Немова Валентина Тимофеевна : другие произведения.

Красиво жить не запретишь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  В. Немова
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Красиво жить не запретишь
  Повесть
  
  Когда люди не могут понять
  непохожего на них человека,
  они говорят, что он сумасшедший.
  Барбара Картленд.
  «Поверженные барьеры»
  
  – Дощечку! Надо дощечку! – кричала Зина*, вертясь вокруг стола в маленькой кухне.
  – Зачем тебе она? – поинтересовалась хозяйка дома, которую пришли поздравить с днём рождения две её сестры: одна родная, Зинаида, другая — двоюродная — Валерия.
  – Надо лавку соорудить, чтобы за столом всем хватило бы места.
  – Как это сделать? – спросила виновница торжества — Татьяна.
  – Положить доску на два стула, оставив между ними промежуток, одним концом на этот стул, другим — на тот. Двое из нас сели бы на стулья, а третья — между ними, на дощечку, – терпеливо пояснила своё предложение имениннице Зина.
  – Но дощечки нет! – решительно, по-хозяйски прервала её «доклад» Таня.
  – Ты могла бы заранее ещё один стул приобрести, знала ведь, что он понадобится, – не унималась Зинаида
  – А на что бы я его купила? Всю наличность пришлось выложить за шубу для Ксюши. Все двадцать пять тысяч!
  – Такого прикида и у самой у тебя нет, – продолжала старшая сестра поучать младшую.
  – Не мне же замуж выходить, – отбивалась от сестры Таня.
  – Да уж! – подхватила Зина поданную сестрой дельную мысль и начала её развивать. – Куда нам с тобой ещё раз под венец?! Лично мне и трёх раз хватило.
  – А у тебя, – подколола гостья хозяйку, – считается только один брак, остальные же два — просто осечки.
  Нахмурившись и помолчав, Зинаида добавила:
  – Удивляюсь, как тебе удаётся из последней твоей ошибки деньги выжимать.
  – Очень просто. Ты же в курсе — Геннадий привязался к моей Ксюше, как к дочери родной.
  – Вот и удочерил бы, коли привязался.
  – Он хотел, но надо было, чтобы Василий, родной её отец, от дочери своей официально отрёкся. А он не дал согласия. Сказал: «Своих надо иметь». Дурак! Помешал Ксюше стать богатой!
  – И эта доха тоже Генкой оплачена? – продолжала завистливая старшая сестра донимать младшую расспросами.
  – Им, разумеется, кем же ещё?!
  – И не последние копейки отдал он тебе, конечно?
  – Ясно, не последние. Но не стал бы он, подарив меха, еще и табуретки для моих гостей покупать.
  – А ты бы намекнула ему!
  – Неудобно это!
  – А сидеть втроём на двух стульях удобно?
  – Не очень-то я была сегодня расположена гостей принимать. Выпивкой не запаслась. Ты же знаешь моё правило: хочешь выпить — неси спиртное с собой!
  – А табуретки для себя — тоже?! – ехидным тоном поинтересовалась Зина.
  – А почему бы и нет? – на полном серьёзе подхватила Таня. – Лера не могла, конечно. Из другого города в гости с табуретками не ездят. А ты близко живёшь, пешком шла, могла бы и сиденье для себя прихватить.
  – Но я же не одна шла, – осерчала Зинаида, – а с ребёнком! (Этот ребёнок в данный момент развлекался в гостиной, как умел: свалив в кучу все игрушки, которые сумел отыскать в квартире, прыгал через них).
  Довод Зины показался Татьяне неубедительным. Она стояла на своём.
  – Мальчика ты держала бы за ручку одной рукой, а другой — за ножку — стул. Или табурет. И всё было бы ол райт. И бутылку могла бы притащить, и закуску.
  – А что? – насторожилась Зина. – У тебя совсем ничего?
  – Нет, есть кое-что. Осталось от утреннего угощения. Мужики на работе скинулись. И торта кусочек. И салата несколько ложек.
  – Так ты и питьё, и закуску для нас с работы принесла? И подарки тоже? Как тебе рук хватило всё это объять?
  – Нечего меня уличать в скупости! На себя посмотри! – рассердилась на родную сестру Татьяна. – Лера преподнесла мне рыбину весом около двух кило. А ты что?
  Засуетившись, достала Зина из сумки, стоявшей под столом, у её ног, несколько бутылочек и баночек с косметикой и разместила всё это на краешке кухонного стола.
  – Убери сейчас же! Этим не закусывают! – набросилась на сестру хозяйка. А Зинаида, исполнив её приказ, спросила:
  – Да что за мужики у вас на работе? На одну лишь бутылку расщедрились и ту не всю выпили?!
  – Дома добавят, если мало покажется. Они моё правило знают: не перепивать! И слушаются меня. Не уборщицей же я у них служу, бухгалтером!
  – Ну ладно, бухгалтер, хватит воду в ступе толочь. Набрось на плечи обновку. Посмотрим, оценим.
  – Она в той комнате, где Ксюша спит. На дискотеке была, устала, будить жалко.
  – А ты потихонечку, – сгорая от любопытства, наседала на младшую сестру старшая.
  – Всё равно не могу, – не поддавалась на уговоры Татьяна.
  – Почему? – никак не могла понять Зинаида, что мешает Тане продемонстрировать сёстрам новую вещь.
  Татьяна ответила на вопрос Зинаиды, удивив её и Валерию своим сообщением:
  – Сегодня мой цвет волос не подходит к цвету шубки...
  – Глупости! – такую оценку Зина дала ответу именинницы.
  – Ну ладно, – пошла на уступку Таня. – Сейчас надену я эту одёжку, но сперва волосы перекрашу.
  – Что-о-о? – вырвалось у Зины. – Когда же мы выпьем наконец? И есть уже хочется.
  – Я быстро! – пообещала Татьяна, – подождите немного.
  Заскочив в ванную комнату, она заперлась изнутри. Через некоторое время вышла оттуда, не похожая на себя. Она не только волосы покрасила, которые теперь имели зелёный цвет и стояли дыбом, но и маску питательную на лицо положила, которая сделала её неузнаваемой, похожей на чудище из сказки.
  – Пока волосы будут досыхать, посижу с вами, поболтаем пока, – продолжала хозяйка томить гостей, что называется, зубы заговаривать. Разговор у неё всегда сводился (сёстры это хорошо знали) к одной теме: как надо следить за своей внешностью. – Надо ухаживать за своим лицом. И начинать как можно раньше, не ждать, когда сморщишься. Я стараюсь ни дня не пропустить. Волосы крашу по несколько раз в день. Меняю наряд — меняю цвет волос.
  Зина с Лерой, обречённые терпеть голод, сидели тихо, слушали внимательно, хотя это было им совсем не надо. А Таня продолжала делиться с ними своим ценным, на её взгляд, опытом...
  – А знаете, что мне сказал однажды по этому поводу Гена, когда мы жили с ним вместе, – сделала Татьяна неожиданно для сестёр лирическое отступление. – Ту бы, говорит, лучше обед приготовила, чем морду свою и космы сто раз на день мазать. Морду?! Это у меня-то морда?! Хам настоящий! Как могла бы я с таким грубияном и дальше сожительствовать?! Надо было, наверно, возмутиться и сразу от него бежать. Но я смолчала — он же миллионер. И пока на мне не женился. Вот когда женится — сами понимаете.
  – А ты разве не отказалась ещё от этой идеи — выйти за него замуж? – осведомилась Лера, молчавшая до сих пор.
  – Нет, конечно.
  – Зачем же тогда сбежала от него?
  – Всё-то вам надо объяснять. Самим кумекать надо. Ладно, открою секрет: чтобы он помчался следом за мной.
  – А может, ты хочешь, чтобы он тебя удочерил? – подколола сестру Зинаида.
  – Да, было бы неплохо, – не сочла нужным Татьяна обидеться на сестру. – Но, к сожалению, он ещё не так стар, как надо было бы для этого.
  – Всё ещё впереди, родная, – ехидным тоном пообещала Зина, злясь на сестру за то, что та морит их с Лерой голодом.
  – Да... – не стала продолжать спор несостоявшаяся жена миллионера. И вдруг вспомнила Василия, бывшего мужа своего, как он любил её, как лелеял, а главное: все заработанные им деньги, до последнего рубля, отдавал ей, своей жёнушке. А у этого... попробуй отнять хотя бы половину.
  – Честно скажу: жаль мне стало теперь Васеньку. Никогда не обижал он меня. Пылинки сдувал.
  – Зря, наверное, бросила его, – посочувствовав и Тане, и бывшему её мужу, поинтересовалась Валерия, – раз теперь об этом сожалеешь. А насчет денег вот что скажу: он тоже ведь теперь на Севере трудится, неплохо, говорят, зарабатывает. Он моложе Геннадия и может накопить больше.
  – Нет, – горестным тоном возразила Татьяна. – Геннадия ему не превзойти.
  – Почему же? – спросила Валерия, давая сёстрам понять, что она делает предпочтение бывшему супругу Татьяны.
  – Потому, – сердясь неизвестно на кого, огрызнулась Таня, – у Василия своего дела нет, а у Геннадия есть. Они и соревноваться друг с другом не смогут.
  – А может, этот миллионер сюда, в ваш город, своё дело переведёт, – принялась фантазировать Зинаида.
  – Да, хорошо было бы, – рассудительно поддакнула старшей сестре младшая. – Но я боюсь этого.
  – Почему? – непонимающе воскликнула Валерия.
  – Если он будет жить здесь, со мной, – безрадостно призналась именинница, – я должна буду ему еду готовить. А вы представить себе не можете, сколько он жрёт! Нет, нет, мне такого счастья не надо. Мне бы его деньги, а его самого не надо совсем. Неужели это непонятно? Это же так просто, как дважды два. Я бы согласилась его принять, если бы он вдруг стал миллиардером. Ведь есть же и миллиардеры. Они своих жён к печке не ставят. Нанимают прислугу. Я же в прислуги не гожусь! С моей-то внешностью!..
  – Ну, хватит! – перебила сестру Зина, которая, Зина тио есть, своим внешним видом похвалиться не могла и завидовала красоте Татьяны. – Пора, наверное, нам заняться тем, чем занимаются на дне рождения. Не до утра же нам терпеть!
  – Но я же ещё краску не смыла, продолжила Татьяна, так сказать, тянуть кота за хвост.
  – Ничего, и так посидишь, прикрикнула на сестру Зина, – это пищеварению не помешает! Кто тебя просил волосы красить? Красилась бы заранее!
  Татьяна сдалась наконец. Разлила по рюмкам остатки водки из бутылки, принесённой с работы. Сёстры выпили, начали с жадностью есть. Виновница торжества за столом не задержалась. Вышла из кухни в коридор. Как раз в этот момент туда же выскочил из гостиной внук Зины по какой-то своей надобности. Наткнувшись на Татьяну, не успевшую привести себя в порядок, он испугался очень, приняв тётю Таню за страшилище, ворвавшееся в дом с улицы (мальчику было тогда всего два года), он закричал благим матом. Упав на пол, начал дёргаться. Мать у малыша была совсем молодая, волосы не красила, маски себе не делала. Бабушка красилась, но размалёванной её он никогда не видел, потому так и расстроился. Таня, выяснив, в чём дело, почему мальчонка разревелся, спряталась в ванной комнате и принялась смывать с себя химию, как она выразилась. Зина и Лера, толкая друг друга, бросились к мальчику и стали утешать его. Бабушка взяла внука на руки, села с ним в гостиной на диван, стала его качать и уговаривать. Объяснять, что это не чудище, а всего лишь тётя Таня. Сейчас она умоется, причешется и будет опять красивая, нисколько не страшная. Но мальчуган не хотел никого слушать.
  – Не хочу тётю Таню! Хочу домой, к маме! - верещал он.
  – А ещё чего ты желаешь? – преданно шептала ему на ухо бабушка.
  – Ещё хочу игрушек! – обрадовался капризуля.
  – Но все игрушки уже в этой куче, – попыталась вразумить ребёнка бабушка. Он с ней не согласился.
  – А бутылочки и баночки? Они в твоей сумке. Кидай их тоже на пол!
  Зина вытряхнула из своей кошёлки всё, что собиралась подарить сестре.
  – И рыбку хочу! – канючил внук.
  – А рыбки нет, – попыталась бабушка обмануть внука. Но это ей не удалось.
  – Нет, рыбка есть. Я видел у тёти Леры.
  – Но это же еда, – растерялась Зинаида перед настойчивостью малыша, привыкшего добиваться от взрослых, чего ему хотелось. Он знал, что и на сей раз добьётся своего, а потому ещё громче закричал:
  – Ну и пусть еда! Я буду ею играть!
  – Но она же в холодильнике, мёрзлая, холодная, ты простудишься, – не на шутку перепугалась бабушка: ещё не хватало, чтобы малыш по её вине заболел. А он продолжал требовать:
  – А ты её в одеяло заверни...
  Убедившись, что внука ей не переспорить, Зинаида, посадив его на пол, сбегала в прихожую (именно там стоял у Татьяны в квартире холодильник), принесла уже завёрнутую в тряпки горбушу, которую Лера подарила имениннице, и вручила эту «игрушку» малышу. Добившись своего, он успокоился, наконец. Прижав свёрток к своей маленькой груди, он уснул прямо на полу. Зинаида осторожно высвободила из его рук «игрушку», посадила спящего на горшок. После этого, бережно обняв ребёнка, перенесла его на диван.
  Наконец в квартире стало тихо. Зина и Лера уселись за стол в кухне. Туда же явилась и Татьяна, умытая и причёсанная, высушив волосы феном. Тяжко вздохнув, она сказала сёстрам:
  – Вы бы посмотрели на меня, на ненакрашенную. Я же совсем седая.
  Зина промолвила ей в тон:
  – Я тоже.
  В их возрасте у Леры не было седых волос. Да и теперь белыми у неё были только виски. Она, как и её сёстры, красила волосы, но разговор на эту тему не поддержала, задумавшись о мальчике. Её возмутило, что Зина, придя в гости к сестре на ночь глядя, притащила с собой двухлетнего ребёнка. Была Валерия по профессии учительницей, прекрасно знала, что у детей должен быть режим. А взрослые должны его неукоснительно соблюдать. Она сказала Зинаиде, не боясь, что та обидится:
  – Малышу пора лечь в постель и спать. Он переутомился, поэтому и капризничает.
  И спросила строгим менторским тоном:
  – Ты зачем привела его сюда? Где пьют, хоть и немного, ребёнку не место.
  – А с кем бы я его оставила?
  – Как это с кем? У него же есть мать...
  – А она тоже ушла на день рождения к кому-то. А пацана мне подбросила.
  – Как это, – не поняла Лера, – подбросила?
  Зинаида пустилась в пространное объяснение:
  – Дочь моя, его мать, привела сына ко мне, к нам с Тихоном, а нас дома не застала. И попросила соседей наших присмотреть за ним до нашего прихода. Когда мы вернулись, соседка, постучав в стену, дала нам знать, что дитя у неё. И мы его забрали. Это и называется «подкинуть ребёнка».
  Выслушав сестру, Лера подумала: Зина врёт, такого быть не может — чтобы мать оставила ребёнка у чужих людей, да ещё в том доме, где сама не живёт. События, безусловно, развивались иначе.Зина сама забрала внука у его мамы, чтобы взять его с собой на торжество: ей не терпелось показать мальчика сёстрам своим. Она не могла отказать себе в удовольствии, которое испытывала, когда он блистал своими талантами на вечеринках, что устраивались для взрослых. Это был её первый внук, она любила его до безумия, так, как никогда не любила своих детей. Он действительно был очень способным: в два года говорил, как большой, знал очень много слов, выговаривал все звуки, не картавил, не шепелявил. И был к тому же очень хорошенький: картинка, а не мальчик — черноволосый, кареглазый, кудрявый. Его мать тоже была прехорошенькой, уродилась не в Зину, а в своего отца, первого мужа Зинаиды. Только цвет волос, чёрный, достался ей от матери.
  Благодаря своим талантам и внешним данным, мальчику приходилось «выступать» перед родными и знакомыми бабушки, чтобы потешить её. Она превратила ребёнка в игрушку взрослых и не думала, к чему это может привести, не осознавала даже, что мучает его; Рассказывала всякие небылицы, почему малыш с нею, когда он должен находиться дома и спать, оправдываясь перед теми, кто её обвинял в несерьёзном отношении к вопросам воспитания детей.
  Её оправданиям Валерия не верила. Давно она уже поняла: Зине соврать ничего не стоит. О таких, как она, в народе говорят: соврёт — дорого не возьмёт. Врать научилась она, выманивая у друзей и знакомых деньги в долг.
  Недовольна была Валерия этой своей родственнице, но, как известно, сестёр не выбирают и приходилось порой мириться с её дурными наклонностями. Но зная, как она мучает ребёнка, чтобы вызвать зависть у собравшихся в чьём-либо доме гостей, Лера не выдерживала и делала ей замечания. И сейчас, в доме у Татьяны не удержалась и дала ей, с опозданием, конечно, совет:
  – Ты могла бы оставить его с дедушкой.
  – С каким ещё дедушкой? – оспорила было Зина право её третьего мужа называться дедом ребёнка, не являющегося его кровным родственником, но, спохватившись, исправила допущенную ею оплошность, заговорив о другом:
  – С Тихоном, что ли? Могла бы, но сегодня нельзя было так поступить. Он должен хорошенько выспаться перед дорогой, завтра утром едет он...
  – Куда?
  – В Москву, как всегда. Ты разве не знаешь? Завтра утром поезд.
  Лера подумала: приедет, а ему и двери не откроют. Очень не хотелось ей сообщать Зине эту неприятную новость.
  Жена Григория, который доводился Зинаиде и Татьяне родным братом, а Лере двоюродным, попросила её, Валерию, сообщить Зине, что хозяева московской квартиры, в которой останавливался Тихон, когда приезжал в столицу по своим коммерческим делам, отказываются впредь принимать его у себя.
  Как говорится: не дал слово — крепись, дал — держись. Выполнила Валерия, через не хочу, своё обещание. На вечеринке у Татьяны, после того, как выпили водки по рюмочке.
  И что тут началось! Настоящий скандал. Он назревал уже несколько лет. И наконец случился. Выслушав сказанное двоюродной сестрой, Зинаида чуть не потеряла сознание, чуть не набросилась на неё с кулаками. Стала обзывать её по-всякому: дурой, сумасшедшей, старухой. Впоследствии, если ей Лера чем-то не угодит, осыпала её оскорблениями. Особенно ей нравилось обзывать сестру старухой. Ей казалось, что это очень обидное слово. В то время, когда эта ссора произошла, Зинаида, как и Валерия, была уже пенсионеркой, но несмотря на этот убедительный факт, считала себя молодой и цветущей. Надо тут сразу сказать, что Валерия казалась Зинаиде старухой уже тогда, когда ей, Валерии, не было и тридцати лет...
  Теперь о другой двоюродной сестре Леры.
  Сразу, как только Зинаида набросилась на Валерию, Татьяна молчала, раздумывая, должно быть, чью сторону занять. Ссориться с сестрой, приехавшей к ней на торжество из другого города, ей явно не хотелось: слишком много в своё время Валерия сделала ей, Тане, добра. Но Зина была родная сестра, а Лера лишь двоюродная, и это нельзя было не учитывать. Лера предчувствовала, что родные друг другу сёстры объединятся против неё. Но в чём будет упрекать её Татьяна? Как обзывать? Вот что было ей интересно. Старухой? Едва ли. То, что Лера старше каждой из двоюродных сестёр (Татьяны — на тринадцать лет, а Зинаиды — на десять), не мешало Тане дружить с ней. Будучи старше, Лера имела больше возможности помогать младшим. А в её помощи они порою очень нуждались (когда не стало их родителей), особенно Татьяна. Так уж сложилась её жизнь. Нет, думала Лера, старухой она меня не станет обзывать. Но как же тогда? Сумасшедшей? Но она прекрасно знает, что двоюродная сестра — абсолютно нормальный человек. Убеждена в этом, иначе разве стала бы она просить Леру сделать ей очень серьёзную услугу? В сорок лет Татьяна родила второго ребёнка, а через год после родов должна была лечь в больницу на операцию и пролежать там целый месяц. А как быть с годовалой дочерью? Муж каждый день ходит на работу, сын в школу. Кто же ребёнку заменит в этом случае мать? Татьяна выбрала Валерию, которая в то время вышла на пенсию по выслуге лет. А Татьяна, между прочим, по профессии врач. И в то время ещё работала по этой специальности. Неужели бы она поручила Валерии водиться с её годовалой дочерью, если бы считала её сумасшедшей? Никогда. Этот факт доказывает, что неадекватность Леры — всего лишь злая выдумка притворщицы Зинаиды. И сейчас она пустила в ход это своё «изобретение», надеясь, что и Татьяна подхватит это слово и будет его повторять. Но Таня не пошла на поводу у старшей сестры, однако её поддержала, начав упрекать Валерию. Преодолев чувство неловкости, она спросила Леру:
  – Зачем ты влезла в это дело? – и обозвала двоюродную сестру «парламентёршей». Это слово произнесла она с презрением, что Леру обидело, конечно. Она, в свою очередь, спросила у Татьяны:
  – А что я такого нехорошего сделала? Просто сообщила сестре, что её «сосед», как она называет своего третьего мужа, как горькая редька надоел хозяевам московской квартиры. Зина должна была новость эту воспринять как предупреждение и сделать соответствующие выводы, а не бушевать. Лично я его ещё ниоткуда не выгнала, но хозяева могут выгнать, сказав при этом какие-нибудь обидные слова. Зачем этого дожидаться? Лучше поскорее, пока до оскорблений не дошло, покинуть их дом.
