Непейвода Софья Николаевна. Наследники предтеч 1: Выживание

Я проснулась внезапно, дёрнувшись от очередной волны ужаса и свалилась откуда-то в мутную гнилую воду. Окунувшись с головой, поспешно вскочила и выплюнула отдающую чем-то гадостным жидкость.

Страх не отступал: казалось, яд разлит в воде и в воздухе. Глаза жгло. Ещё этот пугающий странный гул. Сон закончился, но ощущения остались.

Неизвестная, но смертельная опасность приближалась с каждой секундой. Надо уходить. Прямо сейчас. Как можно дальше. Как можно быстрее.

Не в силах справиться с нахлынувшим ужасом, я рванулась прочь. Зрение подводило: мир то и дело норовил слиться в расплывчатые чёрно-белые пятна. Что-то хлестало по лицу и телу; казалось, кто-то хватал за волосы и даже выдирал пряди, а в кожу порой вцеплялись чьи-то когти и зубы. Ноги вязли в илистом дне, тоже мешая бежать; я спотыкалась, падала, вставала, на ходу откашливаясь от попавшей в лёгкие воды.

Паника вытеснила все мысли, осталось лишь понимание: надо спасаться. Бежать! И я бежала, не в силах перебороть страх, даже не в состоянии понять, от кого или чего исходит угроза. Главное — уйти от опасности.

Внезапно с глаз будто упала пелена: окружающий мир, представавший ранее, как во сне, лишь оттенками серого цвета, резко окрасился. Гул тоже постепенно начал стихать. А главное — опасность осталась позади.

Но даже когда большинство негативных ощущений, перешедших из кошмара в явь, пропало, я продолжала двигаться — настолько сильным оказался пережитый ужас. Зрение пока не восстановилось полностью, и вместо светло- и тёмно-серых пятен приходилось ориентироваться по зелёным и красно-бурым.

Не знаю, сколько длилось это помутнение рассудка, пока наконец паника не отступила. Остановившись, я наклонилась, опёрлась руками о скрытые под мутной водой колени и с трудом отдышалась.

Что это было? Где я и что вообще произошло после высадки? Ещё раз вздохнув, я выпрямилась и огляделась.

Со всех сторон простиралось заросшее лесом болото или, точнее, нечто, очень отдалённо напоминающее гигантские мангровые заросли. Тяжёлый, наполненный влагой воздух казался почти осязаемым, а кое-где между растениями расползались бледные тяжи тумана. Небо полностью скрывалось за кронами растущих прямо из воды деревьев — огромных, с толстыми, многометровыми в обхвате, неровными стволами и многочисленными дыхательными и ходульными корнями. Несмотря на густую листву, снизу достаточно светло: по крайней мере, рассмотреть окружающий мир и различить цвета ничего не мешало.

Пахло грибами и чем-то гниющим. Впрочем, не удивительно — воздух почти неподвижен, очень тепло и мокро — идеальные условия для разложения. Снова принюхалась. Пусть и гниёт, но не больше, чем следовало бы ожидать, то есть свалки с кучей трупов искать не стоит. Может, вообще где-то небольшой зверёк погиб, или недоеденные останки валяются — этого уже вполне достаточно. А ещё над водой вились небольшие насекомые.

Кстати, о воде. Да, мутная, желтовато-буроватая из-за большого количества органики, но вовсе не гнилая и без всяких подозрительных запахов. Немного поколебавшись, я всё-таки решилась и попробовала несколько капель — всё равно уже наглоталась, пока бегала в панике. Вполне нормальная жидкость, даже лучше, чем ожидала: чуть горьковатая и с привкусом прелой коры. Пить её, конечно, не гигиенично, но нет даже привкуса того, что мерещилось, когда только проснулась.

Ноги медленно, однако верно погружались в вязкое дно, поэтому я неловко добрела до ближайшего поваленного дерева. Схватилась за воздушный корень, но тут же поморщилась и отдёрнула руку: в ладонь будто вонзили пару игл. Нет, корень-то нормальный, а вот в коже много заноз. Явно появившихся не из ниоткуда, а «пойманных» относительно недавно. Задумчиво вытащила несколько глубоко впившихся острых колючек и замерла.

Колючки! Обычные колючки. Не это ли те самые «когти и зубы»?

Раздражённо прихлопнув кровососа и отмахнувшись от ещё нескольких, снова осмотрела окрестности. Деревья, в том числе поваленные, с торчащими во все стороны ветвями, огромные коряги и редкие кусты с такими же шипами, как и вытащенные. Есть обо что оцарапаться, наткнуться и волосами запутаться. Подключить фантазию, страх — и никаких врагов уже не надо. Здравствуй, дивный новый мир и собственный идиотизм в придачу.

Существовала ли реальная опасность? Сейчас, когда разум прояснился, очень сильно сомневаюсь. Но и к паническим приступам вроде бы раньше склонности не имела. Отсюда снова возвращаемся к вопросу: что это было?

Ноги в мутной воде коснулась некая, показавшаяся крупной, живность, и, игнорируя оставшиеся занозы, я поспешила вскарабкаться по покрытым плёнкой плесени корням на возвышающийся из воды ствол. Впрочем, он почти весь в этой буроватой плесени — хорошо хоть не скользкий, хотя и липкий. Ещё и волосы двигаться мешали — своей мокрой тяжестью тянули назад. Отогнав очередную муху, нацелившуюся в глаз, настороженно посмотрела на мутную воду. Змея, рыба или крупная рептилия? Кто бы там ни скрывался, спускаться страшновато. Хотя... сколько я уже по этому болоту бегала, а пока никто не съел. Кроме гнуса, разумеется. Но вдруг до сих пор просто везло?

Отмахиваясь от мух, начала вытаскивать хотя бы самые мешающие колючки и, одновременно, задумалась.

Итак. Допустим, меня высадили на такой же поваленный ствол — насколько помню, в самом начале с чего-то свалилась. А потом скакала в панике по болоту, судя по всему, даже не пытаясь обойти колючие кусты и прочие препятствия. Неудивительно, что столько заноз и царапин. Хорошо хоть ноги не переломала.

Теперь, когда разум прояснился, я наконец вспомнила о пожитках, доставшихся от керелей. Так, кулон на шее, перстень на пальце, нож на поясе. Всё при мне. Облегчённо вздохнула — хоть вещи не потеряла.

Вроде бы пережитый ужас — только отголоски сна. Но почему тогда страх снова просыпается, стоит только подумать о попытке вернуться на место высадки? Очень неприятное ощущение, от которого пробирает до дрожи.

Снова огляделась и прислушалась. С первого взгляда картина со всех сторон одинаковая, но всё равно кажется, что справа веет опасностью. Не оттуда ли я сбежала? В любом случае, раз от одной мысли передёргивает, то и рисковать не стоит. Вон сколько места вокруг: выбор большой. К тому же, тут болото, там болото — невелика разница, куда двигаться.

Да что за приставучий гнус! Ещё и в рот лезет!

Значит так. Где-то неподалёку должны находиться другие люди — больше полутысячи, судя по ответам керелей. Вдруг не только я поддалась панике? И что, если у них с самого начала не четыре, как у меня, а гораздо больше типов вещей? Да не по одному экземпляру каждого типа, а по дюжине или даже сотне? Если другие люди тоже поддались страху и сбежали, то сразу лишились всего имущества.

Какая-то несправедливая ситуация получается. Как, впрочем, и наличие «счастливчиков», которым, вместо двадцати двух, выдавалось по тридцать три типа вещей, да и по количеству взять они их могли больше в десять раз. Нет, я, конечно, и не подумала отказываться от выпавшей удачи, однако разумом-то понимаю: такое деление нечестно. И цель всего этого тоже непонятна. Разве что керели хотели, чтобы общество расслоилось или даже начало враждовать буквально в первые же дни.

Впрочем, с них станется. Разделили же они людей на три вида, один из которых в процессе своего развития должен уничтожить остальные. Только один из трёх видов останется в живых! Причём не мой. Вот и доверяй после этого первоначальным словам, что мы их наследники. Если бы совершенно случайно не пришла в голову идея спросить — а все ли люди к ним относятся, я бы так и не узнала, что обречена на вымирание. Обидно. Хотя этим знанием, наверное, можно объяснить первый страх. Или всё-таки нет?

Но долго поразмышлять и поругать керелей мне не дали. Насекомые кружили вокруг с вполне определённой гастрономической целью. Дёрнувшись от неожиданно обжигающей боли, я поспешно прихлопнула крупную муху, впившуюся в нежную кожу на сгибе локтя, и, не удержавшись, снова соскользнула по плесневелому стволу обратно в воду.

Будто мало заноз, царапин и саднящей кожи, так ещё и закусали! Причём начали, наверняка, пока в страхе по болоту скакала. Уже сейчас всё тело покрылось отёкшими болезненными дулями, как от ужалений пчёл.

Надоели до ужаса! И закутаться-то не во что.

А насекомые и не думали успокаиваться: вокруг жужжал целый рой разнообразных мух, мошек и прочих кусачих тварей. Нет, из воды к ним не вылезу — что бы ни скрывалось внизу, в воздухе тоже немалая угроза. Однако моё решение тут же поколебал болезненный укол под коленку. Резво взобравшись обратно на ствол, я стряхнула с ноги крупного серого жука, быстро скрывшегося в мутном болоте. Осторожно пощупала кровоточащую ранку — жжёт. Да и заразу занести легче лёгкого, особенно с учётом того, что даже перевязать нечем.

Надо как-то выбираться отсюда, пока кровососы заживо не съели. По крайней мере, до сих пор они проявили себя гораздо опаснее ещё не встреченных хищников и активно пытаются доказать, что тоже могут закусать насмерть. Но в какую сторону ни глянь, везде тот же затопленный лес. Где берег?

Яростно отмахнувшись от насекомых, я обмотала волосы вокруг шеи, впервые добровольно спустилась в воду и осторожно добралась по илистому дну до ближайшего дерева, куда и полезла, надеясь увидеть с высоты хоть какую-то подсказку. Мухи воспользовались тем, что руки заняты, и набросились десятками, если не сотнями. Ползали по телу, пировали на и без того саднящих болячках. Больше всего раздражало, что пока не заберусь и не устроюсь надёжно, я даже не могу с ними бороться — велик риск сорваться.

Казалось, что прошла вечность, прежде чем удалось добраться до первых крепких веток. Убедившись, что не свалюсь от резкого движения, я вдоволь и с удовольствием навоевалась с кровососами. Как же они замучили! Потом не удержалась и всласть почесала под коленкой. Там, где укусил жук, тоже уже опухло. Н-да, а ситуация-то не из приятных...

Быстро выяснилось, что, во-первых, наверху мух гораздо меньше, а во-вторых, дерево оказалось намного выше, чем казалось снизу. С земли обзор закрывала густая листва, и из-за неё я не смогла оценить предстоящий путь. А теперь вода в одиночных просветах под ногами казалась не ближе, чем если смотреть с высоты девятиэтажного дома. Сглотнув, я покрепче ухватилась за ветки.

Залезла на дерево, называется. И вершиной-то это назвать сложно: скорее ближе к центру кроны. Куда ни глянь — зелень, сверху проглядывает ясное небо, а снизу мрачно проблёскивает чёрными бликами вода. Как отсюда спускаться буду? Профессиональным древолазаньем никогда не занималась, а падать с такой высоты... брр!

Несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Среди заказанных вещей есть антиграв, единственное — неясно, как им управлять. Информация по всему выбранному комплекту должна храниться в кулоне, который на самом деле представляет собой не что иное, как компьютер. Но его тоже надо ещё активировать. Повертев амулет в поисках выключателя и, разумеется, его не обнаружив, я со вздохом приступила к экспериментам. Ведь не могли же керели нарочно сделать так, чтобы вещью оказалось невозможно воспользоваться?

Через несколько минут попытки увенчались успехом, и в воздухе появился слегка прозрачный голографический экран, а чуть ниже — такая же клавиатура, висящая в воздухе. Пока соображала, что делать дальше, на экране включилась обучающая программа для начинающих пользователей — как раз то, что надо! Уже через пару часов стало ясно где, что и как искать, вот только к виртуальной клавиатуре привыкнуть не просто — я всё время пыталась положить на неё кисть руки, к тому же пальцы, не ощущая сопротивления, постоянно проходили сквозь кнопки.

Первым делом настроила нож, чтобы он сохранял нормальную форму при доставании из ножен и не резал свою хозяйку. Потом проверила кольцо-анализатор ядовитости и, только убедившись, что оно настроено на меня (интересно, зачем ещё и индивидуальная настройка, ведь и так заказано с переключением на все три вида?), перешла к инструкциям по антиграву. Оказалось, что управлять им можно как через компьютер, так и непосредственно. Второе — предпочтительней. Внимательно перечитав все материалы по кокону-флиграву (так его называли керели), отключила компьютер и покрепче ухватилась за ветки. Не хотелось бы случайно улететь в небеса, а, судя по описанию, такое вполне может случиться.

Сначала вообще ничего не получилось. Удвоила усилия — снова неудача, только ветку, на которой сидела, раскачала, и та подозрительно хрустнула. Замерев, подождала, пока движение прекратится, и осторожно прижалась к стволу. Уже мышцы ноют от напряжения, а толку нет. Посмотрела вниз, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и опять попробовала. Наконец-то дело пошло! Ещё несколько минут — и мне удалось уменьшить собственный вес в два раза. С облегчением потянулась — теперь, если что, падать буду не так быстро, ударюсь не так больно, да и зацепиться, если сорвусь, легче.

Прихлопнула очередную муху и снова вздохнула. Конца болота так и не увидела, зато теперь придётся ещё как-то спускаться. Это минус. Зато гнус не так достаёт. Нет, его и тут немало, но, по крайней мере, уже вполне терпимое количество.

Ладно, надо мыслить позитивно. Две самые насущные проблемы, а именно с мухами и падением, решены. По крайней мере — частично решены. Зато появились новые: голод и жажда. Надо найти хоть какую-то еду. Или, хотя бы, воду. Не из болота же пить?

Немного передвинувшись по ветке, сорвала с дерева сочный и крупный, с лопух, лист с толстым черешком и прикоснулась к «добыче» кольцом-анализатором. Камень окрасился в приятный жёлтый цвет, сигнализируя о безвредности растения. На вкус лист оказался слишком горьким и с плотной кожурой, зато очищенный черешок, хотя тоже немного горчил, но великолепно утолял жажду. Я долго сидела, обрывала листья, с наслаждением высасывала из них сок и сплёвывала вниз жёсткие не пережёвывающиеся волокна.

Наконец, напившись, а заодно и несколько притупив голод, задумалась. Всё-таки пусть человек и обезьяна, но не настолько древолазающая, чтобы запросто по кронам скакать. Да и на одних листьях долго не проживёшь. Значит, надо спускаться и выбираться из этих заболоченных зарослей пешком. Конечно, можно ещё попробовать взлететь, но лучше не рисковать, по крайней мере, до тех пор, пока не научусь как следует пользоваться флигравом. Сейчас летать я согласна только на маленькой высоте и над чем-то мягким. По всему выходит — снова придётся терпеть укусы.

Почесавшись, убила очередного красного кровососа и автоматически слизнула его с руки, снова безуспешно пытаясь разглядеть в просветах листвы хоть что-то, что указало бы на окончание болота. Потом перевела взгляд вниз. Только бы чего крупнее и агрессивнее мух не попалось. Например, крокодилов. Или местных пираний. Поймала следующее насекомое...

Заставив руку остановиться на полпути ко рту, внимательно изучила как её, так и маленький красный трупик. А ведь раньше не наблюдала за собой привычки тянуть в рот насекомых, тем более — мух. Вряд ли она появилась ни с того, ни с сего, а значит, ей должно найтись разумное объяснение.

Внезапно все части головоломки встали на свои места, и я хлопнула себя по лбу, убив сразу трёх некрупных кровососов. Ну конечно!

Людей ведь не один, а три разных вида! Три! С чего я вообще взяла, что осталась тем же самым Homo sapiens, которым себя помню? Как раз логичней предположить иное. Да и вообще, если как следует подумать, становится ясно, что как раз представителей Homo sapiens здесь нет. Вообще нет, и быть не может!

Сомневаюсь, что природу целой планеты кардинально переделали под организмы землян. Но, судя по ответам керелей, опасные мне болезни встречаются и немало. Паразиты и кровососы — тоже. Если бы тут оказался человек... или вообще некто из земной природы, то и местная живность могла бы им отравиться, и он — ей. Разве что для устойчивых сапрофитов сгодился бы несчастный попаданец в качестве пищи. Для многих возбудителей болезней, а особенно — облигатных паразитов, необходимо очень долго эволюционировать рядом со своим хозяином. Чтобы привыкнуть и приспособиться.

Поэтому землян здесь точно нет. Никто из высаженных уже не является человеком — нас изменили под местную природу и условия. Или не изменили, а пересадили разум в другое тело, как иногда описывают в фантастических произведениях. Скорее всего, теперь мы биологические родичи предтеч. По крайней мере, те из высаженных, кого запланировали как наследников.

Только сейчас, обратив на это внимание, поняла, что моя стопа выглядит более вытянутой и пальцы на ней тоже слишком длинные, как на руках, и хорошо развитые: большой противостоит остальным, к тому же все соединены тонкой кожистой перепонкой. Да и на руках пальцы где-то на треть длиннее, чем раньше. Однако, хотя теперь разумом я осознала, что форма тела стала другой, для меня нынешней именно это его строение казалось естественным, а прошлое — изменённым.

Выходит, керели не просто пересадили разум в другое тело, имеющее иные инстинкты, а ещё каким-то образом перестроили сам разум. Попытавшись вспомнить свою прошлую жизнь, с ужасом поняла, что да, факты остались в памяти, но эмоциональной окраски они не несут. Как будто всё то, что произошло раньше — скучная книга или полузабытый сон. Но ведь я знаю, что эмоции должны присутствовать, помню, что что-то испытывала, и когда происходили события из воспоминаний, и когда они всплывали в памяти. Но что?

От обиды, что керели забрали такую важную, эмоциональную часть жизни, на глаза навернулись слёзы. Мало того, что согласия не спросили, просто поставили перед фактом переселения, так ещё и часть прошлого отобрали. Ненавижу керелей!

Одновременно с пониманием того, что человеком в привычном смысле больше не являюсь, и что даже сознание меня-нынешней не равно таковому у меня-прошлой, сообразила, чего ещё не хватает. Перед тем, как заказывать вещи, я спросила, снабдят ли керели поселенцев всем необходимым для выживания, и получила положительный ответ. А теперь главный вопрос: где это «всё»? Промелькнула мысль, что могла утерять имущество во время панического бегства, но, подумав, я отбросила её как маловероятную. Если все выбранные вещи со мной, то и хоть что-то из другого тоже должно было остаться. Но нет ни одежды, ни палатки, ни котелка, ни чего-то ещё. Обман? Или керели просто не посчитали их необходимыми? Недаром они акцентировали внимание только на кольце-определителе, судя по всему, рассматривая его как единственную нужную вещь.

Но ведь неподготовленному человеку даже с уложенным походным рюкзаком сложно выжить в джунглях! А самое обидное — ведь и в голову не пришло, что в ответе может крыться подвох, да ещё такой, что теперь вообще почти без всего крутиться придётся. Хорошо хоть нож взяла. Но вот компьютер без информации о мире (её не дали) сейчас с удовольствием обменяла бы на что-нибудь более приземлённое и полезное. Например, на одежду.

Злость на горе-благодетелей вылилась истеричным смехом, когда вспомнилась последняя фраза их послания. Да уж, «достойная» у них наследница: голая, грязная, вся в царапинах и покусах, сидит на дереве и воюет с мухами.

Позже, успокоившись и ещё раз осмотрев собственное тело, я занялась длинными, такими, что по земле бы волочились, основательно запутанными и грязными волосами. От такого «богатства» в джунглях одни неприятности, да и красоты особой они не добавят. Первые попытки обрезать шевелюру потерпели неудачу, но, быстро вспомнив, что сама задала ножу безопасные настройки, я легко справилась с непокорными лохмами, оставшись с короткой кудрявой стрижкой. Причёска, конечно, получилась не парикмахерская (разве что какая новая мода «тут отрезал, там отсёк»), зато теперь стало гораздо удобнее. А то ужас какой-то: в глаза лезут, за всё цепляются, мусор собирают, да и тяжеловаты.

Изучила отрезанный пук, похожий скорее на скопище грязных колтунов с застрявшими в них палочками и листьями. Сначала хотела его просто выбросить, но потом передумала. Из волос можно сделать леску, шнур, верёвку, что-нибудь сплести. А учитывая, что сейчас у меня в наличии только костюм Евы, неразумно выбрасывать то, что можно использовать. Поэтому с тяжёлым вздохом перелезла на надёжную развилку ветвей, уселась и начала распутывать срезанные волосы. Надо заплести их в пару тугих косичек, чтобы не свалялись окончательно.

Это оказался адский труд. Я успела и листьев, точнее, черешков от листьев, наесться раза четыре (хотя голод больше не отступал, так что правильнее было бы говорить «напиться»), не говоря уж о мухах (ладно, раз организм требует — только сначала убедилась, что они не ядовиты), и даже подремать в неудобном положении. К счастью, наступившая ночь порадовала парным теплом, а сгустившуюся темноту разогнали светящиеся растения и насекомые. Наконец, уже утром, в сотый раз ругнувшись на собственную жадность и пожалев, что не выбросила волосы сразу, завязала получившиеся косы в кольцо, после чего перекинула через плечо.

Пора выбираться.

Последний раз перекусив и порадовавшись, что места вчерашних укусов не воспалились и уже не болят, я полезла вниз. Флиграв пока не выключила, поэтому вес тела до сих пор оставался небольшим — цепляться так намного легче и спуститься удалось без труда. Лишь в самом конце возникла проблема: буроватая вода пугала и погружаться в неё не хотелось. Хотя вчера никто, крупнее насекомых, в болоте на меня не напал, но ведь что-то ногой почувствовала. Не факт, что сегодня всё обойдётся. С другой стороны — куда деваться? Разве что по воздушным корням попробовать перелезть: благо деревья растут достаточно часто.

Увы, попытка провалилась: передвигаться таким образом оказалось слишком сложно. Я всё время поскальзывалась, а иногда и вовсе съезжала вниз. Хотя мне ещё повезло, ведь ни на что не напоролась и не поранилась, всего лишь испачкалась как чушка: сильно измазалась в плесени и иле из-за того, что несколько раз окуналась в болото с головой. Поэтому решила всё-таки рискнуть и спустилась в воду — там, по крайней мере, скорость повыше будет, да и кругами ходить не придётся. Заодно выключила флиграв, чтобы мышцы не атрофировались без тренировки (хотя при таком активном образе жизни и с половинным весом они вряд ли бы ослабли).

Над болотом вились тучи мух, но мной они почему-то интересовались гораздо меньше, чем вчера. Даже слабее, чем когда на дерево забралась. Впрочем, и там сегодня стало намного спокойной. С одной стороны, это очень радовало, а с другой — с чего бы гнусу так себя вести? Может, погода собирается меняться?

Я с опаской покосилась на тёмные кроны деревьев. Накануне стояла ясная, жаркая погода, так что меняться она может только в одну сторону — ухудшаться. Либо станет ещё жарче, либо резко похолодает, либо пойдёт дождь. Хотя всё равно странно: на Земле мухи как раз становились злее перед осадками или чем-то подобным. Впрочем, ещё можно предположить, что у местных насекомых чёткая смена фаз развития, и сейчас, например, настало время размножения. Приму пока эту версию и поспешу — вдруг кровососы опомнятся и опять решат, что неплохо бы перекусить. Кстати, мне самой есть очень хочется. Но это подождет.

Где ближайший берег понять так и не удалось. Более того, даже то, вчерашнее, пугающее, но позволяющее хоть как-то ориентироваться, ощущение пропало. Наверняка это был некий стимул от керелей... ну или моя собственная дурь. Немного поколебавшись, я включила компьютер, вошла в программу виртуального компаса и пошла на север (точнее туда, куда указывала стрелка виртуального компаса). Болото в любом направлении рано или поздно должно закончиться. Главное — не бродить кругами.

Шла медленно, выглядывая опасности и прощупывая грунт под ногами. Илистый, но, благодаря множеству переплетённых корней, не топкий. И не такой уж опасный, как казался вчера: всё-таки страх сильно застлал глаза. Теперь же лишь однажды ненадолго и невысоко залезла на дерево. Но и тогда некое крупное, почти полностью скрытое под водой, животное вовсе не нападало — это я перестраховалась.

К моему удивлению на твёрдую почву удалось выйти достаточно быстро — уже через несколько часов. К этому времени насекомые мало того, что не возобновили охоту, а вообще потеряли ко мне интерес.

А вот голод только усилился. Есть хочу!

Поняв, что дальше затягивать с нормальным завтраком, пусть и поздним, не стоит, направилась к первым же попавшимся сочным побегам. И сразу же сделала неприятное открытие: вчера мне очень повезло залезть на съедобное дерево. Сейчас, бродя и проверяя растения с помощью кольца-анализатора, я выяснила, что большинство из них ядовиты: чтобы найти всего несколько годных в пищу растений, пришлось перебрать почти сотню. Да и обнаруженные «съедобные» продукты, честно говоря, ни хорошим вкусом, ни питательностью не отличались: травой, листьями и грибами наесться сложно. Живот вроде набила, а сытости так и не появилось. Вроде хоть на время дискомфорт должен был уйти, но ничего подобного.

Немного отдохнув и убедившись, что голод всё ещё не отступил, снова отправилась на поиски съедобного. Проглотив очередной гриб и прислушавшись к недовольному бурчанию желудка, вздохнула. Если так дальше пойдёт, то весь день буду искать еду. Потом немного посплю — и снова кормиться. Такая судьба пугает.

Память услужливо подсунула воспоминание об одном из непопулярных в современном обществе способов питания. Дикарский, конечно... но кто я сейчас, как не тот самый дикарь? Да и вообще, всё-таки годы работы с природой сами по себе хорошо так отбивают брезгливость.

Поэтому, немного поискав, я решительно подошла к первому же попавшемуся поваленному дереву. Осторожно отковыряла отслаивающуюся кору; к счастью, змей под ней не оказалось, зато трухлявая древесина прямо кишела крупными, с палец, и жирными беловатыми неядовитыми личинками. Как ни странно, собственный организм перебарывать не пришлось: видимо, он посчитал живых насекомых естественной пищей, поскольку никакого отторжения не вызвал ни их внешний вид, ни запах, ни даже шевеление на языке — только здоровый аппетит. Личинок оказалось великое множество — я не просто утолила голод, а хорошо наелась, а они всё ещё оставались. Значит, от истощения, скорее всего, не пропаду. По крайней мере — пока.

Снова присела отдохнуть и грустно огляделась. Как-то не так представлялась дикая жизнь. Реальность давила своей реалистичностью. Например, в мечтах мой рацион состоял вовсе не из листьев и насекомых. Голой по болоту тоже не скакала, да и вообще... Впрочем, мечты — мечтами, но и раньше понимала, что на деле всё оказалось бы намного сложней, чем в фантазиях.

Интересно, по какому принципу керели выбирали переселенцев? Подумав, так и не нашла ответ. Я — обычный, ничем особым не выдающийся, человек. Экстремальными видами спорта не занималась, здоровьем, мягко говоря, не блистала, звания выдающегося учёного тоже не заслужила. Или на самом деле керели захватили кого попало, а про избранность говорили, чтобы нам было не так обидно?

Опять вернулся страх. Незнакомый тропический лес чужого мира. Сколько хищников может поджидать за ближайшим деревом, на нём, или вон в той куче опавших листьев? Ещё змеи и ядовитые насекомые. Да ладно это — с хищниками ещё можно сосуществовать. Лучше вспомнить о болезнях всяких. И паразитах. А я уже и воды болотной наглоталась, и немытых продуктов наелась, и личинками пообедала. Да здравствует богатый внутренний мир!

Будто мало природных опасностей, ещё и люди, которые уничтожат мой вид. Хотя люди и без этого обещания угроза немалая, а уж с ним и вовсе...

Так, не стоит зацикливаться на себе. Есть ещё один разумный вид, который керели приговорили к вымиранию. Значит, мне подобным следует объединиться с его представителями — вместе легче бороться. И вообще, найти людей не помешает. Может, они как бы и должны в будущем меня уничтожить, но сейчас вряд ли сами об этом знают. Поэтому поговорить точно не повредит.

Только вот где искать братьев по разуму? Логично предположить, что их, вероятнее всего, высадили примерно там же, где и меня. Скептически посмотрела в сторону болота: возвращаться в неприветливую местность не тянуло. Остаётся надеяться, что люди есть где-то ещё. Да и, если хорошо подумать, такое ли это счастье — люди? Особенно учитывая, что они погубят мой вид.

Стоп. Что-то опять уныние нахлынуло. Сейчас не о гипотетическом вымирании думать надо, а о более насущных проблемах — о личном выживании. Например, нож, даже отличный, не лучшая защита от хищников, особенно крупных. Отыскав достаточно крепкую ветку, обстругала и заточила один из её концов. Разумеется, я не верила, что лес настолько опасен, как любят пугать в описаниях диких мест. По крайней мере, на Земле в большинстве случаев вполне можно мирно разойтись с волками, тиграми и даже медведями. Хорошо, что в мотивах и поведении животных разбираюсь и знаю: главное — не провоцировать. Но всё равно конфликт не исключен, поэтому даже с такой примитивной защитой спокойней.

Закончив вооружаться и используя «копье» как палку, я побрела куда глаза глядят, то есть подальше от болота. Шла осторожно, внимательно глядя по сторонам и под ноги: пропороть босую ногу легко, а неприятностей потом не оберёшься. Да и на змею наступить не хочется.

Крупный гриб и несколько червивых ягод притупили вновь проснувшийся голод, но не помогли полностью от него избавиться. А съедобные личинки больше не попадались. Похоже, тут та же проблема, что и с растениями — почти всё ядовито. Будто не лес, а прямо полигон каких-то опасных отходов.

Бред какой-то. Если меня к этому миру приспособили, то и пища должна быть. В нормальном количестве, а не изредка попадаться. Ладно, пусть не полноценная пища, но, по крайней мере, не отрава.

Устав от затянувшихся поисков, я очень обрадовалась, когда на очередной «тык» кольцом камень окрасился в жёлтый цвет. Можно пробовать! Только сейчас внимательно осмотрев находку, на мгновение заколебалась: фрукт крупный, с небольшой кабачок, но явно перезрелый. Сплющенный, скорее всего от удара, когда падал с дерева, с истекающими розоватым соком трещинами на бурой с чёрными пятнами кожуре и пирующими на выделившихся каплях мухами. Плодов много — и это радует, но они явно несвежие: в воздухе витает насыщенно-сладкий аромат, с явным оттенком спирта и лёгким — ванили.

Сглотнув тут же выделившуюся слюну (даже пирующие насекомые не испортили впечатление), я несколько минут разглядывала «пьяные» дары леса, а потом выбрала самый целый, всего с парой трещин. Плод оказался гораздо мягче, чем выглядел: стоило взять его в руки, как кожура разъехалась, обнажая слизистую шоколадно-коричневую мякоть, пестрящую многочисленными беловатыми косточками. Запах спирта усилился. Решив, что порченое есть не стоит, хотела уже выбросить плод, но потом снова задумалась. С одной стороны — голод, с другой — такая пища. С третьей — ядов-то анализатор не выявил. А с четвёртой, не надо забывать, что кроме ядов, есть ещё бактерии и неизвестно, только ли кушали эту мякоть мухи или ещё и яйца сюда откладывали.

Пока я колебалась, скользкий из-за сока плод выскользнул из рук и упал обратно на землю. В результате удара содержимое фрукта вылезло окончательно и приобрело непрезентабельный вид коровьей лепёшки. Вкупе с набросившимися на лакомство мухами сходство просто поразительное, только запах выбивается. Ещё немного подумав, я всё же согнала насекомых, подковырнула небольшой кусочек получившейся массы и продегустировала. А что, очень неплохо: что-то среднее между фиником, фигой и сильно перезревшим бананом. Мякоть немного забродила, но этого и следовало ожидать. Наверное, там, откуда упали эти фрукты, есть более плотные и свежие. Если их найти и набрать, то можно поесть всласть.

Я слишком увлеклась разглядыванием густых крон деревьев в безуспешных попытках понять, на каком из них растут такие плоды: что-то вообще ни одного не висит, и забыла об осторожности. Поэтому, когда за спиной недовольно фыркнули, вздрогнула и резко обернулась.

Всего в нескольких метрах стоял огромный, выше меня ростом, рыжий кабан. «Вот и мясо пожаловало», — пришла несвоевременная мысль. У кабана, похоже, возникла аналогичная идея на мой счёт. В приближающуюся тушу полетела недоеденная кашеобразная масса перезрелого плода, а я рванула из положения «сидя» со спринтерской скоростью. За пару мгновений добежав до ближайшего дерева, полезла вверх по голому стволу, цепляясь за малейшие трещины в коре. Несколько раз едва не сорвалась, но остановилась не раньше, чем достигла первых ветвей. Отдышавшись и только сейчас уменьшив свой вес, посмотрела вниз. Нет, прошлый рекорд всё-таки не побит, сегодня я расположилась на высоте шестиэтажного дома.

Поёжившись, устроилась на ветке понадёжней и, от нечего делать, принялась за изучение несостоявшегося шашлыка.

Кабаны, а их оказалось шестеро, да ещё и с целым выводком поросят, удовлетворились моим бегством и, совсем не обращая внимания на дерево, послужившее укрытием, с чавканьем и фырчаньем поедали забродившие фрукты.

Фыркнув, посмеялась сама над собой. Может, если бы как труп лежала, тогда дикие свиньи и полакомились человечиной, но сейчас явно не охотились, а отгоняли конкурента. Или и вовсе потенциальную опасность для своих малышей. Иначе бы не оставили в покое так быстро.

Но как аппетитно чавкают! Внимательно оглядев и «обтыкав» дерево, поняла, что не повезло — плоды растут не на нём. А тут вообще ничего съедобного нет. Ещё подождав и убедившись, что непрошеные гости не торопятся уходить, видимо, решив подобрать все вкусности, я горестно вздохнула и включила компьютер. Нечего было в брезгливость играть. Теперь ничего не достанется, да и слезать, пока животные тут, не стоит. Остаётся хоть как-то занять время.

Постепенно осваиваясь, просмотрела функции текстового редактора, графической программы (куда до неё фотошопу) и ещё нескольких. Совсем небольшой набор инструментов и единственный язык программирования (к тому же неизвестный). Хотя функция распознавания голоса мне понравилась: с её помощью можно надиктовывать текст — даже знаки препинания сама расставляет. С другой стороны, много ли от неё толку в джунглях? Сейчас гораздо больше пригодились бы справочники или учебники, пусть и земные, по выживанию, охоте, устройству лагеря и прочему и подобному. Но их не дали. Только инструкции к заказанным вещам, да и те краткие. Причём не факт, что не по дополнительной просьбе — по крайней мере, я про них говорила.

В который раз посетовала на собственную глупость. Сбылась мечта идиотки: отличный, надёжный, лёгкий и автономный компьютер. Который можно брать в любую глушь и не беспокоиться о поломке, разряженных батареях или барахлящей сети. Угу. Без библиотеки, обучающих фильмов и тому подобного. Очень «нужная» в дикой жизни вещь. Прямо-таки «необходимая»!

Впрочем, сделанного не воротишь, так что расстраиваться толку нет. Зато у меня есть нож с кучей настроек: в том числе форму лезвия можно менять в очень широких пределах. Его вроде бы легко превратить в удобный совок, в шило, да во всё, на что фантазии хватит.

Включив программу управления ножом, я попыталась разобраться, как задавать настройки формы. И с досадой ударила себя кулаком по ноге: визуального редактора не предусмотрено. Только набор сложных математических формул и непонятных констант. Одно радует — настройки запоминать можно. Сохранив существующий профиль, попробовала его изменить. Но уже через час бросила бесполезное занятие. Ну не знаю я математику на таком уровне, чтобы функциями трёхмерные формы описывать! А при поиске методом тыка лезвие превращалось в какие-то жуткие загогулины, с буграми и рытвинами, а порой и вовсе становилось как будто обломанным. Таким не только пользоваться невозможно, но даже смотреть страшно. Реально серьёзные проблемы возникнут, если начальные настройки потеряю. На всякий случай скопировала их в несколько папок, после чего вернула лезвию прежний, нормальный вид. Вот тебе и супернож с возможностью изменения формы лезвия.

Копаясь в находящихся на диске файлах и экспериментируя с программами, я изредка посматривала то на кабанов, то на высокие и неспокойные от ветра кроны, с нетерпением ожидая, когда животные уйдут. Они не спешили. Сначала доели фрукты. Потом немного отошли, покопались в лесной подстилке и почве, с аппетитом чем-то похрустывая. Сытно перекусив, взрослые улеглись отдыхать прямо рядом с забытым при побеге копьём, а поросята с визгом затеяли игру в догонялки вокруг старших сородичей.

Наконец, выспавшись, самый большой из кабанов лениво поднялся на ноги, шумно вздохнул и, потоптавшись на месте, неспешно отправился в путь. За ним потянулись и остальные.

Подождав, пока они скроются из вида, и безуспешно прислушавшись — гуляющий в кронах ветер ещё усилился и заглушал многие звуки, я осторожно полезла вниз. Судя по опыту, на деревьях гораздо безопасней, чем на уровне земли. Но всё равно вечно на ветках не отсидишься. К тому же хочется посмотреть, что выкапывали кабаны — может, и для меня съедобно.

Спустившись, отключила флиграв, подобрала копье и отправилась по следам диких свиней чуть вбок, туда, где они пировали. Поиски быстро увенчались успехом: у рослых, по грудь и выше, папоротников, целые заросли которых встречались под покровом леса, на корнях имелись морщинистые клубневидные образования величиной с мой кулак. Убедившись, что клубень съедобен, я попыталась его разрезать. Под жёсткой плохо отслаивающейся коркой скрывалась сочная желтоватая мякоть со вкусом сырой, сильно перемороженной картошки. Я поморщилась, но проглотила откушенный кусок. Пусть такая, но еда. Главное — её достаточно много и не порченая.

Возможно, если клубни сготовить, вкус улучшится. Надо когда-нибудь поэкспериментировать. Хотя почему когда-нибудь? Голод до сих пор мучает, причём ничуть не меньше, а даже сильнее, чем раньше. Настолько, что даже сырые клубни не кажутся отвратительными. А уж если испечь на костре...

Но стоило собрать относительно сухой хворост, как хлынул ливень. Хотя, скорее всего, он начался чуть раньше, но только сейчас пробился сквозь густую листву. Наверное поэтому мухи и не кусались. Я спряталась в развилке корней гигантского дерева, и сгрызла сырьём все выкопанные для готовки клубни. А уже через полчаса вынуждено сменила укрытие, поскольку дождь оказался огромной силы, и вода быстро прибывала. Забравшись на те же корни, что раньше служили крышей, я прижалась к стволу, пытаясь поменьше попадать под холодные струи.

Через некоторое время ливень несколько стих, а может, и вовсе прекратился, хотя с крон всё ещё капало. Несмотря на то, что воздух оставался тёплым, столь долгий душ заставил стучать зубами от холода. Поняв, что не только костёр развести, а и просто найти сухое место на земле сейчас не получится, я, на сей раз сознательно, оставила бесполезное копье и в очередной раз полезла на дерево. Ночевать в любом случае безопасней наверху. По крайней мере, мне так казалось.

Устав за день и замёрзнув, я не только забыла активировать флиграв, но и снова потеряла бдительность, за что тут же поплатилась, заметив довольно большую змею, лишь когда она раздражённо зашипела в ответ на мою попытку использовать её в качестве опоры.

Я замерла. Вскоре змея успокоилась и замолчала, вместо этого сначала обвившись вокруг моей руки, а потом даже частично свесившись на спину. Увы, надежда, что рептилия просто проползет мимо, не оправдалась. Видимо замёрзла не только я и теперь змея, найдя тёплую грелку, уходить не собиралась.

Шло время. От неподвижности и холода руки и ноги, а потом и шею стали сводить болезненные судороги. Но поскольку на малейшие движения рептилия отзывалась недовольным шипением, я не рискнула выбираться из-под неё, радуясь только тому, что, несмотря на неудобство и дискомфорт, пальцы, отчаянно вцепившиеся в кору дерева, самостоятельно не разжимаются. Накапливались раздражение и усталость. Времени хватило, чтобы припомнить всех змеиных родственников, мысленно приготовить добрую сотню блюд из непрошеной наездницы и так же мысленно (к счастью) много раз свалиться с дерева с разнообразными результатами. Наконец, змея соизволила сползти на одну из расположенных рядом ветвей, а потом отправилась по ней по своим делам.

Облегчённо вздохнув, я с трудом отцепила намертво приклеившиеся к дереву пальцы и, конечно же, сорвалась. Ухватиться за кору и затормозить удалось только через несколько метров, при этом ободрав кожу на руках и сильно стукнувшись коленом.

Кое-как вскарабкалась до ближайшей ветки, где и изучила полученные травмы. Содранная кожа в принципе ерунда, особенно учитывая, что мухи до сих пор не проявляют ко мне интереса, а вот колено — другой вопрос. Попробовав полностью распрямить ногу, поморщилась от боли. Приехали, как говорится. Теперь только ждать, сейчас уже точно никуда лезть нельзя.

К счастью, ветка, на которой я расположилась, оказалась достаточно толстой, чтобы удобно сидеть или даже лежать, свесив по бокам конечности. Пусть не лучшее, но хоть какое-то место для ночёвки.

Ещё раз ощупала колено и отругала сама себя за дурацкую идею с деревом. Ну что, налазилась, теперь довольна? Остается надеяться, что проблема с ногой не настолько серьёзна, как мнится. Но всё равно подстраховка не помешает. После нескольких попыток мне удалось активировать флиграв до такой степени, что вес снизился, наверное, раз в десять, и я закрыла глаза, решив отдохнуть. Сначала казалось, что поспать совсем не удастся, настолько сильно билось сердце, и каждый из многочисленных лесных шорохов заставлял напряжённо прислушиваться. Но усталость сделала своё дело: вскоре пришёл глубокий и на удивление спокойный сон.

Костёр развести так и не удалось. Намучившись, все четверо сидели молча: две девушки с одной стороны неудавшегося кострища, двое мужчин — с другой.

Хотя все встали ещё на рассвете, но до сих пор перекинулись всего несколькими словами. Причём вовсе не из-за нелюдимости.

Они встретились вчера и сразу же, без прелюдий, даже не познакомившись, набросились друг на друга как оголодавшие до секса. Но этот самый «голод» был слишком неестественным. Хотя буквального насилия не найти — все бурно выражали желания и согласие, все принимали активное участие, но теперь, когда помутнение рассудка отступило, девушки чувствовали себя изнасилованными. Не парнями, а кем-то другим. Тем, кто вызвал эту неконтролируемую и неестественную страсть.

Света старалась держаться, а вот Вероника явно сдавала: она сидела тихо, уставившись на сложенный шалашиком хворост, и с трудом сдерживала слёзы.

— Зачем? За что? — почти шёпотом прервала она затянувшееся молчание.

Света поджала губы — её этот вопрос тоже очень интересовал. Разве что выразилась бы грубее и желательно прямо в лицо керелям.

— Может, решили, что мы слишком нормальны и не захотим делать детей пока не будет уютного дома и хоть каких-то гарантий, — горько пошутила Света.

Вероника всхлипнула, подскочила, схватившись за живот, и резко убежала за ближайшие кусты. Где её, судя по звукам, и вырвало.

Невольный и нежеланный партнер несчастной колебался всего несколько секунд, а потом тоже встал, но ушёл к ручью. Стукнул по стволу ближайшего дерева кулаком, обдирая кожу и хотя бы болью физической стараясь заглушить душевную, сорвал широкий лист прибрежного растения, свернул его в примитивный кулёк-стаканчик и набрал воды. После чего вернулся и, старательно отводя взгляд, протянул ёмкость Свете.

Та хмыкнула. Не дурак. Понимает, что его сейчас видеть точно не захотят. Девушка взяла воду и ушла к подруге, в заросли высокого папоротника.

— Возьми. — Протянула ей самодельную посуду. — Прости, я пошутить пыталась. Хоть как-то разрядить обстановку. Получилось по-дурацки.

Вероника слабо улыбнулась, прополоскала рот, а потом и вовсе выпила остатки.

— Нет, — возразила она. — Нет, ты как раз всё очень правильно сказала.

— Ты думаешь?.. — Теперь уже Света с ужасом посмотрела на свой живот.

— Да. Посуди сама: если не для детей, то зачем керелям это бы понадобилось? Ведь сейчас мы друг на друга уже не бросаемся. А я... а многие, думаю, не спешили бы с зачатием — ведь мы, считай, без всего! Вот и... как коров. Как свиноматок. Как в дурацком анекдоте про ветеринара, который целое стадо осеменил, но даже не поцеловал! Так и мы. Как эти самые коровы. — Вероника замолчала, вытерла слезы, а потом яростно заорала: — Гады! Твари! Ненавижу!

Со стороны кострища что-то упало. Девушка замолчала, тяжело дыша и пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

— Погоди. Погоди! — осторожно и почему-то шёпотом возразила Света. — Всё-таки зачать не так легко, могло же нам повезти... не обязательно с первого раза сразу залетели.

— А ты сама подумай. — Теперь уже Вероника горько рассмеялась. — У нас была случка. Была и закончилась — сейчас-то уже этого нет. Если керели устроили нам случку, то что мешало им же вколоть и гормоны для лучшего зачатия? Это как раз рациональненько. Разумненько, — издевательски потянула она и грустно добавила: — Я, конечно, не животновод, а агроном, но знаю о работе коллег. То, что с нами произошло, очень похоже. Слишком, чтобы быть случайным совпадением. Вопрос только в том, почему сразу беременными не высадили.

— Может, чтобы мы хоть знали, кто отец, — после долгой паузы тихо ответила Света. — Или чтобы оправдаться — это типа уже мы сами, а не они. Но ты права. Очень похоже. Хорошо хоть групповуху не устроили... и на том спасибо. — Она посмотрела на тёмно-зелёный, с фиолетовыми прожилками, лист папоротника. Сорвала и повертела его в руках. — Тогда получается, что если сейчас кто-то вдруг не зачал, то потом его... её опять?

— Надеюсь, что нет. Всё-таки если нам что-то вкололи или скормили, то препарат должен вывестись. Надеюсь, нас не будут ловить заново, чтобы повторить. — Вероника покачала головой. — Спарили, как скотину. Хотя я почти уверена, но вдруг... Всё равно хорошо бы спросить, когда ещё людей найдём, было ли с ними нечто подобное.

— Как ты себе это представляешь? — Света выбросила лист и отряхнула руки. — Представь сама. Ты встречаешь кого-то в лесу, и тебя начинают расспрашивать: а не чувствовала ли ты себя нимфоманкой, не бросалась ли на любого мужика, не занималась ли сексом без всяких прелюдий, даже не познакомившись, как самая распоследняя шлюха?

Веронику передёрнуло.

— Ты права, такие вопросы нельзя задавать. — Девушка ненадолго задумалась, а потом встала. — Да и не потребуется. Если у всех, как у нас... если нас всех, как коров... то через несколько месяцев это станет очевидным. — Она тяжело вздохнула и посмотрела вверх, на густые кроны. — Ладно, идём. Надо хоть с быками-производителями нормально познакомиться — иначе это вообще никуда не годится.

Света кивнула. Всё-таки она тоже уже не девушка, а взрослая женщина, пусть и в молодом теле. Случившееся гадко, противно, но это можно пережить. И уж точно не стоит валить всю вину на мужчин. Да, сначала они набросились как озверевшие, но теперь, когда наваждение схлынуло, судя по поведению, чувствуют себя очень схоже.

— Хоть и не им рожать, — тихо закончила свою мысль Света. — Идём. «Быки» тоже, похоже, вовсе не «мачо» себя сейчас представляют. А кое-кем другим.

Первой больную тему решительно подняла Вероника, и откровенный разговор действительно помог. По крайней мере, напряжение, почти ощутимо висевшее в воздухе всё это время, ушло.

Впервые нормально побеседовав и познакомившись, две невольные пары решили пока не расставаться. Мужчины не рвались снимать с себя ответственность, хотя тоже совсем не радовались незапланированному сексу и его вероятным последствиям.

— Это было ужасно, — поделился Михаил. — Как будто под наркотиком каким-то или чем-то подобным. Вообще голову снесло и себя не контролировал... даже из памяти куски выпали.

— Да, — подтвердил Олег и сорвался в откровенность: — Спасибо девчонки. Мы ведь были уверены... считали, что стали насильниками.

— Стали, но не вы, — жестко заявила Вероника, снова посмотрев вверх. — Но кое-кто... гады паршивые, точно стали.

В этот день они рассортировали вещи и в очередной раз поругались на непрошеных «благодетелей», которые оставили без всего. Сначала порадовались хотя бы навороченному фирменному джипу с множеством надстроек, заказанному Олегом, но и тут поджидал неприятный сюрприз. Машина-то была, а вот баки у неё пустовали. Ни капли бензина. Впрочем, в машине вообще ничего не было. Даже самых необходимых инструментов, насоса и хоть каких-то запчастей.

— Что за невезение такое! — Владелец внедорожника раздраженно пнул колесо.

— Ничего, найдём горючку, — ободрил его Михаил, перебирая другие, малоценные в нынешней ситуации, сокровища.

Зато от прикуривателя удалось, наконец, развести костёр.

Одежду не взял никто. Впрочем, как и большую часть других необходимых вещей: ни ножей, ни посуды, ни даже рюкзаков. Зато Олег исполнил свою старую мечту не только насчет новой машины, но и отличной высокотехнологичной удочки. Тоже, кстати, весьма известного, в кругах любителей, бренда.

