Казимир Бобров, поэт-охранник по профессии и философ по призванию, каждое утро, едва солнце касалось верхушек яблонь, совершал свой торжественный выход на огород. Но не с лопатой или тяпкой, а с древним, проржавевшим тазом, который он привязывал к пояснице веревкой, дабы прикрыть свою пятую точку от коварных происков овощей.
- Они злобны, - говорил он соседке Марфе, которая, прищурившись, наблюдала за его приготовлениями. - Огурцы - те особенно. Шныряют в траве, как змеи, и только и ждут, чтобы впиться в нежное место.
Марфа вздыхала, качала головой и шла к себе, думая, что Казимир либо спятил, либо сочиняет новую поэму. А он меж тем, осторожно ступая между грядок, озирался по сторонам, словно разведчик во вражеском тылу.
- А-а! - вдруг вскрикивал он, отпрыгивая от кабачка, который лежал себе спокойно, наливаясь соком. - Пытался! Видел, как он шевельнулся?
Морковь, по его мнению, была коварна своей скрытностью. "Сидит под землей, - рассуждал он, - и выжидает, когда я наклонюсь". Поэтому, дабы собрать урожай, он действовал стремительно: приседал не сгибая спины, хватал ботву и дергал изо всех сил, после чего немедленно отступал на безопасное расстояние.
Но самым страшным врагом были помидоры.
- Они смотрят, - шептал он жене, которая давно уже перестала его слушать. - Эти круглые, красные рожи... Они ненавидят меня.
Однажды, в особенно жаркий день, Казимир, утомленный борьбой с невидимыми врагами, прилег отдохнуть под яблоней. И во сне ему привиделось, что овощи, шевеля листьями и корнями, выползают из гряд и окружают его, шепча:
- Мы тебя достали, Казимир...
Он проснулся с диким криком, схватил таз и, не разбирая дороги, побежал к дому. А сзади, покачиваясь на ветру, мирно росли огурцы, морковь и кабачки - беззлобные, немые и, как все овощи на свете, совершенно равнодушные к поэтам-охранникам.
С той поры Казимир перестал ходить на огород. Сидел на крыльце, курил и смотрел вдаль. А жена его, вздыхая, собирала урожай - без таза, без страха и даже без стихов.