Николаичева Е.А. : другие произведения.

Печать Рагулы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.72*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Аннотация: Это место, в котором ничего не случается, ничего не происходит. Этот город - город вечной скуки, серости и обыденности. События не сменяют друг друга, как в калейдоскопе, они словно мухи, завязшие в меду... и сладко, и смертельно. Здесь, в сырости и холоде, даже нет надежды - редкие дни тепла не стоят того, чтобы их дожидались. Безнадёжно. Беспросветно. Безвыходно. Но это лишь одна сторона, и если бы медали....
  
Печать Рагулы
  Сколько бы ни было создано книг,
  рассказов, образов, героев, миров,
  ни один из них не имел
  только одного создателя.
  
  Они живут. Они оживают!
  И уже сами заставляют меня
  творить паутину их судеб.
  Авт.
  
Пролог.
  Внизу шумело море, вгрызаясь в подножия скал, отступая, но неумолимо возвращаясь. Невысокая седовласая дама с бесстрастным прищуром выцветших глаз глубже закуталась в бурый плащ.
  - Живее, Лог. Нужно похоронить это как можно скорее.
  Щуплый мужчина в таком же плаще, мокром и грязном к низу, молча звякнул лопатой о твердь скалы. Его бледное дёргающееся лицо на миг застыло, затем вопросительно повернулось к приказывающей.
  - Всё-то нужно делать самой... - подхватив полу плаща, женщина присела на корточки и легонько коснулась пальцами свободной руки скальной поверхности. - Действуй.
  Лопата без сопротивления вошла в землю. Несколько сильных взмахов - и яма нужной величины была готова. Из широкого рукава дама ловко вынула прямоугольный свёрток и положила на самое дно. Остановив поднявшего лопату мужчину, она взмахом руки велела ему отойти. Ещё одно касание - и куча рыхлой земли странно зашевелилась, выбросив вверх каменные стены. После нескольких напряжённых минут над ямой обозначилась шестиугольное надгробие с высеченным на нём замысловатым узором, в котором угадывались какие-то знаки и слова. В возникшей между ударами волн мимолётной паузе раздался нервный глоток мужчины. Ему явно не нравилось то, что он видел.
  - Госпожа... разве мы не должны были уничтожить это?
  Сверкнувшие сталью глаза пригвоздили его к месту. Ничего не говоря, дама слегка семенящим шагом подошла к выходу пещеры и цепким взглядом окинула окрестности. Край уступа виднелся далеко вверху: добраться до него отсюда могли разве что чайки. Вниз же уходила череда острых скальных выступов, и только безумец мог бы решиться пройти по ним. Как эти двое сюда попали, оставалось загадкой.
  Поджав совершенно обесцвеченные потрескавшиеся губы, женщина плотнее закуталась в плащ. Пора было уходить.
  
  
  
Часть 1. Город скуки.
  
Глава 1. Отражения в луже; облака
  Никто в этом мире не без греха.
  Но каждый должен понимать, что однажды
  придётся ответить за всё.
  Из предисловия к "Молельной книге" Светлой церкви
  Стрелка достигла облупившейся шестёрки на циферблате деревянных потрескавшихся часов, и немного затхлого воздуха коснулось глухое "бо-о-ом-бо-ом" маятника. Я разлепил глаза и покосился на щель между ставнями узкого окна. Серая полоска ответила струйкой промозглого сквозняка и запахом рыбного тумана. Подавив рвотный позыв, я сполз одной ногой с узкого топчана и нащупал шлёпанец. Почти. Глаза начали закатываться, погружая сознание в бесполезную, но такую сладкую утреннюю дрёму.
  Сползшее одеяло напомнило о состоянии дел: я раздражённо дёрнул его назад и резко встал. Тёмные пятнышки сплясали польку, и я чудом не встретился лбом со свисающей с люстры деревяшкой книжного размера. Сосредоточив взгляд, попытался разобрать в начертанных на ней мелом каракулях свой список дел на сегодня.
  - Чудесно, - буркнул раздражённо.
  Утро начиналось лучше, чем обычно. Натянув безрукавку, я прошлёпал к двери и толкнул её. Наглая деревянная вертикаль не ответила даже скрипом. Поморщившись, я со всей дури её пнул, закусил губу и попытался пережить приступ боли, острыми зубами вгрызшейся в босые пальцы ноги. Почесав затылок, я пригнулся, крепко ухватился за круглую железную ручку, упёрся бедром в деревянную поверхность и, крякнув, дёрнул вверх, одновременно толкая разбухшую дверь наружу. Улица встретила меня грязным туманом и скользкой жижей у ног. Совершив опасный пируэт, я вцепился в косяк, получил жирную занозу в подушечку пальца и философски вздохнул. Кажется, с "лучше, чем обычно" я поторопился. Сделав несколько шагов в бок, я нащупал тонкую шаткую конструкцию, из-за своей нереспектабельной внешности признанную воришками бесполезной, и упер её в стену. "Второй этаж" в виде маленького узкого чердака был захламлен какой-то ерундой, разобрать которую мне не хватит ни жизни, ни силы воли. Задев головой стропила и осыпав пол рисунком мокрой пыли, я чихнул, набрал охапку сырых щепок и поленьев, и стал спускаться по той самой хлипкой конструкции, в идеале - лестнице. Каждый раз, спускаясь, ждал, что она рухнет. И каждый раз как-то проносило. Если сегодня это случится, то утро можно будет назвать "переломным". В жизни лестницы...
  Туман шлейфом втянулся за мной в комнату. Недолго размышляя над тем, разуться мне или нет, я прошлёпал к небольшой закопчёной печи в центре комнаты и сгрузил поленья прямо на деревянный пол. Осталось подумать, как заставить это сырое топливо гореть, по возможности, без неприятных последствий в виде чёрного горького дыма. Тратить масло в самом начале осени не хотелось, но с другой стороны, если я не хочу простудиться в первую же дождливую ночь, протопить это мучительское приспособление для комфорта нужно уже сегодня. Пока голову терзали пессимистические мысли, руки работали - складывали хитрую конструкцию для растопки. Через минут десять я с чертыханьем и кашлем вывалился из дома обратно на улицу. Впервые за утро выпрямился во весь рост, и огляделся.
  Туман всё ещё клочьями висел над домами, но солнце, хотя и мутноватое из-за плоских серых облаков, уже спешило разогнать его остатки, обнажая неприглядный городской пейзаж. Низенькие одноэтажные и двухэтажные дома жались друг к другу, как воробьи, полузабитыми ставнями уставившись друг на друга: ширина улицы, по обе стороны которой они стояли, не превышала десятка локтей. В ямах-озёрах, выбитых повозками, отражалось серое небо, в щелях между постройками (так и тянет назвать их хижинами) торчали буро-зелёные сорняки-ветераны, пережившие душное влажное лето и готовящиеся к дождливой зиме.
  Осень. Её запах ещё не чувствовался, но с каждым днём, начиная с сегодняшнего, количество тумана по утрам будет увеличиваться, а дожди, и так редко покидавшие город летом, будут брать выходные только на время ветровых бурь. Отвратительное время, которое я терпеть не могу. Впрочем, зима и весна не слишком отличаются от осени, так что, можно сказать, я нахожусь в ужаснейшем настроении круглый год. Тем временем, пока я разглядывал окрестности, количество дыма, валящего из двери, уменьшилось, и я рискнул протиснуться обратно. Подбросил пару поленьев в жалко тлеющую печь и почувствовал голод. В буфете сиротливо лежал заплесневелый кусок чёрного хлеба - поленившись заскочить вчера в продуктовую лавку после работы, я сослужил себе плохую службу. Поёжившись от набежавшей тоски по тёплому летнему ветру, я с прицелом глянул на топчан. Нет, если сейчас лягу, часы разбудят только в девять, когда мне, по идее, уже нужно быть на месте.
  Часы, бьющие каждые три часа, меня прямо спасали. Высокие, во всю стену, занимающие угол возле окна, они стояли там, сколько я себя помню. Где достал их папаня, я знать не знал, и спросить возможности не имел - из-за проблем со здоровьем он уже давно покинул этот свет. Мама же понятия не имела, только отмахиваясь от вопросов, которые, впрочем, возникли, когда я только заселился в эту хижину, пять лет назад. Плюнув на подкрадывающееся желание выспаться, я отломил ещё съедобную часть от хлеба, подхватил истрёпанную мешковатую сумку, сунул ноги в калоши и выскочил на улицу, прыжками преодолевая препятствия в виде луж. Оказавшись у поворота, я оглянулся, внезапно сражённый неприятной мыслью о пожаре и воровстве (дверь на ключ даже и не думал закрывать). Но вспомнив, что это не первый раз, когда я всё бросал на произвол судьбы и ничего не происходило, махнул рукой. Всё равно воровать нечего, кроме часов, а чтобы это насквозь отсыревшая халупа сгорела, нужен целый бочонок масла.
  После нескольких грязных разбитых улиц я наконец покинул окраину города. На плечо тяжело шлёпнулась капля, и я поморщился: зонтик, несмотря на завидную периодичность дождей, я забывал с такой же частотой. Через несколько шагов волосы превратились в сосульки, а одежда - в мокрые холодные тряпки. На площадь, выложенную серыми каменными блоками, я выползал в ещё более паршивом настроении, чем когда угодил ногой в лужу. В центре города здания достигали трёх, а то и четырёх этажей, но всё равно выглядели мрачными, склизкими и обиженными - на погоду, людей, на жизнь. Или же это только моё мнение и взгляд, соответствующий настроению. А настроение у меня...
  Левая нога приземлилась на внешне надёжный каменный блок, и из трещины, проходящей по контуру, меня по колено окатило дождевой водой. Похоже, хромающая который год система водостоков изживает себя даже в центре. Оставив половину площади за спиной, я свернул между двумя управленческими зданиями, прошёл по некогда роскошной аллее и оказался перед такими же печально застревающими дверями, как и моя. Только раза в два больше и двустворчатыми. Вбежав по каменной лестнице, я спрятался от дождя под козырьком, поёжился и побыстрее рванул дверь на себя.
  
  Бывало ли у вас когда-нибудь такое отвратительное чувство - будто ты устал от жизни? Нет, я говорю не о мимолётном упадке духа или отчаянном мрачном нервном срыве после ряда неудач. Я о копящейся изо дня в день, неделями, месяцами серой скуке, которой, казалось бы, неоткуда взяться. Но она, как плесень, внезапно проступает в отсыревающих уголках мёрзнущей отчего-то души, скованной ветром и непонятным морозом, которые мешают ей встряхнуться, расправить плечи и с воплем "э-ге-гей!" пробежаться по краю прибоя. Свободно и независимо, стряхнув давящий слой облаков над головой. Красиво сказано, нэ?
  Я сгрузил стопку книг на стол и неожиданно для себя чихнул. Если бы такие красивости могли разнообразить прозу жизни, я бы ими направо и налево кидался. В ответ на мои мысли дождь яростно постучался в окна второго этажа. Сегодня в единственной общественной библиотеке моего города было особенно мерзко. Вообще-то я люблю это место - здесь почти никогда не бывает людей, полки чуть выше моего роста, набитые жёлтыми тяжёлыми книгами, создают дивный уют, а единственный источник освещения (денег на него выделяют ну о-очень мало) - три свечи в подсвечнике на столе у входа, на моём рабочем месте, между прочим. Так вот, этот "источник" оставляет большую часть помещения в мистическом полумраке, особенно, в такие дождливые дни.
  Ляпота... но не сегодня. К мерзкому дождю добавился разбушевавшийся ветер, и если от первого окна ещё спасали, то второе они пропускали, даже не стараясь. Я вздохнул и разложил на столе последнюю партию книг. Раз ветер наличествует, значит, самое время хоть немного просушить их - в таком климате да без нужных ремонтных работ книги долго не живут.
  На возню с книгами ушло полтора часа. Объективно мысля, нельзя сказать, что наша библиотека была большой, но и маленькой её не назовёшь. Это было так называемое наследство - ещё лет сорок назад Кифарет был процветающим городом, вторым по значимости портом в нашем государстве средней руки. Через него к столице проходили одни из самых значимых торговых путей, люди тянулись со всех сторон; кроме морского промысла - ловли рыбы, кораблестроения - он славился обувными мастерами и прочими мелкими ремёслами. Но светлые дни внезапно кончились, и южнее по берегу Вежского залива наконец оказался достроен новый порт. Естественно, более удобно расположенный, как со стороны суши, так и моря. Поток людей уменьшился не сразу, конечно, но примерно в то же время над Кифаретом стала портиться погода. Вообще-то мы живём в довольно тёплых местах, и лето вместе с осенью и весной были довольно жаркими и сухими. Лишь зимой накатывали бури, шторма и ливни. Но в те дни всё резко начало меняться: небо заволакивало серой прослойкой неизвестной толщины, ранее тёплый ветер со стороны моря пробирал до костей. Служители Светлого разом вещали о наказании неверующим, еретикам и прочее. Однако, нашлись и более "светлые" (хе-хе) умы, которые вполне чётко определили источник проблем: веками подтачиваемый прибоем, приливами и ветром Голодный утёс раскололся на две части, одна из которых обрушилась в воду, повредив что-то в устойчивой системе подводных течений.
  На поверхность выбрался злой, разбуженный и безумно холодный монстр - новое течение, из-за которого морской путь приказал долго жить, воздух резко охладился и, как следствие, погода навсегда испортилась.
  Это и стало-то концом славных дней Кифарета. Корабли в порт приходили очень редко, так как это стало опасно, все приезжие (да и некоторые местные, что при деньгах) поспешили покинуть внезапно ставшее неуютным местечко. Город чуть ли не превратился в город-призрак. Не случилось это по двум причинам: во-первых, людей, не имеющих достаточно денег, чтобы смыться, в нём было достаточно, а во-вторых, потянулись люди из приморских деревушек. Жить там стало совсем невыносимо - а тут столько брошенных домов, за которыми практически не следили! На окраине, по крайней мере, точно. К слову, шишки из городского совета тоже съехали, но пустующие места быстро заполнились... людьми, находящимися в опале у короля.
  Как следствие, всё стало окончательно разваливаться. А! Совсем забыл. Служители Светлого Духа, чьих храмов тут наблюдалось аж три штуки. Два в городе и один за его чертой. На том самом Голодном утёсе. Естественно, после катаклизма, этот храм оказался пустующим, туда никто не ходил - посеревшие от непогоды заброшенные стены можно было разобрать на стройматериал, но чудовищный ветер и страх перед обвалом (до обрыва было всего около двух десятков метров) оказали на удивление пугающий эффект.
  Но вернёмся к нашим омарам. В общем, город опустел, два храма закрылись (остался только храм Пресветлой Девы Сивиллы), штат в городском управлении быстро сократился, высокая аристократия поджала хвост и умыла руки... Но библиотеку девать было некуда. Она, знаете ли, высокую ценность представляет. Печатный станок изобрели совсем недавно, книжонки на нём печатаются только новые. А все эти древние фолианты, за которыми я тут присматриваю, перепечатывать бесплатно никто не собирается. По чесноку, бросить столько умных древних рукописных книжек только полные идиоты способны. На месте сообразительных людей я бы всё это вывез в столицу, да побыстрей, пока никто не расхватал... Но спешащие не запачкать свои хвосты аристократы про ценность этих книг так и не вспомнили.
  Почему я всё об аристократах говорю? Так ведь они эту библиотеку и содержали - пока в городском совете состояли, да в местном учебном заведении учились - Кифаретской Высокой гимназии. Сейчас она уже более не высокая, и учатся в ней простые горожане, имеющие достаточно денег, либо, как я, закончившие прихрамовую школу на отлично и сдавшие вступительные так, что у всех челюсти отпадали.
  Я вздохнул и тоскливо окинул взглядом ряды полок. Честно говоря, у меня от этих книг скулы сводит - такой скучной литературы я даже во время учёбы не читал. Ценность эти "шедевры" представляют только с научной точки зрения. Я же, хоть и учился просто замечательно, делал это лишь для того, чтобы не платить, - денег у моей семьи никогда много не было. Поэтому так и вышло, что, вместо того чтобы после окончания гимназии поехать даже не в столицу, а в тот самый новый порт для продолжения учёбы в какой-нибудь академии, я теперь торчу тут в качестве главного (и единственного) библиотекаря. Повезло ещё, что знакомый преподаватель в гимназии замолвил словечко в горсовете перед чинушей, отвечающим за содержание библиотеки, а так бы пошёл рыболовом, рисковать головой на непредсказуемых водоворотах залива.
  К слову, папа мой именно там здоровье подсадил, получил осложнение к простуде и... оставил маму одну подрабатывать шитьём на заказ. Сейчас она уже совсем старушка и живёт при храме Пресветлой Девы, наш старый дом стоит без присмотра на другом краю города, а я заселился поближе к библиотеке, в домик, принадлежавший ранее старшему брату отца (который, к слову, укатил в столицу, не попрощавшись).
  Вот так и вышло, что кукую я здесь уже четвёртый год, в скуке и унынии. Друзья? Ааа, были какие-то в гимназии. Но у кого-то хватило денег учиться в другом городе, а кто-то... эээ, даже не знаю, где они, да и не интересно. Надо сказать, я из тех людей, которым абсолютно ничего не интересно. Любопытство, как качество, вообще отсутствует. Чтобы меня заинтересовать - это надо постараться. Всю умную книжную составляющую учебной деятельности я читал только для проформы, терпеть её не мог, хоть и не показывал этого. Вот приключенческие романы - это да, это впечатляло. Но со временем они всё больше стали обрастать бахромой романтики и жеманности, забив единственную книжную лавку в городе. Такую же литературу, похоже, не любил не только я: в библиотеку люди приходили от силы раз в месяц, в основном, всё те же учащиеся: изредка некоторых книг не хватало на всех в архиве гимназии.
  Зарплату платили маленькую. Больше и сказать нечего. Каждый раз грозились урезать, закрыть библиотеку, выгнать и т.д. и т.п. А всё потому, видите ли, что никто не приходит, а я ничего не делаю, чтобы привлечь читателей! Я что, с табличкой голый под дождём ходить должен? Воображение охотно проиллюстрировало мысль, и я передёрнулся, отчего-то больше думая не о стыде, а о холоде...
  Итак, день сегодня был обычный, читать, как всегда, кроме дневников доморощенных философов и сомнительных научно-религиозных трудов было нечего, работа по уходу за книгами была выполнена. Я протяжно зевнул, потянулся и плюхнулся в единственный безминусный предмет этого места - ши-икарное кресло, на котором можно спать в любой позе. И отключился. Умею ещё с тех самых учебных лет, когда единственная подушка - свой локоть.
  