  – Да никогда ничего обидного ему они бы не сказали. Воспитание не позволит им язык распускать. Слишком деликатные это люди. И Гришка никогда Зине в глаза ничего грубого не сказал бы. И Тихон продолжал бы у них останавливаться и делать деньги в Москве. А теперь, из-за твоего вмешательства этот источник дохода «накрылся медным тазом». А ведь они оба, и Зина, и Тихон, пенсионеры. А на пенсию не проживёшь. Ты должна была посочувствовать им, а не москвичам. Они же тебе совершенно чужие люди. А Зина, хоть и двоюродная, но всё же тебе сестра. Жалости у тебя нет!
  – Как это нет? Я пожалела, но не мужа твоей родной сестры, а этих людей которых он «достал». Я же знаю, что это за человек, помнишь, я тебе рассказывала, как он терроризировал меня, пытаясь заставить меня на него работать. Кое-как от него отделалась. Пора поставить его на место.
  – Но он же муж твоей сестры! – начала Татьяна толочь воду в ступе. Заметив, что Лера её нотацию пропускает мимо ушей, изменила тактику, перечеркнув всё хорошее, что Валерия делала для неё, по её же просьбе, заявила непреклонным тоном:
  – Ты предала сестру и будешь за это наказана. Был бы сейчас день, я бы вышвырнула тебя, как приблудного котёнка. Но сейчас ночь. Да ещё и зима. Пропадёшь — мне отвечать. Зачем это мне? Сиди до утра, где сидишь. А завтра — скатертью дорога. А потом я тебя на порог не пущу. Я выбираю родную сестру. Я — не предатель.
  – Ну, что? Получила? – возликовала Зина, услышав сказанное Татьяной, и тут же перестроилась, обратившись к ней.
  – Хватит тебе выступать. Довольно с неё. Теперь поговорим о том, кто больше, чем она, виновата, кто её подставил. О нашем братце родном. Он первый нас с тобой предал.
  – Как? – заинтересовалась Татьяна.
  – Мог бы выручить: дать денег своим московским друзьям, чтобы им было выгодно время от времени принимать у себя его родственника.
  – Ничего себе, придумала! – подала голос Лера, поразившись бесстыдству двоюродной сестры.
  – Он богатый, и от него не убыло бы! – стояла на своём Зинаида. – К тому же, Таня, он перед нами с тобой должник!
  – Как? Почему? – не переставала удивляться Валерия логике сестры.
  – Не понимаешь, ну и дура значит. А это всё равно, что сумасшедшая, но я тебе сейчас всё растолкую. Он наш старший брат. – Начала она разъяснять Лере, что к чему, подражая учителям, беседующим с умственно отсталыми детьми. – Понимаешь? Брат, да ещё и старший.
  – Понимаю, понимаю, – начала терять терпение Лера, догадавшись, что дальше будет вещать Зина. – Что дальше?
  – А дальше то, что родители послали его в Москву учиться. Ты это знаешь?
  – Знаю, конечно.
  – И высылали ему на жизнь деньги.
  – Пять лет, отрывая эти средства от нас, младших детей. Представляешь, сколько это, если умножить энную сумму на двенадцать, а потом ещё и на пять.
  – Ну и что? – Дала Валерия понять, что сестра её ни в чём не убедила.
  – А то, что он им очень задолжал. Теперь их нет, а долг остался. Остались и мы, его младшие сестрёнки. И эти деньги, которые были потрачены родителями на его содержание, пока он жил в Москве, он должен отдать нам, мне и Тане.
  – Да он уж давно, когда родители были ещё живы, рассчитался с ними. Забыли вы, как всё было.
  Настал момент, подумала Лера, взять инициативу в свои руки и поставить под сомнение всё, что сказала Зинаида. И Лера продолжила.
  – Окончив институт, он приехал в этот город работать по распределению. Талантливый инженер, хороший организатор. Он получил назначение на высокую должность. Ему дали жильё. Он женился. Пошли дети. Жена, как и он, работала. Мама ваша, когда вы жили в Сибири, не работала, занималась вами, детьми. Отец ваш вышел на пенсию. На пособие, которое он получал, и на те деньги, которые выплачивали никогда не работавшей его жене, жить вчетвером стало очень трудно. Вы с Татьяной уже подросли. Вас нужно было не только кормить, но и прилично одевать. Учитывая всё это, ваш брат вызвал из Сибири всю вашу семью. Вы все четверо поселились в том же домике, который он получил по месту работы как молодой специалист. Семья ваша увеличилась вдвое. И всех членов этой семьи содержал Григорий. Кормил, одевал, можно сказать, наряжал, пока вы с Татьяной не вышли замуж. Теперь посчитай, сколько он потратил на вас. Гораздо больше, чем отрывал от вас, пока учился в Москве.
  – Прикинь, сколько он получал! – испуганно воскликнула Зинаида, если заработка на всех хватало... И потом — не меньше. А как только и я, и Таня вышли замуж, отвернулся от нас.
  – Но вы же теперь стали работать, и ваши мужья тоже!
  – Но сколько им платили по сравнению с Гришкой! Мог бы и теперь нам подбрасывать...
  – Тане, например. – Рассердившись на сестру за то, что она с ней так беспощадно разговаривала, решила Лера ответить ей тем же. Она, как я уже сказала, была добрым человеком, но подлость не прощала никому, никому и никогда. – Тане, – привлекая её внимание, повторила Ларе, – которая то и дело посылала мужа на Север за большими деньгами, а потом отбирала у него всё до копейки. И тебе, Зина, когда ты назанимала у родных и знакомых двести тысяч и, не собираясь кредиторам эти деньги возвращать, стала на себя их тратить, шиковать, что теперь называется «жить красиво», — тоже должен был оказывать материальную поддержку?! Не вижу я в этом необходимости. И он не видел...
  Отчитывая сестёр, Валерия думала: и в кого они «уподобились» такие чёрствые и бездушные? В кого-то, наверно, из дальних родственников, только не в мать свои и не в отца. Их родители были, как говорится, настоящие люди, которых не в чем было упрекнуть. Можно было только посочувствовать им: слишком много выпало горя в жизни на их долю. Груша (Агрофена), мать Зинаиды и Татьяны, была родной сестрой отца Леры, Тараса Михайловича. Родились они оба ещё до революции в одной из деревень Оренбургской области, в семье зажиточного крестьянина. Росли сиротами, без матери. Их отца, хотя он не был кулаком, по ошибке раскулачили. Местные власти признали свою ошибку, обещали исправить. Но глава семейства не стал этого дожидаться. От греха подальше покинул свою обитель. Недалеко от тех мест, где они жили, начал строиться новый город, Магнитогорск. Туда и переехал не по закону лишённый своего имущества отец Тараса и сам Тарас со своей семьёй. Он был уже взрослым тогда и женатым. Груша вместе с ними на Урал не поехала. Отправилась в тёплые края к тётке, заменившей ей мать. Там, на юге России, она и вышла замуж за человека, ставшего впоследствии отцом Зины и Тани.
  Он был значительно старше Груши. У них родилось два сына. Жили они вчетвером дружно и счастливо. Но кто-то, оставшийся неизвестным, позавидовал их счастью и оклеветал его. Он был арестован и сослан в Сибирь. Шёл 1937 год. Оставшись без мужа с двумя маленькими детьми, Груша пришла в отчаяние, едва выжила и не выжила бы, не будь у неё старшего брата. Но он был. И когда она сообщила ему о постигшем её несчастье, сразу же принял меры, чтобы ей помочь. Он вызвал сестру и её детей в Магнитогорск.
  Получив документ, подтверждающий этот вызов, Груша, с большим трудом достав билет на поезд, отправилась в путь. Села в вагон с двумя сыновьями, а вышла из него с одним. Младший ребёнок, совсем ещё маленький, заболел в дороге. Его не удалось спасти. Не зря говорят: пришла беда — открывай ворота. Первое горе было страшное, второе — ещё страшнее. Когда случается такое, человек теряет интерес к жизни.
  Но надо было жить, заботиться об оставшемся в живых сыне. Брат взял их обоих под своё крыло. Имея уже своих трёх дочерей, не побоялся проявить заботу о семье репрессированного (что в то время было очень рискованно). Однако всё обошлось.
  Тарас нашёл сестре работу, выхлопотал жильё, добился места в детском садике для племянника. Не только Тарас и его жена Наталия, все их родственники, приехавшие вслед за ними из деревни в Магнитку (где требовалась рабочая сила) и поселившиеся по соседству в бараке на туковом посёлке, опекали измученную невзгодами женщину. Морально поддерживали её. Старались ни на минуту не оставлять одну, когда она возвращалась домой с работы. Беседовали с ней, уверяли, что всё ещё наладится в её жизни. Мужа выпустят из тюрьмы, раз он ни в чём не виноват. И детей ещё нарожают — молодые ведь. Груша слушала то, что ей старались внушить кивая, соглашалась. Но взгляд у неё был отсутствующий. С таким видом она сидела и за столом, когда приходилось принимать участие в гулянках, которые устраивали бывшие односельчане по праздникам, собираясь вместе. Отмечали все праздники: и религиозные, и светские. Были они уже городские жители. Но в душе оставались деревенскими. И веселились по-деревенски. Пили бражку, плясали, громко топая каблуками. Пели задушевные песни. И надо сказать, очень хорошо пели. Такую, например:
  По диким степям Забайкалья,
  Где золото роют в горах,
  Бродяга, судьбу проклиная,
  Тащился с сумой на плечах...
  Груша внимательно слушала пение и потихоньку плакала. Но стоило заиграть гармошке или баяну, она выбегала из-за стола, бросалась вниз лицом на кровать, начинала рыдать и рвать на себе волосы. Гулянка сразу же прекращалась. И хозяева комнаты, и гости тоже соскакивали с мест, гремя табуретками, бросались к плачущей женщине, сгрудившись вокруг неё, утешали, уговаривали. Равнодушных не было среди них. Привлечённая шумом, криками, сбегалась вся барачная детвора, набивалась в комнату. Туда же устремлялась и Лера. Была она тогда ещё совсем маленькая, но сцены, описанные мной, потрясая её детское сердце, врезались в память навсегда.
  Аграфена, тоскуя по мужу, мучилась в Магнитогорске. Он, тоскуя по ней и по сыну, мучился в Сибири. Но он был мужественным человеком, и страдания не сломили его. Он был также очень умён. Подождав, пока по его расчётам, схлынет поток жалоб в Москву таких же, как он, невинно притеснённых, он со своим прошением обратился к самому Сталину. В его деле разобрались. Он был освобождён. Как стрела, примчался он в Магнитку, забрал жену и сына и увёз их, но не туда, откуда его забрали, арестовав. Не туда, где Чёрное море, жаркое солнце и цветущие сады, а туда, где тайга, глубокие сугробы и лютый холод, но где его никто теперь не назовёт «врагом народа». Там он стал уже как вольнонаёмный трудиться на том же месте, где работал как политзаключённый. Было у него обретённое в молодости средне-техническое образование и должность соответствующая, так что зарабатывал он хорошо. Там, в Сибири, у них с Грушей родилось ещё двое детей — две дочери, названные Зинаидой и Татьяной. Зажили они вчетвером, невзирая на морозы, дружно и счастливо. Но как бы не был доволен тем, что жизнь его наладились после перенесённых ударов судьбы, Михаил не забыл тех, кто помог его жене, а значит и ему самому в трудное время. Очень был он признателен брату Груши за всё, что тот для неё сделал. Всю жизнь писал он письма отцу Леры и благодарил за всё хорошее. Будучи малограмотным, Тарас на нго письма не отвечал, но Михаил не обижался и продолжал писать.
  Но пришло время, когда от сибиряков потребовалось больше, чем красивые слова и уверения в дружбе. Старшая дочь Тараса и Натальи (старшая сестра Валерии) вышла замуж, но не захотела жить со свекровью и потребовала, чтобы родители купили для неё недостроенный дом, который она присмотрела на каком-то посёлке. Отец был не против сделать ей такой подарок как приданое. Но денег для этой покупки у родителей не было. И тогда Тарас вспомнил сестру и её мужа, которого он видел только однажды, когда тот приезжал в Магнитку за семьёй, достал пачку писем, полученных от Михаила и Груши, перечитал их и... рискнул попросить у родственников в долг большую сумму денег. Деньги были тут же высланы телеграфом. Недостроенный дом был куплен. Достраивали его все родственники родителей Леры, «хором», как они выражались. Через какое-то время долг был возвращён Михаилу и Груше. Дружба двух семей стала ещё крепче. Михаил и Груша стали время от времени приезжать в Магнитку погостить у Тараса и Натальи.
  Поступив в московский вуз, сын Михаила и Аграфены дважды приезжал во время каникул в Магнитогорск к брату своей матери и к тёте Наташе. Один раз вместе с родителями, в другой раз — один. Магнитка была ему не чужая. Здесь в детстве прожил он несколько лет в окружении многочисленных родственников, шумных, весёлых, общительных, дружных, с любовью относившихся к его матери и к нему самому, когда им было так трудно. Возможно, именно в эти годы и сложился его характер. Известно ведь, что личность формируется именно в детстве. Как видно, общение с этими людьми, по сути деревенскими, и повлияло на него благодатно. Я думаю: ему просто повезло, что он по воле судеб вдруг оказался в их среде. Что называется: не было бы счастья, да несчастье помогло. Лера тоже выросла в этой обстановке, чем объясняется то, что им нетрудно было понимать друг друга впоследствии, когда Валерия со своей семьёй переехала в те края, где обитали её родственники по отцу. После развода с мужем, осталась одна на чужбине, как когда-то в прошлом её тётя Груша. Помня то, что ей пришлось тогда пережить, Аграфена и её сын стали помогать Лере в её, тоже нелёгкой жизни. Тётя Груша — морально, Григорий — материально, что так возмущало Зину.
  На дне рождения Татьяны, с описания которого начала я эту свою повесть, она, Зинаида, вдрызг рассорилась бы с двоюродной сестрой, но ей что-то было надо от неё.
  Что именно, она скрывала. Лера не сразу в этом разобралась. Хитрых людей понять очень трудно. Когда же наконец Лере стало ясно, что Зинаида задумала и старается осуществить, она, Лера, пришла в ужас, ещё раз убедившись в бесстыдстве и наглости этой женщины. Но об этом позднее. А сейчас продолжу рассказ о том, что происходило в доме Татьяны, пригласившей сестёр поздравить её с днём рождения.
  Дав волю своим негативным эмоциям, Зинаида вдруг вспомнила, чего бы ей хотелось добиться от двоюродной сестры (а этого достичь можно было, лишь находясь с нею в дружеских отношениях). Спохватившись, она сразу же перестроилась и начала подлизываться к Лере, стараясь вину за то, что праздник был испорчен, переложить с неё на Григория.
  Выслушав прочитанную Лерой им с Татьяной нотацию, Зинаида не без ехидства спросила:
  – А что это ты так его защищаешь? Почему не нас с Таней, а его?
  – Потому что и мне в своё время сделал он много добра.
  – Расскажи, расскажи, – продолжила с насмешкой Зинаида, – какое добро он тебе делал?
  – Ты не знаешь, не помнишь? Это было, когда вы с Таней ещё в школе учились. Я напомню вам. Мы с дочерью (я и мой муж, окончивший Ленинградский институт) приехали в тот город, где и теперь живём (хотя и врозь). Нас поселили в общежитии, в квартире на шесть хозяев. Работал только один муж, я была в декретном отпуске. Жили на одну зарплату. Впоследствии, когда и я стала работать, наше материальное положение улучшилось, но сначала мы очень нуждались в помощи. На чужбине так трудно жить. И Григорий входил в наше положение. Время от времени давал мне денег в долг, чтобы могли мы сводить концы с концами. Конечно, я всегда возвращала эти ссуды. И никогда не добивалась, чтобы он дарил мне деньги. Кроме того, когда мы приезжали к вам втроём на выходные, нас очень хорошо встречали и щедро угощали.
  – Но когда это было? – осталась недовольна объяснением Валерии Зина. – Сто лет назад!
  – Почему сто лет назад? И теперь, когда мы все уже пенсионеры, брат с женой не отказывают мне в гостеприимстве.
  – Да им ничего не стоит угостить тебя. Ты же приезжаешь к ним после развода с мужем одна.
  – Тем не менее. Интересуются, как я живу. И если я в чём-то нуждаюсь, помогают.
  – И материально?
  – Да, и материально. Помните, я лежала в больнице, когда мне сделали операцию, вы тогда ещё навестили меня. Эта операция была платной. Я заплатила за неё кругленькую сумму. Получив пенсию, всю отдала. Осталась без гроша. Жить было совершенно не на что. А Григорий с Альбиной дали мне денег столько, сколько я заплатила хирургу. И сказали, что это не в долг, а насовсем.
  – А-а-а! – закричали Татьяна и Зинаида в один голос, будто ужаленные. – Нам, родным ни копейки не даёт, а ей, двоюродной, пожалуйста! Отвалил! Да это же ни в какие ворота не лезет! За это от нас он получит! Бойкот! Бойкот объявим мы ему!
  - А ты! – обратилась Зинаида к Валерии с «деловым предложением», – если хочешь, чтобы мы простили тебе предательство, должна присоединиться к нам, к нашему бойкоту. Выбирай: мы или он. Отвечай сейчас же!
  Лера ответила:
  – Конечно, ссориться я с вами не хочу. Но и с ним тоже. Ни с кем я не хочу конфликтовать. К чему эта ругань? Всегда с человеком по-хорошему договориться можно. И мне вашего родного брата упрекнуть не в чем.
  – А ты за нас постой! – сказала Таня. – Мы же столько лет уделяли тебе внимание... но теперь хватит. Утром распрощаемся и ко мне ни ногой. На порог не пущу
  – Что ж, – ответила Лера спокойно, ничуть не расстроившись от того, что её выгоняют. Потерять такую агрессивную компанию — ничего не потерять.
  Зина же решила, что Лера сожалеет о том, что случилось, и сказала:
  – Ну, зачем ты призналась, что он даёт тебе деньги? Ну, не дура ли ты в самом деле?!
  – Вы так его ругали. А это несправедливо. Да ещё при мне. А я не терплю несправедливость.
  – Ну так и оставайся одна, – сказала Зина уже с меньшей злостью. Ей, как видно, не хотелось всерьёз поссориться с двоюродной сестрой. Поссорить её с Татьяной, конечно, было бы желательно. Натравить родную сестру на брата — тоже. Всех родственников настроить против Гришки, а потом, прикинувшись паинькой, подлизаться к нему. Хотелось оставаться единственной его сестричкой, чтобы ей от него перепадало больше внимания и всяческих благ.
  И от Леры ей тоже чего-то было надо. Это сразу Валерии стало ясно, так как, бросив ей вызов, стала она, Зинаида, тут же, как говорится, с места не сходя, подлизываться к двоюродной сестре, стараясь переложить вину за то, что праздник не состоялся, с Валерии на Татьяну и на Григория.
  Перехватив её в коридоре, она сказала Валерии шёпотом, чтобы Таня не услышала:
  – Слушай, давай слиняем отсюда уже сегодня. Переночуешь у меня. Знаешь, что она сейчас может устроить?
  – Нет, не знаю, – призналась Лера, удивившись тому, что сестра так неожиданно перестроилась. – А что именно?
  – Вызвать «скорую», чтобы разжалобить дочь. Такой у неё метод воспитания. Чтобы Ксюша тряслась над ней и слушалась.
  Предложив двоюродной сестре немедленно удалиться вместе с ней, Зина дала ей понять, что у них, у родных сестёр, не очень хорошие отношения. Младшая была красивее старшей, и старшая завидовала ей, так как красота давала Татьяне возможность «выжимать» из поклонников большие деньги. Кроме того, Зинаиде не нравилось, что Татьяна слишком сдружилась с Лерой. Обращается именно к ней, к двоюродной, когда в чём-либо нуждается, обходя её, родную. Ей, Зинаиде, нужно было, чтобы Таня просила о помощи её, родную сестру. Очень ей хотелось быть необходимой младшей сестре. Она надеялась, что, выполняя просьбы Тани, она будет держать её в зависимости и пользу из этого постоянно извлекать.
  Она мечтала не только о том, чтобы ей брат «подбрасывал» деньги, но и сестра, которую продолжал содержать богатый любовник, хотя они уже и не жили вместе. Много забот было у Зины. О чём-то она говорила с сёстрами. Что-то скрывала. Держала она в секрете то, что нужно было ей от Валерии. Лера чувствовала, что она задумала что-то, что когда-нибудь коснётся лично её. Но что именно, поняла не сразу. Хитрых людей нехитрым очень трудно понимать. А когда поняла, ещё раз ужаснулась бесстыдству и наглости этой женщины.
  Но об этом позднее. А сейчас продолжу повествование о том, как восприняла Лера предложение Зины сбежать из дома Татьяны, не дождавшись утра.
  Это предложение она приняла, чем очень угодила Зине. И та стала её поторапливать:
  – Быстрей собирайся! Сматываться нам надо немедленно. Дочка уже проснулась, сейчас начнётся второй акт комедии.
  – Дочка проснулась. А мальчик? – возразила сестре Лера. – Не будем же мы его тревожить.
  – Он тоже не спит уже.
