Аннотация: Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вы это вы?!
"Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вы это вы?! Что отражение, которое смотрит на вас из зеркала, ничье-то чужое, а именно ваше? Я уверен, что вы, также как и я, этого никогда не делали. У меня мало времени, но я постараюсь успеть.
Я работал адвокатом госзащиты в суде города Хантвиль штата Техас. Звезд с неба не хватал и особых успехов на адвокатском поприще не имел. Дела доставались откровенно безвариантные, когда уже ни у кого не возникало сомнения в виновности подсудимого, но адвокат ему был положен по закону. Зато у меня был стабильный заработок, и это меня успокаивало. Я старался не смотреть в глаза моим клиентам, не запоминать имен и лиц. В конечном итоге все они были последними мерзавцами и получали по заслугам. И так было всегда, пока меня не назначили на защиту нелегала из Конго, обвиняемого в убийстве супружеской пары. Типичное мое дело, подумал я, но еще не знал насколько ошибся.
- Агвока Кудего, - с трудом выговорил я его имя. - Я ваш адвокат, Роберт Бэкс. Вам инкриминируют убийство первой степени. Так как вы не заявили своего адвоката, а он у вас все же должен быть, государство предоставило вам защитника в моем лице.
В ответ Агвока ничего не сказал. Он неподвижно сидел и смотрел в одну точку.
- Он вообще по-английски понимает? - спросил я у охранника, тот утвердительно кивнул.
Тогда я сел прям напротив него, достал из портфеля дело и положил рядом. Но вместо того, чтобы открыть дело, я стал смотреть по сторонам. Так мы просидели примерно минут пять, и я начал собираться.
- Помоги мне, - вдруг произнес он.
- Я здесь именно для этого, но сначала ты должен помочь мне.
- Я стараться помочь.
- Послушай, Агвока, для того, чтобы я мог тебе помочь, ты должен рассказать мне все. Абсолютно все. Не скрывай ничего, и я сделаю все, чтобы помочь, - тут я лукавил. Часто, получив, таким образом, информацию я делился ей с прокурором. Потому что я прекрасно понимал, с кем имею дело, и не собирался помогать преступникам, избежать наказания. Это было одним из моих принципов, и в этот раз я также не намеревался от него отступать. Понимаю, что это не профессионально, и может быть безнравственно, но меня это не волновало. Для себя я был, в каком-то роде, тоже борцом с преступностью, как полицейские, но не выходил на улицы, а делал свое дело в суде. И это грело мне душу. Благодаря мне мир становится немного лучше.
Так было всегда, но не в этот раз. Агвока начал свой рассказ. Год назад он с полусотней таких же беглецов с черного континента переправлялся в трюме американского рыболовецкого траулера через Атлантику. Для многих его соплеменников это путешествие оказалось последним. Однажды в тот отсек трюма, где находились беглецы, выгрузили рыбу, и им пришлось неделю спать в рыбе. Обещанную перед отправлением еду, им часто забывали приносить. Многие, из находящихся с ним в трюме, продали все, чтобы достать билет на этот паром в рай. Для многих, в конечном итоге, этот паром оказался паромом в мир иной. Он рассказал, что умирая от голода, они разделали только что скончавшегося человека и съели его мясо. И что их не предупредили, что когда корабль прибудет к берегам Америки, их, выживших в этом аду, посадят на резиновую лодку и отправят на свет лучей береговых вышек.
И тогда я нарушил свое главное правило, я проникся жалостью к своему подзащитному. На встречах я не мог прервать его рассказ. Я слушал его голос, словно заговоренный, и вслушивался в каждое исковерканное английское слово, чтобы понять все, о чем он говорит.
Но рано или поздно я должен был задать ему самый главный вопрос: "Совершал ли он убийство?" И когда пришло время его задать и услышать на него ответ, я услышал то, в чем был почти полностью уверен, то, что сам хотел услышать: "Нет". Я выдохнул, а он, немного помолчав, добавил: "Я пытался их спасти". Это прозвучало как гром среди ясного неба.
Не вникая в детали, я бегом бросился к прокурору, но он меня и слушать не захотел.
- Бэкс, ты что рехнулся?
- Да я же тебе говорю, Хопкинс, он не виновен. Ты же знаешь меня.
