Случайность - это нераскрытая закономерность, из коих соткан весь этот необозримый мир.
(из несуществующего словаря детерминиста)
Иван Петрович Визин, молодой доктор реаниматолог, нервничал, ожидая звонка от своего старого друга, с которым намеревался провести вечер, в одном симпатичном кабачке, и тем погасить ощущение одиночества его неустроенной холостяцкой жизни. Но друг как на зло пропал, Иван и сам пытался звонить ему, но каждый раз раздражающий своим однообразием голос автоответчика уверял его что абонент недоступен. Предупреди, его друг что он не сможет разделить с ним вечер, и Иван бы придумал что-нибудь, оставаться дома ему было не выносимо, и он абстинентно мерил зал шагами, глядя то на трубку телефона то на часы, стрелки которых неуклонно близились к той черте когда ему придется отказаться от затеи с кабаком и общением.
Иван Петрович, обладал очень нервным складом характера, что во многом ограничивало его претензии на семейные отношения. Понимая это, он не стремился исправить себя, а прятал свою проблему в беспорядочном общении, стирая им как влажной тяпкой тему семьи. Хотя женщин в его жизни хватало, благодаря эрудиции и умению расположить их к себе, и наконец редкой неподдельной мужской галантности, но все это имело силу лишь до первого нервного срыва, который (что) был способен обесценить любые даже самые незаурядные человеческие и мужские достоинства. Но его портрет, навряд ли получится верным если не добавить к нему редкие доброту и душевность Ивана Петровича. Как говорят нет худа без добра.
И вот неумолимые стрелки пересекли, черту неудачи 21:00, поставив крест на вечерней "процедуре". На что Иван Петрович, среагировал обычным для себя образом, и в стену полетела первая попавшаяся с полки книга. Частично спустив пар, Иван Петрович, резко приземлился на низкую тахту, борясь в себе с желанием запустить следом за книгой разочаровавший его сотовый телефон. Но пожалев довольно дорогой и функциональный девайс, он с досадой схватил со стола бумажную салфетку, и попытался разорвать ее, чтобы наконец избавится от не дававшей прийти в себя злости и раздражения. Но салфетка оказалась добротной, и с первого раза не поддалась, а потому ее пришлось бы рвать с края, что унизительно отрезвило впавшего в ярость доктора, и он сбавляя эмоциональные обороты отшвырнул ее в сторону. Как обычно, после такого приступа ему стало стыдно за себя, и жалко очередную загубленную вещь. Правда на этот раз обошлось без жертв, книга, конечно, помялась, но осталась жива. И он уже остывший, с душевной ломотой от уходящего приступа, устало встав, поднял бессильно распластанную на полу книгу, один из углов которой был основательно разбит. Но расстраиваться не имело смысла, так как ею оказалась "клиническая токсикология", совершенно безразличная к своей внешности, которой она и в своем девичестве похвастаться не могла, изданная на так себешной бумаге и в таком же переплете. Тут доктор, мгновенно переключил свой интерес, став увлеченно листать страницы, выцепляя глазами что-нибудь новенькое из жизнеописания многочисленных ядов. Увлекшись и впав, как обычно, в другую крайность, он вздрогнул от уже неожиданного звонка, только что "прокатившего" его друга. Увлеченный ядами, Иван Петрович, снял трубку.
- Привет! - словно в забытьи встретил он опоздавшего друга.
- Вань, извини, засада вышла. - искреннее оправдывался душевный мужской голос, - Ты понимаешь, я же в сад маму отвозил, а когда возвращался, какой-то му...к, здоровое бревно уронил прямо по среди колеи, и как назло в яме не объехать и сотовый не берет, никому и не позвонишь, вот и пришлось мне задом наперед вертаться. Ну а дальше сам понимаешь, не судьба нам с тобой сегодня повстречаться! - как-то робко закончил он свой монолог, зная вспыльчиво-гневную, натуру старого школьного друга Ивана.
- Да, ничего, страшного, - неузнаваемо невозмутимым голосом ответил Иван, что одновременно и удивило и успокоило его друга. - не в последний же раз, встречаемся. - растягивая промежутки между словами успокоил он друга, не в силах оторваться от истории коварного мышьяка, сгубившего не одного выдающегося человека, и тем самым оказавшего свое посильное участие в судьбе человечества.