  Отняв у внука рыбину, завёрнутую в тряпьё, и сунув её в холодильник, Зина поставила малыша на ноги, обняла, поцеловала. Вместе с Лерой принялась одевать его потеплее: была ведь зима.
  Вдвоём они вынесли ребёнка на улицу, усадили в санки, закутали и повезли по безлюдным, плохо освещённым улицам. От Татьяниного дома до Зининой «хрущёвки» было, слава Богу, недалеко. По дороге, продолжая внушать Лере, что очень хочет восстановить с нею дружеские отношения (а лучше сказать — продолжая притворяться овечкой), Зина сказала Валерии, как бы подводя итог того, что произошло в квартире Татьяны в момент празднования её дня рождения и указывая на якобы главную причину возникшего скандала:
  – Вот что значит было мало водки. Было бы спиртного больше, выпили бы хорошенько. Весело было бы нам. Может, ты и не вспомнила бы об этом проклятом звонке из Москвы. И я бы ничего не узнала и не рассвирипела бы так. И никакого не было бы шума. Вот уж скупердяйка, так скупердяйка. Гостей назовёт, подарки отнимет и тут же вытурить готова...
  Когда добрались до Зининой многоэтажки, Зина, оставив Валерию на улице возле санок с ребёнком, скрылась в подъезде и тут же вернулась вместе с мужем своим, Тихоном. Он подхватил мальчишку, что-то сквозь сон пробормотавшего, и понёс наверх.
  Оставшись одна возле дома с неосвещёнными окнами, Лера задумалась над тем, что ей наговорила Зина. Слишком уж откровенно старшая из двоюродных сестёр старалась настроить её против своей родной. Тогда Лера не понимала, зачем ей это надо. Потом лишь поняла, что я уже пояснила. Чтобы, повторяю, быть главной помощницей Тани в её нелёгкой жизни и брать с сестры плату за оказанную ей помощь. Лера бескорыстно помогала сёстрам, поэтому Татьяна и обращалась к ней в трудную минуту. Зину же это их взаимопонимание явно не устраивало. И она придумала способ, как вбить клин между ними. Мало того, что она из-за пустяка подняла бучу, она ещё и всю дорогу продолжала действовать в том же духе. Но зря она старалась настроить Леру против Татьяны. Валерия и без того до крайности была возмущена беспардонностью и неблагодарностью человека (Татьяны), которому она сделала столько добра (с тех пор, как не стало родителей её двоюродных сестёр). Будучи благодарной тёте и её мужу за то, как они помогали её семье, когда эта помощь была просто спасительной, Лера считала себя просто обязанной делать услуги их дочерям. Но, оказывая эти услуги, она надеялась, что и они будут ей за них благодарны, как она благодарна их родителям. Но они себя обязанными ей ни в коем случае не считали. И даже заявили в тот вечер, что требовать за добро благодарности нельзя. Зря, мол, ты тешишь себя надеждой, что мы будем к тебе относиться так, как ты к нам.
  Лера считала: требовать благодарности в открытую нельзя, конечно. Но порядочный человек должен быть благодарным тому, кто поддерживает его, когда ему плохо. Она считала Татьяну именно таким человеком. И была разочарована, убедившись, что Татьяна в грош не ставит всё то, что она для неё делала.
  Начала она помогать Татьяне, когда родители были ещё живы. Она не навязывала Татьяне свои услуги. Откликалась лишь на её просьбы. С первой просьбой Татьяна обратилась к ней, когда её сын, окончив восемь классов, решил пойти учиться не в девятый класс общеобразовательной школы, а в техникум, в один из самых престижных в том городе, где жила и работала учительницей в школе Валерия. Это решение принял не он сам, а его мать, Татьяна. Он лишь согласился поступить, как велит его мама. Он никогда бы не дерзнул выбрать этот путь, потому что, успевая на «четыре» по математике, экзамен по которой нужно было сдавать на вступительных испытаниях, по русскому языку не имел, по мнению Валерии, даже твёрдой тройки. Но Татьяна, помня о том, что двоюродная сестра преподаёт именно этот предмет, посчитала, что есть шанс «подтянуться», позанимавшись со специалистом. В это время Валерия вышла на пенсию по выслуге лет. Жила одна, расторгнув брак с мужем и распрощавшись с дочерью, которая, окончив университет и выйдя замуж, уехала с мужем туда, куда направили его после того, как он, окончив тот же факультет, что и Лерина дочь, «отрабатывать» положенные по закону три года. Татьяна вовремя среагировала на изменения, происшедшие в жизни Валерии. Предложила ей переселиться к ней и «вплотную» заняться её сыном.
  Для Юрия начались трудные дни. Мать и тётя садились на диван. Он устраивался между ними. Лера объясняла племяннику то, что он должен был бы знать, но не знал. А Татьяна наблюдала за ним, тыча его локтем в бок, если замечала, что он невнимательно слушает, что ему излагают. И так в течение месяца каждый день, с утра до вечера, с перерывом на завтрак, обед и ужин. Плату за эти уроки она с сестры не брала, только питалась за её счёт. В конце месяца провели контрольный диктант. Он написал на «четвёрку». С лёгкой душой, отпросившись у Тани, она поехала на родину повидать стареньких родителей. Вернулась через месяц. Явилась к Татьяне. Засадили парня за стол, хотя он, поморщившсь, выразил нежелание повторять то, что он, как ему казалось, усвоил на «четыре». Лера настояла. Провели диктант. Мать схватилась за голову. Юра опять написал его на «двойку». Опять пришлось жить у них и повторять то, что он успел позабыть. Другой на его месте воспротивился бы такому напору со стороны родственниц. Но он очень любил свою маму и слушался.
  Наступил день вступительного экзамена по русскому языку. Рано утром в междугородном автобусе Юра уехал в техникум. Татьяна осталась дома, хотя рвалась поехать вместе с ним. Целый день места себе не находила. Ждала хотя бы звонка от сына, но он не позвонил. Под вечер, не выдержав, сама позвонила в канцелярию техникума, уверенная, что ей сейчас скажут: «Ваш сын получил «двойку». Но ей ответили другое: «Ваш сын сдал экзамен по русскому языку на «отлично». Это была победа и Юрия, и Леры.
  Помощь этому юноше от Леры снова потребовалась года через два. Но до этого Лере приходилось заниматься делами его матери. Нянчить её второго ребёнка и нянчиться с нею самой, беспечной и легкомысленной. НО прежде чем поведать читателю об этом, надо, наверное, заглянуть в прошлое её семьи.
  Начну с того момента, когда Татьяна и Василий поженились. Оба они были ещё очень молоды. Она только лишь успела окончить медицинское училище и стала работать медсестрой в городской больнице. Он, окончив какое-то ПТУ, работал на заводе — днём, а по вечерам принимал участие в концертах — пел со сцены городского дворца культуры. У него был красивый голос, приятная внешность. Он имел успех и, как всякий артист, поклонниц. Поначалу на это Татьяна внимания не обращала, уверенная в любви мужа к ней. Но потом, когда девицы эти обнаглели настолько, что стали приходить к своему кумиру лдомой и заигрывать с ним при ней, при его жене, она потребовала, чтобы он перестал выступать перед публикой. Он послушался, бросил петь. А перестав петь, стал пить. Он и раньше, до женитьбы, выпивал в компании с друзьями. А теперь всё чаще и чаще стал являться домой после работы в стельку пьяным. Жизнь Тани превратилась в сущий ад. Но она почему-то терпела это (позднее я отвечу на этот вопрос). И дело дошло до того, что она в сорокалетнем возрасте решилась родить от мужа-пьяницы второго ребёнка. Дочь. Но девочке не исполнилось и года, как мать её серьёзно заболела. Потребовалось хирургическое вмешательство. Татьяну положили в больницу, предупредив, что раньше, чем через месяц, её не выпишут. Она задумалась: на кого же оставить ребёнка? Муж каждый день и на целый день уходит на работу. Сын — на занятия. И снова вспомнила двоюродную сестру. Лера, не колеблясь, согласилась выручить близкую родственницу. Поселилась снова у неё в доме. Ухаживала за новорожденной, вела хозяйство: делала уборку, готовила еду, присматривала за сыном Тани и Василия.
  Трудясь на благо семьи двоюродной сестры, Лера очень уставала. Но она не жаловалась на трудности хозяину дома. Ему, отцу ребёнка, доставалось в это время ещё больше, чем ей. Вернувшись с работы и наскоро перекусив, он мчался в больницу к жене с передачей. Бегал по магазинам, стоял в длинных очередях за продуктами, ходил за бесплатным питанием для малышки. Там тоже нужно было выстоять очередь. А Лера в эти часы, оставшись с младенцем, трудилась как бы во вторую смену. Ночью Валерия к девочке не вставала. Вставал отец. Детская кроватка стояла возле дивана, на котором он, Василий, спал. Лера спала в их однокомнатной квартире за громоздким шкафом, подальше от мужских глаз. Когда дочь плакала, Василий вставал, кормил её из бутылочки, успокаивал, менял пелёнки, а утром, на выспавшись, уходил на работу. И так изо дня в день, из ночи в ночь в течение целого месяца. И ни разу за это время не напился.
  И Лера стала думать, что этот поздний желанный ребёнок Татьяны и Василия поможет им решить их, казалось бы, неразрешимые проблемы. Василий больше не прикоснётся к рюмке. Таня оценит это и снова станет к нему с любовью относиться. И заживут они, как когда-то, без вражды и измен. Однако надежды Валерии не оправдались. Эта семья с рождением малышки не окрепла, а вообще распалась. Как выяснилось впоследствии, Татьяна жила с мужем, которого разлюбила, терпела его пьянство так долго (больше двадцати лет) только потому, что ждала, когда у неё наконец родится дочка.
  Когда мечта её исполнилась — дочь родилась, она покинула мужа. И сразу же сошлась с другим мужчиной. Как раз в это время приехал в их городок с Севера повидать старушку-мать бывший зэк. Когда-то в далёком прошлом (теперь ему было уже пятьдесят лет) он совершил по месту работы экономическое преступление. Был осуждён и выслан на Север. Отсидев свой срок, он не вернулся домой, к матери, а остался там, где отбывал наказание, продолжая работать на том же месте, но уже не как заключённый, а как вольно-наёмный труженик. Разбогател. Женился. И приехал он в этот городок не только к матери, но и к своему младшему брату, который вдруг опасно заболел. Вызвали на дом врача. Оказалось: это Татьяна. Уже будучи замужней женщиной, она окончила медицинский институт. Училась на стационаре. Муж содержал её, водился с ребёнком. Красивая докторша приглянулась северянину. Она же, узнав, что он миллионер, недолго думая, так и бросилась в его объятия. Какое-то время они встречались тайком ото всех знакомых, родных и мужа Татьяны. Решили пожениться. План у них был такой: он уезжает к себе, разводится с женой и ждёт её, Татьяну. Она же пока разводиться с Васей не будет, понимая, он скорее убьёт её, чем даст ей развод. Надо было подождать, когда он, уволившись с работы, тоже уедет на Север добывать деньги для любимой жены, матери его детей. Но поедет он не в те края, где обосновался любовник Татьяны. Сбежать от него, когда он живёт дома, практически невозможно.
  Но вот момент настал. Он уволился и уехал. До этого времени Лера не знала, что там у них происходит. Выписавшись из больницы, Татьяна пришла домой, сказала выручившей её сестре «спасибо и до свидания», проводила до автобусной остановки. Лера уехала к себе. И долго потом не могла опомниться после неожиданно свалившегося на неё испытания. Она выдержала это испытание и была этим очень довольна. Сейчас ей нужен был только отдых. Она отдыхала, занималась своими делами, о которых умолчу, так как они с делами её сестры, Татьяны, никак не связаны. И о сестре, которой служила в её отсутствие, почти не вспоминала. А она не приезжала и даже не звонила. И вдруг звонок. И просьба: немедленно приезжай.
  Татьяна, привыкшая к тому, что Лера, которой нравится быть нужной людям, охотно опекает её, уже не просила, попав в затруднительное положение, о помощи, а требовала её. Не упрекнув сестру в бесцеремонности и даже не спросив, что там у неё приключилось, Валерия быстренько собралась и отправилась в путь. И что же она увидела, войдя в квартиру Тани? Голые стены и никакой мебели, если не считать дивана, на котором спал Василий, и заваленной всяким барахлом раскладушки, которая для той же цели служила Юрию.
  – А где... в-всё? – заикаясь, произнесла Лера.
  Никогда прежде не страдала она косноязычием, а теперь вдруг почувствовала, что с большим трудом произносит даже состоящее из одного слога слова.
  – Погрузила в контейнер... – беспечным тоном, как будто была она не сорокалетней женщиной, а пятнадцатилетней девчонкой, ответствовала Татьяна. И рассказала Валерии всё. И закончила свою исповедь такими словами:
  – Это будет ему наказанием за пьянку. Я терпела его самодеятельность целых двадцать лет.
  – И думаешь, другого способа расстаться с опостылевшим мужем не существует, кроме того, который выбрала? Как только тебе такое в голову пришло: сбежать от него на суровый север, прихватив малого ребёнка и всё имущество, нажитое вами за двадцать лет?
  – Ничего, – возразила сестре Татьяна, считая себя непогрешимой и удачливой. Подумать только: она выходит замуж за миллионера! Любая женщина позавидует ей!
  – Ничего... – успокаивающим тоном продолжила она. – И на Севере люди живут. Я, например, родилась, выросла в Сибири. А чем Сибирь лучше Севера? Разве что климат чуть-чуть помягче... Трудно было, конечно. Но родители вырастили, уберегли.
  – Так то родители. А этот твой жених неизвестно кто. Что ты о нём знаешь?
  – То, что он любит меня и Ксюшу, как родную. И удочерит её, как только мы с ним поженимся.
  – Поженитесь или нет — это пока вилами на воде писано. И вообще хватит обсуждать эти ваши легкомысленные планы! Давай поговорим о деле!
  – А разве мы с тобой о чём-то другом беседуем? Не понимаю!
  – Где тебе понять? Ты не привыкла о деле думать. А дело вот в чём: ты составила опись имущества, вложенного в контейнер? Должна была составить. Составила? – сердитым тоном повторила свой вопрос Валерия.
  – Ага... Вот она. – Татьяна протянула сестре бумагу, исписанную её неразборчивым почерком.
  Лера прочитала написанное и ахнула. Валерия ещё не успела забыть, что стояло и висело на стенах этой квартиры, когда она целый месяц, ухаживая за младенцем, тут жила. Татьяна же, составляя опись, упомянула разве что треть тех предметов. Впопыхах, опасаясь, как бы муж не вернулся раньше обещанного срока, молодая женщина несерьёзно отнеслась к составлению важного документа. Перечислила только то, что на глаза ей попалось. Думала лишь о том, как бы свою жизнь уберечь, а не мебель сохранить. А ведь у неё были серьёзные основания тревожиться за собственную жизнь. Застань её Василий за этими приготовлениями к побегу, ей бы несдобровать. Ведь был же случай в их жизни, когда он чуть не зарезал её ножницами, узнав об измене. И любит её Василий, конечно. Но ревность — страшная вещь. Толкает на бездумные поступки, тем более пьющего человека. Тогда удалось ей вырваться из его сильных рук и убежать из дома, позабыв одеться и обуться. А была зима, лютый мороз. Но были ещё живы родители. Они впустили её в свою квартиру, спрятали. Какое-то время она жила у них, пока он, соскучившись и успокоившись, не пришёл за ней, всё ей простив. Это было уже давненько. Но он всё вспомнил бы и ей припомнил, тем более, что теперь вина её превышает ту. Ведь она не только семью рушит, ещё и ребёнка его лишает, и всего, что куплено на им заработанные деньги, всего ценного.
  Валерия не стала уговаривать сестру отказаться от побега. Чувствовала: это бесполезно. Втемяшилось ей в голову стать женой миллионера и эту дурь выбить уже никаким способом невозможно. Характер Татьяны Валерия уже хорошо изучила. Но о том, как предотвратить потерю большей части добра, вложенного в контейнер, но не перечисленного в описи, была ещё возможность подумать. И Лера сказала сестре:
  – Ты рискуешь, открыв контейнер, когда он прибудет туда, где ты будешь его дожидаться, обнаружить в нём лишь то, что упомянуто в приложенном к нему документе, а то, что не упомянуто, исчезнет. Уйдёт на сторону. И ты не сможешь доказать, что оно там было. На железной дороге работают не святые... Ты сам подбиваешь их совершить кражу, провоцируешь.
  – Зачем ты меня пугаешь? – вскричала легкомысленная Танюша. Очень не хотелось ей всерьёз заниматься хлопотами, связанными с переездом.
  – Ты что, маленький ребёнок? Я предупреждаю тебя о серьёзной опасности, а ты думаешь, что её можно предотвратить, не обращая на неё внимание.
  – Но что же теперь делать? – упавшим голосом осведомилась Татьяна. – Я ума не приложу. Подскажи, ради Бога, ты, наверное, знаешь.
  – Да, знаю. Приходилось сталкиваться с подобными вещами. Но сейчас не время вспоминать и обсуждать, что было. Сейчас надо бежать на станцию и просить разрешения переписать опись.
  Сорвавшись с места, Татьяна бросилась вон из квартиры, отчаянно стуча каблучками. И тут же вернулась, вся в слезах.
  – Не дали другой бланк, не разрешили переделать список, – захлёбываясь слезами, сообщила она Лере о своей неудаче.
  – Вот видишь, они там, на контейнерной станции, не хотят, чтобы ты исправила допущенную ошибку. Это о многом говорит.
  – Но что же, что мне делать? Ты, наверно, знаешь.
  – Придумала, пока ты отсутствовала. Придётся мне вмешаться в это дело. Вдвоём мы, возможно, и добьёмся своего. Но мне нужно переодеться.
  Валерия подошла к раскладушке, выбрала себе из тряпья то, что нужно надеть на себя, чтобы выглядеть намного старше и сыграть, явившись на станцию, роль матери бестолковой молодой женщины. Повязала на голову платок (а вообще-то никогда прежде платков и шалей не носила, только береты и шляпы), оделась по-старушечьи, сгорбилась, как семидесятилетняя бабка (а было Валерии в то время пятьдесят два года) взяла в руку палку, валяющуюся на полу, и они пошли.
  Явившись в контору, Лера прямо с порога, напустилась на вертихвостку-дочь. Такая, мол, сякая, разэдакая, такую важную бумагу испортила! Отдав должное дочери, «старуха» взялась за себя. Обвинила себя в том, что не уделила внимания неопытной в подобных делах молодой женщине. Ещё что-то лепетала, причитала и так же, как её дочь, плакала. Им выдали другой бланк. Вернувшись домой к Татьяне, они, набросав сперва список вещей на черновике, заполнили бланк, ничего из ценного не упустив. Татьяна уехала, обременив двоюродную сестру своими заботами. И пришлось Валерии оказывать кузине услуги издалека, что было, конечно, не так просто...
  Продолжаю рассказ о прошлом Татьяны и о том, какую роль в её жизни играла Валерия.
  За несколько дней до отъезда Татьяны выяснилось, что она не забронировала квартиру. А тогда, когда эти события происходили, граждане, проживающие в принадлежащих какому-либо ведомству квартирах, не являлись их собственниками, считались лишь квартиросъёмщиками. И если, уехав, долго по месту прописки не показывались, их могли те, кто там продолжал жить, выписать и лишить права на это жильё. Выписать долго отсутствующего жильца его соседи не могли лишь в том случае, если он уезжал на Север. Нужно было только перед отъездом жильё своё забронировать. Татьяна вовремя об этом не подумала. А когда с опозданием задумалась, страшно испугалась, что этой оплошностью жены воспользуется брошенный муж и лишит её по закону принадлежащих ей квадратных метров. Исправить допущенную в спешке ошибку не было возможности, билет был уже куплен и не было времени что-либо предпринимать. Рыдая, стала она умолять двоюродную сестру выручить её. И Лера выручила. Пришлось помотаться туда-сюда в междугородном автобусе, расплачиваясь своими деньгами, тратить своё время и силы. Трудно было добиться положительного результата. Но она добилась: жильё Татьяны было забронировано задним числом. Почему администрация города, в котором довольно долго жила Татьяна, пошла навстречу этой неделовой и несобранной женщине, трудно сказать. Возможно потому, что не всегда она была такой. Лера напомнила чиновникам, в чьих кабинетах ей пришлось побывать в качестве просительницы, что Татьяна немало лет отдала работе в медицинских учреждениях. Однако самым веским аргументом в её пользу было то, что брать Татьяны именно тогда являлся депутатом местного совета их города...
  Удачно завершив это дело, Валерия надеялась, что больше ничего серьёзного не придётся ей предпринимать на благо семейства Татьяны. Однако эта надежда её не оправдалась. Подвёл оставшийся без присмотра со стороны отца и матери их восемнадцатилетний сын. Не зря Валерия беспокоилась, как бы он не «профукал» квартиру, в которой должен был жить теперь один. Мать только что уехала, а отец ещё не вернулся.
