Аннотация: 19.06.09 Интерлюдия первая идет перед главой 5. Жду коментариев
Глава 5. Зимний. Граф Блудов.
В ночь на пятнадцатое ноября я засыпал, предвкушая свои завтрашний переезд в столицу. Наконец-то мне удалось переменить мнение Mama, видимо желавшей навсегда оградить меня от всех тягот и невзгод жизни, заперев в Гатчине. Я еду в Петербург на созванный мной Комитет министров, где хочу реализовать несколько идей, пришедших мне на ум, во время моего уединенного выздоровления. Уснуть когда ожидания переполняют тебя совсем не легко, вернее практически невозможно. Я, как в детстве, долго ворочался с боку на бок и, верно, так и уснул с довольной улыбкой на губах.
Но вот, наконец, наступило долгожданное утро. Я быстро позавтракал и отправился на Балтийский вокзал, где меня с самого утра дожидался поезд под парами. Прибыв на станцию и поприветствовав свою свиту, вернее ту её часть, которая по различным причинам не присутствовала за монаршим завтраком, я стойко выдержал ещё одну попытку Mama удержать меня около подола своей юбки. Хотя из её уст выглядело это гораздо изящней и, чтобы заподозрить отсутствие каких-либо веских причин удерживать меня, требовался изрядный опыт. Опыт у меня был. Да ещё какой! Я иногда даже подозреваю, что он был впитан Николаем вместе с молоком матери ещё в колыбели. Слава богу, хоть при всех не стала мне невесту навязывать. Мне сначала поразил, потом возмутил, а теперь уже утомил факт моей неизбежной женитьбы в ближайшем будущем. Император должен иметь наследника и точка. Это мнение Maman и близкие мои успели высказать полсотни раз за последние несколько дней. И с каждым днём эти голоса звучали всё чаще и чаще. Не далее как вчера со мной имел на эту тему обстоятельную беседу дядя Низи (Великий князь Николай Николаевич Старший)... Вообщем, чувствую, скоро придется, наступив чувствам на горло, жениться на ком скажут. Лишь бы не страшная...
Итак, выдержав очередную неудачную и обреченную на провал попытку удержать меня от поездки в Зимний, я решительно попрощался с братьями и сестрой Марией. После чего незамедлительно сел в поезд. Тут не обошлось без досадной оплошности. Видимо растерявшись от моего стремительного расставания, никто не успел предупредить меня, что мы стоим напротив вагон-ресторана. Впрочем, спутать императорский вагон голубого цвета с золочёным царским гербом, и двадцати пяти метров в длину с серым и чуть не вдвое более коротким кухонным мог только слепой. Слепым я не был и, оказавшись в окружении ошарашенных внезапной встречей поваров и официантов, слегка озадачился.
Я подавил в себе желание воспользоваться переходом между вагонами. Не сразу конечно, но запертая дверь немало этому поспособствовала, а спросить ключ я как-то не догадался. К тому же у меня не было никаких сомнений, что провожающие, оставшиеся на платформе, полностью сознавали, что я ошибся вагоном. Однако, они с невозмутимым видом заходили за мной, делая вид, будто ничего особенного не произошло! Конечно, входили только те из них, кто должен был сопровождать меня в поезде. Более глупую ситуацию на ровном месте создать было сложно.
Представив, как мне бы пришлось, изображая отсутствие всякого интереса к происходящему и беззаботно насвистывая, несмотря на покрывший щеки румянец, выйти из вагона и под взглядами родни пройти в свой вагон, я немедленно загорелся идеей, озвученной одним находчивым поручиком, из свитских. Я решил позавтракать второй раз. И уже спустя две минуты уже пожалел об этом.
"Нет, сегодня решительно день каких-то каверзных совпадений!" - думал я безуспешно пытаясь оттереть кофе со своего парадного мундира. Это надо же так совпасть, чтобы поезд резко тронулся именно в тот момент, когда официант нес поднос с заказанными мной кофе и с булочками. Да, официант споткнулся. Он просто шагнул вперед немного быстрее, чем требовалось, чтобы компенсировать толчок поезда (законы физики ничего более) и надо же такому случиться, чтобы именно сейчас, именно там, куда ступила нога официанта, находилась трость моего воспитателя... И сейчас, все так же безуспешно, как и минутой, ранее, пытаясь оттереть пролитый на абсолютно чистого меня абсолютно черный кофе, я сижу в роскошном кресле и великодушно заверяю всех, что не стоит беспокоиться о таких пустяках.
