Новый медицинский сундучок стоял на столе в моей комнате, мягко поблескивая в свете свечей. Рядом с ним лежали марлевые мешочки с сушеными травами, которые я купила утром, и свежие бутылки с настойками, которые я сварила днем, к большому неудовольствию миссис Фигг осквернив чистоту ее кухни. Ее прищуренные глаза говорили, что она признала во мне крамольника и, скорее всего, считала ведьмой. Она отошла к дверям кухни, пока я работала, но не ушла вообще, а молчала, подозрительно наблюдая за мной и моим котелком.
Компанию мне составил большой графин сливовицы. За последнюю неделю я обнаружила, что стакан этого напитка на ночь позволяет мне заснуть, хотя бы ненадолго. Сегодня вечером это не сработало. Внизу на каминной полке раздался тихий бой часов.
Я наклонилась, подобрала коробку с рассыпавшейся сухой ромашкой и осторожно замела рассыпанные листья обратно в контейнер. Бутылка макового сиропа тоже упала на бок, и ароматная жидкость сочилась из-под пробки. Я поставила ее вертикально, вытерла платком золотые капельки с ее горловины, вытерла крохотную лужицу на полу. Корень, камень, лист. Одно за другим я брала их и убирала – атрибуты моего призвания, осколки моей судьбы.
Прохладное стекло казалось чем-то нематериальным, а блестящее дерево – иллюзией. Сердце бьется медленно и хаотично, я положила руку на сундучок, пытаясь успокоиться и не потеряться в пространстве и времени. С каждым днем это становилось все труднее.
С внезапной болезненной яркостью я вспомнила день отступления из Тикондероги. Мы добрались до деревни и нашли временное убежище в сарае. Там я работала весь день, занимаясь, как могла, лечением раненых без лекарств, без инструментов, без бинтов, за исключением тех, что я сделала из пропитанной потом, грязной одежды. Работая, я чувствовала, как мир удаляется все дальше и дальше, и мой голос звучит так, словно принадлежал кому-то другому. Видела под своими руками только тела. Конечности. Раны. Теряя связь с реальностью.
Темнота. Кто-то пришел, поднял меня на ноги и отвел из сарая в маленькую таверну. Она была переполнена людьми. Кто-то – Иэн? – сказал, что Джейми ждет меня с едой снаружи.
Он был один в пустом сарае, тускло освещенным далеким фонарем.
Я стояла в дверях, покачиваясь. Или, возможно, покачивалось само строение.
Я видела мои пальцы с побелевшими ногтями, впившиеся в дерево косяка.
Движение в темноте. Он быстро поднялся, увидев меня, подошел ко мне. Как его …?
«Джейми». Я почувствовала отдаленное чувство облегчения, вспомнив его имя.
Он подхватил меня, затягивая под крышу, и я мгновение не понимала, иду ли сама, или он несет меня. Я слышала шарканье ног по грязному полу, но не чувствовала своего тела, ни его веса, ни его движения.
Он говорил со мной утешительным тоном, но различить слова для меня было непосильным трудом. Однако я знала, о чем он может говорить и смогла сказать: «Все хорошо. Просто … устала», и даже говоря это, не понимала, были ли издаваемые мной звуки словами.
- Может, тогда поспишь, девочка? – он не спускал с меня обеспокоенного взгляда. – Или сначала поешь? – Он отпустил меня и потянулся за куском хлеба. Я вытянула руку, опершись о стену, и удивилась, обнаружив, что она твердая.
Чувство холодного оцепенения вернулось.
- В постель, - произнесла я синими бескровными губами. – С тобой. Прямо сейчас.
Он обхватил мою щеку своей теплой мозолистой ладонью. Большой и твердой.
- Ты уверена, a nighean[1]? – спросил он с ноткой удивления в голосе. – Ты выглядишь, как будто …
Я положила ладонь на его руку, испытывая смутный страх, что она пройдет сквозь его плоть.
- Жестко, - прошептала я. – Оставь на мне синяки.
Мой стакан был пуст, а кувшин полон наполовину. Я налила себе еще, старательно держа стакан, чтобы не разлить бренди, с твердым намерением забыться, хотя бы на время.
Могу ли я разделиться окончательно. Может ли моя душа покинуть тело, прежде чем я умру? Или она уже покинула?
Я пила бренди медленно маленькими глотками. Один, второй.
Должно быть, звук заставил меня поднять голову. Джон Грей стоял в дверях моей комнаты. Он был без шейного платка, рубашка свисала с его плеч, на груди темнело пятно от пролитого вина. Его распущенный волосы спутались, а глаза были красными, как и у меня.
