Аннотация: Под влиянием темы "Игр Судьбы": счёт от провидения. Псевдосказочная побасенка с закосом под мениппову сатиру.
Бродячих сказителей не зря называют "бредячими". Не ради звонких монет, не ради славы, а лишь из-за одной любви к пустословному вранью пересекают они милю за милей, с котомкой за плечами и головой, полной небылиц, на плечах. Хлебом не корми такого болтуна, дай рассказать что-нибудь волшебное, про колдунов и драконов. Любимая же тема бредячих - это края, в которых они никогда не бывали: снежные острова, песчаные пустыни и даже сама Преисподняя. Угостите пустобрёха кружкой мутно-бордового пойла - и он поведает вам о трёх подземных реках, горячей, студёной и мёртвой, о старом брюзге-перевозчике, о трёхголовом псе, что охраняет ворота в царство мёртвых. И, разумеется, об огненной надписи, горящей над входом: "Оставь надежду, всяк сюда входящий"...
Не стоит верить бредячим.
Возможно, когда-то такая фраза и представала взору новоприбывших покойников, но новый управитель Ада - существо, не склонное к пафосу - заменило горящие письмена на скромную тускло-зеленую табличку: "Не выносите сор из избы". Оказалось, что трафаретные буквы с их угловатым равнодушием действуют на гостей лучше любой готики: каждый понимает, что здесь с ним церемониться не намерены, и старается поскорей забыть о погибшей возлюбленной или старом враге. На всякий случай.
Однако двое новичков, сброшенных в Ад ранним утром (то есть в час, когда студеная река поворачивает назад), либо не боялись запретов, либо просто не увидели предупреждающей таблички. Оно и понятно: слишком уж эта парочка была занята друг другом.
- Я победил! - кричал первый труп, не выпуская копья, - Я убил тебя, слизняк!
- Нет, нет, постой! - не соглашался второй, дергая наполовину отрубленной головой. - Так не годится!
Первый торжествующе захохотал, из широкой дыры в животе посыпались обломки костей и труха.
- Это было не по правилам, - сказал второй. - Колющие удары в шею запрещены!
- Что же это за правила такие?
- Пятая поправка к рыцарскому кодексу! - без запинки протараторил покойник. - Уже пять лет как утверждена!
Мертвецы с хрипом вцепились друг другу в бороды - рыжую и седую. Две короны, звякнув, покатились по земле.
- Невежда... Дуболом... - шипел седобородый. - Сразу видно - в Гальмарской битве не рубился, тебя бы там за такие приёмчики живо с поля битвы прогнали! Где это видано: колющий, да ещё в шею?
- У нас, в Холмовражье, видано, и в Безрыбье, и в Крутых Горках! Деду моему шею продырявили, а до этого дяде Саймону - и никто не возмущался, а ты, видишь ли, против! Кодекс какой-то...
- Не ссорьтесь, благородные господа, - произнес чей-то вкрадчивый голос. Бородачи обернулись - из тёмного тоннеля выплывало что-то туманное, бесформенное, похожее на рой мошкары.
- Этот спор бесплоден, как делёж лунных пастбищ, - сказал рой. - Есть ли смысл судачить о шкуре медведя, если сидишь у него в желудке?
Мертвецы расстерянно застыли, наконец осознав, куда занес их рыцарский кодекс со своими поправками. Не было больше ни верных коней под ногами, ни преданных дружин вокруг, ни родовых флагов - сверху. Только мрак, гладкие базальтовые стены и ворота с табличкой. А из-за щёлки - тоненький такой дымок...
Пока парочка глазела на ворота, рой вклинился между ними и вежливо отодвинул к противоположным стенкам - во избежание. Он оказался мягким, как белоснежное облачко из детских снов, и могучим, как самум из пустынь Альдушмана.
- Господа успокоились? - спросила странная тучка. - Прошу прощения, что не знаю ваших славных имен...
