Аннотация: Роман - размышление о связи двух миров реального и трансперсонального.
--
Главы из романа "Письма из желтого дома"
(выборочно)
No Ниделя Александр, 2011 г.
--
7. Письма к утерянному другу
Дорогой Игореша, пишу в пустоту, как я и предполагал, не получил от тебя ответа, как, впрочем, и не ждал его.
Тем не менее, оставляю себе иллюзию, донести до тебя события моей жизни, как единственному мне близкому человеку, так как уже много лет как я сирота, лишившийся родителей, а с ними и своей душевной опоры. Сообщаю тебе о том, что, в очередной раз, придумала сделать со мной немилосердная судьба. Диагноз мне все же поставили, и он оказался безутешным - шизофрения. Знаешь как обидно, когда твои необъятные душевные переживания: страдания, взлеты и падения, раздавленную любовь, принципы и убеждения упаковывают в несколько слов диагноза, выбрасывая тебя из круга нормальных людей, после чего каждый может заслуженно обозвать тебя психом и сумасшедшим. Конечно, я понимаю разумом доктора, что такое диагноз..., но почему-то это никак не укладывается в мои чувства, вызывая внутренний протест и обиду. Ну, да ладно, навряд ли эти переживания представляют ценность, кроме, как для меня самого. А у тебя, наверное, и своих проблем хватает. А потому я перейду к самому главному, так как, опасаясь предательства беспомощной памяти, могу забыть о том, что еще впечатляет и задевает мои чувства и ум в теряющей смысл жизни. И единственная, кто не предает меня в это безнадежное время - безразличная ко всему бумага.
Мой диагноз, единодушно выставленный мне коллегией опытных психиатров, не вызвал удивления у моего лечащего врача, на что он, не без гордости, выразился, "так то ж сразу ясно было!". Кстати, который он и вписал, красной строкой судьбы, в мою историю болезни в первый же день моей госпитализации. Мои надежды зацепиться за то, что я никогда не ценил, навсегда рухнули.
Доктору не пришлось долго уговаривать меня, начать лечение инсулино-коматозной терапией: только она оставляла небольшую надежду, хоть ненадолго почувствовать себя нормальным человеком. Конечно, инсулиновые комы пугают меня, но ходить заторможенным и бледным под нейролептическим угаром, я счел для себя неприемлемым.
На том, до свидания.
--
7.1. Встреча первая. Наш герой преодолевает грань между иллюзорной реальностью и реальной иллюзорностью
Игореша, тороплюсь поделиться с тобой новыми впечатлениями. Мой первый инсулиновый онейроид оказался для меня сюрпризом, дав мне долгожданную почву для размышлений и переживаний, которых мне так недоставало в последнее время.
Сначала, не скрою, было страшно. Инсулин отбирал у мозга сахар, и все меркло от невыносимого голода, натиска головной боли и невероятной слабости. Мне, словно, в голову, до груди, вбили тошнотворный кол. Меня мутило, и вся моя прежняя жизнь с, казалось бы, ее приобретениями, ценностями и переживаниями, брандспойтовой струей инсулина, смывалась в грязный сток прошлого, превращая мою душу в чистый лист бумаги. Мой мозг переживал полную перезагрузку, как, наверное, и мой компьютер, когда я безжалостно давил на кнопку питания, вырывая его из, ненужной мне, задумчивости. Вот уже расплылись розовыми пятнами всегда серьезный и важный доктор с услужливой медсестрой, все смешалось, и я забылся, пока не очнулся, ты не поверишь, в римском амфитеатре! Но и он был необычен: его пол был из кусков толстого и теплого льда, под которым что-то двигалось, клокотало, приобретая все более насыщенный, темно-красный цвет. Справившись с потоком новых впечатлений, я оглянулся, вокруг меня сидели несколько мужчин и две женщины.
Все присутствующие разглядывали меня с любопытством, только женщина средних лет в японском шелковом платье с легкой брезгливостью мерила на мне взглядом не новую, больничную пижаму. От чего, я казался себе молью на ее меховом воротнике. Вид у компании был голодный и, от того, довольно злой. Разумеется, Игореша, я растерялся в этой, необычной для меня, ситуации: амфитеатр, забавный клубный пол, странные, бледные и злые люди... Все, с одной стороны, было таким необычным, а с другой, почему-то очень близким и личным. Я же пребывал в растерянности, блуждая взглядом по нескромно разглядывавшему меня окружению и не менее странному интерьеру здания. Пока меня не отвлек требовательный голос:
--
Товарищи, товарищи, ну, вы что, человека не видели?
