До рассвета было еще далеко. Непроглядную темноту январской ночи прорезал яркий свет фонарей вертолета. Глеб стоял облокотившись спиной о левый борт машины и в ожидании груза курил. Ему никак не верилось, что Воропаев, человек с которым он летал уже седьмой год, мог так по-свински с ним поступить. Понятное дело, вся страна отмечает праздник, старый новый год, и негодяй, наверняка, только прикинулся больным, чтобы трескать за обе щеки вареники с сюрпризами в теплом семейном кругу. У Глеба в его тридцать восемь семьи не было. Ни жены, ни детей, поэтому то, с завидным постоянством, ему и ставили дежурства по праздникам. В эту ночь по графику должна была быть совместная с Воропаевым смена, но тот неожиданно сделался больным. Решил отсидеться дома. Конечно, он не мог догадываться, что именно в эту ночь надо будет лететь, да еще за таким грузом, но, все равно, получается, что подвел.
Глеб в житейские приметы не верил. Он никогда не смотрелся в зеркало, вернувшись в квартиру за забытыми в спешке ключами от автомобиля, он не обращал ни малейшего внимания на цвет перебежавших ему дорогу котов, спокойно проходил под прислоненными к стене лестницами и ни разу не отплевывался через левое плечо от нечистой силы. Совсем другое дело, когда речь заходила о суевериях летных. И было в их отряде такое поверье, что груз "двести" никак нельзя везти в одиночку, иначе, на мягкую посадку можно было даже не рассчитывать.
- Привет вооруженным силам! - наконец, появились санитары. В руках они держали носилки с укрытым белой простыней телом. Тот из них, что поздоровался, был здоровым детиной под два метра ростом с крупным, раскрасневшимся от мороза лицом.
- И вам не хворать, - не вынимая из зубов сигареты ответил Глеб и принялся открывать дверь грузопассажирского отсека.
- Приземлились-то нормально? - поинтересовался детина. Его коллега стоял молча, переминаясь от холода с ноги на ногу, никакой верхней одежды поверх медицинского халата у него не было.
- Сойдет, - небрежно бросил Глеб, - бывало и хуже.
- Сами понимаете, - санитар с любопытством рассматривал вертолет, - на прием такой техники наша больничка не рассчитана. Хорошо, про эту автостоянку вспомнили и то, пришлось минут десять от морга топать.
- Кладите пассажира, - Глеб рукой указал на место в проходе между сидениями.
- Прям, на пол? - удивился санитар.
- Прям, на пол, - подтвердил летчик, - я думаю, он не обидится.
- Перекурим? - спросил детина, опустив носилки, и кивком головы указал на пачку сигарет в руке Глеба.
- Ну, пойдем перекурим, - согласился Глеб и поделился своим куревом, когда они спустились.
- Сын генерал-полковника Калмыкова, - ответил летчик. Никаких обязательств держать цель полета в тайне он никому не давал, а потому, решил, что ничего страшного не случиться, если он позволит себе рассказать кое-какие детали. Вернее, он хотел рассказать специально, дать лишнюю возможность в дальнейшем зацепиться за инцидент журналистам, назло всему руководству, и пояснил - это командующий нашего округа.
- Ну, понятно тогда, почему за ним не на катафалке приехали, - санитар все таращился на вертолет, словно, ребенок увидевший дорогую игрушку.
- В центре мело с третьего числа, только, вчера метель прекратилась, - начал объяснять летчик, - снег, как всегда, никто не убирает, на трассах заторы, поэтому и нашли козла отпущения.
- А мы сразу поняли, что сынок шишки большой, - санитар с жадностью затянулся табачным дымом, - у нас, если от передоза труп привозят, то два варианта. Либо нищета, без рубля в кармане, либо, золотая молодежь, почти, всегда из центра.
- Значит кололся? - уточнил Глеб, конечно же, он был в курсе ходивших по округу слухов относительно пристрастия генеральского сына.
- Подождите, подождите, - раздался откуда-то из темноты женский крик, - не улетайте.
- О, врачиха наша бежит, - санитар указал рукой на спешившую к вертолету женщину, на ней был такой же белый медицинский халат, в руках она держал какую-то коробку.
- Фуух, - выдохнула она и перешла на шаг, когда до вертолета оставалось метров пять, - здравствуйте.
- Доброе утро, - поздоровался с ней Глеб, решив, что четвертый час ночи, вполне, можно считать и очень ранним утром.
- Вы же в областной центр летите?
- Туда, - кивнул Глеб.
- Ой, - женщина все еще тяжело дышала, она страдала от избыточного веса и, естественно, физические нагрузки для нее были редкостью, - а пассажира до города возьмете?
- Ну, если только до города, - улыбнулся летчик. Пусть, в штабе и не одобрят, но он был рад такому повороту событий. Все ж, не один на один с грузом "двести" лететь.