Друг не растерялся, воспользовавшись удобным эмоциональным штилем Ивана.
- Ну, тогда пока, Вань, созвонимся дня через два? - как-то робко спросил он Ивана.
- Да хоть через неделю. Шучу, в общем как только так сразу, звони буду ждать. Пока!
И на той стороне, торопливо разорвали связь. Иван словно сам не свой бережно отложил трубку, и перелистнул несколько страниц, так как, остальные "подвиги" мышьяка были довольно известны и уже не могли увлечь образованного и эрудированного медика.
Вот перед глазами, промелькнула беспокойно-гневная ртуть, вот и довольно экзотический яд - таллий. Вчитываясь в его характеристики, Иван обнаружил что по безвкусному коварству Талия ему трудно было найти равных, особенно его удивило то что до поры до времени эту подлейшую химикалию использовали для борьбы с крысами. Но тут он вспомнил старый учебник физики, в котором описывалось как в лабораторных условиях получить источник нейтронов. И что после прочтения очень доходчиво написанного текста, нейтронную бомбу, мог бы легко придумать даже какой-нибудь увлеченный троечник, не говоря уже об ученом физике-ядерщике. А потому пытливый ум Ивана Петровича в данной ситуации более удивляло то почему ее не создали раньше, чем то что кто-то сумел додумался до такого. Ученической истории с потоком чистых нейтронов таллий, конечно, уступал, но последний был значительно ближе к его работе, а потому он оставил нейтроны и вернулся к яду.
Оказалось что обнаружить его след в жертве можно было по серо-голубым линиям в складках кожи и в пигментации вокруг коней волос... Взяв все необходимое из материала интересно написанного руководства он оставил этот довольно редкий на практике яд, в надежде никогда не встретится с ним в своей практике.
Дальше он читал уже все подряд, забыв про спровоцировавшие приступ ярости стрелки старых часов. Тем временем они незаметно для Ивана Петровича, приближались к другой черте, после которой требовалось спать так как на следующий вечер и ночь его ждало дежурство, а значит нужно было основательно отдохнуть. Наверное, увлеченный чтением доктор, не заметил бы хода времени, если бы о подоконник что-то громко не ударило, "видимо что-то уронили" срефлексировала его мысль и он глянув на часы, отметил что сделали это даже очень вовремя потому что ему было пора на боковую.
Забылся он быстро, скоро пришел сон как он идет по огромно-бесконечной палате наполненной отравленными таллием больными. Бледные и обессиленные, они неподвижно впитывают в себя спасительные капельницы, на простынях с пятнами берлинской лазури, а в их бледных, как моллюски, углах рта, черным жемчугом покоятся крупинки активированного угля. Его ноги мягко ступая утопают в их выпавших волосах, он подходит к каждому больному и ищет в складках тела серо-голубые линии. Следом рассматривает кожу головы через разобранный микроскоп, держа его в руке как подзорную трубу и непременно находит затемнение вокруг корней волос. Потом новый больной... при этом он удивляется своему терпению, зная что таким образом, он преодолел уже несколько километров этой бесконечной палаты, и ни силы, ни терпение не оставили его на этом благородном пути врачевания. Встал доктор бодрым, удивившись тому как крепко завладел его сознанием этот злосчастный таллий.
4.32.1. Несколькими часами ранее
Федор Иванчук, не спеша волочил на своем тракторе, недавно сваленную в леспромхозе лесину. Проселочная дорога качала его напоминая ему про далекую службу во флоте. Гусеницы с аппетитом пережевывали жирную дорожную грязь, не давая ей покрыться коркой. Вот уже заканчивалось поле, и начинался узкий проезд между двумя холмами, как о себе напомнил сотовый, незнакомым ему номером. Федор поднял трубку, и услышал голос мамы.
- Феденька, сынок, выручай, меня, вот добрые люди дали тебе позвонить. Меня Феденька тут обворовали я совсем без денег, вышли срочно мне денежку, счет я пришлю в СМС. - и связь разорвалась.