  .....!!! Ша-ррах! Хрясь!! Буммм!!
  Не зная специфику этого места, нельзя понять, отчего меня едва сердечный приступ не хватил. А это "едва" было очень маленьким и очень острым. Грохот, раздававшийся снизу, подбросил меня на месте, я непонимающим взором уставился в слепую темноту, моргая и пытаясь хоть как-то сориентироваться в пространстве. Наконец, вспомнил, где я и почему ни черта не видно: единственная свеча, которую я оставил гореть перед сном, приказала оплакивать её жизнь. Другая проблема - нет света из окон - тоже быстро разрешилась, когда порыв ветра с тихим скрипом пошатнул ставню за одним из беззанавесочных окон. Кажется, почила не только свечка, но и крючки, удерживающие эти бесполезные приспособления.
  Но что же это за шум там, где никого не должно быть? Нащупав в темноте огниво, зажёг оставшиеся две свечи, поднялся и, слегка шатаясь со сна, двинулся к двери, у которой замер, обдумывая глупые мысли. Меня, без сомнения, можно приписать к категории параноиков. Я люблю заранее предполагать будущее, притом в сомнительно чёрных тонах. Итак, первый вариант: воры. Звучит забавно, так как воровать внизу нечего: несколько комнат, часть из которых - склад ненужных вещей, а часть - просто пустые запертые залы и чуланы. Значит, отметается. Вторые в списке - бездомные. Почему во множественном числе? Такой шум один человек не устроит...
  Почему это плохой вариант ясно и так: драться я не умею, а уходить такие шумные люди сами не захотят. Я закусил губу и пожевал её. Возьму-ка я во-он тот деревянный стульчик. С оружием чувствую себя жутко уверенным... О самом плохом варианте думать не хотелось, так как он был одним из самых реальных: дом решили снести к чёртовой матери, не уведомив единственного работника, находящегося в нём. Зачем тратить силы на сноску никому не нужного здания? Ни-ни, здание, что верно, не нужно. А вот земля в самом центре могла запросто пригодиться недавно сосланному сюда аристократишке, ещё не понимающему, что где ни поселись - всё мерзость.
  Я попытался успокоить себя. Ну чего ты на пустом месте дёргаешься? Представь, что там неведомая нечисть, с которой тебе предстоит сразиться. Вот ты героически её "успокаиваешь", а из-за угла появляется мифический маг и нарекает тебя избранным...
  От бредовости вывертов своего воображения я захихикал и толкнул дверь на лестничную площадку. Словно в ответ снизу раздались очередная очередь грохочущих звуков, треск ломаемого дерева... и отборные ругательства. Уж на что я не любопытный, а спуститься вниз по неширокой каменной лестнице с подгнившими деревянными перилами поторопился.
  Зрелище мне открылось удручающее. Во-первых, раздолбанные (явно снаружи) двустворчатые двери на полу. Во-вторых, хлещущие в проём ручьи непрекращающегося дождя, разводами распространившиеся по всему полу небольшой парадной залы на первом этаже. Ну и в-третьих - бригада рабочих (что ясно по своеобразной форме), с увлечением разворачивающих стойку некогда вычурного пропускного пункта у входа, верно служившего ещё в те времена, когда от посетителей здесь было не отбиться.
  Я восковой фигурой застыл на лестнице. Не понял, это из серии "Все самые плохие предчувствия сбываются, приходите ко мне - всего за три серебрушки предскажу ваши неудачи!"? Они сносят дом??
  Наверное, люди, которые жалуются на скуку, в таких ситуациях возмущаться не должны. А я и не возмущался, я тупо сполз на холодные ступеньки, поставил подсвечник со стулом рядом и взглядом "сон наяву" уставился в серость дверного проёма. И очнулся я только тогда, когда над головой уже наверно в десятый раз кто-то громогласно откашлялся. Я вздрогнул и поднял растерянный взгляд. Вероятно, в этот момент мои "очи" стали размером с тарелку, иначе отчего этот плотненький невысокий мужчина в церковном одеянии так насмешливо на меня посмотрел?
  А у меня в голове заметались разные мысли. Церковь у нас, знаете ли, не последняя властная структура. Нет, инквизиции (по крайней мере, официально) уже не существует, верующие признают существование неверующих и даже дают им спокойно жить. За границей. Где-нибудь в Вольных землях, где общей структуры власти нет и никогда не было. Вообще здесь им тоже жить дают. Но неспокойно. Так сказать, под постоянным прицелом - как неблагоприятной личности, которую вечно во всём подозревают или же как заблудшей овце, которую вечно пытаются наставить на "путь истинный".
  Так вот, я отношусь ко вторым ещё со школьной храмовой скамьи. И это известно почти всем церковникам, обитающим в нашем храме. Сказать, что меня замучили наставлениями - не сказать ничего. На всё, что относится к ЛЮБЫМ религиям, у меня выработалась стойкая аллергия. Теперь, стоило мне почуять хоть единое поползновение в сторону убеждения меня уверовать, меня кидало в крайность - я с жаром строил логические цепочки, научные обоснования и прочее, прочее...
  Забыв, что с верующими спорить бесполезно.
  Итак, я снизу вверх смотрел на церковника, мучительно пытаясь вспомнить по одеянию, к какому сану он принадлежит и как к нему обращаться (в храмовой школе всё это изучалось, но я, не будь дурак, выучил всё за день, сдал и забыл со спокойной совестью). Дядечка в рясе смотрел на меня. Лицо вроде знакомо - значит, из наших. Пришёл уведомить меня, что я перешёл в разряд неблагонадёжных? Или ещё что?
  - Асфаль Моррейн? - Мягко, как с душевнобольным, начал издалека служащий церкви.
  - Здравствуйте, - предельно вежливо отозвался я на своё нелепое имечко. Да, мои родители тоже обожали приключенческие романы, что беспрецедентно отразилось на мне. Нет, я всё понимаю, но нужно знать меру! В любом случае, то ли к счастью, то ли нет, полным именем меня почти никогда не звали, извращаясь на разный лад - Ас, Асфа, Ал и прочее не самое приятное так и крутилось на языке у доброхотов.
  - Да пребудет с тобой Свет, - мягко исправил меня собеседник. - Смотрю, ты не слишком изменился со школьных лет, Фальк, - на лице у него появилась "святая укоризна".
  Та-ак, судя по обращению - один из старых учителей. Проблемка: с памятью на лица у меня всегда было плохо, а если учесть, что школу я окончил около девяти лет назад, вспомнить его имя так вообще дело гибельное.
  - Отец Деливр, - явно поняв мои затруднения, представился он. - Учитель истории, - тс, ясно, почему не помню: никогда не любил этот предмет; а уж учитывая то, как его преподавали в храме... - Может, поднимемся наверх? - Священник поморщился от очередного треска. - Здесь говорить будет несколько неудобно.
  Я спохватился со ступенек и, подобрав подсвечник (оставив стул), заспешил наверх первым: освещать путь, чтобы не дай бог, святой отец не навернулся и шейку не сломал. В этом случае никакой инквизиции и праведного суда не понадобится: мол, это сам Тёмный меня совратил, на путь Тьмы толкнул и только через сожжение и покинет.
  - Итак, что вы мне хотели сообщить, святой отец? - Выдерживая прежний тон, произнёс, когда и я, и Деливр, разместились на двух натужно скрипнувших стульях читального зала. Зажигать ещё света я не торопился, и атмосфера в помещении была более чем волнующая. Не знаю, как священник, а я почувствовал себя на тайном допросе...
  - Ничего касающегося конкретно тебя, - успокоительно улыбнулся тот в светлую бороду. Однако взгляд его жиденьких непонятного цвета глаз прошёлся по нервам острее ножа. - В горсовете случились кое-какие перестановки, и новый состав пришёл к выводу, что город нужно поднимать из той Тёмной ямы, в которую он медленно, но верно погружается, - тут он замолчал и выжидательно уставился на меня, видимо, желая заметить какую-либо реакцию.
  Реакция была, но только глубоко внутри моей сонной черепушки.
  Что, простите, "Тёмная яма"? В смысле, не безграмотность и умственная отсталость из-за плохого образования и слабого знакомства с библиотечной литературой, а именно что падение в руки Нечистого?
  - И как это касается меня? - С искренним недоумением выдал я. Только пусть попробуют приписать мне агитацию за Тёмные силы. Хоть я и поминаю черта на каждом шагу, в существование последнего не верю, ибо - не видел. А видящим - не верю, хоть убейте.
  - Да нет же, - показательно поморщился святой отец. - Тебя это прямо не касается. А вот твоей работы - тут он заинтересованно огляделся, - очень даже.
  Мне от такой формулировки ответа лучше не стало. Вообще, может, это и детский комплекс, но с давних времён терпеть не могу людей одного определённого типа. Говорят - будто мёдом мажут, сахар аж на зубах скрипит. А вот слушаешь, да чувствуешь, что не сахар и не мёд это, а яд концентрированный, под сладкую патоку замаскированный. От разговоров и встреч с такими людьми меня потом долго трясёт - то ли от злости, то ли от страха, то ли от бессилия. Ответным ядом капать я не умею, в рожу за чрезмерно сладкие улыбки не бьют (тем паче служителей церкви!)... В общем, одно расстройство. Так что я молча сцепил зубы и стал терпеливо ждать продолжения разговора.
  - А ты повзрослел, - неожиданно похвалил меня отец Деливр, отчего в животе образовалась неприятная пустота. Кажется, в этот раз всё так плохо, что даже моё воображение буксует. - Раньше бы начал нервничать и возмущаться, мол, чего надо от тебя церкви и что ты свободен в выборе веры и прочее... - он меня явно провоцировал, разговор затягивался, и всё грозило закончиться как раз так, как описывал Деливр.
  - Так двадцать три уже, пора взрослеть, - как можно равнодушнее пожал плечами я.
  - Значит так, - резко перешёл к делу отец Деливр. - Внизу мы устраиваем часовенку. И заодно лавку, где кое-что из святой атрибутики будет на продажу выставлено. Таково решение совета. Если хочешь, можешь уйти, найдётся замена - заменят, нет - закроют библиотеку... - и опять улыбочка и вопрос во взгляде.
  - Да? - Рассеянно ответил я на эту тираду. - А почему это я уходить должен? Что-то не так?
  В этот раз с толку оказался сбит святой отец. Но быстро взял себя в руки и сориентировался.
  - Да всё в порядке! Просто думали, что тебя побеспокоит шум, - извиняющимся тоном ловко выкрутился он. - Библиотека всё-таки... - он вновь огляделся. - Не темновато ли тут для чтения? - Наконец высказал он сомнения, а я хмыкнул про себя: горазды же вы, служители церкви, тему менять.
  - Экономим, - кратко пояснил и замолк.
  - Вот как, - отчего-то виновато пробормотал отец.
  Мы немного помолчали.
  - Ну что же я всё сижу? - Спохватился Деливр, торопливо поднимаясь. - У меня же столько дел! Сообщить о продвижении работ в совет, найти кандидатуру на место - должен же кто-то присматривать за лавкой и часовней...
  - Э-э-э, отец Деливр, - с некоторым запозданием среагировал я. - Часовня? Почему здесь? Кто сюда будет приходить?
  - Как кто? - Степенно удивился тот. - Люди из горсовета, служащие. Некоторым жителям, например, далеко ходить в храм, вот они и прозябают во Тьме.
  - А почему бы тогда второй храм не открыть? - Как можно мягче выдал новый вопрос я.
  Святой отец осуждающе покачал головой.
  - Собираются его открыть, да времени это много займёт, понимаешь ли. А просветлять народ нужно как можно скорее. Ладно, тороплюсь я, засиделся у тебя, - и он поспешил к выходу.
  Но сбежать от меня не успел: я подскочил и перехватил его у двери.
  - А работать внизу будет кто-то из вашей братии, да? - Я постарался сдержать рвущееся на свободу раздражение.
  - Конечно! - Слегка удивлённо ответил Деливр. - Я вас потом познакомлю, как только определюсь с выбором. Всё-таки все служители сейчас очень заняты... - и обеспокоенно что-то бормоча, он скрылся внизу, оставив меня одного тихо беситься в ещё недавно таком надёжном убежище.
  Чтоб их всех черти съели! Развести религиозную пропаганду у меня под носом... Хитрые рожи, ни за что не поверю, что у них нет в этом какой-то выгоды. Это же самый закуток центра, никто даже не узнает, что здесь какие-то перемены. Если только, конечно, они не будут кричать об этом на каждом углу. Со всей этой сумрачной погодой народ в полном раздрае, надеется только на какую-то мифическую поддержку. Если служителям Света удастся придумать хорошую приманку, сюда же толпы людей повалят!
  Осознав последнюю мысль, я внезапно замер. По идее для библиотеки это хорошо. По крайней мере, отчётность у кое-какого чинуши точно улучшится. Кажется, я знаю, кто из горсовета точно проголосовал "за". Тьфу ты напасть какая, теперь же работы мне прибавится! Я скосил глаза на книги, которые пора было расставлять по своим местам. Чёрт с ними, пусть шуршат, авось перебесятся и обо мне забудут. Главное, чтобы церковных книжонок со Светлым писанием во главе тут не поприбавили. И так вон целых три стеллажа занимают.
  Перемены я не люблю, как бы ни жаловался на скуку. Она, эта серая беспросветная скука - залог стабильности, спокойствия и умиротворения. Но порой от перемен не сбежать, значит, нужно сделать одно: переждать, перетерпеть бурный период, пока не привыкнешь к новому, которое вскоре превратится в новый мозаичный элемент извечной серой картинки: сизых облаков, плывущих по серо-стальной поверхности хищно-ледяных луж.
  
