|
|
||
Новогодняя сказка для мамы
Кто сказал, что будущего нет?
В нашем распоряжении миллионы миров и вероятностей...
Тягостное ожидание, горечь бессилия и постоянная готовность к удару судьбы...
Я уже почти разуверилась в том, что дела могут идти хорошо. Нет, они неплохи в целом, только вот почему-то легкости и радости в жизни намного меньше, чем проблем и огорчений. Правы буддисты, даосы и прочие сторонники минимализма: человеку надо столь мало, кроме самой жизни, что все прочее - почти что излишество. Одна рисинка содержит в себе вкус всех яств мира, надо лишь уметь ее распробовать...
Я вышла из подъезда в зиму, в предновогодний ледяной ветер. Снега в этом году перепало немного, а вот холодных ветров, которые не смягчались белой пеленой - сколько влезет. Болела спина, одуревшая от гнета лишнего веса, от незримого груза взваленных на себя хлопот, от предощущений, от которых невозможно избавиться просто так. Болело сердце - нет, не физически, а той неуловимой болью, которая заставляет делить страдание с самым близким по крови или по душе человеком.
Три года назад мы с мамой похоронили моего брата. Два года назад прощались с папой, почившим после длительного, тяжелейшего недуга. И мама, сама насобиравшая весь справочник практикующего терапевта, жила еле-еле - как теплится огонек свечи, подогреваемый скромными плотскими удовольствиями вроде малой толики разрешенной ей по состоянию здоровья еды, вроде дозированного общения с моей крохой дочкой, родившейся в год смерти брата, вроде телефонных разговоров с далеким Гродно или не менее далеким Житомиром...
Да, раскидало нас, родных, по свету...
Интересно, узнал ли кто-нибудь бы в этой потерявшей свой горделивый рост, оплывшей, изрезанной шрамами, тяжело и неровно ступающей женщине семидесяти одного года от роду Галку - Веселый ветер? Девчонку с закрученными на бигуди волосами, глаза которой смеялись и пели?.. Да и по сей день смеются и поют со старых фото - тех времен, пока Вовка был еще крохой. Ну, а меня не было тогда и в проекте... После моего рождения мамины глаза смеялись поменьше. Так уж вышло.
Поистратился свет, да не иссяк вовсе. Честь и хвала. И я кое-что помню; деньки солнца, стоявшие, пока нас не придавило к земле папиным безумием...
Мудрые люди иногда заканчивают в Ганушкина.
...И не сказать, что у мамы жизнь не сложилась - просто прошла она словно быть чуть параллельно той колее, которая назначалась Судьбой...
Я сглотнула. Маме уже никак не переменить карму... Ходить тяжело, дышать тяжело, сердце бьется с трудом, а то иногда начинает истерически качать кровь по ослабшим венам с сумасшедшим напором... Я сглотнула еще раз... Да, я не могу ошибиться, я уже видела черную королеву в лицо; мне наверняка предстоит снова прощаться...
И никакого завтра...
- Кхе-кхе.
Я покосилась. Рядом стоял дед, высокий, в длинном сером, наглухо застегнутым пальто, чем-то напоминающим шинель. Непокрытую голову с венчиком коротких волос огибали ледяные струи воздуха, несущие микроскопические сверкающие снежинки. Я опустила взгляд вниз - на ногах деда были до блеска начищенные ботинки, просто ослепительно начищенные.
- Вы мадам Наташа Н***ва.
Нет, не попрошайка! И не заблудился... И на рекламного агента не похож. И не спрашивает, а утверждает.
Я постаралась быстро пригасить последние пережитые эмоции и ответила:
- Да, это я, а в чем дело?
- Э-э... Вы дочка Галины Св***вой? Простите, Н***вой?
Вот тебе и номер! Скорее уж старинные деловые партнеры искали бы папу. А это что за новости?
- Да, я ее дочка. А чем, собственно, обязана?
- Вы позволите... Кхе-кхе... Пригласить вас выпить... Ну... кофе?
Ну, а чем я рискую? Подумаешь, дед баскетбольного роста, преклонного возраста. Рубленное лицо с выточенными резцом Создателя чертами, которые в юности были, несомненно, впечатляющими; брови, которые, наверное, когда-то были темными и сплошными, а не кустистыми и редкими... В конце концов, просто интересно.
Я обратила внимание на взгляд деда. Он смотрел на окна квартиры.
