Славич Никас. Аркона

"Аркона, Аркона, там тёмные зори,

Там тёмные зори над древней землёй...

Аркона, Аркона - там рунами грома

кто-то в тумане жжёт корабли..."

Группа "Темнозорь"

Полымя и краса заката увенчали небеса, но не принесли с собой надежды - лишь предвестили мне грядущее кровопролитие.

"Знамо, на штурм пойдут ночью - на ясном рассвете они боятся вершить свои тёмные дела", - подумал я, зябко ёжась под струёй холодного осеннего ветерка, чрез раскрытые ставни прокравшегося внутрь крепости.

ОНИ расположились лагерем внизу, в безлесной долине, спрятавшейся за крутобокими горами, кои обрывались в Море-Окиян. Уж кто указал христианам дорогу на сокрытый от взора чуждого остров Руян - то одним Богам ведомо.

Замыслил кто-то измену родной вере, это я ведал точно, да вот как словить неверного? Разубеждал меня в тот миг, когда ветер утих, собрат по Перуну Речислав:

- Ох, напрасно ты на Владимира горы неправедных дел возводишь, напрасно, Яромир.

- Но ведь сам посуди, - ответствовал я, - не могли слуги Христовы сами про наш остров прознать да об Арконе проведать. Не могли! - ярь проникла в мой глас; чуял я, что Правь со мною.

Но Речислав покачал своей огненноволосой главою:

- Яромир, если есть что в их Христе, то он сам мог им стезю указать да стопы верных слуг своих сюда направить.

Собрат мой по Перуну всегда славился своими здравыми речами, но сегодня я не мог его узнать. Речислав, широкоплечий воин тридцати вёсен, сим вечером облачился в полный доспех, только шлем его лежал на резном дубовом столе, да меч пока что покоился в ножнах. Пока что...

Просторное жилище наше находилось на одном из вышних ярусов могучей крепости Арконы, что стояла посередь острова Руяна. Здесь, в Арконе, собрались все оставшиеся в живых "язычники", как нас называли служители чужого Истока, но то лживые речи: мы - ведруссы, те, кто ведают пути к радости солнечной...

- Славны твои словеса, Речислав, да не славны мысли, - примеряя на себя его шлем, молвил я. Шлем оказался мне велик. - Да разве может человек с именем, Богами ненавидимым, быть нашим братом по вере? Ведь что Владимир значит - "миром владеющий"! Да и проклятого Черносолнца мы до сих пор помним...

- Не в имени суть. Разве виновен он, что так назвали его родители?

- Нет, не повинен. Но родители-то - не кто-нибудь, а из ярых страстников чуждого нам Истока! Принял ли Владимир наши устои мира-лада, наши законы Прави?

- Ой, не знаю, Яромир, не ведаю...

- То-то и дело, что не ведаешь, - тяжело вздохнув, я принялся надевать свои доспехи. Ночь тёмная - для слуг тёмных, и неспокойной будет она. Выглянув в резные ставни, открытые настежь, не увидел я уже солнышка благородного, ярь его великую - темень спустилась на остров. Приходило время неусыпного дозора, и мы с Речиславом отправились к бойницам крепости. И если раньше это была лишь необходимая остражность, то сегодня обрела она назначение великое, и все воины крепости не спали той ночью, встревоженные чересчур кровавым закатом...

х х х

Крепость Аркона огорожена была двойным кольцом мощных стен, что не поддадутся никакому тарану, да невидимым заслоном, что окружал остров Руян. Увы, сей заслон оказался с невероятной лёгкостью преодолён врагами. Теперь оставалось надеяться лишь на мощь стен да собственную силу духа, что поможет в сражении...

За второй, внутренней стеной, раскинулся наш красивый сад, обступавший главную башню крепи со всех сторон. За садом сим плодоносящим ухаживали наши жёны и дети; красив он оставался даже в лютую зиму. Вечный удел воина - защита всего дорогого сердцу его...

Последний урожай собран; всю зиму мы могли продержаться в осаде, да и весну тоже.

Выглянув в бойницу, я увидел лишь раскинувшийся за крепостью могучий лес; лагерь иноверцев отсюда было не узреть. Вдохнув пряного ночного воздуха, я отложил свой клинок с резной рукоятью - до тех пор, пока враги не подойдут вплотную к стенам, он не понадобится. Пока же стоило уповать лишь на свою зоркость и меткость; я погладил левой дланью деревянную излучину, правой же дланью приладил на спину колчан. Речислав невесело улыбнулся, глядя на мои приготовления. В темноте глаза собрата светились ярым огнём, показывая его решимость. Речислав наложил дубовую стрелу на лук; я в который уже раз подивился силе жилистых рук собрата. Сам я мог стрелять лишь берёзовыми да ольховыми стрелами; дубовые были для меня слишком тяжелы.

Убывающая луна объеденным серпом выползла на небосклон; Земун расплескала своё священное молоко по небу, образовав Дорогу Водана, звёздами осветившую ночной лес. И, возможно, только этому благодаря, я смог различить тёмную фигуру, перебегавшую от древа к древу. Выхватив одну из стрел, я быстро положил её на лук, зорко прицелился и спустил тетиву. Лёгкий трепет воздуха от полёта стрелы - и вот фигура уже падает наземь.