  Оставшись один, возомнил себя вполне взрослым, ни с кем не советуясь, как и его мать, начал куролесить. Сразу же бросил работать по специальности, которую получил окончив престижный техникум в областном городе, и занялся бизнесом, то есть спекуляцией. Но этот род деятельности оказался для него слишком нелёгким. И опасным. Купит какую-нибудь ценную вещь, чтобы потом её продать подороже, принесёт домой. Тут же являются бандиты и отнимают купленное. Успеет продать — приходят опять же бандиты и отнимают вырученные деньги. Да ещё и изобьют. Один раз так избили, что пришлось соседям вызвать для него «скорую» и отправить в травматологическую клинику. Лера об этом узнала от Зины, позвонившей ей по телефону. Не мешкая, помчалась Валерия с передачей к парню в больницу. Надев белый халат, поднялась она по лестнице, вошла в палату, где лежали перебинтованные мужчины и молодые ребята. Лера оглядела их, но того, кто был ей нужен, не увидела. Узнав её, Юрий подал голос. Посмотрев в упор на него, Лера едва не лишилась чувств. Вместо лица у него было кровавое месиво. Били по голове, значит, было у него сотрясение мозга. Долго он пролежит здесь. Ни мать, ни отец не придут его проведать. Они деньги добывают, каждый своим способом. Вздохнув тяжко, присела Лера на краешек кровати у его ног, выразила сочувствие. Он поблагодарил её за передачу, за то, что пришла. Она спросила, приходила ли тётя Зина. Он сказал, что нет. Ей, Валерии, жалко было его, но в то же время она на него сердилась. В том техникуме, куда он поступил, был очень большой конкурс. Потом очень большой отсев. Но он, имея в свидетельстве об окончании восьмого класса, тройку по русскому языку, получил на вступительном экзамене пятёрку. Чья это была заслуга? Безусловно, её, Валерии. В течение двух месяцев по десять часов в день она занималась с ним, не жалея себя. Сколько вложила в него сил, сколько потратила времени! А он взял и бросил то, что не каждый мог достигнуть. Если бы она знала, что он так поступит, ни за что, ни за какие деньги не стала бы с ним заниматься... Отказаться от прекрасной профессии, от надёжного места на государственном предприятии — это очень и очень глупо. За эту свою дурь он и наказан. Хотелось Лере лекцию ему прочитать на тему: «Что такое хорошо и что такое плохо», высказать ему свою обиду и недовольство тем, что он свёл на нет результаты её труда. Но она не стала упрекать его, понимая, что запоздалым нравоучением может лишь навредить ему. Избитый бандитами, испытывал он не только физическую боль, но и душевные муки. И не следует их усугублять. По отношению к нему надо соблюдать давно известное житейское правило: лежачего не бьют. Надо помнить, что обидчики, возможно, намеревались его убить, но что-то им помешало. А это значит: когда он выпишется из больницы, они его не перестанут истязать, добиваясь того, что им от него нужно. Короче говоря, в будущем ждут его большие неприятности. И не перевоспитывать его требуется сейчас, а спасать. И как можно выручить его, втянутого в какую-то бандитскую разборку? Да очень просто: отправить на Север, к матери, этого инфантильного, не приспособленного к жизни парнишку, привыкшего держаться за её юбку.
  Когда он вышел из больницы (Лере это сообщила опять-таки Зина), она, Валерия, пришла к нему домой, чтобы серьёзно поговорить о его делах. И что же она увидела?
  Оказывается, он, несмотря на свою молодость, жил уже не один, а с женщиной, у которой был ребёнок, но не его это было дитя. Женщина красивая, но не внушала она Лере доверия к ней. Она была слишком молода. В её возрасте надо ленточки в косы вплетать и в школу ходить, а не рожать неизвестно от кого.
  И тут Леру осенило. Она догадалась, что избивает Юрия отец ребёнка этой женщины. Он, по всей вероятности, бандит. Она тоже состоит в какой-то банде. Именно она организует избиения парня, сообщая своим дружкам, что покупает и что продаёт её сожитель. Ради этого её и подселили к нему. Таких, как она, называют наводчиками. Лера не стала скрывать, что раскусила эту красотку, и предупредила её, не побоявшись схлестнуться с бандитами, что если Юрия ещё хоть раз изобьют, ей не миновать тюрьмы.
  Юрию на этот раз она посоветовала уехать подальше от своей подруги, в честности которой, наверное, он уже усомнился.
  – А куда уехать? – спросил он.
  – Туда, где сейчас находится твоя мама. У её покровителя своё дело, и он может дать тебе работу. У тебя же — средне-техническое образование. Хоть ты в настоящее время по специальности не работаешь, но не всё же позабыл, что знал. Кроме того, ты должен понимать, что в это трудное время тебе лучше быть рядом с матерью. Она узнала уже из достоверного источника, чтó с тобой стряслось, и места себе не находит, волнуясь за тебя. А у неё ведь больное сердце. Ей вредно так беспокоиться. Поезжай к ней. Живи с нею рядом. И ей будет хорошо. И тебе.
  Лере удалось его убедить, что именно так он и должен поступить. Он поехал, но очень скоро вернулся. Когда они с Валерией вновь встретились, она поинтересовалась:
  – Почему ты там не остался?
  Он ответил:
  – Мне там не понравилось. И матери тоже разонравилось.
  – Почему? – повторила свой вопрос Валерия.
  – Потому что тот мужик не женился на ней, хоть и обещал. Обманул то есть её. Со своей женой он развёлся, а снова жениться не желает. Они это держат в секрете, но вам я этот секрет открою. Вместе они уже не живут. Ходят в гости друг к другу. Может, он уже не приходил бы к ней, но Ксюшу очень любит. Хочет даже её удочерить. Он дал им денег на покупку квартиры. Думает, мать там себе жильё выбирает. А она готовится от него удрать, как раньше удрала от моего отца. Здесь она собирается купить квартиру, в своём, а не в его городе.
  И она вернулась, приобрела двухкомнатную хрущовку. И стала жить в ней с дочерью. А в той квартире, что была на её имя забронирована, стали жить четыре человека: Василий, вернувшийся с Севера, Юрий с той же самой женщиной, которая его чуть не убила, и её ребёнком.
  Лера размышляла: что было бы, если бы ей не удалось задним числом забронировать их однокомнатную квартиру? Сколько человек собралось бы в новой, двухкомнатной? Татьяна с Ксюшей, Юрий с сожительницей и её ребёнком. Пришлось бы и отца Юры приютить. Вот теснота была бы! Лера была очень довольна, что ей удалось сохранить для семьи Татьяны это, полученное Василием по месту работы жильё. Надеялась она, что Таня будет ей за это очень благодарна. И за то ещё скажет кузине спасибо, что, приняв близко к сердцу проблемы её сына, вмешалась в его дела. И, рискуя своей жизнью, спасла его жизнь. Надеялась она, что теперь, когда она сделала столько добра своей двоюродной сестре, Татьяна будет ещё лучше, чем прежде, к ней относиться. И будут они такими подругами, о которых говорят: их и водой не разольёшь...
  И что же вышло на самом деле? Татьяна, обозвав двоюродную сестру предательницей, выгнала её из своего дома. Оказанные ранее услуги, считает она, уже не услуги. Изгнанная из дома Татьяны Валерия отправилась вместе с Зиной к ней домой, чтобы у неё переночевать.
  По лестнице на третий этаж поднимались медленно. Тихон, повторяю, нёс малыша, бормочущего что-то сквозь сон. Зина — санки, Валерия — сумки, свою и её. Оставшись с Лерой наедине, Зина прошептала еле слышно:
  – Пока Тихону не скажем ничего. Потом я ему эту новость сообщу, когда ты уйдёшь. А сейчас надо будет снять стресс. У меня есть чем. Хоть и бедные, но пригласив гостей, угощаем, не жилимся, как Татьяна. Геннадий её снабжает, сама на трёх работах работает. А потом жалуется, что сердце у неё больное. Таблетки горстями пьёт...
  Посидели втроём, выпили водки, закусили борщом. Зина варит очень вкусные борщи. Потом Тихон пошёл спать в свою, обставленную с полу до потолка купленными у букинистов книгами, а Зина с Лерой перешли из кухни в комнату, в которой гостья могла переночевать на раздвижном диване, и болтали чуть ли не до утра.
  Когда трапезничали втроём, хозяйка даже не заикнулась о том, что узнала от Валерии. Когда же супруг её скрылся за дверью своей комнаты, она снова начала шуметь разразилась бранью. Но ругала уже не Леру, а москвичей, решивших дать её благоверному от ворот поворот:
  – Приглашали, привечали, угощали, ублажали — поважали в общем, и вдруг — раз — прикинувшись неимущими, гонят взашей.
  – Они на самом деле малоимущие, – попыталась Лера охладить гнев сестры. – Пенсионеры ведь оба.
  – Да, пенсионеры, – согласилась Зина. – И пенсии у них небольшие. Но ведь в Москве всё намного дешевле. Понимаешь ты это? И как бедным провинциалам не воспользоваться этим? А нам, провинциалам, ведь тоже хочется красиво жить, как и москвичам. Они же нас на пушечный выстрел не желают подпускать к столице. Совсем заелись.
  – Ты говоришь, всё дешевле, – снова попыталась гостья утихомирить хозяйку. – Но ты же знаешь, наверно, поговорку: за морем телушка — полушка, да рубль перевоз.
  – Знаю, знаю, – не стала спорить Зина, – но и на перевоз хватает, если силы есть чемодан с книгами таскать. А у Тишки моего имеются пока силёнки таскать книжки.
  – Это хорошо, разумеется, согласна с тобой, – решила Валерия наставить на ум двоюродную сестру, которая была на десять лет её моложе, имела высшее техническое образование и, будучи пенсионеркой, получала неплохую пенсию, – хорошо, хорошо, но не очень. Он занимается таким делом, которое совсем недавно считалось уголовно наказуемым. И, безусловно, связано с большим риском. Не лучше ли было бы «завязать» с этим промыслом, перестать мотаться по городам, найти в своём какую-нибудь подходящую работу? Зарплата плюс пенсия, неплохо было бы! И живи себе красиво!
  – В этом я с тобой согласна. Но ты попробуй с ним о труде заговорить...
  – Или возьмите земельный участок. Овощи, фрукты будут свои. Это же прекрасное подспорье.
  – Да был у меня участок. От второго мужа достался. А этот летун заставил его продать. Говорит: «Ещё не хватало в навозе возиться. Я не крестьянин. Я — интеллигент! И даже больше этого: чуть депутатом Верховного Совета РСФСР не сделался...»
  Всё это Зина сказала, имитируя интонации своего супруга, явно не одобряя несерьёзное поведение Тихона.
  – Да ты умерь его хвастовство. Объясни ему, что живёте вы не на те средства, что добывает он спекуляцией, а на твою пенсию! Она же побольше, чем его. Он же болтается у тебя на шее, как балласт!
  – Ну и пусть болтается! – радостно воскликнула оппонентка Валерии. – Зато у меня муж есть.
  – Да, как муж он, наверно, неплохой. Не пьёт, не дерётся...
  – Попробовал бы он руку на меня поднять, быстро в тюряге очутился бы...
  Это было сказано уже с гордостью. А после этого она заметила не без сочувствия:
  – Слушай, люди говорят, что твой бывший руки распускал. Правда?
  – Да бывало. Обижал дочь. Я даже к судье вместе с ней ходила. Его повесткой в суд вызывали. Но я не стала добиваться, чтобы его посадили. Просто разошлась с ним.
  – И сидишь теперь кукуешь одна.
  – Я не совсем одна, – призналась Валерия сестре.
  – Известно это мне, не одна. Но он ведь женат. А это ведь грех. Ты что, не знаешь?
  – Грех, конечно. И я сто раз ему говорила, что нам надо расстаться.
  – А что он?
  – А он заявляет: я с ней не венчан, а это значит и не женат на ней, так что не переживай...
  – Получается, он у тебя двоежёнец.
  – Такое двоежёнство законом разрешено.
  – А денег он тебе даёт? – продолжала допытываться Зина, хотя всё о Лере знала заранее.
  – Деньги я у него не беру. Я достаточно обеспечена. Дочь моя уже взрослая, замужем, а у него двое детей, ещё школьники. Их поднимать надо. К деньгам я равнодушна, и вам с Таней пожелала бы не убиваться так из-за них. Скажи мне, зачем вы на Гришку нападаете. Он ведь вам не отец, а только брат. Даже отец содержать своих детей обязан лишь до их совершеннолетия. Вы же совершеннолетними стали уже давно, пора это осознать. А когда были подростками, родители и ему деньги в Москву высылали и вам ни в чём не отказывали. У них на всех вас средств хватало. И Григорий у вас ничего не отнимал. Вас просто зло берёт, что он так разбогател. А прав у вас обвинять его в чём-то нет. Я тебе это докажу на собственном примере. У моих родителей родилось четыре дочери. Я — вторая. Отец неплохо зарабатывал, но мама не работала, и всех четырёх девчонок надо было одеть-обуть. Для старшей дочери родители при жизни всё сделали. Дом построили, приданое собрали. А деньги, как известно, к деньгам. Начальный капитал у неё был, а дальше она уже растила его, зарабатывая трудом, как ваш Григорий. Я, как уже было сказано, за богатством не гналась. Ничего себе не требовала. И когда вместе с мужем и дочерью уезжала из родного города, взяла из дома родителей только свои личные вещи и корыто, чтобы было в чём ребёнка купать. И спала она у нас в этом корыте. И как тогда повелось, так и до сих пор ведётся. Я не нищая, но и не богатая. И что же мне теперь делать? Прийти к старшей сестре и сказать: «Тебе родители слишком много дали, а мне мало. Отдай мне половину своего имущества». Так, что ли? Но это же не по закону!
  – Зато по морали, – убеждённо возразила Валерии кузина. И сёстры снова заспорили.
  – По какой это морали? – сердито спросила Валерия.
  – Надо с ближними делиться — вот по какой! – почти выкрикнула Зинаида.
  – А это мораль уголовников. Они же всё время что-то делят между собой, отнимают друг у друга, стреляют. Ты одобряешь это? И где ты нахваталсь таких суждений? От кого позаимствовала? От Татьяны, вероятно. Она ведь пожила на Севере, а там уголовников много. Но подожди, мы о ней ещё поговорим, а теперь ответь мне: собираешься ты Тихону сказать то, что от меня узнала?
  – Не сегодня, не завтра. Никогда! Если решили отделаться от него, пусть сами с ним говорят на эту тему. Они, значит, такие культурные, воспитанные, выставить того, кто им надоел, не могут. Решили вышвырнуть его чужими руками. Чистоплюи проклятые! Они не могут, а я могу. Им до него дела нет. Поругались — разошлись. А мне он муж. Мне с ним жить. Я на него ору, конечно, потому что кормить его приходится. Но если он на меня начнёт орать: зачем, мол, лезешь не в своё дело? Надо мне это? Нет. Выгонят — перестанет к ним являться. А не выгонят — не уйдёт. И пусть они молчат, а он будет делать то, что ему нужно. Так я решила эту проблему.
  – А если так ты её решила, – поймав сестру на противоречии, взяла слово Валерия, – что можешь ничего ему не сообщать, зачем же тогда так кричала на меня, когда я поставила тебя в известность, что москвичи недовольны твоим мужем?
  – Да, я кричала, вопила даже. А ты бы на моём месте не кричала? Я, как услышала эту новость, враз с катушек слетела, думала: так и придётся нам от этих супостатов пострадать.
  – А теперь что думаешь?
  – А теперь водочки выпила, успокоилась, всё взвесила и стала рассуждать разумно.
  – Слишком даже разумно, подчеркнула Валерия. – Ничего супругу не говорить, и как будто ничего не случилось. Но ты побеседуй с ним хотя бы о том, что он должен, приезжая в Москву, вести себя в доме друзей твоего брата как подобает постояльцу, квартиранту: не забывать, что он в гостях.
  – Ладно, – согласилась Зинаида, – это я ему так и быть, скажу. Завтра утром. А ты смотри сегодня ему ничего не говори.
  – И не собираюсь, – успокоила сестру Лера. – Меня просили к тебе обратиться. А о нём речь не шла. Такие разговоры посторонние заводить не должны. С тобой я говорила как сестра. А ему я никто. Ты ему супруга. Вот и разбирайтесь сами в своих семейных делах.
  – Разберёмся. Пустим на тормозах.
  На этом ночное собеседование двух сестёр окончилось. Лера осталась в той комнате, где они спорили, Зина ушла в другую, где мирно почивал её любимый внук.
  Утром опять посидели на кухне втроём, но уже не выпивали. Зина держалась как ни в чём не бывало. И Тихон распрощался со своей любвеобильной жёнушкой, так и не узнав, что у неё на уме и что творит она за его спиной.
  «Это нехорошо, – подумала Валерия, наблюдая, с какой тщательностью сестра запирает дверь за ушедшим Тихоном на все замки и задвижки. – Нехорошо, что она не предупредила его, какой сюрприз готовит ему на сей раз столица. Плохо и то, что он, привыкший во всём полагаться на жену, сам не задумался над тем, что в последнее время отношение хозяев квартиры к нему изменилось. Неужели не почувствовал этого? Такая невнимательность непростительна взрослому человеку».
  Но хуже всего то, что Зина, считающая себя умной, а всех остальных дураками, не предугадала, что в ближайшем будущем ждут её большие неприятности, и не постаралась своевременно предотвратить их. Теперь же, когда всё, что должно было случиться, уже случилось, исправить что-либо невозможно. Но что же, собственно, произошло? Вот что.
  Никакого звонка из Москвы не было. Был визит к москвичам самого Григория с женой. Состоялся разговор между мужчинами, бывшими однокурсниками столичного вуза, в ходе которого выяснилось, что Тихон как постоялец позволяет себе слишком многое, чего не должен делать воспитанный человек в чужом доме. И что супруга его, сестра Григория, тоже «проштрафилась», причём по-крупному...
  Прибыли без предупреждения, пришли не с пустыми руками. Угощали не хозяева гостей, а гости хозяев. Выпили, закусили и стали вспоминать студенческие годы, рассматривать сделанные в то время любительские фотографии. Альбом листал гость, сопровождая каждый снимок остроумными замечаниями, вызывая у присутствующих взрывы хохота. И сам вместе со всеми смеялся. Но вдруг помрачнел. Вынул из альбома чей-то портрет и, подав его хозяину, спросил строго:
  – А это что за тип?
  – Как это что за тип? – удивился, причём неодобрительно, приятель Григория. – Это же твой зять. Неужели не узнал?
  – В том-то и дело, что узнал, – проворчал Григорий. – Но почему он сфотографирован здесь, в комнате, где мы сидим, вальяжно развалившись в твоём любимом кресле? – Григорий раздражался всё сильнее. Хозяин извиняющимся тоном ответил ему:
  – Но он же здесь бывает вместе с Зиной или один. Останавливаются они у меня, когда приезжают в Москву.
  – Но почему ты его к себе пускаешь? – продолжал придираться к хозяину гость.
  – Как почему? Он же член твоей семьи...
  – А я просил тебя об этом?! – наконец взорвался Григорий. Сидевшая рядом с ним Альбина даже испугалась, как бы друзья не подрались.
  – Он говорит, – дрогнувшим голосом, опасаясь того же самого, что и гостья, ответил бывший сокурсник Гриши. – Он говорит, что ты просишь... Что приезжая сюда, он выполняет какие-то твои поручения...
  – Мои поручения?! – слегка понизил тон гость. – И ты ему поверил? – не хотел, ох, не хотел Григорий ссориться с другом. Взяв себя в руки, спокойно продолжил. – Да я этого шалопая видел всего один раз в жизни. На свадьбе у сестры. – Замолчав, Григорий начал понимать, в чём дело. Потом задал приятелю ещё один вопрос:
  – А что Зина говорит?
  – То же, что и он. И ты не знал, что они здесь бывают?
  – Первый раз слышу. – То, что сестра, не спросив у него на это разрешения, вместе со своим никчёмным мужем, внедрилась в дом к его закадычному другу, ошеломило Григория. Она скрывала от него этот факт, зная, что он не похвалит её, самозванку. Она не врала ему, но и правды не говорила, пользуясь тем, что он её ни о чём не спрашивал. Он и в мыслях не мог допустить, что она задумает такое безобразие. Получалось, что сестра в течение нескольких месяцев водила его за нос, как последнего дурака.
  Нет слов, чтобы описать, как возмутился всегда уважающий себя за сообразительность Григорий, сделав этот вывод. И решил, с места не сходя, наказать плутовку. И выбрал такое наказание, которое должно было сильнее всего пронять любительницу околачиваться в Москве — лишить её возможности посещать дом его друзей. И не хозяин московской квартиры, по сути дела, чужой человек, нанёс Зине этот удар, а брат, приказав другу гнать взашей «сладкую парочку», если они ещё раз посмеют позвонить к нему в дверь. Старший брат, по мнению Зины обязанный о ней всю жизнь заботиться, родной человек. А это ведь намного обидней...
  Давая поручение Лере донести до Зины этот приговор Григория, Альбина не утаила, что это решение принял не хозяин квартиры, а Григорий, но Лера, исполняя её поручение, самое обидное для Зинаиды от неё скрыла. Валерия давала себе отчёт, что может «выкинуть» взбалмошная Зинаида, если узнает всю правду. Она, взбесившись, устроит настоящий погром в доме у Татьяны. Такой безрассудной, неуправляемой оказалась эта женщина, на вид такая слабенькая, беспомощная. Опасная, одним словом. А кому надо было, чтобы начали ломать мебель и бить посуду? Никому. И Лера, выполняя щекотливое задание, проявила самостоятельность.
  Если бы в этой истории Зина и Лера поменялись ролями, первая никогда не пощадила бы вторую. Но Валерия, хотя и сердилась на кузину за то, что та объявила ей бойкот, всё же не чувствовала к ней (пока) беспощадной ненависти, которая вызывает желание мстить, обижать.
