Ох, что же я творю! У меня ведь и квенты настоящей никогда не было. А вот!
Нет, это, конечно, дикость - сочинить историю, прописать персонажей, наполнить повествование тайнами и приключениями, дивно заплести сюжетные ветки - и угодить в эту историю самой! То есть я, конечно, знаю, что и где там было, кто и с кем, но на будущее ведь влияет всё! Сама говорила. Ну и что же теперь будет?
"Угодить" - самое то слово. Словно насекомыш в варенье. Влипнуть. Ну, с Ольгой, допустим, всё понятно - вокруг неё такой вихрь крутился, что даже страшно. Нинкве вечером с ролевушки шёл - тоже неслабо. Как там у Хелависы? "Пружинят силы сквозь мрак ревнивый?" Но я-то где узелок связала, как создала опорную точку для Феанорова Камня?
Думаю, думаю, а однозначное решение всё не приходит. Впрочем, всё одно не спится, а в Нарготронде стены толстые - хоть какой шум будь, не услышу. Камень вот чувствую, спящих рядом - тоже. А мне сон не идёт. Впрочем, чего удивительного - разве отпустит беспокойство за Моего Адана?
Мне больше нравится его тайное имя, но для чужих я не произнесу его даже в мыслях. Верно он говорит - в Дортонионе обычай скрывать тайные имена от посторонних уже уходит, многие в открытую зовутся именем на своём языке, а не на эльфийском, совсем не таясь. Так поступает, например, тот же Берен.
Но всё равно - обещание связало нас, и этого имени я не назову даже в мыслях. Так же, как и он не назовёт моё, вслух и про себя наазывая меня привычным - Алассиэн.
Давно уже ясно, что способность влиять на события извне я утратила. Так было раньше, теперь уже не то, теперь я могу только поступать, но не вести. И неявные смысловые связи отныне для меня скрыты.
Не спится? Нет, сонные травы пить я не стану. Одна ночь не свалит с лап и не затуманит головы - проверено. Зато есть время всё вспомнить и обдумать не торопясь.
Своих приключенцев я видела сегодня. Обоих. Как не узнать? А вот узнают ли они меня - тот ещё вопрос. Отросшая, до половины потемневшая коса - мелирование почти вылиняло; до черноты загоревшая морда - сколько солнце Белерианда позволяет; да если и узнают - не побьют же, в самом деле! Откуда им знать, что одна из причин их приключений - это я?
Но это по внешней схеме, а по внутренней - так телепортация эта - дело не моё. Не я её им устроила. Знать бы ещё, кто устроил мне?
В моём 2009-м меня нет всего пару секунд... Я очень на это надеюсь, я зубами держусь за эту надежду. Потому что там есть кому обо мне плакать. И я очень не хочу для них подобных вещей.
Я вернусь, я обязательно вернусь! Если всё пройдёт, как задумано. А оно обязательно так и будет - я верю! Мы верим. Я, мой адан и эльдалиэ.
Время, время... "Мне бы вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною..." Ещё и как с нами. Только впечатление такое, что мы живём разом в той и этой реальностях, и в обоих - по-настоящему.
Как я там об экранизации "Сильмариллиона" рассказывала: О "Лейтиан". Когда история плетётся из двух нитей, и жизни Берена и Джона связаны в целое.
Осенью я разгулялась на славу. Фэнтезийный роман пошёл хорошо, читатели были к нему неравнодушны, ещё и как, в мыслях и на бумаге лихо прирастало продолжение. И вот однажды, как бы ни с того ни с сего, я исчезла. Из Сети. Что там предполагал народ, я не знаю, но мне то уж точно было совсем не до фэнтезийных романов.
... Я мчалась через вокзал Омск-пригород и определённо не успевала. Хорошо ещё, что сумка не шибко тяжёлая и сапоги без каблуков! Но маршрутка бессовестно долго простояла в пробке под метромостом, и в итоге электричка уже была "под парами" и на третьем пути, а я всё ещё на виадуке, и это за пять минут до.