- Король Предании, Осовиахим фон Трейш, - произнес, приосанившись, седобородый.
- Достайл Холмовражский, властитель Кривии и окрестных земель, - отозвался тот, что с прорехой в животе.
- А вы, как я полагаю, хозяин подземного царства? - вежливо осведомился фон Трейш. - Признаться, именно таким я вас и представлял - совершенным созданием, без тела, без лица, лишь чистая энергия...
- Что вы, господа! Я такой же усопший, как и вы. Имя моё - Искор, тело же, увы, поглотило пламя. - После этих слов рой потемнел, сгустился - видимо, от смущения.
Бывшие короли снисходительно кивнули: мол, с кем не бывает.
- Искор, Искор... - пробомотал фон Тейш. - Служил у меня на конюшнях один парень, то ли Искор, то ли Игор... Случаем, не ты?
- Не имел счастья, - покорно ответил рой, изобразив что-то вроде поклона, - я жил в Сизых Горах. Однако слава о вашем величии и благородстве доходила и до нашего края. И о вашем, дражайший Достайл, тоже.
- Ох уже трубадуры и барды! - с улыбкой отмахнулся Достайл. - Вечно чего-нибудь присочинят...
- Мы помним вашего отважного дядю Саймона, который с небольшой конницей напал на превосходящих числом крестьян и непременно одержал бы победу, если бы не предательские вилы, проткнувшие шею...
- Я же сказал - чёртовы барды! Вечно присочинят! - прошипел Достайл, а фон Трейш не без злорадства хихикнул.
- А ваше знаменитое наступление при Гальмаре? - обратился к нему Искор. - Какой стратегический талант! Наступать на собственный засадный полк - разве противник мог предугадать такой блестящий ход?
Преданский монарх начал стремительно чернеть - и гниение тут было ни при чём.
- Но мне помнится, ваши величества никогда не враждовали, - сказал Искор, сменив наигранный восторг на искреннее удивление. - А теперь глядите друг на друга, словно купец на сборщика податей. Что произошло?
- Грабёж!
- Предательство!
- Может быть, расскажете по порядку? - успокаивающе произнес рой. - Надо же как-то занять время...
Мертвецы невольно взглянули на ворота и на струящийся дым - и тут же отвели глаза.
- Но тут же написано: не выносить сор! - заметил Достайл.
- Вот мы и выложим его здесь, у порога. - Рой опустился на землю. - Ну, кто из благородных господ будет первым?
- Рассказывать истории? Плебейское занятие... - фон Трейш брезгливо наморщил нос, и тот не замедлил отвалиться.
- Ну, не оставлять же это лживым трубадурам, - заметил Искор.
"Благородные господа" нехотя кивнули.
- Ну что, в "трон-скипетр-держава"? - предложил Достайл, присаживаясь на камень.
- Не стоит. - Осовиахим расправил клочковатую, цвета грязного снега бороду. - Начнём по праву старшинства.
Искор чуть слышно хмыкнул - но этого не заметил никто.
- Это случилось тёмной осенней ночью...
Бредячие сказочники любят начинать свои истории с описания погоды. "Над городом бушевала гроза" или "Солнечные блики отражались в прозрачных водах" - лучшего начала для светской беседы или волшебной сказки и вправду не найти. Наверное, доблестный Осовиахим держал при дворе кого-нибудь из бредячих, потому что рассказ начал именно таким манером...
- Это случилось тёмной осенней ночью. Небо заволокли тучи, за окном шумел неистовый ветер, а во дворце, которому больше тысячи лет, в роскошной спальне, украшенный великолепными картинами, на постели из драгоценной розовой сосны лежала моя несчастная супруга. Даже в болезни она была прекрасна! Молодая, белокурая, с чудесными предками, среди которых встречались даже эльфы. О, как мне не хотелось терять этот нежный цветок, сорванный на зеленых равнинах Дайнона, тем более, что на этих равнинах имелись неплохие залежи серебра и выход к морю!
