Незванов Андрей Семенович : другие произведения.

Проблемное богословие в тезисах

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мальбранш призывал называть Бога духом только для того, чтобы обозначить, что Он не есть материя..., но не воображать, при этом, что Он имеет какое-либо сходство с нашим духом. Между тем вероучительное знание "Бог дух есть" мы получаем не из метафизики; но - из манифестаций Бога и присутствия Его как раз в нашем, человеческом духе.

   Проблемное богословие в тезисах
  
   0x01 graphic
   ОГЛАВЛЕНИЕ
  
   БЛИЗОСТЬ К ЦАРЮ НЕБЕСНОМУ
   БОГ ЕСТЬ ДУХ
   БРАК В КАНЕ
   ВЕРА И РАЗУМ
   ВЕРИЛИ ЛИ ЕВРЕИ В ЕДИНОГО БОГА?
   ВЕТХИЙ И НОВЫЙ ЗАВЕТЫ
   ВЛАСТЬ И НЕДОЧЕЛОВЕКИ
   В НАЧАЛЕ СОТВОРИЛ БОГ...
   ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЕГИПЕТ
   ВОЗМОЖНА ЛИ ЦЕРКОВЬ ХРИСТОВА
   ВСЕГДА ПРАВ
   ВСЕ ВОЗМОЖНО БОГУ?
   ВЫСШИЙ ЗАКОНОДАВЕЦ
   ГЛАВНАЯ ЗАПОВЕДЬ ИУДАИЗМА С ПРАВОВОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
   ГОВОРЯ ОБ ИИСУСЕ...
   ГОЛГОФА КАК ОТКРОВЕНИЕ ТРОИЦЫ
   ГРЕХ КАИНА, В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ?
   ДОБРО
   ДОСТОИТ ЛИ ХРИСТИАНИНУ ЧИТАТЬ ДАРВИНА?
   ДРЕВО ПОЗНАНИЯ
   ДУХОВНОЕ И МИРСКОЕ СИРОТСТВО ДЕТЕЙ БОЖЬИХ
   ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ АВРААМА КАК ПАРАФРАЗ ДУХОВНОГО РОЖДЕНИЯ
   ЗАБЛУДШИЕ ДУШИ
   ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ
   ЗАКОНОМ ПОЗНАЕТСЯ ГРЕХ
   ЗАМЕЧАНИЕ К ВОПРОСУ СОТВОРЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
   ЗНАМЕНИЕ ИОНЫ ПРОРОКА
   ЗРАК РАБА?
   ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
   ИЗОБРАЗИМ ЛИ БОГ?
   ИИСУС - ВОСКРЕСШИЙ АДАМ
   ИИСУС ХРИСТОС - ДЕТОРОДНЫЙ ЧЛЕН ОТЦА НЕБЕСНОГО?
   ИИСУС ХРИСТОС - ОТЕЦ НАШ ДУХОВНЫЙ
   ИМЕЮЩИЙ СЫНА ИМЕЕТ ЖИЗНЬ
   ИММАНЕНТЕН ИЛИ ТРАНСЦЕНДЕНТЕН
   И ОТ СЫНА. ФИЛИОКВЕ
   ИУДА - СИМУЛЯКР ХРИСТА
   КАРМА И ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ
   КАРДИНАЛЬНОЕ ОТЛИЧИЕ ХРИСТИАНСКОГО БОГОСЛОВИЯ ОТ ИУДЕЙСКОГО И ЯЗЫЧЕСКОГО
   КОГДА РОДИЛСЯ ХРИСТОС?
   КРЕЩЕНИЕ. ЧТО ЭТО?
   КТО ИДЕТ ЗА ПРЕДЕЛ СМЕРТИ?
   КТО ТАКОЙ НАФАНАИЛ?
   ЛИМБ
   ЛИЦО КАК СУЩЕЕ В ОБЩЕНИИ
   ЛОГОС И РОЖДЕСТВО
   ЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА
   МАРИЯ - СУРРОГАТНАЯ МАТЬ
   МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКЛЕКТИКА НОВОГО ЗАВЕТА
   МОЛИТВА ГОСПОДНЯ - РАЗГОВОР С БОГОМ?
   НАКАЗЫВАЕТ ЛИ НАС ГОСПОДЬ?
   НЕКРЕЩЕНЫЕ МЛАДЕНЦЫ
   НРАВСТВЕННОСТЬ ИЛИ ВЕРА
   О БОГОСПАСАЕМОЙ ДУШЕ, ЭВОЛЮЦИИ И ИСТОРИИ
  
   "ОТЧЕ НАШ" - ИУДЕЙСКАЯ МОЛИТВА?
   ОТЧЕГО ПЕРВЫЕ ЦЕРКВИ СОВМЕЩАЛИ РОЖДЕСТВО И КРЕЩЕНИЕ
   ПАСТУХИ-ВЛАДЫКИ
   ПАСХАЛЬНОЕ ЯЙЦО
   ПЕРВАЯ ЗАПОВЕДЬ НАВСЕГДА
   ПЕРВАЯ СМЕРТЬ. КТО УМЕР?
   ПЕРВЫЙ ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР - СОБРАНИЕ УВЕЧНЫХ
   ПОВТОРНОЕ ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
   ПОКАЯНИЕ КАК УСЛОВИЕ ПРИЧАСТИЯ, И КАК ВОЗОБНОВЛЕНИЕ КРЕЩЕНИЯ
   ПОСМЕРТНОЕ ХРИСТИАНСКОЕ ЖИТИЕ И ОБЩЕНИЕ С УМЕРШИМИ
   ПОСОХ МОИСЕЯ
   ПОЧЕМУ АДАМ ПРИОБРЕЛ СМЕРТЬ В РАЮ
   ПРИНЕС ЛИ ОТЕЦ НЕБЕСНЫЙ В ЖЕРТВУ СЫНА ПО ОБРАЗУ ЖЕРТВЫ АВРААМОВОЙ
   ПРИНЕС ЛИ ИИСУС НОВУЮ ТОРУ ЕВРЕЯМ?
   ПРИРОДА БЕСОВ - ОГОНЬ?
   ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПРАВА В ПОНИМАНИИ ХРИСТИАНИНА
   РАЙ ИЛИ ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ?
   РАССЛАБЛЕННЫЕ ЕВАНГЕЛИЙ
   РОДИТЬСЯ ОТ ВОДЫ И КРЕСТИТЬСЯ В ИОРДАНЕ У ИОАННА ЗАХАРЬИНА - ОДНО И ТО ЖЕ?
   РОЖДЕСТВО КАК РОЖДЕНИЕ
   САТАНА ОТЕЦ ДЕМОКРАТИИ
   СВОБОДА ХРИСТИАНИНА
   СВЯЩЕННЫЙ ТРЕПЕТ
   СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ
   СКАЗАЛ ИИСУС ДЕТЯМ СВОИМ
   СЛОВО СТАЛО ПЛОТЬЮ
   СОЕДИНЕНИЕ БОЖЬЕГО И ЧЕЛОВЕЧЬЕГО ВО ХРИСТЕ ИИСУСЕ
   СОСТОЯНИЕ ГРЕХА - ПРЯТАТЬСЯ ОТ СЕБЯ
   СОТВОРЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
   СОТВОРЕНИЕ И РОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
   СТАРЫЕ МЕХИ И МОЛОДОЕ ВИНО
   СТРЕМЛЕНИЕ К СОВЕРШЕНСТВУ - ВНУШЕНИЕ ДЬЯВОЛА?
   СЫНОВСТВО - КАРДИНАЛЬНЫЙ ОПЫТ ХРИСТИАНИНА
   ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ. ДЛЯ КОГО ОСТАВАЛАСЬ ТАЙНОЙ?
   ТЕМНОЕ МЕСТО У МАТФЕЯ
   ТРИ ЧАСА ИЛИ ТРИ ДНЯ?
   ТРОИЦА
   ТРОИЦА И ТРИ ГРАЦИИ
   УДИВИТЕЛЬНОЕ ОПИСАНИЕ ТАИНСТВА ПРИЧАСТИЯ
   ФИЛИОКВЕ; И ОТ СЫНА...
   ХРИСТИАНСКАЯ ПАСХА. ЧТО МЫ ПРАЗДНУЕМ?
   ХРИСТИАНСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА СВОБОДА
   ХРИСТИАНСКОЕ ПОНЯТИЕ ГРЕХА
   ХРИСТИАНСТВО ЭТО СЫНОВСТВО
   ХРИСТИАНСТВО ПРОТИВ ПАГАНСТВА = ГОРОД ПРОТИВ ДЕРЕВНИ
   ХРИСТИАНСТВО - АТЕИЗМ ИЛИ АНАРХИЗМ?
   ХРИСТИАНСТВО И ПУСТОТА
   ХРИСТОС - ШАХИД?
   ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ
   ЧЕЛОВЕК КАК БОГОЯВЛЕНИЕ
   ЧТО ДЕЛАЕТ ПРАВО ПОИСТИНЕ ПРАВОМ
  
  
  
  
   0x01 graphic
  
   БЛИЗОСТЬ К ЦАРЮ НЕБЕСНОМУ
  
   Близость ко Христу Иисусу, общение с Ним несет полноту бытия; Жизнь, с большой буквы...
   Однако, если говорим о Царе... Можем ли определиться с тем, что несет с собой близость к Иисусу как Царю; выделить из урожая Жизни плоды общение с Царем?
   Царь - человек; и я - человек, но не царь. В чем отличие?
   Царь имеет власть; я не имею власти. Царь могуществен; я бессилен. Потому власть есть то, чем волен и способен наделить меня царь. Он производит меня в Князья. Этим Он возвышает меня и делает равным Себе.
   Вместе с княжеским титулом получаю Волость, или тот мир, в котором стану осуществлять княжение свое. Таким образом, в составах Жизни, которой живем в Царствии Божием, имеем княжение, или волость.
   Что же это за Волость?
   Волость души моей, населенную ближними. В коей волости Я Князь имею попечение о ближних моих. И от могущества Царского имею силу изгнать из волости моей беса, претворить на свадьбе ближних воду в вино, исцелить болящего, и воскресить мертвого.
   Так Жизнь в княжении моем конкретизируется во владычное житие в общении с ближними моими. Это значит, могу не только понимать и сострадать, но власть имею о духе, и о плоти - власть врачевателя. Ради сей власти христиан в древности часто смешивали с сектой так называемых "терапевтов".
  
   Помимо жития, имеем слово (logos). И как же в слове сказывается даруемое Царем княжение?
   Общаясь со Христом Иисусом, Сыном Божьим и Братом нашим, мы внимаем Ему, и слышим Слово, которое есть Слово Истины и Любви, то есть Слово Жизни, объемлющее всё.
   Общаясь с Ним, как Царем, и внимая Ему как Помазаннику, мы слышим Слово Правды, или слово суда правого. Зная Суд Царский, я имею справедливое суждение; имея защиту Царя в моей клятве верности Ему, обретаю мужество высказать правду ближним моим.
   Тем самым получаю способность говорить правду в собрании, или способность "parresia". Через эту способность "parresia" мир души моей сообщается с миром города, и я выхожу в сферу "politheya".
   В собрании граждан или в совете царском слово правды, высказываемое мной (parresia), имеет силу убеждения и влияет на принятие политического решения. Так, властью, данной мне Царем Небесным, я осуществляю политическую власть в городе.
   Другого способа - кроме как через "parresia" - осуществления Суда Божьего в судах мирской власти я не знаю. В parresia равны и царь и гражданин. Что подтверждает известная истории практика античной демократии, из которой мы и заимствуем понятие "parresia".
   Это значит, что царь милостью Божьей не может быть тираном. Он осуществляет свою власть в совете, через parresia.
   Властитель, отказывающийся от Правды Царя, отказывается и от Жизни. Потому печальна власть его как приносящая многие скорби. Так печальна была власть Пилата в Иудее, который возгласил пред лицом Царя: "Что есть правда?".
   И напротив - радуется царь праведный в Бозе.
   Потому говорит псалмопевец:
   "Господи! Силой твоей возвеселится царь!".
   В христианской истории мы имеем яркий пример parresia. Это обличение Иоанном Крестителем царя Ирода. Безбожный царь Ирод не имел мужества воспринять слово правды, и подло воспользовался случаем убить Крестителя, изобразив нечестие свое как дело чести (исполнение царского слова, данного Иродиаде).
   Другой пример parresia - обличение Христом Иисусом иудеев, совещавшихся против него. Иисус сказал им прямо: "Вы хотите убить меня..." - каковыми словами открыл их намерения, скрываемые от самих себя. Равно как Ирод, не признававшийся себе в желании смерти Крестителя Иоанна, иудеи выказали ложное недоумение, говоря: "Кто хочет убить тебя?!".
   Из этих примеров видим, что посредством parresia, или правдивого слова, власть Царя Небесного не обязательно осуществляется в миру и полисе (городе), даже при условии, что находится гражданин, обладающий словом правды (logos alethes) и мужеством произнести его в собрании.
   Напротив, из той же истории мы видим, как посредством parresia осуществляется власть Противника Бога.
   Так, в собрании синода первосвященник Каиафа возвысил голос, воспользовавшись parresia, и красноречием своим убедил собравшихся левитов и старшин иудейских в том, что нужно убить Галилеянина. Равно в собрании горожан перед дворцом Пилата подкупленная первосвященниками группа евреев, воспользовавшись своим правом parresia, перекричали в собрании всех других и выкликнули Варраву вместо Иисуса, чем обрекли его смерти.
   Таким образом, parresia и сопутствующие ей условия демократической организации полиса, такие как isogoria, isonomia, elutheria (равенство и свобода), сами по себе не обеспечивают благополучия людей, не избавляют от зла, поскольку могут служить как Богу, так и Противнику (Сатане). То есть, они нейтральны в битве Ангелов с Демонами.
   Отсюда следует, что атеистическая Демократия не может служить альтернативой Собору, или царству Божьему на земле. Ибо власть Бога осуществляется только в собрании верных, или Соборе Христианском.
  
   ПОПУТНО:
   В Благой Вести ничего не говорится о "рабах божьих", но только о сынах.... В царствии Божием нет статуса раба. Обращение "Господин" или "Сеньор" выражает почтение, а не подчинение. Подвижническое "рабство Богу" следует понимать не как отношение с Царем, а как отношение подвижника к себе в парадигме благочестивой воли.
   Поскольку имеем дело с традицией, важным оказывается герменевтическое прочтение устойчивого словосочетания "раб божий". Следует учесть, что первые христиане жили в обществе, в котором существовал институт рабства. Поэтому рабство богу было синонимом свободы и противопоставлялось рабству человеку. Сказанное противопоставление восходит к платонической традиции. Именно Платон в своих письмах к Диону говорил о том, что рабство богу почетно, а рабство человеку позорно.
  
   БОГ ЕСТЬ ДУХ
  
   Мальбранш призывал называть Бога духом только для того, чтобы обозначить, что Он не есть материя..., но не воображать, при этом, что Он имеет какое-либо сходство с нашим духом.
   В случае, если понятие о духе мы обретаем из опытов, которые приводят нас к различению в бытии двух субстанций: материи и духа; а о Боге мы не знаем ничего, кроме того что Он не принадлежит вещам с материальной субстанцией, тогда и в самом деле мы относим Бога к духовным субстанциям, методом исключения, - поскольку нам известны только две субстанции: материя и дух. И тогда действительно нет оснований смешивать эту "духовность" Бога, - чисто отрицательное понятие о которой (не материя!) получаем, умозаключая из опыта, - с высшей частью нашей души, именуемой "духом".
   Между тем вероучительное знание "Бог дух есть" мы получаем не из метафизики; но - из манифестаций Бога и присутствия Его как раз в нашем, человеческом духе.
   Для нас, Бог это также и материя, - как удостоверился в том Св.Фома собственными перстами; поэтому знание о том, что Бог дух есть, мы получаем не из отрицания плоти Христовой, но из откровения Отца в Сыне, как личности, обнаружившей присутствие Духа в духе своём.
   Поэтому нам не нужно воображать "сходство Духа с нашим духом", но мы доподлинно знаем, что мы родственны в духе с Духом, по богочеловечеству Христа Иисуса, брата нашего.
  
   БРАК В КАНЕ
  
   Представление человека сосудом скудельничим (сиречь глиняным) постоянно используется в языке Евангелия. Это сосуд плоти, в который налита влага души и вино духа.
   Посылая учеников отыскать место для тайной вечери, Ииисус указал на мужа, несущего сосуд скудельничий. Владение сосудом плоти - важная характеристика мужа.
   в том же смысле нужно прочитывать многие сосуды с водой на браке в Кане Галилейской.
   Несомненно речь здесь идёт о присутствующих на браке гостях. Именно они,
   люди (человеки) представлены здесь глиняными сосудами с водой, то есть с душой. Они - так называемые "психики". у них есть душа, но нет духа.
   Что же делает с этими людьми Иисус? Он превращает влагу их душ в вино. Что это означает?
   Алхимически это значит, что в них появляется Spiritus Vini, то есть Дух.
   Таким образом, Иисус одухотворяет присутствующих на Браке. И сам "брак" в таком случае становится метафорой инаугурации Иисуса - брачевания Его,Как Жениха с Иерусалимом-Девой, то есть - поставления на Царство. Поскольку на языке другой аналогии, социальной, одухотворение представлено браком жениха и невесты. (Также возможно представление одухотворения обрядом усыновления.)
   Заметьте, чей это брак. По тексту повествования, это брак "бедных", у которых не хватает вина (= духа) во влаге души; то есть речь идёт о "нищих духом", которых есть Царствие Божие.
   Также "бедными" называли себя первые апостолы, члены Иерусалимской общины Якова, брата Господня.
  
   ВЕРА И РАЗУМ
  
   Credo quia absurdum est ("верую, ибо абсурдно"). Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан
   Отрицание разумности веры несет в себе видимое противоречие, поскольку само принадлежит разуму, и есть понимание себя и знание себя в религии. Что естественно, ибо в полноте существует верный, и ничто человеческое не может быть вынесено в религии "за скобки", ибо религия есть полнота существования или Истина, в онтологическом смысле слова.
   В этом знании и понимании разум не отрицает своего существования, что было бы абсурдом; он познает свои границы. Знание разумом своих границ и пределы возможностей есть высшая мудрость. Не я сказал. Философия как осуществление ума давно пришла к сказанному.
   Разум пытается выходить за свои пределы, когда религию смешивают с религиозной идеологией. Последняя есть социальное явление, и может рассматриваться только как отражение, как отблеск веры в зеркале общественности.
   В идеологии верность верного подменяют верой поверившего в авторитетные начальные положения, из которых разуму дозволено делать логические выводы. Это может иметь значение в образовании детей членов церкви, и есть дело школярское, социальное. Никакая изощренность разума в рамках догматов и Священной Истории не родит прозелита в Духе и не сделает имярека верным.
   В обыденной жизни поле применения разума образуется миропониманием. Но миропонимание верного НЕРАЗУМНО. Вместо умной конструкции верный имеет МИФ, который совершенно абсурден и невозможен с позиции разумной жизненной практики. Именно поэтому наука принесла с собой атеизм, который до того был неизвестен в истории - были только разные религии. И поскольку атеизм есть противоестественная узурпация разумом власти над душой, среди ученых атеистов весьма распространены суеверия. Я лично был изумлен, когда мои коллеги, физики так легко поверили в инопланетян, посмотрев немецкий фильм "Воспоминание о будущем".
  
   Когда нам пытаются сказать, что вместо мифа в христианстве имеем историю, то забывают об эпитете "священная!".
   Священная история неразумна, и все умники высмеивают ее на протяжении 2000 лет. Что говорит история? Поймали смутьяна, чародея, богохульника, и казнили по приговору синедриона и римского суда - обычное дело, нет причин сомневаться. А священная история говорит совершенно невероятные вещи! Так куда пойдет разум? Ответ дан наукой Историей - там ничего нет, не то что о непорочном зачатии, Богосыновстве и воскресении мертвых, но и вообще об Иисусе из Назарета, как и о Боге, впрочем.
   Все попытки разумного обоснования веры приводят только к подмене верности любимому разумным убеждением в истине мифа. Так, Владимир Соловьев рисует священную историю как последовательно совершенствование человека - от природного состояния к духовному. Фактически, он верит в эволюцию, и когда Священное Предание удается представить в логике эволюции, он начинает испытывать доверие к его содержанию.
   Можно сколько угодно говорить о внедрении Бога в историю и строить на этом новозаветную концепцию истории человечества от Сотворения мира и человека, через грехопадение и спасение, до Армагеддона. Это историческое мировидение ничего не стоит без свидетельств о жизни Иисуса сына Марии. Именно эти свидетельства, эти рассказы очевидцев и есть пища духа - то самое "молоко Евангелия", о котором говорил Павел.
   Ум может спекулировать о всемирной истории и роли Бога в ней, но в жизни Иисуса уму делать нечего. Апостолы встретили Иисуса и полюбили Его и передали свою Любовь нам через рассказы о своем Любимом. Именно этому служат свидетельства ходивших с Ним - чтобы мы полюбили Иисуса. Это все, что требуется; в этом вся вера христианская. Что сверх этого - то от Лукавого.
   Из всех апостолов один умничал - Иуда из Кариоты. Всё размышлял об истории Израиля, и о том какую роль играет в ней Учитель.... В итоге понял, что отрицательную; что вредит он исполнению Договора с Цебаотом, заключенному Моисеем, - и предал Его. Но не корысти ради, а из разумно понятого им долга честного израильтянина. Вспомним, с каким негодованием отверг Иуда плату за кровь Иисуса, бросив деньги к ногам священников. Этим он говорил: за кого меня принимаете?! Ради идеи, а не ради серебра совершил я поступок свой....
   Если мы находим в священной истории архетипы существования, то драма Иуды демонстрирует нам роль разума в вере - это восстание на учителя и измена.
   Если бы Иуда любил Иисуса, как пытался солгать своим предательским поцелуем, он бы просто верил и был верен ему. но он не любил Иисуса: он думал о нём, в отнесении к Израилю - подлинный ли он мессия...?!
   В истории много жизнеописаний - Нерона, например; который был много популярнее Иисуса, и многих исцелил, и, говорят, даже воскресил. Но изо всей истории нам нужно только одно - свидетельства апостолов об Иисусе Галилеянине. Из этих свидетельств мы должны узнать Иисуса и полюбить Его.
   Никакие умозрения не могут ни заменить этого знакомства, ни помочь полюбить Иисуса. Все они, так или иначе, умаляют Иисуса или подменяют его абстракциями, типа Христос, Спаситель, Посредник, Открыватель, Воитель, Богочеловек и проч. Но всех этих нельзя любить, ибо они суть концепты ума, и не более того.
   Попытки подменить Любовь работой и занятием ума всегда ведут только к ереси. Чаще всего, это жидовствующая ересь, когда выпячивается ветхозаветный Бог в роли Отца. Сыновство сводится в этом случае к формальности. Иисус предстает в роли Открывателя Отца, Посредника между Ним и людьми, Толмача Его желаний и планов, etc.
   Вторая по значимости ересь - гностическая. В ней выпячивается Знание и стремление к высшему и тайному знанию. Иисус здесь выступает в роли привратника, открывающего дверь к высшей мудрости Бога, - то есть в роли Райского Змия.
   Ключевым в этой ереси является подмена Истины как существования, - каковой Истиной является Иисус, - истиной знания, или гносеологической истиной. И тогда Иисус не Истина, или Бытие, а учитель, который научает истине знания.
  
   ВЕРИЛИ ЛИ ЕВРЕИ В ЕДИНОГО БОГА?
  
   Надоело повторять, что у ветхозаветных евреев не было веры в единого бога. Не нужно путать верность своему богу в рамках заключённого с ним договора, и исповедание единого бога. Это совсем разные вещи. В случае единого бога имеет место либо поклонение богу, либо отсутствие такового,- но не может быть никакого поклонения другим богам, поскольку в этой доктрине их просто нет. У евреев же находим как раз поклонение другим богам, как измену своему богу, нарушение клятвенного обещания, договора с ним. Споры об истинности или лживости, мёртвости или живости этих других богов, в порядке обсуждения и осуждения этой измены, также вовсе не исходят из положения о едином и единственном Боге.
   Это теологическое убеждение - о существовании только одного единственного и единого Бога всего Космоса, суть чисто эллинский продукт, заимствованный, частично у персов, из религии Зороастра. Позднейшее раввинистическое еврейство заимствовало эту философскую доктрину у греков в рамках эллинистической цивилизации, и адаптировало особенности своего вероучения к этой модной доктрине. (В частности, благодаря эллинистическому еврею философу Филону Александрийскому).
   В христианстве единый бог присутствует как исторически обусловленный хвост из эллинской философии. Наряду с другим хвостом, богом Авраама, Исаака и Якова - из ветхозаветного иудейства. Чистое практическое христианство знает только своего Господина, царя великого города, Иисуса Помазанника, - который сущ со Отцом и в диалоге с Отцом. Но Отца, тем не менее, христианин не знает - его знает только Сын.
   Где тут место единому Богу? Только в никчёмных умствованиях.
  
   Теперь часто можно слышать от проповедников и миссионеров слова об истинной церкви, якобы основанной Христом Иисусом. Можно также встретить такие названия как Церковь Христова или Церковь Иисуса Христа и т.п.
   В то же время ортодоксальная церковь не называет себя церковью Христа, но - Апостольской церковью, - что представляется более правильным.
   Смеем даже утверждать, что Иисус из Назарета не основывал никакой церкви, и не может быть церкви Иисуса Христа. Если мы признаем, что Иисус основал христианскую церковь, и что в этом заключалась его трансцендентальная миссия, то мы встанем на позицию магометанства, согласно которой Иисус не Бог, но пророк, в ряду других пророков, оставивший после себя общину приверженцев и последователей.
   Пророк не возникает из ничего и не висит в воздухе: он принадлежит определенному культу, конфессии, религии. Поэтому пророк может основать только секту.
   Именно как секту позиционирует себя раннее магометанство. Оно выдвигает себя из ряда христианских ересей седьмого века, споривших между собой, как толк, способный примирить всех на основе якобы общего и приемлемого для всех богословского минимума. Не меч, но богословский прагматизм магометанства, пригодный для торгово-политического объединения отколовшихся от Рима частей христианской ойкумены, послужил причиной его победы.
   Иисус не был сектантом: он выступил как ортодоксальный иудейский фундаменталист.
   Первая христианская община его брата Якова отнюдь не выделяла себя из еврейства. Поэтому с таким трудом и лишь наполовину приняли они Павла как апостола - не эллинов(!), но эллинистической еврейской диаспоры.
   И лишь после выделения христиан из иудаизма, - усилиями самих евреев диаспоры, почувствовавших в христианах сильных конкурентов в части привилегированного положения в империи, - христиане стали позиционировать себя как иудейскую секту (тогда это слово не имело уничижительного оттенка). В своих апологиях они говорили о себе: "наша секта". Из этой секты и выросли христианские церкви.
   Слово церковь означает собственно собрание - перевод еврейского слова "синагога". Пусть те, кто говорит о церкви Христа, поставят вместо "церкви" исходное слово, тогда получится "синагога Христа", и станет очевидной нелепость конструкции.
   Спросим себя риторически: основал ли Авраам церковь, когда заключил договор с Богом? Нет, он положил начало новому народу.
   Пойдем далее и спросим: основал ли церковь Адам, когда вступил в союз с Дьяволом против Бога? Нет, он дал начало ветхому человечеству.
   Иисус Христос - новый Адам. Потому не церковь основал, но родил новое Человечество и открыл новый Век на основе уже не договора с Богом как чужим, но - усыновления, возвращения к Богу как Отцу человеков, - вопреки именованию текстов Благовещения "Новым Заветом".
   Человечество не может быть контингентным понятием. Оно мыслится как государство (царство , город etc.). если Иисус что-то и основал в общественном смысле, то это Царство Христово, Небесный Город, Новый Иерусалим, а отнюдь не церковь.
   Соответственно новые люди нового Века суть граждане и насельники нового Града, во главе с Иисусом Воскресшим, царем и судьей Града Божьего, а не члены какой-то церкви.
   Потому мы и утверждаем, что не может быть церкви Христа, но - только апостольская или ново-пророческая церковь возможны и суть.
   Правда, ортодоксальная церковь приравнивает себя к новому, или спасенному человечеству. Также, с легкой руки Блаженного Августина приравнивает себя ко Граду Божию. Любопытна концепция Христа как Вселенского Человека (Пуруши). В этой концепции вселенская апостольская церковь выступает как Тело Христово = тело вселенского Человека.
   Иудействующие протестанты вовсе не поднимаются до человечества. Но приравнивают себя к 144 тысячам избранных евреев, которые обетованы к спасению из всего народа Израиля, обреченного гибели.
   Указанные самоотождествления только укрепляют сектантский характер христианских церквей. В итоге, вместо Нового Града как осуществления нового Человечества, мы имеем языческие капища с христианской символикой или собрания иудействующих христиан (= синагоги новых евреев).
   Между тем, на протяжении двух тысячелетий после Воскресения и воцарения Христа существует незаметный глазу Небесный Город, который постепенно трансформирует насущный град земной, приближая его к образу Града Небесного.
   Вопрос - насколько проникает этот незримый Град в церковь на протяжении всей новой Истории?
   Наверное, проникает, - поскольку только Небесный Город сдерживает перманентное и стремительной загнивание церкви и позволяет ей очищаться и обновляться. Только Небесный Город позволяет сохранять мистическое ядро богословия, не позволяя последнему раствориться в безграничном философствовании.
   Второй вопрос, содействует ли церковь Небесному Городу? Как память, хранительница предания? Наверное, да. Возможно, именно эта нужда Духовного Города в позитивной памяти позволяет так долго сохраняться ортодоксии.
  
   ВЕТХИЙ И НОВЫЙ ЗАВЕТЫ. В ЧЕМ РАЗНИЦА?
  
   Ветхий Завет для сотворенных людей. Новый - для рожденных.
   В ветхом Завете Бог Судья. В Новом Завете Бог Отец.
   В Ветхом Завете хожу пред Богом и стыжусь себя в глазах Его. В Новом - гуляю с Отцом по аллеям Сада и внемлю Ему любовью сыновней.
   В Ветхом Завете я раб. В Новом - Царь.
   Ветхий Завет обещает прощение и возвращение в Эдем. Новый - наследование Престола Вселенной.
  
   ВЛАСТЬ И НЕДОЧЕЛОВЕКИ
  
   Власть - не причина. Власть - господство.
   Причина действует на тело. Власть обращена к воле.
   Воля свободна: она руководится представлением.
   Потому Власть - сущность не физическая, но - СИМВОЛИЧЕСКАЯ.
  
   Человек был сотворен Богом в ряду других существ, и получил свой "фюзис" (= природу), как и все другие.
   Вслед за тем, Творец выделил человека из Природы тем, что позволил ему дать имена всем сущим на земле.
   Не Бог, но Адам именовал всякую тварь под солнцем.
   Имя - это уже не "фюзис"; это "симболон". Имена - опоры представления.
   Нарицающий образует представление и, через это, направляет волю. Направление воли - это господство.
   Так человек обрел сверхприродное качество - ВЛАСТЬ.
   С тех пор в мире не прекращается борьба за право называть вещи именами, или давать имена всему и всем.
   Кто присваивает себе это право, тот господствует над миром.
  
   Бог наделил человека способностью нарицать тварь (давать имена) в самом Начале.
   Право давать имена всему и всем изначально всякому человеку.
   Потому, чтобы присвоить это право исключительно себе, нужно всех других объявить НЕЧЕЛОВЕКАМИ.
  
  
   В НАЧАЛЕ СОТВОРИЛ БОГ...
  
   В первых стихах Генезиса читаем:
   "В Начале сотворил Бог небо и землю". (In Principio creavit Deus caelum et terram).
   Именно так: не "вначале", как в последовательности творения, а в Начале, или Архэ, как трансцендентальном основании всего Эона, окормляемого (от слова "кормчий") вечным событием Начала.
   Фаза События, о котором говорится в данном библейском стихе - сотворение неба и земли.
   Но эти сотворенные суть вовсе не физические и не планетарные "небо" и "земля". Не твердь, которую Бог назвал "небом" и не "земля", или суша, которая обнажилась после собирания вод в моря.
   Эти Небо и Земля - причастные Бытию бытия, которым в существе своем принадлежит человек, и которые принадлежат человеку.
   Иными словами, они суть возможности существования человека, возможности осуществления личности; и одновременно два бытия человека, сообщающиеся друг с другом через Слово (Логос).
   Они сообщаются нематериально, через слово (или знак, символ), потому что разделил Бог воды, которые вверху, от вод, которые внизу. (Генезис 1,7). И этому разделению предшествовало возмущение вод души духом Божьим, исконным Ветром (Руах) - "и дух Божий носяшеся над водами". Именно Дух Свят взметнул часть первозданных душевных вод на Небо.
   Метафизическое понимание соответствующего стиха толкует библейские "воды, которые внизу", как воды моря, а "воды, которые вверху", как воды дождевые.
   На для "имеющих уши, чтобы слышать", речь идет о водах души. Разделение вод на две части (небесную и земную) указывает на две души человека, которые в современном говорении мы именуем "духом" (верхняя душа) и "душой" (нижняя душа).
   Верхний, небесный человек ходит по нижним водам, не омочив ног; и он погибает, утопая в водах души земной, и тогда взывает из глубины.
   Как известно, евреи отличали себя от прочих языков именно тем, что у еврея две души: небесная и земная; в то время как у прочих - лишь одна, земная душа.
   Также Иисус из Назарета говорил, что нужно "родиться свыше", то есть обрести верхнее дыхание (верхнюю душу), чтобы войти в царствие Божие. Это же обретение второй, верхней души может трактоваться как становление истинным евреем, имеющим две души.
   Таким образом, первый стих Генезиса, кажущийся космогоническим, на деле - антропоцентричен. И говорит о бытийных основах человека, которые суть "небо" и "земля" - не как стихии (элементы), а как бытия человека.
  
   "И сотворил Бог Свет". С физической точки зрения, это совершенно бессмысленно, поскольку свет существует только в очах. Если нет глаз, которые видят, то нет и света. Поэтому "свет" может пониматься здесь только в духовном смысле как основание свободы человека. Это основной изначальный свет духовных очей, в котором различаем между добром и злом. Первое сознание человека.
  
   С разделением душевной влаги на верхнюю и нижнюю соотносится разделение Богом Света от Тьмы, которые названы "днем" и "ночью".
   Свет здесь - умной свет, в котором видит душа свой путь; и день есть бодрствование души.
   Тьма же есть умная слепота души; и ночь есть сон души.
   "Свет" и "Тьма" как "день" и "ночь" разнесены соответственно разделению душ человека, их взаимо-дополнительной активности, так что бодрствование (день) верхней души есть сон (ночь) души нижней; и наоборот. Подобно тому, как день разума есть ночь чувств, и бодрствование чувств есть сон разума. Точно так в мифологии солнца дневной путь светила - есть день в верхнем мире и ночь в нижнем, а ночной путь солнца есть день в нижнем мире, и ночь в верхнем.
   Если бы речь шла о принципе зрения, то не было бы разделения света от тьмы, так как зрение есть единство света и тьмы: ведь, чистый свет без теней равен полной тьме и слепоте. Но разделяются осуществления человека в его возможностях быть, и Быть: спать и бодрствовать в духе.
  
   И, когда мы читаем:
   "земля же была пуста и праздна, и дух Божий дующе над водами" (Генезис 1,2),
   то понимаем, что речь идет не о ранней стадии планетной эволюции, а об иерархии жизни.
   Воды здесь суть души всего живого, спящие в потенции существования; и земля, плоть всего живого - пуста и праздна, как жена без мужа, именно потому, что души спят, и некому оплодотворить её животворной влагой.
   Они спят, потому что дух Божий, или ветер Божий, дующий над водами, еще не сошел на воды души и не взбурлил их. Подобно водам того источника Силоамского, воды которого бурлили и обретали животворящую силу, когда сходил на них дух Божий.
   Дух быстро движется над водами, но воды стоят недвижно. И только когда Дух двинет воды души, и они взбурлят и оросят землю как семенная жидкость (семенные логосы), тогда земля перестанет быть праздна, но забеременеет, и породит живых существ, и к тому не будет уже пуста.
   Вот что прочитывается в первых скупых стихах Генезиса. Как видим, это вовсе не космогоническая гипотеза происхождения Земли, с которой могли бы конкурировать научные гипотезы астрофизиков. Но - мудрость, лежащая в основании самосознания христианина.
  
   Из сказанного выше можем убедиться, что смысл Священного Писания здесь, как и везде, подобен двусторонней поверхности. Он одновременно отвечает любопытству глупца и любви к мудрости умного: он - разом, и для детей, и для взрослых: для профанов, и посвященных - соответственно двум душам человека, традиционно представленных здесь разделенными Богом "водами".
  
   ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЕГИПЕТ
  
   Если говорить о родовой этнической принадлежности христианства, то это египетская религия. Весь еврейский Танах ничего не может противопоставить явному родству Христа Иисуса с Осирисом. Иудеи прекрасно поняли это, и никогда не находили ничего христианского в Торе, невзирая на все усилия христианских проповедников изобразить из себя детей Авраама. Нет, они дети Осириса!
   Евреи ненавидят Египет, они вышли из Египта как из плена. Их бог находился в плену бога Осириса.
   Египет - страна Осириса. Это сам Осирис, Его плоть. Все живущие в Египте причастны Осирису. От Него имеют жизнь, в Нем умирают и воскресают. Судятся Его судом.
   Евреи, вышедшие из Египта, изверглись из Осириса, отторглись от Него. Явились врагами Осириса, равно врагами Египта.
   Сет, бог Пустыни, брат и враг Осириса. Это бог евреев. Ему вышли они поклониться в пустыню. Так они определились как народ: народ Сета, - не побежденного, лежащего у ног брата победителя, но Сета восставшего, утвердительного.
  
   Не все евреи были довольны исходом из Египта. Не все хотели оторваться от сосцов матери Исиды. Они пеняли Моисею на то, что увел их от обильных котлов египетских. Моисей истребил недовольных прежде, чем повел евреев на войну с богами, ваалами Палестины.
   Понадобилось более тысячи лет непростой истории, чтобы Исход был осознан евреями как ошибка. И зазвучал призыв в пустыне: Образумьтесь, и обратитесь лицом к своей Родине, к Египту. Возвратимся к Осирису! В Нем наше спасение.
   Именно так услышал призыв Иоанна Баптиста Иисус из Назарета. Первый еврей, ставший Осирисом, обретший воскресение. И не простой еврей, а Царь евреев, или фараон. Ведь только фараон может стать Осирисом.
   В лице христиан евреи вернулись туда, откуда вышли, в Египет. Царь евреев стал царем Египта.
  
   ВСЕГДА ПРАВ
  
   Я всегда прав, потому что Аз - сама Правда!
   Кто может утверждать о себе такое? Конечно, только один человек, Христос Иисус.
   Он прав, мы верим в его правоту и в силу её. Потому смело идем на суд властей мира сего и свидетельствуем о себе как о невинных и правых, и он выступает Защитником, Адвокатом на нашем процессе - Параклейтосом, как то и обещал, прощаясь с учениками в последний вечер, говоря, что пошлет им Защитника на их суды, когда будут они судиться с миром.
   Он - сама Правда, то есть непогрешимый суд. Почему, в таком случае отказывается он рассудить братьев, спорящих из-за наследства, обратившихся к нему за судом, говоря: кто поставил меня судить вас?
   Какого рода Его правота?
   Почему молчишь, почему не оправдываешься? - вопрошал Его Пилат. - Не слышишь разве, сколько свидетельствуют против тебя?
   Но Христос не оправдывался, не доказывал своей правоты в суде Прокуратора. Потому ли, что презирал римскую власть? Потому ли что не надеялся на правый суд?
   А ведь Пилат хотел сберечь Иисуса Назаретянина, и ждал, что тот поможет ему в процессе, и опровергнет наветы. Однако Иисус молчал. Он сказал лишь одно - "царство мое не от мира сего...". Было ли это оправданием или доказательством? Отнюдь нет! Тогда, что же это было?
   А было это милосердной помощью. Своим намеком на трансцендентальность казуса хотел Иисус помочь Пилату узреть Правоту духовным оком благочестия.
   Именно узреть - не понять, не убедиться, но узреть. Правота Христа принципиально недоказуема. Она воспринимаема непосредственно. Доказать же её невозможно, точно так же как невозможно доказать бытие Бога. Вот почему молчит Иисус в суде Прокуратора.
   Трансцендентальность Правоты Христа в сфере религиозного ритуала издавна изображается сакральным различением "правого" и "левого".
   Его поступки всегда единственно правильны, невзирая на противоречие их с моралью и законом. И эта правильность не судима. Судима только "неправильность" поступков Иисуса, как нарушение закона и обычая. А правильность их, либо дана, либо не дана.
   Именно об этой не судимой Правоте говорил Иисус ученикам: "Не судите и не судимы будете".
   То есть, ходите в Правоте, которая не судится и не судит, но пребывает от века.
   И хотя Иисус есть Суд миру, Он не судит, но говорит: "своими делами осудишься, своими делами оправдаешься".
   И это не дела праведности о законе. Нет таких дел закона, которыми мог бы оправдаться человек в Суде Божьем. И до сошествия Бога на землю в лице Иисуса не было таких дел, какими мог бы оправдаться человек. Только в со-бытии вместе со Христом Иисусом явилась возможность дел оправдывающих. И это дела Царства, изъявление Паруссии.
   Отсюда понятно, думаю, почему Иисус отказался судить братьев, спорящих о наследстве. В этом деле не было правой стороны в очах Божьих.
   Ведь процесс, в котором Иисус выступает Свидетелем и Защитником (Параклейтосом) есть суд человека с Богом, и Бога с миром. Суд о самом главном - о Жизни и Смерти.
  
   ВСЕ ВОЗМОЖНО БОГУ?
  
   На этом убеждении основана вульгарная вера в чудеса, - которые понимаются как изменения естественного хода вещей и отмена причинных зависимостей по произволу Божьему. Это вера во всемогущего Творца, который сотворил мир и держит его, имеет над творением полную власть, и может пересотворить сущее в любой момент в любой точке бытия.
   Более просвещённая философская вера, понимающая значение Космоса, как божественного политического устройства, не допускает произвольного изменения божественного Порядка. И то, что невежественная толпа воспринимает как произвольное вмешательство в Природу, философия склонна рассматривать, скорее, как локальную демонстрацию торжества духа над материей, или подчинение низших составов бытия Высшему Началу.
   Писание, между тем, ясно свидетельствует, что не всё возможно Богу. Не смог Иисус отвратить Иуду Искариота от предательства его. Не смог доказать в суде Синедриона правоты своей, но пал жертвой лжесвидетельства и фальсификации. Не смог добиться признания у тех, кого называл "родом прелюбодейным" и "порождениями ехидны", и "детьми Дьявола", - они же и казнили Его. Также, нет никакого перехода между осуждёнными в Геенне огненной и спасёнными в Раю.
   Якобы всемогущество Бога противоречит также самобытию существ и свободе человека. Поэтому, желающие отстоять тезис всемогущества божьего вынуждены измыслить самоограничение Бога: якобы Бог ограничил сам себя, чтобы дать место миру и человеку, как самосущим.
   Более вульгарное богословие утверждает, что видимые поражения и бессилия Бога принадлежат к Его замыслам; что Бог, якобы, "попускает" быть и действовать Врагу и присным его; и что если бы Он захотел, то призвал бы войско ангелов, и т.д. и т.п.
   Стихийное язычество хочет видеть в Боге не справедливого Государя, первого среди свободных и равных, а абсолютного тирана, произволу которого нет никаких границ. Такой образ Бога может нравиться только извращённому сознанию.
   Опыт прохождения земного пути сиротой в поисках Отца не оставляет места мнению о "всемогуществе Бога", как мнению бесполезному и даже вредному. Так как мнение это может порождать тщетную надежду на какое-то исключительное и произвольное вмешательство Бога. Это чисто языческое упование далеко отстоит от христианства, в котором житие с Богом осуществляется как нравственный союз двух лиц в политическом предприятии осуществления Царства Помазанника здесь и теперь. Разве не описание указанного предприятия осуществления Царства Помазанника в Иудее составляет ядро Евангельского повествования?
   И всё дело вершится в доме души человеческой, в материи нравственности. И разве мы надеемся, что Бог, по всемогуществу своему, принудит участников к исполнению Воли своей? Запугает? Ангелов пошлёт? Чудо покажет?
   Сказал Иисус: "Род сей прелюбодейный ищет чудес и знамений, но не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка", - но и это последнее знамение восстания из гроба Иисуса не было воспринято и признано.
   Так что нам делать с понятием о "всемогуществе Божьем"? Какой толк в нём?
  
   ВЫСШИЙ ЗАКОНОДАВЕЦ
  
   Не нужно искать Высшего Законодавца; достаточно предположить его существование и присутствие. Исходя из последнего - располагать свою волю в формате общения, а не в формате делания. То есть быть как лицо, а не как агент. Как лицо ты существуешь только в общении и отношении к другому лицу. Иначе, ты - агент (= деятель). И сколько бы ты при этом не рефлектировал: "это я", - твоё "я" будет лишь продуктом делания, скульптурой, портретом, маской...
   Нужно стараться всегда существовать в модусе общения; и, если делать что-то, то только в присутствии другого лица, снискивая честь в его глазах, не теряя уважения к другому, достоинства своего лица и приличия в присутствии почитаемого Старшего.
   Такова подлинная йога, если угодно. Усеченная и абстрактная проекция высказанной мною выше правильной позиции в деянии находится в предписании популярной йоги -делать не привязываясь к цели делания, или делать не ради результата, не ради продукта... Но, тогда, ради чего? - не ради чего, но ради НЕГО!
  
   ГЛАВНАЯ ЗАПОВЕДЬ ИУДАИЗМА С ПРАВОВОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
  
   Некоторые желающие редуцировать Христа Иисуса до реформатора еврейского закона, характеризуя законодательную реформу Христа, говорят, что Он одушевил, или одухотворил закон, до того бывший лишь мёртвой буквой и призвал следовать закону в духе его, - и в этом якобы заключается его новая "мессианская Тора". Однако, говоря строго, требование: не отступать от духа закона, обращено к суду и напоминает о том, что слова: "правый суд", - означают суд не по букве только, но согласно духу закона. Здесь нет ещё никакой законодательной реформы. Между тем, обесценивание в глазах Бога ритуального свода правил манипулирования богом - его улещивания, подкупа, выкупа, дипломатических переговоров, наказания, шантажа, привлечения к себе и т.п. - и перенос важности на гражданскую часть кодекса суть подлинная реформа Закона.
   Одушевление, или одухотворение еврейского Закона, приписываемое Иисусу Христу, сопровождается, в логическом плане, сведением закона к единой формуле, из которой якобы дедуцируется всё еврейское законодательство. Эта единая формула одновременно рассматривается как высший конституционный принцип, которому должен подчиняться любой другой закон. То есть, мы говорим, в таком случае, о поверке духа всего законодательства универсальным критерием истинности, или правоты закона.
   Что же это за единая формула или принцип - логический эквивалент духа Торы (закона Моисеева)? В Евангелии есть место, где Иисус вызывает на авансцену авторитет современных ему еврейских раввинов, вопрошая у еврея, сомневающегося относительно Него: "Какая заповедь наивысшая?". И тот отвечает, согласно учению талмудистов: "Возлюби Бога всем сердцем и всем помышлением твоим, и ближнего твоего как самого себя". Ну, вот, - говорит Иисус удовлетворённо, - в этой заповеди весь закон и все пророки! То есть, примени этот критерий к делам моим, и тогда суди, прав ли я пред законом. Отсюда некоторые современные раввины делают далеко идущие выводы о несостоятельности Иисуса Галилеянина как реформатора иудаизма. Всё, провозглашаемое Им, уже было, мол, во Второзаконии, у пророков и раввинов. И что же привнёс Иисус?!
   В самом деле, тут ни убавить, ни прибавить, потому что столь любимая многими формула Второзакония: "Возлюби Бога и т.д."; кажущаяся такой ясной, такой очевидной и всебъемлющей - по сути, вообще уничтожает закон. Ибо в законодательстве любая неопределённая формула даёт простор толкованию, в котором закон реально исчезает, как таковой, - как предел и граница. А попробуйте изобрести формулу с более широкой неопределённостью, чем любовь к Богу! Широта этой формулы безгранична. Можем ли мы думать, что великий Царь небесного города не понимал логической абсурдности столь неопределённого принципа и его губительной силы? Едва ли.
   Возвращаясь к Иисусу, можем утверждать, в таком случае, что Он пользовался этой формулой Второзакония софистически, в полемических целях. Просто тыкал евреев носом в уничтожающие противоречия в их же собственном законе; противоречия, фактически лишающие их возможности судить. Таким образом Он показывал, что суд их относительно Него и дел Его просто ничтожен. Что на самом деле главная заповедь имеет такую коррупционную ёмкость, что позволяет всё что угодно, - и отсюда неуместна показная скрупулёзность в соблюдении отдельных норм. Возможно, эпатирующее поведение учеников Христа в части некоторых норм еврейского закона было намеренным и имело под собой вполне киническую подкладку - обличить всеобщее ханжество в соблюдении Закона.
   Всё вышеизложенное позволяет заключить, что главнейшая заповедь Второзакония: "Возлюби Бога и т.д." - есть не более чем софистическое упражнение. Соответственно правовая цена такого закона - нулевая.
  
   ГОВОРЯ ОБ ИИСУСЕ...
   Говоря об Иисусе Христе, важно заметить себе, что абсолютное послушание Отцу небесному (= Богу) другой стороной имеет абсолютное непослушание человеку. Это вновь отсылает нас к "таннаям" (= зелотам), характерной чертой убеждений которых было послушание только Богу и неподчинение человеку, и, значит, крайний политический анархизм. Также Иосиф Флавий отмечает готовность "таннаев" страдать за свои убеждения. Сказанное сближает Иисуса Назорея со школой Иуды Галилеянина. Иисус , сам выходец из Галилеи, не мог избежать влияния этой школы, если и не был прямым учеником Иуды. Похоже, что к зелотам принадлежал Иуда из Кариоты, ближайший сподвижник Иисуса.
   Внешние (римляне и евреи) звали Иисуса "Галилеянином": едва ли только по местности происхождения: ведь по месту рождения он носит кличку - Назаретянин (Назареянин); ожнако, такое прозвище даётся в бытовом обороте, Иисус же был вовлечён в оборот политический. Отсюда мы вправе предположить, что кличка Галилеянин прилипла ко Христу именно из-за отождествления его с Иудой Галилеянином.
  
   ГОЛГОФА КАК ОТКРОВЕНИЕ ТРОИЦЫ
  
   "И к злодеям причтён..." - говорит Традиция о суде мирском над Христом Иисусом из Назарета.
   Видимым публичным знаком этого неправого суда явилось повешение Христа на Голгофе вместе с двумя разбойниками, осужденными за злодеяния и преступления закона. В связи с чем и возникло в христианской речи устойчивое словосочетание: "Меж двух разбойников".
   Евангелист Лука свидетельствует:
   "Вели с Ним на смерть и двух злодеев. И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону...".
   Имена разбойников тех известны из Евангелия от Никодима, и суть Дисмас и Гестас.
   "Правая" и "левая" стороны помянуты здесь неслучайно. Они описывают не расположение виселиц на холме, а факт разделения Правого и Левого в мистерии Казни Спасителя; или разлучения Божьего и Сатанинского. Разлучение это знаменовалось расхождением двух разбойников, двух сопричастников Казни, в их отношении ко Христу Распятому.
   Дисмас (левый) поносил и неправо обличал Христа в самозванстве; правый же, Гестас, напротив, признавал священство Иисуса и просил Его: "помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!"; и увещевал левого разбойника не хулить Христа, взывая к совести и благоразумию его, говоря: "или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал".
   Это разделение людей пред лицом Бога Живого на левых и правых, на подлинных злодеев (Дисмас) и тех, кого только мир счел злодеями (Гестас), на противников Господа и союзников Его, есть ничто иное как Страшный Суд.
   Таким образом, в казни трех на Голгофе имеем знамение и провозвестие, и откровение Страшного Суда.
  
