Желудок продолжает судорожно пульсировать, но сил больше не осталось. Руки подогнулись, и человек упал на холодное железо. Застонал, перевернулся на бок.
Капсула высилась как вавилонская башня. Немного наклонённая назад, непристойно распахнула дверцу, обнажая внутреннее пространство. Уютное, знакомое, спокойное.
Он лежал так, пока топот и голоса вокруг не стихли. Пошарил руками вокруг, снова упёрся в пол, поднялся на четвереньки, поскользнулся, схватился за капсулу. Встал.
В тесном полутёмном помещении висел кислый неприятный запах, в потрохах развороченной серверной стойки искрило, в одном из распахнутых шкафов сиротливо ютились кофейные чашки. На стене нервно мигала большая голограмма. Сине-зелёный шар, который заботливо обнимает пара гигантских крыльев.
Хлипкая дверь ныла сервомоторами, ходила из стороны в сторону. Голова раскалывалась, зрение плыло, то сужаясь до узкого тоннеля, то расширяясь. Он помотал головой, вытянул руки перед собой и медленно пошёл вперёд.
За дверью оказался небольшой зал. Опрокинутые рекламные стойки и шуршащие под ногами осколки стекла. В большом аквариуме на постаменте лениво шевелили хвостами разноцветные рыбы.
Жутко хотелось пить. Он опустил голову в аквариум и жадно, захлёбываясь, глотал до тех пор, пока живот не раздулся. Рыбы удивлённо пялились на нарушителя спокойствия, поворачивались то одним боком, то другим, прятались в водорослях, заглядывали в глаза, и вода, такая желанная и нежная.
Тёплое сине-зелёное одеяло океана колышется неспешно, укрывая в толще тайны. Возможно, где-то под водой спит левиафан или кракен ищет добычу или мёртвые испанцы стерегут обломки давно утонувшего галеона. Но это там, а здесь, на просторной деревянной палубе подают напитки, и оркестрик выводит джаз. Белоснежные паруса словно крылья несут «Альбатрос» вперёд, к новому городу, к мягким песчаным пляжам и улочкам, вымощенным при Октавиане Августе. Жаркое солнце разминает тело как хороший турецкий банщик, остаётся только взять коктейль с подноса и продолжить беседу со спутницей. О чём мы говорили? Кажется, о Петрарке и о вечернем походе в оперу. У меня всегда болела голова от женских арий, но noblesse oblige, кстати, не забыть спросить у стюарда, готов ли смокинг…
Резкая боль тонким длинным сверлом ввинтилась в череп за правым ухом. Человек скрючился, закрыл уши. По сетчатке прыгали солнечные зайчики, отражённые морской водой.
Он снова поднялся на ноги. Идти, надо идти, обязательно вперёд. Настойчивая мысль хлестала как погонщик ленивого вола. Вперёд.
Позади осталась стойка ресепшена. Прежде чем выйти наружу, он оглянулся. Тот же странный шар и пара гигантских крыльев, обнимающих его. Такая знакомая и тревожащая картина.
- Придурок! Куда прёшь!
Мимо прокатилась повозка с огромными колёсами. Седок, пожилой джентльмен в светлом костюме, даже не оторвался от газеты. На тонком пластиковом листе мелькали яркие кадры видеоролика. Ругался впряжённый в оглобли потный и злой человек. Даже отойдя на несколько шагов он не преминул обернуться, сверкнуть глазами из-под шляпы и добавить в адрес изумлённо вжавшегося в стену прохожего длинную тираду на непонятном языке.
Рикша.
На противоположной стороне улицы на ярком экране залитые солнцем пасторальные пейзажи сменялись портретами суровых людей в форме. «Вперёд, первопроходцы! Только вместе мы достигнем цели! Да здравствует капитан Лоёсо Третий!».
Человек прислонился к стене. Разношёрстная толпа текла вокруг, не обращая ни на что внимания не оставляя непричастных.
- Интим-услуги на любой вкус! Сетевые, индивидуальные, реальные!
- Хотите прокачать свой инфо-чип? Звоните Джону!
- Ощутите новый аромат! Феромоны дикой пантеры не оставят равнодушным никого!
Реклама орала, буйствовала, лезла в глаза, в нос, в уши. С каждого экрана, из витрин, из порхающих над головами дронов и огромных парящих платформ вверху.
От тележки проходящего мимо торговца уличной снедью тянуло перегретым маслом и подгоревшим белком. «Лучшие хот-доги в районе!» было написано на борту.
Человек попробовал нашарить ручку двери, ему нестерпимо захотелось вернуться к своей капсуле, в тишину под неоновым шаром. Дверь не открывалась.
- Ешь и пей в ресторане «Королевич Елисей»! - пропел голос.
Он ударился всем телом в спасительную дверь. Ещё раз. Ещё.