Дело в том что мама Федора недавно исполнила свое заветное желание, хоть разок в жизни, отдохнуть за границей и оказалась в Турции, вот там то видимо ее и ограбили. Федор очень трепетно относился к родительнице, являя собой тот редкий случай уважения к родителям так редко встречающееся в наше торопливо-глуповатое время. "Эх, мама, мама!" Запричитал про себя взволнованный Федор, "Не лежала, у меня душа, к этой твоей поездке. Но ведь ты никогда не слушаешь меня, можно было и у нас место для отдыха найти. Нет, же нужно к черту на кулички...". Вот уже пришла СМС с длинным номером и необходимой суммой, и Федор понял что если он не поторопится, то его маме придется ждать до следующих суток, время до закрытия банка оставалось совсем немного. И он решительно прибавил газу, забыв о тяжелой ноше своего железного коня. Резкий толчок, вернул его в реальность работы, а то ускорение которое он получил после этого толчка, означало только одно что он только что потерял огромную лесину, как раз в узком проезде между холмами.
"Все не славу Богу!", выругался про себя Федор, "Говорил я им крепче вяжите, не ровен час оторвется где нибудь по дороге, что я делать то буду?! А им что они к вечеру шары зальют, так что собственных рук не видят!" Но останавливаться он не стал, с ужасом думая как там она его мама одна без денег и наверное документов в чужой и далекой стране?! Обернулся он быстро, вынул заначку и за 15 минут до закрытия районного филиала отослал маме спасительные средства. После чего позвонил в леспромхоз, и на запрещенном в общественных местах языке, объяснил захмелевшему бригадиру, что их дерево отвязалось и застряло теперь как заноза в одном месте. Что нужно заметить так и выглядело стоило только посмотреть на эту картину со стороны, даже не искушенным взглядом. И что им бы не мешало прибыть туда с бригадой и исправить положение в которое они своими пьяными руками поставили транспортную артерию района. Получив безразличное согласие он помчался назад к застрявшему между двух горок бревну. Уже почти подъехав, сотовый просигналил ему звонок от мамы, и он отметил про себя с облегчением "Хорошо, хоть связи не лишилась!" взяв трубку он тут же отрапортовал:
- Мам, деньги я тебе перевел так что получай. А документы у тебя случаем не поперли?
В ответ он услышал, не соответствующий ситуации, радостный голос мамы.
- Спасибо, сынок! Только вот не обокрали меня, ошиблась я. - мама Федора заливисто смеялась, сама над собой, - меня тут так запугали ворами, что я специальную сумку купила для денег и документов и спрятала все в нее. А когда хотела Мане украшенице купить, они тут такие симпатичные, стала искать деньги, как обычно, в кармане, а их тама нету. Так меня от этого так холодом обдало, что я про енту секретную сумку напрочь забыла, и вспомнила только через полтора часа! - и снова Федор услышал обезоруживающе-заливистый смех своей оптимистичной мамаши, понимая, что после ее возвращения, так будет заливаться, но уже весь их поселок, потому что она обязательно, чтобы в очередной раз вдоволь насмеяться, расскажет об этом происшествии каждому встречному и поперечному.
- Ладно, мама, хорошо что все обошлось! Деньги то не трать все таки роуминг не дешевый, и деньги мои не забудь получить, ну пока!
И он прервал связь, злой от того что забывчивость его мамы в очередной раз, поставила его в сложное положение. Вот на этом моменте он и увидел довольно быстро прибывшую на место бригаду леспромхоза, что деловито и нетрезво покачиваясь рассматривала сорвавшуюся с троса лесину, со стороны похожую на огромную вымазанную грязью свинью. Федора они встретили доброжелательно и с присущим их работе юмором.
- Ну, что Федя, не удержал девку-то за волосы, - начал разговор известный на весь район балагур Толик, - бросил вона прямо в грязь, а красавица то кака...! Ты еще сыщи такую в нашей то глухомани, можно сказать в невинности тебе досталась.
На что Федор, прищурившись чуть исподлобья и пристально посмотрел на Толика, дав ему понять что ему не до шуток. Но это только вдохновило местного Леля, продолжить свой монолог - импровизацию.
- Че, прискакал? Аа то-то испугался, что заберет кто ее! Конечно, посмотри кака пригожая, отмыть только придется и причесать рубанком, а там работы на целый медовый месяц хватит, не оторвешься. Будешь весь, Федя, в опилках и измученный, от любви к этой д..., - непонятно что хотел сказать осекшийся на первой букве Толик, то ли деревяшке, то ли дуре, - счастливый и без сил на постель вползать!