Приятный, сочный голос принадлежал темноватому мужчине среднего роста и таких же лет. Его слегка вьющиеся волосы, подбитые сединой у висков, были аккуратно собраны сзади в пучок. Его волевое, широкое и выразительное лицо в сочетании с его телесной грацией выдавали в нем бывалого капитана корабля, судя по всему, он был в этой компании главным. Недоверчиво скользнув по мне взглядом, он тут же перевел его на худого, стройного мужчину с интересным птичьим лицом, сидевшего слева от меня. Этот, с виду типичный, инженер не проявлял ко мне странного и напрягающего интереса и вел себя сдержанно-дружелюбно.
Староста, это и есть ваш человек? - доброжелательно спросил Капитан.
Честно говоря, Игореша, в тот момент я был бы рад исчезнуть, провалиться, лишь бы не быть в центре внимания этой, чем-то очень странной, компании, которая разглядывала меня, словно, редкий музейный экспонат. Но тут я услышал:
--
Это сумасшедший из нашего просветительского проекта, - с улыбкой произнес мой сосед и взглядом дал мне понять, чтобы я не очень серьезно воспринимал его слова.
--
Кстати, уважаемые коллеги, обращаю ваше внимание мы находимся в его в голове, так что отдадим должное хозяину обстановки. Фуршет тоже за его счет, но это к концу комы. Нам будут давать сладкие, питательные коктейли, - бодро отрапортовал Инженер.
Не сказать, чтобы после этого публика расположилась ко мне, но перспектива дармовых коктейлей внесла некоторое оживление в это, довольно напрягавшее, меня и голодное общество.
--
Но почему опять рядовой сумасшедший? Что, не нашлось какого-нибудь ученого профессорского звания? - и как мне показалось, требовательно и раздраженно, не без скрытой язвительной иронии изрек Капитан.
--
Да, что вы, разве, ученый решится обнародовать то, что услышит от нас, это ведь крах всей его карьеры. Не говоря уже о диагнозе, который ему, за глаза, поставят коллеги! - мой сосед, явно, или делал вид, или действительно не понимал иронии Капитана, но, при этом, спокойно продолжал, - что вы, что вы, поведать через профессора о нас, все равно, что поместить все, услышанное о нас, в свинцовую бутылку и бросить ее в Марианскую впадину. А вот нашему герою, - он, очевидно, имел ввиду меня, что я почувствовал по пронзительным взглядам аудитории, впившейся в меня как комары, - все равно, диагноз ему уже поставлен, в общем, терять ему нечего!
С каким-то, лишенным драматизма, фатализмом, совершенно не принимая в расчет моего присутствия, отчитался перед главным мой сосед слева. Хотя, с другой стороны, действительно, ну, что взять с безумного?
--
Перечислю его характеристики: он не печется о карьере, прямодушен, не боится конфликтов, упрямо отстаивая свою правоту, в такие моменты проявляет жесткость, не оглядываясь на интересы окружающих, в дальнейшем, понимая это задним умом, совестится своей импульсивной жестокости и даже пытается загладить свою вину, принципиален и чистосердечен, при этом не глуп, интеллект средний, выдающихся способностей не имеет, позитивно настроен к окружающим, вспыльчив, но добросовестен и социально ответственен. В общем, он обычный легкий психопат, что вполне подходит для нашей задачи. Только представьте и оцените, он был искренен с психиатром и закономерно получил за это не стираемый диагноз! Неужели среди номенклатуры такого найдешь!
Услышав новый диагноз, я подскочил и не без возмущения заявил:
--
Но я - шизофреник! - отстаивая позицию мною уважаемого доктора.
--
На что, как мне, кажется никто не обратил внимания, и мой протест стал гласом вопиющего в пустыне. Тут же мой сосед положил мне руку на плечо, дав мне понять, чтобы я сел и успокоился. И тихо, с едва заметным смущением и досадой в лице, только для меня сказал:
--
Сергей Александрович, вы же доктор! А разницы между психопатией и шизофренией для себя не понимаете, что о вас слушатели подумают, что вы еще к тому же и дурак?!
Игореша, он был прав, а я растерялся от нелепости своего собственного поведения. Тем временем мой сосед также вкрадчиво, почти шепотом продолжил:
--
Хотя, на вашем-то месте, да еще и в коме..., пожалуй, я лучше посочувствую вам, - и он как-то не обидно, с оптимистичной улыбкой посмотрел на меня. А у меня возник резонный вопрос.
