В криокапсуле не бывает сновидений — так говорили на Земле. В ней не приснится лазурное небо и поле изумрудной травы, и озеро с водой, чистой как стекло.
Георгий открыл глаза. Понадобилась секунда, чтобы мутное пятно над ним обратилось счастливым лицом Маришки. Судя по щекам и носу, она недавно ела торт. Прозрачная крышка стазисной капсулы глухо щёлкнула и отъехала вбок. Георгий сел, онемевшими губами улыбнулся сестре, размял шею, затем огляделся.
Остальные пассажиры, похоже, продолжали спать: справа и слева, в полумраке, виднелся ряд закрытых капсул. Интересно, как Маришке удалось отыскать нужную, не говоря уж о том, чтобы открыть?
В боковом коридоре послышались торопливые шаги, и у двери очутилась пожилая женщина в фартуке.
— Ну что поделаешь с этим ребёнком! — сказала она.
"Точно няня", — подумал Георгий.
Заметив его, женщина сперва оторопела, а через секунду всплеснула руками.
— Как же так? Ещё не время!
— Мы почти прилетели! — возразила Маришка.
— Всё должно быть по регламенту, — сказала женщина строго. — А вы, молодой человек, раз уж встали раньше положенного, пообщайтесь с капитаном.
Она вынула из уха портативное устройство связи, протёрла и подала его на тёплой морщинистой ладони.
В облике этой женщины было что-то знакомое и доброе, и Георгию тут же вспомнилась мать. А заодно — почему он вообще сел на этот корабль. "Господи, неужто и правда минуло сто двадцать лет? Неужели всё-таки добрались?"
Женщина взяла Маришку за руку, но та вредничала:
— Я хотела, чтобы Гоша нарисовал тюльпан! У него хорошо получается!
— Пошли, пошли, — няня вытерла ей лицо и повела назад, к освещённому коридору, — Гоша к нам ещё придёт.
Рисовать у Георгия и правда получалось. Так говорили на Земле.
* * *
Всё началось с маришкиного дня рождения.
На дворе был сентябрь, погода держалась солнечной, и Георгий угощал сестру мороженым в кафе напротив общежития. На лучший подарок его стипендии не хватало.
Впрочем, сестра была счастлива и трём ванильным шарикам. Чего ещё желать в восемь лет? Разве что пары монеток в копилку — на костюм лисы для театрального кружка. Последнее время Маришка только о нём и думала — о лисьем костюме с ушами и хвостом.
Георгий же думал, что она начинает кашлять в точности как мать.
Сестра была слишком маленькой, чтобы помнить, как умирала мама, но брат помнил всё. И от мысли, что Маришка родилась такой же, — чувствительной, — по спине пробегал холодок.
Георгий не знал, есть ли на Земле места без смога и кислотных дождей. Знал только, что если есть, — ему они не по карману. И не будут ещё много лет, даже выучись он на первоклассного архитектора. Болезнь не станет столько ждать. Если потребность в чистом воздухе можно назвать болезнью.
Решение нашлось внезапно и поначалу казалось столь фантастичным, что Георгий рассуждал о нём как бы между делом, не всерьёз. С рекламного буклета, на столике в кафе, улыбался космонавт. "Ты нужен Эдему!" — гласила надпись.
"Прямо так и нужен", — ворчал Георгий, заглядывая в разворот.
Однако условия посадки на "Пегас", что через три месяца отбывал к зелёной планете, удивительным образом подходили и брату, и сестре.
Во-первых, профессия архитектора значилась в списке наиболее ценных. Во-вторых, компания предоставляла серьёзную скидку для детей. Наконец, хорошо пройдя тесты, был шанс взойти на борт совершенно бесплатно.
На оборотной стороне буклета, среди россыпи созвездий, торжественно застыл "Пегас". Десять километров в длину и лишь треть — в обхвате. На фоне круглого, ребристого паруса корабль напоминал спичку, которую воткнули в расправленную обёртку от пирожного.
