Лягушка, яростно оттолкнувшись задними лапами от его скользкой руки, за один прыжок преодолела половину расстояния до двери, заставив миссис МакКоллум громко вскрикнуть. Проснулся испуганный малыш и добавил еще больше шума, в то время как лягушка быстро допрыгала до двери и выскочила под дождь, отставив на своем пути желтые пятна.

     Эйдан с замечательной быстротой последовал за ней.

     Миссис МакКоллум сидела на полу, накрыв голову передником и визжала. Ребенок орал, молоко медленно капало с края стола, вторя стуку дождя. Роджер увидел, что крыша пробегает; длинные мокрые полосы виднелись между неотесанными бревнами, а сама женщина сидела прямо в луже.

     С тяжелым вздохом он вынул ребенка из люльки, тем самым сильно удивив его, так что он захлебнулся и перестал плакать, уставившись на него и сунув в рот кулак. Он понятия не имел, какой пол у ребенка; это был просто анонимный сверток из тряпок со сморщенным лицом и испуганными глазами.

     Держа его в одной руке, он присел и осторожно похлопал по плечу миссис МакКоллум в надежде прекратить ее истерику.

     - Все в порядке, - сказал он. – Это просто лягушка.

     Женщина завывала, словно банши, иногда вскрикивая, и продолжала делать это, несмотря на уговоры, хотя вскрики становились все реже, а завывание постепенное переходило в более или менее нормальные рыдания, но фартук с головы она все же не снимала.

     Мускулы его бедер начало сводить судорогой, и поскольку он все равно был мокрый, то со вздохом уселся в лужу рядом с ней и сидел, иногда поглаживая ее по плечу, чтобы она знала, что он здесь.

     По крайней мере, ребенок теперь совсем успокоился и счастливо грыз свой кулак, не обращая внимания на истерику матери.

     - Сколько ребенку? – спросил он в перерыве между ее криками. Он приблизительно знал его возраст, поскольку тот родился через месяц после гибели Орема МакКоллума, но нужно было что-то говорить. Для своего возраста дитя было слишком маленькое и легкое, по крайней мере, по сравнению с Джемми в его возрасте.

     Она что-то промямлила, но рыдания прекратились, сменившись на иканье и всхлипы.

     - Что вы сказали, миссис МакКоллум?

     - Почему? – прошептала она из-под старенького фартука. – Зачем бог привел меня сюда?

     Да, чертовски хороший вопрос; он не раз задавал его себе, но у него все еще не было вразумительного ответа.

     - Ну … мы верим, что у него есть какой-то замысел, - сказал он немного нескладно. – Мы просто не знаем - какой.

     - Хороший замысел, - сказала она и всхлипнула, - привести нас в это ужасное место, забрать моего мужа и оставить меня умирать с голоду.

     - О … это не такое ужасное место, - сказал он, не имея возможности опровергнуть другие ее утверждения. – Лес и все … ручьи, горы … это прекрасно. Когда не льет дождь.

     Очевидная беспомощность попытки утешить ее заставила женщину хохотнуть, но смех тут же сменился еще более сильным плачем.

     - Что? – он обнял ее за плечи и притянул ближе к себе и для того, чтобы утешить ее, и чтобы слышать ее лучше.

     - Я скучаю по морю, - прошептала она и уронила свою обмотанную ситцем голову на его плечо, как будто сильно устала. – Я никогда больше его не увижу.

     Скорее всего, она была права, и он не нашел, что ей сказать в ответ. И таким образом они сидели некоторое время в молчании, прерываемом причмокиванием ребенка, сосущего свой кулачок.

     - Я не позволю вам голодать, - наконец, мягко произнес он. – Это все что я могу обещать, но я обещаю. Вы не умрете с голоду. – Со сведенными судорогой ногами он с трудом встал и взял ее маленькую загрубевшую ладонь. – Ну же, вставайте. Покормите малыша, пока я тут приберусь.

     К тому времени, когда он пошел домой, дождь прекратился, и облака стали расходиться, открывая участки бледно-голубого неба. Он остановился на повороте крутой и скользкой тропинки, чтобы полюбоваться на радугу, которая аркой протянулась от одного края неба до другого; ее размытые цвета на концах утопали в темной зелени окружающих гор.

     Было тихо, слышались лишь бульканье капель, падающих с листьев, и журчание воды в каменистом ущелье.

     - Обязательство, - пробормотал он негромко. – Не горшок с золотом на конце радуги. – Покачал головой и отправился дальше, хватаясь за ветки и кусты, чтобы не скатиться вниз с горы. Он не хотел закончить, как Орем МакКолум, кучкой костей на дне ущелья.

     Он поговорит с Джейми, а также с Томом Кристи и Хирамом Кромби. Они посоветуют, как обеспечить вдову МакКоллум и ее детей достаточным количеством еды. Люди готовы поделиться, только кто-то должен их об этом попросить.

     Он оглянулся назад; неровная труба едва виднелась над деревьями, и из нее не шел дым. Они могут собрать достаточно дров, но дерево промокло от дождей, и пройдет несколько дней, пока у них появится возможность что-нибудь зажечь. Им нужен навес для дров, и большие чурки, которые смогут гореть весь день, а не хворост и упавшие ветки, которые может собрать Эйдан.

     Словно призванный его мыслями, в поле зрения появился сам мальчик. Он ловил рыбу в тридцати футах ниже. Сидел на корточках спиной к тропинке, и его острые лопатки торчали под изношенной тканью рубашки, словно крошечные ангельские крылья.

     Шум воды заглушал шаги Роджера, когда он спускался вниз. Очень мягко он положил ладонь на худую бледную шею мальчика, и тот испуганно втянул костлявые плечи.

     - Эйдан, - сказал он. – Нужно поговорить.

     В канун Дня все святых мы легли спать в темноте под завывание ветра и проливной дождь, а проснулись в День всех святых в белом мире с большими пушистыми снежинками, в абсолютной тишине падающими вниз. Нигде нет так такого совершенного спокойствия как в сердце снежной бури.

     Это неуловимое время, когда умершие люди, которых вы любили, находятся ближе всего. Мир погружается в себя, и холодный воздух наполняется снами и тайнами. Холодное ясное небо с миллионами сияющих звезд затягивается розовато-серыми облаками, обнимающими землю и обещающими снег.

     Я достала спичку из коробки Бри и зажгла ее, восхитившись мгновенно вспыхнувшим пламенем, потом наклонилась и подожгла лучины для растопки. Снег падал, пришла зима, наступил сезон огня. Свечи и огонь в очаге, прекрасный и разрушающий, чарующий и неукрощенный, согревающий теплом, но всегда пахнущий опасностью.

     Воздух наполнен сладким ароматом обожженных тыкв. Теперь судьба этих фонарей из тыкв, простоявших всю ночь с огнями внутри, стать пирогами или компостом, присоединившись к зимнему сну земли до нового возрождения. В своем саду я перекопала землю вчера, посеяв зимние семена спать и видеть сны о своем рождении.

     Сейчас мы все погружаемся в чрево мира, чтобы видеть сны о снеге и тишине. Чтобы потом проснуться к замерзшим озерам под лунным светом, к холодному низкому солнцу на голубом небе, видимому сквозь покрытые льдом ветви деревьев, к теплу огня в темноте.

      Вокруг огня в темноте вся правда может быть рассказана и услышана.

     Я натянула шерстяные чулки, тяжелые нижние юбки, самую теплую шаль и спустилась вниз разворошить огонь в очаге на кухне. Я стояла, наблюдая за ароматными струйками пара, поднимающимися из котелка, и погружалась в себя. Мир изменится, и мы излечимся.