--
Но ведь меня лечат как шизофреника, серьезно и основательно? - сам того не понимая, я продолжал отстаивать свой диагноз, с которым, видимо, свыкся, боясь перемен. - похоже было, что соседу не до моих бредней, но он был вежлив и неформален со мной, что и подталкивало меня на выяснение ситуации.
--
Милейший мой, Сергей Александрович, жизнь - это совсем не строки в истории болезни, в ней все неизмеримо сложней, и доктора тоже, бывает, ошибаются. - на что он, с легким превосходством, улыбнулся, но, как мне показалось, не мне, а докторам, - и не ищите вы этой, никому не нужной, правды, а считайте, что выполняете очень важное и полезное задание, главным условием которого является ваша "шизофрения", как условие конспирации. Тем не менее, настоятельно рекомендую делать детальные записи всего, что вы услышите на наших заседаниях.
--
А как же конспирация? - у соседа на лице отразилось усталое отчаяние.
--
Да кто же вам, Сергей Александрович, поверит, вы же, по документам, шизофреник! Психиатры гарантированно дальше двух-трех предложений читать этот бред не станут, за себя испугаются. В общем, "прячь там, где никто искать не станет", - говорил сосед всерьез, деловито и уверенно.
Игореша, не знаю, возможно это или нет, но от всего услышанного и происходящего вокруг меня, я вдруг, наверное, впервые понял, что действительно тяжело болен. Отчаянная слабость усадила меня на место. Сначала я обессиленно положил свою, уже не нужную и отказывающую мне, голову на руки и зажмурился, но это не помогло мне избавиться от безумного наваждения. Я отнял голову от влажных и потных ладоней и в полной прострации стал пассивно взирать на происходящее вокруг меня, а время, остановившееся в диалоге с соседом, продолжило свой ход для окружающей нас компании.
--
А, что, среди профессоров шизофреники не встречаются? - спросил мужчина в камуфляже.
--
Встречаются, болезнь ведь не различает титулов и званий, но, будучи ответственными и сдержанными людьми, они стоически переносят ее на ногах, не вставая со своих дорогих кресел, - продолжил мой сосед, - конечно, последствия этого патриотизма для их психики ужасающие, но, как говориться, "не лечен, не псих". - И сосед с какой-то незлой, но торжествующей улыбкой посмотрел на меня. - Именно благодаря их особому психическому складу и огромному волевому потенциалу, болезнь у них развивается особым образом, не как у обычных людей, типа нашего героя, - и он снова, но уже по-доброму снисходительно и с непонятной надеждой посмотрел на меня, в чем ему вторила вся аудитория, пригвоздив меня своими взглядами к моему позорному месту. - Обычно шизофрения подталкивает больного к тому, чего он всегда боялся и прятал от всех, заставляя его нарушать табу и становиться изгоем, в лучшем случае, он ведет себя как "не от мира сего". Профессора и уж, тем более, академики, призванные всю жизнь стремиться к новому и разрушать устаревшие табу, выделенным им обществом авторитетом и властью, напротив, они становятся ультра-консервативными, маскируя тем самым позорную болезнь. Это направляет всю мощь их не леченной психики и подчиненного им административного аппарата на борьбу с новым, иногда доводя ее до нелепого, трагикомичного абсурда, - и сосед довольно улыбнулся, - только представьте себе, какой леденящей мощью должен обладать не леченный академик?!
--
Уважаемый, а вы не пробовали опубликовать свои наблюдения в специализированном журнале, я думаю, это было бы очень полезно? - с глубоко спрятанной иронией спросила Пожилая женщина в дорогом коричневом сарафане и изящных очках в тонкой золоченой оправе и тут же продолжила, - ах, да, как же я наивна, даже вам, ангелу, сделать это окажется не по силам, не говоря уже о том, что это точно не сойдет вам с рук, - ядовито пригвоздила старушка моего соседа. Нужно отдать должное Инженеру, он, словно бы, не заметив камня в свой огород, продолжил в той же, спокойной, лекционной манере.
--
Но даже это печальное событие может оказаться огромным благом для нас всех, в конце концов, все зависит от ситуации, - и он нравоучительно заглянул мне в глаза, как будто бы, видел через них все человечество и продолжил, - но, к сожалению, далеко не каждое сумасшествие от нас.