Ехать нам было меньше часа и, чтобы развлечь себя разговором, я с далеко идущими планами поинтересовался, что нового в мире литературы. Как оказалось, ничего свежего и заслуживающего внимания за последние полгода опубликовано не было. Ну, разве что если отнести к свежему новое издание стихов Лермонтова, куда вошли некоторые обойденный ранее вниманием произведения. Так же с большой натяжкой к новому можно было отнести "Отцы и дети" Тургенева, опубликованные год назад. Я вынужден был со стыдом признать, что с трудом припоминаю события романа, несмотря на то, что изучал в школе это произведение. Зато остальные представляли себе их весьма живо и на мою просьбу рассказать о нем, принялись в красках и с чувством рассказывать о событиях в книге. В основном оценки были не очень лестными, с одной стороны отдавая должность храбрости и мужеству Базарова, с другой никто не разделял его взглядов и убеждений.
Так за разговором, в течение которого я узнал немного нового о последних новинках книжных прилавков, а также много нового о своих сопровождающих, мы оказались в Петербурге. Выйдя из кухонного вагона, который мы так и не удосужились покинуть, я смешал все планы встречающим меня господам. Но Александр Аркадьевич Суворов, а именно он был военным генерал-губернатором в Санкт-Петербурге, видимо все же унаследовал от своего деда живость решений. Ловко перестроивший уже было подготовившуюся к моему выходу из другого вагона торжественную встречу, он подошел ко мне и звонко щелкнул каблуками.
- Ваше Императорское Величество, позвольте выразить Вам свое уважение и поздравить с выздоровлением. Вы замечательно выглядите.
- Александр Аркадьевич, позвольте мне, в свою очередь, выразить свое неудовольствие одним вашим поступком, - видя, что генерал-губернатор застыл в недоумении, я пояснил свои слова, процитировав строки Тютчева.
Гуманный внук воинственного деда,*
Простите нам, наш симпатичный князь,
Что русского честим мы людоеда,
Мы, русские, Европы не спросясь!..
- Генерал-губернатор Муравьёв, ни в коем случае не заслуживает вашего к нему отношения, тем более того чтобы его называли людоедом. Я могу понять вашу неприязнь к методам, которыми он добивается поставленной цели. Однако, учитывая, что генерал выполняет необходимое для целостности России дело, более того выполняет его по поручению моего отца и меня, я не могу понять отсутствие вашей подписи на письме к Муравьеву. Александр Аркадьевич, неужели мне следует понимать ваш отказ как неудовольствие решениями моего отца?
Суворов заверил меня, что он вовсе не это подразумевал под своим отказом, и вообще произошло досадное недопонимание. Раскланявшись с "гуманным внуком", я погрузился в тарантас и проследовал в Зимний Дворец, где меня уже через час ждал Комитет Министров. Однако лишь только я успел выйти из кареты, в меня будто репей вцепился Блудов, председатель Государственного совета и Комитета министров.
Он явно был из той породы вечно юных стариков, которые до самой старости сохраняют юношескую живость. Невысокий, плотный, если не сказать толстый, он едва доставал мне до плеча, но казался выше благодаря огромному, куполом, лбу, плавно переходящему в обширную лысину, укутанную, как облаком, венчиком седых волос. Выцветшие до серости глаза, прячущиеся в бойницах морщин, энергично поблескивали. Резкие, излишне рваные движения выдавали в нём явного холерика. Но больше всего на меня произвел впечатления его мундир. Несмотря на пристрастие большинства местных мужчин к военной и полувоенной форме, ходить in fiocchi (фр. - в парадном костюме) предполагалось лишь на исключительных, торжественных мероприятиях. В быту в парадное одевались лишь записные модники. При всей внешней броскости парадная форма была малопригодна для повседневного ношения. Она сковывала движения, делая затруднительным даже самые простые операции. Особенно много неудобств вызывали штаны. В кавалергардском полку, например, белые рейтузы из лосиной кожи надевали влажными, чтобы они идеально обтягивали фигуру. Любивший щегольски одеваться Николай I по нескольку дней должен был оставаться во внутренних помещениях дворца из-за болезненных потертостей на теле от форменной одежды. Однако граф был явным исключением из общего правила. Его парадный мундир блистал, нет, он слепил обилием орденов и медалей. Владимирская лента, Анна, Белый Орёл, А Александр Невский, Андрей Первозванный, были и другие награды, но в глаза бросались именно эти. Общий вес этих регалий, по моим скромным прикидкам, тянул килограмма на полтора. Самым удивительным было то, что граф ухитрялся мало того, что будто бы не замечать сего веса, так он ещё и каким-то, абсолютно непонятным для меня образом, не издавал ни звука при перемещении. Ни лязга орденов, ни бренчания медалей - ничего. Поразительно. Граф двигался абсолютно бесшумно, словно с детства брал уроки у японских синоби.