- Тоже мне, лазутчик нашёлся, - усмехнулся у меня за плечом Речислав. Обернувшись, я увидел, как собрат по Перуну напряжённо вглядывается в сумрак ночи. Я положил на лук новую стрелу и принялся взглядом выискивать новых "разведчиков".

После моего меткого выстрела даже самые сонные сбросили с себя оковы Нави. Я чувствовал, как каждая бойница Арконы ощетинилась готовыми к полёту стрелами. Сумрак обступал нас, пытаясь скрыть своих лазутчиков, но Дорога Водана сиянием звёзд ясных развеивала его, и вот уже вторая тень падает внизу замертво - кто-то зорко заметил очередного прознатчика.

Конечно, законы Прави не могли не осудить убийства людей, но этой ночью выбор был жесток - или погибнут супостаты, или падёт Аркона, и все ведические знания, что хранили мы бережно в крепи и в храме Свентовита, сокрытом в саду, будут уничтожены и попраны чуждым Истоком. Здесь, в Арконе, ограждали мы всё, что осталось от ведической культуры. Многое уничтожили служители иной веры за полтора столетия, что миновали с проклятого для нас дня Крещения. Теперь - только принять бой и геройски погибнуть, защищая славянские Веды.

Ещё три стрелы серебристыми всполохами мелькнули в сумраке, точно поразив тени, пробирающиеся по ночному лесу. И в этот самый миг ИМ надоело жертвовать своими слугами, и на горизонте тёмной стеной возник стремительно приближающийся к нам отряд.

Тут уже стрелы засвистели в воздухе без перебоя; я, отбросив прочь усталость, постоянно натягивал лук. Движения мои стали быстрыми и резкими: вытащить из-за спины стрелу, наложить её на оружье, натянуть и спустить тетиву; снова взять стрелу из колчана...

Рядом то же самое проделывал и Речислав; стрелы летели на врагов отовсюду, разя точно; внизу одна за другой падали фигурки, и свет луны обнажал их забрызганные кровью белые рясы...

Но ИХ явно не устраивала такая бойня, и в ход пошло церковное чародейство.

На нас словно слетела туманная пелена; внутри меня вещал бесплотный глас: "Поклонитесь Богу нашему, и мы пощадим вас"... Конечно, я не искусился подобным обещанием, и, как позже выяснилось, не зря. Совсем немного времени понадобилось нам, защитникам Арконы, чтобы сбросить ворожью Навь; но слуги чуждого Бога успели пробежать отделявшее их от крепости расстояние. Теперь уже мало пользы от стрел: чтобы поразить противника, нужно высунуться из бойницы и нацелить лук вниз, опасаясь получить ответную стрелу с ядовитым оголовьем...

Враги перетащили огромное бревно к воротам и теперь принялись их таранить; впрочем, пока что это были явно бесполезные усилия. Куда опасней оказались те неприятели, что за потерянное нами время приволокли лестницы, которые слуги Христовы теперь приставляли к стенам крепости.

Что ж, пора пустить в ход и своё заклятье. Начертав в воздухе руну грома, мы с Речиславом запустили молнию прямо в самую гущу людей, возившихся с приставными лестницами. И ведь подействовало: молния сразила с десяток супротивников и подожгла несколько лестниц! Другие защитники Арконы тут же последовали нашему примеру, и вот уже засверкали десятки разящих молний.

Речислав вздохнул с облегчением, слишком рано уверовав в победу. И тут мы услышали звук, подозрительно похожий на скрип открывающихся ворот.

- Пр-роклятый Владимир-р! - прорычал я, бросившись в проход, на ступени, ведущие в первый внутренний двор крепости.

И точно! Владимир тайком пробрался к воротам и уже открывал их, поддавшись на ворожью Навь. Даже отсюда, чуть ли не с вершины крепостной стены, мы услышали, как Владимир крикнул вбегающим внутрь врагам:

- Я принимаю вашего Бога и отрекаюсь от стези Прави!

Эти слова громовым эхом пронеслись по всей стене; вскоре я услышал ропот осуждения. Но справедливость всё же восторжествовала: свернувшего с пути Прави тут же ждало наказание. Один из подбежавших слуг Христовых двуручником снёс Владимиру голову. Вот что ожидало поддавшихся на ворожьи посулы...

Владимир упал наземь; влившиеся чёрной рекой во двор Арконы враги прошлись по его бездыханному телу. Теперь спускаться нам вниз было смерти подобно, посему пришлось пустить в ход ещё одно заклятье, на сей раз не боевое. Рядом со мной в воздухе растаял Речислав; мигом спустя, я узрел его на второй, внутренней стене Арконы. Смекнув, в чём тут дело, я сосредоточился, приготавливаясь к переходу сквозь пространство. В следующее мгновение я очутился уже на вершине второй крепостной стены. Не успев опомниться, я пригнулся, прячась за одним из зубцов стены от летящей в мою сторону стрелы. Но предназначалась она не мне, а собрату по Перуну. Обернувшись, я увидел, как Речислав, забыв об остражности, прямо на виду у врагов чертит в воздухе руну смерти. Увы, Мара настигла собрата прежде, чем служителей чужого Истока. Я ничем уже не мог помочь Речиславу: стрела вонзилась ему в сердце, и мой собрат по Перуну мёртвым грузом слетел со стены наземь, упокоившись в саду, который так любил и лелеял.