  Я моргнул, отвлекаясь от мрачных мыслей, представляющих самые печальные вариации ближайшего будущего, и уставился на дверь моей каморки. Машинально доходить до дома и до работы - мое специальное умение, которым я по праву горжусь. Вышел, задумался, и - раз, уже на месте! Дорога скучная, полчаса ходу, погода всегда кошмарная, рассматривать в округе нечего, что ещё делать? Вздохнув, я потянул дверь на себя и уставился в сумрак помещения. Легкий запах гари и сырой пыли.
  - Чёрт! - Выругался, вспомнив, что так и не заскочил в продуктовую лавку.
  Есть было нечего, печка смотрела на меня издевательски холодным нутром, за дверями собирался противный туман. Часы показывали семь вечера. Работаю я стабильно до шести, иногда нагло уходя раньше, но сегодня, при свидетелях, отсидел до конца, и даже чуть дольше. Священник Рамо Деливр (таки вспомнил его полное имя) больше не приходил, сон не шёл, и я, растаскав совсем не подсохшие книги, до конца дня листал читанную-перечитанную "Молельную книгу". На всякий случай так. Зубрение всех её текстов было обязательным в храмовой школе, рекомендовано в гимназии, а уж носить её везде с собой считалось по-настоящему хорошим тоном. Там были молитвы на все случаи жизни, однако лично я ни разу не применял ни одну. Зато цитатами всегда сыпал налево и направо, в основном, в качестве издевки или доказательства бредовости религиозной концепции. Ожидаемо не действовало, и в гимназии кончилось все первым предупреждением. Ещё четыре, и меня бы отлучили от церкви, а это всё, почти смерть. Любой может причинить вред отлучённому от церкви, и суда и следствия не будет... В общем, человек я осторожный, книгу всегда ношу с собой в сумке, память периодически обновляю. Вот и теперь, чувствуя, что столкнусь с проблемой в лице церковного служки под боком, нервно перечитывал самые распространённые молитвы.
  Я зевнул, размышляя над тем, что стоит сделать в первую очередь: затопить печь или смотаться за хоть какой едой, и решил в пользу последней. Нормально я ел дай Свет позавчера, а завтра небось ещё нервотрепки будет - завались. Так и в голодный обморок свалиться можно (бывало, бывало... но исключительно из-за моей лени, терпеть не могу готовить, да и не умею). С другой стороны, когда вернусь, чертов туман всё заполонит, будет темно, топить будет лень... Холод и голод, чтоб их. Я что, герой какой-то драматической книжки, освещающей жизнь несчастных бездомных? Работа есть, деньга, хоть и медная, присутствует, дом есть. Какого чёрта так все печально?
  Дверь закрылась за спиной, и, я тоскливо пялясь в туманное небо, потопал обратно, всё той же дорогой - все лавки нынче ютились ближе к центру, там и населения поболе, и платежеспособность выше. Вокруг опускались сумерки, и спину приветливо трогали мурашки. То ли от холода, то ли от очередного параноидального приступа мыслей. Не, чепуха, что с такого доходяги, как я, можно взять? Но на ум упорно приходил рассказ матушки, который довелось услышать, когда навещал её в прошлом месяце. Впечатлений от встречи было море - мало того, что, как мышь, пытался пробраться мимо всех этих людей в рясах (мама при храме живёт), так ведь ещё и этой жути наслушался. О каннибалах, чтоб их черти пожрали. А что? Еду покупать не надо, прикончил праздно шатающегося бедолагу пожирнее, и, пока там трупный яд не того...
  Я резко остановился и похлопал себя по щекам. Хватит накручивать себя!! Если что не так - сумкой с молельником по башке - и уматывать... Самовнушение в таких ситуациях у меня на высоте, так что к лавке я подходил уже веселеньким и нервно хихикающим.
  Торговая улица встретила меня редкими огоньками ещё открытых магазинов. Я привычно толкнул дверь с надписью "Велирсов стол", и оказался в ярко освещенном (по сравнению с библиотекой) помещении. Худосочный вылизанный тип за прилавком равнодушно кивнул, и продолжил любоваться своим маникюром. А я пытался успокоить нервы, вновь взбунтовавшиеся при виде цен. Ну да, с поставками у нас туго, покупателей мало, допоздна работать невыгодно, а магазин - известная сеть, принадлежащая купцу Велирсу, славящемуся качественными продуктами.
  Но зачем же так народ-то грабить? Помянув короля, опустошил свой кошелёк, затарившись двумя батонами и куском дешёвого сыра, и вновь оказался на улице. За спиной отчётливо послышался звук задвигаемого засова, погас свет из окна, и стало совсем уныло. Рановато темнеет этой осенью. Стоически не выражая негодование на городские службы вслух, я, где вброд, где на ощупь в обход, поплёлся домой. Фонари не горели, патруля стражи на своей памяти вечером никогда не встречал, туман сгущался, дома скалились тёмными проёмами вышибленных дверей и окон. В переулке кто-то лежал.
  Стоп. Кто это там лежит?
  А тебе не всё равно?
  Но ведь интересно же!
  А если труп?
  А если ещё живой?
  И что тогда?
  А помочь?
  В герои заделался?
  Да!
  Забыл, что это только в книжках прикольно?
  Последний аргумент самому себе оказался решающим, и я было спокойным шагом прошёл мимо... Как рядом с лежащим что-то шевельнулось. Из-за тумана было неясно, но мне и этого хватило. Сердце, сжавшись, сдвинулось на десяток сантиметров вниз, и я сначала медленно, а затем всё убыстряя шаг, понёсся прочь от подозрительного места. А за ближайшим поворотом перешёл на бег. Лужи удачливо мелькали мимо, дома чудовищно медленно приближались и ползли назад... поворот, поворот... хрясь!
  У меня даже слёзы из глаз хлынули - так прилетело по лбу, что аж назад откинуло! Что? Где? Почему? Испугаться не успел, из тумана вынырнула внушительная фигура и нависла надо мной, сидящем на земле.
  - Кто такой? Почему бегаем? Документы?
  Фу-у-ух, стражники. Только они такие глупые вопросы задают. Досадливо морщась, поднялся, отряхнул штаны, и представился.
  - Асфаль Шенген, библиотекарь. Бегу, потому что в переулке увидел что-то подозрительное. Документы... - я нервно полез в сумку, ухватил свёрнутую в трубку бумагу и с неописуемым выражением лица уставился на покатившуюся по земле булку. Етить. - Вот, - сдержавшись, передал храмовый лист, в котором значилось, что я добропорядочный житель города Кифарет страны Лавана, окончил Кифаретскую начальную школу при храме Пресветлой Сивиллы с пометкой "погрязший в сомнениях", и с отличием вышедший из Кифаретской гимназии... А также сведения о родных, и текущем месте работы.
  Стражник разочарованно хмыкнул, даже не пытаясь разобраться в написанном при тусклом свете факела, поднесённом его сослуживцем, отдал мне бумагу и лениво уточнил:
  - Подозрительное?
  - Т-там, в переулке... - тут я замялся, осознав, что даже не помню, возле какого дома это было.
  Активно жестикулируя, таки сумел донести до патрульных суть всего. Стражники в числе пяти туш, простите, душ, переглянулись, но отправились разведать обстановку, и я как-то внезапно вновь оказался один на один с затуманенной улочкой. Казалось бы, чего нервничать? Двадцать три года живу здесь безвылазно, каждый вечер шатаюсь, не замечая дороги, а вот ведь как прихватило! Правильно говорят, все беды от излишнего любопытства. Шёл бы, по сторонам не зыркал, и жизнь была б прекрасна. А теперь тут стою, и уйти боязно, и на месте ждать... В тумане мелькнули огни, и я окончательно успокоился. Возвращалась стража.
  - Нет там никого! - Поспешил выразить своё недовольство э-э-э, а, собственно, кто этот человек? Я, главное, представился, а он? - Вот ведь развел панику на пустом месте! - В этот раз факел был у него в руках, и я смог разглядеть его лицо - грубоватые, совершенно простонародные черты лица, щетина, провалы глаз, высокий рост и тёплый длинный плащ, из-под которого виднелся кожаный доспех. На поясе ножны, в свободной от факела руке арбалет. - Что стоишь? Марш домой, нечего тут шастать, добропорядочных людей сказками смущать!
  Я немедленно рассыпался в извинениях и поспешил прочь, с трудом подавляя желание оглянуться. Дорога выпала из памяти, свеча зажглась с третьего раза, и, оглядев комнату, которая служила мне и кухней, и спальней, и... чего там у нормальных людей ещё бывает в доме, так вот, оглядев комнату, я понял, что топить печь сегодня ни за какие печеньки не стану. Лень. Достану лучше плед, что мама передала, и под ним спокойненько до утра протяну. Только перекусить надо, а то от голода небось всякая ерунда и мерещится. Наскоро поев, я нырнул на топчан, привычно примостил копчик на самое мягкое место и было потянулся погасить свечку... Не, адреналин в крови пузырики лопает, не усну. Пошарил под подушкой, вытащил купленную позавчера в лавке книжку, сглотнул слюну (специально откладывал вкусняшку на потом) и открыл первую страницу. На дешёвенькой серой бумаге мелким печатным шрифтом прочёл ничего не говорящую фамилию, тут же её забыл и приступил к чтению.
  Обожаю этот жанр! Мистика, магия, приключения, детектив, сражения... м-м-м, в общем, всё то, в существование чего меня не заставят верить даже собственные глаза. Скорее уж поверю, что свихнулся раньше времени...
  