- Мурзик, пассажир ваш, - пояснила она и быстро, видимо, опасаясь, что летчик может и передумать, затараторила, - мне его дочка на неделю оставляла. Все обои в доме разодрал гад, я его даже к нам в больницу временно переселила, но главврач вечером ругался на чем свет стоит. А тут вы, слава богу. Я вам телефон Настеньки дам, вы ей позвоните как в городе будете, она подъедет и обязательно Мурзика заберет.
- Ну смотрите, - строго, стараясь выглядеть как можно более серьезно, сказал Глеб, - если не заберет, отдадим вашего кота в десантный отряд.
- Спасибо большое, - ответила женщина и, вручив коробку Глебу, переключилась на куривших санитаров, - а вы тут долго дымить собираетесь? А ну-ка марш в отделение!
- Уже бежим, - ответили те и, пожав на прощанье руку летчику, торопливо зашагали прочь.
Глеб не стал задерживаться наедине с докторшей и, ловко запустив окурком в след убегавшим трусцой санитарам, полез в кабину. Картонную коробку с сидевшим в ней Мурзиком он поставил на оставшееся в эту ночь пустым сиденье второго пилота. Кот возмущенно орал и брыкался, поэтому, от греха подальше, коробку решено было пристегнуть к креслу специальным ремнем. Глеб не без труда достал из зажатого переднего кармана штанов свою старую "Нокию", записал продиктованный ему номер телефона и, не желая вновь возиться с неудобным карманом, бросил трубку на соседнее кресло, рядом с коробкой. Попрощавшись с женщиной, он захлопнул дверь кабины, на всякий случай, дождался, пока она отойдет на безопасное расстояние, и запустил двигатель. Машина загудела. Винт начал кружиться все быстрее и быстрее, пока не превратился в размытый, едва, заметный диск. Летчик изменил угол атаки лопастей, с тревогой обратив внимание, что ручка немного заедает, и вертолет, плавно оторвавшись от земли, начал набирать высоту.
Глеб поднялся до трех тысяч метров. Среди чернеющей бездны внизу, где-то вдалеке, были заметны редкие проблески электрического света. Ночная иллюминация ,даже, относительно крупных сел не шла ни в какое сравнение с городской. Лететь было недалеко, от силы, час-полтора. Глеб отключился от диспетчера, едва, лег на курс и сейчас, откровенно скучая, зевал. Он бросил взгляд на коробку. Под натисками перепуганного кота она периодически подрагивала, но ремень, которым она надежно была закреплена, не давал ей свалиться с кресла. "Надеюсь, он там еще не обделался", - подумал Глеб и несколько раз, чтобы удостовериться в своих мыслях, глубоко с шумом вдохнул воздух, придвинувшись, насколько позволяло его положение, к коту. Вони не было.
- А ты молодец, может, неплохой летчик из тебя получится, - вслух обратился Глеб к сидевшему в коробке животному, - будешь со мной вместо Воропаева летать. Что скажешь?
Коробка затряслась сильнее. Кот, словно, понял слова летчика и, всеми силами, пытался отбиться от внезапного предложения.
- Ахаха, - рассмеялся Глеб, - не слышу ответа. Не слышу!
- Ты и правда думаешь, что он тебе ответит? - усмехнулся кто-то сзади. Глеб почувствовал, как в одно мгновенье похолодело, все внутренности, будто, сжались и полетели с бешеной скорость со всей высоты в три тысячи метров вниз. В вертолете никого не было, в этом можно было не сомневаться, никого, кроме Глеба, кота и...
- Он же кот, - спокойно пояснил голос за спиной. Собрав всю свою смелость в кулак Глеб повернулся. В небольшом проходе, отделявшем грузопассажирский отсек вертолета от кабины, стоял Гоша Калмыков, сын генерал-лейтенанта. Он был худой, бледный, но, вполне, живой.
- Вот, елки, - сорвалось с губ. На пару секунд Глеб подумал, что покойник восстал из мертвых и сейчас броситься пожирать его мозги или что-то в этом роде. Но Гоша стоял спокойно, с любопытством рассматривая светившиеся приборы кабины. Разум и логика в голове Глеба взяли вверх. Пришла мысль, что в этом глухом селе запросто могли допустить ошибку и принять, например, клиническую смерть, ну или что там еще бывает, за обычную. Глеб осторожно продолжил, - санитары сказали, что ты от передоза помер. Не поверишь, вез тебя хоронить.
- Да, - ответил Гоша, - вчера было нечто! Цыгане, что в том селе живут, небывалое дело, чистейший героин толкнули. Никак, пакетики перепутали. Вот, сердце и заглохло.
