Вечером в Цукидзи пошел снег. Дома превратились в подобие картин, нарисованных расплывчатой тушью, как писал в старину Сэссю. Возвышавшийся над низкими постройками русский храм, весь облепленный снегом, смотрелся настоящей горной вершиной. И без того малолюдные улицы северного токийского пригорода в сумерках окончательно опустели. Лишь у ограды храма дежурил одинокий полицейский, которого недавно поставили здесь на случай беспорядков. Впрочем, едва ли дому мудрого Никораи-сана что-либо угрожало. Живший в Японии без малого полвека русский епископ и последними злодеями почитался почти за святого.
Скучая, полицейский расхаживал вдоль решетки ограды. Вдруг он что-то почувствовал за спиной и обернулся. Появившись непонятно откуда, будто из снежной метели, с другой стороны к храму подходил человек в низко надвинутой соломенной шляпе-каса и таком же соломенном плаще-мино на плечах. Полицейский задумался. Раньше бродягу из глухой деревни, где только и носили накидки из соломы, он бы сразу схватил за шиворот и потащил для допроса в участок. Но ныне мино стали одевать и аристократы, чтобы показать верность традициям и духу Ямато. Хватать такого - себе дороже. Разве что начнет бросать камни в храм русского бога. На всякий случай полицейский подошел поближе. Человек в соломенном плаще постучал в кольцо у калитки, а когда из будки вышел привратник-японец, негромко сказал ему:
- Тени имасу варерано тити ё! Негаваку ва нандзино! На ва сейто сераре!
- Амен! - ответил привратник и открыл калитку.
Полицейский, успокоившись, пошел обратно. "Отец наш, который на небе! Пусть будет божественно твое имя! Пусть настанет твоя власть!" Христианская молитва. Да, в горных деревнях много христиан. Вот один такой пришел за советом к своему сэнсэю. Только отпечатки на снегу... Не соломенных варадзи, в которых пристало ходить такой деревенщине, а хороших европейских ботинок.
Войдя за привратником в притвор, странник бросил на пол мокрые шляпу и плащ. Привратник склонился в низком поклоне. Под плащом у гостя оказался морской мундир с золотыми офицерскими эполетами. Продолжая кланяться и почтительно пятясь, слуга удалился вглубь темного храма. Морских офицеров в Японии боготворили. Крестьяне, ремесленники, торговцы не доедали риса, чтобы флот, надежда страны, получил самые сильные корабли. Ну, а герои, кто управлял ими, должны затмить славой самых великих самураев древности. Приведя себя в порядок, офицер направился к ожидавшему уже у алтаря рослому старику с большим медным крестом на груди - епископу Токийскому Николаю.
- Здравствуй, сын мой! Что привело тебя ко мне в столь поздний час?
- Владыко! Меня зовут Наодзиро Суецуги, в святом крещении Исидор. Я лейтенант японского императорского флота. У меня мало времени. Просто повезло, что оказался здесь, тут у нас рядом морская академия. Мне надо срочно исповедаться!
- В чем твой грех, раб Божий Исидор?
- Владыко! Будет война...
- Воевать за отечество - не грех, а заслуга.
- Но мне придется воевать с Россией, убивать единоверцев! Слушайте! Ночью 26 января наши миноносцы тайно подойдут к Порт-Артуру. Мы знаем места стоянок всех русских броненосцев и крейсеров. Ровно в полночь в каждый корабль будут пущены торпеды. Русского флота не станет...
Епископ Николай молчал несколько минут, потом тяжело вздохнул и заговорил:
- Воевать с врагами не значит ненавидеть их. Ты раб Христа, но ты подданный своего императора и должен, любя врагов своих, исполнять долг перед родиной, как и подобает христианину. Не могу молиться за успех твоего дела, потому что и у меня есть моё земное отечество, но помолюсь за спасение души твоей. Прощаю тебе все грехи твои вольные и невольные! Иди с миром, сын мой!
Уже поздним вечером епископ Николай выехал из миссии на спешно заложенной коляске. Экипаж пронесся через мост над каналом, прошелестел дутыми колесами мимо громады шогунского замка, ныне императорского дворца, прогрохотал, высекая искры из булыжника подковами лошадей, по городским улицам, тускло освещенным керосиновыми фонарями. У здание парламента, распущеннного недавно императором за дерзость требовать немедленной войны с Россией, стояла, несмотря на ночную пору, темная толпа, окруженная конной и пешей полицией. А вот, наконец, и русское посольство. Пропущенный внутрь епископ попросил казака-охранника позвать ночевавшего у диплоиатов иеромонаха Порфирия.
- Здравствуйте, отче! Извините, что поднял ото сна...
- Да я и не ложился еще. Наблюдал барометр. Ползет и ползет вверх. Семьсот восемьдесят четыре миллиметра ртутного столба! Сам первый раз такое вижу.
- Простите, отче, вы ведь с "Аскольда"?
- Да, завтра уходим в Нагасаки, а оттуда в Артур. Вам письмо, наверное, передать в Россию с оказией? Но зачем сами приехали? Телефонировали бы в посольство, а я бы с утра в миссию заскочил.
- Нет, тут дело более деликатное. И об этом я могу говорить только под исповедью.
- Так вы хотите, чтобы я сообщил о будущем нападении флотскому начальству?
- Упаси Господь! Я никогда бы вас о таком не попросил. В том-то и деликатность ситуации. Рассказать кому-то об услышанном мною никак нельзя! Страшный грех нарушить тайну исповеди!
- Да, жаль раньше я об этом не знал. Можно было бы беседу нашу устроить по соседству с кабинетом посла. Стенки тут тонкие. А потом барон Розен отправил бы обо всем телеграмму в Петербург или сразу в Артур, наместнику...