- Отделение церкви Истинных Свидетелей Земли закрыто по техническим причинам. Приносим свои извинения, - сообщил мягкий голос. - Желаете оставить сообщение?
Он ударил по двери кулаком и отвернулся. Куда идти? Он сделал несколько шагов вправо, зудящее чувство в груди усилилось. Нет, не туда. Развернулся. Да, похоже, правильно.
Усатый продавец хот-догов мрачно проводил взглядом полуголого мужика. Клятые сектанты. Хотя бы ботинки надел что ли.
Человек шёл так быстро, как только мог. Лавировал между прохожими, уворачивался от зазывал и проезжающих экипажей. Иногда сворачивал, поднимался или спускался по эскалаторам, переходил по мостам. Сначала он удивлялся, откуда здесь, среди пластика и бетона, реки. А потом, когда он остановился у перил перевести дух, из-под моста выплыл аэростат. Человек поглядел вниз. В дымке, подсвеченной вспышками экранов и голограмм, висели такие же мосты, перекинутые между зданиями, все запруженные народом. Он поднял голову. Между длинными тире металлических переходов парили дроны и пролетали автомобили. На два уровня выше под мостами был закреплён толстый рельс, вдоль которого пролетали многовагонные составы.
Лихой посвист несётся по степи. Ветер бьёт пылью в глаза. Мускулы лошадиной спины под седлом ходят мощнее паровозных поршней. Карабин за спиной, сейчас от него толку нет. Гудок! Чёрный железный монстр тащит вагоны вперёд. Чёрный чад из трубы летит назад и вверх как последний вздох. Не успеешь! Не уйдёшь!
Шпоры коню. Быстрее, ещё быстрее! Справа гавкает «Миротворец», это Джордж пугает машинистов. Из почтового вагона ему отвечают. Две вспышки, три. Всего-то!
Прыжок! Карабин прыгает в руки. Пол вагона плавно качается под ногами. Я бегу вперёд, стреляю от бедра. Гильзы звонко щёлкают об уцелевшие стёкла. Синие мундиры впереди расцветают красным.
Это мой поезд! Запомните, псы, это поезд Джесси Джеймса!
Знакомое сверло боли раскручивалось за ухом. Человек зажмурился, сжал пальцы на перилах.
- Гражданин, согласно пятьдесят шестой статье социального уложения Корабельного кодекса, предъявите к осмотру сетчатку, - равнодушный механический голос вклинился в мутно-красное марево закрытых век.
Человек открыл глаза. Перед лицом висел дрон. Один из его четырёх винтов натужно потрескивал. На боку жёлтой краской по трафарету было выведено «Борт 3598. 43й отдел Социальной службы». Рядом с надписью две жёлтых змеи оплетали крест.
- Я… я… я не помню, - собственный голос прозвучал незнакомо. Как на записи. Горло заныло.
Дрон снова моргнул сканером. Его пропеллеры озадаченно зажужжали.
- Вы не можете быть идентифицированы. Проследуйте за мной в ближайший офис Службы для прохождения полной процедуры. В случае неповиновения вы будете обездвижены.
Через длинный зал, от голо-колонны к голо-колонне тянулись ряды неудобных пластиковых седушек. Двери в дальней стене время от времени впускали и выпускали счастливцев, дождавшихся своей очереди.
Несколько часов человек провёл, наблюдая, как его номер в очереди карабкается от самого низа колонны к потолку. Сидеть было неудобно — сиденье было под наклоном, и приходилось всё время упираться ногами, чтобы не соскользнуть.
Сосед слева вонял как помойная куча, обильно политая спиртом. Он громко храпел, иногда просыпался, обводил зал мутным глазом, сплёвывал на пол и грозил кулаком в пустоту, после чего вновь отключался.
Напротив сидела древняя старушка, обильно накрашенная, с бряцающими друг о друга огромными серьгами в ушах.
- Сынок, ну вот как так можно! Совсем страх потеряли! Я всю жисть на хранении. Знаешь восемнадцатый склад? Ну, на седьмой палубе, там ещё инфо-центр. Вот там я и была. А тут будят, говорят, Маргарита Пална, добро пожаловать. А какой «добро пожаловать», если мы никуда не прилетели? Я весь перелёт оплачивала. У тебя-то, небось, частичный контракт, с оплатой раб.часами, а у меня — полный пакет. И чеки на руках. А тут, нате, «добро пожаловать»! Да я на них жаловаться буду! У меня, знаешь, какие связи! Сам Пётр Иванович хлопотал. А он знаешь, кто?..
Человек закрывал глаза, потом открывал, завидовал соседу слева, смотрел на колонны, на большие голограммы с двумя сплетёнными змеями вокруг креста под потолком — герб Социальной Службы, а монолог всё не прекращался. Тупая боль за глазами никак не проходила, сквозняки облизывали холодными языками босые ноги.