Уже вечером, спрятавшись под кривым протекающим навесом и поджаривая на палочках наловленных ниже по течению ручья, в маленькой заводи, некрупных рыб, все четверо снова расселись по кругу. Но теперь уже не было той депрессивной атмосферы, которая так давила утром.

А после ужина Вероника нерешительно подошла к своему невольному мужу.

— Миш. Миша, — обратилась, смущенно поправляя дикарский наряд из папоротниковых листьев.

— Что? — тоже неуверенно, с лёгкой опаской, отозвался Михаил.

— Я... — Девушка села рядом и, вздохнув, решительно продолжила: — Я не хочу вот так. Как корова. Как матка. Не хочу, чтобы запомнилось то, что мы словно скотина на случке. Давай попробуем нормально. Как люди.

Михаил резко поднял голову и встретился взглядом с Вероникой.

— А если опять? Если вдруг снова нахлынет? — спросил мужчина, но тут же решительно перебил сам себя. — Да. Давай. Давай докажем, что несмотря ни на что, мы — люди. И мы можем по-другому.

В этот раз действительно всё было иначе. Нежно. Бережно. Не спеша. И без безумия.

Пробуждение оказалось не из приятных. Тело затекло, живот сводило от голода, а стоило пошевелиться, как сзади раздалось тихое шипение. Я замерла, а потом, очень медленно повернула голову и скосив глаза, сумела разглядеть двух небольших пригревшихся на моей спине змей. К счастью, они не стали задерживаться, быстро, хотя и без особого энтузиазма, покинув беспокойное лежбище.

Растерев конечности, чтобы восстановить кровообращение, заметила, что глубокие ссадины на руках практически полностью зажили. А вот колено продолжало болеть, хотя и меньше. Неужели я проспала несколько суток? Или просто регенерация лучше, чем у землянина?

Увы, голод заставил прервать размышления и отправиться на поиски пищи. Причём тут, на ветке, даже листьев не пожуёшь — они ядовиты. Выбор невелик — надо спускаться на землю. Хорошо, что в облегчённом состоянии это оказалось не слишком сложно, даже несмотря на плохо действующую ногу. Но вот ходить почти невесомой совсем неудобно и приспособиться очень не просто, что бы там ни говорили по этому поводу.

Ещё раз прохромав туда-сюда и прислушавшись к ощущениям, я задумалась. Копьё, которое вчера оставила внизу, исчезло. Впрочем, невелика потеря. Отыскав подходящую крепкую хворостину, вырезала из неё кривое подобие костыля и попробовала ослабить действие флиграва, чтобы вес составлял хотя бы половину нормального. Но вместо этого прибор просто-напросто выключился. Вернуть всё обратно тоже не удалось — мышцы груди отозвались болезненными спазмами. Попыталась включить флиграв через компьютер — но снова неудача. Что теперь-то не так? Или я поняла неправильно и на деле управление только и исключительно напрямую? Ещё через несколько попыток решила отложить проблему на потом: с костылём смогу передвигаться и так, а непокорной техникой займусь позже. Ну что стоило керелям сделать управление флигравом поудобней?

Завтрак составили уже знакомые корнеплоды и крупные бурые с розовыми полосками личинки, найденные в лесной подстилке. Потом на склоне оврага обнаружила несколько больших, в длину до половины кисти, насекомых, по виду напоминающих нечто среднее между тараканами и саранчой коричневато-бежевого цвета. Они тоже пошли в дело. Немного утолив голод, побрела по лесу в поисках источника воды, чтобы попить, а заодно умыться и обмыться: ужасно измазалась, пока рылась в земле и охотилась.

Колено ныло, и стоило неосторожно поставить ногу, как её простреливало сильной болью, поэтому шла я медленно, кроме того, останавливалась каждые несколько минут, чтобы дать отдых повреждённому суставу. Нет, на деле травма оказалась не такой уж серьёзной, возможно даже и без костыля передвигаться бы удалось, но лучше не рисковать. Мало ли, вдруг потом встретится опасный хищник и, если я не поберегу ногу сейчас, буду не в состоянии от него убежать.

Через пару часов, добравшись до ручья в неглубоком овраге, сделала более длинный, по сравнению с предыдущими, привал. По склонам росли съедобные высокие кусты с крупными листьями, по форме и цвету напоминающие таковые у кувшинки, но с тёмно красными прожилками, а по вкусу — огрубевшую капусту. Совсем молодые, небольшие и более светлые листья оказалась нежнее и мягче старых, только чуть горчили. Снова перекусив и напившись, я с удовольствием обмылась. Даже волосы прополоскала, только вот толку от этого мало: ручей мелкий, а черпать воду нечем. Землю смыть удалось, зато песка нахватала. Ещё во время купания обнаружила на себе полтора десятка насосавшихся, но почему-то мёртвых клещей.

Тяжело вздохнув, осмотрела покрытый прелыми листьями берег и прилегла отдохнуть. Третий день. Да, идёт уже третий день, а я то убегаю, то ищу еду и жру что попало, то отдыхаю, то снова ем. А голод отступает совсем ненадолго и возвращается с новой силой. Если так пойдет дальше, то вообще вся жизнь сведётся к добыче пропитания и сну. Ещё и ем тоже вовсе не как человек, а словно дикий зверь. Всё сырым и немытым.

Прислушалась к ощущениям. Как ни странно, внутреннего протеста такой способ питания не вызывал. Вроде совсем не гигиенично, а воспринимаю как норму. Хотя не помню, чтобы на Земле грязь в рот тянула. А тут...

Внезапная мысль заставила похолодеть: я кое-что упустила в том самом, начальном послании керелей. Не обратила внимания, не задумалась.

«Вы и ваши дети должны пережить все стадии развития, которые когда-то прошли мы сами».

Если это не пустой пафос, то что скрывается под «всеми стадиями развития»? Не входит ли туда жизнь в каменном веке... или в ещё более древнюю эру? Не запланировали ли керели, что мы одичаем, потеряем членораздельную речь и будем целыми днями бродить по лесам: есть, спать, прятаться и размножаться?

От такого предположения прошиб холодный пот.

Тогда понятно, почему нам ничего не дали по умолчанию! Только анализатор, чтобы не сдохли раньше времени. Судорожно вздохнув, обхватила себя руками. Настолько дичать не хотелось. Но пока всё именно к этому и идёт.

Нет! Я упрямо встряхнула головой. Нельзя раньше времени сдаваться. За такой короткий срок лес не узнать, вот поэтому и приходится много времени тратить. Пройдёт неделя, в худшем случае пара месяцев, освоюсь, и с пищей уже глобальных проблем не будет. А если сейчас пытаться другим заниматься, то просто ослабну от голода. Поэтому временно придётся смириться с таким примитивным существованием. Но — временно.

Решив так, постаралась отвлечься от сомнений и упаднических мыслей и огляделась, пытаясь понять, куда лучше двигаться дальше.

Лес даже тут, у оврага, оставался таким же мрачным: плотно сомкнутые густые кроны деревьев почти не пропускали солнечных лучей. Нет, день и ночь различить легко, но света явно недостаточно для растений. Недаром нижние ветви у деревьев отмерли, всё равно пользы от них было бы мало.

Немного поколебавшись, я решила отправиться вверх по течению в надежде найти родник. Глупость (особенно после поедания немытых фруктов, насекомых и даже грязных клубней), но у истока вода наверняка чище, и пить её будет приятнее.

Вскоре показались признаки цивилизации в виде небольшой запруды и вырытых в склоне ступенек, а также настила из веток для более удобного доступа к воде. Сердце сжалось от радости, что я всё-таки нашла людей... и страха, что они где-то рядом. Сразу вспомнилось: в избранных наследниками мне подобные не входят.

Ощущение чужого присутствия не замедлило оправдаться, материализовавшись в виде крупного (со страху показавшегося и вовсе огромным) обнажённого блондина с длинной бородой и волосами и с двумя вёдрами в руках. Увидев меня, он позвал кого-то, и почти сразу же к нему присоединился такой же заросший рыжий мужчина с вилами. И опять-таки, кстати, весьма большого размера.

— Привет, а где вещички?

Меня очень насторожил как тон, так и сам смысл вопроса. В голову тут же пришла идея, что лучше скрыть правду, пока не станет ясно, можно ли им доверять.

— В болоте утонули, — тяжело вздохнув, ответила я.

Мужчины переглянулись, и блондин разочарованно сплюнул в сторону.

— В общем так: сейчас ты или сдаешь свои жалкие шмотки в общак и идёшь вкалывать, или проваливаешь отсюда и дохнешь в лесу под кустом как шавка.

Ничего себе нашла людей! Лучше бы не находила! Сердце забилось как бешеное, а колени непроизвольно слегка согнулись, приготовившись к быстрому старту в случае необходимости. От испуга даже боль в повреждённой ноге немного отступила.

— Я уже ухожу, — тихо, чуть не плача сказала я.

Мужчины опять обменялись взглядами, после чего рыжий махнул рукой:

— Да пусть проваливает, вещей всё равно ни шиша нету.

Потом добавил, обращаясь ко мне:

— А ты мотай давай отсюда по-быстрому, поняла? По-быстрому, я сказал!

Повысив голос, он направился в мою сторону, и я припустила во весь опор, сильно наваливаясь на костыль и до крови закусив губу от боли в колене. Отбежав на приличное расстояние, села, а точнее — почти упала в заросли кустов, прислушалась и облегчённо перевела дыхание, убедившись, что мужчины не стали меня преследовать. Видимо, они посчитали, что добыча слишком мала, чтобы ради неё тратить силы. Но если бы бандиты знали, что четыре (ну, три, поскольку кокон-флиграв внутри меня) вещи стоят тридцати трёх счастливых, а ещё и как будто по максимальному количеству набранных, то вряд ли бы удалось так легко отделаться. Меня передёрнуло от страха. Казалось бы, вокруг новый мир, джунгли, полные диких зверей, а одной из самых серьёзных опасностей для человека по прежнему остаются другие люди. Очень неприятная, даже противная черта Земной цивилизации. Надеюсь, не в этом наше главное сходство с керелями?

Итак, людей найти удалось и, что самое главное, удалось от них убежать. Теперь надо решать — что делать дальше. Попытавшись сесть, сжала зубы от досады: от повышенной нагрузки колено опухло, и нога перестала подчиняться, превратившись в мёртвый болезненный груз. Вывод напрашивается сам собой — надо найти укромное место и переждать, пока не вернётся подвижность.

С трудом встав, я медленно похромала вверх по течению, тем более, что убегала как раз в эту сторону. Хотелось уйти как можно дальше от той группы людей. Пару раз делала привалы, чтобы отдохнуть и подкрепиться: один раз у поросшего мхом поваленного дерева с отслаивающейся корой и трухлявой древесиной, другой — у зарослей папоротника. Надёжного укрытия всё не попадалось. Уже подумывая сильно снизить свои требования и прикорнуть у ближайшего дерева, я потеряла осторожность и заметила, что не одна, только когда сзади раздался мужской голос. Шарахнувшись, рухнула на землю, но тут же вскочила обратно (точнее, с трудом поднялась, опираясь на костыль и сильно подволакивая правую ногу).

— Привет. — Ещё более высокий, хотя и не такого мощного сложения, как встреченные ранее, безбородый мужчина приблизился ко мне, но я снова отшатнулась, и он отступил, успокаивающе показывая пустые руки. — Ты ранена? Давай помогу добраться до лагеря, а то в лесу и пропасть недолго.

Он шагнул ближе. Я с трудом удержалась на месте, с тоской подумав о том, что в нынешнем состоянии убежать не выйдет. Можно попробовать улететь, но не хочется демонстрировать возможности флиграва, тем более пока нет уверенности, что получится именно так, как надо. Или, по крайней мере, попытки не ухудшат ситуацию. Поэтому придётся играть по его правилам.

— Спасибо. — Кивнула мужчине, нацепив на лицо радостную улыбку. Тоже мне доброхот нашёлся. Да без него я бы находилась в гораздо большей безопасности.

— Меня зовут Дмитрием, — представился нежеланный спутник, взяв меня под руку. — А тебя?

В ответ только неопределённо пожала плечами. Говорить своё имя не хотелось.

Дальше всё происходило как во сне. Как в кошмаре. Поскользнувшись на влажном склоне, я покатилась в ручей. Попытавшийся меня удержать Дмитрий сам не устоял на ногах и упал сверху (к счастью, не задев травмированную ногу). В нос ударил странный лёгкий запах, от которого закружилась голова и вокруг стало очень светло. Последним, что ярко запечатлелось в памяти, были расширяющиеся зрачки мужчины.

— Что... Я... — Он не успел договорить.

Отстранённо, как будто со стороны, я с удивлением наблюдала, как непокорное тело с рычанием притягивает к себе Дмитрия. Потом сознание почти полностью покинуло меня, и о том, что произошло между нами, остались очень смутные, отрывистые воспоминания. Что последовало за сексом? Вроде бы новый знакомый привёл меня куда-то, и мы уединились в палатке.

Пробуждение оказалось продолжением кошмара. Сладкий запах пищи вкупе с голодом во сне вылился в кровавое пиршество наяву. Очнувшись, я обнаружила, что жадно, с урчанием, вгрызаюсь в плечо спящего (ага, и почему-то не дышащего) мужчины. С трудом взяв тело под контроль разума, в чём немало помог ужас от происходящего, я заставила себя убрать судорожно сжатые на шее Дмитрия пальцы. От запаха крови скрутило живот, что самое страшное — скрутило его от голода. Сглотнув густую солоноватую жидкость, поняла, что вот-вот продолжу «кушать». Из последних сил удерживая власть над телом, беспомощно огляделась и, увидев совсем рядом миску с уже знакомыми подбродившими фруктами, тут же набросилась на них. Утолив дикий неуправляемый голод, я, как в бреду, провалилась обратно в сон.

— Мы — гении! — без малейшего смущения воскликнул Илья.

— Да, это была хорошая идея, — подтвердил Сергей. Потыкал деревянным копьём в тушу среднего размера оленя и, убедившись, что тот точно мёртв, достал строительное мачете. — Отличная добыча.

— Вот! — Илья присоединился к товарищу. — Смотри, сейчас всего третий день, а мы уже мяса вдоволь достали.

— Не обольщайся раньше времени, — на всякий случай предупредил Сергей. — Может, сегодня нам просто повезло.

— Не будет мяса — будет рыба. — Илья самоуверенно отмахнулся. — Не пропадём.

Сергей только хмыкнул: мнение приятеля действительно не безосновательно. По крайней мере они дружно, словно сговорились, взяли хотя и разные, но, как выяснилось, очень полезные и уместные вещи. Поэтому, несмотря на то, что керели обманули с начальным имуществом и ничего не дали дополнительно, переселенцы не остались в дураках. А хорошие строительные инструменты вполне можно использовать и как оружие. Да и сделать с их помощью что-то другое тоже проще.

Кроме того, у обоих оказалась отлично развита фантазия и практическое мышление. Совместно архитектор и физик-атомщик построили примитивную ловушку и загнали туда первую добычу. Разумеется, не обошлось и без удачи, но успех вдохновлял.

В лагерь мужчины вернулись нагруженные и довольные. Впрочем, и третий представитель сильного пола не терял время даром: доделал невысокий, но длинный столик. Пусть кривоватый и с явными недостатками, но для того, кто вообще не смыслил в строительстве до высадки и это — подвиг. За свою беспомощность в «мужских» делах и то, что слишком часто ему приходилось объяснять кажущиеся элементарными вещи, бедолагу прозвали «доктором Ватсоном». Сначала — в шутку, чтобы перевести внимание и отвлечь других и себя от горьких дум, а потом уже просто по привычке.

Несколько часов новоявленный обладатель прозвища обижался и пытался спорить, но быстро махнул рукой.

— Ну и ладно, буду знаменитостью. По крайней мере, одно совпадает: он был врачом и я — тоже. А вот вы на Шерлоков не тянете, — ехидно добавил он.

Несмотря на подколки, доктора Ватсона высоко ценили в группе — врач в их условиях необходим. К тому же, Ватсон весьма умён, да и учится на удивление быстро.

Они проснулись рядом и обосновались прямо на месте высадки: благо, оно оказалось удобным. Вершина небольшого холма, окружённого лесом и с одной стороны спускающегося почти точно к маленькому песчаному пляжу, по обеим сторонам закрытому от посторонних глаз зарослями высоких трав, напоминающих бамбук. Река широкая и тёплая, но искупаться не удалось — слишком много агрессивных кусачих рыб, готовых буквально растерзать на части. По крайней мере, так показалось в первую попытку и, хотя отделаться удалось всего несколькими небольшими ранками, но больше желания лезть в воду ни у кого не возникало.

Работа в лагере кипела, и девушки тоже не отставали от мужчин: насобирали хворост, набрали съедобных даров леса и сплели ещё пару циновок.

— Сергей, надо поговорить, — тихо отозвала в сторону одна из невольных «жён».

Только недавно счастливый охотник сник, но без возражений кивнул. Ему не повезло — единственному в группе. Несмотря на то, что с женщинами все закрутили в первый же день, только он отличился так, что успел «осчастливить» аж трёх. Каждое напоминание об этом причиняло почти физическую боль: Сергей привык считать себя нормальным и порядочным, а не варваром-насильником. Но понимал, что оправдания ему нет. Впрочем, не только ему, а всем мужчинам в группе.

После случившегося они ни разу не подняли больную тему в разговорах. Вроде как и надо хотя бы извиниться... но Сергей примерил произошедшее на себя и понял, что любое «прости» будет звучать как изощренное издевательство. Наверное, и другие новоиспечённые варвары сделали такие же выводы: по крайней мере они тоже предпочли промолчать. А девушки-жертвы, естественно, опасались, что стоит только спровоцировать — всё повторится. По крайней мере, Сергей на их месте точно бы боялся.

— Я хочу уйти. — Когда они покинули лагерь, Женя остановилась в нескольких шагах от Сергея: вся напряжённая, чуть сжавшаяся, словно прямо сейчас готовая сорваться и убежать. Заметила, что новоявленный «султан» не спешит отвечать, и лихорадочно продолжила: — Я возьму совсем немного, почти всё оставлю. Пожалуйста!

— Нет, — поспешно возразил Сергей и тут же поправился: — Погоди, я не то имел в виду! Послушай. — Поняв, что говорит совсем не то, да и девушка не успокаивается, он медленно снял оружие, отбросил его в сторону и демонстративно уселся на землю, показывая пустые руки. — Я не буду тебя останавливать. Но не надо оставлять свои вещи. Ты можешь уйти в любой момент и забрать всё своё. Как и любая из вас.

— То есть... им тоже можно? — неуверенно уточнила Женя.

— Конечно, — подтвердил Сергей. — В любой момент. Вы можете уйти, можете остаться. Если останетесь... даже на время, то всё, что мы за это время добудем — всё, что сделает наша семья, будет принадлежать всем нам в равных долях. Даже сейчас это общее у нас уже есть. Поэтому хотя бы еды тоже надо тебе собрать.

Девушка улыбнулась — пусть слабая, еле заметная, но это была первая улыбка с тех пор, как они встретились.

— Хорошо. Тогда мы соберёмся. Спасибо.

И быстро ушла к подругам. А Сергей прислонился лбом к покрытому мхом стволу и тяжело вздохнул. Мерзко чувствовать себя вот так, понимать, кем стал. Но неудивительно, что девушки хотят уйти... хорошо хоть, не сбежали без предупреждения.

С другой стороны, может потому и не сбежали, что боялись погони, побоев и мести. А ведь ни повода не давал! Голос не повышал, даже прикосновений лишних себе не позволял... и всё равно.

Сергей ещё раз слегка прижался лбом ко мху и до хруста сжал зубы. Что бы подумала о нём жена, оставшаяся где-то там, на Земле? Что бы сказали дочери? И ведь он сам немного в теме разбирается: старшая как раз волонтером работала, помогала жертвам насилия. Она говорила, что такое не проходит бесследно. Что всю жизнь женщине ломает.

Несколько раз вздохнув, чтобы вернуть самообладание, Сергей встал и тоже направился в лагерь. Надо помочь запаковать вещи и из еды кусочки получше выбрать.

Сборы проходили почти молча — только изредка люди обменивались парой реплик по делу. Осмотрев сложенное в кучу добро, Сергей мотнул головой и решительно презентовал каждой по большому рюкзаку из своих запасов — иначе всё утащить нереально. Хотя бы потому, что не в чем.

Уже в самом конце, когда наверх укладывали свертки с орехами и мясом, девушки притормозили и, попросив подождать, отошли за пределы лагеря.

— Так просто отпустишь? — воспользовавшись моментом, тихо поинтересовался доктор Ватсон.

— А ты предлагаешь задержать? — тоже шёпотом ответил Сергей. — Представь себя на их месте: ты бы порадовался, если бы тебя останавливали? Они же... Евгения вообще готова была без всего сбежать, лишь бы уйти.

Врач сглотнул и отвёл взгляд.

— Не хочу даже представлять себя в таком положении. Но я о другом. — Он резко повернулся к собеседнику. — Что, если это всё не пройдёт без последствий? Что, если кто-то из них забеременел? Представь, каково это: тут, в лесу. Хищники, голод, антисанитария... и без мужа. Они будут голодать, мерзнуть, придётся тяжёлой физической работой заниматься. Или выкидыш, или осложнения.

— Да всё я понимаю! — с досадой, что не подумал о последствиях, соврал Сергей. — Но всё равно не имею права удерживать.

Мужчины заметили возвращающихся девушек и резко замолчали.

— У нас вопрос, — неуверенно начала Женя. — Если мы... если решим задержаться? На несколько дней.

— Да хоть навсегда! — искренне и с облегчением выдохнул Сергей. Заметил промелькнувший в глазах девушек испуг и поспешно добавил: — Я буду рад. Но вы вольны уйти, когда захотите, в любой момент. На тех же условиях.

Девушки кивнули и дружно удалились в свой шалаш. А Сергей немного помолчал, а потом шёпотом поделился с соседом:

— Похоже, они пришли к тому же выводу, что и ты.

— Не факт. — Тот покачал головой. — Ты забыл ещё об одном. Допустим, они уйдут. И что дальше? Кто сказал, что там опасность меньше, чем здесь? — Врач махнул рукой в сторону леса. — Что там нет таких же маньяков, как мы... или ещё хуже?

Мужчины тяжело вздохнули. А потом Сергей встал и тихо бурча себе под нос, что нечего дурью маяться, лучше делами заниматься, отправился к Илье — помогать разделывать мясо.

Доктор Ватсон с грустной улыбкой проводил его взглядом, а потом тоже встал. Надо работать, чтобы отвлечься и не думать. Всё равно прошлого уже не исправить — остаётся только жить дальше.

Вскоре к работе присоединились и остальные. Женщины, как и вчера, держались обособленно и молчаливо, но, по крайней мере, уже не так шарахались.

Часть мяса повесили сушить сбоку от огня, часть обмазали смесью размятых переспелых фруктов и поджарили на углях, как шашлык. Пока тот готовился, Сергей, Илья и Ватсон в три пары рук закончили крышу шалаша, предназначенного для мужчин — теперь и у них будет удобное место для сна.

— Так, хоть какая-то база у нас уже есть, — завёл разговор Илья в конце ужина. — Теперь надо наметить планы. Нельзя плыть по течению.

— Согласен. — Сергей кивнул и отложил деревянный шампур. — На мой взгляд, сейчас главное — объединить народ. Если мы соберёмся вместе, то прогресс будет делать куда легче.

— Тут есть нюанс. — Илья усмехнулся. — Если мы просто соберём толпу, то начнётся грызня.

— Да, — с опаской покосившись на мужчин, внезапно вмешалась Женя. — Я много читала на Земле. В том числе и фантастики. Когда собирается группа, обязательно будет борьба за власть.

— Исключать нельзя... к сожалению, — подтвердил Сергей и ободряюще улыбнулся жене. — Другой вопрос, что это была именно фантастика — в ней часто и страх смерти испаряется, и все поголовно гениями себя считают. В жизни немного иначе.

— Фантастика тоже разная бывает, — возразила Женя и ненадолго задумалась. — Если брать реальные истории... записи путешественников, например, то да, там этого меньше. Но всё равно бывает. Но там и люди всё-таки подготовленные были, а не как мы, кто попало и откуда попало.

— Вот! — поднял указательный палец Илья. — Я с тобой полностью согласен, великолепнейшая! Именно поэтому надо не просто собрать народ, а сначала решить, как организовать.

— Конфликты всё равно не исключить, — заметил Сергей. — Но хотя бы минимизировать точно надо постараться. В этом плане у нас пока есть преимущество: уверен, что не все взяли максимально практичные вещи. Если так, то вовремя сообразившие сильно впереди остальных... особенно учитывая, что по умолчанию ничего не дали.

— А вот поддерживаю! — Илья аж вскочил. — Серый, прекрасная идея! Пусть у нас не все умные, но как минимум трое — точно. — Мужчина церемонно поклонился Сергею и своей невольной жене. — Этого мало, но на этом можно сделать костяк. Крепкий центр, к которому позже будут присоединяться остальные. Но сначала надо найти сильных и разумных людей. Тогда, вместе, мы уже будем не толпой, а отрядом, организацией. И хаоса станет меньше.

— Хм?.. — неуверенно вставил не такой везучий представитель сильного пола. — То есть набирать будете только тех, у кого вещи получше?

— Ты в любом случае уже с нами, — поспешно успокоил друга Сергей. — Но да, Илья в чём-то прав. Единственное — одних вещей недостаточно. У человека должны быть хорошие вещи, желание объединиться и вместе работать на будущее. Ещё умение идти на компромисс — иначе мы точно перегрызёмся.

— Что-то как-то это некрасиво попахивает элитой и разделением на социальные классы, — недовольно пробурчал врач. — Потому что остальные получаются идиотами и недостойными.

— Остальные — подождут, — перебил Илья. — Как раз хорошо выходит — пока мы объединяемся, другие уже по горло будут сыты самостоятельностью и независимостью. Уже будут готовы подчиняться и чтобы их приняли на наших условиях. Уже не будут качать права.

Сергей долго молчал. Подбросил в костёр хвороста и только потом вернулся к разговору.

— Нет, доктор Ватсон прав. Так нельзя. Как насчёт такого варианта: склонность к компромиссам, умение работать в команде и на будущее... а имущество идёт в плюс, но не играет решающей роли? Но и Илья верно говорит — нам нужен этот самый костяк, сильный центр. Чтобы уже к нему присоединять остальной народ.

— Такие условия мне тоже больше нравятся, — поддержала Женя. — Мало ли кому могло не повезти с вещами. Получается, будем искать союзников?

— Да. И начнём прямо завтра. — С этими словами Илья встал и, пожелав всем хорошей ночи, ушёл в мужской шалаш.

Остальные тоже разбрелись по спальным местам, лишь доктор Ватсон остался сидеть у костра. Сегодня его очередь дежурить первым.

Проснувшись, я долго лежала, зажмурившись, не желая признавать правду и посмотреть на тело. Тело того, кого я вчера так жестоко загрызла и сожрала. Очень хотелось, чтобы всё произошедшее, все те смутные привидевшиеся, словно в бреду, картины, оказались лишь продуктом больной фантазии. Или сном. Или галлюцинацией. Чем угодно, только не реальностью!

В конце концов, набравшись смелости и до боли закусив губу, заставила себя открыть глаза и повернуть голову.

Трупа не было. На всякий случай я поглядела в другую сторону и, убедившись, что мертвеца там тоже нет, бодро села.

Настроение резко исправилось: всё же, возможно, это только сон. По крайней мере, частично. Я уже даже согласна на то, что изнасиловала практически незнакомого мужчину, лишь бы не оказаться убийцей и людоедом. В конце концов, он ведь гораздо крупнее меня, наверняка сумел бы отбиться, если бы был категорически против секса! А так, да, стыдно, противно за своё поведение, но, по крайней мере, ничего непоправимого не случилось.

Чуть не застонав, уткнулась лбом в колени. Снова всплыли воспоминания о вчерашнем. Пусть частично сон, но как же мерзко! Нет, надо уходить. Бежать. Хотя бы потому, что не смогу смотреть в глаза мужчине, с которым повела себя столь безобразным образом.

Но нечего унывать. Я заставила себя улыбнуться и потянулась. Да, неприятности есть, но всё равно это ерунда. Особенно по сравнению с тем, что воображала. Ещё один плюс — нога почти не болит. Глубоко вздохнув и, на всякий случай приготовившись к неприятностям, я вылезла из палатки.

У костра завтракали три человека. Кажется, жертва вчерашней страсти говорила что-то насчёт лагеря. Это он и есть? Очень похоже. По крайней мере, к выбору вещей они подошли гораздо разумнее, чем я. Есть одежда, палатка, котелок, миски и кружки и многое другое, кажущееся неважным, но сильно облегчающее жизнь.

Меня заметили. Не успела я сориентироваться и сообразить, что говорить, как Дмитрий вскочил и увёл меня обратно в палатку. Вытащил из рюкзака футболку с длинными рукавами, приложил ко мне и, убедившись, что она доходит почти до колена, предложил одеться.

Но я не отреагировала на вроде бы миролюбивые слова — они почти прошли мимо сознания.

— Не бойся, я не причиню тебе зла, — успокаивающе заверил Дмитрий и сунул футболку мне в руки.

Я судорожно сжала ткань, не отрывая взгляда от багровых синяков на шее и обширной повязки на левом плече мужчины.

Всё-таки не сон. К горлу подступил противный ком.

— Одевайся и присоединяйся к завтраку, — шепнул Дмитрий, прикоснулся к плечу здоровой рукой, после чего ушёл к остальным.

Стоило ему скрыться из виду, как я без сил опустилась на пол.

Что же я натворила? Как так можно? Это неправильно! Я не могла, просто не могла так поступить!

Ага, «не могла». Факты — вот они, перед глазами. Так что хватит врать самой себе. Не хотела — да, вот так можно говорить. Но могла, более того — сделала!

Сразу вспомнились другие странности моего поведения в этом мире. Раньше я и мух не ела, и на первых же встречных мужчин не бросалась и человечиной не баловалась. Гадко. Как же противно от собственного поведения, пусть и невольного. Вот и кто я после такого? Что я такое?

Поняв, наконец, что происходит, похолодела от ужаса. Керели сделали из меня чудовище. Агрессивную полубезумную тварь. Всеобщего врага. Ещё бы после этого мой вид не был обречён на вымирание, если в нём и остальные такие же озабоченные людоеды!

Рухнув на свёрнутое валиком одеяло, вцепилась в него зубами, чтобы заглушить рыдания. Почему именно мне так «повезло» оказаться пересаженной в злобного монстра?! Некоторое время оплакивала судьбу и проклинала керелей, постепенно отдавая своё горе бездушному предмету. Потом долго лежала, неподвижно глядя в пустоту. Жить не хотелось. Быть врагом кого-то, без даже малейшего желания с моей стороны — тоже. Зачем я такая вообще нужна?

Хотя нет, снова вру. Жить очень даже хотелось. Постепенно отчаянье уходило, и его место занимала тихая ненависть. Раз керели создали из меня монстра, они его и получат. Получат адскую тварь в лучшем виде! Тогда посмотрим, каково придётся избранным ими наследникам. И кто, в конечном итоге, вымрет!

Вытерев слезы, я быстро натянула футболку. Судя по тому, что Дмитрий сам был одет в такую же, мне она доходит до колен не по причине дизайна, а из-за разницы в росте (мужчина на добрых две головы выше). Удивительно другое: хотя футболка сильно широка и велика, но длина рукавов как раз нужная, единственное — они слишком свободно болтаются.

Встряхнув головой, отогнала несвоевременные мысли. Монстр — так монстр, и нечего на ерунду отвлекаться! Мысленно выругавшись в адрес керелей, а заодно и их преемников, вылезла наружу.

— Доброе утро. — Я постаралась, чтобы кипевшая ярость не превратила улыбку в оскал.

— Доброе. — Мне передали тарелку с кашей.

Какими дружелюбными прикидываются. Наследнички чёртовы, гуманисты проклятые.

— Кстати, мы тут такой вопрос обсуждаем, — как бы ненароком сказал Дмитрий, — где твоё имущество?

Я украдкой проверила и, убедившись, что всё со мной, мысленно усмехнулась. Ещё одни любители халявных вещичек. Обломается вам! Совесть почти перестала подавать голос.

— В болоте утонули... почти все. — Я всхлипнула, пытаясь заглушить истерический смех. — А те, что не утонули, злые дяди отобрали.

— Надо попробовать вытащить те, что утонули.

Я отрицательно помотала головой, протягивая тарелку за добавкой каши (крупу они заказали, что-ли?), и пояснила:

— Слишком глубоко. Я сама чуть не утонула. Да ещё и место найти трудно будет, я там так плутала. — Но тут же подумала, что излишне пессимистический настрой вызовет подозрения, и поспешила добавить: — Хотя можно попробовать. — И представив, как они копаются в грязи в поисках несуществующих вещей, злорадно улыбнулась.

— Не волнуйся, главное — место найти. — Дмитрий ободряюще кивнул. — Как ты себя чувствуешь? Как нога?

— Почти в порядке, вполне могу идти, — заверила я, поняв, что судьба как будто специально подсовывает замечательную возможность проявить свою злобную натуру.

— Тогда сразу после еды и отправимся, — с готовностью предложил нежеланный любовник. — Сначала вдвоём, поскольку ещё надо место найти.

— Ты уверен, что справишься? — поинтересовался другой мужчина. — Всё-таки плечо...

— Да всё в порядке. — Дмитрий демонстративно помахал рукой, потом почти незаметно поморщился. — Я в норме.

И я повела его искать «место», а точнее, бродить по кочкам и воздушным корням деревьев, выискивая наиболее глубокие омуты и бормоча себе под нос «может тут», «это не то», «вроде я там ветку обломала, когда выбиралась» и тому подобное. Через некоторое время вообще замолчала, тем более что первоначальная ярость начала отступать, а трезвость мысли — возвращаться.

Монстр. Но даже если меня превратили в монстра, сейчас-то на Дмитрия не бросаюсь и загрызть не пытаюсь. Неужели подсознательно понимаю: он сильнее и захочет — отобьётся? Тогда ещё противней. Получается, я не просто агрессивный маньяк, а подлое существо, нападающее исподтишка или на слабых.

Прислушалась к ощущениям. Страх, стыд, но ни насиловать, ни жрать, ни убивать спутника не тянет. Хотя есть хочется, даже не понимаю, почему. Вроде завтрак вполне нормальный был. Ещё пугает, что, попытавшись оценить Дмитрия как пищу, отторжения не испытываю. То есть, скорее всего, хотя бы подсознательно допускаю такое «блюдо» как вариант. Жутко. Вообще создаётся впечатление, что весь мир, включая меня саму, настроен против меня. Почему?

— Как тебя зовут всё-таки? — спросил спутник. Увидев, что я не собираюсь отвечать, продолжил: — Ну хочешь, я сам угадаю?

Поняв, что так просто Дмитрий не отвяжется, я безразлично кивнула.

— Аня? Вера? Маша? Наташа?..

Я быстро перестала слушать его предположения. Стояла жара, а в болоте ещё и туман, замечательно скрывавший вновь навернувшиеся на глаза слёзы.

Снова проснулась совесть. А вдруг Дмитрий хочет помочь бескорыстно, просто от доброты душевной, даже несмотря на то, что я его чуть не убила ночью? Хотя... какое там бескорыстно! Плавали, знаем.

Всё-таки оставаться нельзя. Узнав, какая я гадость, группа точно примет меры. Вечно скрываться не получится, а перебить всех, например, пока они спят... Передернулась. Нет, пусть я монстр, но такого тоже не хочу. Придётся бежать.

Я тяжело вздохнула. Выживать, а тем более жить одной... Не то чтобы мне особенно нравятся человеческие группы, которые обычно представляют из себя не что иное, как глупую и жестокую толпу, но, как и любой женщине, хочется защиты, любви и крепкого мужского плеча, на которое всегда можно опереться. И детей тоже хочется. И семью. Хотя когда-то, в прошлой жизни, я и решила тщательно скрывать такие желания под маской синего чулка. Почему? Даже сейчас, лишившись чувственных воспоминаний, надо признать, что раньше, на Земле, меня слишком сильно била жизнь. Наверное, я разучилась верить людям. Разучилась их любить. А может, никогда и не умела? Не помню. Но теперь, в этом новом мире, где так мало нас, людей (пусть даже монстр, но всё равно в душе я такой же человек) проснулись странные надежды. Но керели и тут не дали даже шанса. Я — чудовище. Людоед.

Минуточку. Слегка притормозив, притворилась, что рассматриваю очередную заводь, и проанализировала пришедшую в голову мысль. Почему, собственно, я зациклилась на мыслях о чудовищности и обречённости? Такое подходит для игры, для некой виртуальной реальности, но не для реальной жизни. Уж кому, как не мне это знать? Сколько животных обыватели записывают чуть ли не в монстров, а на самом-то деле ничего подобного нет. Инстинкты, неприятные для моего земного воспитания склонности, возможно, даже черты характера — но это вовсе не превращает человека в чудовище. По крайней мере нельзя делать выводы без дополнительных доказательств.

Но если допустить, что я всё-таки не монстр, то почему набросилась, изнасиловала, а потом пыталась убить и сожрать Дмитрия? Это ни в коем случае нельзя отрицать или забывать — иначе наверняка повторится, и не факт, что обойдётся поверхностными ранами и синяками. Но объяснения своему поведению тоже найти не могу. По крайней мере — пока.

Или всё-таки зря себя обнадеживаю? Кто сказал, что моё тело выращено по образу и подобию тех, кто здесь уже обитал? Вполне возможно, «сородичи» никогда не появлялись естественным образом. Но в таком случае плохой из меня получается монстр. Чуть что, нюни распускает. Просчитались со мной керели. Эта мысль невольно вызвала злорадную улыбку.

— О, ну наконец-то, хоть какое-то имя тебе подобрали. — Неизвестно чему обрадовался Дмитрий. — А ничего, тебе подходит.

Я подозрительно на него покосилась.

— Послушай, Пантера, — неуверенно сказал мой спутник через некоторое время. — Я хотел попросить прощения за вчерашнее. Сам не знаю, что на меня тогда нашло... всё как в тумане было. Вообще-то, у меня нет привычки набрасываться на всех проходящих мимо симпатичных девушек. Извини.

Я резко остановилась. Странно, разве не я была инициатором вчерашнего, будем уж называть вещи своими именами, грубого сексуального контакта? В душе проснулась дикая надежда. Хотя сама тоже предпринимала активные действия. И не могу отрицать, что испытала удовольствие. Значит то необычное бредовое состояние завладело обоими?

— Пантера, прости. Я действительно очень виноват. Воспользоваться твоей беспомощностью... Готов искупить свою вину чем угодно.

Вот как. Выходит, что жертвой жестоких шуток керелей оказался не только мой вид? Или? Я внимательно посмотрела на Дмитрия. Нет, у него и стопы нормальные, и уши небольшие и округлые, в отличие от моих, крупных и заострённых. Да, керели преподнесли неприятный сюрприз не только мне. Что же я делаю? Какое право имею мстить за свои обиды всему окружающему миру, в том числе и той его части, которая не причинила мне зла?

— Всё в порядке. — Я тепло улыбнулась, почувствовав в нём родную душу. В конце концов, если первыми встреченными людьми оказались подонки, это вовсе не позволяет автоматически записывать в них всех остальных. Совесть замучила с новой силой: сколько времени уже по болоту бродим.

— Не находится. Ничего не находится. — Представив, что Дмитрий может проявить упорство в поисках несуществующего «места захоронения», я чуть не завыла от чувства вины. — Мы тут в болоте утонем! И заблудимся! — Признаться, что ли? Нет, я бы на его месте меня в ближайшем омуте утопила за такие дела. — Давай вернёмся?

— Ладно, идём обратно. В крайнем случае, у нас вещи есть, не пропадём, — как-то подозрительно быстро, прямо-таки с готовностью, согласился он, облегчённо вздохнул и остервенело захлопал себя по лицу. Ну конечно! Его же тут заживо едят! Значит, дело не в погоде, а во мне. Дмитрий промычал что-то неопределённое и чуть позже добавил, нервно оглянувшись: — Кстати, ты случайно не помнишь, с какой стороны мы пришли?

Я попыталась восстановить путь, который мы проделали, но успеха не добилась: слишком долго петляли. Тогда безуспешно поискала в просветах крон солнце. Нет, так мы далеко не уедем.

— Погоди немного, постараюсь вспомнить.

Старательно оглядываясь, я отошла вбок, скрылась за деревом и, быстро включив компьютер, посмотрела на компас. В прошлый раз шла туда, куда указывала магнитная стрелка (точнее, псевдомагнитная). Значит и сейчас должно сработать. Выключив прибор, вернулась к Дмитрию.

— Кажется, с этой.

Точного пути вспомнить так и не удалось, но сейчас главное из болота выбраться, а там разберёмся.

Примерно через час мы вышли на твёрдую землю, но вот лагерь искали гораздо дольше. И, на мой взгляд, вышли к знакомым Дмитрию местам совершенно случайно. За это время у меня созрело решение. Нельзя так жить. Я буду бороться, буду воевать, но с керелями, а не с такими же их жертвами, как я и мой вид. Не хочу жить во лжи, скрываясь и маскируясь. К тому же пора уходить. И вовсе не из-за того, что уже случилось, а ради будущего.

Недалеко от лагеря я заметила роскошные папоротниковые кусты того вида, который образовывал клубни, остановилась и подозвала Дмитрия:

— Вы знаете о местной картошке?

Он недоуменно моргнул.

— Вот. — Я выкопала клубень и протянула ему. — Проверь, как он для тебя?

— Спасибо. — Он улыбнулся, проверив продукт кольцом-анализатором. — Ты что?.. — спросил с оттенком страха, когда, стянув с себя грязную футболку, я сунула её в руки мужчине.

Неизбежное расставание навеяло грусть.

— Я не пойду в лагерь.

— Но почему? Как ты одна?

Стыд нахлынул с новой силой. Признаваться в неблаговидном поступке не хотелось. Но если промолчать, Дмитрий может обвинить себя в моём уходе. Да и нельзя начинать новую жизнь со лжи. Тем более что нога полностью прошла, в случае чего смогу убежать.

— Я врала. — Он вопросительно посмотрел мне в глаза. С трудом, но я заставила себя не отводить взгляд. — У меня никогда не было «утонувших» вещей. И никто меня не грабил. Я солгала, потому что думала, что вы хотите прибарахлиться за мой счёт. Мне очень стыдно за своё поведение.

Некоторое время он молчал. Потом улыбнулся и, наконец, залился весёлым смехом. Я удивлённо открыла рот, но, подумав, закрыла его обратно, так и не задав вопроса.

— Так это же замечательно, — пояснил он причину своего веселья. — А то у меня, честно говоря, сложилось впечатление, что ты дурочка какая-то. Ты так здорово всех вокруг пальца обвела. У нас у самих уже трижды пытались отнять имущество, — добавил Дмитрий погрустнев. — Это страшно, когда люди так грызутся из-за материальных благ. Но это не причина уходить. У нас разумный народ, никто тебя винить не станет. Разве что за болото. — Он ехидно подмигнул опухшим от укусов веком.

— Но это ещё не всё! — с болью воскликнула я. — Тогда, ночью...

Дмитрий от этих слов сник и с тяжёлым вздохом отвел взгляд:

— Я понимаю.

— Ничего ты не понимаешь! Я не о том. Во время акта я тоже ничего не соображала, поэтому не могу тебя винить! Но потом... Потом... я чуть тебя не съела. — Я кивнула на забинтованное плечо. — Чуть не сожрала заживо.

— О... — Он тоже посмотрел на повязку. — А я думал, это случайно, в порыве страсти... или при самозащите, — как-то виновато добавил Дмитрий.

— Не знаю, как так получилось. — Мой голос задрожал. — Но, проснувшись от голода, обнаружила, что ты не дышишь, а я тебя душу и грызу. — Я отвернулась, понимая, что мне нет прощения. — Еле смогла остановиться и то только потому, что рядом фрукты оказались. Но всё равно думала, что убила тебя.

Он молчал. Через несколько минут я решительно вытерла слёзы. Всё, теперь на мне нет тайных грехов и можно уходить.

— Подожди. Но ведь даже с этим, наверное, можно как-то бороться. Я не верю, что на Земле ты занималась людоедством.

— Не занималась, конечно. Но какое теперь это имеет значение? — не оборачиваясь, прошептала ближайшему дереву.

— Большое! Может, тебе просто стоит брать еду в постель, чтобы всегда под рукой была. Всё равно вместе легче. Вместе мы что-нибудь придумаем.

— Слишком большой риск. Не хочу однажды обнаружить, что убила человека. Тем более друга. Поэтому пока не смогу справиться, лучше быть одной.

Дмитрий не возразил, и я всё-таки решилась повернуться к нему лицом. После того как между нами не осталось тёмных тайн, с души словно свалился камень.

— Теперь ты понимаешь, почему я не могу вернуться?

Он грустно кивнул.

— Вот такие вот дела. Я сильно тебя погрызла?

— Не очень. — Он посмотрел на меня, потом шагнул и сжал здоровой рукой мне плечо. — Знаешь, ты всё-таки возвращайся. Когда захочешь. Я тоже за последние дни сильно изменился и понимаю, что тебя нельзя винить в том, что от тебя не зависит. Мне иногда начинает казаться, что мы не наследники, а жертвы. Не благословлённые продолжать род керелей, а проклятые. Так что возвращайся. Да, и ещё. — Он протянул мне футболку. — Она тебе нужнее. Всё равно стоит зайти в лагерь, а то ты без вещей пропадёшь. Рюкзак тебе соберём.

Я осторожно отвела его руку.

— Не надо. Ты и так обо мне заботился. Это уже слишком. Если честно, я просто не хочу чувствовать себя обязанной. А так могу тешить себя мыслью, что никто ничего никому не должен. Так легче. Ведь неизвестно, встретимся ли мы ещё когда-нибудь. А за меня не волнуйся. Я выживу.

Он подумал, а потом убрал руку. Понимающе кивнул.

— Жаль, что ты уходишь. Но ты права — лучше, когда никто никому ничего не должен. Спасибо, кстати, за корнеплод, сами бы мы вряд ли его нашли. По крайней мере, не так быстро. Но помни, что всегда можешь вернуться. Всегда, понимаешь? Если честно, я надеюсь, что ты вернёшься. Ты очень интересная девушка.

— Ты мне тоже нравишься. Если бы не обстоятельства... А вы ведите себя осторожней и не доверяйте первому встречному. Ниже по течению есть какая-то агрессивно настроенная группа. Так что вы следите за окружающей обстановкой. И знаешь, на всякий случай, опасайтесь таких, как я. Ну, прощай. — Я улыбнулась Дмитрию.

— Не прощай, а до свидания, — поправил он меня. — Я всё-таки надеюсь, что до свидания. Ты тоже осторожней. Береги себя. И удачи.

Так мы расстались, и я вновь осталась одна. Шла, вдыхая влажный воздух джунглей, и чувствовала себя свободной. И спокойной. Впервые после появления в этом мире. Раньше я всё время ждала неприятных сюрпризов, теперь же, когда они выплыли наружу... Гадко, противно, мерзко — но уже не настолько, как вначале. По крайней мере, без лжи.

Проходя мимо куста, сорвала капустный лист и помахала им лесу. Рассмеявшись, доверительно шепнула высоким кронам: «Теперь я знаю, что вы задумали. Теперь ещё поборюсь с вами, керели!» И деревья откликнулись счастливыми птичьими криками.

Удалившись на приличное расстояние от человеческого лагеря, я вернулась с небес на землю и начала высматривать съедобное. Почти сразу выяснилось, что вокруг ручья в изобилии встречаются бурые с зелёными пятнами хвостатые лягушки, самые крупные из которых размерами достигали моего кулака. Они оказались не просто съедобными, а очень вкусными: с нежным и слегка горьковатым мясом и двумя тонкими полосками жира по бокам брюшка. Ела я их прямо сырыми, поскольку боялась, что огонь горящего костра может привлечь людей. Да и стоит ли капризничать после того, что произошло? Уж лучше сырая лягушатина, чем сырая человечина.

Как следует наевшись, а именно, когда ловить амфибий надоело, я устроилась на вечерний отдых у огромных корней дерева-гиганта и снова задумалась.

С народом встречаться не хотелось, по крайней мере до тех пор, пока не справлюсь со своими инстинктами. Как этого проще всего добиться? Можно попробовать уйти дальше в лес, но кто сказал, что там не проживают другие группы или хотя бы отдельные люди? Да и вообще, интересно — по какому принципу керели «посеяли» нас на этой планете? Наверное, по какой-то схеме, но, поскольку, когда была возможность, узнать о ней не додумалась, теперь не стоит и голову ломать. Лениво следя за передвижением по корню крупного длинноусого жука, я мысленно перебирала различные варианты.

А ведь ситуация проще, чем представляется. Вряд ли люди пойдут занимать верхний ярус леса, это совершенно не характерно для земной цивилизации. Да и тут ни первые встреченные люди, ни группа Дмитрия склонности к древолазанью не выказывали. В отличие от меня самой — чуть что, буквально тянет подняться на дерево. Даже когда опасности нет. Наверняка тоже не просто так, и это очередной инстинкт. В любом случае он подсказывает ответ: можно одновременно находиться недалеко от народа, но вне пределов досягаемости.

Воодушевившись, я направилась к ближайшему более или менее удобному дереву, но тут же вспомнила про выключенный флиграв и остановилась. Он подчиняться не желал, но я тоже проявляла упрямство, поскольку считала, что в облегчённом состоянии падать не так больно, да и зацепиться легче. Положительного результата удалось добиться только через пару часов. Заодно выяснилось, что антиграв может работать и наоборот, то есть — увеличивать вес. Надо будет впредь обращаться с прибором осторожней, ведь судя по инструкции, его грузоподъёмность составляет более полутонны, и если её повернуть в другую сторону, не слабый пресс получится.