- Ваше Императорское Величество, позвольте поприветствовать вас. Встреча с вами доставляет мне наивысшую радость, сравнимую по своей силе лишь с горем утраты по вашему августейшему отцу, - прижимая одну руку к сердцу, склонил голову в старомодном поклоне Блудов.
- Добрый день, Дмитрий Николаевич.
- Примите мои соболезнования, Ваше Величество. Внезапная смерть вашего отца, невосполнимая утрата для империи многих миллионов её подданных, - дождавшись моего кивка, он продолжил. - Однако, у меня не возникает даже тени сомнения о блестящем будущем нашей страны под вашим умелым правлением....
- Извините, но я тороплюсь, мне необходимо зайти в свой кабинет перед заседанием, - перебил я его.
- Вы позвольте мне проводить вас?
- Да, конечно.
- Должен заметить вам, Ваше Императорское Величество, вы просто превосходно выглядите. Глядя на вас, никто и не подумает, что совсем недавно вы были серьезно больны. Думаю...
- Дмитрий Николаевич, прошу прощения что перебиваю, но у меня есть к вам несколько вопросов. И раз уж мы встретились, то, пользуясь случаем, мне хотелось бы задать их вам.
- Я весь во внимании, Ваше Величество.
- Вы не могли бы объяснить мне, почему информация, которую предоставляет мне Канцелярия либо не полна, либо напротив чрезмерно подробна?
Проблема предоставляемой мне из канцелярии информации меня серьёзно волновала. Пока я был в Гатчине, каждый день фельдъегерем мне оставлялись пять-шесть пакетов с документами, требующими монаршего внимания. Пакеты были весьма солидного размера, каждый по весу тянул на килограмма три-четыре. И если бы не привычка человека XXI века обрабатывать огромный объём информации "По-диагонали", выхватывая только суть, не задерживаясь над деталями - я бы просто утонул в бумагах.
Кстати в этом было существенное моё отличие от людей XIX века. Я заметил, что матушка, братья и всё остальные окружавшие меня люди читали несколько иначе. Они концентрировали своё внимание на каждой строчке, каждом слове, вдумывались в них. Если мне требовалось несколько секунд для того чтобы прочитать страницу текста, то у других - несколько минут. Зато если у меня по прочтении оставалось лишь общее восприятие текста и главные его мысли, то остальные могли почти дословно воспроизвести прочитанное.
Так или иначе, проблем с объёмом документов у меня не возникло. Зато они возникли с их сортировкой. Не знаю вина в том фельдъегерей или же бумаги изначально передавались из канцелярии в таком виде, но внешне это процесс разбора документов напоминал, простите за аналогию, копание в мусорном баке. Отчёты департаментов, записки министров, проекты указов, результаты ревизий - всё это было перемешано и утрамбовано в пакеты без какого-либо, даже самого элементарного признака порядка. Я вываливал весь этот ворох на ковер в спальне и пытался хоть как-то отсортировать. Я вылавливал важные документы из общей кучи и, прочитав, откладывал у сторону. Особо важные убирал в особую папочку, дабы всегда были под рукой. Но просто сортировкой дело не заканчивалось. Разложив более-менее содержимое пакетов по стопкам, мне было необходимо проверить, ничего ли никуда не завалилось. И это было абсолютно насущная необходимость. Потому как в первый день я выловил очень важную записку о состоянии российских железных дорог из объёмного труда по описанию казенных земель на Дальнем Востоке. Сия записка была сложена вчетверо и видимо использовалась в качестве закладки. А второго дня отчёт о расходовании средств II отдела Е.И.В. канцелярии был мною найден (признаюсь случайно) за переплётом (!) бухгалтерской книги министерства государственных имуществ. Как он туда попал - ума не приложу, но тут уж явно не фельдъегерская служба была виновата. Всё это наводило на вполне определённые мысли. И, как вы сами понимаете, текущее положение дел меня совершенно не устраивало.