В общем, я был очень расстроен. Самые дорогие лекари, знахари и колдуны оказались бессильны перед неведомой болезнью, но при этом весьма алчны.
Не помогали ни сок мандрагоры, ни вытяжка из единорога - до сих пор не пойму, откуда её вытягивали? Моя любимая таяла на глазах, а вместе с ней и казна. И вот, когда последняя надежда истлела, и я был уже готов послать за епископом - появилась она.
Добрая фея.
- С крылышками! - усмехнулся Достайл. - Ври, да не завирайся!
- Фея! - громко повторил фон Трейш. - Самая настоящая фея. Я видел одну такую - на своём первом дне рождения. Она преподнесла мне что-то ценное: не то красоту, не то мудрость, не то воинскую доблесть - сейчас уже не помню. Так вот, ночная гостья была точь-в-точь похожа на ту, из детства: льняные локоны, сверкающая диадема, платье, неброское, но сразу видно - дорогое. У нас, во всяком случае, такой материи не ткут.
И я воскликнул: "Страж!.. Страж!.. Стражствуй, незнакомка! Что привело тебя в мой дворец?"
А она, даже не кивнув мне, законному хозяину, подходит к постели. И на супругу мою смотрит, словно пытается разглядеть вселившихся духов.
А стражи всё нет и нет.
"Ты случайно не одна из тех восточных шарлатанов, которые разнимают плоть?" - спрашиваю я у феи. - "Предупреждаю, я таких изуверств не терплю!"
"Не бойся" - отвечает она с улыбкой. - "И не зови свою гвардию, она уже спит волшебным сном".
"Надеюсь, их не придётся потом целовать?" - говорю я, а сам вспоминаю физиономию одного десятника и невольно морщусь.
А фея улыбается ещё шире. И молвит:
"Радуйся, король, ибо завтра же твоя избранница будет здорова!"
"И Дайнон не взбунтуется?" - уточняю я.
"Не взбунтуется. Но за лечение я потребую плату" - произносит фея, и голос у неё сразу становится каким-то грубым, неприятным. И локоны не льняные, а крашеные под лён, и камешки в диадеме фальшивые.
"В этом мире ничто не даётся бесплатно" - говорит волшебница. - "Я не в силах нарушить Законы Магического Равновесия"
"И чем же уравновесить лечение?" - интересуюсь я.
"Горным Старцем!" - каркает она. Тут мне словно по сердцу резануло. Знала ведьма, что попросить - величайший, прекраснейший алмаз, гордость сокровищницы! Ни у кого из соседей и вполовину такого огромного нет!
"Что тебе дороже: здоровье жены или мёртвый камень?" Я всерьёз задумался. Выход к морю - это, конечно, хорошо, но чем тогда хвастаться там, за морями? С другой стороны, и алмазы на дороге не валяются, но что толку, если никто о них не узнает? Приплывут купцы домой, их спросят: "Видели какие диковинки?" А они и промолчат, потому что до Предании не доплыли.
"Думай быстрее, властелин, иначе хворь может перекинуться и на кого-нибудь другого" - прервала мои мысли фея, и в тот же миг я, как назло, закашлялся.
- Ну, и что было дальше? Что ты выбрал, Осовиахим? - спросил Достайл у внезапно замолчавшего короля.
- Тебе ли не знать, любезный Достайл! - воскликнул фон Трейш с ехидцей. - Ведь это же ты подослал ко мне крашеную воровку, не так ли! Ты поручил ей украсть алмаз!
- Я-а-а? - властитель Кривии изобразил на лице почти монашескую невинность. - Может, и стражу я усыпил?
- Конечно! Иначе откуда к тебе попал Горный Старец?
- Всё было совсем не так, - покачал головой Достайл и внезапно завопил басом, да так, что все вздрогнули: - Только не в шахту, милорд, только не в шахту!
- Вы это кому? - оторопел Искор.
