- Я … фу-х … Простите, я на минутку, - я медленно отступила к двери моей комнаты и, схватившись за ручку, юркнула внутрь, закрыв дверь и оставив Вилли приходить в себя в одиночестве. И не только Вилли.
Я с бьющимся сердцем прижалась к двери, словно за мной гнались вервольфы.
- Иисус Рузвельт Христос, - прошептала я. Что-то вроде гейзера взметнулось внутри меня и взорвалось в голове брызгами солнечного света и бриллиантов. Я смутно осознавала, что на улице начался дождь, и грязная серая вода струится по оконным стеклам, но это не имело никакого значения для фейерверка внутри меня.
Я постояла несколько минут с закрытыми глазами, не думая ни о чем и лишь шептала снова и снова: «Боже, благодарю тебя».
Негромкий стук в двери вывел меня из транса, и я повернулась открыть ее. На площадке стоял Уильям.
Разорванная рубашка открывала его шею, в ложбинке которой быстро колотился пульс. Он неуклюже поклонился, пытаясь улыбнуться, но не смог и оставил попытки.
- Не знаю, как называть вас, - сказал он. – Учитывая … обстоятельства.
- О, - сказала я, слегка смутившись. – Ну, я не думаю … по крайней мере, надеюсь, что наши отношения не изменились. – Моя внезапно эйфория исчезла, я поняла, что такое может произойти сейчас. И это причинило мне сильную боль, я очень любила его как ради него самого, так и ради его отца … или отцов.
- Сможете ли вы продолжать называть меня «мать Клэр», как вы думаете? Пока мы не сможем найти что-то … более подходящее, - добавила я торопливо, увидев, как нежелание сузило его глаза. – В конце концов, полагаю, что я все еще ваша мачеха. Несмотря на … э-э … ситуацию.
Он мгновение раздумывал, затем коротко кивнул.
- Могу я войти? Я хотел бы поговорить с вами.
- Да, я понимаю.
Если бы я не знала обоих его отцов, я была бы удивлена его способностью подавить свой гнев и смятение, которые он так ярко показал четверть часа назад. Джейми делал это инстинктивно, Джон благодаря своему большому опыту, но оба обладали железной волей, и Уильям или обладал этой способностью с рождения, или воспринял с воспитанием, но явно имел сильную волю.
- Попросить принести что-нибудь? – спросила я. – Немного бренди? Он хорош при потрясении.
Он отрицательно покачал головой. Он не стал садиться – я не думала, что он смог бы усидеть – а прислонился к стене.
- Полагаю, что вы знали, не так ли? Вы не могли не заметить сходство, - сказал он с горечью.
- Сходство потрясающее, - осторожно согласилась я. – Да, я знала. Несколько лет назад муж рассказал мне … - я поискала путь деликатно выразиться, - хм-м, об обстоятельствах вашего рождения.
И как я собираюсь описать эти обстоятельства?
Мне приходило в голову, что некоторые объяснения должны были быть сделаны, но с тревогой после неожиданного появления Джейми и последующего его побега, с головокружением от моей эйфории я как-то не подумала, что давать объяснения придется мне.
Я видела маленький алтарь в его комнате: двойной портрет обеих его матерей, таких душераздирающе юных. Если возраст годится для чего-либо, может ли он дать мне мудрость справиться с этим?
Как я могу сказать, что он появился в результате шантажа импульсивной эгоистичной девушки? Не говоря уже о том, чтобы сказать, что он явился причиной смерти обоих своих легальных родителей? И если кто-нибудь собирается рассказать ему, что означает его рождение для Джейми, это должен быть сам Джейми.
- Ваша мать … - начала я и заколебалась. Джейми, скорее всего, взял бы всю вину на себя, чем очернил бы память Женевы в глазах ее сына. Я знала это, но я не он.
- Она была безрассудной, - сказал Уильям, пристально глядя на меня. – Все говорят, что она была безрассудной. Было ли это … я просто хочу знать … было ли это изнасилование?
- Боже, нет! – с ужасом воскликнула я и увидела, что его кулаки немного расслабились.