   Но, кроме того, сам факт наличия трех крестов и трех лиц, распятых на них, отсылает нас к Троице или Треипостасию Бога.
   Наличие на Лобном Месте трех идентичных крестов подтверждено позднейшими раскопками.
   Сократ Схоластик сообщает, что раскопки на Голгофе, проведенные равноапостольной царицей Еленой, позволили обнаружить практически три идентичных креста. При этом подчеркивается именно идентичность их. По словам Схоластика, чтобы выяснить, какой именно крест принадлежал Иисусу, потребовалось чудо. Эта неразличимость крестов определенно отсылает нас к Тройце.
   Крест Благоразумного разбойника, согласно традиционной версии, в 327 году был установлен императрицей Еленой на острове Кипр. Последующая традиция сопрягает крест разбойника Дестаса с присутствием на Голгофе Духа Свята.
   Об этом кресте преподобный игумен Даниил в своем "Хождении игумена Даниила" (XII век) сообщает следующее:
   "Стоит же тот крест на воздухе, ничем не прикреплен к земле, но так, Духом Святым носим в воздухе...".
   О Духе Святом на Голгофе свидетельствует также присутствие на месте казни матери Иисуса, Марии, олицетворяющей Шехину, или Дух Свят.
   К Богу Отцу - как ни покажется странным - отсылает крест разбойника Дисмаса. Отсылает от противного. Как это бывает в жизни, когда вспоминаем мы о Боге и обращаемся к милости Его, впавши в руки Противника, Дьявола. Это и означает приходить к Богу от противного.
   Таким образом, созерцая вместе три одинаковых креста на Голгофе, можем и должны мыслить Треипостасность Бога, или поминать Троицу.
  
   P.S. Вглядываясь в помещенную здесь для иллюстрации картину, можем прозревать в ней и знамение восстановления Рая как обители человеков. На изображении видим, что Крест Иисуса вырастает из пня. Этот пень знаменует собой срубленное Древо Познания, взращенное на земле грешным Адамом. Новый Адам в лице Христа Иисуса срубил это древо и насадил вместо него Древо Жизни, вокруг которого и собралось новое человечество в лице приверженцев Иисуса Назарянина. Древо, под сенью которого они собрались, знаменуется здесь Крестом Господним.
  
   ГРЕХ КАИНА, В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ ?
  
   Этот вопрос может казаться странным. Все как будто знают, что это был грех братоубийства: Каин убил Авеля. Однако, не всё так просто. Вспомним фабулу дела. Конфликт между сынами Адама (а следует заметить, что сыны Адама это вообще люди, поэтому притча носит универсальный характер) возник из того, что Бог призрел на жертвы Авеля и не призрел на жертвы Каина. То есть, Авель оказался более успешным в начинаниях своих. Очевидно, это послужило тому, что Авель стал выситься над Каином. Последнему как старшему это не понравилось. Тем более, что успехом в делах можно быть обязанным Богу, а можно и волхвованиям. Кто точно скажет? Здесь нужно испытание. И Каин вызывает Авеля на испытание, в поле, то есть на "суд божий", или на судебный поединок.
   Здесь нужно заметить, что "поле" нельзя рассматривать просто как удобное место для поединка. Поле - местообитание полевых богов. Это боги дикой природы. Бог, говоривший с Каином перед выходом в поле, не принадлежит к полевым богам. Это родовой бог, бог его отца, Адама. Его местообитание - дом. Мы видим чёткую границу между владениями этого бога и владениями полевых богов - порог дома. Бог дома Адамова предостерегает Каина от пересечения этой границы: "За порогом грех лежит..." - говорит Бог Каину - "и он влечёт тебя к себе".
   Что же это за грех? Относясь ко всему контексту Ветхого Завета, мы можем уверенно сказать, что это грех служения другим богам. Ведь отдать полевым богам суд с братом своим есть акт служения им. Бог Адама (Он же Бог Авраама) бог цивилизации противостоит полевым богам. И обнаруживает свой характер уже на этих ранних ступенях Священной Истории.
   Привлекает внимание, в этом плане, также запрет Бога мстить Каину за убийство Авеля. Если бы вина Каина заключалась в убийстве, то он подлежал бы смерти. Око за око! Но это не было убийством. Это был честный поединок, дуэль, суд божий. Но боги были другие. В этом дело. Не случайно с именем Каина в русском языке связан глагол "каяться". Именно покаяния (раскаяния) ждёт Бог от Каина, поэтому и не разрешает преследовать его за братоубийство, поскольку находит в нём иную вину - богоотступничество. А эта вина искупается только раскаянием, но не смертью.
  
   ДОБРО И ЗЛО НЕ СУЩЕСТВУЮТ
  
   Добро и зло не существуют. Так же, как не существует Бог. Это не вещи, которые можно найти где-то в пространстве. Их нельзя описать, нельзя определить, нельзя созерцать, и т.п. Об этом сказал Иисус из Назарета: не ищите Меня ни на небе, ни на земле: если в небе станете искать, то птицы небесные опередили вас; если в море - рыбы опередили; в земле - гады земные опередили вас; среди человеков явлюсь неприметным образом, и не будет на Мне никакого знака. Как узнаете?
   Зато в человеческих взаимоотношениях, общениях и транзакциях каждый прекрасно знает, чувствует и переживает и зло и добро; для этого их не нужно рационально определять и формулировать. Каждый прекрасно различает верность и предательство, честность и обман, сочувствие и злорадство, законолюбие и правовой нигилизм, милосердие и жестокость, и т.д.
   Точно так, во взаимоотношениях каждый уповает на присутствие Бога в партнёре. Ведь если бы ты предполагал в нём дьявола, то как бы и два метра с ним прошёл? - вдруг он яму вырыл. А если думаешь, что нет Бога в человеке сём, то держишься от него подальше, и едва ли доверишь ему себя и своё. И для этого не нужно искать бога, спорить о его существовании. Когда уходит твой близкий из дома, думаешь вслед ему - храни тебя Господь! Это и есть вера и надежда, и любовь, и знание. Любовь к ближнему, вера в Бога, надежда на Него, и знание о том, что Дьявол есть и он не дремлет, а подстерегает, - от него и просишь охранить близкого своего человека.
  
  
   ДОБРО
  
   Добро, как и зло, существуют только в отношении другого лица. То есть добро или зло можно сделать другому. А относительно себя может быть только самоудовлетворение или самовредительство. Отсюда, если кто думает сделать доброе дело, не имея при этом в виду конкретного лица с его правами и интересами, должен обязательно свериться с законом, с правилами и нормами. Закон как раз и представляет лиц, отсутствующих в поле зрения делателя. Он, по меньшей мере, предохраняет от зла. Беззаконного добра не бывает. Даже если тобой движет любовь к человеку, не мешает свериться с законом для проверки своего чувства. Истинная любовь редко входит в противоречие с законом.
   Изначальный запрет на познание добра и зла возможно исходит из того, что добро и зло всегда принадлежат другому; и потому познание их невозможно.
  
   ДРЕВО ПОЗНАНИЯ, ЧТО НА КРАЮ САДА
  
   В сени этого Дерева мы и живем после изгнания из Центра Бытия. С плодами этого Дерева связан и первый запрет и первый грех ослушания. То есть наши авторитарные отношения с Хозяином Сада вертятся теперь исключительно вокруг Древа Познания.
   Мы и раньше, и до изгнания из центра Сада, где растет Древо Жизни, отдыхали в сени Древа Познания, и нам это не возбранялось, поскольку весь Сад был наш, и все деревья его посажены для нас. Но, что-то все-таки возбранялось..., - иначе, откуда Грех?
   Господь воспретил нам вкушать ПЛОДЫ этого Дерева. Запрет этот в силе по сей день, и обращен к нам так же, как к Адаму и Еве.
   Итак, обитать в сени Древа Познания - это естественно для нас, но нельзя, при этом питаться от Дерева: есть плодов его. Таково содержание руководства, обращенного к нашей воле, со стороны Хозяина Сада. Осталось выяснить, что же это, собственно, значит - вкушать или не вкушать плодов Древа познания.
   Для этого нужно представить себе это Дерево. Ясно, что ботанику тут делать нечего. Познаем мы с помощью ума и, если говорим о познании, значит, речь идет о деятельности ума. Для описания этой деятельности автор Книги выбрал образ "дерева". Разумеется, это дерево - МЕНТАЛЬНОЕ.
   Зададимся вопросом: каким процессам нашего мышления лучше всего подходит образ дерева?
   Догадались? Правильно! Это - логические рассуждения. То есть Древо Познания есть логическое дерево. Из единого посыла - ствола, растут ветви логических суждений и возможных выводов, ветвящиеся в точках выбора версий.
   На концах ветвей - ПЛОДЫ.... Что же они собой представляют? Разумеется - окончательный логически безупречный вывод. Сколько ветвей, столько и плодов.
   Наша логическая мысль, скользящая по ветвям логического древа, в разбираемой ветхозаветной образности представлена Змеем, живущим в кроне Древа Познания.
   И вот змей мысли добирается до конца ветки, с висящим на ней плодом - логическим выводом. Что делать змею? Он может съесть этот плод, а может и не есть, но вернуться к стволу и поползти по другим ветвям к другим плодам, которые в рамках целого дерева равноценны - все равно логичны.
   Положим, мы живем нашей мыслью в кроне Древа Познания, ползаем по ветвям его, добираемся до плодов, но не едим их. Тогда мы не грешны. Мы просто познаем: даем работу уму....
   Но вот, положим, я съел плод, висящий на конце ветки Древа Познания. Что это значит?!
   Это значит, я принял за Истину логический вывод - один из тысячи возможных выводов. Я поверил в то, что представлено этим плодом. И это логическое суждение превратилось в приговор Высшего Суда. Тем самым я вступил в прерогативы Господа Бога.
   Теперь, я доподлинно и точно ЗНАЮ: сие есть ДОБРО, а вот это - ЗЛО! Ведь мы имеем дело не просто с познанием, а - с познанием добра и зла; ибо древо, о котором речь, есть Древо Познания Добра и Зла.
   Именно эта вера в познанное добро или зло запрещена Господином Сада. Как только мы поверили в логический вывод как в Суд Божий, в нас тут же вселился бес, и стали мы бесноватыми. Узнать нас можно сразу: например, по тому, что верим, будто "коммунизм" - это ЗЛО, а "демократия" - это ДОБРО! При том, что сто лет назад всё было ровно наоборот: "коммунизм" - это добро; а буржуазная "демократия" - зло.
   Дальше благодарный и понятливый читатель и сам может продолжить ряд твердого знания.
   Ясное, несомненное, логически доказанное понимание ЗЛА открывает возможность и необходимость избавления от него, или уничтожения. Этим путем человек приходит к убийству.
   Первое убийство в истории как раз явилось результатом познания зла. Каин совершенно отчетливо понял, что Авель воплощает собой ЗЛО, и что без уничтожения его не удастся построить подобие потерянного Рая. И он убил своего брата Авеля, - не из кровожадности или свирепости, а по уму, который представил ясные доказательства зловредности Авеля.
   Логика Каина известна. Он исходил из ценности первородства. Ведь именно от первого приплода приносятся дары Господу. Каин - первый сын Адама; оттого обладает правом первородства. Соответственно, он должен был первым принести дары Господу. Но Авель встал раньше и первым пришел к алтарю, чем ввел Господа в заблуждение, ложно представившись первородным. И так же ложно получил от Господа благословение, причитающееся старшему брату Каину. Этим он нарушил порядок мироздания, сотворенного Богом. За это должен он быть наказан и лишен дальнейшей возможности портить этот мир.
   Каин взял на себя миссию исправления разрушенного Творения, и проявил достойную мужа решимость отстоять дело Господа. В уме его Дело это предстало в форме отстаивания ценностей.
   В образности "дерева" ценность как раз выступает стволом того логического дерева на конце ветви которого висит плод - логический вывод-суждение о соответствии-несоответствии данного нечто стволовой ценности. В психологическом аспекте, поедание плода (вера в логический вывод как в истину) является абсолютизацией ценности. Эта абсолютизация, становясь мотивом деяния, приводит к попытке уничтожения всего не отвечающего кардинальной ценности.
   Итак, Каин отстоял ценность ПЕРВОРОДСТВА. Но есть и другая ценность - ЖИЗНЬ, утверждаемая заповедью "не убий!", которой он одновременно пренебрёг. Давайте спросим себя: а что было бы, если б Каин отстаивал ценность ЖИЗНИ?
   Для ответа нам нужно высадить другое древо познания, стволом которого станет ценность жизни. Ну, вот, посадили. Исходим теперь из абсолютной ценности жизни. Выращиваем логическую ветвь. На конце ее плод: "Убивать нельзя!". Каин съедает этот плод и....? Превращается в "вегана", сиречь в радикального вегетарианца! Он свято верит: растительная пища - добро; животная пища - зло. Логически обосновывает это тем, что, поедание мяса невозможно без убийства. Таким способом он вешает себе на грудь орден: "Я никого не убиваю!"; и этим орденом отличает себя от прочих "Авелей", которые едят тук и мясо животных.
   В итоге, животных он не убивает, но способен убить мясоеда Авеля. Разумеется, в его глазах это - не убийство, но - казнь убийцы животных; или устранение Зла.
   Во всей дальнейшей истории человечества вкушение плодов древа познания всегда приводило к убийству; в том числе (и в особенности) в истории новой и новейшей. Теперешний "джихад" исламских радикалов - яркая тому иллюстрация.
  
   Возвращаясь к нашему авторитарному отношению с Господином Сада, - которое существует независимо от нашего осознания и признания его, - думаем, что в свете всего вышеизложенного лучше для нас будет призвать себя и друг друга к признанию и осознанию этого отношения как неистребимой реальности нашего бытия. (Глупо, ведь, закрывать глаза на то, что всё равно имеет место быть!).
   Признав наличие указанного отношения и присущие ему модусы "послушания-непослушания", далее нам лучше выбрать послушание, - имея в виду огорчительные последствия непослушания. Именно, стараться соблюдать запрет на поедание плодов Древа Познания.
   Это значит, что мы по-прежнему ищем знание и пользуемся им, как частным организующим началом воли, но не абсолютизируем знание: не превращаем его в Истину; не отдаемся целиком логически стройной доктрине; не верим в представления, творимые на основании этой доктрины, не придаем им статус подлинной Реальности; и не превращаем логические выводы в определения Высшего Суда.
   Такое наше послушание, отнесенное к Первой заповеди, есть обязательная предпосылка возможности нашего возвращения в центр Сада Бытия, ко Древу Жизни. Отказ от вкушения плодов Древа Познания может рассматриваться как первый шаг на этом Пути.
   Обществу в целом такое послушание несет гражданский мир, поскольку исключает радикальное доктринерство, рождающееся в душах в результате поедания плодов Древа Познания доброго и лукавого.
  
  
   ДОСТОИТ ЛИ ХРИСТИАНИНУ ЧИТАТЬ ДАРВИНА?
  
   "Происхождение человека от обезьяны" - не научная истина, а продукт вульгарной журналистики.
   Эволюционная биология никогда не утверждала и не могла утверждать, что "человек произошёл от обезьяны". По той простой причине, что человек вида Homo Sapiens и есть обезьяна, с биологической точки зрения. Эволюционная биология лишь пытается написать естественную историю - восстановить цепь телесных изменений в царстве приматов, которая оканчивается "человеком разумным", или Homo Sapiens.
   По той же причине естественная история, создаваемая эволюционной биологией, никогда не входила и не могла входить в противоречие со Священной Историей. Потому что наука биология, изучающая предков обезьяны Homo Sapiens ничего не знает и не может знать о Человеке Священной Истории.
   Со своей стороны Священная История ничего не говорит об обезьяне вида Homo Sapiens, и не содержит в себе родословной ни этой, ни какой другой обезьяны.
   Вопреки мнению некоторых борцов с дарвинизмом от религии, первая книга Генезиса вовсе не предлагает альтернативу биологической Эволюции в виде последовательности божественного Творения. Эта книга совсем о другом. Человек Священной Истории это не человек Эволюции.
   О каком Человеке идет речь в первой книге Генезиса мы узнаём из новозаветного откровения. В нем недвусмысленно утверждается, что человек рождается от Бога, и есть Сын Божий. Тождество Человека книги Генезис и Человека нового Завета засвидетельствовано именованием истинного Человека вторым Адамом.
   Соотношение двух Адамов выражено отношением Истины и Подобия. Расстояние между ними измерено грехом. Истина вырождается в Подобие вследствие "первородного греха". Грехом богоравный Адам истощается жизнью и превращается в тень своего Отца.
   Связь между первым Адамом и обезьяной Homo Sapiens состоит в том, что сказанное подобие Бога запечатлевается на помянутой обезьяне, превращая её в носителя Подобия. И это - неистинная личность (= персона, или личина).
   Истинный Человек связан с обезьяной вида Homo Sapiens отношениями жертвоприношения, подобно тому, как Авраам связан со своим сыном Исааком в божественном плане, в противность телесному. Собственная же "плоть" Сына Божия - иная; та, в которой Он жив по Воскресении.
   Принесение Сыном в жертву "человека разумного" оплачено исцелением и жизнью, которую Дух сообщает душе телесной, так что душа эта радостно сопутствует Духу, и противится, и смущается, и трепещет лишь в самый момент смерти, подобно Исааку, тревожно вопрошавшему отца, в видах приготовления к жертве.
   Из этой Истории мы извлекаем лишь то, что "человек разумный" должен послужить Человеку истинному, как и все Творение.
   Единственое соответствие, устанавливаемое между Творением и Эволюцией, это последовательность Творения, имеющего начало и конец ("в начале сотворил Бог...").
   Естественная история изучает эту последовательность, но никогда не может дать исчерпывающего объяснения, которое бы не оставляло места Трансцендентальности. Поэтому богослов, если пожелает, всегда найдет в естественной истории место делам Бога в тех неизбежных размыканиях, которые содержит в себе естественная история.
   Тем не менее, подходя строго, богослов не сможет найти в Священной Истории никакого знания, которое позволило бы комментировать эволюционную биологию. Пользуясь геометрическими образами, можно сказать, что помянутые два дискурса ортогональны друг другу, и поэтому не проецируются друг на друга.
  
   Отсюда ясно, что невежественно и бессмысленно ломать копья, нападая на Дарвина с апостольской кафедры.
   Так же и дарвинист не может найти в своей науке никакого основания для комментирования Священного Писания или заключения о его "ложности". СВ. Писание - не научная теория, и не может быть ложным в том смысле, в каком ложна научная теория.
  
   ЕЩЕ О ЦАРСТВЕ БОЖЬЕМ
  
   "Ищите прежде царствия Божия и правды Его...", и "Царство Божие внутри вас есть".
   Обычно, эти слова Спасителя цитируют в приведенном выше порядке. Так что можно понять их как призыв сначала к поиску царства, а затем указание на место где нужно искать его. Можно понять эти слова также как увещание не искать судов Божьих вовне нас, но - внутри. Что при этом означают, однако, слова "внутри вас"? Означают ли они "среди нас" или "между нами", либо они подразумевают внутренность души, сердце отдельно взятого последователя Иисуса? В первом случае, Правда Божия существует между нами, верными Христа Иисуса - в наших взаимоотношениях. Во втором - правда царства Божия, или суды Его каждый верный обретает в душе своей, в разуме своём и воле своей. То есть каждый верный Христа Иисуса способен выступать абсолютным безошибочным судьёй, как знающий Правду Царя.
   Между приведенными двумя толкованиями логии "внутри вас" нет, впрочем, никакого противоречия, но, напротив, одно предполагает другое и требует его.
   Несколько другой результат мы можем получить, если прочтём слова Спасителя в обратном порядке. А именно, сначала: "Царство Божие внутри вас есть", а затем: "Ищите царствия Божия и правды Его...". В таком порядке слова эти могут означать, что царство Божье, хотя и пребывает в нас, требует, тем не менее, от нас усилий по его поиску; каковой (поиск) состоит в искании Правды Божией.
   Искание именно Божией Правды предполагает более общую установку на искание правды как таковой. Слово "правда" означает суд. Искание мною правды означает, что я ищу суда, который своим вердиктом дал бы мне закон, и правоту (или неправоту) в этом законе. То есть, ищущий правды настроен на созидание законообразной жизни и правового общества. Он намерен и желает поступать по закону. И в спорных вопросах стоять на стезе правды, как стезе бога, на которой только и возможно обретение жизни. Такая личная установка востребована Спасителем и поощряется Им в словах: "Блаженны алчущие правды...".
   Далее, всякий действительно ищущий правды, - а не частного интереса или выгоды посредством правды, - в конечном итоге приходит к исканию правды Божьей. Поскольку он хочет правды истинной, безусловной, неоспоримой и безошибочно правой. Он хочет Божьей правды ещё и потому, что, вдобавок к личной уверенности в правоте, он получает от Бога силу к исполнению судов Божьих.
   И вот, мы видим, что такого блаженного человека (алчущего правды) Христос Иисус заверяет в том, что тот найдёт Правду в душе своей (внутри себя). В этом его убеждают слова Спасителя: "Царство Божье внутри вас есть". То есть в нас есть Царь и суд Его.
   Однако следующие слова Иисуса: "Ищите царствия Божия и правды Его...", - уведомляют нас о том, что Правда не лежит в душе в виде скрижали законов, которую можно отыскать в доме души и прочесть. Нет, и не может быть заранее написанного закона для всех людей, на все времена и для всех бесконечных случаев и обстоятельств быта. Суд Божий не даёт нам практического закона и решений конкретных дел. Суд Царя есть суд высшей инстанции. Он выносит вердикт о правоте нашего вердикта, о справедливости нашего закона. Поэтому мы не можем прийти к царю и сказать - рассуди нас! Вспомним, как отослал Иисус прочь от себя братьев, пришедших к Нему со своим спором о наследстве. Отсюда ясно, что мы сами должны искать правды, творить суд и закон в нашем общежитии, выстраивать правовое пространство, сообразуясь с высшим принципом божественного достоинства личности, братства и равенства всех людей в их богосыновстве. И вот эти наши суды мы должны представлять на одобрение Короне. И, в зависимости от вердикта Короны по нашим судам, мы должны либо утвердиться в судах своих, либо добиваться их пересмотра путём публичных процедур. И возможность добиваться такого пересмотра должен иметь каждый гражданин. Здесь лежит абсолютное основание демократических институтов.
   Со стороны Бога встречное движение к нам в делах Правды состоит в присутствии Царя-Судьи в доме души нашей; Судьи, от которого всякий верный может получить решение относительно своего суда, о правоте его. Таково содержание Благодати царства Божия внутри нас.
   Но нельзя прийти к судье с пустыми руками. Нужно сформулировать иск. То есть человек должен знать закон сущий в мире, искать правды в мире, и лишь потом с этой правдой обратиться к высшему Суду. Иначе Царь скажет ему: "пойди прежде исполни закон", - как говорил он прежде приходившим к нему с просьбой принять их в царство Божие.
   Итак, пойди прежде исполни закон! Исполнить закон значит подчиниться решению суда. Чтобы получить решение, нужно искать суда, просить у суда, чтобы дал закон. Искание суда предполагает сознание ценности правопорядка и желание жить по закону, в правовом пространстве, окормлять законом свою волю. Именно таким личностям обещано блаженство. И они имеют блаженство пребывания в воле Божьей здесь и сейчас через присутствие Царя в доме души своей и возможность получить Суд. Что и составляет смысл слов "Царство Божие внутри нас есть". Исполнение Суда Божьего в миру через личную активность имярека, получившего Суд от Царя, явится исполнением намерения, которое каждый верный исповедует пред лицом Царя: "да будет воля Твоя на земле, как на небе".
   Относительно последнего важно уяснить, что не спустится с небес войско ангелов с палками, которое заставит исполнять Его волю, но только через нашу персональную волю будет Воля Его на земле.
  
   ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ АВРААМА КАК ПАРАФРАЗ ДУХОВНОГО РОЖДЕНИЯ
  
   Как мы помним из Библии, муж Авраам, рожденный Богом в завете из Абрама, по велению Господина приносит в жертву сына своего Исака. В результате сего действа, на алтаре умирает баран, а сын Авраама, Исаак освобождается от пут, которыми был связан. Так что терновый венец смерти несет баран, или овен, запутавшийся рогами в терновнике, а человек, сын несет на главе гиацинтовый венец жизни. До жертвоприношения Исак и баран суть одно: единое существо - человек-овен.
   В акте жертвоприношения, Сын Абрама, Исак, человек-баран, разделяется на собственно человека и барана. Баран заколается на алтаре, а освобожденный от единения с животным истинный человек рождается в Жизнь; имя его - Исаак. Духовный отец его, ведущий к рождающей жертве, узнается как Авраам, верный Бога, в отличие от Абрама, не знающего Бога.
   Жертвоприношение Авраама открывается в сказанной парадигме как образ истинного отношения отца и сына, - Начало, или "Архэ" которого имеем в вечном отношении Отца небесного и Сына его Иисуса Христа. В откровении этого Начала в начале нашего эона мы находим жертвоприношение Иисуса Отцом небесным, - в каковом приношении плотская часть, знаменуемая агнцем или овном, покорно ведется на заклание ради освобождения для Жизни вечной части духовной - истинного Человека, Эммануила. О каковом освобождении Христос Иисус возгласил торжественно на кресте - Свершилось! Этим возгласом завершился длительный акт рождения Сына Матери (Духа Свята) и Отца небесных; Акт, начатый крещением у Иоанна Баптиста в Иордане. Со стороны человечества, совершился акт духовного, или второго рождения мужа, о котором говорил Иисус Никодиму, - яко должно человеку умереть и родиться вторицею, чтобы войти в Царствие Божие. Умирающий человек знаменуется в жертвоприношении Овном, а рождающийся - восставшим из гроба Юношей, ведомым под руки ангелами Бога. Итак, из человека-овна, в разделении их, родился Сын Божий, Эммануил, а Овен, сын Иосифа, умер на алтаре, ради жизни Человека.
   Всякое становление отрока в мужа, отныне совершается в народе божьем по образу сего Начала, каковой служит образцом отцу и сыну. Отец должен обрести Бога, ставши из Абрама Авраамом, и не просто вскормить отрока-барана, но обеспечить духовное рождение мужа в жертвоприношении, к которому он готовит и подводит сына воспитанием и образованием, взращивая его в добром наказании. Со своей стороны, сын, принося в жертву Богу душу и тело свое по воле отца, умирает и возрождается для новой жизни в разделении овна и человека. Так, что овен умирает на алтаре, а муж идет в жизнь иную.
   Таково содержание библейской истории жертвоприношения Авраама для тех, кто может понимать Слово.
  
  
   ЗАБЛУДШИЕ ДУШИ
  
   Словосочетание заблудшие души столь привычно для нас, что устойчиво ассоциируется в нашей душе с неким сожалением и сокрушением об этих заблудших. у ангажированных миссионеров и проповедников эти слова вызывают инстинкт охотника, почуявшего добычу.
   правильнее, однако, прочитать эти слова с другого конца. А именно, БЕСПУТНЫЕ люди. То есть не знающие пути, и потому блуждающие. Здесь ведь важно не блуждание, кое есть следствие, - а именно беспутность, то есть отсутствие волевого курса, который потенциально есть в каждой ситуации. Воля векторна: у неё всегда есть направление. Вектор воли сопряжен со свободой. Путь - у свободного. Иначе - рабство у мерцающих огней ночи, рабство у минутных влечений. Беспутность, в отличие от заблудшести имеет преимущество в понятии, поскольку отображает недостаток личности, незавершенность или порочность ея, а не только феномен блуждания, то есть хаотического поведения.
  
   Совсем иной смысл имеет заблудшесть, о которой сокрушается пророк Исайя, говоря:
   "все мы блуждаем как овцы, совратились каждый на дорогу свою". Здесь блуждание означает отсутствие пастыря. В человеческой экзистенции - это отсутствие господина, богооставленность. "Совратились каждый на дорогу свою" означает, что руководимся собственными понятиями, разумениями и представлениями, вместо Божьей Правды.
  
   ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ
  
   "Не заботьтесь о завтрашнем: завтрашний сам позаботится о себе" - сказал Иисус Назорей детям своим (ученикам).
   Этим он утверждал, что муж сегодняшний не тождествен мужу завтрашнему, ибо их разделяет сон. Сон же подобен смерти.
   Муж сегодняшний не переходит в завтра. Он умирает вечером на ложе своем. Заутра с ложа сна-смерти восстает новый муж. Ему и принадлежит день завтрашний.
   Есть у этого высказывания также более отдаленный смысл. Он состоит в том, чтобы предназначенный к Спасению не думал о посмертном воскресении в Раю, но целиком сосредоточился на отношениях с братом своим здесь и теперь - как того требует Любовь.
  
   ЗАКОНОМ ПОЗНАЕТСЯ ГРЕХ
  
   О роли закона в жизни человека имеем важное указание ап. Павла. Павел говорит: "...законом познается грех", (Рим. 3,20).
   И в самом деле, как узнаю, что грешен, если не имею закона? Помысел мой может быть и не греховен сам по себе, но если помысел этот осуществляется не на путях закона, то, осуществляя помысел, я совершаю грех, или преступление закона. Если я не знаю закона, то не знаю и греха своего, поэтому закон позволяет мне обнаружить область греха и пройти право по границе её.
   В христианстве нет ритуального закона. Нет, посему, и ритуального греха, но весь грех состоит в нарушении Завета с Богом относительно ближнего. Отсюда, весь публичный закон - гражданский: направляет отношения к согражданам, поскольку все христиане суть граждане нового Иерусалима, во главе с Царем Помазанным свыше.
   Отсюда легко понять роль гражданского закона в жизни христианина, важность знания закона и наличия правового сознания. Для муниципальных магистратур закон может означать регулирование жизни города, как общины, - что немаловажно и для христианина, как члена муниципальной общины. Но, помимо этого, и много важнее то, что для христианина с законом связан вопрос оправдания в Суде Господнем. Ибо, как говорит ап. Павел: "Те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся".
   Важно заметить также, что закон существует независимо от того, возвещен он народу или нет, знает о нем имярек или нет. Апостол Павел в послании к римлянам (глава 2) говорит по этому поводу:
   12 Те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся
14 ...когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон:
15 они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую)
  
   ЗАМЕЧАНИЕ К ВОПРОСУ СОТВОРЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
  
   Святая мученица Еликонида риторически вопросила судью своего, игемона Перинния: Кто сотворил человека из земли и вдунул в лицо его дыхание жизни?
   Ключевым в этом высказывании является слово ЛИЦО. Оно напоминает нам, что Дыхание Божье есть жизнь ЛИЧНОСТИ в составах человека. Ибо не во плоть, слепленную из глины, а в лицо человека вдунул Бог жизнь. Сотворённый человек есть душа живая, подобно всем прочим тварям. Но у прочих тварей нет лица и, соответственно, жизни лица, или Духа.
  
   ЗНАМЕНИЕ ИОНЫ ПРОРОКА
  
   Мессианские притязания Иисуса из Назарета побуждали ортодоксальных евреев требовать от него знамений, которые подтвердили бы его божественное Помазание.
   Относясь к этим требованиям, Иисус говорил своим ученикам:
   "род сей неверный и прелюбодейный знамений ищет, но не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка...".
   Это высказывание Христа часто прочитывается как обличение современных ему евреев в нечестии; в недостойности, изгнавшей из среды их дух пророчества и знаменное присутствие Бога.
   С другой стороны, это высказывание явилось пророчеством Иисуса о Его трехдневном пребывании во чреве Земли, между смертью и воскресением.
   Но кроме этого, в приведенном речении содержится ускользающее от внимание обнаружение Любви Отца к миру. Осуществляя эту любовь, Иисус должен был донести до людей весть о Примирении. Но, именно потому, что род сей не в состоянии восприять иного знамения, кроме воскресения Христа из мертвых, Сыну Божьему надлежит умереть, из любви к роду сему, - чтобы использовать сим последнюю надежду на спасение испорченного мира.
   Таким образом, в этом высказывании Иисус отнюдь не обличает род сей, - не повторяет в этом Иоанна Крестителя, - но изъясняет ученикам, почему надлежит ему непременно умереть, чтобы затем воскреснуть: потому что иного знамения не воспримет род сей неверный и прелюбодейный. Слова: "неверный и прелюбодейный" суть не обличение, но констатация факта, изъясняющая ту крайнюю меру, на которую идёт ради людей Отец - принесение в жертву Своего Сына.
   Отсюда, высказывание Иисуса о знамении Ионы, которое дадено будет евреям, прочитывается правильно, не как ответ ищущим знамений, а как разъяснение ученикам того, почему он должен умереть. И есть ответ на недоумение - отчего должно быть так?
   На это же знамение Ионы пророка намекает Иисус в храме, когда говорит: вскоре разрушу дом сей и воздвигну новый в три дня. Под "домом" разумел он душу свою и тело, а вовсе не храм Иродов, как ложно восприняли это соглядатаи первосвященника Каиафы. Это прореченное Им разрушение и воздвижение вновь храмины души своей есть иносказание все того же знамения Ионы пророка - то есть трехдневного пребывания во гробе, как во чреве Левиафана.
  
   ЗРАК РАБА?
  
   Традиция глаголет: Сын Божий принял "зрак раба".
   Свидетели говорят: Иисус выступил как Учитель (Равви), глава новой философской школы, имеющей два корня: Иуду Галилеянина и Иоанна Крестителя.
   Между этими предложениями нет противоречия: они принадлежат разным беседам. Второе есть история: жизнеописание Иисуса из Назарета, тогда как первое есть понимание существования Сына Божьего в мире.
   И характер существования таков, что, будучи Царем не от мира сего, Сын в мире сем занимает место раба. Но видимое телесное рабство его призрачно ("зрак раба"), в виду нетелесного сияния Истины, Царства.
   Он подобен чужестранцу, царевичу, в котором сквозь рваную одежду "сильные мира" безошибочно узнают благородное происхождение. И тогда они одевают его в богатые одежды, отвечающие его благородству, и садят на достойное место.
   В отличие от царевича, заблудившегося на охоте и впавшего в руки разбойников, Сын Божий, уподобленный такому царевичу, не принимает дорогих одежд, говоря, что Отец оденет его одеждами Славы, такой белизны, до которой "никакой белильщик на земле не может ткань убелити", и не принимает места почетного, говоря: если кто пригласит вас на пир, садитесь на последнее место!
   Он сохраняет "зрак раба" намеренно. Этим он помогает верным и заблудшим узнать Себя, помогает узреть божественный Свет Истины. Помощь заключается в контрасте между нетелесным Светом чела и речи и видимым обликом и положением. Этот контраст должен возбуждать вопрос: "Кто ты, господин?".
   Христу Иисусу часто задавали этот вопрос; Он никогда не отвечал на него. Но косвенно направлял на прозрение духовное, говоря: неужто не видите и не слышите дел, что о Мне творятся; и: если бы остались сынами Аврааму и не сошли с пути Моисеева, и слушали пророков, то узрели бы Истину, которая дается теперь девам любящим, людям неученым и младенцам неразумным.
   Когда Его спрашивали, ты ли Мессия обещанный, Он не отвечал ни "да", ни "нет", но говорил: "это ты сказал!" - чтобы не могли приписать ему чужие слова и обвинить политически, будто объявляет себя помазанным царем Израиля.
   Никогда не называл себя Сыном Божьим, но косвенно, намекая, говорил о "Сыне Человеческом" из видения пророка Даниила. Этими речами также хотел помочь узреть Свет Фаворский, который довелось зреть Петру, и братьям Зеведдевым.
   Такое поведение Сына объясняется тем, что Имя Его не написано в книге мира сего: нельзя найти номер Бога, листая телефонный справочник. Имя Его есть титул книги Жизни. А, между тем, люди привычно вычитывают имя всякого встречного именно в этой книге - в мире сем. По этой книге определяют, кто он. И блеск барм царских, вельможный блеск слуг царевых заменяет им блеск Солнца истины.
   Царевич небесный не занимает никакого сколько-нибудь блестящего положения в мире сем именно для того, чтобы ему не было присвоено ложного имени, и чтобы блеск посюсторонний не скрыл собою Блеска потустороннего, и не смешался с ним. Но, напротив, чтобы низость социальная контрастировала бы с Высотой горы Божьей, на которой стоит Он всегда, и люди могли бы легче узреть эту высоту и поклониться Ему, не как священнику, учителю, тысяченачальнику и т.п., а именно как Сыну Божьему - новому Моисею нового человечества.
  
   ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
  
   Рай не зря означается Деревом, не зря зовется Садом; в то время, как место проживания изгнанного из Рая человека зовется Градом.
   Нельзя, однако, изгнать человека из сада во град, поскольку Сад принадлежит Граду: НАСАЖЕН вокруг Града, который ПОСТРОЕН. И то, и другое - дело рук человеческих. Тут-то и возникает известное "но": Сад, о котором говорит Книга, насажен не человеком, но - Богом!
   Райский Сад Писания это естество человека, его природность, из которой он изгнан в неестественность - во Град, или Цивилизацию.
   Таков первый смысл библейской повести Изгнания людей из Рая. На нем и следует теперь задержаться как на начальном событии человеческой истории, имеющем необратимый характер СТАНОВЛЕНИЯ.
   Вопреки обосновывающим Закон интерпретациям Изгнания как наказания за нарушение Закона, мы рассматриваем теперь Изгнание как необратимый этап исхода человека из Природы во Град; из вечного естества в неизбывную, но измеренную временем нарочитость = организованность.
   Огненная стена, разделяющая естество Рая и нарочитость Града, означает эту неизбывность. Мы имеем дело с описанием становления: человек - существо вышедшее из Природы, с ударением на ВЫХОДЕ в смысле НЕВОЗВРАТА.
   Вопреки известной пословице, в человеке безобразно всё, что естественно. Безобразно в буквальном смысле, поскольку не строится по образу, но вырастает естественно, инфинитезимально. И это не человек: это то, что оттуда.... Человек же строится по образу и подобию. Именно этому строительству принадлежит Закон как охрана границ Образа. Быть в Законе значит быть в Образе.
   Естество же отныне прячется и сокрывается как безобразное, и потому постыдное и порицаемое.
   В естество нет, и не может быть возврата для человека, ибо он стал собой, сиречь ЧЕЛОВЕКОМ в исходе из естества.
   Обещание вернуть человека в Рай, или Природу, если он будет успешно изображать ЧЕЛОВЕКА, принадлежит не Богу, но - Граду. У Бога такого обещания нет, и не может быть - раз именно Посланцем Божьим человек был выведен из Сада. Он не был изгнан, как говорят, он ушел добровольно, познав вкус иных плодов. Вспомните яблоко. Ведь это было яблоко Ньютона. А какое еще вырастает на Древе Познания? Человек ушел сам, ушел за Знанием. Соблазнился. А вот, когда вздумал вернуться, тут и встретился с Огнем....
   Картина Ангела размахивающего огненным мечом на границе Рая относится не к изгнанию, которого не было, но как раз к безуспешной попытке вернуться в оставленное естество. Возвращаться просто некуда: в Природе нет места человеку; просто потому, что нет такого природного вида. И сколько бы мы не включали Homo Sapience в видовую номенклатуру Земли, Человек не начнет существовать как природный вид.
   Не случайно знаком народа божьего и способом его формирования является ИСХОД. Пророк Моисей не вводит Израиль в Рай, но, напротив, выводит его из Египта, земного рая. Выводит, потому что Египет в недостаточной степени есть Град: он еще слишком - Сад. Таким образом, Исход из Египта повторяет и утверждает начальный исход из Рая, сиречь из Естества.
   Отсюда дальнейшая логика человеческой истории - построение Града, в полном смысле слова, без всяких следов Сада. Для такого Града Бог Отец человеков готовит Царя и посылает Его людям.
   Заметьте, Отец не посылает ангела-проводника, который указал бы обратную дорогу в Рай; нет, он дает человекам Главу Города, Царя, чем и подтверждает неотменимость и окончательность изгнания из Рая. Теперь человек живет с Богом не в Природе, но - во Граде. Таков способ и облик Жизни как она есть в человеках.
   Признание и утверждение именно такого способа быть отмечено тем же Исходом. Евреи уходят из царства, изображающего собой Природу в Царство богочеловеческое. В Царстве Божием, к которому устремился Израиль, царит Сын Человеческий, тогда как в Египте, из которого Израиль уходит царит Солнце, природное светило.
   Так что Египет выступает несовершенной формой существования людей, когда царство человека притворяется природным царством, не решаясь пока утвердиться в собственном качестве.
   В результате имеем линию политического становления человечества: Рай - Египет - Царство Богочеловека.
  
   ИЗОБРАЗИМ ЛИ БОГ?
  
   Святые Карп и Папила, сказали своему судье, советнику Валерию: "Если хочешь познать истину, размысли, и ты найдешь, что ваши боги суть не что иное, как только дело рук человеческих: они немы и глухи и не могут принести никакой пользы не только другим, но даже и самим себе. Истинный Бог неизобразим по Своему существу..." - это очень интересное замечание, казалось бы поощряет иконоборчество, и сообщает правоту мусульманам, но - отнюдь! Оно направляет нашу мысль к истине благочестия, которая состоит в том, что Бог неизобразим по своему божеству, но изобразим по человечеству. Полное же отрицание изобразимости Бога отрицает человечество Его, и, значит, отрицает Христа.
   ИИСУС - ВОСКРЕСШИЙ АДАМ
   Несмотря на то, что христианство родилось в лоне еврейства, оно принадлежит Риму, ибо еврейство то было римским. Оттого и павликианская церковь больше походила на римскую "коллегию", чем на еврейскую "синагогу".
И хотя Иисус именовался "царем иудейским", Он, конечно, не претендовал на место Ирода. В своем царственном достоинстве Иисус стоял ближе к императору Рима, нежели к царю Иудеи. Отсюда и титулование Его строилось по римской модели.
В каждом императоре Рима видели воскресшего Первопредка, основателя города Ромула. Поэтому каждый новый император именовался Воскресшим Ромулом. Например, Octavian Romul redivivus.
По этой модели, в Иисусе Христе как Царе Вселенной также видели воскресшего из мертвых Первопредка всех людей. Соответственно, Иисус титуловался как Adamus redivivus, или воскресший Адам.

Часто о Нем говорят как о "втором Адаме". Это было бы справедливо, но лишь в том случае, если бы Он был вновь сотворен Богом из праха, а не рожден в лоне Марии. Однако Иисус был рожден, и по отношению к нему Бог выступает не как Творец, а как Отец.
"Вторым" Адамом Христос Иисус именуется лишь потому, что стал родоначальником нового, второго после грехопадения, человечества; человечества Искупления. Но как лицо Он выступает как Адам, или Человек (Муж). 
Отсюда, слова Пилата о Нем могли бы звучать в наших ушах как: "Вот он, Адам!"
  
   ИИСУС ХРИСТОС - ДЕТОРОДНЫЙ ЧЛЕН ОТЦА НЕБЕСНОГО?
  
   1.
   В римских катакомбах, где в первом веке укрывались христиане, часто находят изображения мужского детородного члена (фаллоса) с надписью: Спаситель Мира (Сотэр Космой). Что это? Не насмешка ли гонителей? Нисколько. Это настоящая икона, изображающая духовную истину Христа. Одна из первых христианских икон.
   Предваряющие приоткровения этой божественной тайны находим в мифах народов об отрезанном детородном члене Бога, оплодотворяющем мир. (Ясно, что для бытия в мире, член должен быть отделён от бога, поскольку разделены Земля и Небо, люди и боги.) Таков отрубленный член Осириса, плывущий по Нилу, и сообщающий последнему его плодородную силу. Таков отрезанный член Кроноса, оплодотворяющий Море, рождающее Афродиту, мать всех живых (со множеством кормящих сосцов на ранних изображениях).
   Чтобы понять, почему Христос Иисус изображается фаллом, нужно обратиться к тайне рождения детей Богу в человеках. Мать Шехина, супруга Бога, откладывает огненное яйцо своё в персональный огонь человека, в личный дух его. И это огненное яйцо должен затем оплодотворить Отец Небесный своим огненным семенем, Логосом.
   Сыны человеческие, имеющие в духе своём неоплодотворённое яйцо Шехины, духовно принадлежат Матери и пребывают в огненной матке Её. О ней поётся в манихейском гимне: Твоя святая матка - Светило, которое зачинает тебя! Чтобы родиться , им нужно обрести Отца, который оплодотворил бы яйца Матери в них, и тогда они родились бы из сынов человека в сыновей Бога.
   Об этих сынах человеческих, подлежащих оплодотворению Словом, говорит Иисус, как о птенцах гнезда Великой Матери, рассеянных по миру, которых Она, как "кокошь", собирает в гнездо своё. Они соберутся в гнездо, когда узнают Отца своего, родившись в Детей Его, после оплодотворения Семенем. Но чтобы сеять Семя в лица людей, в мире должен явиться детородный член Отца, который будет сеять Семя в мир. То есть должен явиться "Сеятель", в притче о котором Иисус открывает апостолам свою духовную истину: Он есть Фаллос Отца.
   Для того, чтобы в мир явился детородный член Отца, извергающий Логосы Его на неоплодотворённые яйца Матери богов и людей, Шехина откладывает в личный огонь Марии уже оплодотворённое яйцо. Это единственное Яйцо, оплодотворённое в вечности, "раньше всех век", то есть до времени и вне времени. Оно единственное, поскольку в Начале нет множества; оно предвечное, потому что в Начале нет времени. Поэтому Иисуса, сына Марии, называют единородным предвечным Сыном, пребывающем в лоне небесных Родителей в предвечности. Они же образуют предвечную Троицу, изначальную Семью Бога: Отец, Мать, Сын, - где Мать - Сила Божья, Шехина, она же - Дух Свят; а Сын - первый, и Он же - последний; то есть "единородный", поскольку вне времени нет многих рождений, но есть одно вечное Рождество.
   Как развившийся из уже оплодотворённого яйца Шехины Иисус рождается в Сына Бога без помощи Сеятеля, оплодотворяющего святые яйца. Он сам есть Сеятель, Пенис Бога, явившийся в мир для рождения братьев Себе. Но Иисус не знает об этом до Рождества своего в мире, поэтому он ищет сеятеля, который оплодотворил бы дух его, - ищет учителя. Приходит к Иоанну Баптисту. Но тот, узрев Его духовным оком своим, отказывает ему в оплодотворении (= крещении), поскольку "недостоин даже развязать ремень сандалии Его; то есть, недостоин даже быть его учеником, - не то что учителем.
   Обретший Отца и познавший Себя в крещении Иисус идёт далее в мир, на поиски заблудших в мире не рождённых Братьев своих по Матери, которых должен Он оплодотворить Семенем Божьим, и этим помочь им родиться. Поэтому он выходит в мир как Сеятель, он же Фалл Божий, сеющий в огненную матку огонь Слова Божьего.
   Не случайно, в человечестве Иисус имеет братьев только по отцу, Иосифу. Тогда как по духу, имеет Братьев по Матери. Он открывает Себя в разделении тех и этих братьев, когда возглашает: кто суть братья Мои? Кто слушает Слово Божье и принимает его в себя (исполняет). То есть, Братья его суть те, кого он оплодотворяет Словом - носители огненных яиц Матери Шехины.
   2.
   Первоначально Небо (Уран) и Земля (Гея) лежат в объятиях друг друга в вечности (вне времени). Времени нет, пока никто не рождается и не умирает. Время сопряжено с рождением и умиранием. Земля рождает титанов, которые отделяют небо от земли (атланты держат небо). Но это событие также принадлежит вечности, поскольку титаны бессмертны - первое поколение богов. Смертных существ рождает уже не Земля (Гея), но Афродита, Мать живых. До того, как титаны подняли небо, для живых не было места. Теперь появилось место. И титан Кронос оскопляет Небо (Урана), чтобы у того более не было желания лечь на Землю и этим уничтожить пространство для жизни. Отрезанным членом Отца сын Кронос оплодотворяет не Землю, но Влагу Земли (Море), или Душу земли. До этого Уран оплодотворял Плоть Земли, и рождались Титаны, плоть от плоти Земли. Они вырастали как Горы, отодвигая Небо. Теперь оплодотворена душа Земли, и рождается Мать Живых из пены морской. От неё будут рождаться смертные, и с ними явится Время, которое получит имя Кроноса, титана, оскопившего Небо и оплодотворившего членом Отца , Урана, море - Душу Земли. Ибо влага - стихия души. Пребывание Отца Христа Иисуса - за пределами Неба, в сфере Огня. Отсюда, Иисус - Фалл Божий оплодотворяет уже не влагу земли, но огонь - "огонь пришёл я низвести на землю", - то есть дух.
   Таков ранний космогонический миф, из которого явствует, какие глубокие корни имеет христианский миф о Христе, как Члене Отца небесного, оплодотворяющем души сынов человеческих. В гностической версии мифа, Он сохраняет даже имя Времени: зовётся Эоном, или Веком.
  
   ИИСУС ХРИСТОС - ОТЕЦ НАШ ДУХОВНЫЙ
  
   Христу Иисусу подобает обращение как к Отцу. Он и есть отец наш, родивший нас для Жизни. Мы дети нового века, началом которого явился Иисус. О нём же Исайя пророк говорит как об "Отце будущего века" (Ис. 9:6).
  
   ИМЕЮЩИЙ СЫНА ИМЕЕТ ЖИЗНЬ
  
   Многие пасторы и проповедники приводят из первого соборного послания Иоанна (5, 10-12), приписываемого апостолу Иоанну, - с чем не все согласны, - следующие слова:
   10 Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом; не верующий Богу представляет Его лживым, потому что не верует в свидетельство, которым Бог свидетельствовал о Сыне Своем.
11 Свидетельство сие состоит в том, что Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его.
12 Имеющий Сына (Божия) имеет жизнь; не имеющий Сына Божия не имеет жизни.
   По тексту ясно, что автор строит параллель свидетельству, которое имел в себе Христос Иисус. О Нем же свидетельствовал Отец, пребывающий в Нем, но этого свидетельства не разумели евреи и обвиняли его в самосвидетельстве, говоря: ты сам о себе свидетельствуешь.
   Теперь же, по мысли автора этих слов, христианин несет в себе такое же свидетельство, какое нес в себе Христос. Именно, теперь Христос Иисус, свидетельствует о сыне своем, выступая Отцом, - ровно так, как Бог Отец свидетельствовал о Нем.
   Теперь Иисус есть Бог и един с Отцом. Потому сын Его есть также Сын Божий, хотя и не первородный. Отсюда, последнюю фразу следует понимать, как "Сын жив", ибо Сын сказал о Себе: "Аз есмь Жизнь". И поэтому более корректно было бы вместо "имеющий сына имеет жизнь" сказать: имеющий Отца жив, или имеет жизнь, поскольку Иисус выступает в домостроительстве сына своего как Отец. И мы, дети Отца нашего Иисуса имеем "общение с Ним", по словам Иоанна; так же, как сам Иисус имел общение с Отцом своим небесным.
   Жить, быть живым, иметь жизнь суть одно и то же. Хотя лучше сказать о сыне Христа Иисуса, что он не жизнь имеет, а Жив. И эта Жизнь, обнаруживаясь в общении, свидетельствует о нем, как о сыне Божьем.
   Однако важно подчеркнуть, что Жизнь эта вечная не безлика: это не метафизическое погнятие: и проявляется не в простой подвижности, не в оживленности эмоциональной, а в лице, обнаруживающем сознательную божественную волю, согласно сказанному о себе Иисусом - Аз есмь жизнь. То есть, сквозь лицо верного проступает лик Иисуса Христа, Отца его. И обнаружение Лика есть свидетельство о верном, как о сыне Его.
   Это свидетельство не верующие в Иисуса из Назарета, что Он есть Христос, воспринимают как ложное. Об этом говорит автор послания: "...не верующий Богу представляет Его лживым, потому что не верует в свидетельство, которым Бог свидетельствовал о Сыне Своем".
   Сомнение вызывает только, можно ли отождествлять "верующего в Сына" и "имеющего Сына" (?). По смыслу, "имеющий сына" имеет Его своим Отцом. Перефразируя вопрос, скажем: достаточно ли уверовать, чтобы усыновиться?
  
