Когда в охрану Минздрава влился Альберт Брыкало - человек с лицом залежалой дыни и повадками пивозавра - в коллективе началась новая эпоха. Эпоха тотализатора, на который этот пройдоха подсадил всех, кроме Васнецова и вечно хихикающего Боброва.
- Твои ставки - как мои стихи, - ехидничал Бобров, - только слив бюджета рифмуется с голодным обмороком.
Васнецов в это время дописывал карикатуру: Брыкало в образе Мефистофеля, раздающего охранникам не расчетные листы, а долговые расписки. Художник работал тщательно, с каким-то почти научным интересом наблюдая за разворачивающимся апокалипсисом.
Азарт охватил даже обычно трезвомыслящего Яйцеслава Самогонова. Проиграв три зарплаты подряд, он всерьез размышлял о продаже своей "вишневой девятки" - единственного ценного актива, пережившего два его развода.
- Присоединяйся, художник! - подзуживал Бобров, размахивая перед носом Васнецова листком с непонятными цифрами.
- Может, сначала свой "УАЗ Патриот" на кон поставишь? - парировал Васнецов, не отрываясь от эскиза, где Брыкало изображался в виде удачливого рыболова, вытягивающего из озера кошельки охранников.
Когда Самогонов, осознав масштаб катастрофы, собрался "по-мужски" объясниться с Брыкало, тот ловко исчез, написав заявление на увольнение быстрее, чем его любимый "Факел" обычно пропускал голы в конце матча.
Но карма - эта ироничная стерва - настигла Альберта. Его жена - женщина с бухгалтерской хваткой и взглядом ростовщика - ушла к Вазгену, строителю, делавшему ремонт в их ипотечной квартире. Теперь Брыкало вкалывал на двух работах, выплачивая ипотеку для бывшей семьи.
- Пиво теперь горчит, - жаловался он бывшим коллегам в баре, потягивая дешевое "Жигулевское".
- Это не пиво, - процедил
Васнецов, - это жизнь дает тебе понять, кто на самом деле держит банк. Художник в тот вечер, отработав смену, молча собрал вещи и ушел "по-английски" - не прощаясь, не вмешиваясь, не оглядываясь.
А Бобров, злорадствуя, сочинил очередной ядовитый стишок:
"Брыкало - ставок монарх,
Но жизнь - не чемпионат.
Вазген с мастерком
Оказался круче -
Теперь ты в ипотечной клетке,
А бывшая - в новых руках!"
Антипов, услышав это, тяжело вздохнул:
- Хорошо хоть наш художник в эту рулетку не втянулся...
Васнецов же, выйдя за ворота Минздрава, впервые за долгое время глубоко вдохнул. Впереди была ночь, холст на мольберте и тишина. А за спиной оставался абсурд - смешной и печальный, как анекдот, который Бобров бубнил себе под нос в пустой дежурке, потягивая калужский бренди прямо из горлышка.