Тишину вечера в доме Марии, матери Иоанна-Марка, нарушал лишь треск фитиля и тяжёлое, нервное дыхание апостолов. Шёл уже какой-то день после Вознесения, а они всё сидели, недоумевая, что делать дальше. Царство Небесное, которое должно было вот-вот наступить, почему-то задерживалось, а жить на что-то нужно было уже сейчас.
Пётр, обременённый крестом первенства, ходил из угла в угол, сумрачный, как грозовая туча.
- Опять из Галилеи пишут, - бормотал он, разминая в руках свиток. - Опять про рыбу. Мол, когда Учитель накормил пятью хлебами, то это было чудо. А когда мы, Его ученики, просим добавить к общинной кассе на окуней, то это, выходит, маловерие. Не понимают люди трудностей!
В углу, за столом, Фома, человек трезвого ума и скептической натуры, что-то чертил на восковой табличке.
- Подсчитываю, - хмуро пояснил он, заметив мой взгляд. - Три года хождения по воде, чудес, проповедей. Итог: один предатель, один отрекшийся, десять перепуганных и общая касса в тридцать сребреников, которые, как выяснилось, брать неэтично. Рентабельность стремится к нулю.
Андрей, брат Петра, кротчайшей души человек, пытался всех примирить:
- Братья, не унывайте! Помните, как Господь утихомирил бурю?
-Помню, - буркнул Фома, не отрываясь от таблички. - Он тогда спал на корме. А мне, если помнишь, всю ночь пришлось черпать воду. Чудо - это прекрасно. Но веслом работать тоже кто-то должен.
Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился Матфей, бывший мытарь. Лицо его сияло.
- Братья! Горячая новость! К нам в общину хочет присоединиться весьма знатный и богатый муж! Иосиф из Аримафеи! Тот самый, что предоставил свою гробницу!
В комнате наступила оживлённая тишина. Даже Фома отложил стилос.
- Богатый? - переспросил Пётр, и в глазах его мелькнула тень былого рыбацкого расчёта. - И что же он хочет? - Хочет быть апостолом! - воскликнул Матфей. - Говорит, что всегда тайно сочувствовал, а теперь, после таких событий, готов стать нашим спонсором и активным участником.
Все переглянулись. Первым нарушил молчание Фома.
- Апостолом? - уточнил он. - То есть, одним из двенадцати? Место-то у нас вакантно только одно - Иуды Искариота. Ты предлагаешь ему занять место предателя? Не слишком ли лестно?
- Он предлагает построить нам отдельную синагогу, - с благоговейным шёпотом добавил Матфей. - С отдельной кассой для пожертвований и учётом десятины.
Воздух затрепетал от соблазна. Картина была ясна: просторное здание, полные сундуки, уважение в городе... Но тут поднялся Пётр. Лицо его было сурово.
- А он ловил рыбу всю ночь и ничего не поймал? - угрюмо спросил он. - Нет. А сидел ли он в тюрьме? Нет. Бежал ли он от фарисеев, спотыкаясь о камни? Тоже нет. Он был богат и спал на мягкой постели. А теперь он хочет просто прийти и купить себе место среди нас? Нет, братья! Это не по-нашему!
Наступило неловкое молчание. Все понимали правоту Петра, но мысль о собственной синагоге была так сладка...
- Может, сделать его... почётным апостолом? - робко предложил Андрей. - Без права решающего голоса, но с правом совещательного и... спонсорского.
- Или ввести новую должность, - оживился Фома. - Например, "апостол-благотворитель". Или "финансовый евангелист".
В этот момент в комнату вошла старая Саломея, мать Иакова и Иоанна. Услышав последнюю реплику, она возмутилась: - Что это за нововведения? Мой Иаков сидел у Господа по правую руку! Это место было обещано! А ваш Иосиф хочет купить себе место получше? Пусть сначала пострадает за веру, как мы! Хоть немного!
- Мама, - взмолился Иоанн, - не надо...
В доме начался спор - тихий, но ожесточённый. Говорили о чистоте веры, о духе и букве, о привилегиях и скромности. Апостолы, которые должны были нести миру свет любви, спорили о субординации и денежных взносах.
Вдруг все смолкли. С улицы донёсся знакомый голос, громкий и насмешливый. Это был фарисей Саддук, их старый противник.
- Слышу, собрание у рыбаков! - кричал он. - Царство Небесное делите? Или места в новой синагоге? Не забудьте про меня! Я тоже хочу на доходное место!
Пётр побледнел, потом покраснел. Он посмотрел на своих спорящих братьев, на испуганное лицо Матфея, на насмешливую ухмылку за окном. Он тяжело вздохнул.
- Скажи Иосифу, - тихо сказал он Матфею. - Пусть приходит. Но предупреди его... - Пётр сделал паузу, и в его глазах мелькнула бездонная усталость. - Предупреди, что быть апостолом - это не только про гробницы и синагоги. Это ещё и про то, что тебя будут гнать, презирать и, в конце концов, возможно, распнут. Спроси его, готов ли он к такому карьерному росту.
Матфей радостно кивнул и побежал к двери.
- Матфей! - окликнул его Пётр. - И синагогу... пусть строит побольше. А то нас, может, станет больше. Двенадцать - это только начало. Царство-то Небесное всё-таки должно наступить. Как-нибудь. Когда-нибудь. Наверное.
Он снова зашагал по комнате, а за окном уже сгущались сумерки. Быть апостолом, как выяснилось, было невероятно сложно. Нужно было думать о душах, о хлебе насущном, о спонсорах и при этом стараться не забыть, ради чего всё это началось. Это было так же абсурдно, как ловить рыбу в безводной пустыне, и так же невозможно, как идти по воде. Но они шли. Потому что назад дороги уже не было.