Подумать только: "Прометей-1", что на Меркурии, лучом разгоняет исполинский парусник до скорости в четверть световой. Сколько, интересно, на это уходит времени? Год? Десять? Всё одно, когда лежишь в криокамере.
Сто двадцать лет в пути — вот цена новой жизни. Эдем — планета-сад, где сочная трава и чистый воздух, где люди думают о природе не меньше, чем о себе. Если б только отправиться туда с Маришкой, мама на небесах была бы счастлива.
Георгий проспал с такими мыслями ночь, а утром надел лучшую рубашку и отправился по адресу в буклете.
Его не прогнали. Напротив: обнадёжили.
— Да, — сказал менеджер, — у вас с сестрой есть шансы попасть даже в бесплатную программу. Детей, правда, мы берём помалу, но ваша специальность и причина переезда, я уверен, убедят комиссию.
Что требовалось — так это получить диплом на полгода раньше: "Пегас" и сорок тысяч его пассажиров не станут ждать. Георгий объяснил ситуацию ректору, а тот, к его удивлению, не только не стал возражать, но и дал контакты двух сокурсников, которые также готовились к отлёту на Эдем.
Следующие три месяца были полны трудов, надежд и мечтаний. Георгий работал, как волк. Сестра не отставала, и в конце полугодия даже вредная математичка признала её усердие.
Время от времени они вчетвером — студенты и Маришка — собирались и говорили о будущем. Делились мечтами и планами. Гадали, каково сейчас там — на Эдеме. Стас был физиком, Лена — биолог. У каждого имелись свои причины оставить Землю.
Когда прошли тесты, Лена недобрала баллов, и оплачивать билет ей пришлось самой. Георгий и Стас отдали свои сбережения, а сестра Георгия разбила копилку, отказавшись от костюма лисы. В конце концов, Лене помогла тётка в обмен на долю наследства и обещание поминать добрым словом.
Так на карту было поставлено всё.
* * *
Портативное устройство связи тихо запищало, и Георгий приладил его к уху.
— С пробуждением, — сказал передатчик голосом пожилого человека. — Нам нужно поговорить с глазу на глаз. Поднимись в капитанскую рубку. Подсказать, где она?
Подсказывать не пришлось — Георгий помнил. Стараясь не удивляться количеству пыли, он прошёл тем же коридором, где скрылась няня с Маришкой, и поднялся по лестнице вверх, пройдя мимо двери, из-за которой глухо слышалась музыка и многоголосый гомон. Кто-то уже праздновал прибытие.
Подойдя к невероятно старой на вид двери, Георгий толкнул её, и она открылась.
В кабинете, перед столом с голографической звёздной картой, в потёртом кресле сидел старик. Он поднял усталые глаза на вошедшего и отодвинул в сторону микрофон.
Георгий опешил: это был совсем не тот капитан, которого он помнил ещё по рекламному буклету. Не улыбчивый Хосе со смуглой кожей и квадратной челюстью, а другой, бледный и осунувшийся человек.
— Вы новый капитан?
Старик откинулся на спинку кресла, в задумчивости пожевал нижнюю губу.
— Вот уж задачку нам подбросила твоя сестра, — сказал он наконец. — Пока ты поднимался сюда, я думал, как бы извернуться, чтобы не выдать всей правды.
Старик развёл руками.
— Но ты не дурак, Гоша. Водить тебя за нос ещё шесть часов я не смогу.
— Мы знакомы? — Георгию вдруг показалось, что лицо старика он где-то видел.
Глаза капитана смеялись.
— А то ты не помнишь старого друга.
По спине забегали мурашки.
— Стас?!..
— Последние тридцать лет предпочитаю Станислава Юрьевича.
— Что за чёрт?.. Это какой-то розыгрыш?
— Присядь-ка, — Стас указал на свободное кресло. — Я тоже ничего не понимал, когда меня разбудили.