--
Я совсем не специалист, - вступил мужчина в камуфляжной форме. По его тону было заметно, что он больше остальных присутствующих получал удовольствие от происходящего, - но мне недавно попали в руки книжечки одного академика, признаюсь, давно я такого не читал, прямо, бальзам на душу, вспомнил старые добрые времена, священную инквизицию, свое воинство... - уже ностальгически закончил военный.
--
А что вы удивляетесь, милейший, наука родилась в монастырях, по крайней мере, ее бюрократический аппарат, - Чуть авторитарно прояснила ситуацию Пожилая дама, - вы, что же, хотите, чтобы от овечки родился теленок?
--
Но они же атеисты? - удивился я.
--
Это они только в Бога не верят, зато верят в торжество Науки, все одно - вера. А где вера, там, сами понимаете, знания не в почете! - эта, чуть ироничная, реплика Пожилой дамы явно не пришлась по вкусу главному -- Капитану, но он сдержался, не вступив с ней в дискуссию. - Кстати, уважаемый Инженер, (и дама обратилась к моему соседу) этот академик находится под нашим с вами патронажем, но как только что было замечено, он готов уже к большему. Может быть, имеет смысл передать его в отдел жесткой цензуры и инквизиции, к нашему коллеге? - и дама глянула в строну Военного, у которого на лице застыла плотоядная улыбка. - Я думаю, они найдут друг с другом общий язык, все равно, инновационность и цензура в одной голове не совмещаются, - и она серьезно, взглядом пожилого опытного человека, из под очков, посмотрела на моего моложавого соседа.
--
С удовольствием, я уже давно думал об этом - не пропадать же такому авторитету за зря. Авторитетность - это как горючее!... - облегченно улыбнулся в аудиторию мой сосед, и судьба академика-писателя была решена.
--
Уважаемые ангелы, а что же дальше будет с этим академиком, как изменится его жизнь? - не удержался Сергей от любопытства.
--
Да, ничего особенного, кабинет останется при нем, он перестанет быть ученым и станет инквизитором, вот, собственно, и все, - как-то вскользь ответил Сергею сосед.
--
Коллега, не сглаживайте углов, - включился довольный Военный, пожалуй, только его одного не донимал общий голод, - вы отключите его от информации - ничего нового, ни мыслей, ни озарений. Разве что, он этого даже не почувствует, и его самооценка не пострадает. В то время как со стороны это будет даже очень заметно! - обличающе улыбнулся Военный в сторону Инженера, - а у меня в армии никакой свободы, все по уставу и по приказу.
--
Вы, уважаемый наш цвета хаки, - чуть язвительно включилась в разговор женщина в роскошном кимоно, - забыли упомянуть про доброе имя! Коллеги, да и не только они, будут в тайне потешаться над ним. Вот тебе и уважение, вот тебе и доброе имя под старость-то лет! Ну, да ладно, это его собственный выбор.
--
Мадам, это у вас по именам и без отчеств, а у нас, извините, по званиям и с фамилиями, и что не приказ, то доброе дело, не то что у вас, без разницы, что к камере или странице прилипло, все добром называется. - просто и с улыбкой довольного могильщика парировал Военный. На это утонченная женщина испуганно отпрянула и тут же, ища поддержки, обратилась к другому слушателю в дорогом, строгом, но слегка безвкусном костюме, который скромно и внимательно слушал напряженные диспуты.
--
Может быть, уважаемый, хотя бы вы возьмете нашего академика в свой штат политработников? А то...! - и она с чуть деланным ужасом во взгляде посмотрела в сторону Военного.
--
Нет, увольте, вакансий свободных нет, пусть лучше пишет для военных, у него хорошо получается! - отговорился слегка натянутый, моложавый и очень осторожный темноватый мужчина, - почему бы, мадам, вам его к себе в писатели не зачислить?
На это женщина растерялась и стала оправдываться.
--
Я бы, конечно, взяла его, но вы же понимаете, как ему будет трудно вписаться в мой специфический коллектив, - как-то неуверенно парировала женщина, а Военный отвел взгляд с понимающей улыбкой и тут же добавил.
--
Да, не переживайте вы так за него, годик-полтора, и я из этого расхлябанного ученого настоящего мужчину сделаю, вы все еще за ним в очередь выстроитесь, - потешался Военный.
Но тут оживился Капитан и увел всех в сторону от судьбы академика, обратившись к моему соседу.