Пока боролась со сложной техникой, почти стемнело, если можно так назвать то, что лес приобрел другую, необычную расцветку. Всё же интересно, это я вижу в темноте, или ночи здесь такие светлые? Жаль, не расспросила Дмитрия о его впечатлениях. Но теперь поздно.

Мысленно пожелав себе удачи, полезла вверх. Подъём давался нелегко, но в прошлой жизни по такому стволу я вообще бы не забралась. А тут медленно, но поднялась на большую высоту, выбрала удобную развилку ветвей и устроилась на ночлег.

Ночью пошёл дождь. Прохладные струи, стекающие с верхних листьев, быстро намочили как меня, так и ветвь, послужившую кроватью. Попытавшись перебраться туда, где ещё сухо, я поскользнулась и чуть не полетела вниз, после чего решила больше не рисковать, устроилась понадёжнее и долго дрыгала то руками, то ногами, чтобы не замёрзнуть. А заодно в который раз пожалела, что когда керели давали возможность выбрать начальные вещи, не взяла с собой одежды. Сработал земной стереотип — была уверенность, что хоть какую-то всё равно дадут. Надо в ближайшее время найти нормальное укрытие, либо обзавестись тёплой накидкой, а лучше и то, и другое.

К счастью, дождь продолжался недолго, и остыть я не успела. Зато устала и здорово проголодалась. Решив, что ночь — это всё-таки ночь, и с едой лучше подождать до утра, вновь устроилась на отдых. Мне снились различные блюда из прошлой жизни и, открыв глаза, я вновь оказалась во власти «жора», который погнал на поиски пропитания. К счастью, поскольку людей поблизости не было, на этот раз обошлось без страшных эксцессов. Я ловила крупных ночных насекомых, объедала древесные листья, а потом добралась до каких-то плодов, которые и пожирала, давясь, чавкая от жадности и истекая слюной. А после незапланированного пиршества задремала на первой же пригодной для этого развилке ветвей.

— Керели, чтоб вас! — со слезами на глазах выругался Олег.

— Что такое не везёт, и как с этим смириться, — грустно заметила Света.

Вероника молча вздохнула.

Расстроились не без причины. Собираясь на рыбалку, Олег внезапно обнаружил, что леска стала непрочной. Более того, в некоторых местах уже не просто рвётся, а буквально крошится, стоит взять в руки. И крючки снова покрылись толстым слоем ржавчины.

— Значит, вчера это тоже была не грязь, — мрачно заметил Михаил, осторожно обтирая металл о камень. — Да что ж!

— Что?! — Подскочив, метнулся к нему Олег и, обнаружив отломанный кончик крючка, не сдержал возмущения: — У тебя откуда вообще руки растут?!

Отобрав оставшуюся часть, аккуратно обтёр травой и ощупал, раздумывая, удастся ли поправить. Но обнаружил, что металл под пальцами подозрительно гнётся.

— Не может быть, — прошептал Олег и уже сам начал осторожно счищать ржавчину на вроде как «нержавейке». Через пару минут стало ясно — от крючка почти ничего не осталось. А то, что осталось, вероятней всего, полностью превратится в пыль за сутки.

— Из нужного места у меня руки растут, — заметил наблюдающий за другом Михаил. — Сам видишь.

— Народ, мне тут мысль в голову пришла, — задумчиво протянула Света, рассматривающая удочку. — Леска — тонкая. Крючок — тоже мелкий предмет. Удочка... Олег, взгляни-ка, на удочке ничего странного не замечаешь?

Нервно сглотнув, Олег бережно прикоснулся к любимой снасти. И точно — поверхность всей удочки изменила структуру, даже начала крошиться.

— Нет! — Когда до мужчины дошло, о чём говорила Света, он в ужасе бросился к остальным вещам. Быстро выяснилось, что джип беда тоже не обошла стороной. Краска ещё держалась и скрывала разрушения, но когда Олег начал открывать капот, он старчески заскрипел. Весь металл покрылся толстым слоем ржавчины, будто машина простояла без ухода на улице добрый десяток лет. Кроме джипа, пострадали все без исключения ножи. Утешало только то, что остальные вещи разваливаться не спешили.

— Что вообще происходит? — сквозь зубы процедил несчастный владелец бракованного «наследства». — За что керели так на меня ополчились?!

— Интересный вопрос, — поддержала невольного мужа Света. — Ты, когда вопросы задавал, мог нечто такое отчудить, что бы сильно их разозлило?

— Какая теперь разница! — взвыл Олег, но тут же постарался взять себя в руки. — Не хочу об этом даже говорить.

— Свет, не приставай, и без тебя тяжело, — присоединился к другу Михаил.

— Давайте так, — миролюбиво предложила Вероника. — Мы по лесу побродим, глядишь еды какой соберём, и в гости заодно зайдем. А вы пока тут решите, что делать дальше.

Мужчины тяжело вздохнули, но возражать не стали. За несколько дней они уже убедились: этих женщин в обычные рамки не загнать, и их интересует вовсе не только семья.

— Всё-таки что-то странное во всём этом есть, — отойдя настолько, чтобы в лагере точно не услышали, вернулась к волнующей теме Света. — Даже если предположить, что Олег таки отличился и чем-то разгневал «предтеч».

Вероника вздохнула. Хотя они смогли вполне мирно и нормально сосуществовать с невольными мужьями, но общие интересы заканчивались на быте. Поэтому по увлечениям разделились по половому признаку. Это расстраивало, как и то, что они вообще не слишком хорошо понимали друг друга. Вроде как и надо бы жить вместе, и люди-то неплохие, а что-то не то. Даже некая условная защита и забота не держат, хотя бы по причине всеобщей неопытности, из-за чего нельзя сказать, что хоть кому-то удаётся добыть больше других. В итоге ощущение не семьи, а общежития.

Вот она и решила дать мужчинам остыть после тяжёлой новости. Если пытаться вместе с ними разобраться, что и почему произошло, точно поссорятся. Поэтому лучше избежать конфликта, а заодно можно посетить лагерь соседей, с которыми вчера на рыбалке встретились — благо они приглашали.

— Пострадали только вещи Олега, но и то — меньшая часть, — ещё раз вдохнув, вернулась к актуальной теме Вероника. — Если керели мстили, то почему только часть запортили?

— Тоже верно. — Света кивнула. — К тому же, насколько поняла, нас много. Сомневаюсь, что с каждым индивидуально носились. Поскольку цивилизация керелей космическая, да ещё такая, которая запросто с другого конца галактики народ тащит, то, скорее всего, отбор был запрограммирован. И вопросы мы задавали компьютеру, а не лично операторам.

— Если учесть, что у нас ещё и сильные эмоции гасили, а Олег на психа не похож... слабовата версия с местью. Захотели бы — могли бы тупо не дать ту же машину.

— Технологии? — подумав, предположила Света, выбросила сломавшуюся ветку, которой отмахивалась от насекомых и сорвала новую. — Может, керели не хотели нам давать нечто хоть сколько-то высокотехнологичное? Но вроде как обещали на выбор — поэтому дали так, чтобы сразу развалилось.

— Вариант. Джип хорошо подходит. — Вероника резко остановилась и показала вправо, вниз по склону. — Смотри!

Разговор прервался, девушки замолкли, тихо спустились вниз и занялись ловлей лягушек. Не рыба, конечно, но не в их условиях привередничать.

Мелкая естественная запруда в овраге оказалась илистой, но неопасной. Зато земноводных было много, в том числе достаточно крупных. Одно мешало — на лапках острые, как иглы, коготки. Но подруги быстро приспособились и после нескольких неудач вооружились толстыми палками, которыми и лупили добычу.

Всего за пару часов удалось насобирать достаточно — на четырех человек пару раз поесть хватит. Сложив добычу в мешок из спальника (спальники, причём в немалом количестве, додумалась заказать Вероника), девушки отправились дальше.

— Но удочка и ножи не вписываются, — сама себе возразила экономист, возвращаясь к разговору. — Или надо учитывать, что и то и другое Олег взял очень навороченное? Ммм... но разве даже такая удочка лучше мотоцикла Михаила? Он-то ведь не пострадал.

— Нет, ты вредина. Сначала версию высказала, теперь сама же её критикуешь. — Вероника хмыкнула, а потом и вовсе рассмеялась. — Да, ты права! Я-то ведь взяла особо навороченный инкубатор и ничего, на нём ни одного признака разрушения пока нет. Выходит, это не из-за технологий.

— Не месть. Не технологии. Тогда в чём причина? — поинтересовалась Света. — Сейчас придём и спросим, не начало ли у них что-то разваливаться.

— Других идей пока нет, — помолчав, призналась Вероника. — Если только у Олега, то, может, просто не повезло и брак достался? Хотя тоже странно — даже если брак, то почему настолько быстро, прямо на глазах рассыпается?

Как соседи и заверяли, найти их оказалось легко. Они обосновались там, где ручей впадал в небольшую речушку и разбили очень хороший лагерь. Впрочем, неудивительно — с наследством этой группе повезло. Ну или они оказались умнее.

Один из семерых тоже взял машины, но кроме них ещё и о топливе не забыл — поэтому транспорт был на ходу. Вчера именно так и встретились: когда сидели на берегу, из леса, медленно лавируя между деревьями, выполз гусеничный вездеход. Но сейчас стало ясно, что не только с машинами, но и в целом местный народ возможности не упустил. В сравнении с ними своя группа казалась нищей.

— О, привет! — К гостям подскочила местная активистка. — У вас всё в порядке, никто не нападал?

— Не нападали, — ответила Света, но вопрос заставил насторожиться. — А на вас?

— Идите сюда. — Ольга приглашающе махнула рукой к очагу.

У огня собралась не вся группа, только пятеро из семерых, и уже отнюдь не такие бодрые и веселые, как вчера. Наоборот — говорили тихо, двигались осторожно, но всё равно болезненно морщились.

— Рад познакомиться, я вчера тут присоседился... на свою голову, — поприветствовал гостей единственный незнакомец и осторожно потрогал затылок, где рыжая шевелюра запеклась от крови. — Кстати, меня Маркусом зовут, и прощу прощения, что не встаю, чтобы оказать честь таким прелестным леди. Боюсь покоробить ваше чувство прекрасного своей нынешней полупьяной грацией.

Вместе с пафосом в голосе раненого явственно прозвучала самоирония.

Ранним утром, когда народ только просыпался, в их лагерь явился... монстр.

— Серьёзно монстр, иначе и не скажешь, — зябко передёрнув плечами, сообщил лидер. — За два метра ростом, плечи огромные, весь лохматый, клыки...

— Неправда, не весь, — негромко перебил его Маркус. — Голова вся лохматая, на спине волосы, на коротком хвосте... а руки-ноги голые. Вот зубы да, страшные. И челюсти как у льва. Похож на какого-то гигантского полуобращённого оборотня.

— Но ладно бы живность какая, гораздо хуже, что этот монстр, похоже, разумный, — недовольным взглядом осадив мешавшего, продолжил лидер. — Мы и опомниться не успели, как он троих палкой по голове вырубил. А от меня отмахнулся... да так, что я в дерево врезался. Дальше не помню, отрубился.

Лидер замолчал, некоторое время тяжело дышал, а потом медленно отполз на пару метров, и его стошнило.

— До сих пор плохо.

— Повезло только мне, — перехватила эстафету Ольга. — Я тогда как раз в кустики ходила... и не дура, к такому монстру под руку лезть. Прямо там, в кустах, и лежала, пока монстр не ушёл.

Неизвестная тварь напала, обезвредила всех людей в лагере, а потом пошарила по их вещам, залезла в оба вездехода и, что-то оттуда вытащив, удалилась обратно в лес с огромным и, судя по всему, тяжёлым мешком.

Убедившись, что опасности больше нет, Ольга вылезла из кустов и бросилась к своим. К счастью, жертвам повезло: выжили почти все — лишь одному ударом проломили череп. Но и остальные сильно пострадали, даже ходить нормально до сих пор неспособны и чуть что — накатывает дурнота. А Рина вообще лежит пластом, а при любой попытке пошевелиться её скручивает. Впрочем, и те, кто встают, работать не могут. Успешная группа за короткое время превратилась в сборище калек.

Маркус снова прикоснулся к макушке, болезненно поморщился и пояснил, что оба вездехода сломали. И у обоих похитили, судя по всему, какую-то важную часть. Причём одну и ту же в обеих машинах.

— Без них они не заводятся и вообще ни на что не реагируют, а ведь ещё вчера прекрасно работали, — пожаловался он. — И я не понимаю...

Теперь на рыжего неодобрительно зыркнула вся группа.

— Красавицы, давайте отползём, и я вам поною? — тут же сориентировался Маркус.

Гости переглянулись, а потом, заручившись согласием хозяев, помогли рыжему отойти за кусты и спуститься к ручью. Может, ещё что-то узнать удастся.

— Ух, как хорошо... — Сорвав мягкого мха у прибрежного дерева, Маркус смочил его в прохладной воде и приложил ко лбу. — Сложно с ними: мне хочется обсудить, а они реагируют так, словно остальное доламываю.

— Так что ты не понимаешь? — напомнила Вероника.

— Я — физик. Тоха вообще в автомобилестроении работал раньше. Но ни я, ни он пока не поняли, что забрали. Только предполагаем. Очень уж сильно вездеход внутри отличается от того, к чему привыкли. А этот монстр явно прицельно ломал. Словно знал, что ему надо. И из вещей забрал совсем немного... зато сплошь технику. — Маркус замолчал, болезненно сморщился, и некоторое время пережидал, пока вновь нахлынувшая дурнота отступит. — Получается, он разумен. Но ведь кроме нас здесь нет никого разумного!

На последней фразе мужчина неосмотрительно повысил голос, за что и поплатился новым приступом головной боли.

— Откуда знаешь, что нет? — подождав, пока собеседнику станет лучше, спросила Света.

— От керелей. Спрашивал.

— Действительно странно, — согласилась Вероника. — Если кроме нас тут разумных нет...

— Погоди, — остановила её Света. — Отвечали только «да» и «нет». Ты так и спрашивал, про «нас»?

— Эээ... — Маркус задумался. — Да, я дурак, получается. И вопрос не в том, откуда здесь взялся этот разумный монстр, а кого керели поняли под моим идиотским «насом». Я спросил — есть ли на планете кто-то разумный, кроме нас и керелей. Получается, это либо керель...

— Сомневаюсь, — снова перебила Света. — Керели вымирают и всё своё с планеты убрали. Если даже были, то, скорее всего, уже сплыли. И уж вряд ли станут шарить по лесу и грабить то, что сами же и дали.

— Тогда что у меня был за «нас»? — физик сделал паузу, снова смочил мох и тихо проворчал: — Лучшее средство от головы — топор. Жаль, что даже такого лекарства у нас нет.

— Мы тоже лекарств не прихватили, — посочувствовала Вероника.

— Вернёмся к нашим «насам». Скорее всего, это либо мы — люди с Земли, либо мы — те самые кретины, которых высадили. Причём одно другому не помеха. Но тогда...

— ...тогда получается, что людей не только в виде людей высадили, но и в виде монстров! — в шоке закончила Вероника. — В смысле, в теле неких чудовищ.

— Если так, то другой вопрос возникает — зачем? — цинично вмешалась Света. — Здесь вам не там, и не игрушка с монстрами. Вокруг и так дикий лес, зачем ещё монстров создавать?

— Вот и я не понимаю, — простонал Маркус.

Некоторое время все трое молчали, а потом Вероника вскочила.

— Народ, у меня есть идея!

— Ууу... — взвыл физик. — Потише, по мозгам бьёт.

— Прости, — уже шёпотом продолжила девушка. — Но мне тут мысль пришла. О собаках.

Маркус со Светой недоуменно посмотрели на агронома.

— Собаки-то тут причём? — поинтересовался Маркус.

— Таксы, волкодавы, доги, лайки, чихуахуа, овчарки — это всё собаки, так?

— Некоторых собаками язык не поворачивается называть. — Физик кривовато улыбнулся. — Но да, собаки.

— А теперь представь, что ты, например, чихуахуа. Или такса какая-нибудь, которая вдруг встретила дога.

Маркус поперхнулся и закашлялся.

— Ты хочешь сказать, что этот монстр-полуоборотень на самом деле тоже человек? — Света вскочила и прошлась туда-сюда. — Допустим. Наверняка есть те, кто захотят поживиться за чужой счет. А он не просто крупнее, но и сильней.

— Если подумать... а ведь у него, похоже, не было цели нас убить. Потому что мог и легко — пока мы пристукнутые в обмороке валялись. Но не стал. Он что-то искал, целенаправленно, словно по наводке. Ладно вездеходы, с ними эта группа засветилась — сам так их встретил, но про остальные богатства вроде не хвастались.

Физик зачерпнул воды из ручья, отхлебнул, а потом добавил:

— Если б я был султан... в смысле, грабитель, я бы предпочёл увести вездеходы целиком. Или, если нет напарника, один сломать, а на второй загрузить горючку и прочее добро, а потом уехать. Всё равно пешком не догонят.

— Вы говорили, он большой. Влез бы в ваш вездеход? — напомнила Света.

— Не факт. Точнее, влезть-то влез, но не факт, что смог бы управлять, а не чувствовал себя там как приплюснутый таракан.

Физик тяжело вздохнул и признался, что не способен продолжать беседу. Устал, и голова разболелась.

— Мне очень приятно с вами поговорить, — закончил он. — Но сейчас больше не могу.

Девушки отвели беднягу обратно к очагу. А потом всё-таки поинтересовались насчёт разваливающихся вещей. Этот вопрос заставил тех, кто был ещё в состоянии, встать и тщательно осмотреть имущество.

— Нет, у нас всё в порядке, — сделала вывод Ольга. — Ни в машинах, ни где-то ещё, нет никаких страшных признаков. Хоть тут повезло.

А потом гости попрощались и отправились в обратный путь. В том числе, чтобы принести новость о возможном нападении.

Но его не было. Ни в этот день, ни в следующие. А вот разрушение не остановилось. Даже машина превратилась в труху ещё до конца первой недели новой жизни.

Впервые в новой жизни я проснулась от солнечного луча. Вспомнив ночной приступ жора, сначала поёжилась от страха, что не могу контролировать даже саму себя, а потом порадовалась принятому решению уйти и избегать встреч с другими людьми. Неизвестно, чем бы кончилось дело на этот раз, но и просто погрызть другого человека даже без причинения серьёзных травм — мало приятного. А сейчас в опасности находятся только некрупные зверьки крон.

Покрепче вцепившись в ветвь, начала потягиваться, но замерла, заметив, что опять не одна: рептилия того же вида, как и другие любители погреться, неспешно соскользнула со спины. Змея не торопилась, и я плавным движением, чтобы не вызвать агрессии, прикоснулась к ней кольцом. Но надежда на «завтрак в постель» не оправдалась: змея оказалась смертельно ядовита. Вряд ли причина только в изменённых слюнных железах, зато понятно, почему рептилия такая смелая: ни один дурак её есть не станет.

Кстати, ещё один вопрос. Ночью, судя по обрывочным воспоминаниям, я ела что попало, и вряд ли всё это проверяла на съедобность. Но не отравилась. Странно. Возможно, снова какой-то сюрприз от керелей: в безумии тело не склонно хватать ядовитое? Было бы хорошо.

Посмотрела на ближайший лист. Даже если гипотетически могу распознать еду, то не во вменяемом состоянии: сколько ни прислушивалась к ощущениям, вот так, навскидку, не смогла понять, безопасно ли растение. Ладно, неважно, определитель есть и этого достаточно.

Подождав, пока ядовитая соседка отползёт подальше, снова потянулась — на сей раз по-настоящему, с удовольствием. Вроде и ночевала не в комфортных условиях, а выспалась хорошо. Даже лучше, чем в палатке. Возможно, просто из-за того, что не боялась за чужую жизнь?

Ночью, во время жора, я забралась почти на самую вершину кроны и теперь, впервые с момента появления в этом мире, наблюдала за обширными небесными просторами и встающим желтовато-белым солнцем. Почти как на Земле. Только небо более насыщенного голубого цвета, а солнце наоборот — менее жёлтое. И раза в полтора крупнее. Но всё равно почти как дома. Невольно вспомнилась земная жизнь: в ней я порой специально вставала так, чтобы встретить восход светила. Судя по тому, что никакой рациональной причины для такого поведения не было, мне нравились эти моменты. Но любила ли я их? Не знаю. Точнее — не помню. Всё-таки это жестоко со стороны керелей — лишить людей чувственной памяти. Хотя если подумать, так действительно легче привыкнуть к новому миру. Ностальгия не мучает.

Громкие обезьяньи крики резко вернули меня в реальность, заставив отвлечься от философских размышлений. Переругиваясь, стайка хвостатых огненно-рыжих представителей четырёхрукого племени завтракала фруктами, выглядящими то ли как мелкие персики, то ли как крупные абрикосы. Опасаясь связываться и нарваться на конфликт, я быстро, но очень осторожно (падать, ой, как высоко), покинула занятую ими часть кроны и присоединилась к пиршеству с другой стороны дерева.

Вроде бы сейчас всё в порядке, и самочувствие вполне нормальное. Но где гарантия, что новый приступ не нагрянет, стоит только задремать? Чтобы жить дальше и жить не как монстр, необходимо хоть как-то взять жор под контроль или, лучше, найти — как вообще избавиться от этих приступов.

Надкусив очередной сочный ярко-оранжевый плод, по вкусу похожий на черешню, мысленно наметила примерный план. Во-первых, стоит проверить предположение Дмитрия: то есть, не поможет ли справиться с нежелательным инстинктом плотный ужин или наличие под рукой чего-то съедобного. Во-вторых, есть шанс вернуть контроль над собой с помощью силы воли — ведь смогла же я в первый приступ остановиться и не съесть мужчину. С трудом и еле-еле, но смогла! Да и другие способы избавления от жора поискать не помешает...

Наконец набив живот и обдумав всё необходимое, переключилась на решение самых насущных проблем. Пища — это важно, но ещё нужна безопасность. Дом или хоть какое-то укрытие. Вот его и надо найти.

Первым делом облазила большую часть кроны того огромного дерева, на котором проснулась. Увы, ничего пригодного не увидела. Зато поняла, что чуть ниже кроны соседних деревьев почти смыкаются, и вполне возможно передвигаться по верхнему ярусу леса, не спускаясь на землю. На всякий случай я ещё уменьшила свой вес и попробовала перелезть на другое дерево. Всего несколько метров преодолевала, наверное, целых полчаса, в первую очередь из-за страха, накатывающего, когда пыталась зацепиться за отросток соседней кроны и, одновременно, удержаться на качающейся от ветра и моих движений ветке. Хуже всего то, что всё действо происходило на высоте доброй сотни метров над землей. Хотя, может, и ниже, земли-то как раз совсем не видно, только колышущееся зелёное море. Наконец самая опасная часть пути закончилась.

Отдохнув, я снова отправилась на поиски и снова потерпела поражение. На сей раз укрытие обнаружить удалось, но в большом просторном дупле жили крупные, с овчарку, агрессивно настроенные бурые крысы. Вступать в битву с риском сорваться или получить серьёзную рану я не захотела и отступила при первом же нападении. Возможно, именно поэтому обошлось без жертв: хозяева убежища тоже не стали преследовать, удовлетворившись бегством незваного гостя.

Сев чуть дальше, с тоской посмотрела на дупло. Поведение крыс вполне логично: не радоваться же им, когда чужак пытается ворваться в их дом. Особенно если предположить, что внутри маленькие детёныши. А мне... воевать тоже не выход. Во-первых, нет гарантии, что выйду победителем, а во-вторых, даже если повезет, то какой ценой достанется победа?

Обследовав ещё пару деревьев, с огорчением пришла к выводу, что все подходящие места уже заняты, и освобождать их ради бомжующего «наследника» никто не собирается. Зато во время поисков на последней кроне обнаружила довольно большие плоды неопределённой формы. Сами по себе они хоть и были не ядовитыми, но на вкус оказались совершенно мерзкие, поэтому в еду не годились, зато внутри часто встречались целые группы крупных белых личинок. Если оторвать им голову и вытащить большую часть внутренностей (а они легко вынимались при отрывании головы), то насекомые становились не только вполне нежными, но и по вкусу чуть напоминающими паштет.

Пообедав, отдохнула на толстой ветви, сонно любуясь на быстро проплывающие кучевые облака. Да уж, когда-то, мечтая о дикой жизни, слабо представляла, какой большой проблемой может быть поиск элементарного укрытия. А сколько неприятных сюрпризов ещё впереди?

Махнув рукой и решив не конфликтовать ни с крысами, ни с обезьянами, ни с муравьями или осами, ближе к вечеру просто устроила в развилке ветвей нечто вроде вороньего гнезда из веток и листьев, в котором и заснула, несмотря на прошедший ливень. К тому же оказалось, что влажная зелень начинает преть и нагревается до вполне комфортной температуры. Так я и дремала, прикрытая сверху несколькими крупными листьями, и греясь снизу влажным теплом.

Под утро началась гроза. Молнии рассекали тёмное небо речными руслами, а грохот грома сливался в сплошную канонаду взрывов. Гроза проходила прямо над головой, и сильный ливень лишь иногда утихал, чтобы после очередного громового залпа возобновиться с новой силой. В страхе появилось желание сбежать, спуститься вниз под деревья, дающие хоть какую-то защиту. Но густая пелена дождя скрывала окружающий мир, и я не осмелилась покинуть гнездо из опасения сорваться. К тому же неизвестно, не притянет ли флиграв в работающем состоянии молнию. Единственное, что я смогла сделать — это открыть рот, чтобы раскаты грома не так били по ушам, и закрыть глаза, чтобы их не слепили яркие вспышки. Ливень как будто поставил целью смыть с деревьев всё лишнее, но я старательно противилась этому, вжимаясь в гнездо, словно пыталась слиться с подстилкой, намертво вцепившись в несущие ветки и вместе с ними раскачивалась под сильными порывами ветра.

Несмотря на ночную бурю, следующий день прошёл почти аналогично предыдущему. Я снова искала пищу и укрытие, опять со вторым потерпела неудачу и, как и вчера, старалась избегать конфликтов с местными обитателями.

Вечером, соорудив очередное гнездо, на сей раз не на самом верху кроны, долго наблюдала за брачующимися неподалёку насекомыми и думала. О себе, других переселенцах и керелях.

Откуда вообще взялись эти керели? Насколько помню, ни о каком контакте с инопланетянами не слышала и не читала. Точнее, читать-то читала и много — но обычно в этих «новостях» была написана очевидная выдумка. С другой стороны, есть неоспоримый факт — керели всё-таки существуют и зачем-то похитили людей. Да ещё и пересадили меня в людоеда.

Так, стоп, надо рассуждать логически. Сменив позу, я повернулась, чтобы лучше видеть подкрадывающуюся к увлекшимся мухам-молодожёнам шестиногую ящерицу.

Следует ли считать мой случай уникальным? Жаль, с Дмитрием на эту тему не поговорила. Но теперь поздно сокрушаться. Хотя всё равно лучше по умолчанию считать, что в схожей ситуации оказались все. Ну, в относительно схожей.

Итак. На контакт со мной не выходили, согласия не спрашивали, даже в известность не ставили. Обычная земная жизнь, ничего странного, потом бах — послание, вопросы в нигде, хлоп — проснулась. Послание краткое и совершенно малоинформативное. На чём тащили через полгалактики — тоже непонятно.

Попытавшись представить керелей на летающих тарелках, хмыкнула. Скорее уж некие недоэльфы с порталами напрашиваются, иначе в воображении никакого топлива не хватает. И полёт занимает много лет. Но — нет. Иначе бы не говорили о космических станциях и межзвёздных кораблях. Кстати, почему именно за людьми на такое гигантское расстояние летели? Неужели не было решения проще? Вот хоть убей, не верю, что земляне настолько уникальный вид. Тогда — почему?

Ещё один важный вопрос: по каким критериям набирали «избранных»? Даже более важный, чем причина, по которой именно за людьми охотились. Но увы, тут для ответа нужно много народа опросить и осмотреть, иначе точно понять не получится — слишком мало данных. Ведь если судить цинично, даже попавший в случайную выборку — в чём-то избранный. Хотя бы в попадании в эту самую выборку. Поэтому пока даже вариантов нет, кого и по каким критериям похищали.

Но в некоторых других вопросах кое-что предположить уже можно.

Информации не дали, поэтому если кто-то не догадался спросить, где начнётся новая жизнь, то вообще мог к ней оказаться не готов и ожидать совсем не того, что получил в реальности. Вопросы... тут у каждого в свою сторону фантазия наверняка разыгралась. Даже хорошо, если у каждого в свою — вместе более цельная картина сложится. Вещи...

Вот с вещами, «наследством», интересно получается. Кольцо-определитель должно быть у всех. Далее можно было назвать или описать желаемое. Выбранные вещи керели делили на крупные, средние и мелкие. То есть, если попросишь холодильник, и если его посчитают за среднюю вещь — получишь одиннадцать холодильников. А ложек наверняка все сто одиннадцать дадут. Тогда как экскаватор — только один. И таких просьб аж двадцать две.

Казалось бы просто, но когда начала уточнять, то выяснилось: всё сложнее.

Во-первых, из желаемого давали тоже отнюдь не всё, а по неким странным критериям. Например, лазерный пистолет с бесконечным зарядом подарить отказались. Даже не с бесконечным — тоже. Вообще с оружием, насколько удалось узнать, туго — как-то сильно зарезали.

Во-вторых, хотя делить пункты нельзя, но объединять, как выяснилось, можно. Например, взять такую крупную вещь, которую бы не дали, но заплатить за неё несколькими пунктами. Одна проблема — такое объединение идёт вовсе не по умолчанию, а только если догадаешься спросить. В результате, мой компьютер — это не просто крупная, а мегакрупная вещь... точнее, несколько объединённых мегакрупных вещей.

С сомнением покосилась на кулон, но в размерах он так и не увеличился. «Крупность» — это точно нечто иное, а не просто объём или масса.

В-третьих, есть ещё люди, которым позволяли не двадцать два типа вещей выбрать, а тридцать три. Появляется возможность взять мегакрупную вещь, крупных становится одиннадцать и так далее. Если есть счастливчики, то кто сказал, что нет ещё кого-то с отличиями? Например, неудачников? Или тех, кому всё-таки давали серьёзное оружие?

В-четвёртых, многое зависит от буйной фантазии поселенцев. Каталога-то не было, поэтому ограничения всего два: по размеру (слишком крупное) и из-за неведомого запрета на часть вещей. Какой конкретно запрет, выяснить так и не удалось, но факт — давали не всё.

В любом случае даже набор из двадцати двух типов по одиннадцать штук — например, тех же спальников или холодильников, очень сильно понизит мобильность человека. Бросать-то вещи не захочется. Интересно, давали ли машины? Или ещё нечто подобное? Как-то о них совсем не подумала. Флиграв дали, но можно ли его считать полноценным транспортом?

В общем, получается следующая картина. Если взять по среднему, то человек просыпается рядом с горой вещей — что и видела в лагере Дмитрия. Кажется, там даже палатки не все поставили, то есть, скорее всего, их было не меньше одиннадцати штук. Не считая остального. Такое на собственном горбу перетаскивать тяжело и долго. Уже проблема. Если кто-то с такой горой в болоте проснулся — прямо беда.

Ещё часть людей превратили в нечто странное, склонное к людоедству. А вторую часть — вообще непонятно во что.

Короче, кошмар. Высадили непонятно кого, непонятно по какому принципу отобранного, с чем попало и даже без сообщения, что вокруг будет дикий лес. Если подумать — ужас получается. И повезло тем, кто хоть спросить догадался... и правильно сформулировать вопросы.

Например, я так и не знаю, стоит ли ждать холодной зимы. Судя по ответам, пусть и на косвенные вопросы, она будет. Но растительность больше похожа на тропическую. Из-за этого снова проснулись сомнения. Если всё-таки будет, то когда её ждать? Увы, ответа нет.

Ящерица совершила бросок, и обе мухи скрылись в её пасти. Чуть поколебавшись, я тоже рванулась к добыче, но увы — рептилия шустро нырнула в щель между ветками гнезда и скрылась. Разбирать его мне не захотелось, поэтому только вздохнула, ещё раз осмотрелась и устроилась спать.

Ясно только то, что ничего не ясно. Полная неопределённость. И это мучает лишь ненамного меньше, чем сведения о вымирании моего вида. Ведь если больше знать — то легче принять какие-то меры. Или хотя бы попытаться их принять.

— Вот тебе и «элементарно», — проворчал доктор Ватсон примерно через неделю после принятого решения, окидывая хозяйским взглядом группу.

За это время они успели переселиться в другое место, на несколько километров выше по течению, к одной из присоединившихся групп. Пусть лагерь до сих пор выглядел пёстро, но уже совсем иначе. Палатки, прихваченные тремя людьми, шалаши и несколько просторных лёгких домов из прибрежных растений, напоминавших бамбук, защитили народ от дождя. Надёжные мостки обеспечили удобный доступ к воде. А пара небольших плотиков позволила народу выбирать лучшие места для рыбалки.

Местные пираньи, хотя и не пускали в воду, зато сами оказались съедобной и вкусной рыбой. Лес тоже, пусть не всегда охотно, но делился своими богатствами. Только с крупной дичью не заладилось: она до сих пор оставалась редкой. Да и желание гоняться именно за ней поутихло, когда выяснилось, что местная живность вовсе не будет безропотно играть роль мяса в магазине. Те же кабаны — казалось бы, прекрасная добыча, но на деле до сих пор никто с ними не справился. Ловушки они обходили стороной, а все, кто пытался туда загнать, значительно сильнее сами пострадали, чем вреда причинили. Из одиннадцати осмелившись в разное время покуситься на кабанов, трое погибли, ещё четверо получили серьёзные раны, и только один отделался лёгкими царапинами. А мяса так и не добыли — даже та свинья, которую удалось ранить, сбежала.

Да и вообще людей потеряли уже куда больше, чем ожидали. Кто-то самоуверенно напал на крупную дичь, пару человек даже лесная мелочь так разодрать умудрилась, что от заражения сгорели, кто-то неудачно искупался. Некоторые отравились, несмотря на то, что вроде кольца у всех есть. Укусы ядовитых животных, случайные, но воспалившиеся раны... Даже мухи стали причиной гибели одного человека. Вообще идиотская ситуация: укусили в глаз, а бедняга, отмахиваясь, не заметил корень и, споткнувшись, разбил голову о камень.

Врач тяжело вздохнул. Идею Ильи с Сергеем удалось воплотить и, с первого взгляда, вполне успешно. Не все, но почти треть найденных соседей подходила под требования и тоже подумывала объединиться. Казалось бы — прекрасная возможность, но на деле всё куда сложнее. И вовсе не только из-за человеческого фактора, а ещё благодаря «подарочкам» от керелей.

Во-первых, часть начальных вещей развалилась. Причём совершенно непонятно, по какому принципу: страдали машины и одежда, инструменты и украшения, полезное и совершенно лишнее в местных условиях. На имущество некоторых напасть буквально набрасывалась и уничтожала всё, кроме кольца-определителя, у других страдала только часть вещей, а немало «наследников» беда и вовсе обходила стороной. Из-за этого некоторые из тех, кто могли показаться богатыми и удачливыми, быстро становились самыми нищими.

Во-вторых, в лесу бродили те, кого обозвали оборотнями, — крупные агрессивные твари, нападающие на людей и отбирающие высокотехнологичные вещи. Монстры не обошли стороной почти ни одну группу, и хотя иногда их удавалось отогнать, но оборотни непременно возвращались, не успокаиваясь, пока не закончат своё чёрное дело. Самое паршивое, что действовали они чрезвычайно быстро, и к тому времени, как народ сумел организовать оборону, самое ценное уже потеряли. А то, что осталось, было почти всё в нерабочем состоянии — то, что не смогли утащить, оборотни ломали без малейших колебаний.

В-третьих, ещё и некоторые люди в бандиты подались! Хотя сомнений, что такие найдутся, ни у кого не возникало, но всё равно неприятная новость.

В-четвёртых, похоже, больше половины высаженных (чуть ли не три четверти) поразила странная болезнь. Что это именно болезнь, доктор Ватсон не сомневался, и его коллеги пришли к такому же заключению. Проблема в том, что болезнь совершенно неизвестная, а хуже всего то, что сегодня у её жертв начались буйные приступы: с неадекватным поведением, сильно повышающейся агрессивностью и, одновременно, возрастающей физической силой.

Уже три случая в лагере с ночи. А ведь казалось такой ерундой в начале! Ненадолго заболела голова, затошнило — мало ли чем отравились, прошло-то быстро. Но нет... судя по всему, не прошло.

— Как дела? — спросил подошедший Сергей.

— Да никак! — в сердцах бросил доктор Ватсон, а потом не выдержал и пожаловался: — Сам подумай. Что за болезнь — непонятно. Как распространяется — тоже. Лекарств мы никаких не знаем... тут вообще вся природа другая, даже знакомых трав не найти! У нас вообще ничего нет, и всё неизвестно! Как в таких условиях лечить?

Сергей сочувственно покивал головой. Это друг ещё сдерживается, неизвестно, как на его месте психовал бы сам Сергей. Мало того, что болезнь неизвестная, но и сам доктор Ватсон тоже от неё страдает. Вместе со своей женой и женой Ильи.

— Это почти точно не отравление, — взяв себя в руки, лихорадочно заметил Ватсон. — Слишком слабо различается время начала эпидемии. Мы думаем, что это — некая инфекция. Причём не локальная, а агент встречается почти везде в лесу. И в болоте. Из-за этого народ заразился сразу после высадки, но несколько дней был скрытый инкубационный период.

Врач на удивление сильно, до боли, схватил Сергея за руку и зло продолжил:

— Я знаю, чего ждёт Илья! Мы умрём — и вы присвоите наши вещи. Ты ведь тоже так думаешь, да?! Правду говори! — Доктор Ватсон ещё сильнее вцепился в лидера и встряхнул.

К счастью, охрана не дремала, уже поняла, что происходит и, пусть с трудом, но помогла Сергею освободиться — он отделался только несколькими крупными синяками. А потом отошёл чуть в сторону и с плохо сдерживаемым ужасом посмотрел на бросающегося обвинениями и словно озверевшего доктора Ватсона. Вот и у него начался первый приступ.

Уже через пару часов собрали экстренный совет: лидеры, их помощники и все врачи в лагере. Учитывая, сколько народа заболело, и эти самые приступы, меры принимать надо, причём срочно. Хоть какие-то.

Сначала выслушали доклад. Выяснить до сих пор удалось очень мало, но даже это лучше, чем ничего.

— Подозреваю, что первые симптомы были с самого начала, но мы их пропустили, — покаялась девушка, которая на Земле работала эндокринологом. — Можно предположить, что началось с гормональных нарушений. Ни у одного из заболевших мужчин нет усов и бороды... вообще нет. Скорее всего, выпали почти сразу после высадки — а это очень серьёзный симптом.

— Всё, больше бриться не буду, чтобы не пропустить первые признаки. — Илья нервно передёрнулся и почесал неровную колючую щетину.

— Неправда, — возразил уже вернувшийся в адекватное состояние доктор Ватсон. — У меня ничего не выпадало. Сразу не было и не росло.

— Тогда в чём-то проще. — Эндокринолог бросила на коллегу сочувственный взгляд. — Либо люди относятся к разным расам, либо у части несколько иной гормональный фон. И, скорее всего, именно из-за этих особенностей они восприимчивы к инфекции.

— А вот это — вполне возможно, — горько согласился доктор Ватсон. — Тем более, признаки схожие — у мужчин явно понижен уровень половых гормонов, у женщин, судя по меньшему развитию вторичных половых признаков — тоже.

— Но ведь болезнь излечима? — с сомнением протянула девушка. — Эта гадость должна быть преодолима даже в наших условиях! — тут же уже более уверенно поправила саму себя. — Даже без лечения. Ведь керелям незачем высаживать народ, который тут же погибнет.

Вот только, несмотря на, казалось бы, логичный вывод, опасения всё равно оставались. Поэтому два врача (тоже заболевшие) вместе с собратьями по несчастью предложили уйти. Чтобы не рисковать здоровьем остальных. Забрать ту часть своих вещей, которую смогут унести, и удалиться на несколько километров, к соседней реке.

Так и решили. Всё-таки приступы ограничены по времени, в лесу же дорог нет, поэтому даже такое расстояние быстро не преодолеть. Вдруг повезёт, и потом болезнь отступит.

Перед отходом доктор Ватсон отозвал Сергея в сторону. Оба не взяли ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия, но, естественно, не отослали стражей: так, если начнётся новый приступ, меньше опасность.

— Не надо, — остановил увязавшегося следом Илью доктор Ватсон. — Ты больше раздражаешь, боюсь раньше сорваться.

Мужчина сжал губы, но не стал возражать.

Облокотившись о толстый ствол дерева, заболевший кинул грустный взгляд на застывшую в паре десятков метров охрану.

— Ты хотел поговорить? — напомнил Сергей.

— Да. Может, и не хотел, но должен, — тихо ответил доктор Ватсон. — Боюсь, мы совершили ошибку.

Архитектор молчал: он уже знал, что собеседник не станет затягивать без необходимости.

— Мы ошиблись в том, что остальные подождут, — через паузу продолжил врач. — И в оценке других наследников. Вспомни бандитов.

Сергей недоуменно посмотрел на друга.

— Они-то тут причём?

Доктор Ватсон тяжело вздохнул.

— Неправильно сказал. Вспомни, сколько бандитов среди бандитов и первую встречу с той, крупной и сильной бандитской шайкой.

Вот теперь архитектор понял намёк. Нет, он и раньше заметил нечто странное, но до сих пор не задумывался. А стоило бы.

В поисках союзников они нередко натыкались на бандитские группы. Более того — весьма так часто. Вот только две трети из этих «работников ножа и топора» на деле вовсе никого не грабили и даже не планировали. Люди, особенно если им повезло с выбором, сами боялись, что на их вещи позарятся, поэтому маскировались под опасных и злобных, с целью отпугнуть настоящих бандитов. Впрочем, это не значит, что псевдо-бандиты были полностью мирными. Если они начинали кого-то подозревать, как разведчика или завистника, то вполне могли напасть. Хотя бы с целью доказать: с ними лучше не связываться. В остальном же, если удавалось поговорить спокойно, из-под масок быстро показывались вполне нормальные люди, просто выбравшие такой способ защиты.

Почти в самом начале поисков союзников отряд Ильи с Сергеем из восьми человек встретился с ещё одной шайкой — числом в одиннадцать воинов. Похоже, те возвращались с вылазки, несли большую добычу, выглядели хорошо вооружёнными и по-настоящему опасными. Но группа Ильи с Сергеем тоже не лыком шита и тоже представляла серьёзную угрозу. Поэтому, неожиданно столкнувшись в кустах, оба отряда замерли. Бандиты мгновенно сориентировались, организовано сложили добычу, подготовили копья и топоры, но нападать не спешили. Илья с Сергеем и остальными тоже не хотели разворачивать конфликт. Так и стояли некоторое время, пытаясь оценить возможности друг друга. Получалось однозначно в пользу грабителей.

— Попались, птички, — первым заговорил вожак шайки, уверенно перебросив топор на длинном топорище в другую руку. — Нечего по нашей части леса шариться.

— Это не ваш лес! — не сдержал возмущения Илья.

— Да? — Вожак хохотнул. — А если докажу?

Смех поддержали его подчинённые, отчего Сергея прошиб холодный пот.

Конфликт казался уже неминуемым, когда влез доктор Ватсон:

— Стоп, братан! Не пори горячку, мы на переговоры. Кстати, я врач и вижу, что своих раненных вы криво перевязали. Помочь?

— Да ерунда, царапины. Наш врач уже осмотрел, это сейчас, в походе, повязки сбились. — Бандит отмахнулся, но переключение помогло, и продолжил он куда миролюбивей: — Ну и чего вам надо?

Меньше чем через час обе группы забыли об оружии, вместо этого яростно споря. Бандиты действительно грабили, более того, они убивали своих врагов.

— Ну а как иначе? — горестно поинтересовался вожак. — Мы тут сейчас, считай, в экстремальной обстановке. Увы, наша мораль для неё не подходит, если пытаться подходить с ней, в конечном итоге сами погибнем.

— И что, теперь лучше других людей выбивать? — неодобрительно возразил Сергей.

— Не всех, но да — лучше убивать. К сожалению. Вот смотри...

Выяснилось, что и эти бандиты всё-таки не банальные преступники. Собравшись в сильную группу, они обсудили перспективы и пришли к выводу — надо наращивать силу. Сейчас, в хаосе, точно появятся те, кто захочет поживиться за чужой счёт, и только оборона в этом деле не поможет.

— Лучшая защита — нападение, — пояснил лидер. — Если все ценности будут в одних руках, то эти самые «руки» смогут диктовать условия и другим. Так можно и дискриминацию уменьшить — если правильно подойти к делу, и народ по сути только выиграет — ведь выбор-то инструмента станет гораздо шире. Главное — не злоупотреблять.

Более того, эта группа всё-таки не убивала без разбора — только тех, кто сам проявил себя как бандит, остальным же предлагала выбор: или присоединяться, или пытаться выжить почти без всего. Вот только если вспомнить, что не все из кажущихся разбойниками на самом деле такими являются... К сожалению, случайных жертв избежать не удалось, и невинные тоже гибли. А члены шайки вовсе не радовались собственному могуществу и удаче, но искренне считали, что другого выхода нет. Если затянуть, то всё — в лесу станет много опасных банд, и любому, даже самому мирному человеку будет угрожать постоянная опасность.

— Надо сразу попытаться зачистить всех врагов. Да, это гадкое дело, но всё равно кто-то должен взять его на себя. Именно сейчас, как можно быстрее — пока они не успели объединиться в крупные банды.

Разговорившись, обменявшись планами и выказав друг другу большое недоверие, народ, чтобы доказать собственную честность, зашёл друг к другу в гости. После этого спор разгорелся с новой силой: если до этого они подозревали друг друга, то теперь убедились, что каждая группа действительно пытается что-то построить. И вовсе не угнетает присоединившихся — даже слабых, бедных и больных. Более того, Сергею с неохотой пришлось признать, что в лагере Ра (так звали лидера бандитов) порядка и справедливости куда больше, чем в их собственном. А уж насколько организация лучше и говорить нечего. Более того, немалая часть тех, кто изначально присоединился к группе Ра ради сохранения своих вещей и в надежде потом сбежать, теперь уже не хотели уходить. А ещё нескольких «бандиты» спасли от бесславной гибели в лесу и привели к себе сразу без всего. Да и вообще, никому из реально нуждавшихся не отказывали в помощи.

После осмотра лагерей народ снова говорил, до глубокой ночи и хрипоты. Но не зря. Они смогли понять друг друга: Ра признал, что его метод всё-таки слишком жестокий, Илья с Сергеем тоже увидели серьёзные недостатки в своём плане и организации. В результате, обе группы объединились, и теперь у них стало три лидера. Но конфликты даже сократились — немалую лепту в это вложили люди Ра и он сам.

А награбленные вещи вернули... тем из хозяев, кого сумели отыскать, при условии, что те сами преступлений не совершали. Сергей тогда поразился, что новые союзники хотя и не жаждали расставаться с сокровищами, но признали правильность такого решения и ни разу не попытались препятствовать. Наоборот, сами тоже проявляли инициативу.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — вынырнув из воспоминаний, сказал Сергей. — Настоящих бандитов намного меньше, чем кажется на первый взгляд.

— Не только. — Доктор Ватсон горестно вздохнул. — Ещё я говорю о том, что вовсе не факт, что «настоящие» бандиты не приняли некое решение осознанно, и окончательная цель у них именно тупо забрать себе всё ценное. Вон, Илья тоже вполне мог стать таким же. — Врач снова вздохнул, сжал кулаки и стиснул зубы, похоже, пытаясь успокоить накатившее бешенство. — Так, стоп, эту тему больше не поднимаем. В общем, мы ошиблись. Люди не станут забитыми и замученными, не будут готовы подчиняться. Наоборот. Они могут обозлиться от тяжелой жизни, одичать, и в контакт с ними станет войти намного сложнее. Даже просто в контакт, не говоря уже об объединении. А сейчас...

Ярость всё-таки взяла вверх и около получаса стража с трудом удерживала доктора Ватсона. Во время приступа его сила многократно возрастала, и шестеро здоровых мужчин едва справлялись с одним. Наконец бешенство отпустило беднягу, и ещё примерно столько же времени он приходил в себя.

— Приступы становятся чаще, — заметил врач, попив воды. — На чём мы закончили?

Сергей напомнил, и доктор Ватсон хрипло рассмеялся:

— Да, с каждым днём люди всё более недоверчивыми становятся. Оборотни. Разбойники и те, кто ими прикидывается. Теперь ещё психи. Представь, насколько «легко» будет просто поговорить с народом уже через полгода.

— Ты хочешь сказать, что ждать нельзя. Мы думали, что у нас есть время. А на самом деле его уже нет.

— Правильно понял. Ещё об одном подумай. Если даже вдруг случится чудо, и мы поправимся — что успеем натворить до этого? И... отнюдь не все заболевшие здесь, в этом лагере — в лесу их намного больше. Или в группах. А если там нет врачей... даже если есть, но не решатся принять такие серьёзные меры — то чем это всё закончится?

Вот теперь архитектора прошиб холодный пот.

— Спасибо. Я понял. Правда, понял.

— Хорошо. Всё, пусть меня уводят, опять накатывает.

Сергей махнул страже, и доктора Ватсона проводили к остальным больным. А уже через несколько минут их тяжело нагруженный караван потянулся в лес.