   ИММАНЕНТЕН ИЛИ ТРАНСЦЕНДЕНТЕН?
  
   Старый вопрос: имманентен ли Бог миру?
   Апофатическое богословие, будучи честным, не может ответить на этот вопрос, поскольку держится в рамках гносеологии, согласно которой Бог не познаваем. Но, если мы спросим о причинах непознаваемости, то такой причиной окажется трансцендентность Бога нам, познающим, то есть миру.
   Фома Аквинский утверждает совершенную трансцендентность Бога по отношению к творению.
   Это похоже, однако, на перифраз Аристотеля, который утверждал трансцендентность Двигателя движимому. Кроме того, мы не спрашиваем о Творце и творении - мы говорим о Боге и мире. То есть, об обществе, о нас, живущих сообща и проживающих историю. В том числе Священную Историю.
   Как можем мы мыслить трансцендентным Бога, которого видели, который ходил среди нас, говорил с нами и умер за нас?
   Кроме того, если Бог есть Любовь, то Он обязательно имманентен миру. Ведь мир держится любовью и без любви не устоит и минуты. Любовь - это Умосозерцаемое, которое должно быть усмотрено в платоническом созерцании мира - так думает Плотин.
   До Христа и рядом с Ним в мире был Митра - бог имманентный миру. Его метафизическая ипостась, доступная умному созерцанию, есть Верность. Но Верность - ипостась Любви.
   Имманентность Митры миру, который носит Его имя - ведь слово МИР в счастливом русском языке и есть МИТРА - засвидетельствована этим именованием. То есть мир отождествляется с Митрой. Как еще нагляднее могло быть выказано понимание предками имманентности Митры миру?
   По аналогии с митраизмом, наш христианский мир, должен был бы зваться Христос. Ибо Христос Иисус тождествен нашему миру, или Церкви. И мы не твари, но дети Божии.
   И хотя слово "мир" часто употребляется в расширительном смысле, мы, разумея Бога имманентным миру, понимаем мир как ближних, как церковь, как город, как царство - ведь Бог наш Царь!
   Человек и мир нераздельны: человек всегда мирской, ибо существует миром. Бог есть человек, значит и Бог мирской. Другого бога мы не знаем. К богу не мирскому действительно применимо лишь апофатическое богословие - мы его не знаем, и знать не можем.
  
  
   И ОТ СЫНА, ИЛИ ФИЛИОКВЕ
  
   Догмат Тройцы утвердился в церкви достаточно поздно (на Втором Вселенском Соборе в 381 году) и с большим трудом. Сопротивление было велико, особенно среди монашествующих. Именно этот догмат породил множество ересей, которые позднее дали силу наступающему магометанству.
   Хотя понятие Тройцы появилось уже во втором веке, ранняя история церкви ознаменована Двойцей - двуприродностью Христа; и борьбой с Однойцей - одноприродностью Христа, исповедуемой Монофизитами и Монархианами.
   Победа Двойцы над Однойцей иллюминирована в русской церкви двуперстным крестным знамением старообрядцев. Новое троеперстное знамение, утверждающее победу Тройцы, получило ярлык новшества, и не было ими принято. Кроме троеперстного крестного знамения принятие догмата Тройцы привело к богословскому конфликту. Именно, к двум прочтениям символа веры, в части, касающейся Святого Духа. Принятое западным Римом прочтение отличалось добавлением пресловутого Filioque - "...и от Сына". В том смысле, что Дух Свят исходит равно от Сына как от Отца; и Сын с Отцом суть одно в Духе Святом.
   По идее, в отношении Тройцы как Единого вообще не должно возникать вопроса, от кого исходит Дух Свят, поскольку и Сын, и Отец, и Мать, или Дух Свят, суть как бы "тримурти", или три равных лика Единого, тождественного Себе. Но это привычное для нашего ума единство прежде нужно было утвердить догматом, против ересей, растаскивающих Единого Бога на неравные члены, и принижающих Сына. Образцом послужило неоплатоническое Единое с его исходящими ипостасями.
   Из Никейского символа веры видно, что формулирование догмата о Тройце опиралось на Богоявление при Иордане. Однако этим эпизодом не исчерпывается Новозаветная История. Антиномия в представлении о внутренней динамике ипостасей Единого возникла в силу неполного охвата Священной Истории соборной формулировкой.
   Христианская Тройца не равна неподвижному Плотиновскому Единому: Она исторична и различно явлена в Истории. В момент крещения Иисуса на Иордане, рождения его в Сына Божьего, мы видим Пневму, исходящую от Отца, которая и стала его Матерью. И здесь как будто правы те, кто настаивает на формуле о Святодухе "от Отца исходящем". Но в последующей священной истории, после воскресения и вознесения Христа Иисуса, Он восседает на престоле Славы вместе с Отцом, и Ему отдана вся Власть. Этой властью Иисус исполняет обещание, данное сыновьям Его - "пошлю вам Параклета, духа Утешителя". Здесь уже оказываются правы те, кто утверждает "также и от Сына".
   Таким образом, Богоявление, взятое в полноте Священной Истории, велит приравнять Отцу Сына. Иначе догмат Тройцы отрицает Священную Историю. Поэтому с легкой руки римского епископа Льва III западная церковь приняла указанное дополнение к символу веры. Греческое Православие не приняло добавления Filioque, и в этом пункте существующий политический раскол церкви приобрел богословское выражение.
   В свете логической и вероисповедной обоснованности поправки, внесенной папой Львом, спрашивается, не является ли неприятие Filioque со стороны Восточной Ортодоксии скрытым неприятием догмата Тройцы как такового: не обнаруживает ли себя таким способом жидовствующая ересь? И, с другой стороны, не есть ли это феномен охранительного консерватизма, а вовсе не богословия?
   Известная склонность к жидовству обнаруживает себя в выпячивании Отца, которое разрушает Тройцу. Сказанное выпячивание обусловлено неверным соединением Нового Завета с Ветхим. Бог Отец в этом соединении отождествляется с Саваофом или Ягве. Но в Саваофе нет никаких признаков отцовства: рядом с ним никто не мыслится. Он есть манифестация Могущества, Величия и Власти. Это Бог Вседержитель. Он абсолютный Монарх. И ни в какую Тройцу включить его нельзя.
   Если кого и отождествлять с Саваофом, то - царствующего Христа, во Славе Царства Небесного. Там он тождествен с небесным Владыкой - сидит одесную Его. Но так образуется только Двойца Власти и Суда, вбирающая в себя полномочия Ветхого и Нового Заветов. В ней вместо отношений отец-сын, мы видим отношения передачи власти: царь-царевич. Матери-Духа нет вовсе. Так что христианская Тройца этому отождествлению не причастна.
  
   Если мы действительно хотим опрокинуть Тройцу в Ветхий Завет, то нам следует обратиться к изначальной Двойце Элохим. Это божественная супружеская пара рождает Сына, Человека, или Адама. Каковой Адам, - рожденный, а не сотворенный, - есть Христос Иисус. В соединении с Сыном Адамом изначальная Двойца Элохим образует натуральную непротиворечивую Тройцу.
   Относительно охранительного консерватизма важно заметить, что он направлен вовсе не на догматы, а на принцип церковного строительства. Дело не в самом тексте никео-констатинопольского символа веры, а в том, как он был принят. Римскому епископату греки справедливо указали на то, что негоже изменять текст, принятый вселенским Собором - даже если этот текст ошибочен; так разрушается церковь. На Большом Свято-Софийском соборе было осуждено внесение всякой добавки в Символ веры. Папа римский Иоанн VIII признал решения собора, хотя, может быть, и придерживался положений папы Льва III.
   Так что, на деле, возмущение восточной церкви вызвал не догмат, а нарушение церковного строения. Что до догмата, то веруем не в догматы, а в Христа Иисуса. Роль догмата в вере очень мала. Это всего лишь дисциплина ума верного. Но мало верных с умом, готовым к богословию в такой степени, что им мог бы пригодиться догмат. На деле он используется просто как молитва.
   Разумная часть веры, включающая в себя догматы, гипертрофируется в среде современных рациональных людей. Догматическая дисциплина ума могла бы им помочь, но беда в том, что по отношению к нам, современным людям, дисциплина, адресованная эллинистическому платонизму нерелевантна и потому мало полезна.
   История такова, что церковь первых веков, через платоников, принявших христианство как новую философию, усвоила себе александрийский неоплатонизм. Ему и принадлежит понятие о треипостасном Едином, сопряженное с совершенным геометрическим числом. Совершенство и является основным содержанием этого понятия.
   Автором представления об исхождении ипостасей из Единого является Плотин, категорически отрицавший христианство. По его теории из Единого исходит Ум, из Ума - душа, которая оживляет тело, не смешиваясь с ним. Теория Плотина была заимствована христианским богословием в его борьбе с различными философиями, естественно возникавшими в среде христианизированной римской интеллигенции. При этом Единому соответствует Бог Отец, Нусу, или Уму - Святой Дух, а душе - Сын; который и воплощается. Эта последовательность нисхождений от Единого к телу, другой стороной имеет последовательность восхождений души от тела к Единому, что логически отвечает восхождению Сына, исшедшего из Отца, обратно к Отцу. Но это лишь аналогия!
   Так что, когда мы спорим об исхождении Святого Духа (от отца или от сына), мы спорим о Плотиновской последовательности ипостасных исхождений из Единого. Отстаивая позицию непременного исхождения Духа от Отца, мы, фактически, храним верность не Богу, а вульгарному изводу учения Плотина, который вообще не был христианином. В его учении нет ничего христианского: это эллинская метафизика. Его бог не призирает на людей. Плотиновское "Обратитесь!" не равно Евангельскому. Кроме того, у Плотина вовсе нет строгой иерархии ипостасей Единого и строгой лествицы исхождений. Соотношение умопостигаемых ипостасей у Плотина исключительно динамическое. И центром этой динамики является, скорее, душа, которой в Тройце соответствует Сын. Поэтому усердно присваивая формализованную логику платонического Единого, мы рискуем потерять христианство, не приобретя Плотина.
   Но, и приобретя Плотина, мы приобретаем главный дефект его логики. Это логика уединенной самососредоточенности ума. Абстрактное динамическое единство трех платонических субстанций (ипостасей) не дает места лицам, диалогу, дружбе и любви. Субстанции - не лица; они не любят, их нельзя любить. Субстанция может что-то эманировать, подобно тому как миро источает аромат: нам вольно называть эту эманацию духом; но субстанция не может быть, ни сыном, ни отцом, ни матерью, ни братом, ни другом, ни любовью. Без всего названного, какое христианство?
   Поэтому верующие, а не философствующие христиане мало внимания обращают на платоническое треипостасное Единое, и понимают Троицу по-своему - как божественную семью, которой верный хочет усыновиться.
   При всем этом даже неискушенный ум верного замечает логический изъян в христианском переложении треипостасного платонического Единого. Он видит ессенциальную гетерогенность Троицы: неравенство Её ипостасей. Отец и Сын - персоны, лица; а Святодух - некое Дыхание (Пневма), или витальная сила, энергия, которой оживлено лицо, и которую лицо не эманирует, а сообщает другу в диалоге с ним.
   Но обмен витальной силой с другом не образует Тройцы: он лишь объясняет природу Двойцы.
   Вопрос о духе, которым живёт и живит лицо, не праздный, поскольку есть перифраз другого вопроса: какой силою творишь дела свои: не бесовскою ли силой? Отсюда возникает уточнение о происхождении Духа, яко от Отца исходящего, а не от Дьявола. Но здесь, опять же, нет Тройцы, но есть вопрошание о природе Двойцы - с кем ты в союзе? Более правильно этот вопрос звучит как "кто твой отец?": не Сатана ли. Поэтому в ответе мы, усыновленные, указываем на Господина Небесного, как на своего Отца, с которым в сыновнем общении пребываем.
   В диалоге с Отцом мы обретаем силу духа и крепость воли, но присоединение этой силы и крепости к нашему общению в лицах не образует троицы, в силу логической гетерогенности объединяемого. Хотя, как говорил Фома, форма высказывания не влияет на содержание, наш спор все-таки идет о догмате, то есть логической форме, поэтому важно правильное сказывание.
   Все обезличенное говорение о духе относится к метапсихологии, или обнаружению духа в душе человеческой, в ее воле.... Тогда как Троица символа веры явлена хождением в мире истинного Человека, богородного Мужа (Адама), Иисуса Христа. В этом - уже не откровении только, но - бытовании с нами, мы видим Его как Сына пребывающего в любовном единении и общении с родителями, Матерью и Отцом. Эта Истина и есть Троица.
   Свидетельства Святого Евангелия об Иисусе дают нам возможность заглянуть в Истину, или Бытие Тройцы, и мы видим, что Мать и Отец с Ним всегда: Мать хранит Его, а к Отцу Он обращается за Словом, которому следует. В этой Тройце хождения Бога в мире нет места безличному умопостигаемому духу, и с ним вопросу, от кого дух исходит, - все члены Тройцы суть реальные Лица.
   Безликий дух, или ангел, в виде особой душевной силы метавидения и метаслышания принадлежит другому состоянию человечества - до вочеловечения Бога; когда Бог давал Себя знать в пророческом духе. Это откровение через пророка несравнимо с Присутствием Лица в хождении Сына человеческого. Присутствие превосходит откровение: это сошествие Бога на Землю; возвращение Начала, в котором Бог Отец и Сын Адам жили вместе на земле в Раю.
   Тем не менее, язык пророческий современен Иисусу и в ходу у тех, с кем он встречается. Евреи, среди которых Он ходит, мыслят в парадигме пророческого откровения. Иисус для них - ученик и последователь пророка Иоанна Баптиста. Сам Иоанн Креститель, бывши лишь пророком, видел Тройцу так, как дается пророку - в знаках: сиянии чела Иисусова, гласа небесного (сиречь, грома) и голубицы, слетающей нань.
   Сыновья пророческие мыслят в этих словах, и от них слова эти попадают в Евангелие. Фарисеи также мыслят не в понятии Тройцы, а в понятии душевной силы, как обнаружении духа. Когда Иисус проповедует, исцеляет прокаженного, возвращает зрение слепому, воскрешает мертвого Лазаря, у фарисеев возникает вопрос: какой силой творишь сие? Он практически тождествен вопросу: какой властью грехи отпускаешь? Иисус отвечает: силой Матери моей и властью, данной мне Отцом. Евреи не понимают и говорят меж собой: что это?! Мы знаем отца его Иосифа плотника. И мать его Мария здесь за дверью стоит!
   Вместо пророческого Духа мы имеем здесь Мать. Ни от кого Она не исходит. Она пребывает с Иисусом всегда. Она Его родила, и Она же ведет Его к Отцу. Все члены Тройцы здесь - Лица. И обмениваются они не безликой силой (духом), а Любовью, которая имманентно персональна. Так из Тройцы изгоняется обезличенность раннего пророческого говорения.
   Для тех же, кто не ухватывает богословия Троицы и мыслит Иисуса, как порученца Бога Саваофа, или Ангела, имеющего облик человека, которого Бог послал в мир, как посредника между Небом и Землей, Иисус сказал ясно: "Я и Отец - одно". Поэтому неуместен вопрос, от кого из них исходит Любовь и Жизнь. Сказать: от Отца - будет правильно. Сказать: от Сына - тоже правильно.
   Верному важно уяснить, что недоумения происходят от скудости философской речи, которой невозможно выразить божественные тайны. Потому евангелисты свидетельствуют о Начале не метафизическим дискурсом, а рассказом о жизни Христа Иисуса. Именно Его жизнь открывает нам Троицу - Мать, Сына и Отца, истинствующих Любовью (Агапе`).
   Лицо Сына нам известно - это Иисус из Назарета. Лицо Отца известно Сыну. Иисус свидетельствует о Нем, и мы доверяем Его свидетельству. Лицо Матери также нам известно - это Мария, мать Иисуса: она же Богоматерь; она же предвечная Супруга Бога-Отца. Мать дает детям своим силу жизни, которая метафизически может означаться Духом Святым, или Пневмой небесной в человеке. Значит, можем говорить также о Духе, исходящем от Матери.
   Однако неправильно в Троице замещать одно из лиц безликой энергией "духом", и потом, основываясь на этой подмене, конструировать взаимоотношения оставшихся двух лиц в Тройце, спрашивая, кто из них кому посылает голубицу духа. Неправильно и присоединять к лицам безликую силу в качестве равной ипостаси. Не делайте этого, и не будет проблемы Филиокве.
   Памятуя о голубице как образе духа, мы должны заметить, что неправильное понимание Тройцы часто базируется на Богоявлении при Иордане. Тройцу мы видим там очами Иоанна, сына Захарьина. В его пророческом видении Тройца распадается на неравные члены разной природы. Один из них - это человек, Иисус сын Марии; другой - птица, голубица; и третий Глас Божий, который для телесных ушей есть не что иное как Гром. И получается, что мы должны соединять в одно: атмосферное явление, птицу и человека. Тут, конечно, есть место для спекуляций.
   Но в житийной перспективе Евангелия все члены Тройцы равноприродны: все суть Лица. И если мы из сферы телесной и умной перенесемся в персональный мир любви, то тут же увидим троих любящих: Мать, Сына и Отца.
   Поэтому лучше не рассуждать метафизически на тему Троицы. Любая "христианская метафизика" несет соблазн якобы возможности умного понимания религии. Между тем, догмат о Тройце, как и любой другой, является не поводом и поощрением к размышлению, а запретом такового. Поэтому чем нелепее догмат выглядит в умных очах, тем лучше. С этой точки зрения, разрушающее лествицу ипостасных исхождений "Филиокве" идет на пользу, отторгая верного от кажущейся ясности Плотиновской концепции Единого, которая - по видимости - так хорошо отображает Единого Бога.
   Что же до раскола Церкви на западную и восточную, то "Филиокве" тут не причем. Неловкий догмат может породить ересь, но не может расколоть церковь. Причины раскола обширнее и глубже.
  
   ИУДА - СИМУЛЯКР ХРИСТА
  
   Жиль Делез, в своей статье ПЛАТОН И СИМУЛЯКР, не проводит четкого различения истины существования и истины знания. Что приводит к смешению разных философских дискурсов: гносеологического и онтологического.
   Так, различение "сущности и видимости" принадлежит гносеологии. А "воля к отбору и предпочтению" принадлежит онтологии личности.
   Возможно, это смешение дозволено Платону, но недопустимо для нас, после того как истина знания и истина бытия были разведены в стороны во время суда над Христом Иисусом.
   В тот день Пилат спросил у живой Истины, что есть истина (?), и получил в ответ молчание.
   Быть значит быть подобием. А если не быть, то остается только творить (ваять, созидать, строить) себя как симулякра, отвечая на какой-то запрос, основываясь на каких-то представлениях, убегая от обличенного собственного неподобия.
   Делез отмечает это, когда говорит: "Симулякры возникают на основе /.../ отсутствия сходства".
   Разумей, отсутствия сходства с Отцом, представленным Сыном. Так возник симулякр Иуды Искариота, изобразившего собой, по его мнению, подлинного Сына против жалкой подделки, Иисуса Назорея. Его мотивация - собственное несходство с Подобием. Это несходство бросило ему вызов, на который он ответил известным нам образом.
   Этим разведены основные способы существования в русле онтологии личности - быть подобием, копией идеи, или быть симулякром - произвольным творением, носящим на себе ярлык Идеи. Подобие существует по причастности оригиналу - Идее как живой личности. Это значит душа рождена Идеей и потому подобна ей. Поскольку мы говорим о бытийной, а не о гностической истине, то сказанное "быть" означает быть в людях. Но, если быть подобием значит действительно быть в людях человеком, то быть симулякром значит быть в людях псевдо-человеком, изготовленной вещью, говорящей статуей.
   Изготовление вещей прилежит к знанию. Точнее, знание есть часть изготовления вещей. Способ быть изготовлением вещей вторичен: он укоренен в первом способе бытия - подобием и в людях. Здесь в этом производном бытии на передний план выдвигается гностическая истина: космичную вещь изготовит тот, кто обладает знанием идеи. В таком "технологическом" дискурсе отношение личности к Идее иное. Здесь души не рождены Идеей, но до рождения имели возможность созерцать идеи.
   Делез говорит: "...миф о перевоплощении свидетельствует о том, что задолго до своего воплощения души имели возможность созерцать Идеи".
   Благодаря этому они могут изготовить копии. Но забывшие виденное до рождения изготовят лишь симулякры, основываясь на словесном предании.
   Так различаются и проверяются истина и ложь знания. Но здесь быть не означает быть в людях (в мире), но - быть в уме.
  
   КАРМА И ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ
  
   Успели ли вы заметить, что понятие первородного греха аналогично понятию "кармы" в индуизме. Говоря обобщённо, это есть присутствие прошлого в настоящем. Оно необходимо наличествует в нашем понятии времени. Ведь, если бы прошлое не оставалось в настоящем и не создавало, через это, возможность проецировать настоящее в будущее, то "время" развалилось бы на несвязанные друг с другом квантованные "моменты". Так что неправы те софисты, которые пытаются уверить нас, что "прошлого уже нет, а будущего ещё нет, настоящее же неухватно текуче".
   Есть и важное различие между понятием "кармы" и "первородного греха". Индусы мыслят здесь время подобно индейцам "хопи" (см. Бенджамен Уорф): один и тот же муж (пуруша) вновь и вновь рождается, сохраняя в своей личности следы прошлых рождений (появлений). При этом весь остальной мир - это некая сама по себе бесформенная материя, принимающая форму этого мужа, - который притягивает к себе соответствующие обстоятельства, людей и животных, связанных с ним в прошлых жизнях.
   Христианство с подозрительностью относится к идее перерождений одного и того же лица, - хотя эта мысль не совсем чужда христианской традиции (см. Ориген). Кроме того, - и это важнее, - христианству чужда концепция личности, как неумирающего творческого сознания (ума), создающего весь остальной мир из хаоса или из пустоты. В христианстве лицо неотрывно от общности: семьи, дома, господства, гражданства, экклесии; и открывается (и корректно мыслится) только в общении. То есть, у нас личность необходимо "соборна", и существует в соборе и вместе с собором и до тех пор, пока существует этот собор. В своей эволюции, изменении, собор остаётся цельным, и вся последовательность его состояний образует цельное связное Время, Век, или Эон. Персональный век, или эон лица не может быть выделен из общего Эона. О чём и говорится: "люди века сего". Начало эона присутствует в нём до самого конца. Таков ветхий эон, и ветхий мир, и ветхий человек в нём. И если в Начале эона мы находим грех в отношениях первых людей в составе первого дома и первого господства, то этот грех будет существовать на протяжении всего эона. Отсюда избавление от первого греха сопряжено в христианстве с концом Эона, и, значит, с концом света, смертью ветхого человека, разрушением ветхого мира и т.п.
   Теперь, судите сами, сколько здесь осталось от кармы?
   Есть "время", как связное и конечное целое, внутри которого ничто не исчезает и не прекращается окончательно (и отсюда можно вывести некую "карму"); и есть другое время, - и в нём другой мир и другой человек и ничего от прежнего. Умирание в старом времени, и рождение в новом (хотя правильнее говорить: умирание в этом и рождение в другом) - это можно по аналогии назвать избавлением от "кармы". Но такое избавление невозможно для одинокого "йога". Новый (другой)человек рождается только вместе с новым (другим) миром, с новым собором. Поэтому говорится в христианстве, что спасение совершается только в церкви. (Имеющие уши слышать, да слышат, и да не поймут превратно).
  
   КАРДИНАЛЬНОЕ ОТЛИЧИЕ ХРИСТИАНСКОГО БОГОСЛОВИЯ ОТ ИУДЕЙСКОГО И ЯЗЫЧЕСКОГО
  
   В центре христианской космогонии стоит человек, а не бог, - как то было в иудейской и языческих религиях. Всеобщее начало (бытия и времени) заключено в человеке, а не в боге. Соответственно и Генезис Нового Завета начинается с человека, а не с бога, как то было в Ветхом Завете.
   Это революционное изменение религиозного со-знания ясно выразил благовестник Иоанн, говоря в первых словах своего Евангелия, что без Него, истинного Человека, ничто не начало быть из того, что начало быть.
   Соответственно, и христианская проповедь начинается не с бога, а с человека. Христос Иисус не говорит людям о Боге, но - о человеке: о тайне его рождения, о душе, о сиротстве, о бремени тяжком, о времени, о правде, о царстве, законе, грехе, смерти и воскресении.... Он не рассказывает о неведомом боге, но свидетельствует о себе, говоря: "Аз есмь истина, путь, дверь и жизнь, - подобно тому, как Яхве свидетельствовал о себе, сказавши Моисею; "Аз Есмь!".
   По проповеди Христа Иисуса строится и христианское богословие. Оно отталкивается от человека, от его двух природ - горней и дольней, - каковые природы получаются в разных рождениях и от разных родителей. Оно (христианское богословие) учит о рождении во временную жизнь от временных родителей, и о рождении в жизнь вечную от вечных родителей. Первое рождение совершается во времени. А второе вне времени - в познании себя, как сына Великой Матери, и в поисках Отца. Обретение Отца знаменует завершение рождения в Духе или Свыше. Лицо, родившееся так, не узнает смерти, но перейдет через смерть временного человека, - с его личиной-подобием Лица, - в жизнь вечную с Отцом.
   Здесь нет никакого бога-творца. Соответственно, нет и вопросов о существовании бога. То есть христианское богословие, в сути своей, освобожденной от ветхозаветной плаценты, лишено метафизики. Все, о чем оно говорит, доступно в персональном опыте существования. Поэтому в христианстве нет веры, как веры в мифы. Нет также и никаких сверхумных постижений. Жизнь в истине разумна.
   Все сверхумные постижения суть достояние внешних - попытки язычников овладеть христианством извне, из своей веры.
   Все описания христианства, выдвигающие на первый план бога-творца, продолжающего ветхозавтную историю с помощью сына, также суть достояние внешних - попытки иудействующих присвоить христианство, исходя из реформированного иудейства.
  
   КОГДА РОДИЛСЯ ХРИСТОС?
  
   Дата рождения Иисуса Христа была неизвестна в начале, так же, как неизвестна и теперь. Основательно говорят, что дата 25 декабря специально приурочена к празднованиям Вакханалий, чтобы чтить истинного Вакха - Иисуса, и веселиться Его приходу в мир. В древних христианских церквях нашли изображения вакханалий, что подтверждает высказанное предположение. Разные учителя и отцы церкви по разному определяли дату рождения Спасителя, и разнее церкви праздновали в разное время. Одни зимой - 6 января. Другие осенью, или весной. Одни приурочивали рождение к Пасхе, другие к празднику Кущей. Но наиболее устойчивой была богословская традиция Восточных церквей, согласно которой день рождения Христа совпадал с днём его крещения 6 января.
   Весьма любопытно, однако свидетельство Климента Александрийского (одного из первых Отцов Церкви), который называет датой рождения Христа 21 апреля. Нетрудно видеть, что эта дата совпадает с днём рождения одиозного диктатора ХХ-го столетия, который на время даже завладел священным копьём Лонгина. Вполне возможно, что А. Г. Знал об этом совпадении дат рождения, и это могло внушать ему лесть о себе.
  
  

КРЕЩЕНИЕ. ЧТО ЭТО?

  
   Израиль в ожидании Мессии. Пророки предсказывают скорый Его приход. Поверивший в пророчество отшельник Иоанн, позже прозванный Крестителем, призывает к очищению от грехов и последующему посту - строгому соблюдению всех предписаний Торы, вплоть до прихода Машиаха.
   Из первых внявших его призыву детей своих, сиречь учеников, Иоанн создает секту баптистов, сиречь крестителей. Они селятся у Иордана. Оттуда посылает он детей своих по градам и весям Израиля с призывом покаяния и очищения в ожидании скорого прихода Машиаха. И многие люди приходят к нему на Иордан, чтобы услышать его проповедь и совершить ритуальное очищающее омовение в священных водах Иордана, как видимый знак раскаяния и клятву не грешить далее, с тем чтобы удостоиться в урочный час взять в руки пальмовую ветвь и встретить Машиаха у врат Иерусалимских. Для иудеев это значит искупить грех Адама и вернуться в Рай, в небесный Иерусалим, в котором заживут вместе с Богом; и помазанный Царь их туда введет. Для этого ведь вывел Моисей евреев из Египта - не только для того, чтобы уйти из Египта, но - чтобы прийти к Богу!
   Об этом многие знатные уже забыли, и воспринимают Исход лишь политически, как освобождение из плена египетского. Довольны своей властью над народом под протекцией Рима и с подозрением относятся к чающим Спасения Израилева и к пророчествующим скорый приход Машиаха.
   К счастью, забыли не все, особенно в провинциях. Рыба ведь гниет с головы: с Иерусалима. А вдали от столицы люди хранят древнее благочестие. В той же Галилее, слывущей языческой, народ, оказывается, ждет Мессию.
   Не случайно, поэтому, среди многих пришедших к Иоанну креститься были галилеяне: Иисус из Назарета, и земляк его Андрей, брат Симона (Петра). Были эти двое знакомы или познакомились при Иордане, неизвестно. Сблизиться они могли на основе землячества, но к Иоанну их привела вера в скорый приход Мессии.
  
   Все пришедшие к Иоанну за публичной индульгенцией чистоты совершают покаяние и принимают так называемое водное крещение - омовение в водах Иордана, при котором сам Иоанн выступает свидетелем покаяния. Такова формула обряда.
   Он свидетельствует о совершившемся очищении, говоря при этом: чадо, прощаются тебе грехи твои! Но прощает ведь не он: прощает Господь! Что же позволяет ему свидетельствовать о прощении? Что он видит при этом или слышит? Какой знак свыше имеет?
   В случае с очищением Иисуса из Назарета предание рассказывает нам об этом знаке свыше.
   По выходе Иисуса из воды, увидел Иоанн голубицу белую, слетающую сверху и садящуюся на главу его, и услышал также глас с небес, глаголющий: Сей есть сын мой возлюбленный; на нем моё благоволение.
   Видел ли, и слышал ли Баптист Иоанн такие же знамения небесные при крещении других людей, когда свидетельствовал о прощении их, мы не знаем, но предполагаем, что слышал и видел. Поскольку он, ведь, прогнал фарисеев и саддукеев от лица своего с проклятиями, не получив знамения их прощения, невзирая на омовение их. Также последующие события показывают, что он не выделял Иисуса из прочих кресающихся, ибо слышал о нем молву и посылал из темницы спросить у него: Ты ли тот, которого чаем?
   Таково вкратце Новозаветное предание о Крещении Иорданском.
   Обратимся теперь к нашему "крещению", которым начинается наше воцерковление, или вступление в общину Града Божия. Церковный обряд крещения представляет собой повторение Иоаннова Крещения, поскольку даже купель, в которой совершается ритуальное омовение, называется у нас Иорданом (Иорданью).
   И вот, мы омываемся в Иордане, но - происходит ли при этом то, о чем свидетельствовал Иоанн? Слетает ли голубица с небес, слышен ли Глас Божий? Никто не знает. Свидетелей нет. Здесь приходится полагаться на Бога: принял Он наше очищение или нет, Бог знает.
   Далее. Сам Иоанн свидетельствует, что водное крещение является неполным. За ним должно последовать крещение духом и огнем:
   "Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем".
   Наконец, всё это суть жидовские дела: ожидание Мессии и прочее. Ветхий Завет, одним словом. Мы же с вами живем в Новом Завете. И в нашем понятии КРЕЩЕНИЯ присутствует КРЕСТ, - от которого и слово само. Ничего подобного не было у Иоанна. Крест не был символом его крещения. Это христианский символ, но, разве, крестившиеся у него суть христиане? Нет, они иудеи.
   Должны ли мы от них "откреститься"? Если да, то как? Ведь мы наследуем им, и культурные парадигмы Ветхого Завета перекочевывают в Новый. Иисус, ведь, это Иешуа - еврейское имя; а Христос означает Машиах в эллинском изводе.
   Отсюда, христиане - это не египтяне, и не марсиане; они суть новый Израиль, принявший Иисуса из Назарета как Мессию, или помазанника Яхве на царство Израильское. Новый Израиль предполагает старый. Мы, как новые иудеи, отделились от прежних именно по указанному признаку - отношению к Иешуа га Ноцри. Они, прежние, во-первых, не признали Иоанна Баптиста, но арестовали и казнили его как смутьяна и еретика; и, во-вторых и главных, не считают Иисуса ни пророком, ни мессией. Для них Мессия не пришел до сих пор. А для нас пришел. И мы уже две тыщи лет живем в Царстве Помазанника. Это значит, мы уже не ждем Машиаха. В таком случае, теряется и смысл Иоаннова крещения водного, которое приуготовляет имярека к встрече Машиаха.
   С другой стороны, появляется смысл аналогический, который вновь отражается в Ветхой Истории. Именно, мы ожидаем второго пришествия Христа. И к этому Второму Пришествию новый Израиль, преобразившийся в Рим, готовит человечество, с учетом уроков первого Пришествия. Выученный урок обнаружится тем, что теперь Христос придет во Славе, тогда как первый раз пришел в поношении от людей.
   Отсюда, аналогическое крещение, подобное Иоаннову, также получает смысл от ожидания прихода Царя, но не неведомого, а уже известного и ныне царствующего Иисуса Воскресшего.
   Разумеется, аналогическое крещение ожидания второго пришествия отличается от Иоаннова очищения. Теперь оно больше походит на принятие подданства Царю, получение гражданства нового Иерусалима. И, тем не менее, отсылка к Ветхой Истории дает ему не только силу, но обусловливает слабость.
   Допустим, мы приняли аналогическое ветхозаветное "крещение" в Иордане. Но, спрашивается, как отсюда перейдем мы к Новозаветному крещению, и что оно означает? Как присутствует в нем Крест? Только ли как крёстное знамение?
   Означает ли оно взятие Креста своего и несение его по жизни? Или оно означает сораспяться Христу Иисусу на Голгофе? Не знаю.
   Первые христиане сначала крестились у Иоанна вместе с Иисусом, а потом усыновились ему, то есть сделались учениками Его и последователями. После этого они приняли Причастие из рук Учителя, присутствовали на Голгофе, и стали свидетелями Воскресения. Вот как они крестились.
   А мы?
   Говорят, те "иже крещахуся, облекошася во Христа". Как это понимать? Что мы оделись во Христа как в одежду? И кто мы тогда? Надеюсь, не волки в овечьей шкуре!
  
   КТО ИДЕТ ЗА ПРЕДЕЛ СМЕРТИ?
  
   В наше время, когда политически преобладает социал-демократия, большинство людей принимают и исповедуют демократические ценности лево-радикального толка. Именно, равенство людей понимается как отрицание господства. Более нет господ, но все - товарищи.
   Между тем, христианская демократическая реформа состоит не в отрицании господства, а в снятии искусственного ограничения господства родовитостью и знатностью; то есть в отрицании сословного мира, в котором господами могли быть только "нобили" - знатные и родовитые люди. Во Христе - все суть господа. Ибо Он сам есть Господин. И спасенные, не вкусившие смерти суть дружина Его, восседающая на пиру княжеском; то есть все они господа, вассалы небесного Короля. Отсюда ясно, что лишь господин достоин Жизни. Рабы же примут смерть, нет для них Искупления.
   Как же быть господином, не имея имени, поместья, коня и валета? Важно понять, что уничтожение социального господства не уничтожает господства нравственного, но, напротив, выдвигает его на авансцену. Теперь нельзя прикрыться родовитостью и знатностью и дворянским реестром - будь добр оказать себя господином нравственно.
   Одна черта: раб надмевается, высится, смотрит на всех через губу, и выи своей не гнёт; господин же всё время кланяется, - ведь около него так много господ, достойных чести.
  
   КТО ТАКОЙ НАФАНАИЛ?
  
   В Евангелии от Иоанна говорится о Нафанаиле, которого позвал Филипп
   (см. Иоанн 1, 45-48).
   "Нафанаил говорит Ему: почему знаешь меня? Иисус сказал ему в ответ:
   прежде, нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я
   видел тебя".
   Итак, Иисус знал Нафанаила, сидящим под смоковницей. Но под
   смоковницей сидел Будда. Вопрос: не Будда ли в лице Нафанаила последовал за
   Христом Иисусом, как Тем, кто завершил начатое им?
   - Являет ли Будда и его учение какую-либо конкуренцию Христианству? Ведь
   несмотря на схожесть основного посыла - спасения, конечные результаты
   на мой взгляд отличаются... Или я ошибаюсь, Задумчивый поясните
   пожалуйста...
   Здравствуй Сидящий в башне!
   Отвечая на твой вопрос буквально, могу сказать, что христианство и буддизм несомненно конкурируют в культурном европейском пространстве.
   Отвечая по смыслу вопрошания, могу сказать, что христианству нет равных: это вершина, и выше быть не может; это истина и другой нет.
   Наконец, отвечая по существу, должен заметить, что Будда явился на пятьсот лет раньше Христа Иисуса. И конечно Будда был известен, так или иначе, эллинистической публике, к которой принадлежали и первые прозелиты Христа.
   Великое открытие и великая истина, состоящая в том, что человек выше всех существ, выше богов, и что если есть истинное бытие, то это - истина человека; и что если есть вечная жизнь, не подверженная природной смерти органических тел, то эта жизнь принадлежит человеку, - это открытие и эта истина принадлежит Будде. Это неоспоримо и зафиксировано в буддийских учениях и текстах.
   Но почему же тогда Будда в лице Нафанаила приходит ко Христу, признавая его своим Учителем? Потому что, хотя Будда и провозгласил Истину и Жизнь собственностью человека и только человека, в обретении этой Истины и Жизни он не преуспел. Он лишь породил новый народ, свободный от неравенства индуистов, в котором могло бы произойти обретение Истины и Жизни.
   Иисус есть Путь, и Будда провозглашён как Путь. Но, к сожалению, этот второй "Путь", путь Будды обещает, но не ведёт к Истине. Его изначальная немощь обличается уже самой формулой "Пути": Избавление. Это отрицательная форма. В ней есть отталкивание от неистины но нет самой Истины.
   В христианстве тоже есть эта немощная ветвь, называемая Спасение; она должна быть, поскольку проповедь Христа охватывает всего человека. Поэтому в ней есть также закон и жертва, и следование. Но если бы во Христе не обреталась Истина, или подлинное бытие, или вечная жизнь, то христианство не превосходило бы Буддизм.
   В Махаяне мадхьямике буддизм очень близко подходит к Пути Любви, как пути становления Истиной, но это остаётся теоретическим видением. В буддизме провозглашается, но не является Истинный Человек. Попытка отождествить Истинного человека с Буддой Шакьямуни остаётся лишь декларацией. Это понимают буддисты, и поэтому исповедуют занебесного Майтрею, вечного Будду всех времён, хозяина Чистой Земли и т.д. Но всё это не поднимается выше провозвестия, которое имели на Востоке перед явлением Христа Иисуса.
  
   ЛИМБ
  
   Существует ли ЛИМБ?
  
   Здравствуй, брат Касьян. Помнится, ты как-то спрашивал у меня, существует ли ЛИМБ? Я уверенно отвечал тогда, что "лимб" существует, так как имел о том свидетельства надежные. Теперь могу тебе и более сказать:
   Лимб не только существует где-то в потустороннем, но мы живем в Лимбе. ... Чтобы пояснить это утверждение, должен предварить речи свои философскими пролегоменами.
   Просвещенному уму ясно, что Лимб - это о духе, как и все богословие и подлинная философия. Потому, чтобы составить себе понятие о Лимбе, необходимо прежде уяснить соотношение миров духовного и душевного.
  
   Духовный мир - есть ли место?
  
   В говорении о мире духовном, в угоду неразвитому сознанию, его часто размещают в пространстве - где-то в созвездии Ориона, на краю Земли, на островах блаженных, высоко в горах, в истоках рек и т.п.; так же размещают духовный мир во времени - до рождения или после смерти, или после второго пришествия, или после конца света и т.п.
   И то, и другое суть лишь проекции непротяженного на пространственные представления. Ибо духовный мир не имеет протяжения, так же как и мысль (смотри у Картезия) и поэтому не имеет никакого локуса.
   Ровно так же не имеет локуса персональный дух в протяженном теле - не расположен он, ни в голове, ни в желудке, ни в сердце, -- нигде. Тем не менее, духовный мир есть и он есть везде и всегда. Поэтому говорят о духе - "вечность". Вечность не значит бесконечность, поскольку бесконечность не представима и есть чистый концепт. Мы живем не в бесконечности, а в веке; всякому миру - свой век. Вечность означает, что по числу (нумералу) дух равен веку (эону, по-эллински). И во всяком событии века, в любых координатах и любом моменте времени Дух есть. Потому и сказал о себе Бог: "ЕСМЬ"; и ничего более не прибавил.
   Говорят о духовном мире как о "потустороннем". Сторона здесь не имеет пространственного смысла, но - только экзистенциальный. По две стороны стены (границы) - два разных существования; конкретно: существование единожды рожденного и существование дваждырожденного; или существование связанное с землей (в земном теле) и не связанное с землей (души свободной от плоти). Соответственно, и два "мира"; но мир здесь - форма экзистенции.
   В свете сказанного нужно понимать, что мир духовный являет себя в том же пространстве-времени и в тех же телах, что и мир душевный и бездушный. Здесь и сейчас, в этом мире, в этом веке, в этой жизни существуют и присутствуют и Рай, и Ад, и Лимб, и Царство. Об этом говорил Иисус: не ищите Царства ни в небе, ни в море, ни в земле, ибо - близко оно, ближайшего ближе: среди вас и внутри вас, в ближнем и в тебе самом.
   Если же некто желает иметь пространственное представление о духовном, то должно ему присоединить к видимым и ощутимым измерениям пространства-времени дополнительные неощутимые измерения. Но и тогда это будет лишь представление. В актуальности духовные феномены слиты в одно с ощутимыми душевными феноменами: дух не требует какого-то отдельного мира для обнаружения себя, -- хотя в религии и выгораживают священные пространства для явлений духа, последние обозначают особые состояния личности, особые экзистенции человека, а не отдельные пространства для феноменов духа.
   Дух знает себя и умеет видеть и Ад и Рай и Лимб в окружающем мире и в себе, и в людях. Все эти существуют здесь и теперь. Разница с посмертным существованием лишь та, что здесь земля поддерживает душу, и потому грешная душа хотя и испытывает муки, не находится в полной власти Ада, но держится за землю, и потому боится умереть - боится лишившись поддержки земли, оказаться целиком в Аду.
   Так же и святая душа уже здесь и теперь пребывает в Раю. Но не принадлежит Раю полностью, так как удерживается землей. И потому не боится смерти, что открепившись от земли, не в муку идет, а в блаженство.
   Этим, кстати сказать, оправдано платоническое метафизическое представление о душе человека, как об эфирной душе, смешанной с землей.
   Отсюда, духовидец, не устремляет взор свой за пределы жизни сей, но в ней имеет и Рай, и Ад, и Лимб, и Царство.
  
   Собственно о ЛИМБЕ.
  
   Как видишь, Лимб в моем говорении представлен как область мира духовного, наряду с гораздо чаще поминаемыми в проповеди Аде и Рае, и Царстве. Что же это за область, и кто ее населяет?
   Чтобы войти в Царствие, должно человеку родиться вторично в духе (или свыше) - сказал Иисус. Это сказано не о представителях природного вида "Человек разумный", но о человеках -- Божьих детях. Они зачаты во чреве Великой Матери, Шехины, Супруги Отца, но не рождены на Свет, в котором могли бы лицезреть Отца. И хотя как дети Земли они рождены телесно и пребывают здесь в телесном мире, духовно они лишь зачаты, но не рождены, потому их нет в Паруссии, или присутствии Отца; их нет в Царстве как духовном мире.
   Эти нерожденные в духе (= некрещеные) младенцы, сибсы Христовы, ищущие родиться, чтобы услышать глас Отца в слух свой, - они и составляют Лимб. Принадлежность Лимбу - часть их личности или позитивной персональности.
   Потому в лицах их Лимб "встроен" в позитивный мир: нравственный, политический мир, так что феномены Лимба суть составляющие феноменов человеческой реальности.
   Чем более детей божьих в данном социуме, тем заметнее вклад Лимба в общественный уклад, в габитусы общины.
   Однако, не может простой глаз увидеть Лимб.
   Позитивное зрение не видит духа вообще, но воспринимает все как общественные нестроения или общественные потенции и т.п. Глаз младенцев Божьих нерожденных видеть Лимб не может, потому что они сами суть Лимб. Но только родившийся на свет Божий для встречи с Отцом младенец Христов может видеть лимб, поскольку вышел из него.
   (Здесь, кстати, можно понять значение слов "свет Божий" в его сравнении со светом солнечным. Первично человек рождается на свет солнечный, и только вторицею - на свет Божий.)
   Родившийся Сын Божий, выйдя из Лимба, воспринимает Лимб уже как чужеродное себе, и очень тяготится пребывать в нем. И для него мучительной нравственно становится жизнь в мире, потому что не находит в нем Слова Отца, не находит Закона как воли Его на Земле.
   И, пока рожденный Сын не осознает своего происхождения из Лимба, не увидит Лимба, и не отчуждится от него понимающе, он очень страдает.
   А позитивные признаки таковы: общество, в духовности которого велика доля Лимба, весьма и неистребимо инфантильно. Люди не взрослеют, не в силу нравственной ущербности развития, но в силу предназначения родиться не в сей мир, но в мир Божий. Они не хотят родиться для практицизма позитивного полиса - Мать отвращает и укрывает их от этого.
   Соответственно, где много детей, все общественные институты носят игровой имитативный характер, все как бы "понарошку". Ни в чем нет логики, поскольку нет Слова, но только интуиции связи с Матерью. Поэтому нет правды явной, а все как-то подспудно и текуче.
   Это мучительно для позитивиста, весьма удобно для коррупционера. В общении Лимб притягателен, поскольку в нем большая потенция Света; в практической логистической жизни - остается только чертыхаться... Все не предсказуемо, ни на что нельзя положиться, никакие институции и транзакции не отвечают своим именам....
  
   Когда заходит речь о России в терминах сравнительной национальной психологии, в качестве обязательного общего места выступает замечание о преобладании "женского начала" в характере русского общества.
   Если это действительно так, то ЛИМБ вносит свой вклад в создание этой иллюзии. Потому что зависимость личной воли от небесной Матери внешне похожа на зависимость воли от матери Земли.
   Все мы дети Земли, но жены отличатся от мужей большей зависимостью от Земли: то есть воля их в большей степени определяется витальными силами земной души, чем воля мужей, в которой больший вес имеет логос. Феноменально, в итоге, женская воля более иррациональна.
   Так же воля младенцев Божьих иррациональна, но логос здесь отступает не перед Землёй, а перед Шехиной. Так что женственность земных жен - это Ева. А "женственность" младенцев неба - это Мария. Сходство обманчиво.
   Ева - целиком жена, и у неё есть муж (Адам). С которым она - плоть едина. Мария не совсем жена - в ней часть Неба. А на Небе не женятся и не выходят замуж. У нее как будто есть муж, но она с ним не образует единую плоть. И зачинает она не от мужа, - в небесной своей части, по крайней мере.
   Отсюда, когда в данном народе много младенцев Божьих; много Лимба; тогда создается иллюзия недостатка мужественности у этого народа, поскольку феноменально Лимб суммируется с земной женственностью. В результате кажется, будто это народ, склонный к рабству.
   Между тем, это народ избранный, ибо избранничество как раз и состоит в рождении детей Бога в среде этого народа. И определенная политическая неустроенность не должна вводить тут в заблуждение, поскольку присутствие Бога смущает как природу, так и разум.
  
   Принадлежащие Лимбу младенцы Бога глубинно нравственны, поскольку Мать охраняет их и удерживает от смертных грехов. Но на поверхности они распущенны, прежде потакают себе, и только после готовы соблюсти правило. Они непослушны в мире, потому что не могут принять слово мира в ожидании Слова Отца. Интуиции связи с Матерью превосходят любые слова мира. Отсюда видимая яркая инфантильность насельников Лимба, безотносительно к физическому их возрасту. Вспомним, что Иисус родился, когда ему физически было тридцать лет. Так же все эпические герои, такие как Илья Муромец, например, который до тридцати лет на печи сидел. Печь здесь синоним матки, материнской утробы. Традиция свидетельствует о тридцатилетнем возрасте как благоприятном для духовного рождения.
   Однако социально Лимб страшен не этими великовозрастными детьми, но выкидышами Великой Матери. Спросим себя, что происходит, если не родится младенец Божий? Если упустит шанс родиться, отвергнет возможность рождения, "страха ради иудейска"? Тогда он извергается из лона Матери.
   Это часто случается. Ведь родиться в Царство значит умереть для этой жизни. Смерти же всяк боится. И вот, когда приходит час родиться, и младенец не рождается, не идет во врата смерти, то потом в миру, этот нерожденный депрессивен, опасен и деструктивен, и склонен к преступлению.
   Посмотрите на Иуду - это экземпляр нерожденного, испугавшегося родиться. Потом он компенсирует свой отказ к рождению тем, что присоединятся внешне к Иисусу. Но он страшно завидует своему рожденному брату. Именно сравнение "рожденности" и "нерожденности" в духе есть корень зависти Иуды.
   Общество, в духовности которого велика область Лимба, наполнено выкидышами Шехины. Поэтому это общество тяжело для проживания в нем. Оно полнится беззаконием. И родившимся детям Божьим тяжко до тех пор, пока они не поймут и не распознаю Лимб, из которого вышли.
  
   Когда ты сам в лимбе, ты лимба не видишь и не знаешь, но твоя принадлежность чреву Великой Матери заметна, и ты ощущаешь остро свое отличие от детей Земли.
   Дети Неба и дети Земли живут вместе в Среднем мире. Дети Земли не могут истинствовать в Слове, но могут только изображать, посему, они - образ. Слово не имеет в них почвы, но пленяет их через язык их совместного миросозидания, на который Дух налагает свою печать. Дети Земли тяготятся образом Духа, и при всяком удобном случае сбрасывают с себя эти одежды. А когда не сбрасывают, но носят, то в себе циничны. В истине они являют себя чужеродными Слову, и это травмирующее переживание общения для детей Неба, которых Мать причащает Истине.
   Дети Неба изменяют себе из страха, поскольку детей Земли большинство вокруг них. Они пытаются походить на них, и делаю гротеск из себя; и терпят неудачу на подмостках мирового театра, потому что у них другая экономия души, другой баланс витальных сил.
   У детей Земли - коренная земная сексуальность, у детей неба - имажинативная индуцированная сексуальность, а реальных земных сил не хватает. Социальный агон, борьба за женщин - это им непонятно.
   В отношении детей Неба мир перевернут - хотя они суть истина, на земле, они суть неистина, но - подобия детей Земли; и получается, что они ненастоящие, за что их презирают. И это травмирующее переживание.
   Нерожденные дети Неба поэтому страдают в мире, и немногие выживают и дозревают до Рождения Свыше. Такова Эмбриональная Священная История: печальная, как и политическая священная история.
  