Я поднялась медленно, двигаясь, словно под водой.
- Я не стану оплакивать его в одиночестве сегодня, - сказал он хриплым голосом и закрыл двери.
*.*.*
Я была удивлена, что проснулась. Фактически я не ожидала этого и теперь лежала, пытаясь осознать реальность вокруг. Я испытывала лишь легкую головную боль, что удивило меня даже больше, чем тот факт, что я все еще жива.
Но оба факта померкли по сравнению с тем, что рядом в кровати лежал мужчина.
- Как давно вы в последний раз спали с женщиной, если вы не против моего вопроса?
Он, кажется, не возражал, немного нахмурился и задумчиво почесал грудь.
- Пятнадцать лет? По крайней мере, не позже, - он поглядел на меня с некоторым беспокойством. – Ох, я должен извиниться.
- Вы? За что? – я изогнула бровь. Я могла придумать ряд вещей, за которые он мог извиняться, но, вероятно, он не имел в виду ничего из этого.
- Боюсь, я, вероятно, не был … - он поколебался, - джентльменом.
- О, вы не были, - сказала я довольно едко, - но уверяю вас, я тоже была не леди.
Он глядел на меня, рот его шевелился, словно мужчина пытался сформировать ответ, но после мгновения или двух он потряс головой и сдался.
- Кроме того, вы занимались любовью не со мной, - сказала я. – И мы оба об этом знаем.
Он изумленно моргнул своими очень голубыми глазами, затем тень улыбки пробежала по его лицу, и он опустил взгляд на покрывало.
- Нет, - медленно произнес он. – И вы тоже занимались любовью с ним, не так ли?
- Да, - сказала я. Печаль ночи смягчилась, но ее вес все еще оставался. Мой голос был тихим и хриплым, потому что мое горло было пережато рукой печали.
Джон сел и потянулся к бутылке на столе. Он налил что-то из нее в стакан и подал его мне.
- Спасибо, - поблагодарила я и поднесла стакан к губам. – Боже мой, это что, пиво?
- Да, и очень хорошее пиво, - сказал он, поднося бутылку ко рту. Он сделал несколько больших глотков, прикрыв глаза, и затем с удовлетворенным видом опустил ее. - Очищает рот, освежает дыхание и подготавливает желудок к пищеварению.
Я была удивлена и шокирована.
- Хотите сказать, что имеете привычку пить на завтрак пиво?
- Конечно, нет. Я запиваю им еду.
- Удивлена, что у вас еще во рту есть зубы, - сказала я строго, но рискнула сделать маленький глоток. Пиво было хорошее, насыщенное и свежее с правильным кислым привкусом.
Здесь я заметила некоторую напряженность в его позе, не связанную с предметом нашего разговора. Будучи заторможенной, я не сразу сообразила, в чем проблема.
- Ох, если вы хотите пустить ветры, - сказала я, - не стесняйтесь меня. Давайте.
Он был так изумлен моим замечанием, что пукнул.
- Прошу прощения, мадам! – воскликнул он. Светлая кожа его лица покраснела до линии роста волос.
Я пыталась не засмеяться, но подавленный смех сотряс кровать, и он покраснел еще сильнее.
- Вы бы постеснялись пустить ветры в постели с мужчиной? – спросила я с любопытством.
Он провел костяшками пальцев по губам. Краснота на его щеках немного спала.
- Ну, это зависит от мужчины. Хотя, в общем, нет.
Мужчина. Я знала, что Джейми был для него таким же мужчиной, как и для меня. В данный момент я не была расположена возмущаться этим.
Он понимал, о чем я думала.
- Однажды он предложил мне свое тело. Вы знаете об этом? –голос его был сух.
- Я так понимаю, что вы отказались, - я знала, что это было так, но мне было любопытно услышать его версию.
- Да. Что я желал от него – это не тело … или не только тело, - честно добавил он. – Я желал его всего … и был достаточно молодой и гордый, чтобы не согласиться на меньшее. А большего он дать мне не мог.
Я молчала некоторое время, раздумывая. Окно было открыто, и легкие муслиновые занавески покачивались от ветерка.
- Вы пожалели об этом? – спросила я. – Что не приняли его предложение, я имею в виду.
- Десять тысяч раз, по крайней мере, - уверил он с грустной улыбкой. – И в то же время … отказав ему, я совершил один из истинно благородных поступков в моей жизни. Вы знаете, - добавил он, - самоотверженность сама несет в себе награду. Если бы я взял его, это навсегда уничтожило бы то, что существовало между нами.