- Да это не я, это мой горный министр, Колин. Он вообще-то гном, но подземелий боится. "Только не в шахту, милорд!" - завопил Колин - "только не в шахту!"
Многие бредячие сказочники не любят скучных вступлений и тем более рассказов о погоде. Намного вернее - сразу окунуть слушателя в сказку, без всяких "жили-были", считают они, и с этим трудно спорить. Достайл Холмовражский определенно знал толк в сказительстве, потому и история его началась с истошного крика...
- А я ему: "Именно в шахту! Не откопаешь - самого зарою, да по самый колпак!"
У Колина аж ножки задрожали. "Не губите, государь! Каменья с кулак - это ж редкость, их земля раз в пять веков родит. Я гном, я знаю!"
"Ишь ты, какой знающий! Что ж ты в пещеру зайти не можешь, чучело бородатое?"
"Болезнь" - говорит. - "Редкая болезнь. Сикологическая". У него на все отговорки есть. "Вот я тебя и полечу", отвечаю, "иголками, как на Востоке принято. Загоню с десяточек под кожу - мигом выздоровеешь".
Колин падает на колени. В нём и так фута три от силы, а на коленях - вообще еле виден. И бормочет: "Редкость... пять веков..."
Вот дурак, честное слово! Какая же это редкость, если у соседа-маразматика давно лежит во-от такенный алмазище...
- Но-но! - вмешался Осовиахим. - Попрошу...
Достайл продолжил, как ни в чём не бывало:
- В общем, отправил я Колина полечится. Слыхали о Солёном Озере? Вот туда и отправил, на самое дно. Пускай поправляется.
Но камешек-то добыть надо, иначе перед соседями обидно! Не лезут из головы сапфиры с рубинами, даже во сне снятся. А однажды приснилась и тётенька. Причём не из тех, что обычно снятся, одетая. Я, говорит, фея. А мне-то что - главное, была б симпатичная. Она продолжает:
"Знаю, любишь ты драгоценности пуще жизни своей".
"Есть такое", - соглашаюсь, - "хотя жизнь за камень - это слишком".
"А если не жизнь, а, к примеру, разум?" - спрашивает она.
Я хохотал так, что чуть не проснулся. "Да сдался он мне, этот разум!"
"Значит, по рукам?" - "По рукам". Чего во сне не сделаешь?
Утром проснулся, думаю: ну и привиделось же! Глядь, а под кроватью, рядом с горшком - камень здоровущий, белый, сияет как солнце!
- С твой кулак размером? - мрачно проговорил фон Трейш.
- Да. А откуда ты знаешь?
- Это Горный Старец, болван! Где была твоя голова... - Осовиахим осёкся. - Впрочем, понятно где. У феи.
- Ты думаешь, - лицо Достайла озарилось подобием мысли, - что это была одна и та же женщина?
- И, судя по всему, ловкая мошенница. - Печально произнёс Искор, о котором все на время забыли. - Боюсь, что она обвела нас вокруг пальца.
- Как, и тебя? - хором воскликнули бородачи.
- Простите, если разочаровал, но феи являются не только королям. И даже не только людям. Я, например, был бессловесной тварью...
Искор не умел рассказывать истории, да и бредячих сказочников почти не встречал. Точнее, сказочники не очень-то желали с встречаться с Искором, хотя и любили рассказывать о нём разные небылицы. Поэтому рассказ Искора начался очень банально...
- Я был бессловесной тварью. Жил в холодной пещере. Щипал сталактиты, пил каменное молоко, чёрное и густое. Был счастлив - пока однажды в пещеру не забрёл человек. Бородатый, очень маленький, увидев меня, он почему-то громко завопил и кинулся прочь.
- Бедняга Колин, - вздохнул Достайл. - Вот отчего он такой...
- Дальше было хуже. Пришли другие люди, повыше, с железными палками. Они шумели, тыкали в меня железяками и чего-то хотели - я не понял, чего. Пришлось прогнать - но гости ушли, а покой так и не вернулся. Наоборот, люди стали наведываться в пещеру всё чаще и чаще.