- А вы что, знаете, где мы живем?
Не те, знаете ли времена, чтобы доверять свое местопребывание подозрительным дедам, вне зависимости от их начищенных ботинок!
- Пойдемте, - сказала я, прокляв немытую голову, ненакрашенное лицо и растянутую старую кофту под пальтишком от Саваж.
Далеко идти не хотелось - я ограничилась тем, что завела деда в МакДоналдс, открывшийся недавно на первом этаже "Пентагона", здоровенной многоэтажки смутного цвета хаки, одного из первых монстров высотного градостроительства в нашем районе. Взяла два пластиковых кофе, позволила стащить с моих широких плеч Саваж (дед был заметно выше), расположилась, и, болтая палочкой в стаканчике, воззрилась на деда. Судя по плотной груди и прямой спине - бывший военный... С характером... Даже, наверное, с характерцем... Вот, пожалуй, и все.
- А может, - дед нервничал и сглотнул, - поднимемся ко мне? У меня по случайности квартира в этом самом доме... Трехкомнатная...
- Нет, - твердо сказала я. - Никаких таких случайностей. Как вас зовут, для начала?
- Василий Иванович, - грустно ответствовал дед. Помешал кофе, потом словно решился поднять на меня взгляд. - Можно, я по порядку? Я не говорун, знаете ли... И даже москвич-то дней тридцать как... Квартиру вот купил, теперь жду документов о регистрации... Меня зарегистрируют...
- Василий Иванович, - мягко сказала я, - меня очень встревожило упоминание о моей маме, и еще больше - о вашем близком к ней проживании. Давайте уж, по порядку - так по порядку.
Одновременно я писала короткую СМС-ку мужу, и, молясь богам о том, чтобы ребенок смотрел мультики перед сном не дольше сорока минут, пока Пашка роется в сети...
Интервью - это моя стихия. Даже без макияжа и перманента. Кроме того, дед нервничал - и перевес сил пока что был явно на моей стороне.
...Василию моему Ивановичу было на данный момент семьдесят девять лет. Был он старше моей мамы аж на восемь лет, и родился в 1929-м году, нынче отстоящим от нас на неизмеримую толщу другого столетия и другого века. А познакомился он с ней в Житомире, где в 1954 году, после великой драмы всего советского народа, в мае месяце она заканчивала школу.
Василий был тогда жених хоть куда: молодой офицер, выпускник военного училища, пуговицы огнем горят...
Ан нет: поманила зелеными глазами вчерашняя отличница, выпускница, серебряная медалистка, гордость класса - и отправилась в Москву. Хотя намерения у Васи были самые твердые. Ждать, дождаться и жениться.
Я пробовала себе это представить с высот эпохи кока-колы, Интернета и мобильной связи. В те далекие годы и телеграф был удивительным достижением науки, а мир сегодняшний показался бы и вовсе невероятным - истерическим, стремительным, невозможным. Тем не менее дед Василий Иванович довольно уверенно выложил на стол свой паспорт и мобильник получше моего. Про паспорт я поняла: он собирался мне его предъявить в подтверждение истории и собственной личности.
Итак, мама блистала в мясо-молочном институте в Москве, так как не решилась ослушаться моего сурового деда, ее почтенного папу, Василия Семеновича, и не поступила в медицинский. Прошло два года; она повстречала невзрачного, очкастого честолюбца Петечку и... полюбила его. Ну зла любовь. Однако и Вася, медленно двигающийся по спирали своей судьбы, не женился и не оставил идеи разыскать Галку в Москве.
И разыскал.
Они провели вечер в кафе, году в 57 - 58, и Петечка после этого устроил Галке впервые в жизни пытку молчанием. Кто-то рассказал, что видели Галку с высоким рослым военным; и все, у ревнивца, моего папы, злость надолго замутила рассудок - пока не сменилась приступом самоуничижения.
Опять-таки, нетрудно было представить те целомудренные годы, когда подержаться за руку - уже было много...
Так или иначе, но на том свидании мама моя, юная, блистающая Галина Васильевна дала полный и однозначный ответ Васе, и вернулась разбираться с Петечкой. "Да кому я такой нужен, - рыдал последний, валялся в ногах, - инвалид (это он имел в виду перенесенный в подростковом возрасте то ли энцефалит, то ли вирусный менингит), в очках..." Мама испугалась, повинилась, подняла Петечку, ободрила, заверила в искренних чувствах. И годы полетели минутами, свистящими у виска - трудные и полегче, радостные и горестные, легкие и неимоверные, невыносимые...