Бегаю я хорошо и красиво - только недолго. В боку уже противно кололо. Нет, деньги у меня, разумеется, были, но не люблю я упускать свои поезда. Шаг в вечно неработающий турникет, внезапная темнота в глазах, мысленная ругань, адресованная себе - что, добегалась? - и я отчего-то въезжаю коленкой прямо в снег. Откуда он взялся?
Хорошо ещё, я в линзах.
Сообразила я почему-то сразу - без всяких всплескиваний руками и воплей "не может быть!" Наверное, потому, что у нас, чудиков, мысли вечно заняты невесть чем.
Серые, холодные зимние сумерки, почти ночь, звёзд не видно, луны тем паче. Я рывком перебрасываю сумку из-за плеча на пузо и прижимаю руками, стараясь сделать вид, что запястья связаны - так, как у всех. Вокруг - нестройная толпа, человек пятьдесят, пониже меня ростом и все в странной одежде. А опричь - надсмотрщики доны Франсиски, кривые какие-то, кособокие, вооружённые, и морда лица у ближайшего примерно как у Валуева. Пожалуй, даже хуже - как у фигуры из этнографического музея. Батюшки светы, питекантроп!
Или кто похуже. Кого я там недавно отправила общаться с такими же? Домечталась, чучундра. Хочу в тёплый салон, плейер в уши и Мариановку за окном! А фигушки.
Правило поведения в толпе - прижать к себе все вещи, избегать торчащего и режущего, не переть куда не надо и не выделяться. Беречь шкурку и думать, как уцелеть. И уцелеть - а иначе на кой такие квесты нужны?
Окей, внимания на меня не обащают - и то хлеб. Народ настолько, видно, замотанный, что ограничивается парой недоумённых взглядов. Куда бежим-то? Ну, не бежим, так, трусим немного. Есть время отдышаться. Главное, никаких шагов влево-вправо и лишней самодеятельности. Пригну голову, сгорблюсь, будто я такая же маленькая, из этих, и буду по возможности наблюдать. Пальто коричневое, шапка чёрная, сапоги до колена. Линзы я сдуру одела в дорогу, решив, что салон электрички не такой пыльный, как в плацкарте. Минус час на дорогу... Часов 12-14, дальше надо будет придумать, как их снять. Сутки я в них не протяну... по крайней мере, не пробовала прежде.
Не хватало ещё получить тычок палкой в спину... Не отставать, главное, не отставать! Судя по информации Эстелин, эти людей жрать могут. Эх, где же ты, Эсте... Ты сильная, ты знаешь самбо и умеешь стрелять из лука, всерьёз, а не так, как я. Ты бы справилась. Справлюсь ли я?
Они что, вообще не устают? Уроды. И почто китайцы вшивают подклад из синтепона только выше пояса? То есть они его везде вшивают, но верх явно значительно теплее низа. А у меня уже пальцы на ногах не шевелятся. Ещё обморожений не хватало.
А ведь народ они где-нибудь на пепелище похватали. Война. Сколь я вижу (хотя и неважно вижу, темно уже) тут в основном тётки да девчонки, да вон ещё какая-то мелкота неопределённого пола. Мужики бы этих низколобых живо в капусту... Расхрабрились, гады. Но если зима, война, и питекантропы под серым небом вольно бегают - это что, Зима Браголлах? Ой, батюшки-светы! И о чём только я думаю!
Ночь проходит гнусно. Ближе к утру - если это серое нечто вообще можно назвать утром - высочайше дозволяется притормозить - от леса уже в глазах рябит - сбиться в кучку и замереть в десятке шагов от хилого костерка. Не уважают они военнопленных, своличи гнусные. Но и стеречь не забывают. У-у, фашисты!
Ноги -руки нич-черта не гнутся, перчатки вообще не рассчитаны на такой мороз - а он, по моим прикидкам, уже градусов двадцать. Пожевать ничего не дали - и я, пользуясь тем, что часовому надоело следить за подробностями ночлега - лишь бы не сбежали - осторожненько открываю молнию на боковом карманчике. Там у запасливой меня заначка - окаменевший на холоде печатный пряник. До настоящего тульского ему далеко - всякие там ароматизаторы-подсластители - но на пожевать сгодится. Правда, не мне одной.
