Казимир Бобров, поэт-охранник с душой, измученной метафизическими терзаниями и начальником охраны завода "Регресс", стоял у ларька "Продукты No24" и с тоской разглядывал пустую полку, где ещё вчера красовались скромные бутылочки рязанского кефира "Кукувакино".
- "Кончился", - сухо бросила продавщица Людмила Семёновна, закатывая глаза. "С утра народ ломанулся, как на дефицит. Один мужик даже три ящика скупил - говорит, для жены, чтоб долголетие продлить".
Казимир вздохнул. Ему, конечно, не нужен был кефир - он предпочитал что-то покрепче, но мысль о том, что теперь даже простокваша стала предметом культа, забавляла его.
- "И что, все поверили, что это тот самый кефир?" - спросил он, прикидывая, нельзя ли вставить этот сюжет в свою новую поэму "О тщете мирской славы".
- "А как же!" - фыркнула Людмила Семёновна. "Телевизор показал - значит, святыня. Один тут с портретом президента пришёл, бутылку к груди прижал, как икону, и шепчет: "Батюшка Владимир Владимирович, благослови".
Казимир представил себе рязанских фермеров, которые, наверное, сейчас сидят в шоке, подсчитывая внезапную прибыль. "250% выручки - и всё потому, что камера случайно скользнула по холодильнику".
- "А если бы там был "Домик в деревне"?" - поразмышлял он вслух.
- "Тогда бы сейчас толпы скупали "Домик в деревне" и клялись, что он обладает особым вкусом государственной мудрости", - философски заметила Людмила Семёновна.
Казимир задумался. Может, и ему стоит написать оду кефиру?
"О, напиток скромный и простой,
Ты - тайный код власти святой.
Тебя лицезрел Сам - и вот,
Тебя уже в продаже нет".
Но потом махнул рукой. Поэзия - дело неблагодарное. А вот кефирный бум - явление куда более понятное.
"Люди готовы верить во что угодно, лишь бы это мелькнуло в кадре", - подумал он и пошёл досматривать смену, мечтая о временах, когда и его стихи случайно попадут в чей-нибудь репортаж.
А там, глядишь, и начнётся "Бум Казимира Боброва".
Но пока - увы - кефир оказался куда популярнее поэзии.