Лидеры долго стояли и смотрели, как союзники уходят. Временно или навсегда. Архитектору очень хотелось верить, что девушка-эндокринолог права, и больные поправятся даже без лекарств. Но скептицизм доктора Ватсона был заразителен. Да и... новая жизнь уже показала, что керели вовсе не так добры, как некоторые воображали. И что их ждёт вовсе не легкое приключение.

— Я всё слышал, — тихо сказал Илья. — Он прав: мы ошиблись.

— Это точно, — согласился Сергей. — Взгляни — они уходят. Они всё понимают... и уходят.

— В смысле? — не понял Ра.

— Доктор Ватсон прав. Заболевших много. Их больше, чем нас. Но они не начали спорить, не начали качать права, даже не пытались скрыть симптомы. Они поняли, что заболели, могут быть заразными, а даже если нет — всё равно опасными. И сами предложили уйти, изолироваться, потому что понимают — начни они сопротивляться, мы бы не справились. Ты можешь представить нечто такое на Земле?

— Если взять случайную выборку — точно нет, — признал Ра. — Я ожидал совсем другого.

— Вот и я тоже... другого ожидал. — Сергей горько хмыкнул.

— Может, это один из признаков, по которому керели нас отбирали? — предположил Ра. — Ведь мы всё-таки вроде как «избранные».

— Может и так, — тихо согласился Сергей.

— Но я не верю, что преступников или тех, кто ими станет — нет, — заметил Илья. — Даже если... — Физик на несколько секунд замер, поражённый неприятным подозрением. — Даже если в самом начале таковых не было и все «бандиты» только маскировались, опасаясь встретить реальных, то потом, столкнувшись с лже-бандитами, некоторые могли решить: раз так, я тоже буду только о себе думать. Я бы — мог. Пусть не сразу, но мог бы.

Илья замолчал, наблюдая, как последние больные скрываются за деревьями.

— Доктор Ватсон гораздо ценней для народа, чем мы все трое, вместе взятые, — неожиданно признался он. — Лидеры сами наверх вылезут. А вот те, кто бы мог настучать нам по головам, вовремя остановить, чтобы мы не зарвались и не превратились в чёрт знает что — их куда сложней найти.

— Значит, надо искать, — решительно подвёл итог Ра. — Нам обязательно нужны умные советники, которые могли бы и всесторонне оценить ситуацию, и не боялись бы высказать нам критику.

После чего все трое развернулись и вернулись в лагерь. За больными проследит специальный отряд. Да, если уходящие вдруг передумают, объединятся и нападут — остановить их всё равно не получится. Но хотя бы задержать и послать весть в лагерь удастся. Чтобы остальные успели сбежать. Чтобы выжила хотя бы часть народа.

На седьмые сутки моего пребывания в этом мире, то есть через два дня после переселения в гущу крон, пошёл очередной дождь. Он начался неожиданно и застал меня на открытом пространстве, жующую маслянистый фрукт и подозрительно следящую за обезьянами по соседству. Они, в свою очередь, тоже за мной приглядывали.

Ливень промочил почти мгновенно, но вместо того, чтобы расстраиваться, я злорадно порадовалась, что пострадала не одна. Рыжие конкуренты, уже трижды заставившие отступить и загнавшие на самую неудобную ветку, тоже не избежали прохладного душа. Они резко замолчали, прекратив орать, а потом, недовольно бурча, полезли вниз.

Тяжело вздохнув, поёжившись и выбросив обглоданный плод, я последовала их примеру и уже вскоре укрылась под толстой нависающей веткой. Выжала волосы, кое-как расчесала их пятернёй и заплела в лохматую короткую косу, крепко завязав отрезанной прядью. Растут слишком быстро, прямо неестественно быстро. Ладно, когда совсем замучаюсь, снова обрежу — и будет материал для поделок.

Разобравшись с волосами, прихлопнула и съела пробегающего мимо древесного таракана и от нечего делать активировала компьютер. Долго копалась в имеющихся программах, снова пыталась разобраться с флигравом и ножом. Если со вторым опять потерпела полную неудачу, то как управлять полётом через программу всё-таки поняла. Точнее, именно управляемый полёт так и не освоила, как и с ножом, запутавшись в недружелюбном интерфейсе, но вот понижать или повышать свой вес на определённую его долю научилась. Причём понижать и до отрицательных значений... брр, нет, такого счастья не надо — не хватало ещё в космос по ошибке улететь. Вот только выяснилось, что через программу менять даже такие мелочи медленно и неудобно. Поэтому я решила, что лучше обходиться управлением напрямую, если, разумеется, не будет нужды в особой точности.

Устав от попыток разобраться в мудрёных программах, вышла в интернет (во время вопросов и выбора начальных вещей узнала о наличии сети и сразу же попросила, чтобы компьютер обладал устойчивой, надёжной, а также, разумеется, анонимной и хорошо защищённой связью). Некоторое время смотрела в пустой голографический экран, который удалось настроить так, чтобы он выглядел полностью непрозрачным. А потом, искусав все губы от обиды на керелей, вышла из сети. Да, связь действительно присутствовала, но во «всемирной паутине» никого и ничего не оказалось. Ни одного компьютера, кроме моего. Толку-то от такого интернета.

Взгрустнув, я присоединилась к тучам в их безрадостном занятии по увлажнению окружающей среды. До сих пор в глубине души жила надежда, что если не удастся справиться с «жором», то можно будет удовлетворять свои потребности в общении через всемирную сеть. Но этот путь оказался тупиком.

Погоревав всласть, тем более, что погода не собиралась исправляться, вновь приступила к освоению компьютера. В незнакомой системе было много интересного, а ещё больше — необычного. Увлёкшись, не сразу заметила, что параллельно напеваю себе под нос.

Ненадолго замолчала, испугавшись, что могу привлечь хищников, но какие хищники на деревьях? Даже если есть, то, при желании, и без этого найдут. Да и вообще, если и дальше придётся жить одной, то просто-напросто забуду, как звучит человеческая речь. Поэтому я вновь тихонько замурлыкала себе под нос простую песенку и в последующие дни не ограничивалась в этом невинном развлечении, составляя таким образом компанию самой себе.

Ещё через пару часов, вдоволь наэкспериментировавшись с компьютером и с тоской посмотрев на хмурое истекающее водой небо, задумалась, чем бы заняться теперь. Лезть под дождь не хотелось, тем более, что пока в этом нет особой необходимости. Именно тогда ко мне пришла идея записывать историю своей жизни. Даже не для потомков или других людей, а, в первую очередь, для собственного пользования, чтобы нашлось, что почитать, когда захочется. А то ведь ни одной энциклопедии, ни одного художественного произведения керели не дали, а инструкции и файлы помощи по пятому разу просматривать не прельщает, и так уже скоро наизусть заучу.

Вдохновлённая новой идеей, я с энтузиазмом принялась воплощать её в жизнь. Заметки получились оформлены не совсем в виде дневника, а скорее в стиле некого полухудожественного произведения. Наверное, и к лучшему. Читать интересней. Я пообещала себе постараться вести записи регулярно, по крайней мере, фиксировать все важные события.

Кстати, именно с этих суток зарядили сильные и долговременные ежедневные дожди. Они оказались вовсе не похожи на весенне-осеннюю моросящую холодную капель, скорее на короткие летние грозовые ливни, затянувшиеся на несколько часов.

Ещё через день я попыталась систематизировать те знания о новом мире, которые удалось получить от керелей. Занесла в компьютер всё, что смогла вспомнить, заодно обнаружила интересный факт: то ли моя память стала лучше, то ли информация от керелей намертво запечатлелась в голове. По крайней мере, легко удалось воспроизвести полученные тогда, в темноте и небытии, многозначные цифры и прочие сложно запоминающиеся сведения. После того, как привела всю информацию в более-менее удовлетворительный вид, задумалась. Сейчас, задним числом, понимаю: вопросов тогда задала слишком мало и по большей части совсем не те, которые следовало бы. Но сделанного не воротишь, придётся обходиться тем, что есть.

В очередной раз пересмотрев записи, от нечего делать перешла к анализу воспоминаний «сна» земной жизни. Странно, но я-прошлая отнюдь не стремилась к активному общению с людьми, хотя такая возможность присутствовала. Более того, на Земле спокойно могла сутки и даже недели проводить в одиночестве или, чаще, в очень ограниченной компании. Но, судя по нынешнему состоянию, потребность в общении резко повысилась. Почему? Это не соответствует воспоминаниям из земной жизни.

Сравнивая состояние своей души и стремления с тем, что осталось в памяти, внезапно поняла: керели не смогли полностью стереть прошлые чувства. Откуда страх и недоверие к людям, если не из прошлого? Или трусость возникла из-за знания о будущей гибели? Тоже возможно. Но вдруг не так?

Я попыталась проанализировать, что из нынешних ощущений принадлежит лично мне, а что нанесено сверху, привито керелями.

Боязнь людей, недоверие к ним, любовь к древолазанию (пусть и только в детстве), хорошее отношение к дикой природе... Да, по поступкам, исходящим из этих ощущений, я похожа на себя прошлую. А противно моей прошлой натуре огромное стремление к людям, необузданные сексуальные инстинкты, «жор», наконец. И то моё поведение, когда я заставила Дмитрия несколько часов ходить по болоту... Оно не совсем из прошлого, но и не из настоящего. Видимо, эта неприглядная черта сформировалась в результате получившегося адского коктейля из плохо совместимых чувств и привязанностей.

Думая об этом, я словно повернула ключ в замке переполненного шкафа, откуда огромной кучей высыпались чувственные воспоминания. Яркие, эмоциональные картины прошлой жизни. Возможно, я потеряла сознание от перегрузки впечатлениями, поскольку показалось, что день сменился ночью за пару мгновений.

Теперь я всё вспомнила. Теперь я стала почти прежней, да, с некоторыми непривычными инстинктами нового тела, но душой — та же, что и раньше, на Земле.

После этого меня перестало тянуть к людям с такой силой, как вначале, но где-то внутри притаилась тихая тоска. Хотелось, чтобы рядом оказались те немногие, кто был достоин полного доверия. Или хотя бы кто-нибудь из них. Понимая, что такое желание невыполнимо, попыталась перевести его в общую форму. Мне нужен тот или та, кому я могла бы доверять, кто бы не предал, кого можно было бы любить просто за то, что он есть. Просто как человека, не портя отношений низменными инстинктами. Но позже призналась себе, что при условии настоящего доверия более близкие отношения и совместная жизнь ничего не испортят. И всё же, теперь, став прежней, мне оказалось гораздо легче переносить отсутствие компании, а окружающая природа окрасилась в более яркие цвета и наполнилась прекрасными звуками. Вернув себе чувственную память, я вновь обрела свою личность как индивида, свой внутренний стержень. На что рассчитывали керели, пытаясь его разрушить? Может, на то, что в этом мире сформируется другая личность?

С наслаждением прислушиваясь к ощущениям нового, здорового и молодого тела, я потянулась и полезла за фруктовыми личинками на вершину кроны, тем более, что дождь временно прекратился.

Уже под утро внезапно поняла, что поддалась самообману, необъективно оценив собственное состояние. Да, обретя чувственные воспоминания, я изменилась, но вовсе не стала прежней, той же, что на Земле. Несколько длинных дней новой жизни не прошли бесследно, и теперь старое мироощущение наложилось на только формирующееся, сильно повлияв, но не заменив полностью. Я-новая всё равно уже не та, кем была раньше. Так что, как ни горько, но следует признать: керели добились своего.

Интересно, многих ли ещё людей керелям удалось изменить как личностей? Жизнь покажет. В любом случае, в одном керели ошиблись: даже лишившись себя, человек будет стремиться оставаться человеком. Каким — другой вопрос. Вспомнив всех встреченных в этом мире разумных, я улыбнулась возмущённо кричащей птице — все они могли жить и на Земле. Значит, можно надеяться, что прошлый опыт и оценки окажутся достаточно объективными. А это хорошо.

Заполняя дневник, внезапно поняла, что пользуюсь не русским, а каким-то другим, ранее мне незнакомым, но, тем не менее, воспринимаемым как родной, языком. Проверив его на звучание, убедилась, что говорила всё это время тоже на нём. Даже сейчас русский казался иностранным, хотя и не совсем чужим.

Новый язык, который я окрестила керельским, оказался очень красивым и музыкальным, на нём можно петь практически любой текст. Проанализировав, поняла, что даже думаю не на своём родном. И хотя на душе остался неприятный осадок от такой неожиданной подмены, я решила оставить всё как есть, поскольку передо мной стоят куда большие проблемы. Например, тот же жор.

— Врачи были нужны во все времена, — подняв вверх указательный палец, рассуждал Роман. — И неважно, как нас называли: шаманами, колдунами, знахарями или целителями. Врачи — спасители человеческой жизни, и я уверен, что как только эти... — брюнет махнул рукой в неопределённую сторону, — силовики, перебесятся, как только люди объединятся в группы, без нас им не обойтись. Да даже если вдруг и не объединятся — мы станем центром. К нам будут ходить на поклон, просить о помощи, приносить дорогие шкуры и вкусную пищу. Нашей благосклонности начнут добиваться самые красивые женщины. — Роман мечтательно зажмурился. — И вообще, мы — представители одной из древнейших профессий!

Росс насмешливо фыркнул и заулыбался — друг, как всегда, увлёкся и начал приводить очень забавные аргументы. Вообще-то у Росса было имя — Артём, но мужчина ничуть не возражал, если его называли по фамилии, и даже считал её более красивой и звучной.

Оба поселенца отдыхали, лениво покачиваясь в гамаках и хрустя длинными очищенными корневищами местной вариации лопуха. Темно- и светловолосый, светло- и зеленокожий, маленький и высокий, болтливый и предпочитающий промолчать, уверенный в себе и вечно сомневающийся, открытый и хранящий переживания внутри — очень разные как по внешности, так и по характеру, они, тем не менее, оказались коллегами и легко нашли общий язык.

Когда друг закончил развивать свою философскую теорию и задремал, Росс вылез из гамака, подбросил в костёр дров и повесил над ним котелок. Хотя керели дали им кольца-определители, оба прекрасно понимали: от паразитов и болезней, которых в джунглях, скорее всего, великое множество, они не защитят. Поэтому мужчины, чтобы снизить риск заразиться и сэкономить выбранные в качестве начальных вещей невосполнимые лекарства, каждый раз фильтровали и кипятили воду, а также тщательно проваривали мясо и любые другие подозрительные продукты.

Нарезая в змеиную похлёбку папоротниковые клубни, Росс размышлял о своей прошлой жизни. И радовался, что в памяти остались только факты, поскольку если судить по ним, тогда он был неспособен противостоять наглым и самоуверенным людям. Он не решался возразить, когда ему доставались самые неудобные часы дежурства в больнице, и не смог отстоять результаты работы, на которую положил больше десяти лет жизни, из-за чего вместо него докторскую по микрохирургии с блеском защитил начальник. А потом и жена ушла к другому...

Мужчина поморщился от отвращения к себе-прошлому. Но потом улыбнулся. Хорошо, что появился шанс исправить прежние ошибки. И счастье, что не придётся перебарывать характер. Здесь Росс никому не позволит сесть себе на шею или воспользоваться какими-то слабостями.

Хирургу повезло почти сразу же после первого пробуждения встретить коллегу. На группу из двух мужчин рыскавший неподалёку бандит напасть не решился, ограничившись угрозами, в результате врачам удалось сохранить здоровье и имущество. Но конфликт заставил задуматься, как уберечься в следующий раз. Друзья прекрасно понимали: если их обнаружит не одиночка, а банда, они не смогут ничего ей противопоставить. Да и от хищников не помешало бы защититься.

Решение нашли неожиданно. Недалеко от места «посева» протекала спокойная, но глубокая и широкая река, населённая опасными рыбами. Один из мелких островов и стал убежищем врачей: беглый осмотр убедил, что опасности на нём нет, а от людей и хищников неплохо защитит водная преграда с пираньями. Разумеется, и она не гарантирует безопасности, но хорошо просматривается, в результате подобраться кому-либо к лагерю, оставшись незамеченным, будет гораздо сложнее.

Связав небольшой плот, мужчины в несколько приёмов переправили на остров вещи, полученные от керелей, установили на нём палатку, расчистили место под очаг — в общем, устроились с комфортом. Вот только за пищей и дровами приходилось плавать на берег, но даже это друзья не посчитали слишком высокой платой за безопасность.

И Росс, и Роман взяли с собой хороший запас лекарств, а также необходимого, по их мнению, врачебного инструмента, но оба забыли предусмотреть большую часть самых обычных, однако трудно заменимых в быту вещей. Палатка, гамаки, спальные мешки, фильтр для воды и большая канистра с качественным репеллентом — вот практически и все удобства.

— Как-то совсем в голову не пришло, что керели нас прямо вот так, голышом сбросят, — честно признался Росс товарищу. — Был уверен, что хотя бы самый минимум необходимого дадут.

— Ну, самый минимум они и дали. — Роман рассмеялся, кивнув на кольцо-определитель. — Только вот странное понятие у них о минимуме. Дали бы ещё хотя бы анализатор болезнетворных микроорганизмов и паразитов.

Из-за отсутствия ножей пришлось использовать скальпели, а костёр удалось развести только после знакомства с соседями, которые додумались прихватить с собой механическую зажигалку. Они, кстати, оказались одними из немногих нормальных в общении людей. Ещё такими показала себя небольшая группа на другом берегу реки, у которой удалось выменять на часть репеллента котелок, и мужчина, поселившийся на острове примерно на километр выше по течению.

Однако уже через десять дней поведение части народа в обеих знакомых группах начало меняться: вместо спокойного и приветливого, оно стало дёрганным и агрессивным. Прежние приятели вдруг, ни с того ни с сего, начали подозревать гостей в желании украсть, напасть или обмануть. Даже после того, как соседи успокаивались, пульс и дыхание оставались учащёнными, на коже проступал нездоровый румянец, речь звучала более резко и отрывисто, а глаза лихорадочно блестели. Подозревая, что причиной может оказаться какая-то неизвестная инфекция, врачи выдали соседям по несколько хороших порций всех имеющихся у них антибиотиков, после чего свели контакт к минимуму. Во-первых, потому что забыли заказать средства защиты, и сами могли заразиться, а во-вторых, чтобы не нарываться на слишком уж участившиеся ссоры.

На следующий день после этого с Романом случилась беда. Во время охоты за грызуном мужчина увлёкся и, поскользнувшись на влажном после дождя склоне оврага, покатился вниз.

— А, чёрт! — выругался он, врезавшись в поваленное дерево. — Росс! Иди сюда, мне помощь нужна!

Тот поспешно спустился по крутому склону. Роману сильно не повезло. Падая, он напоролся верхней частью ноги, около паховой области, на покрытый грибами и мхом, полутрухлявый, но увы, ещё достаточно крепкий сук так, что тот пронзил бедро чуть ли не насквозь.

— Есть вероятность, что повреждён крупный сосуд, — высказал Росс свои соображения, бегло осмотрев место повреждения. — Если ветку вытащить сейчас, то будет слишком большая потеря крови. Надо оставить кусок в ране до тех пор, пока не вернёмся в лагерь.

— Сможешь? — Роман с перекошенным лицом вцепился другу в руку и, дождавшись кивка, резко добавил: — Тогда чего же ты ждёшь?!

Несколько минут потребовалось для того, чтобы обстругать ветку до такой степени, когда её удалось обломить, не повреждая рану сильнее. Мужчины с трудом выбрались из оврага и отправились в обратный путь, который показался гораздо длиннее и сложнее, чем обычно. Роман, почти повиснув на более высоком спутнике, скрипел зубами и тяжело дышал, а тот, в свою очередь, его поддерживал, стараясь при этом как можно меньше задевать пострадавшую ногу и не поскользнуться на совершенно мокрой от уже надоевших ливней траве.

Когда удалось вернуться на остров, Романа начало знобить. Росс с сомнением осмотрел рану, потом, на всякий случай, приготовил жгут, несколько зажимов и глубоко задумался. Крупные сосуды всё-таки не повреждены, иначе кровь выделялась бы активнее, особенно когда он ощупывал окружающие ткани и проверял, насколько крепко засел сук. Сейчас следует расширить рану — так и вытащить дерево удастся без того, чтобы повредить ногу ещё больше, и промыть легче будет. А последнее немаловажно, особенно учитывая, сколько грязи и бактерий попало в ногу вместе с трухлявой палкой.

— Чего тянешь, режь уже, — прекрасно понимая, что так будет лучше, поторопил пациент.

Прикинув, как можно надрезать колотую рану, чтобы её удалось качественно промыть, но при этом свести дополнительные повреждения к минимуму, Росс приступил к операции. Но почти сразу же из под скальпеля брызнула кровь, причём с напором и силой, характерным для крупной артерии. На мгновение растерявшись — ну не могло на этой стороне бедра и на такой глубине быть ни артериол, ни артерий, особенно крупных — хирург схватил самодельный жгут. Однако несмотря на все усилия, поток крови не только не прекратился, но даже не стал меньше. После пары безуспешных попыток, Росс оставил бесполезное занятие и поспешил ещё расширить рану, чтобы удалить сук и вручную зажать сосуд. Судя по скорости кровопотери, времени было мало, и счёт шёл на минуты, если не на секунды.

Повреждённая артерия находилась глубоко, к тому же добраться до неё очень мешал не то застрявший в плоти обломок палки, не то неизвестно как попавший в рану камень. Наконец Россу удалось стянуть края сосудистой стенки так, чтобы кровь не била фонтаном. Быстро наложив стежки и убедившись, что главная утечка устранена, хирург впервые обратил внимание на общее состояние пациента и прикоснулся пальцами к его шее, чтобы прощупать пульс.

То, что Роман находился без сознания, не удивительно, учитывая общую анестезию и большую потерю крови. Но губы друга посерели, кожу покрыл холодный пот, пульс удалось прощупать почему-то только в центре шеи, и он оказался очень частым и слабым, нитевидным, а выделяющиеся из мочевого канала капли влаги прочертили тонкую дорожку на измазанном в крови бедре. Это — верные признаки сильного геморрагического шока.

Резко выдохнув, Росс выругал себя и полумёртвого друга за то, что ни один из них не подумал о том, чтобы взять раствор физиологической жидкости или хотя бы чистую поваренную соль и капельницы. Метнулся к котлу, набрал полкружки тёплой кипячёной воды и по каплям влил в пересохший рот пациента. Потом хирург схватился за волосы, но тут же заставил себя не предаваться отчаянию — пока есть хоть какой-то шанс, надо бороться.

Больше Росс не осмелился рисковать и использовать скальпель для расширения раны: вдруг опять повредит что-то, чего вообще-то в этом месте находиться не должно. Сейчас главное — спасти жизнь, а о застрявшем обломке потом подумаем. Поэтому врач удовлетворился тем, что промыл рану настолько хорошо, насколько было возможно, смочил её сильными антисептиками и прикрыл тканью.

Закончив, обтёр кожу друга от крови, закутал его в спальник, сел рядом и приподнял Роману голову, положив её на свои колени, чтобы было удобнее постоянно смачивать губы, язык и пытаться заставить раненого проглотить хоть немного воды. Восполнить недостаток жидкости — единственная надежда на спасение.

Роман умер через два часа. Но только когда появились признаки окоченения, Росс прекратил ухаживать за погибшим товарищем и застыл, уставившись на реку невидящим взглядом. Всегда трудно пережить смерть знакомого человека. Ещё сложнее, когда друг умирает на глазах. Но хуже всего то, что оставшийся в живых мужчина прекрасно понимал, что Роман умер не от полученной раны. Его убил Росс. Убил, пытаясь спасти. Если бы не его «помощь», возможно, друг остался бы в живых. По крайней мере, у него ещё был бы шанс.

Мысли Росса тянулись тягуче, каждая словно наносила очередную рану в области сердца. Врач — убийца. Если бы не этот разрез, если бы артерия находилась там, где ей положено...

Неожиданно апатию сменила ярость, Росс стряхнул голову мертвеца с коленей и обвиняюще стукнул того кулаком.

— Это ты виноват! Ты, а не я! Если бы ты не был ненормальным мутантом, если бы у тебя всё находилось на своих местах, ничего бы не случилось! — В полубезумном состоянии хирург схватил скальпель и, сорвав спальник, склонился к ноге. В нём горело яркое желание доказать, убедить хотя бы самого себя, что в смерти друга доля вины Росса не так уж велика.

Нескольких минут хватило, чтобы понять, почему не помогал жгут. Чуть выше раны артерия уходила под костный вырост — тот самый, который врач сначала принял за чужеродный предмет. Возможно, в обычной ситуации он служил защитой для сосуда, но сейчас не позволил остановить кровь.

— Это ты мутант! — Хирург снова ударил кулаком по груди мертвеца, а потом всё-таки не смог сдержать слёзы. Пусть даже и мутант с аномальным строением тела, но Роман был другом Росса. Единственным настоящим другом в новой жизни.

Потом, немного успокоившись, врач вооружился раковиной от большого двустворчатого моллюска и пошёл на другой край острова, копать могилу. Физический труд помог отвлечься и начать мыслить рационально. А когда мужчина углубился в землю на глубину локтя, пришло страшное подозрение, заставившее замереть и похолодеть.

Оставив импровизированный совок в яме, Росс почти бегом вернулся в лагерь и снова схватился за скальпель. Несколько широких разрезов обнажили внутренние органы мертвеца, и их форма, а также расположение подтвердили предположение. Не человек.

Резкими, почти паническими движениями хирург искал отличия, которые можно определить даже без вскрытия, и поиски быстро увенчались успехом. Суставчатые рёбра, заметно выступающие, к тому же подвижные, клыки в верхней челюсти, зубная формула...

Отложив скальпель, мужчина ощупал самого себя. Вывод очевиден — он точно такой же, как и Роман. Самое удивительное, некоторые отличия можно было бы легко заметить и без вскрытия, однако внешний вид, как себя, так и других людей, казался таким нормальным, таким правильным, что все несоответствия не привлекли внимания, пока Росс не задумался над этим вопросом.

— Не человек, — почти неслышно прошептал Росс, ещё раз посмотрел на труп и снова потянулся за орудием.

Когда хирург закончил вскрытие и отправился докапывать могилу, он испытывал только пустоту и глухое отчаянье.

Все внутренние органы отличались формой и размерами, а назначение некоторых невозможно даже предположить. Кровеносные сосуды расположены непривычным образом, и даже мышцы не такие: крепятся иначе, да и структура волокон необычна. Весь многолетний опыт врача, все земные знания оказались не просто бесполезными, но ещё и способными сильно помешать, ведь ориентируясь на них, легко навредить или даже убить, не желая того. Как, например, случилось сейчас.

От понимания сложности задачи у Росса возникло сильное желание бросить всё, чем он занимался в прошлой жизни, забыть, отгородиться и переквалифицироваться, например, в охотника, как сделал бывший физик Борис на соседнем острове. Но врач быстро взял себя в руки. Всё равно он никогда не сможет забыть первой смерти. Если отступить сейчас, то груз неискупленной вины останется с ним до конца. Нет, это не дело: убил и в кусты. Теперь его прямой долг, долг перед самим собой и погибшим другом, попытаться поднять местную медицину. Ведь иначе Роман умер зря.

Почему-то хирургу показалось важно хотя бы немного привести тело в порядок перед похоронами, и положить в могилу рядом с ним аккуратно завёрнутые в листья два скальпеля и несколько хирургических игл. Нет, Росс не верил ни в загробную жизнь, ни в перерождение, но на душе всё равно стало легче. Как будто он отдал погибшему последние почести.

Засыпав труп землёй, и покрыв её толстым слоем красного мха, Росс опустился на колени перед кривым деревянным крестом.

— Я клянусь, что не отступлю, и твоя смерть не будет напрасной.

Следующий день наглядно показал, что даже в верхнем ярусе леса отнюдь не безопасно. Когда я собирала разные виды фруктов для очередной попытки справиться с жором, мартышки на соседнем дереве подняли дикий гвалт. Присмотревшись, я увидела странное животное, похожее на большую зелёную шестирукую паукообразную обезьяну без головы. Однако уже через мгновение стало ясно, что голова у неё находится на своём законном месте, просто в тот момент обезьяна склонила её на грудь, судя по всему, перекусывая хребет пойманной мартышке. Громкие крики остальных членов стаи, а особенно забрасывание ветками и плодами, не понравились хищнику, и он негромко рыкнул. Голос оказался низким, глубоким, вибрирующим, от него я прижалась к ветке, а вся стая на мгновение затихла, после чего поспешила покинуть негостеприимную крону с опасным соседом.

Немного поколебавшись, я, хотя и была на другом дереве, тоже отступила, но одновременно, забралась повыше с целью лучше разглядеть опасного хищника. Тот же, удобно устроившись на развилке ветвей, сытно перекусил свежим мясом, сбросив остатки вниз. На второе пожевал зрелые фрукты и лишь после этого неспешно, но с удивительной грацией, которую трудно ожидать от такого неуклюжего на вид существа, направился вниз по стволу и быстро скрылся в густой листве.

Несмотря на то, что я и раньше вела себя достаточно осторожно, после этой встречи стала ещё бдительней. Но, как ни странно, постоянное обострённое внимание оказалось совсем не в тягость, наоборот, помогало замечать красоту и гармоничность окружающего мира, наблюдению за которым я и посвятила пять следующих дней. А это, в свою очередь, хорошо отвлекало от грустных мыслей после очередной неудачной попытки справиться с жором.

Заодно продолжила осваивать кулон. Компьютер в нём мог выполнять множество заказанных дополнений, в том числе работать как фото- и видеокамера. Причём великолепного качества, с функциями приближения или увеличения как минимум до уровня неплохого микроскопа, отсроченной съёмки и многого другого. Вот их и опробовала.

Результаты одновременно порадовали и расстроили. Хорошо то, что и фото и видео очень чёткие, да ещё и фокус можно установить заранее — и он смещается вслед за объектом. А увеличение такое, что реально можно вместо микроскопа использовать. Но кое-что другое огорчило. Несмотря на всю чёткость получающейся картины, от реальной она отличалась весьма сильно. Компьютер искажал не только цвета, но, примерно в половине случаев, даже фактуру поверхности, а иногда и форму предметов. Из-за этого некоторые обезьяны на фото были мало похожи на себя же в реальности. Радует, что хоть со звуками таких проблем не замечала.

Подумав, что исправить искажение можно где-то в настройках, я копалась в них больше часа. Но, хотя варьировать удавалось многие параметры, нужного найти так и не удалось. Через некоторое время я сдалась и вернула предусмотрительно сохранённый первоначальный вариант. Пусть даже искажает — это лучше, чем ничего. Придётся привыкать. Да и не всегда такие глобальные отличия как с той же паукообразной обезьяной: приспособившись, чаще всего вполне удаётся понять, что или кто именно на снимке.

Кроме обезьян, в кронах водились крупные пернатые, напоминающие павлинов, и другие, похожие на попугаев и птиц-носорогов. Множество видов птиц поменьше размером, небольшие симпатичные животные, похожие на лемуров, древесных енотов, крыс, белкоподобных грызунов и летучих мышей. Несколько раз удалось заметить осторожных ночных хищников, величиной с крупного домашнего кота. У каждого из них по бокам тела располагались две широкие складки кожи, которые, расправляясь, позволяли животным планировать при прыжке. На деревьях со сладкими сахаристыми плодами часто встречались бурые, зелёные и красновато-золотистые ящерицы, достигающие иногда метровой длины (две трети которой приходилось на хвост) и пары килограммов веса. Кстати, длиннохвостые рептилии во время ливня становились малоактивны, добыть их в это время не составляло труда, а мясо обладало нежным вкусом, слегка напоминая нежирную курятину. Кроме этого в кронах водилось несколько видов змей. И что удивило меня больше всего, как минимум пара из них если и не растительноядные, то, как минимум, любит разнообразить свой рацион фруктами.

Описанию местной природы я посвящала целые часы и ничуть не жалела об этом. Кроме паукообразной обезьяны, опасными для меня хищниками оказались летающие крупные, иногда более шести метров в размахе крыльев, ящеры, похожие на птеродактилей, которые, высмотрев жертву, резко пикировали с высоты, вцепляясь в добычу крупными, хорошо развитыми когтями на задних конечностях. Однажды на закате далеко в разрыве облаков мне привиделся крылатый ящер другого вида, похожий на дракона, но возможно, это была просто игра света и воображения.

Когда выдавалось ясное утро, я ещё до рассвета забиралась повыше, чтобы встретить первые лучи солнца. Буквально за несколько минут до его появления лесной шум стихал, и создавалось впечатление, что все живые существа, от обезьяны до последнего жучка, соблюдают торжественную тишину перед выходом верховного владыки. Но вот над лесным горизонтом появляется синевато-зеленоватый яркий край небесного светила, и мир оживает, ликующими криками приветствуя наступление дня. Лишь иногда в пересменку удавалось услышать песни птиц, причём делали это преимущественно представители одного вида: крупные пернатые, с белым, часто с небольшим оттенком розового или голубого, оперением, с широкими более насыщенного цвета пушистыми крыльями, длинным хвостом и хохолком на голове. Они взлетали на вершины деревьев и, полураскрыв крылья, быстро ими подрагивали, одновременно запрокидывая голову и испуская негромкое многострунное гудение. Пение звучало благородно и спокойно, как гимн наступающему дню. Потихоньку солнце поднималось над горизонтом, приобретая свой натуральный желтовато-белый цвет, и я перебиралась в глубину крон, возвращаясь к обычным ежедневным заботам.

Дневные джунгли поражали своей красотой. Множество оттенков зелени, различного размера и формы плотные листья, стебли, колючки и выросты. Разнообразные цветы всех оттенков радуги, белые, чёрные и даже под цвет древесины. Одни деревья цвели, другие, в том числе того же вида, уже приносили плоды. А встречались и такие, на которых одна часть кроны или отдельной ветки пестрела яркими цветами, а другая гнулась под тяжестью фруктов.

Днем в лесу кипела жизнь. То возмущённо, то радостно перекрикивались обезьяны, на сотни разных голосов пели птицы; древесные крысы, раздув горло, издавали звуки, похожие на быструю барабанную дробь. То тут, то там раздавался призывный свист, чириканье, трели, мяуканье, писк, рычание. Лес можно было слушать часами, каждые раз находя для себя что-то новое.

Вечером, перед закатом, в хорошую погоду я тоже поднималась наверх, чтобы проводить последние лучи светила. Закатное небо часто окрашивалось в разнообразные оттенки красного, жёлтого и даже фиолетового. Но один раз удалось увидеть желто-сине-зелёный закат, немного похожий на рассвет. Когда ярко-жёлтое или даже красное закатное солнце скрывалось за горизонтом, лес замирал на несколько минут, лишь пышнокрылые музыканты и ветер осмеливались нарушить тишину. Однако уже скоро животные как будто оживали, и воздух снова наполнялся звуками, но не аналогичными дневным. Вытянувшись в струнку, мелодично свистели самцы фруктовых ящериц, приглашая подруг. Собравшись группами по несколько десятков особей, тонко тренькали крыльями крупные древесные тараканы. Быстрый стрекот ночных мушек напоминал звуки, издаваемые земной саранчой. Иногда над лесом проносился низкий вибрирующий зов паукообразной обезьяны и скрипел, как давно не смазанная дверь, голос маленького лемура.

Ночью мир преображался до неузнаваемости, только небо, тёмное грозовое или, реже, ясное и звёздное, оставалось похожим на земное. Окружающая живая природа, как хамелеон, меняла расцветку и даже как будто начинала светиться, неярко, но вполне достаточно для того, чтобы не замечать темноты. Листья становились жёлтыми или оранжевыми, самые молодые из них и почки иногда даже оставались зелёными, но сильно меняли оттенок. Бурые древесные тараканы и беловатые личинки превращались в очаровательных зелёных светлячков. Зелёные, синие и голубые огоньки кружили в воздухе вместо дневных насекомых. Змеи тоже излучали мягкое голубоватое или синеватое свечение. Пушистые музыканты становились золотыми жар-птицами. А встреченная однажды ночью паукообразная обезьяна переливалась всеми цветами радуги, сияя красными, как кровь, глазами. Сначала казалось, что видеть в тёмное время суток мне помогает инфразрение, но потом, понаблюдав, поняла, что цвета и сила свечения окружающего мира не зависят от температуры.

Иногда закрадывалось подозрение, что я не просто так настолько сильно ударилась в натуралистические наблюдения. Да, новый мир будто сам напрашивался: условия почти идеальные и никто не дёргает — в отличие от того, что было на Земле. Но точно ли причина лишь в старом, так и не пропавшем, интересе к природе, новых возможностях и обширном поле для исследований? Не пытаюсь ли я таким образом заглушить упаднические мысли и страх перед будущим? Впрочем, даже если так — эти знания наверняка пригодятся. Хоть какие-то из них.

Наслаждаясь чистой природой, отсутствием запахов гари, бензина, пластмассы и пыли, а также бесформенного городского шума, я уже почти перестала скучать по человеческому обществу. Тем более, что жизнь оказалась гораздо легче, чем можно было ожидать: после кратковременного знакомства меня предпочитали избегать местные кровососы, клещи тоже больше не кусались. Благодаря тому, что почти всё время температура находилась в комфортном интервале, а от прохладного дождя удавалось спасаться с помощью простейших укрытий, я не страдала из-за отсутствия одежды. С каждым днём всё больше я принимала этот мир как новую родину, всё сильнее проникалась к нему нежной любовью.

Уже на следующее утро Фенг, оставшийся проследить за новым лагерем, поднял тревогу. Больные уходили нагруженные, и всё равно не сумели забрать все свои вещи — осталась намного больше половины. Но если вчера они сами предложили такой выход и понимали его разумность, то за ночь их мнение кардинально изменилось, и теперь больные решили, что их таким своеобразным образом пытаются лишить имущества. Поэтому они вооружились и были уже на полпути к старому лагерю.

— Двигаются быстро, куда быстрее, чем вчера. Если бы я столько тащил, то не сумел бы такой высокий темп держать. Обогнал только потому, что налегке, — взволнованно сообщил Фенг. — Думаю, они прошли уже больше половины пути. Настроены очень агрессивно.

Сергей растерянно окинул взглядом шалаши, хижины и палатки. Времени чрезвычайно мало. Народа тоже мало, защиту нормально не организовать.

— Раз у них такой прилив сил, то, вероятнее всего, это затяжной приступ, — резковато заметил Ра. — Возможно, придут в сознание, но лучше на это не рассчитывать. — На мгновение лидер задумался, а потом скомандовал: — Поднимайте народ. Пусть берут рюкзаки или мешки: у кого нет своих — получат на складе. Упаковывайте ровно столько, сколько сможете унести без перегрузки. Будем отступать. Через пятнадцать минут выходим. — Ра повернулся к коллегам и уже тихо добавил: — Надо ещё носилки и костыли для раненых.

После чего решительно направился к полевой больнице.

— Часов нет, — напомнил Илья и повернулся к одной из помощниц: — Громко и быстро считай до тысячи. Выходим сразу, как досчитаешь. — Потом повернулся к Сергею: — Ты в этом не смыслишь, поэтому не мешай.

И тоже поспешил к народу, но в другую сторону молодого селения, к складу — чтобы проследить за порядком во время сборов.

Архитектор только зубами скрипнул: Илья был прав. Если в устройстве селения и мирной жизни он понимал куда лучше друга, то в экстремальной обстановке явно уступал.

Несколько минут пришлось потратить на разъяснение ситуации, после чего народ резко раскололся на два лагеря. Первые подчинились и быстро собирались, а вот вторые, вместо подготовки к отходу, начали вооружаться.

— Мы не отдадим им наше добро! — яростно заявил Мишель. — Хватит. И так уже половину потеряли.

— Не забывай: это не разбойники, а больные люди, — напомнила эндокринолог. — Значит, они могут неадекватно оценить опасность.

— Ничего. — Мишель поудобней перехватил самодельное копьё. — Как боль почувствуют, сразу мозги на место встанут.

— А если нет?

Лидеры поспешно вмешались в спор: решение удачливого охотника вдохновило на борьбу и многих других.

— Никто не мешает нам проследить за ними и, если ситуация улучшится, вернуться, — заметил Сергей. — А сейчас риск слишком высок.

— Народ, я понимаю ваше возмущение! — резко объявил Илья. — Вы все меня знаете. Знаете, что просто так я не буду предлагать бросать имущество. Но пока нам надо отступить. Более того! — ещё громче, чтобы услышали во всём лагере, продолжил лидер. — Не забывайте, эти люди больны! Да, сейчас они сильны, но потом ослабнут, и тогда мы сумеем с ними справиться. И не только вернём своё, но и захватим их добро — когда болезнь их угробит.

Увы, ни слова Сергея, ни куда более жестокие и циничные аргументы Ильи и Ра успеха не возымели. А времени оставалось всё меньше.

— Мне лучше остаться с ними, — предложил Ра.

— Совсем идиот? — скептически поинтересовалась Женя. — Оставшись, ты, во-первых, покажешь, как легко на тебя надавить, во-вторых, ещё и сам пострадаешь. Лучше, если окажется, что они правы, потом четвёртого лидера взять.

Ра сжал губы и посмотрел на организующихся защитников. Радует то, что у них тоже не хаос. Их выбор отнюдь не случаен и не настолько самонадеян, как кажется с первого взгляда: почти все, решившие остаться, уже опытные. Охотники, стражи, или псевдоразбойники — но все здоровые, крепкие и действительно могут сражаться. А зачинщик несвоевременного бунта, Мишель, уже показал себя как весьма разумный, хотя порой и слишком рискующий человек.

— Пора выступать, — напомнил Сергей, кивнув на уже заканчивающую счёт девушку.

— Народ! — скомандовал Ра, неохотно признав справедливость аргументов Евгении. — Те, кто отступает с нами — выходим! Фенг, затаись неподалёку и проследи за тем, что происходит в лагере. Мы будем ждать ниже по течению.

Но спокойно уйти не удалось. Едва организованный отряд покинул лагерь, как с другой стороны в него вошли первые больные.

— Бежим! — поторопил Илья.

К сожалению, даже как буфер взбунтовавшиеся не сработали: нападающих было слишком много. Да, часть из них задержалась в лагере, но несколько десятков бросились в погоню. Что самое паршивое — скинув груз, а значит, получив дополнительное преимущество. Поэтому у отряда остался единственный бонус: они ещё свежие, не успели устать. Но увы, он действовал недолго.

Уже через несколько минут некоторым людям пришлось бросить рюкзаки: пожадничав, они нагрузили их слишком тяжело и начали отставать. А ведь кроме вещей есть ещё больные и раненые — без помощи они не смогут держать темп.

Но даже такая мера тоже оказалась временной, а погоня затянулась. Преодолев очередной овраг с мелкой речушкой и скользя на мокрой от разбушевавшейся непогоды лесной подстилке, замыкающий Ра понял: им не уйти. Погоня слишком близко, уже на соседнем склоне.

Вдруг агрессивные больные остановились. Отряд тоже тут же затормозил, пользуясь краткой передышкой и мучительно пытаясь отдышаться.

Ра посмотрел через ненадёжную преграду на преследователей. Много. Их слишком много. И они вовсе не новички: Ра с болью увидел среди погони друзей и подчинённых. В том числе тех, вместе с кем совершал набеги на бандитов. Опытные люди: организованные и способные убить. Уже убивавшие.

— Они опомнились? — Эндокринолог хрипло вздохнула и закашлялась.

— Отвлекают внимание?.. Пошли на окружение?.. — куда более пессимистично предположил Илья.

Ра снова посмотрел через овраг на одного из своих бывших помощников и внезапно встретился с ним взглядом. Тот стоял, напряженно сжимая копьё, и, слегка дёрнул головой, заметив внимание.

— Уходим! — поражённый внезапной догадкой, скомандовал Ра. — Немедленно!

Лишь пробежав ещё несколько километров и окончательно вымотавшись, люди сделали остановку. Но уже через несколько минут Илья и одна из девушек-охотников оставили вещи и повернули назад, чтобы проверить, действительно ли погоня отстала. Единственная оставшаяся в группе врач занялась больными и пострадавшими во время бегства, а лидеры выбрали наименее уставших и установили дежурство.

— Почему ты велел уходить? — поинтересовался Сергей, спустившись к реке. Осторожно раздвинул густую мелководную растительность, зачерпнул в ладонь воды, отхлебнул, а остатки плеснул в лицо, смывая пот и налипшую грязь. — Если приступ у них действительно закончился...

— Надолго ли?.. — Умывающийся рядом Ра горько хмыкнул. — Когда я встретился взглядом с Августом, мне показалось... — Прервавшись, он напился и только потом продолжил: — Безумие отступило, но ненадолго. Они специально остановились. Они пытались дать нам уйти.

Лагерь разбивать не спешили. А вот на добычу, хотя бы минимальную, всё-таки отправились. Но под охраной и только в пределах видимости. Одна группа устроилась на поваленном почти в реку стволе и приступила к рыбалке, другая начала раскапывать ближайшие заросли съедобного папоротника, а пара инициативных женщин чуть сбоку активно дразнила стаю обезьян на одном из крупных фруктовых деревьев. Они обнаружили такой способ добычи случайно, несколько дней назад, но уже убедились в его эффективности. Особенно хорошо он работал с небольшими рыжими обитателями крон. Раззадорить их удавалось легко, а меткостью хвостатые мстители не отличались. Зато энтузиазма им было не занимать.

Вот и сейчас, укрывшись от случайных попаданий под одолженными спальниками, добытчицы сначала спровоцировали обезьян на своеобразную бомбёжку, а уже через несколько минут отступили и, удалившись на безопасное расстояние, сели отдыхать. Подождали, пока рыжие воители успокоятся и покинут оборванную ими же крону, и вернулись — чтобы собрать плоды. Пусть часть из них не дозревшая, но всё равно отличное подспорье. Единственный минус: не всегда удается найти именно таких, неуравновешенных обезьян, при этом спустившихся достаточно низко, да ещё на подходящем дереве.

К тому времени, как вернулся Илья, еда была почти готова.

— Не преследуют. Мы не заметили ничего подозрительного, — обрадовал он и огорчённо добавил: — Но вот вещмешки перегрузившихся жадин забрали.

— Всё равно хорошая новость, — оживившись, возразил Ра. — Пусть мало, но что-то мы спасли.

— И людей тоже, — вставил Сергей. — Теперь надо подождать Фенга.

Немного успокоившись и плотно пообедав, отряд начал прямо тут возводить хотя бы примитивные укрытия, чтобы переночевать. Но вот основывать селение в таком месте никто не хотел: слишком близко к опасности.

Благодаря тому, что инструменты прихватить не забыли, справились быстро. А потом ранее отдыхавшие ушли на добычу, а потрудившиеся до обеда устроили сиесту. Некоторые из них не просто отлеживались, а полезли в вещмешки, чтобы посмотреть на прихваченные в спешке вещи.

— Есть идеи, как это можно использовать? — задумчиво поинтересовалась Женя у подруги, демонстрируя серебристо-чёрный меховой воротник. Лёгкий, мягкий и чрезвычайно красивый — его жена Сергея отпорола от одной из полученных в наследство шуб, поняв, что такая тёплая одежда вряд ли пригодится в тропических джунглях. И когда собиралась, ни одной из них, естественно, не прихватила. А воротник всё-таки не смогла оставить — слишком уж хорош. Даже если мех на самом деле искусственный — всё равно он великолепен.

— Даже не знаю. — Вторая жена хмыкнула. — Ладно, я не лучше, вон, драгоценности прихватила. Тоже весьма непрактичная штука. А главное — смысл-то в этих золотых побрякушках с камушками? Но сунула ведь, не подумав.

— Ммм... — разложив драгоценности на воротнике, протянула Женя. — Хорошо сочетается.

Ещё некоторые время девушки смотрели на совершенно неуместные сокровища, а потом Евгения покосилась на разговаривающих у воды лидеров и заговорщически склонилась к уху коллеги по мужу.

Они всё-таки не ушли. Нет, с того самого, первого раза, о близких отношениях даже речи не заходило. Но сначала остановило неожиданно корректное поведение мужчин и почти неподъёмная гора имущества, а потом девушки поняли, что всё не так плохо, как казалось. Особенно после того, как объединились с другими людьми. Та неведомая гадость, заставлявшая бросаться в объятия первому встречному, выветрилась, но хотя об этом почти не говорили, по отдельным обмолвкам всё равно удалось понять — от неё пострадали все. Ну или почти все. То есть в этом плане все оказались равны — пусть это «равенство» и не радовало.

А вот потом уже начались сильные отличия. Многие разбежались, расстались с первоначальными партнёрами. Из-за непонимания, давления, а у некоторых, пусть такое встречалось нечасто, — из-за перекладывания вины на другого. Сергей же постепенно начал покорять сердца своих жён. Не как мужчина — как человек. С неплохими задатками управленца, хотя со слишком мягким и добрым для лидера характером. Но умный — прекрасно осознаёт эти свои недостатки и именно поэтому компенсирует их с помощью друзей и помощников. Может отстаивать свою точку зрения, но, одновременно, вовремя отступить и признать ошибку. Очень важные и приятные при общении качества.

Было ещё кое-что. Сергей ни разу не пытался давить и необоснованно указывать другим на их место. Если кто-то высказывал разумное предложение: будь то только присоединившийся к группе новичок, тот, кто по той или иной причине не мог или даже не пытался прокормить сам себя — оно всё равно рассматривалось. В отличие от Ильи, Сергей упрямо считал, что первые дни, даже первые месяцы — не показатель. И если человек сейчас проигрывает, позже он вполне может оказаться впереди.

Поэтому жены остались. И, возможно, именно поэтому же им понравилась идея Евгении. Одолжив иглу и всё необходимое, девушки приступили к творчеству. Резать воротник не захотели, поэтому просто свернули и оставили кусок болтаться сзади. Скрепили нитками, а потом пришили поверх украшения. Разумеется, никто из них не помнил, как точно выглядят подобные регалии, зато энтузиазм бил ключом. Особенно учитывая, что такое неутомительное развлечение хорошо помогло отвлечься от страха перед будущим и горечи очередной потери.