--
Уважаемые, еще раз напоминаю, не сомневаюсь, у нас найдется огромное количество вопросов друг к другу, но мы ограниченны временем инсулинового шока. Попрошу вас, не будем отвлекаться на мелкие процедурные вопросы, - и он продолжил уже совсем другим, заинтересованным тоном, обратившись к моему соседу, - интересно, интересно, коллега, продолжайте развивать тему, очень интересно, - продолжил чуть нарочито заинтересованный Капитан.
Знаешь, Игореша, может быть мне показалось, но эти двое были заодно - я чувствовал это своим мозгом - мороча голову слушателям, Капитан даже неформально облокотился локтем на трибуну, опершись на ладонь подбородком, он внимательно осматривал аудиторию, и навряд ли его по-настоящему удивляло то, о чем говорил мой сосед.
--
Напомню вам, уважаемые коллеги, о специфической роли официальной науки в наших целях и задачах. Она, будучи потенциально опасной для нашего с вами ангельского бытия и самого человечества, подобно обоюдоострому ножу, своим, по-детски безответственным, любопытством и исследованиями иногда, что скрывать, и, продажностью, сконструирована нами таким образом, чтобы не навредить ни нам, ни человечеству в целом. Кроме нее, нам всем боятся некого. Навредить же нам, ангелам, для человечества равносильно, что овцам остаться без пастуха. Поэтому правильный ученый - это атеист, в их среде мы не допускаем даже соринки эзотеризма и оккультизма, выметая их метлой атеизма. - Зал зашелся смехом, даже строгий Капитан улыбнулся на шутку моего соседа. - Если не остепененный ученый позволит себе подобную роскошь - смешивать научный интерес с эзотерическим, мы сделаем все, чтобы он никогда не оказался в науке. Если это сделает остепененный ученый, мы удалим его в андерграунд, и он станет посмешищем в глазах у всей официальной науки, а посредством ее мнения, и всей общественности. Так что, коллега, - и сосед обратился требовательно-умоляющим взглядом к Военному, - вы уж поберегите нашего академика, постарайтесь обойтись без дедовщины, он нам, ой, как еще пригодится!
--
Обычаи, есть обычаи, ничего поделать не могу, но не волнуйтесь, я буду гуманен! Он мне перед сном будет по странице из своих сочинений с выражением зачитывать. Я думаю ему это только в удовольствие, а мне не в тягость, засыпаю я быстро, - и вся аудитория зашелестела сдавленным смешком.
Тут уже не выдержал Сергей.
--
Но как же можно ограничивать ученых, превращая их в образованных слепцов, они же искренни в своих намерениях. Вы решаете все за них, не оставляя им выбора.
Публика молча и с живым любопытством обратила на меня внимание, и воцарилось напряженное молчание. Пока его не нарушил Капитан:
--
Сказано же: "Благими намерениями мощена дорога в ад!" и "Что есть зло? Знания". Уважаемый, последнее вовсе не означает, что вам совсем не нужно ничего знать, это грубое заблуждение, напротив, вы должны знать и очень многое. Но сколько бы каждый из вас не знал, он не способен познать все сущее. А это значит, его намерения, выстроенные на собственных, неизбежно ограниченных познаниях есть не что иное как заблуждение. Другими словами, каждый из вас является крохотной частью огромной системы, устроенной несоизмеримо сложнее каждого из вас в отдельности. А потому глобальные решения можем принимать только мы, ангелы, так как мы и есть мозг всего человечества. Что касается выбора, мы бы его дали, да, вот только до последнего времени у нас не было такой возможности, но теперь у нас есть вы, тот, кто займется этой проблемой.
Зал застыл на мне своими любопытными взглядами, ожидая мою реакцию. Пожилая женщина смотрела на меня из-под очков. В ее несколько чопорном взгляде теплилось тщательно ею скрываемое сочувствие. Главный сканировал своим взглядом аудиторию, словно бы, чего опасаясь. Женщина средних лет, выпрямившись, нервно теребила в руках нитку бус. Инженер, покосившись, скользнул по мне взглядом типа "ну, вот и началось". Молчание оборвал Военный.
--
А вы, наверное, думали, что после того, как вам влепили шизофрению, все самое страшное с вами уже произошло? Ан, нет! Так что добро пожаловать на курсы боевой подготовки, сержант запаса! - по- военному посочувствовал Цвета Хаки. После небольшой паузы продолжил, но уже Капитан.