- Дав ему вместо этого дар моего понимания, как бы трудно это не было, - добавил он иронически, - я оставил себе его дружбу. Таким образом, с одной стороны, у меня остается кратковременное сожаление, а с другой – удовлетворение. И, в конце концов, именно дружбу я ценил больше всего.
После момента молчания он повернулся ко мне.
- Могу ли я … Вы не посчитаете меня странным?
- Ну, вы вообще-то немного странный, не так ли? – сказала я толерантно. – Хотя я не возражаю. В чем дело?
Он поглядел на меня, показывая все видом, что если и кто из нас странный, то это не он. Однако инстинкт джентльмена не позволил ему произнести какое-либо замечание.
- Вы позволите мне увидеть вас? Обнаженной?
Я прикрыла один глаз и посмотрела на него.
- Это определенно не в первый раз вы спали … с женщиной? – спросила я. Он был женат, хотя насколько я знала, он провел большую часть своей женатой жизни вдали от жены.
Он поджал губы, словно стараясь вспомнить.
- Нет, но думаю, это первый раз, когда я сделал это совершенно добровольно.
- О, я польщена!
Он взглянул на меня, слегка улыбнувшись.
- Итак, вы сделаете это? - спросил он тихо.
Я в возрасте, все-таки … Но с другой стороны он, скорее всего, не рассматривает женщин, как большинство мужчин, в терминах женской привлекательности. Что оставляет открытым вопрос …
- Почему?
Легкая улыбка коснулась уголков его губ, и он откинулся на полушку.
- Сказать по правде … я не уверен. Может быть, это только попытка сопоставить воспоминания о прошлой ночи … э-э … с реальностью.
Я почувствовала резкий толчок, как будто он ударил меня в грудь. Он не мог знать моих первых мыслей, когда я проснулась и увидела его, испытав резкую, дезориентирующую вспышку, когда подумала, что он Джейми. Так остро вспомнила плоть, вес и страсть Джейми, и так сильно хотела, чтобы он был Джейми, что на мгновение мне это удалось, но была раздавлена, как виноградина, при осознании того, что это не так.
Он чувствовал то же самое, когда проснулся и обнаружил меня рядом?
- Или, быть может, это любопытство, - он улыбнулся более широко. – Я не видел обнаженную женщину некоторое время, за исключением черных рабынь в доках Чарльстона.
- Как давно это было? Пятнадцать лет назад, вы говорили?
- О, гораздо больше. Изобель … - он внезапно замолчал, и улыбка его исчезла. Он не упоминал о своей мертвой жене прежде.
- Вы никогда не видели ее обнаженной? – спросила я не просто с любопытством. Он отвернулся, опустив глаза.
- Ох … нет. Она не … Нет, - он откашлялся и поднял глаза, глядя на меня с такой искренностью, что мне захотелось отвести взгляд.
- Я обнажусь для вас, - сказал он и просто откинул простынь.
Я не могла не ответить на его приглашение и не посмотреть. По правде сказать, мне хотелось просто из любопытства. Он был стройным и легким, но мускулистым и крепким. Немного поплывшая талия, но не толстая. Тело покрыто мягкими густыми волосами, светлыми сверху и темнеющими до коричневых в паховой области. Это было тело воина; Я была хорошо знаком с такими телами. Одна сторона его груди была покрыта множеством перекрещивающихся шрамов, кроме того были и другие – глубокий шрам на верхней части бедра и зазубренный, похожий на молнию, на левом предплечье.
По крайней мере, моих собственных шрамов не было видно, подумала я и, прежде чем успела засомневаться, стянула простыню со своего тела. Он посмотрел на него с глубоким любопытством и слегка улыбнулся.
- Вы прекрасны, - вежливо произнес он.
- Для женщины моего возраста?
Его взгляд бесстрастно скользил по мне без всякого намека на оценку, но скорее всего с видом человека с тонким вкусом, умеющего ценить то, что видел.
- Нет, - наконец, сказал он. – Не как женщина вашего возраста, и вообще не как женщина, я думаю.
- Тогда как кто? – спросила я зачаровано. – Вещь? Скульптура? - В каком-то смысле я понимала его. Что-то вроде музейной скульптуры, возможно, обветренной со временем, фрагмент исчезнувшей культуры, хранящий в себе некоторый остаток первоначального вдохновения, освященный древностью. Я никогда не рассматривала себя в таком свете, но не могла придумать, что еще он мог иметь в виду.
- Как мой друг, - просто сказал он,
- О, - произнесла я, очень тронутая. – Благодарю.
Я подождала, затем натянула простынь на нас обоих.