Георгий сел. К горлу подступала противная тошнота — то ли после разморозки, то ли от дурного предчувствия. Его бывший однокурсник — семидесятилетний старик. Значит, что-то в их полёте пошло не так. Что-то сильно пошло не так.
— Мы правда приближаемся к Эдему? Прошло сто двадцать лет?
Станислав медлил с ответом.
— Ты ведь помнишь, что из себя представляет "Пегас"? Как он движется?
— Это парусник...
— Верно. У "Пегаса" нет маршевых двигателей — его ускоряют разгонные комплексы мощным лазерным лучом. Из Солнечной системы его отправил "Прометей-1". А в системе Эдема должен был принять "Прометей-2".
Георгий молчал.
— Я забыл, что ты художник, — усмехнулся старик. — Но даже ты должен понимать: чтобы замедлить громадный кусок металла, который делает семьдесят тысяч километров в секунду, надо затратить определённую мощность. "Прометей-2" должен был за несколько лет остановить "Пегас" встречным лучом в парус.
— Должен был?
— Был... — вздохнул Стас. — Пока мы летели к Эдему, местные учудили федерацию, за которой последовал парад суверенитетов. В итоге, планета поделилась на страны. Политики не смогли договориться, кому отходит "Прометей-2", и, страшась его военного потенциала, уничтожили комплекс. Это всё, что нам известно.
Георгий, ему казалось, слышит стук своего сердца.
— Так где же мы? — он просипел.
Капитан развёл руками.
— Если кратко, в темноте и пустоте.
— А сколько мы... — он осмотрелся, пытаясь отыскать глазами что-нибудь вроде календаря.
— Точного времени никто тут не знает. Часть электроники вышла из строя, другая часть неоднократно перезагружалась. Мы — и говоря "мы", я имею ввиду жителей "Пегаса" в целом — отсчитываем годы по истраченным стержням корабельного реактора. Это не слишком точно, но...
— Сколько?
— Мы летим около трёх тысяч лет, — старик улыбнулся. — Криокапсулы превзошли все ожидания, не так ли?
Дав время осмыслить цифру, капитан продолжил.
— Сейчас ты спросишь: неужто ничего нельзя сделать? Поэтому я очень кратко расскажу тебе нашу историю. Не мою лично — меня разбудили каких-то полвека назад, — а историю трёх тысяч лет отчаянной борьбы за жизнь в этих металлических стенах.
Георгий неопределённо кивнул.
— Так вот. Когда стало ясно, что "Пегас" не остановится, капитан Хосе поднял лучших учёных и инженеров. Круглые сутки выдвигались идеи. Ни одна из них и близко не допускала возможности хотя бы замедлить корабль. Миллионы тонн, четверть скорости света. На "Пегасе" нет ничего, способного тягаться с этой силой. Поначалу была надежда на помощь с Земли. Была вера в какой-нибудь научный прорыв, который сделал бы спасательную операцию возможной. Но, увы, его не случилось. Тогда все мысли обратились к тому, чтобы построить здесь, внутри "Пегаса", свой маленький, закрытый мир. Обеспечить циркуляцию вещества. И в этом наши учёные, надо сказать, проявили недюжинную изобретательность.
Старик положил на стол что-то круглое и желтоватое.
— Мандарин. Остатки былой роскоши. Я ещё помню здешний сад с грушами и яблоками. Там даже было, представляешь, фисташковое дерево. Лена до сих пор жалеет о нём.
— Лена?.. — повторил Георгий. Ему вдруг вспомнилась старая женщина в фартуке.
Стас кивнул:
— Нас разбудили вместе. Наша команда должна была придумать, как сохранить сад в условиях дефицита света, а в случае неудачи... — он запнулся. — Мы придумали использовать вместо хлорофилла изменённые клетки, но вот обмануть базовый закон мы не смогли. Чтобы синтезировать из простых веществ сложные, нужна энергия: света, тепла — не важно. "Пегас" же медленно остывает, а вокруг слишком темно.
— Но... если криокапсулы так хороши, то почему просто не спать до лучшего момента?