  Утром печкой пришлось заняться основательно. Дождя не было, зато туман был просто невыносим. В результате, на работу я опоздал, но волновало это мало кого - рабочие активно доламывали стойку (думал, вчера закончили уж!), только шума стало больше - теперь ещё и из соседнего помещения. Там, как я понял, устраивали всё для часовни. Интересно, неужели для выбора места нет никакого регламента, и Светлому Духу всё равно, где одаривать Светом прихожан? Почему здесь?? Священника и его собратьев по несчастью (хе-хе) не наблюдалось, мужики в комбезах меня игнорировали, поэтому я с деловитым видом протопал к себе. И тут же схватился за голову - балда, надо было вчера ставни закрепить! Часть окон была закрыта, и не пропускала итак тусклый из-за тумана свет. Скинув безрукавку на кресло, я принялся за дело - времени на это убьётся море: сначала открыть створки окна, а потом, удерживаясь на высоте второго этажа как-то из-под них приколотить петли для крючков на расстоянии пятидесяти сантиметров, между прочим. Это только кажется, что просто, я в прошлом году уже пробовал (инициатива была не моя, а чинуши, притопавшего из горсовета, у-у-у, чёртовы дворяне). Так вот, чуть дважды не свалился и один раз оторвал створку окна, за которую держался. Хорошо хоть сориентировался и не дал упасть ей вниз! Стекло, оставшееся ещё со времён процветания города нынче дороговато...
  - Ух ты, какое старание! Сегодня, наверно, солнце выглянет - Фальк работает!! - Отвлёк меня от увлекательного занятия - попытки вдеть крючок в неправильно приколоченную петлю - до раздражения знакомый жизнерадостный голос.
  - Не знаю насчёт солнца, но событие века - Цинька пришла в библиотеку - можно считать свершившимся, - легко парировал я, бросая взгляд вниз только после завершения дела. Близился полдень и туман поредел, поэтому невысокую фигуру девушки можно было легко рассмотреть, как и выражение лица. - Что это с тобой? - Озабоченно произнёс я, свешиваясь из окна. - Неужто все экзамены автоматом поставили?
  - Э-э-э, - впала в лёгкий ступор гимназистка, поправляя соломенно-рыжую чёлку, вредно вьющуюся из-за влажности, - С чего ты взял?
  - Лицо у тебя, будто ты кондитерскую обнесла.
  - Да ну тебя! Вон, ты вообще всегда ходишь, будто съел кило сырой рыбы, я же не акцентирую на этом внимание!
  - А зря, - отметив про себя обогатившийся словарный запас рыжей, укорил я её. - Возможно тогда мне не пришлось бы терпеть твоё присутствие - не выдержав давления мрачной атмосферы, ты бы сбежала к своим одноклассникам...
  Не найдя слов, Цинька фыркнула, и с независимым видом утопала в сторону главного входа. Понадеявшись, что она просто мимо проходила (обречённый на вечный провал оптимизм - моё уникальное качество), я плотно прикрыл последнее окно и по-хозяйски оглядел читалку. Пыльновато и уныло, да нормально, сойдёт. Или же стоит...
  Грохот двери прервал мои размышления, и я невольно поморщился - вот ведь, даже работничков перещеголяла!
  - Что... что случилось?? - Жадно шаря голубыми глазищами вокруг, завопил мой старый добрый кошмар. Не закрывая дверь, она направилась ко мне, сшибая по пути стулья и здороваясь с углами столов. - Ай... чёрт! Фальк, чтоб тебя, что за лабиринты? Что с дверью? Кто эти люди?
  - Здание сносят, - невозмутимо пожал я плечами.
  - Что? - Цинь резко остановилась на полпути, открыла рот, закрыла, помолчала. Снова открыла рот. Закрыла. - Т-то есть как? Почему?? - Совершенно растерянная, девушка опустилась на ближайший стул. По закону подлости, одна из ножек оказалась "фиктивной", и через мгновенье я мог любоваться уникальной композицией "новое слово в камасутре: позы с предметами мебели".
  Если до этого я ещё держался, то сейчас меня не смог бы заткнуть сам Патриарх Света. Красная, злая и раздражённая моим смехом, Цинерария Ривс, ругаясь на все лады, поднималась с пола.
  - Не смешно, - совершенно несчастным голосом произнесла она. - Хватит издеваться, у меня большие проблемы теперь, между прочим!
  - И что с того? - Скрестил руки на груди и поднял бровь.
  - Ты... - она задохнулась от злости, но взяла себя в руки. - Предупреждать надо! Как я теперь практику буду проходить??
  Я быстренько прокрутил в голове варианты развития событий. Нет, отвертеться не удастся. Навру, она уйдёт, но ведь разборки устроит, дойдёт до верхов, и не сносить мне головушки... Чёрт бы побрал этих гимназистов, одним из которых однажды был и я! Шлют мне каждый год головную боль в виде одного-двух отщепенцев, не прошедших практику с остальными... Следить за ними некогда, вот и вешают на меня, благо договор с начальством моим имеется. Вот и присылали мне всяких тугодумов, да я их, как мог, эксплуатировал: книжки заставлял таскать, ставни чинить, двери, стулья... Пока вот, в прошлом году, не прислали отмороженную на всю голову девицу. Летом, она, видите ли, болела! А я причём? Зачем мне эта назойливая пигалица, сующая свой нос везде, куда лезет? Но август-месяц пришлось терпеть, впервые за всё время, наверно, действительно исправно проведя практику. Даже в характеристике почти правду написал...
  Поначалу мне, отвыкшему от людского общества было тяжко. Я и в гимназии не был шебутным, а тут эдакий кузнечик прыгает, любопытством через край плещет и постоянно во что-то вляпывается... Последнее меня и примирило с этой фифой. Ржать над чужими неприятностями плохо, но уж очень забавно всё это у неё случается... К тому же, Светлому Духу Цинька тоже на поклон не ходит, читать любит (хоть и нечасто и очень специфическую литературу), скуку мою разгоняет мгновенно, проблем в общении никаких. "Своя в доску", хоть и чрезмерно активная и весёлая. Доставучая, правда... Казалось бы, отработала практику - и вали. Так нет, частенько ошивается поблизости, книжки таскает, ерунду какую-то спрашивает... Правда последние месяца два не видел её, но это тоже часто случается - по родственникам небось ездила, или ещё чего. Их у неё куча, чуть ли не клан какой-то, но отношения не слишком хорошие, так что совсем съехать из нашей дыры не выходит.
  - Ау, не спим!! - Раздался рядом раздражённый голос, и я встрепенулся, укоризненно глядя на нарушительницу моего спокойствия сверху вниз. Это не я высокий, это Цинька коротышка. - Я тут с серьёзным вопросом, знаешь ли!!
  - Никто ничего не сносит, - тяжело вздохнул я. - Просто внизу часовню устраивают.
  Секунд пять малолетняя стервочка недоверчиво хлопала рыжими ресницами. А потом покатилась с хохоту. Аж слёзы вон выступили.
  - Ой... не могу ха-ха... часовня... рядом с тобой, хи-хи... - она схватилась за сердце, - ты смотри, если надо будет труп закопать, так это... я тебе помогу, - и снова закатилась смехом.
  - Ты, главное, когда меня на костре жечь будут, сделай вид, что не знакома со мной, - совершенно серьёзно ответил я, направляясь к столику регистрации.
  Смех за спиной затих.
  - Ну, ты это... - заминка, - держись, что ли. Мне ещё у тебя месяц практики проходить...
  Я, тихо всхлипывая, сполз в кресло.
  - Ты чего это? - Нервно вопросила Цинь.
  - Да вот, - смахнул видимую слезинку, - Не могу удержать слёз гордости при виде успехов моей ученицы... Так держать!
  - Чего?
  - Эх ты, растяпа, - хмыкнул я, успокаиваясь. А я уж было испугался, что она вышла на новый уровень стёба, и приготовился к тяжёлому словесному бою, а тут... - Давай, делись, чего это в сентябре сподобилась практику проходить? Новый же учебный год пошёл?
  - А, - рыжая досадливо сморщилась, пододвигая стул, и, проверив его устойчивость, осторожно присела. - Ездила к тёте в Ханг, задержалась... А эти перфекционисты недоделанные, вместо того чтобы договориться, упёрлись, как бараны...
  - И, как всегда, меня не предупредили.
  - А должны были?
  Я промолчал, закатив глаза. Может, и предупреждали, кстати, я библиотечный почтовый ящик не смотрел уж месяц... Чего там смотреть, никто ж ничего не шлёт.
  - Словечек у тётки понабралась? Поникшая было девчонка оживилась.
  - Ах, там столько книжных лавок, и так дёшево всё, просто восторг!
  - И, дай я догадаюсь, - перебил её, - мне ты ничегошеньки не привезла...
  - Обижаешь!
  - Привезла, небось, очередную энциклопедию твою мозговыворачивающую.
  - Натуральное фэнтези!
  - Не верю!
  - Ха! - И эффектным жестом Цинька выложила из сумки на стол небольшую книжечку. - Благодари меня!
  Я молча созерцал обложку и размышлял на тему подлости мира. И? Как мне реагировать? Смеяться? Плакать? Злиться? С обложки на меня бесстрастно взирало знакомое название. Помню, помню... вчера как раз за полночь дочитал тебя, милая.
  - Но и что мне с тобой делать, драгоценная моя? - Произнёс я вслух, уставившись на что-то заподозрившую Циньку. - Можно задушить? Чисто для профилактики?
  - Только не говори мне...
  - Будем считать, что ты подарила книгу библиотеке, - нашёл 'выход' я. И всё же не удержался: - Вот ведь бестолковая!! Одно дело смеяться над тобой, когда ты сама вляпаешься, другое - стать частью твоих приключений! Тьфу! - И чтобы не срываться на выглядящей совершенно несчастной девушке, я подхватил книгу и направился к полкам с соответствующим жанром.
  Было чертовски обидно, хоть я и понимал, что винить Циньку не просто бессмысленно - в корне несправедливо. В конце концов таков мир. Те, что хотят умереть - живут. Что хотят жить - умирают. Тем, кто не способен заставить себя бороться с жизнью ничего не достаётся просто так. Зато тем, у кого есть стержень халява сыпется дождём... э-э-э, что-то не туда ушли мои размышления. Но вот такой я вот вредный книголюб. Обидел девушку из-за книги. Мысленно себя попинав и успокоившись, вернулся к Цинь.
  - Так, сегодня делать тут тебе нечего... Приходи завтра, начнём практику по всем правилам. Хотя у тебя учёба же...
  - С восьми до двух, потом свободна...
  - Значит, приходи к трём, всё равно в день тебе два часа положено трудиться. Тебе и в прошлый раз то же самое было положено, но ты тут постоянно торчала зачем-то...
  - Интересно же!
  Я скептически хмыкнул.
  - Всё, вали давай, завтра скажу, что делать. Оденься только поудобнее.
  В принципе, Цинька и сейчас нормально была одета - удобные сапожки без каблука, не слишком парадные бриджи и кофта, дождевой плащ жуткой расцветки... Ничего, над этим я ещё поиздеваюсь, успею. Главное, избавиться от очередного источника раздражения, итак с утра голова трещит из-за всех стуков, доносящихся снизу. Если так дальше пойдёт, то трупы придётся прятать уже завтра вечером.
  - Вот ещё! - Развеяла мои надежды Цинь. - Гони, что есть из новенького!
  - Новенького??!
  - Ну, просто, чего я ещё не читала, - сбавила обороты гимназистка.
  Вот ведь сладкоежка мелкая, знает же, что в эту глушь никакие заказы не доставляют, чего намёки делает? Или это я слишком параноик? И вообще, с чего я помнить должен? Впрочем, из архива я ей вроде ничего не давал... Правда, книги там в жутком состоянии.
  - Раз такие дела, садись за стол, изображай прилежную практикантку. Я в архив, притащу что-нибудь на твой извращенский вкус.
  - Смотри не провались в другой мир по дороге, - бросила мне вслед дежурную шутку теперь уже практикантка.
  Вкус у неё и правда мерзость. Любительница философских трактатов, энциклопедий и исторических опусов. Полная моя противоположность... Хотя любовные и приключенческие романы тоже читает, правда, скорее так, как замену. Пока размышлял о том, откуда берутся такие сумасшедшие, спускался в подвал по неприметной лестнице. Там некогда был замечательно устроенный архив - система вентиляции создавала нужный климат, служащие внимательно следили за состоянием книг... ага, служащие. Которых нет уж более трёх десятков лет. Так что, когда всё это мне попало в руки, делать я ничего не стал, так, изредка выносил некоторые книги для проветривания и возвращал назад. Но большинство не трогал - боялся, что рассыплются прямо в руках. Впрочем, сырости тут на удивление было мало, и состояние в целом было хорошее. Хоть и бардак страшный. Но я-то помню, что во-о-он там лежал труд одного любителя покопаться в человеческих душах. Ага, можно нести, теперь, даже если она останется, будет молчком читать эту спасительную книженцию. А я подрыхну - ночные чтения сказываются.
  Надежды сбылись, но не надолго. Ну да, это только моё свойство - читать залпом, 'до дна'. Эта любит смаковать... Спаси меня Светлый Дух! Вот ей-ей, поверю в тебя, если спасёшь...
  - Фальк, - совершенно одухотворённо скорчив лицо, начала Цинь. - А тебе тут никакие карты сокровищ не попадались?
  Я ощутил, как глазные яблоки стали больше своего вместилища и тяжко вздохнул. Но не ответил, полагая, что мучительница наберётся такта и позволит поспать ещё полчасика.
  - А кто будет часовней заведывать, знаешь? - Не прошло и пяти минуток.
  Я перевернулся на другой бок, продемонстрировав девчонке спину и поудобнее устраиваясь в кресле. Молчание за спиной бальзамом пролилось на душу. И вот уже сумрак сна коснулся меня мягкой лапой, как...
  Та-дамм!!
  Я подскочил, ошалело крутя головой. Наконец, сфокусировал взгляд и почувствовал острое желание повеситься.
  - А что? Это не я... - Невинно произнесла Цинька, шаркнув ножкой. Позади неё в полу зияла полуметровая дыра. Снизу неслась отборная брань, пыль и чьи-то стоны. Я смотрел на обломки досок и размышлял о том, почему Тёмная нечисть не может стать реальностью и сожрать всех этих сволочей. Вот только разборок с рабочими мне тут не хватало. Пройдя мимо замершей рыжей посмотрел вниз, полюбовался на чьи-то рожи и как можно равнодушнее заявил:
  - Будьте добры, почините это в ближайшее время... Если не хотите проблем с начальством. Кто здесь главный?
  - Я, - прохрипело одно из пылевых нечт, безнадёжно отряхивая одежду. - Чегось надо?
  - Ответственность на тебе, - я сделал, как надеялся, угрожающее лицо, - Держи ключ. Ещё что-нибудь повредите - пойдёте на поклон в горсовет... - хотел сказать 'пойдёте на стройматериал', но сдержался из-за природной вежливости. Повернулся к единственной посетительнице и почти скрыв радость заявил: - Кажется, здесь больше нельзя находиться! Сегодня мы закрываемся, госпожа...
  - Так ведь, ещё только часа три!
  - Увы, здесь опасно оставаться...
  - А кто за книгами присмотрит?
  Я молча ткнул пальцем вниз. Светлые брови поползли в верх. Я повторил жест.
  - Доиграешься ты когда-нибудь, - укоризненно произнесла Цинька.
  - Эй, роль пессимиста тут отыгрываю я! - Возмутился в ответ.
  - И куда ты теперь? - Не отстала эта пиявка даже тогда, когда мы оказались на улице.
  Я поёжился, словив лицом несколько хлёстких капель мороси. Пожал плечами.
  - Айда на Голодный утёс, а?
  Нет, вот ведь чертовка, да? Знает, как меня соблазнить.
  Скука это и яд, и мой любимый напиток. Но даже у меня есть вещи, которые я люблю больше, чем уют, тепло и спокойствие. Это высота, ветер, волны и грозы. Как всё это сочетается с ненавистью к холоду, сырости и опасностям? Понятия не имею, спросите какого-нибудь лекаря душ. А ещё лучше - служителя Светлого. А пока кто-то занимался бесполезными изысканиями, мы вдвоём - соломенно-рыжая восемнадцатилетняя гимназистка и смурной книжный червь-библиотекарь почтенного двадцатитрёхлетнего возраста - на перегонки, выкрикивая замечания одно ехидней другого, бежали по одной из главных улиц Кифарета. Ветер дул в спину, дорога была хоть и битая, но свободная, дождь - хоть и противный, но редкий, почти туман. Острый шпиль опустевшего храма виднелся за домами. Кажется, зовётся он в честь первого пошедшего за Светлым Духом - храм Светлейшего Рагулы. До него ещё минут двадцать по городу и столько же по скользкой каменной дороге.
  Ну да ничего. Оно того стоит.
  Я смотрел вниз и не мог отвести глаз. Ветер безумствовал, не давая вдохнуть и расслабиться - пальцы леденели, вцепившись в пожухлую траву. Ненадёжно, ну да не верю, что попаду в переделку. Я просто король тухлой жизни и мелких бытовых передряг. Такое приключение, как падение с огромной высоты в пасть моря... это не про меня. Вот про Циньку - может быть, так ведь она высоты до дрожи боится. Чего ж сюда её понесло? Так ведь она обожает красивое! И не просто обожает - ещё и рисует. На мой дилетантский взгляд очень хорошо даже. Правда, сейчас её не пейзаж интересует, а обветшалое здание храма - ходит сейчас вокруг и охает над каждым барельефом. Все витражи ещё на заре падения Кифарета вынесло ветром, а вот кованные дверцы, лепнина и прочее, хоть и потускнело, потеряв цвет и величие, зато приобрело мистическую таинственность и жуть.
  Я прищурился, с удовольствием прислушиваясь к тому, как дёрнулось сердце, пронзённое страхом - очередной порыв ветра, в этот раз в спину, прямо в сторону обрыва, чуть не сбросил меня в бурлящие воды прибоя. Ха-ха, конечно, не сбросил бы... сидел бы я тут, если бы это было возможно!
  Я ж не сумасшедший. Однако, холодновато всё же. Летом здесь куда приятнее, а уж во время грозы... Жаль только, что Цинька молний боится, а сам как-то я не всегда способен вытащиться из уютного дома. Дилемма... Я оглянулся, ощущая, как страх снова сладкой патокой подтачивает мышцы и оглядел громаду храма. Да, этот посолиднее как-то смотрится, несмотря на заброшенность. И стиль каким- то другим выглядит. Городские храмы все какие-то пузатые, светленкие и приземистые. А этот прямо замок дворянский напоминает. Три тонких башенки - две пониже и одна высоченная, острыми трёхгранными (насколько зрение позволяет увидеть) шпилями цепляют покрывало неба. Двухэтажный шестигранник-основание смотрит провалами высоких стрельчатых окон. Храмовая площадь как таковая, не обнесена - на море смотрят входные стальные ворота, за которыми вглубь здания уходит прямоугольная арка. В сумраке еле различимы искрошившиеся большие ступени и деревянная двустворчатая дверь. Ворота заперты на большой, совершенно неприступный замок, и, так как сделаны во всю арку, делают бессмысленными попытку их перелезть. До окон, что примечательно, почти два моих роста, рядом ни деревца, так что...
  Но мою хорошую знакомую разве этим остановишь? Ходит и ходит без конца, в поисках пути внутрь. Подозреваю, интересного внутри ничего нет, так что... Э, секунду, что-то я не вижу, где она? Цинька!? Морских чертей тебе в печёнку, откуда столько событий на один-единственный день? Это что, расплата за затянувшиеся месяцы спокойствия? За последнее время я уж как-то и позабыл, каково это - попасть в водоворот чужих приключений, пусть даже небольших и вроде как забавных... Впрочем, всё, что я себе навоображал, столкнулось с прозаической реальностью сразу же, как я оказался за углом здания. Здесь ветер оказался ещё сильнее и, кажется, холоднее. Облака плавно сгущались в тучи, и становилось сумрачно до неуютности. Цинь копалась в земле.
  - Мне позвать кого-нибудь из храма Сивиллы, чтобы изгнали из тебя Тёмного Духа? - Удовольствие от проведённого здесь времени сошло на нет, и я был мрачен.
  - Что? - От неожиданности юная землекопательница шарахнулась в сторону, выронив какую-то корягу. - Ты рехнулся, что ли? -
   Рехнулся? - Я поднял бровь. - Похоже, ты действительно что-то не то делаешь, раз шутки не воспринимаешь.
  Цинька попыталась убрать с лица волосы, выбившиеся из хвоста, и к румянцу на широких скулах добавились симпатичные земляные пятна.
  - Иди ты, - с досадой отозвалась. - Светлый тебя поймёт, когда ты серьёзен, а когда шутишь.
  Я онемел. Цинь продолжила страдать ерундой, подкапываясь под фундамент храма.
  Конечно, до фундамента там было далеко - ветер и дожди достаточно постарались, чтобы уровень земли поднялся. Хотя по логике, я полагал, что земля должна была выветриваться, здесь же всё было иначе: она явно собиралась вокруг здания. Так посмотреть, ещё пара сотен лет, и даже верхушки не видно будет... что за чушь, как будто храм столько простоит. -
   Смотрю, ты уже чей-то труп закапываешь? - Попытался я вернуться в колею ничего не значащих лёгких подколок.
  - Ага, - хмуро и неинформативно ответили мне.
  - Ясно, - задумчиво протянул я и, развернувшись, потопал вниз по утёсу к Кифарету.
  Вечерело, холодало и дождевило. Обратная дорога показалась длинней и скучней, но возле дома меня ждал сюрприз.
  - Ах ты мелкая зараза! - Радостно ухватил я за уши тощую серую животину.
  Затем не преминул подёргать за хвост, потереться щекой о влажную пушистую мордочку и погладить против шерсти. Желтоглазка возмущённо мявкала, но терпела. Этакий хитрый ход: мол, не нравится, но, королевски так, тебе разрешаю. Радуйся, низший. А самой небось приятнее, чем мне! Кошек я люблю... нет, обожаю. Молчаливые, загадочные и ничего не требующие... эээ да, да, замечтался. И вопят, и простые, как палки, и жрать так и требуют. Ну так, я их, можно сказать, издалека обожаю. Вот ещё, буду я держать их дома! Себя иногда покормить забываю - а они точно с голоду помрут!
  Но вот так, встречая представителей кошачьих на улице, у кого-то в гостях, возле лавок, не могу сдержать умильной улыбки и желания пощупать зверину. Может, потому, что в родительском доме вечно штуки три водилось, и я привык. А может, из-за взгляда. Вот так иногда взглянешь в эти загадочные глаза - и сердце на миг пропускает удар, будто колет что-то. Будто единственная на весь мир магия повстречалась. Желтоглазка по загадочности взгляда среди знакомых мне кошек была на первом месте. Встретил я её где-то года три... э-э-э, откровенно, не помню, когда. Летом встретил. У себя в доме, нагло хлебающую молоко прямо из кринки в буфете. Кто говорит, закрывать надо? Я закрывал! Так эта мелкая сволочь... достаточно умна, чтобы лапой так, ловко отодвигать дверцы. И входную дверь тоже... когда она не разбухает от влаги.
  Вот и сейчас Желтоглазка не смогла просочиться внутрь, и жалась возле двери. Вообще, она могла бы переждать на чердаке, но, видать, усиливающийся дождь её не волновал. Уныло оглядывая тесные внутренности моего домишки, я вошёл вслед за шустрой серой тенью, ловким прыжком оказавшейся на печи. Да, там, пожалуй, до сих пор ещё сохранились крохи тепла. Накрошил почти разумной четырёхлапой подруге сыра и отправился за растопкой на чердак. Хватит на авось надеяться. Осень пришла в город и уже не повернёт назад, одарив тёплым ветерком и тусклым солнышком. И если я не хочу окочуриться от холода, придётся постараться.
  Пока ползал по чердаку, ощутил секундный прилив вины - оставил рыжую одну на утёсе, небось, как придёт в себя, обидится, что не подождал. Но уж что-то она забылась, я ей не сват, не брат, на всякий идиотизм не подписывался. Над тем, что именно Цинерария Ривс удумала, размышлял недолго, сложив два и два: дурацкий вопрос о кладах и землекопание. В дом заходил уже подхихикивая, без негативных мыслей. Вот ведь бестолковая, всегда что-то новенькое да отчебучит... Н-да... И кто из нас бестолковщина? Оглядывая остатки сыра, который должен был храниться в буфете, я тоскливо вздохнул. Пусти кошку в дом - всё вынесет. И куда в неё столько влазит?
  Ветер на улице взвыл, и толкнул тяжёлую сырую дверь. В комнате сразу стало темно. Где-то далеко в стороне залива прогремел гром, напоминая мурчание обожравшейся Желтоглазки. Я на ощупь (притом больно на ощупь) пробрался к печке и зажёг свечу. Вымокшая под дождём одежда холодила спину, а ноги уже и не чувствовались вообще.
  Ненавижу осень.
  