  К сожалению, впоследствии своим наглым, беспардонным поведением Зинаида добилась того, что Валерия отреклась от неё как от сестры и перестала её щадить. Но об этом позже. А пока продолжу рассказ о том утре, когда, после ухода Тихона, они остались в Зининой трёхкомнатной квартире вдвоём, не считая спящего ребёнка.
  С глаз долой — из сердца вон. Даже не вспомнив о мужчине, которого ждали в Москве неприятности, забыв о вчерашней ссоре, они вернулись к разговору о Татьяне и её дочери, который вели перед тем, как лечь спать, прошедшей ночью.
  – А ты знаешь, что Геннадий до сих пор одаривает Татьяну деньгами? – мучимая завистью к младшей сестре, спросила Зина.
  – Я это прекрасно знаю. Известно мне также кое-что ещё, что тебе неведомо.
  – И что же это за секрет?
  – Почему он так поступает.
  – Как это почему? – отказалась признавать свою неосведомлённость Зинаида. Любит Таньку. Она же красивая, моложе его. И к дочке её привязался, как родной отец.
  – И ты поверила, что как отец?
  – А разве это не так? Ведь намерен же удочерить...
  – А с какой целью?
  – Потому что своих детей нет, – уверенная в своей правоте, не терпящая возражений, рявкнула Зина. Но Лера не сдалась и стала ей разъяснять сложившуюся ситуацию. Она, Валерия, считала это своим долгом — вывести на чистую воду любовника Татьяны и защитить девочку от опасности, которая ей угрожает. На эту тему она собиралась поговорить с Таней, но после того, как эта красавица выгнала её, с ней она ни о чём уже беседовать не станет. Такую беседу с ней должна будет провести та, по чьей вине произошла на празднике ссора, Зина. Но прежде нужно было ей растолковать, что замысливает миллионер. Ради этого Валерия и согласилась пойти к ней ночевать, хотя разумнее было бы остаться у Татьяны до утра, как она и предлагала. Набравшись терпения, она продолжила спор с Зинаидой, приводя ей убедительные аргументы.
  – Если бы всё было так, как ты пытаешься меня уверить, если бы Геннадий любил Таню, он женился бы на ней, ведь обещал же. И постарался бы её удержать. Нанял бы прислугу для домашних дел. Она же не привыкла стоять у плиты. Она дорожит данной ей природой красотой. И правильно делает. Её красота — это талант. Она не всем даётся, но украшает жизнь всех, Он с этим не пожелал считаться. Ему ничего не стоило нанять кухарку. Но он как будто назло ей этого не сделал. Он сразу же, как только она приехала к нему, начал её ломать. И готовить принудил, и медицину бросить. Какая же тут любовь?! Заставил закончить курсы бухгалтеров. Думаю, он допускал на своём предприятии какие-то нарушения. И ему нужен был свой бухгалтер, и он получил его, этот «стремительный» человек, как называла его мать. Но не о его предприятии, не о его финансовых делах идёт речь. Речь идёт о любви. Но он Таню не любил, поэтому она от него и сбежала, выдрав у него под какой-то угрозой столько денег, сколько, по её расчётам, должно было хватить на покупку квартиры. Он дал ей эти деньги потому, что по его вине она осталась без жилья.
  – К чему ты клонишь? – рассердилась Зина, что Лера так длинно «распространяется», ходит вокруг да около, а сути не говорит.
  – Ты хочешь знать, к чему он клонит, – убеждённо заявила Валерия.
  – Конечно.
  – Тогда слушай внимательно и меня не перебивай. Дело в том, что он влюбился, пока Таня жила рядом с ним, в её дочь. Сначала в неё, потом в её дочь.
  – Но он же старик, а она ребёнок! – побледнев, заорала Зина.
  – А ему это до лампочки, – сдерживая эмоции, ответила Валерия. – Зачем задумал девочку удочерить? Чтобы отнять её у матери, соблазнив большими деньгами. И теперь даёт их не матери, а ей, Ксюше, приручает, как животное. И развращает. Он разобрался в ней. Она, как и её мать, страстно любит денежки.
  – И с чего это всё ты взяла? – недовольным тоном спросила Зина.
  – Додумалась. Я же близко к сердцу принимаю их жизнь. Столько сделав им добра, не их к себе привязала, а себя к ним. Да и старше же я, опыта жизненного у меня больше. Жизнь знаю лучше, чем вы с Татьяной. Вы презираете меня за то, что я старше. А надо было бы уважать. Это принято в людском обществе. Но вам обеим человеческое общество — не указ. Какую бучу ты подняла вчера! Из-за чего? Из-за того, что выеденного яйца не стоит. Переживаешь из-за ерунды, а того, что над ребёнком сгущаются грозовые тучи, не видишь. А он, старый пень, всё видит. Видит, что мать у ребёнка не совсем здорова. Удалось бы удочерить, сразу на Север забрал бы её, если бы с матерью что-то нехорошее случилось, и стал бы жить с нею, как с женой. Танька и сейчас готова её ему отдать, чтобы дочь богатой стала, а она, мать, благодаря этому, тоже. И каким местом думает эта женщина? Не головой, уж это точно. Пристала к бывшему супругу, чтобы он отрёкся от родной дочери в пользу её любовника. Пусть скажет Василию спасибо, что он не пошёл у неё на поводу. Умный и честный человек, хотя и без высшего образования. И меня бракуете, дурой называете, сумасшедшей лишь потому, что я живу согласно своим понятиям, а не вашим. То, что для вас важно, для меня — пустяк. А то, чего не цените вы, для меня неоспоримо. И если хочешь знать моё мнение, кто из нас, трёх сестёр, всех глупее, так я скажу: Татьяна! Чуть родную дочь, единственную, родить которую всю жизнь мечтали, не променяла на деньги. Передай ей всё, что я тебе сейчас сказала. Пусть призадумается надо моими словами и бережёт дочь. Пусть старается держать её подальше от этого своего, брошенного ею любовника.
  – Да... – выслушав кузину, покачала головой Зинаида. – Почему всё это ты сама ей не сказала?
  – Не успела, потому что ты скандал устроила. А теперь, после того, как мы с нею рассорились, давать советы ей я не собираюсь. Не желаю унижаться перед ней. А коли размолвка у нас получилась по твоей вине, тебе и придётся заняться младшей своей сестрой. Взять её и, главное, её дочь под свою опеку.
  Высказав всё, что собиралась, Лера ушла, не пообещав ни приезжать, ни звонить.
  Через некоторое время Лера поехала из своего пригородного района в центр областного города, где жил её двоюродный брат со своей женой Альбиной в двухкомнатной квартире с лоджией и сауной на тринадцатом этаже высотного дома. Они могли бы себе позволить приобрести трёхкомнатную: средства для этого у них были, но не было такой необходимости. Их дочь и сын, а также и внуки, которые были уже взрослыми, жили отдельно, полностью обеспеченные родителями (у дочери, например, квартира была четырёхкомнатная), а им, двоим, места хватало и в двухкомнатной.
  Встретили Валерию, как всегда, радушно. Угощали на кухне, обставленной современной мебелью и оснащённую нужными в кухне электроприборами. Рядом с электрической печью стояла посудомойка. Над печью, на подоконнике — микроволновка и т. д. - всё, что доказывало состоятельность хозяев. Сверхдостаток демонстрировал занимающий «удобное» место в гостиной новый телевизор с экраном чуть ли не во всю стену сбоку от выхода в лоджию, который редко включался. Григорий смотрел и российские, и зарубежные программы, стараясь быть в курсе происходящих в мире событий. Вокруг стола в кухне стояло четыре стула. Для их небольшой компании хватило бы и трёх. Но один как бы про запас: вдруг, кроме Леры, ещё кто-то нежданный пожалует. Разглядывая эти сидения с резными спинками, Валерия вспомнила, как Зина кричала на празднике у Татьяны: «Дощечка! Нужна дощечка!» И потом разъясняла, как, используя её, можно увеличить количество сидячих мест за столом. Вспомнив это, невольно улыбнулась. Здесь, у Григория, не нужны были никакие изобретения, чтобы усадить всех присутствующих и всех, кто мог чуть погодя заглянуть «на огонёк» Вспомнила и то, как скупилась Татьяна, угощая своих сестёр. Всё это было так нелепо и смешно. Тогда казалось Лере грустным, а теперь — потешным. Григорий и его жена не были даже экономными. На столе стояла всего одна бутылка водки, но не откупоренная и не початая. А тарелок с закусками вообще не сосчитать. Фрукты и овощи, которыми хозяева угощали родственницу, были выращены хозяевами на принадлежащем им земельном участке, расположенном в нескольких километрах от города. Достигнув пенсионного возраста, только зимой Григорий жил в своей городской квартире. Всё остальное время у себя на даче. Садоводство и огородничество — его хобби. Лера слышала не раз, как брат говорил, что в душе он крестьянин. Крестьянами были все его предки, кроме отца, и это, как видно, передалось ему от них — любовь к земле, желание выращивать на ней всё полезное для человека собственными руками. Когда Григорий был моложе, он занимался также охотой и рыбной ловлей и приносил домой столько добычи, что мог бы, по всей вероятности, прокормить семью, вовсе не работая на производстве. Но это время уже ушло. Теперь у него было ещё одно хобби: кулинария. Он любил готовить. У них в доме был заведён такой порядок: если гостями, которых они с женой ждали, были его родственники или друзья, к печке вставал он, жена лишь подавала на стол, потом убирала посуду; если приходили её подруги, готовила она. Они даже соревновались в этом деле. И муж побеждал женую Вырастить на своей земле как можно больше овощей, фруктов, наделать из них салатов, закусок, потом назвать гостей полный дом и всё им скормить. Хлебосольным был всю жизнь Григорий, потому-то у него так много друзей. И со всеми сёстрами хотелось бы ему дружить, но это не всегда получалось...
  Этот день был будничными, и Лера, помня о том, что её миссия не сулит ей много веселья (она должна была рассказать брату и его жене о том, как праздновали день рождения Татьяны, отчитаться о том, как она, Валерия, выполнила данное ей Альбиной поручение), оделась просто, скромно. Из украшений на не были только золотые серьги, которые купила она на деньги, данные ей взаймы Таней, когда у них были хорошие отношения. Она не просила сестру одолжить ей эти деньги... Татьяна сама ей предложила их. Однажды, заметив, что у Леры проколоты уши, она спросила:
  – Почему ты не носишь серёжки?
  Лера ответила:
  – От простых уши болят. А золотых у меня нет. Когда жила с мужем, он покупал мне клипсы, красивые, очень броские, такие можно надевать, когда идёшь куда-то вместе с мужчиной, а если одна — неудобно. Золотые я не постеснялась бы носить. И даже купила себе однажды. Но тут дочка собралась выйти замуж, и я ей их подарила.
  – Они и тебе бы не помешали, – сказала Татьяна и добавила решительно: – Ну ладно, мы исправим эту твою ошибку. Купишь себе это украшение. Я дам тебе в долг. Потом рассчитаешься.
  Она взяла кузину за руку и повела в ювелирный магазин. Выбрала там золотые серьги с учётом того, что Лера по гороскопу рак, сама вдела их сестре в уши и сказала:
  – Они тебе очень идут. Носи их и в будни, и в праздники. Когда будешь приезжать ко мне, непременно надевай их. Иначе я рассержусь.
  Какое это было хорошее время, когда они с Таней дружили. Но Зине это не нравилось. Почему, я уже писала. Не понравилось ей, что родная сестра дала в долг двоюродной. Это встревожило её. Она улучила момент и поссорила их, Леру и Татьяну. Возможно, и брата поссорить с его старым другом было её целью. И она едва не добилась этого. Догадывался об этом Григорий или нет, Лера понятия не имела, но видела, сидя за столом напротив него, что он всё ещё переживает то, что случилось по вине Зинаиды. Всегда такой весёлый, «юморной», как называли его друзья, в этот раз он не шутил, не балагурил. Из-за стола поднялся первый, перешёл в спальню, давая возможность жене и гостье обсудить случившееся, попросту говоря, посплетничать. Посидев ещё немного за столом, хозяйка и гостья перешли в гостиную, сели. Лера на диван, Альбина — в кресло-качалку. Хозяйка осведомилась:
  – Ну как, выполнила задание?
  – Выполнила, – нерадостным тоном ответила гостья.
  – А что было потом?
  – Потом случилось то, чего и следовало ожидать — скандал. Зина обозвала меня по-всякому, чуть не избила. Татьяна назвала меня предательницей — парламентёршей и выгнала из дома.
  – Где же ты ночевала?
  – У Зины. Она, побушевав, немного смягчилась. А Танька — нет.
  – А ей-то из-за чего беситься? Это дело никаким боком её не касается.
  – За сестру родную вступилась, – пояснила Лера.
  – Не за сестру она заступилась, а за её супруга. А ведь она на дух его не переносит. Не поймуя её совсем. Зина, значит, ей мозги запудрила. Что ещё ты скажешь?
  – Она, Зинаида, объявила бойкот мне и Григорию.
  – Бойкот Григорию — вот это номер! Присвоила с Тихоном вместе двадцать тысяч наших денег. Долг не отдаёт, да ещё и разговаривать с нами не желает! Вот это да... – встав с кресла, Альбина взволнованно заходила по комнате, по мягкому, по щиколотку ковру. Маленькая, очень маленькая, кругленькая, белолицая, когда-то белокурая, а теперь тоже, наверное, была седая, но седой Лера её никогда не видела. Волосы свои, очень густые, пышные, она красила в парикмахерской какой-то дорогой краской, придавая им цвет меди. Скручивала она их в тугой узел и укладывала на затылке, вонзая в него золотые шпильки. Кроме этих золотых заколок, никаких драгоценностей на ней не было. Одета она была в этот день по-домашнему, в простое, не очень длинное и не короткое платье. Вид у неё, как и у Григория, был удручённый. Этот свой разговор с Валерией она должна была передать мужу, и это её беспокоило больше всего, озадачивало, чтó ему сказать, а чтó скрыть, чтобы его не расстроить. Размышляя про себя над этим, вслух продолжала она высказываться в адрес Зинаиды и Тихона:
  – Присвоили двадцать тысяч и думают, что это им с рук сойдёт. Деньги они взяли у нашего зятя, у дочери нашей, точнее. А дали их ей — мы. Но ничего, заставим мы плута этого вернуть долг. Через суд вытрясем из него, все докопейки.
  Она ещё что-то хотела сказать, но Валерия её перебила, задав вопрос:
  – Из чего будут у Тихона высчитывать?
  – Как из чего? Из пенсии...
  – Но пенсия у него мизерная. К тому же он платит алименты первой жене.
  – На кого алименты-то? Разве дети у него ещё несовершеннолетние?
  – У него один сын, совершеннолетний, но он больной. И Тихон должен содержать его всю свою жизнь.
  – Что же ему самому остаётся? Что он в дом свой теперешний несёт и жене отдаёт на питание? Шиш да моленько.
  – Выходит, что так, – согласилась с Альбиной Валерия.
  – Вот так мужа себе Зина нашла. Всё искала состоятельного.
  – Это ей за Ярослава, которого она в тюрьму упекла, – не выдержала Лера, высказала то, что думала. И своё отношение к этому факту не скрыла.
  – Нет, – возразила собеседнице Альбина. – Это ей за моего двоюродного брата. Они же были соседи. С детства друг друга знали. Дождались, когда можно стало, и решили пожениться. Родители начали к свадьбе готовиться, а его — раз — и взяли в армию. И что она? Ни одного письма ему не написала. Тут же замуж выскочила за того, кто подвернулся, за Славку, что избил её. Про второго я ничего не знаю.
  – Тихон у неё уже третий, – констатировала данный факт Лера.
  – Слушай! – подхватила интересное сообщение Альбина. – Может, ты знаешь, как ей удалось в третий раз мужем обзавестись? Другим и один раз не удаётся такое счастье обрести. И чем только она берёт? Ведь ни кожи, ни рожи. Секрет, видно, знает какой-то.
  – Да, знает она один секрет, – подтвердила гостья, но пояснять сказанное не сочла нужным. Не было у ней такой привычки — обсуждать личную жизнь знакомых.
  – А знаешь, – разоткровенничалась Аля, – это хорошо, наверно, что мой брат не успел на ней жениться. Вот досталась бы ему мегера. Сжила бы его со света...
  – Причём все окружающие пожалели бы её, а не его... – вздохнула Лера.
  – С тобой согласна, – поспешила её уверить Альбина.
  Лера поднялась с дивана, думая, что их разговор окончен. Но хозяйка решила добавить к сказанному то, о чём гостья даже не подумала. Альбина сказала, наблюдая за тем, как гостья начала одеваться, собираясь уйти:
  – Знаешь, я же перед тобой виновата, впутала тебя в это дело, поставила под удар.
  – Ничего подобного, – возразила гостья извиняющейся перед ней хозяйке. – Я не твоё, а своё мнение о Тихоне высказала Зине. Он ведь успел и мне досадить. Кто-то должен был его и Зинаиду одёрнуть. Слишком уж распоясались они, эта «сладкая парочка»...
  – Боюсь, Гриша недолго будет на эту плутовку злиться, – высказала своё предположение Аля. – Помучает она ещё и его, и меня.
  – Это от вас будет зависеть, как она с вами себя поведёт, – дала Валерия хозяйке понять, что с хитрой Зинаидой надо держать ухо востро, и, попрощавшись с Алей и своим братом, покинула их квартиру.
  Вскользь упомянув о личной жизни Зинаиды, расскажу об этом подробнее.
  Поженились они с Ярославом ещё будучи студентами. Он был старше её, а ей не терпелось выйти замуж. После регистрации брака молодые стали жить у родителей Зины в маленьком домике с приусадебным участком, главным квартиросъёмщиком был Григорий. Учитывая, что сестре и её супругу на стипендию, которую они получали в институте, не просуществовать, он стал их обеспечивать всем необходимым: кормил, одевал, как и других родственников, что обитали с ним под одной крышей, о чём я уже говорила. Шло время. Молодые супруги «настрогали», как выражался Гриша, двоих детей: мальчика и девочку. Водилась с ними мама Зинаиды и Григория, а студенты продолжали посещать лекции в вузе. Всё было хорошо, если не считать, что Ярослав, выросший в многодетной семье, где пили все её члены от мала до велика, вернее, от велика до мала, иногда выпивал тайком, спрятавшись в погребе, который находился под полом в их с Зиной комнате. Этому баловству мужа Зинаида не придавала значения. Завершив курс учения, стали оба работать, содержать своих детей, водить их в садик и в школу.
   Повторяю: всё было хорошо. Хотелось им обоим, чтобы так было всегда. Но в жизни так не бывает. Плохое подралось к ним со стороны. Их маленький домик, на который активно наступала стройка, обрекли на снос. Трём семьям, ютившимся в нём, были предоставлены отдельные квартиры. Зине и её мужу с их разнополыми детьми — трёхкомнатная. Это же очень хорошо! – скажете вы. Прекрасно даже, – скажу я. Но Зинаида по какой-то, известной лишь ей одной причине так не думала. Каждый вечер, возвращаясь с работы, по пути домой, она заходила к родителям (они жили теперь вдвоём в однокомнатной квартире) и, обливаясь горючими слезами, жаловалась, что Славка ей изменяет. Всем родственникам своим она это докладывала, двоюродной сестре в том числе. И они, все, её жалели.
  К этому времени Валерия уже разобралась в ней: знала, что эта женщина — хитрая притворщица, но не могла не сочувствовать ей: так убедительны были её обильные слёзы и весь её внешний вид. Маленькая, тщедушная, какая-то бестелесная, узколицая, длинноносая — некрасивая, одним словом. Глядя на неё, Валерия, грешным делом, подумывала: конечно, Ярослав не верен ей. Как такой дурнушке не изменять? И вдруг узнала: уличив её в измене, муж избил супругу до полусмерти... Возмутило его, признался он на суе, не то, что она наставила ему рога. На это он мог бы посмотреть сквозь пальцы, а то, что она столько лет, пока они жили вместе, прикидывалась «непорочной жертвой его буйства», а его выставляла перед людьми «необузданным дикарём». А на поверку вышло...
  Пришёл он как-то раз с работы домой вместе с другом, которого подозревал в том, что он «крутит» с его женой (это он тоже рассказал на суде). Сделал вид, что желает угостить товарища, но было нечем (это он знал заранее). Попросив гостя «малость подождать», взял бидончик и пошёл якобы за пивом в магазин. Однако до ларька, торговавшего спиртным, он не дошёл. Действовал он обдуманно, согласно составленному накануне плану. Посидел несколько минут на скамейке возле дома, в котором проживал, и поднялся к себе, на третий этаж. Открыв двер своим ключом, вошёл в квартиру и увидел то, что и ожидал. Свидетелей этого инцидента, естественно, не было. Дружок, воспользовавшись такой «деталью», всё, что сказано было обвиняемым в свою защиту, отрицал. Не в его интересах было говорить правду. Он был женатый человек. И жена его присутствовала в зале, когда разбиралось это дело. Разводиться с ней у него не было намерения. На стороне Зины оказался и коллектив предприятия, где она работала. Она была эрудированная женщина. Интересовалась не только химией (окончила она химический факультет), но и юриспруденцией: гражданским и уголовным правом, благодаря чему её кандидатуру рекомендовали (до этого случая) на роль присяжной в суде. Такой факт любого судью сбил бы с толку. Тот, кто вёл это дело, не стал в нём «копаться». Кроме того, он был наслышан, как «несчастна» в семейной жизни эта неказистая женщина, и посочувствовал ей. В результате чего и получил «хулиган» по полной программе, как теперь говорят, и отправился туда, куда не каждый пастух решится погнать своё стадо. Пострадавшая, отделавшись от мужа, осталась жить с двумя детьми в трёхкомнатной квартире.