   ЛИЦО КАК СУЩЕЕ В ОБЩЕНИИ
  
   Религия учит нас, что мы живем после смерти. Мы разговариваем с умершими. Имярек остается жив после смерти, хотя уже и не телесно-физически. Тело покойного несомненно мертво: оно недвижно, бесчувственно и быстро теряет облик, связываемый ранее с персоной имярека. Эта персона более не окормляет тела, но продолжает существовать. Вопрос: Где?
   Ответ: в пространстве общения, - хотя и усеченном, за вычетом физического пространства телесно-чувственных обменов.
  
   Мы часто сравниваем смерть со сном, и даже прямо называем смерть "сном вечным". Но, помилуйте! - разве тело человека, забывшегося в здоровом сне похоже на труп? Вовсе нет. Сон здоровых и юных по-своему прекрасен, и часто служит предметом изображения в искусстве.
   Тогда что же объединяет сон со смертью?! Только одно: существование лица (имярека, персоны) в отрыве от тела. Во сне мы субъективно полноценно живем, движемся, действуем, общаемся, путешествуем, etc. ; но тело наше при этом остается недвижимым, хотя физиологически живым, - в отличие от тела умершего.
  
   Что это значит? То, что лицо, персона, личность, Я - коль скоро сформировалось - способно существовать вне тела и без тела.
   Оно существует в пространстве общения. Это логично, поскольку, строго говоря, лицо существует только в общении. В физическом пространстве, человек не узнанный, не опознанный, - сиречь не вступивший в общение с нами, - существует только как человек или тело, но не как лицо.
   Можно сказать и сильнее: собственная сфера существования лица есть общение с другими лицами. На физическое пространство существование лица расширяется только благодаря телесным знакам общения, или коммуникации с помощью тел. В физической смерти происходит потеря этой возможности общения, но - и только! Общение в психических полях взаимоидентификации, единения, информационных обменов, сохраняется; и с ним сохраняется лицо.
   В жизни мы часто наблюдаем акты общения, сопровождающиеся отказом от тела и содержательно состоящие в таком отказе - это акты самопожертвования, обмена тела на честь и самоубийства. То есть в самом общении существует акт потери сферы телесно-чувственных обменов. Это доказывает наш тезис о том, что ОБЩЕНИЕ есть собственная сфера бытия лица (имярека, персоны, эго).
  
   Изображение лица без тела, сущего в бестелесном общении лиц, дает нам христианская иконография, изображающая воинство небесное: ангелов, херувимов и серафимов в виде крылатых лиц.
   О чем говорят такие изображения?
   О том, что Бог есть Лицо, так же, как человек есть лицо; и в этом именно мы, человеки, одноприродны с Богом. Мы пребываем в общении с Богом как лица с Лицом. Отсюда и посредники нашего общения - ангелы суть лица. Крылья же их выражают функцию посланничества, передачи и переноса с неба на землю и обратно в нашем общении с Богом.
  
   ЛОГОС И РОЖДЕСТВО
  
   Известный нам текст Евангелия от Иоанна открывается словами:
   "В начале было Слово...". Если не знать, откуда взято, то можно принять эту фразу за прокламацию лингвистической философии эпохи Постмодерна.
   "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог...", и далее в терминах философии Света: "Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир".
   Под каковым "Светом", в данном контексте, приходится разуметь свет божественного разума, - коль скоро речь зашла о Слове, или Логосе, как коммуникативном и, одновременно, инструментальном феномене Разума. Свет божественного Разума отличается от всякого другого умного света тем, что в Свете сём можем видеть Сына и Славу Его. Иоанн пишет:
   "....мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца".
   Мы - это философы, сущие в логосе и логосом. Философия Света дается здесь Иоанном в популярном изводе. О ней можно спорить.... Бесспорно одно: никакого отношения - кроме мнения писца - эта философия не имеет к Благой Вести о Рождении Сына Божия в человецех.
   Вообще, в нашей традиции, Евангелия не суть богословские сочинения, но - свидетельства о земном пути Христа Иисуса Сына Божьего. Не случайно мы не имеем одного универсального текста, - как это было бы в случае канонизированного мифа или философии, - но имеем тексты, отнесенные к конкретным лицам, как свидетелям, сообщающим нам то, что они сами видели и слышали, - но не свои философские резоны, по поводу услышанного.
   Ясно, что евангелист Иоанн не мог быть свидетелем Начала, и бытия Слова, как оно было у Бога и т.п. Поэтому, если принимать его благовестие как свидетельство, следует выбросить из него домыслы о Начале как попытки абстрактного философского означения конкретных событий. Тем более что философия Умного Света дается не в качестве послесловия или комментария, но философические формулы вставлены в текст свидетельства, и только затемняют его.
   Давайте попробуем вымарать из текста помянутые формулы философии Света, говорящие о Логосе, и прочтем без помех само свидетельство. Ведь именно оно ценно для нас. С философией же можем ознакомиться в другом месте гораздо более основательно.
   Итак:
   "Был человек, посланный от Бога; имя ему - Иоанн.
И когда Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты?
Он объявил, что он не Христос.
И спросили его: кто же ты? Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет.
Сказали ему: кто же ты, - чтобы нам дать ответ пославшим нас, - что ты скажешь о себе самом?
Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия.
А посланные были из фарисеев. И они спросили его: что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк?
Иоанн сказал им в ответ: я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете.
Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви Его.
Это происходило в Вифаваре при Иордане, где крестил Иоанн.
   На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников его.
И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий.
Услышав от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом.
Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: что вам надобно? Они сказали Ему: Равви, - что значит: учитель, - где живешь?
Говорит им: пойдите и увидите. Они пошли и увидели, где Он живет; и пробыли у Него день тот. Было около десятого часа.
   Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона Петра.
Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию".
   Таково свидетельство. Смысл его ясен: Иоанн Креститель, - знавший о себе, что он Предтеча, - объяснил фарисеям свое поведение тем, что давно ожидаемый Мессия уже пришел, но пока не объявился. Однако объявится со дня на день. Дети Израилевы должны подготовиться к встрече с Помазанником - очиститься от греха покаянием и ритуальным омовением в микве. И он, Иоанн, будучи уверенным в Пришествии, им в этом помогает.
   Больше того, он сказал, что здесь, среди приходящих к нему креститься, уже присутствует неузнанный Христос. Ученики Иоанновы приняли эти слова за возможность найти Мессию среди крещаемых, и нашли Его.
   Никакой философии здесь нет. Есть лишь настроение израильского мира, ожидавшего в то время своего Христа, сиречь Мессию.
   Ожидание было, но совсем немногие готовы были признать Мессию в галилейском парне из маленького городка Назарета. Евангелист, который, судя по тексту, не еврей, пишет:
   "Пришел к своим, и свои Его не приняли".
   Сам евангелист Иоанн относит себя к дважды другим: однажды - к эллинам (неевреям); и еще раз - к тем, которые приняли Его, то есть признали в нем Христа.
   И далее говорит о преимуществе, которое обрели принявшие Его:
"А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими".
   Или сравняться с теми, кто, по его словам,
   "ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились".
   Как видим, Иоанн признает здесь рождение в человецех детей Богу, но себя относит не к Богорожденным Сынам, но к тем, кто получил власть быть чадами Божьими. Что значит "иметь власть быть", или уметь становиться? Скорее всего, речь идет о каких-то молитвенных практиках, в результате которых имярек, ставший чадом Божьим, сравнивается с чадами, рожденными от Бога. При этом речь не идет об усыновлении, но именно о "власти быть".
   Разница очевидна: одно дело родиться Сыном; и другое дело - стать сыном своей властью, - пусть полученной от Христа, которого признали. Всякая практика становления и бывания сопряжена в человеке со словом. Вероятно, именно к помянутой практике становления Чадом и относится формула "Слово стало плотью". Она никак не может быть применена к рожденному Сыну Божьему, поскольку в слове "стало" содержит СТАНОВЛЕНИЕ, - совсем не то, что РОЖДЕНИЕ. Отсюда, фраза, отнесенная евангелистом Иоанном к Сыну Божьему:
   "Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца";
   содержит в себе противоречие и является стилистически недостоверной, ибо невозможно отождествить "Единородного Сына" и "Слово ставшее плотью".
   Бросается в глаза также, что "обитало Слово" - существо среднего рода, а "видели славу Его", сиречь мужа Иисуса Назорея. Муж обитал с ними в качестве их отца-учителя, а обитание Слова - это философия.
   Чистое Свидетельство должно содержать в себе только свидетельства без философских толкований. Иначе это не Откровение, доступное очам, а очередной философский миф. Именно в такой миф хотел превратить Свидетельство неизвестный переписчик Благовестия.
   Фраза чистого свидетельства такова: Он - сиречь Христос, - обитал с нами, и "мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца". Остальное лишнее.
   При этом, важно понимать, что апостолы видели славу Его не в умном свете Логоса (Слова), а в чудных делах Его и в почитании Его сынами израилевыми.
  
   Обратившись теперь к теме Рождества, заявленной в заглавии, мы, - с учетом сказанного выше, - утверждаем, что находимая в Евангелии от Иоанна философская формула "Слово стало плотью" не относится к рождению младенца Иисуса Марией, женой Иосифовой, в Вифлееме иудейском.
   О произошедшем с младенцем Христом также свидетельствовали видевшие его, но свидетельство их не об Иоанне, - якобы выражавшемся философским языком, - но о волхвах, звездочетах, или магах персидских - таких же путниках, как Иосиф с женой Марией. Они встретились с благословенной семьей на постоялом дворе, получили возможность увидеть младенца и принесли ему так называемые "царские дары". Видимо, у них были к тому свои звездочетные основания. Об этом акте принесения даров младенцу мы имеем свидетельство.
   Кроме этого, всё как обычно: нормальный младенец, рожденный матерью, как и все мы. И это кардинальный пункт христианской веры: Христос Иисус - человек! И, как человек, плоть свою получил от матери своей, Марии; а вовсе не от Слова.
   Рождение во хлеву, где обитает скот, неслучайно в мифологическом контексте Евангелия: хлев подчеркивает здесь рождение во плоти, общей у человека со скотом. Тогда как рождение в духе Иисус из Назарета получил в крещении Иоанновом при Иордане. Здесь рождение его было уже не от жены Марии, а от Воды и Духа. И восприемником Иисуса как духовного (не плотского) младенца был не биологический отец Иосиф, плотник, а отец-учитель, Иоанн Креститель.
  
   Все вышесказанное не означает, что формула "Слово стало Плотью", неприложима к христианской истории. Как раз приложима! Но относится она не к рождению Сына Божьего в человеках, но к Царствию Божию на  земле.
В аспекте социологии Логос есть структура мира (= общества), и Слово организует власть. Слово Божие стало плотью, значит, воля Бога получила в человеческом мире своё воплощение: то, что раньше было Заветом, стало Царством. Вот смысл помянутой формулы. Плоть Слова - это Царство Сына Божия Христа Иисуса; Его Власть.
  
  
   ЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА
  
   Любите друг друга! В христианских церквах часто можно слышать это благословение из уст служителей и проповедников, которые повторяют слова Христа Иисуса из последнего напутствия ученикам.
   Они цитируют в своих речах Учителя, но не в полноте: опуская следующие слова: как Аз люблю вас, и как любит меня Отец.
   Через это усечение речи Спасителя смысл житейного напутствия смещается в сторону неопределенного чувства или рационального понятия "любви", поскольку всяк волен понимать слово "любовь" по-своему.
   Между тем акцент в этом высказывании Христа Иисуса сделан именно на "как", ибо слова "любите друг друга" с тем же успехом мог произнести жрец Венеры, или адепт Вакха.
   Иисус говорит не вообще о любви, а о любви Отца к нему как Сыну: Любви, которую он перенес на детей своих (учеников). И эта Любовь направляет его на смерть мучительную, позор и поношение, которые он принимает ради спасения души сына своего Иуды Искариоты.
   Уяснить себе, что речь идет именно о любви, помогает сознание отличия жертвоприношения Иисуса от жертвоприношения Исаака, которое совершал Авраам по воле Адоная. Там мы имели дело не с любовью, а с послушанием и верностью договору (завету).
   Иной раз от верующих ускользает эта разница, если они вырывают из контекста одинокое моление Христа в Гефсимании, когда Он сказал: да будет воля твоя, а не моя. Из этого эпизода делается вывод о простом послушании Христа, чем он уподобляется Исааку. Но это не так....
   "Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей". (Ин. 15. 9).
   И Он явил любовь свою к друзьям, когда ценою жизни не отнял у друга своего Иуды последнюю возможность обратиться и спасти душу свою. Тогда исполнились слова Его:
   "Нет большей любви, чем отдать душу свою за други своя".
   МАРИЯ - СУРРОГАТНАЯ МАТЬ
  
   Выносившая плоть Царя Небесного, Вечно скорбящая, она не принимает Воскресения. Ее мальчик Иисус умер замученным на Голгофе.
   От самого рождения провидит его страшную участь и печалится о ней. После крещения ходит за ним повсюду как тень, в надежде уберечь его от страданий и смерти.
   Он говорит о ней стоящей за дверью - не знаю ее, она не мать мне. Запрещает ходить за ним.
   Его истинная Мать - Ашера, Супруга Отца Небесного. Ибо Он - Лицо; а лицо рождается от духа.... Он - сын Вечности, имя Ему - Эммануил.
   По отношению к Нему, Мария - мать суррогатная. Ангелы вложили божественное Яйцо во чрево ея, и она не знает, как.
   Она выносила его и родила мальчика своего Иисуса, но невдомек ей, что Иисус умер, утонул в водах Иорданских при крещении Иоанновом. Из вод же восстал Эммануил, Сын Бога живого.
   Для нее он по-прежнему Иисус. Она хочет уберечь его от злой судьбы, и не может. Весь мир против него! Как больной ей!
   Сын понимает ее, заботится о ней, помнит о ней даже на кресте, но не может быть ее сыном.
   И вот, он умирает так страшно на глазах ее. Воскресение, о котором твердят апостолы, не в силах вернуть ей сына.
   Отныне она может только оплакивать его. Матерь скорбящая - тип ее вечный.
   Ave Maria, Мать земная. Образ небесной Матери не должен заслонить ее в глазах наших.
  
   МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКЛЕКТИКА НОВОГО ЗАВЕТА
  
   Любопытно отметить, что хотя ветхозаветный Адам слеплен из глины (земли), а также несовершенные люди, взятые в аспекте плоти, представлены в Евангелиях сосудами глиняными, - и могут, поэтому, рассматриваться как род "земляных людей",- сам Иисус принадлежит к "деревянным людям", поскольку его земной отец, Иосиф - плотник. В метафизическом смысле земляные люди и деревянные люди тождественны друг другу - различие чисто культуральное: горшечные цивилизации (гончарные, глинобитные) предпочитают образ глиняных людей; деревянные цивилизации предпочитают образ деревянных людей. Но как могло случиться такое смешение в христианстве? Возможно, дело в греческом языке: слово "тектон" имеет более широкое значение, чем только плотник, строитель; это вообще мастер, художник, творец; корень этого слова тот же что в слове "текнон" - поэт, рождающий (в творчестве); от "текно" - рождать. Таким образом, земной отец Иисуса - это вообще Творец. Тогда как небесный Отец - Родитель Иисуса, но не в смысле порождающего творчества, а в смысле Единосущия, единого Духа; и поэтому сыновство здесь изображается не сделанной вещью (сосудом или деревянной фигурой), но лозой, отпрыском, отростком единого корня. Также и ветхий Адам слеплен из глины Творцом, но оживлён дыханием Отца, вдунутым в глиняное тело плоти.
   ДОПОЛНЕНИЕ (К МИФОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКЛЕКТИКЕ НОВОГО ЗАВЕТА)
  
   По зрелому размышлению прихожу к выводу, что наличие у Адама двух тел - земляного (сосуда) и деревянного (лодки) не случайно; и дело не в языке. Земляное тело - естественное тварное тело; лодка - искусственное тело, изготовленное из дерева, произращённого в Саду. Какое дерево возьмёшь для лодки, такова будет и лодка; а какова лодка, таково будет и плаванье.
   Здесь уместно процитировать книгу брата Павла "Внешние образы внутреннего" (см. публикации на сайте artos.org.uk): Итак, после уточнений, мы имеем теперь следующее строение человека: муж кормчий, или господин, муж гребец, или помощник (слуга), плывущие в лодке к берегу вечной жизни, также пойманная в сети и следующая за ними приручённая рыба, или чувственный человек, в море влажной или животной души, заключённом в сердце, или срединной полости глиняной сферы. Эта последняя есть земля, которую возделывает муж помощник. И делает он это, пребывая в сердце. Такое возможно потому, что в сердце он имеет представительство глиняного тела - лодку. Представление тела лодкой известно буддизму. Будда говорит ученику: в лодке тела переплывёшь реку страданий. Первый Адам возделывает землю, второй Адам ремонтирует и содержит в порядке лодку, которая также есть тело человека; но - тело, взятое как предмет труда и продукт труда. Лодка деревянная, то есть изготовлена из дерева, а гребец здесь - плотник, "тектон". Так что одно и то же тело суть вместе и глиняное и деревянное, - взятое, соответственно, в аспекте естества и в аспекте искусственности (причём дерево здесь не растение, а строительный материал, глина же, напротив, естественная горная порода). Таким образом, глиняное тело человека есть стихия в порядке физического космоса - земля, именно поэтому из глины человека лепят Боги, - деревянное же тело человека есть артефакт, изготовленный из выращенного в саду культурного дерева. И созидает это тело уже не Бог, но умелый человек, наученный Богами. И поскольку артефакт исходно есть логическая конструкция, или безразмерная огненная сущность, постольку в этом своём семенном качестве (логос как семя вещи) искусственное тело может пребывать в сердце человека и быть предметом и продуктом воли мужа-помощника, а именно лодкой, которую он строит по указаниям кормчего, руководимого вышними сферами.
   Изготовление лодки можно рассматривать как плод возделывания сада. Ведь в саду растут деревья. Из какого дерева изготовишь свою лодку, таково будет и твоё плавание. Можно изготовить лодку знания, как говорит упанишада: "на лодке знания переплывёшь все миры"; а можно изготовить лодку жизни, или ковчег Спасения. Так запрет на использование плодов древа познания получает дальнейшее толкование.
  
   МОЛИТВА ГОСПОДНЯ - РАЗГОВОР С БОГОМ?
  
   Йозеф Ратцингер (ныне папа Бенедикт XVI) в своей книге Иисус из Назарета, в главе о молитве господней, говорит такие слова: "Нагорная проповедь рисует нам цельный образ истинного человека, как человека правого (честного, законного, оправданного). Основную мысль Его речей можно бы выразить в следующем предложении: человека можно уразуметь только в перспективе Бога, а его жизнь добра только в том случае, если он живет, относясь к Богу. Бог не является, однако, удалённым Незнакомцем. Показывает нам своё обличье в Иисусе; всматриваясь в Его дела и в Его волю, узнаём мысли самого Бога и Его волю. Если человечество приводится в своей истине до отношения к Богу, ясно, что не может здесь быть нехватки разговора с Богом и слушания Его. Для того нагорная проповедь учит нас также молитве : Господин учит нас, каким образом должны мы молиться". Йозеф Ратцингер имеет здесь в виду молитву "Отче наш...".
   Не споря о том, чему учит Господин в нагорной проповеди, сомневаемся в том, что указанная молитва может считаться диалогом с Богом. Она не является даже обращением к лицу в рамках такого диалога. Это какое-то описание Отца для третьих лиц, - притом не как лично моего отца, а как отца группы лиц - "нашего". Она выглядит как ответ на вопрос, адресованный последователям Иисуса со стороны иных лиц: "А кто ваш отец?". И они объясняют, что отец их сущий на небесах. И после этих слов тут же начинают славословить и заклинать, как это делают язычники когда в речи своей касаются священного предмета: да святится имя твое, да приидет царствие твое и т.д.
   Какой же тут разговор с Богом? Это именно молитва, или жертвоприношение уст. Действие свойственное и язычникам и иудеям, которые отнюдь не общаются с Богом лицом к лицу; для которых Бог - "удалённый Незнакомец". Этому Незнакомцу оказываются знаки почтения, в том числе славословия. Но также по-язычески на Него оказывают давление, заклиная - Да будет! И т.д. Эта примитивная теургия не может считаться диалогом с Отцом, - тем более, что мы общаемся с Сыном, а с Отцом сносимся только опосредованно, через Сына.
   Я вполне верю, что после настоящего усыновления Отцу через сына, мы сможем, так же как первородный брат наш Иисус интимно общаться с Отцом. Но так называемая "молитва Господня" от этого очень далека.
  
   НАКАЗЫВАЕТ ЛИ НАС ГОСПОДЬ?
  
   В обыденной речи утвердилось говорение о "наказании Божьем", которое постигает нас за грехи наши. Этот речевой штамп пришел к нам из Средних Веков, в ментальности которых жизнь вселенной во всех ее аспектах направлялась Богом и служила назиданию грешного человечества в рамках задачи всеобщего Спасения согрешившей (в лице Адама) Натуры.
   В этой парадигме, всякое нестроение природы, мира, человека рассматривалось как намеренное нарушение Богом изначально Им же сотворенной гармонии Вселенной, ради назидания согрешающих людей. Это назидание выступало в форме отеческого наказания, объявляясь несчастьем, болезнью и смертью, а также (в коллективной форме) мором, гладом, войной, землетрясением, наводнением, неурожаем, и т.д. и т.п. О нем так и говорилось: как о "наказании Божьем".
   Тот факт, что все эти нестроения не были случайностями или естественными процессами, свидетельствовался в глазах христиан Знамениями - сиречь предупреждениями, которые выказывал Господь людям, используя для этого свою власть над стихиями. То были звезды, кометы, затмения, чудовища, невероятные происшествия, рождения двухголовых младенцев, etc.
  
   Возвращаясь из исторического экскурса к вопросу, заявленному в заголовке, я спрашиваю:
   А действительно ли наказывает нас Господь? Нужно ли это Ему? Ведь, как говорил пророк Исайя, описывая бедствия Израиля, "Люди отвернулись от Того, кто наказал их!". О таком же массовом богоотступничестве свидетельствует средневековый хронист Рауль Глобер, используя слова Исайи при описании голода 1033 года в Европе: "Люди отвернулись...".
   Если голод - наказание Божье, то разве такого действия добивался Господь своим наказанием?!
   Не знаю, как ответят богословы, но я лично в наказание Божие не верю. Строго говоря, не верили в него и средневековые христиане, - они верили в НАЗИДАНИЕ, о котором с известной вольностью говорили как о "наказании", подразумевая под этим не казнь судебную, а отеческое наставление розгой.
  
   По собственному опыту могу сказать, что наблюдаю совсем другое следствие отступничества.
   Когда мы выходим из отношений с Отцом в самовольство гордыни, мы теряем Его покровительство, и оказываемся в лапах Противника. Этот плен не проходит для нас бесследно. Мы подвергаемся различным искушениям, которые имеют дурные последствия, и прямым козням и казням Дьявола.
   Болести и смерти, претерпеваемые нами от Сатаны, - во время отступничества от Господа, - можно трактовать как наказания нас за неверность и слабость духа, но это, конечно, не наказания, исходящие от Бога, а свойства бытия человеческого в царстве Противника Его.
  
   С учетом вышеизложенного, спрашивается, - что же нам делать, когда оказываемся мы в лапах Дьявола и начинаем ощущать все прелести царства Тьмы? Ответ ясен: нужно восстанавливать отношения с Отцом; и начинать всегда с вновь-обретения сознания присутствия Отца, - каковое сознание обязательно сопровождается молчаливым почтением и вниманием, которыми сказывается претворение воли от самостоятельности к существованию в сыновнем послушании.
  
   В связи со сказанным, в ином свете предстает и так называемое "изгнание из Рая", рассматриваемое как наказание человеков за ослушание Господина их.
   Если мы примем веру в то, что Господь не наказывает человека, но последний просто испытывает последствия разлучения с Ним, тогда скитания Адама и Евы выглядят как блуждания, ставшие следствием неспособности самостоятельно, без связи с Отцом, отыскать Древо Жизни, что посреди Рая.
   Они шли к нему, стремились к нему, хотел вкушать плоды Жизни: стремились узнать дорогу ко Древу Жизни, и для этого вкушали плоды древа Познания; но в результате всех усилий, только уходили все дальше в пустыню духа. О чем горько плакали и сожалели до тех пор, пока Господь не смилостивился над ними и не послал Сына своего, чтобы тот указал им Путь.
   Сын этот - Христос Иисус из Назарета Галилейского.
  
   НЕКРЕЩЕННЫЕ МЛАДЕНЦЫ
  
   Папа Бенедикт XVI намеревается отказаться от понятия лимба как судьбы детей, умерших без крещения.
  
   Всем прекрасно известно, что крещение младенцев есть позднее нововведение церкви. Первоначальная церковь крестила только взрослых - этот обряд знаменовал духовное рождение, которое возможно только во взрослости (тридцать лет, по преданию). Отсюда крещение во младенчестве не может считаться критически важным в жизни человека. Гораздо большее значение имеет сознательное принятие креста в взрослости.
   Кроме того, Сын Божий во младенчестве не умрет, это невозможно, просто святотатство даже думать об этом - это неверие. Умирают отпрыски Гомо Сапиенса, дети Земли. О них Писание ничего не говорит. Оно - о Сыне Человеческом, с заглавных букв, а не с прописных. Поэтому нечего беспокоиться вообще о прочих, подверженных круговороту Природному.
   Младенец Божий обязательно доживет до Рождения, и тогда выбор у Него - родиться, или не родиться. Если откажется от рождения, то сбережет земное в себе, но умрет для неба; если же родится, то земную душу смерти предаст, и будет жить в Небе на земле до дня Жертвоприношения.
   Путаница возникает от смешения ритуальных образов и знаков истины с самой Истиной. Знаки и Символы веры имеют силу, но только весьма слабую. В этих слабых витальных полях и работают священнодействия церкви. Поэтому нельзя сказать, что они витально и сакрально пустые, но они - лишь тень Истины, и с делами Бога Живого не сравнятся. Поэтому первосвященник не должен претендовать на наместничество Бога на земле. Но - лишь на тень Его.
  
   НРАВСТВЕННОСТЬ ИЛИ ВЕРА
  
   В Новое Время после Реформации европейское общество явило признаки обмирщения, хорошо описанные Мишелем Фуко. Именно, на место ортодоксального благочестия, оказавшегося теперь не в почете, буржуазия выдвинула нравственность.
   Спрашивается, имеет ли, как принято говорить, "объективные основания" в христианской религии наблюдаемое по сей день в Европе обмирщение христианства в нравственном ключе?
   Для ответа обратимся к ритуалам ортодоксальной церкви - тем самым ритуалам, которые подверглись элиминации вместе с храмами и священниками.
   Заходя в храм, что мы видим? - Что он представляет Мироздание, Космос, видимую и невидимую Вселенную, а также историю человечества внутри этой Вселенной. Внутри мы видим священников, одетых в особые символические одеяния. Это жрецы, посредники между людьми и Космосом. Привязка служб, праздников и ритуалов, совершаемых жрецами, к календарным и суточным ритмам подчеркивает связь этих деяний с регулярным движением Космоса, с общим порядком Вселенной.
   Службы совершаются в центре Земли, устремленном к центру Вселенной; то есть вокруг и на вершине Мировой Горы. В христианском храме это гора Синай, совмещенная с Масличной горой. На вершине - алтарь, место принесения даров (жертвы) Богу, в наибольшей пространственной близости к Нему. В русском языке сохранилось первоначальное значение слова "жертва": это - жратва, или еда. Так что исходно жертвоприношение есть кормление богов. Жрецы или священники, приносящие еду богам, подвергаются опасности близости к богу. Их особый статус, особая одежда и ограничения, накладываемые на них в быту, являются мерами предосторожности от попаляющей силы взора божьего.
   Таким образом, верующий ортодоксальной церкви живет внутри Космоса: звезд, планет, времен года, времени суток. Также он живет в Истории - что особенно важно в христианстве, исповедующем воплощение Бога в исторической личности, - и занят постоянным поминанием исторических событий, культурно восходящим к поминанию предков в начальных племенных религиях. Не стоит забывать (sic!), что центральным обрядом христианской церкви является поминальная трапеза, восходящая к исторической прощальной Вечере Учителя. Сам основатель церкви Иисус из Назарета определил обряд причастия как поминальный, когда сказал апостолам, раздавая преломленный хлеб, "сие творите в мое воспоминание". И, если купольная архитектура храма изображает физический космос, то изображения на стенах храма составляют вкупе иконическую историографию, повествующую о человечестве как носителе истории, имеющей устремление, линейный вектор, - в отличие от цикличности космоса.
   Это различие между бытием вселенной и бытом человечества хорошо иллюстрирует известная картина, на которой показан святой, выглядывающий за небесный свод в божественные эмпиреи.
   С включением истории в символику храма, Вселенская Гора приобретает измерение восхождения людей к Богу в смысле исторического прогресса - в дополнение к прямому физическому восхождению вверх к небу, как обители Бога. Таким образом, купольный христианский Храм изображает не статично-циклическую, однажды сотворенную Вселенную с ее круговым временем, равным вечности, но впускает в себя кумулятивное время, имеющее начало и конец - в течение которого происходит некое накопление или продвижение к конечному Событию. Это время есть Век, или Эон - единство Истории и Космоса. Историческое восхождение к венцу Эона - если понимать его как моральное совершенствование, - открывает церковные двери для нравственности.
   Однако, купольные храмы появились в христианстве достаточно поздно - после того, как оно стало государственной религией. Государство как человеческий космос, встроенный в космос физический, должно было привнести в служение образ Вселенной. До тех пор церковь не была храмом, а было собственно церковью, или экклесией, то есть СОБРАНИЕМ. В этом качестве христианская церковь восходила к жидовскому собранию, или синагоге. Соответственно, дом собраний строился как дом, под домовой кровлей, а не под куполом, изображающим небесный свод. Потому что собрание принадлежало социуму, общине, а не физической Вселенной.
   Но правы ли были апостолы и их последователи, не строя куполов и, таким образом, сводя Священную Историю к истории еврейской? Может быть, они просто не увидели вселенскости в жизненном пути Иисуса Христа? Вселенскости, представленной судом Пилата, которому вручили Иисуса священники иудейские? Почему они не судили его сами? Они отдали его империи. А что такое империя, как не распространение царства на всю вселенную? Отдав Иисуса Назорея суду империи, они признали его вселенскость. Не случайно, позднее церковь стала называться кафолической, то есть вселенской.
   И это плавно переводит нас к протестантскому изводу христианства. Протестантская церковь изгнала из своего самоназвания эпитет кафолическая. Она отказалась от вселенскости. Тем самым протестанты вернулись к первоначальному состоянию церкви, как иудейской секты. Отсюда справедливо называние протестантов "жидовствующими" христианами.
   Как и евреи, протестанты ходят не в храм, а в Собрание. В собрании имеют общение, в том числе и совместное вспоминание истории Собрания, которое является преемственным - восходит к собранию общины Иакова, брата Господня. Из ритуалов в собрании присутствует лишь общая молитва, совмещенная с совместным припоминанием или поминанием. Потому что характер этого собрания изначально иной: это не символическое участие в движении Космоса, а чисто мирское собрание общины в порядке самоуправления. То есть, это гражданское собрание. У протестантов нет также священника, или жреца. Вместо него - пастор, или пастух. Он печется об овцах стада своего. Однако, попечение это сильно уплощено. Овцы не живут в Космосе: они пасутся на социальном поле.
   Что это значит в порядке религии?
   Первое. Протестант, как горожанин полностью отгородился от селянина: живет уже не в Космосе с его календарным и суточным ритмом, но - в миру, или гражданской общине. Его волнуют не природные циклы, а жизнь общины. Космическое могущество Творца, остановившего бег солнца, осушившего Чермное море, и наславшего серный дождь на Содом и Гоморру, его тоже не волнует.
   Второе. Протестант считает себя святым, поэтому не почитает святых Церкви и, следовательно, не причащается к чудесам, явленным Богом в житиях святых.
   Третье. Отсутствие храма и храмового ритуала свидетельствует о том, что отношения с Богом из публичных превратились в интимные, - наподобие тех, что имел Сократ со своим Гением, или Иисус Назарянин со своим Отцом. Так что моление происходит, так сказать, в "храме души" верного.
   Спрашивается, не положил ли сам Христос Иисус начало указанной трансформации Храма в Собрание, когда провозгласил разрушение иерусалимского храма и воздвижение нового храма в три дня, - разумея под храмом свою воскресшую душу?
   Так или иначе, но в результате протестантской ревизии феномен религии сужается до отношений внутри общины верных и отношений с неверными. Поле манифестаций Бога теперь не космическое, но социальное. Кажется, что именно на этом поле являет Отца Иисус Назарянин во время странствий, описанных в Евангелиях, - особенно если исключить чудеса.
   Современный габитус настолько пронизан обмирщенным (в моральном ключе) христианством, что нравоучительное прочтение Писания кажется чуть ли не само собой разумеющимся. Однако, правильно ли оно?
   Религия говорит нам, что стержнем космической драмы и человеческой истории является противостояние Бога и Противника, сиречь Сатаны. Нравственное прочтение этой драмы дает понимание ее как борьбы Добра со Злом. В историческом хождении Сына Божьего противником Его выступил сын Учителя, Иуда из Кариоты. По логике нравственного истолкования он должен был бы в хождении с Иисусом явить собой очевидное моральное зло: то есть, совершать аморальные поступки. Однако, видим, что Иуда всегда выступает на стороне нравственного добра: заботится о бедных, о моральном облике учителя; ему доверена общинная касса, как безупречно честному и бескорыстному, и т.д. Напротив, Иисус, на фоне Иуды, выглядит аморальным. Любит женщин, которыми всегда окружен; любит роскошь, негу, почет приходящих и раболепие учеников; небрежет бедными, которых, по его выражению "всегда имеем с собой"; недоволен докучающими ему больными и увечными, от которых то и дело сбегает в уединение пустыни. Получается, Иисус из Назарета выступает как моральное зло, а Иуда из Кариоты, как моральное добро.
   Но как же! - возразят мне религиозные моралисты, - ведь Иуда предал Христа за тридцать сребреников! Разве это не высшая степень аморализма?! Прямо сказано в Писании - вошел в него Сатана..... Это значит, что Сатана, или Дьявол есть олицетворение морального зла.
   Кто-то хотел, чтобы мы так думали.... Скорее всего, как раз Противник и хотел этого. Во всяком случае, так поняли дело некоторые из апостолов. Но не все.
   Что касается меня, то я не верю этой истории предательства ни на одну секунду. Слишком она примитивна: похожа на политическую пропаганду. Этакое моральное клише. Такие трактовки принято пренебрежительно называть "объясниловкой" для предвзятых участников событий.
   Поставьте себя на место Иуды. И что? Ну, разумеется: я бы никогда не предал учителя! Разве я такой? Я намного лучше его! При этом забываете, что Иуда - любимый ученик Христа Иисуса, живого Бога. А вы кто? Как вы можете быть лучше? Добавьте сюда еще, что вы лучше Пилата, лучше Каиафы, и т.п.. Как будто вам доводилось служить в должности прокуратора Иудеи... Это самообольщение, и не более того. Как раз, пребывая в таком самообольщении, и можно легко принять за чистую монету историю предательства Иуды.
   Вы можете мне не верить, но я знаю другую историю. Иуда был абсолютно честен и совершенно морален. И если бы ему предложили за деньги выдать отца, сиречь учителя, он бы с пламенным негодованием отверг такое предложение. Агенты Первосвященника прекрасно это знали, - поверьте, они разбирались в людях, - и потому действовали гораздо более хитро. Использовали как раз положительные черты Иуды, его высокую моральность. Прикинулись сторонниками религиозного обновления, слышавшими об Учителе и желающими непременно с ним повидаться. И в подтверждение своих намерений выказали щедрость - пожертвовали общине учителя Иисуса Назорея крупную сумму серебром. Это был решающий аргумент. Иуда поверил им безусловно. Ничего не подозревая, Иуда привел их к учителю. Его приветственный поцелуй был совершенно искренним. Никто ничего не заподозрил, и только Учитель произнес вполголоса непонятные слова: "Поцелуем ли предаешь меня, Иуда?"
   Заметьте, Он не утверждал, Он спросил. То есть, хотел выяснить для себя облик и состояние сына своего Иуды в этот момент, желая, одновременно, пробудить в Иуде понимающую рефлексию его действий. Иисус в этой ситуации оставался, тем самым, в роли учителя.
   Разумеется, Христос Иисус все понимал и предвидел. Ведь именно Он видел вошедшего в Иуду беса во время трапезы. А кто же еще? Если бы видел, скажем, Петр, то поднял бы шум.... Иисус же промолчал. Он отпустил Иуду. Поскольку коллективная трапеза закончилась, он сказал ему: теперь свободен, можешь идти по делам. Дел же у Иуды всегда было много, ведь именно он заведовал снабжением. И теперь он пошел исполнить обещанное щедрым жертвователям...., устроить им встречу с учителем.
   Последующее поведение Иуды не обличает сознания исполненного замысла, но обнаруживает себе-вменяемость, или сознание вины.
   Когда Иуда понял, что его цинично обманули, он отнес деньги даятелям и бросил их оземь. Затем покончил с собой. То есть, судил себя моральным судом и присудил к смертной казни.
   Эта развязка совсем не вяжется с обликом хитрого корыстного предателя. История последнего заканчивается иначе. Согласно второй версии, Иуда использовал ренегатские сребреники для покупки поля, и зажил в свое удовольствие в качестве помещика.
  
   Ясно, что такое продолжение совершенно несоединимо с позицией сына учителя. Невозможно представить себе, чтобы молодой человек оставил родной дом, стал последователем учителя мудрости, ходил с ним до конца, только ради того, чтобы купить поле. Согласитесь, это нелепо.
   Итак, если мы верим, что в критический момент в Иуду вошел бес, то должны признать, что социальным феноменом Противника вовсе не обязательно является моральный злодей, поскольку Иуда был движим добром, и не вышел за рамки нравственного добра. Более того, он жестоко осудил себя за невольно совершенное зло. Следовательно, феномен обесовления не совпадает с феноменом морали. Невозможно распознать Сатану, исходя из нравственности. Дьявол может выглядеть морально привлекательным.
  
   Каким может быть догматический вывод из приведенных рассуждений? Вывод однозначен - добро не спасает. Иуда был добр и погубил свою душу.
   Неспособные вместить эту правду в себя постарались изобразить Иуду злодеем.... Думается, это поспособствовало обмирщению веры путем сведения ее к нравственности. Позитивная буружуазная эпоха захотела позитивных результатов и от веры..., - не спасения души, но успехов в делах и общинного мира.
   На этой почве нравственность может неожиданно выдвинуться, заместить собой богоявление и создать псевдорелигию Добра, в чем подозреваем, например, русского философа Соловьева и, кажется, небезосновательно. Вместо Отца находим у него "Совершенное Добро", вместо веры - йогу самосовершенствования. Выше мы уже привели Соловьевскую формулу нового йогического служения. Приводим ее еще раз:
   "Наша жизнь получает нравственный смысл и достоинство, когда между нею и совершенным Добром установляется совершенствующаяся связь".
   Эти слова отсылают нас к известному трактату Бенедикта Спинозы "Об усовершенствовании разума". Это усовершенствование, по мнению Спинозы, необходимо разуму, чтобы среди множества относительных благ выбрать настоящее абсолютное благо, которое будет приносить непреходящую радость.
   Фактически, это Эпикуреизм. Соловьев перелагает мысль Спинозы в этическом ключе: Благо заменяет на Добро. Но главное остается неизменным - упование на разум, в отсутствии общества в лицах ближних и дальних.
   Разумный выбор подлинного блага рисует нам одинокого грабителя супермаркета, который может унести только одну вещь, и вынужден поэтому мучительно выбирать среди обилия товаров. Как сделать этот выбор? Соловьев предлагает обратиться в эмпиреи, т.е. к самой Идее Товара.
  
   Вообще, этический выбор как акт разума, идеально подходит буржуазной рациональности быта. Политически, отдача морали на суд разума была во времена Канта вопросом свободы, или нравственной возможности буржуазного либерализма.
   Позитивный позыв поисков Соловьева состоит в преодолении исторической относительности морального "добра-зла", - когда добром почитается моральное, а злом - аморальное. В частности, в классическую буржуазную эпоху с ее культом рациональности, злом почиталось неразумное поведение. Так что безумие стало приравненным к уголовному преступлению, и безумцев помещали в тюрьмы наравне и вместе с уголовниками (см. Мишель Фуко, "История безумия в классическую эпоху"). Способом преодоления этой относительности добра-зла Владимир полагает прибегание к Добру. Но, что это значит? Подражание Христу? Не будет ли такое подражание просто кривлянием? Ведь главное в личности Христа - его общение с Отцом? Как можно этому подражать?
   Следует признать, что в дидактике церкви существует противоречие между подражанием (человек как образ Божий) и усыновлением. Усыновление - экзистенциальная задача, а подражание - практика управления посредством образца....
   В заключение подойдем к вопросу со стороны "веры" как понятия, и сопоставим его с понятием нравственности. У слова ВЕРА множество значений; с нравственностью можем сопоставлять лишь те значения, которые относятся к поведению, как объекту нравственности. Важнейшим поведенческим значением слова ВЕРА является ВЕРНОСТЬ (Fides, лат.). Верность в любви, дружбе, союзе и договоре безусловно принадлежит нравственности. Возможно, эта верность угодна Богу. Однако ВЕРНОСТЬ как ВЕРА есть верность не в отношениях с ближним или царём земным, но верность Завету, или Договору с Богом. Так было в ветхие времена.
   В новозаветном эоне Бог уже не выступает стороной договора. Он выступает как Отец своего Сына, обитающего с нами и посреди нас, плотских человеков. Отец все передал Сыну, который есть рожденный от земной матери плотский человек, - такой же, как мы. Бог-Отец отныне ждет от нас не исполнения прежних заветов, а любви к своему Сыну. И теперь верность, или вера есть ВЕРНОСТЬ В ЛЮБВИ К Сыну. Последняя предполагает пребывание рядом и любовное общение с Ним. Когда Иисус ходил среди нас, эту любовь окружающие могли видеть в лице Марии Магдалины, например.
   Поэтому, в отличие от ветхозаветной морали, единой для мира и религии, в христианской вере нет верности завету, сиречь договору, поскольку нет уже никакого договора: есть личное присутствие Сына Отца небесного. Значит, нет и прежнего слияния нравственности и веры в плане верности договору.
   Поэтому неправы иудействующие христиане, поднимающие на щит Ветхий Завет, - хотя уже в первые века христианства Тору понимали не как договор, а как историю, продолженную в Евангелии, или толковали аллегорически.
   И хотя ради исторического соединения с Ветхим Заветом христианская вера и называется Заветом Новым, на деле наша вера - это не завет. В христианстве нет альтернативы любви к Иисусу.
   И тогда вновь встает вопрос о якобы предательстве Иуды из Кариоты. Что он предал? Или кого он предал? Если предал, то только в моральном плане (предал учителя); в плане же веры существует только один вопрос: любил ли Иуда Иисуса как Сына Божия? Если любил, его предательство ничего не значит. Он спасен. Если не любил, то его предательство тоже ничего не значит, в плане веры. Ибо содержание христианской веры есть любовь к живой конкретной личности Христу Иисусу как Сыну Божию. Притом критичным является последний предикат - Сын Божий. Недостаточно любить Иисуса из Назарета, сына, брата, учителя.... Мать Мария любила Иисуса, отец Иосиф любил Иисуса, любили его братья и сестры, любили ученики, в том числе Иуда из Кариоты. Но прозревали ли они в нем Сына Божьего? Кто из них оказывал ему божеские почести? Далеко не все!
   Вспомним уже хрестоматийную историю сестер Лазаря, Марфы и Марии.
   Марфа, приняла Его в дом свой; у неё была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне.
   Как видим, Марфа была озабочена аморальным поведением младшей сестры, и полагала, что Учитель должен попенять ей на то, и научить правилам морали. значит, Марфа не видела в Иисусе Бога, но считала его простым учителем закона. И это после того, как Он воскресил брата ее Лазаря! Мария же, напротив, не ждала от Иисуса никаких нарвоучений, не стремилась показать себя правильной девушкой перед ним, но пребывая в лучах божественной благодати, забыла себя, мир и всё, что в мире.
   Также Мария Магдалина оказывала Иисусу божеские почести, и Он принимал их: не ради любви к почестям, но ради научения ходящих с Ним. И как раз об Иуде нам известно, что он порицал Магдалину и даже самого Учителя за эти почести, на которые "впустую", по его мнению, аморально тратились общинные деньги, которые можно было морально потратить на помощь бедным.
   Именно в этом пункте Иуда из Кариоты обличает себя не видящим божественного достоинства Учителя, не прозревающим в Иисусе из Назарета Сына Божия. Вот чего не хватало Иуде, а вовсе не нравственности. Выше мы уже убедились, что Иуду нельзя признать аморальным. Нет, он морален, но лишен благодати узрения Бога в ближнем.
   Отсюда заключаем, что стержнем христианства является не мораль, но любовь к Иисусу Христу как Человеку и Богу, - без разделения этих двух предикатов. И вне этой любви-почитания нет никакой практики христианства как веры.
   Любовь предполагает общение. Теперь, когда Иисус удалился на Небо, вопрос общения с ним есть вопрос трансценденции лица, ибо Он - на небе, мы - на земле. Это - главное отличие от времен хождения Его по земле Иудеи.
   Трансцендирующее общение, разумеется, не равнозначно общению с человеком во плоти. В трансценденции невозможна любовь, в обычном смысле слова, какую можно было испытывать к Иисусу из Назарета. Здесь отношения с Иисусом гомологичны тем, что имел Он с Отцом своим. Мы пребываем в состоянии усыновления, и Христос Иисус, вознесенный на Небо, выступает нашим Отцом. Это предполагает диалог с Ним; такой же, какой Он имел с Отцом, когда ходил во плоти по Иудее.
  
   Так что же? - спросите вы, - нет, значит, связи нравственности и веры? Значит, вера допускает безнравственность?!
   Видимо, допускает. Но, это вовсе не означает отмену нравственности. Только входим теперь в нравственность не с черного хода рыночных прилавков, а с парадного входа семьи. Вспомните: Христос Иисус изгнал торгующих из храма. Что это означает, по-вашему? Изгнание завета - вот что это означает; а вовсе не борьбу с коррупцией, как некоторые думают.
   Основа рыночных отношений - договор (или завет, по-церковнославянски). До Христа Иисуса поведение наше определялось договором, так же, как и при купле-продаже. Бог покупал наше послушание обещанием своей помощи в наших делах и загробным воздаянием. Отсюда и нравственность наша определялась договором - но, теперь уже с обществом (миром), глава которого, Моисей заключил за нас всех Договор с Богом Саваофом.
   Иисус, в своем достоинстве Сына, отменил этот отчужденный порядок. Теперь мы - дети Богу; и мы послушаем своего Отца. Соответственно, здесь, в отношении к Отцу лежит исток нашего поведения. Теперь и в миру мы получаем нравственность не в рыночных отношениях общественного договора, но от своих отцов, которых почитаем и послушаем: они же, в свою очередь, будучи сыновьями Божьими, почитают Отца своего. Так осуществляется связь нравственности и веры в христианстве.
   Отсюда ясно непреходящее значение семьи и отцовства в нашей религии. Отсюда же вытекает непреходящая АНАФЕМА постмодернизму, разрушающему семейные устои.
  
   О БОГОСПАСАЕМОЙ ДУШЕ, ЭВОЛЮЦИИ И ИСТОРИИ
  
   Аристотель полагал душу животных телесной, неотделимой от витальности плоти. Вслед за Аристотелем и христиане полагали, что у животных нет души. Отсюда, быть может, в некоторых европейских языках животные - существа среднего рода.
   Животные, разумеется, имеют душу, иначе они не были бы живы. Когда говорим: у животных нет души, - речь идет о богоспасаемой душе.
   В то же время существует стойкая культурная традиция, включающая в себя метемпсихоз, согласно которой животные имеют человеческую душу, запертую в клетке животной плоти, и жаждущую вырваться на свободу, к человеческому общению: к логосу, которого она лишена.
   Этому посвящены многие произведения и легенды древности. Достаточно вспомнить Апулея с его "Золотым ослом". Откуда явилось стойкое убеждение в имении животными человеческой души?
   Не будем ссылаться на анимизм, в котором все живое имеет душу, и все звери, и деревья, и камни, и рыбы - все суть человеки. Было бы слишком прямолинейно утверждать, будто в цивилизации сохранилась память древних племенных верований.
   Ближе к нашему быту, и к правдоподобию стоит практика общения человека с одомашненными животными. У этих последних наблюдается сильная тяга к общению с человеком, и они действительно дают впечатление, что им не хватает речи. Опыты по обучению домашних животных языку показывают, что они с охотой усваивают язык и осмысленно пользуются им, если им предложить подходящую для их телесных возможностей форму и материю знаков. Более того, в общении с человеком животные обнаруживают нравственные качества, как то: любовь, преданность, заботу, нежность, коварство, обман, злопамятство и даже шутку.
   Именно домашние животные создают иллюзию человеческой души, запертой в нечеловеческом теле - как если бы все животные хотели стать человеками, но застряли где-то в становлении им. В то время как дикие животные кажутся самодостаточными, завершенными, и не нуждающимися в человеке, который им преимущественно враг.
  
   Какой вывод можем сделать из этих фактов? Свидетельствуют ли они о том, что в животных спит потенция человеческой души, которая пробуждается, как только попадает в круги человеческого существования?
   Во всяком случае, ими опровергнуто представление Аристотеля об исключительной телесности животной души. Если бы так, то знаковые коммуникации человека с животными были бы невозможны. Между тем, большинство держателей домашних животных утверждают, что те понимают речь, в части, касающейся до них.
   Поэтому следует признать телесную душу недостаточной для объяснения животной витальности. Следует учесть, что животные общаются друг с другом: участвуют в разнообразных коммуникациях. Соответственно этой страте жизни нужно признать наличие у животных второй души, живущей в общениях. Эта душа обнаруживается не жизнью тела, но - сигналами, посылаемыми другим особям, - не обязательно только внутри своего вида и популяции, но часто внутри биоценоза, в общении с представителями других видов.
   Правдоподобно, что именно эта животная душа выросла в человеках в душу богоспасаемую. В отличие от животной души, которая растет в биологической эволюции, богоспасаемая душа вырастает в истории, то есть в эволюции общества (= форм общения).
   Как только коммуникативная животная душа начала развиваться в истории: иными словами, когда человек начал развиваться не как тело, а как мир (община), тогда прекратилась биологическая эволюция человека. Его телесная душа завершилась в совершенном теле, а коммуникативная душа продолжила развитие в истории. Эта душа тесно связана с миром. Если телесная душа возрождается вместе с возрожденным телом, то богоспасаемая душа возрождается в мире и миром. Вне общества человек вырастает в "Маугли".
   Существенность речевого общения для богоспасаемой души свидетельствуется откровением совершенного человека, чья душа в сокровенном своем бытует в общении с Отцом, а в явном - в общении с ближними.
   Все сказанное позволяет нам возвести богоспасаемую душу человека к коммуникативной животной душе и этим соединить эволюцию и историю.
  
   ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ КОННОТАЦИИ ЕВАНГЕЛИЯ
  
   Вспомним и перечислим для себя вкратце онтологические предложения евангельской истории:
   Имя Бога - "Есмь", или "Сущий Я". Иисус Христос истинно сущий как Имя Бога.
   Оспаривание божественности Христа Иисуса, читаемое в контексте оспаривания существования живого Бога в полноте Бытия (а не только в уме или фантомной призрачности священнодействий, священных предметов и мест).
   Суд, предметом спора в котором явился вопрос, настоящий ли Мессия Иисус из Назарета или ложный. Иными словами, есть Мессия или нет Его.
   Манифестация воинами претория именно этого содержания процесса, когда нарядили Иисуса в багряницу, увенчали венцом, и просили: прореки, укажи истину.
   Вопрос судьи, обращенный к подсудимому: ты ли царь иудейский?
   Свидетельство Иисуса о себе как об Истине в событийном контексте, в котором утверждение "Я существую = Есмь" означало называние себя Богом.
   Вопрос судьи (Пилата) об истине, обращенный к Иисусу.
   Насмешливые предложения хулителей Иисусу сойти с креста, если он сын Божий.
   Наконец, латинское слово sons, sontis - именная форма исконного индоевропейского глагола es (иметь существование, принадлежать действительности) - является юридическим термином, применяемым к сущему, к тому, кто есть действительно (совершивший преступление), и означает "виновный, достойный наказания"... Это слово отсылает нас к суду как процедуре установления действительности существования кого-то, или истины существования...(*)
   Все сказанное в совокупности позволяет нам утверждать, что в онтологическом смысле суд над Иисусом из Назарета был процедурой установления существования Бога: попыткой получить ответ на вопрос: существует ли Бог?
   То был вопрос задаваемый эпохой, концом века, и обращен он был к самому Богу. Он явился повторением вопроса Моисея, обращенного к Богу: как имя Тебе?
   Иметь имя значит существовать в человеческом обиходе, существовать в мире. Знать имя Бога равно иметь Паруссию, или присутствие Бога здесь и теперь в общении с тобой.
   В суде над Иисусом вопрос был повторен в форме: Иисус Назорей ли имя Твое? И, в плане привлечения пророков как свидетелей: Он ли прореченный Эммануил?
   В аспекте этого эпохального вопроса вердикт суда был предрешен, как и говорил Иисус. Суд, имеющий задачей решить вопрос о существовании, должен был произнести sons - виновен, поскольку это означало "существует, принадлежит действительности!".
   Если бы Пилат сказал: невиновен - это равнялось бы "не существует!".
   Таким образом, видим, что евангельская история прочитывается на Небе иначе, чем на земле. Для воинства небесного это письмена Бога, записанные в человеческой истории. Письмена, которыми всякий раз пишется та же самая непреходящая истина: Моисей вопрошает об имени Божьем, Бог отвечает - Есмь! Народ сомневается в существовании Бога и устраивает испытание, ордалию, которая в истине есть Испытание народа Богом, ибо другой незримой стороной эта ордалия есть Суд Божий над народом сим.
   О чем же и свидетельствовал Иисус, когда говорил: "Я Суд".
   (*) Смотри Э. Бенвенист. "Глаголы быть и иметь..."
  
   О ПОНЯТИИ СВЯЩЕННОГО
  
   Если некто указывает на предмет и говорит, что он твёрдый или мокрый, то этим он сообщает нам о качестве данного предмета. Но если некто указывает на предмет и говорит, что этот предмет священный, то он ничего не сообщает нам о качестве предмета: он сообщает о своём отношении к этому предмету. Ибо мокрое для него является мокрым и для меня, но святое для него не обязательно святое для меня.
   Далее, если мы исследуем указанное отношение имярека к "священному" предмету, то убедимся, что оно не характерно для взаимоотношений человека и вещи. По сути, оно носит характер отношений между лицами. Именно, это отношение благоговейного трепетного почитания одним лицом другого, превосходного лица. Отсюда, отношение к предмету, как священному, есть перенос отношения к Лицу на предмет, каким-либо образом связываемый с этим Лицом.
  
   "ОТЧЕ НАШ" - ИУДЕЙСКАЯ МОЛИТВА?
   Мы произносим традиционное "Отче наш" и вкладываем в эти слова христианский смысл, понимая под "Отцом" своего личного Отца в духе, а словом "наш", выражая солидарность с братьями - другими равными мне сынами моего Отца.
   Между тем, исходно, это иудейская молитва. В иудейском смысле, "мы", к кому отсылает слово "наш", это не братья одного отца: Мы - это народ, Израиль, и наш Отец есть отец народа, по слову: "Израиль, сын мой возлюбленный...". То есть "отец" молитвы "Отче наш" это не персональный мой (или твой) отец, это отец народа как политического тела.
   В метафизическом смысле за Отцом народа угадывается божественный предок, от которого последовательно в поколениях произошли все израильтяне. Именно поэтому иудеем нужно родиться от матери иудейки. Это очень архаичная черта веры. И она сохранилась в еврействе.
  
   Отсюда, релевантное прочтение исходных слов молитвы, которую Иисус из Назарета, по преданию, дал своим ученикам, следующее:
   "Небесный отец Израиля! Да будет свято Имя Твое! Да придет царство Твое!".
   Что означают эти слова, обращенные к Отцу народа?
  
   По форме, это ритуальное заклинание (упование с призывом об исполнении); по содержанию, это продление договора Израиля с богом Авраама (с божественным Предком) во исполнение обетований, или обязательств Отца по отношению к Сыну Израилю.
   Более конкретно, слова о святости имени означают, что тайное имя Бога (Тетраграмматон) по прежнему будет свято, то есть охранено заклятием. Тайна имени указывает на исключительность отношений Израиля с Богом. И продление этой исключительности, в сравнении с другими народами, как раз кодируется сохранением тайны (святости) Имени.
  
   Метафизически, Имя (бога) есть сила и власть. И, когда мы читаем у Иоанна, что "Слово стало плотью", речь идет об Имени Бога, которое стало плотью. Это понимание отправляет нас ко второму заклинанию: "Да придет царство Твое!".
   Как оно придет? Оно придет в лице Помазанника Твоего, у которого будет Власть и Сила, потому что Он есть Имя Божье. Как мы знаем из предания, Иисус Мессия (= Христос) есть Имя Божье.
   Как нам известно из Евангелий, Иисус являл Силу, ожидаемую быть у сакрального царя. Именно через явление Силы должны были узнать Мессию. Невнимание израильтян к этому явлению Силы вменялось им во свидетельство оскудения веры их.
   В следующем предложении молитвы: "Да будет воля твоя на земле...", речь идет о земле Ханаанской, завещанной Израилю по завету с Богом Отцом. На этой земле должен воцариться Суд Отца, который решит соперничество Израиля с другими народами сей земли в пользу Израиля.
   ОТЧЕГО ПЕРВЫЕ ЦЕРКВИ СОВМЕЩАЛИ РОЖДЕСТВОИ КРЕЩЕНИЕ
  
   Рождение человека в Сына Божьего, как оно открыто в событиях на Иордане, засвидетельствованных евангелистами, знаменуется двумя единовременными крещениями Иисуса, сына Марии: огненным и водным. В тот момент, когда с небес на главу Иисуса нисходит огненный язык, воспринимаемый ухом, "имеющего уши, чтобы слышать", как Глас Божий, возвещающий о Рождестве - сей есть Сын Мой возлюбленный! - ноги Иисуса погружены в струи Иордана, из которых он сей момент воспрял очищенным, готовым к Служению.
   Таким образом, мы имеем откровение необходимого нерасторжимого единения Рождения и Посвящения. Рождается Сын Божий, и одновременно сын человеческий посвящается служению Ему. Рождающийся в Огне бог воспринят небесным Отцом, возглашающим о Рождестве Сына, и рождающийся в Воде человек божий воспринят крёстным отцом Иоанном Захарьиным, возвещающим о рождестве Посвящённого.
   Этим утверждено единство двух природ Христа - божеской и человеческой. И это не природное единство, но Единство, потерянное прежде в Адаме и восстановленное в Иисусе. Восстановление целого человека в единстве двух природ знаменуется в Рождестве прилётом голубицы, несущей оливковую ветвь мира - Мира между Богом и Человеком, восстановленном в Иисусе из Назарета. Одновременно, олива в клюве голубицы (которая есть сама Шехина) знаменует помазание нового Адама на Царство вселенское.
   Отсюда мы понимаем, что двуединое рождение Богочеловека на Иордане есть событие Рождества Христова. Именно поэтому первые евангелия начинаются с рассказа о крещении Иоанновом. То есть они начинаются с Рождества. По этой же причине первые церкви совмещают празднования Рождества и Крещения, празднуя их в один день 6 января. Потому что они празднуют Рождество Христово, которое нерасторжимо соединено с Крещением Иоанновым.
   Более поздние евангелия начинают своё повествование не с Рождества, а с Зачатия Сына Божия, за которым последовало рождение младенца Иисуса, сына Марии. Совершенно ошибочно поэтому праздновать рождение первенца Марии как Рождество Христово. Плотское рождение Иисуса существенно лишь в порядке Приуготовления Рождества, и стоит в ряду Зачатия и вызревания огненного Яйца. Сказанное яйцо знаменуется красным пасхальным яйцом, как залогом бессмертия человеческой природы Христа, преодолевающей врата плотской смерти на дереве.
  
   ПАСХАЛЬНОЕ ЯЙЦО
  
   "Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?
Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если не было бы дано тебе свыше..." (Ин. 19, 10-11).
   За этим "политкорректным" текстом, иллюстрирующим известную политическую формулу церкви: "нет власти аще не от бога" - угадывается другой диалог, содержащий духовные смыслы:
  
   - Почему не отвечаешь мне - сказал Пилат - разве не знаешь, что в моей власти лишить тебя жизни?
   - Ты заблуждаешься о пределах своего могущества - ответствовал Иисус - нет у тебя власти о жизни и смерти.
  
   Это окрик религии на позитивистскую самонадеянность властей предержащих. Этой репликой Иисус отвечает на вопрос Пилата: "Что есть истина?".
   Согласно Христу Иисусу, истина есть существование не прерывающееся со смертью тела: это Жизнь, которой никто не может лишить человека, кроме Суда, в котором человек "своими делами осудится и своими делами оправдается".
   "Никто из предстоящих мне ныне не вкусит смерти" - сказал Иисус детям своим (ученикам).
  
   Убеждение в том, что жизнь человека не равна и не тождественна жизни тела и срокам его: что жизнь не возникает с рождением тела и не прекращается с его смертью - это обнаружение религии (веры).
   Таким образом, Иисус перед лицом Пилата, утверждавшего своими вопросами позитивизм и агностицизм, высказал религиозное убеждение в истине как существовании души, не убиваемой убийством тела:
   "Не бойтесь убивающих тело..." - говорил Иисус.
   Он выказал себя религиозной личностью, но религия, открываемая в Его диалоге с Пилатом, это еще не христианская религия. Представление о бессмертной "небесной" душе характерно для всех городских религий, которые освободились от понятия о душе как духе предка. Христианская религия не просто стоит в ряду этих религий, но выбивается из ряда. Ее исключительность - в отсутствии тела Христа в гробу, где положили его. Это отсутствие означает, что в смерти тела Христа Иисуса не произошло отделения бессмертной души от смертного тела, но душа и тело вместе преобразились и перешли в "другую жизнь".
  
   Таким образом, христианская вера, в ее отличии от прочих вер, верит в возможность завершения человека на пути к истине собственного бытия, так что в этом завершении истинный человек имеет единство души и тела в Духе, то есть тело его не управляется только духом, но - полностью одухотворено, так что завершенный, или истинный человек являет собой Единство без разделения на душу и тело. И через это преобразуется в смерти как единый человек - душа в единстве с телом.
  
   Переводя сказанное на язык пасхальных культовых образов, можно сказать, что совершенный человек представлен в культе красным пасхальным яйцом, из которого вылупляется цыпленок в другую жизнь, так что все содержимое яйца полностью преображается. Скорлупа же расколотая знаменует собой гроб отверстый Христа воскресшего.
   АМИНЬ.
   P.S. В связи с вышесказанным можно заметить, что другие символы Пасхи, как то: хлеб в виде фаллоса (кулич) и творожная пирамида (пасха) являются символами египетского культа Осириса.
   Кулич знаменует собой фалл Осириса, дающий Нилу и всему Египту плодоносную силу, а пирамида пасхи знаменует царство мертвых (место положения мумии), в котором умерший воскресает в лице Осириса.
  
  
   ПЕРВАЯ ЗАПОВЕДЬ НАВСЕГДА
  
   Приходилось ли вам сопоставлять два Начала (архэ) - ветхого и нового эонов?
   И в том, и в другом имеем первых людей: родоначальников ветхого человечества, в первом Начале, и нового человечества, во втором Начале.
   Ветхие прародители представлены первой парой - Адамом и Хевой. Они суть семья, так как ветхое человечество распространяется и возобновляется через рождение и воспитание детей в семье.
   Новые прародители - апостолы, ученики Христа Иисуса. Они суть зачаток Царства Божьего: не семья, но община, - поскольку в царстве Божием "не женятся и не выходят замуж", по словам Христа Иисуса.
   В этом различие ветхого и нового Начал. Но есть между ними и сходство: то, что их объединяет. Что же это?
   Ответ получим, если вспомним, для чего вообще понадобилось Отцу прекращать ветхий век, отменять ветхий Завет и уничтожать ветхое человечество. Зачем нужно было заменить ветхих людей на новых? Почему понадобился второй Адам? - как называют Христа Иисуса.
   Из-за греха первых людей ветхого Века. Они согрешили, преступили первую заповедь.
   Отцы Элогим сказали Адаму и Хеве: не судите о добром и злом, или правом и лукавом. Они же стали судить (съели плод познания добра и зла), и были сами осуждены за это на смерть.
   Отец (Учитель) Иисус сказал своим детям (ученикам): не судите, да не подвергнетесь осуждению, подобно первым людям ветхого Эона.
   И новые люди уже не судят. Но отдают суд Богу, который говорит: "Мне отмщение, и Аз воздам!". Таким образом избыт первородный грех в новом человечестве.
  
   ПЕРВАЯ СМЕРТЬ. КТО УМЕР?
  
   "Doch vor dem ersten Tode kam der Mord" - "Пришло убийство прежде первой смерти" (Р. М. Рильке).
   "Смертию да умрёте!" - возвестил первым людям Хозяин Сада. И вот, прежде чем кто-то умер по естеству, от исполненных лет жизни его, произошло убийство. Каин убил Авеля. Сын Адама умер прежде, чем на Адаме исполнилось предсказанное Господином; и умер Авель не по естеству, а в результате главной деятельности людей - служения Богу. Ведь именно ревнование к Богу привело Каина к его поступку.
   В связи с этим встаёт вопрос, что считать первой смертью: преставление Адама от старости лет его или убийство Авеля? И, если второе, то кто поистине умер в этом конфликте? Авель или Каин?
   По плоти скончался Авель, но в духе умер Каин, ибо именно он совершил то, что зовётся "смертным грехом" или грехом, приводящим к смерти.
   Если поистине умер Каин, и это была первая настоящая смерть, то, может быть, именно об этой духовной смерти в результате греха и говорил Господь Адаму?
   Мы убеждены, что это так. Ведь об усопших по естеству не говорится в Писании, как об умерших, но - как о причисленных к отцам или к народу своему.
   И вот, живой в духе Авель, взятый на небеса, умер по плоти, а мёртвый в духе Каин живёт во плоти. Таким образом, видимость и истина противоположны здесь друг другу. Чтобы подчеркнуть это состояние дел и предостеречь людей от следования видимости, превратной истине, Бог заповедует убийство Каина. Каин нужен именно как образчик живого мертвеца, о которых сказано Спасителем, что они суть гробы лакированные, полные тления внутри. Об этом же говорил Иисус ученикам, что "мёртвые не живы, а живые не умрут".
  
   ПЕРВЫЙ ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР - СОБРАНИЕ УВЕЧНЫХ
  
   Мало говорят о том, что вплоть до воцарения на престоле империи Константина Великого христианские епископы подвергались гонениям и претерпевали истязания. Если бы нам довелось присутствовать на первом Соборе, мы были бы поражены видом собравшихся, ибо
   "на I Вселенском соборе, бывшем в Никее3, из присутствовавших на соборе отцов иные лишены были рук, иные - ушей, иные - носа, другие - глаз, или имели какое-либо другое повреждение на теле; одни за Христа претерпели биение, преломление костей, истерзание суставов, другие перенесли огненное опаление и строгание телесных своих членов. Среди них и блаженный Павел являлся доброчестным страдальцем за веру Христову, так как и он имел на себе следы палочных побоев и святые руки его обожженные были сведены и не действовали"; поскольку "подвергли его еще такой пытке: раскаленный железный обруч, испускавший огненные искры, ковач посредством клещей положил святому на ладонь, а другою его ладонью прикрыл этот обруч и, стянув скобами обе его руки, держал, пока не остыло железо. От того двигательные мускулы в руках святого свились и омертвели, так что пальцы его уже не могли ни сгибаться, ни разгибаться". Из жития св. Павла.
  
  
   ПОВТОРНОЕ ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
  
   В свято-историческом времени Римской Ойкумены, которой мы принадлежим, "Закон и Пророки суть до Крестителя Иоанна .... Начиная же от Иоанна, Царство Божие благовествуется; Оно силою восхищается...; и всяк усилием входит в него" (Лк.16:16).
   Верим! Так! Но... (пауза), что за сила? Откуда берется? И каково её приложение? Далее закономерно следует чесание затылка.... Продуктом этого чесания может быть что угодно...: например, "джихад"; или пустынничество; или...; даже самоубийство, как мы наблюдали это в случае Иуды Искариота - в зависимости от характера "усилия".
   Понимание этого "взятия силой" и споры о характере личного усилия, способны породить (и породили!) самые разнообразные секты; в том числе и так называемые "протестантские"....
   Как? Да очень просто! Давайте согласимся, что главная сила, коей восхищается Град на Холме Стоящий, есть моральная сила, или сила воли к добру; а силы, рождаемые в душе иконами, мощами, обрядами и прочей культовой суетой, суть не те силы: они лишь отвлекают нас от сосредоточения на главном усилии, - и вот вам лютеранство!
   Нам с вами, дорогой читатель, так же никто не препятствует самостоятельно искать и находить в себе и в мире силы для взятия Града, укрепленного не против нас, а против Врага рода человеческого.... Мы, ведь, не враги самим себе...?!
  
   Для начала вдумаемся в сказанное евангелистом. Приведенный в начале употребительный толковый перевод вызывает некоторые сомнения. Если обратиться к старославянскому тексту, то стих от Луки 16.16 выглядит так:
   "Закон и пророцы до Иоанна: оттоле царствие божие благовествуется и всяк в ня нудится".
   Поскольку наше бытие словом суть ОБЩЕНИЕ, то смысл любого высказывания понимается, прежде всего, из той ситуации общения, в которой данное высказывание явилось на свет.
   Лука беседует с фарисеями, насмехающимися над ним, и отстаивает перед ними свою святость Богу: именно, свое достоинство БЛАГОВЕСТНИКА, сиречь Евангелиста (ибо "евангелист" и значит "благовестник" в переводе с греческого). Его аргументация историко-промыслительная. В этой концепции исторический прогресс выступает как последовательное исполнение в людях промысла Божия о человеке. Промысел этот известен и угадывается из уверенности в Любви Божией к человеку. Именно, Господь хочет вернуть человека в Рай, откуда он, в лице Первопредка Адама, самоизгнался своим выбором. Возвращение это под руководством Господа происходит последовательно, поэтапно.... Отражение в Слове сих последовательных этапов и образует то, что именуем Священной Историей.
   И вот, в слове своем Лука упоминает два этапа, как уже прошедших: именно, "Закон" и "Пророки". На этих этапах Возвращения человека в Рай господь руководит желающими воротиться, во-первых, через Закон, - который сии возвращенцы должны неукоснительно исполнять и на последующих этапах, о чем Лука говорит в следующей фразе (Лк. 16.17): "Но скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет"; отвергая тем самым с порога домыслы фарисеев, будто бы новое руководство Господа на новом этапе отменяет закон. Частица "но" в этой фразе как раз и указывает на противление простой прогрессисткой логике, которые фарисеи ему приписывают.
   Во-вторых, Господь руководит людьми через своих пророков, которые, с одной стороны, прорицая грядущие беды как наказания Господни, ориентируют человека и помогают ему собрать свою волю в направлении Послушания Господу, а с другой стороны, прорицая скорый приход Царя-помазанника Божия и воцарение Его, обнадеживают человека и тем сообщают ему силы, нужные для послушания.
   Итак, Лука понимает Священную Историю так, что Закон остается непреходящим руководством от Господа, а что до пророчеств, то все пророчества ныне ИСПОЛНИЛИСЬ! Царь Христос (= Мессия; = Помазанник) явился в людях и воцарился на Престоле Славы. Славу эту распространяют в мире свидетели Пришествия и Воцарения: они несут людям Благую Весть о Царствии Божьем сущем не в грядущем уже, но - здесь и теперь. К этим благовестникам причисляет себя и Лука. Отсюда и его высказывание о том, что отныне Царствие уже не прорицается, а благовествуется; но это Благовестие отнюдь не колеблет Закона, данного Моисею на Синае....
   Не колеблет..., нет..., НО (!) создает бытийный выбор: продолжать держаться формы быта, заданной законом, или вступить под руку Царя живого и жить в Его присутствии и общении с Ним: то есть, фактически, жить в Раю; и, тем самым, вернуться под сень Древа Жизни и спастись от Пожара, в котором сгорит грешный мир знания. И этого ВЫБОРА не может избежать никто из тех, кому возвещено наступившее Царствие Божие. Отсюда, всяк услышавший благую весть НУДИТСЯ совершить этот выбор. Он не может "отнекаться". Как бы ты не поступил, что бы ты ни подумал, выбор будет совершен этим поступком и этой думой. Поэтому "благовестие" и "принуждение" соединены у Луки в одной фразе: царствие божие благовествуется, и этим благовестием всяк принуждается к выбору!
   Такова цена свободы! Всякая тварь имеет кольцо в ноздрях, за которое ведет её Творец по путям предначертанным, - кроме человека! Человек свободен; но это означает ВЫБОР. Что до "усилия", то оно неотделимо от выбора. Это, ведь, только в теории, с ее тотальностью и симультанностью, "выбор" может быть представлен в виде "развилки" или двух равных возможностей. В практике же недостаточно наличия развилки пути, нужно еще ХОТЕТЬ идти, или иметь волю к осуществлению возможного. Образно говоря, человеческая экзистенция начинается, собственно, с того момента, когда имярек перестает плыть по течению тварной реки ощущений, и выбирается на твердый брег созерцания. Но у реки пребывания всегда ДВА берега существования, и ты можешь выбраться на тот или на этот берег, - так что быть и выбирать суть вещи нераздельные.
   Современная философия, в лице Пьера Бурдье, в концепции "практики". Практика (согласно Бурдье) это не настоящее, но - НАСТАЮЩЕЕ; и от тебя зависит, каким оно СТАНЕТ. Стать, значит выбраться на один из берегов, или выбрать себя сущего. Но у бескрайнего моря ощущений нет берегов. Берега есть только у реки. Благовестие рождает реку: появляются берега, выбираясь на которые становишься таким либо иным. И берега эти не равноценны - один высокий, другой низкий. Невозможно, чтобы некто, принявший благую весть, предпочел бы низкий берег: нет, он будет карабкаться на высокий, где стоит Град Вечный.
   Возможно, именно о неизбежности этого выбора и сопряженного с ним усилия быть, и говорит Лука как о рожденном Благовестием "принуждении" ко вхождению в Царствие.
   Давайте вспомним, что История человечества началась с Выбора, совершенного первым человеком. Соответственно, в Раю должна была течь отвечающая этому выбору река, имеющая два берега: правый и левый. И действительно, Библия говорит нам о Райской реке, из которой берут начало земные реки:
   "Из Эдема выходила Река для орошения Рая...; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила.... Имя второй реки Гихон: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель : она протекает пред Ассириею. Четвёртая река Евфрат". ( Бытие 2; 10-14).
   Это очень важная подробность любого нашего воления: истечение всех земных рек из Реки райской говорит о том, что в любом нашем выборе содержится основной выбор, совершаемый Адамом в Раю. Выбор этот был скрыт, потерян..., - потерялась Река райская с ее берегами во множестве рек, ручейков и бережков земного существования. И так было вплоть до времени Иоанна Крестителя..., - говорит Лука.
   В житие же Иоанна, в момент крещения сына Иосифа плотника из Назарета, над Иорданом воссиял Свет, осветивший Иисуса Назарянина как Господина Рая, а Иордан как Райскую реку. Стали вновь видны её Берега, отвечающие изначальному Выбору Адама в Раю. Как среди дня невозможно не видеть мира, освещенного солнцем, и нельзя уже ссылаться на мрак ночи, так в свете Богоявления невозможно не видеть Рая сущего здесь и теперь. Именно об этом принуждении к узрению освещенного Берега как невозможности уйти от Выбора говорит Лука словами: "... всяк в ня нудится!"
   Таким образом, теперь, - в присутствии Господа, сошедшего на землю в лице Сына, - всякий человек, оповещенный об этом СОБЫТИИ, стоит перед тем же самым Адамовым выбором: быть вместе с Господином в сени Древа Жизни, в живом общении с Ним, или пытаться сомкнуть вежды и стараться не видеть в Иисусе господина Сада, а в Иордане райской Реки; и продолжать пребывание на берегах и бережках земных рек и ручьев, текущих меж корней Древа Познания; то есть, продолжать выбирать не между Жизнью и Смертью, а между благом и злом, хорошим и плохим.
   В отсутствие Выбора нет места и усилию истинствования. Соответственно, фарисеи, слушавшие Луку, должны были по-иному понимать слова его об "усилии". И, поскольку кардинальный срез существования, обнажаемый в беседе евангелиста Луки с иудеями, актуален и в наши дни (мы живем в том же историческом времени), постольку относящееся к фарисеям относится и к нам. Мы тоже по-разному можем понимать слова Луки об усилии, тем более, что тексты разных изводов позволяют это.
   Давайте рассмотрим то же самое место у Луки в греческом тексте Евангелия.
   Читаем: "... ??? ??? ??? ????? ????????".
   На мой взгляд, самый правильный перевод таков: "... и все поспешают в него". Можно также перевести как "все восторгаются им" или "восхищаются им" - каковой перевод также встречается. Некоторые почему-то переводят как "все её насилуют" (???????? = царство здесь женского рода).
   Попробуем теперь почитать Вульгату.
   Читаем: "... et omnis in illud vim facit".
   Перевод неоднозначен. Можно понять, что всяк побеждает в нём; но можно понять и так, что всяк побеждается.... А можно перевести так, что "всяк к нему (сиречь к этому предмету) усилие прилагает". Именно последнее прочтение, видимо, исторически вписалось в латинское благочестие.
   Приняв его, остается затем определиться с характером усилия, и оттуда получить различные аскетические практики "спасения" или "войны с бесами, воинством Сатаны".... Мы знаем из истории, что подобные "усилия" получили распространение в Церкви: особенно в среде монашествующих.
   Ваш покорный слуга, конечно, перевел бы по-другому: "... и каждый в нём (сиречь в Царствии), ПРАВ"; или побеждает в своем личном процессе пред лицом Суда.
   Это прочтение получает косвенную поддержку у другого евангелиста, Матфея. Он тоже говорит о Царстве: и более конкретно о царском Дворе, где царь вершит Суд. (Общеевропейское слово court= суд собственно и означает королевский двор, где монарх износит свой суд по делам короны, или уголовным).
   Об этом суде Короны Матфей говорит следующее:
   "Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов -- по левую". Евангелие от Матфея (гл. 25, ст. 31--33).
   Соединив приведенные свидетельства евангелистов о Царстве Божием, мы получаем основание для указанного выше понимание стиха 16.16 от Луки, который в этом случае читается как
   "... ныне благовествуется Царствие Божие, в нём же всякий прав".
   То есть, Суд Короны есть суд правый, в отличие от суда человеческого, неправого. И в суде этом уже не будет смешиваться грешный с праведным, и "народ избранный" с прочими насельниками земли. Все, которые в "нём", то есть в Царстве Божием, суть ПРАВЫ. Их уже отделил Господь от неправых, как стадо свое послушное. Они же причислились к "овцам", признав в Нем "пастыря" своего.
   Возвращаясь к ситуации диалога с фарисеями, в ходе которого и высказался Лука, понимаешь уместность указанного прочтения. Фарисеи судят Луку неправо, и он ссылается на правый Суд благовествуемого им Царства, в котором правота его безусловно подтверждена.
   Важно здесь то, что само пребывание в Царстве, при Дворе, в присутствии Царя, есть Правота, Избранность и Отделенность. И никаких "усилий" более не требуется.
   Далее мы должны отметить темпоральную разницу между высказываниями Луки и Матфея о Царстве. Лука говорит о нынешнем времени и о ныне сущем Царстве, в которое всяк не только может войти, но даже нудится ко вхождению Благовестием (вспомним: " ... и всяк в ня нудится"); и о ныне сущем Царе, присутствующем в мире во плоти.
   Матфей же говорит о грядущем времени, в котором Царь только еще "приидет". Значит ли это, что Матфей возвращает нас во Времени назад: к пророкам и пророчествам о Царстве; и тем самым отрицает этап Священной Истории, объявляемый Лукой?
   Ни в коем случае! И Лука и Матфей принадлежат новому времени после Иоанна Крестителя. У обоих Царь уже пришел, и пребывает в миру. Разделение на "нынешнее" и "грядущее" Матфей совершает уже в этом новом времени, и разделяются эти периоды не пришествием Помазанника, но - положением Царя Небесного в миру. В грядущем, которое предсказывает Матфей, Иисус Назарянин будет восседать на престоле Славы, - так что все народы, влекомые этой славой, устремятся к Нему. В настоящем же времени Иисус не то что пребывает в бесславии, но - больше того - восседает на седалище казни, на холме позора, между двух разбойников, причтенный к злодеям.
   Я говорю о сиденье креста, на котором сидит распятый. Православный крест, в отличие от католического, как раз отображает это седалище казни своей нижней косой перекладиной, - каковой косиной перекладина эта обязана тому, что сиденье перпендикулярно плоскости креста.
   Матфей подчеркивает контраст между указанными временами. Теперь толпа кричит: "Распни его!! Распни его!!"; а потом толпы устремятся к Нему, привлеченные Славой, которой он прославится в человечестве. Но тогда уже нельзя будет войти в царствие своей волей и силой, - как возвещает Лука, - но Царь будет отделять правых от неправых, или "овец от козлищ", образно говоря.
   И здесь, благодаря Матфею, нам открывается еще один аспект смысла высказывания Луки: ныне, употребив усилие, или - другими словами - проявив к тому волю, всякий может войти в Царствие. Это важно именно в свете того грядущего времени, возвещаемого Матвеем, в котором возможность эта (или "опция", как теперь говорят) закроется.
   Не потому, что Ангелы закроют врата Града Небесного; Врата всегда открыты; но не будет уже того простого выбора, к которому всяк нудится, по словам Луки. Соответственно, не будет и простоты воления, или усилия выбора. Ведь простота сия создана тем, что мир воюет Христа и, значит, в восхищении тебя Христом нет ничего от мира сего.
   Иное дело, когда мир славит Христа: в этой ситуации ты не можешь уже отделить в себе "любовь" от "суеты"; более нет очевидности выбора и простоты выбирающего воления. Сатана сменил одежды: теперь он рядится во Христа Иисуса; и то, что было плодом Древа Жизни, стало яблоком соблазна, плодом Древа Познания. Ты узнал из молвы людской, что быть со Христом Иисусом - это "добро"; а быть против Него - это "зло". И теперь вот поступаешь на основе этого "познания доброго и лукавого"; что прямо запрещено Отцом в первом его Законе, данном Адаму-Хеве. То есть, тебя ведёт Противник, а ты мнишь, яко ведом Господом. В этом состоит грядущее историческое изменение бытийной ситуации во дни Славы Господней, о каковом изменении и предупреждает Матфей в своем речении.
  

0x01 graphic

  
   И вот, проходит без малого 300 земных лет после Матфея, и наступает проречённое им время Славы. Христианство широко распространяется в народе, и, наконец, Римский Император Константин Великий разрушает языческие храмы (наследие античной Эллады и Рима) и принимает крещение. В ознаменование расставания с языческой древностью резиденция императора переносится в Новый Рим (Nova Roma), в область преимущественно христианскую.
   С этого времени христианство становится государственной религией Империи: так что Христос не просто прославлен, но, фактически, обязателен для почитания в качестве Бога.
   Если некто увидит в этом победу Церкви..., - будет прав!
   И он же будет неправ, если не увидит в этом соблазна для Церкви.
   Христос прославлен, и...? Теперь должен наступить обещанный суд народов, которые уже собрались вкруг него в составе великой Империи. И что делать христианину? Правильно! Готовиться к суду. Именно это и стало основным занятием церкви. И теперь "усилие", которое должен, по словам Луки, употребить всякий для вхождения в Царствие есть усилие такой подготовки. Именно, нужно проявить старание к тому, чтобы, - по окончании твоей земной жизни, когда ангелы приведут тебя в Суд, - Царь-Судья поставил тебя "ОДЕСНУЮ СЕБЯ", а не "ОШУЮЮ".
   Но как же!? - воскликнет верующий христианин: разве я не избран уже?! Ведь я крещен и принадлежу церкви апостольской. Значит, я вхож в Дом Господень. Ведь само слово "керковь" - искаженное греческое "to kiriakon = Дом Господень" - есть место, где обогащенная и умноженная новообращенными апостольская община собирается на священную поминальную трапезу, завещанную самим Христом Спасителем. Какое же осуждение может мне грозить, когда я сам причислен к судьям, "восседающим на престолах, чтобы судить двенадцать колен Израилевых"?
   Всё верно и, тем не менее, ты можешь быть осужден, невзирая на то, что вхож в Дом Господень и разделяешь трапезу с Ним....
   За что? За предательство! От предательства никто не гарантирован. Для того свободен человек, что сам выбирает между Богом и Дьяволом. Вспомни, что сказал Иисус на последней тайной вечере:
   "И вот, рука предающего Меня со Мною за столом ...".
   Ты, конечно, скажешь: только не я! Но и все бывшие с Ним так сказали: не я, не я...; включая Иуду. И, однако ж, один из них оказался предателем, хотя и не мнил такого о себе. Почему ты думаешь, что не предашь, если апостол, любимый ученик Христа, первый хранитель казны церковной предал Его?
   И "горе тому человеку, которым Он предается" (Лк.22.22).
   Ведь не зря в британском суде короны самым тяжким преступлением, сопряженным с тягчайшим наказанием, была измена (betray), или предательство по отношению к своему господину. Именно как предательство квалифицировал Иисус поступок Иуды, когда сказал во время Вечери: "И вот, рука предающего Меня со Мною за столом ...". И затем в Гефсимании: "Поцелуем ли ПРЕДАЕШЬ меня, Иуда?!"; и тогда впервые выступил как Судья.
   Таким образом, Иуда оказался первым осужденным в высочайшем Суде Короны и возглавил колонну тех, кто поставлен ошуюю Престола. Именно он ведёт их в Огонь.... Почему думаешь, что не окажешься в этой колонне? Ведь ты в худшей ситуации, чем Иуда, которому был явлен основной Выбор. Ты живешь во времена Славы Господней, и свет этой Славы затмевает свет Истины.
   Иисуса часто называют Вторым Адамом как родоначальника нового, спасенного человечества. Но, с точки зрения "первородного греха" вторым Адамом является Иуда. Он повторил грех Адама, ибо сад Гефсиманский, в котором свершилась его измена, был тогда Райским садом - в нем пребывал Бог живой в лице Христа Иисуса, которого он и предал, пойдя за Сатаной в лице первосвященников иудейских.
   Повторить грех Адама значит поступать не по воле Господина, а по собственной воле: или самому стать судьей и выносить суждения о худом и добром, опираясь на доводы, представляемые умом. Жить по уму в самоволии - это совсем иное бытие, нежели жить в служении Господину.
   Не вкушать запретного плода вопреки доводам разума значит пребывать в почтении к Господину и доверии Ему. Соблазниться значит внять доводам Змея о прекрасном вкусе яблока знания, о его полезности для здоровья, о его чудесных живительных свойствах, повышающих мужскую силу, отверзающих умные очи, позволяющие увидеть другие миры, и даже о способности райского яблока даровать бессмертие вкушающим его.
   Разумеется, одних только соблазнительных доводов недостаточно для измены: должны быть разрушены отношения с Господином Сада. Нужно перестать доверять Ему. Усомниться в любви Его. Заподозрить в своекорыстии и обмане. Именно зерна этих сомнений роняет в душу Адама Противник, после рассказа о чудесном яблоке. Ровно так, как это делает Кассио с Отелло, рождая в душе его сомнение в отношении Дездемоны.
   Сатана говорит, что Господь не хочет делиться с Адамом всеми благами Рая: лучшее хочет оставить только для себя; и поэтому запрещает вкушать плоды Древа Познания. Бог хочет сохранять преимущества всеведения, Адама же оставлять в невежестве, чтобы тем надежнее властвовать над ним..., и т.д.
   Именно эти сомнения, разрушающие доверие, и позволили Адаму совершить предательство и нарушить Запрет.
   Второй Адам, Иуда тоже не внял бы доводам священников иудейских о том, что Иисус есть лжехристос, если бы вначале не усомнился в Нем. Особые отношения Иисуса с Марией Магдалиной, бывшей блудницей, заронили в уме его сомнения относительно целомудрия Учителя. Трата драгоценного мирра на умащение ног Спасителя заставила его усомниться в следовании Его идеалам бедности и милостыни. Именно эти сомнения, родившиеся в душе его из собственных представлений о Мессии (Христе), позволили ему возвеличиться до суда о том, каким должен быть Христос, и предать Учителя.
   Выбор его состоял в том, что живой воде любовного общения с Учителем, он предпочел вино разумного согласия с "сильными мира сего".
   В свете всего вышесказанного напрашивается вопрос: "Как же нам не стать предателями?!". Ясно, что пребывая в присутствии живого Бога, или, фактически, в Раю, нам следует избегать участи Адама. Значит, противостоять Дьяволу, не поддаваться соблазну самосуда и самотворения на почве разумности и познания мира сего.
   Легко сказать! Как не поддаться, когда уже поддались...? Когда живем не ОБЩЕНИЕМ, а СОЗНАНИЕМ? Иуда ведь был накоротке с Учителем, видел Его во плоти, повседневно общался с ним, получал Его наставления, был свидетелем Деяний Его и все-таки предал; а как быть нам, для которых Присутствие Бога в жизни нашей неощутимо и неочевидно?
   Использовать силы того же сознания? Приведет ли это к успеху?
   Получается, мы должны жить не Любовью, а знанием Священной Истории.... Но знанием жить нельзя! Даже знание заветов Учителя обретает ценность через то, что вместе с этим знанием обретаем Учителя, как лицо, с которым можно общаться.
   Всё верно. Знанием жить нельзя, даже если оно вмещает в себя все богословие Церкви, -можно только высушиться! В жизни общины апостольской после смерти Христа по-прежнему главным остается ОБЩЕНИЕ с Ним. Именно поэтому Церковь так настаивает на вере в ВОСКРЕСЕНИЕ Христа. Воскресение - кульминационный пункт Священной Истории. Без веры в Воскресение Христа Иисуса доверие священной истории во всем остальном не делает вас христианином.
   Не случайно "пароль" взаимоузнавания христиан: "Христос Воскресе!? - Воистину Воскресе!". Не случайно вся обрядовая жизнь Церкви вращается вокруг Воскресения, как вокруг Солнца. Да, есть Рождество, есть Крещение, есть Успение и прочее, но без Воскресения все эти события, празднуемые Церковью, не имеют никакого значения для нашего Спасения, и служат только Соблазну.
   Больше того, Воскресение вообще выпадает из Истории, потому, что такого события не может быть, и не было в истории никогда. Что это значит?
   Значит, мы не должны рассматривать Воскресение Христа как историческое событие, свидетельствам о котором мы доверяем. Не должны спорить с теми, кто отрицает возможность такого события и не доверяет свидетельствам Евангелистов. Не должны говорить о Воскресении как о Чуде, или событии, которое выпадает из разумной логической связности мира, и затем ввязываться в бесконечные споры о бывших или не бывших "чудесах". Нет! мы просто должны жить в Присутствии живого Бога: нашего Отца, Царя и Судьи. Это всё! Больше сего быть ничего не может: сверх этого - от Лукавого.
   ОН Есть, пока мы есть: отсюда истекает пожелание и констатация: Бог с вами! С Ним возможно личное общение, и Его можно почитать и любить! А что это значит?
   Это означает пребывание в Раю с самим Господом. Не принять эту повторно-открытую людям возможность обосноваться в Раю, как уже духовным существам, значит повторно извергнуться из Рая. Или я неправ?
  
   ПОКАЯНИЕ КАК УСЛОВИЕ ПРИЧАСТИЯ, И КАК ВОЗОБНОВЛЕНИЕ КРЕЩЕНИЯ
  
   Поверьте, я не патологический мизантроп, - просто пожил на свете. И могу утверждать, что каждый второй россиянин - мерзавец; начинающий или состоявшийся. И это ещё очень щедрое для нашей страны предположение: на деле, больше чем только второй. Не знаю, как у других обстоят дела. Возможно все люди таковы. При этом, я не говорю об откровенном мерзавце, но - о сокровенном. Этот паренёк (девиц не рассматриваю) культурно образован: он знает, что такое людские пороки - эгоизм, трусость, жадность, конформизм, угодничество, ложь, своекорыстие, лицеприятие и т.д.; он знает, кто такой плохой парень: видит его на экране, читает о нём в книгах, слушает о нём сплетни, находит его в окружающих людях... Например, какой-нибудь верующий христианин знает, кто такой фарисей, или Иуда предатель, и осуждает их. Это работает усвоенная его умом этическая культурная матрица, на уровне суждения: хороший-плохой. При этом сам он - плохой, по его же критериям оценки, но не может применить эту способность суждения к себе. Потому что себя он не видит и не исследует: не открыт себе. Когда он смеётся над скупым рыцарем или плутом, осуждает фарисея и предателя, эгоиста и конформиста, труса и уклониста, - он знает и говорит: ЭТО НЕ Я! Я НЕ ТАКОЙ! Но ведь это он! Он такой! Это про него написаны рассказы о плохих парнях, вроде Иуды. Однако он в упор не видит себя в культурном зеркале. Разумеется, он помещает свое изображение в портретную галерею культурных типажей, но вешает свой портрет не в зал плутов, конформистов, эгоистов сребролюбцев и христопродавцев, а в зал добрых людей, святых угодников, героев и т.п. Почему?
   Да потому что он сравнивает этих плохих парней не собой истинным, - которого он не умеет и не хочет разглядеть и распознать, - но со своим образом, который он создал, нарисовал и раскрасил. То есть тот холст или бюст, подписанный его именем, который он выставляет в зале славы, и никогда в зале позора, не является его портретом, но - некоей фантазией, красивым рисунком, глядя на который он говорит: это Я.
   Таков его ответ на культурное требование со стороны общества - рассказ о придуманном себе, хорошем парне; фантастический образ.
   Можно сказать, это начальная стадия окультуривания (социализации?). На которой человек не поистине строит себя, лепит себя ..., но, отвечая на вопрос, КТО Я, выбирает из галереи культурных образов портрет какого-нибудь хорошего парня: будучи Иудой, думает: я Христос; будучи грешником, думает: я праведник; будучи порочным, думает о себе: я чист.
   На этой стадии окультуривания - ложного мнения о себе, существуют очень многие. Не зря водному крещению предпосылается покаяние: и это не признание в каких-то проступках, которые не удалось скрыть от себя, но именно откровение себя как обыкновенного мерзавца; открытие поражённости первородным грехом. Безо всякой отсылки к Адаму, поражённость первородным грехом означает, что всяк родившийся неизбежно мерзавец, и никакое благоприятное или неблагоприятное мнение о себе тут не может ничего исправить. Покаяние не означает немедленного исправления и очищения, но открытый грешный человек уже не имеет той способности жить, осуществляться и преобладать, как в то время, когда он скрыт под маской доброго человека, когда он лжёт в каждом движении, интерпретируя свою гадкую жизнь как добрую, угодную богу, отвечающую этическим критериям, и вполне легальную даже в случаях пренебрежения законом.
   Перед каждым причастием ко Христу в таинстве Евхаристии необходимо покаяние или исповедание себя грешным, несовершенным: не исповедание каких-то проступков из стандартного перечня, но осознание своей сплошной греховности, порочности своей воли в полном её объёме; и, более того, сознание своей неспособности изменить это своё худое состояние к лучшему, посредством прилагания к себе каких-то лекал добра, оживления на сцене каких-то масок героев. Должно ясно понять, что твоё прилежание образам добра не может сотворить самоё добро. Что твоя воля к добру есть на самом деле попытка соперничества с Богом. Только такое осознание и откровение себя позволяет отказаться от своей воли, в части добра, совершенства, спасения , богоуподобления, и отдаться воле доброго Господина, - либо лично присутствующего, либо представленного законом, судом, правилом, принципом. В частности, только такое исполнение закона будет истинным, а такое, что "я хороший - исполняю закон", будет неистинным, так как имеет силу не в законе и Господине, а в самодовольстве, которое завтра окажет свое бессилие перед лицом других сил.
   Сказанное покаяние, как не просто требование ритуала, а - экзистенциальное условие Причастия, есть возобновление водного крещения, вновь-очищение и вновь-обращение. Это есть пробуждение и воскресение ото сна и смерти к бодрствованию и жизни.
  
   ПОСМЕРТНОЕ ХРИСТИАНСКОЕ ЖИТИЕ И ОБЩЕНИЕ С УМЕРШИМИ
  
   В Ветхом Завете, как известно, строго запрещено вызывание мертвых, с целью общения с ними, испрашивания пророчества, суда или утешения. Христианство отходит от этой ритуальной нормы. В христианском житии великомученицы Анастасии читаем:
   "Всякую ночь являлась ей святая мученица Феодотия, наполняла радостью ее сердце и укрепляла ее. Анастасия о многом говорила с блаженною, о многом расспрашивала ее. Между прочим, она спросила ее:
   - Как ты приходишь ко мне по смерти?
   Феодотия объяснила ей, что душам мучеников дарована от Бога особая благодать, чтобы и по своем отшествии от земли, они могли приходить, к кому пожелают, беседовать с ними и утешать их".
  
   ПОСОХ МОИСЕЯ
  
    Известный из ветхозаветного предания посох Моисея являл собой образ Древа Жизни со Змеем на ветвях его, как оно описано в Книге Бытия.
Потрясая именно этим посохом, или "змеиным крестом", представал Моисей пред народом.
Спрашивается, какую роль играл этот посох в общении Моисея с народом?

Мы знаем, что Моисей дал народу конституцию в форме десяти заповедей, на которых базировалось его законодательство. Так мы описываем образование народа израильского современным языком. Соответственно, видим Моисея как законодателя. У нас, привычных к закону и понимающих необходимость такового, не вызывает сомнения историческое значение Моисея и почитание его как благодетеля, поскольку в идеологии Нового Времени законодатель есть благодетель и спаситель народа от губительной смуты беззакония.

Однако древние евреи, вышедшие из Египта не похожи на нас. Устройство их жизни совсем иное - ритуальное, культовое, концентрирующееся вкруг родовых и домашних божков. Им совсем не понятно право и жизнь по закону. С какой стати им подчиняться заповедям? Предание говорит об этом совершенно отчетливо, когда рассказывает о попытке Моисея призвать своих соплеменников к законосообразному поведению. Они резко воспротивились его суду и пригрозили донести о совершенном Моисеем убийстве египтянина.
Так что Моисею пришлось применить силу для утверждения своей власти. Книги "Исход" говорят о тысячах израильтян, зарезанных Моисеем. И, тем не менее, одной лишь силы недостаточно. Нужно убеждение, основанное на идеологии. Посох, или Крест Моисея как раз и был знаком такой идеологии, наподобие знамени, хоругви, значка легиона и т.п.

Это была идеология возвращения евреев в Рай, из которого они были изгнаны в лице своего предка Адама за грех поклонения Змею, обитавшему на запретном древе. Мидраши говорят, будто Крест этот был передан Адаму самим Господином перед изгнанием его, в вечное поминание ему и потомкам его о грехе их перед Господином. И посох этот передавался в поколениях: от Адама - Еноху, от Еноха - Симу и так далее.

В этом предании ясно отображена функция Посоха в руках Моисея. Само именование этого знамени "посохом" говорит о пастырстве Моисея, упасении им народа своего. В те времена посох - символ политической власти. Потрясая им пред евреями, Моисей напоминал им об изгнании из Рая и о смысле закона, который он дал им, как залоге возвращения в Рай. То есть, Посох был символом политической идеологии, основанной на историческом мифе.
 
Соответственно времени и нравам, заповеди и законы не выступали сами по себе, как таковые, но - как условия возвращения в Рай, которые Господин поставил перед ними в результате личных переговоров Моисея с Ним на горе Синай. Так что первобытно-религиозные евреи воспринимали следование заповедям как форму выкупа, как епитимью. Этим они выкупали свой грех, добивались прощения Господина и возвращения в Рай. Моисей в их глазах не законодатель, а священник, сумевший договориться с Богом о выкупе. Потому и кодекс Моисея называется Завет, или Договор.

Отсюда, совершенно неправильно понимать поход евреев во главе c пророком Моисеем как поход на завоевание Ханаана. Нет, они шли в Рай, который был не на небе, как мы теперь понимаем, а на земле: имел географические координаты. Эпитет "земля, текущая молоком мёдом", относится вовсе не к Ханаану, а к Раю библейскому. Евреи искали Рай, свое историческое отечество - именно этим вызвано сорокалетнее их блуждание по пустыне, сопровождаемое постоянными очистительными жертвоприношениями, которые должны были открыть райские врата. Вспомним: огонь жертвенника шел впереди и вел их за собой. Это означает одно - направление, куда идти, находилось путем гадания на жертве. Чудеса Моисеевы: иссечение воды из скалы, манна небесная были ничем иным, как признаком близости Рая. Именно эта явленная близость вдохновляла народ, а вовсе не могущество Моисея как волшебника.

И только после смерти Пророка, разочаровавшись в бесплодных поисках Рая, евреи во главе с Иисусом Навином приступили к завоеванию себе места на грешной земле, в пределах Ханаана.
  