  
  Осеннее утро - пятое в списке того, что я ненавижу. На четвёртом, собственно, осень, на третьем - зимнее утро. На втором месте сама матушка зима, чтоб её. Что на первом? Ещё не придумал, так, про запас свободное место оставил. Шатаясь, и пытаясь собрать мозги в кучу, я смотрел на время.
  Чтоб меня в монастырь упекли!
  Чёрная резная стрелка невозмутимо застыла на цифре одиннадцать. Ну да, ну да. Бывает, проспал. Бывает, заболел и проспал. Бывает заболел, проспал и угорел...
  Я чихнул.
  Часто удивляюсь тому, что всё ещё жив. Ну не приспособлен я к самостоятельной жизни. Готовить не умею, убираться ленюсь, топить печку ненавижу... молчу уж про то, что за водой нужно бегать к колодцу через два двора. Хорошо, один живу, немного нужно. Зато, черта мне в начальники, помыться - это целое мероприятие. Эх, в столице, говорят, водопровод есть рабочий. Здесь его планировали, да вот, не построили, город перестал быть интересен с точки зрения прибыли... кому он тут нужен, водопровод? Мне. Мне нужен. Такой вот ленивой заднице, которая ненавидит в холод таскаться с железными вёдрами, греть несколько часов воду в баке, а потом ещё и ковшичком обливаться. Ну и что, что все так делают и не жалуются. Я то знаю, что можно иначе... Как и то, что раз недоволен, иди сам устанавливай водопровод. Но мне даже лень разбираться, как оно там всё работает, не то что делать.
  С каким-то странным легкомыслием прислушиваясь к мерному ритму огромного железного маятника, ударяющегося о стенки черепа, я попытался сообразить, что же теперь делать. На работу я опоздал. Так уж выходит, что я принадлежу к тем людям, что в этих случаях предпочитают вообще никуда не идти, не пытаясь, высунув язык и гробя здоровье, нестись на рабочее место, показывая раскаяние и вину. Нет уж. Кроме того, простуда, похоже, сильная. Нет, её одну саму по себе я бы вынес и спокойно пошёл на не слишком-то тяжёлую работу. Но вот этот казус с печкой...
  Я поморщился. И когда научусь вовремя вьюшку закрывать? Нет, всё, решено, буду валяться на кровати и перечитывать перечитанное. Или, может, даже какую-нибудь ересь напишу. Холодновато только что-то. Плед, дорогой плед...
  И в этот примечательный момент борьбы с запутавшимся пледом в дверь постучали. Я так и застыл с одной задранной ногой.
  Тук-тук-тук. Мамочка моя ведьма... папа мне Тёмный дух, кто там стучится в двери? Нужен я там кому?
  Кто это может быть?
  Да никто, в том-то и дело. С тех пор, как закончил гимназию и переехал, никому новый адрес не сообщал. Не случалось как-то. Да и зачем?
  Тогда кто?
  Дверь ощутимо толкнули. Ага, только она наружу открывается.
  - Харе дрыхнуть, Фальк! - Завопили за деревянной преградой, и я несколько успокоился и поднялся, чтобы доплестись до двери. Закономерно зацепился за плед, рухнул на коленку, ухватился за висящую на вешалке безрукавку, с непередаваемым чувством выслушал нехороший треск и злобно выругался.
  - Ага, жив, прогульщик несчастный! - Обрадовалась Цинька и снова толкнула дверь.
  Я поторопился открыть, пока эта неугомонная не вынесла и без того хлипкое приспособление. Уставился на чертовски радостное выражение круглого лица.
  - Чего тебе?
  - У-у-у, как неприветливо! А ведь...
  - Ты как меня нашла? - Перебил её в панике. Сейчас у меня не было сил на словесную пикировку.
  - Твоё начальство адрес дало, - нагло отпихивая меня в сторону, проскользнула внутрь Цинька. - Вот это бардак!! - Восхищённо прозвучало уже где-то за печью. - Сроду не видала...
  - К-какое начальство? - Я уже выдёргивал у неё из рук свою любимую книгу.
  - Барон Далис, - открывая буфет, отозвалось стихийное бедствие. - Ты, прям, молодец, угадал, - не пришёл как раз тогда, когда они вместе со святым отцом притопали. - Я схватился за голову. - Ты не переживай, пол к тому времени починили, и даже ничего не повредили.
  - Так, а ты чего пришла? - Мысленно представляя, что попрошу написать на своей могилке, выдал я.
  - Как что? - Она гордо вскинула голову. - Я отстояла твою честь как самого трудолюбивого библиотекаря в городе.
   - И единственного, - пробормотал я.
  - И вызвалась узнать, что же такого страшного могло случиться с таким замечательно ответственным человеком, что он даже не пришёл!
  - И?
  - И вот я здесь! Чего не пришёл?
  - Болею я, - сумрачно отозвался. - А теперь будь добра, иди отсюда.
  - У-у-у, какой ты гостеприимный! - Восхитилась девчонка, а я почувствовал, что сейчас кого-то убью. - Ты хоть у лекаря был? Что он сказал? Что пить посоветовал?
  Я посмотрел на неё, как на сумасшедшую, и встретил достойный взгляд в ответ.
  - Та-а-к, ясно! Сейчас мы всё устроим, - она уже вытаскивала из захламленного угла Светом забытые веник и совок. - Не мудрено в такой-то грязюке заболеть! Ты давай, ложись, я щас быстренько приберусь, к лекарю в лавку сбегаю... у тебя, я так понимаю, ничего нет, сварим тебе что-нибудь укрепляющего...
  Я сам не заметил, как выдернул у неё из рук веник, схватил за плечо и оттащил к двери.
  - Без тебя разберусь, - и сам удивился получившемуся хрипу. Ну да, кроме того, что был до сипа зол, кажется, ещё и горло отказало.
  Ответом мне был смех. Я почувствовал, как брови соприкасаются с волосами.
  - Ты сейчас на ужа, которому на хвост наступили, похож... - хихикая, пояснила Цинька.
  И я сдался.
  Пока, в ступоре от происходящего, валялся на топчане, попивая быстренько сварганенный этой наглой девицей отвар ("Где у тебя дрова? Где? Ясно! Нет, ничего не спалю, мне ж только для готовки!"), так вот, пока я валялся, по комнате прошёлся мини-ураган, и все мои вещи, так удобно расположенные на расстоянии вытянутой руки, оказались в тоскливой недосягаемости. Что примечательно, одежда, разбросанная по тому же принципу, была оценена сначала как тряпки для мытья пола, затем, после возмущённого вопля, как подлежащие стирке, и оказалась в углу, дожидаясь своего часа. Прямо сейчас Цинька, раскачиваясь на колченогом табурете, штопала огромную прореху под подмышкой безрукавки.
  - И как так можно жить? - Всё так же как-то восхищенно выдала наконец Цинерария Ривс.
  Я молчал, справедливо полагая, что раз уж живу, значит - можно. Рыжая отложила всё в сторону и выжидательно на меня уставилась. Я хмуро смотрел в ответ, не понимая, чего от меня хотят, и отмечая некоторые перемены - сегодня Цинька явно постаралась, наложила макияж и сплела какую-то замысловатую косу. Насчёт одежды не уверен, редко обращаю внимание, но тоже вроде не похожа на рабочую. То есть не была похожа, пока она за уборку у меня не взялась. Чего это она так вырядилась, я ведь говорил, чтоб на практику попрактичнее приходила... эээ.
  - Так чего Далис и Деливр-то хотели? - Выдал я.
  - А, это по поводу часовни, - словно выныривая из размышлений, встрепенулась практикантка. - Далис хотел тебе сообщить, что, пока будут вестись работы ближайшую неделю, библиотеку можно закрыть. Деливр пришёл посмотреть, как продвигается дело. - Тут она чему-то улыбнулась. - Так что у тебя неожиданный отпуск!
  - Ты хотела сказать, у тебя, - фыркнул я. - Если решила, что я засчитаю тебе эту неделю за практику...
  - Ни-ни, ни в коем разе! - Замахала руками она. - Я только с радостью...
  Мне как-то сразу стало хуже. И тут до меня кое-что дошло.
  - Слушай, у тебя же последний курс гимназии, какого чёрта ты прогуливаешь? Практика же с трёх часов назначена!
  Рыжая заулыбалась, как обожравшаяся Желтоглазка. Только усов не хватает.
  - А я заделалась исследовательскую писать по материалам твоей библиотеки. Так что мне сентябрь разрешили прогуливать безвозмездно...
  - Безво... чего?
  - Ну, отрабатывать не надо, чего тупишь? - Продолжала скалиться эта сволочь.
  Но я уже не обращал внимание на охамевшую девчонку. Я уже мысленно подсчитывал, как скоро меня отправят в дом душевнобольных - через недельку, две? А может, через два дня? Я этого не вынесу. Нет, несколько часов в день терпеть практикантку - это приемлемо.
  Но теперь она будет мелькать перед глазами с утра до вечера.
  Я этого не вынесу. Не вынесу.
  Я вздохнул и уставился на улицу через мутное стекло единственного окна в комнате. Там, как ни странно, было почти ясно. В лужах, оставшихся после ночного дождя, в кои то веки вместе с дымкой тумана отражались редкие клочки голубого неба. Всё будет нормально. Человек привыкает ко всему. Живу же я здесь уже третий десяток лет, несмотря на дикую неприязнь к погоде - и ведь не умер же! Так и это перетерплю, привыкну. И всё снова скоро станет скучным, серым... обычным.
  - А? - Моргнул я в ответ что-то нетерпеливо вопрошающей Циньке.
  - Ты меня на слушал! - Укоризненно звенел её голос в ушах.
  Настойчиво отбивал третий час старый маятник. Тихо потрескивали дрова в печке. Плыл по комнате аромат лекарственных трав, и пристально смотрели на меня откуда-то жёлтые кошачьи глаза. Туман... окутывал разум, и я уже не слышал, как уходила моя первая за время проживания здесь гостья.
  
  Я снова попытался разглядеть в жалком осколке зеркала своё лицо. Раздражённо взъерошил волосы и ругнулся. Как на свиданку собираюсь, честное слово.
  И то, право сказать, последний раз ещё в гимназии такой ерундой страдал. Цветочки-стишочки-вечера-серенады-безумные-ночки-и-наконец-награда... Это сейчас кажется, что стараться ни к чему было, а тогда... Тогда ещё наивность прорастала во мне дикими кущерями. Она и сейчас буйствует, но уже хотя бы не цветёт и не пахнет. Поотпадали цветочки, повысыхали листочки. И уж не так портят жизнь жалкие чёрные остовы-скелеты. Так, иногда скребутся изнутри о стенки грудной клетки, мол, хозя-а-ин, тут ещё мы. Ещё надеемся, ещё хотим жить. Тьфу ты, пошло-поехало саможаление и смакование прошлого. Брысь, мысля залётная!
  Тут, значит, мне знакомство предстоит с человеком, с которым теперь бок о бок работать еще незнамо сколько, а я чем-то не тем занят. Хорошо, конечно, если б это женщина была. Слышал я, есть среди служителей Света девушки, да только вроде только монахини. Так что, наверняка какого-нибудь вредного старикашку приставят, будет доставать меня своими нравоучениями. Точно будет - вряд ли много народу его посетить явится, так он от скуки на меня и переключится. И чего я нервничаю? Чего тут выпендриваюсь? Ненавижу себя за зависимость перед чужим мнением, но ничего поделать не могу. Даже если это фанатики Света, всё равно беспокоюсь.
  Ещё раз уныло оглядев себя, поправил плащ, который сменил уже слишком лёгкую безрукавку, надел сделанные местным матером ботинки-непромокайки (вот чем теперь прославиться бы нашему городу, да кому нужно с этим заморачиваться), придирчиво отряхнул серые штаны и накинул сумку на плечо. М-да, сумку вот уже пора менять, но денег лишних нет, так что придётся с этим позорищем ходить.
  Скрипнул зубами, скрипнул дверью и вдохнул посвежевший в последнее время воздух улицы. На небе не было ни облачка, зато землю покрывал белесый хрустящий узор инея. Быстро похолодало этой осенью, ещё деревья не успели оголиться, а вон как холода резвятся. Зима будет жёстче, чем обычно.
  Обустройство часовни затянулось на две с половиной недели, и последние несколько дней я провёл в томительных беседах с бароном Далисом, отвечающим за просвещение и культурную жизнь города. Неспешно, с привычным превосходством, он разъяснял мне, что можно, что нельзя, как дальше жить, и что случится, если я не оправдаю его ожиданий. Что примечательно, я так и не понял, на что он надеется. Понял только, что если не увеличу число читателей, могу искать другую работу.
  А не хочется ведь.
  Собственно, он не обязан был сам всё это мне говорить, но с людьми у них, так я понял, проблема, и весь отдел культурного развития был занят в гимназии и храмовой школе. Сегодня, наконец, должен был прибыть священник из столицы (мне сразу захотелось узнать причины его изгнания, и я с трудом придержал язык), наша встреча планировалась где-то после обеда. До библиотеки я, в кои то веки взяв зонтик, добрался сухим (ещё бы, дождя нет и не предвидится, вот как-то так), новую дверь открыл с несвойственной мне почтительностью, даже почти не скривил лицо при виде знака Светлого Духа (заключённое в треугольник солнце), висящего на гобелене в половину правой стены холла. Слева же с некоторых пор располагался вычурный застеклённый прилавок из какого-то дорого выглядящего дерева. На нём и на стене за ним висели стилизованные изображения пресветлых, различные церковные атрибуты и мелочи с символикой Светлой Церкви. Чуть дальше высилась кованная узорная двустворчатая дверь, чем-то напоминающая входные ворота храма Рагулы. Сквозь них виднелся ряд деревянных скамеек, и изукрашенная мозаикой стена - тоже что-то с символикой Света и изображениями из Хроник Светлого Пришествия. И, вроде как, алтарь.
  Я в который раз поёжился, проходя мимо. Всегда казалось, когда я оказывался рядом с такими местами, что прямо сейчас в меня должна ударить божественная молния - Святой Дух не потерпит такого безбожника, как я. Н-да, какой же из меня атеист при таких-то мыслях.
  Надо сказать, молния не била, и я даже несколько разочаровывался. Отсутствие молнии было очередным доказательством не существования в нашем мире даже такого глупейшего чуда как Светлая Сила.
  Я поднялся по обновлённой лестнице и споткнулся на последней ступеньке. Ну, конечно, куда уж без неё? Сверкая белоснежной улыбкой и лихорадочным блеском серо-голубых глаз, рыжее чудо-юдо висело на ручке двери библиотеки. Вот ведь ранняя пташка, кой чёрт её сюда принёс... да помню, помню, что на практику. Но ведь все порядочные гимназисты должны отлынивать в первый день!
  Ну, я не отлынивал, так как бюджетное место было дорого моему сердцу... но и порядочным меня сложно назвать. А сия юная дева всегда отстаивала за собой право быть порядочной гимназисткой. Что же это за исследование, черти меня дери, а?
  