Петечка перековался в грозного Петра, самодержца многих институтов и учреждений. Сменил круглые очки на модные четырехугольные.
1960-й год подарил паре первенца, моего брата Вовку.
А Василий...
Василий начал уверенно спиваться. Скажете - такого не бывает? А бывает! После отказа улыбчивой девчонки, Галки - Веселого ветра, ему показалось, что в жизни все пойдет наперекос. А к нему тем временем поприсматривались компетентные органы. Подняли, как Галка Петра, ободрили, высморкали распухший от тоски по утраченному чуду нос, выдали приличную жену, дождались рождения ребенка, и направили...
Василий Иванович и теперь, в дни беспредельной гласности, не сумел выговорить свою должность и места работы. Шпионов без семьи из СССР не выпускали. А он стал одним из лучших.
Я слушала, как детективную историю. И уже подозревала, что мне предстоит выслушивать эту историю повторно. От мамы. Но, наверное, менее подробно.
Если она правдива.
Итак, долго ли, коротко ли, начал Василий пользоваться своими связями. Во время пребывания на родине без труда отслеживал метаморфозы Петра и Галины. Думал, просто так, чтобы не скучать на родине, в компании милой, но не слишком любимой жены. А тут и отставка подоспела - власти решили, что хватит Василию бороздить просторы мирового политического океана. Возглавил службу секьюрити на одном предприятии. Очень-очень хорошо оплачиваемая должность.
"Ей-богу, роман напишу", - думала я, под размеренный говор чуть окающего Василия Ивановича.
...Жил с семьей под Санкт-Петербургом. Имел дачку в Ленинградской области. Только пришла беда.
В три года Василий Иванович, так и не одаренный судьбой внуками, потерял всю семью. Разными методами потерял - у судьбы-злодейки их сотни две, на род людской найдет управу, коли захочет... Впрочем, мне, уже надрессированной этой всемогущей сучкой, не пришлось удивляться. Основных приемов-то немного. Рак, алкоголь, несчастный случай, тромб, сердце, сосуды. Плюс отягчающие каждый вариант обстоятельства...
- Специфика моей работы, - говорил Василий, размазывая по столу каплю кофе твердым ногтем, - такова, что друзей не полагалось. Ждал внуков, с нетерпением ждал. Старший сын женился дважды, да все бездетно. Младшая просто не успела. Жила для себя, все какие-то пластические операции делала. Я же говорил, что когда настоящее - это не от размеров груди. Она первая и сгорела. Сепсис. Поставила импланты третьего размера. Поначалу никто особенного внимания не обратил. А у нее была уж четвертая пластика.
Да, это что-то новенькое для наших продвинутых в деле создания антибиотиков дни... Хотя... Я представила женщину, мою ровесницу (ну ладно, чуть моложе), не создавшую семью, увлеченную шейпингом, шоппингом и... собой. Что ж.
- И вот я остался один. Потыкался - некуда, - говорил Василий. - Друзей нет, кого выкосило, кто так забрался, что я и концов отыскать не смог. Ну в Житомире был, поклонился могиле мамы. Братьев-сестер у меня никогда не было, отец на войне пропал - ношу цветы всем Неизвестным солдатам... Искал, понимаете, Наташа, честно. Я все на совесть делаю.
Василий Иванович потянулся и открыл паспорт. Под краем обложки лежала маленькая фотография моей мамы, совсем уж неожиданная - с авоськой, в косынке, в Зеленограде, мельком, на улице в толпе...
- Я же не вдруг, - проникновенно говорил Василий. - Я же готовился...
Он похоронил дочь, затем сына и последнюю - жену, которая была чуть старше него. Обстоятельно продал свою генеральскую дачку в Ленинградской области, начал продавать квартиру, и тут...
- Понимаете, Наташа, чтобы уж недомолвок не было - рак у меня. Не той разновидности, чтобы совсем близких достать, но все же. Сейчас вот после химиотерапии, а еще месяц назад волосы были - жених хоть куда... - Василий вдруг хрипло раскашлялся...
Я человековедением давно занимаюсь. Вопрос лежал на поверхности.
- Василий Иванович, вы только не волнуйтесь - так вы свататься приехали?