Осторожно подталкиваю локтем ближайшую тётку. Оборачивается - оказывается, вряд ли старше меня. Среднее что-то между бабой и девкой, если в терминах Древней Руси. Надо же , меня ещё хватает и на юмор. Вздохнув, отламываю полпряника и делюсь. Удвление, недоверие, благодарность - всё последовательно. Давайте, что ли, знакомиться, други по несчастью. Хлеб делим всё-таки. Ну, почти хлеб.
Дожёвываю. Жёсткие крошки царапают горло. Прокашляюсь, представляюсь дикарским способом - указав на себя. В общем, не вру, но моё истинное имя здесь знать ни к чему.
- Алассиэн.
И тут же получаю тихий ответ - надо же, получилось!
- Раннвейг.
Что-то мне это напоминает... Ладно, ассоциации спорная штука. Раннвейг ещё добавляет какое-то слово - судя по интонации, благодарит.
Ага, а автоматического знания местных языков невезучему приключенцу не завезли.
Рано я себя в невезучие приключенцы записала. Везёт, да ещё как! Едва только наш скорбный караван выбрался на водораздел - цепочку холмов по-над лесом - как надсмотрщики что-то засуетились и запаниковали, а потом и вовсе бросили нас, горемычных, и рванули кто куда. Парочка вроде бы даже, для скорости, на четырёх. И очень скоро стало ясно, от кого.
Так умеют бегать только волкодавы. Нестись над снегом, распластываясь в прыжке и враз пролетая по несколько метров. Поверить невозможно, что на самом деле эта длинношерстная туша весит вдвое побольше человека.
Волкодавов было двое - сильных и страшных, по-непривычному, необычно чёрных. Отставшего гоблина один из них сшиб прямо на лету. По окрестностям разнёсся жуткий свинячий визг.
Люди сбились в кучку, тревожно оглядываясь и не решаясь сдвинутся с места. Одна особо смелая подхватила подвернувшуюся под ноги палку и ловко треснула заметавшегося в двух соснах надсмотрщика по башке. Бой-баба, молодец. Но мне ли до того...
Над головами что-то свистнуло, потом ещё и ещё, а после появились всадники. Поразительно, их кони совсем не проваливаются в снег! Мчатся над сугробами так, будто вообще ничего не весят.
Перепаниковать я всё-таки успела. Это только в кино всё кажется таким... вдохновляющим, что ли.А въяве...
Да, это были орки. да, это были эльфы, орков порубали в капусту - или в фарш. как-то так. А, может, и не порубали - не видела. Но вряд ли им было хорошо.
Чёрные волкодавы чинно застыли рядом с тем, что заговорил с боевитой тёткой. Высокий такой, в кольчуге, в шлеме а-ля кино Александр Невский. И со звездой-восьмилучёвкой на фибуле тёмного плаща.
Линзы снять мне в тот день всё-таки свезло. В чистом, жарко протопленном доме, всё по инструкции, отдраив руки тёплой водой. Капли, банка едва начатого раствора и очки в футляре были в моей сумке, при мне.
И началась новая, странная и суматошная жизнь. Толстой тетради не хватит, чтобы рассказать обо всём и подробно. Я чувствовала себя, словно персонаж анекдота: "Уеду в Америку, буду в Санта-Барбаре жить. Потому что я там всех знаю". Хотя, на самом деле, куда там всех! Да и больно я им нужна, на самом-то деле. Но кое-какие подозрения подтвердились. На ролевушки я не ездила ни разу, соответственно сказать "мы играли в них" не могла. Да и лично проучаствовать в этой истории никогда особо не рвалась. И вот надо же! Как бы ещё просчитать, на что и как именно влияет нарушение петель времени. И как меня сюда, собственно, занесло?
"Сюда" оказалось городом на высоком берегу большого, ныне замёрзшего озера. Дальше к востоку громоздились не очень высокие, отчётливо синие горы. Минералогия уже здорово вылетела у меня из головы за столько-то лет, поэтому определить камень, из которого они сложены, не удалось.
