Ладонь потела из-за тесного соприкосновения с ее кожей, но это было лишь в радость. Счастье выливалось за края, оставляя внутри чувство восторга. Листья появлялись на деревьях выбиваясь из уже набухших почек, что когда-то боялись показаться людям. Они шли привычной им дорогой, не замечая происходящее вокруг. Место продувалось насквозь со всех сторон, но это кротчайший путь до ее дома, который то и дело, специально растягивался. Время шло не минутами, а часами. Сложно было представить себе то, что когда-то он не ощущал этого чувства, которое он испытывал сейчас. Солнце не очень охотно светило, но это и не было важно - солнце светило рядом, озаряя все своими лучами. Ее правая рука была занята сумкой, которую она не хотела отдавать. В сумке лежала спортивная форма, немного выглядывающая из без того полной сумки. Домой возвращаться не хотелось обоим. Видеться так редко, но, в то же время, и так часто. Каждая минута расставания, пускай и временного, казалось неделей мучений. Улыбка не сползала с лица, а все обиды забывались в миг, как только глаза встречали знакомые черты лица. Подсознательный поиск этих отличительный особенностей в лице каждого встречного уже и не казался чем-то странным или особенным - казалось, что все оно так и было раньше. Ощущение пространства и времени искажались безмерно и заставляли позабыть обо всем, кроме прогулок и воспоминания этого ощущение потных ладоней. И вот, вдруг, он, заглядевшись на ее лицо и задумавшись о будущем, почувствовал, как что-то поранило его ногу. Остановившись и быстро посмотрев вниз он увидел рваную ранку, которую оставил кусок металла торчащий из забора, вблизи которого никто не ходил.
-Как же я не заметил... - протянул он осматривая свою рану снова и снова.
Крови было немного, но неприятный осадок все равно присутствовал.
-Время залечит. - сказала она мягким голосом и, приложим руку к ранке, поцеловала его.
Настроение сразу поднялось и рана позабылась моментально. Каждый день приходя домой он видел небольшой шрам и вспоминал эту ситуацию. Минута разлуки сразу скрашивалась приятным воспоминанием и становилась не такой напряжной и невыносимой. Рана уже и перестала болеть, но шрам все не сходил, будто желая напоминать об всем, что с ним связано. Время шло не только для шрама, но и для него и нее. С каждым днем становилось все сложнее держать прошлые события в голове и думать о новых. Жизнь счастьем воспоминаний заставляла улыбаться каждый день с утра до ночи. Заветная фраза о желании поговорить всплывала все чаще, но не давала даже и повода подумать о происходящем. Чувство прохождения великого этапа и необратимости событий заставляла чувствовать себя уверенно и игнорировать все происходящее. Шрам заставлял вспоминать теплые события все меньше из-за сгущения красок. Теперь, каждый раз, когда его взгляд имел наглость взглянуть на закрытый тканью шрам, его глаза наливались слезами полными забытого и незабываемого. Двоякие ощущения заставляли и улыбаться и умирать в одно мгновение, заставляя убегать от реальности в собственные мысли.