Немо говорил приглушенным тоном, и потому щелчок пальцами левой руки прозвучал до нескромности громко. Он как будто ловил идеи невидимым сачком, чтобы, вынимая каждую по отдельности, предельно аккуратно озвучивать.
- Я люблю тебя, Роксана, - слегка искривляется рот, и изящные тонкие губы неуклюже растягиваются, как ноги балерины во время разминки, - ты можешь не поверить мне, можешь обвинять во лжи, но я на самом деле не могу совладать с собственными чувствами, - отрицательно качает головой. - Я не поэт, потому могу показаться излишне банальным, но разве это может помешать быть искренним? - глаза смотрят немного в сторону. - Почему ты молчишь?
Девушка подняла руку, готовясь дать пощечину, но вдруг передумала и тотчас же использовала ладонь, чтобы поправить длинную челку. - Ты ведь знаешь, что я связана обещанием, которое нельзя нарушить. Это будет предательством по отношению к другому человеку, - аккуратный прямой нос морщится, верхняя губа приподнимается, чуть вздрагивая от тяжести слов.
- Тогда предай его, иначе я предам себя, - сжатые губы, подавляющие улыбку.
- Достаточно, - высокий человек в белой маске с узкими прорезями для глаз положил тяжелую крупную руку на плечо Роксане. Ее щеки были пунцовыми, она чувствовала, как волнение перекрывает воздух, и стало невыносимо душно, язык прилип к небу, но попросить стакан воды - значило проиграть.
- Что ты чувствовала, Роксана? Говори правду! - голос учителя-актера всегда звучал уверенно и резко, хотя никто из учеников ни разу не видел его лица: маски он менял ежедневно.
- Я... я хотела ударить его, - выпалила девушка, жадно глотая свежий прохладный воздух. Это Якуб распахнул окно, все время внимательно наблюдая за изменениями черт лица одноклассницы.
- Я заметил этот неотрепетированный жест, - резонно ответил актер. - Что ты почувствовала еще? Ты поверила Немо?
Роксана отрицательно покачала головой.
- Нет, он был неискренен. Его мимика и жесты не совпадали со словами, - не слишком уверенно отозвалась девушка.
Учитель удовлетворенно похлопал ее по спине.
- Молодец, Роксана, ты не проиграешь, - он обвел взглядом присутствующих, расширенные зрачки, виднеющиеся из угрожающих щелей на мертвенно бледной маске, наводили ужас, даже Немо ощутил, как неприятная дрожь сыпью пробегает по коже. Ему показалось, что актер остановил взгляд на его лице дольше положенного мгновения и невольно смутился; неловкое чувство вызвало волну холодного раздражения к самому себе.
- Вы должны понимать, что мир, в котором вам суждено жить, полон самой убедительной лжи... а какой привлекательной! Даже тот самый человек, на колени которого вы доверчиво положили голову, чтобы немного вздремнуть, может вонзить кол в сердце. А знаете почему? Потому что доверять никому нельзя, в первую очередь, самому себе. Вы говорите о своих чувствах, но не контролируете мимику; если бы у вас была возможность всякий раз снимать себя на видео, вы были бы поражены, насколько силен контраст.
- Учитель, вы говорите по-настоящему замечательные вещи. Но позвольте задать один вопрос: для чего на ваших занятиях мы сами учимся лгать? - мальчик без имени выступил вперед, бесстрашно разглядывая неестественно огромную фигуру актера с излишне круглым животом и непропорционально длинными ногами, с головой, похожей на земной шар, и короткой шеей, спрятанной под приподнятым воротником вязаной темно-коричневой кофты.
- Очень интересный вопрос, мой безымянный друг. Однако попытайся понять одну весьма удивительную вещь: как же ты сможешь защитить себя от лжи, если сам не научишься лгать?
Виктория хмыкнула, полупрезрительно и высокомерно взглянув на новичка, в этом взгляде читалось: "Ну как ты мог не понять настолько очевидную вещь?" Актер, разумеется, заметил ее жест.
- А вы, юная леди, постарайтесь все-таки следить за собой, а не за вашими сверстниками. Они справятся и без вас.
Цвет лица Виктории сделался белее маски Актера, и он это тоже почувствовал - змеиную антипатию, рождающуюся в недрах бессознательного не-ощущения.
- Извините, - выдавила из себя отличница.
...Виктория оставляла неслышные шаги на холодном полу и испуганно озиралась по сторонам. Громоподобный голос заставил девушку подпрыгнуть на месте, ее лицо залила предательская краска, и мальчик без имени тотчас же распознал причину краснеющих щек "дочери".