На мой, казалось совершенно справедливый упрек, Блудов разразился речью в стиле faisait la phrase (фр. разглагольствовал). Никогда не думал, что можно так непонятно отвечать на ясно поставленный вопрос, однако графу это блестяще удалось. Из его объяснений я уловил только основную мысль - Блудов обещал исправиться и лично все проконтролировать.
- Быть может, у вас ещё остались какие-то вопросы ко мне, которые вы желали бы задать, прежде чем приступите к этому бесконечно скучному прослушиванию заседания Комитета министров, -
- Нет, практически не осталось. А что, Дмитрий Николаевич, неужели и вправду мне придется скучать? - я был несколько удивлен таким поворотом.
- Разумеется, нет! Как можно подумать такое? - смотря мне прямо в глаза, искренне возмутился Блудов.
- Постойте, но ведь Вы мне только что сказали про безумно скучное прослушивание заседания Комитета Министров?
- Именно так! Абсолютно верно! Именно это я и сказал, просто невыносимо скучное и унылое заседание, - энергично кивая головой, подтвердил граф.
- А разве это не подразумевает, что мне придется скучать?
- Что Вы! Разумеется, нет! - честно глядя мне в глаза, отвечал он.
Я был в полном недоумении и усомнился, слышим ли мы друг друга, поэтому решил на всякий случай уточнить.
- То есть Вы хотите сказать, что заседание Комитета министров бесконечно скучное, но мне скучать не придется? Я верно Вас понял?
- Совершенно! Отдаю должное вашему блистательному уму, о котором я не раз слышал от ваших воспитателей.
- Эээ, - вот теперь я запутался окончательно, - Дмитрий Николаевич потрудитесь объяснить мне, что это значит.
- Что Вы подразумеваете под "это", Ваше Императорское Величество?
- Под "это", я подразумеваю вопрос: "почему мне не придется скучать на этом безумно скучном заседании?".
- А вот Вы про что! Дело в том, что есть множественное количество административных единиц, принадлежащих к Его Величества Императорской Канцелярии, стремящихся создать обстановку наилучшего благоприятствования и удобства для Вашего Императорского Величества, и оградить Ваше Императорское Величество от многих ненужных для предоставления Вашему вниманию сведений, в виду не сравнимой ценности вашего времени, должного тратиться на обдумывание Вашего Императорского Величества гениальных и всеобъемлющих государственных идей.
На этой фразе меня заклинило окончательно. Я недоумённо посмотрел на него.
- Не понял, что вы собственно имели в виду. Не могли бы вы повторить вашу фразу? - попросил я, имея в виду, что мне требовалось объяснение.
- Нет ничего проще! - расплылся в улыбке Блудов. - Как уже было сказано, есть множественное количество административных единиц, принадлежащих к Его Величества Императорской Канцелярии, стремящихся создать обстановку наилучшего благоприятствования и удобства для Вашего Императорского Величества, и оградить Ваше Императорское Величество от...
- Довольно! - Я потряс головой, надеясь добиться ясности мысли, и ещё раз обратился к Блудову.- Я хорошо вас слышу, Дмитрий Николаевич, я не понимаю, что вы говорите!
- Но Ваше Величество! - беспомощно разводя руки, недоумевающе смотрел на меня граф, - Послушайте, я же говорю, что дело в том, что есть...
- Нет, это вы меня послушайте, - рявкнул я. - Ещё раз спрашиваю вас, почему мне не придется скучать на этом "безумно скучном заседании"?
- Ваше Величество это же очевидно!
- Блудов! - окончательно разъярённый, заорал я так, что задрожали стекла. - Вы что, вы сейчас что, издеваетесь надо мной?
Я никогда не видел и врядли когда-нибудь увижу даже в театре столь бесподобного образца оскорбленной невинности. Дмитрий Николаевич остановился перед дверью во дворец и дрожащими губами, держась рукой за сердце, прошептал:
- Ваше Величество, я и в мыслях не допускал даже тени насмешки.