- Это хорошо, - произнес он и выдохнул. – Вы уверены, что он не солгал вам?
- Уверена, - он и его отец могли скрывать свои чувства, но я не могла. И хотя я никогда не смогу зарабатывать себе на жизнь игрой в карты, иногда иметь прозрачное лицо очень хорошо. Я стояла, не шевелясь, давая ему возможность увидеть, что я говорю правду.
- Как вы думаете, - спросил он, - они любили друг друга?
- Быть может, - тихо сказала я. - У них было мало времени, только одна ночь. – Мне было больно за него и так хотелось обнять его и утешить. Но он был мужчиной, молодым мужчиной, и потому яростно относился к своей боли. Он справится с ней, как сможет, и я подумала, что пройдет несколько лет – если вообще это случится – прежде чем он научится делиться ею.
- Да, - сказал он и сжал губы, как будто собирался сказать что-то еще, но передумал. - Да, я ... я понимаю. - По его тону было совершенно ясно, что он не понимал, но, оправившись от шока, понятия не имел, о чем спросить дальше, не говоря уже о том, что делать с полученной информацией.
- Я родился почти ровно через девять месяцев после свадьбы моих родителей, - сказал он, бросив на меня суровый взгляд. - Они обманули моего отца? Или моя мать изображала шлюху со своим конюхом перед тем, как выйти замуж?
- Это немного грубо, - начала я.
- Нет, - рявкнул он. – Так что?
- Твой от… Джейми, он никогда не обманывал женатого мужчину, – исключая Фрэнка, внезапно подумала я. Но, разумеется, он ничего о нем не знал.
- Мой отец, - внезапно сказал он. – Па… лорд Джон, я имею в виду. Он знал … знает?
- Да, - снова щекотливая ситуация. Я не думаю, что он имел хотя бы малейшее понятие, что лорд Джон женился на Изобель только ради него – и ради Джейми – но мне не хотелось, чтобы у него появились подобные мысли о мотивах лорда Джона.
- Да, все знали, - твердо сказала я, - все четверо. Они хотели, как лучше для тебя.
- Лучше для меня, - повторил он мрачно. – Хорошо. – Костяшки его пальцев снова побелели, и он, прищурившись, подглядел на меня. Я сразу узнала этот взгляд: фрейзеровский взгляд перед взрывом. Я также хорошо понимала, что остановить его невозможно, но попыталась, протянув к нему руку.
- Уильям, - начала я. – Поверь мне …
- Я верю, - сказал он. - Не говорите мне больше ничего, черт побери. Черт побери! - И, развернувшись, он вонзил кулак в панель с грохотом, сотрясшим комнату, вырвал руку из проделанной им дыры и выбежал. Я услышала хруст и треск, когда он остановился, чтобы выбить несколько балясин на площадке и оторвать часть перил лестницы. Я успела к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как он взмахнул четырехфутовым куском дерева и ударил им по висевшей над лестницей хрустальной люстре, которая взорвалась осколками разбитого стекла. На мгновение он покачнулся на краю площадки, и я подумала, что он упадет или бросится вниз, но он отшатнулся от края и с резким выдохом, который мог быть хеканьем или рыданием, бросил кусок дерева, как копье, в остатки люстры. Затем он бросился вниз по лестнице, время от времени ударяя раненым кулаком по стене, оставляя на ней кровавые пятна. Ударился плечом по входной двери, отскочил, рывком распахнул ее и вылетел, как локомотив.
Я застыла на площадке посреди хаоса и разрушения, схватившись за край сломанной балюстрады. Крошечные радуги танцевали на стенах и потолке, словно разноцветные стрекозы, вылетевшие из разбитого хрусталя, усеявшего пол.
Что-то шевельнулось; тень упала на пол зала внизу. Маленькая темная фигурка медленно вошла через открытую дверь. Откинув капюшон плаща, Дженни Фрейзер Мюррей осмотрела разрушение, затем подняла глаза на меня; ее лицо было бледным овалом, мерцающим юмором.
- Каков отец, таков и сын, как я вижу, - заметила она. – Боже, спаси нас всех.