Поскольку поделка была шуточной, несерьёзной, то и закончили с ней довольно быстро. А потом, дождавшись ужина, Женя подкралась к невольному мужу сзади и надела ему тяжеловатую от украшений шапку.

Ра посмотрел на некое подобие королевского головного убора на голове друга. Размер не рассчитали — он получился великоват, поэтому слегка съехал Сергею на один глаз. Несмотря на то, что было ещё светло, драгоценности красиво мерцали в отсветах костра. А растерянное лицо обладателя шапки прекрасно дополняло почти фантасмагорическую картину.

Мрачное молчание разрядил многоголосый смех. Сейчас, когда все были на взводе, нелепость ситуации и, одновременно, её безобидность, прекрасно разрядила атмосферу.

— Приветствую тебя, царь-батюшка, — пытаясь сохранить серьёзный вид, сказал Илья, встал, и низко поклонился.

Сергей смутился. Рука дёрнулась к шапке, но он вовремя остановился и только её поправил. Впрочем, это помогло плохо: «корона» тут же съехала на другой глаз — что вызвало новый взрыв смеха.

— Царь Сергей! — радостно воскликнул кто-то.

— Да ну вас, — обиделся названный.

— Не двигайся, — скомандовала Женя, когда муж всё-таки попытался стащить шапку. — Сейчас посмотрим, где что не так сделали и потом поправим. — И, оценивая погрешности, тихо добавила: — Что тебе, жалко? Посмотри вокруг.

Сергей замер, только сейчас вдруг осознав: это вовсе не пафос и не подкуп. Драгоценности и мех в нынешних условиях стоят куда меньше обычного ножа. Зато народ впервые за несколько последних дней искренне веселился. По-настоящему, отбросив все переживания. Разве это не стоило того?

— Спасибо, — тоже шёпотом поблагодарил Сергей.

Шапка действительно помогла. Настолько, что даже всеобщее уныние отступило, и остаток вечера прошёл уже во вполне позитивном, хотя и уже не настолько радостном ключе.

Фенг не вернулся до темноты. Заблудиться он не мог: ориентируется хорошо, а куда будут отступать — согласовали. Что-то случилось?

В любом случае, в ночь на разведку идти бесполезно. Поэтому, несмотря на беспокойство, лидеры распределили дежурных и устроились на отдых.

Новости пришли вместе с утренними сумерками. Из лесного полумрака выступили две плохо различимые фигуры в тёмных плащах с капюшонами и Фенг.

— Кто такие? — неприветливо окликнули дежурные.

— Они с миром, — вместо неизвестных сообщил Фенг. — Помогли уйти и сюда добраться.

Новости, принесённые разведчиком, не радовали. Больные победили, причём почти без потерь. Более того, им, похоже, окончательно снесло голову.

— Они не только убивали, — сухо сообщил Фенг. — Но и насиловали. И мужчин, и женщин.

— Не всех, — уточнила одна из пришлых. — Но да, было.

Когда доклад закончился, некоторое время все сидели в растерянности. Новости оказались страшными. Возвращаться некуда: больные слишком сильны, по крайней мере, во время приступов. Об оставленных вещах можно забыть. Как и о людях, которые ещё недавно были друзьями и коллегами.

Внезапно Ра вскочил и, прижав руки к сердцу, слегка поклонился Евгении.

— Спасибо, — горячо поблагодарил он. — Огромное спасибо, что ты тогда меня переубедила. И не только меня.

Он замолчал, но народ прекрасно понял подтекст. Ещё неизвестно, что хуже: когда просто убьют, или случится нечто другое.

— Здесь оставаться тоже нельзя. Надо отойти подальше, — прервал затянувшуюся тишину Сергей. — И уже потом думать, как теперь жить. Вы с нами? — Он повернулся незнакомой паре.

— Нет. Мы Фенгу помогали, чтобы ничего не случилось. Ну и зашли посмотреть, что у вас и как. — Вторая женщина покачала головой. — Теперь пора уходить, иначе нас коллеги потеряют.

Проводив гостей, народ сел завтракать.

— Что это за люди? — вполголоса поинтересовался Ра у разведчика.

— Сам не знаю, — признался тот. — Когда я шпионил за... в общем, когда шпионил, они тоже этим же неподалёку занимались. Заодно и меня заметили. Но отнюдь не сразу это показали.

Фенг понял, что неудачно выбрал место для наблюдения, когда было уже поздно. Если лежать неподвижно, то укрытие действительно отличное — но вот покинуть его и остаться незамеченным не получилось, даже несмотря на то, что мужчина дождался вечерних сумерек. Рванувшись в чащу, Фенг споткнулся, подвернул ногу, попытался на неё опереться и осознал, что обречён. Но именно в этот момент сзади преследователей выскочили две тёмные фигуры.

— Я так и не понял, что там произошло, а возвращаться не стал, — поделился разведчик. — Потому что из лагеря им подмога шла. Но у этих двоих капюшонистых есть какое-то оружие.

Больше всего Фенга поразило, что неизвестные оказались женщинами. Догнав, они подхватили его под руки и помогли скрыться — благо темнота мешала преследователям не меньше, чем убегающим.

Неизвестные отказались отвечать на вопрос о том, как справились с четырьмя крупными опытными мужчинами, да ещё находящимися в приступе и, из-за того, более сильными. Зато предложили проводить прихрамывающего разведчика до остальных. По пути девушки признались, что тоже следили за лагерем и заметили Фенга ещё тогда. А ещё — что они уже входят в какую-то группу — всего в ней девять человек.

— Но я уверен — у них есть куда более серьёзное оружие, чем ножи или топоры, — повторил разведчик. — Потому что наши, там, в лагере, даже при всём их опыте и вооружении не смогли оказать серьёзного сопротивления. Да что там серьёзного, — Фенг раздражённо махнул рукой, — почти никакого. Ранили нескольких, но насколько понял — слабо. Поэтому не верю, что эти двое могли бы запросто справиться.

— Согласен. — Ра кивнул и задумчиво обвёл взглядом народ.

Если те, кому не повезло и получили меньше вещей, этого не скрывали, то «везунчики» предпочитали не распространяться как о полученном имуществе, так и о самом факте большего выбора. В принципе, их опасения легко понять: зависть никто не отменял. Но до сих пор Ра был уверен, что им тоже не давали серьёзного оружия. А теперь получается...

— Не получается, — возразила Евгения на высказанные мысли. — Точнее — не обязательно именно так. Ещё всё-таки нельзя исключать умения...

— Не думаю, — уверенно сказал Ра. — Что-то я не заметил, чтобы хоть у кого-то из нас сохранились прошлые практические умения.

Женя помолчала, а потом неохотно кивнула:

— Ладно, согласна. Но всё равно возможно, что они взяли не оружие, а нечто, из чего его достаточно легко удалось сделать.

Народ переглянулся.

— Ааа, какой я дурак! — раздосадованно воскликнул один из мужчин. — Почему мне такая шикарная мысль в голову при выборе вещей не пришла?!

— В любом случае — уже поздно жалеть, — тоже расстроенно констатировал Сергей. — Но да, такой вариант нельзя исключать.

— Мне он тоже не нравится, — признался Ра. — Даже так получается, что по лесу бродят опасные, хорошо вооружённые личности.

Уже почти в конце завтрака Сергей встал и стряхнул со штанов мусор.

— Даже если ходят — они не враги, — решительно сказал он. — Если бы они спасли Фенга из-за желания узнать наше расположение, то тогда не надо было приходить — достаточно почти добраться и убить проводника.

— Верно. — Илья кивнул. — Но хорошо бы привлечь их на свою сторону. Жаль, что так быстро ушли.

— Может, еще встретимся. — Женя улыбнулась и пошла паковать вещи. — Пора собираться.

Пусть вчера особо не раскладывались, но сейчас спешки нет — поэтому есть время переложить рюкзак поудобней, подготовить нормальные носилки, костыли и больных.

— Мы справимся. Выживем. Даже без вещей. Вот увидите! — пытаясь обнадежить, пообещал Сергей. — Тем более, мы не совсем без вещей.

— Граждане! Царь приказал выжить! Ура царю! — лукаво откликнулся Илья и отправился вырубать ещё одну жердь для носилок.

Их ждал очередной переход и тяжёлый день.

На шестнадцатые сутки после моего рождения или, наверное, правильнее сказать, перерождения, в голову пришла неожиданная мысль. Компьютер, кольцо, нож, антиграв — это всё замечательно, но где хоть что-то, сделанное своими руками? Пора бы уже. Тем более, таскать добычу в руках или наколотой на ветку, окончательно надоело.

Поэтому прямо с утра я решила заняться плетением корзины, короба или хоть какой-то ёмкости. Выбрав, на мой взгляд, самый подходящий материал, нарезала длинных гибких прутьев и приступила к работе, параллельно припоминая все прочитанные на Земле книги и журналы на эту тему. Но если мои вопросы, ответы керелей и их первое послание легко удавалось воспроизвести до последнего звука, то земные знания такой особенностью не отличались. Сделав небольшой перерыв, перекусила, оценила новую жизнь и окончательно убедилась — всё-таки память не абсолютна. Просто в неё кое-что впечатали.

Но всё равно вроде бы помню достаточно — благо, когда-то интересовалась на тему поделок из ивы. Вот только воплотить в жизнь теоретические сведения оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Во-первых, влажные прутья всё время разъезжались в стороны, выбивались из базовой заготовки и расплетались. Во-вторых, если всё-таки удавалось собрать некоторое их количество в довольно плотную вязь, они ни с того, ни с сего начинали расслаиваться и ломаться.

В результате, промучившись большую часть дня, я получила два совершенно непрактичных грубых гнезда, которые грозили развалиться, если их сдвинуть с места. Более того, одно из них я каким-то загадочным образом умудрилась намертво приплести к древесному побегу. К счастью, кроме этих произведений сумасшедшего импрессиониста, мне удалось смастерить нечто вроде большого блюда. Неэстетичного и с крупными щелями в паре мест, но, по крайней мере, оно выдерживало собственный вес.

Осторожно покрутив блюдо, я хмыкнула. Обольщаться не стоит: оно тоже хлипкое. Ещё раз посмотрела на остальное и ласково погладила ненадёжную поделку — пусть такое, но это первое настоящее достижение.

Я с удовольствием воспользовалась получившейся ёмкостью, и она исправно послужила весь остаток дня и всю ночь. А следующим утром я потеряла бдительность, взяла блюдо слишком резко — и оно таки расплелось под тяжестью плотного полукилограммового фрукта.

Прямо тотальная неудача. Или у меня антиталант к плетению из лозы, или найденные прутья не подходят для таких поделок. Проверив, поняла, что вероятнее второе. Но, разумеется, кривые руки тоже сыграли не последнюю роль.

Некоторое время сидела и вертела в руках остатки от блюда. Обидно. А потом меня осенило: есть и другой путь!

Он куда проще и привычней в техническом плане, пусть и более трудоёмкий: можно потратить те самые волосы, которые всё это время таскала с собой мёртвым грузом. Единственное, что уже использовала, так это одну тонкую прядь — ей намертво завязала короткую косичку, когда растущая как на дрожжах шевелюра достигла плеч. С тех пор волос стало намного больше, лохматая коса спускалась почти до пояса, но у меня так и не дошли руки даже до того, чтобы просто её расчесать — что, естественно, не добавляло мне чести.

Фыркнув, покосилась на волосы, но тут же отбросила грустную мысль вместе с обломками блюда. Смысл-то расчёсываться, если скоро всё равно волосы срежу? Тогда и распутаю.

В общем, если сплести из них длинную и довольно тонкую леску, то потом из неё можно связать авоську, сумку или нечто подобное. Это же прекрасная идея!

Вырезав удобную веточку, я прикрепила к ней начало предполагаемой лески. После чего, придерживая ступнями палочку в удобном положении, начала неспешно сплетать волосы в очень тонкую косичку, по необходимости поворачивая пальцами ног импровизированную катушку, чтобы получающаяся нить всё время была достаточно натянута — так удобней работать.

Не сразу я поняла, какой грандиозный труд затеяла, а в конце держалась только на чистом упрямстве. К тому времени, когда удалось разобраться со старыми запасами и дополнительно срезанными почти под корень колтунами, прошла почти целая неделя, а точнее, шестидневная рабочая. Учитывая, что местные сутки длятся лишь чуть менее двух с половиной земных, не удивительно, что я возненавидела плетение косичек! Ещё бы — плести нить добрых две недели!

Посмотрев на получившийся клубок, отнюдь не такой огромный, как бы хотелось, резко передумала вязать авоську. Конечно, можно легко вырезать из тонкой веточки простейший крючок или несколько спиц, но жалко тратить такую драгоценную нить на какую-то сумку. Поэтому, сделав на катушке с большим клубком удобную петлю, с помощью неё привесила леску на тонкий пояс, прилагавшийся к ножу. А сама и без ёмкости пока обойдусь. Тем более что кроме рук, есть ещё зубы: за последние дни убедилась, что во рту тоже можно что-нибудь зажать и перетаскивать. Причём так даже удобней, чем в руках.

Разумеется, всю эту неделю мне, кроме плетения, приходилось добывать пищу. На третий день в высоком дупле удалось найти огромное муравьиное гнездо. В тот раз насекомые быстро меня отогнали, неожиданно набросившись и здорово покусав, но уже на следующий вечер выяснилось, что теперь и этот вид животных старательно избегает прикасаться к моему телу. Решившись, ближайшим утром вновь наведалась к гнезду. Рядом с ним муравьи меня по-прежнему не трогали, но стоило сунуться внутрь, как невидимая защита пала, и, выломав первый попавшийся серый сот, я поспешила покинуть столь хорошо защищённую крепость. Отбежала подальше по ветке, а потом долго избавлялась от кусачих охранников. И хотя всё тело горело и зудело почти до вечера, я осталась очень довольна своей вылазкой.

Во-первых, выяснила, что при защите гнезда моего естественного репеллента недостаточно, то есть соваться куда попало всё же не стоит. Во-вторых, как минимум один из видов местных муравьёв строит большие соты, состоящие из многочисленных круглых ячеек. Ячейки есть покрупнее — с черно-коричневым кисло-горько-сладким тягучим желе, и помельче — в них выводится новое поколение насекомых. Сами соты сделаны из грязно-серой бумажной массы и соединены вперемешку, поэтому отделить горький мёд от личинок невозможно. Но даже в таком виде сот оказался очень вкусным, и я растянула своеобразное лакомство до следующего дня.

В тот же вечер, когда доплела нить, подвела итоги экспериментов со своими инстинктами, а, конкретно, с жором. За это время окончательно убедилась, что класть рядом еду перед сном не помогает: в приступе я всегда хватала первый попавшийся продукт, а не тот, который планировала. Кроме этого, выяснила, что невменяемое состояние может возникать не только во сне — в первую неделю жизни в кронах я дважды испытывала его во время бодрствования, и надо отметить, что дневные приступы проходили ещё жёстче, полностью лишая разум контроля над телом. Есть на ночь бесполезно — жор начинался независимо от того, насколько плотным был ужин. Постепенно взять приступы под контроль силой воли тоже не получилось — наоборот, после кратковременного и слабого периода просветления невменяемое состояние наваливалось с удвоенной силой, не оставляя даже шанса на сопротивление.

Однако в процессе экспериментов мне удалось найти, как предотвратить приступы жора. Всё оказалось проще простого: необходимо всего лишь хорошо и регулярно питаться. Причём не один и не два раза — припадки отступили примерно за трое суток высококалорийной диеты. Прикинув, сколько я должна есть для того, чтобы их избежать, удивлённо присвистнула — выходило в несколько раз больше, чем на Земле за то же время. Сначала такое обжорство обеспокоило, но позже я убедилась, что никаких негативных последствий обильный рацион не вызвал. Наоборот, самочувствие стало куда лучше.

Отсюда напрашивается вывод: у нового тела очень высокий обмен веществ. А в начале этой жизни я несколько дней не восполняла его потребности в должном объёме, посчитав, что голод не главное, поэтому-то и возник жор. Выходит, проблема решается очень просто — достаточным питанием. Единственное, что надо помнить: мне голодать в обществе противопоказано... для общества. Хотя, на самом деле, отнюдь не только для него, ведь вряд ли где-то с готовностью примут в компанию людоеда.

Теперь, решив самую актуальную проблему, можно навестить Дмитрия. Пока не для того, чтобы присоединиться: к такому шагу я ещё не готова. Зато наконец-то удастся узнать, как у них дела, ну и заодно, расспросить об их биологических особенностях.

— А теперь загнуть вот так, и кончик запихать в эту петлю, — закончил показывать остальной группе Михаил.

Они сидели, укрывшись от ливня под кривоватым самодельным навесом, отмахивались от гнуса и пытались сплести какое-то подобие одежды. Надо было бы заняться этим раньше, но всё время вылезали другие дела. Приходилось то искать еду, то собирать дрова, несколько раз по непонятной причине хворост вдруг начинал сильно пениться, и костёр тух (спасибо соседям, иначе бы заново огонь достать не удалось), — в общем, свободного времени не оставалось. Да и сейчас, если смотреть серьёзно, не лучший момент выбрали. Пища снова закончилась, костёр опять погас... но всё равно народ упрямо решил хотя бы юбками или накидками обзавестись. Чтобы защититься от гнуса, царапин и холода. А последний тоже беспокоит, особенно ночью и если вымокли.

— Хоп. — Света нацепила зелёную дикарскую юбку и покрутилась перед остальными. — Как вам?

— Отлично! — искренне оценил Олег.

Вероника хихикнула: судя по направлению взгляда, мужчина сейчас комментировал вовсе не одежду. С другой стороны, в кривоватой поделке действительно ничего выдающегося нет. Разве что сам факт её наличия.

Ещё через пару часов, закончив с юбками и накидками, народ начал собираться в лес. Уже несколько дней мужчины ходили отдельно от женщин. Но вовсе не из-за специализации по продуктам: все собирали и ловили то, что удавалось отыскать. И даже не из-за некой отчуждённости, так и не отступившей в отношениях. Ревность. При совместных походах, стоило подругам перегнать парней по качеству или количеству добычи, как они сразу же забывали об осторожности и азартно пытались превзойти этот результат. Из-за этого несколько дней назад Михаил повредил колено и до сих пор слегка прихрамывал.

Посовещавшись, тем же вечером Вероника со Светой сами предложили разделиться.

— Так, даже если будут соревноваться, то голову меньше потеряют, — тихо прокомментировала Света подруге. — По крайней мере, я на это надеюсь.

Поэтому теперь они ходили порознь. Иногда Олег с Михаилом радовали богатой добычей, а порой, наоборот, им не везло, тогда как девушки возвращались нагруженными.

Вот и сегодня. Так и не дождавшись окончания ливня, народ кое-как прикрылся обновками, зябко поёжился и неохотно вылез из-под навеса. Даже такой, косоватый и протекающий, он и то лучше, чем ничего.

Некоторое время женщины шли молча, не спеша, хотя необходимости в этом уже не было. Когда дожди только зарядили, лесная подстилка действительно стала скользкой, а оттого — опасной. Но потом через лиственный опад пробился быстрорастущий мягкий красный мох; он становился всё выше, покрыл скользкую подстилку, и теперь у Вероники возникало ощущение, что она идёт не по джунглям, а по чему-то вроде лесного болота. Под ногами стелился приятный ковёр изо мха, с каждым днём становясь всё толще, а в глубине его хлюпала вода. Жаль только, что никакого аналога черники, голубики или чего-то подобного найти не удалось. Зато из земли вылезли тёмные, напоминающие пиявок черви. Радовало то, что кусались они редко и неохотно, зато сами оказались вполне съедобны, пусть и не отличались отменным вкусом.

Впрочем, новая жизнь быстро отучила капризничать. Брезгуешь есть улиток, насекомых и тому подобное, а другой добычи не попалось — сиди голодным. Поголодаешь — ослабнешь, и точно уже никого крупнее не поймаешь.

— Девятнадцатый день, — задумчиво сказала Вероника, тоскливо провожая взглядом самоуверенно проходящего в паре десятков метров оленя. — Мы здесь уже девятнадцатый день. Это сколько будет?..

Она не сразу заметила, что сутки на этой планете значительно длинней: ведь восприятие времени очень субъективно, а, хотя уставали сильно, обычно спать раньше вечера не тянуло. Нет, никто не отказывался вздремнуть днём, но ведь и на Земле в этом не видели ничего страшного. Поэтому узнали о настолько серьёзных отличиях случайно: из разговора с теми самыми искалеченными соседями, трое из которых догадались задать керелям нужные вопросы.

— Девятнадцатый — это восемнадцать полных, — протянула Света. — Восемнадцать на два с половиной... Тридцать шесть плюс девять. Уже сорок пять дней, возможно, чуть меньше — раз там на деле меньше, чем на два с половиной, умножать надо.

— Почти полтора месяца. — Вероника поёжилась и поправила сползшую накидку, а потом рассмеялась: — Да уж, скорость нашего «прогресса» видна невооружённым взглядом.

— В смысле? — Света даже остановилась от удивления. Над этим вопросом она до сих пор не задумывалась. И уж точно не замечала особых успехов.

— Тебе плюсы или минусы? — лукаво поддразнила подруга.

— Ну плюсы я и сама могу сказать, — поддержала развлечение Света. — Мы до сих пор живы — это раз. Или не беременны, или беременность протекает легко, по крайней мере, меня тошнило только однажды, да и то тогда отравилась.

— Ещё мы научились есть что попало и в каком попало виде. Легко так научились, почти перебарывать себя не пришлось, — весело вставила Вероника, чем заслужила возмущённый взгляд. — Построили шалаши, правда, они вот-вот рухнут, и кривой-косой навес — а вот он даже до сих пор не развалился!

— Что-то как-то не оптимистично звучит, — заметила Света, заворачивая к зарослям образующего клубни папоротника.

Впрочем, наигранная радость подруги тоже продержалась недолго, и следующие слова прозвучали уже с примесью горечи:

— Так и не научились сами разводить костёр. Даже поддерживать и то не получается, каждый раз к соседям за угольками ходим. Машина и ножи развалились. Эпидемия какая-то по лесу распространяется, разбойники рыщут...

— Хватит! — резко прервала Света. — С таким настроением мы точно далеко не уедем. К слову, о соседях: может, в гости зайдём? За углями?

— Нельзя, — окончательно отбросив напускную весёлость, с тоской ответила Вероника. — Думаешь, почему я так над этим костром тряслась? Вспомни, когда в прошлый раз за огнём ходила, они сказали, что чем-то заболели или отравились, но пока нам лучше держаться подальше. А вчера Олег на охоте видел проходящего мимо заживо гниющего мужчину. Хорошо, что говорить с ним не стал: вдруг бы заразился. Я боюсь, что это не просто совпадение, а эпидемия.

— Но без огня оставаться — тоже не дело, — заметила Света, опустившись на четвереньки. Разорвала мох, а потом достала железяку, используемую в качестве совка. Когда Михаил понял, что взятый им мотоцикл оказался мёртвым грузом, он сначала глубоко переживал, а потом лично отломал от него некоторые детали, которые можно было использовать пусть как примитивные, но инструменты.

— Да, без костра сложно, — согласилась Вероника, подкапывая соседний куст. Некоторое время подруги молча рыли, а потом агроном тихо призналась: — Но если честно, я боюсь. Если кто-то из нас принесёт заразу... здесь ведь нет больниц.

— Значит, придётся распрощаться с огнём, — расстроено сделала вывод Света. Но заканчивать разговор на депрессивной ноте не хотелось. Поэтому, достав из земли несколько клубней, она перешла к другому кусту и продолжила: — У тебя какие планы на будущее?

— В смысле? — Вероника снова поправила накидку и болезненно поморщилась: — Тебе не трёт?

— Трёт, — нехотя призналась Света. — Ещё как трёт.

Женщины переглянулись, а потом, не сговариваясь, сняли плетёную одежду и сложили сбоку — чтобы дать отдых телу.

— До крови... зараза такая, — горестно констатировала Вероника. — И у тебя тоже.

Света молча кивнула, признавая очередную неудачу. Смысл в одежде с эффектом наждака? А ведь сейчас они шли аккуратно, то и дело её поправляли. Нет, так только покалечатся, лучше уж без защиты, чем с такой.

А Вероника так и не ответила на вопрос. Но не права ли она? Есть ли смысл строить планы, если настолько подвешен в неопределённости?

Света покосилась на подругу, хмыкнула и вернулась к раскопкам.

За добычей клубней, а потом за ловлей лесных крыс незаметно пролетело несколько часов, поэтому возвратились в лагерь подруги уже к вечеру. А там их ждал сюрприз. Не только горящий костёр, но ещё и ценные инструменты: топоры, длинные ножи, несколько механических зажигалок, четыре рюкзака и другие полезные вещи.

Внимательно обведя лагерь взглядом, и отметив все эти изменения, Света резко спросила:

— Откуда? Вы кого-то ограбили?

Вероника ахнула, только сейчас поняв: своего-то начального имущества не уменьшилось. Значит, появление нового не могло быть банальным обменом.

— Никого мы не грабили! — раздражённо ответил Олег. — Взяли только то, что хозяевам уже не понадобится.

— С чего ты решил, что не понадобится? — тут же поинтересовалась Света.

Олег поморщился.

— И это вместо благодарности!..

Выяснилось, что вчерашняя встреча с больным навела мужчин на мысль, и они отправились посмотреть на лагерь ещё одних найденных богатых соседей. В нём от неведомой эпидемии пострадали все.

— Вы их не видели... и хорошо, что не видели, — заявил Олег. — Они безнадёжны. Гниют заживо. Разлагаются. Думаю, не сегодня, так завтра умрут. Им уже не нужно это самое «наследство», а нам оно может спасти жизнь.

— То есть вы даже не спросили! — воскликнула Вероника.

— Да они уже умирают, некого там спрашивать! — взорвался Олег.

— И вообще, чем вы оба думали? Притащите сюда заразу, мы тоже заболеем!

— Вот и подождали бы, пока умрут! — почти одновременно с подругой повысила голос Света. — Тогда хоть не так подло было бы!

— Так, давайте сейчас поужинаем и спать. А завтра поговорим, когда все остынут, — примирительно заметил Михаил.

Света поджала губы, а потом резко развернулась и ушла в женский шалаш. Вероника немного поколебалась, но всё-таки присоединилась к подготовке ужина. Однако теперь в лагере снова, как в самом начале, воцарилось напряжённое молчание. И есть с «добытчиками» агроном не стала, молча забрала две порции, после чего тоже удалилась в уже полуразвалившееся укрытие.

— Я тебе говорил: подождать надо, — вполголоса сказал Михаил.

— Мы бы сами сдохли, если бы ещё ждать начали! — резко возразил ему Олег. — Ничего, они подумают и поймут. Должны понять.

С этими словами мужчины тоже отправились отдыхать.

Но утром поговорить не удалось.

Поскольку народ так и не организовал дежурств, нападение оказалось неожиданным. Женщин разбудил вопль Олега:

— Враги! Бегите!

Спросонья сунувшись к выходу из шалаша, Вероника увидела несколько деформированных человеческих фигур. В нос ударил запах болезни и гниющих ран. Женщина тут же шарахнулась обратно, одновременно с силой дёрнув опорную жердь — из-за чего передняя часть шалаша окончательно рухнула, заодно преградив путь нападающим.

Подруги не оцепенели от страха, наоборот, мгновенно поняли: угроза реальна. И не стали вмешиваться в битву. Раздвинув заднюю стенку шалаша, они змеёй выскользнули наружу.

— Бежим и орём, — скомандовала Вероника. — Хотя бы часть опасности на себя отвлечём.

Так и сделали. В утреннем сумраке девушки рванули в лес. И действительно отвлекли нападавших, хотя и ненадолго: те преследовали женщин всего несколько минут, после чего отстали. Но подруги не остановились, пока не убедились, что враги уже далеко. Да и потом сначала сделали крюк, уходя с очевидной траектории побега.

Только позже, перейдя на шаг и восстанавливая дыхание, девушки начали понимать всю сложность ситуации. Голые, без единого инструмента, без вещей... Без всего. И одни.

Вероника остановилась, внимательно оглядела себя, Свету, а потом истерично рассмеялась.

— Что случилось? — забеспокоилась та.

Вероника снова захихикала и показала подруге средний палец.

— Смотри, какие нам колечки удобные дали. Керели предусмотрительные, заразы, — идеально сидят. Мне и мысль в голову не пришло на ночь снять. К счастью.

Света посмотрела на собственную руку и кивнула. Действительно, кольца-определители — единственное, что осталось.

Ещё немного пройдя, девушки сели прямо на мокрый мох, укрывшись от очередного дождя под кривым стволом одного из деревьев. Долго молчали.

Капли стекали по стволу и всё равно мочили, но сейчас это не холодило, а приятно остужало разгорячённое после бега тело. Уже рассвело: лес вернулся к своей обычной жизни. Но только мухи заставили подруг отвлечься от переживаний.

— Ладно. — В очередной раз отмахнувшись от кровососов, встала Света. — Вроде отдохнули. Надо вернуться, посмотреть, что там творится.

Обратно шли медленно, экономя силы: они ещё могут понадобиться, если снова придётся убегать. Перестраховывались: прошло уже несколько часов и даже если случилось худшее, враги уже наверняка ушли.

Но надежда не оправдалась. Странные пришельцы всё ещё находились в лагере. Быстро рухнув в мох и укрывшись за ближайшим стволом, подруги замерли, настороженно следя за врагами. А те собирали вещи и о чём-то говорили. Хотя голоса они не понижали, расслышать почти ничего не удалось из-за разоравшихся в кронах птиц и обезьян. Зато получилось кое-что разглядеть. И понять.

— Гниющие заживо, значит. При смерти. Им не понадобится, — тихо прошипела разозлённая Света. Но тут же замолчала: хозяйничающие в лагере люди взвалили на спины мешки и удалились в лес.

Выждав ещё несколько минут, девушки осторожно приблизились и убедились: Олег с Михаилом всё ещё там. Точнее, не они, а большая часть их тел. И это поразило даже сильнее самого факта гибели — с ним подруги уже почти успели смириться. Но у обоих мужчин недоставало рук. Они были отрезаны, но не лежали отдельно, а будто испарились.

— Чтобы не тянули свои загребущие руки, жадные до чужого добра... — Света не договорила. Её передёрнуло, и девушка с трудом сглотнула, пытаясь справиться с накатившей дурнотой.

Но сейчас не до глубоких переживаний. Время поджимает. Если бы убийцы... те самые, больные и обворованные невольными мужьями соседи, забрали только своё — это было бы ещё не такой бедой. Но они явно решили наказать как следует. И делали уже отнюдь не первую ходку: во всяком случае, от начального имущества, доставшегося от керелей, мало что осталось. Точнее, ещё не так мало, но меньшая часть. Более того, исчезли все самые нужные и ценные в нынешних условиях вещи.

— Так, — справившись со страхом и быстро осмотрев лагерь, сказала Света. — Они вернутся.

Вероника кивнула. Хотя с этими соседями встретились отнюдь не сразу, их «дом» располагался неподалёку — около получаса неспешным шагом. А раз так близко, то и времени до прихода врагов тоже мало.

Переглянувшись, женщины бросились обыскивать лагерь. Собирали остатки и складывали их в ещё не утащенный больными инкубатор — других ёмкостей или того, что удалось бы использовать вместо них, уже не осталось. А потом схватили огромный, но, к счастью, относительно лёгкий для своего размера прибор и поковыляли прочь. Вот только «лёгким» инкубатор был только относительно, а набитый вещами почти каменным грузом тянул к земле. Да ещё и полностью закрывал обзор той, кто сзади — что тоже усложняло задачу.

Поэтому уже через пару метров девушки остановились, поставили ящик на мох и полезли внутрь.

— Выбрасываем самое тяжёлое, — предложила Вероника и с тоской схватилась за свой микроскоп. Он действительно был весьма увесистым. Потом поглядела на остальное добро. На Свету. Снова на микроскоп.

Заметив проблему подруги, та тоже покопалась в инкубаторе.

— Выбрасываем всё, что уже поломано, — предложила она. — Да, так совков и проводков лишимся, но если повезёт — ещё сможем их забрать. Не надо бросать микроскоп и иже с ним.

Вероника вздохнула, но спорить не стала. Во-первых, слишком мало времени. А во-вторых, с воплотившимися мечтами очень уж не хотелось расставаться. Особенно учитывая, что наследства у агронома не так много — по неизвестной причине керели разрешили Веронике взять значительно меньше вещей, чем давали остальным. Да и вообще, действительно, враги в первую очередь будут забирать целое, а не сломанное.

Вспомнив, что времени мало, агроном поспешно закопалась в хлам, наваленный в инкубатор. После того как избавились от кусков мотоцикла и других увесистых обломков, тащить стало значительно легче. Хотя всё равно двигались медленней, чем хотелось. Поэтому девушки сделали ещё одну остановку, сбегали за двумя подходящими жердями от шалашей и подсунули их под ящик, получив пусть очень неудобные, но хоть какие-то носилки.

Уходили медленно. Громоздкий инкубатор то и дело сползал, начинал крениться, а то и вовсе грозил упасть — особенно на склонах. Но подруги справились и уволокли груз достаточно далеко. Потом спрятали его в полузатопленной яме под раскидистыми корнями одного из деревьев, прикрыли мхом, и сели отдохнуть.

А вот вторая ходка добавила только усталости: всё временно оставленное пропало. Зато теперь агрессоры точно не вернутся.

— Прелестно. — Вероника устало опустилась на мох. — Мы с тобой всё-таки гениальные идиотки. Совки и недоножи бросили, зато микроскоп взяли.

— Ладно, всё равно выбора-то особого уже не оставалось, — грустно утешила Света, посмотрев на мёртвого мужа. — Но всё-таки... были бы живы — сама бы убила! Прямо вот совсем «умирающие» соседи. Слишком бодрые для гниющих заживо.

Сказала и поморщилась, вспомнив насыщенный запах, распространяющийся вокруг убийц.

Вероника вздохнула, потом потёрла ноющие от нагрузок плечи. Да, соседи действительно выглядели очень нездоровыми. Наверное, совсем не разбирающемуся могло показаться, что на самом деле гниют заживо. Хотя если утрировать, то так и было — другой вопрос, в какой степени. Сильная экзема, язвы и воспалившиеся, нарывающие раны от укусов насекомых. Добавить насыщенную вонь нездорового пота из-за каких-то внутренних проблем — вот и ошибочное впечатление.

— Они действительно болеют. Но судя по бодрости, вовсе не умирают, — тихо сказала Вероника.

Света тоже вздохнула и покосилась на мёртвых мужчин. Они совершили очень подлый поступок, обворовав больных людей. Но они же за него и поплатились. Более того, в конце поступили благородно — задержав погоню и позволив жёнам спастись. Вот только всё равно дурацкая инициатива принесла куда больше вреда, чем пользы.

— О мёртвых либо хорошо, либо ничего, — вслух подвела она итог размышлениям. — Давай хоть похороним.

Девушки с трудом встали. Оценили свои силы и не стали даже пытаться копать яму. Всего лишь разгребли красный мох в небольшой ложбине, перенесли туда уже окоченевшие трупы и забросали тем же самым мхом. Не лучшая могила, но хоть такая.

А потом подруги побрели прочь. Оставаться опасно, да и страшновато.

Вечером голод заставил отодвинуть пережитое на задний план и отправиться на поиски пищи. Вымотавшись, девушки уже не искали хорошую добычу. Личинки в древесной трухе, пиявкообразные черви, скрывающие под моховым ковром, и подпорченные, упавшие с ветвей или сброшенные обезьянами фрукты, — этого достаточно, чтобы не погибнуть. По крайней мере, сегодня. А завтра... наступит завтра.

Утром ещё раз просмотрели спасённые вещи и убедились: полезного нет. Спрятав лишние сокровища, несколько минут сидели, а потом дружно, не сговариваясь, направились к реке. Вроде бы там водятся моллюски. А значит, может, повезёт и удастся найти хоть какие-то раковины. Иначе из инструментов останутся только палки.

Подруги молчали: желания начать разговор ни у одной не возникало. Вчерашние события давили невыносимым грузом.

Убили. Возможно, за дело, но соседи без колебаний убили двух человек — а это страшно. Почему-то не попытались поговорить, поскандалить, даже ударить: наверняка после побоев Олег с Михаилом вернули бы украденное и больше бы на такое не осмелились.

Надо было не ждать утра, а закатить скандал ещё вечером, возможно, тогда все остались бы живы. Но теперь поздно. Мужей уже нет. Практичных вещей — тоже. Даже дома нет: подруги не осмелятся вернуться в прежний лагерь. Да и не так он шикарен, чтобы рисковать.

Ближайшая речушка для поиска раковин не подходила, поэтому девушки спустились по течению: туда, где она впадала в крупную и широкую. Потом отошли вбок, до длинной и узкой полосы пляжа. Но он уже не пустовал. На пару секунд подруги замерли, рассматривая хромающего, грязного и раненого мужчину, а потом Вероника неуверенно окликнула:

— Маркус?

Названый вздрогнул и оглянулся. Но, увидев знакомых, улыбнулся и приглашающе махнул рукой.

— Привет. Остальные в другую сторону пошли?

Веронику передёрнуло.

— Нет. Остальных — нет. — Её голос предательски дрогнул.

Маркус окинул девушек внимательным взглядом, сам подошёл и обнял. Сразу обеих. Крепко, но осторожно.

Это прорвало и без того уже полуразрушенную плотину выдержки: подруги без возражений прижались к мужчине, дав волю невыплаканному горю. Все трое долго стояли, прижавшись друг к другу, и рыдали. До полного опустошения. Почти до хрипоты.

Только когда полегчало, Света подняла взгляд на Маркуса и как-то почти отстранённо констатировала: ревели не только они с Вероникой. Лицо Маркуса тоже опухло от слёз.

Наконец, хоть немного вернув самообладание, все опустились на песок и ещё некоторое время отдыхали.

— Сам-то как? — наконец, поинтересовалась Вероника.

— Жив. Жив, и хорошо, — тихо ответил физик. Помолчал, а потом кратко описал, что у них произошло.

В его группе почти все заболели и, судя по всему, сошли с ума. Подозрительность резко подскочила до самой настоящей паранойи, а ещё какие-то непонятные приступы... Уберечься от неизвестной заразы удалось только Маркусу и Рине, так и не оправившейся после нападения оборотня. Но девушку добили соседи во время очередного припадка агрессии. А физику повезло: он выжил. Сначала пытался помочь заболевшим. Убедившись, что им становится только хуже, решил уйти.

Но не отпустили. Более того, крепко избили, подозревая, что Маркус хочет привести врагов и ограбить. После ещё нескольких неудачных попыток, сбежать всё-таки удалось. Вот только без всего. Поэтому сейчас у физика из начальных вещей осталось единственное — кольцо-определитель.

Услышав об этом, Вероника хрипло рассмеялась.

— Мы ведь тоже, когда убегали, только их прихватили. Прямо, как нарочно.

— А вот как раз не факт, что не нарочно. Имею в виду: может керели так задумали, — подумав, заметила Света.

Маркус посмотрел на своё кольцо и сосредоточенно нахмурился.

— Действительно, странно, — признался он. — Я раньше никогда кольца не носил. А тут — снимать не тянет. Да и больные, даже в самое паранойное время, отбирать почему-то не пытались.

Горе не ушло, но уже не так тянуло и давило. Поэтому все ухватились за новую тему, чтобы хоть немного отвлечься. Обсудили и нехотя признали, что керели во многом правы: именно определитель самый важный и совершенно незаменимый в новой жизни предмет. Без него слишком велик риск отравиться — тогда гибель почти неизбежна. С ним же, пусть даже без остального имущества, ещё есть хоть какая-то надежда.

Немного отдохнув, народ продолжал говорить, но уже не сидя, а ползая по пляжу. Одновременно с неспешной беседой, все трое копались в песке, в поисках подходящих раковин.

— Свет, Света. — Вероника тронула подругу, когда физик ненадолго отлучился в ближайшие кусты. — Ты заметила, у него синяки... его не только били.

— Тсс, — почти зашипела Света, и до боли сжала руку Вероники, после чего резким шёпотом продолжила: — Запомни: мы ничего не поняли. Не видели. Не знаем. Лучше — так.

Вероника поморщилась и потёрла запястье, но кивнула, признавая правоту подруги. Действительно, в подобной ситуации вряд ли помогут разговоры. Если бы Маркус хотел поделиться этим горем — сказал бы. Нет — значит, нет. В жизни любого человека такое — ужасный удар, независимо от пола. И лучше не тыкать в нарывающую рану.

Снова кивнув, Вероника поспешно перевела тему. А потом и физик вернулся.

Не сразу, но совместными усилиями получилось выбрать несколько достаточно крупных, прочных и удобных раковин, которые можно было использовать как совки. Ещё две раскололи: это удалось не сразу, поскольку камней по берегам не лежало, а большая часть найденных палок оказались недостаточно прочными.

Впрочем, хотя в расколотом виде раковины и обзавелись острыми краями, но вовсе не такими удобными, как хотелось бы.

— Вперёд, наше гордое племя! — облизав порезанный палец, призвал Маркус. — На охоту за мамонтами!

«Охота за мамонтами» на деле воплотилась в охоту за земноводными змеями: их крепко прижимали к земле палками, а потом оглушали и добивали. Утомившись и перекусив сырым мясом — огня-то взять негде, на обратном пути ещё немного клубней накопали.

Уже когда добрались, физик аккуратно обтёр один из них красным мхом, и попытался прорезать пробковую кожуру обломком раковины. Но тот только завяз. Осторожно вытащив инструмент, Маркус несколько секунд думал, а потом сам вгрызся зубами в оболочку, выкусывая её по небольшому куску и сплёвывая. Поколебавшись, девушки последовали примеру. Сломать с таким трудом добытое кривое подобие ножа не хотел никто. Так и сидели: отдыхали, опять перебирали «наследство» и грызли корнеплоды.

— Да уж... дуры мы: нашли что спасать, — в очередной раз поделилась горем агроном.

— Нет, девоньки, вы не дуры, — сплюнув очередной кусок коры, задумчиво потянул Маркус. — Совсем не дуры. Более того: вы гении!

— Ну да, гении! На инкубаторе, с микроскопом и прочим навороченным мусором, — грустно возразила Вероника. — Прямо такие «гении», что хоть в гроб.

— Доказать? — Физик резко всучил собеседнице недогрызенный клубень. — Вы же всё самое ценное спасли! Ну может не всё, но всё, что спасли — самое ценное!

— Да ну? — скептически поинтересовалась Света.

— Ну да! — уверенно заявил Маркус. — Инкубатор. Микроскоп. Суперточные весы. Такой же термометр с барометром. Сами подумайте, — уже тише продолжил он. — Это сейчас, пока мы в лесу обезьян изображаем, эти вещи бесполезны. А потом... поверь, мы куда раньше научимся делать ножи, чем микроскопы и всё прочее. Это сокровища. Настоящие сокровища, что бы там кто ни думал.

Последнее прозвучало с таким убеждением и воодушевлением, что даже Веронику проняло и заставило взглянуть на ситуацию с другой стороны. Куда оптимистичней, чем раньше.

А вскоре клубни закончились. Все трое дружно нагребли кучу мха и забрались рядом, закопавшись в своеобразное укрытие. Пусть мокрое, но постепенно нагревшееся от тел и уже не холодившее.

В простых бытовых заботах прошло несколько дней. Они не разбежались: никто даже не поднимал эту тему. Вместе удобней и безопасней. Особенно если нет серьёзных противоречий, а основные ценности и взгляды общие. С Маркусом же сотрудничать было на редкость приятно. Он оказался лёгким в общении, ненавязчивым, быстро отходил от обид, чаще всего первым старался разобраться в причинах конфликта. Физик изо всех сил старался смотреть на жизнь оптимистично — и, к удивлению Вероники, это у него вполне получалось. Несмотря на то что пришлось пережить. Но только наяву.

Сон Маркуса часто был беспокойным, иногда он даже кричал и плакал в это время. А ещё мужчина очень боялся сумасшедших больных. До дрожи в ногах. Впрочем, страх не вызывал паники, а только придавал сил, когда приходилось сбегать. Это удавалось на удивление легко: даже проще, чем когда они напали на лагерь девушек.

А больных в лесу оказалось много. К счастью, большинство не бродило бесцельно. Более того, достаточно легко предсказать, где их можно встретить: неподалёку от мест поселения или в них. То есть там, где они начали обустраиваться до болезни.

Ни Света, ни Вероника ни разу не высказывали мысли зайти в лагерь высокотехнологичной группы, чтобы вернуть хотя бы часть вещей Маркуса. Слишком впечатлил собственный опыт и рассказ. Зато совместными усилиями из лиан и нескольких вырезанных шестов они соорудили более удобные носилки для инкубатора. Так и мигрировали с ним по лесу, нигде надолго не задерживаясь. Посоветовавшись, они решили найти хотя бы относительно безопасное место и уже там селиться. По крайней мере, подальше от больных.

Победа над жором, пусть и относительная, воодушевляла и не давала усидеть на месте. Теперь не надо всё время находиться в добровольной изоляции, можно, наконец, встретиться с другими людьми и поговорить!

Поэтому с самого утра, едва позавтракав, я, невзирая на сильный ливень, решила отправиться в путь. Нет смысла ждать окончания дождя, ведь хорошей погоды, которая продержалась хоть сколько-то долгое время, не было уже давно.

Поглядев вниз и перепрыгнув на расположенную в нескольких метрах удобную ветвь, рассмеялась. Прошло совсем немного времени, а высота уже не пугает, и необходимости осторожничать не ощущаю. Быстро приспособилась. Если подумать — удивительно быстро. Будто всю жизнь раньше по деревьям скакала, в том числе по тонким веткам. Но ведь ничего подобного не делала: просто залезть — одно дело, а вот так прыгать — совсем другое. Инстинкт нового тела? Если так, то конкретно этот мне нравится.

Уже почти спустившись, затормозила. Земля в полумраке густого леса встретила необычным багрово-красным моховым ковром с редкими вкраплениями зелени. Неужели я, сама того не заметив, ушла далеко от места, где залезла в кроны и теперь снова в болоте, пусть и другого типа? И если так, то где конец этого болота?

Оторвав взгляд от странной растительности, огляделась, но картина со всех сторон оставалась такой же. А ведь раньше, до переселения на деревья, подобных мест не видела: похожие мхи хотя и встречались, но лишь отдельными участками, в болоте откровенно стояла вода, а в лесу почву покрывали прелые листья и хворост, если не считать изредка встречающихся зарослей.

Кстати, вот и они. Знакомые длинные листья темно-зелёных папоротников росли прямо из-под мха, частично под ним скрываясь. А чуть дальше виднелся ядовитый куст — похожие тоже уже встречала, причём не в болоте, а в лесу. Но не могла же местность настолько измениться всего за... сколько там времени в кронах жила? Если пересчитать, то больше сорока земных суток. Если местный мох растёт быстро, то такого времени вполне хватило бы. Ладно, спущусь, пройдусь, а там видно будет: если это лес, то он такой почти везде, а если болото, то оно не бесконечно.

Задержавшись на мгновение, я аккуратно ступила на столь необычную растительность. Ноги утопали в моховом болоте глубже, чем по колено, однако почва под растениями оказалась хотя и мокрой, но не трясиной. С чавканьем потоптавшись по мху, я, как обычно, когда находилась на твёрдой опоре, активировала антиграв наоборот, чтобы проводящее часть времени в облегчённом состоянии тело не ослабло. После чего внимательно изучила красный ковёр. Мох оказался чуть жестковатым, пропитанным водой и очень хорошо восстанавливал форму после деформации: даже после меня с утроенным весом (а вот это уже из чистого любопытства — не самоубийца, чтобы надолго так нагружаться) следы пропадали всего за полминуты. А ещё под ним было много перепревшей листвы и земля по структуре, даже по запаху, чрезвычайно похожа на ту, в которой когда-то копалась. Только мокрая. Похоже, всё-таки лес.

Ещё раз внимательно огляделась и, убедившись, что хищников вокруг нет, я с удовольствием повалялась в своеобразной ванне и даже потёрлась самодельной губкой изо мха. Но впечатление сильно подпортили какие-то кровососущие черви: они кусались почти неощутимо, но их было слишком много и впивались надолго. Как пиявки.

Минуту поколебавшись и понаблюдав за сосущими движениями местной живности, осторожно отковыряла самых мешающихся. Остальные пусть напьются, заодно время засеку и узнаю, через какой срок начинает работать натуральный репеллент.

А для того чтобы не кормить всех желающих, залезла на небольшую высоту и засела за компьютер, проверяя реакцию червей на меня каждые полчаса. Но уже вскоре такое времяпрепровождение наскучило. Слазив наверх и перекусив, поймала себя на логичной, в общем-то, мысли. Допустим, вокруг тот самый лес, но где конкретно в нём лагерь Дмитрия? Даже если предположить, что далеко я не ушла и бегала кругами, всё равно найти его будет нелегко.

Что я о нём знаю? Рядом был ручей в неглубоком, но хорошо заметном овраге. Ниже по течению — лесенка, мостки и, судя по всему, ещё одно селение — тех самых встреченных на третий день бандитов. Ещё ниже — заросли недокапусты, да и вообще, она почти везде на склонах оврага встречалась, просто чаще отдельными растениями. И болото, в котором высадили. Если встать лицом по течению, оно было где-то слева.

Не самые лучшие признаки, но уж какие есть. По крайней мере можно поискать ручей. И для этого, кстати, вовсе не обязательно спускаться на землю — достаточно, чтобы она была видна.

Ручьёв в лесу оказалось много, наверное, из-за постоянных ливней. А впервые встретив небольшую, в несколько метров шириной, но бурную речку, я вдруг поняла: ищу не то. Тогда шла по ручью, но сейчас он наверняка напитался дождевыми водами и стал гораздо больше.