- В том то и дело, что знаю тебя, Роберт, но не узнаю. Этот нигер выпотрошил двух белых у них же дома их же кухонным ножом. Он вынул их внутренние органы. Что уж он хотел делать дальше, одному Богу известно. Соседи видели, что именно он выходил во двор через заднюю дверь весь перепачканный кровью.
- Может быть, он пытался их спасти?!
- Спасти? Перестань выдумывать, я прошу тебя. Ты жалок. Он виновен и точка. По всему дому его отпечатки, его одежда пропитана кровью этих бедняг. И знаешь, в своем заключении судмедэксперт указал, что жертвы были еще живы, когда твой подопечный вскрывал их.... Понимаешь о чем я?
- Убийство с особой жестокостью.
- Я всегда знал, что ты умница, - Хопкинс улыбнулся. - А теперь беги.
Но я по-прежнему отказывался верить в виновность Агвока. "Вот оно то дело, которое я обязан вытащить, а не спускать на тормозах", - крутилось в моей голове. Впервые за долгие годы у меня проснулся интерес к работе, да и к жизни. Я постоянно с кем-то встречался, выезжал на место преступления, опрашивал соседей, разговаривал с копами, которые первыми прибыли по вызову, но никак не мог отыскать зацепку. Не мог ухватиться за то, что ускользнуло каким-то образом от всех, но позволило бы мне вытащить Агвока на свободу. Раз в два дня я приходил к нему и рассказывал, как движется мое собственное расследование, пытался узнать у него какие-то детали происшедшего, но он ничего не мог объяснить, сбивался, и постоянно повторял: "Я хотел им помочь, я хотел им помочь.... Помоги мне".
Время шло, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Все указывало на него. Суд признал его виновным и приговорил, как и ожидалось, к смертной казни. Агвока перевели в тюрьму для ожидающих исполнения наказания. У меня было еще около полугода, чтобы найти доказательства невиновности. На наших встречах я старался больше слушать его, расспрашивал об Африке. Мне казалось, что так ему легче не думать о предстоящем. За год я пропитался к этому парню симпатией, и испытывал искреннюю тревогу за его судьбу, и мне казалось, что он отвечал мне взаимностью. Я думал о том, как ужасно человеку быть одному и ждать конца. Ведь Агвока отправился на другой континент вовсе не за этим, но судьба распорядилась иначе. И сейчас его конец предопределен. Я испытывал к нему жалость и сострадание. Такое было у меня впервые. Признаюсь, я не раз проигрывал дела, и не раз исход для подсудимого был именно таким, но я никогда не чувствовал сожаления или вины. Но в этот раз все вышло иначе. Вечерами, когда я оставался один и позволял мыслям подобраться ко мне поближе, я испытывал ужасающие муки совести, и в конечном итоге срывался, шел в ближайший бар и напивался.
До казни оставалось три дня. Я уже не теплел надежд, я слишком хорошо знал, как работает эта "машина смерти". Спасти его уже не представлялось возможным. Я пришел к нему на свидание и не мог поднять глаз. Как его адвокат я мог разговаривать с ним наедине, в специально предусмотренной для этих целей комнате.
- Не волноваться, Роберт. Ты хороший человек, - внезапно сказал Агвока. Я сидел и с трудом сдерживал слезы. - Я знаю, что ты хотеть мне помочь. Ты мой друг.
- Агвока.... - но он не дал мне договорить.
- Друг, я могу тебя просить?!
- Да, конечно.
- Это моя последняя воля, ты же выполнить ее?
- Ты можешь быть в этом уверен.
- У меня здесь никто нет, только ты. Я из народ эва. Меня ждать смерть, - он сглотнул, - но заботиться о моей душа никто нет. Я просить позаботиться о моя душа ты, но по моя вера. Ты сможешь?
- Да, Агвока.
- Возьми, - он протянул мне что-то под столом.
- Это что? - я немедленно убрал переданное мне в карман, даже не посмотрев.
- Это мы! Древняя традиция эва. Чтобы моя душа не блуждать, соедини нас. У меня нет никто здесь кроме ты. Помоги.
- Как соединить? Что я должен сделать? - я не мог понять, что он хочет.
- Булавка, спица, не важно, металл. Проткни из руки в руку. Это моя последняя просьба.