Боль проникла в сердце; конечно, Речислав отправился во светлый Ирий, к терему нашего с ним общего Бога; но уж слишком страшной была его смерть. Взъярившись на врагов, я вслед за погибшим собратом начертал в воздухе три руны смерти, а затем пустил их в ход.

Слуги Христовы, наиболее близко подбежавшие ко второй крепостной стене, мигом попадали как подкошенные после этого заклятья. Но и я потратил на это волхвование слишком много сил душевных, и какое-то время просто стоял без движения, опёршись о зубец стены.

Тем временем вокруг меня, по всему периметру стены, из воздуха возникали остальные защитники Арконы. Снова засвистели стрелы, разящие растерявшихся слуг Христовых; засверкали молнии, наносившие немалый урон в стане ворога. Но бойня вновь была приостановлена ИХ заклятьем.

Нет, на сей раз это был не искус - куда хуже. Казалось, лёд сковал всё моё тело, чтобы намертво вморозить его в стену крепости. На то, чтобы не умереть, ушли немеряные силы; я рухнул на холодные камни крепостной стены, казалось, полностью исчерпав всю свою внутреннюю мощь. Мешком безвольных костей я валялся на стене крепости; всё померкло в глазах, оставив мне лишь слух и обоняние.

Откуда-то снизу донёсся едкий запах дыма. Свист стрел прекратился, и несколько мгновений царила тишина. А потом раздался жуткий крик - такой бывает, лишь когда кто-то завладевает твоей душой и заставляет её повиноваться себе, поправ путь Прави.

С ужасом осознавая, что недруги заставляют кого-то из наших открыть ворота уже не просьбой, а принуждением, я кое-как разлепил глаза. И лучше бы я этого не делал! Действительно, одного из защитников Арконы ОНИ превратили в послушную марионетку, открывшую ворота; теперь наш былой собрат окровавленным месивом лежал на земле, истерзанный не столько клинками врагов, сколько душевной мукой.

А слуги Христа уже ворвались в сад и, не щадя, убивали наших Ладушек-жён и Лелюшек-чад...

И я закрыл глаза. Аркона пала. Обречённость чёрным враном слетела на крепость.

Дым усилился, и доносился он теперь ещё и со стороны сада. Горел наш храм Свентовита, горел и сам прекрасный сад. Вражьи мечи пронзали последнюю нашу надежду - сыновей и дочерей Рода, страшно погибающего в своей последней крепости. Культура ведруссов, была, почитай, изничтожена... Я сделал усилие и вновь открыл глаза.

Кто-то из наших ещё пытался сопротивляться, кидая одно за другим заклятья, не щадя собственных сил. Враги гибли, но их было великое множество, а у нас осталась лишь горстка отчаянных воинов. Каждый из защитников Арконы уходил в Ирий, отправив в нижние миры не меньше десятка слуг чуждого Бога - но этих самых слуг было больше, гораздо больше...

Я с мрачным отчаянием увидел, как из горящего сада выбегает моя Ладушка, моя жёнушка - и падает наземь: враг, не щадя, вонзил свой клинок в дающий саму жизнь живот...

А у стен самой крепости гибли последние её защитники, и вот уже супротивники наши беспрепятственно врываются в крепость...

"Да что же это?" - подумал я. - "Там гибнут последние мои сородичи, супостаты уже крушат крепость, а я лежу здесь безвольным мешком? Нет, не бывать этому!". И, собрав последние силы, я перенёсся к последнему, что оставалось нетронутым ещё врагами - к нашему ведическому залу, где были собраны все уцелевшие дощечки славянских Вед.

Я умру, но огорожу их от врагов. Я сумею найти силы для последнего заклятья - и недруги, ворвавшись в комнату, не увидят ничего - Веды будут сокрыты мною в грядущих веках. И, возможно, найдутся потомки, в которых ещё живым окажется наш светлый Исток, и найдут Веды, и возродят прекрасную славянскую культуру единения с Природой.

С мечом стою я у дверей комнаты и ожидаю врагов. Я отдам свою жизнь и кровь за спасение Вед. И, умирая, крикну:

- О, светлый Сварог, о, Перун, примите и возродите!

Страхом не спасётся великая Русь,

Прахом наших предков восстать клянусь!

Зов потомков славных услышь, Сварог!

Живы внуки Правых, храним Исток!

Группа "Аркона" - "Во Славу Великим!"

Комментарии: 14, последний от 29/12/2011. © Copyright Славич Никас (nikas-slavich@mail.ru) Размещен: 28/10/2010, изменен: 11/01/2011. 15k. Статистика. Рассказ: История, Фэнтези По устоям Мирлады и законам Прави Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: 1168 год. Падение последней языческой крепости Арконы...

Славич Никас Аркона

Славич Никас
Аркона