Он помолчал, постукивая по пластику идеально обпиленным ногтем, и снова завел свою волынку. У них, у чекистов, всегда так. Не суйся поперед батьки в пекло.
Короче, он обследовал по здоровью все, что можно. Чтобы не везти сюда кота в мешке. Параллельно продавая квартиру и выбирая жилье в Москве.
О нашем положении дел он был осведомлен больше, чем мне бы польстило. "И с работой твоему супругу помогли бы, если что - кризис все же... Да и образование у него по моей части, практически профильное".
Жилье он выбрал, отремонтировал. Переехал. В Москве обосновались немногочисленные генералы ФСБ, которых он мог с натягом назвать друзьями, с кем разрешал себе выпить пива в бане.
С месяц обвыкался. Да и бумаг, несмотря на связи, пришлось много заполнять. Опять-таки тут заканчивал курс лечения.
- Думал, если Галка из больницы после инфаркта не вернется... Мне все равно, где доживать; только вот больно Аленка, дочурка твоя, на нее похожа. А она, видишь, вернулась, и даже на улицу выходить стала... Это нашего времени закалка, мы, кто войну прошел, даже детьми, просто так не согнемся...
Я молчала. Стало быть, видел. Эх, как бы тебе рассказать, насколько жизнь маму согнула...
А может, ему кое-что виднее, чем мне? Может, ясные глаза этого даже не престарелого - просто старого военного разглядели тонкий, но уверенный лучик закатного солнышка, улыбки Галки - Веселого ветра?
- Наташенька... Я крепкий. Расклеиться себе не дам. Ты разреши мне попробовать, - голос у Василия сел. - Только попробовать. Ну что мы теряем?
- А напугается? - тихо спросила я. - Вы видели ее... Какая женщина это вынесет? И возраст, и немощь, и болезни... и зубы делать боимся... Василий Иванович...
- Ты мне только разреши, - умолял статный военный. - Все годы... Светлый она человек... Ради такой можно... Жить и выжить... Каждый раз, когда приставляли дуло к виску... Клялся - ради нее... И всю жизнь пройти - а ее помнить... Я же не просто так, я же ей в глаза заглянул... Может быть еще счастье и у нас, может!
Помолчал мой генерал. Сглотнул. Сухо вернулся к делу.
- Квартиру и деньги я и так на тебя запишу, точнее, на Алинку. Буду дедом ей, раз своих не дождался. Вон машина у подъезда стоит, хорошая, - мне недолго ездить, так твой хоть порулит. Разрешишь ли, откажешь - я-то все решил. И сроки свои знаю, мне врачи не врут.
Я думала.
... И я поняла, что думаю о том, как трудно будет маме потерять еще и его. Господи... Да протянет ли она сама столько?..
Протянет... Да еще как...
Слушай голос сердца, он вещий...
А мне-то каково будет?... Впрочем, по-человечески досмотреть и похоронить ракового больного - с его-то возможностями и с моим-то опытом - не так трудно, наверное... Сиделки, врачи, клиники... И порция тепла сердечного... За квартиру - или просто так?..
И дед у Алинки будет под рукой, недолго, но будет... И какой! Господи боже...
А помнит ли малышка прикосновение слабой деда Петиной руки, такой безмерно родной и такой безжизненной, даже не знаю...
Я разревелась истерически, со свистом, с прикрикиваниями. Василий Иванович испугался, сгреб меня за плечи и вынул вместе с моим пальтишком на воздух. И вмиг ситуация встала на свои места: крепкий, сильный военный утирал сопли безвольной тряпке женского пола, неспособной адекватно воспринимать никакие проявления судьбы.
Ночь я не спала. С трудом объяснила своему упертому Козерогу, какой разновидностью сводничества буду заниматься назавтра. Перебрала вещички, приоделась, с утра вымыла голову, подкрасилась, как будто сама собралась на свиданку.
Пришла к маме часам к 11-ти. Сказала, будут гости.
Мусоля в руках мобильник, начала все тем же корявым образом, изменить который нет никакой возможности:
- Мамочка, ты только не волнуйся, я тебя очень люблю...
Ведь наверняка решит, что я ложусь на операцию. Или что мы оба с Пашкой работу потеряли и переезжаем к ней. Или что малышка заболела. Мы с мамой такие - заточены на несчастья.
Ан нет.
Кто сказал, что будущее предопределено?..