Город окружала толстая, высокая стена из такого же синего камня. Хотя, пожалуй, не то чтобы синего - скорее серо-голубого.
Разбаловались мы - нет стен у наших широких, растянувшихся, как сытые кошки, городов. И хорошо, что нет - значит, такая жизнь, что не надо. А здесь стена была границей бури.
Как мне на самом деле повезло, я поняла далеко не сразу. Население окрестных посёлков попряталось в крепости - тех, что северные орды не успели разграбить. А кое-кого и успели - мои недавние спутники оказались как раз из таких. И вообще почти что последними из тех, кому в ту зиму повезло укрыться за крепостной стеной.
Вскоре началась осада. Питекантропы Владыки Трёхглавой окопались вкруг города и то и дело начинали долбиться в стенку, пробуя то пойти на штурм, то просто пообстрелять стоявших в обороне бойцов. Я чувствовала себя так, словно в Великую Отечественную - с некоторыми поправками. Какая же всё таки дрянь - война!
Работы было выше головы - управительница Либан немедленно приставила всех к делу. Я была полностью лишена возможности шутить, как привыкла - потому что учила незнакомую речь почти с нуля. Зато сама влипала в дурацкие ситуации постоянно - слишком уж отличался быт и уклад от того, к которому привыкла я. Город был благоустроенным, да, но каким всё-таки отчётливо другим!
Сам рыжий князь попадался мне на глаза - или я ему - редко, удручающе редко. Всерьёз восхищаться эделрим было просто некогда. Зато я хорошо помню его упрямое, измотанное трудами лицо, пронзительно синие глаза, безраздельную верность соратников. И безнадёжно влюблённый взгляд тётки Грайне - знала ли она, что другие видят, как она глядит на него?
Линзы нынче удавалось надевать нечасто - просто не было времени на всю эту мелочно-стерильную возню, да и раствора была всего одна банка. Очки удивляли, и только.
Однажды я попалась целительнице Луинмир - просто удивительно, как она нашла время ещё и для меня. Я благодарна ей - и буду благодарна всегда, ибо таких чудес мне не дарил никогда и никто. Луинмир лишь чуть придержала развёрнутые ладони у моего лица - и из глаз неудержимо потекли слёзы. Когда мне наконец удалось остановить их, оказалось, что ни очки, ни линзы мне более не нужны - я различаю трещинки в кирпичной кладке за полторы сотни шагов.
А вокруг города происходило нехорошее. Даже думать не хотелось, что будет, если твари всё-таки прорвут оборону. Ну, может, если всё будет как в истории, и не прорвут, но тогда придётся отступать. А если это так - да какая вообще разница, как? - то скольких из тех, кого я знаю, может не стать уже завтра?
В тот день я впервые увидела ЕГО. В тот день снова был штурм - один из, ещё один из. Сердце сжималось при мысли о том, что сейчас там, на краю нашего мира, смявшегося в точку, в круг городских стен. Страшно!
Мы с Раннвейг, к тому времени уже подруги, крутились на кухне среди прочих. Это хорошо ещё, что на кухне, а придёт время - и на подхвате у Луинмир, и, не приведи Господь, сами окажемся в числе защитников там, где танцует смерть.
В хозяйстве у Либан бытовало хорошо организованное разделение труда, и работы с крышечкой хватало на всех. И тогда, когда Рыжий Князь, измотанный после боя, вяло тянул из кружки мятный квас, кое-как переговариваясь с сидевшими тут же союзными ноготрим, я впервые увидела моего адана. Это уже потом я назову его моим - ещё не зная имени, не зная, как его называть. А ещё Князем - хотя на самом деле князь - Феанарион, на этому мужчине очень идёт такое имя, произносимое - ладно уж - только в моих мыслях.
Он был такой же усталый, как они все сегодня и давно, мысленно всё ещё там, на стене, против озверелого воинства уродов. Высокий, бледный, темноволосый и синеглазый, поразительно похожий на эльфа. Он едва скользнул по мне взгялдом - что ему меня замечать? - а я, едва увидев его, уже знала, что это любовь моя, жизнь, и судьба, и только так, и навеки.