- Где ты была всю ночь? - он скрестил руки на уровне живота, девушка видела только дрожащие отцовские кулаки.
- Я... я... - начала запинаться, - моя подруга Женька... ты ее знаешь... она попросила... - голос охрип, а глаза продолжали носиться из стороны в сторону, как дикие дворовые кошки бросаются под колеса автомобиля, чтобы получить дозу адреналина и скрасить наскучившие бесконечными повторами будни. Широко расставленные ноги мальчика без имени оставались неподвижными, он только все время поджимал губы и неодобрительно наблюдал за движениями быстрых зрачков дочери. Казалось, она и сама не преминула бы сбежать вслед за ними, если бы ей представилась удобная возможность.
- Женя сказала, что вы давным-давно перестали общаться. Ты была у этого недоделанного йога-мага, ведь так? - подчеркнутое спокойствие тона. Изящно нахмуренные брови и неторопливая смена рук. Кулаки, однако, он так и не разжимал. Виктория спрятала большие пальцы в карманах потертых серых джинс, откашлялась и подняла голову вверх, глаза смотрели теперь в одну точку - широкую трещину на потолке.
- Я не знаю, как это получилось, папа, но я хочу всегда его поддерживать, - опустила глаза, плечи сгорбились, как будто время придавило их своей неподъемной тяжестью.
- Хитрая лиса! - закричал мальчик без имени, стукнув кулаком по столу. - Ты виделась с ним за моей спиной... - внезапно осекся. Неуверенная поза Виктории резко рассеялась, она вся подалась вперед, оскалив верхние зубы. - Что ты только что сказал? Ты, проклятый новичок, у которого даже имени нет?
- Стоп! - актер проворно скользнул между учениками, готовыми вонзить друг в друга клинок.
- Очнитесь, это игра, в которой запрещается показывать истинные чувства! Как бы сильно вы друг друга ни ненавидели, открывать подлинные лица ни в коем случае нельзя! - он повернулся к Виктории, поправив ее упавшие на глаза рыжие пряди.
- Нет ничего удивительного в том, что он назвал тебя лисой... С такой-то внешностью!
Виктория вспыхнула от возмущения, но прежде чем она успела что-то сказать, учитель подошел к угрюмому Якубу, который все еще не сводил глаз с Роксаны; рядом с ней всегда оказывался этот заключивший договор с Дьяволом, скептик с дурацким именем, значащим ничего, - Немо.
- Якуб, за твою достойную уважения работоспособность я хочу вознаградить тебя, - учитель взял маркер и нарисовал на белоснежной маске слащавую улыбку.
- А... спасибо, начальник, - юноша растерялся, хотел пожать предложенную руку, но совершенно случайно смахнул пуговицу с вязаной кофты.
- Про... простите, - сел на самый краешек стула напротив главного редактора. Тот развалился в мягком кресле, скрестив ноги и направив носки к собеседнику.
- Ты показал себя как хороший журналист, но я знаю также, что ты занимаешься художественной литературой. - правая нога нетерпеливо задергалась.
- Да что вы... это так, баловство, - махнул рукой Якуб, не зная, куда девать собственную неуклюжую улыбку. Его самолюбие, конечно, было задето - причем только в положительном смысле.
Редактор-актер продолжал вкрадчиво, всем своим корпусом тела наклонившись к юноше, как бы постоянно подчеркивая свое душевное расположение к людям такого типа:
- Я читал кое-что на твоем сайте, и мне пришлось по вкусу. Хочешь, я помогу тебе издаться и стать самым богатым человеком? Тебе ведь нужно ухаживать за больной дочерью, не так ли?
Якуб шумно сглотнул, невольно отпрянув.
- Мне бы очень этого хотелось, но... я не должен вас утруждать. Спасибо за предложение, - встал, поспешно направляясь к выходу.
- Тебе ведь нужно ухаживать за больной дочерью? - уже резко, безо всякого намека на прежнюю доброжелательность продолжил редактор. Якуб обернулся, его колени тряслись, лоб казался напряженным: на нем лежала печаль занозой вошедшего двадцать лет назад страдания, когда родилась его умственно отсталая дочь.
- Что вы от меня хотите? - еле слышно спросил, но было видно, что согласится на любые условия.
- Я издам твою книгу и дам тебе денег за молчание, потому что... потому что на обложке будет написано мое имя, - актер встал и подошел прямо к онемевшему от круглого ужаса ученику.