К сожалению, залезть в его мысли я не мог, но вот искренность его ощущал замечательно. Нет, он не издевался. Видимо долгая карьера привела к тому, что граф, сам того не подозревая, говорил исключительно на профессиональном чиновничьем жаргоне, абсолютно недоступном пониманию тех, кто говорит на нормальном русском языке. Мне даже стало немного стыдно, что я наорал на старика.
- Дмитрий Николаевич, возможно, вы извините мне поспешность некоторых моих выводов, приняв во внимание, что я не очень хорошо знаком с работой Комитета Министров. Думаю, вам не составит труда несколько перефразировать ваш ответ, для того чтобы он был более доступен для понимания не... - я все никак не мог придумать вежливый синоним канцелярской крысы.
- Вы имеете в виду для умного человека, который в силу своего положения ранее не сталкивался столь тесно с работой нашего бюрократического аппарата? - помог мне граф, утирая шёлковым платочком взмокший лоб.
- Верно! Именно это я и хотел сказать, - радостно подтвердил я, вновь чувствуя под ногами твёрдую почву.
- Нет ничего проще Ваше императорское Величество, - приосанился Блудов. - Для того чтобы Вам не пришлось скучать на Комитете министров вам просто достаточно не идти на него. Всем известно как много у вас действительно важной работы. Поэтому прямейшей обязанностью Его Императорского Величества Канцелярии является высвобождение Императора от излишних обязанностей и отсечении не стоящих Его внимания сведений.
- Почему же вы раньше не сказали мне этого? - со вздохом сказал я.
Граф посмотрел на меня с недоумением.
- А разве я не говорил, что есть множество административных единиц в Его Величества Императорской Канцелярии, которые стремится создать обстановку наилучшего благоприятствования и удобства для ...
- Понял-понял, - поднял руки я. - Действительно, надо признать, Канцелярия незаменима.
- Совершенно верно, Ваше Императорское Величество! - радостно закивал головой Блудов. - Она просто незаменима и несет на себе важнейшее бремя создания всех необходимых удобств для вашей работы. Именно поэтому, Вам, Ваше Императорское Величество, как человеку понимающему важность Канцелярии, я хотел рассказать вам о некоторых проблемах связанных с недостатком выделяемых финансов и как следствием нехваткой чиновников на ряде важнейших направлений.
- Думаю, нам следует перетряхнуть и провести реорганизацию Императорской Канцелярии, что вы об этом думаете?
- Это крайне смелое и дерзновенное решение, - вкрадчивым голосом проговорил Блудов после небольшой паузы. - Однако при всем моем к вам уважении, я думаю следует тщательно взвесить все возможные последствия и рассмотреть различные варианты. Я бы даже осмелился посоветовать вам не принимать поспешное решение об реорганизации Его Императорского Величества Канцелярии. К предметам ведомства "канцелярии" относятся важнейшие и разнообразнейшие вопросы, как то исполнение полученных от Государя повелений и поручений, изготовление, в известных случаях, Высочайших указов, рескриптов и прочие. Представление Имератору поступающих в канцелярию на Высочайшее Имя бумаг по некоторым из высших государственных учреждений, а также всеподданнейших донесений начальников губерний и объявление по этим представлениям резолюций; в компетенцию канцелярии далее входит: рассмотрение и представление на Высочайшее усмотрение ходатайств благотворительных и общеполезных учреждений, не состоящих в прямом ведении министерств или главных управлений; первоначальное рассмотрение и дальнейшее направление, согласно указаниям представителя верховной власти, вопросов, касающихся общих, преимущественно формальных, условий гражданской службы, а равно и вопросов относящихся до наградного дела и прочее, прочее, прочее. Собственная Его Императорского Величества канцелярия есть действительно личная канцелярия Императора, необходимая для делопроизводства по вопросам, подлежащим его непосредственному ведению; как таковая она относится к органам верховного управления, ибо сама собственною властью никаких постановлений делать не может. Если ранее время от времени возникали и существовали различные отделения, то это объясняется тем, что некоторые дела управления представители верховной власти считали настолько важными, что ставили их под свое непосредственное руководство. Но на данный момент собственная Его Императорского Величества канцелярия является первый и наиважнейшим органом обеспечения Императорской власти. Из всего вышеперечисленного, на мой взгляд, следует, что к вопросу реорганизации следует подходить крайне взвешенно, а лучше вообще отложить, - закончил свою речь Блудов.
Я был потрясён. Граф умудрился выдать сию тираду на одном дыхании, ни разу не сбившись и не запнувшись. Мне захотелось поаплодировать такому таланту.