  Отсидев свой срок, он вернулся, хотел поселиться по месту прописки. Сказал Зине, открывшей ему дверь, что намерен воссоединиться с семьёй. Но Зинаида, маленькая, щуплая, забитая, как она уверила всех окружающих её людей, всесторонне развитая женщина, встретила его отборным матом, таким, какой и в тюрьме не приходилось ему слышать. Зачесались у него опять руки, его увесистые кулаки. Но это был уже другой человек. Он узнал, что такое тюрьма, и не мечтал очутиться там снова. Ещё раз убедившись, что эта особа непорядочная, он ушёл, не тронув её и пальцем. Ушёл, надеясь, что когда-нибудь встретит порядочную женщину и женится на ней. И заживёт с нею по-новому: без лжи, измен и драки. Впоследствии выяснилось, что он нашёл такую женщину — далеко от того города, где, отняв у него законно принадлежавшие ему квадратные метры жилья, осталась Зина. Женился во второй раз. Родилась у них с супругой дочь. Когда она подросла, отец сообщил ей, что у неё есть старшая сестра. Обрадовавшись этому, младшая нашла её по интернету. Две дочери Ярослава встретились. Первая узнала от второй, что отец её теперь не пьёт, вторую жену свою не бьёт. Жаль только, что не совсем здоров. Вскоре после того, как познакомились друг с другом две его дочери, он скончался, не дожив до пенсионного возраста. Тюрьма подорвала его здоровье. Получив известие, что бывшего её мужа, первого мужа, не стало, Зинаида, как обычно, горько плакала. Лера как раз была в гостях у брата, когда к нему приехала и Зина, чтобы сообщить родственникам эту печальную новость. Видела Валерия своими глазами, какие слёзы катились по щекам двоюродной сестры, слышала, как она рыдала. Брат и его жена утешали её, что-то ласково говорили. Но Лера не слушала ни их, ни сестру. И понять не могла, почему она плачет. Жалеет его? Едва ли. Жалеет себя, наверное. Может быть, раскаивается, что не постаралась найти общего языка со своим первым мужчиной. Кто её знает? Хитрых и лживых людей понять трудно. А в том, что Зина коварна и лжива, Лера не сомневалась. Убеждена, что суд зря ей поверил. И с каждым годом это её убеждение всё крепнет и крепнет. Это подтверждало всё, что вытворяла Зинаида после того, как Ярослав покинул город, в котором не нашлось ему места, удалился от мстительной супруги на «безопасное расстояние»...
  Сколько мужчин за эти годы она переменила! Чем несказанно гордилась, не стыдясь, рассказывая сёстрам о своих успехах на любовном фронте. Докладывала им и о достижениях своих, и о потерях.
  Подлечившись в больнице после того, как была избита, поехала Зина на юг, где проживал её и Татьянин двоюродный по отцу брат, чтобы найти его и познакомиться с ним. Нашла. Он оказался очень богатым человеком. Погостила у него. Там же, у Чёрного моря, нашла себе, кроме родственника, ещё и любовника. Вернувшись домой, созвонилась с ним. Он приехал к ней, погостил у неё. Она была уверена, что очаровала его и он, воротившись домой, разведётся с супругой, с которой прожил больше двадцати лет, и женится на ней, на любовнице. Но он провёл у неё какое-то время и уехал, подарив ей на прощание хрустальную люстру. И потом уже не проявлял желания вновь очутиться в её жарких объятиях. Татьяна и Валерия знали об этой неудачной попытке их разбитной сестры женить на себе иногороднего мужчину. Видели, как она, брошенная любовница, по-настоящему несчастная, страдает. Не скрыла она от них, что ей пришлось в это время обратиться за помощью к психиатру и глотать выписанные им таблетки.
  Однако мучилась она недолго. Вскоре вышла замуж во второй раз, за местного. Он не отличался драчливостью, но, к её большому сожалению, был неизлечимо болен. Не успев насладиться спокойной семейной жизнью, Зина овдовела. По этому мужчине она уже не убивалась. К психиатру не бегала. И без промедления нашла ему замену.
  Я уже говорила, что город, в котором они с Татьяной жили (и по сей день живут), небольшой. Там все друг друга знают. И всё обо всех. Выведав, что один интеллигентный мужчина, обвинив свою жену в неверности, развёлся с ней, Зина взяла его на заметку. Выяснила, что он имеет высшее педагогическое образование — историк — и служит в публичной библиотеке в областном городе, где живёт Валерия, и составила план действий, направленных на то, чтобы женить его на себе. Побывала в том городе, прикинула, где можно с ним как бы случайно встретиться. И приступила к осуществлению задуманного. Она подкараулила его, стоя на нужном месте в нужное время. Пошла за ним по пятам до автовокзала. Войдя в салон междугородного комфортабельного автобуса, не поспешила занять свободное кресло. Подождала, когда он сядет и освободится тёплое место рядом с ним. Устроившись поудобней и не обращая внимания на соседку, он достал из портфеля, блеснувшего замочком, книгу в красивом переплёте, открыл её. Давая ему понять, что очень интересуется художественной литературой, она попросила показать титульный лист томика. Он показал, она одобрила его вкус. Сказала, не постеснявшись соврать, что знакома с автором этого произведения. Вступление было сделано. Дальше надо было переходить к основной части. Она не спешила. Время позволяло. До нужной им обоим конечной остановки в их городе предстояло проделать очень длинный путь. И она успела заинтересовать библиотекаря правильной литературной речью и умной оценкой творчества популярных в то время столичных писателей. Он захлопнул свою книгу, сунул её обратно в портфель и приготовился слушать, что она дальше будет говорить. Его внимание её приободрило, и она принялась увлечённо рассказывать небылицы о себе, а также занимательные истории из жизни своих ближайших родственников, не скрыв, что её родной брат — очень важная фигура в их городе. Назвала его фамилию, которая, безусловно, была известна её собеседнику. Работая библиотекарем, он, надо понимать, читал газеты, которые отдавали должное Григорию как руководителю крупного промышленного предприятия, занимавшего первые места в социалистическом соревновании. Знал он также, что этот человек был избран депутатом городского совета. Сообразив, что следует познакомиться с этой женщиной, он назвал своё имя и протянул ей свою слабу, не знающую физического труда ладонь. Они обменялись рукопожатиями и радовались тому, что нашли общий язык и друг друга. Прибыв в свой городок, она вышла из автобуса вслед за ним. С его согласия, проводила Тихона до того дома, где он поселился после развода с женой, став обладателем комнаты в коммунальной квартире. Новая знакомая напросилась в гости к мужчине, освободившемуся от брачных уз, мотивируя свою просьбу желанием «взглянуть на его домашнюю библиотеку». Он не счёл нужным ей отказать. Сестре такого солидного, всеми уважаемого в городе человека невозможно ответить: нет.
  Сначала она просматривала книги, снимая их с полок самодельного стеллажа. Потом, набравшись наглости, предложила ему себя... По его словам (он рассказал Валерии об этом, когда он с Зиной уже стали супругами) она в тот вечер в течение пяти часов уговаривала его «переспать с ней». Я пишу об этом не только потому, что осуждаю женщин, ведущих себя подобным образом, но и потому (и это главное), что данный случай поясняет, проливает свет, как говорится, на то, что произошло между Зинаидой и её несчастным супругом. Этот эпизод доказывает, что Зинаида совсем не такая женщина, какой её воспринимали те, кто рядом с ней трудился, и те, кто её судил. От такой особы, какой она предстала перед Тихоном в тот вечер, можно ожидать чего угодна и верить ей нá слово ни в коем случае нельзя. Суд как следует не разобрался в том щекотливом деле. Не спорю, муж был виноват. Но были также и смягчающие его вину обстоятельства. Если бы их учли, он не получил бы такой длинный срок и не заболел бы неизлечимой болезнью. И, возможно, был бы до сих пор жив. Исправившись, он заслужил того, чтобы ему посочувствовали. Она лишила его такой возможности. А сама, развращённая донельзя, вышла сухой из воды. Его кончина полностью на её совести.
  Став женой Тихона, не взялась она за ум, продолжала искать любовные приключения, всегда готовая причинить вред тому, кто мешает добиться того, что она задумает. Ещё есть что мне рассказать о её сексуальной озабоченности, толкающую эту женщину на варварские поступки по отношению к другим людям.
  Но об этом расскажу я поздней. А теперь поведаю об отношении Зинаиды к Валерии, о том, как донимала её, пользуясь добротой, доверчивостью и уступчивостью кузины (нисколько не меньше, чем Татьяна), и о том, до чего она в конце концов докатилась и почему Валерия отреклась от неё.
  Пока Валерия жила с мужем, сёстры не очень её донимали, но после того, как развелась, они «на всю катушку», как говорится, эксплуатировали её одиночество, если можно так выразиться.
  Зина начала с того, что без конца просила у Леры деньги в долг. Просила понемногу, так что неудобно было ей отказать. Но из этих «взносов» в бюджет её семьи накопилась такая огромная сумма, что Лера не решалась даже заикнуться о том, что надо вернуть взятое. А когда всё же напомнила сестре, что пора рассчитываться, она сказала с вызовом в голосе:
  – Деньги тебе я не верну. Не обессудь и войди в моё положение. Мне очень трудно одной, без мужа, поднимать двоих детей...
  Хотелось Валерии сказать ей: «А кто виноват, что ты лишилась мужа, а дети отца?» Но зная, что задав этот вопрос, лишь разозлит кузину, а тольку всё равно не будет, она, Лера, промолчала.
  Выманивала деньги, выматывала нервы, обращаясь к сестре с такими просьбами, которые можно было назвать «дикими». Приехала она однажды к Валерии не одна, а со своей маленькой дочерью (к этому времени Лера уже развелась с мужем и жила вдвоём с дочерью, которая тогда ещё в школе училась). Вошла в квартиру, поздоровалась и, немного помявшись, сообщила, зачем явилась, огорошив хозяйку своей просьбой. Вот что она сказала:
  – Пожаловал ко мне всего на один денёк мой новый друг. Из другого города. Но принять его я не могу: малышка не должна видеть... – Одним словом, стала она умолять чуть не плача, Леру, чтобы та позволила ей, Зине, оставить у неё девчушку.
  – Всего на один денёк! Всего на один! Вечером я опять приеду и заберу её!..
  Валерия, поразившись тому, что услышала, возразила сестре:
  – Как я могу оставить у себя ребёнка, если мне через несколько минут надо будет уйти из дома?
  – Куда это ты собираешься пойти в такую рань (дело было утром)?
  – Как это куда? На работу. Я пока ещё тружусь.
  – Какая там работа?! – заспорила Зина. – Сейчас зимние каникулы!
  Стараясь не выйти из себя, Лера пояснила свой ответ:
  – Зимние каникулы бывают лишь у наших учеников. А мы, учителя, отдыхаем только летом. Зимой должны являться в школу каждый день. Работы и без уроков хватает. Сегодня, например, у нас педсовет. Я должна присутствовать... Валерия старалась убедить сестру, что не имеет возможности выручить её. Но от настырной Зинаиды, когда она пристаёт, отделаться не так-то просто.
  – Тогда пускай Юля посидит с ней, со своей троюродной сестричкой, – заговорила вдруг просительница елейным тоном, продолжая терзать душу Леры.
  «Вспомнила о родстве, с которым никогда не считалась. Даже о троюродном вспомнила. Вот уж польстила!» – ворчала про себя Валерия. А Зина всё искала выход из трудного положения:
  – Да, Юлечка, посиди. У тебя же сейчас каникулы.
  Юля тогда училась в девятом классе. Она слышала разговор матери с Зинаидой и, удивив мать, согласилась посидеть дома до вечера, присмотреть за ребёнком. Она поверила, что тётя Зина вечером того же дня заберёт свою дочь. Ведь, наверное, она, мать, будет беспокоиться о девочке, которой не исполнилось пока и двух лет...
  Но Зина, как и следовало ожидать, обманула и двоюродную сестру, и племянницу. Не явилась за дочерью ни вечером в тот день, ни на следующий. Вспомнила она о своём несчастном ребёнке только через неделю. Чуть ли не все свои каникулы дочь Валерии вынуждена была заниматься «подкинутым» им с матерью ребёнком, тогда как одноклассники Юли развлекались и отдыхали перед началом второго полугодия.
  Валерию, безусловно, возмутил этот беспардонный поступок Зинаиды. Она убедилась снова, что от таких людей, как старшая из её двоюродных сестёр, можно ожидать любых пакостей и что от неё следовало бы отойти, высказав ей в глаза, что они с дочерью теперь о ней думают. Но это же будет ссора, скандал, который охватит всю родню. Лера этого не хотела допустить. А потому, возвращая «дикой» матери обиженное ею дитя, промолчала. А Зинаида, убедившись в нерешительности обманутой ею сестры, стала действовать, добиваясь от неё всевозможных услуг, с ещё большей наглостью. Приходит как-то к Лере и говорит:
  – Давай прошвырнёмся по магазинам!
  А магазинов в том районе, где Виктория жила всё ещё с дочерью, — уйма. В одном из универмагов Зина облюбовала драповое пальто, воротник — чернобурка. Померила. Сидит отлично. Повертевшись перед зеркалом в примерочной, заявила сестре:
  – Я бы купила эту вещь, но цена кусается.
  Лера ей посоветовала:
  – Возьми в кредит. Постепенно расплатишься.
  – А кто мне здесь продаст этот наряд в кредит? Я ведь живу в другом городе. Справку о зарплате мне дадут там, по месту работы. А здесь она будет недействительна.
  – Да... – выразила сестре сочувствие Лера. – А нет ли в твоём городе в каком-нибудь магазине такого пальто? Ты смотрела?
  – Смотрела! – сердито ответила ей Зина. – Я наизусть знаю, что у нас болтается на вешалках. Ничего хорошего! А справку... справку мне в любое время дадут. Да что толку?! – упавшим голосом спросила она у Леры. И вдруг воскликнула, найдя, как показалось ей, выход из затруднительного положения. Слушай! У меня есть идея. Давай сл\делаем так: ты возьмёшь у себя на работе нужную мне справку. Из твоей зарплаты будут вычитать какие-то проценты. А я буду каждый раз приезжать к тебе и расплачиваться с тобой...
  Опять-таки дикое предложение, – скажете вы. И Лера должна была именно так его и воспринять, но не восприняла. Не заметила подвоха. Нужно сказать, что в быту Лера всегда была очень непрактичной, чем и решила воспользоваться Зинаида.
  Модницей Лере быть не доводилось. В молодости не на что было модничать. Средств на всех четырёх дочерей, чтобы их наряжать, никогда у родителей не хватало. И чтобы не вводить их в изъян, вторая дочь, Валерия то есть, свою долю отдавала сёстрам. По магазинам никогда не шлялась. Ничего себе не выискивала. Этом занималась старшая сестра, время от времени обновляя её гардероб. Кроме того, надо учесть, что жадной Лера никогда не была и предусмотрительной тоже. Обмануть её при желании мог и ребёнок. Хитрая Зинаида это давно поняла, чем и решила воспользоваться. Это, конечно, очень глупо и смешно, но Валерия согласилась взять в своей бухгалтерии справку о зарплате для двоюродной сестры. А дальше было вот что.
  Придя домой, Лера рассказала дочери, где была и какое обещание дала кузине. Выслушав мать, Юля спросила у неё, стараясь говорить «нейтральным» тоном:
  – А у тебя самой такое пальто имеется?
  – Ты же знаешь, что нет, – смутилась Валерия. – Я как-то не привыкла расфуфыриваться.
  – Не привыкла, так привыкай. Уже пора! А сёстрам твоим надо совесть иметь! – пошла в наступление на слишком покладистую мать её повзрослевшая дочь. – Пусть они сами о своей одежде заботятся. А ты, пожалуйста, возьми эту справку и купи ту вещь для себя. Как ты могла дать этой плутовке такое обещание?! Ты что, забыла, как она обманула нас с тобой недавно? Лишила меня каникул! Это же непростительно! – отчитывая мать, Юлия разошлась не на шутку. – Она будет твоими деньгами пользоваться, а о том, что должна тебе, забывать, как уже много раз забывала. Тебе придётся самой к ней ездить за этими, своими деньгами и просить их, как милостыню. И будет она тебе их возвращать крохами. А на что мы с тобой будем жить? И всё равно вы с ней из-за этой справки поссоритесь. И незачем тебе ей угождать. – Излив всю свою горечь и возмущение поступком Зинаиды, Юля утихомирилась и продолжила совсем другим тоном, с сочувствием к матери:
  – Ты, мама, как маленькая. Чтобы твои сёстры с тобой дружили, ты готова с себя последнюю рубашку снять и отдать им. А они резве ценят это? Странная у вас получается дружба. Ты дружишь с ними, а они с тобой нет. Относятся к тебе, как к служанке. И даже спасибо за услуги не говорят. Мне обидно за тебя.
  Выслушав упрёки дочери, Лера согласилась, что она во всём права, и пообещала впредь, о чём бы её эта, старшая из двоюродных, сестра ни попросила, отвечать ей только одно слово: нет! В дальнейшем Лера так и стала действовать. А Зина, вопреки её ожиданиям, не перестала обращаться к ней со своими уму не постижимыми просьбами. Получив отказ, злилась и мстила за него. И придумала же способ, как больнее её задеть: стала обзывать дурой, сумасшедшей, старухой. Надеялась, наверное, думала Валерия, запугать её своей руганью и заставить её вновь безропотно подчиняться ей. Однако цель у Зинаиды была совсем другая, но Валерия об этом догадалась лишь через несколько лет. Трудно, очень трудно доверчивому, не в меру доброму человеку разбираться в подобных Зинаиде притворщиках...
  Когда Зина в третий раз вышла замуж, Лера очень обрадовалась, надеясь, что теперь, занятая своими домашними делами, она реже будет вспоминать о ней и давать ей какие-то «замысловатые» задания. Но думая так, Лера опять ошиблась. С изменением статуса потребность в услугах двоюродной сестры у Зинаиды не иссякла, а приумножилась. Теперь дикие идеи в её голове рождались ещё чаще, чему способствовало как раз её замужество. Почему? Коротко ответить на этот вопрос невозможно. Придётся подробно рассказать о том, как развивались отношения между супругами после того, как они зарегистрировали свой брак.
  Зина была довольна, что у Тихона высшее гуманитарное образование К тому же ещё историческое, что может, считала она, помочь ей сделать из простого библиотекаря общественного деятеля, который обеспечит ей видное положение в обществе, и улучшит финансовое. Надо только за него, за Тихона, как следует взяться. Начала она с того, что заставила его из библиотеки уволиться и пойти работать в школу. Его приняли, но через год попросили уволиться «по собственному желанию», так как с работой он не справлялся. Его взяли в другую школу. Но и там терпели его лишь один учебный год. Он обошёл все общеобразовательные школы в их маленьком городе. Наконец устроился в какое-то училище и там задержался. Когда вышел на пенсию, каждый день радовался, что не надо идти на работу. Безвылазно сидя дома, читал прессу, листал свои книги. Что-то выписывал из газет и журналов. И вдруг, услышав о предстоящих выборах в Верховный Совет СССР, вдохновился и сочинил программу социально-экономического развития страны на ближайшие годы (это было ещё при социализме). Прочитав этот труд, Зина пришла в восторг и сказала автору, что эта вещь — пропуск в Верховный Совет, и велела Тихону выдвинуть свою кандидатуру в депутаты. Его программа понравилась всем в избирательной комиссии. И, представьте себе, его чуть не выбрали депутатом. Не хватило для победы всего несколько десятков голосов. И он действительно чуть не стал общественным деятелем. О нём заговорил весь город. Неожиданный успех вскружил ему голову. Он растерялся, не зная, как быть дальше. Жена ему подсказала: надо попытаться пройти в Верховный совет РСФСР. Ей очень хотелось пробиться в высшие эшелоны власти. Ради чего? Чтобы иметь возможность получать всё, чего захочет, жить, как белые люди — красиво. И ещё о чём она мечтала? О том, как бы утереть нос сёстрам своим: двоюродной и родной, а также брату, который не одобрил её выбор, назвав Тихона (за глаза, разумеется) бездельником, лоботрясом. Рассудив так, Зинаида начала действовать. Благодаря её стараниям, какое-то предприятие в их городе выдвинуло кандидатуру Тихона в депутаты Верховного Совета РСФСР. Однако избирательная комиссия заметила подделку в документе, подтверждающем факт выдвижения. Зина перестаралась, но по шапке дали не ей, а Тихону. Опростоволосившись, несостоявшийся депутат понял, что теперь в своём городе он не сможет быть избранным ни в какой орган управления. И приуныл. Его супруга поняла больше: без поддержки сверху наверх не пробраться. И вспомнила опять же Леру, бывший муж которой занимал в своём районе большого города высокий пост. А этот район и их с Тихоном город входили в один избирательный округ. У Зины созрел в голове план: добиться своего через этого человека. Нужно было только встретиться с ним и поговорить по душам. Она была готова уже мчаться к нему на всех парусах Но вдруг вспомнила, что не знает, где он теперь, после развода с Валерией, живёт. Его бывшей жене это, без сомнения, известно. Но она в последнее время отбилась от рук. О чём ни попроси — отказ. Однако обойти Леру в этом деле было невозможно. И Зинаида явилась к ней. И с разбегу, как ей было свойственно, потребовала:
  – Дай мне новый адрес Андрея и номер его домашнего телефона.