  Я в который раз перечитал направление.
  - Предоставить все наличествующие в библиотеке карты городских окрестностей учащейся пятого класса Кифаретской гимназии Цинерарии Ривс без ограничений с целью проведения сравнительного анализа с современным состоянием местности и построения картины прошедших изменений? - Подозрительно уточнил.
  - Точно, - кивнула, качнув накрученными локонами, авантюристка.
  Почему авантюристка? Так ведь только такие люди под видом серьёзного исследования продвигают к реализации безумные планы по развлечению в качестве поиска всевозможных кладов. А именно это она, скорее всего, и задумала.
  - Слушай, ты чего так вырядилась то? - Наконец, не выдержал я.
  - Вырядилась? - Рыжая оглядела себя с ног до головы. Каблук, юбка, блузка и локоны. Ну, и макияж - вон, светло-рыжие обычно брови и ресницы теперь бросаются в глаза. Точно вырядилась. - А! - Махнула рукой девчонка. - Так я обычно в гимназию хожу. Так что, можно сказать, я это по привычке... И, - тут она ухмыльнулась, - всё равно ведь я здесь не книжки сушиться таскать, а исследование проводить!
  Я тоскливо посмотрел в окно. Н-да, и когда это мы с ней местами поменялись. Чего это она теперь надо мной издевается? Я моргнул, пытаясь избавиться от солнечного зайчика, отпечатавшегося на зрачке. Точно ведь, сейчас осень, а осенью я всегда не в духе, и шутить да развлекаться не тянет. Ничего необычного. Посмотрел на продолжавшую что-то говорить практикантку (как всегда пропустил мимо ушей половину сказанного), вздохнул и отправился в архив на поиски карт. В читальном зале такие вещи не хранились - ни к чему. Это я помнил. А ещё помнил, что половина из этих карт просто нечитабельны.
  Ну-ну, посмотрим ещё, что ты скажешь, наша юная исследовательница! Посмотрим. Если ты вообще что-то понимаешь в картах.
  А подозревать обратное у меня были все основания. За время наших прошлых блужданий по окрестностям как-то приметил наличие некого топографического кретинизма у данной особи. Нет, я тоже этим страдаю - в основном, из-за жуткой рассеянности и погружённости в себя.
  Но есть такие люди, рядом с которыми нужно срочно брать дело в свои руки, прочищать мозг и думать, думать... иначе можно угодить в та-а-акую передрягу... Н-да, стыдно вспоминать даже! В общем, в таких случаях я становлюсь на удивление благоразумным и ответственным - сам себе удивляюсь. Так что эта мелочь ещё много дров с этими картами наломает!
  Я открыл дверь архива и почувствовал, как по спине скользнул холодок. О, чёрт... лишь бы она меня, как куратора практики, с собой не потащила! Нет-нет, этого не случится, ведь должен у неё кто-то эту исследовательскую курировать... пусть его тащит. Пусть! Огромные залежи невостребованной макулатуры я поприветствовал обиженным чихом. До полудня оставалась пара часов. Боязно.
  
  Священником оказался высокий молодой человек с чёрными небрежно постриженными волосами и просветлённо-холодным взглядом серо-стальных глаз. Сперва я решил, что прямо здесь умру от зависти к его росту, но потом понял, что могу смотреть на него исключительно с жалостью - здоровый молодой человек, а занимается такой ерундой! Но всё сочувствие испарилось сразу же после первой фразы.
  - Так это вы тот самый погрязший в сомнениях, с которым мне предстоит работать? - Певуче-высокомерно осведомился он. - Ну что же, думаю, в скорости вы перемените свою позицию. Не знаю, как здесь, а у нас в столице не стали бы закрывать глаза на такое отношение...
  Я встал в стойку.
  - "И да устыдятся гордыни своей, и да поймут гибельность её....". Разве не так говорится в Хрониках, уважаемый? - проговорил-процедил я.
  - Вот он, след Тьмы, оставленный в сознании - стремление к идеалу видится как гордыня! - Не остался в долгу священник. - Отринь Тьму и избавься...
  -Как? - Перебил его я. - Это что же получается, если ты служитель Света, то гордыня становится стремлением к идеалу, а если последователь Тёмного - стремление к идеалу - это гордыня... удобно, ничего не скажешь.
  - То есть, вы утверждаете, что служители Света полны гордыни? - Этакий холодный прищур-прицел.
  - Гордыня есть в каждом человеке, - пожал плечами я, чувствуя, что перестарался. - Вопрос в том, в чём она проявляется, и как с ней справляется обладатель.
  - Утверждаете, что Тьма есть в каждом человеке?.. - Голос даже не успевшего представиться святого отца, чтоб его, стал вкрадчивым.
  - Нет, - вздохнул я.
  - Нет? - Удивился светлый.
  - Я утверждаю, что нет никакой Тьмы, - напомнил я сущность своей "погрязнутости в сомнения".
  На лице моего собеседника отобразился какой-то прямо исследовательский интерес.
  - Постойте-ка, а что, по-вашему, толкает человека на недостойные поступки?
  Цинька, сидящая над кипой карт в нескольких метрах надсадно закашлялась. Ну да, она-то понимает, в чём дело.
  - Простите, что вы имеете в виду под "недостойными"? - Предельно вежливо поинтересовался.
  На лице священника отразился благоговейный ужас.
  - Нет, нет, не говорите, - поднял руку я, вспомнив, с кем говорю. - Человек совершает "плохие", по моему мнению, поступки в силу воспитания, обстоятельств, влияния других людей. Понимаете? - Последний вопрос задал уже от безнадёжности. Бесполезно.
  - Понимаю, - неожиданно мягко подтвердил церковник. - А что, по вашему, толкает других людей отрицательно влиять на этих людей? Ведь воспитание, обстоятельства формируются именно по их желанию...
  Я какое-то время молчал, пытаясь прочесть в лице священника какие-либо эмоции кроме искреннего любопытства. Меня бросило в жар, а затем в холод.
  Какой-то неправильный священник. Он использует логику. Примитивную, банальную, но логику. Рассуждает, думает. Неужели в столице все такие? Ай-яй-яй... Но надо ответить.
  - Не всё получается по желанию человека, - пожал плечами я. - Есть такая вещь как случайность. Как столкновение желаний. Как уже существующие установки в сознании - в силу воспитания. Всё это мешает и не даёт желаниям воплотиться в реальность именно так, как мы того хотим.
  Это было для меня очевидной истиной, и я никогда не понимал, почему должен объяснять это всем подряд. Никто в этом мире не ставит целью доставить тебе боль, неприятности беспричинно. Даже наличие случайности не говорит об отсутствии причины. Просто она недосягаема для нас, эта причина. Не известна, потеряна в толще событий...
  - Но вы ведь согласны, что где-то должна быть Первопричина? - Выдернул меня из задумчивости вопрос.
  - Вы... - мне стало душно. - Полагаете, что Тьма - и есть первопричина?
  - Именно, - с торжеством проговорил церковник.
  Н-да, он меня сделал. Теперь поди вклинься в эту безумную псевдологическую конструкцию! Я лихорадочно думал, что бы сказать, когда внезапно поймал одну мысль за хвост.
  - Но откуда такая уверенность? - Я откинулся на спинку кресла. Мы сидели в уютно обставленном углу библиотеки на двух новеньких мягких сиденьях и ели печенье, лежащее на столе между нами. Ещё бы чайку сюда, так вообще бы замечательно, но для этого нужно обустраивать в здании кухню... - С чего вы взяли, что виновата Тьма? - Ну-с, что на это скажешь? Сам ведь вступил в логическую битву, давай теперь, выкручивайся. Если собьешься на стандартную аргументацию "верю", "чувствую", "так было всегда" и т.д., буду считать себя победителем. - Вы видите людей насквозь? А может, прошлое? Представьте себе такую ситуацию: на улицах нищие просят милостыню. У одной из женщин в последнее время дела идут из рук вон плохо - и те, кто, так сказать, властвуют над обществом попрошаек, ставят несчастной жёсткое условие: первый же подавший должен дать ей серебряную монету. - Я не удержался и взял ещё одну печеньку. - В это же время мимо иду я, и в кои то веки решаю сделать доброе дело. Однако в кармане у меня - вот ведь! - всего несколько медных монет, которые я и отдаю бедняжке. В результате женщину выгоняют из города. - Я догрыз печенюшку и полез за следующей, с удивлением обнаружив, что та последняя. - Ну, и как вы думаете, что является причиной несчастия попрошайки? Мои светлые помыслы, или тёмные - местных "властителей"?
  Я поднял голову и едва не вздрогнул - с таким ожесточённым выражением лица смотрел на меня столичный гость.
  - Вы несёте какой-то бред. Очевидно же, что вина лежит на тех, кто выгнал женщину.
  Надо было замолчать, остановиться. Но меня, как всегда в таких случаях, несло.
  - Но ведь если бы я не решил вообще что-то подавать, кто знает, как бы дело пошло? - Нанёс новый удар.
  В воздухе чуть ли грозой не запахло.
  - Хотите сказать, без Света не было б и Тьмы?
  Я вздохнул. Сменил позу - кресло было не моё любимое, и я успел отсидеть себе одно место.
  - Вообще, кто сказал, что после меня ей бы не подали медную монету? - Укоризненно ответил тем, чем, по моему мнению, должен был отразить мой выпад любой здравомыслящий человек. - И вообще, если уж говорить о виноватых - как эта женщина оказалась без работы и денег? Почему пошла попрошайничать? Говорите, отношение к ней этих скверных людей продиктовано помыслами, внушёнными Тьмой? А представьте себе, оказавшись за городом, женщина быстро нашла себе работу и зажила мирно и счастливо. Что же послужило толчком к случившемуся? Мои медные монеты? Злые дядьки, жаждущие наживы и не терпящие бесполезных людей? Муж, вышвырнувший её из дома? Её слабоволие? Тьма? Свет? Я хочу сказать, - тут я аж прервался, почувствовав, что распалился настолько, что не хватает воздуха. - Я хочу сказать, что искать причину и причислять заслуги Светлому или Тёмному Духу просто бессмысленно. И это я ещё только об идеологической части, - я поморщился. - Без всех этих глупостей про Огни, Озарение, Просветление и так далее.
  Сжал руки в замок, заставляя себя замолчать и вновь посмотрел на церковника. Тот смотрел на меня, и я ей-богу не мог понять, о чём он думает. На задворках только мелькнула мысль: хорошо, мол, отца Деливра здесь нет. Уж он бы давно тут слюной брызгал, отстаивая свою веру.
  - Да-а-а, - наконец протянул священник. - Как всё запущенно.
   Мне захотелось провалиться.
  - Рэмиус Локх, - внезапно протянул он руку, представляясь. - И можно на ты, мы, кажется, почти ровесники. Маловато печенья нам оставили, не думаешь?
  Наверно, в тот момент с меня можно было писать картину "атеист остолбенел, узрев пришествие Светлого Духа".
   - Приятно познакомиться, Асфаль Моррейн к вашим услугам, - только и пробормотал я, ещё не понимая, чем мне всё это грозит.
  
  Рэмиус оказался лёгким человеком. Настолько, что мне становилось не по себе. Он с лёгкостью находил общий язык с бароном Далисом, отцом Деливром, Цинькой и даже со мной. Напряжение, возникшее между нами в первые минуты встречи, больше не возвращалось, и со временем я понял, что был единственным, кто напрягался.
  Сам Рэм (он так просил себя называть) был преданным верующим, и существование Светлого Духа и его благодетель сомнению не подвергал. Но зато и на меня совсем не давил. Хочешь, говорил, верь, хочешь - не верь. Главное, повода тащить на костёр на давай. И смеялся. Этак ехидно скаля свои белые ровные зубы, которые в этот момент очень хотелось ещё немного подравнять. Я тоже смеялся, но держал ухо востро. С церковниками расслабляться нельзя... думал я, и не мог не поддаться ауре некоторого легкомыслия, которая его окружала. Цинька обладала той же аурой, но там я в любой момент мог отстраниться и осадить наглую девчонку. Здесь всё было иначе - священник был душой любых компаний, и с соответствующим мастерством управлял настроением собеседников. Меня это бесило, напрягало и развлекало одновременно. За первый же день мы успели несколько раз сцепиться вновь - один раз в присутствии первого посетителя часовни... Я не смог не поддаться его игре, и благоговеющий лавочник узрел, как меня разбили в пух и прах светлейшие речи святого отца. После его ухода спор продолжился войдя в новую фазу - в центре спора крутился вопрос о лжи во благо. В конце концов мы сошлись на том, что нужно перечитать важнейшую книгу церкви Светлого Духа, Хроники Светлого Пришествия, и особенно - историю появления основных заповедей.
  Конечно же я не собирался заново читать эту помесь безумных сказок и нуднейших проповедей. Но это было неважно. Важно было то, что я наконец таки понял одну вещь - я питал слабость к спорам. Просто находил наслаждение в этой словесно-логической драке, не всегда, правда, содержательной. Не знаю, что об этом думал Рэмиус и вообще думал ли. Но за следующую неделю мы если не сдружились, то стали очень хорошими знакомыми. Цинька даже как-то умудрилась обидчиво заметить, что я, вроде как, куратор её практики и должен ей помогать. И вообще, мол, чего это я так быстро сошёлся с церковником(!), а ей, тоже атеистке, между прочим, пришлось целый год перед глазами мелькать, чтобы я запомнил её имя. Ну, с именем это она преувеличила, конечно, но... девчонка, что с неё взять.
  - Мужчине нужен товарищ и противник в одном лице, - лениво попивая чай, отвечал на её претензии Рэмиус. Кухню нам таки заделали, хоть и без персонала, и я подозревал, что священник хорошо для этого постарался. - Ты для него была слишком слаба, - с ноткой превосходством продолжал он.
  А я задумчиво разглядывал библиотечные карточки и размышлял о превратностях судьбы. От церкви я никогда ничего хорошего не ждал, полагая её циничным механизмом промывания мозгов и отбора денег у погрязшего в неграмотности населения. Но повышенная благодаря небольшому ручейку читателей зарплата грела душу. Н-да, так вот он какой, Светлый Дух, ишь, чем соблазнить удумал! Я хмыкнул и словил заинтересованные взгляды чаёвничающей парочки. А хорошо смотрятся! Невысокая плотно сбитая девушка с живыми голубыми глазами наперегонки с выделяющимся какой-то аристократической внешностью церковником лопала церковное же печенье. Разглядывая заляпанную белую с золотистыми узорами церковную рясу и давно рабочую одежду девушки, я поймал себя хихикающим над образом возможных отпрысков такого тандема. Закашлялся, подавившись воздухом, и попытался прочистить мозги. Чего-то не о том я думаю, какие дети? Эти двое едва ли не больше меня иногда цапаются, и отнюдь не так мирно и логично, как это выходит со мной... Хотя, может, это признак... Не-не, чепуха. Вот ведь, матушка удружила, при последней встрече! Завела речь о внучатах, у меня чуть сердце не остановилось. Я ещё молодой и здоровый, зачем мне такое мучение?? Мало того, что жену подходящую надо найти и жильё, так ведь библиотечной зарплаты чёрта с два хватит. А если спиногрызов мелких добавить, то это всё, можно в гроб ложиться, не дожидаясь остановки сердца.
  - Ты чего, Фальк, плохо тебе, что ли? - Забеспокоился Рэмиус. Видимо, лицо у меня то ещё было.
  - Ты поосторожнее с ним, - задумчиво произнесла Цинь. - Вдруг в него чёрт вселился? Кандидатура то подхо... - и заткнулась, словив прямо таки ледяной взгляд священника.
  - Попридержи, будь добра, шуточки на эту тему.
  - Да ты...
  Моё фырканье прервало зарождающийся спор. Ну да, точно молодожёны ссорятся.
  - Вот что, дорогие мои, - я поднялся с кресла. - На сегодня хватит с меня вашего общества. Я домой.
  - Ещё же без четверти шесть?
  Я закатил глаза.
  - Тогда как насчёт пойти со мной? - Медовым голосом начала издалека Цинька.
  Я скосил глаза влево.
  - Что? Куда? - За неделю пребывания здесь Рэм так и не поинтересовался, чем таким увлекательным занимается рыжая практикантка, днями высиживая над стопками прелой бумаги.
  Я сделал осторожный шаг в сторону двери. Ещё... быстрее...
  - Стоя-а-ать! - Завопила рыжая бестия. - Ты мне ещё понадобишься! dd>  Но я уже бежал по ступеням лестницы, размышляя над тем, что библиотека никуда не денется, даже если её не закрыть. Плохо только, что плащ не взял, а на улице-то холодно... Ладно, прогуляюсь в лавку к знакомому рыболову, и вернусь через часок - заодно и дверь закрою. Эти-то двое уже точно к тому времени уйдут. Но вот ведь ушлая девчонка! Как же, так я и согласился по такому холоду за городом бродить! Тут на работу еле выскребаешь себя из конуры...
  