К сожалению, найденная речка под требования не подходила: хотя капустные кусты рядом с ней росли, но слишком редко. На всякий случай я прошлась на несколько километров вниз и вверх по течению, но картина не изменилась. Вернувшись туда, откуда начала поход, решила разведать направо, но не очень далеко. А потом — налево. Почти точно крупных рек, пока лазила, не пересекала. Если ручьи текут куда-то туда, то, скорее всего, примерно в одну сторону.

Следующая речка тоже не подходила, да ещё и ландшафт изменился: стал более холмистым. Поэтому я повернула обратно.

За поисками время пролетело быстро. До устойчивой антипатии пиявок прошло целых двадцать девять часов. Несмотря на то что делала перерывы на еду, всё равно успела устать, да и светлое время суток приближалось к концу.

Перед сном уже нормально, без кровососов, насладилась лесной ванной. А потом залезла повыше, быстро соорудила гнездо и задремала. Теперь, когда я получала питание в достаточном количестве, потребность во сне сильно сократилась: если раньше для бодрости и хорошего самочувствия приходилось спать более тридцати часов, то есть более полусуток, то теперь, чтобы выспаться, вполне хватало десяти часов.

Поэтому немалую часть ночи тоже провела в поисках, передвигаясь уже не по деревьям, а по мху. Но только к середине следующего дня они увенчались успехом. По крайней мере, берега речки густо поросли кустами капусты, и склон оврага вроде бы подходящий. А когда пошла выше по течению, кусты перестали образовывать заросли, хотя всё равно встречались часто.

Ещё через несколько километров я увидела их: тёмные, кривоватые перила из нескольких жердей. Прислушавшись и убедившись, что рядом нет никого, кроме пары оленей, группы обезьян в кронах и нескольких крупных птиц неподалёку, осторожно приблизилась.

Перила подгнили и покоробились от постоянной сырости, а ступенек и вовсе не видно подо мхом. Но когда сняла его верхний слой, то убедилась — их остатки ещё действительно есть.

Понять бы только, тот ли самый спуск или другой?

Запруды нет. Но это не удивительно: бурный поток наверняка её смыл, как, впрочем, и настил. Перил раньше не было, но что мешало бандитам сделать их позже? А их лагерь я не видела, поэтому даже если по деревьям подкрадусь, всё равно не пойму, то ли место. Да и... судя по состоянию перил и отсутствию следов, людей здесь уже нет.

Пытаясь сравнить нынешнюю картину с воспоминаниями, ещё раз огляделась и заметила криво вырезанный потемневший от влаги черпак, висящий на обломанной ветке у самой воды. Подойдя, я взяла его в руки. Нет, не криво вырезан, а очень неплохо, если сравнивать с моими корзинками. Да, грубый, примитивный... но он есть.

Невольно погладила чужую поделку, и откуда-то из глубины выплыл страх. Следы цивилизации, которые пожирает тропическая растительность.

Запустение.

Вздрогнув, огляделась. Лес, даже изменившийся, по-прежнему жил, цвёл и пах. И животных меньше не стало. Но почему бандиты бросили свой лагерь, о котором до этого явно заботились? Или на них кто-то напал?

Ещё раз погладив черпак, аккуратно повесила его обратно, вновь остро ощутив навалившееся одиночество. Вроде бы керели высадили как минимум несколько сотен. Но вот уже почти сутки брожу по лесу и до сих пор никого не встретила. Как же нас всё-таки мало.

А через несколько часов удалось добраться до цели. Из-за ствола дерева я грустно смотрела на полуразрушенный лагерь. Судя по всему, а именно — по кучам вещей, они собирались уйти. Но не успели.

Однако скоро выяснилось, что первое впечатление ошибочно. Услышав, как приближаются крупные животные и почуяв какой-то нехороший запах, я поспешила залезть на приличную высоту. Но животные оказались... людьми. Среди них с трудом удалось узнать Дмитрия.

Полуголые, с безобразно разросшейся и свисающей толстыми многочисленными складками плотью, старые знакомые казались гораздо шире, чем раньше. Кожа местами покрылась даже не волосами, а самой настоящей шерстью; голые участки испещрены бурыми и коричневыми пигментными пятнами, гноящимися язвами и красными рубцами шрамов. Волосы выросли ещё сильнее, чем у меня за это же время, губы, нос и надбровья или сильно опухли или тоже разрослись. Кисти и стопы увеличились в размерах, наверное, на четверть, пальцы утолстились. Казалось, люди даже стали несколько выше, хотя уж куда им расти, и так под два метра были.

Но не меньше этих изменений меня напугало другое: больные принесли с собой добычу. И таковой являлась невысокая окровавленная девушка и груда вещей, которые монстры, рыча и невнятно огрызаясь, принялись растаскивать по трём кучам. Вдоволь наругавшись и поделив, наконец, отвоёванное имущество, они обратили внимание на еле живую жертву. При этом оба самца (мужчинами их называть уже не хотелось) приступили к тому, что обычно совершают сексуальные маньяки, а самка с визгливыми маловразумительными криками прыгала вокруг. Наконец ей надоело ждать, когда напарники натешатся и, взяв топор, она с размаху отрубила у девушки большую часть руки, после чего, схватив свою добычу и вцепившись в неё зубами, радостно убежала на свою кучу.

Я стряхнула накатившееся от жуткой картины оцепенение и поспешила подняться к вершинам крон. Всё равно в одиночку жертве помочь не смогу, а присутствовать при кровавом пиршестве не хочется. В каком-то плане людоедка даже оказала девушке услугу: лучше умереть быстро, от потери крови, чем медленно, но не менее мучительно.

Сердце щемило от жалости и отнюдь не только к полумёртвой жертве. Ведь раньше, в нашу первую встречу, трое монстров были людьми. И, на самом деле, самое страшное то, что изменился не только внешний облик. Они лишились своих личностей. Не думаю, что Дмитрий по своей воле мог опуститься до такого. Иначе что мешало ему показать свои наклонности тогда, при общении со мной? Да, на нас нашло сексуальное помутнение, но, во-первых, оно охватило обоих, а во-вторых, после того как к Дмитрию вернулся разум, он раскаивался не меньше меня.

Возможно, его вид разумных тоже подвержен жору, как и мой? Но почему изменился внешний облик? На всякий случай я тщательно осмотрела своё тело. Вроде никаких патологических признаков. Вспомнились слова Дмитрия: он тоже заметил в себе какие-то изменения. Однако про жор не говорил. Значит, такое перерождение или болезнь начинается иначе. И, возможно, оно не характерно для моего вида. По крайней мере надеюсь на это.

Дмитрий предчувствовал свою судьбу. «Не дар, а проклятье». Как точно сказано. Я подозревала, что его вид — наследники. А они жертвы ничуть не меньше, чем подобные мне. Вытерла скупые слёзы — с такой жизнью скоро совсем разучусь плакать — и отправилась в путь, чтобы удалиться как можно больше от злополучного лагеря до темноты.

Ночью, несмотря на тёплое гнездо, я сильно замёрзла. Поправив его в третий раз, уже еле двигалась от навалившейся слабости. Только заболеть не хватало. А что если поведение и внешний облик людей обусловлены какой-то заразой и, пока я за ними следила, успела подхватить то же самое? К и без того быстро ухудшающемуся состоянию прибавился ужас. Да лучше сдохнуть, чем стать такой!

В горле пересохло, я слизывала дождевые капли с листьев гнезда. К утру слабость ещё усилилась, и к тому же заболела голова. Меня бросало в жар, а уже через несколько минут снова бил озноб. Дышать становилось всё сложнее, грудь будто сдавили железным обручем, но кашля не появилось. Минуты казались часами, часы — сутками. Из гнезда я не вылезала, остатками благоразумия понимая, что в таком состоянии однозначно сорвусь. Так и лежала, то с тоской умоляя дождь прекратиться, то, когда наступал период жара, благословляя его прохладные струи.

День закончился и начался следующий, а потом ещё один. Только к вечеру мне полегчало настолько, чтобы я смогла кое-как поправить почти развалившееся гнездо и, главное, заснуть.

Очнулась под властью жора, добралась до ближайших фруктов и, проглотив порядочное количество, провалилась в забытье на первой же приемлемой ветке. Так и провела двое следующих суток — питаясь и спя. И только достаточно отъевшись, чтобы хватило сил взять тело под контроль разума, а не тупых инстинктов, принялась внимательно осматривать себя, особое внимание уделяя коже и очень боясь найти хоть что-то, похожее на разрастание. К огромному облегчению ничего подобного не обнаружила, но на всякий случай я ещё несколько дней продолжила следить, не начнутся ли патологические изменения, и только потом более-менее успокоилась.

— Царь, всё готово. Есть пора, — позвал один из поваров Сергея.

— А потом у нас запланирован совет, — напомнила Женя.

Тот только досадливо поморщился. Прозвище подхватили все и, похоже, от него уже не избавиться. Нет, Сергей понимал: дело не только в шапке или ехидных коллегах, он и сам спровоцировал, когда пытался отвертеться от неожиданной чести. Сам, как когда-то и доктор Ватсон, пусть не желая того, но веселил народ.

— Сейчас придём, — откликнулся Сергей. — Несколько минут.

Сегодня проблема встала ребром. Пусть лагерь временный, зато дожди льют постоянно, а хижин из-за новых присоединившихся стало резко не хватать. Вот и возводят ещё одну.

На следующий день после того как пришлось оставить прежний дом и вещи, отряд решил обезопасить себя другим способом. Люди построили примитивные плоты и в несколько ходок перебрались на другой берег крупной населённой пираньями реки. Все надеялись, что там больных меньше. Вот только зря: здесь тоже высадили много людей и эпидемия тоже не обошла стороной. Радовало, что вроде бы сумасшедшие не рыскают по лесу в поисках жертв — но это же и настораживало. Многие в прошлой жизни читали книги, смотрели фильмы и из-за этого ожидали иного. В реальности же поведение больных плохо вписывалось в предсказания: они оставались очень сильными, страшными врагами с извращёнными понятиями, но одновременно часто не нападали первыми. А даже если нападали, то почти не преследовали убегающих. Странно.

Не меньше Сергея беспокоила ещё одна проблема. С каждым новым днём всё больше псевдобандитских групп переходили в откровенно бандитские. Нет, отнюдь не все, но и Илья не ошибся. Особенно после начала болезни: многим досталось от сумасшедших. Потеря имущества, пусть даже не особо полезного, травмы, насилие — всё это быстро обозлило народ. Одни начали искать, где и как поживиться, а другие, из-за этого подозревать всех и вся. Последние присоединившиеся рассказывали страшные вещи. Уже сейчас угроза исходит вовсе не только от больных. Люди, поведение которых не оправдать безумием, не просто воруют, но и с готовностью убивают. А то и насилуют, но не всех попавшихся, как сумасшедшие, а только здоровых и чем-то приглянувшихся. Но от этого не становилось легче — лишь более мерзко.

Даже в лагере неспокойно. За последнюю неделю больше десяти краж. И с этим тоже надо что-то делать.

А эпидемия, похоже, не планирует заканчиваться. Сведения от разведчиков вместе с Альмой — нынешним главным и единственным врачом в лагере — вчера ходивших посмотреть на прошлый лагерь, не радовали. Естественно, к больным никто не приближался, за ними наблюдали в бинокль с соседнего холма, но и этого хватило, чтобы сделать некоторые выводы. Болезнь прогрессировала: быстро и сильно. Сумасшествие не отступало. Иммунитет барахлил, из-за чего воспалялись даже незначительные ранки. Кожа вообще выглядела страшно. А ещё люди начали расти и раздаваться вширь.

Альма долго молчала после доклада, а потом грустно призналась:

— Теперь почти точно могу сказать — болезнь неизлечима. Слишком серьёзные изменения.

— Под действием неизвестного вируса они мутируют в монстров... в троллей, — встрял тоже ходивший на разведку Илья.

— Как в ужасах? — Женя скептически хмыкнула и погладила гладкий мех всё-таки доделанной «царской» шапки.

— Во-первых, неизвестно, вирус, бактерия или что-то другое, — возразила Альма. — Во-вторых, не надо нести бред про мутации. Как раз такое почти нереально.

— Ну да, можно подумать, ты сама их не видела, — зло возразил Илья. — Что это, если не мутация?

— Да что угодно! — яростно воскликнула эндокринолог. — Возьми хотя бы слоновую болезнь на Земле — она тоже очень сильно меняла внешность.

— Не Земле — слоновая, а у нас — троллиная, — резко успокоившись, сказал Илья и вздохнул. — Даже если так — нам не легче.

— Но и не настолько плохо, как можно было ожидать, — внезапно вмешался Ра. — Больные меняются, превращаются в троллей, но они не становятся врагами по определению.

Сергей задумчиво потёр подбородок, покосился на молчаливо сидящего у костра гостя — из той самой группы одетых и чем-то вооружённых, и тоже присоединился к обсуждению:

— Ладно, допустим. Но даже если болезнь неизлечима... Особенно если болезнь неизлечима, мы не должны останавливаться. Наоборот, пока есть такая возможность, надо постараться собрать и спасти как можно больше людей.

— Тоже так считаю, — согласился Ра. — Но сначала давайте оценим, насколько это вообще реальная задача. Если мы потеряем больше людей, чем соберём... если риск слишком велик, то смысла нет.

Вопрос актуальный. Особенно учитывая, что опыт у всех очень разный. Часть своих, да и новичков считала: главное — вовремя заметить, тогда сбежать от больных вполне возможно, и гоняться по всему лесу они не стремятся. Другие, наоборот, уверяли, что сумасшедшие могут с упорством маньяка преследовать добычу по несколько дней до тех пор, пока не добьются своего.

— Мы специально выясняли, — вмешался в обсуждение гость. — И проверяли рассказы — естественно, когда была возможность. Поэтому по этой проблеме могу дать консультацию.

— А насколько верной она будет? — засомневался Илья.

— Гарантий, разумеется, нет. — Гость усмехнулся из-под капюшона. — Но пока мы не нашли противоречий, хотя в некоторых случаях до конца выяснить не удалось.

Женя лукаво посмотрела на троицу лидеров, а те, в свою очередь, подозрительно следили за чужаком. Но советница (теперь уже официальная) не сомневалась — у него нет желания подставить. Что же до подозрительного вида и чёрного костюма — так внешность не выбирают, а пугающая одежда, как признался Вадим, всего лишь оригинально выглядящая защита от насекомых.

— Мы были бы благодарны, — немного поколебавшись, выразил общее мнение Ра.

— Тогда слушайте.

Чем дольше Вадим рассказывал, тем более странными казались его слова.

— Нет, погоди, что-то в этом есть! — перебил один из прислушивавшихся к разговору охотников. — Я сейчас подумал: и наши встречи и некоторое рассказы новичков вполне подходят.

— Некоторые, но не все, — задумчиво протянул Илья. — Хотя про свои поступки люди вполне могли соврать...

— Часть — точно лгали. — Ра кивнул. — Иначе бы мы их уже у нас на том же не поймали.

По словам Вадима получалось, что надо куда сильнее опасаться бандитов, чем больных. С последними главное самим не нарываться на конфликт. Не подходить близко. Не пытаться обокрасть — а на полузаброшенные вещи в лагерях соблазнялись многие. Не провоцировать — и тогда они могут отогнать, но целенаправленно преследовать не станут. А вот если кто-то сам попытался напасть, прихватил чужие вещи или сделал ещё нечто подобное — тогда больные буквально зацикливаются на мести и погоне.

— Всё верно, — заметила Женя, когда гость закончил и, погладив шапку, добавила: — Мы всё время скатываемся на попытки оценить больных так, как думали бы преступники. А ведь они-то — сумасшедшие, поэтому руководствуются другими мотивами. У них нет цели нажиться.

— Не будьте дураками! Нельзя же так тупо на ситуацию смотреть! — влез в беседу Ганс, и почти все поморщились.

Иногда Сергей не понимал, как Ра до сих пор терпит этого советника, а в другое время им восхищался. Ганс никогда не выбирал выражения и очень легко обижал людей. Неуклюжий, неумеха и откровенно проигрывающий до присоединения, он считал себя чрезвычайно умным и хитрым. Вот только на практике эти качества Гансу совершенно не помогали. Неприятная личность.

Но несмотря на почти полную неспособность позаботиться о себе, склонность влезать не в своё дело и резкие слова, у того, кого Ра взял себе в советники, действительно был незаурядный ум. По крайней мере, Ганс уже несколько раз обращал внимание на угрозы, которые остальные проигнорировали — и, тем самым, помог уберечь почти два десятка жизней. Поэтому остальные лидеры тоже старались не игнорировать неприятного помощника.

Вот и теперь он, не выбирая выражений, указал на два важных момента.

Во-первых, уже существующий лагерь: в нём нарастает недовольство и зреет конфликт. Потому что люди по-разному представляют дальнейшие планы и не могут прийти к единому мнению. Одни склоняются к тому, что лучше уклониться, избежать вооружённого противостояния, пусть даже лишившись вещей. Другие — что без начального имущества им не выжить, а значит надо как минимум вернуть своё. А в идеале, раз уж такая ситуация, забрать ещё и вещи погибших. Некоторые думали, что и заболевшие обречены, но тут уже расходились в суждениях: большая часть считала такое всё-таки недопустимым и предпочла бы подождать, пока тролли погибнут.

А во-вторых, поведение сумасшедших нельзя рассматривать в отрыве от проблемы с бандитами и просто ворами. Раз тролли стали подозрительными и зацикливающимися, то не стоит ли ждать войны? Ведь гарантированно найдутся те, кто попытаются их обокрасть. Раз. Два. Три. Точно ли больные настолько поглупели, что не сумеют обобщить и сделать вывод: любой человек — враг и вор? Наоборот, учитывая особенности троллизма, он может только поспособствовать такому заключению. А когда это произойдёт, то сумасшедшие уже не станут так просто отпускать даже тех, кто невиновен.

Закончив собрание, лидеры, каждый со своими советником, разошлись подумать.

— Ганс дело говорит, — заметил Сергей. — Мы ведь действительно никак не можем согласовать, воевать нам с троллями или нет.

— А ты к чему склоняешься? — Женя всё-таки умудрилась надеть своеобразную корону на голову мужу. — Лично ты, если никого не слушать?

Царь помолчал. Поправил шапку, прихлопнул особо надоедливую муху и тихо признался:

— Похоже, я слаб. Не хочу воевать. Боюсь. Да и не умею.

Женя улыбнулась, положила голову на колени сидящего мужа и повернулась на спину, чтобы видеть его лицо. Советница очень хорошо понимала позицию Сергея. Да что там! Даже те, кто ратовал за возврат вещей, тоже воевать не желали, но не видели иного выхода.

Оба долго молчали, погрузившись в тяжёлые мысли. Начальные вещи — великий бонус. Без них придётся скатиться почти на уровень пещерных людей, и знания здесь не особо помогут. Ведь чтобы их воплотить, уже нужны инструменты. С другой стороны, война. Смерть, калеки, раны... стоят ли вещи такой цены?

— Я тоже не хочу вооружённого противостояния, — через некоторое время признала Женя.

А на следующее утро Илья созвал остальных лидеров на секретное собрание.

— Ганс, конечно, редкая тварь, — непонятно начал он, обратившись к Ра. — Но он во многом прав. Я тут со своим советником долго думал, и мы пришли к выводу: нам надо стать врагами.

Илья поднял руку, призывая начавшего возмущаться Сергея к спокойствию.

— Мы должны переругаться. Ярко, пафосно, заметно. И разбежаться, разделив группу. Вы к какому решению склоняетесь: уклониться от конфликта с троллями или воевать?

— Я ещё не определился, — признался Ра.

— А я за уклонение, — сказал Сергей и повернулся к третьему лидеру: — Ты ведь за войну?

— Да, — без малейшего колебания подтвердил Илья. Помолчал, потёр лоб, а потом пояснил: — Так у нас тоже мало шансов. Но я железно не верю, что мы сможем выжить без наследства. А даже если сможем... не позавидуют ли живые мёртвым?

Все трое переглянулись и тяжело вздохнули.

— В общем, так, — отмахнувшись от горьких мыслей, продолжил Илья. — Реклама! Политтехнологии. Если мы попробуем придерживаться средней, разумной позиции, то затеряемся в толпе. Надо выделиться, а для этого нужны радикальные решения. Поэтому мы должны стать врагами. Несколько раз поссориться и занять противоположные позиции. Ты, Сергей, возглавишь людей, которые не хотят воевать, а я — тех, кто готов рисковать жизнью ради возврата имущества. Ра, ты тоже должен не оставаться в середине, а выбрать одну из групп. Нужны именно чёткие, сильно различающиеся. Чтобы и остальные, наконец, определились со стороной. Так мы хотя бы внутри нашего лагеря... наших лагерей конфликты уменьшим. Понимаете?

— Да я с радостью бы выбрал. — Ра помолчал, глядя в сторону поселения. — Если бы речь шла о бандитах, я был бы за войну. Проблема как раз в этом! — Ударив кулаком по красному мху, мужчина встал и подошёл к реке. — Сначала было легче. Я ведь тоже ошибся... был уверен, что во главе поведения троллей их жадность и эгоизм, а не болезнь.

Сергей снова вздохнул. Действительно, насколько проще было бы принять решение, окажись противники обычными преступниками. Несмотря на то, что творили сумасшедшие, чем дальше, тем очевидней становилось: виной их поведению именно болезнь. Слишком уж оно нелогично для злого умысла.

— Всё-таки я с Ильёй, — ещё поколебавшись, сказал Ра. — Не хочу воевать с троллями, но тоже совсем не верю, что мы сможем выжить без вещей.

Замолчав, он резко обернулся, вдруг поняв: раз все они начали распределять роли, значит, не настолько против идеи в целом.

— Предлагаю так: сейчас разойдёмся, обсудим с советниками и тогда уже будем решать, — предложил Ра.

— Ладно. Только не затягивайте, — сказал Илья.

И все трое вернулись как раз к завтраку: мрачные и задумчивые.

Следующее собрание состоялось вечером. Зато на сей раз присутствовали не только лидеры, но и все, помогающие в управлении.

— Да, что-то в этом есть, — признал Сергей. — Но мне не нравится мысль разбиваться на несколько групп. Так мы ослабим себя.

— Не факт. — На удивление спокойный Ганс покачал головой. — Не будь идиотом... — но замолчал, когда Ра резко поднял руку.

Совместное обсуждение длилось несколько часов. Необходимость разделения признали быстро. Да, из-за этого силы каждой отдельной группы уменьшатся, но не лучше ли, чтобы было меньше, но качественней? Так можно снизить внутренние конфликты. Пусть преступники от этого не исчезнут и их по-прежнему придётся выискивать, но если хотя бы споры по основной проблеме прекратятся, и цель у всех будет одна — уже хорошо.

Несмотря на то что своеобразную рекламную акцию поддержали, её сильно подкорректировали. Так Ра договорился со своим первым, военным, советником: они тоже демонстративно переругаются, после чего тот должен уйти под власть Сергея. Иначе в группе последнего не осталось бы уже набравшихся боевого опыта организаторов. А такие командиры и отряды нужны вовсе не только для войны: они же исполняют роль защиты лагеря и охраны правопорядка.

Заодно ещё раз оценили реальность задумки по поиску народа. Вот в этом очень помог Ганс и консультация Вадима. Получалось, что собрать людей вполне возможно, но только если не затягивать. Надо ловить время сейчас, когда уже удалось понять, чего опасаться от троллей, но их ещё не успели окончательно обозлить. Причём поисковиков планировали отправить уже от отдельных групп, когда перейдут в состояние холодной войны друг с другом.

— Всё просто, — пояснил Ганс с противной усмешкой. — Раз царь у нас за мир, дружбу и тому подобное, его люди приводят даже противников под лозунгом: «пусть не с нами, но хоть не сдохнут». А великие герои-всепобедители присоединяют неподходящих им самим к царю-батюшке под соусом: «напихать им всякого сброда — группа ослабнет».

Сергей неприязненно покосился на советника.

— Думаю, не так радикально, но и эту идею можно взять на вооружение, — выступил в защиту Ра. — Мы же всё-таки не откровенно враждовать собираемся, а просто противостоять.

Кроме того, договорились, что на поиски и уход группы Сергея дадут достаточно времени — примерно до сотых суток с начала новой жизни. Этого должно хватить на поиск и сборы. А Ра с Ильёй не начнут войну до часа икс, более того, постараются свести свои конфликты с троллями к минимуму — чтобы не добавлять им озлобленности.

Так и решили. Благодаря злым комментариям Ганса и Ильи, а также принципиальной позиции Жени с Сергеем первая запланированная ссора получилась на редкость естественной и яркой. Хотя главные зачинщики понимали, что это игра на зрителя, но слово за слово — и вот уже обе стороны обмениваются очень жёсткими и обидными аргументами.

Интрига прошла на удивление хорошо: придерживающихся нейтральной позиции действительно почти не осталось, каждый выбрал свою сторону. Даже те, кто не участвовал в перепалках, потихоньку определились. А наличие явного противника сплотило, и ссоры между союзниками почти не возникали.

Через пару суток ситуация в лагере стала такой напряжённой, что идею Сергея отделиться и оставить «идущих на смерть дураков» встретили на ура. И уже следующим утром, собрав вещи, народ двинулся вниз по течению реки. Там, примерно в десяти километрах, охотники обнаружили большие заросли полуводных растений, похожих на бамбук и прекрасно подходящих для постройки плотов. Именно с их помощью царь решил покинуть опасную территорию — ведь если кому-то удастся спасти больше вещей, на собственном горбу их уже не унести. А на плотах, да по течению, вполне можно переправить даже крупный груз.

Уже когда люди скрылись в лесу, замыкающие Сергей с Женей притормозили, дожидаясь Ра — тот хотел немного проводить, пока Илья отвлекает внимание своих.

— И всё-таки мне жаль, что мы вот так расстаёмся, — тихо признался царь, стараясь не смотреть в глаза своего уже официального врага. Всё-таки за последнее время они слишком сильно били друг по другу, пусть и только словами. И горькая обида подтачивала изнутри.

— Всё хорошо. Даже лучше, чем я думал, — не согласился Ра и хмыкнул. — Я не знаю, выбрал ли хоть кто-то из нас правильную стратегию, или мы все ошибаемся. Но если мы окажемся правы и победим, то вы всегда можете вернуться. По крайней мере, я приложу все силы, чтобы ваших людей приняли как равных, а не низших.

Сергей вздрогнул. Поднял голову, встретившись взглядом с противником и вспомнив, какой порядок был в лагере «страшного бандита».

— Ра, ты прелесть. — Женя улыбнулась и обняла друга, поцеловав в колючую щеку. — Если наша стратегия будет успешной, то мы тоже всегда готовы принять вас и ваших.

Царь тоже неуверенно улыбнулся, но потом решительно кивнул.

— Да, согласен. Кто бы ни оказался прав, главное — чтобы хоть кто-нибудь.

— А лучше — оба. — Ра хмыкнул. — Ладно, удачи вам. Ганс просил напомнить, чтобы ты не забывал: нам надо продолжать подогревать конфликт и проводить агитацию в лагерях друг друга. Чтобы все, присоединившиеся просто за компанию, успели определиться со стороной.

— Я запомню, — пообещал Сергей и уже искренне улыбнулся противнику.

Потом они уважительно пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. А уже на следующий день оба лагеря выпустили в лес первые поисковые группы.

Уже в который раз замечаю, что здоровье у меня значительно лучше, чем было раньше. Да, всё равно чем-то заболела, но вполне поправилась без лекарств, под дождём и с дикой жизнью. Конечно, нельзя исключать, что на самом деле на несколько дней свалилась из-за какой-то ерунды, но верится плохо. Особенно учитывая, что регенерация тоже ускорилась, причём различия очень велики: не в разы, а в десятки раз. Например, небольшие царапины бесследно исчезают всего за несколько часов, а если не повезло наткнуться на сук или попасть под зубы древесной крысы и кожу прокусили насквозь — то уже через сутки остаётся лишь мелкий шрам, но и он вскоре сходит. Быстро. Необычайно быстро, неудивительно, что столько ем — энергии-то для заживления требуется много.

Устроившись на удобной развилке, я рыкнула, оскалилась, отгоняя любопытную обезьяну, и с аппетитом захрустела головой небольшого грызуна. Пусть ем и много, но всё равно прокормиться удаётся. Не без усилий, но и перенапрягаться не приходится. Голодной точно уже давно спать не ложилась, не считая времени, когда болела.

Обсосав и выплюнув шерсть, отгрызла ещё кусок. Вполне съедобно, пусть и не лакомство. Но костёр на дереве не разведёшь, спускаться на землю надолго я всё ещё не решаюсь, поэтому придётся либо сидеть на растительной диете и провоцировать жор, либо не капризничать.

Хотя шкуру ободрать можно было заранее. Покосившись на остатки тушки, потянулась к ножу, но в последний момент передумала и вместо того, чтобы снимать кожу, просто соскребла с неё шерсть.

Факт в том, что регенерация высокая. Сейчас я уже не исключаю, что тогда, в самом начале жизни, колено не до крепкого синяка ударила, а серьёзно повредила. Интересно, у других людей теперь тоже такие же фантастические особенности?

Вспомнив группу Дмитрия, передёрнулась. Даже если у них регенерация улучшилась, от всего она не спасает, и болезни могут быть очень страшные. Или им такого приза не дали. Но тогда зачем им снабдили меня? Не для того ли, чтобы я не боялась вести себя как монстр и рисковать? В этом случае просчитались: пусть заживает всё намного быстрее, но боли это не отменяет. Да и в целом нет желания на кого-то нападать.

На всякий случай ещё раз прислушавшись к ощущениям, кивнула. Точно нет, по крайней мере, сейчас. Значит, не всё так плохо. А что заживает быстро и без последствий — так эта новость хорошая. Смущают только смутные подозрения, что всему должна быть причина, и она меня не порадует.

Несмотря на странные изменения, произошедшие с Дмитрием и его друзьями и, судя по всему, не слишком миролюбивую обстановку внизу, я не прекратила попытки обследовать лес под кронами. На землю, точнее на влажный красный мох, спускалась редко, предпочитая передвигаться на небольшой десяти-двадцати метровой высоте.

В первый день поисков людей увидеть не удалось, хотя встретила три полуразрушенных лагеря — все заброшенные и уже поросшие красным мхом.

На следующий, тридцать второй день моего пребывания в этом мире забрела в болото, по косвенным признакам похожее на то самое, в котором очнулась в самом начале. Но это событие не стоило бы столь пристального внимания, если бы не случайная находка.

Заметив блеск среди воздушных корней одного из болотных деревьев, я спустилась пониже, а потом, убедившись, что опасности нет, и вовсе приблизилась.

Из мутной воды торчали обломки какого-то высокотехнологичного прибора. Осмотрев их и окрестности, обнаружила ещё множество останков цивилизации, большая часть которых скрывалась под водой.

Прямо-таки клад! Надо поискать, вдруг удастся обнаружить что-нибудь ценное. Подняв первый обломок, покосилась на небольшой островок совсем рядом с местом поиска. Прямо как по заказу.

Несколько часов я ныряла и шарила вокруг дерева, вытаскивая всё, что удавалось найти. Гнилые ветви, водоросли и тому подобное утаскивала к соседнему дереву, а даже самые мелкие останки цивилизации складывала в кучу на острове. А вещей оказалось неожиданно много, в общей сложности получился холм размером точно не меньше двух легковых автомобилей.

Странно. Попив, прополоскала последнюю находку в мутной воде. Конечно, заросла, но слабо. То есть, скорее всего, в болото попала относительно недавно. Вряд ли это «кладбище» осталось от керелей. Здесь явно что-то случилось.

Я задумчиво повертела в руках обломок металла с множеством микросхем. Словно танк прошёлся или поезд проехал — металл искорёжен, внутреннее содержимое вырвано и измельчено на куски меньше моего кулака. Попытавшись разломать находку, убедилась: даже нажимая изо всех сил, могу лишь немного согнуть тонкую стенку, но как только отпускаю, она возвращается к прежней форме. Какую же силу необходимо затратить, чтобы буквально разорвать металл в клочья? Да и кому, обладающему подобной мощью, могло понадобиться уничтожать именно сложные приборы? Во всяком случае, когда собирала, не заметила ни одного куска хоть чего-то более простого, например, ножа, палатки или лопаты. Только техника, причём сложная, больше всего напоминающая содержимое компьютеров или какую-то электронную начинку неких приборов.

Почему кто-то ополчился именно на них? Силу-то применяли направленно, поскольку хотя техника и разрушена, но ни корни окружающих деревьев, ни их стволы не повреждены. Или, как вариант, приборы ломали в другом месте. Но тогда какой смысл в перетаскивании горы хлама в болото или именно сюда?

До самого вечера, с периодическими перерывами на короткую охоту и перекус, копалась в собранной куче, пытаясь найти хоть один целый приборчик, но успеха так и не добилась. Островок был совсем маленьким, а теперь ещё и полностью заваленный высокотехнологичным мусором, поэтому, чтобы не запутаться, выбрасывала уже осмотренное обратно в болото. В конце вообще почти впала в медитативное состояние от однообразного занятия. Именно поэтому утопила очередной обломок и только потом поняла: с ним что-то не так. Поэтому полезла в воду и несколько минут искала, а вытащив, тщательно осмотрела.

На металле чётко отпечатались следы чьих-то зубов. Зачем-то приложив деталь к собственной челюсти, убедилась, что для меня след великоват. Достаточно сильно, хотя и не на порядок. Ещё раз осмотрев обломок, оторвала ближайший отслаивающийся кусок коры и вонзила в него зубы. Потом сравнила получившиеся слепки. Зачем? Возможно, таким образом проявились подсознательные подозрения или даже предчувствия. В любом случае эксперимент показал положительный результат — во всём, кроме размера, отпечатки оказались почти идентичны. Сравнивая следы укусов, я внимательно изучила все бугорки и ямки, мучительно припоминая занятия по анатомии млекопитающих. Судя по сравнительным размерам моей челюсти и челюсти неведомого разрушителя, агрессивный сородич в несколько раз крупнее меня. А ещё у него обломан правый верхний клык. Кстати, насчёт клыков — почему я раньше не заметила, что они длиннее человеческих? Наверное, потому, что они совсем не мешали и не привлекали к себе внимания. Прекрасно. Теперь знаю. И что?

Почесав в неухоженных волосах и выудив оттуда колючку, тяжело вздохнула. Хотелось бы понять, откуда такая агрессивность и почему именно к электронике? Инстинкт? Изучив собственное имущество, внимательно прислушалась к ощущениям. Никакого негатива. Или это потому что, памятуя о многочисленных болезнях, аллергических реакциях и прочих «радостях» жизни, я заказывала безвредные вещи, обговаривая этот параметр для каждой из них в отдельности? Кто знает. Но если присвоение техники (а с трудом верится, что такой объём керели могли дать одному человеку) ещё можно списать на приступ жадности, то для уничтожения приборов точно необходима серьёзная причина. Ну не станет нормальный человек избавляться от того, что помогло бы выжить и нормально устроиться.

А зуб террорист-разрушитель наверняка о металл обломал. Я бы куда больше одного потеряла, если бы попыталась разгрызть даже плохое железо, а не представленный бесформенной грудой твёрдый сплав и такой же по крепости пластик. А ведь здесь всё погрызено. Погрызено, покорёжено и разорвано. Уничтожено. Но с какой целью или по какой причине? Увы, на этот вопрос ответа нет.

Зато теперь понятно, почему виртуальная сеть пустая. Если нет компьютеров, то чего вообще ожидать? Войдя в интернет, грустно посмотрела на экран. Протёрла глаза и снова посмотрела. Вышла из сети, выбросила погрызенный обломок и, забравшись на безопасную высоту, вновь наладила соединение. Интернет жил, пестря многочисленными точками связи.

Смоделировав новую точку, то есть сделав вид, что присутствую в сети, приступила к ознакомлению. И на первом же открытом сайте — когда только успели — обнаружила программу типа ICQ, которую предлагали скачать и установить, причём совершенно бесплатно! От смеха я чуть не упала с ветки: интересно, а каким образом и чем они бы плату собирали? Здесь, в дикой местности, где до соседа даже добраться тяжело?

Скачала клиент, и заказанная система безопасности впервые проявила себя, предложив дезактивировать несколько обнаруженных лазеек, в том числе две «для удалённого администрирования». Я расстроилась, ожидая, что после таких изменений аська откажется работать, но то ли они не входили в её основное тело, то ли защитные программы, установленные на моём компьютере, могли обезвредить инородные, не лишая их работоспособности.

Вместо номера в аське использовался ник, и я, недолго думая, вошла под «Котом». Войти вошла, но в собеседники никого не добавила. А потом и вовсе задумалась. По сути, никого не знаю, стоит ли навязывать общение неизвестным? И если да, то по каким параметрам искать возможных собеседников?

В этот момент пришло сообщение:

«Ты гад, козёл и свинья!»

Обидевшись, послала в ответ три вопросительных знака, на что меня начали яростно ругать за какое-то невыполненное обещание. Я пулей вылетела из аськи, поняв, что со своим заказом полного набора инструментов для «шпионизма и хакерства», не заметив, вошла под уже зарегистрированным ником. Подтерев следы и перенастроив программу так, чтобы она хотя бы предупреждала, когда кого-то взламывает, вновь попробовала зарегистрироваться. Вот теперь оказалось, что и «коты», и «анонимы», и многие другие ники уже заняты. Подумав, решила попробовать «Пантеру», и это имя, как ни странно, ещё никто не использовал. Видимо, в сети больше мужчин, ведь представительницы моего пола наверняка уже давно заняли бы этот ник. Войдя, на сей раз под «Пантерой», некоторое время изучала чужую информацию «о себе». Заодно заглянула в профайл пользователя, который обругал меня, когда я сидела под «Котом». По описанию получалось, что это девушка, по профессии психиатр, последнее место работы — тюрьма. Сидела она там, что ли?

Снова почесав голову и вытащив ещё одну колючку (когда только успела нацеплять?), я решила выйти на связь. В конце концов не съедят же по сети и даже не покусают.

«Привет».

Банально, но я просто не представляла, что ещё написать. Да и вообще, зачем здороваться, если не знаю, о чём говорить дальше? Спросить, что ли, о тюрьме...

«Привет, а ты кто?» — быстро пришёл ответ.

После моей фразы:

«Пантера, а что, так не видно?»

Мне грубо посоветовали не придуриваться, а лучше выполнять данные обещания.

Чуть не ляпнув «опять?», поинтересовалась, какие это обещания я давала. Выяснилось, что Алла (так звали собеседницу) — считает меня неким Котом, который обещал прислать ей какие-то ссылки и программы. На мои заверения, что я — это не он, мне посоветовали поменьше врать. Обидевшись, вышла из аськи, а потом и из сети. Но через несколько часов, уже почти ночью, снова залезла в интернет, чтобы просто посмотреть сайты и почитать информацию. Заодно и аську загрузила, добавив десятка два «собеседников». Но писать не писала, просто любовалась чужими статус-картинками. Даже от такого виртуального присутствия становилось тепло на душе и появлялось чувство причастности.

Рассматривая полный жизни интернет, я так увлеклась, что вздрогнула от неожиданности, когда в аську постучалась Алла. Извинившись, она рассказала историю о том, что сегодня утром увидела ненадолго появившегося в сети Кота, но не успела даже высказать ему все претензии, как он пропал. А через пару часов вернулся и принялся допытываться, каким образом она всё-таки узнала, что он в сети.

Подавившись сладким фруктом, я закашлялась: выходит, не только взломала чужой аккаунт, а вошла, когда этот человек тоже находился онлайн. Потом Алла похвастала, как, задурив собеседнику голову про крутого друга хакера, выманила-таки необходимые ей программы.

Дожевав, я потянулась к виртуальным кнопкам. Выяснилось, что Кот известен Алле в настоящей жизни, и мнение о нём у неё совсем нелестное. Как, впрочем, и о большинстве других своих знакомых. Постепенно я пришла к выводу, что Алла в чём-то похожа на меня — критично оценивает как себя, так и других людей. Сначала она почти с гордостью назвала себя редкой стервой, но из дальнейшего разговора стало ясно, что пусть характер у собеседницы не сахар, однако достоинством она это не считает.

Как-то незаметно мы подружились и теперь регулярно встречались в аське, хотя я так и не решилась открыть ей те сведения, которые считала секретными, более того, опасными. Но даже простая болтовня о будничных делах здорово поддерживала моральный дух. Алла тоже оказалась одинока, хотя и жила в группе. Сама она говорила, что ей нравятся двое: один — редкий самовлюблённый эгоист, а другой — деспотичный козёл, но с хищной язвительной дурой, как она характеризовала себя, ни один из них не уживётся. Поэтому её тоже тянуло пообщаться и поделиться впечатлениями.

Судя по рассказам, группа у Аллы большая, более того, их сразу «посеяли» неподалёку друг от друга, то есть соседей даже искать не пришлось. Кроме прочего, местность была открытой: огромное, поросшее травой горное плато с озером, вытекающей из него рекой и несколькими родниками. Часть ручьёв стекала в озеро, часть уходила к обрывистому склону и по нему вниз. А ещё хотя на самом плато деревьев и кустов нет, но уже чуть ниже, на склонах, даже обрывистых, они вполне растут. В том числе фруктовые.

По словам подруги получалось, что это плато располагается чуть ли не на самой вершине гигантской горы. И почти со всех сторон с него открывается вид на ущелья и другие горы, лишь с одной они заканчиваются — там виднеется холмистая местность, лес, а почти на горизонте какая-то зеленоватая туманная дымка.

Еле дождавшись перерыва между дождями, я залезла на вершину самого высокого из ближайших деревьев и долго всматривалась во все стороны, но ни с одной гор так и не увидела. Да, кое-где деревья росли выше — скорее всего, отдельные холмы есть. Но они не идут ни в какое сравнение с тем, что описывала Алла. С другой стороны, смысл-то ей врать? Вон, я тоже не вижу резона скрывать, что живу во влажных джунглях и в одиночестве.

Снова попытавшись высмотреть горы, устроилась на тонких ветках и задумалась. Всё-таки есть в рассказе новой знакомой нечто странное. Я, конечно, не специалист, но вроде бы на высоких горах холодно. Да и родники не стремятся выходить из земли на вершинах — они пробиваются ближе к подножию, там, где на подземные воды давит громада. Вверху же реки появляются от таяния снегов... и опять-таки должно быть холодно.

«Тебе самой не кажется, что это нелогично?» — высказав сомнения, поинтересовалась я.

«Сама тогда лгунья, — обиделась она, но быстро отошла. — Если честно, то мне не казалось странным, пока наши шизики-физики, в том числе мой эгоист, этим не возмутились. Вот когда они объяснили, почему такого быть не может — вот тогда и я засомневалась. Но у нас тепло, днём иногда даже жарко, особенно на солнце. А вот ночью холодает, без укрытия или костра можно замёрзнуть. Но всё равно плюс — иней ни разу не выпадал».

«А у нас и днём и ночью тепло, — поделилась я. — Прости, ты права: я тоже не вижу у тебя причины для обмана. Просто когда задумалась, противоречия увидела».

«Да их все увидели, — Алла прислала несколько смеющихся смайликов. — Ладно ты, ты можешь и не верить. Видела бы, как наши переживали, когда плато изучали! Некоторые даже пытались провести исследование на тему «не иллюзия ли окружающие горы». Но разведка подтвердила — они реально существуют и мы действительно на вершине. А ещё здесь озеро и родники».

Я рассмеялась. Жаль, что подругу высадили где-то очень далеко. С другой стороны, керели ведь не обещали только один центр. Может ли оказаться, что они «засеяли» нами всю планету? Впрочем, даже если так, вряд ли высадили сплошь. Но теперь ясно, что зона не одна. Точно не одна.

Когда прояснилось в следующий раз, снова залезла повыше и безуспешно попыталась высмотреть горы. Я сейчас на дереве, как минимум в нескольких десятках метров над землёй. Горы, даже если Алла преувеличивает, всё равно вряд ли ниже трёх тысяч метров. На каком расстоянии их можно увидеть? Сто, двести километров?

Задача захватила. Одно дело, если бы земля была плоской — тогда решить было бы проще. Но планета... начертив в программе для рисования окружность, я поняла — ответа не найду. По крайней мере — не сейчас. Слишком мало знаю.

Во-первых, неизвестно, каков радиус этой планеты. Меньше она Земли или больше? Попрыгав на ветке, прикусила губу. По гравитации ничего не скажешь, мне она кажется совершенно нормальной. Да, можно было бы сбросить камушек и засечь время падения — благо часы, пусть и отмеряющие совершенно неподходящее для местных реалий земное время, на компьютере есть. Но снова проблема — если секунды я засечь могу, то как быть с расстоянием? Эталонного метра-то нет!

Сплюнула косточку от фрукта, а потом осмотрела свою ладонь. Тоже тупик. Сейчас, задумавшись, поняла, что не знаю, крупнее я человека, меньше или такого же размера. Из-за этого тело в качестве пусть и примерного измерительного прибора тоже не используешь. Впрочем, даже если бы удалось определить гравитацию, то как бы это помогло с радиусом планеты? Ведь сила тяжести зависит вовсе не только от размера, но ещё от того, из чего сложены ядро и кора планеты, от удалённости от условного центра тяжести, от скорости вращения... и уж если честно, то вовсе не уверена, что правильно помню все эти физические формулы.

А ещё есть во-вторых. Радиус — радиусом, но кто сказал, что поверхность однородна? Вероятнее другое. Определение радиуса могло бы помочь где-нибудь в океане, а на суше... не исключено, что вот эти джунгли находятся в некой низменности, возможно, даже ниже уровня моря. Или наоборот.

Поэтому я перестала пытаться решить задачу. Пусть будет примерно двести километров. В любом случае горы далеко. Очень далеко — и группа Аллы явно не входит в зону «радиуса ста километров», про которую спрашивала у керелей.

Схватившись за голову, чуть не взвыла от досады, только сейчас поняв, что, задавая вопросы в небытие, упустила ещё один важный нюанс. Почему взяла именно сто километров и на этом успокоилась? Если бы додумалась варьировать расстояние, то удалось бы оценить примерную зону высадки. А так... в мой взятый с потолка радиус вполне может попадать соседняя зона. Или, наоборот, не полностью входить своя.

Передразнив обезьяну на соседней ветке, я слопала пробегающего мимо древесного таракана и занялась новой задачкой. Больше полутысячи в радиусе сотни километров. Ну пусть будет тысяча. Получается меньше одного человека на тридцать квадратных километров, причём они находятся в джунглях и болоте. Как-то уж слишком разреженно. Ладно, возьму вообще толпу в десять тысяч человек... и всё равно это ситуацию не исправляет — теперь меньше одного человека на три квадратных километра. Да ещё по такой местности. А я брожу, можно сказать, случайным образом. Какова вероятность найти хотя бы следы человеческих поселений?

Прикинув, поняла, что реальный радиус «посева» точно должен быть меньше. Люди попадались слишком часто: и в начале, и сейчас (пусть не сами люди, но сараи и шалаши). А ещё получается, что если уйти дальше от места высадки, то легко оказаться в необитаемой зоне. Как минимум без разумных. Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, так всегда есть куда сбежать. С другой — а ну как случайно уйду и потом придётся годами или вообще всю жизнь искать хоть кого-то?

Поделилась грустными мыслями с Аллой. Она посочувствовала, но ответа на волнующий вопрос тоже не знала. А потом лукаво сообщила: пусть их и высадили вместе, но, например, тот же Кот всё-таки сбежал из селения. Более того, агитировал, пытался сманить с собой — вот только не удалось. Слишком много и слишком крупные вещи народ взял в виде «наследства» от керелей. Такие не то, что по горам, даже по равнине не потаскаешь. Например, один из соседей Аллы заказал большую солнечную электростанцию и защитный купол (тоже весьма солидного размера, чуть ли не с небольшую базу или многоквартирный дом в несколько этажей). Подобное даже на грузовике с места не сдвинуть. К тому же такое богатство даёт кучу плюсов и бросать его ради «поиска лучшего места», естественно, никто не собирается.

«Неужели вам давали настолько огромные вещи?» — вспомнив, что нигде в округе не видела ничего подобного, обиженно спросила я.

«Не всем, — призналась Алла. — Но среди народа есть везунчики. Непонятно, по каким признакам их выбрали керели, но им давали больше вещей и разрешали заказывать даже огромные».

«И много таких?» — поинтересовалась у подруги, нервно покосившись на свои сокровища и вспомнив, что вхожу в ряды тех самых везунчиков (пусть и потратилась не на то, на что следовало бы).

«Если судить по нам — примерно каждый десятый, может чуть меньше. И почти столько же неудачников, которым давали меньше вещей и те мельче — тоже по непонятному принципу. Но я так его и не поняла. Вроде неудачники — не злодеи и не дебилы, а счастливчики тоже не отличаются ни выдающимся интеллектом, ни ещё чем-то. Почему распределили именно так?»

Расспросив ещё немного, сослалась на то, что пора охотиться и прервала разговор.

Неожиданная новость. До этого считала себя чуть ли не избранной, гадала, с чего мне такая честь, подозревала, что керели хотели, чтобы я вооружилась и превратилась в опасного противника. Но теперь эта версия не выдерживает никакой критики: получается, я одна из многих, пусть даже из меньшей части народа. Но даже одна десятая часть населения — немало. Вон, рядом с Аллой высадили немногим более семи сотен человек. Получается, семьдесят счастливчиков и столько же неудачников. Это уже отнюдь не единицы.

Казалось бы — надо радоваться, что не уникальна. Значит, в чём-то не одинока. Но из-за новых сведений появилась ещё куча вопросов.