- Хорошо постарался, Якуб. Но если когда-нибудь попадешь в такую ситуацию, знай: больная дочь - всего лишь удобное условие для знающего манипулятора, - и не говоря больше ни слова, учитель вышел - искать новую маску, чтобы сменить эту, изуродованную страшной улыбкой лжеца-обывателя.
- Я больше не могу выносить этот звук, - нарушил задумчивую тишину мальчик без имени, - слышите, как снова и снова, каждую секунду хлопают двери?
- Двери, за которыми нет выхода, - продолжил Немо, спрятав голову на коленях.
Виктория повела плечами, сделав вид, что замерзла; Якуб закрыл окно и пристроился на пыльный подоконник. Роксана достала толстый блокнот и принялась что-то быстро и громко строчить. Немо поднял голову: ему вдруг показалось, что он знает эту девушку очень давно.
***
Что я тогда почувствовала, учитель? Разумеется, вы не поймете, откуда взялась та странная сыпучая тревога, которая зародилась еще до того, как его лживые губы произнесли вслух "я тебя люблю". Да, я не вполне разбираюсь с собственными ощущениями, но мне кажется, что в груди становится тесно и воздух перестает поступать, куда полагается, всякий раз, когда Немо оказывается за моей спиной. Мне одновременно жаль и страшно: я сочувствую его небрежному неумению раскрывать душу, даже когда это необходимо, и боюсь этого холодного и подчеркнуто равнодушного взгляда. Какой предтип осязаемой ненависти испытывает его угрюмое сердце по отношению ко мне? Даже сейчас, когда я записываю эти строки, ощущаю его подброшенные сачком к звездам чувства, отфильтрованные от шелухи человечности, и мне хочется сжаться до размеров шерстяного клубка и никогда не распутываться.
Ту же самую тревогу я уже предчувствовала сегодняшней ночью; после вчерашней двухчасовой медитации и увидела очень отчетливый сон как бы о себе и в то же время нет... По крайней мере, выглядела я как прекрасная молодая девушка в длинном зеленом сарафане с вышитыми на подоле цветами-подсолнухами. Блестящие темно-каштановые волосы перехватывала голубая шелковая лента, украшенная узорами из бисера. Но самое главное - мое лицо: такое жизнерадостное, как будто напоенное круглолицым солнцем, восторженно сдувающим с сияющих лучей пылинки человеческой бренности.
Я сидела у костра, грея озябшие босые ноги, в кругу таких же жизнерадостных друзей, и все они казались яркими и разноцветными. Один из молодых людей - веснушчатый мальчишка-подросток с дредами до плеч, торчащими в разные стороны, в свободной широкой рубахе, собранной из лоскутов причудливых форм и необычных цветов, аккомпанировал на гитаре, а остальные пели на английском языке с подлинно русским произношением:
Riders on the storm
Riders on the storm
Into this house we"re born
Into this world we"re thrown...
И может быть, мы ощущаем себя покинутыми, но в то же время безумно влюбленными. Покачиваясь в такт музыке, я подыгрывала музыканту на губной гармошке; все, что проносилось перед моими глазами, казалось порождением космоса и тоже играло, резвилось, пело и танцевало босиком на угольках, оставшихся от теплого, согретого силой взаимной любви костра. Я вдруг почувствовала удивительное духовное родство с каждой песчинкой, вплетенной в растрепанные косы ветра, с каждым зеленым листом на брошенных в бездну одиночества ветвях, с узорами по краям, с каждым камнем, растоптанным незатейливо прорвавшейся сквозь полумрак подошвой вычищенного сапога, с миром вообще, который предстал передо мной вдруг, среди громко смеющихся людей, сквозь звуки слегка расстроенной гитары и в энергии сумасшедших прыжков через костер, как предельно незавершенный и не стремящийся к завершению, потому что всякий эпилог - выстрел, убивающий красоту наповал.
У меня появилась совершенно необъяснимая собственной привлекательностью мысль о распадающейся на бессодержательные фрагменты памяти, как будто я все вижу впервые, не зная ничего, способного омрачить мое существование, забыв даже, кто такая я и владею ли правом на имя. Хотелось лицом к лицу столкнуться с Адамом, с жаром пожать его сильную руку и задать самый простой риторический вопрос: "А как ты назовешь меня?" Тогда Ева возьмет ножницы и сострижет прядь моих вьющихся волос, чтобы нашептать проклятие, ведь я есть зло, не способное контролировать собственную природу. Тогда я скажу, что зло разрушительно, а значит, и каждый человек ничуть не лучше меня, как же тогда жить в мире, рожденном из энергии созидания? Змей-искуситель удобно устроится на моей шее и защекочет висок холодным шепотом последней изреченной им мудрости: "Одно нейтрализует другое". Я поверю, да, я поверю, что без меня никак, цепь прервется, и все исчезнет; я растворюсь в себе самой, и мир последует за мной по пятам, потому что я боюсь потерять веру в собственную необходимость.