  – Зачем тебе? – удивилась хозяйка квартиры такой странной просьбе двоюродной сестры.
  – Мы с Тихоном визит ему собираемся нанести! – выпалила Зина, стараясь взять инициативу разговора в свои руки. Навязать кузине свою волю. Лера не собиралась у себя дома кому-то подчиняться, особенно тем, кто приходит к ней с бредовыми идеями. Рассердившись, хотела она нагрубить нахалке, но взяв себя в руки, ответила спокойно:
  – По всей вероятности, у вас к нему какое-то дело. А по делам он принимает посетителей у себя в кабинете.
  – Подумаешь, персона! – ещё сильнее «завелась» Зинаида. – Других пускай в кабинете принимает. А у меня есть право прийти к нему домой.
  – Какое право? О чём ты говоришь? – воскликнула Валерия, поразившись наглости кузины, и чуть было не свалилась со стула, на котором сидела.
  – Говорю я о том, – в том же духе продолжила Зинаида, стараясь сбить сестру с толку, – что он когда-то к нам ходил!
  И тут Валерия вспомнила, что было много лет тому назад, как пренебрегали ею сёстры, видя, что она бедно одета, как обижали, стараясь не допустить, чтобы их брат родной, видя, что они с мужем бедствуют, оказавшись на чужбине, начал им помогать материально. Вспомнила всё и ответила своей противнице суровым тоном:
  – Опомнись! Что ты мелешь? Он приходил не к тебе. Мы с ним приходили к твоим родителям, к сестре моего отца, то есть к близкой родственнице. Но ты меня таковой не считала! – вырвался у Леры упрёк сестре, продолжающей обижать её. – И когда мы бывали у вас, ты не разговаривала ни с ним, ни со мной. Быстренько одевалась понаряднее и вместе с Татьяной убегала из дома. И ты думаешь, он это позабыл? Нет. И нет. Но даже не в этом дело. А в том, что теперь он не супруг мне. Живёт с другой женщиной. А это значит: не имеет к тебе никакого отношения. Домой к человеку в таких случаях не ходят.
  Заставив себя успокоиться, она спросила у сестры, чего конкретно они с Тихоном хотят добиться от Андрея. На имея привычки стыдиться чего-то, Зинаида призналась, что хочет при поддержке Андрея протолкнуть Тихона в Верховный Совет РСФСР.
  Слушая её отчёт, Валерия размышляла про себя: желает эта неуправляемая особа стать депутатшей. Подняться выше всех, кто её окружает, выше меня, к тому же с моей помощью. А что она будет делать, если добьётся от меня уступки? Скажет мне спасибо? Как бы не так! Она такая же неблагодарная, как и её родная сестра Татьяна, считающая, что благодарности за благодеяния требовать нельзя. Добившись своего, она будет обтирать об меня ноги, обзывать дурой за то, что развелась с таким влиятельным человеком. Дурой, сумасшедшей, старухой... И так далее. Она много знает бранных слов. Именно так она всегда благодарит за оказанные ей услуги. И наверное уже хватит мириться с этим.
  Вспомнив данное дочери обещание отвечать кузине одно лишь слово «нет», когда та будет просить её о чём-то, Валерия сказала, провожая сестру к выходу:
  – Ничего я тебе не дам. Ни адреса, ни номера телефона Андрея. Обращайтесь в справочное бюро.
  Зинаида так и поступила. Но и там ей отказали. Что ещё они могли придумать, эти неугомонные люди, привыкшие не мытьём, так катаньем добиваться своего? Оставалось только одно: на общих основаниях записаться на приём к чиновнику высокого ранга и явиться в назначенное время к нему в кабинет. Тихон, а не Зинаида, разумеется, записался и явился. А вечером, в тот же день Андрей примчался к бывшей жене, взъерошенный, растерянный, явно чем-то очень недовольный. Валерия догадалась, конечно, что случилось что-то нехорошее, связанное с её родственниками. И она, не дожидаясь, когда он заговорит, спросила, в чём дело. Но он на её вопрос ответил вопросом, причём с укором:
  – Это ты послала ко мне нового мужа своей сестрички-лисички?
  Не хватало только из-за этой хамки поссориться с Андрюшкой. Развелись по-хорошему, остались друзьями. И что же теперь? Защищать Зинаиду и её «нового мужа», а на Андрея наорать? И, скрыв от бывшего мужа, что собой представляет её драгоценный супруг Зинаиды, потребовать, чтобы он помог ему повторить попытку сделаться депутатом? Ещё чего не хватало! Торопясь успокоить «чиновника высокого ранга», который, как известно было Валерии, дорожил репутацией, она сказала ему, стараясь говорить чётко, ясно и внушительно:
  – Этого человека я к тебе не посылала. Слишком много было бы ему чести. Но что случилось, что тебя так озадачило?
  Поверив, что бывшая жена говорит правду, Андрей, понизив тон, ответил:
  – Представляешь, ввалился сегодня ко мне, назвался зятем твоего двоюродного брата (для пущей важности, конечно). Уселся без приглашения и просто шокировал меня своей просьбой: по-родственному (нашёлся родственник) через какое-нибудь предприятие в нашем районе выдвинуть его кандидатру в депутаты не местного даже, а Верховного Совета РСФСР!
  – И что ты ему ответил?
  – Я ему сказал, что для этого надо поступить на работу на это предприятие. Это во-первых. А во-вторых, добиться, чтобы коллектив оказал тебе доверие.
  – А что он?
  – Он сказал, что ведь можно обойтись и без этого. Написать нужную бумагу, поставить печать, подписаться. И всё. Кто там будет проверять, фальшивка это или настоящий документ! Какой наглец, однако!
  – Согласна с тобой! – сказала Валерия, одобрив оценку, данную Андреем Тихону. И посоветовала бывшему супругу позвонить в тот город, где живёт этот наглый тип. В городскую администрацию. – Тебе сообщат всё о нём. И ты убедишься, что он именно тот человек, от которого надо держаться подальше.
  Она не стала комментировать то, что сказала о Тихоне. Не стала задерживать Андрея у себя. Оставшись одна, призадумалась: а ведь это же идея — устроиться на работу в нашем районе и добиться, чтобы коллектив, не нарушая закона, выдвинул кандидатуру Тихона в Совет. Чувствовала Валерия, привыкшая угождать сёстрам, что не удержится и вмешается в это дело, и не как бывшая жена чиновника и не как родственница, а просто как рядовой гражданин. И не ошиблась. На следующий же день, встав пораньше, отправилась искать в своём районе работу для мужа Зинаиды. И представьте себе, нашла. В одном из густо населённых рабочих общежитий требовался воспитатель. А Тихон по профессии, как и она, Валерия, был педагог. Пенсионер уже, то есть свободный человек. Почему бы ему не занять это место?! Может, он всё же возьмётся за ум, исправится? Внушив себе, что такое возможно, нарушая данное дочери обещание не помогать ни в чём своим двоюродным сёстрам, а также раскаиваясь, что неприветливо встретила сестру, когда та приходила к ней домой (и это был, наверное, главный мотив), поехала она к Зине, чтобы сообщить ей о своей находке. Очень ей хотелось порадовать кузину. Зинаида осталась довольна, что двоюродная сестра, отругавшая её совсем недавно, вдруг сама явилась к ней с поклоном. Выслушав Валерию, поблагодарила её за проделанную работу в пользу Тихона. А он, краем уха услыхав беседу двух женщин, поспешил, во избежание недоразумения, вмешаться в их разговор:
  – Девочки! – взмолился он, испугавшись, как бы эти две дамы, особенно его жена, которой он уже привык беспрекословно подчиняться, сговорившись, не принудили его заняться тем, что давно уже ему поперёк горла встало, - педагогической практикой. И уже со слезами в голосе, вопросительным тоном, добавил, обращаясь к супруге:
  – Работать там я не буду? Ты согласна?
  – Не будешь, не будешь! – сочла нужным подбодрить его Зина. А Лера спросила:
  – Даже ради того, чтобы пробиться в Верховный Совет?
  – Какой там Верховный Совет? – скорчила кислую мину Зинаида. – Мы и думать о нём забыли. Выдвинуть в кандидаты, конечно, могут, но не выберут. Конкуренты постараются навредить. Растрезвонят на весь свет о его «подвигах», как он подделал важный документ. Найдутся охотники в его прошлом порыться. Вот мы и решили изменить курс. Пойти работать туда, где прошлому не придают значения. Скажу больше: Тихон уже нашёл такое местечко. Работёнка не такая почётная, как депутатская, но тоже денежная, позволяющая жить безбедно.
  – И что же это за работа? – заинтересовалась Лера. Но Зина не ответила на её вопрос, заявив:
  – Не торопись. В своё время всё узнаешь. Может, эта его деятельность и тебя коснётся...
  – Что ты говоришь? – отказалась поверить Валерия тому, что услышала. Но жизнь подтвердила сказанное её двоюродной сестрой.
  Случилось это, когда в нашей стране на смену социализму пришёл капитализм. Когда каждому разрешено стало испытывать себя в любой сфере деятельности, любым способом добывать хлеб с маслом, когда те, кто похитрей, стали, злоупотребляя доверчивостью честных людей, грабить их без всякого стеснения. Зина с Тихоном воспользовались этой вседозволенностью. Взяв в долг у своих знакомых и родственников двести тысяч рублей, якобы для того, чтобы деньги эти «крутить» в каком-то частном банке, а проценты, которые будут «набегать», делить между собой и теми, кто доверил им свои финансы. На деле всё вышло совсем не так, как кредиторам было обещано. Эта «сладкая парочка» чужие деньги не «крутила», ни в какой банк их не вложила, а просто присвоила. Начала шиковать, приобретать ценные вещи для себя, заставлять ими всю свою трёхкомнатную квартиру, разъезжать по городам, разыскивая родственников, чтобы у них погостить, питаясь за их счёт.
  У зятя своего родного брата Зина взяла в долг, не собираясь рассчитываться, двадцать тысяч. Пыталась и Леру облапошить, но та, уже изучившая свою двоюродную сестру, не дала в долг ни копейки. Она сказала Зинаиде:
  – Лишних денег у меня нет. Только пенсия. Но я на эти деньги живу.
  – А ты отдай мне эту свою пенсию, а потом, когда деньги покрутятся в банке, получишь в два раза больше. – Она врала так убедительно, что, если бы Валерия не вспомнила, как сестра прикарманивала то, что брала у неё в долг когда-то и не возвращала, то, вероятно, поверила бы ей. Но она всё вспомнила: как ребёнка ей «подкинула» эта наглая женщина, обещая забрать в тот же день, как справку о зарплате выманывала, и решительно отказала ей, заявив:
  – Отдать тебе пенсию? А жить-то я на что буду?
  И двоюродная сестра, глазом не моргнув, дала ей совет:
  – А ты возьми в долг у своих друзей и знакомых.
  Лера просто диву давалась: как можно быть такой бессовестной?А потом удивлялась: как хватило у неё самообладания, чтобы не влепить этой шкуродёрке звонкую пощёчину за то, что она ей посоветовала жить так, как сама живёт. Она ответила, стараясь не сорваться на крик:
  – Зачем я буду отдавать кому-то свои и жить на чужие? Так поступать я не привыкла. Тем более, этот твой банк, обещающий вкладчикам большие проценты, может «лопнуть». И я не получу ни проценты, ни своих денег. И что тогда буду делать?
  Зинаида на этот вопрос не ответила. За неё ответила Валерии жизнь, которая наказывает авантюристов. А Зина со своим Тихоном и были авантюристами. Лера вовремя сообразила, кто они такие. Их банк действительно «лопнул» или вообще не существовал. Обманутые кредиторы стали приходить к ним домой и требовать свои «кровные» денежки. Но денег у этих лжецов, как они уверяли, уже не было. Но были в их квартире вещи, которые там появились совсем недавно. Потерпевшие, не спрашивая разрешения, брали эти вещи и уносили к себе домой. Это было, по мнению хозяйки, просто безобразие. Настоящий беспредел, как она выражалась. И она его пресекла, сообразив, как можно отделаться от этих непрошеных гостей. Она перетащила из своей комнаты в другую всё, что было куплено на деньги «вкладчиков» и повесила на дверь огромный замок. С мужем быстренько развелась. В комнате у супруга оставила только его книги, купленные по дешёвке. Когда являлись кредиторы за своими, утраченными по глупости деньгами, она спрашивала у них суровым тоном, изображая святую невинность:
  – Вы кому давали деньги в долг? Мне?
  – Нет, – ответствовали незваные гости, – Вашему мужу.
  – Вот и требуйте с него. Но учтите: никакой он мне не муж. Просто сосед.
  – Тогда хотя бы подскажите, где его можно найти, чтобы с ним поговорить.
  – Сие мне неизвестно, – уверяла она.
  Обманутые «клиенты» нашли выход из создавшегося, казалось бы, безвыходного положения. Стали обращаться в суд.
  Решение суда было непоколебимо: погасить долги. Согласно этому постановлению, у Тихона, который всё ещё платил алименты первой жене на содержание их уже взрослого, но нетрудоспособного сына, стали высчитывать из пенсионного пособия (другого источника дохода у него не было), кроме двадцати пяти процентов, ещё сколько-то для погашения долгов. После всех этих «вычитаний» ему почти ничего не оставалось, и он «повис» на шее у супруги. Она ни в чём его не упрекала, сознавая, что «у разбитого корыта» они оказались не по его, а по её вине. Ведь эта идея — разбогатеть, не имея особых талантов и вовсе не трудясь, исключительно за чужой счёт, пришла в голову не Тихону, библиотекарю по призванию, а ей, с её наполеоновскими запросами. Прощая супругу его никчёмность, который сдуру принялся осуществлять её план, она всё же не могла не злиться. И злилась. На кого, как вы думаете? На тех, кто отдавал им свои деньги «добровольно», а теперь «сдирает с них три шкуры». Это своё мнение она, безусловно, вслух не высказывала, но однажды всё же проболталась, беседуя с Валерией. Вот что она сказала:
  – Хорошо, что ты не дала мне свою пенсию, чтобы я её «крутила». Ведь пришлось бы возвращать долг и тебе!
  Лера была потрясена, услышав такие слов (честное признание обманщицы). По её мнению, брать в долг — это в порядке вещей. А возвращать чужие деньги — это просто грабёж. Она бы хотела брать и не отдавать взятое на время. В душе у Валерии назрел кризис. После этого разговора, когда Зина полностью раскрылась перед сестрой, Лера стала её ненавидеть. Скрывала она покамест, не хотела ссориться с кузиной, считая, что худой мир лучше доброй ссоры. И Зина, помня, что Валерия — её сестра, вела себя миролюбиво по отношению к ней. Якобы доброжелательно, на самом деле враждебно, что выяснилось позднее.
  Расплачиваясь с вкладчиками не существовавшего банка, она думала-гадала, где брать деньги и как заставить двоюродную сестру им помогать в этом. Ради того, чтобы Лера вновь посочувствовала ей и пошла на новые уступки, она и лебезила перед кузиной, делая вид, что очень хорошо к ней относится. И уже не обзывала, не оскорбляла её, чем Валерия, конечно, была довольна.
  А Зина, привыкшая добиваться своего, чем бы она ни занялась, додумалась всё же, как выйти из создавшегося положения. И подала опять-таки идею своему благоверному: заняться спекуляцией, благо, что теперь этот вид деятельности называется иначе — предпринимательством и не преследуется по закону. Решили они с Тихоном перепродавать книги.
  В ту пору наша страна была самой читающей в мире. Спрос на художественную литературу, и современную, и классическую, и зарубежную был огромным. Этим наша «сладкая парочка» и задумала воспользоваться. У них была возможность добиться успеха в этом деле благодаря тому, что Тихон как бывший библиотекарь имел связи в книжных магазинах, в бибколлекторе. Ему звонили, сообщали о новых, интересных поступлениях. Он покупал эти издания по их действительной цене, а потом продавал по договорной. В этом городе, где они с Зиной жили и по сей день живут, любителей чтения было не так-то много. Сбывать купленные книги нужно было в другом, где он прежде трудился в публичной библиотеке, в том самом областном центре, где жила и теперь живёт Валерия. Последнее, по их мнению, было весьма кстати. Что бы эти предприимчивые супруги ни задумывали, они всегда старались привлечь к своим делам Валерию. Как пиявка, прицепилась к ней Зинаида, и отцепить её от себя Лере удавалось с большим трудом, к тому же ещё с упрёками взаимными, со скандалом. Чего только не требовала от неё Зинаида, помня о том, что двоюродная сестра, расставшись с супругом и проводив дочь, уехавшую вместе со своим мужем в дальний край добывать алмазы (дочь Леры и её муж — геологи), живёт одна и рада бывает, так думала Зина, заняться со скуки каким-нибудь делом.
  В данном случае Лера должна была помочь сестре и её супруга распространять (сбывать) добытые ими по блату произведения. Закупив книги, Тихон приезжал к Лере домой, и от неё звонил своим клиентам по её домашнему телефону. Сотовых в то время в России ещё не было. Он приезжал с утра, располагался в гостиной, в мягком кресле, и обзванивал всех своих многочисленных знакомых, предлагая им купить у него книги из новых поступления. Засиживался порой до самого вечера. Естественно, Лере приходилось его в таких случаях кормить, ведь и Зина, когда она у них бывала, не скупясь, потчевала её. А чтобы мужчину досыта накормить, надо было постоять у плиты. И она стояла: жарила, парила, тушила, варила. К тому, что Тихон говорил в трубку, не очень прислушивалась. Но однажды он обратился непосредственно к ней, к хозяйке дома, и вот что изрёк, прекратив свой телефонный разговор.
  – И зачем только я сюда езжу? Да ещё в междугородном автобусе. Это же очень дорого мне обходится.
  Сказанное им прозвучала как жалоба. И Лера должна была ему посочувствовать? И как выразить своё сочувствие? Оплачивать его проезд? Этого ещё не хватало! Лера ему ответила резко, стараясь пресечь его попытку вызвать жалость к себе и выманить деньги:
  – Но это же твой бизнес, – напомнила она Тихону.
  – Бизнес-то, конечно, мой, – нехотя согласился он, но тут же свёл на нет это своё согласие и пошёл в наступление на собеседницу. Придумав, к чему можно придраться, добавил ворчливо:
  – Но ты же обещала помогать мне. Вот и помогай, как следует.
  Убедившись в том, что правильно его поняла, что он старается сбить её с толку, а потом вить из неё верёвки, Лера очень рассердилась и, приняв его вызов, попыталась сразить противника насмешкой, задав ему щекотливый вопрос:
  – А как это — помогать как следует?
  Ирония, как и следовало ожидать, подействовала на оппонента женщины. Почувствовав, что в словесном поединке ему свояченицу-литератора не победить, он решил прекратить спор с ней. И прекратил. Но не отказался от намерения одурачить её. Сделав вид, что от пустых разговоров он переходит к делу, авантюрист этот вынес на обсуждение якобы очень важное, выгодное обеим сторонам предложение. Вот что он сказал, отвечая на вопрос Валерии, как надо ему помогать:
  – Я оставлю тебе номера телефонов, по которым ты сама позвонишь, когда я уйду. Тем, кто тебе ответит, перескажешь то, что я говорил своим абонентам. Ты это слышала и, надеюсь, запомнила. А то, что скажут тебе, ты должна будешь сообщить мне, тоже по телефону. Отчитаешься, в общем, о проделанной работе...
  Лера едва сдержалась, чтобы не высказать в лицо этому нахалу то, что о нём подумала, выслушав «его приказ». Ну откуда берутся люди, воображающие, что они такие умные, а все остальные дураки, беззастенчиво пытаются их ободрать, как липку?
  Не любившая ругаться по-базарному, тем не менее решила Валерия высказать «гостю» то, что неприятно будет всё же ему услышать.
  – Ты, – сказала она и сделала паузу, подчёркивая, что не собирается ему льстить и что-то нужное ему обещать, прикинувшись бестолковой. – Ты, – повторила она ещё более сурово, – хочешь, чтобы я работала на тебя. Выполняла вместе с тобой, не требуя вознаграждения, работу, которая даёт тебе доход. Неплохо придумано. А подумал ты о том, кто в этом случае будет мою работу делать?
  – А какие дела, важные, я имею в виду, могут быть у тебя? Ты же ведь пенсионерка!
  Возмущению Леры не было границ. И она это не стала скрывать, проговорив сквозь зубы:
  – Выходит: если я на пенсии, каждый, кому вздумается, может помыкать мною, эксплуатировать меня? Я помогала тебе по-дружески, но ты слишком далеко зашёл... – Высказывая своё недовольство, Валерия всё же постаралась не использовать бранных слов, на которые он напрашивался.
  Смирившись с тем, что его номер не прошёл, он принялся юлить перед Валерией, заявив извиняющимся тоном:
  – Ну, что ты на меня налетела?! Не я всё это придумал. Твоя сестра «подкинула» мне эту идею.
  – Может быть, и сестра, – слегка понизила тон Валерия. – Она у нас «шибко» идейная. Но не жалуйся ты мне на неё. Тебя я всё равно не пожалею...
  Недолюбливала она этого человека, третьего мужа своей двоюродной сестры, причём издавна. И была для этого, как она считала, очень серьёзная причина. Однажды, когда они с Зинаидой только что поженились, Лера приехала к ним в гости. Сидели за столом, что-то пили, что-то ели. Смотрели передачу по телевизору. Показывали Парад Победы в Москве. Дело было девятого мая. Говорили о войне. И вдруг этот человек ни с того, ни с сего заявляет, как бы заново Америку открывая. Историк этот:
  – Да... Гордимся мы одержанной победой. А чем тут гордиться? Гораздо лучше было бы, если бы немцы нас победили...