- Поскольку мы друзья … - сказала я, несколько ободренная.
- Да?
- Мне просто интересно … вы были … совсем один все это время? С тех пор, как умерла ваша жена?
Он вздохнул и улыбнулся мне, показывая, что не возражает против моего вопроса.
- Если вы действительно хотите знать, я много лет наслаждался физической близостью с моим поваром.
- С … вашим поваром?
- Не с миссис Фигг, нет, - произнес он торопливо, услышав ужас в моем голосе. – Я имел в виду повара в Маунт-Джосайе в Вирджинии. Его имя Маноке.
- Ма… О! – я вспомнила, как Бобби Хиггинс говорил, лорд Джон нанял индейца в качестве повара.
- Это не просто удовлетворение насущных потребностей, - добавил Грей, прямо встречая мой взгляд. – Между нами существует реальная симпатия.
- Рада это слышать, - пробормотала я. – Он, э-э, он …
- Не знаю, действительно ли он предпочитает только мужчин. Я сомневаюсь в этом … Я был несколько удивлен, когда он проявил интерес ко мне, но я не в том положении, чтобы жаловаться, каковы бы его предпочтения не были.
Я потерла губы костяшками пальцев, не желая казаться вульгарно любопытной, но на самом деле испытывая вульгарное любопытство.
- Вы не возражаете, если он берет … других любовников? Или он, если вы …? - меня охватило внезапное опасение. Я не хотела, чтобы произошедшее прошлой ночью когда-нибудь повторилось. На самом деле я все еще пыталась убедить себя, что ничего не произошло. Я также не собиралась ехать с ним в Вирджинию. Но что, если бы я поехала, как бы домашние лорда Джона меня приняли? У меня возникли видения, как ревнивый повар-индеец отравляет мой суп или подстерегает меня с томагавком за нужником.
Джон, поджав губы, казалось, обдумывал этот вопрос. Я видела, что у него отросла густая борода. Светлая щетина смягчила его черты и в то же время вызвала у меня ощущение странности – я так редко видела его не идеально выбритым и ухоженным.
- Нет. Между нами нет чувства собственности, - наконец, ответил он.
Я поглядела на него с недоверием.
- Уверяю вас, - он улыбнулся. – Это … ну … Может быть, я смогу описать это с помощью аналогии. На моей плантации – она, конечно, принадлежит Уильяму; я говорю «моя» только в смысле того, что живу там …
Я издала тихий вежливый звук, показывая, что он может ограничить свою склонность к точности ради продолжения темы.
- На плантации, - продолжил он, не обращая на меня внимания, - есть большое открытое пространство позади дома. Сначала это была небольшая полянка, но с годами я расширил ее и превратил в ухоженную лужайку. Ее край доходит до деревьев, и по вечерам довольно часто из леса выходят олени, чтобы покормиться на ней. Время от времени я вижу там особенного оленя. Полагаю, он белый, но выглядит так, будто серебряный. Не знаю, он приходит только при лунном свете, или я могу видеть его только при лунном свете, но это зрелище редкостной красоты.
Его взгляд затуманился, и я поняла, что он смотрит не на оштукатуренный потолок над головой, а на белого оленя, чья шкура сияет в лунном свете.
- Он приходит на две ночи, на три редко на четыре, а потом исчезает, и я не вижу его снова неделями, а иногда и месяцами. А потом он приходит снова, и я снова очарован.
Он перевернулся на бок и посмотрел на меня.
- Вы понимаете? Я не владею этим существом … не владел бы, даже если б мог. Он приходит, как дар, который я принимаю с благодарностью, но когда он уходит, нет чувства потери и покинутости. Я только радуюсь, что вижу его столько, сколько он захочет.
- И вы говорите, что ваше чувство к Маноке такое же. Он чувствует то же самое по отношению к вам, как вы думаете?
- Понятия не имею.
- Вы … хм, не разговариваете в постели? - спросила я, пытаясь быть деликатной.
Его рот дернулся, и он поглядел в сторону.
- Нет.
Некоторое время мы лежали молча, глядя в потолок.
- Вы когда-нибудь имели …? – вырвалось у меня.
- Имел, что?
- Любовника, с которым разговаривали.
Он метнул в меня резкий взгляд.
- Да. Возможно, не так откровенно, как с вами, но да, - он открыл рот, как будто хотел сказать или спросить что-то еще, но вместо этого плотно сомкнул губы и медленно выпустил воздух через нос.
