Было это до мора, когда дьявол и враг еще спал под Красной Горой.
Случилось, что молодой воин редоранской крови отправился в Грейзленд охотиться на младших даэдра по обету, данному Храму.
Отец дал ему в дорогу меч и гуара, а мать - три свитка Очищения Тела, искусно начертанных зачарователем. Путь его был долог, и вот, по дороге, увидел он пару огромных кагути, напавших на трех путников, босых и не имевших оружия. Воин налетел на кагути, как песчаная буря, и разрубил их так, что внутренности их выпали на землю.
- Куда вы держите путь? - спросил он спасенных, и трое ответили:
- Мы отправились в паломничество к тайному святилищу горы Канд, где атронахи говорят со смертными.
Воин взглянул на них и увидел, что у одного из них сломана рука, другой волочит ногу, опираясь на палку, третий же весь покрыт язвами.
- Хороший путь для благочестивых, но долгий и трудный, - сказал воин. - А мне бы хотелось, чтоб до священного места дошло столько же паломников, сколько я вижу сейчас перед собой.
Он вынул из переметной сумы три свитка Очищения Тела, и вот паломники стояли перед ним исцеленными, будто рожденными заново.
- Добрый господин, - сказали они, - до развилки, где наши дороги расходятся, еще полсуток пешего хода. Не придержишь ли ты своего гуара так, чтоб мы могли поспевать за тобой, не опасаясь зверей и разбойников?
И воин пустил своего гуара шагом, и трое паломников шли рядом с ним. Солнце припекало, дорога была трудной, и вскоре путники изрядно утомились.
- Добрый господин, - сказали трое паломников, - наши ноги устали, а до развилки еще далеко. Было бы славно, если бы ты сократил наш путь.
И воин припомнил Кантаты Вивека, и стал рассказывать о его испытаниях, его кротости и величии духа, его поражениях и победах, и обретении Семи Благословений. Так они достигли развилки, не заметив пути.
- Возрадуйся, - сказали тогда трое паломников, - ибо мы - Трое-В-Одном. Мы испытали твою смелость, твое милосердие и твой ум, и остались довольны. Мы даруем тебе наше благословение. С тобой удача для выполнения обета, и неудача обернется тебе во благо. Трижды кольцо на твоем пальце покажет тебе истинный облик вещей, и трижды твой меч поразит без промаха. Поезжай на восход и достигнешь пещеры, возле входа которой доживает свой век дерево, лишенное листвы. Останься там на ночлег и поступай по своему разумению.
Сказав так, трое путников исчезли.
Воин же поступил по их слову, поехав к восходу, и нашел, что искал, и что не искал. И сделай он иначе, этой сказки бы вам не услышать.

Было это до мора, когда дьявол и враг еще спал под Красной Горой.
Случилось, что молодой воин редоранской крови отправился в Грейзленд охотиться на младших даэдра по обету, данному Храму. АльмСиВи благословили его и указали путь, и вот он достиг пещеры, рядом со входом которой доживало свой век дерево, лишенное листвы. Давно перевалило за полдень, и воин устал, а голод грыз его изнутри. Он спешился и вошел в пещеру.
И вот видит: кипит и булькает над огнем огромный котел, а рядом с очагом сидит в кресле старик, с волосами и бородой белыми, как звери острова Солстхейм, и длинными, как фояда Мамея.
- Богатства тебе, господин, - сказал воин, - путь мой был долгим, и я голоднее никса. Не приютишь ли меня у своего очага?
Старик шумно втянул воздух и молвил:
- Диковинное дело, - а голос у него такой, будто грохочут железом по железу, - на мили вокруг живут только крысы, но вот мер, который пришел сюда сам. Останься, раз хочешь. В этом котле варится мясо. Ешь вволю, а когда вернутся мои младшие братья, накормишь и их. Я же пока подремлю.