- Будь уверен, - я дал обещание.
- Сделай это сегодня, Роберт. Завтра уже должно быть все готово, - я кивнул ему в ответ. - Я сразу понять, что ты хороший человек, Роберт. Прощай, - он встал и протянул свою огромную руку.
- Прощай, Агвока, - я протянул руку в ответ. - Прости...
- Не надо, Роберт. Просто выполни моя последняя просьба.
- Я выполню, я обещаю!
- Ты будешь там?! - бросил он через плечо, уходя.
- Да, если ты не против.
- Будь, Роберт! Я буду знать, что друг рядом. Прощай, - он отвернулся и ушел.
Слезы навернулись на глаза, но я старался не подавать виду. Я встал и быстро ушел.
В машине меня прорвало. Последний раз я так рыдал, когда у меня умерла собака. Мне тогда было девять. И тут я вспомнил про просьбу Агвока. Тыльной стороной утер слезы и вытащил из кармана две самодельные куколки. Они были скатаны из волос и одеты на карандаш. Я повертел карандаши в руках, и куклы словно ожили, они весело танцевали. "Я выполню твою просьбу, Агвока", - мысленно пообещал я. Я чувствовал себя обязанным ему.
Вечером я опять напился. Уже лег в постель, но вспомнил о своем обещании. Спиц у меня не было, поэтому взял обычную булавку, достал из кармана странные фигурки, проткнул руки кукол булавкой, положил их на прикроватную тумбу, лег и тут же уснул.
Проснулся от того, что включился свет. Сначала ничего не мог понять, перевернулся набок, но подушка стала какой-то неудобной, открыл глаза и.... Я не мог поверить тому, что я вижу. Я был не дома. И полбеды, что не дома, но весь ужас был в том, что я проснулся в тюремной камере. Я подскочил и бросился к решетке, инстинктивно начал ее трясти, пытаясь открыть, но, естественно, это было абсолютно бесполезно. "Так", - сказал я сам себе. Нужно успокоиться и попытаться вспомнить, что произошло и как действовать дальше. В конце концов, я адвокат, да и с Хопкинсом у меня хорошие отношения, если что обязательно поможет и вытащит меня.
Голова ужасно болела, не стоило мне вчера пить. В углу был умывальник, и я бросился умывать лицо холодной водой, чтобы скорее прийти в себя. Но сделать это мне не удалось. Я поднял глаза в зеркало и испугался. Оттуда на меня таращился негр. Сердце бешено заколотилось. Я опустил глаза и посмотрел на свои руки. Ладони были белыми, но не моими, они были слишком большие, но стоило мне перевернуть их, как мир закружился и в мгновение исчез.
Я очнулся спустя несколько минут. Тошнота волнами подкатывала к горлу, но я смог ее сдержать. Как же в тот момент мне хотелось, чтобы это было сном.
- Позовите моего адвоката, - закричал я, а вместо этого услышал: "Позвать мой адвокат".
Никто не отозвался.
Сейчас я ничего не могу ни сделать, ни объяснить. Осознание этого меня убивает. Но через сутки это произойдет со мной физически.
Хорошо, что в камере была бумага и карандаш. Мне конец, я смирился, но хочу предупредить вас. Роберта Бэкса больше нет. В его теле чужая душа.... Может быть, это звучит как последнее безумство, но будьте предельно осторожны при встрече с ним, не позволяйте проникать жалости в ваш мозг и не совершайте поступков под давлением взятых обязательств.
Я постараюсь передать записку охраннику или еще кому и буду умолять его прочесть, или передать окружному прокурору Хопкинсу. Пусть даже после казни. Не важно. Но это моя последняя воля. Воля Роберта Бэкса".
- Что ты скажешь на это, Роберт? - Хопкинс поднял глаза на Бэкса, когда тот дочитал.
- Бред какой-то.
- Мне тоже так показалось, - Хопкинс задумчиво замолчил. - Ладно, иди.
Бэкс развернулся к выходу.
- Но я все знаю, - внезапно выпалил прокурор. Адвокат замер на месте, а затем медленно развернулся лицом к Хопкинсу. - Я шучу, - расхохотался тот. - Иди уже, не отвлекай от работы.
Бэкс вышел, а Хопкинс еще раз взглянул на записку, смял ее и бросил в корзину.