— Во-первых, они всё же не вечны. Во-вторых, не вечен питающий их реактор. Тысячу лет назад кое-кто уже снизил энергопотребление капсул весьма кардинально, разгерметизировав большую часть корабля. За пределами центральных отсеков люди давно умерщвлены. Мы в гигантском склепе, Гоша. Нам повезло: мы были достаточно ценными, чтобы попасть в защищённую секцию.
Георгий молчал. Его трясло.
— И ещё... чтобы ты понимал... — Стас сделал жест над голографическим столом. — Наша галактика похожа на диск. Или на сильно сплющенный пельмень. У краёв она гораздо тоньше, чем в центре. А Солнечная система — вот здесь, в рукаве Ориона, — весьма близка к краю.
— Что ты пытаешься сказать?
— Мы больше не в своей галактике, Гоша. И не в другой. Мы затерялись где-то между. По курсу нашего корабля нет вообще ничего в обозримой Вселенной. Мы летим в никуда. Впереди — миллиарды световых лет, — Стас помолчал. — Я говорю это не затем, чтобы напугать тебя ещё больше. Я просто хочу, чтобы ты меня понял.
— ?..
— Я выполнил подготовленную для меня инструкцию и перегрузил реактор. Процесс необратим: через шесть часов никого из нас не станет. Первый всплеск радиации убьёт всех в один момент. Никто не почувствует, не поймёт.
Георгий бросился к капитану, со всей дури вмазал по лицу.
— Что ты натворил! А остальные? А моя сестра?!
Стас вяло вырывался.
— Да пойми же: топлива не осталось, реактор — на последнем издыхании. Ты не удивился, как легко она тебя разбудила? А завтра проснутся тысячи людей. Тысячи жадных до жизни, голодных людей, Гоша! Что они сделают друг с другом? А с твоей сестрой? Мы с Леной вместе приняли это решение.
— Вдвоём?! Внизу я слышал голоса. Тут есть другие, живые люди!
— Мы не сказали им.
Георгий отпрянул от безумного старика.
— Ты не понимаешь... — прохрипел тот, утирая кровь. — Мы просто...
Дверь хлопнула. Георгий бежал. Если это не шутка, и люди внизу в самом деле ничего не знают...
Пара лестничных пролётов... вот оно! Шаг, другой. Георгий распахнул дверь.
На мгновение гомон стих. На вошедшего обратилось множество удивлённых глаз. Кто-то выпустил из рук плакат, и он раскатался по полу. "Счастливого прибытия!" — прочитал Георгий.
— Мы ещё не закончили, — обиженно произнесла незнакомая девочка. — Тётя Лена, скажите.
— Ещё рано, — подтвердил карапуз, перепачканный цветными мелками.
— Гоша! — взвизгнула Маришка.
Она была в костюме лисы, с ушами и хвостом.
Георгий застыл.
Сестрёнка потянула его за рукав:
— Гоша, так ты нарисуешь?..
От неё пахло карамелью и фисташками.
— Мы старались, — прошептал наушник. — Это придумала Лена. Она сказала: давай хотя бы напоследок устроим детям праздник. Мы загорелись этим. Наскребли последнее, что было. Приготовили. Она шила.
Кровь стучала в висках.
Стас продолжал.
— Тебе тяжело это видеть? Мне тоже. Но посмотри: они счастливы! Что ещё мы способны им дать? Что можем сделать хорошего? — капитан помолчал. — Этот детский праздник, Гоша, даже посреди огромного склепа... это, чёрт побери, самое лучшее, что случалось на этом корабле за последнюю тысячу лет. Впервые мы, пассажиры "Пегаса", не трясёмся за свои жизни, не жертвуем одними ради других.
Георгий медленно опустился на стул. В его голове смешалось всё: постаревший Стас, костюм лисы, рукав Ориона.
— Что мне делать... — спросил он себя, но ответил ему наушник.
— Съешь мороженого: оно чудесное. Успокойся. Приведи в порядок мысли...