- Дмитрий Николаевич, - успокаивающе положил я ему руку на плечо, - вы наверное не верно истолковали мои слова. Я подумываю скорее над расширением полномочий Канцелярии, разумеется, сопровождаемое соответствующим укрупнением штата.
"И кое-какими кадровыми перестановками, о которых лучше тебе ничего не говорить до поры до времени" - добавил я про себя. В мои планы входило назначить главой третьего отдела Игнатьева, в четвертый какого-нибудь литератора, основной задачей которого будет организовать освещение в прессе моей политики в самом выгодном свете, ну и приглядывать за остальной газетной братией. Врядли Блудова обрадует формулировка моего виденья расширения Канцелярии, когда половину её функций будут переданы в руки моих людей.
Обо всем этом я думал ещё раньше в Гатчине, правда обсудить собирался на самом совещании, или после него, но не имел ничего против того чтобы сделать это сейчас. Его Императорского Величества Канцелярия, в виду своей обширности, превосходно подходила для незаметного расширения третьего отделения отвечающего за безопасность членов царской фамилии. Следовало подстраховаться, чтобы у меня не случилось внезапного апоплексического удара табакеркой в висок при принятии различных непопулярных решений. А решения эти уже назревали.
- Ваше императорское Величество, у меня просто не хватает слов, чтобы по достоинству оценить гениальность и грандиозность Вашего решения. Оно, я не побоюсь этих слов, архиверное, давно назревшее и крайне актуальное. Я не могу передать свое восхищение глубиной вашего понимания истинных нужд империи! - Блудов активно жестикулировал, помогая себе руками выразить всю глубину положительных чувств, им испытываемых. - Ваше Императорское Величество, я всегда и всецело поддерживал и буду поддерживать ваши решения в меру своих скромных сил...
Дмитрий Николаевич не умолкал довольно долго, рассказывая о своей готовности всегда подставить свое крепкое плечо и далее в том же духе. Я с трудом сдерживал улыбку - у Блудова был такой умильный вид, прямо как у кота только что получившего бесплатный годовой абонемент на сметану с валерьянкой. Наивный. Служба, отвечающая за мою безопасность, будет подчинена мне, и только мне, минуя, на сколько это возможно, промежуточные звенья. ...
- Могу предположить что вам, несмотря на ваши блестящие способности, будет трудно разобраться без верных и искушенных в вопросе людей, - он замолчал, явно ожидая от меня какой-то реакции на его слова. - Возможно, тогда вы не откажетесь от проверенного человека, который облегчит вам работу и сэкономит уйму времени? - видя, что я не отвечаю, подтолкнул меня к своей мысли Блудов.
- Не откажусь. Более того, Дмитрий Николаевич, считаю, что мне был бы полезен личный секретарь. Если вы рекомендуете проверенного человека, вероятно у вас уже есть на примете кандидатура? - с прищуром посмотрел я на Блудова.
- Да, несомненно, Ваше Величество, но...- замялся граф.
- Вот и чудно. Представьте мне его на сегодняшнем заседании, - приказным тоном попросил я.
- Конечно, конечно. Я найду вам достойного человека уже к началу заседания, - почтительно закивал граф.
- Великолепно. А теперь мне хотелось бы побыть немного одному и ознакомиться с кое-какими бумагами, - я подвел черту нашему затянувшемуся разговору. Последние две минуты мы разговаривали уже перед дверью в мой кабинет.
- Не смею Вас задерживать, Ваше Императорское Величество, - отставив в сторону ножку, глубоко, на старинный манер, поклонился Дмитрий Николаевич. - Позвольте только мне, как председателю Комитета министров, проводить вас на заседание, - приподняв голову, просяще посмотрел он на меня снизу вверх.
- Разумеется, - ободряюще улыбнулся я, кивая. - буду вам очень признателен, граф.
Мы раскланялись. Закрыв за собой дверь кабинета, я не мог видеть выражение крайней растерянности и беспокойства, отразившееся на лице Блудова, который мрачно пошептал:
- Ну и где прикажете найти секретаря за оставшиеся до заседания двадцать минут?! Дёрнул же меня бес сказать о "подходящей кандидатуре" когда её и в мыслях не было", - на этих словах граф тяжело вздохнул и засеменил по широкому коридору в направлении канцелярии.