Почему ни разу не натыкалась в лесу на что-то настолько крупное? Рядом со мной не высадили других везунчиков или они оказались такими же глупыми и потратили уникальную возможность на ерунду? Кроме того, обидно. Мой комп с программами, надёжным выходом в сеть, камерами, авторемонтом и автоподзарядкой и тому подобным, нож, флиграф, кольцо — всё тоже с надстройками и дополнительными функциями — это, конечно, прекрасно; но, во-первых, большую часть этих дополнений оказалось почти нереально использовать. А во-вторых, неужели эти четыре вещи стоят дороже огромного набора: электростанции, купола с автономным генератором кислорода, прекрасным кондиционером и прочим, мини-заводом для производства пайка, пусть даже в небольших количествах, но несколько человек прокормиться сможет, машиной, прекрасным функциональным и ёмким сервером и прочим и подобным? На фоне таких заказов почувствовала себя не просто обделённой, а полной дурой. Недаром скачу по деревьям, изображая обезьяну, а не живу, как нормальные люди.

Впрочем, судя по найденным шалашам — здесь не только я дура. Не могли ли керели собрать всех глупых в одну группу? Нет, вряд ли. Всё-таки вопросы о месте высадки я задавала до выбора вещей. А ещё эта странная свалка в болоте... Прямо тайна на тайне.

Ещё немного поломав голову, но так и не сумев придумать ни одного ответа, всё-таки отправилась на охоту. Загадки — загадками, а о еде забывать нельзя. Как, кстати, и о ночлеге — скоро пора готовиться к ночёвке. А подумать можно и позже.

Через четыре дня после открытия всемирной сети я решила, что хватит дикой жизни, пора и честь знать. С момента второго рождения в пересчёте на земное счисление прошло уже почти три месяца, а многого ли удалось достичь за этот немалый срок? Да, с пропитанием теперь нет никаких проблем (хотя охота и собирательство занимают немало времени), а отдыхать и спать вполне удобно в гнезде, которое легко соорудить всего за полчаса. Но на этом всё.

Следует ли удовлетвориться таким непритязательным и примитивным существованием или надо стремиться к чему-то большему? Оставить всё как есть — лёгкий путь. Но, главное, этот вариант не исчезнет, даже если начать бороться, ведь никогда не поздно отступить и смириться. Соблазн пойти по простому пути велик, но, поддавшись лени, не обреку ли я свой вид на вымирание? Мы не вечные, а следующее поколение, в отличие от меня, уже просто не будет представлять другой жизни. Поэтому тянуть нельзя, и теперь, когда проблема элементарного физического выживания отступила, пора озаботиться возрождением хоть какого-то подобия культуры и цивилизации.

Эта здравая, в общем-то, мысль пришла, когда я висела вниз головой, уцепившись пальцами ног за тонкие ветки, одной рукой придерживала зелёный побег, с которого обкусывала кисловато-терпкие ягоды, а другой чесалась в давно немытых колтунах. С последней стрижки волосы успели отрасти до почти полуметровой длины. А учитывая, что я поленилась их переплетать, всё это богатство спуталось и стало прекрасным пристанищем для лесных насекомых. Нет, меня не кусали, просто использовали как своеобразное бегающее гнездовье. В результате голова неимоверно чесалась. Перехватившись ногой поудобнее, вытащила из шевелюры зелёную гусеницу и сунула её в рот, в качестве приправы использовав горьковатый листик.

— Вообрази, я здесь одна, — проглотив, проникновенно поведала пробегающей мимо ящерице. — Никто меня не понимает! — Сделала небольшую паузу, перелезая поближе к созревшим ягодам, поскольку объела всё лучшее в пределах досягаемости. — Рассудок мой изнемогает. — И, почесав под мышкой, я возмущённо закончила, сделав ударение на «молча»: — И молча гибнуть я должна?

Представив, как сейчас выгляжу со стороны, рассмеялась, но потом взгрустнула. Дичаю. По-настоящему дичаю. Скоро превращусь в пещерного человека с компьютером. Да почему скоро? Я уже такая. Надо что-то менять. Хоть как-то возвращаться к цивилизации.

Поделившись своими мыслями с Аллой, я задумалась, с чего бы начать. Пожалуй, стоит найти людей. Посмеявшись, Алла сказала:

«Вот у нас типа группа. Но толку-то от неё мало. Только пищу вместе добываем. Цивилизацию никто не строит, даже укрытиями не озаботились, пользуясь тем, что взяли с собой. Поэтому не дури. Опустишься ли ты на дно или нет, зависит только от тебя, а вовсе не от других людей».

«Неужели ваша группа не достигла никакого результата? Не верится».

«О, результат, конечно, есть. Танцы каждый день. И джем из ягод варить научились. Безопасней вместе — это конечно. Но больше ничего. Мне иногда кажется: некоторые люди от природы настолько ленивы, что вообще ничего бы не предпринимали, пока беда не рухнет на голову. Даже страшно становится от такого бездействия».

«И что, никто не стремится изменить ситуацию? А как же хищники? Насекомые? Плохая погода, наконец? К тому же совместная добыча пищи — неплохое начало».

«Начало может и неплохое, если бы на нём дела не застопорились. А у нас знаешь, как ситуация обстоит? Нашли одну ягоду и один фрукт, несколько травок, пару корешков и всё. Ими и питаемся. Ну и рыбу, конечно, ловим. Сетями. Перегородили сетью реку и два-три раза в день проверяем. Ещё мужчины иногда ходят летучих мышей камнями бить. Вот и все совместные дела. Большая часть народа и не стремится к чему-то ещё. Типа: еда же есть, что заморачиваться? Тем более что хищников мы пока не встречали, по крайней мере, на нас ни разу никто не нападал. Комаров и мух вообще не видно. Продукты практически не портятся, разве что высыхают, даже рыба не гниёт, может, потому что за всё время дождя ни разу не было. Да я думаю, и не будет — мы живём так высоко в горах, что все облака проходят гораздо ниже. Смотришь с обрыва — сверху небо ясное, снизу — море облаков. Красота».

Мы проговорили ещё почти полчаса. В чём-то Алла права — отсутствие компании не должно приводить к таким последствиям. И сваливать свою одичалость на это я не имею никакого права. Значит, за дело!

Для начала я решила обзавестись одеждой или лучше кожаной сумкой. А для этого — выделать шкуру. Поймав и съев одну из крупных древесных ящериц, тщательно соскребла с мездры остатки мяса и жира. Что дальше? В книгах обычно рекомендуют засыпать шкуру солью. Но соли нет. От мысли о белых кристаллах потекли слюнки. В этой жизни так и не удалось поесть солёненького. А хочется. Ладно, вернёмся к коже.

Некоторое время мучительно вспоминала, как выделывают шкуры. Читала ведь... точно читала. Вот только, увы, даже теория всплывает лишь отрывками и с трудом.

Соль, мыло, жир, кислота. Да, ещё что-нибудь дубильное. Соли нет. Мыло... Вроде бы ещё вместо него можно использовать раствор золы, так? Но для этого, во-первых, нужна зола, а во-вторых, ёмкость для её разведения. Может, сойдёт просто натереть золой? В этом случае всё просто — надо спуститься на землю и развести костёр.

Этим я и занялась, собрав максимально сухой хворост, который получилось найти в затопленном лесу, когда и сверху, и снизу постоянно течёт вода. Выбрав место повыше, расчистила будущее кострище ото мха, тщательно обтёрла от влаги и сложила растопку — мелкие веточки, тонкие, похожие на бересту, полоски верхнего слоя коры одного из деревьев, после чего попыталась разжечь огонь.

Развести костёр удалось, наверное, только благодаря тому, что при выборе начального имущества я заказала у керелей встроенную в кольцо зажигалку, создающую узкий луч с очень высокой температурой. Но когда древесина наконец загорелась, она, к моему удивлению, не совершала никаких попыток погаснуть, хотя от костра и получилось гораздо больше дыма, чем огня. А попросту говоря — почти один дым. Зато густой и летящий сразу во все стороны. Поэтому я устроилась на мокром мхе метрах в десяти от костра и подходила только подбросить хворосту, но даже этот краткий контакт вызывал слёзы, а кожа быстро покрылась тёмным налётом сажи.

Пока нагорало достаточное количество золы, я, чтобы не терять времени, вырезала из большого куска коры расчёску. Инструмент хотя и получился кривой с неравномерно расположенными редкими толстыми зубьями, но, на первый взгляд, вполне годился для приведения запутанной шевелюры в более приемлемое состояние. Однако, помучившись около часа и отломав от расчёски больше половины зубьев, пришлось сделать вывод, что я на сей раз всё-таки слишком запустила волосы и распутать получившуюся комковатую войлокоподобную шевелюру не удастся. Поэтому вновь, как в самом начале, обрезала большую часть волос. Даже отделённые от головы колтуны не удалось разобрать, и весь грязный ком полетел в огонь.

Кое-как расчесав остатки волос, я затушила костёр и, немного подождав, выгребла получившуюся золу. К этому времени она достаточно остыла и сильно намокла под дождём, поэтому я щедрой рукой нанесла получившуюся пасту на внутреннюю сторону шкуры. Сколько там держать надо? По-моему, чуть ли не сутками у нас время мерили. А местные дни больше чем в два раза длиннее, чем земные. Значит, полежит до завтра — и хватит.

На следующее утро очистила заготовку от золяной пасты и повесила сушиться, растянув на примитивной раме из веток. Чтобы на шкуру не попал дождь, поместила её под толстую ветвь, но всё равно через день она равномерно покрылась плесенью и даже поросла ещё какими-то грибами. К тому же в некоторых местах кожу прогрызли насекомые. Разочарованно осмотрев получившееся нечто, я пришла к выводу, что в такую влажную погоду высушить хоть что-то возможно только над костром. Поймала ещё одну ящерицу и решила попробовать сразу выгнать лишнюю влагу, ведь если не получится, то и мазать золой бесполезно. А если попытка окажется удачной, следующую шкуру выделать как следует.

Воспользовавшись тем, что всё равно придётся достаточно долго сторожить костёр, во второй раз поела сготовленной пищи, а именно запекла клубни папоротника и поджарила мясо рептилии. Печёные клубни по вкусу стали напоминать картофель ещё сильнее, чем в сыром виде и оказались очень вкусными, а вот ящерица кое-где подгорела, а кое-где осталась почти сырой, к тому же сильно горчила и отдавала дымом. Выбрав съедобные куски мяса, я с наслаждением заедала их клубнями, пока шкура грелась в тепле огня. Через несколько часов она основательно прокоптилась, стала хрупкой и вполне съедобной... на голодуху. Посмеявшись, я поделилась способом «просушки шкуры» с Аллой, заметив, что, судя по всему, подвесила её слишком низко.

Пока мы болтали, показались представители уже знакомого кабаньего племени. Я поспешно уступила им возвышенность, на которой занималась кулинарными изысками, залезла на дерево и там уселась. В любом случае придётся дождаться ухода животных, ведь оставлять горящий костёр даже во влажном лесу не стоит. Но беспокойство оказалось напрасным. Взрослые кабаны, целенаправленно обступив источник дыма и огня, принялись закидывать кострище мокрым мхом, а потом и вовсе землёй, пока не пропала последняя тонкая струйка дыма. После чего удовлетворённо повалялись, приминая получившийся могильный холмик, и организованным строем удалились дальше в лес, оставив меня непонимающе глядеть им вслед.

Странные здесь животные. Вот как объяснить их поведение: оно порождено интеллектуальной деятельностью или это сложный поведенческий инстинкт? В первом случае кабаны должны были уже не один раз сталкиваться с кострами. Впрочем, они наверняка могли подсмотреть, как обращаются с огнём люди и просто повторить их действия. Но сильно сомневаюсь, что хоть кто-то из последних валялся на потушенном кострище. А если это инстинктивное поведение, то какова причина его возникновения? На этот вопрос я пока не смогла ответить. И попытки выделать шкуры решила отложить на будущее, когда станет посуше и дождей поменьше.

Одни сутки сменялись другими. Народ потихоньку привыкал. Теперь инкубатор уже не так мешал двигаться — носилки снова усовершенствовали и даже во время стоянок ящик с них не снимали. Приловчились к его габаритам и теперь могли даже пробежаться — пусть и относительно недолго.

Добыть огонь так и не удалось, но изо мха делали на ночь тёплое, пусть и влажное логово. Отдельные виды лиан и тонкие полосы крепкой коры неплохо заменяли верёвки, а последние ещё и годились в качестве лент для завязывания косичек. По утрам, расчёсывая подрастающие волосы пятернёй, Маркус шутил, что если так и дальше пойдёт, то и у него скоро появится хвостик.

Хотя одеждой так и не обзавелись — не нашли подходящих материалов, из коры и лиан сплели нечто вроде заплечных сумок. А главным оружием стали рогатины — раздвоенные на конце довольно длинные палки. Ими было удобно прижимать к земле добычу, на них же можно опираться или прощупывать дорогу, если есть подозрения, что она ненадёжная.

Ужин сегодня был на редкость богатым. Лягушки, клубни, сладковатые молодые черешки одного из прибрежных кустов, сочные кислые ягоды, пьяные фрукты и аж четырнадцать хорошего размера яиц — последние добыли из гнёзд птиц в зарослях высокой травы небольшого болотца.

— Ещё огня бы — и вообще можно пир на весь мир закатить, — красиво раскладывая добычу на капустных листьях, поделилась Света.

— Но и так хорошо, — ободрила Вероника, выковыривая папортошку из плотной кожуры. Теперь её тоже использовали: даже в таком не обработанном виде она вполне служила в качестве кривых подобий не то пиал, не то чашек. Если разбить туда яйца, убрать самых крупных зародышей, взбить веточкой и добавить немного давленых ягод, то получится шикарный соус. С черешками и мясом — вкуснятина!

Подруги переглянулись и вместе посмотрели на физика, разделывающего лягушек у устья ручья рядом с местом отдыха. Казалось бы, со времени гибели Михаила с Олегом прошло немногим больше десяти дней, вокруг по-прежнему дикие джунгли, бродят агрессивные сумасшедшие больные, бандиты и дикие звери, но настроение изменилось кардинально. Вместо постоянного напряжения и уныния пришло своеобразное смирение и оптимизм.

Немалая заслуга в этом была у всех. Никто не начал сдаваться и тянуть других на дно. Переживали порой тяжело, но крепились, старались жить дальше и поддерживать друг друга. Они научились не переоценивать свои силы и не врать коллегам: ни об усталости, ни о травмах и недомоганиях. Ведь в таких условиях важно вовремя оказать или получить помощь, отдохнуть и изменить планы. Все уже понимали — впереди не ждут ни спасатели, ни врачи, ни даже укрытие. Поэтому тратить последние силы и строить из себя героя — прямой путь к гибели.

В отличие от Михаила с Олегом, которые акцентировали внимание на неприятностях, Маркус будто пытался от них отстраниться. Не забывал, спокойно начинал и поддерживал разговор, но акцент пытался сделать на победах, пусть и минимальных, а не на поражениях и опасностях. Казалось бы, мелочь, но именно она оказалась переломной, а пример физика — заразительным. Тем более что такая точка зрения действительно придавала сил и помогала не отчаяться.

Закончив с приготовлениями, народ принялся за еду.

— С ещё одним успешно прожитым днём, — поздравил девушек Маркус, торжественно поднимая пиалу с ягодным морсом.

После чего некоторое время все с аппетитом жевали, не отвлекаясь на разговоры. Уже когда перешли к десерту, Света рассмеялась.

— Народ, а вы заметили, что мы уже три дня не голодаем? — поинтересовалась она.

Вероника подцепила палочкой сладкую массу, облизнула и улыбнулась подруге.

— А ведь верно! Смотрите, как забавно получается: вроде сейчас инструментов меньше, а рацион — лучше.

— Приспосабливаемся, — подтвердил Маркус. — Потихоньку осваиваем охоту, понимаем, где что искать... так и должно быть.

Вероника насторожилась. Остальные тоже притихли, прислушиваясь к подозрительному шуршанию и принюхиваясь. Все трое отложили еду и встали, схватившись за рогатины. Да, против больных они вряд ли помогут, но даже намёка на запах болезни не чувствуется.

— Мы с миром! — остановившись и демонстрируя поднятые вверх пустые руки, провозгласил вышедший из кустов мужчина с рюкзаком за плечами. За ним выглянула женщина с двумя самодельными копьями.

Света демонстративно опёрлась на рогатину. Совсем слегка, чтобы ничего не мешало в любой момент применить оружие в дело. Драться она не хотела, но именно поэтому и пыталась сделать грозный вид. Непохоже, что их нашла какая-то банда, а двое, скорее всего, не рискнут нападать.

— И у нас есть огонь, — сообщил пришелец, убедившись, что хозяева тоже не проявляют агрессии.

— А мы без, — легко признался Маркус. — Но еда есть.

— Зажигалка? — деловито поинтересовалась Вероника, жадно оглядываясь в поисках подходящей растопки.

— Угли. Зажигалка была, но украли. — Незваный гость прищурился, ещё раз подозрительно оглядел всех троих, после чего неожиданно представился: — Сева. Инженер. Мостостроение. — Мужчина сделал паузу, хмыкнул и добавил: — Отнюдь не самая актуальная специальность для выживания. — Потом указал на вооружённую напарницу: — Вера, геолог и моя жена.

— Маркус, физик-теоретик. Занимался астрофизикой. Ещё более актуальная для выживания профессия, — пафосно и с юмором ответил Маркус. — А две красавицы: тёзка Вероника, агроном, и Светлана — экономист.

— И тоже по теории экономики, — добавила последняя.

А потом все рассмеялись: настолько неуместно прозвучали высокопарное знакомство голых людей в диком лесу.

— Давайте к нам, специалисты, — хихикнула Вероника. — У нас ещё еда осталась. Можем совместную конференцию устроить.

— Мы тоже не пустые, — заверил Сева.

Вместе осторожно, чтобы не потушить драгоценные угли, принесённые в кривой корзинке с землёй, развели костёр. И пиршество пошло по второму кругу — пусть не такое обильное, зато горячее. Даже немного воды умудрились вскипятить в свёрнутых кульках из крупных неядовитых листьев, хотя, увлёкшись, чуть не потушили костёр, частично залив его водой из продырявившихся ненадёжных посудин. После этого эксперименты прекратили, не решаясь рисковать драгоценным пламенем.

— Вообще, интересная картина складывается, — поделился Маркус, смакуя свою маленькую порцию горячего чая. — Мы вон уже сколько по лесам бродим. Я видел немало народа, но пока сплошь «интеллигенция» попадалась. Физики, химики, математиков и программистов-теоретиков встречал, а вот нормальных охотников или выживальщиков каких-нибудь — пока ни одного.

Народ помолчал, вспоминая знакомых.

— Да, у меня так же, — признала Света. — Все, про кого знаю, раньше были работниками умственного труда. Причём экономиста встретила только одного и тот преподаватель.

— Ну я бы не сказала, что только умственного, — возразила Вероника. — Вон, взять хотя бы меня — да, трудилась на испытательной станции, но отнюдь не только на компьютере. Отчёты — отчётами, наука — наукой, но и ручной работы было много.

— Ладно, неправильно выразился, — легко согласился физик. — Не встречал тех, у кого по работе не было бы хорошей доли теории, разработок, новых исследований.

Сева отхлебнул из своей кожуры и кивнул.

— Да, вот такого я тоже не помню. Хотя это и странно. Сейчас куда больше пригодился бы крепкий ремесленник, чем куча теоретиков.

Заболтавшись, народ припозднился и опомнился, только когда начало темнеть. Поэтому решили не разбегаться, а переночевать рядом.

Что и сделали. Костёр почти затушили, а угли получше прикрыли: по словам гостей, открытый огонь привлекает животных. Если не дежурить и не отгонять их всю ночь, точно погасят. Особенно в этом плане зверствовали кабаны, обезьяны и некоторые птицы.

— Если сторожить или просто кучей сидеть — опасаются, — пояснила Вера. — А вот стоит отвлечься или лечь спать, как начинается. Лучше самим притушить, так легче угли сохранить.

Выспавшись, устроили совместную охоту на лягушек, а потом за завтраком снова беседовали. О новом мире и жизни, лесе, керелях — обо всём. Хотя Маркус и девушки пару раз видели другие группы, но к первой не рискнули подойти — она выглядела слишком крупной и опасной, а со второй парой обменялись лишь несколькими подозрительными фразами и разбежались — она не стремилась общаться. Теперь же, встретив нормальных людей, с радостью сравнивали впечатления. Даже собственной историей поделились.

Сева с Верой тоже не остались в долгу. Конфликтов с заболевшими им удалось избежать, но горя тоже хлебнули. На их небольшую, но дружную группу напали разбойники. Вырезали всех мужчин в лагере, не пощадили и большинство женщин. Лишь Вера чем-то приглянулась главарю, и тот решил сделать её своей рабыней-наложницей.

— Если честно, тогда я уже не сопротивлялась, — призналась геолог. — Слишком под впечатлением была... слишком испугалась того, что они творят.

— Ну и правильно, — зло одобрила Света. — Так хоть не убьют, и потом может повезти и удастся отомстить!

— Или сбежать, — тихо добавил Маркус.

— Нет, всё в порядке, до самого страшного не дошло, — заверила Вера и продолжила рассказ.

Когда разбойники уже начали делить добычу и собирались праздновать, из кустов на них бросился вернувшийся с охоты Сева. И напугал настолько, что бандиты в ужасе сбежали, забыв обо всём.

— Но я был уверен, что быстро опомнятся и вернутся, — поделился инженер. — Поэтому мы схватили пару рюкзаков, тоже сбежали и потом долго петляли.

Вероника оценивающе посмотрела на гостя. Особо страшным тот не казался. Даже просто страшным — не опаснее любого другого человека в лесу. Сева выглядел аристократом, которого по непонятной причине раздели и запихали в дикие джунгли. Который уже смирился и привык в них жить, но ещё не одичал полностью, сохранив горделивую осанку и взгляд.

— Ты что, как-то по-особенному выскочил? — тоже выразил сомнения Маркус.

Инженер смутился, а его жена рассмеялась.

— Ещё как по-особенному! Я тоже в первый момент чуть следом за разбойниками не припустила! Хорошо, что вовремя опомнилась.

За несколько дней до этого Сева не заметил небольшого зелёного жука и закусил им вместе с фруктом. У букашки оказался очень резкий, ядрёный и стойкий вкус. А ещё она была ядовитой, к счастью, не смертельно. Но пару часов после этого инженер исходил какой-то зеленоватой и очень пенистой слюной, глаза покраснели, а язык почти парализовало, в результате вместо слов удавалось выдать только стоны, сипение и рычание. Случайность приучила всех внимательно осматривать кусок перед тем, как отправить в рот, но она же позже спасла жизнь.

Инженер ещё на подходе понял, что в лагере проблема. Прополз кустами и некоторое время лежал под их прикрытием, скрипя зубами в бессильной ярости. Здоровый, с ножом и копьём, но один против двенадцати, да ещё и лучше вооружённых — что он мог сделать? Однако когда главарь начал лапать его жену, Сева уже хотел наплевать на всё и кинуться в безнадёжную битву, но вовремя заметил нескольких зелёных жуков. И вспомнил.

Он отчаянно зажевал сразу всех. Подождал пару минут и изо всех сил вцепился зубами в собственное предплечье. Глотнул крови, размазал её же по пальцам, взлохматил волосы, после чего резко вскочил и, хрипло завывая, с вытянутыми руками и скрюченными пальцами выскочил на поляну.

Ещё бы бандиты не испугались! Когда из леса, в котором уже обитают смертельно опасные больные, выскакивает мужик с совершенно безумным, бешеным взглядом, с окровавленными руками и плюющийся кроваво-зелёной пенистой слюной... явно совсем недавно жравший кого-то заживо, тут невольно впадёшь в панику.

В общем, план инженера удался. Единственное — с дозой он перебрал и отходил почти сутки.

— Вот этот жук или этот? — деловито поинтересовалась агроном, демонстрируя двух пойманных насекомых.

— Этот, — указала Вера и снова вернулась к истории.

После побега некоторое время удалось пожить спокойно. Таких наглых бандитов больше не попадалось, больных пара старалась обходить стороной, а в рюкзаках оказалось достаточно вещей для почти комфортного существования.

Беда только в том, что на этом приключения не закончились. Примерно через неделю после конфликта с бандитами один из рюкзаков утащила на дерево какая-то лысая обезьяна. Её не спугнул даже дикий вопль спешащего от ручья инженера. А тот в аффекте метнул вслед воровке всё, что оказалось под рукой, включая их последний нож и копьё. И, конечно, промазал. Но если деревянная самоделка свалилась обратно, то нож вонзился в ствол. Лысая обезьяна радостно его вытащила, запихала в рюкзак, после чего показала бесящемуся Севе неприличный жест, обидно рассмеялась и неспешно удалилась вверх, скрывшись в густой кроне.

— Тварь! — снова распалившись от воспоминаний, крикнул инженер. — Ненавижу этих древолазающих, уродливых, лысых макак!

От неожиданности Вероника уронила почти до смерти замученного жука, а сверху обиженно фыркнули, и в сторону мужчины прилетел надкусанный фрукт.

Подскочив, все задрали головы, но агрессора успели заметить только мельком. Действительно, больше всего это походило на кривую пародию на человека: облысевшая бесхвостая обезьяна, но с длинной чёрной косой. На мгновение мелькнула худая голая задница, однако и она почти мгновенно скрылась в листве.

Народ ещё немного подождал, но ничего подозрительного не заметил и потихоньку успокоился.

— «Насы», — со вздохом заметил физик и пояснил в ответ на вопросительный взгляд Севы: — Я тут, как шибко умный, керелям вопрос задал про разумных на планете. Тут мы и керели.

— Точнее, он спросил, есть ли кто-то ещё, кроме, — поправила Света. — А керелей, думаю, тут нет. Если и есть, вряд ли по деревьям голыми задницами сверкают.

— То есть великими избранными попадунами являемся мы, оборотни... — Сделав паузу, Маркус дождался кивка, подтверждающего, что гости поняли, о ком идёт речь. — А теперь, выходит, и лысые обезьяны.

— А ведь она — женщина, — тихо и с явным оттенком горечи сказала агроном, разыскивая что-то во мху.

— И что?

— Да так. Ничего. — Но поскольку народ потребовал пояснений, Вероника призналась: — Я сейчас подумала, каково было бы мне, если бы меня выбросили сюда в таком теле.

— Они воровки! Недостойны лучшего! — агрессивно заявил Сева, вскочив и сжав кулаки.

— Все? — ядовито поинтересовался Маркус, тоже встав и прямо посмотрев в глаза оппоненту. — На ваш лагерь тоже лысые макаки напали? Или оборотни? Судя по рассказу — вполне себе люди!

Инженер почти зарычал, но потом снова посмотрел в кроны и задумался.

— Возможно, ты прав. Эта черноволосая, а та воровка была рыжей. Но зачем тогда кидаться?

— Я бы тоже кинула, если бы меня ни за что ни про что вдруг обозвали уродливой лысой макакой, — заметила Вероника.

Сева окончательно смутился и сел.

— Ладно, признаю, ошибся. Но та рыжая — точно уродливая лысая макака!

— В общем-то, тут и истории конец, — вернулась к рассказу геолог. — А мы ещё по дурости все ценные вещи в один рюкзак сложили и, разумеется, именно его и украли. Дальше уже пришлось и без ножей, и без зажигалки. Хорошо хоть костёр не успели погасить — благодаря этому с огнём.

Немного посидели, любуясь на играющее пламя.

— Кхыы! — хриплый сип прервал затянувшееся молчание.

Вероника схватила пиалу и бросилась к ручью. Но сколько ни полоскала рот, ещё больше часа плевалась пенистой зеленоватой слюной.

— Ты прелесть, — отсмеявшись, обнял её Маркус. — И смелая. Я тоже думал проверить, но струсил.

— Хеее, — немного обиженно ответила агроном и вытерла новую пену с подбородка.

— Честно. Не вру, правда восхищаюсь, — прижав руку к груди, заверил физик и вернулся к костру, где поворошил догорающий хворост. — Надо собрать угли.

Инженер кивнул, а потом неуверенно предложил:

— Народ, вы вроде относительно нормальные. Может, попробуем объединиться? Хотя бы временно — если что, разбежаться всегда успеем.

— Эй, не забывай, мы тоже на бобах, — напомнила Света. — В смысле, ценного ничего нет.

Сева оскорблённо задрал нос и резко встал.

— Прекрасно. Не будем навязываться.

— Стоп, стоп, стоп! — поспешно влез в разговор Маркус и лукаво добавил: — Что же ты так-то сразу реагируешь? Неужели на конференциях или где-то ещё так же горячился? Тогда, наверняка, со всеми вечно ссорился и твои проекты зарезали.

Инженер покраснел.

— И вовсе не поэтому, а потому, что я был против всяких дурацких откатов и экономии в ущерб качеству! — возразил он и тут же осёкся под дружный смех девушек.

— В общем, так, принципиальный ты наш, — заулыбавшийся Маркус похлопал Севу по плечу, — давай оставим такие принципы для дела. А в общении будь проще.

Ещё немного поговорив, они всё-таки решили не отбрасывать идею. Один-два дня погоды не сделают, зато позволят узнать друг друга получше. И понять, действительно ли они смогут уживаться рядом.

С достижениями не заладилось. Идею со шкурой отложила на будущее. Пыталась найти глину, чтобы слепить посуду, но тоже потерпела неудачу — скорее всего потому, что на землю спускалась редко и ненадолго. Провалом завершилась и ещё одна попытка сплести корзину — подходящих прутьев отыскать не удалось.

Некоторое время я думала поселиться на одном месте: так удалось бы лучше разведать окрестности и хоть в чём-то продвинуться. Но через пару дней эту идею тоже отложила: для оседлой жизни нужно либо найти что-то ценное неподалёку от жилья, либо очень удобное место, а ни того ни другого не встречалось. В общем, планы планами, а жизнь вносила в них очень сильные изменения. И это не радовало.

Однако я старалась не расстраиваться. Пусть пока достижений нет, но можно ведь просто изучить местность. Узнать, где и как живут другие люди, поискать материалы для будущих поделок и многое другое. Возможно, сейчас это и выглядит пустой тратой времени, но наверняка пригодится в дальнейшем.

Если уж совсем честно, то даже когда начну вести оседлую жизнь — многого ли сумею достичь одна? Как ни отбрыкивайся, общество всё равно намного сильнее одиночки и возможности у него гораздо шире. Чем больше времени проходит, тем очевидней становится эта простая истина, и тем отчётливей я понимаю, как сильно ошиблась. Скорее всего, в начале, пока не разобралась с жором, именно изоляция позволила избежать самого плохого, но теперь она же старательно тянет меня вниз. Жестоко и неизбежно.

Но ещё хуже другое. Чем дальше, тем страшнее мне возвращаться к людям. Одновременно хочется и боюсь. Причём боюсь сильно, настолько, что даже полная деградация выглядит уже не самым плохим вариантом. К тому же там, внизу, все, кто мог и хотел уже наверняка объединились в группы. Зачем им какая-то незнакомая тётка?

Оценивающе посмотрела на семейную группу обезьян, с которой делила крону. Перевела взгляд на себя и сглотнула вставший в горле ком. Убрать те немногие вещи, которые на мне — и чем я от них, по сути, отличаюсь, кроме внешности? Точно так же прыгаю по деревьям, тоже подъедаю фрукты и ловлю мелкую живность. Выбираю удобную развилку для ночёвки или строю примитивное гнездо, а потом бросаю его и ухожу дальше. Дикий, трусливый зверь, а не человек. Обезьяны и то большего достигли. По крайней мере, они следят за собой, у них есть семья, какое-никакое, а общество. Даже сейчас не просто отдыхают: самец показывает двум малышам, как добраться до самой вкусной части твёрдого плода.

Сморгнув слёзы, отвернулась. Вот тебе и новая жизнь, молодость, здоровье. А заодно — одиночество.

Дмитрий. Один из людей, с которым успела поговорить и хоть немного пообщаться. Его друзья. Те, прогнавшие меня от своего лагеря, бандиты. Часть даже таких, шапочных знакомых, исчезла, другие сошли с ума из-за какой-то ужасной болезни. Судя по их виду, вряд ли такое можно повернуть вспять. Алла — но с ней общаюсь только по сети, да и то в последнее время реже — у неё своя жизнь и даже вроде как с отношениями кое-какое продвижение пошло. А я... дичаю.

Решительно встряхнулась, смахивая дождевую влагу, а заодно отгоняя упаднические мысли.

Пусть! Пусть пока так. Сейчас главное — не сдаваться. Хотя бы затем, чтобы гады керели не оказались правы. Поэтому — вперёд, на разведку и исследовать новый мир! Кроме того, обязательно надо найти людей и войти с ними в контакт. Непременно. Просто немного позже.

На следующий после неудачной попытки высушить шкуру вечер мне показалось, что падающие листья, шкурки плодов или косточки, даже когда нет ветра, летят не прямо вниз, а чуть вбок. Некоторое время я экспериментировала и выяснила, что отклонение идёт всё время в одну и ту же сторону, а именно: к западу. Причём такая картина повторялась стабильно, а немногие исключения легко объяснялись слабым ветерком. Привязанная к волосяной леске небольшая палочка тоже показала отклонение от вертикального положения, хотя и малозаметное.

В голову не приходило ни одного хоть сколько-то нормального объяснения происходящему. Но почти через сутки эта загадка разрешилась. Забравшись на самую вершину возвышающегося над зелёным океаном крон дерева, чтобы, как обычно, в нечастую ясную погоду проводить закат солнца, я обнаружила наполовину взошедший огромный, на добрую шестую часть горизонта тёмный круг, частично скрывающий солнечный диск. Пока я гадала о его природе, солнце скрылось, оставляя лишь яркую полоску по окружности непонятного образования. Тогда впервые подумалось, что тёмный круг может оказаться одним из спутников этой планеты. За время, проведённое в новом мире, я уже видела в ночном небе крупную голубую луну и две чуть поменьше — белую и сине-зелёную, а также ещё несколько небольших, но такую огромную... Однако утром, когда освещённый рассветным солнцем диск приобрёл яркий насыщенно-жёлтый с лёгким зеленоватым отливом по краям цвет, и даже стал заметен его рельеф в виде более тёмных пятен, пришлось признать, что это страшное громадное нечто в небе не что иное, как очередная луна. День за днём она медленно поднималась над горизонтом, сила её притяжения ещё возросла, хотя и ненамного, но иногда начинало казаться, что даже длинные тонкие ветви деревьев слегка клонились в сторону, а некоторые плоды чуть повернулись к восходящему гиганту. Жёлтая луна превращала часть дня — в ночь, заслоняя вечернее солнце, а часть ночи — в день, за счёт отражённых световых лучей.

Ещё в тот же день, когда заметила первые признаки восхода гигантской луны, у меня прервался контакт с Аллой. Хотя она по-прежнему находилась в сети, но не отвечала ни на одно сообщение и даже не меняла статус картинку. Казалось бы, мелочь, но она в очередной раз заставила понять, насколько неприятно полное одиночество. Разумеется, можно было бы завести новые знакомства в сети, но я так и не решилась на этот шаг — ведь теперь-то понимаю, что такой путь — всего лишь самообман. Увлёкшись виртуальной жизнью, в реальной легко опуститься окончательно. А если вдруг случится что-то серьёзное, ни один виртуальный друг помочь не сумеет.

Поэтому я решила не сидеть в сети подолгу. Посмотреть новости на всеобщем форуме или любопытные беседы — хорошо. Но не более того, по крайней мере до тех пор, пока не изменю что-нибудь в реальной жизни. В остальное же время лучше заняться чем-нибудь полезным.

Если бы стояла ясная погода, то можно было бы увидеть все фазы жёлтой луны за один день. И не только их, но и ещё несколько интересных небесных явлений. На закате наступало полное солнечное затмение, потом постепенно луна освещалась, но не как в первой фазе на Земле, а наоборот — привычный светлый серп оставался тёмным, а полукружная сторона луны приобретала свой обычный жёлтый цвет с лёгким оттенком зелени. Постепенно наступало полнолуние, которое, в свою очередь, через несколько часов превращалось в новолуние, а к утру — обратно в полнолуние. Днём гигантская луна опять становилась месяцем, и заканчивался цикл очередным солнечным затмением. Сначала казалось, что жёлтый спутник двигается вокруг планеты необычайно медленно, но, подумав, я поняла: наоборот — очень быстро, лишь немного отставая от вращения планеты вокруг своей оси. Именно в результате этого гигантская луна вставала с запада и, судя по всему, в конце концов должна была закатиться на востоке.

С восходом жёлтой луны природа преобразилась — ночью раскрывались новые виды цветов, появились не встречавшиеся раньше крупные крылатые насекомые. Наблюдая за лесом, я заметила, что восход спутника лишь обогатил его, ничего не отняв.

Однажды во время охоты я обнаружила на дереве свежее «воронье» гнездо. Почти такие же, только похуже качеством, делала сама и поэтому решила спрятаться неподалёку и подождать хозяина. Ведь это вполне может оказаться кто-то навроде меня. Но ни вечером, ни на следующий день он или она не вернулись, судя по всему, тоже используя гнездо для однократной ночёвки. Я невольно взгрустнула, но и обрадовалась: ведь неизвестно, насколько мирным был этот человек.

Жаль, но, похоже, мы разминулись. Почему-то я только сейчас задумалась над тем, что, скорее всего, и в своей склонности лазить по деревьям не являюсь уникальной. А если так, то встреча с сородичами не исключена. Странно, что до сих пор никого не видела, даже следы и те впервые.

Ещё несколько дней подсознательно высматривала того, кто тоже решил жить в верхнем ярусе леса (сама не понимая, с какой целью — поговорить или успеть сбежать), но то ли наши пути разошлись, то ли неизвестный не меньше меня опасался встречи. По крайней мере, больше ничего подозрительного не попадалось. А потом я вдруг подумала: не может ли то гнездо быть не делом рук человека, а результатом труда какой-нибудь обезьяны? Вон, мелкие вполне себе делают нечто подобное, а я ещё не самый крупный обитатель крон.

Убедившись, что Алла всё ещё не в сети, залезла повыше и посмотрела во все стороны. Нет, всё-таки вряд ли я уникальная. Ведь керели похитили целую кучу народа, «везунчиков», как выяснилось, тоже много, так неужели по деревьям вдруг скачу в одиночку? Нелогично. Подобные мне должны быть. Но почему никого не видела? Впрочем, справедливости ради, людей тоже вижу редко, а в кронах легко спрятаться. Но всё равно грустно.

Примерно через неделю после появления жёлтой луны, в очередной раз занимаясь исследованием местности под пологом леса, я обнаружила два слегка прикрытых красным мхом человеческих тела. Судя по ровным краям глубоких резаных ран мужчина и женщина скорее погибли от рук своих соплеменников, чем животных. Совсем недавно, тела ещё не начали разлагаться. А учитывая отсутствие некоторых органов и кусков мяса, можно предположить, что это жертвы Дмитрия и его компании. Или ещё кто-то занимается людоедством.

Проверив окрестности и убедившись в собственной безопасности, я сначала с омерзением, а потом, увлёкшись, с научным интересом приступила к вскрытию. Спеша закончить, пока охотники не вернулись за добычей, сфотографировала всё, что смогла, многое не по одному разу, и только потом приступила к более подробному изучению.

Чем дальше, тем сильнее я убеждалась, что от нас прежних остался только разум. Если первоначальной целью вскрытия был поиск отличий от Homo sapiens, то уже после беглого осмотра мертвецов стало очевидно, что говорить надо скорее о поиске сходств, а не отличий: настолько сильно разнились земляне и те, чьи останки лежали во мху. Да, внешне тела напоминали прежние, но внутреннее строение отличались не просто от человеческого, но даже от строения тел земных млекопитающих. И не только млекопитающих — даже земная лягушка больше похоже на человека, чем это.

Успокаивало одно. Несмотря на всё отличия, что-то общее всё же осталось. Пищевод, желудок (двойной или два рядом расположенных?), кишечник, сердце... Да, назначение немалого количества органов можно определить, пусть даже они сильно отличаются по форме и структуре. Или хотя бы предположить.

Теперь можно считать доказанным: нас не изменили, а наделили совсем другими, как-то по-особому сконструированными телами. Или нет. Ещё раз взглянув на вскрытых, внезапно поняла, что их внутренности кое-что напоминают. Нечто подобное не раз наблюдала у местных животных. Пусть не полную аналогию, но ведь и на Земле человек не точно такой же, как, например, крыса.

Значит, как минимум местных «людей» вряд ли конструировали. Раз видны прямые аналогии, то, скорее всего, их, а то и моё тело были выращены, но по уже известному генотипу. Генотипу тех, кто появился на этой планете естественным путём. Недаром же нас называли наследниками керелей.... ну или хотя бы родоначальниками. Теперь я почти уверена, что наши организмы не просто похожи, а полностью идентичны таковым у керелей. Или у тех моих местных предков (точнее — предков моего тела), которых эти самые керели уничтожили. Хотя какое-то смутное подозрение насчёт себя-монстра всё равно остаётся. Но лучше ему не поддаваться.

Услышав шаги, я быстро поднялась на безопасную высоту и, посмотрев вниз, тяжело вздохнула. Как и ожидала — старые знакомые. Но вскоре поняла, что ошиблась — из-за деревьев вышла не компания Дмитрия. Действительно, с первого взгляда шестеро человек с ещё более деформированными и разросшимися телами напоминали уже знакомых, но у них всё ещё сохранилось достаточно индивидуальных черт, чтобы удалось понять свою ошибки. Значит, страшная болезнь поразила не только группу Дмитрия.

Эпидемия? Я невольно вздрогнула. Если здесь, в лесу, эпидемия, то неудивительно, что людей почти не видела. Уже две группы, и все в таком состоянии... или всё-таки не эпидемия? Ведь не исключено, что они отравились каким-то опасным продуктом, или насекомые покусали. Хотя такие версии всё равно менее вероятны. Зато вполне возможно, что эпидемии всё-таки нет, просто мне не повезло натолкнуться на две самые невезучие группы.

Присутствие изменившихся людей заставляло меня нервничать, хотя я и забралась достаточно высоко. Но даже находясь в безопасности, оказалось трудно унять дрожь, вызванную даже не столько устрашающим внешним видом, сколько запахом. Странным, несильным запахом этих людей. Вопреки ожиданию, от них пахло не гнилью и не отходами жизнедеятельности, даже дух болезни почти исчез. Впрочем, приглядевшись, я обнаружила, что ни язв, ни болячек практически не видно — кожа зажила, и теперь они не походили на гниющих заживо. Но запах... этот странный слабый запах — он одновременно и привлекал, и отталкивал.

Бросив прощальный взгляд на монстров, когда-то бывших людьми (и не факт, что плохими), я вернулась в безопасную гущу крон.

Новая стратегия оказалась весьма удачной. И с прогнозами насчёт заболевших, а также их поведения, судя по всему, не ошиблись. Как бы то ни было, из всех разведчиков серьёзно пострадали только два человека — и те не от троллей. Одни поисковики встретились с бандитами: все трое получили ранения, но у одного мужчины они оказались такими, что он больше не способен принимать участие в разведке. По предыдущей договорённости с Ра, Сергей передал ему местоположение напавших, и тех зачистил отряд официальных врагов.

Во второй раз разведчики неудачно натолкнулись на гнездо крылатых колониальных насекомых. По форме те больше всего напоминали мелких муравьёв, вот только размеры не уменьшили опасность — от многочисленных укусов скончалась женщина. К счастью, остальные буквально за пару суток оправились от яда и вернулись к нормальной жизни.

Естественно, в опасные ситуации поисковые отряды попадали вовсе не дважды, но в остальных случаях удалось избежать настолько трагичных последствий. С троллями же и вовсе складывалась на удивление спокойная ситуация — ни за кем из разведчиков они не гонялись больше нескольких десятков метров. А одна из девушек и вовсе рассказала поразительную историю: убегая, она споткнулась, упала, и троллиха догнала, но не стала нападать, только напугала до полусмерти, порычав, поругавшись и помахав палкой прямо над головой, а потом отправилась по своим делам.

А вот среди новичков жертв избежать не удалось. Нередко больные нападали на отряды, возвращающиеся с присоединившимися, порой упорно их преследовали и не успокаивались, пока не похищали или не убивали часть людей. Но чем дальше, тем лучше народ понимал: зависимость от собственного поведения действительно есть, причём очень серьёзная. Настолько, что даже богач, умудрившийся сохранить почти всё, вовсе не обязательно станет целью троллей.

Другой вопрос с теми несчастными, которым не повезло изначально поселиться рядом с заболевшими. Вот они часто страдали без причины. Слушая рассказы спасшихся, Сергей много раз радовался, что их отряд в своё время разделился с больными, и часто с теплом вспоминал доктора Ватсона. Ведь если бы не он и не его коллеги, сам царь в такой ситуации не предложил бы разбежаться. А теперь получается, что именно доктор Ватсон спас от многих проблем. Прямо парадокс. Заболевшие троллизмом пусть не полностью, но защитили остальных от самих себя.

Если идею сплавиться, бросив вещи, одобряли отнюдь не все присоединившиеся, то основание крупного лагеря понравилось куда большему количеству народа. Ведь если группа большая, то и защита лучше. А ещё раненый или заболевший может спокойно перележать, не тревожась о том, что останется без пищи или помощи. Уже только это сильно повышало привлекательность крупного лагеря.

— Ну вот, опять обляпался, свинтус такой, — проворчал один из дежурных в лазарете, обтирая лицо и грудь недавно приведённого в лагерь мужчины. Почти в самом начале новой жизни тот сильно пострадал от удара по голове: на охоте столкнулся и поссорился с оборотнем — из-за этого потом не мог ни говорить, ни ходить, ни даже пить нормально. Тогда медленно умирающего в лесу (но, на удивление, не ограбленного) его нашла троица девушек. Унесла к себе в лагерь и долго выхаживала. Естественно, их раздражала абсолютная беспомощность жертвы, на него часто ругались, но, главное, — не бросили. Кормили, поили, обтирали, убирали отходы жизнедеятельности... и обидно прозвали Свинтусом.

Сейчас Свинтус явно шёл на поправку, причём чем дальше — тем быстрее. К тому времени, как женский отряд вместе с ним присоединился, мужчина уже мог не только ползать, а начал медленно, с поддержкой, но ходить. И говорить, пусть пока и невнятно. Но представиться сумел. Вот только за эти недели все слишком привыкли к прозвищу и имя бедолаги никто так и не потрудился запомнить. «Свинтус» и никак иначе. Особенно учитывая, что мелкая моторика всё ещё сильно страдала, и он часто обляпывался: то изо рта кусок вывалится, то расплескает, то промажет и по лицу развозюкает.

Впрочем, Свинтус на прозвище не обижался. Вначале он был уверен, что его имущество присвоят, поэтому очень удивился, когда с радостью сдав мужчину в лагерный медпункт, девушки вместе с ним оставили его вещи: всё то, с чем нашли в лесу. Да, вроде бы немного, но если поглядеть на других, то вовсе не так мало. Взять хотя бы отличный нож-мачете.

Вот тогда Свинтуса начала мучить совесть. Могли бросить? Легко. Но не бросили. Любой труд должен быть оплачен. Поэтому как только подвернулся удобный случай, мужчина попытался отблагодарить спасительниц. Как мог... а что он пока мог? Ничего, кроме как отдать самое ценное — тот самый нож. И вдвойне растрогался, когда от оружия категорически отказались.

— Это сейчас ты всё ещё свинтусный Свинтус, — пояснила одна из благодетельниц. — Но скоро поправишься и как дальше-то без всего жить будешь?

Мужчина не стал возражать. Но запомнил и пообещал себе когда-нибудь вернуть долг.

Похожих историй присоединившиеся рассказывали немало: кто-то пострадал от троллей, кто-то — от оборотней, на одних напали люди, а на других — животные. И царь Сергей каждый раз радовался, когда слышал, что даже незнакомцы часто не оставляют жертв в беде. Значит, люди вокруг действительно по большей части хорошие — недаром избранные.

— Зря обольщаешься, — возразила Женя, куда более цинично оценивающая происходящее. — Просто истории тех, кого спасли, ты слышишь, а кого бросили в лесу или добили — и не узнаешь.

— К тому же если в начале таких случаев было немного, то сейчас наверняка стало больше, — добавил проходящий мимо Алекс Дет.

Женя скептически фыркнула, выражая несогласие, но вслух возражать не стала. А Сергей проводил комментатора взглядом и вздохнул. Новички прибывали с каждым днём. Народ собирался разный, поэтому организовывать их всё сложнее. Ладно те, кто ушёл в группу воителей — они, по крайней мере, уже не мешают. Но, к сожалению, есть и другие. Их относительно мало, но есть.

Уже несколько человек из приведённых разведчиками (как царскими, так и от второй группы) категорически отказались присоединяться. А на недоуменный вопрос «зачем тогда согласились и пришли?» ответили: «нечто разумное в ваших идеях всё-таки есть». Вдвойне неприятно, что в итоге все эти радикалы собрались рядом с группой Сергея. Одиночки, семейная пара и вот этот самый Дет, который пока тоже один, но планирует организовать собственную группу или присоединиться к какой-нибудь из понравившихся. Но не к царю и не к Илье с Ра.

В первый момент у Сергея возникло почти непреодолимое желание послать всех этих «сильных и независимых» куда подальше. К счастью, советники удержали от необдуманного поступка. Да, пользы от присоседившихся никакой, но и прогонять так просто нельзя.

— Если подумать, даже от них может быть хотя бы минимальная отдача, — заметил Акиль, военный советник. После чего откровенно поморщился. — Честно говоря, я сам такой хаос терплю с трудом и тоже хотел бы выгнать. Если такие умные и самостоятельные — пусть бы и выживали сами. Но есть нюанс. Сейчас у нас и у них одинаковая задача. Избежать конфликта с троллями и минимизировать потери.