Кто-то толкнул меня вбок, и я увидела дружеское запястье, которое обнимало бесчисленное количество самых разнообразных фенечек, на ладони дымилась самокрутка, передаваясь по кругу. Наверное, я никогда не пробовала курить, поэтому сразу же закашлялась, сделав первую затяжку, но мне было приятно осознавать себя элементом в системе, а не одиночкой, заброшенной в скупую на нежные поцелуи жизнь, и я передала самокрутку соседу с такими торжественным видом и так бережно, как будто держала в руках золотой слиток.
- Роксана, твои голубые глаза реально сносят крышу, - протянул мальчик с дредами, положив гитару в чехол.
- Брат, даже не думай о моей Рокси. Сегодня она найтует у меня, - кудрявый юноша в круглых очках, как у Джона Леннона, слегка приобнял меня за талию.
- Да ну вас, - я смутилась и тотчас же покраснела.
- Вообще-то Роксана - занятая герла. Если Нос вас услышит, будет жесткое гасилово, - заметила девочка с косичками, которых было, наверное, больше сотни, - вся команда "волосатых", как называли хиппи в простонародье, заплетала ее красивые волосы. Она все время сосала какие-то леденцы и поэтому говорила с присвистом, при этом немного манерно растягивая слова.
- Эх, только где его носит, этого Носа? - пробормотал музыкант в рубахе из разноцветных лоскутов. - Давайте, что ли, еще споем? Забьем на грусть, господа, и просто наполним all the world любовью!
She lives on love street
Lingers long on love street
She has a house and garden
I would like to see what happens.
Я тоже как будто знала слова и очень громко пела вместе с остальными, ощущая невероятное притяжение душ, соединившихся в хоре распахнутых настежь надежд. Девочка с косичками надела на мою шею бусы и поцеловала в лоб, шепнув, что хотела бы быть во всем похожей на меня. Я прикрыла глаза, наслаждаясь теплом, не желая возвращаться из своего счастливого сна, но вдруг у меня началось сильное головокружение, все вокруг почему-то закричали и вскочили со своих мест.
Я увидела тяжело дышащего человека, который лежал на земле, прижимая к груди разбитые очки. Бледное, высосанное тяжелым душевным расстройством лицо вызвало у меня странное чувство, кажется, я очень сильно любила этого человека. И вот он лежал прямо передо мной, совершенно беспомощный, и только длинный нос с горбинкой шмыгал в порыве раскаяния, высохшие губы слабо выговаривали какие-то несвязные слова... Наверное, я все-таки расслышала свое имя; этот страдающий юноша с запутанными белыми волосами, стянутыми в хвост, и был Юрием Носовым, которого все называли просто Нос и уважали больше самих себя; он любил меня, а я любила его, потому мои руки юркнули в теплые пряди его волос, чтобы излечить. Никто не проронил ни слова; все молча наблюдали за тем, как я делаю их товарищу массаж головы и нашептываю какие-то неразборчивые фразы. Юра открыл глаза и с нежностью провел горячими пальцами по моей щеке.
- Роксана... любовь... Прости... - он уже мог приподняться на локтях и обнять меня, а я, наоборот, чувствовала страшный упадок сил. Отвернулась, увидев его руки, уже почти потерявшие человеческий облик из-за постоянных уколов.
- Прекрати... - только и смогла выдавить, пальцы все еще дрожали от напряжения.
- Роксана, Нос! Быстро отсюда, облава!
После этого крика я потеряла зрение. В абсолютной темноте слушала топот ног своих братьев и сестер, горячие уверения Носова, что я должна оставить его и бежать, чувствовала удар плеткой по лицу... И вот тогда, в тот самый момент, на смену всем ощущениям пришла единственная тревога. Я проснулась до восхода солнца с громко бьющимся сердцем и остаток ночи провела с открытыми глазами. Мне было не просто страшно, я сама перевоплотилась в страх, став его персонификацией...
- Роксана, ты вся дрожишь. Ты что, заболела? - Якуб обнял девушку за плечи, она выронила из рук блокнот.
- Спасибо, ты очень добр ко мне, - покачала головой Роксана и, вырвавшись, поспешно ушла в свою комнату. Немо вышел следом, как будто случайно задев Якуба по дороге, пошатнувшегося от неожиданности вторжения в тонкое тело своей задумчивости.