- И ты, значит, у меня в вертолете воскрес? - Глеб представил, как будет перед ним рассыпаться в благодарностях генерал-лейтенант, когда он вместо трупа привезет ему, пусть, и весьма печально выглядящего, но живого сына. Может, даже, внеочередное звание присвоят. Вот, Воропаев обзавидуется, будет еще локти кусать, что дома остался.
- Если бы, - вздохнул Калмыков-младший, - как был покойник, так им и остался.
- В смысле? - Глеб почувствовал, как опять начинает накатывать страх, словно, земля уходит из под ног, он не верил своим ушам, - но ты живой!
- Какой там живой, после вскрытия, - Гоша указал на длинный вертикальный шов от горла до паха, - все органы вперемешку затолкали в брюхо, воскреснешь тут.
- Но как? - Глеб не знал, что сказать. Он подумал, что, скорее всего, сходит с ума. Вполне возможно, что все это ему сейчас мерещится. Тогда, надо срочно сообщить о происшествии диспетчеру, возможно, получится, все-таки, благополучно посадить машину.
- Это не я жив, - улыбнулся Гоша, - это вы мертвы, вот, мы с вами и общаемся.
- В смысле? - страх немного отпустил Глеба, ему на смену пришло чувство злости. Что, если этот тупой наркоман его разыгрывает, мало ли, откуда у него шрам. Может, он и правда думает, что покойник, может, у него совсем с мозгами беда после клинической смерти.
- А ты послушай, - парень характерным жестом прислонил палец к губам, - тссс.
- Твою мать! - во весь голос крикнул Глеб. Злость вновь сменилась страхом, вернее, даже, не страхом, а паникой. Но теперь для этого была, вполне, естественная причина.
Глеб только сейчас осознал, что говорил с Гошей, кем бы или чем бы он ни был на самом деле, так, словно, они беседовали где-нибудь на кухне за чашкой чая. Как он, летчик с многолетним стажем, который налетал ни одну тысячу часов, не заметил этого сразу? Ведь, после общения в полете, например, с тем же Воропаевым, на земле из машины выходил с сорванным напрочь голосом. По той простой причине, что приходилось кричать, кричать во всю глотку, стараясь донести свои слова до собеседника сквозь шум вертолетного двигателя. С Калмыковым-младшим они разговаривали в тишине. Двигатель не работал.
- Высота, есть же приличная высота, - в слух пробормотал Глеб. Он бросил взгляд на альтиметр. Тот показывал что-то около двух тысяч, стрелка подрагивая ползла влево. Глеб схватился за ручку изменения угла атаки лопастей. Был шанс раскрутить винт за счет набегающего при снижении воздуха и сесть, пусть, жестко, но с более-менее приемлемой для того, чтобы остаться в живых, скоростью.
- Можешь не стараться, - Гоша протянул свою худую белую как мел руку, - ты пойми, я на сто процентов покойник, хочешь, пульс проверь.
- Ну давай же, давай, дрянь, - Глеб тянул ручку, но она не поддавалась, заклинило. Вертолет продолжал падать со скоростью сорок-пятьдесят метров. Никаких шансов на спасение.
- Сейчас здесь, - продолжал Гоша, - возникло состояние неопределенности между жизнью и смертью. Ты еще, как бы, жив, но высшие силы тебя уже внесли в список мертвых. Ничего не получится.
- И что мне делать? - Глеб бросил ручку, скорость была слишком большой, запас высоты таял как мороженое жарким летним днем.
- Если хочешь, - пожал плечами Гоша, - можешь помолиться.
- Поможет? - с надеждой в голосе спросил Глеб.
- Нет, - грустно вздохнул Калмыков-младший.
Глеб обреченно посмотрел по сторонам. Приборы светились разноцветными огоньками, включилась сирена, мигал красный фонарь аварийного индикатора. "Вот и все" - пронеслось в его мыслях. Он бросил взгляд на соседнее кресло. Было немного жаль и кота, пострадал, получается, ни за что, ни про что. А Воропаев, конечно, в рубашке родился. Глеб посмотрел на свою "Нокию", она лежала все там же, рядом с коробкой, куда он впопыхах ее бросил. Глеб схватил трубку. "Хоть бы была связь", - подумал он, - "ну, пожалуйста". Индикатор антенны на экране телефона показывал одно деление.
- Алло, алло! - закричал Глеб, когда ему, наконец, ответили. Пара секунд ожидания была, сейчас, для него целой жизнью.
- Глеб, ты? - из трубки доносился слегка пьяный голос, на заднем фоне был слышен смех и веселая музыка.
- Счастливый же ты говнюк, Воропаев!
- Ты о чем Глеб? Повтори, я не понял! - но более ничего от своего коллеги Воропаев не услышал. В динамике его телефона раздался сначала шум ударившегося о землю вертолета, потом взрыв сдетонировавшего топлива, затем, шипение и потрескивание. Через пару секунд прекратилось и оно. Электронный женский голос сообщил, что абонент более не доступен.