— А ещё — спасти как можно больше нормальных людей, — успокоившись, добавил Сергей. — Ты прав, нельзя рубить сгоряча. — Замолчал, попытался заново уже спокойно оценить ситуацию, продолжил: — Раз уж так сложилось, как вам идея поступить от обратного? Ганс, зараза, напророчил про напихание нам всякого — попробуем повернуть это нам же на пользу.

— Реклама и политтехнологии? — развеселившись, вспомнила слова Ильи Женя. — А мы вроде как за мир, дружбу и спасение всех и вся?

— Вообще-то, мы реально за мир, дружбу и спасение, — уточнил царь. — Пусть не всех и вся, но всех нормальных. Но я сейчас о другом. Как вам идея провести новый инструктаж для поисковых групп? Пусть не только к нам зовут присоединяться, но и, если кто-то тоже сплавится, но отдельно — тоже могут приходить. Снабжать мы их ничем не станем, самую базу законов соблюдать заставим, а в одиночку от троллей защититься действительно нереально. Независимые могут селиться под охраной, но не мешать нашим. Строить плоты. Вести своё хозяйство.

Военный советник хмыкнул и почесал короткую бороду.

— А заодно посмотрят, подумают и решат, точно ли не хотят присоединиться, — развила мысль мужа Женя. — Но даже если нет, а мы вместе с ними удачно сплавимся — всё равно, вероятней всего, рано или поздно сдадутся. Или станут соседями, с которыми мы сможем торговать.

— Да, идея неплохая, — обдумав, признался Акиль. — Серьёзной конкуренции одиночки нам физически составить не смогут: большая часть соблазнится выгодами и постепенно вольётся в наше «царство». Останутся только самые упёртые. Но судить за преступления присоседившихся надо не менее, а то и более строго, чем своих.

— Наравне с нашими, — категорически заявил Сергей. — Чтобы не начали возмущаться и бунтовать. Мы и без того установили жёсткие законы против преступности.

— Согласна с царём, — поддержала Женя. — Если начнём слишком давить, наоборот, оттолкнём. А так — вполне может сработать.

Ведь действительно, пожив самостоятельно в лесу, повстречавшись с очень разными людьми и группами, новички могут отнестись к внезапному предложению подозрительно. А пожив рядом и посмотрев, передумать.

Поэтому теперь отправляющимся на поиск отрядам выдавали другое задание. А уже через две недели Сергей понял, что принял правильное решение.

Во-первых, действительно, большая часть новичков, изначально категорически настроенных против, за несколько дней передумывала. Во-вторых, некоторые из убеждённых одиночек тоже оказались полезны. Например, тот же самый Дет. Он как-то ненавязчиво взял на себя функцию знакомства новоприбывших с селением и порядками в нём. Даже если это не просто так, а с целью поиска союзников или пары — что плохого? В любом случае благодаря Дету удалось освободить от этой работы царских людей. Поколебавшись, Сергей даже распорядился выдавать одиночке за помощь немного еды и дров. А тот после этого начал подходить к обязанностям ещё ответственней.

Убедившись, что сотрудничество взаимовыгодно, Сергей снова предложил Дету присоединиться.

— Ты ведь и так, по сути, с нами работаешь, — пояснил царь. — Так какая разница?

— Работаю. Мне это выгодно — добытчик я не лучший, — признался Дет. — Но вариант с присоединением рассматриваю только как запасной — если не найду того, чего хочется.

Сергей укоризненно покачал головой, но настаивать не стал. Он уже понял, что среди высаженных есть и такие люди — упрямые донельзя. Дет ещё не худший вариант, некоторые вообще, похоже, готовы скорее сдохнуть, чем переменить мнение.

Один день сменялся другим и постепенно жизнь налаживалась. Лагерь привели в порядок, постройка плотов тоже продвигалась, хотя и медленней, чем хотелось бы. Но это потому что очень многие, почти две трети всех людей Сергея, захотели участвовать в поиске и присоединении новых людей.

С питанием пока тоже проблем не возникало, хотя кое-что заставляло насторожиться. Казалось бы — джунгли, бурная растительность, животных тоже полно, но уже появились проблемы с добычей пищи. И чем больше народа собиралось — тем стремительней объедали окрестности. Особенно сейчас, когда в лагере живут уже не десятки, а несколько сотен человек и с каждый днём прибывают новые. И это не учитывая разведчиков! Причём каждому из этих сотен требуется есть и желательно хорошо.

Из-за этого охотникам и собирателям теперь приходится уходить дальше, а привередничать меньше. Впрочем, никто не жаловался: благодаря организации пищи хватало, причём не только по количеству, но и по качеству. Более того, в специально сделанные плотные короба запасали те продукты, которые можно хранить. Поэтому даже если вдруг в какой-то день добычи не поймают, голодными спать не придётся. Орехи, корнеплоды, небольшое количество высушенного почти до каменного состояния копчёного мяса — уже неплохо.

— Я вдруг понял... — протянул Сергей, наблюдая за тем, как лидеры отрядов охотников и собирателей делят направления завтрашних вылазок. — ...что мы упустили очевидный момент. Джунгли всё-таки не магазины, и продукты в них не бесконечные. А люди всё прибывают.

— Да, я тоже думала, что найти и присоединить удастся куда меньше народа. Надеялась на сотню, но была уверена, что максимум четыре — пять десятков наберём, — призналась Женя. — Даже не предполагала, что нас так много.

— И ещё больше больных. — Царь вздохнул и потёр лоб. — Ладно, до сплава проживём, если что, организуем дальние походы за добычей. А вот после надо будет думать.

— Согласна, — поддержала Женя. — Сейчас эту проблему всё равно радикально не решить.

Но кое-что всё-таки сделали: больше сил пустили на поиск и добычу новых продуктов питания и групповую охоту. А с ней тоже наконец наметились успехи, вот только охотники должны были действовать очень организованно — стоило взять в команду неподготовленных новичков, как добыча будто чувствовала слабое место в цепи. А возможно, и правда чувствовала.

Даже так в потенциальных жертв записывали отнюдь не всех животных. Например, после нескольких неудач полностью отказались от попыток загнать кабанов: свиньи вели себя очень умно, хитро и жестоко. Поэтому основной дичью стали олени и крупные болотные птицы. Вот только и эти животные не бесконечны, а сотня людей легко съедает взрослого оленя за день и остаётся голодной. Но по прикидкам пищи до начала сплава хватить должно, хотя и впритык. Ну и, разумеется, если правильно организовать охоту и собирательство, а также не пытаться прокормиться только с ближайших окрестностей.

Ещё не совсем понятная ситуация складывалась с небольшой, но чрезвычайно деятельной и, на взгляд Акиля, опасной группой одетых и вооружённых. На вопросы об оружии они категорически отказались отвечать, единственная попытка проследить со стороны царских провалилась, Ра с Ильёй и их люди, насколько удалось узнать, тоже потерпели поражение. Это с одной стороны.

Военный советник накинул на плечи ещё мха, чтобы лучше защититься от кровососов, перелёг на другой бок и посмотрел на гостя из группы Вадима. Узнав новости, тот немного задержался и сейчас сидел у костра, накинув капюшон, и наигрывал на взятой в качестве начальной вещи гитаре незамысловатую мелодию.

— У, сатанист! — тихо пробурчал один из стражников, прибив кровососа и с завистью покосившись на гостя, которого насекомые игнорировали.

Акиль улыбнулся. Действительно: скрытные, в матовых чёрных балахонах гости вызывали странные ассоциации.

С другой стороны Вадим и его компания ни разу не была замечена ни в чём предосудительном. Хотя вот здесь кое-какие сомнения всё-таки возникали. Сергей не принял их всерьёз, но Акиль был уверен, что с одним случаем дело нечисто.

Да, их ни разу не заставали за грабежом или воровством. Зато неделю назад они принесли и вернули одному из пострадавших от воровства все пропавшие вещи. Все, без исключения.

Тогда Вадим сказал, что они нашли вещи и хотя такое маловероятно, но исключать нельзя. Если бы не одно «но». До возврата украденного, в группе вооружённых было девять человек. После видели только шестерых. Про троих пропавших сообщили сухо и неохотно — погибли. Без подробностей и хоть каких-то обстоятельств.

Если люди пострадали от троллей, разбойников или природы, то какой смысл скрывать? Поэтому Акиль был почти уверен: тех троих убили свои же. И, скорее всего, именно за воровство тех самых возвращённых вещей.

Естественно, сама по себе такая мера наказания протеста у военного советника не вызывала — ещё в объединённой группе был установлен закон: за воровство или изнасилование — смертная казнь. Лишь в первые несколько дней после высадки второе было простительно: людей явно чем-то обкололи, и они просто не могли контролировать себя.

В общем, казнь — это правильно. Вдвойне, учитывая, что люди Вадима опасны. Но если они так легко избавились от своих...

Акиль поёжился и попытался примерить ситуацию на себя. Нет, пусть ему уже приходилось убивать, но никогда тех, кто был другом.

— Действительно, прямо сатанисты какие-то, — вздохнув, признался он себе под нос, поглядев вслед уходящему гостю.

А ещё Вадим с компанией не просто одобрил идею групп, но и активно помогал собирать в них народ. Добровольно и даже отказавшись от предлагаемой платы. Причём действовали «сатанисты» весьма успешно.

— Ну что, поговорила? — Заметив Женю, Акиль стряхнул мох и встал. Вчера они решили, что советница попробует разузнать планы вооружённой группы. Вдруг при общении с женщиной они расскажут больше?

— Поговорила. — Евгения кивнула и жестом предложила отойти к реке. — Теперь с тобой согласна — ты не зря их подозревал.

— Неужели признался? — не поверил военный советник.

— Нет. — Покачав головой, Женя улыбнулась. — Разумеется, нет. Но он немного рассказал о своей группе.

Их собрал Вадим со своей подругой. Не женой — судя по словам гостя, они всего лишь сотрудничали, как коллеги, а не жили как пара. Факт в том, что Вадим набирал отнюдь не всех, а по строгим критериям. И вовсе не тех, с кем удобно жить.

— Уверена: они не планируют собственное селение или ещё как-то глобально уединяться, — сказала Женя. — Слишком специализированная группа получается.

— И? — поторопил Акиль.

— Не совсем поняла, он говорил расплывчато. Но похоже, что Вадим с компанией видят себя не то как милицию-полицию, не то ещё в какой-то такой роли. В общем, хранителями правопорядка.

— Та-ак, — протянул советник. — Нет, я сам обязательно должен хотя бы попытаться поговорить с их лидером.

Советница права: полиция без общества — бесполезна. А если посмотреть на вооружённую группу с этой точки зрения, то вполне сходится.

Насколько удалось узнать, они ни отказывали в защите. Привели из леса немало раненных или спасённых ими же от разных бед. И тогда понятно, почему сатанисты не хотят признаваться в преступлении трёх союзников: им надо поддерживать репутацию. А наказать — наказали, вещи вернули. Почти образцовое поведение.

Акиль не стал затягивать и отозвал Вадима сразу, как тот появился в лагере.

— Да, — спокойно подтвердил роль своей группы тот.

— Но почему тогда вы не хотите присоединиться? — спросил Акиль. — Если не к нам, то хоть к Ра!

— Вы, на мой взгляд, прекрасно справляетесь и без нас. — Вадим снял капюшон и посмотрел прямо в глаза Акилю. — Именно потому, что мы одобряем то, что вы делаете, и не считаем нужным присоединяться. Вот если бы вы начали творить что попало, например, действовать преступно и при этом собирать группу... понятно?

Военный советник хмыкнул.

— Самоуверенно. То есть — только для переворота?

— Нет. — Гость помолчал, а потом признался: — Хотя не исключено, что и да — если соберётся большая бандитская группа, мы постараемся её разрушить. Или если в целом нормальная, но сама вряд ли справится с преступниками — тогда тоже надо принимать меры.

— Хорошо. Значит, в царя и воителей, ты, по крайней мере, веришь. А свою почему собирать не стал или как ещё один лидер к нам не пробуешь присоединиться?

Вадим рассмеялся.

— Давай честно — из меня ерундовый лидер получится. Вон сколько у вас народа, а справляетесь. Я же... — Он махнул рукой. — Неважно. Главное — вы справляетесь.

Акиль подумал, а потом уточнил:

— Я понял, почему вы не присоединяетесь сейчас. Но что будешь делать, если так и не найдёшь группы, которой понадобится ваша помощь? Так и продолжите бродить по лесам?

— Если все справятся сами, мы присоединимся к Илье. Больных много. Слишком много. Чтобы противостоять им, нужна любая помощь.

Советник горько вздохнул и посмотрел туда, где в лесу скрывался лагерь официальных врагов, но реальных союзников. Иногда он сам думал о том же, но понимал, что уйти не имеет права. Ни сейчас, ни позже.

Пусть так. Как бы то ни было, план работает. Народ присоединяется: и к ним, и к Илье. А значит, всё это не напрасно.

Найденные в лесу трупы, а также вторая встреча с заболевшими заставили меня задуматься и сильно изменить планы. Внизу явно происходит что-то серьёзное, а я здесь, как дура, по деревьям скачу и ничего не знаю. Не пора ли перестать прятаться от реальности и не просто исследовать лес, а попытаться понять, что же там всё-таки творится?

Поэтому я занялась разведкой, теперь уже не столько наблюдая за жизнью под пологом леса, сколько высматривая людей или хоть какие-то следы цивилизации. Этому и посвятила почти десять суток. Сначала планировала искать только здоровый народ, но потом поняла — такое решение ошибочно.

На третий день после неприятной находки я снова отправилась к лагерю группы Дмитрия, но уже не питая надежды на то, что они могут поправиться после неизвестной болезни и, соответственно, не с целью навестить, а просто чтобы оценить ситуацию. Последняя не улучшилась.

Кожа и подлежащие ткани больных людей разрослись ещё сильнее, изменения стали ярче и заметнее, даже несмотря на то, что открытые раны затянулись и запах гнили исчез. Откровенно говоря, если бы я не приходила сюда почти месяц назад, то вряд ли бы поняла, что это те же самые существа. Речь их окончательно потеряла членораздельность. Приглядевшись, я заметила на одном из пальцев руки отдыхающего монстра вросшее, почти полностью погрузившееся в разбухшую плоть кольцо керелей — тот самый анализатор ядовитости, который давали каждому. Палец за кольцом приобрёл нездоровую сине-фиолетовую окраску, ноготь почернел, и рядом с ним открылась большая гноящаяся язва.

Я посчитала отгнивающий палец признаком того, что поразившее старых знакомых заболевание быстро убивает разум, иначе, заметив дискомфорт, любой человек снял бы кольцо прежде, чем это станет невозможно.

В тот вечер я быстро ушла, но уже на следующий день вернулась, поставив перед собой цель: понаблюдать за поведением «мертвецов», обладающих живыми телами, но мёртвым разумом. Этим и занималась почти трое суток.

Постепенно удалось многое узнать об их повадках и образе жизни. К моему удивлению, несмотря на, казалось бы, частые конфликты, группа уживалась вполне мирно. В том числе мне ни разу не удалось увидеть, чтобы они нанесли раны друг другу. Агрессия проявлялась неожиданными вспышками, человек вскакивал, начинал кричать на других и размахивать рукам, но уже через несколько минут останавливался, некоторое время недоуменно погукивал, как будто бы сам не понимал, почему совсем недавно так злился, и вскоре подходил к объекту психологической атаки с виноватым видом, осторожными прикосновениями и тихими звуками прося прощения, после чего вновь воцарялся мир. Кстати, как ни странно, жертвы агрессии реагировали на чужие приступы совершенно спокойно, не пытались оправдаться или ответить — просто поднимались, поворачивались к задире лицом и так стояли, словно ожидая, пока нападающий образумится. В чём-то сходная картина наблюдалась и с пристрастием «мертвецов» к вещам. Они то достаточно активно боролись за свои «горы сокровищ», обычно это случалось при появлении новой добычи, то гораздо чаще — совершенно не обращали внимания, позволяя другим членам группы брать и перекладывать вещи, как им заблагорассудится. Спала вся компания рядом, держась за руки, а порой вообще обнимаясь и прижимаясь друг к другу. Питание «мертвецов» не отличалось особым разнообразием, зато они сильно удивляли своей неприхотливостью: изменившиеся люди ели не только фрукты и клубни, но и жёсткие невкусные листья, кусочки коры, красный мох и многие другие непривлекательные в пищевом плане продукты.

За время наблюдения за группой Дмитрия я дважды видела их встречи с другими людьми. В первый раз питающиеся «мертвецы» заметили здоровую женщину, бросились за ней, но уже через несколько десятков метров остановились и повернули обратно, видимо, не посчитав добычу настолько ценной, чтобы тратить силы. А вот во втором случае мужчина сам пришёл в чужой лагерь, и, пока хозяева отсутствовали, забрал оттуда полный рюкзак доставшихся от керелей вещей. «Мертвецы» увидели вора, когда тот уже уходил, на этот раз преследовали без сомнений и колебаний, быстро догнали и убили.

Наблюдая за группой ночью, я с удивлением поняла, что в эти часы они становятся очень тёмными (для моего ночного зрения) и, в отличие от большинства других животных, почти невидимыми. Часто даже если «мертвецы» находились непосредственно подо мной, их не удавалось разглядеть без того, чтобы не пришлось долго вглядываться и сильно напрягать глаза. Но и тогда они словно превращались в тени — легче всего их удавалось заметить на фоне чего-нибудь яркого и светящегося. Именно по этой причине вскоре я прекратила попытки следить за «мертвецами» в темноте. Заодно приспособилась определять их местоположение по издаваемым больными людьми звукам и запаху. А по ночам стала, несмотря на яркие цвета и, в целом, хорошую видимость, ориентироваться, в том числе с помощью слуха и особенно обоняния, благодаря которому удавалось почуять изменившихся почти за километр.

Также я окончательно убедилась, что Дмитрий с друзьями не единственные жертвы страшной болезни. Она эпидемией охватила весь лес и поразила большую часть встречающихся разумных. Лишь несколько раз мне удалось увидеть небольшие из пары человек группы здоровых вменяемых людей. А все остальные не просто страдали той же патологией, но и степень изменения их тел почти не отличалась от дмитриевской, отчего создавалось впечатление, что у всех «мертвецов» болезнь началась в один день. Или ещё того хуже — керели заселили джунгли уже заражёнными людьми.

Последняя мысль сначала вызвала новую волну гнева в сторону нечеловечески жестоких предтеч, но потом заставила задуматься. В саму возможность воплотить такую гадость верится легко, вот только зачем подобное могло понадобиться керелям? Я бы поняла, если бы заболели преступники или ещё кто-то недостойный, но Дмитрий... Пусть общалась с ним недолго, но не видела ни одного признака подлости — очень достойный человек. За что? Увы, сколько ни сотрясай воздух, керели уже не ответят. А как бы хотелось вернуться в прошлое, туда, в небытие, и хотя бы попытаться добыть по-настоящему нужную информацию!

А ещё я так и не вышла на контакт даже со здоровыми людьми. В первый раз увидела у одинокого мужчины лук, и не рискнула ни поговорить, ни даже проследить — а ну как выстрелит! Во второй пришлось отвлечься на паукообразную обезьяну, а когда я всё-таки вернулась туда, где видела людей, их уже не было. Ну а в третий разбушевалась непогода, из-за неё подслушать ничего не удалось, а смелости, чтобы показаться на глаза, я так и не набралась. Естественно, ситуацию это не проясняло.

Понаблюдав за многими «мертвецами» и несколько раз увидев нормальных людей, заметила, что даже если сделать скидку на быстрое увеличение размеров тела в процессе болезни, все оставшиеся здоровыми меньше ростом, чем заболевшие. Кроме того, почти у всех здоровых мужчин растут усы и бороды, тогда как ни у одного больного ничего подобного нет. Кстати, вполне возможно, что здоровые безбородые просто бреются — в этом случае люди разделяются очень чётко. А однажды, натолкнувшись на труп изменившегося, окончательно уверилась в предположении, что это представители двух разных видов, только один из которых, более высокорослый, подвержен болезни: внутреннее строение «мертвеца» значительно отличалось от того, что я наблюдала у нормальных людей.

Через трое суток после объединения, ближе к полудню, группа Маркуса вышла к достаточно широкой реке — настолько, что между кронами деревьев на разных её берегах проглядывала узкая полоса тёмного грозового неба. К вечной сырости все уже привыкли, она не смущала, поэтому отдыхать расположились на песчаной косе прямо под дождём. Вот для костра небольшой навес всё-таки соорудили — иначе слишком велика угроза потерять драгоценный огонь. Пообедали, потом четверо пошли искать новые раковины для инструментов, а Сева из крупных обожжённых шипов, куска ветки, расколотого напополам, и нити, сплетённой из волос жены, делал для неё гребень. Мастерил инженер медленно, обстоятельно, но результат радовал — расчёска обещала получиться не только крепкой и функциональной, но и симпатичной.

Заметив шевеление в кустах, Вероника тронула Маркуса, рядом с которым ползала по песку, и указала на незваного гостя. Физик обернулся и словно окаменел. Но только на мгновение, уже через секунду его взгляд стал каким-то диким. Почти отчаянным.

— Сева! Рюкзак сюда, живо! — скомандовал Маркус, бросаясь к инкубатору.

Инженер вздрогнул, но среагировал быстро: новая жизнь приучила его доверять тем, кто рядом.

Привычными движениями открыв замок на крышке инкубатора, Маркус поднял её, дождался, пока рюкзак окажется внутри и снова запер, краем глаза нервно следя за оборотнем.

— Бросаем в реку, — сказал физик и первым схватился за носилки.

Вероника сглотнула, глядя на приближающуюся громаду. А оборотень не спешил, явно ощущая себя хозяином положения. Впрочем, неудивительно — если раньше девушка гадала, почему весьма сообразительный Маркус сам не подумал о том, что эти гиганты тоже люди, то теперь поняла — заподозрить в таком существе человека действительно сложно. Слишком сильны отличия. Обезьяна, монстр, оборотень — да. Но не человек.

— В реку! — поторопил физик. — Чтоб его пираньи в решето продырявили!

Оборотень оскалился, ускорился, и народ тоже поспешил. В десять рук раскачав инкубатор, его забросили в воду, а потом оттолкнули рогатинами подальше от берега. После сами бросились в густые заросли, правда, пока недалеко.

Но оборотень не преследовал. Остановился на пляже, посмотрел на удаляющийся, покачивающийся на волнах под дождём ящик, потом на скрывшихся в кустах людей.

— Вот тебе! — шёпотом повторил Маркус, по старой памяти поморщился и потёр голову. — Пираньи-то любого сожрут!

— Грабитель? — решил прояснить ситуацию прокравшийся к остальным Сева.

— Именно. Тот самый, что на мою первую группу в самом начале напал — я его узнал.

— Уплывают вещи-то, — тоскливо заметила Света.

— Если не доберётся, что-нибудь придумаем, — ободрил Маркус. — А так хоть не даром ему достанется.

Сева скрипнул зубами и сжал копьё. Народ переглянулся и на всякий случай крепко взял инженера за руки. Пусть за начальное имущество до слёз обидно всем, но противник слишком уж силён. С таким связываться — себе дороже.

— Тоже мне, носорог, — проворчала Света.

Вероника недоумённо покосилась на подругу: на носорога «гость» не походил. Разве что по опасности сравним... и по размеру... и по угрожающей фигуре.

Высокий — даже стоя на четырёх конечностях, он больше чем на голову возвышался бы над Светой — самой рослой из всех пяти, с мощными длинными руками, а клыки... Будто мало такого физического преимущества, ещё и оружие с собой шикарное. Где только достал алебарду?

— Вот тварь! — прошипел инженер, но всё-таки вырываться не стал, тоже понимая, что силы слишком неравны.

Все так и залегли в кустах: бросать вещи не хотелось. Но рисковать — тоже.

Оборотень встал на ноги, оторвав руки от земли — став ещё выше и ещё активней продемонстрировав, насколько непохож на человека. Снова оскалился, коротко рыкнул, а потом зашёл в воду. Народ замер, ожидая нападения пираний, но прошла минута, вторая, а пришелец оставался невредим.

Словно опаснейших хищных рыб вообще нет в реке.

— Да что за невезение такое? — Вера всхлипнула. — Он что, вообще неуязвим?!

Пока спрятавшиеся в кустах досадовали, оборотень догнал инкубатор, схватил за шест от носилок и вытолкал его на мелководье. Перехватил поудобней, оттащил к песчаной косе и, подняв, вынес на берег.

Теперь не только Сева, но и Маркус прикусил руку, чтобы не сорваться от возмущения.

Оборотень некоторое время разглядывал ящик, потом почесал макушку и обвёл взглядом окрестности, от чего народ даже дышать почти перестал. А ещё через несколько секунд «гость» махнул рукой и ушёл в лес.

— Это наш шанс! — резко заявила Света. — Хватаем и бежим, если что — бросим.

Так и поступили. Двигались не по прямой, сделали несколько кругов, чтобы запутать следы и ещё один — от троллей, чей лагерь заметили слишком поздно. Потом, убедившись, что погоня отстала, пробежали ещё около километра, уже с меньшей скоростью, внимательно следя, чтобы не влипнуть ещё куда-нибудь. А окончательно вымотавшись, спрятались отдыхать в ближайший полузатопленный овраг.

— Мы спасли наши вещи! — отдышавшись, торжественно объявил Сева. — А что там тролли — хорошо, может, они оборотня отгонят.

Ещё немного повалявшись на мокром мху и похлопав мух, народ неохотно встал.

— Мы, конечно, гении, — подтвердил Маркус. — А теперь наше величество гениальность хочет кушать.

Слегка замаскировав инкубатор, народ дружно отправился копать папоротниковые клубни — несколько кустов росли совсем рядом. А заодно порадовались, что предусмотрительно оставили угли в корзинке, и что Вера не забыла её прихватить, когда пряталась в кусты.

— А всё-таки не понимаю... — протянула Вера, обтирая клубень мокрым мхом. — Никому не показалось, что оборотень вёл себя как-то странно?

— Выглядел как побитая собака? — Маркус кивнул. — Да, мне тоже показалось.

— И я как раз об этом же думаю, — поддержала Вероника. — Мы-то сбежали, но он-то за нами в кусты не полез.

Сева кинул обиженный взгляд на женщин.

— Это точно был он, — заметил Маркус. — Точно тот, что на нас нападал. Но и вы правы — вёл себя иначе.

— Если так посмотреть, то получается странная картина, — развила мысль Света. — Что мы спрятались — это правильно, вдруг бы напал. Но он за нами не гнался... и потом, когда мы с инкубатором бегали, тоже. По крайней мере я не заметила.

Вероника кивнула.

— Он остановился, подумал, выловил для нас инкубатор...

— Возможно, зная, что на нас-то пираньи нападут, — вставила Вера.

— ...а потом понял, что мы слишком осторожные и ушёл, — закончила Вероника.

— И вспомните, как он рукой махнул, — снова влезла геолог.

Света задумалась. Да, если отбросить раздражение, гнев и страх, который мешал воспринимать ситуацию адекватно, и подумать, то действительно, поведение оборотня больше похоже не на поступки агрессора. А словно одиночка, волей керелей оказавшийся запертым в теле монстра, уже почти отчаялся выйти с кем-то на контакт. Теперь Свете даже показалось, что оборотень не просто махнул рукой: взгляд монстра, когда он смотрел на кусты, сквозил тоской и безнадёжностью, а уходил в лес он слегка сгорбившись — насколько это возможно для такого существа.

— Но это точно он, — в который раз повторил Маркус. — А наркотики или некий внешний контроль во время первого нападения подходят плохо — слишком уж осознанно тогда действовал.

Вероника хмыкнула. Да, когда им сносило голову на почве «спариться», ни о каком разумном поведении даже речи не шло.

— Хитрый какой! — раздражённо заметил Сева. — Получается, сначала он нападает, грабит, убивает, а потом весь такой бедный и несчастный! И мы должны его жалеть?!

— Нет, жалеть мы его не должны, — резко возразила Света. — Но и отрицать, что поведение изменилось — тоже.

— Может, у него что-то случилось? — предположил Маркус. — Например, его тоже ограбили, отобрав его первоначальные вещи и всё отвоёванное? Вот и понял, как это неприятно?

— Так ему и надо! — не удержался от комментария инженер.

— Возможно, — согласилась Вероника. — Но кто его мог ограбить? Он же такой огромный и страшный... по рассказу я и не представляла, насколько опасный. Вон, наш инкубатор запросто одной рукой поднимает — а ведь сейчас он нагружен сильнее.

— Ему подобные? — предположила Света. — Или группа больных... Но я бы поставила на ему подобных.

— Девочки, мы с вами прямо детективы, — пошутил Маркус. — Улик всего ничего, а уже целое расследование провели.

Перекусив, проверили вещи. Естественно, на пляже забыли все новые раковины и в запале брошенную Севой недоделанную расчёску.

— Ничего, ещё лучше смастеришь, — ободрил Маркус.

Тот молча кивнул.

Оборотень больше не появлялся, и жизнь потекла своим чередом. Кроме добывания пищи, народ потихоньку мастерил — пусть даже самые простые, но удобные в быту вещи. Совки, примитивные ножи, пилки, сумки и так далее. Тем более что теперь, несмотря на постоянную угрозу троллей и почти ежедневные переходы, с продуктами становилось всё лучше. В отличие от первых попыток, когда добытое с большим трудом зачастую оказывалось ядовитым, сейчас уже запомнили на что стоит тратить силы. Намётанный взгляд отличал папоротники, на которых уже сформировались клубни, от ещё слишком молодых, подо мхом и на деревьях собирали грибы, джунгли щедро делились ягодами и фруктами. Лягушек тоже ловить научились, хотя Вероника выше оценила некоторые виды змей: их запечённое мясо было нежным, с тонкими прослойками жира и кисловато-фруктовым привкусом. Впрочем, мелкие зверьки тоже были вкусными. Особенно если правильно подобрать гарнир и редкие приправы — их пытались осваивать, вот только найти съедобные пряные травы удавалось чрезвычайно редко.

Постепенно Маркус оттаивал от пережитого до объединения. Хотя он по-прежнему боялся троллей, но теперь уже мог сотрудничать при отступлении. Да и спать стал спокойней — по крайней мере, кошмары приходили не много раз за ночь. А даже когда мучили, уже не так в себя засасывали. Просыпаясь от стонов или криков друга, Вероника гладила его по волосам, говорила несколько успокаивающих фраз — и этого было достаточно, тогда как раньше приходилось будить — иначе от кошмара избавиться не получалось.

Лёгкость характера Маркуса никуда не делась, зато теперь в нём начал просыпаться явный интерес к противоположному полу. Физик и раньше был обходительным, но теперь в его действиях проявлялись именно ухаживания. Пусть по мелочам, но эти «мелочи» чрезвычайно поднимали настроение всем девушкам. И хотя больше внимания доставалось Веронике со Светой, но даже на лёгкие намёки по отношению к своей жене Сева реагировал ревниво, а однажды и вовсе чуть не полез в драку. Зато теперь, почувствовав конкурента, сам не упускал случая сделать Вере какой-нибудь мелкий подарок или что-нибудь приятное.

Река и её крупные притоки плохо подходили для купания из-за пираний. Поэтому мылись в основном или в ручьях или в периодически попадающихся в лесу затопленных ямах. Причём купались по очереди: сначала женщины, потом мужчины. Возможно, разделение было глупым, учитывая, что одеждой обзавестись так и не удалось, и все уже давно всё друг у друга видели, а потому реагировали адекватно, но от этого обычая возникало ощущение хоть какой-то культуры. Да и безопасности — всегда есть кому проследить за окрестностями.

— Красавицы-русалочки, посмотрите, что у меня есть, — выскочил к расчёсывающимся девушкам Маркус и вручил Свете с Вероникой по шикарному душистому венку. Потом лукаво подмигнул Вере и добавил: — А тебе не подарю... вот из принципа!

Та рассмеялась: подобные намёки физик никогда не отпускал просто так. Значит, скорее всего, Сева застал его за творчеством и теперь пытается сплести самый красивый венок.

А Вероника отложила кривоватую расчёску, надела венок и так радостно прыгнула на Маркуса с объятиями, что тот не устоял и повалился в красный мох. Девушка упала сверху, но тут же скатилась, легла на спину и тоже вытянулась на лесном ковре. А потом покосилась на Свету, присевшую с другой стороны от физика.

Маркус Веронике нравился, причём и как человек, и как мужчина. С ним было интересно говорить, не накапливалось обид или противоречий. Судя по поведению, она ему тоже нравилась... но, увы, не всё так просто. Во-первых, Маркус ухаживал не только за Вероникой, но и за Светой. Более того, она ему тоже явно симпатизировала — так стоит ли ссориться ради отношений? Во-вторых, чем дальше, тем сильнее становились подозрения, что та, начальная, интрига керелей всё-таки сработала: Вероника, как и Света, беременны. Стоит ли вешать ребёнка от другого мужчины на любимого?

Дикая новая жизнь. Лес, отсутствие даже минимума привычных по прошлой жизни удобств, антисанитария... Врачей, кстати, тоже нет, как и детского питания или роддомов. В каком-то плане ужасная ситуация.

Вероника перекатилась на живот и хихикнула. Новая жизнь грубо, прямо с мясом содрала тот тонкий налёт цивилизованности, что наработали за старую. Ходят обнажённые? Но и на Земле существовали движения нудистов, хотя агроном никогда их не одобряла. А сейчас смирилась — шкуры слишком мелкие, да и тепло с влажностью не позволяют их выделать. Растений, из которых можно сделать нити, пока так и не нашли. Крепкая трава оказалась грубой и легко натирала кожу до кровавых мозолей, как, кстати, и кора. Вот и получается, что удобней без всего, чем мучиться. А мухи, клещи и прочие кровососы, конечно, есть, но не такая армия, чтобы было невозможно привыкнуть. Если, разумеется, не залезать в их любимые места.

Хотя гнев на тот гадкий «подарок» от керелей так и не утих, но если в начале агронома мучил страх последствий, то теперь он отступил. Ребёнок? Да, она не стала бы заводить его в подобных обстоятельствах, вот только выбора не дали. А прокормить сможет: лес не так уж пуст.

Вероника снова посмотрела на Маркуса, а потом на Свету. Да, надо действовать сейчас, пока это не переросло в проблему.

Отозвав подругу в сторону, Вероника прямо изложила ей свои мысли. Смутившись, Света призналась, что действительно, Маркус покорил и её сердце, но она не хотела ставить подножку той, с кем начала новую жизнь.

— Влипли две дуры в одного бабника-ловеласа, — сделала вывод Вероника и хихикнула. — Ладно, давай что ли с ним поговорим — пусть сам выбирает. Так тебя устроит?

Кивнув, Света встала.

Но и прямой разговор с Маркусом не помог решить вопрос: покраснев и скромно потупившись, физик сказал, что ему нравятся обе, поэтому выбор он предоставляет им.

— Бабник! — шутливо ругнулась Света и переглянулась с Вероникой. — Почему-то у меня появилось подозрение, что если появится третья свободная — то он уже за тремя ухаживать будет...

Маркус смутился ещё больше, пробормотал нечто на тему «каждая женщина прекрасна по-своему» и малодушно сбежал к Севе, затачивать рядом с ним раковину для кривого подобия ножа.

Подруги сочувственно посмотрели друг на друга. И, подумав, решили отложить вопрос — глядишь, всё как-нибудь само утрясётся. Вот только Маркус, поняв, что его усилия не напрасны, стал ухаживать ещё активней, причём за обоими. Это, конечно, приятно, но теперь над откровенным бабником посмеивались уже все. А Света с Вероникой пообещали друг другу не губить прекрасную дружбу ради неизвестно чего.

После объединения две группы притирались друг к другу медленно и болезненно. Сева оказался личностью конфликтной, беспокойной, вспыльчивой, но с твёрдыми принципами и идеалами. В первые дни Света несколько раз думала, что если бы не смягчающая его характер жена и юмор Маркуса, их группы быстро разбежались бы в разные стороны — несмотря на все плюсы совместной жизни. И второе, по мнению экономиста, помогло даже больше первого — после нескольких шуток, Сева всё-таки начал хотя бы стараться сдерживать первые порывы. Хотя получалось не всегда, и периодически они всё равно пробивались. Особенно если кто-то случайно затрагивал одну из больных тем инженера — таких было немало.

А ещё Сева — идеалист-мечтатель. Вот эта черта оказалась заразной, но одновременно нередко веселила.

— Мы живём неправильно! — как-то за ужином заявил инженер. — У нас тут новый мир, над головой не висят никакие идиотские бумажки или вредное начальство. Свобода. А ведь мы-то все, как один, — учёные. Значит, наша цель — изучить эту планету, построить цивилизацию и поднять наши технологии на космический уровень!

Маркус подавился куском папортошки и закашлялся. Отложил еду, потом развёл руками, указывая на их группу и окружающий лес.

— Да, нам вот прямо все условия для исследований предоставили. — Физик лукаво рассмеялся. — Бери любую тему, работай как хочешь — идеальные условия. — Наткнувшись взглядом на инкубатор с научным оборудованием, он замолчал, так не сказав продолжение шутки. А потом добавил: — Но да, мы правда вооружились прямо как для института какого-то.

Действительно после объединения оборудования для исследований прибыло: единственный сохранённый Севой и Верой рюкзак оказался набит именно им, причём как простыми приборами, которые гипотетически можно воспроизвести в диких условиях, так и сложными. Если бы быт не отнимал столько времени, Маркус сам с радостью бы воспользовался таким богатым ассортиментом.

— Мечты, — прокомментировала Вероника. — Да, я тоже хотела бы работать нормально. Когда не зарезали бы действительно важные темы и не спускали сверху какую-нибудь разрекламированную. А ещё чтобы дурацких бумажек требовали поменьше. Отчёты — хорошо, важно, но без лишней бюрократии.

— Вот! — азартно согласился Сева. — Именно! Мы тут все люди пожившие, опытные, нам начальство сверху не требуется. Мы сами можем решить, какие исследования будем делать.

— Думаю, мы спешим, — мягко заметила Вера. — Нет, на самом деле я со многим согласна: меня тоже раздражал тот подход, что был в последние годы. И я тоже за своеобразную независимость. Но если мы займёмся исследованиями, то на что будем жить?

— Хм?.. — скептически протянула Света, согласно похлопав Веру по ноге. — Действительно, спешим. Сначала надо где-нибудь обосноваться, а для этого — уйти от троллей. Потом хотя бы минимально обжить новый дом. А вот дальше можно и за исследования, естественно, в свободное от быта время. И когда появятся успехи, попытаемся кому-нибудь их продать. — Экономист допила травяной напиток и легла, поглаживая себя по животу. — Но вообще-то, нельзя все яйца в одну корзину складывать — то есть рассчитывать только на продажу открытий. Иначе попадём в зависимость.

— И придётся как раньше: по заказу и с кучей глупых требований! — вставил Сева.

— Именно. — Света кивнула. — В идеале надо или как-то наладить постоянное финансирование, или часть открытий оставить себе, чтобы на них зарабатывать. Но с постоянным финансированием тоже риск — если предоставлять научные услуги, то будут те же самые заказы, которых пытаемся избежать. А если попытаться продать, например, технологию за некий процент дохода от её использования, то кто станет контролировать исполнение договора? Снова проблема.

— Если что, используем сами, — жёстко заявил Сева. — Сейчас главное — не прогнуться и не скатиться в ту яму, куда нас загнали в прошлой жизни.

Вероника хихикнула, а потом откровенно захохотала. Слишком уж странно выглядели такие разговоры в компании дикарей. Впрочем, нечто подобное происходило почти каждый день и чем дальше, тем естественней воспринималось. Хотя своеобразный протест и яростное противостояние системе, в которую никто даже не пытается загнать, всё равно выглядели забавно.

— Да что за невезение? — проворчала Вера, когда им в очередной раз пришлось изменить маршрут из-за показавшихся впереди троллей. — Ищем, ищем, а впечатление такое, будто весь лес ими набит. Сколько уже можно? Я хочу нормальный дом и селение!

— Я тоже, — призналась Вероника. — Но рядом с больными селиться не буду, чтобы не рисковать. Вообще идиотизм: за последнее время людей ни разу не встретили, зато больных навалом. Не могли же уцелеть только мы?

— Тс-с, — замерев, прошептал Сева.

Народ остановился и, не опуская инкубатор, настороженно прислушался. Джунгли жили своей обычной жизнью: дождь временно стих, но в кронах шумел ветер, деревья поскрипывали, пели птицы, а неподалёку разорались обезьяны. Сначала казалось, что ничего необычного нет, но вдруг где-то вдалеке послышался крик. Слов разобрать не удалось, однако голос походил на человеческий, а в его интонациях не звучало страха или отчаянья. Словно кого-то искали.

— Посмотрим? — предложила Вероника. — Лес шумный, значит кричат недалеко.

Несколько секунд поколебавшись, все поддержали идею.

Неизвестные действительно оказались близко: всего в паре сотен метров. Две женщины — они неспешно двигались, останавливаясь каждые несколько десятков шагов и по очереди кричали:

— Люди! Ау! Есть кто живой?!

Потом некоторое время прислушивались и медленно шли дальше.

— Привет. Кого ищете? — поинтересовался Сева, убедившись, что их заметили.

— Всех, кому надоела дикая жизнь с троллями, — спокойно отозвалась одна из женщин. — У нас собирается группа, чтобы справиться со всей этой заразой, вернуть потерянное имущество и устроить нормальную жизнь.

Света и Вероника тревожно переглянулись с Верой: Сева неоднократно высказывался за то, что лес от троллей надо очистить, и если сейчас опять взыграют принципы — удержать его будет сложно.

— Да мы как-то уже навоевались, — насмешливо ответил Маркус.

А инженер сжал кулаки и, с явным трудом сдерживаясь, спросил:

— Что у вас за группа, сколько народа и как планируете жить?

— Народа достаточно. — Женщина улыбнулась. — Уже около сотни. Укрепления возводим, есть полевой госпиталь, общая кухня, небольшая мастерская. На добычу вместе ходим, и, кстати, отличная организация — живём как нормальные люди, а не словно дикари в лесу. Армия тоже есть, тренируется.

Сева задал ещё несколько вопросов, а потом внезапно взорвался:

— Значит, поработить всех хотите?! А вот не получится!

От неожиданного заявления инженера вздрогнули все, кроме незнакомок. Те же лишь посмеялись, словно уже не первый раз встречались с подобной реакцией.

— Не хотите — не присоединяйтесь, — легко согласилась первая. — А если хотите, но трусите воевать — вон, царь Сергей к себе под крылышко таких слабаков собирает.

— Ещё один тиран! — категорически припечатал Сева.

— Бежать собираются, — будто не услышав, продолжила женщина. — Плоты строят, чтобы вниз по течению сплавиться и обосноваться там, где нет троллей... если такие места вообще существуют. Насколько слышала, он даже самых анархистов не гонит.

— Серьёзно? — заинтересовался Маркус. — А зачем ему такой хаотичный народ?

— Добреньким прикидывается. — Женщина пожала плечами.

— Мы — свободные, самостоятельные личности! — пафосно заявил Сева. — И не будем прогибаться ни под тупых военных, ни под лицемеров!

— Вас сложно найти? — проигнорировав совершенно неуместный лозунг инженера, деловито уточнила Света и быстро пояснила: — Мы ещё не определились, надо подумать.

— Вам — легко, — заверила разведчица и махнула рукой вбок. — Вон там, рядом, река. По ней вниз по течению, когда впадёт в другую, уже по той — тоже вниз. А после мимо не пройдёте — если к нам. Если к трусам — то ещё дальше вниз по течению... и тоже мимо пройти сложно. Все на этом же берегу.

— Спасибо! — искренне поблагодарила Вера: сразу и за сведения, и за то, что вспышку мужа восприняли адекватно.

— В общем, если не с нами, то дальше сами. Если есть знакомые, им тоже предложение передайте. — После чего, не дожидаясь ответа, женщины пошли дальше — так же неспешно, как и раньше, и так же выкрикивая призыв.

— Как только не боятся, что на зов тролли соберутся? — проводив их взглядом, протянул Маркус.

— Присоединяться не будем, — категорически заявил Сева. — Они сразу начнут нам что попало сверху навязывать. Тем более я не согласен ходить под тупым военным!

— Так, так, стоп, свободоборец ты наш. Разве ты сейчас не навязываешь остальным «что попало»? — Маркус рассмеялся, когда инженер возмущённо замолчал.

— Ладно, давайте обсудим, — слегка остыв, предложил Сева.

Предложение незнакомок одновременно манило и пугало. Слишком резко, но Сева действительно выразил опасения остальных — пусть с дикой жизнью, зато сейчас у них полная свобода. По крайней мере, от других людей.

— Люди — это хорошо, — заметила Света. — Если подумать, это вообще шикарно — хотя бы возможностью торговать или обмениваться добычей. Не говоря уж о взаимопомощи. Но вот если мы будем присоединяться, то окажемся в дураках. Потому что имущество у нас в нынешних обстоятельствах, мягко говоря, отнюдь не самое ценное.

— Убрать троллей из леса — это тоже здорово, — присоединился Маркус и лукаво покосился на Севу.

— Не надо, я за армию! — Тот вспыхнул. — Между прочим, в своё время честно отслужил! Но против тирании — знаю, чем это закончится. Дебилы с пушками будут элитой, а остальные — их рабами!

— Убрать троллей — вовсе не здорово, — возразила Вероника. — Они больные. — Агроном помолчала, а потом решительно повернулась к физику. — Ты больше нас всех контактировал с троллями — поэтому давай так: решать тебе. Если ты скажешь, что тролли гады и враги, я тебе поверю.

Маркус поморщился, а потом долго молчал, думая и вспоминая. Несколько раз поворошил ветки в костре, выкатил из него печёные клубни и корнеплоды, а потом тихо заговорил:

— Ты права. Всё-таки сами по себе они не гады. Гадость — это их болезнь. Но я всё равно не хочу жить с ними рядом.

— Я за ликвидацию всех преступников! — почти крикнул Сева и вскочил. — Наверняка среди троллей они тоже есть! Да и остальные... — инженер стушевался под укоризненным взглядом жены, затих и поднёс поближе ещё несколько трухлявых палок.

— Ликвидация, возможно, и неплохо. — Света цинично усмехнулась. — Но есть нюанс. Сколько мы видели людей, и сколько — троллей? Какие будут потери, если начнём воевать? Если уж на то пошло, то не лучше ли подождать, пока всё само разрешится?

Вероника потёрла лоб.

— А вот я уже не уверена, что всё само разрешится... По крайней мере, не факт, что так быстро, как мы вначале думали. Может, вы заметили: когда в последние разы с троллями встречались, они выглядели больными, но здоровее, чем раньше. Сейчас их уже не получится спутать с умирающими.

— Хочешь сказать, поправляются? — оживился Маркус. — Это замечательная новость!

— К сожалению, нет. — Вероника покачала головой. — Самая мерзкая гадость, похоже, прогрессирует. Но та начальная, острая стадия прошла. А значит, не исключено, что они смогут прожить ещё долго — пусть и в таком состоянии. Месяцы или годы.

Трагический тон агронома заставил Маркуса примерить ситуацию на себя — он поёжился и передёрнулся от ужаса и отвращения. Превращаться из человека в монстра — уже само по себе мерзость. А если ещё сойти с ума, мучиться буйными приступами, возможно, галлюцинациями или ещё чем-то похуже...

— Всё-таки керели поступили очень жестоко, — констатировал физик.

— Значит, или война, или отступление, — вернула разговор в конструктивное русло Света. — По сути, те самые варианты, которые предлагают трусы и «герои». — Сделала паузу, посмотрела на Маркуса и решительно добавила: — Я против глупого героизма.

— Я тоже, — согласилась Вероника.

Физик опустил голову, но промолчал. Он понимал, что сам как воин никуда не годится, а после пережитого по-настоящему противостоять троллям вообще не сумеет — страх перед сумасшедшими всё ещё слишком силён.

А вот Сева колебался: с одной стороны, он не любил отступать. С другой — это в новой жизни приходилось делать уже не раз.

— Если что, можем разделиться, — напомнила Света.

— Нет, — с трудом заставив себя признать правоту друзей, возразил Сева. — Вы правы. Сейчас воевать слишком рано. Но и к трусам присоединяться как-то не хочется.

— Ну посмотреть-то на них нам никто не мешает, — заметила Вера, погладив мужа по плечу. — А если попробуют нас заставить присоединиться или к чему-то ещё принудить, то сразу проявят свою дурную натуру.

Так и решили. Поэтому после отдыха отправились вниз по течению — туда, куда указала поисковая группа.

Уважаемые читатели! Пожалуйста, поддержите мою авторскую группу "Фантастика и философия".

P/S. Несмотря на заведение авторской группы, все произведения по-прежнему будут доступны бесплатно.

© Непейвода С.Н.
Оригинал произведения находится по адресу: http://samlib.ru/n/nepejwoda_s_n/

Комментарии: 5, последний от 23/09/2020. © Copyright Непейвода Софья Николаевна (snnw(dog)rambler.ru) Размещен: 13/08/2020, изменен: 27/08/2020. 424k. Статистика. Глава: Фантастика Очевидец Скачать FB2		Оценка: *8.003** Ваша оценка:
Аннотация: Такое ли это счастье — оказаться в рядах наследников великой цивилизации? Думаете, переселенцев в другой мир ждут слава, приключения, битвы и неземная любовь? Только не здесь. Тут выжить бы для начала. Выжить — и не смешать себя с грязью. Выжить — и остаться человеком. Если не по телу, то хотя бы по духу. Выкладывается после очередной редакции. Основа сюжета, да и он сам не изменился, но теперь повествование охватывает больше событий и, надеюсь, позволит посмотреть на них с нескольких сторон.

Непейвода Софья Николаевна : другие произведения.

Наследники предтеч 1: Выживание