  Тинг был моим старым школьным другом. Ключевые слова - "старым" и "школьным". После освобождения от храмовой скамьи он, недолго думая, последовал семейной традиции - стал рыбаком. Я, тогда весь из себя такой амбициозный, пошёл в гимназию. Хотелось, знаете ли, большего. Перспектив. Кроме той, чтобы однажды загнуться от непосильного физического труда. С тех пор спеси во мне немного поубавилось, и смотреть в глаза Тингу было несколько неловко. Отчасти потому, что за пять лет отсутствия общения совсем потерял чувство какой-либо близости к этому человеку, отчасти потому, что он, кажется, этого не замечал и приветливо болтал о своих делах при каждой встрече.
  Я терпеть не мог рыбу, а он, хоть всегда это знал, всё равно звал зайти к нему в лавку, где всё было пропитано этим отвратительным запахом. Вот и выпал шанс заглянуть.
  - Ох, Тёмные дела творятся, Фальк, в нашем городе, Темнейшие, - затягиваясь подозрительной самокруткой, закатывал глаза, кажущиеся большими на похудевшем лице, бывший однокашник. Дым был противным, но всё же разбавлял тошнотворный запах сырой рыбы. - Вот давеча на Мальках труп, говорят, нашли. Весь объеденный, будто мальки и поели. Да только мальки-то в море, а тут - посреди улицы! Да это ещё что... - кто утверждает, что самые большие сплетницы - бабы, не знает Тинга Мессера. А кто знает Тинга Мессера, знает всё, что только можно знать... - За последние недели по всему городу серия загадочных смертей прошла, - он ухмыльнулся, видя моё заинтересованное лицо. Да, страшилки я люблю, и он, зная это, наверняка какую-нибудь мистику сейчас приплетёт. - Трупы без единого повреждения, лица искажены ужасом - глаза так и остаются широко распахнутыми, - он очертил в воздухе треугольник и круг, отгоняя Тьму. - Но самое страшное, что все тела забирают к себе церковники, а потом даже родственникам не отдают...
  - Врёшь! - Изумился я.
  Это было что-то новенькое. И это требовало размышления и проверки... Тут я встряхнул головой, отгоняя глупые мысли. Верить Тингу - себе дороже. Может, он и правду сказал, да так извратил, что и не понять, что на самом деле произошло. Может, один труп себе забрали - понавыдумывали небось какое-нибудь проклятье Тьмы, а может, просто поддерживают репутацию. Кто их знает.
  Трупы в нашем городе не редкость. Без повреждений? Так голодную смерть никто не отменял. А ещё от простуды. Отравление также - рыба у нас иногда и ядовитая встречается. А что глаза открыты, так уж больно это на художественный вымысел похоже. С мальками вообще какая-то чепуха, знаю я эту улицу Мальков, каждый день хожу мимо - сначала на работу, потом с неё. Вот и сегодня пойду. Кстати, об этом...
  - Ладно, Тинг, пора мне, - отмахиваясь от очередного клуба дыма, проговорил я.
  - Попутного тебе ветра, - улыбнулся, сверкнув прорехой в зубах, мой бледнолицый друг. Ну, здесь все бледнолицые, загореть никто не успевает, но Тинг по бледности, наверное, всех побъёт. - Береги себя.
  И так нехорошо прозвучали последние слова, что я порадовался небольшому расстоянию от лавки до библиотеки. Небо было ещё ясным, и на улице было относительно светло. В библиотеке возникло трусливое желание остаться на ночь. Но прислушавшись к холодному посвисту ветра в многочисленных щелях, решил быть благоразумным и потопал к лестнице. Внизу краем сознания уловил перелив храмовых колокольчиков, возвещающих о прибытии посетителей, и резко затормозил, чудом избежав столкновения с двумя закутанными в коричнево-серые плащи фигурами так, что и лиц разглядеть было нельзя. Кого это черти принесли? Часовня уже давно пустовала, и единственным освещением в холле был тусклый свет тонкого месяца, струящийся из дверей.
  - Простите, но библиотека, как и часовня, уже закрыта, - хрипло произнёс я, соображая, что вместе с кухней у горсовета надо было выбивать караул. Вон, у них же охрана стоит круглыми сутками, почему бы и нам не поставить... Хоть и не дворяне мы, а всё ж несём Свет в массы. Даже я, как выясняется. - Приходите завтра с девяти утра...
  Высокий небрежным движением руки откинул капюшон назад и этак, сверху вниз, на меня посмотрел. Отсутствие капюшона мне слабо помогло - свет бил пришельцу в спину, и понять, кто передо мной, я не смог.
  - Мы по делу, - прозвучал в наступившей тишине сильный низкий голос, и мне в руки был передан тонкий свиток. - Ознакомьтесь.
  Предчувствуя нехорошее, и даже не спросив, почему эти двое обратились именно ко мне, с третьей попытки зажёг свечу, сломал смутно знакомую печать и вчитался в послание. Недоумённо посмотрел на гостей, затем на бумагу.
  - Сейчас? - Вздохнул обречённо, и получил в ответ молчаливый кивок.
  Кажется, поход домой откладывался на неопределённое время.
  Спустя несколько часов я, ломая в очередном зевке челюсть, обнаружил эту неурочную парочку прямо рядом с собой.
  - Завтра ведь выходной, я правильно помню? - Снова говорил только высокий, но я уже понял, что второй мой вечерний гость - девушка, притом молодая.
  - Правильно, - грустно отозвался я.
  - Тогда мы придём ещё и завтра.
  - Послушайте, - внезапно разозлился я, приходя в себя. - Вы ведь, кажется, хотели всё тайно провернуть, так? - Получил молчаливый кивок в ответ. - Так вот, завтра, - я чуть не перешёл на рычание, - у меня определённые планы, отменив которые, я вызову подозрения. Так что, с вашей стороны разумнее было приходить сюда в рабочие дни через час после закрытия, и то, убедившись, что в здании, кроме меня, никого нет... понимаете?
  Непрошенные гости переглянулись, пошептались, дали мне царственное согласие, и растворились в ночи. Да-да, ночи, тёмной, несмотря на присутствие месяца и чистого неба. Вот только не хватало мне этих пришельцев из ордена... как бишь его там? А, Рассветной Крови. Звучит так, что мурашки по коже. И чего это им понадобилось в моей библиотеке... то есть, не моей, а Кифаретской? В документе за подписью самого Патриарха всем прочитавшим вменяется оказать посильную помощь в поиске информации (какой, ясное дело, - секрет), всем препятствующим грозятся страшными карами, а всем много болтающим обещают просто отрезать язык. Поразмышляв, я отвел парочку сразу в архив, а сам остался дожидаться в холле. Безответственно? Да. Но уж лучше так, чем потом доказывать, что это не от меня информация просочилась.
  За размышлениями дорога домой сократилась до мгновения. Стрелки часов ползли где-то между десятью и одиннадцатью, воздух в помещении "радовал" прохладцей...
  - Чертовку мне в жёны! Желтоглазка, ты меня чуть к Тёмному не отправила!
  Наглая кошара, мурлыкнув, потёрлась о моё ухо. Спрыгнула откуда-то сверху, чуть не опозорился, честное слово. Поднял голову и, не удивляясь уж, обнаружил огромную щель в потолке. Н-да, кажется, разбухшая дверь теперь не преграда сей прожорливой твари. Чердак то давно всем ветрам открыт...
  Я поёжился, понимая, что от каждодневной рутины никуда не уйти. Хоть ложись и помирай, ложись и помирай... Полчаса и в помещении заплясали приветливые отсветы огоньков. Скармливая Желтоглазке вкуснющую булку с маком, я размышлял над тем, что буду делать завтра. Смешно сказать, мы втроём собирались пойти в "Рыбный скелет" и отметить наше замечательное "сотрудничество". Событие это грозило прохудившимся кошельком, бессмысленными спорами и головной болью с утра. Ну, да ладно. Как-то такое времяпровождение мне даже начинает нравиться. Желтоглазка косила на меня хитрым глазом и вонзала острые клыки в булку всего в нескольких миллиметрах от моих пальцев. Давно пора было спать, но я продолжал смотреть на уголья, ощущая какую-то неправильность. Понять, в чём дело, было практически невозможно, но и успокоиться - тоже. Такое бывало, хоть и нечасто. Обычно я брал бережно хранимые в углу листы дорогой в наших условиях бумаги, макал перо в чернила и писал всякую стихотворную или прозаическую муть. После чего в самодовольном любовании забывал о всех тревогах, перечитывая банальные, в общем-то строки. Как и сейчас:
  - Не отставать от своей мечты
  Совсем не то же, что быть влюблённым.
  А вдоль дороги лежат цветы,
  Лежат и щурятся в мир бездонный.
  А сверху падают грязь и дождь,
  Бредут куда-то все, как бездомные.
  И только ты на пороге ждёшь,
  Глазами смотришь во тьму голодными...
  
  
Глава 2. Отражения в луже: туман
   О, Хранитель всего Светлого в Мире,
  обрати Свой взор на идущего по Твоему Пути,
  позволь обрести Силу, чтобы справиться
  с грядущими испытаниями!
  Да будет Свет с нами!
  "Молельная книга", IX
  
  День обещал быть насыщенным. Цинь критически оглядела себя в зеркале и наконец смирилась с жестокой реальностью. Не красавица. Симпатичная? Да. Обаятельная? Очень! Но - не красавица. А хочется, чертовски хочется! Ещё вот это её телосложение... Как говорит Фальк, широкая кость. В задницу широкую кость, толстая она, тол-ста-я.
  Ну вот, испортила себе настроение с утра пораньше. А ведь сегодня они втроём собирались как следует повеселиться. И Цинь еле сдерживала радостное предвкушение - она наконец увидит Фалька, напившегося вдрызг. То, что это будет презабавнейшее зрелище, девушка была убеждена. Когда она только-только была направлена на практику в библиотеку, те, кому уже приходилось там батрачить, пугали её, что библиотекарь настоящий зануда и садист. Книжный червь, в общем.
  Нет, то, что он садист, оказалось правдой. Однако скучать на практике совсем не пришлось, даже наоборот... Цинька заглянула к маме, чтобы попрощаться, и невразумительно угукнув на привычное "в двенадцать дома будь", выскочила на улицу. Вчерашняя ясность погоды сменилась лёгким потеплением и набившим оскомину туманом.
  "Эх, вот как найду Дневник Рагулы, да как сниму эту чёртову печать... - замечталась девушка. - Можно будет прокладывать Тайные Тропы, куда захочешь, и в пару мгновений оказываться на месте!".
  В отличие от зануды Фалька Цинерария жила почти на другом конце города. В гимназию, конечно, удобно ходить, а вот в библиотеку... Конные экипажи перестали ходить по Кифарету ещё до её рождения. Сегодня троица собирается на площади, что ненамного ближе, так что выходить нужно было где-то за час до встречи. Она, правда всё равно опоздает, так как встреча в одиннадцать, а вышла она в половину... Цинь хихикнула, представляя, как мнётся сейчас среди влажной позёмки совсем не опаздывающий по сравнению с ней библиотекарь. Хотя, тут юная ведьма сбилась с шага, есть ещё церковник, а он непредсказуем. Может, они вдвоём там стоят и отнюдь не скучают - это парочка хороша спелась, надо сказать. Нет, вот Фальк, атеист атеистом, а всё ж предатель, как сдружился со священником!
  У Цинь были свои причины недолюбливать Рэмиуса. Конечно, в первую очередь, это была её природа - потомственная ведьма, как никак! Их клан широко известен в определённых кругах и всегда славился сильными колдунами и ведьмами. Конечно, Печать Рагулы сильно попортила жизнь клану, и не только ему - всем, кто пользуется магией. Вот только прихвостням Светлого Духа всё нипочём! Эта прикидывающаяся божественной сущность как-то исхитрилась и научилась не только удерживать свою силу по эту сторону, но и увеличивать её. Вполне естественно, что Светлая церковь поспешила избавиться от ослабших конкурентов. Остались только самые хитрые и изворотливые - сила давно была не на стороне Тёмных, как давным-давно с лёгкой руки церкви окрестили их всех.
  Нет, Цинь была предельно осторожна и никогда не давала себя заподозрить, но одно дело - местные служители Света, и другое - столичный. От тётушки она слышала, что в более оживлённых городах и, особенно, столице, противостояние между "Тьмой" и Светом никогда не прекращалось, так что все там довольно опытны в таких делах. И Цинь старалась как можно меньше колдовать и вообще светить свои способности. Это было тяжело - в присутствии Фалька она часто вытворяла, что хотела (в меру своих скудненьких сил), тот не замечал, и она как-то к этому привыкла. А теперь приходилось перестраиваться.
  Дело шло, медленно, со скрипом, но шло. И она бы смирилась со всем, в конце концов, никогда себя полноценной ведьмой не считала: прошло время власти колдовства, миром правит Светлый Дух, всё остальное - романтические бредни. Что это за магия такая, если только на лёгкий сглаз сил хватает, или там, наговор от простуды? Но в покое её и маму никто оставлять не торопился, особенно после развода - отец, вполне себе представительный колдун, нашёл себе мымру на стороне и сделал ноги. Мама была настолько зла, что даже хорошо его прокляла, несмотря на всю защиту. Вроде бы, дела у него не клеятся, но всё равно живёт он в более уютном месте.
  А Цинька с мамой остались в Кифарете. Родственники не торопились протягивать руку помощи и скалились улыбками издалека, изредка дразня подачками. Летом всё изменилось. Летом тётя, серьёзно посмотрев на выросшую и поднаторевшую в мелком колдовстве девушку, сделала предложение, от которого не отказываются.
  Найти Дневник Рагулы. Дневник, в котором скрыт секрет снятия Печати. Той самой, которая разграничила изнанку и "эту сторону" мира, тем самым ограничив поток Силы и не позволяя хаоситам проникать в Поднебесье (так звали в старые времена "эту сторону"). Часть хаоситов, конечно, осталась тут, кто-то из них, будучи достаточно разумным, спасся и затаился, а кто-то погиб в первые же годы.
  Вроде как жить стало безопаснее, ничего не скажешь, Пресветлый Рагула, на самом деле величайший из колдунов, вполне себе спасителем кажется. Но не всегда спасение большинства оправдывается гибелью меньшинства - так думали обладатели колдовских способностей. И они ждали, ждали своего часа, когда смогут наконец войти в полную силу.
  Сильно удивилась Цинька тому, что, оказывается, Кифарет был тем самым городом, рядом с которым, по слухам, спрятана эта драгоценная книжка, которую по уму уничтожить было надо. И не смогла отказаться, тем более, что у неё имеется такое удобное знакомство с библиотекарем единственного хранилища знаний в городе. Были ещё, конечно, архивы храмов, но все они... да, все они остались в недоступном теперь храме этого самого Рагулы. Да ещё, как выяснилось, недоступным даже для самих Светлых - последнее исследование показало наличие автоматического барьера, проклятой магии Света, активировавшейся, похоже, почти сразу же после обрушения утёса.
  Барьер мог снять только тот, кто накладывал сие чудо Света, а раз уж никто до сих пор не снял, чтобы вытащить многочисленные ценности... значит, хозяин мёртв. И, подозревала Цинька, настолько силён, что не может быть никем кроме самого этого Рагулы. Правда, была ещё вероятность, что местные священники просто забыли, как вообще магией Светлого Духа пользоваться, но что-то это сомнительно...
  