И вот старик заснул - ф-ф-фсс, ф-ф-фсс, - а воин взял миску и положил в нее мяса из огромного котла. Он сел за стол, и запустил в миску ложку, и вытащил кончик женского мизинчика с ногтем.
Во рту у него пересохло и есть расхотелось. Он вынул из ножен свой меч и положил на колени. Сидит он за столом, потрескивает огонь, булькает котел, и седой старик спит в своем кресле - ф-ф-фсс, ф-ф-фсс.
Вдруг отворяется дверь, и входит в пещеру старик вышиной в полтора данмерских роста.
- Диковинное дело, - говорит он, садясь за стол, и голос у него такой, будто грохочут железом по железу, а глаза - будто две стеклянные плошки, - на мили вокруг живут только крысы, но вот мер, который пришел сюда сам. Что ты тут делаешь?
- Твой старший брат позволил мне остаться на ночлег и поесть, - ответил воин, передвигая к нему свою миску, полную мяса, - и велел накормить тебя, когда ты вернешься.
Старик вышиной в полтора данмерских роста схватил миску и начал неряшливо есть.
Воин же снял потихоньку кольцо, благословленное АльмСиВи, и взглянул сквозь него. И вот видит: сидит напротив него огромный огрим с кривыми рогами и отправляет куски мяса в свою клыкастую, слюнявую пасть. Мигом опростал огрим миску и говорит:
- Положи-ка мне добавки, да поживее.
- В этой миске, - сказал ему воин, - лежал женский мизинец, и я думаю, не стоило тебе его есть. Придется мне теперь доставать его из твоего брюха.
Тут он вскочил и нанес огриму удар мечом, так, что все потроха даэдрота вышли наружу. Воин вырезал его сердце и положил в свою сумку, а тело бросил в котел.
И вот опять сидит он за столом, положив на колени меч, потрескивает огонь, булькает котел, а седой старик спит в своем кресле - ф-ф-фсс, ф-ф-фсс.
Вдруг отворяется дверь, и входит в пещеру старик вышиною в два данмерских роста.
- Диковинное дело, - говорит он, садясь за стол, и голос у него такой, будто грохочут железом по железу, а глаза - будто два эбонитовых щита, - на мили вокруг живут только крысы, но вот мер, который пришел сюда сам. Что ты тут делаешь?
- Твой старший брат позволил мне заночевать здесь и поесть, - ответил воин, передвигая к нему миску, полную мяса, - и велел накормить тебя, когда ты придешь.
Старик вышиною в два данмерских роста схватил миску и начал неряшливо есть.
Воин же снял потихоньку кольцо, благословленное АльмСиВи, и взглянул сквозь него. И видит: сидит напротив него даэдрот с головой крокодила и отправляет куски мяса в свою клыкастую, слюнявую пасть. Мигом опростал миску крокодилоголовый и говорит:
- Дай мне добавки, да поживее.
- Твой брат, - сказал ему воин, - варится в этом котле. И я думаю, что тебе самое место там же.
Тут он вскочил и нанес крокодилоголовому два удара мечом, так, что все потроха даэдрота вышли наружу, а голова отделилась от тела. Воин вырезал его сердце и положил в свою сумку, а тело бросил в котел.
И вот снова сидит он за столом, положив на колени меч, потрескивает огонь и булькает котел. Только не слышно, как дышит во сне - ф-ф-фсс, ф-ф-фсс, - старик с волосами и бородой белыми, как звери острова Солстхейм, и длинными, как фояда Мамея.
Обернулся воин и видит, что старик поднимается с кресла и упирается головой в потолок.
- Где мои братья? - спрашивает он, и голос у него такой, будто грохочут железом по железу, а глаза - будто два лавовых озера.
- Они вернулись, и я накормил их, как ты мне велел, - отвечает воин. - Но тот и другой оказались жадны и полезли в котел за добавкой, да там и остались.
- Придется кому-то из нас сходить за ними, - сказал тогда старик.