- Господа не обхитрить!
- Послушайте, Владыко, мы же жизни человеческие спасаем!
- Иуда тоже был апостолом и спас немало душ. Помогло ему это?
- Так зачем вы мне исповедовались? Что я могу сделать? Ну, отслужу на "Аскольде" молебен. Ну, упрошу, чтобы на эскадре молились усердно об отведении мин.
- Хотел узнать... Правда ли, что флот наш столь уязвим? Может, я напрасно беспокоюсь?
- Что странно, этой зимой в Артуре - никакого бережения! Стоит себе эскадра по ночам открыто на внешнем рейде, фонарями светит. Я думаю, не специально ли хотят японцев подманить? Чтобы, значит, они ударили первыми, показали своё коварство, тогда и нам уже можно их будет, без всякой жалости... Как в прошлую китайскую войну. Вначале ведь китайцы на Благовещенск напали, зато потом вся Маньчжурия нашей оказалась.
- То китайцы. А с японцами так и войну можно проиграть.
- Куда там японцам! Что мы, и что они! В армии японской восемьсот пятьдесят тысяч, у нас - четыре с половиной миллиона! Во флоте у них шесть броненосцев, в нашем - двадцать четыре! Нет, может, поначалу японцы малость и напакостят, но потом наш черед придет. Не волнуйтесь, Владыко! Даст Бог, скоро ваших прихожан к русской присяге приводить сподобитесь.
Утро епископ Николай встретил на высокой колокольне своего храма. Токио, расстилающийся внизу, заливали первые лучи солнца.
- Не поздно еще передумать! - послышалось за спиной.
Епископ обернулся. Из густой тени за каменным выступом вышел давешний офицер-японец. Как был вначале - плащ-мино, шляпа-кано. Только на ногах не ботинки, а стучащие копытами гэта. И говорил он теперь на чистом русском.
- Флот русский будет потоплен и армия разгромлена. Россия проиграет эту войну.
- Что ж... То правителям лишь нашим надо владения ширить. На что нам Артур? На похвальбу морякам? Бог столько земли России дал. Суметь бы ее богатства обратить во благо.
- Вы не только Артур потеряете. С проигранной войны главные беды лишь начнутся. Всё Царство Русское покачнется и рухнет. Брат на брата встанет, сын на отца! Власть безбожная церкви христианские разорит, епископов, священников пытать и казнить будет без жалости. Простой люд Бога забудет, без веры скоту рабскому уподобится. Кончится твоя Русь, если только ты об услышанном не донесешь!
Японец махнул руками, отчего шуршащий плащ его вскинулся вверх. Огромная тень позади на стене тоже взмахнула, всплеснула широкими колючими черными крыльями.
- Изыди, сатана!
Пришелец пропал, исчез, будто соломенный стог, раздутый вмиг порывом ветра.
Епископ спускался по лакированной деревянной лестнице, единственной, что мастера-японцы в храме сделали по-своему. За что отечеству его выпала столь горькая участь? Почему удостоилось оно не любви, а ярости гнева Божьего? Полно, прочь гнать, вслед за диаволом, и все внушенные им терзания. Служителю Христову подобает быть всегда радостным, бодрым, спокойным, ибо дело его прямое, честное, крепкое, истинное, лишь одно к добру ведущее. Да будут учиняемые над Россией бедствия не карой, а исправляющим жезлом в руках Отца Небесного!
- Не получилось! Вот ведь упрямый старик! Два хроноперехода на него истратил. Жаль, хороший был шанс, ему бы поверили.
- Не факт! Ладно, будем действовать по базовому варианту. Готовься к переброске.
"Крейсер 2 ранга "Забияка" был послан наместником на стоянку в китайский порт Чифу в 70 милях от Порт-Артура. В конце декабря 1903 г. к крейсеру подплыл на китайской шампуньке штатский человек и на английском языке попросил разрешения подняться на корабль, желая лично и по секрету говорить с нашим командиром. Приезжий англичанин поведал командиру о затеваемых японцами в недалеком будущем планах нападения на Россию, в частности на Порт-Артур. Нападение это будет неожиданным и до официального объявления войны. В доказательство англичанин привез с собой кипу карт и документов с точным обозначением японских замыслов. Командир немедленно отдал распоряжение сниматься с якоря и идти в Порт-Артур. По прибытии, командир в тот же день приказал мне собрать все документы и вместе с ними отправиться во дворец к наместнику. Наместник принял нас в своем кабинете без посторонних свидетелей. Командир чрезвычайно волновался и обрывающимся голосом начал свой довольно подробный доклад о происшедшем в Чифу. Я стоял сбоку командира и усердно наблюдал за выражением лица наместника, которое принимало всё более сумрачный вид. Всё же он дал командиру кончить доклад, осмотрел карты, не говоря ни слова. Вдруг наместник уставился на командира и как разорется: "Что это вы панику разводите?! Пришли без разрешения!" Он пригрозил командиру каким-то взысканием, а мне арестом. Скоро командир совершенно успокоился, я - тоже, и жизнь на корабле совершенно не изменилась для меня. Никаких других шагов для использования привезенных им из Чифу предостережений таинственного англичанина командир, видимо, не делал. Приблизительно дней через 10-12 после нашего возвращения в Порт-Артур была ночная минная атака японцев, а на утро эскадренный бой на внешнем рейде, первая бомбардировка порта и города... И... действительно, без предупреждения". ( Кефери Я. И. Таинственные предупреждения // Порт-Артур: Воспоминания участников. Нью-Йорк, Изд. им. Чехова. 1955).