   ПОЧЕМУ АДАМ ПРИОБРЕЛ СМЕРТЬ В РАЮ И ЭТИМ НАЧАЛ ДЛИННЫЙ КРУЖНОЙ ПУТЬ К ТОМУ, ЧТО УЖЕ В НАЧАЛЕ ЛЕЖАЛО С НИМ РЯДОМ
  
   Ответ имеем в Книге Генезиса (Бытия): потому что дурно распорядился своей свободой: поставил не на ту лошадь. Желая приобщиться к богам и имея такую возможность, он привился не на том древе: на Древе Познания вместо Древа Жизни.
   Психическая аналитика этого ложного выбора также ясно раскрыта в Книге Генезис. Два источника воды жизни имел он, как ратай, на поле своём: один - почтение к Хозяину, доверие и послушание ему; другой - ревнование к богам, обитателям сада, и желание стать как они. Адам вошёл во второй источник, отдался потоку своего желания, быть как боги, позволил, чтобы оно овладело им (допустил преобладание женского начала в душе своей), и тогда, естественно, пошёл за тем, кто показал путь удовлетворения этого желания. "Ешьте от плода Познания и будете яко бози" - сказал ему Противник.
   Отсюда ясно, что возврат к исходному пункту Становления, - где вновь возможен выбор, на этот раз правильный, - предполагает отказ, прежде всего, от самого желания стать богом и, соответственно прекращение всей практики созидания себя, в уподобление Богу, и мира, в уподобление Раю. Нужно перестать пить из источника самосозидания, вода которого не утоляет жажды, но лишь рождает новую; и обратиться к Источнику в лице Наследника Хозяина Сада.
   Итак, два условия возрождения погибшего человека: 1) сознание ложного выбора и готовность отказаться от него; и 2) присутствие Наследника, в лице которого можно возобновить отношения с Хозяином Сада, прерванные Адамом.
   Наследник, второй Адам, был всегда; Он был изначально в Раю. И есть всегда. Но Он не может быть родоначальником плотского человечества, ибо "на небе не женятся и не выходят замуж". Иным путём исполняется небесное человечество - через усыновление Ему; как усыновились Ему апостолы, сделавшись сыновьями учителя, "варравами".
  
   Такова ясная и последовательная парадигма Становления человека, открываемая нам в Писании и Предании. Но тем и характерно становление, что одни уже "перешли Рубикон", а другие ещё на этом берегу; одни перерешили, а другие остаются в первоначальном выборе. И те, и другие существуют совместно, в одном политическом теле. Отсюда и разные прочтения Писания и разные линии предания.
   Вот иудейское прочтение в терминах закон (заповедь) и преступление (грех): Полученное Адамом от Отца откровение о жизни и смерти, создавшее выбор, ставшее основанием свободы человека, и отеческое увещание, не есть от плодов от Древа Познания, обратились в этом прочтении в закон, или заповедь, а потеря Рая и смерть стали наказанием за преступление закона (за грех). Отсюда ясен и путь исправления положения: неукоснительное соблюдение закона (праведность) и жертва, во искупление греха (то есть штраф, или плата богу за моральный ущерб). Соответственно, далее в истории мы видим праведников, по типу Еноха, возвращённых на небо, или в Рай; искупительную жертву Авраама; и постоянную борьбу пророков с грехами уже искупленного Авраамом народа, с тем чтобы привить ему праведность и тем завершить спасение, обещанное Богом Аврааму.
   Христианство, в лице Павла, категорически отвергает эту парадигму, заявляя, что закон не спасает, и праведность ничтожна в глазах Отца, если не сказать богохульна. Тем не менее, эта парадигма живуча и имеет продолжение в новозаветном предании в виде легенды о принесении Богом Отцом в жертву своего Сына, во искупление грешного человечества. Рассказывающие об этом превращают Бога в обезьяну Авраама. Ибо получается, что жертвоприношение Авраама выступает в качестве Начала (Архэ), которое затем повторяется Отцом Христа.
   К этому ведёт логика закона, греха и искупления. Якобы к концу эона грехи народа стали так велики и многочисленны, что никакая, доступная имению человека жертва, уже не может их искупить. Исповедники этой доктрины на самом деле исповедуют Космос, как вселенский правовой порядок, которому подчинен и Бог, ибо Он должен подчиниться Порядку и дать выкуп за грех.
   По-моему, вся эта богословская линия чужда истине, и отвергалась первыми церквями. Отчего и "Посланию к евреям" отказывали в авторстве Павла, спасая тем Павла христианина, от него же, иудея. Разве не так?
  
   ПРИНЕС ЛИ ОТЕЦ НЕБЕСНЫЙ В ЖЕРТВУ СЫНА ПО ОБРАЗУ ЖЕРТВЫ АВРААМОВОЙ
  
   Второй Адам, рождённый Богом-Отцом, всегда был, всегда есть и будет на небе и в человеках. В жизни и смерти Иисуса из Назарета нам открыто, как Он бывает в людях. Он наш учитель, духовный отец и брат. Его Мать - наша Мать. Он открыл это на кресте, сказав ученику, бывшему тут же, о матери своей: се мати твоя; а матери Марии - "жено, се сын твой". Своим воскресением он открыл нам тщету смерти на пути Любви. А также тщету жертвы, которую приносят заблудшие богоотступники на алтарях своих идолов.
   В лице Иисуса из Назарета и с Ним человек получил вечную жизнь, истинное бытие, стал самим собой - богом, соответственно своему рождению.
   В метафизике эонов (веков) это рассматривается как завершение ветхого времени и возвращение к Началу. С этой новой "точки нуль" начинается новый Век, которому несть конца: век божественного человечества.
   В ветхом времени божественность человека была возможностью, или потенцией. И весь ветхий Эон был посвящен осуществлению этой возможности. Новый Век начался, когда эта возможность осуществилась в лице Иисуса из Назарета, и есть век Истины, или подлинного бытия Человека "бессмертного", то есть не подверженного природным приливам и отливам, циклам рождения и умирания.
  
   ПРИНЕС ЛИ ИИСУС НОВУЮ ТОРУ ЕВРЕЯМ?
  
   Иной раз приходится сталкиваться со следующим крайним мнением: якобы мы, христиане, наследующие евреям, навязываем всему миру узкую племенную жидовскую веру и культ. В частности, политические радикалы кавказского происхождения с возмущением восклицают: почему я должен исповедовать племенную иудейскую религию, когда есть в мире великие универсальные религии? Другие вопрошают: почему я должен жить по римскому праву? Я хочу жить по шариату.
   В связи с этим в своей проповеди я стараюсь подчёркивать радикальное отличие христианской веры от иудейской. Некоторые богословы склонны трактовать Иисуса из Назарета как реформатора эллинистического иудейства, принёсшего "новую Тору". В этом аспекте, может быть, самым показательным является различие в ЛЮБВИ между иудейством и христианством:
   Вспомним, что говорит Второзаконие. Оно гласит: "возлюби ближнего как самого себя". Здесь очевидно констатируется любовь человека к самому себе, как наличное состояние; каковая любовь и является отправной платформой. Тем самым греховное состояние человека, в котором более всего он любит самого себя, признаётся за данное и исходное. Другого человека, ближнего, такой человек, разумеется, не любит, и любить не умеет. Представление его о любви может быть почерпнуто только из любви к себе. К этому возможному представлению и обращается автор Второзакония. Максимум, что он может требовать от Каина - это чтобы он отнёсся к Авелю, как к самому себе.
   Иное дело Иисус: Он говорит ученикам: любите друг друга Любовью Отца Небесного; как Я люблю вас, и как Он любит Меня.
   Это увещание Христа бесконечно далеко от морали Второзакония, как и от любого другого морализаторства. Оно обращено уже не ко грешному человеку, разлученному с Богом, но к сыновьям Бога Живого, которые познали Любовь Отца.
   В свете такого обстояния, можно ли считать речи Спасителя, обращённые к братьям своим, новой Торой, - как пытаются представить дело жидовствующие богословы?
  
   ПРИРОДА БЕСОВ - ОГОНЬ?
  
   В житии Сергия Радонежского читаем:
   "Однажды ночью бесы, как бы целым воинством, грозно приблизились к нему и со страшной яростью кричали:
   - Уйди с сего места, уйди, иначе ты погибнешь лютою смертью!
   Когда бесы произносили сии слова, из уст их вырывался пламень".
   Если из уст живого существа вырывается пламень, мы заключаем, что нутро этого существа есть огонь. Если пламень, вырывающийся из уст, считать обнаружением сущности, то, значит, сущность бесов - огонь. Но огонь есть метафора духа, ибо стихия духа есть огонь, и обиталище духов есть сфера огня. Тот же огонь изрыгает огнедышащий змей, или дракон. Так же пламень вырывается из уст пророка, или голова пророка бывает осенена огнём, - как мы видим то на изображениях пророка Магомета. Языки духовного огня спустились на головы апостолов в день Пятидесятницы.
   В том же житии святого Сергия читаем:
   "Однажды преподобный совершал Божественную литургию. Вышеупомянутый ученик его Симон, муж испытанной добродетели, тогда был екклисиархом. Вдруг он видит, что по святому престолу носится огонь, озаряя алтарь и окружая служащего Сергия, так что святой был объят пламенем с головы до ног. А когда преподобный приступил к принятию Христовых Таин, огонь поднялся и, свившись, как бы некая дивная пелена, погрузился в святую чашу, из коей и причастился сей достойный служитель Христов святой Сергий". Таким образом, огонь здесь явился знамением присутствия Духа.
   Из сказанного заключаем, что по огненной природе своей, обнаруживающееся изрыгаемым пламенем, бесы есть духи. Так же, как и Бог дух есть.
  
   ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПРАВА В ПОНИМАНИИ ХРИСТИАНИНА
  
   Учёные и философы могут и далее строить теории и спорить об основаниях и происхождении права. Для христиан вопрос совершенно ясен. И мы, как христиане, можем уверенно заявить, что право есть, с одной стороны, выражение намерений и плод усилий Бога по возвращению человека в Рай, а с другой стороны право есть ответ человека на эту инициативу Бога: выражение его встречных намерений и усилий... Первую встречу с Богом на долгом пути возвращения в дом Отчий мы обретаем в лице Авраама.
   Авраам - внук Адамов. Последствия первого греха Адамова суть непременные условия его существования. Он приспособлен к ним и не ожидает другого. Смерть воспринимается им как данность. Авраам видит своё продолжение в потомках, а не в собственной грядущей жизни. Поэтому он просит у Бога, чтобы родить сына. Его помыслы не устремлены к небу, но прилежат земле. Поэтому память о Рае существует лишь в проекции на земное счастье - Авраам мечтает об изобильной земле, текущей молоком и мёдом, для своих потомков. И сам Рай в воспоминаниях есть такая земля, даже с почти конкретной географической локализацией. Поэтому Бог обещает Аврааму исполнение мечты об изобильной земле, когда-то принадлежавшей людям, но потом утраченной. Но, при этом Он разумеет другое. Его цель - вернуть людей в Рай, в горние чертоги. Но Он не может раскрыть это своё намерение Аврааму, опасаясь быть непонятым и непринятым.
   Итак, Бог обещает Аврааму, в потомках его, изобильную землю, остров Буян русских сказаний. Но чего же требует Он взамен? Он предлагает Закон. То есть Бог хочет, чтобы основание общественного договора, взаимоупорядочивающего градостроительную деятельность людей, находилось в Нём. Также и Суд по этим основаниям принадлежал бы Ему. Таким образом, не открывая Своего конечного промысла, и приспосабливаясь к жалкому состоянию человечества, Бог подспудно возвращает людей к их первоначальному состоянию, до самовольного суда о прямом и кривом, - когда Адам ещё спрашивал Господина о том, что право, а не жену свою. После договора с Авраамом, и особенно после возобновления этого договора с Моисеем, люди имеют уже конституцию от Бога, и Суд Божий. Хотя их воля ещё наследует Змею и ползёт по земле: их помыслы ещё не устремлены к небесной Жизни в Раю, но хотят земного счастья и земного совершенства. Тем не менее, договор с Богом существует, как условие этого счастья и совершенства. Отсюда является стремление и желание иметь Бога актуальным главой политической жизни. Это стремление осуществляется в институте пророков, способных узнать суды Божьи; отсюда же является институт божественного Помазания на царство. И, наконец, - ожидание Мессии, истинного Сына Божия, поставляемого Отцом на царство. Отсюда остаётся лишь один шаг до восстановления первоначального безгрешного состояния человека - осознание, что царство Мессии "не от мира сего"; то есть имеет своим содержанием не земное благополучие, но вечную Жизнь в небесном Городе. Начало же всему этому полагается в осуществлении права, конституированного договором с Богом, старающимся вернуть людей в состояние достойности Жить.
   Таково происхождение Права в понимании христианина. На это понимание опирается сознание исключительного значения Права, конституированного Договором с Богом, в гражданской жизни. Общественный договор, инициированный и конституированный Богом, есть начало царства Божьего. О нём же сказано Иисусом Царём всем ищущим дверей в Царствие - пойди прежде исполни Закон!
  
   РАЙ ИЛИ ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ?
  
   В простонародном христианстве устойчиво бытует благопожелание новопреставившемуся покойнику Царства Небесного. С этим благопожеланием связано представление о том, что умерший крещеный, пройдя воздушные мытарства и получив прощение грехов, попадает в Царство Небесное, где восседает на пиру верных со Христом Иисусом.
   Между тем, Иисус на кресте говорит раскаявшемуся разбойнику: "Нынче же будешь со мною в Саду (= Раю)". В Саду, но не в царстве Моем.
   Также на просьбу учеников, сыновей Зеведея, уготовить им место там, куда сам отойдёт, Учитель уклончиво отвечает, что у Отца моего обителей много. В том числе, знаем, есть такая обитель, как Сад - обиталище души первого человека, человека, как Рода.
   Спрашивается на основании чего этот рай, или "вырей" - вечное место Рода, отождествляется с Царством Небесным?
   Кто сказал, что Царство Христово это дородовое и посмертное обиталище душ? Разве не в Израиль пришел Царь и принес собой Царство свое? Царство Помазанника (Машиаха) сначала назвали Царством Божьим, потом Царством Небесным, и так в представлении трансцендировали его в языческие духовные локусы. Иисус, однако, вовсе не обещал какого-то запредельного царства, как посмертной обители: Он говорил о царстве здесь и теперь, как о политическом устройстве Израиля, а затем и человечества; истинном политическом устройстве, отвечающем истинному Человеку.
   Смущению детей Отца в этом вопросе способствует неверно толкуемый ответ Иисуса Пилату, когда Он говорит, что Царство Его не от мира сего.
   Эти слова Христа вовсе не означают того, что царство его не на земле, не в человеках, а в каком-то потустороннем Саду. Если бы так, то зачем воплощаться Богу: зачем нужно оправдание плоти? Но, к счастью, это не так. Слова: "не от мира сего"; означают только, что власть и достоинство царя Христос получает не от собрания старшин народа, и помазание - не от первосвященника, а от Отца людей и ангельского воинства Его.
   Он властен не потому, что за ним стоят римские легионы или стража Израиля, но потому что своим императором признало его Войско Ангелов, слуг Божьих: императором и триумфатором как Победителя Сатаны и его войска бесов, низвергнувшего Противника с Небес.
   Таким образом, власть Христа означает мир в духе человека, где Дьявол заключён в темницу, а бесы покорны и трудятся на строительстве храма души человеческой, как работали древле на Соломона царя. Если душевную экономию и домострой человека возглавляет Христос Иисус, то, через это оказывается возможен идеальный Град верных на земле, в человеках. Этот Град и есть Град Божий: он же - Царство Божье и Царство Небесное. Это вовсе не посмертная награда праведнику, а состояние и способ существования искупленного человечества.
   Присутствие Христа в доме души человека в качестве Отца семейства и Градоначальника - это и есть Паруссия, или Присутствие, в буквальном значении слова. Именно к осуществлению Паруссии призывают благовестники, когда говорят: пустите Христа в сердце свое, как отца своего и начальника дома.
   В свете сказанного, совершенно ложным и антихристовым нужно счесть толкование Паруссии, как некоего повторного пришествия мессии, теперь уже с силой физической вооруженной и страшным судом, чтобы карать грешников и врагов истинной веры. Таким образом, конец ветхого века (эона), который уже состоялся вместе с воскресением Христа, опять откладывается на неопределённый срок, - чтобы жить по старому, не принимая Христа. Это старое жидовское верование, перелицованное с учетом истории Христа Иисуса: оно ничего общего не имеет с Путем Истиной и Жизнью, которые принес в люди Иисус из Назарета.
  
   РАССЛАБЛЕННЫЕ ЕВАНГЕЛИЙ
  
   Как и другие чудеса Христа, исцеления расслабленных не могли быть только медицинскими излечениями телесной болезни. Вместе с телом Иисус исцелял душу расслабленного от нравственного и вероисповедного паралича. Кроме того, исцеление, проводимое публично, являлось обнародованием Благой Вести о пришествии Христа (Месии) и, одновременно, проповедью Христа.
   Говоря о нравственном параличе, имеем в виду расслабленность нравственной мускулатуры души, обнаруживающуюся в неспособности имярека к милости, к усмирению злобы. Иисус исцеляет этот нравственный паралич напоминанием о греховности человека. В ситуации с грешницей Иисус говорит: "Кто из вас без греха. Первым брось в нее камень".
   И люди пристыженные расходятся.
   Самой практикой отпущения грехов Иисус демонстрирует Милость Божию к грешным людям. К этой демонстрации он добавляет проповедь милосердия. Он призывает прощенных к практике прощения, говоря: как Отец прощает вам долги ваши, так и вы прощайте должников ваших.
  
   Вместе с нравственным параличом, исцеляет Иисус и паралич веры, обнаруживающийся в неверии в явные знамения Пришествия и в слепом буквальном исполнении заповедей, особенно Субботы.
   И, конечно, исцеление нравственного паралича и паралича веры, сам Иисус полагает гораздо более важным, нежели физическое исцеление. Так, в Капернауме, он исцеляет душу расслабленного, которого друзья (не родственники!) спускают через крышу не ради медицинского излечения, а чтобы мог он услышать проповедь Христа:
   "В городе Капернауме Иисус Христос учил в одном доме и из-за множества слушавших его людей к нему не могли принести расслабленного. Тогда его друзья раскрыли кровлю и спустили постель больного вниз. Иисус сказал расслабленному: "Чадо! прощаются тебе грехи твои".
   И на этом дело бы кончилось, если бы не вступили фарисеи:
   "Слышавшие это фарисеи сочли эти слова богохульством, но, зная мысли их, сказал: "...что легче сказать: прощаются тебе грехи твои, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, говорю тебе (обратился Он к расслабленному): встань, возьми постель твою и иди в дом твой" (Мф. 12:9-14; Мк. 3:1-6; Лк. 6:6-11).
   Таким образом, физическое исцеление расслабленного - о котором тот вовсе и не просил - явилось актом деятельной проповеди Христа Иисуса; и обличением вероисповедной расслабленности фарисеев.
   С обличением этого религиозного паралича сопряжено Евангелие, заключенное не только в постеле, несомой расслабленным из Капернаума, но также в "постеле", несомой другим расслабленным, - исцеленным при купальне Вифезда.
   Иисус сказал ему: "возьми постель твою и ходи". И он тотчас выздоровел, и взял постель свою и пошёл. Было же это в день субботний. Видя расслабленного, несущего свою постель иудеи говорили: "сегодня суббота; не должно тебе брать постели", на что он отвечал -- "Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и ходи" (Ин. 5:1-16).
   Что мог значить этот "перформанс", - говоря современным языком?
   Разумеется, это была благая весть о том, что Бог жив! И силы Его явлены в человеках здесь и теперь!
   Отсюда несение постели бывшим расслабленным есть весть Пришествия и "трансляция" проповеди Христа. Поэтому акт сей никак не может быть нарушением Субботы. Непониманием этой наглядной проповеди фарисеи обличили себя, как расслабленных в вере, неспособных поверить в Пришествие Христа.
  
   РОДИТЬСЯ ОТ ВОДЫ И КРЕСТИТЬСЯ В ИОРДАНЕ У ИОАННА ЗАХАРЬИНА - ОДНО И ТО ЖЕ?
  
   Иоанн Креститель на Иордане говорил приходящим к нему: Я крещу вас
   водой, но идёт за мной Больший меня, который будет крестить вас духом
   и огнём.
   С другой стороны Иисус сказал Никодиму фарисею, что для вхождения в
   Царство Божие, он должен родиться от воды и духа.
   Означает ли здесь "Родиться от воды", что Никодим должен прежде пойти
   ко Крестителю? Кто рожает от воды, Иоанн или Иисус? Или, другими
   словами, равно ли крещение Иоанново тому "рождению от воды", о котором
   Иисус говорит Никодиму? (см. о Никодиме Евангелие от Иоанна,глава
   третья, кажется)
  
   РОЖДЕСТВО КАК РОЖДЕНИЕ
  
   Днесь родился Сын Божий в семье человеческой, вышедши младенцем из чрева жены, как и все мы, люди. Увидел свет младенец сей божественный в хлеву, и первыми среди людей узрели Бога пастухи скотины. Этим подчеркнута природная телесность Иисуса и Марии, такая же, как у скота.
   В рождественской проповеди архиепископ Минский Тадеуш сказал об этом так, что рождением Сына в человеках Бог Отце посылает Земле не воздушный поцелуй в виде какого-то духа, становящегося якобы плотью, а самый настоящий телесный поцелуй.
   Жидовствующие протестанты не принимают Рождества в хлеву, относят его к язычеству. Воображая себя духовными, не принимают телесного Бога и держатся формулы - "слово стало плотью"; не замечая её откровенно эллинского содержания.
   Между тем, без плотского Рождества нет никакого христианства. Пусть даже воплощенный Нус: слово, ставшее плотью, повторит крестный путь Иисуса сына Марии - это будет уже не христианство.
   Рождение во хлеву, где обитает скот, неслучайно в мифологическом контексте Евангелия: хлев подчеркивает здесь рождение не в фигуративной материи воплощенного слова, но в естественной плоти, общей у человека со скотом. 
Что же до рождения в Духе, то сын плотника Иисус из Назарета получил таковое в крещении Иоанновом при Иордане. Здесь рождение его было уже не от жены Марии, а от Воды и Духа, изображаемыми Иорданом-рекой и слетевшей нань голубицей. Соответственно,  восприемником Иисуса как духовного (не плотского, но логического) младенца был не биологический отец Иосиф, плотник, а отец-наставник, Иоанн Креститель, который и засвидетельствовал факт рождения, увидев голубицу, слетевшую с небес на главу Иисусову. Именно в этом, обрядовом  рождении Логос (Слово Божье) получил... не плоть, но - Лицо, в лице Иисуса; ибо дух "воплощается" в лице, а не в теле. И тогда богословы говорят уже не о рождении, но о "вочеловечении Бога", - ибо тем и отличается человек от скота, что есть ЛИЦО, или имеет ЛИЦО.
   Это особо подчеркнуто в индоиранской мифологии. В ней первый человек (он же первый царь!) назван Йима, что в русском языке мы имеем как "ИМЯ". То есть имя первочеловека и первоцаря есть Имя как таковое. Но Имя имеет только лицо (животное имеет кличку): и только лицо может ИМЕТЬ; или обладать вещами, отнесенными к нему лично = к его имени. Таким образом,  "человек" и "лицо" соединены неразрывно. Нельзя мыслить одного без другого, поскольку первый человек - Имя (Йима).
  
   РОЖДЕСТВО. ЧТО МЫ ПРАЗДНУЕМ?
  
   Дата рождения Иисуса, сына Марии, установлена не по календарю, а по солнцу. Именно, выбран день зимнего солнцестояния. Поэтому независимо от календаря именно этот астрономически определенный день является днем Рождества. Точный солнечный календарь не может быть построен, поскольку солнечный год не делится на сутки без остатка. По этой причине всякий календарь нуждается в поправках: приходится прибавлять к году  день или отнимать день,  примерно каждые четыре года.
Христиане используют два календаря: юлианский (введенный Юлием Цезарем) и Грегорианский (введенный папой Григорием). И в том и в другом календаре дата Рождества одна и та же: 25 декабря. Но с днём зимнего солнцестояния эта дата совпадает только по грегорианскому календарю. Юлианский календарь, исторически более ранний и менее точный, за две тысячи лет христианства отстал от солнца на две недели. Отсюда, 25 декабря по этому календарю наступает через две недели после дня зимнего солнцестояния.
Во всех солнечных культах день зимнего солнцестояния  является днем рождения Солнца. В новую эру на ближнем Востоке это - день рождения Митры. И пресловутый "вертеп", или пещера - тоже атрибут Митры. Христос Иисус отождествлен с Митрой как Солнце Правды.
День рождения Митры выбран церковью сознательно, в плане борьбы с язычеством. Это был один из первых шагов на длинном пути замещения языческих праздников христианскими, в целях воцерковления эллинов и варваров.
Но соперничество Христа с Митрой - это уже эллинистическое христианство. Первоначально христианство было еврейским. Стало быть, в Рождестве должно быть нечто еврейское. День рождения и пещера - от Митры. А что от Ягве?

От Ягве имеем ясли. У Луки читаем: "КАЙ ЭТЕКЕН ТОН УЙОН АВТЭС ТОН ПРОТОТОКОН КАЙ ЭСПАРАГАНОСЕН АВТОН КАЙ АНЭКЛЕНЕН АВТОН ЕН ФАТНЭ..." Кефалион Б.7 (и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли)
Существует мнение языковедов (к сожалению, не могу дать ссылку), что слово ФАТНЭ означает не любые ясли, но именно ослиные ясли.  В них разрешалась от бремени ослица, в эти ясли полагали родившегося осленка. Ослиные ясли отсылают нас к ветхому Завету. Именно к еврейскому обычаю приносить в жертву Богу первенцев мужского пола, как и все "начатки", или "первины".
 
Числа 18:15
Все, разверзающее ложесна у всякой плоти, которую приносят Господу, из АДАМ (людей в Синодальном переводе) и из скота, да будет твоим; только первенец из АДАМ (людей в Синодальном переводе) должен быть выкуплен, и первородное из скота нечистого должно быть выкуплено

Числа 3:13
Ибо все первенцы -- Мои; в тот день, когда поразил Я всех первенцев в земле Египетской, освятил Я Себе всех первенцев Израилевых от человека до скота; они должны быть Мои. Я Господь.
 
В книге Исход читаем:
"отделяй Господу все [мужеского пола] разверзающее ложесна; и все первородное из скота, какой у тебя будет, мужеского пола, [посвящай] Господу" (Исх. 13.12).
 "а всякого из ослов, разверзающего [утробу], заменяй агнцем; а если не заменишь, выкупи его; и каждого первенца человеческого из сынов твоих выкупай" (Исх. 13.13).
Как видим, здесь первенец осляти отделен от прочего скота, о котором говорится в стихе 12, и поставлен в один ряд с первенцем человека.  Сына ослицы выкупают, как и сына человеческого, тогда как весь прочий скот выкупу не подлежит.

Разумеется, это не случайно. Возникают аллюзии с культом египетского бога Сета, обитающего в пустыне синайской.  Сет - бог гиксосов, евреи пришли в Египет в составе гиксосов.
Таким образом, если Сет - бог евреев египетских, выступающий в облике Осла, тогда Израиль, Первенец божий выступает в облике ослёнка. Когда Моисей требует от фараона отпустить Израиль поклониться своему богу в пустыне, то какой бог имеется в виду? Едва ли Моисей мог говорить фараону о служении неизвестному Ягве. Тем более, что предписания служения Ягве  Моисей получил уже после исхода из Египта.

 Во всяком случае, можем усматривать в положении младенца Христа как Агнца Божия в ослиные ясли исполнение предписания Завета о замещении осленка агнцем. Таким образом, этим эпизодом Благовестия прообразовано и предвещено грядущее жертвоприношение Агнца в замещение Первенца, народа Израилева, который здесь знаменуется осленком, изъятым из яслей, чтобы положить в них заместительного агнца.
Отождествление первенца Иисуса с первенцем осляти иллюстрируется также сценой торжественного въезда в Иерусалим. Иисус въезжает в город верхом на чистой ослице (на которую никто до сих не садился) и молодом осленке. Такой необычный въезд верхом на двух животных объясняется тем, что молодой осленок символизирует здесь выкупаемого первенца, Израиль, а сидящий на нем Иисус знаменует агнца, которым замещается жертвенный осленок.

Это зооморфная символика. В ритуально-политической символике в жертву приносится не агнец, а Царь. В качестве священного  Царя Иисус представляет народ Израиля, который есть Первенец Ягве: "Так сказал Всевышний: сын Мой, первенец Мой -- Израиль". Иисус Царь тождествен Израилю как Сын Божий первородный.
Отсюда, слова первосвященника Кайафы о том, что пусть один человек умрет за весь народ, является возвещением  жертвоприношения ритуального Царя, выкупающего народ-первенец, или, в зооморфной символике, жертвоприношение Агнца, выкупающего Осленка.

В ракурсе такого искупительного жертвоприношения за народ иначе выглядит Иуда из Кариот. Узнав о готовности Иисуса нести себя в жертву, Иуда берет мошну и направляется к первосвященнику с предложением выкупа Агнца Иисуса, в соответствии с предписанием Завета. Но денежный выкуп не принимается, выкупные деньги бросаются на землю как знак крови, должной быть пролитой. Велики грехи Израиля, поэтому не может он быть выкуплен деньгами, но только кровью Агнца.
Таким образом, действие Иуды, предлагающего выкуп за Агнца, есть часть литургии искупительного жертвоприношения.

Возвращаясь к Рождеству, следует заметить, что в мифологии Христа-Солнца ослиные ясли дают иную дату рождения Иисуса, нежели принятая в отождествлении с Митрой. В те времена еще различали в зодиакальном круге созвездие Ослиные ясли, позже разделенное между Раком и Львом.
 Фраза: "Христос родился в ослиных яслях", астрологически прочитывается как - во время пребывания Солнца в созвездии Ослиные Ясли. Это значит, Христос родился в Июле, под созвездием Льва, что отвечает его царскому сану.

Пещера Митры, Ослиные ясли, замещение осленка ягненком - всё это лишь церковная история и жреческие мифы. В чем суть События? Что мы празднуем?
В языческом аспекте все понятно: адепты бога в отделенном от мира сакральном хронотопе отмечают мифологическое событие - рождение своего бога. А что празднуем мы, христиане, в которых уже нет разделения на сакральное и светское, на священную и общественную историю, на миф и повседневность? Празднуем ли мы день рождения человека Иисуса, в том же порядке, в каком празднуем дни рождения близких? Или участвуем в институальном общественном празднике дня рождения нашего верховного магистрата, царя-судьи, основателя города?  Или, как ученики философской школы отмечаем день рождения философа, основателя нашей школы? Где искать ответ?

В классической античности общественная духовность разделилась на две части: народные и общественные культы и философии. В христианстве закономерно осуществился синтез указанных частей. Христианство это, одновременно, народный культ и философия. Сказанный синтез  отразился в самоидентификации первых христиан. Они говорили о себе: "наша секта" и "наша философия". Отсюда, христианская философия необходимо трансцендентальна, а культ являет философское учение в символах. Душа получает удовлетворение в культе, разум - в философии.

На разумный вопрос, что мы празднуем в Рождество? -  наша философия отвечает:
Мы не празднуем, мы трудимся: будим свое сознание и повторно осознаем себя детьми вечного Отца, пребывающего вне мимоидущего времени. Рождество для нас это вспоминание о том, что в человеках зачинаются и рождаются дети Отца. В лице которых человечество переходит в другой Эон.  Иными словами, ложесна духа человеческого разверзнуты в иную реальность.
Зачатие и рождение в людях этих "истинных человеков" и заселение ими другого Эона есть оправдание человечеству. Все в человечестве в конечном итоге подчинено этому рождению. Земля умирает в Родах.
Без этой трансценденталии процесс гуманизации Земли есть необъяснимый и противоестественный процесс её самоуничтожения.
 
   САТАНА ОТЕЦ ДЕМОКРАТИИ
  
   Среди свободных власть существует не иначе как учреждением и выбором самих свободных лиц.
   Свободный выбор между конкурирующими претендентами на олицетворение власти есть главный способ и фундамент демократической политики. С точки зрения христианства свободный выбор - не политическое изобретение Нового Времени: выбор власти коренится в духе человека.
   И, хотя демократия существует давно, только в новую эру в христианском мире духовный корень политической свободы был обнаружен и осознан, как таковой; и всажен этим сознанием в основание политики.
   Античная демократия определена героическим началом. Полубоги, Герои, рожденные от соития богов с людьми, своими подвигами утверждают превосходство над прочими смертными. Равные друг другу в достоинстве герои выбирают из своей пиршественной компании предводителя авантюр, первого среди равных. Этот выбор лежит в основе античной демократии. Поэтому она необходимо элитарна.
   Потомки героев (Геракла, по преимуществу) наследуют право выбора предводителя. Так образуется сословие нобилей, знатных рождением от героев. Они, собственно и есть демос, который представительно властвует в демократии. Все прочие члены античного полиса получают право выбора лишь приравниванием их к нобилям. Сам принцип остается неизменным. Поэтому античная демократия пирамидальна: внизу находятся бесправные - дети, женщины, рабы, пленные, побежденные, варвары, вилланы и т.д.
  
   Христианская демократия, напротив, совершенно плоская. В ней все - нобили, все рождены от царя. И этот царь - не от мира сего. За этим титулом нет социальной структуры. Он - личный царь, по выбору. Всяк может выбрать его царем себе, а может и не выбрать. Он сам есть результат выбора.
   Но выбрать его царем не значит стать равным: это значит стать подданным. Чтобы стать равным нужно родиться от него. Подданство дает такую возможность.
   Для рожденных Им он выступает родоначальником, новым Адамом. В нем обнажена духовная сущность Адама - выбор. Поскольку его отличие от первого Адама состоит в осуществлении выбора: второй Адам выбирает альтернативу.
   Сказанный выбор дан человеку изначально как присущий самому первому мужу. Адам выбирает себе отца, друга, советчика и судью: он выбирает между двух персон, пребывающих в Саду. Они оба старшие, оба боги, и предлагают Адаму альтернативные определения воли. Условно говоря, Адам выбирает между Богом и Противником его, или Сатаной.
   При этом Бог не мешает Сатане соблазнять и убеждать человека. Противники выступают совершенно на равных, как конкуренты и претенденты на место в душе Адама. Последний свободен в выборе. И этот выбор есть его бытие. Но для выбора нужна альтернатива, конкурирующий кандидат. Это обстоятельство позволяет говорить о Сатане, как отце демократии.
   В том, что о человеке, Бог не мыслим без Сатаны, или Противника, который дает собой альтернативу и, значит, возможность выбора. Весь пафос Новой Эры состоит в отмене всеобщей судьбы: в возобновлении изначального выбора; или в отмене первоначального выбора, сделанного первым Адамом, и предоставлении возможности снова совершить этот выбор, усыновившись другому Адаму.
   Христианская церковь в этом аспекте представляет собой выборный клуб, где идет агитация за кандидата, где все время происходит диспут претендентов на трон духа.
  
   СВОБОДА ХРИСТИАНИНА
  
   "Истина освободит вас" и "Аз есмь истина" - сказа Христос Иисус. Но немногие из христиан смогут сказать, в чём заключается свобода, дарованная Христом. Апостол Павел как будто полагал, что она состоит в освобождении от утеснительного еврейского закона. Но и это нерешительно, поскольку освобождение от обрезания и кошера действительно только для эллинов, но не для евреев.
   Вас может сильно удивить представление об освобождении Христовом преподобного Исаака Сирина. Он заявляет, что Христос освободил их от страха перед демонами, и теперь они ничего не боятся.
  
   СВЯЩЕННЫЙ ТРЕПЕТ
  
   Здравствуй брат отец Касьян!
   Хочу предложить тебе в нижеследующих строках новую "бритву Оккама", относящуюся до различения и противопоставления язычества и христианства. Обращаю также внимание твое на новое, не слыханное прежде истолкование притчи о ветхих мехах и молодом вине.
   Лезвие моей бритвы рассекает ткань священного трепета, или страха Божия на две более не сшиваемы части. Именно, на священный трепет на границе другой личности в христианстве против священного трепета перед симулякром, сквозь который просвечивает запредельная идея, в язычестве.
   Очевидно, что различенные и сравниваемые священные трепеты суть разные экзистенциалы и разные душевные экономии. Трепет перед симулякром обличает экзистенцию Столпотворения, когда все, как будто, поклоняются одному идолу, но при этом никто не слышит и не понимает другого. Трепет перед тайной Паруссии в душе ближнего, обличает экзистенцию Любви Божией.
   В противность Столпотворению Вавилонскому, в котором всяк перестал понимать другого из-за разности языков, Пятидесятница Иерусалимская явила понимание всеми языками апостольского благовещенья, преодолевшего разность языков. Пятидесятницей закончилась эпоха Столпотворения и началась эпоха Любви.
   Бытийно это знаменуется решительным преобладанием экзистенциала общения над экзистенциалом делания. Соответственно перестраивается и душевная экономия: личная воля имеет иную силу. Соответственно и космос цивилизации получает другую энергию порядка.
   Именно, культурное напряжение, цивильное бодрствование, внимание, повседневная собранность гражданина, предполагающая "вторую навигацию" = выгребание против течения плотской души versus сплыва по течению, лежания на печи, деревенской спячки, etc. - получают другую динамическую основу и, соответственно, другой нравственный характер. Иными словами, гражданин и общество в целом получает другую нравственную физиономию.
   На разрезе, делаемом нашей "бритвой", это выглядит следующим образом:
   Гражданин Вавилона трепещет на границах выгороженных идольских капищ, перед завесой отделяющей "святая святых": он боится переступить эту границу, и этим оскорбить богов и проклясть себя. На этом священном трепете держится языческий город. При этом ближний представляет только утилитарный интерес. Лучшее употребление ближнего - принесение его в жертву идолу. В таком граде возможно приравнивание человека к говорящему орудию.
   Гражданин нового Иерусалима живет в городе, где разодрана завеса, отделявшая некогда святая святых. Это раздирание храмовой завесы как уничтожение главной границы между священным и профанным, знаменует переход от языческой религии к христианству. Оно подобно раздиранию ветхих мехов, из которых вылилось молодое вино. И это вино, ранее удерживаемое в старых мехах, разлилось по улицам и площадям града Иерусалима, и всяк прохожий черпает и пьет это вино.
   Как известно, вино знаменует дух святой. Разлитие вина по улицам града означает, что святость теперь безместна - она внутри насельников града, выпивших разлитое вино. В городе нет более выгороженных святых мест, но теперь каждый гражданин Иерусалима свят.
   Отсюда, не трепещет он теперь пред оградой капищ, но трепещет на границе личного "пространства" ближнего, как нового храма, в котором обитает Бог Живой: храма, который воздвиг Христос Иисус в три дня после раздирания старой храмовой завесы, каковым раздиранием старый храм был разрушен, как обитель Бога , и стал простой городской храминой (зданием).
  
   СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ
  
   "Самым важным органом человека является сердце, в котором
есть энергетический сердечный кристалл, этот кристалл есть
образ и подобие Бога. Обращаясь к своему сердцу, человек
обращается к Богу". Юрий Иванов
  
   Сердце, о котором говорит христианская проповедь, не является "органом", в анатомическом смысле слова. Древнерусское слово "сердце", употребляемое здесь означает просто середину, середку, центр. Но это не центр тела, это центр существования.
Также, если вдруг сердце - орган, то при чем тут минералогия? Где вы видели кристаллы в человеке? Даже камни в почках и те аморфны.
Кристалл в сердце это метафора Андерсена в его сказе о "Снежной королеве". Но там это зло. Так что кристалл в сердце в известной нам традиции связывается со злом. Христианское же сердце состоит из крови Христа получаемой в Причастии, если верить чуду в Ланчано.
  
   Тем не менее, кристалл сердца, или хрустальное сердце - не пустая метафора. Она сразу же отсылает нас к кристаллу неба, или хрустальным небесам. Так что, говоря о кристалле в сердце человека, мы говорим, что сердце есть небо - обитель Бога и ангелов Его.
   При этом понимаем - кристаллическое небо есть правильное пифагорейское небо. Кристалл есть число - как всякий многогранник. Итак, сердце человека - число.
   Что это значит? Число значит порядок, или закон. Итак, сердце - кристалл есть сердце - закон.
   Но христианское ли это сердце? Нет, это сердце иудея. Ему надлежит растаять в лучах солнца Любви.
   В иудействе находим также драгоценные камни, кристаллы, самоцветы, как люминисцирующие сгустки райского света - они толкуют кристалл сердца человеческого.
   Те же драгоценные камни, кристаллы и самоцветы, будучи проблесками земного Рая в христианстве уже не представляют божественного совершенства, но - лежат в основании грядущего Иерусалима Славы как его краеугольные камни.
   Христианский "энергетический сердечный кристалл" есть Фаворский Свет, который на горе Фавор был явлен снаружи, а теперь - когда Он смесился с нами, и мы стали с Ним одно - сияет изнутри, озаряя естество человеческое. Только кристалл этот - не образ и подобие Божье, но - сам Христос во Славе, явленной на горе Фавор. И энергия этого кристалла есть энергия Фаворского Света.
  
   Источающее кровь и воду Святое Сердце Христа, уязвленное копьем сотника Лонгина, расположено справа, хотя анатомическое сердце человека Иисуса из Назарета расположено слева.
   Вправо смотрит Иисус на Распятии, справа от креста Господня расположен на Голгофе крест раскаявшегося разбойника. Справа (одесную) от Господа воссядут праведные в День Судный - судить живых и мертвых.
   Из этого откровения видим, что плотское сердце расположено слева, а духовное - справа. Что есть это правое сердце? Оно есть Правда, или правый суд Господень, каким будет судить при конце света. Оно же есть источник воды живой текущей в Жизнь - это кровь Причастия.
  
   Ангел Света, пронзивший грудь святой Терезы Авильской стоит слева от нее. Эта левизна сердца Терезы указывает, что это левое сердце человеческое, которое еще только должно преобразиться в благодатное правое сердце Духа.
   Взгляните на копье Ангела, которым пронзает он грудь Терезы.... Это золотое копье. Золото - символ Рая, но Рая плотского, тогда как Терезе обещается Рай духовный. Поэтому на кончике копья горит нетелесный огонь Духа.
  
   СКАЗАЛ ИИСУС ДЕТЯМ СВОИМ
  
   Сказал Иисус детям своим: вы ловцы рыб; ныне сделаю вас ловцами человеков. И наставил их, говоря: Мудрый рыбарь забрасывает сети в море и вытаскивает много рыб; он выбирает самую большую рыбу, а остальную бросает обратно в море.
   Это значило, что не всякого человека нужно им вылавливать из моря житейского и вытаскивать на твёрдый брег Спасения, но избранного. Какого же?
   На этот счёт имеем два указания в Евангелиях. Первое - это люди, слезшие со смоковницы и сущие в подножии ея. Сказал Иисус Нафанаилу: видел тебя под смоковницей, прежде чем Филипп позвал тебя. Также сказал Иисус Закхею: слезай со смоковницы, ныне буду у тебя вечерять. Под смоковницей, не приносящей плода, разумеется здесь Израиль, глухой к Спасению. Кто не слезет со смоковницы сей, предназначенной к тому, чтобы быть срубленной и брошенной в огонь, тот погибнет вместе с нею в огне вечном. Те же, кто слез со смоковницы сам или по зову Христа, примут Спасителя в доме своём, возлягут с Ним за триклинием пиршественным, брачным.
   Вторые рыбы-человеки, которых нужно выловить ученикам из моря житейского, это бедные (= нищие духом). Когда спросили ученики Его, где устроим пасхальную вечерю, ОН сказал, выйдите на стогны града и когда встретите человека, несущего сосуд скудельничий (= глиняный) полный воды, тому человеку скажите, - как и Закхею, - ныне буду вечерять у тебя.
   Глиняный сосуд - плоть человеческая. Вода в нём- влага жизни (душа). Бедна она духом (спиритусом). Зёрна (логосы), брошенные в сосуд с водой и нагреваемые огнём божественным (Духом Святым) возгоняются в спиритус (дух), вода же в сосуде превращается в вино, - как то и было на браке в Кане Галилейской.
  
   СЛОВО СТАЛО ПЛОТЬЮ
  
   Евангелист Иоанн начинает свое послание словами: "В начале было Слово....". Спрашивается, в каком "начале"?
   Судя по дальнейшим словам, под "началом" имеется в виду начало Творения, ибо
   "Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничего не начало быть, что начало быть".
   Далее "Слово стало плотью...".
   Спрашивается, какое это слово стало плотью? Если это Слово Бога, то мы знаем его:
   Бог говорил: "Да будет свет!". И стал свет. Так же творилось всё, что есть в универсуме, если творилось Словом Божьим, как это утверждает Иоанн. Соответственно, ко всему сущему материальному творению применимо выражение: "слово стало плотью". Свет, как известно, тоже имеет свою плоть в виде фотонов и электромагнитных полей.
   Иоанн однако говорит о каком другом "свете", когда пишет о Крестителе:
   "Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете".
   "Был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир".
   Возникает вопрос: когда он был? Всегда, с начала Творения, или только теперь пришел, в одно время с Крестителем, чтобы тот о нем свидетельствовал?
   Наконец, это не солнечный и лунный свет, ибо он не освещает, а просвещает всякого человека. Следовательно, у этого света другая плоть.
   Спрашивается, плоть эта есть воплощенное Слово Божье, или какое-другое слово?
   Иоанн поселяет здесь сомнение. Ведь он говорит не о слове Бога, а о Слове, Которое было у Бога, и которое само есть Бог:
   "1. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог".
"2. Оно было в начале у Бога".
   Таким образом, Бог Иоанна есть Логос, поскольку именно о Логосе говорит оригинальный греческий текст. Это не слово Бога, которое существует тогда, когда Бог износит слово. Он самосуще, и бытует у Бога, и само есть Бог.
   Что хочет сказать этим Иоанн? Намекает на присносущего Сына Божия, и на его умную природу, - раз называет его Логосом?
   Именно это Слово "стало плотью" у евангелиста Иоанна. Какова же плоть его?
   А плоть его - свет! Но не свет, воплотивший слова Бога: "Да будет свет!"; а свет, просвещающий всякого человека, пришедшего в мир.
   Что это за свет? Первое, что приходит в голову, это умной свет, дающий разумение человеку. Второе - это свет благодати, который позволяет человеку лицезреть Бога. возможно Иоанн в своем Логосе, ставшем плотью, понимает совмещенными оба этих света - и разумения, и благодати.
  
   По Иоанну, Логос, или Слово есть Бог. И Слово воплотилось. Следовательно, Бог имеет плоть. Это отсылает нас к первому вопросу Фомы Аквината: имеет ли Бог тело? В христианстве мы знаем одно тело Бога: это тело Иисуса Христа, распятого. То есть, это тело личности, а не слова; и оно - не свет, а плоть и кости человеческие.
   Именно потому, что Иисус Христос, тело которого было положено во гроб, есть человек, личность, а не световой фантом просветительского слова, христианское вероучение говорит не о воплощении, а о ВОЧЕЛОВЕЧИВАНИИ БОГА. Наш Бог имеет лицо, и это одно лицо.
   Об этом хорошо сказал святомученик Арефа, попечитель города Награна в Аравии: мы не разделяем во Христе лиц15, но веруем, что человечество Его соединено с Божеством в одно Божественное Лицо.
   И тело Бога, если оно есть, - это человеческое тело Иисуса из Назарета, вышедшее из чрева его матери Марии. Евангелист Иоанн в этом пункте расходится с учением Церкви. Тот, кто думает, будто евангелическая фраза "слово стало плотью" относится к человеческому телу Иисуса, заблуждается. Иоанн говорит не о рожденном человеческом теле, должном умереть и воскреснуть, но - о плоти Логоса, которая есть просвещенность человека.
   Это не должно нас толкнуть в объятия просвещенческой идеологии. Неправильно также было бы прочитывать известное Евангельское предложение "Слово стало Плотью" в ключе лингвистической философии, которая занимается скелетом и плотью речи; или в парадигме Нового Времени - как преобразование материи словом, формирование тела-текста, прочтением которого слово вновь звучит, или создание тела-образа, воплощающего мысль, выраженную словом. Не стоит забывать, что слово речи уже имеет плоть - звук; и образует упруго-воздушное тело. Также и Слово Божье, хранимое в устной традиции, имеет звуковую плоть, а в письменной традиции - также отпечаток сей плоти в тексте.
   Инженерный подход, воплощающий слово в машинах, - характерный для нашей эпохи субъективного умного творчества, - совершенно неуместен в прочтении Евангелия. Когда евангелист Иоанн говорит, что слово стало плотью, он вовсе не подразумевает преобразование материи речи в текст. Не стоит забывать, что слово речи уже имеет плоть - это звук; и образует упруго-воздушное тело. Также и Слово Божье, хранимое в устной традиции имеет звуковую плоть, и отпечаток сей плоти в тексте есть ее ре-презентация, служащая припоминанию.
   Судя по написанному Иоанном Евангелистом, что Слово обитало с нами, и мы видели славу его, можно заключить, что речь идет о поведении, как воплощении слова; ибо "Слово", о котором речь есть слово Закона.
   Евреи ожидают Мессию, и этот Мессия, как богопомазанный царь Израиля, есть воплощенный Закон. Или такой человек, у которого слово Закона не только звучит в ушах или прочитывается в уме, но осуществляется в его поступках; и эти поступки приносят Ему славу в народе.
   В христианстве Иисус называется Христос, что значит Мессия - и это пришло к нам из Ветхого Завета. Новый Завет не знает никакого Мессию: он знает Сына Божия родившегося в человецех; Спасителя мира и Царя всех людей, а не только евреев.
   Получается, что Иисус Назорей есть одновременно и еврейский Мессия, и рожденный Сын Божий. В этой двойственности сосуществуют и разделение, и соединение двух эпох - ветхозаветной и новозаветной.
   Иоанн в своем смешанном высказывании отмечает и фиксирует смену указанных исторических эпох. В первой Бог присутствовал как Слово и в конце ее Слово Божье поведенчески воплотилось в Мессии; во второй, новой эпохе тот, которого принимают за Мессию является на деле Сыном Божьим.
   Эти эпохи различаются кардинально, и для того, чтобы не потерять в уме преемственную связь между ними, Иоанн говорит о Богочеловеке как о воплощенном Слове, хотя это и неправильно, поскольку Христос Иисус есть Сын Бога-Отца, а вовсе не воплощенное Слово.
   Последнее можно, скорее, отнести к подвижникам и пророкам. Слово воплощается в воле подвижника, верной Завету, и в речениях пророка. Видение Христа как воплощенного Слова более отвечает мусульманскому взгляду на Иисуса сына Марии, как на исполнителя Ветхого Завета, и как на Пророка, или "Наби", по арабски.
  
   Если же мы отвергнем предположение о соединении ветхого и нового заветов в предложении "Слово стало Плотью..." и посмотрим на это речение как на дань эллинистической философской традиции, тогда в предложении:
   "И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, как Единородного от Отца";
   Главное - это Сын Божий Иисус, который ходил с нами, и славу которого мы видели. А "Слово ставшее плотию" представляется лишь метафизической догадкой о природе Сына.
  
   К вышесказанному можно добавить, что по нашему мнению также неправильно относить выражение "слово стало плотью" к нерукотворным образам Христа.
  
   СОЕДИНЕНИЕ БОЖЬЕГО И ЧЕЛОВЕЧЬЕГО ВО ХРИСТЕ ИИСУСЕ
  
   Св. Арефа, попечитель города Награна в Аравии: мы не разделяем во Христе лиц15, но веруем, что человечество Его соединено с Божеством в одно Божественное Лицо (страдание мученика Арефы).
  
   СОСТОЯНИЕ ГРЕХА - ПРЯТАТЬСЯ ОТ СЕБЯ
  
   После того, как Адам согрешил, он спрятался в кустах от Бога. Господь воззвал к нему: где ты, Адам! Адам промолчал, будто не услышал. Но от Бога нельзя спрятаться. Бог обнаружил его и спросил: почему ты прячешься? Адам солгал - придумал что-то насчёт стыда наготы. Однако,
   Бог знает истину. Потому, Адам солгал самому себе и спрятался от самого себя. Боясь изобличения себя в собственных глазах своего со-знания (со-вести).
   Это описание нашего поведения: поведения человека поражённого грехом, или неверностью Господину, Отцу. Муж ведёт недостойную жизнь, преследует ничтожные цели, соперничает с братом своим, но скрывает это от себя. Он мнит себя верным, воздвигает ложные жертвы и хочет, чтобы Бог призрел на них (так поступал Каин, сын Адамов).
   Жить против Закона в ложном понимании своей выгоды и прятаться от себя во мнении о себе, в ложном поведенческом облике (фантоме праведника); и прятаться от ближних в нише формальных отношений, чтобы не обнаружилось нечестие жизни, и чтобы не пришлось вдруг отдать столь дорогие греховные приобретения, - вот облик греха.
  
   СОТВОРЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
  
   Мы говорим о сотворении, не подвергая сомнению наше и ваше рождение. Все люди последовательно, в поколениях, родились от первой семейной пары, мужа и жены, имен которых история не сохранила. Известные нам имена, Адам и Ева суть имена нарицательные, и означают просто "Муж" и "Жена". И наука Генетика подтверждает это мнение - все мы действительно произошли от одной пары первых людей, первых мужа и жены.
   Но откуда взялась эта пара посреди девственной природы?! Дарвиновское "Происхождение видов" не дает ответа на вопрос. Невзирая на это отрицание, мы в большинстве, очарованные наукой, создавшей машины, верим, что человек есть природный вид; такой же, как шимпанзе.
   Блажен, кто верует..., но предание о сотворении кажется мне ближе стоящим к истине.
   Итак, обратимся к Преданию: что говорит оно о сотворении человека?
   Предание говорит, что человек был сотворен богами Элогим по своему образу и подобию. Здесь в нашем уме сразу же происходит смешение понятий. В науке, согласно которой мы привыкли мыслить, слово "человек" означает природный вид. И в этом смысле не отличается от слова "енот", например. В таком прочтении получается, что Элогим сотворили природный вид, вступив таким способом в неоправданную конкуренцию с эволюцией видов, которую мало кто из ныне живущих решается отрицать. Между тем, в контексте Предания, "человек" означает не вид, а "муж" - притом не в гендерном даже смысле, как мужчина, а в смысле социальном, как глава семьи, - совпадая по смыслу со словом "чоловик", в украинском народном языке, например.
   Получается странная вещь: есть муж, глава семьи, но нет жены - партнера, без которого само слово МУЖ ничего не означает. Поэтому нужно сотворить жену, - к чему помянутые боги Элогим езамедлительно приступают. Досужая молва даже приписала им общительную сострадающую мотивацию - дескать, скучно человеку одному.... И вот, из сочувствия к томительности скуки, сделали они ему жену. Но чудным каким-то образом: самого мужа слепили из глины, а жену взяли из ребра его, когда он спал. Прямо хирургическая операция под наркозом!
   Предвижу, что убежденные монотеисты уже успели обвинить меня в многобожии - почему, мол, он говорит не о Боге, а о богах Элогим?! Да потому, что о них говорит само ветхозаветное Предание.
   В еврейском языке слово Элогим, означающее у нас Творца, несёт двойственное число, утраченное в русском языке. Двойственное число это грамматическая форма, применяемая к парным сущностям, или двойцам, отличая их в речи от единичных и множественных сущностей. Практически во всех древних языках имеется двойственное число, что указывает на важность двойственных сущностей для человеческой ментальности.
   И, если Эль - это Бог, то Элогим - это единая Божественная Пара, Двойца; поэтому я и говорю о них, как о богах, употребляя множественное число, за отсутствием в русском языке числа двойственного. Не случайно именно Двойце Элогим, а не одинокому шумерскому Элю, отведена нашим Преданием роль творцов первой человеческой пары.
   Следует помнить, при этом, что Двойца - это не семья и не партнерство; не союз двух единичных сущностей, но - ОДНА СУЩНОСТЬ. Она разделена надвое в себе, но не вовне!
   И вот эта двойственная сущность создает собственное подобие, которое тоже есть двойственная сущность - иначе, какое же подобие! То есть, вопреки буквальному прочтению, Элогим создают не Адама (= мужа), а Эводама (= женомужа).
   Но женомуж не может стать прародителем человечества! Он (она) обречен быть отражением Двойцы Элогим в плоти земной. Отсюда, решающим актом создания потенциального человечества явилось не вылепление Эводама, подобного Элогим, но - разделение этой плотской двойцы на две разных сущности - Адама и Еву, или Мужа и Жену. Которые и смогли стать первой парой, прародительницей всех людей на Земле.
   Поскольку разделение первичной богоподобной двойцы Эводам подано в Предании как сотворение жены (Евы), в пару мужу (Адаму), то становится важен способ сотворения. Именно способ отсылает нас здесь от сотворения к разделению.
   Как мы помним, Адам был слеплен из праха земного. Прах, как известно, сам по себе не лепится ни в какую форму, и в нем нет ничего божественного. Между тем, Эводам богоподобен. Что же позволило придать праху форму и богоподобие? Это слюна богов Элогим. Как вяжущее, слюна позволила слепить прах, и как сущность, истекающая изо ртов богов, сообщила Эводаму свойственность богам.
   В отличие от слепленного указанным выше способом Подобия (Эводама), Ева была сделана из ребра Адама! Но пусть не радуются эскимосы-косторезы. Эта операция, означающая разделение первой Двойцы на первую Пару, не имеет ничего общего с резьбой по кости. Чтобы понять образность Предания в этом абзаце, необходимо подойти к вопросу герменевтически и обратиться к древней ментальности.
   Возьмем сначала само ребро. Оно - часть скелета. Скелет же есть часть человека, неподвластная смерти и, значит, времени. Человек умирает, скелет остается и может, затем, обрасти новой плотью. Именно поэтому скелеты покойников очищали от плоти и хранили в домашних сокровищницах. К этим сокровищницам восходят и современные церковные и монастырские остуарии. Таким образом, кость - материал, использованный для изготовления жены, - отсылает к непреходящим составам, неподвластным времени.
   Но почему взято именно ребро, а не голень, например? чтобы понять, необходимо вернуться к понятию "сердца". Древние понимали под этим отнюдь не мышцу, перекачивающую кровь, но срединный сосуд - вместилище души. В скелете человека Сосуд этот как бы образуют ребра. Вместилище этого сосуда и есть средина человека, или его "сердце".
  
   Таким образом составители Предания давали нам понять, что Ева взята из самой средины богоподобного Эводама; что она суть от сути его. Отнятие ребра означает, что при разделении Эводама (на Адама и Еву) делению подвергалось самое сердце человека, заключенное в полости, ограниченной ребрами.
  
   Остается последний вопрос: почему операция разделения происходит во сне? Хирургическое предположение о наркозе не выдерживает критики. Если отнятие ребра есть лишь образ разделения сердца надвое, то сон совсем не причем.
   И в самом деле! Разъединение в сне есть лишь отрицание первоначального соединения. И относится это соединение-разъединение уже не к сотворению человека, а к его дальнейшему размножению. Дело в том, что человек не обладает творческой силой богов Элогим и не может поэтому создать собственное подобие. Разделенная пара должна вновь соединиться в изначальную двойцу Эводам, чтобы породить свое подобие. В соединении происходит зачатие, а затем временная двойца вновь разделяется на пару - мужа и жену. Таким образом, в каждом зачатии вновь происходит процесс сотворения человека как богоподобия.
   Почему ночью? Это можем легко понять, если вспомним, что наше Предание относится не к солнечной, но - к лунной религии. Именно Луна являет на небосводе лик изначальной Двойцы Элогим.
   Свойство видимого лунного диска быть целым, а затем представать, сначала в виде леворогова, а затем праворогова полумесяца как раз и позволяет сделать Луну символом Двойцы - единой и, в то же время, разделенной в себе на две диалектически взаимодействующие половины. Таким образом, соединение и разъединение человеческой пары для сотворения нового человека происходит под надзором небесной божественной Двойцы Элогим. Неслучайно, поэтому, успех и неуспех зачатия связывали всегда с фазами Луны.
  
   СОТВОРЕНИЕ И РОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
  
   Божественная Двойца Элогим сотворила небо и землю, и всё, что на ней.... Если следовать анимистическим представлениям племен мезоамерики, например, то человек должен стоять в этом ряду, и пребывать в числе сотворенных существ вместе с другими животными и растениями, которые, по мнению индейцев колумбийской Амазонии, тоже суть "маса", или люди. Однако, в библейском повествовании сотворение человека отделено от сотворения земли и неба, и их обитателей. Почему?
   Странность Священной Истории в этом пункте не укрылась от первых интерпретаторов Откровения. Иначе не появились бы объяснительные резоны, согласно которым человек оказывается неким второсортным, вспомогательным творением ad hoc.
   Изначально боги Элогим заботились о себе и строили себе жилье. Поэтому венцом творения - вопреки позднейшим интерпретациям - явился не человек, а Сад Эдем - обитель богов. Элогим поселились в нем и зажили себе припеваючи. И вот тут-то им понадобился садовник..., сиречь работник, слуга, который бы ухаживал за Садом. И тогда они сотворили человека.
   В этой логике Творения человек - низшее из существ: его цель не он сам, а все другие растения и животные, населяющие Сад; он единственный, кто работает, и работает на них!
   К этому незавидному положению человека в Эдеме добавляется еще и провинность непослушания Хозяина; провинность, возможная только для работника и слуги. За каковой провинностью следует изгнание. Куда?! - за пределы насаженного богами Сада, в пустыню, где нет богов и, соответственно, нет их живородящей силы; где господствует скудость и смерть. Волчцами и терниями питается отныне человек, чтобы вскоре умереть, ибо волчцы эти не способны сохранить ему жизнь, дарованную богами Элогим.
   Такова печальная ветхозаветная история происхождения человека. Очень она далека от телеологии прогрессивной эволюции видов, вдохновлявшей Чарльза Дарвина. Никакого оптимизма! Даже для робкой надежды возможного возвращения в Эдем у человека нет оснований, ибо бессмертные ангелы с огненными мечами навсегда заградили райские врата для людей.
  
   Но мы с вами христиане - люди, явившиеся именно благодаря появлению надежды Возвращения; живущие этой надеждой и верящие в возможность ее осуществления. Как так? Какие у нас к тому основания? Что ещё такого есть в истории Творения, чего мы не сумели прочесть...? Да и может ли быть? Ведь это всё "ветхий завет"...! Его вообще нужно понимать аллегорически.....
   Всё так, всё верно, и, тем не менее, ЕСТЬ кое-что ещё.
  
   Повторим: сотворили боги Элогим небо и землю, и птиц и зверей, и рыб и гадов земных, и насадили чудесный сад и населили его. И лишь после всего этого создали работника, человека. И вот, этот последний в ряду творений оказался прекраснее всех тварей!
   Как?! Почему?! Слуга и прекраснее всех?
   Да, прекраснее, - потому что он единственный из всех тварей сотворён оказался по образу и подобию Божьему!
   Странно, не правда ли? Чтобы работать в саду вовсе необязательно походить на богов! Что-то в этом кроется.... Но, что?
   Посмотрим повнимательнее на сотворенного человека. Во-первых, он не один, но их пара - муж и жена (адам и хева). И это, как будто, нормально, поскольку Элогим суть Двойца. Но это лишь на первый взгляд кажется нормальным. На деле, двойца и пара - это не одно и то же!
   Значит..., они либо не подобны богам, либо в акте сотворения человека сами боги Элогим претерпели трансформацию - из Двойцы стали Парой.... Зачем?
  
   Нетрудно догадаться, что ответ на этот вопрос кроется в дальнейшем поведении Их подобия, пары человеческой, Адама и Хевы. С точки зрения трудовых отношений, они нарушили трудовой договор: именно, запрет хозяина сада на срывании и поедание определенных плодов.... Но, с точки зрения отношений с богами, они совершили грех! Какой же грех они совершили?
   Понять это можно только исходя из их отношений с богами. Каковы же эти отношения? - Быть подобием, походить на богов; других отношений нет. И вот, они перестали походить на богов. В этом и состоял грех, который и разлучил их с богами. И вовсе не по гневу божьему, - боги жалели их, - но, по обретенному в грехе неподобию богам.
   В чем же заключилось неподобие? Писание говорит лишь об одном отличии Адамы и Хевы от божественной Пары: Боги не вкусили запретного плода, а люди вкусили. Что это значит в контексте бытия пары...?
   Для пояснения нужно присмотреться к паре как таковой. Это не просто два человека, два садовых работника, но - Муж и Жена. Было бы ошибкой свести их разность к гендерным различиям, а дополнительность к физическому соитию. Если бы так, мы имели бы самца и самку, и люди не отличались бы от прочих животных. Но они отличаются. Они - супружеская пара. Их союз - это семья. Значит, их связывает Любовь. (Я пишу слово "любовь" с заглавной буквы, потому что разумею Любовь, о которой благословлял нас Учитель Иисус, говоря: Любите друг друга!) И в Любви, а не в соитии, супруги рождают и воспитуют Третьего, Сына. Откуда заключаем, что благословение двойцы Элогим: "Плодитесь и размножайтесь!" - не относится к Адаму и Хеве. Ибо плодятся животные. Люди же рождают и воспитывают свое подобие. То есть, делают точно то самое, что Боги, которые сотворили человека в подобие Себе, - и этим выражают свое подобие богам.
   За пределы этого богоподобия им запрещено выходить. В частности, им запрещено плодиться. Они не могут случаться и размножаться, подобно животным. Это логически включено в запрет вкушения плода Груши, мирового дерева. Запрет этот означает, говоря современным языком, что человеку, который подобает Богу, не подобает быть ветвью Древа Эволюции видов. Так ложится на человека обязательство богоподобия, выводящее его из ряда тварей земных.
   Тем не менее, телесно человек принадлежит Мировому Древу - это неопровержимо доказано наукой. Значит, телесно Адам неподобен Богу? Невозможно! Может быть, у Бога иное тело, чем у твари? Скорее всего. Поищем, в таком случае, чем отличается Адам от прочих тварей земных. В самом начале мы выяснили, что он в Саду не просто насельник, но - работник! То есть владеет орудием. Последнее невозможно без речи. Также запрет словесный человеку от Бога был бы невозможен без наделения Адама речью. Как известно Адам выделятся из обитателей Сада тем, что нарицает имена всем тварям земным, образуя таким образом пространство речи. Именно в этом пространстве существует Слово Бога, слово Запрета. И мы видим, что никаким иным способом, кроме как Словом Боги не обнаруживают себя в сотворенном мире. С другой стороны, мы знаем из Писания, что Бог есть Слово. Так, может быть, слово и есть тело бога? Но слово вообще, разве телесно?
   Сад полон звуков. В нем щебечут птицы и ревут слоны.... Но слово - это не звук. Слово - это понятие. И, тем не менее, слово звучит! Звучит иначе, чем крики животных. Потому речь человека называется членораздельной, в отличие от птичьего щебета. Вот этот звук речи, износимой Адамом, и есть богоподобное тело человека. И этому телу отвечает богоподобная душа, или дух, отличающийся от животной души, оживляющей физическое тело. Душа зверя - субъект движения, а душа человека - субъект высказывания. Иными словами, животная душа осуществляется в движении физического тела, а дух осуществляется в речи, имеющей звуковое тело.
   Тело нужно для дела. Адам именует тварей и создает пространство речи. Для чего ему это пространство? Для любви, ибо любовь есть единение душ, осуществляющихся в речи, - и для воли, ибо запрет богов обращен к воле; и наличие у человека воли есть еще одно выражение богоподобия, отделяющего его от прочих тварей.
   Животные ведь не имеют воли: их нравственная форма уже определена; задана формой телесной. У человека же нравственная форма отделена от телесной. И, если телесная форма принадлежит Мировому Дереву Эволюции, то нравственная форма задается Духом Святым, исходящим от Богов; и как раз Дух Свят несёт человеку подобоволие, запечатлеваемое нравственной формой человека.
   Одновременно это означает, что человек волен в богоподобии своем и может стать неподобным.
  
   Судя по Подобию, явленному и разрушенному Адамом и Хевой, божественная Двойца Элогим в акте Творения мира перестала существовать. Она как бы разделилась и образовала божественную супружескую Пару. Теперь, в конце Творения, Они суть Эль и супруга его Ашера, пребывающие в Любви.
   В Любви рождают они Третьего, Сына, и так образуют Тройцу, которую мы, христиане, чтим под нарицательным именем "Бога".
   Подобно этому Адам и Хева должны были бы родить в Любви Сына и образовать богоподобную Тройцу на земле.
   Но этого не случилось. Муж и Жена злоупотребили своей волей и нарушили запрет на вкушение плода Мировой Груши. В результате, Хева, зачавшая в Саду по подобию от Духа Свята, рождает уже за пределами Сада; уже в поле человеческого неподобия богам. И рожает двоих: Каина а Авеля, - вместо одного! Так что вместо богоподобной Тройцы, в человечестве имеем Четверицу!
   Если бы это было правильно и богоподобно, тогда и Мария Дева родила бы двоих сыновей. Но этого не случилось, ибо муж её Иосиф не преступил запрета Райского.
   Итак, в поле неподобия мы обнаруживаем не троих, но - четверых; и этим уже разрушено подобие. Но этого мало! Как мы отметили выше, подобие, равно и неподобие, принадлежат нравственной форме человека. Соответственно, и поле неподобия, в котором очутились Адам и Хева, есть нравственное поле. Что же находим мы в нём? - Гордыню, зависть, ненависть, коварство и убийство.
   Брат убивает брата! И в этом убийстве мы видим прообраз будущего грешного человечества, как оно явит себя в убийстве Христа Иисуса. Ибо Каин убивает не просто брата по крови, он убивает Сына Божия!
   В этом тайна Четверицы. Хева родила двоих, потому что имела два зачатия: первое - по подобию, от Духа свята; и второе - от поедания Груши. От Духа свята родился Авель, и от Мирового Древа родился Каин. Соки этого Древа естественным образом питают и направляют волю Каина навстречу Авелю.... Не для убийства вовсе, а в ожидании встречного движения, встречного хода в игре-соревновании, свойственной выживанию видов. Но Авель - другой природы. Он не понимает игры-соревнования, - им движет Любовь. Каину это непонятно. Неадекватность и непонятность Авеля возбуждает в нём естественную ксенофобскую агрессию, которая и завершается убийством.
   Это модель всего дальнейшего бытия человечества - в среде его регулярно убивают детей Божьих, которые рождаются из богоподобия человека; убивают, несмотря на то, что в них только смысл существования людей на земле, в их отличии от животных. Ведь иначе они - просто ошибка Природы, подлежащая исправлению. Именно попытки исправления этой ошибки со стороны людей мертвых в Бозе, рожденных не из богоподобия, а из Мирового Дерева Эволюции, и создают ключевую конфликтность бытия человеческого, описанную в Евангелии.
   Герой евангельского повествования, Иисус из Назарета не является единственным сыном Божьим, рожденным в человечестве. Его уникальность в том, что в его Лице, на примере Его личной истории, человечество осознало себя, поняло свое положение и место в мироздании, как Богодержавном Космосе.
   С этого момента открылась перспектива возвращения людей в Эдем. Разумеется, это не географическое понятие; это нравственное состояние богоподобия. Ежели при этом все же отнестись к месту, то люди никуда не переезжают - сама Земля превращается в Райский Сад, в котором мы действительно будем жить вместе с богами.
   АМИНЬ!
   P.S. До тех пор, пока этого не произошло, человечество остается раздвоенным и разделенным как бы на потомков Авеля и потомков Каина. В этих условиях сознанию богоподобия человека в людях противостоит сознание естественности человека. Если в первом сознании цели человека трансцендентны, и следование позитивным целям считается грехом, то во втором сознании, напротив, признаются только позитивные цели, и любые идеалы оцениваются только с точки зрения достижения положительного блага, получения дохода и повышения производительности труда, - у Каина, как мы помним, это был успех в охоте. Трансцендентные же цели оцениваются в этом прагматичном сознании как ложные, иллюзорные и служащие порабощению человека. Отличие человека от животных полагается не в богоподобии , а в разуме.
   Характерная черта нашей эпохи - временное торжество Каиновой идеологии. Отсюда и неслыханное доселе количество убийств, нами совершаемых, невзирая на то, что целью объявлен человек. Но какой человек? Реальный кирпич в реальном здании? Не упование на высокое в людях, а легитимация и эксплуатация низкого - вот главная идеологема современности.
  
   СТАРЫЕ МЕХИ И МОЛОДОЕ ВИНО
  
   "Не наливают вина нового урожая в старые мехи..." - сказал Христос Иисус.
   До явления Христа Иисуса в Израиле Вино святого Духа было закупорено в старом мехе Моисеева закона. Мех винный из притчи Иисусовой знаменует Святая Святых иерусалимского храма, отгороженное храмовой завесой; а вино знаменует дух Завета, spiritus.
   Ветхое вино святости посредством Закона давно скисло, и пророки иудейские давно призывали к обновлению вина в мехе Завета.
   В Иисусе многие израильтяне, чаявшие сказанного обновления духа поклонения, видели в Иисусе того, кто может обновить скисшее вино Завета. То есть видели в нем нового истинного Первосвященника, который должен по праву мистического Рождения занять место симулянта Каиафы. И прочили Иисуса в Первосвященники иерусалимского храма с функциями царской власти, с тем чтобы вернуться к первоначальным времена до разделения священной и светской властей в Израиле.
   В ответ на их намеки Иисус говорил: "Не наливают молодого вина в старые мехи, ибо порвутся они, и вино прольется на землю".
   Этим возвестил Он, что не вместится Дух прощенного и обновленного человечества в ковчег Ветхого Завета. Но, подобно тому, как молодое вино разрывает ветхие мехи, так новый Завет Усыновления разорвет старый завет закона.
   Это предсказанное разрывание ветхих мехов исполнилось раздирание храмовой Завесы в момент окончания ветхого Эона (Века), когда Иисус сказал на Кресте: "Свершилось!". То есть завершился Век, и вместе с ним завершилась старая религия.
   Раздирание храмовой завесы означило, что Святая Святых перестало быть таковым - вместилищем святого духа. Соответственно, и храм Ирода Великого перестал быть храмом Бога Живого, и превратился в профанное общественное здание, где продолжали совершаться ритуалы старой веры, но Бог уже не обитал в нем.
  
   СТРЕМЛЕНИЕ К СОВЕРШЕНСТВУ - ВНУШЕНИЕ ДЬЯВОЛА?
  
   Карп и Папила - великие столпы и основание Церкви; родились в славном городе Пергаме от благочестивых родителей и своею добродетельною жизнью обнаружили добродетель родивших их: ибо святая ветвь растет от святого корня, добрый плод указывает на доброе дерево и чистый поток доставляет славу источнику. Оба они довольствовались в пище и питии только самым необходимым, отвергая все, что служит к разнообразию и излишеству; да и необходимого они употребляли столь мало, что отличались от ангелов только плотью, так что по своему великому воздержанию казались почти бесплотными.
   Удивительно наблюдать, как подвижники устремляются в уподобление себя ангелам и называют монашескую жизнь "ангельской": ввиду того, что Отец поставил человека выше ангелов. Им следует также Бернард Клервосский, полагающий, что состояние ангелов, с их невозможностью грешить и соблазняться, выше состояния человеков, с их возможностью не грешить и не соблазняться.
   Таким образом, стремясь к более низкому, в сравнении с человеком, ангельскому чину, эти подвижники обнаруживают в себе грех Адамов. Который же Адам, не оценив любви Отцовой к себе, прилепился к Дьяволу, не признающему чина человека превыше ангелов. Сей же Дьявол, исходя из понятия о низости человека, и внушает последнему стремиться бесконечно к тому, чем тот и так уже обладает - к божественному чину. Этим унижением человека Сатана посрамляет Бога, возвысившего людей, как детей своих.
  
   СЫНОВСТВО - КАРДИНАЛЬНЫЙ ОПЫТ ХРИСТИАНИНА
  
   Христианство знает подражание Христу в качестве модели личной экзистенции. Разумеется, не случайно. Только в христианстве Бог есть Человек. Именно человечество Бога, или богочеловечество Христа Иисуса делает возможным для нас, людей, подражать Ему.
   Эта возможность крайне важна для нас, в плане осуществления нашей свободы быть: свободы, данной Адаму в Раю.... Кем быть? Кем стать? Можешь стать человеком, а можешь остаться скотом Можешь жить в человечестве, а можешь умереть в скотстве....
  
   И вот, представьте, я Адам решаю быть человеком. Прекрасно! Но как это осуществить?! Есть Дерево посреди Рая.... Но в том-то и дело, что живу я на краю Сада, под деревом добра и зла, а до Центра добраться не могу. Не знаю, как. Жизнь это хорошо....; кто спорит? Ну, живи! Попробуй! В том-то и штука, что никто не знает, что значит Жить.... Каин убил Авеля, потому что решил: Авель это зло! Отсюда видим, что знание добра и зла несет смерть. Однако, мало знать, что добро и зло это не жизнь: ведь это только отрицательное знание. А как жить в положительном смысле? Как быть человеком?
   Для этого неплохо хотя бы раз, хоть бы одним глазком взглянуть на состоявшегося Человека, тогда получили бы представление о человечестве; об экзистенции человеческой.
  
   Семь тысяч лет прошло. И вот, свершилось в Риме! Движимый Ангелом прокуратор Иудеи Понтий Пилат вывел к народу Христа Иисуса и, указывая на Него дланью, возгласил: Се Человек!
   Так, через Рим, случилось Спасение Израилю, и с ним Эллинству, а затем Варварству. Люди получили образец, почитая который можно уразуметь, что это значит - быть человеком. Теперь, экзистенциальная неопределенность, преследующая Адама, получила реальную возможность завершиться определенностью существования. Кардинальный гуманистический выбор, бывший до тех пор лишь потенцией, обрел, наконец, реальность! Зная Христа как личность, мы можем узнать, что значит быть человеком, и самим стараться быть Им.
  
   Стучась в эту Дверь Бытия, спрашиваю себя: что главное, непременное и характерное в нем? Иисус бывал в разных ситуациях, совершал разные поступки, изрекал слова.... Мы знаем их, можем им внимать.... Но было ведь и что-то постоянное, никогда не покидавшее Его, присущее Ему везде и всегда...? Какая-то характерная черта существования...?
   Да, была такая черта: Иисус ни на секунду жизни своей не преставал быть Сыном, и всегда пребывал в присутствии Отца и воле Отца. Присутствие отца дисциплинирует, воля отца определяет выбор в ситуации выбора. О последнем ясно свидетельствует испрашивание Иисусом воли Отца в уединении Гефсиманского Сада, когда Он не знал, как правильно поступить в отношении любимого сына Иуды перед лицом первосвященников, ищущих Его смерти.
  
   Если кто-то думает подражать Христу Иисусу не в позиции Сына, не в присутствии Отца, то чему будет он подражать - делам? Хорошо. Но чем будет движим тогда этот подражатель? Любовью ко Христу? Прекрасно, - но невозможно, поскольку любовь актуальна только в живом присутствии любимого, в общении с ним. Возможность любви доступна была только ходившим с Ним.
   Будет ли наш подражатель движим Христом как Образцом, Идеалом? В этом случае он уподобится Платону, но не Христу. Будет ли он движим стремлением исполнить Закон? Тогда уподобится он "законникам" еврейским. Может быть, в отдельных случаях он будет движим состраданием и милосердием, источник которого в сердце его открыло почитание Христа. Замечательно! Но в этом случае мы говорим о влиянии Христа Иисуса на душу человеческую, но не о подражании Ему, поскольку дела милосердия отнюдь не исчерпывают Бытия Христова. Чем еще может быть движим наш подражатель, если не говорить о тщеславии, самолюбовании и других сатанинских силах?
   Приведенное рассуждение позволяет нам еще раз увериться в том, что невозможно мыслить и представлять себе Христа Иисуса вне Сыновства Богу-Отцу. Откуда следует, что желающие подражать Христу, чтобы быть истинными человеками, должны пребывать в присутствии Отца и воле Отца. Такова непременная кардинальная черта Человеческой Экзистенции.
  
   Это долженствование предполагает, что каждый из нас имеет опыт сыновства, как ходивший об руку с отцом, и воспитанный отцом. Библия отсылает нас к подобному опыту в сыновьях Ноя, история которых очерчивает границу, которую сын не может переходить в своем отношении к отцу, - это хамство. Опыт сыновства предполагает, что мы способны различать такие модусы экзистенции как лицедейство и сознание присутствия отца, хотим и умеем искать волю отца в ситуациях выбора. Это абсолютно необходимая способность - условие возможности Спасения.
   Из этой необходимости вынужден сделать печальный для многих вывод: лица, не имеющие опыта сыновства, выросшие в обстановке безотцовщины, лишены возможности воспользоваться плодами Спасения. Потому и христианами они могут быть лишь в идеологическом, но не в экзистенциальном смысле.
   Поэтому обязательная задача христианской общественности есть борьба с безотцовщиной. Всякий ребенок должен иметь отца. Иначе.... Сами понимаете...!
  
   Итак, сыновство необходимо; но достаточно ли? Предание доносит до нас вести о человеках, отцом своим имевших Дьявола. Они суть тоже сыны, только чьи?
   Иуда из Кариоты по видимости имел отцом своим Иисуса из Назарета, но по сути усыновился Дьяволу, который и научил его предать Учителя под личиной любви. "Поцелуем ли предаешь меня, Иуда?", спросил тогда его Христос.
   Сомнение возникает из того, что в наших духовных общениях имеем две Персоны: Бога и Противника Его. Поэтому возможность духовного усыновления представляется двойственной. Чтобы сделать выбор, мы должны понимать разницу между Богом и Противником.
   Святое Предание характеризует Бога как ЧЕЛОВЕКОЛЮБЦА; Сатана же есть ЧЕЛОВЕКОНЕНАВИСТНИК искони. Первое поколение людей разделилось именно по этому признаку - Каин возненавидел Авеля.
   Отсюда заключаем, что сыновнее почтение истинному Отцу человеков оказывается в интенции непременного человеколюбия, или в неизменно добром расположении к людям.
  
  
   ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ. ДЛЯ КОГО ОСТАВАЛАСЬ ТАЙНОЙ?
  
   То была Тайная Вечеря. В двух смыслах слова "тайная" - как мистическое начало Нового Века; и как секретное собрание политических нелегалов, сокрытое от посторонних глаз и ушей. Не все собравшиеся на трапезу в доме водоноса были равными участниками Вечери, ибо не все проживали её в обоих измерениях тайны. Один, сидящий во главе стола, Космократор, вмещал в духе своём мистику Начала нового Эона: знал и понимал происходящее как Первособытие, в его великих космических смыслах. Другой участник Первособытия, Противник, Провокатор и Искуситель тоже понимал значение происходящего, но с отрицающей позиции - не верю, да не свершится! Не имеющий своего лица, он выступает в лице Иуды из Кариоты. Последний не существует в этот момент, как личность, будучи проглочен Змеем; о нём же сказано Благовестником на тот час - "вошёл в Иуду Сатана". Иные, самые близкие из учеников догадываются, что-то чувствуют, но не дают себе отчёта, и только льнут к Учителю, как будто прощаются с ним. Прочие, большинство, далеки от понимания. Для них это обычная еврейская Пасха. Они даже не считают Иисуса Мессией. Наученные учителем они ждут конца света, возвещённого Крестителем, и возведения на престол истинного Царя для суда над народами, но не думают, что их учитель, Иисус из Назарета и есть этот Царь. Для них нет никакой новой мистики в этой вечере (вся её мистика вмещается в ритуализованное предание Моиссево); вечеря "тайная" лишь потому, что они прячутся от властей. Таким образом, они, в своём сознании, пока ещё целиком принадлежат Ветхому эону.
   В указанном различии положения участников Тайной Вечери Первособытие обнаруживает себя как Переход от Ветхого эона к Новому, ибо Первособытие (как первое) принадлежит сразу двум временам (векам): ветхому и новому.
   Каков же смысл Первособытия?
   Телеологически это новый мир, новый человек, новый договор с Богом. Но как осуществляется эта энтелехия? Издревле известно, что мир стоит на жертве, человек рождается из жертвы, договор с Богом заключается в акте жертвоприношения. Таков Путь, как он открывается нам в Священной Истории. Так что Первособытие - это первая жертва первого человека: нового Адама нового века. Жертва новая, - не оттого что в прежние времена не приносилось подобных жертв, но оттого что такая жертва никогда прежде не лежала в Начале человечества, мира, истории и, тем самым не была Принципом космоса. Мир строился на других началах - люди приносили подарки богам, чтобы те помогли им в соревновании с ближними за лучшую долю; избранный народ приносил подарки своему богу, отцу народа, чтобы тот обеспечил своему народу победу и владычество над другими языками. Жертва, подобная Христовой, если приносилась, то была как бы излишеством, редким украшением жизни, но не опорой быта. Что же это за жертва?
   Нет большей жертвы, чем отдать душу за друга своего - сказал Иисус, намекая на эту жертву и выражаясь при этом на языке ратной морали. И другой раз, о том же, говоря: кто сбережёт душу свою (сиречь не отдаст её за друга), тот потеряет её, а кто отдаст, тот обретёт её навеки. Обрести душу значит получить жизнь. Принести жизнь временную, как жертву, и получить жизнь не имеющую конца. То есть речь идёт об обретении вечной жизни (= избавлении от смерти) в акте жертвоприношения.
   Но людям изначально суждена смерть - этот суд обрели они в поступке первого человека, Адама. Осуждение к смерти и отлучение от Бога - первое событие Ветхого Эона. И со времён неудачного предприятия Гильгамеша, царя Урука, никто не дерзал обрести бессмертие. Все ветхие договоры с Богом включали в себя смерть, в качестве негласного условия. Чего хотели люди, и какова была встречная оферта Бога? Потомства и его благополучия, вот о чём просили люди, и что обещал им Бог. Первый договор был заключён с Авраамом, и предметом этого договора было потомство, - что особенно подчёркивалось бесплодием Сары. Исцелив девяностолетнюю Сару от бесплодия, Бог дал Аврааму потомство; и потомкам его обещал землю Ханаана, в обеспечение. Но, потомки означают смерть - тех, кто будут жить потом, после нас. Таким образом, из самого содержания первого ветхого договора явствует, что люди приняли смерть, как неизбежность. Многие предлагают подарки Богу, ища благополучия себе и потомству, но никто не ищет и не предлагает Богу такого подарка, что выкупил бы потомков Адама из приговора к смерти. И никому из людей Бог не предлагает такой сделки. Об утраченной возможности бессмертия как будто забыли. Человек уповает на суд Божий, прося: "суди нас, Боже, по справедливости и милости твоей; по сердцам нашим, не по делам только" - подразумевая своё благополучие теперь и в потомстве. Но никто не мечтает возобновить в Суде дело Адама и добиться пересмотра старого приговора к смерти. Муж хочет по смерти приобщиться к предкам и иметь мистическое ритуальное общение с потомками. Так что человек живёт в отрезке времени, ограниченном памятью потомков о предках. Отсюда такая забота о родословных грамотах. Чем длиннее ствол родословного дерева, тем дольше живёт человек по смерти; и чем шире ветвится родовое древо, тем больше пищи (= живой силы) получает причисленный к предкам от своих потомков. Потомки отправляют пищу и почитание предкам, ожидая от них помощи в подлунных делах. Ушедшие предки живут на луне. Зависимость от луны это зависимость от предков. По этой вере до сих пор живут китайцы. Иные верят, что возвращаются к жизни на земле в потомках. Отсюда, пока жив род, можно по смерти вновь возродиться в роде своём. Описанные представления, хотя и приглушённые политическим культом Яхве, не чужды и евреям.
   Евреи, совершая пасху, благодарят Яхве за то, что вывел их из плена и сделал народом, и дал им землю обетованную, в которой они рождаются и умирают. В еврейской пасхе нет и намёка на выкуп Адама из смерти: речь идёт только о роде, продолжающим жизнь в поколениях. Поэтому Яхве говорит: буду Отцом Израилю (то есть всему народу), а Израиль будет мне сыном. Яхве сотворил из египетских евреев народ, усыновил себе этот народ. Эту удачу израильтяне празднуют на Пасху, или Исход. Ученики Иисуса в день Тайной Вечери намеревались совершить именно такую традиционную пасху. Никто не подозревал, что Тайная Вечеря, проводимая Учителем, уже не еврейская пасха, а пролог Жертвоприношения, рождающего нового Адама, свободного от смерти. Жертвоприношения, в котором умирает ветхий тварный человек и рождается новый - сын Бога живого; начальник нового человечества, которое не вкусит смерти, и не будет продолжаться в потомстве. На последнее намекнул Иисус, говоря, что в Раю не женятся и не выходят замуж.
   Итак, Учитель и ученики совершают разные обряды, празднуют разные праздники. Ведь Пасха, в ретроспективе, отсылает к Исходу из Египта, деянию Моисееву. Но то, что совершает Иисус, отсылает не к Исходу, а к жертвоприношению Авраама, которым он скрепил свой завет с Богом. Таким образом Тайная Вечеря ложно зовётся "пасхой". В этом названии отражён лишь исторический контекст Первособытия нового Века, но не суть его. Нелишне вспомнить, что по окончании Вечери Иисус изменил смысл еврейской пасхи. Он сказал: отныне совершайте это не в поминание Исхода Израиля из Египта, а в поминание Моего Исхода из ветхого человека. И теперь, когда мы совершаем Вечерю, в этом новом её смысле, мы уже не те ученики, не разумеющие, что происходит; также мы сознаём себя не евреями, ожидающими Царя для управления обетованной землёй, в которую привёл их Моисей; но мы сознаём себя детьми Отца, зачатыми в лоне Великой Матери, идущими к Рождению. И, совершая обряд евхаристии, мы символически вновь и вновь проживаем Первособытие - Рождение Первенца в жертвоприношении, - прообразующее наше грядущее Рождение, открывающее нам нашу истину и путь. Путь обретения Жизни в смерти из любви к ближнему, ради души ближнего, - да избавится он от пут Лукавого и обретёт себя истинного, сына Матери, ищущего выйти к Отцу.
  
   Так что Вечеря оказывается тайной прежде всего для учеников. Отсюда возникает неувязка: ученики недоумевают - где же агнец!? Иисус отвечает им словами Авраама, ответившего Исааку на тот же вопрос: Господь усмотрит Себе агнца.
   Как и ранее, Иисус отвечает неясно, согласно со свидетельством евангелистов о Нём, что никогда не говорил прямо, но - притчами. Так и теперь Он не может изъяснить ученикам, что они участвуют не в еврейской пасхе в памятование Исхода, а в Начале нового Века, который открывается принесением в жертву Богом Отцом своего Первенца. Не случайно именно словами Авраама отвечает Иисус ученикам на вопрос об агнце. Тем самым Он открывает доселе непонятный смысл жертвоприношения Авраамова - прообразование Начала нового Эона.
   Вот Первособытие нового эона - Рождение Отцу Первенца, прежде зачатого и носимого Матерью в лоне своём. Ветхий человек явился здесь семенем, которое должно умереть, чтобы дать жизнь ростку; или яйцом, которое должно умереть, чтобы проклюнулся птенец. Это Рождение совершается в акте жертвенной смерти Царя. Для свидетелей Первособытия жертвоприношение Царя является также откровением, в котором давно известная абстрактная истина - всё рождается из жертвы, - обретает конкретность.
   Иисус (Эммануил), утверждаясь в сыновстве, соглашается стать жертвой по воле Отца, который говорит: так нужно, ради спасения души брата твоего Иуды из Кариоты. И это не послушание раба, но - сыновнее уподобление Отцу. В своём сердце Иисус имеет любовь к сыну своему Иуде из Кариоты, и в этой любви находит согласие с волей Отца, равно любящего всех детей своих, которых первенец Иисус должен привести к Нему.
   Как в деянии Каина в отношении своего брата обнажился характер ветхого Эона, так в радении Христа Иисуса об Иуде обнажился характер Нового Эона. Иисус должен сделать прямо противоположное тому, что сделал Каин. Тот убил брата Авеля за то, что он хорош; Иисус отдаёт свою жизнь за брата Иуду, потому что тот плох. И так рождается в Сына Божьего поистине: нового Адама, который восстаёт из гроба в новой плоти, для того чтобы вернуться в Рай и жить вечно вместе с Богом Отцом.
   Ученики не разумеют этого. После праздничного ужина учитель ведёт их в сад. Для чего? Чтобы увидеть полную луну, - ведь Пасха лунный праздник, и совершается в день полнолуния, 14 нисана. Им невдомёк, что открывается второй акт великой драмы Первособытия: окончательное падение Иуды и обретение жертвы исполнителями. Иисус выступает здесь подобно барану, запутавшемуся рогами в терновнике, - на что и намекает его терновый венец. Он предвидит свою судьбу, и страшится её. Он совсем один, поскольку ученики не разумеют происходящего: он находит их спящими, и будит их, заставляя сейчас быть свидетелями того, смысл чего уразумеют потом. Они видят, как стража хватает Учителя. Это зрелище повергает их в страх: они бегут. Немногие, самые близкие, возвращаются, чтобы узреть всё до конца. И конец повергает их в отчаяние.
   Смерть учителя это крах их надежд, обличение неправоты. Они расходятся восвояси: кто-то остаётся в Иерусалиме; кто-то возвращается в Галилею. Иуда торжествует, покупает себе поле. Они не состоялись как дружина нового царя иудейского, и ещё не существуют как церковь Нового Завета. И лишь потом, когда видят Иисуса живого, когда Он вновь собирает их около Себя воскресшего, постигают они откровение финального Пути, начинающегося Тайной Вечерей. Пути обретения Жизни, через смерть-рождение в жертвоприношении Любви к брату своему.
  
   ТЕМНОЕ МЕСТО У МАТФЕЯ
  
   У Евангелиста Матфея находим следующее высказывание Иисуса о Царстве Небесном: "Ныне Царство Небесное силою берётся, и сильные восхищают его...". Что бы это значило?
   Типичное "тёмное место". Переводы разнятся. Посмотрел оригинал (греческий список): в оригинале написано, что царство небесное подвергается насилию, и насильники (разбойники) похищают (захватывают) его. Библия короля Якова именно так и переводит. Современный английский перевод ближе к современному русскому: царство небесное силою берётся, и сильные удерживают или восхищают его.
   Нужно ли говорить, что эти два смысла (двух разных переводов) отличаются радикально. В чём тут дело?
   Рассмотрим пояснение, рисующее ситуацию утверждения. Все пророки и закон только до Иоанна Баптиста... Значит теперь, в ситуации грядущего царства, нет ориентиров, позволяющих судить о Помазаннике - кто Он? Именно, нет пророка который бы на него указал, как Самуил указал на Давида; также нет указаний закона, позволяющих провести обряд опознания, - как это делается, например в буддизме, когда опознают "тулку", по установленным в законе признакам. Поэтому всякий может объявить себя Помазанником. Как проверить? Только одним способом - Помазанник Божий должен явить силу Божью. И весь пафос Евангелий вращается как раз вокруг обнаружений Силы, которую не хотят признавать за Иисусом, сыном Марии, левиты, книжники и фарисеи, - вопреки очевидному. Кто обнаруживает Силу, тот и занимает Престол. Это один вариант.
   Другой вариант: Престол вакантен; в отсутствие
   Царя, который ещё не объявил Себя, Трон занимают разбойники, которые насилуют Царство Божие.
   Ясно, что в описанных двух вариантах толкования речь идёт о разных царствах. В первом варианте - о трансцендентном Царстве не от мира сего, которое, конечно, не может быть захвачено насильниками. Во втором варианте речь идёт об Израиле, как царстве бога Яхве, которое захвачено разбойниками в отсутствие истинного Помазанника, - в ситуации ритуальной неопределённости, когда пророчества и положения закона утратили силу на рубеже веков.
  
   У Евангелиста Матфея находим следующее высказывание Иисуса о Царстве Небесном: "Ныне Царство Небесное силою берётся, и сильные восхищают его...". Что бы это значило?
   Типичное "тёмное место". Переводы разнятся. Посмотрел оригинал (греческий список): в оригинале написано, что царство небесное подвергается насилию, и насильники (разбойники) похищают (захватывают) его. Библия короля Якова именно так и переводит. Современный английский перевод ближе к современному русскому: царство небесное силою берётся, и сильные удерживают или восхищают его.
   Нужно ли говорить, что эти два смысла (двух разных переводов) отличаются радикально. В чём тут дело?
   Рассмотрим пояснение, рисующее ситуацию утверждения. Все пророки и закон только до Иоанна Баптиста... Значит теперь, в ситуации грядущего царства, нет ориентиров, позволяющих судить о Помазаннике - кто Он? Именно, нет пророка который бы на него указал, как Самуил указал на Давида; также нет указаний закона, позволяющих провести обряд опознания, - как это делается, например в буддизме, когда опознают "тулку", по установленным в законе признакам. Поэтому всякий может объявить себя Помазанником. Как проверить? Только одним способом - Помазанник Божий должен явить силу Божью. И весь пафос Евангелий вращается как раз вокруг обнаружений Силы, которую не хотят признавать за Иисусом, сыном Марии, левиты, книжники и фарисеи, - вопреки очевидному. Кто обнаруживает Силу, тот и занимает Престол. Это один вариант.
   Другой вариант: Престол вакантен; в отсутствие
   Царя, который ещё не объявил Себя, Трон занимают разбойники, которые насилуют Царство Божие.
   Ясно, что в описанных двух вариантах толкования речь идёт о разных царствах. В первом варианте - о трансцендентном Царстве не от мира сего, которое, конечно, не может быть захвачено насильниками. Во втором варианте речь идёт об Израиле, как царстве бога Яхве, которое захвачено разбойниками в отсутствие истинного Помазанника, - в ситуации ритуальной неопределённости, когда пророчества и положения закона утратили силу на рубеже веков.
   ТРИ ЧАСА ИЛИ ТРИ ДНЯ?
  
   В житии Дионисия Ареопагита читаем:
   "Дионисий обучался астрономии5. В тот самый день, когда был распят на кресте, ради нашего спасения, Христос Господь и, когда в полдень солнце померкло, и в продолжение трех часов была тьма".
   Позже "Апостол Павел сообщил ему, что Сей Бог уже пришел, что Он родился от Пресвятой Приснодевы Марии и, пригвожденный ко Кресту, пострадал для спасения людей. Будучи не в силах видеть Его страдание, солнце изменилось в мрак, и в течение трех часов не испускало света своего для вселенной".
   Известно, что в это время не наблюдалось солнечных затмений; кроме того, не бывает трёх-часовых затмений. И солнце, не будучи божеством, ни даже животным, не сменилось во мрак от горя. Однако Дионисий наблюдал мрак, спустившийся на землю. И прочие, имевшие очи духовные, бывшие при кресте, видели мрак, будто солнце погасло. Отсюда полагаем, что речь идёт о затмении духовного светила, Царя вселенной. Но возникает вопрос: доколе длилась духовная тьма? - ТРИ ЧАСА или ТРИ ДНЯ, в соответствии с трехдневным сошествием Духовного Света в Аид?
   Думается, что правильно второе: три дня. Этот срок соответствует также зимнему солнцестоянию: три дня старое солнце мертво, а новое ещё не родилось. А три часа, вместо трёх дней, появились, вероятно, ради буквального толкования духовной тьмы, как тьмы физической. Но, поскольку трёхдневная тьма невозможна без того, чтобы всё живое на земле погибло, то три дня превратили в три часа.
  
   ТРОИЦА
  
   1
Праздник Троицы знаменует становление христианства как всемирной, или вселенской (= кафолической) религии. Знамением служит апостольская проповедь, прозвучавшая в Пятидесятницу на всех языках вселенной, а не только на арамейском, как до того.
В Эмпиреях этому событию отвечает окончание восхождения Иисуса Царя по воздусям на седьмое небо, начатое в день Воскресения - когда сказал Он Магдалине, что не восшел Он еще к Отцу - и  восседание Его на скамье Судейской одесную Отца.
Царь-Судия  Иисус, умерший как еврей, сын Иосифа плотника, и воскресший из мертвых как истинный Адам, сын Божий, отныне возглавляет Град Божий, в котором нет более ни эллина, ни иудея, ни перса, ни индуса...., но все суть истинные совершенные человеки, братья  Адама единорожденного.

И, как Судия Града есть универсальный Человек, непричастный никакому земному роду - о чем Он и сказал единожды, указывая на учеников своих: "Вот братья мои и сестры...", - так и насельники Града Божьего имеют единого - Бога-отца Христа Иисуса, и единую Мать - Духа Свята.
 Это означает, что они умерли в своих земных Родах, и родственниками своими почитают братьев своих во Христе.
Потому христианская церковь - вселенская, универсальная, вне-национальная. И стала она таковой именно в праздник Троицы, который ныне празднуем.

2
Однако, в западной кафолической церкви праздник Троицы отделен от Пятидесятницы одной календарной неделей. Это разделение может знаменовать собой различие между изначальной предвечной Тройцей:  Матери, Отца и Сына, бывшей в Ветхом Эоне  - до схождения  и соединения Шехины, Супруги Бога с Марией Девой и до вочеловечения ее вечного Сына во чреве Марии в Иисуса, сына Иосифа; и обновленной Тройцей нового Века - после Воскресения Иисуса и восхождении его к Отцу, и после успения Марии Девы, в лице которой теперь персонифицировалась Мать Шехина (Дух Святой), как в Иисусе персонифицировался Адам, рожденный первой Двойцей, Отцом и Матерью прежде всех век.

В реальное время Пятидесятницы еще не было открыто тождество Матери Иисуса, жены Иосифа с предвечной Матерью, Шехиной, или Духом Святым. Мария находилась под опекой апостолов и принадлежала общине Иакова, брата Господня, как призираемая учениками мать Учителя, не имеющая доли в Царстве Сына. что свидетельствуется пребыванием ее вместе с сестрами Иисуса снаружи (вовне) во время собраний, проводимых в домах Иисусом Назореем, сыном ее.

 Поэтому первоначальное предание не отмечает ее присутствия среди апостолов в день  Пятидесятницы . Также Дух Свят, сошедший на апостолов в день тот, не олицетворяется пока Матерью Иисуса Марией, как Богоматерью, невзирая на то, что в сердце человека истинного  Дух Свят бытует как Мать, приводящая Сына к Отцу.

Но Мария пока не Богомать, поэтому в Пятидесятницу Дух Свят остается феноменально безликим, и откровение Духа является не сердечным, но - лишь публичным, в виде дара проповеди на всех языках мира. Присутствие в сердцах небесной Матери здесь еще не персонифицировано и обнаруживается только даром говорения на языках, обеспечивающего   универсальность проповеди; сиречь Она выступает еще не в лице Матери, но как Супруга Творца человека. Соответственно, апостолы пока еще не Дети Ее, и не братья Иисуса, но - усыновляемые дети учителя.

После успения Марии Девы и отождествления ее с предвечной Матерью меняется и Ее положение в Предании. В том числе и отношение Марии к событию Пятидесятницы. 
На иконе VI века, изображающей Пятидесятницу (Евангелие Рабулы), мы видим на ней новое положение Марии Девы, Матери Иисуса Христа. Здесь именно с ней отождествлена голубица Святого Духа, и значит лично от Нее, а не просто с небес, получают апостолы частицы Вечного Огня Троицы.
Таким образом обретение апостолами Святого Духа изображается уже не только в виде пламени пророчества вокруг голов их (как изображают скажем и пророка Магомета), но и присутствием Марии, матери Иисуса, в качестве Небесной Матери, или вочеловеченного Святого Духа.