А воин посмотрел на него сквозь кольцо, благословленное АльмСиВи, и увидел, что стоит перед ним дремора, черный, как душа грешника с самого дна Забвения. Он бросился вперед и нанес ему три удара мечом, так, что все потроха даэдрота вышли наружу, грудь раскрылась, а голова отделилась от тела. Воин вырезал его сердце и положил в свою сумку.
- Странно устроены меры, - сказал он. - Я остался голодным и без ночлега, но что-то эта неудача не печалит меня.
Это была не последняя из его неудач и не последний день, когда он голодал. Но случись иначе, этой сказки бы вам не услышать.

Было это до мора, когда дьявол и враг еще спал под Красной Горой.
Случилось, что молодой воин редоранской крови охотился в Грейзленде на младших даэдра по обету, данному Храму. АльмСиВи хранили его, и охота была удачной, но гуар его захромал.
Воин заглянул в свою переметную суму и увидел, что в ней не осталось ни одного зачарованного свитка.
На второй день скитаний он нашел юрты кочевников этой земли.
Знахарка племени вылечила его гуара, произнеся заклинание. Воин вскочил в седло и проехал меж юртами, убедившись, что животное идет ровно. Он протянул знахарке плату, склонившись с седла, намереваясь сразу же тронуться в путь. Но в эту минуту луч солнца, выглянувшего из-за туч, упал на женщину, и в его свете она показалась воину прекрасной, как королевы из древних преданий. Он вложил деньги в одну ее ладонь и ухватил за другую.
- Женщина, - сказал он, - ты пришлась мне по нраву. В этой сумке три сердца даэдра, убитых моим мечом. Скажи мне, кто твой отец, и я отдам их ему в обмен на тебя.
- Доблестный господин, - ответила знахарка, - мой отец отдал меня два лета назад за пять шкур кагути охотнику из нашего рода. Он не захочет другого выкупа.
- Как же мне быть, женщина? - сказал воин. - Ты понравилась мне, а я привык получать, что хочу. Поезжай со мной. Я назову тебя своей женой, и десять моих челядинцев будут кланяться тебе.
- Высокородный господин, - ответила знахарка, - я исцеляю людей от хвори и ран, и они кланяются мне, как ты сейчас поклонился. Зачем мне другие поклоны?
- Как же мне быть, женщина? - сказал воин. - Ты нравишься мне, а я привык получать, что хочу. Все, что надето сейчас на тебя, стоит меньше одного стремени с седла моего гуара. Поезжай со мной, и твоей кожи будут касаться только изящные мантии и драгоценные камни.
- Щедрый господин, - ответила знахарка, - объятья мужчины, которого любишь - лучшая из нарядных одежд, и не нужны мне другие.
- Как же мне быть, женщина? - сказал воин. - Ты так нравишься мне, а я привык получать, что хочу. Послушай, мои руки крепки, и икры мои, как камень, а сердце не знает, где пятки. Я подарю тебе сына, которым ты будешь гордиться. Поезжай со мной. Из твоих бедер выйдет род храбрецов, достойных того, чтобы барды воспели их.
- Пригожий господин, - ответила знахарка, - я буду гордиться тем чадом, которое ношу сейчас.
- Три сердца даэдра я положил в свою сумку, - сказал воин, - а свое потерял. Как же мне поступить? Ты прогоняешь меня, женщина, но руку свою позабыла отнять. Слова твои жалят, но пальцы трепещут в моей ладони. Не будет мне больше покоя, если я оставлю тебя и не сделаю того, что собираюсь сделать.
И он подхватил женщину под мышки и усадил в седло перед собой. Охотники племени пустились в погоню, но исцеленный гуар бежал резво.
Эта женщина родила сына. Воин дал ему свое имя, и он вырос мужем, украшенным доблестью. У него были дети, и были дети у детей его детей. Его кровь течет и во мне, Салине Сарети, страже Призрачных Врат.