Вскоре я стал понимать их речь. Те, что приносили яркие блестящие камни, хотели покровительства. Те, что железные и на конях, хотели блестящих камней, моей головы и почему-то женщин. Женщин приносили другие, которые хотели свободы, но железным эти женщины не нравились. Бородатым, с длинными деревяшками, не хотелось ни женщин, ни камней, ни головы - им нужны были знания. Однако больше всех мне нравились волосатые, те, что приходили за вдохновением: им обычно хватало одной огненной струи.
- Чудовище. - Констатировал фон Трейш безо всякого испуга. - Я уже ничему не удивляюсь. Интересно, что может попросить у феи дракон?
- Разума, чтобы понять всех этих людей! Маленьких, больших, лысых и усатых, в доспехах и мантиях - почему они изводят меня, что им нужно? Ради ума я даже пожертвовал крыльями...
- Ради его ума? - хохотнул Осовиахим, указывая на Достайла. - Тогда тебя и вправду надули!
- Что вы понимаете в крыльях, коронованные мартышки? - взревел Искор, и бывших владык вдавило в стены, как расплющенных чьим-то башмаком тараканов. - Что вы знаете о полёте? Высшее наслаждение жизни, вершина, единение с небом и с миром - куда там вашему чахлому разуму! Разве может ваш разум поднять к облакам?
- Может, Искор, ещё как может, - прозвенел чей-то голосок совсем рядом. - И скоро в этом убедятся все.
- Кто, кто это сказал? - пепел заметался по тоннелю, образуя маленькие чёрные вихри.
- Я. - ответила женщина с льняными волосами. От белого платья остались обгоревшие клочья, лицо почернело и покрылось ожогами, но каждый из трёх узнал вошедшую.
- Фея-а-а! - застонал дракон не то от ярости, не то от отчаяния.
- Мне больше нравится слово "посредница", - улыбнулась женищина.
Пепел, покружившись вокруг неё, улёгся на землю ровным слоем.
- Мои бедные, глупые создания... - истлевшие губы растянулись в улыбке. - Разве я не говорила вам про Закон Равновесия? Только волшебники из глупых сказок могли превращать опилки в сердце, а отруби - в разум. Разум можно лишь отнять, как отняла его я у недалёкого Достайла - невелик урон, тем более он согласился получить взамен гигантский алмаз, которого пришлось лишиться преданскому королю. Зато его супруга изцелилась, благодаря чудесному снадобью, сваренному - вы, наверное, уже догадались - из драконьих крыльев!
- Зачем? - прошептал Искор. - Скажи нам только одно, зачем? Неужели ты, как повар из старой басни, варила чужие яйца только ради бульона?
- Почему же, - фея вскинула опалённые брови, - конечно, в посредничестве есть своя прелесть, но главное здесь - не удовольствие. Поймите, дурачки мои, я просто расчищаю дорогу для разума. Не для того, с которым так легко расстался Достайл, нет. Я освобождаю королевства от алчных владык вроде фон Трейна, готовых пойти войной на старого друга из-за какой-то каменюки, я освобождаю горы от ненужных и опасных реликтов, таких, как наш самоубийца Искор, я освобождаю мир от дураков, подобных Достайлу. И скоро на смену фонтрейнам придут парламенты, вместо драконов в небе закружатся самолёты, а люди станут хоть немножко умнее. И пускай меня, старую сожли на костре ради моих же идеалов - это уже ничего не изменит! Да здравствуют посредники, да здравствуют феи!
Пепел чуть приподнялся над землей, и Осовиахим с Достайлом открыли рты, чтобы возразить невесть что возомнившей ведьме, но их слов уже никто не услышал. Ворота открылись, и в тоннеле стало слишком жарко.
Фея оказалась права. Короли и драконы исчезли - остались только бредячие. Но уж лучше их сказки так и останутся забавным бредом, правда?