  Цинь куталась в ставшую вдруг недостаточно тёплой куртку и ругалась сквозь зубы. Рядом, прислонившись к фонарному столбу с отрешённым видом стоял Фальк, не торопящийся начать разговор. Судя по всему, настроение у него дрянь, и лучше бы его не трогать, но ведь ску-у-учно же! Рэмиус нагло опаздывал уже на час.
  Цинь снова искоса посмотрела на Фалька. Тот, как всегда не замечая за собой, нервно перебирал связку ключей, издававшую мелодичное позвякивание, которое в скором времени начинало всех, кто слышал, сильно раздражать. Однако, по неизвестной причине никто не торопился делать замечание парню. В который раз девушка подивилась невозможному сочетанию острого ума и бестолковости в этом человеке. Впрочем, она тут же вспомнила его же объяснение.
  "Я делю ум на два вида, - с трудом оторвавшись от новой книжки, лениво разъяснял он ей. - Житейский и философский. Ни один, конечно, не существует в чистом виде, но один бывает развит в большей степени, чем другой. В моём случае житейский, который призван помогать и продвигаться по жизни, практически атрофирован. А философский я активно использую чтобы морочить головы таким дурочкам, как ты". Ехидный тон его раздражал, но возразить было нечего - в словесных баталиях с Фальком она всегда проигрывала. Зато он искренне восхищался её рисунками. И ни в какую не верил в колдовство. Последнее и грело её душу, и вызывало тоску. Можно было неплохо повеселиться, если бы этот парень был в курсе этой стороны мира. С другой стороны, существовали небезосновательные подозрения, что даже если бы Цинь пронеслась перед ним на метле, он либо не обратил бы внимания, либо решил, что привиделось. Да, этот мог.
  - Простите за опоздание! - Внезапно возникнув рядом, пропел-проговорил светлый.
  Цинька шарахнулась в сторону, а Фальк поднял глаза.
  - Прощаю, - сухо произнёс он, и ругательства застряли у рыжей в горле.
  Больше ни слова не говоря, библиотекарь направился в сторону трактира.
  - А что случилось? - Шёпотом стал доставать её Рэмиус. - Кто разбудил дракона?
  Цинь задумчиво покосилась на священника, упомянувшего всуе мифическое существо, которое всегда относилось к хаоситам и причислялось церковью к Тёмным существам, но ответила:
  - Никто, депря у него просто, - фраза была не её, а Фалькова, - Чем ближе зима, тем хуже у него настроение. Трепещи, всяк посягнувший на спокойствие его...
  - Ибо Свет, пришедший в мир Тьмы и Озаривший его, внося радость и счастье, покой, мир и любовь, слабеет с приходом зимы, - перебил их хрипловатый голос Фалька. - И просыпаются Тёмные стороны человеческой сущности, и плодится ненависть, зреет зависть, просачивается подлость.
  Цинь и Рэмиус замерли, разглядывая вмешавшегося в разговор библиотекаря. Тот с каким-то насмешливым выражением лица смотрел на них обоих, умудряясь смотреть сверху вниз - учитывая, что Цинь была намного ниже, а Рэм - выше. Они оба знали, что Фальк легко по памяти цитирует Молельную книгу, но такой фразы не припоминали... Виновник их задумчивости закатил глаза:
  - Сам придумал, сам, - и открыл добротно сколоченную дверь, заходя внутрь трактира.
  
  Ведьма с видимым удовольствием вцепилась в куриную ножку.
  - А как же диета? - Не преминул подколоть её Рэмиус.
  На него глянули так дико и безумно, что он поспешил свернуть тему. Слева, выискивая абсолютную истину в пенных узорах на стенках пивной кружки, нахохленным воробьём сидел Фальк. Рэм хмыкнул про себя и поспешил потянуться за собственной порцией мяса - такими темпами девчонка съест всё сама.
  Отыгрывать роль священника оказалось куда забавнее, чем он думал. Да что там, это просто подарок судьбы, оказаться в такой компании в условиях жёсткого прессинга со стороны церкви. Да-да, прямо сейчас все свободные служители Светлой церкви, в том числе знаменитый среди колдовской братии орден Рассветной крови, должны были ноги сбивать в поисках дерзкого колдуна, пробравшегося в архивный комплекс главного столичного храма. Что он там искал, конечно, очевидно - информацию о печати Рагулы. Нашёл ли - другое дело, но вот так простить и забыть светлые гордецы не смогут... Прав этот мальчишка, гордость есть в каждом человеке, и церковники не слишком хорошо с нею справляются.
  В таких обстоятельствах идея подменить столичного священника, направленного в глушь, собой была... опасной, но, как выяснилось, блестяще сработала. Никто здесь даже имени не знал того, кого пошлют. Пара капель крови, и защищённый расхваленным Светом свиток изменил своё содержание. Зачем было представляться своим именем? Так, небольшая колдовская заморочка, старое обещание, срок которого ещё не истёк.
  Ничего он в архивах не узнал, и в Кифарете оказался случайно. Погода в городе оказалась мерзостью, но компания подобралась знатная. Трясущаяся в его присутствии молодая ведьмочка, и мальчишка-атеист, чудом ещё не оказавшийся на костре. Чудом, так как в своих логических изысканиях слишком близко подобрался к сущности церкви Светлого Духа. Спасало его, наверно, только то, что он отрицал существование вообще всего мистического. Как он до сих пор не углядел в рыжей ведьмы, колдун не понимал. Нет, почему оплошали местные светлые - ясно, слишком тут тихо да мирно, вся уважающая себя нечисть давно покинула сие негостеприимное городище. А этот, что - ослеп? Она чуть ли не при нём колдует...
  А город был настоящим чудовищем. Каждый день он мёртвым рыбьим глазом смотрел в низкое, одурманенное небо, каждый день сочилась из всех его щелей слизь негативных эмоций. На изнанке наверняка с ума сойти что творится, настолько это место прогнило в своей законсервированности. Изнанка, она ведь, несмотря на Печать, до сих пор связана Мембраной с Поднебесьем. А значит то, что происходит здесь, отражается на той стороне, а происходящее на изнанке... н-да, в этом Печать пока спасает. Пока.
  Вот только мёртв Рагула уже четыре сотни лет. А мёртвые ничего не могут, они не развиваются, не становятся сильнее, в отличие от живых. А изнанка жива. И живы люди по эту сторону, живы, и недовольны, вечно недовольны. Копится недовольство, давит. Клубится Хаос, открывают глаза уснувшие в дефиците силы могущественные хаоситы.
  Впрочем, время пока есть. Когда оно, это всё, случится еще, решил Рэмиус, поднимая тост. И вообще, почему это его должно беспокоить? Он, можно сказать, колдун на пенсии, итак несколько столетий мучился, лямку свою тянул. Хаос с ними со всеми, этими печатями, орденцами, сектантами и хаоситами. Он здесь, чтобы развлекаться. Несмотря ни на что.
  
  Ожидания этой парочки я собирался разрушить. Вот так, взять и разрушить. Не буйствую я, напившись, не порю чушь и не проповедую налево и направо отречение от Света. Говорю всё то же самое. Зато этим двоим это уже и неинтересно было.
  - Я, - пьяно икнув, вздёрнула вверх руку с кружкой в который раз Цинька, - Сегодня хачу пажилать всем маим дарагим друзям... Ик! Всего самого наилучшего! И... остального... чего-нибудь, - и плюхнулась обратно на скамью.
  Весь трактир в ответ тактично промолчал. В последний раз, когда к нам подошли и попросили вести себя тише, Рэмиус закинул ногу на стол, ударил себя в грудь, и затянул одну из зубодробильнейших молитв. Прерывать священное действие никто не решился, и затянулось бы всё часа на пол, если б я ловко не подсёк опорную ногу священника. Тот как-то сразу замолчал, а когда поднялся, даже и не вспомнил, что делал - сразу схватился за новую порцию мозгоразлагающего пойла.
  - Иногда мне хочется просто умереть, - грустно сказал я пускающему пузыри в кружку святому отцу. - Но я тут же вспоминаю, что "я" и "просто" понятия несовместимые.
  Выпил я, по прикидкам, чуть меньше Рэма и чуть больше девчонки. Но почему-то чувствовал себя самым трезвым. Было подозрение, что мне это только кажется, но служанки предпочитали общаться именно со мной. Вот и теперь одна из них подскочила, в очередной раз поинтересовавшись, не желаем ли мы расплатиться.
  Ну да, пока хоть один вменяемый среди нас есть, нужно озаботиться этим вопросом. В конец раздражённый, я отсыпал ей монет, и попытался встать. Ключевое слово "попытался", так как сразу почувствовал, куда ушло всё пойло - на убиение координации. Не то что б это было сюрпризом, такой финт за собой я знал. Но раньше, вроде бы, для этого нужно было больше выпить, и не какого-то пива, а ядрёной самогонной смеси... Н-да, со времён гимназии расслабился что-то.
  Нащупав наконец стол, обретя в пространстве опорную точку, я сфокусировал взгляд на друзьях. Ан-нет, в мозг пиво тоже ударило - что-то неосторожен я с определениями личностей. Хотя, Циньку ещё можно назвать подругой, а вот этого типа, как мне показалось, слишком внимательно на меня сейчас покосившегося, - ни в коем разе. Я одарил церковника, как надеялся, высокомерным взглядом и таки брякнул, спустив вожжи:
  - Ежели ты и вправду священник, так вроде твоё Светлое благословление должно помогать трезветь на раз! Как насчёт, - щёлкнул пальцами, - потренироваться?
  Ответили мне с искренним удивлением:
  - Думшь, я ща магу баго.... блыга... богосливать?
  Только что ведь без запинки молитву шпарил. Изворотливый, однако...
  - Так, давайте по домам, упивцы, пока нас не вышвырнули.
  - Я им... вышвырну... - очнулась Цинь. - Ща как прокляну... - её бормотание заглушил пронзительный визг отодвигаемого стула.
  - О, Светлый Дух! - Возопил Рэмиус. Нет, неужто опять? - Баго... Благи... свали эт-тот дом! Осев... овсы... Освети наш путь! - Он махнул рукой: - Пшли!
  И мы пшли. Не буду рассказывать, сколько мучений стоило доставить рыжую домой. Каким взглядом встретила нас её мать, женщина железного характера. С каким трудом я выяснил, что Рэмиус остановился не в Сивилльском храме, а снимает комнату на одной из центральных улиц. Притом выяснил это, уже за несколько метров от храма... Довёл распевающего псалмы священника до самого конца улицы Розовых Ракушек, ловя на себе взгляды частых здесь патрулей стражи, обнаружил ключ под ковриком у входа, свалил вроде бодрую, но отказывающуюся идти полностью на своих двоих тушу на пол, и с чувством собственного достоинства выскочил из многоквартирного здания на улицу.
  Там уже вечерело, и густой туман убивал видимость в пяти шагах от меня. Я собирался разнообразить свой путь очередными размышлениями, выдумками и фантазиями, но настроение было отчего-то на редкость дряное, и уйти от реальности - полной выбоин дороги, противного холодного тумана и мрачного вида выныривающих из него халуп - так и не удалось. "Хорошо этим двоим, - с неожиданной завистью и тоской вдруг подумалось мне. - Напились, и горя не знают: Циньку дома мама чайком напоит да в тёплую постельку уложит, а у церковника куча перин и довольно тёплый дом. А мне вот, несмотря на весь хмель, сейчас лезть на чердак, растапливать печь, бежать за водой...". И вдруг ясно мне представилось, что прошло много лет, а я по-прежнему, уже состарившийся и согбенный, полуслепой из-за чтения при тусклом освещении старик, возвращаюсь всё той же дорогой, кряхтя и сетуя на боли спине лезу на почти обвалившийся чердак, ползу от колодца, приволакивая ногу, с ведром воды...
  И так стало жутко и тоскливо, что я даже остановился, и поднял голову, вглядываясь в серые клубы тумана. От того, что не увидел чистого неба и звёзд, стало уж как-то совсем невыносимо и защипало в уголках глаз.
  Но я тут же тряхнул головой и ударил себя по щекам. Ишь, как алкоголем вынесло! Я тут не помню, когда последний раз вообще плакал... Ну, та книжка не в счёт, это несерьёзно. Посмеявшись над самим собой, почувствовал себя намного лучше, однако чётко ощутил: домой не хочу. По сравнению с предыдущими днями было как-то даже очень тепло, и оттаявшей душонке, если таковая у меня всё же есть, хотелось бегать по пустынным улочкам, разгоняя серые клубы и горланить песни.
  Я вдохнул пахнущий почему-то не рыбой, а какими-то травами (вроде бы и полынью в том числе) воздух, и решил: почему бы и нет? Сделал первый шаг от перекрёстка, но не в сторону дома - а к... храму Рагулы. Ухмыльнулся, и...
  - Не выбирай дороги верной -
  Она скучна, как кок-старик.
  Ведь ты к судьбе своей прескверной
  До наслаждения привык! - Понёсся по городу мой хриплый вопль, и несколько ставней демонстративно захлопнулось. Ничего, скоро окраина, там народу меньше: - Давай ещё по новой - вздрогнем!
  И, не щадя врагов своих,
  Пойдём безумною дорогой,
  В чужой омытые крови!
  Последние дома и вправду оказались позади как-то быстро, от Малого залива подул лёгкий ветер, который, по идее должен был меня остудить и разогнать туман. Но в глазах всё на оборот стало кружиться и плыть, а туман... видимо, у меня начались галлюцинации, так как показалось, что туман опустился вниз, и стал как-то уж слишком плотным, скручивался в непонятные фигуры - то ли щупальца, то ли растения, то ли животные... Но самое невероятное - это огромная луна над всем этим, круглая и такая же жёлтая, как очи моей четырёхлапой любимицы, хотя до полнолуния, мне помнилось, было ещё далеко. Несмотря на прогрессирующие глюки, я спокойно добрался до утёса, на котором было на удивление безветренно. И вроде даже примерещились открытые ворота, но я моргнул, и мираж исчез. Впрочем, луна осталась на месте, как и плотный слой тумана под ногами. Он так затейливо стелился над землёй, а затем, добравшись до обрыва, падал вниз, что мне казалось, будто это пена на гребнях волн быстрой горной речки... Впрочем, горные речки я видел только на картинках. Не считать же дождевые потоки, скачущие по местным рельефам, речками, да?
  Словно зачарованный я подошёл к краю и глянул вниз. Туман стелился и над морем - красиво серебрился в лунном свете, извивался в мистической тишине... Штиль, что ли? Стоп, если есть луна, должны быть и звёзды! Я поднял голову и подивился тупости своего глюка. Луна плыла в абсолютной черноте... Глаза закололо, и я моргнул, спешно вытирая набежавшие слёзы - словно песка бросили. Показалось, что чернота шевельнулась, и небо превратилось в одно сплошное мессиво тёмной палитры цветов, скручивающейся в водовороты.
  Нет, хватит, развлёкся, пойду-ка домой, а то, что-то я со своим слетевшим воображением совсем опоры в пространстве лишаюсь. Что за пиво заказывал этот чёртов священник? И я, оставляя словно дышащую мраком громадину храма за спиной, затянул новую песню - лишь бы не думать о том, что, кажется, наконец-то свихнулся, о чём в тайне всегда мечтал, и чего боялся...
  - В сердце твой просочился яд...
  Страх тисками сжимает разум.
  В чём-то я провинился разве?
  В сердце твой просочился яд...
  Мне сейчас до любви нет дела,
  Только, чувствую, дрожь берёт:
  Не назвать эту боль игрой,
  Боль, что душу мою согрела...
  Я уже давно вошёл в город, уже давно шёл по улицам. Но почему-то не мог найти свой дом.
Оценка: 7.72*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"