Тут уже не выдержал молоденький Коля, со своей живой не затертой возрастом фантазией, отвернувшись стал давить в себе, могущий испортить импровизацию Толика, смех. Толик же продолжал веселить свою пьяную компанию.
- А ты вот Федя, материшься, вину свою и мужскую слабость на наш счет списываешь. А мы что, вона каку красавицу тебе подогнали, а дальше уж твое дело, с ней траха..., ой Федя извини, сорвалось, я совсем другое хотел сказать ну то бишь управляться вот оно как!
Притворно смущаясь, оправдывался артистичный Толик. А Коля, от подавляемого им смеха уже как-то странно приседал, повернувшись ко всем спиной, словно бы ему приспичило справлять нужду в кустах старой крапивы.
- А что, ну выпили, так мы ведь словно дочь али сестру замуж можно сказать выдали, так грех не то чтобы не выпить, а и не напиться.
Теперь уже вся компания тихо по пьяненькому давилась от смеха не вынимая, из засаленных карманов, усталых и отяжелевших от непосильной работы рук. Федор бы тоже с ними посмеялся если бы этот незамысловатый и трогательный деревенский юмор не касался его лично, тем более что только что его успела насмешить такая же под стать Толику шутница его мамаша. Поэтому ему было не смешно.
- Ну что, Папы Карлы и буратины хреновы, лясы будем точить али привязывать, свою невесту? А то смотрите, я на вас сваты жалобу председателю напишу, мол по вашей вине красавицу потерял, а потому выкуп за невесту вам не полагается, и ваша д... дочь и сестра пойдет по рукам, местных кавалеров и без всякого приданного. Нестрашно, такую красавицу на ночь тут одну оставлять... в невинности!?
Трудно было даже представить то смятение чувств, что произвел на сватов ответ Федора, особенно их задел и смутил вопрос причитающегося им выкупа. И они не мешкая, превозмогая усталость, взялись стальными косами, крепить свою Буратину к Фединому коню.
4.32.2. Дежавю
После интернет кошмаров, и измучившего его голоса, Песочный спал как убитый. Нужно отметить что со сном у Песочного не было проблем и спал он как младенец. Тем не менее, на работу он проспал, но это было не впервой и как он сам думал на этот счет всем от этого было только на пользу.
Подчиненные Песочного боялись поэтому каждый час его отсутствия воспринимался им как дар небес и возможность расслабится. Встал он выспавшимся, но физически разбитым, Кати дома не оказалось, что не удивило его зная ее общительную натуру и страсть к бутикам. Тем более что последние несколько месяцев она много времени проводила в компании новой подружки которую тщательно скрывала от него. Но любопытства к обстоятельствам жизни жены вне их отношений, на его взгляд очень скучной, Песочный не испытывал, имея достаточно своих собственных тайн и секретов. Предпочитая тратить силу своей мысли на то чтобы скрывать свое нежели охотиться за чужим, а прятать в его нескучной жизни было что!
В глубине души, он даже был рад что Кати нет дома, как-то постепенно уже и не помня с каких пор он стал ощущать себя в присутствии жены словно бы не в своей тарелке. Сталкиваясь с ней в переходах, своей большой квартиры, ему непроизвольно хотелось прижаться к стенке, как часто делали его подчиненные на работе сталкиваясь с ним в коридоре. Но ничего с этим поделать он не мог, как и менять что-либо ему в своей жизни тоже не хотелось. Правильнее было бы сказать не нехотелось, а что любая мысль на этот счет терялась в его голове как птица в густом лесу, и искать ее было совершенно безнадежным мероприятием, в общем его голова отказывалась думать об этом наполняясь мутным сумраком безмыслия.
Вызвав водителя, и наспех, не чувствуя вкуса еды, он без аппетита покушал, и торопясь отправился на работу. По дороге он боялся столкнуться с Катей, но ему повезло, и вот он уже, избегая пробок, пробирался на работу дворами с опытным водителем. В мыслях вперемешку мелькали личное и найденное ночью в интернете, переплетаясь в пеструю несвязную нить впечатлений лишенную какого-го либо смысла, "голос" тоже не появлялся оставив его тогда ночью.