Я знала – не могла не знать – что он очень хотел знать, как ведет себя Джейми в постели, помимо того, что я случайно показала ему прошлой ночью. И мне пришлось признаться самой себе, что мне очень хочется рассказать ему только для того, чтобы вернуть Джейми к жизни на те краткие мгновения, пока мы разговаривали. Но я знала, что у таких откровений будет своя цена: не только чувство предательства Джейми, но и чувство стыда за использование Джона – желал он такого использования или нет. Но если воспоминаниями о том, что происходило между мной и Джейми во время нашей близости, теперь владела лишь я одна, все равно они принадлежали только этой близости и не могли быть только моими, чтобы их открывать.
Мне пришло в голову – с опозданием, как и многое другое в эти дни – что сокровенные воспоминания Джона тоже принадлежали ему.
- Я не хотела любопытствовать, - произнесла я с извинением.
Он слабо, но невесело улыбнулся.
- Я польщен, мадам, что вы проявили ко мне интерес. Я знаю много … обычных браков, в которых партнеры остаются в полном неведении о мыслях и жизни друг друга.
Со значительным изумлением я осознала, что теперь между мной и Джоном возникла близость – неожиданная и незваная со стороны нас обоих, но … вот она есть.
Осознание этого заставило меня смутиться, а вместе с этим пришло и более прозаическое осознание: а именно, что человек с функционирующими почками не может вечно лежать в постели и пить пиво.
Он заметил, что я слегка пошевелилась, и сразу же встал, надел халат и принес мой, который, как с чувством беспокойства увидела я, чья-то добрая рука повесила на стул, чтобы согреть перед огнем.
- Откуда он появился? - спросила я, кивнув на шелковый халат, который он держал для меня.
- Полагаю, из вашей спальни, - он на мгновение нахмурился, прежде чем понять, что я имею в виду. – О, его принесла миссис Фигг, когда разводила огонь.
- Ох, - слабо произнесла я. Мысль о том, что миссис Фигг увидит меня в постели лорда Джона – несомненно, не укрытую, растрепанную и храпящую, если не пускающую слюни – была ужасно унизительной. Да и сам факт моего нахождения в его постели вызывал глубокое смущение, как бы я ни выглядела.
- Мы женаты, - указал он с некоторым раздражением в голосе.
- Ээ … да. Но … - мне в голову пришла мысль, что в этом не могло быть ничего необычного для миссис Фигг, если он время от времени брал в постель женщин.
- Вы спали с женщинами? Ээ … не спали, я имею в виду, а …
Он уставился на меня, прекратив расчесывать волосы.
- Без желания, - сказал он, помолчал и положил серебряный гребешок. – Есть еще что-то, о чем вы хотите спросить, - спросил он, - прежде чем я позволю войти служке?
Несмотря на разожженный в камине огонь, в комнате было прохладно, но мои щеки горели. Я плотнее закуталась в халат.
- Ловя вас на слове … Я знаю, Брианна рассказала вам … кем мы являемся. Вы верите этому?
Он молча смотрел на меня некоторое время. Он не имел способности Джейми скрывать свои чувства, и я могла видеть, как слабое раздражение, вызванное моим предыдущим вопросом, сменилось легкой насмешкой. Он слегка поклонился мне.
- Нет, - ответил он, - но даю вам слово, что буду вести себя так, словно поверил.
Я уставилась на него и, осознав, что мой рот некрасиво приоткрыт, закрыла его.
- Справедливо, - сказала я.
Странный маленький пузырь близости, в котором мы провели последние полчаса, лопнул, и, несмотря на то, что это я задавала неудобные вопросы, я почувствовала себя улиткой, внезапно лишившейся раковины – не просто обнаженной, а обнаженной совершенно и эмоционально, и физически. Занервничав, я скомкано попрощалась и направилась к двери.
- Клэр? – произнес он вопросительно.
Я остановилась с рукой на дверной ручке, чувствуя себя странно. Он никогда прежде не называл меня по имени. С некоторым усилием я повернула голову, взглянув на него через плечо, и увидела, что он улыбается.
- Думайте об олене, - сказал он мягко, - моя дорогая.
Я кивнула без слов и почти выбежала из комнаты. И только позже после того, как я вымылась – очень тщательно – оделась и выпила бодрящую чашку чая с бренди, я поняла смысл его последнего замечания.
«Он приходит, как дар, - сказал он о белом олене, - который я принимаю с благодарностью».
Я вдохнула ароматный пар, наблюдая за маленькими завитушками чаинок, плавающих на дне чашки. И впервые за последние несколько недель я подумала о будущем.
- Справедливо, - прошептала я и осушила чашку, ощущая сильный горьковатый вкус чаинок на языке.