Наконец, заветный номер достиг потолка, и он вошёл в одну из дверей. В пустой комнате напротив чёрной стеклянной двери на заплёванном полу жёлтой краской был нарисован круг.
- Войдите в круг, - прозвучал усталый женский голос из динамика. - Не шевелитесь.
Человека окружила голубоватая полупрозрачная стена. Несколько минут ничего не происходило. Потом стена пропала и появилась вновь.
- Выйдите из круга и пройдите в соседнее помещение, - на этот раз в голосе слышалось удивление.
В следующей комнате ждал привинченный к полу стол, за которым сидела грузная женщина в форме. Её глаза за стёклами очков-терминала смотрели в никуда, пальцы летали в воздухе перед лицом. На краткий миг она остановила взгляд на вошедшем, а потом вернулась к своему занятию.
- Старший инспектор Татьяна Васкес. Имя, род занятий до погружения, идентификационный номер, форма контракта? - протараторила она служебную скороговорку.
Человек помялся.
- Я не помню.
Татьяна кивнула, пальцы забегали по воздуху ещё быстрее.
- Вид занятости последние полгода, номер криосклада, фио опекунов, родственников, друзей, контактный адрес в сети?
Он поджал большие пальцы — ступни сводило от холода, голова раскалывалась, под черепом билась паническая мысль «Бежать отсюда! Срочно бежать!»
- Ясно, - она сняла и отложила очки. - Согласно отчёту лейтенанта полиции Аурелио Ивата, вы находились в здании церкви Истинных Свидетелей Земли. Ваш мозг использовался для воссоздания незаконных голо-конструктов с целью агитации. Ваша личность была стёрта почти полностью ради полноценного вживления в конструкты. Ваша ДНК не имеет маркеров установленного образца. Вы понимаете, что я говорю?
Человек помотал головой. Женщина вздохнула и помассировала виски, словно он как-то поделился с ней своей болью.
- Вы безбилетник. Заяц. Нарушитель. Вы были куклой, петрушкой в незаконных представлениях. Показывали людям ложь, заставляли их верить в то, чего не было ибыть не могло. Это противоправное деяние, направленное на подрыв общественного самосознания. Ваше тело — выращенный в подполье кадавр. У вас за ухом пиратский имплант со встроенной программой мотивации носителя. В понимании закона вы не человек, не робот и не андроид. Вас не существует. Теперь понятно?
Дождавшись кивка она продолжила прежним официальным тоном.
- Согласно статье восемьдесят семь, часть два, пункт «Д» Социального кодекса, я, Старший Инспектор Васкес, признаю неизвестного посетителя 25984-ХМ бесполезным для общества. Незаконный биоконструкт должен быть разобран и переработан, сознание хранению не подлежит и должно быть стёрто. Воспоминания необходимо заархивировать и хранить в качестве вещдока по делу о покушении на общественное самосознание номер ДЛ-72349075\АВК5. Посетитель, вам есть что сказать?
Балки трещат под быстрой жаркой очень тяжёлой поступью рыжего зверя. Он носится по потолку, по стенам, ревёт, крушит, заполняет всё удушливым дымом. Здесь, внизу ему меня не достать, надо только доползти, доползти, достать до двери, а там свобода, мама и папа.
Толстые большие, от пола до потолка окна держат жар прочно. Я вижу любопытных птиц, заглядывающих в окна. Папа всегда гордился тем, что он может себе позволить квартиру на семидесятом этаже.
Панель телевизора взрывается с грохотом. Осколки, острые осколки яркие, слюдяные пронзают насквозь. В ладони что-то торчит, и всё труднее ползти. Что-то липкое течёт по ногам. Описался? Вот стыдоба, мама ругаться будет.
Зверь почуял меня, лижет спину. Он всё ближе, и теперь не отпустит.
Как же больно.
-…вы понимаете?
- Да.
Сумерки прокрались в палату. Единственная койка обставлена многочисленными медицинскими аппаратами. Моргают лампочки, что-то размеренно пикает, по трубкам из капельниц в то, что лежит на кровати, течёт жидкость.
Двое мужчин в изголовье.
- Да, святой отец, понимаю. Вы не гарантируете ничего, кроме сохранности мозга.
- Мест на «Корабле Поколений» нет, сын мой. Ваш сын будет безбилетником. Он может никогда не проснуться. Но я хочу, чтобы вы понимали совершенно однозначно: благодаря вашим щедрым пожертвованиям у..., - священник помялся что-то припоминая, - Андрея будет шанс. Мизерный, но шанс. Церковь ему поможет.
- На всё воля божья. Спасибо, святой отец.
- Посетитель! Вам есть что сказать?
Человек вздрогнул и поднял глаза.
- Андрей. Меня зовут Андрей.