На работе его смиренной стопкой бумаг ждали дела. Большинство из которых вызывали у него почти невыносимую скуку, но отбросив все до этого посещавшие его мысли он окунулся в рутину чиновничьей работы. Постепенно, Вавилонская башня дел буквально разобранная им по кирпичику растаяла, и не успел он взяться за ее основание как его отвлек звонок. Секретарша, со всегда милым и одновременно холодным голосом, сегодня растерянно взволнованно сообщила что его просит некто Николай Позырев. "Даже ее, равнодушную ко всему, медузу, Николай заставил растеряться", подумал Песочный хорошо зная того кто ждал его на проводе он улыбнулся и принял звонок старого приятеля.
- Алло, я слушаю?
- Толик, привет!
Услышал всегда оптимистичный голос товарища Песочный. Отметив неформально хорошее настроение Николая он несмело отогнал от себя опасение что он обращается к нему с какой-нибудь просьбой. Нет Песочный часто оказывал услуги, рассчитывая на тоже, это была неотъемлемая часть его деловой жизни, неописанная в профинструкциях, волшебная палочка связей и взаимообязанностей отличавшая опытного чиновника от новичка. Но не в случае с Колей он знал его с юности, и что-то внутри Песочного боялось не то что пустить этого человека в его дела, но и даже дать ему заглянуть в них и нужно сказать Бог миловал и их отношения обходились без взаимных просьб и услуг.
- Привет, привет! Коля. Какими судьбами? Давно я тебя не слышал.
- Хочешь сказать соскучился? - пошутил в ответ приятель, явно обрадовавшийся голосу Песочного.
- Ну, по тебе трудно не скучать, каждая встреча с тобой, и плюс полгода жизни. - отмякая от подозрений медленно располагался Песочный.
- Ладно, че мы воду льем, ты ведь на работе и я тоже, - резко сменил тон решительный Николай, - в общем чем ты вечером занят?
- Ничем, - не успевая за порывистым Николаем, без эмоций ответил Песочный.
- Ну тогда, без возражений, ты принимаешь мое приглашение. Я по тебе соскучился думаю как там Толик поживает? Знаешь, захотелось с тобой пообщаться, место даже присмотрел интересное, и кормят отменно хотя и по простому, без всяких вывертов. Ну так как? - все таки оставил выбор Песочному приятель.
- С тобой, Коля, я и в столовке посижу! - и тут же испугавшись что будет не правильно понят товарищем, торопливо пояснил свой неуклюжий ответ, - Ну я в смысле, что тебе я всегда рад и в любом месте.
- Тогда жди меня на работе, я за тобой заеду.
После чего не прощаясь Николай в своей манере опустил трубку. Песочному же почему-то первым делом пришел в голову тот самый злосчастный придорожный шахматный ресторанчик, кажется "Фигура" вспомнил он его название, и тень от воспоминания о нем упала на теплое впечатление от неформального разговора двух старых приятелей. Поймав ненужную ассоциацию Песочный прогнал ее как назойливую муху.
Коля был редкий оптимистичны весельчак, не очень счастливый в личной жизни, но всегда естественный и искренний. В их нечастых встречах, в которых Песочный отдыхал душой, те редкие часы, постепенно через час другой все становилось другим, трудно сказать что это было, но словно бы что-то внутри расслаблялось от постоянной зажатой собранности, и он начинал все иначе воспринимать, все цвета, запахи и само пространство, звуки обретали новое измерение и с ним обычно непостижимую глубину и ясность восприятия, становясь живее чем обычно, обостряя ощущение радости жизни. Но все это быстро уходило вместе с Николаем и он Песочный быстро возвращался в реальность стальной хорошо выточенной деталькой в этом сложном социальном механизме. И снова у него на глазах появлялись невидимые шоры и он видел только то куда его направлял невидимый ему возница.
Сам он встреч с Николаем не искал, боясь той душевной боли что сопровождала его возвращение в давно ставшее привычным состояние. Только одна мысль о старом приятеле, и он превращался в старца с больными ногами перед крутой горой, и ему не хватало душевных сил сделать даже один шаг в ее сторону что бы набрать его номер телефона. Но и отказаться от возможности окунуться в эти завораживающие ощущения он тоже не мог, они манили его из тех времен когда он был еще совсем другим человеком молодым, полным иллюзий, незнания, ничего не умевшим, наивным... Не то чтобы он нравился себе тот самый, нет, но ему нравилось таким быть!