3
Совмещение  праздника Пятидесятницы и Троицы в православной традиции означает понимание того, что с момента сошествия Святого Духа в собрание апостолов Бог присутствует в церкви в полноте - как Сын, Отец и Дух Свят. До того в церкви присутствовал Сын в лице Христа Иисуса, и с Ним - Отец. Дух Свят присутствовал как Мать в сердце Иисуса и тех, кого он избрал по наитию Матери. Но в церкви Дух свят не манифестировал себя как таковой, и эта ипостась Бога не была феноменально различенной. В Пятидесятнице же мы наблюдаем такую манифестацию. Поэтому день Пятидесятницы празднуется как день Троицы, ибо третья ипостась Бога обнаружилась в церкви. Тем самым Бог открылся как Един в трех лицах. Но лицо Святого Духа еще не отождествлялось с лицом Марии, матери Иисуса. Это осознание пришло в церковь позже, по мере углубляющегося осознания события Архэ нового Эона.
  
  
   ТРОИЦА И ТРИ ГРАЦИИ
  
   Сближение христианской Троицы и Трёх Граций основательно уже тем, что обе сущности принадлежат одной культуре - греко-римской античной ойкумене; и являются структурно идентичными: и в том, и в другом случае имеем дело с различенным в себе гипостазированным триединством.
   Три Грации, как известно, восходят к трем Харитам эллинского пантеона (??????? от ?????, "изящество, прелесть"). Они спутницы Афродиты, богини любви: Аглая, Ефросинья и Талия. Хариты могут пониматься как гипостазированные радости и утехи любви, в том числе физические (отсюда русское "харить" и "харя", в смысле "вульва"); как ипостаси межличных любовных отношений; но также как источник жизненной силы, вдохновения - через явление Красоты (Аглая); как дарящие радость жизни (Ефросинья) и изобилие (Талия) .
   Этот второй объем концепта выпячен в римских Грациях. Здесь их трактуют как ипостаси отношений дарения, или обмена дарами. В Грациях гипостазировались три действия - дарение, принятие дара, и возвратное дарение. В частности, так понимал Три Грации Сенека.
   Эта трактовка Граций сохранялась и в Средние века, и в эпоху Ренессанса, от Хрисиппа до Пико делла Мирандолы.
   Аналогия с Троицей становится очевидной, если мы вспомним, что в христианстве Бог есть Любовь. Любовь же - это Афродита. В человеческих взаимоотношениях Она является в лицах соединенных трех Харит - красоты, радости, изобилия.
   Также Троица есть архетип существования в обмене дарами. В нем гипостазированы три актанта: Дарящий, Принимающий, и Возращающий; и Дары, которыми они обмениваются.
   Даритель - Отец; Принимающий - Сын, и Он же Возвращающий. Дар - Вдохновение (Святодух). Возвратный дар - верность, послушание Отцу. Всё это обнимается Любовью. Совокупное действие Троицы гипостазируется в Благодати, иди дарении блага.
   Здесь важен именно Дар, в его отличии от Обмена: дар не обуславливает эквивалентного возврата, как обмен. Gratis на латыни означает даром. Будучи выражением любви к другу, он возбуждает ответное чувство - благодарность; или желание дарить.
  
   УДИВИТЕЛЬНОЕ ОПИСАНИЕ ТАИНСТВА ПРИЧАСТИЯ
  
   В житии святого Нифонта читаем:
   "Во время перенесения даров, открылась церковная завеса и раскрылось небо, и ощущалось чудное благоухание, потом стали сходить вниз ангелы с пением: "Слава Христу Богу!" Они принесли прекрасного отрока, поставили его на дискос6, а сами окружили престол и служили честным дарам, два же серафима и два херувима, паря над его головою, покрывали своими крылами. Когда наступило время освящения даров и совершения страшного таинства, один из светлейших ангелов приступил и, взяв нож, заколол отрока, кровь он выпустил в святую чашу и, положив отрока на дискосе, сам стал снова с благоговением на свое место".
   В житиях мы часто встречаем небесного отрока или юношу, являвшегося святым в темницах и на лобном месте. Так в житии Анастасии читаем: "Феодотью отдали одному бесстыдному человеку, по имени Гиртак, чтобы тот осквернил ее. Но едва тот, приблизясь к целомудренной рабе Божией, хотел прикоснуться к ней, как увидел стоящего возле нее светлого юношу, который, грозно на него посмотрев, ударил его в лицо так сильно, что он был окровавлен".
   Естественно связывать этого юношу, с тем отроком, что сбежал от стражи первосвященника в Гефсимании, оставив в руках их гиматий свой; и также со светлым юношей, которого жёны мироносицы застали в гробу, в который положили снятого с креста Иисуса. Но здесь, в видении святого Нифонта светлый юноша на дискосе приводит на ум, скорее Исаака, сына Авраама. Хотя принесение его в жертву архангелами должно указывать на предвечную Жертву, совершаемую Богом всегда, ради спасённого мира. Также известно, что на дискос полагается Агнец; и во многих видениях прозорливцев находим на дискосе именно агнца. Но, как видим, он может выступать и в виде юноши. При этом нужно учесть, что Христос Иисус был в зрелом возрасте ко времени распятия. Так что облик юноши приоткрывает образ преображённого вечного бытия в чертогах Отца.
  
   ФИЛИОКВЕ; И ОТ СЫНА...
  
   Как известно, в 1054 году произошел великий раскол христианской церкви на восточную и западную ортодоксии. Причины раскола известны: они суть историко-политические. С одной стороны, это варваризация Европы и отделение западных провинций от единой Империи; с другой стороны - это захват сарацинами и исламизация значительной части восточных провинций Рима.
   И сам раскол явился как раскол политический; отнюдь не вероисповедный, невзирая на взаимные обвинения в неполной ортодоксальности. Однако, по грехам нашим, политический раскол обязан был получить вероисповедное выражение: не ради веры, но - ради легализации раздела имущества и владычества.
   Таким выражением послужило новое прочтение Никео-Константинопольского символа веры, в части догмата о Троице. Именно, добавление слов "и от Сына" (filioque) к предложению об исхождении Святого Духа от Отца Небесного.
   Формула "филиокве" известна была в церковных кругах задолго до Раскола, однако имела чисто риторическое проповедническое значение, и понималась исключительно в контексте проповеди о божественном достоинстве Христа Иисуса, против попыток умаления такового. Никто не пытался превратить риторическую фигуру в догму и посягнуть на символ веры, исходя из богословских или политических соображений.
   И вот в 1054 году это случилось, легло позорным пятном на Западную церковь, и явилось знамением схоластического вырождения традиционного богословия. А именно, подмены богословия философствованием, опирающимся на Аристотеля. Слишком очевидна логическая подоплека пресловутого "и от сына": раз сын и отец равны, следовательно....
   Все верно, то есть логично, но, в отличие от человеческой мудрости, богословие не является плодом размышлений и логических рассуждений. Богословские истины вкладывают в благочестивые уши Ангелы, посланцы Бога. И подтверждение их имярек получает не в результате размышлений и рассуждений, но - в хождении своем пред Господом и в прямом общении с Ним. Этот личный практический опыт, а не схоластическое обучение в университетах или монастырских школах, и является основанием веры, - в том числе и в истину догматических постановлений церковных соборов.
   Условием возможности такого опыта в христианстве является безусловное почтение к наследию первой апостольской церкви. Вне этого наследия в полном объеме христианский опыт усыновления Богу совершенно невозможен. Первый Никейский Собор счел нужным сформулировать и предложить церкви символ веры. Мы, как наследники, должны принимать и уважать их решения. Все возможные варианты Символа Веры могли иметь место только на самом Соборе. Не могут через тысячу (!) лет явиться основания для пересмотра постановлений Собора.
   Итак, Отцы церкви сочли нужным, в свое время, иметь "символ веры" для дисциплины ума и языка христианина. Мы чтим их решение. Но ясно понимаем при этом, что символ веры отнюдь не подменяет и не замещает собой корпус священного предания, лежащий в основании христианской веры и жизни. Без апостольского предания христианство невозможно, - чего нельзя утверждать о Символе веры.
   В свете вышесказанного доброму читателю моему должно быть ясно, что я не нахожу возможным ни доказывать, ни опровергать предложенные формулировки восьмого тезиса Никейского Символа веры.
   Я христианин и твердо знаю одно - нет, и не может быть такого опыта общения с Отцом Небесным, включая опыт божественного Вдохновения, который привел бы к необходимости пересматривать решения первых соборов. Это несомненное лукавство, плод обмирщения церкви.
   Что же до исхождения Святого Духа, то.... Родные мои, вы всё узнаете, когда сподобитесь дышать Дыханием Божьим. А до этого мгновения Вечности, сколько бы вы ни богословствовали и не спорили по поводу формулировок символа веры, истина останется тайной для вас.
  
   ХРИСТИАНСКАЯ ПАСХА. ЧТО МЫ ПРАЗДНУЕМ?
  
   Завтра православная Пасха. Или светлое Воскресенье Христово. Поздравляю!
   Хотя, честно говоря, не знаю с чем. Более эклектичного праздника не знаю. Намешано всего. Здесь еврейский Песах - исход из Египта. Что общего с Воскресением? Кроме совпадения дат? Или Великий Исход? Которого исход Моисея был только прообразованием? - или явился только образом? Здесь и вознесение духа с креста на небо, в момент, когда Иисус воскликнул: свершилось! И схождение в Аид, или Тартар. И восстание из могилы в конце всех времён, в конце света, как начало всеобщего воскресения мёртвых на Суд. Здесь и трёхдневное явление Покойного и сорокадневное посмертное хождение, соответствующее срокам поминок. И вознесение во плоти, подобное вознесению Еноха праведного. И не вкушение смерти вообще, в лице того юноши, оставившего плащ свой захватчикам и ускользнувшего от них в момент взятия Иисуса под стражу. Всё это вмещено в христианскую Пасху.
   Но что поистине стоит за этим праздником? Это вопрос. Кто ответит на него? Папа? Патриарх? Богословы? Не верю, что они смогут. Возьмут что-то одно и опустят остальное. Так выкрутятся.
  
   ХРИСТИАНСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА СВОБОДА
  
   Со словом "свобода" мы привыкли связывать политические смыслы. Однако политические свободы коренятся в духовных. Личная свобода европейского человека коренится в свободе вероисповедания. Но не в позитивном смысле выбора религии или церкви, - это тоже политическая свобода, которая вторична, - а в смысле безусловной личной тайны моих отношений с Богом. Это значит, что в составах личности есть "бронированная капсула", перед которой останавливается общество и государство.
Если бы не так, свобода современного европейца не была бы социально безотносительной. Иными словами, современная свобода не требует присутствия в обществе несвободных: свободный идентифицируется как таковой не в соотнесении с несвободным; и его свобода не зависит от социального положения, то есть это не сословная и не функциональная свобода. Но это свобода Суверена. Я Князь своего удела, благодаря моему подданству Небесному Царю, и пребываю в неприступном замке Служения.

Именно, тайна личного священства и подданство трансцендентному Царю, иже не от мира сего - вот что делает свободным христианина. И именно эта свобода ныне усваивается всем миром, как позитивная формула христианства. Через неё Христос завоёвывает мир. Народы принимают эту свободу как дар, не принимая обязательно Христа. Но потом, когда она усвоится, и потребуется обратиться к основанием её, ради укрепления и возобновления, тогда христианство выскочит как чёрт из табакерки, как воин из Троянского коня, и необходимо будет признано единственной истиной.
 
 Европейская свобода слова коренится в свободе евангельской проповеди, безотносительное право на которую опять же восходит к тайне личного священства и подданства небесному Царю, который и посылает возвещать Весть Благую, всякого гражданина небесного Града.
   Таким образом, гражданство Небесного Града делает европейца свободным в граде земном.
   
Однако, духовность не прирождена человеку. Следовательно, не прирождены ему и личные права, обеспечивающие его свободу суверена. Поэтому невозможно говорить о правах личности, как о естественных. Личность (и вместе с нею права её) появляются в духовном рождении, когда учитель-повитуха оставляет своего ученика, и его место в ментальном коммунионе (теперь уже) мужа, заступает тайный трансцендентный Господин, чьё тайное имя учитель втайне сообщает своему ученику; Господин, узнаваемый также и по тому, что знает тайное имя адепта, которым учитель нарёк его втайне, и которое никому другому неизвестно.
   
В Иисусе Назорее  мы находим обе ипостаси: Учителя (прижизненную) и тайного Господина (посмертную). И эти ипостаси отвечают двум фазисам бытия личности: естественной и духовной, и отличаются соответственной асимметрией. Как Учитель, Иисус соперничает с еврейскими учителями закона, то есть персонами, представленными во внешних коммуникациях, опосредованных пространством града земного; но как Царь Он соперничает с так называемым Князем мира сего, который отсутствует в пространстве внешних коммуникаций. Парадоксальным образом, он - князь мира сего, не представлен персонально в этом мире, но соперничает со Христом Иисусом в храме души. Напротив, Царь Иисус, будучи не от мира сего, представлен в мире сём, в роли Мессии, обещанного пророками. Но это кажущийся парадокс. Князь мира сего тоже здесь, - достаточно посмотреть в зеркало, чтобы увидеть его; он представлен "Я", которое есть ядро идоло-творческой воли. Мессия же здесь и не здесь, ибо Он участвует лишь в последнем акте теургии Закона, в результате которого Священство и Царство перемещаются в область духа, сокрытую в тайне свободной личной воли. При этом мир сей, или мир рабства (в котором воля верных загоняется в "прокрустово ложе" априорных форм) не исчезает вовсе, но переходит в потенциальное состояние, из которого может вновь рождаться, стоит лишь поклониться Хозяину этого мира, присутствующему в сфере духа: ему принадлежат образы блага.
   
Указанная асимметрия отсылает нас к асимметрии человеческого волеопределения, а именно, к соотношению позитивно-формального и субстанциально-свободного в человеческой воле. Закон определяет формы поведений и отношений, которые носят имена добра и веры, но не входит в субстанцию воли, осуществляющей эти формы. Между тем такие заранее известные формы могут быть изготовлены творцом в качестве маски, скрывающей волю, собственная энтелехия которой отнюдь не совпадает с формами закона. Таким образом, эти формы, хотя и найдены в обнаружении верной и благой воли, перестают быть таковыми обнаружениями в исключительно позитивном существовании, и суть бытийная ложь, или изображение благой воли. За этой ложью прячется смерть духа. Изгнание лжи и с нею смерти - вот чего добивается Иисус. Чтобы формы человеческого единства (со-бытия человеков) были бы откровением воли верных, а не построением. Такое откровение не может быть известно заранее, и может не совпасть формально с уже известными ранее обнаружениями, поэтому оно требует для лица свободы Добра и Служения.
   
Ясно, что в этом случае управление переносится из сферы  феномена  в область ноумена. Оттого Суд Иисуса Царя относится к субстанции воли, а не к её форме. Потому Иисус гонит от лица своего "законников", претендующих на формальную святость. Прозирая своим небесным Оком сквозь форму, он зрит и обличает "гнилую" субстанцию, когда говорит о необрезанных сердцах и о грехе, совершаемом в сердце.
   Разумеется, Царь, судящий субстанцию воли в её тайном, не похож на позитивного политического царя, которому как раз запрещено вторжение в тайное (т.е. исследование подноготной; отсюда христианский запрет на пытки при дознании). Он похож, скорее, на Гения, направляющего волю из своей трансцендентной обители, открывающейся во внимающую душу. И здесь он соперничает с другими гениями (демонами), - как Иисус соперничает в сердце человека с князем мира сего, отцом лжи, демиургом и т.д. И здесь человек совершает выбор, обнаруживающийся в пространстве личной свободы, куда никто не вторгается, чтобы повлиять на его выбор; пространстве, охраняемом божественным достоинством человека и христианским правом, утверждающем в обществе это достоинство.
  
   ХРИСТИАНСКОЕ ПОНЯТИЕ ГРЕХА
  
   В язычестве грех - понятие ритуальное. Он слабо связан с правом и моралью. Напротив, мораль теряет свою силу в области "священного", где бытует грех: священное часто аморально и беззаконно. Возьмите для примера убийство Авраамом своего сына, или принесение Гедеоном в жертву своей дочери, жизнь которой он обещал богу за победу в битве, или священные оргии, и т.п. Даже в такой развитой правовой системе как Римская существует особая область божественного права, в которой грех находит своё юридическое отражение. И хотя грешить вообще считается аморальным в языческом обществе, ритуальные законы, нарушение которых именуют "грехом", не совпадают с законами морали.
   Это расхождение между святостью, праведностью (= безгрешностью) и моралью или естественным законом совести обнаружилось в иудейском обществе, чреватом Градом Божьим. И получило обличение и порицание со стороны Града Божьего. Речь идёт о фарисеях и книжниках, председающих в собраниях, расширяющих воскрилия риз, омывающих скляницы, гордящихся своей святостью, чурающихся "нечистых", - но пренебрегающих милостью и справедливостью в отношении ближних.
   В христианском Граде, в котором Бог и Человек - одно, и нет отдельных от мира священных локусов, как нет и служения отдельного от взаимоотношений с ближними, - грех становится исключительно нравственным понятием. Грех аморален в христианстве, потому что праведность моральна; а не потому, что общество одобряет поклонение богам и не одобряет небрежение таким поклонением. Ощущаете разницу?
   Примирение человека с Богом в христианстве означает возвращение в Рай, опущение неба на землю, прекращение разделения бога и человека. Значит, теперь бог - в человеках и бог - человек, и всё божественное - человеческое. Теперь совесть обретает истину. Если раньше она терялась в человеческих установлениях и была рабой грешного мира, то теперь со-весть - это совместное ведение с Богом, и священный закон совпадает с нравственным законом. Отсюда и грех совпадает с аморальностью. Теперь нельзя быть аморальным и одновременно святым, - как это было возможно в язычестве. Теперь святость моральна, а мораль священна, - поскольку теперь человек есть высшая ценность. Тогда как раньше всё что угодно могло быть больше и значительнее человека. И поскольку в основе морали лежит любовь человека к человеку, постольку вознесение человека на вершину горы ценностей делает мораль любовью к высшему, и, значит, священной. Теперь никто не может сказать ближнему: не докучай мне, ибо занят я молитвой. Теперь нет другой "киблы" кроме ближнего, и нет другого предмета поклонения, кроме ближнего.
   С другой стороны, освящение совести освобождает человека от ложной и суетной корпоративной морали, которая оберегает не человека, а приличия, мундиры, регалии, и корпоративные тайны. И это часть свободы, принесённой в люди Христом Иисусом.
  
   ХРИСТИАНСТВО - ЭТО СЫНОВСТВО
  
   Христианство есть реальное Сыновство, неотделимое от практического умения и желания "ходить в сыновьях", или "быть с Отцом". Поэтому сиротство современного человека, оборачивающееся нехваткой практического навыка сыновства, есть главная помеха распространению христианского жития в современном мире. Невозможно, ведь,  Усыновиться, не умея быть сыном вообще; не ощущая бытийной разницы между присутствием и отсутствием Отца, например....
   И когда в умной реальности одинокого делания внезапно обнаруживается Семья....
   Об этом хорошо сказал Башляр:
   "Порой я замечаю с удивленьем,
   Что порог для меня -- геометрическое место
   Приходов и уходов
   В Доме Отца...".
   И это при масштабах, которых достиг в христианстве культ Матери.... Казалось бы, где мать, там и отец - семья! И хотя сыновство отличается в отношении к матери и в отношении к отцу, обнаружение себя в доме отца не должно вызывать удивления, если речь не идет о сиротстве....
   Что же может это удивление значить? Только одно - что в культе Божьей Матери я не воспринимаю Деву Марию как свою мать, супругу отца, - чье присутствие органично моему сыновству и неотделимо от него, так же как присутствие отца.
   То есть, в массовом культе Мария существует, скорее, как Мать-Земля, Деметра, или Кибела, матерь богов и всего космоса.
   С этим культом в имени Марии совмещен культ девственницы Весты - хранительницы Огня Жизни. Поэтому у нас существует устойчивое сочетание "Дева Мария", но нет устойчивого сочетания "Мать Мария", но мы используем словосочетание "Божья Мать". В каковом сочетании - как мы убедились - слово "Мать" мы не прочитываем как "моя мать".
  
  
   ХРИСТИАНСТВО ПРОТИВ ПАГАНСТВА = ГОРОД ПРОТИВ ДЕРЕВНИ
  
   Популярный пафос христианства состоял вначале, и состоит поныне в борьбе с "язычеством". Последний термин достаточно размылся со временем. Первоначально под "язычеством" понимались религии "языков", то есть народов, кроме Израиля. Позднее, в эпоху мученичеств, под язычеством стали понимать преимущественно эллинистическую религию и эллинистический пантеон. В ключе этой борьбы христианство противопоставляется, во-первых, религии национальной, как мировая универсальная религия; и, во-вторых, вещественному культу храмов статуй и жертвоприношений, как духовная вера, как тайное поклонение невидимому.
   Средневековье открывает нам ещё один аспект борьбы христианства с язычеством. В средние века церковь борется уже не с эллинскими богами, но с "паганами". Пагане суть сельские жители, деревенщина, от латинского paganicus - сельский, деревенский. Это указывает на то, что христианство, усвоенное плебсом и варварами оформилось, как образ жизни, в средневековые города. Что не случайно, - но необходимо связано с устроением церкви (христианской общины) как града Божия во главе с царем Помазанником.
   Таким образом, в развитии христианства последнее оформляется как городи противопоставляется деревне. То есть, в данном ключе христианство позиционирует себя как религия городская против религии сельской, с её лесными божками и духами поля и фермы.
   В результате имеем три противопоставления, выделяющие христианство на фоне возможных культур:
      -- Христианство есть мировая универсальная религия против национальной.
      -- Христианство есть духовное поклонение против вещного. И
      -- Христианство есть городская религия против деревенской.
  
   ХРИСТИАНСТВО - АТЕИЗМ ИЛИ АНАРХИЗМ?
  
   Из истории раннего христианства нам известно, что христиане, представая пред лица царственных особ, не кланялись, не простирались ниц, колен не преклоняли и шапок не ломали. Объясняли своё анархическое поведение тем, что они суть подданные небесного царя, который возвышается над всеми царями. Ему они верны и послушны, и демонстрировать покорность другому царю не могут, не предавая этим своего царя.
   Формально здесь нет никакого анархизма: люди признают царскую власть, верны своему царю...
   Но, штука в том, что все земные цари - братья; все ведут свой род от Геракла, и через Геракла от Зевса Патера, или Небесного Отца. Поэтому человеку не зазорно поклониться брату своего царя, представителю рода царей. Но христиане не кланяются. Их царь - другого рода. Он не от мира сего. В том смысле, что у него нет царства на земле, как у других царей. Если бы он был Помазанником Израиля, то Израиль был бы его царством. И христиане (что означает, собственно. Дети Помазанника) говорили бы, что они - подданные израильского царя, оспаривающего свою корону у ставленников Рима. Вот, евреи, например, оказавшись в рассеянии, не захотели быть царством не от мира сего, - воссоздали государство Израиль. А у христиан такого государства принципиально нет (Ватикан не в счёт). Лисицы имеют норы, птицы имеют гнёзда, цари имеют дворы, а Сыну Человеческому негде голову преклонить на земле, - так говорит об этом сам Христос Иисус. Так что у царя христиан нет места на земле. Где же царство их? Не являются ли их разговоры о некоем неотмирном Царе только уловкой анархистов, не подчиняющихся никому?
   Оказывается, их царство - в сердцах их. По слову Учителя, сказавшего: "Царство Небесное внутри вас есть". Так что христианский царь и царство его пребывают в душе христианина. Но, то же самое может сказать о себе всякий верный своего царя. Однако случай христианина выделяется тем, что макрокосм окружающего мира и микрокосм его души взаимно не инвертируются. То есть политическое устройство христианского сердца не являет собой микрокосма какого либо земного царства, - как это бывает в случае подданного земного царя. Порядок души христианина не есть отражение целого в части: он имеет трансценденцию, или дыру в Небо, - как это рисовали на средневековых книжных гравюрах. Каждый христианин представляет собой духовно лествицу Иакова, по которой ангелы божии восходят и нисходят.
   Но для стороннего позитивного взгляда - это чистой воды анархизм. Заявление христианина о том, что его поступками руководит Любовь Отца к людям, мало чем отличается от декларации Вильяма Годвина о том, что анархист руководится исключительно Всеобщим Благом. Годвин утверждал, что перед лицом Всеобщего Блага отступает любое обязательство, и анархист, к примеру, не должен отдавать взятые взаймы деньги, если всеобщее Благо требует другого их применения. Точно так никакой закон и никакое обязательство не может устоять перед Любовью Отца к человекам. Так что этот моральный тезис становится величайшим соблазном.
   Хуже того, христиане не поклоняются видимым образом никаким богам. Не посещают храмы, не приносят жертв. Также у них нет никаких своих священных мест (храмов), почитаемых изображений и жертвоприношений. Когда их вопрошают об их исповедании, они не могут назвать своего бога: говорят об умозрительном "едином боге, творце неба и земли". То есть обнаруживают философскую квази-религию, наподобие пифагорейской. Молитвы их тайные, собрания тоже тайные и учение тайное. Так что они не демонстрируют никаких внешних признаков религии. И когда их спрашивают о доказательствах их пиэтизма. Они просят судить о присутствии бога в них по делам их, по образу жизни. При более тщательном исследовании обнаруживается, что христиане, как богу, поклоняются человеку, своему предводителю, Иисусу из Назарета; и не просто человеку, но преступнику, осуждённому и казнённому за подстрекательство к мятежу. Этим обнаруживают себя как экстремистская группировка, обожествляющая своего главаря. Они не верят в его смерть и ждут, что он вновь явится во плоти и опять возглавит их общину. По всем показателям, это, если не полный атеизм, то некая философская школа, культивирующая добродетель и нравственность из почтения к Учителю, основателю школы, которого одни ученики обожествляют, а другие - нет. Последнее служит причиной разделения данной школы.
   Религиозная неопределённость христиан обнаруживается тем, что, в зависимости от обстоятельств, они, либо причисляют себя к иудеям, либо выдают себя за адептов неведомого бога, либо выступают как философская школа, в ряду других школ.
   Возникает вопрос: является ли христианство религией? И, если да, то каковы знаки её трансценденции? Или, другими словами, где трансцендирующая активность: где культ? В христианстве всё позитивно - нет ни одного действия, направленного за пределы мира.
   Усвоение от язычников и собственное созидание трансцендирующих символов и трансцендирующих актов, или христианского культа, которое наблюдаем в историческом бытии христианства, не может считаться ответом на поставленный вопрос. Это лишь отступление с первоначальных позиций: уступка и компромисс, в интересах проповеди христианства среди языков. В своей изначальной чистоте христианство не имеет никакого культа. Совместная трапеза в память об Учителе едва ли может считаться культом. Эту трапезу нельзя счесть даже простыми поминками, поскольку Иисус не причислен к умершим.
   Трансцендирующие, культовые акты адресованы трансцендентным существам. Боги обнаруживают свою трансцендентность в сверхъестественных явлениях (чудесах) и в судах божьих между соперничающими сторонами. Этими чудесами и судами, дающими чудесную победу одной из сторон, боги отвечают на трансцендирующие акты своих поклонников. Историческое христианство, адаптированное к языческой среде, и создавшее культ, также приписывает себе чудеса и суды божьи в соперничестве с другими верами, - ради того, чтобы быть похожей на религию и этим привлекать язычников. Но изначальное, чистое христианство принципиально позитивно и человечно. "Хочешь послужить Мне - послужи ближнему" - говорит Учитель. И: "кто видел брата, видел Меня". Это означает, что нет никакого трансцендирующего акта, направленного через головы ближних к сверхчеловеческому богу. Все акты служения направлены на ближнего. Соответственно, и все ответы христианского бога на эти акты идут через ближнего. У христиан, в отличие от тех же иудеев, нет внечелдовеческого безличного поля чудесных явлений в виде горящих кустов, говорящих ослов, громов, молний, небесной серы, потопов, трусов, затмений и т.п. Сверхъестественные суды, как поле богоявления, также устранено из христианства строгим запретом соперничества: "пойди, прежде примирись с ближним твоим...". Отсюда, присутствие Бога в служении христиан обнаруживается единственным образом - любовью. И только в христианском богословии Бог есть Любовь. Эта формула отнюдь не отсылает к богам любви язычников - Каме, Амуру, Афродите, Инанне.... Эти божества образованы по типу местных духов-хозяев: они отвечают за отдельные потенции души человека; в данном случае за любовь. В христианстве речь идёт не о потенции души, но о Духе Любви, как головном начале (архэ) человеческого общежития. Но Любовь - дело двоих. Поэтому любовь тоже не может служить публичной манифестацией христианства как религии, - тем более, что добрые дела свои христианин должен скрывать: избегать публичности Богоявления в Любви.
   Язычеству тоже известны манифестации божеств в конкретной личности в виде личной силы. Люди, в которых присутствие и участие богов обнаруживается в личной силе, образуют особое сословие Героев.
   Христианство в своей первоначальной проповеди, отражённой в первых Евангелиях, должно было преодолевать свою религиозную невидимость в публичных отношениях. Для этого христиане позаимствовали у народов язык личной силы, и стали говорить о манифестациях своего Бога, как о явлениях личной силы. Животворное действие Любви стали описывать на языке "силы": если бы видели, какие силы были там явлены, то уверовали бы.... И, поскольку то были дела Любви, они обнаруживались не в публичном пространстве, а в лицах. Отсюда явления христианской силы состоят в изгнании духов из конкретного лица, излечении конкретного лица, оживлении конкретного лица. Единственное публичное обнаружение христианской силы - это властность проповеди: "говорил, как власть имеющий" и "взяв бич, изгнал торговцев из храма".
   Тем не менее, все описанные в Евангелиях явления Силы, включая воскрешение Лазаря, не принадлежат собственно христианству, но - только языку христианской проповеди. Ведь они (эти явления Силы) заставляют Христа Иисуса соперничать с Пифагором, Нероном, египетским богом Гором, и многим другим легендарным фигурам, которым приписаны такие же и много большие проявления личной Силы. Но Иисус не принадлежит к этому ряду героев. У него нет публичной силы, - что явно обнаружилось в его аресте и казни. Христианская проповедь, стесняющаяся религиозной невидимости христианства, оправдывается за это отсутствие силы у Христа, говоря, что если бы Иисус захотел, то войско ангелов пришло бы на помощь Ему, и что он добровольно предал себя на поругание и смерть на дереве, и т. д.
   В заключение остаётся сказать, что чистое христианство никак не обнаруживает себя в качестве религии, и, если бы сами христиане не объявили себя адептами религии, то никто никогда не смог бы идентифицировать христиан как людей религиозных. Так же и в политическом аспекте, - несмотря на трансцендентную монархию в сердцах христиан, публично христиане суть совершенные анархисты. Признание ими власти и соблюдение законов не должно никого обманывать в этом смысле. "Нет власти, аще не от Бога". Эта фраза читается двояко. Как вы её прочтёте - в контексте покорности или в контексте анархии?
   Лучше всего сказал об этом Ибн Араби:
   "Я следую религии Любви, и какой бы путь не избрали верблюды Любви, такова моя религия, моя вера".
  
   ХРИСТИАНСТВО И ПУСТОТА
  
   Христианство как публичный феномен невозможно в принципе. Существование в Истине, или, вернее сказать, просто Истина исключает существование вещи. Поэтому бытие истинного Человека публично есть Пустота как отсутствие вещей. Первое фиксируемое существование христианства  появляется в умной рефлексии Истины: в рассказе о Человеке - кто Он.
По этой очевидной причине христианство публично существует только в проекции на низшие формы поклонения  - на культовую практику, исторически предшествующую христианству.

Христос Иисус учит детей своих, говоря: если приносите дары Богу, делайте это втайне, и когда творите молитву, уходите в задняя дома вашего, чтобы никто не видел и не слышал вас. Это означает, что если хотите быть образом Божьим, то изображайте Пустоту.

Первоначально христианство и было публично пустым: оно ничего не добавило к иудейству, в лоне которого по видимому возникло (приплюсовало нуль). Братские трапезы учеников в память об учителе не несли в себе ничего сакрального.
Все последующее развитие церкви отмечено созданием проекций нового духа на иудейство,  философию и эллинистические культы (в особенности культ Митры). Без этих проекций церковь не смогла бы предложить народу ничего взамен отмененного иудейского закона и  разгромленного язычества.
Первая проекция была сделана на иудейство и стоическую философию: церковь усвоила себе Крещение Иоанново и пасхальное Причащение, включив их в новую идеологию, и выступила конкурентом на философском поприще. Не мешает вспомнить, что в общественном сознании христианство вначале выступало как философская школа. В Иудее они считались последователями Иуды Галилеянина - так о них рассказывает Иосиф Флавий. По отношению к иудейству христиане выступили как новая секта. Они так и говорили о себе: наша христианская секта. В римском обществе христиане заявляли о своем учении как о лучшей философии. Собрания новой секты не были перегружены символикой:
"Римские плебеи середины первого века, собиравшиеся для обсуждения и взаимного обучения тому, как воплотить в жизнь новую доктрину любви и смирения, изустно принесенную с Востока, с ее неизвращенной простотой, еще не обремененную теологическими нагромождениями, не скованную догмами, были поистине бесконечно далеки от высокомерных, грубых римских христиан времен папы Иннокентия III". (Рафаэль Саббатини)
 
Крестившиеся эллины заполняли пустоту христианства тем, что проецировали Христа на своих богов, так что первые известные изображения Иисуса рисуют его нам в виде эллинского бога:
"Возможно, иконы Спасителя, существовавшие в третьем веке, способствовали дальнейшему распространению его культа. В те времена - и в течение приблизительно трех последующих столетий - эти иконы соответствовали греческим понятиям о божестве: Христа изображали юношей восхитительной грации и красоты и привносили в его образ многое из представлений об Орфее. Действительно, на одном сохранившемся изображении мы видим Его безбородым, сидящим на валуне, с музыкальным инструментом в руках, игрой на котором он очаровал диких зверей, собравшихся неподалеку".

Отец церковной истории Евсевий Памфил, на рубеже III--IV веков, рассказывая о виденной бронзовой статуе Христа, неодобрительно отзывается об изображениях Христа и Апостолов: "Я ведь рассказывал, что сохранились изображения Павла, Петра и Самого Христа, написанные красками на досках. Естественно, что древние привыкли, особенно не задумываясь, по языческому обычаю, чтить таким образом своих спасителей".
Ириней Лионский также неодобрительно упоминает изображения Христа:
"Они... имеют частью нарисованные, частью из другого материала изготовленные изображения, говоря, что образ Христа сделан был Пилатом в то время, когда он жил с людьми. И они украшают их венцами и выставляют вместе с изображениями светских философов, именно с изображением Пифагора, Платона, Аристотеля и прочих; и оказывают им другие знаки почтения, так же, как язычники".
  
   ХРИСТОС - ШАХИД?
  
   О Христе популярное богословие говорит, что он якобы принес себя в жертву за всех нас, за все человечество; или, что Христос Иисус столь беззаветно был предан Богу, что когда Бог так  возлюбил мир, что решил принести Христа в жертву ради мира, то Иисус Назорей с готовностью согласился, и т.п.
Нетрудно заметить, что в описании выше цитированных богословов террорист-бомбист, жертвующий жизнью, взрывающий себя, чтобы манифестировать этим свою предельную озабоченность судьбами мира или свою преданность Богу, имеет ту же ментальность, что и Христос Иисус.
Так что же, между террористом шахидом и Христом нет никакой разницы?
В глазах иудейских властей Иисус, несомненно, был террористом: он хотел взорвать храм. Этот теракт был успешно предотвращен первосвященником Каиафой и преступник был наказан с помощью римского прокуратора Пилата.
"Террорист" из Галилеи намеревался разрушить храм ради блага еврейского народа и, будучи мучим и казнен, мог думать о себе как о жертве, принесенной за народ. Так думал первосвященник, который решил принести в жертву Галилеянина, говоря: пусть лучше один человек умрет, чем весь народ погибнет. Разница лишь в том, что террорист ради народа хотел разрушить храм, а первосвященник, также ради народа, хотел сохранить храм. В концепции жертвы они сошлись.
Отсюда видно, что богословы, интерпретирующие жертву Христа как жертву за народ, или за человечество, фактически стоят на позиции первосвященника Каиафы и оглашают его понимание жертвоприношения Христа.
Феноменально такое  политическое жертвоприношение имело место. Но за этой видимостью прячется совсем другая реальность и другая Жертва, лежащая в основании христианской веры. Чтобы приблизиться к пониманию этой Жертвы нужно отвлечься от интерпретаций Каиафы, и обратиться к ментальности самого Иисуса из Назарета.

Ясно, во-первых, что слова Христа Иисуса о разрушении храмы были не декларацией о намерении, а пророчеством, поэтому обвинение в терроризме было облыжным.  Если бы Иисус был признан, хотя бы как пророк, отношение к его словам могло быть иным. 
Второе, и главное - его жертва имела совсем иную нравственную физиономию, нежели политическая жертва за народ, подобная тому самопожертвованию, которым отличались русские народовольцы.
В противность Каиафе и помянутым богословам, Иисус не болел душой за народ: он болел за конкретных людей, братьев своих, друзей и ближних. Он никогда не говорил, будто нет большей жертвы, чем жертва за народ; нет, он говорил, что нет большей жертвы, нежели, если кто отдаст душу свою за друга своего.   
Согласимся, что это иная мораль, нежели мораль политической ответственности власть имущих за народ. Видевшие Его свидетельствуют, что Иисус говорил "как власть имеющий", и мы понимаем, что он говорил как судья, выносящий вердикты, но Его суд был о другом законе, нежели тот, которым руководились политические власти. Потому Сам свидетельствовал о себе в суде Пилата, что его власть - не от мира сего, то есть не секулярная, а сакральная.
Жертва за друга это жертва любви. Значит закон, о котором суд Христа, есть закон Любви, и власть сего суда тогда лишь действенна, когда в душах жива любовь, и только в том случае сакральна, если Бог есть Любовь.
Апостолы и  Евангелисты свидетельствуют нам, что Иисус из Назарета не ограничился только декларацией о величии жертвы любви, но что сам принес эту жертву любви ради друга своего Иуды из Кариоты.
Он ведь мог уйти, будучи предупрежден, избежать поимки, но оставался до конца, до последней минуты давая Иуде возможность остановиться, обратиться и не совершить предательства. Увидев стражу первосвященника, Иисус с учениками могли бы отбиться мечами, однако Он остановил Петра и иже с ним, чтобы Иуда не укрылся бы от последнего выбора за суматохой схватки. Иисус дал возможность Иуде пройти весь путь искушения, чтобы не отнять у него возможности обратиться хотя бы на самом последнем шаге.
Это могла сделать только Любовь. Иисус ведь понимал, что если он останется в Гефсимании, то попадет в жернова иудео-римской политической  мельницы, по совершенно беспочвенному обвинению, и станет, фактически, нелепой случайной жертвой. Случайность этой жертвы подчеркнута обращением Пилата к толпе как игральной машине с вопросом, кого из трех преступников отпустить.
Разумеется, сознание Иисуса возмущалось нелепостью и бессмысленностью такой гибели. Поэтому он просил Отца, чтобы нес чашу сию мимо него. Также он пытался оправдаться в суде Пилата, что ему практически удалось, и только фанатизм толпы и политические расчеты Каиафы помешали ему избежать казни.
Казнь, однако, была весьма вероятна, и он пошел на возможную казнь ради спасения души друга своего Иуды.
Этим он дал земной образ Любви Отца, который велел Иисусу идти на смерть, потому что хотел, чтобы в этой земной смерти Сын Его Иисус родился бы на Небесах и занял престол царя Небесного.
Такова была Любовь Отца к Сыну, которую Иисус не мог понять вполне, но доверяя Отцу, он укрепился в своем решении не отнимать у друга своего, Иуды ни малейшей возможности спастись от вечной погибели.
  
   ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ
  
   При словах "царство небесное" в уме нашем тут же срабатывает фигуративное топологическое противостояние земли и неба, которое мы наблюдаем на живописных полотнах эпохи "кватроченто". Это противостояние отвечает символической вертикали "верха" и "низа" в нравственном нашем сознании, как различении "высоких" и "низких" поступков. В случае светской морали "высота" есть верх общественного уважения, а "низина" - край общественного презрения.
   В случае религиозной морали, внизу мы представляем себе "Ад", или огненные глубины земли, открывающиеся жерлами вулканов, в которые сбрасывали преступников, а вверху, в заоблачной лазури, мы представляем себе некую блаженную обитель святых, удостоенных посмертного вознесения и переселения на эфирное небо - в город блаженных, Небесный Иерусалим, которым правит вознесшийся первым на Небо Христос Иисус, ныне Царь этого небесного Города.
   Его Царству противостоит, - в парадигме контроверсной вертикали, - царство земное, в котором правит царь земной. Все люди при жизни живут в царстве земном, но после смерти имеют шанс переселиться в Царство Небесное.
   Таковы распространенные вульгарные представления, связанные со словосочетанием "царство небесное".
   Вот что пишет, например, философ Палингениус в своем трактате "Zodiacus Vitae", вышедшем в Венеции в 1534 году:
   "Земля есть последнее из пристанищ, хотя и вполне благоприятное для людей и тварей.... Там - царство мрака, ибо под облаками царит неизбывная ночь в сравнении с ослепительным светом того вечного Сияния, что расположено выше.... Тот простор, что выше облаков, есть счастливое и спокойное Небо. Там царит вечный Мир, там блещет свет наияснейшего дня, там расположена Царственная обитель Богов, невидимая нашему плотскому взору".
  
   Известно, однако, что за облаками нет никакого "Неба". Как говорили, Гагарин летал, бога не видал! Так же и самые глубокие шахты не обнаружили под землей никакого Ада. Поэтому вся эта атмосферная вертикаль, запечатленная в полотнах живописцев, есть не более чем проекция духовно-нравственной "вертикали" персональной экзистенции на видимое физическое пространство. Вместе с тем, нравственность не есть индивидуальное качество: это модус общения людей в мире (= обществе); и царство есть способ поддержания мира - в обоих смыслах слова: как общества и как мира между людьми.
   Таким образом, царство - это форма бытия человеческого. Оно не зависит от места. Царство может быть на Земле, на Луне, на Марсе, - везде, где поселятся люди. Мы можем называть его космическим, марсовым или лунным, но все равно это будет земное царство.
   Так что же тогда? - небесное царство это царство мистическое, трансцендентное?
   Для кого как.... Христианство, однако, отвергает мистику и трансцендентность, оставляя их язычеству. В христианстве - Бог это Человек; и Он обитает вместе с нами, на "грешной земле". В этом принципиальное отличие христианство от всех предшествующих религий. Без него нет христианства!
   - Так, значит, нет никакого царствия небесного?
   - Отдельного от земли, заоблачного, - нет.
   - Что же, в таком случае, означают слова: "царствие небесное"?
   - Они означают, что нами, живущими на земле, правит "Небо". И царство наше называется "небесным" в силу этого правления.
   Небесная община, или мир, или город, или царство существует здесь, на земле, среди нас. И царь этого города - Христос Иисус. Каждый из нас живет, либо в земном, либо в небесном городе, - смотря по тому, кто нами правит. Всякий раз, когда ты подчиняешься Царю небесному, ты оказываешься в Его городе; и для этого не нужно возноситься в заоблачную высь.
   Ни в какой форме! И менее всего в форме ухода от мира. Напротив, нужно стать полностью мирским, в уподобление плотнику Иисусу из Назарета. Нужно перестать смотреть в небо, и обратить взор свой на братьев, друзей и товарищей, которых Иисус призвал любить.
   "Любите друг друга!" - сказал Иисус. Он ведь не сказал: поднимайтесь в небо, стройте каждый свою лестницу Иакова и взбирайтесь по ней вверх к Отцу в Рай, спасаясь от грешной земли! Почему!? Разве он не пришел спасти нас, возвратить в потерянный Рай?
   Да потому, что врата в Рай открываются только в любви к другу своему. И только в ближнем твоем открывается Царь. Устами любящего друга говорит Он к тебе, и ушами любящего слышишь Его ты.
   Мир любви, возвещаемый Иисусом, отрицает мир ненависти, в котором брат убивает брата: Каин убивает Авеля. Он убивает его потому, что съел плод Древа познания добра и зла и узнал, что брат его - злой, и за это его нужно убить, уничтожив таким образом зло на земле.
   Именно эту историю имеет в виду Иисус, когда говорит нам: не судите о добром и злом; или не ешьте плодов Древа познания доброго и лукавого. Не судите, чтобы и вас не осудили и не убили, как злого. Этим воздержанием от суда Иисус несет миру мир, вместо войны со злом.
   Без него невозможна любовь: значит, невозможно и откровение Царя в ближнем. А без последнего невозможен и переход в Царство Небесное.
   Не случайно ведь православный храм изображает собой Вселенную, или Землю, накрытую куполом Небес. Значит, входя в храм, мы оказываемся не в тайном, изолированном от мира святилище, а в том самом мире, в котором живем, но прочитанном и понятом как храм, или место встречи с Богом.
   Итак, мы встречаемся с Богом не в трансцендентных укрытиях, но там, где обитаем. А обитаем мы, в первую очередь, среди людей, друзей и ближних своих. Не случайно ведь греческое слово "космос" означает отнюдь не межпланетное пространство, но - общину, мир, общность, живущую общением. И слово "космический" означает "мирской". Значит, именно в миру, в общении с ближними происходит наша встреча с Богом Иисусом.... Который есть человек, а не атмосферное явление: человек от мира сего; даже не священник, но - обычный плотник.
   Таким образом, христианство, в отличие от языческих верований, не уводит нас в беспредельность, но замыкает в миру, с его законом, моралью и любовью.
   Напротив, безбожники Нового Времени жаждут разомкнуть мир Божий, который видится им темницей, и устремить нас за горизонт, в бесконечность, - силой разума, взамен силы любви.
   Вот что пишет родоначальник Нового Времени, сожженный на костре инквизиции еретик Джордано Бруно:
   "Эта сила разума, всегда полная желания и способности преумножать пространство пространством, объем объемом, единицу единицей, число числом... эта наука выпускает нас из-под замка наитеснейшего из царств и ведет в царство широчайшее; избавляет нас от нищеты и скудости воображения и вручает нам неисчислимые богатства колоссального пространства, этой изобильной области, равновеликой множеству ослепительных миров; наука, что запрещает горизонту, который наш глаз прочерчивает на земле, а наше воображение рисует в воздушном эфире, держать наш дух под надзором Плутона и во власти Юпитера".
   Последние слова разоблачают мотивы соблазненного - уйти из под власти Бога в беспредельность фантазий и порождаемых ими желаний.
  
   ЧЕЛОВЕК КАК БОГОЯВЛЕНИЕ. СХОЛАСТИЧЕСКАЯ ШТУДИЯ
  
   На протяжении Священной истории Бог различно являлся людям. Большей частью во сне, как это было, например, с Иаковом. Иной раз - гласом из горящего куста, или из облака. Или тенью человека, прошедшего мимо Моисея по склону горы, или в лице гостей, - как то случилось с Лотом. Но все эти явления должны почитаться неполными - в них не являлась полнота божества. И только в Богоявлении на Иордане, запечатленном в картине художника Иванова "Явление Христа народу", Бог явился в полноте. И этот Феномен Бога есть человек, конкретное лицо, в полноте человеческого естества. Сей Человек, Иисус из Назарета, - о котором свидетельствовал Пилат, как о ЧЕЛОВЕКЕ, которого Диоген искал днём с огнём и не мог найти во всей Элладе, - есть истинно сущий, или Истина человека. Таким образом, феноменология Бога = онтология человека.
   Основываясь на этом догмате, мы можем заключить, что истинствовать, исполниться и жить для человека означает быть явлением Бога. Или, Богоявление есть способ бытия человека, как он есть для нас. Говорю: "для нас", поскольку явление обращено вовне: сущность является кому-то. Через это мы открываем отношение божества и человечества в едином Богочеловеке: Человек являет Бога. Указанное отношение, конечно, не исчерпывает Истины, но является лишь её модусом. Тем не менее, Богоявление это модус полной (= совершенной) Истины и Жизни.
   Напротив, человек, о котором нельзя утверждать, что он - явление Бога, есть человек несовершенный, не истинный и не живой. Таковых обличал Христос, как лживых и мёртвых, называя их гробами лакированными, в которых за обманчивой блестящей внешностью - тление и мёртвые кости. О них же сказал Учитель: "мёртвые не живы, а живые не умрут".
   Кто же суть несовершенные и неистинные и неживые люди? Они суть образы и созидатели образов. Посему, если о втором, совершенном Адаме говорится, что он есть Феномен Бога в полноте божества и человечества, то о первом, несовершенном Адаме говорится, что он есть образ Бога в ущербности божества и человечества.
   Среди детей первого Адама рождается второй Адам. Отсюда заключаем, что бытие образом Бога заключает в себе потенцию истинного бытия - Богоявления. Отсюда заключаем, что бытие образом Божьим есть путь к Жизни. Оттого Христос Иисус сказал о Себе: Аз есмь Путь, - ибо подражание Христу есть путь христианина. Бытие же любым другим образом (не образом Бога) не только есть неистинное, но абсолютно гибельное и тёмное, поскольку не заключает в себе потенции выхода к Свету и Жизни.
  
   ЧТО ДЕЛАЕТ ПРАВО ПОИСТИНЕ ПРАВОМ?
  
   "Возвышен Яхве Цебаот в суде, и священен в правосудии святой Бог!" (Из "Кадош атта").
   Иисус, в качестве царя вечного города, даёт универсальное основание Праву, не зависящее от политических, культурных и исторических случайностей, очищенное от произвола строителей городов, детей Каина. Он выступает судьёй и законодателем. Его решение, может показаться несправедливым, в свете Разума уравновешивающего чаши весов, но они справедливы в высшей степени понимания этого слова, поскольку они искупительны: избавляют от смерти, дают жизнь, через выкуп человека из вечного наказания за грех Адама.
   Что до равновесного Моисеева права, в котором око за око и зуб за зуб, то оно отвергнуто Иисусом, - о чём Он ясно сказал в Нагорной проповеди. Почему же отвергнуто? Потому что не выкупает и не избавляет. Сказано об этом праве в посланиях Павла: "закон не спасает". А раз не спасает, то и общество не может устроить совершенно, поскольку не престают грех и зло, и беззаконие, и убийство.
   "Возвышен Яхве Цебаот в суде, и священен в правосудии святой Бог!" (Из "Кадош атта").
   Разумеется, евреи понимали это, прежде всего, как превосходное положение своего Бога в совете богов, суд которых мог быть благоприятен для Израиля, - благодаря этому положению Яхве в собрании богов. Но, помимо этого политического, есть ещё одни аспект возвышения Бога в суде - гуманистический, более близкий человеку: в суде, выносимом по спору между тобой и ближним твоим, возвышен неслышимо глас Божий, износящий свой Суд, - который истинен.
   Блажен тот, кто может слышать глас Божий в суде, выносящий единственно праведное решение, - он общается с Судьёй, сын Отца своего.
   Сирота, растущий без Отца, ищущий Отца тоже не безнадежен: он имеет Мать; через Неё получает суд Божий в виде чувства правоты (или неправоты). В религиозно нейтральном (светском) дискурсе это чувство зовётся совестью.
   Любопытно, что в феноменологии религиозного чувства, развёрнутой Рудольфом Отто, не нашлось места чувству правоты. Между тем, для христианина это самое важное чувство. И самое важное сознание - сознание правоты. Без утверждения воли в правде Божией (правоты в Суде) невозможно противостоять суду мира, как это делал Иисус и последующие за Ним. Значит, невозможно исполнить Закон, нарушаемый со времён первого Адама; и, значит, нельзя избыть первородного греха и избавиться от смерти.
   Разве не так?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"