  Лера чуть со стула не свалилась, услышав этот бред. Подумала про себя: «И такой подонок преподавал историю в школе! Что там он плёл на уроках, можно себе представить. Не зря, наверно, в какую бы школу ни устроится, ученики, нарушая дисциплину, выживали его. Приняли его только пэтэушники, не интересующиеся политикой». Спорить с этим горе-предпринимателем, который и страну родную готов продать, Лера не стала: зачем перед свиньями метать бисер? Ответила ему действием: вышла из-за стола и, не попрощавшись, ушла, дав понять сестре, что ей поручает заняться перевоспитанием мужа своего, которому чужд патриотизм.
  А что же было дальше, спросите вы, с книжным бизнесом? Отвечу.
  Выслушав нотацию, прочитанную ему Лерой, Тихон понял, что не захочет она теперь, после того, что он потребовал невозможного, помогать ему хотя бы так, как прежде. И перестал к ней приезжать со своими номерами телефонов. И вообще перестал приезжать в её город. В этом городе, кроме неё, Валерии, им с Зиной не к кому было обратиться за содействием. Но свет на этом населённом пункте клином не сошёлся. Существовали ведь и другие, а некоторые и поважнее этого. Например, Москва. Зина выяснила, что там проживает бывший сокурсник её родного брата, и взяла его в оборот, не спросив на это разрешения у Григория. Неизвестно, каким способом удалось ей добиться согласия хозяина московской квартиры принимать у себя Тихона, когда тот будет приезжать в столицу по своим, так называемым, коммерческим делам. По всей вероятности, как всегда, использовала она, добиваясь расположения москвича, лесть и обман. Не знала также Валерия, как долго испытывали они терпение этого доброго человека, помнившего, что они — родственники Григория, его закадычного друга, с которым он продолжал общаться, хотя и жили в разных городах. А Тихон, помня то же самое, так освоился в чужом доме, что чувствовал себя в нём не постояльцем, а хозяином, а порою вёл себя как настоящий захватчик. Питался за счёт хозяев и не ждал, когда его позовут к столу, сам брал из холодильника, что ему захочется и даже спасибо за еду не говорил. Жёг электричество, сидя у телевизора, чуть ли не до утра, не считаясь с тем, что хозяева, как и он, пенсионеры и бизнесом, в отличие от него, не занимаются. Кроме всего этого, очень стеснял их, так как квартира друзей Григория была однокомнатная. Рассчитывал, наверное, что так будет продолжаться до скончания века. Но по стечению обстоятельств, как уже было сказано, секрет этой дружной парочки раскрылся, опять же не без участия Леры. С описания этого эпизода в «трудовой» деятельности Тихона я и начала данную повесть. Сейчас нужно вернуться к тому, на чём я прервала свой рассказ о том, что произошло во время празднования дня рождения Татьяны, и поведать читателю, какие были последствия скандала, затеянного в тот вечер Зинаидой...
  Напомню читателю: Лера и Зина, наговорившись, помирились в тот же вечер. Находясь уже квартире у Зинаиды, сняли стресс, плотно поужинали, потом чуть ли не до рассвета беседовали, а утром продолжили свой задушевный разговор — одним словом, нашли общий язык. Казалось бы, после этого они должны были по-настоящему сдружиться и часто встречаться. Но, вопреки ожиданиям, снова встретились они нескоро. Года через два-три. За это время в жизни действующих лиц данной повести многое изменилось. Семья Григория понесла тяжёлую утрату: трагически погиб его зять в автомобильной катастрофе. Смерть одного из кредиторов Тихона обернулась для него удачей: из его пенсии высчитывать стали меньше процентов. Жена погибшего могла бы потребовать, чтобы Зинаида и Тихон выплатили ей остаток их задолженности. Но не потребовала, убыток ей возместил её отец, Григорий, полностью погасив долг якобы обанкротившегося коммерсанта. Он простил своей родной сестре всё, за что на неё обижался. Они помирились. Вскоре он отметил своё семидесятилетие. Пригласил на это торжество всех, кто был ему дорог, кто, как и он сам, дожил до этих дней, в том числе и своих сестёр: родных и двоюродную. Зина и Лера приняли приглашение, Татьяна — нет. Не смогла она простить брату своему то, что он сказал ей, когда приходил посмотреть, какую квартиру купила она себе (что потолки могут провалиться, так как перекрытия в доме деревянные). Лера и Зина встретились так радостно, будто и не ссорились никогда. И стали потом время от времени встречаться.
  Однажды, приехав к сестре, Валерия, прежде чем явиться к ней, зашла в продовольственный магазин, чтобы купить чего-нибудь вкусненького к чаю. Ходит вдоль прилавков, смотрит, что лежит под стеклом. И вдруг слышит: кто-то громко произнёс её имя у неё за спиной. Оглянулась, стоит женщина неопределённого возраста, среднего роста, спина прямая, плечи развёрнутые, подбородок вздёрнут. Хорошо одетая, красивая, очень похожая на Татьяну, которую не видела Валерия уже лет семь.
  – Лера, что ли? – спрашивает женщина.
  Валерия подошла к ней.
  – Татьяна?
  Женщина показывает жестом, что надо отойти в сторону. Они отошли и начали разговаривать.
  – Как ты здесь очутилась? – спросила Таня.
  – Приехала к Зине. Она пригласила меня.
  Лицо Татьяны помрачнело. Лера уже знала. Зина поставила её в известность, что они с Таней в ссоре, повздорили уже давненько. Из-за чего? По словам Зины, из-за какого-то пустяка. Якобы Зина с членами своей семьи: с мужем, дочерью и сыном — собрались как-то поужинать в кафе, отметить какую-то дату, а Таню на свой праздник не пригласили. Сидят, «балдеют». И вдруг она, Танюшка, заходит в зал, где они расположились... Такое, безусловно, могло случиться, но Лера не поверила, что случилось. А если и произошло что-то в этом роде, то лишь потому, что сёстры к тому времени были уже в ссоре. Разругались до этого, и причина была более серьёзная, если учесть сексуальную озабоченность Зинаиды. В этом, так сказать, плане за истёкшие годы она ничуть не изменилась, не стала лучше. Была у Валерии возможность в этом убедиться. Однажды призналась она двоюродной сестре, что муж (Тихон, то есть) ей осточертел. Мало того, что денег у него нет, таких, какие требуются, чтобы «жить красиво», он уже и в постели ни на что не годен.
  – Или это я виновата в том, что у нас с ним ничего не получается? – спросила она строго, как будто Лера могла это знать.
  А потом заявила решительно:
  – Надо мне себя проверить.
  Валерия не стала спрашивать, каким способом, потому что догадаться было нетрудно.
  Беседуя с Татьяной, Валерия вспомнила тот разговор с Зинаидой и нашла ответ на вопрос: из-за чего сёстры рассорились. Лере было уже известно, что Таня порвала с Геннадием, а теперь у неё уже другой любовник, который, надо полагать, произвёл на Зину неизгладимое впечатление и она, не считавшая нужным контролировать своё поведение и церемониться с другими людьми, если речь шла о сексе, попыталась «отбить» этого мужчину у сестры, за что и была с позором изгнана из дома Татьяны. Подробности этой истории Лера смогла бы узнать, если бы Таня предложила сестре зайти к ней.
  Наверное, она и собиралась так поступить. Её лицо было такое задумчивое и грустное. Ей в то время было уже около шестидесяти. Сколько ни следи за своей внешностью, в душе сознаёшь, что ты уже не молодая. Вспоминаешь прошлое, сожалеешь, если на ум придёт, что ты обидел ни за что человека, тем более, если этот человек сделал когда-то тебе много добра. Лера не сомневалась, что в этот момент Татьяна вспомнила, как двоюродная сестра старалась заботиться и о ней, и о её детях, а она отделалась от неё, не пожелав отблагодарить за помощь, даже спасибо не сказав. Возомнив, что две сестры это уже перебор, что ей достаточно и одной. И выбрала не двоюродную, а родную. Вспомнила она сейчас и то, что пыталась ей подстроить та самая, родная. И убедилась, несомненно, что сделала неправильный выбор, что «родная» ещё не обозначает — «лучшая».
  Она, по-видимому, собиралась сказать Валерии что-то важное, что послужило бы предлогом помириться, но, как назло, в эту самую минуту её окликнули. Лера посмотрела в ту сторону, откуда её позвали. В дверях стояла молодая женщина, беременная, явно на последнем месяце. Распахнув настежь входную дверь и придерживая за ручку, чтобы та не закрылась, окликнувшая Татьяну женщина почти прокричала:
  – Ну, пошли, чего застряла?!
  Таня изменилась в лице, повернулась к нагрубившей ей особе и сказала Лере горестным тоном:
  – Извини, мне надо идти. С беременными не спорят. – К себе она Леру не пригласила.
  Как видно, главой её семьи стала дочь. Слава Богу, подумала Валерия, что дочка теперь уже взрослая и замужняя. Геннадий уже не станет набиваться ей в отцы и отнимать у матери.
  Придя к Зине, Лера не сказала ей, что только что встретилась с Татьяной, не стала сыпать ей соль на рану, напоминая о том, что произошло между родными сёстрами и что, как думала Валерия, Зинаиде хотелось бы забыть. Но напрасно Валерия беспокоилась: Зина не переживала из-за того, что между нею и её родной сестрой приключилось. Родная сестра, как и двоюродная, мало интересовали её. Её внимание направлено было на мужчин, которые встречались ей на жизненном пути, которые были такие разные, и всех ей хотелось узнать поближе. Сделала наконец доверчивая Лера это открытие и поняла, удивившись, как раньше это до неё не доходило, чего надо от неё Зинке, почему она, хоть и враждует с ней, не отцепляется от неё. Всё что происходило потом, подтверждало эту догадку Валерии. И сулило большие неприятности.
  Однажды Лера встретилась с двоюродной сестрой в своём городе. Была Валерия не одна, а с мужчиной, с которым связывали её глубокие чувства и дружба. Нужно к сказанному добавить такую деталь: подружились они с Кириллом лет двадцать назад. Хорошо зная «биографию» Зины, Лера не остановилась, чтобы представить ей своего друга. Они прошли мимо Зинаиды. Она только мельком взглянула на спутника сестры, но этого было достаточно, чтобы «положить на него глаз». Когда после этого случая Лера снова встретилась с сестрой, Зинаида попросила её назвать фамилию своего товарища. Лера назвала, хотя знала, зачем сестре понадобилось это выяснить. Она считала ниже своего достоинства проявлять опасение, как бы кто-нибудь из женщин не вторгся в её личную жизнь. Бороться за мужчину — это низость, думала она, и не позволяла себе опускаться до интриг, чтобы удержать даже того, кого всем сердцем любишь. Она не знала, что предпринимала Зинаида, чтобы осуществить план «захвата» понравившегося ей мужчины. Этот план, без сомнения, зародился у неё давно. Радуясь тому, что ей, как говорится, «повезло в любви», все уши своим двоюродным сёстрам прожужжала Валерия, восхищаясь своим Кириллом. Всё, что говорила о нём Лера, Зинаида брала на заметку. Мечтала познакомиться с этой «легендарной» личностью. И вот судьба устроила ей эту встречу, пусть мимолётную, но встречу. Она успела его разглядеть и убедилась, что Валерия расхваливала его не зря. И твёрдо решила, что он создан для неё, Зинаиды, и от неё не отвертится. Надо было только действовать посмелей, так же, как с Тихоном она повела себя с самого начала. Опыта такого рода у неё было предостаточно, но она не учитывала, что все мужчины разные. Одних можно привлечь к себе чем-то, а других тем же самым оттолкнуть.
  Действовать начала она, как ей показалось, очень хитро и умно, стараясь втёмную использовать самоё Валерию. Увести у неё мужчину да ещё с её же помощью — вот это было бы здорово! Зина была уверена, что всё у неё получится, как она задумала. Лерка же такая доверчивая, ротозейка настоящая. Дура одним словом.
  Всякий раз, когда сёстры встречались: друг у друга или у брата, прощаясь с Лерой, Зина говорила:
  – Другу своему передай от меня привет.
  И расспрашивала, какой он как мужчина (вот нахалка!). Конечно, Валерия слишком-то не распространялась, отвечая на это нескромный вопрос. Ограничиваясь несколькими словами:
  – У него всё в порядке.
  А привет от сестры не передавала, разумеется. С какой бы стати стала она ему приветы Зинкины передавать, если их даже не познакомила. Она же знала, что затевает её любвеобильная кузина. Но не упрекала её ни в чём, не разоблачала. Пусть, думала, потешится, считая всех глупее себя. Когда же она допытывалась, передала ли Валерия её привет Кириллу, отвечала, прямо глядя ей в глаза:
  – Конечно, передала!
  Однако Валерии скоро надоело врать сестре. И сама она ей надоела до чёртиков. Ревность взыграла вдруг в ней не на шутку. Она снова стала ненавидеть её, эту бабу, распущенную и коварную.
  По логике вещей, они снова должны были столкнуться и разругаться вдрызг. И разругались. Повод подвернулся. Должно быть, Зинаида искала его, догадавшись, что не только сама водит Леру за нос, но и та её. Поняв, что не удастся ей Леру одурачить, обозлилась, как и Валерия. А повод для их новой стычки был вот какой.
  Однажды, когда конфликт между сёстрами достиг кульминации, Лере из её родного города позвонила женщина, которая доводилась двоюродной сестрой им обеим, и Зине, и ей, Валерии, с которой Зина в течение многих лет поддерживала родственные отношения, у которой гостила, когда, захватив чужие двести тысяч, «гастролировала» по стране, а потом переписывалась, получала от неё посылки. Была у этой женщины родная сестра, которая жила на Дальнем Востоке. Была она намного моложе и Леры, и Зины. По этой причине и потому ещё, что эта женщина жила слишком далеко от тех мест, куда переехала Валерия из родного города, с этой женщиной она никогда не встречалась, вообще не была знакома. А Зина с нею, как и с той, которая позвонила Лере, тоже была дружна. Зовут её Светлана. Позвонив, она сообщила, что к ней приехала из Владивостока Лида, и они вдвоём собираются пожаловать в гости к ним с Зиной.
  В душе у Леры поднялась буря. В такой тяжёлый период ей только не хватает гостей! Зина у всех родственников, где бы они ни жили, гостит, все ей посылки шлют, а она не считает нужным сообщить им свой номер телефона, и они о том, что едут, сообщают не ей, а Валерии. Это значило, что не к Зине едут они, а к ней. А она даже не в состоянии их принять. Дело в том, что её дочь с мужем и детьми вернулись к ней, отработав несколько лет после окончания вуза, Лера взяла их жить к себе в двухкомнатную квартиру. Когда же они купили для неё однокомнатную, она заняла её, а свою оставила им. И пока у неё не было условий, чтобы позвать к себе гостей, да и настроения никакого не было, как я уже сказала. Чувствовала Валерия, что и на этот раз достанется ей от Зинаиды. Чтобы сообщить ей полученную из родного города новость, она поехала к брату, куда должна была приехать и Зина. Обменявшись приветствиями, Лера сказала ей:
  – Звонила Света. Они с Лидой скоро будут здесь. Остановятся у тебя: я не смогу их принять, у меня же однокомнатная квартира, а у тебя трёхкомнатная. У меня лишь одно спальное место. Где я их размещу? На полу? Зачем этим женщинам спать на полу у меня, когда в твоей квартире в каждой комнате по дивану!
  – Что-о-о? – заорала любительница гостить у других и питаться за их счёт. – Как ты смеешь командовать мной?! Не считай комнаты! Все они мои! – и опять начала обзывать сестру по-всякому: дурой, старухой, сумасшедшей, опасной для окружающих людей.
  Так они и разругались, но не потому Валерия сорвалась и нагрубила сестре, что к ним ехали гости, а они не могли договориться, кто должен будет их приютить. А потому отказали Валерии «тормоза», что эта наглая притворщица — интриганка, задумавшая разрушить то хорошее, что сложилось у неё с Кириллом, довела её до белого каления. А ведь она, Зинаида, знала, каково это — вдруг потерять того, кто тебе так дорог. Бегала ведь на консультацию к психиатру, когда её покинул иногородний любовник. А может быть, подумала Лера, именно эту цель она и преследует: терроризируя, заставить сестру побывать у психиатра, чтобы на этом основании уже официально объявить её ненормальной и упрятать в психушку? Зачем ей это надо? Чтобы убрать соперницу с дороги и занять её место рядом с Кириллом? Наверное, так оно и есть. Он казался ей (судя по тому, что говорила о нём влюблённая в него Лера) очень похожим на того мужчину, с которым сблизилась она у Чёрного моря, таким человеком, у которого есть всё, чтобы «соединившись» с ним, зажить красиво — так, как они с Тихоном благоденствовали, когда у них было в запасе двести тысяч. Она решила ускорить события. Не ждать случайной встречи с Кириллом. Ей была известна его фамилия. Она узнала его адрес. И начала за ним «охотиться».
  Между прочим, Кирилл тоже планировал встречу с ней, но не для того, чтобы с ней сблизиться. У Леры не было от него секретов. Он знал, что творила старшая из двоюродных сестёр Валерии, как её донимала: обзывала, оскорбляла, клеветала на неё. Рассказала Лера ему и о том, как Зинаида при свидетелях назвала её душевнобольной, опасной для общества. Необходимо было дамочке этой укоротить язычок, поставить её на место. И этим должен был заняться не кто иной, как он, Кирилл. Но как до неё добраться? По телефону с ней поговорить — не станет слушать. Домой к ней ворваться и устроить «финиш» при муже (он знал, что она замужняя) — тоже не годится. Муж может встретить его, как подобает в таких случаях мужчине. И получится драка. А драку допустить нельзя. Это только навредит Лере. Надо с ней, с Зинаидой, встретиться на нейтральной территории — на улице. Но завидев её издали, он не должен к ней подходить. Не всякий может такой его поступок правильно истолковать, и у Леры, которую он намерен защитить, лишь прибавится неприятностей. Значит, надо ждать, когда она сама к нему подойдёт. Ждать пришлось недолго. Она подошла, поздоровалась. Он ответил, потом спросил, кто она такая.
  – Двоюродная сестра Леры, – не стала Зина скрывать. И добавила: – А Вы её друг, не правда ли? Не отпирайтесь!
  – Откуда ты знаешь? – она говорила ему «Вы», а он ей «ты». У него язык не поворачивался обращаться к ней на «Вы».
  – Видела вашу фотку у Валерии.
  – И чего ты хочешь от меня? Зачем подошла?
  – Мне надо себя проверить, – с ходу, как было ей свойственно, попыталась она «взять быка за рога».
  – То есть как это — проверить? – сразу «не врубился» Кирилл.
  – Ты не знаешь как? – захохотала она вызывающе. И тоже стала говорить ему «ты», как будто сказал он какую-то глупость. – Объясняю: переспать мне с тобой надо.
  – Ты, я вижу, уличная, – сделал Кирилл соответствующий сказанному Зиной вывод, и с презрением взглянул ей в лицо.
  – Ничего подобного! – топнула она ногой. – Я замужняя, всеми уважаемая женщина!
  – Одно другому у тебя, как видно, не помеха. Так? – съехидничал мужчина. – Умеешь людям очки втирать. А почему? Скажи мне, для своей «проверки» ты выбрала меня?
  Тут она тяжело вздохнула и слёзы навернулись на её глаза, готовые пролиться. Он пресёк её попытку расплакаться, приказав:
  – Не хнычь, я твоим слезам не поверю. Отвечай на вопрос!
  – Внешне ты очень похож на одного человека, который был моим любовником и мне так нравился, но он покинул меня.
  – Значит, не любил он тебя.
  – Нет, любил, не спорь со мной! Просто он из другого города.
  – И где же ты с ним познакомилась? – продолжал он допытываться.
  – У Чёрного моря! – охотно ответила она на это его вопрос. И пропела неприятным, визгливым голосом:
  «Самое синее в мире
  Чёрное море моё...»
  Вздохнув, продолжила:
  – И как там хорошо, поверь мне. Ведь под каждым кустом можно себе устроить дом. А здесь... Здесь холодно. И очень жаль: привести тебя к себе домой я не могу. Сидит там этот, мужем кто называется. Только называется. В окна глядит. Одна я иду или с кем-то...
  – А зачем ты себя испытать хочешь?
  – А вдруг это я виновата? Убедиться надо, что не я. Мне все мои мужчины всегда говорили, что в постели я — то, что надо... Но вдруг... – хотела она ещё что-то важное, на её взгляд, сообщить ему, но он перебил, сказав категорично:
  – Какая бы ты в постели ни была, учти: мне тебя не надо!
  – Не надо, говоришь? Но ты же не знаешь, тебе не довелось... Мой муженёк, недотёпа, тоже сначала от меня отбивался. В первый раз пять часов уламывала я его. Если бы не брат мой, наверно, не сдался бы мне.
  – А причём тут брат? – не понял Кирилл, зачем она приплетает родственника.
  – При всём! – почти рявкнула она. – Он же мой родной братец, очень богат. Как услышал это супруг мой теперешний, имя его, так бегом меня к кровати потащил. А на следующий день в ЗАГС. И не прогадал. До сих пор, как сыр в масле катается. Или купается, что-то подзабыла я. И ты не прогадаешь. И кормить будет, и одевать, согласись только моим стать...
  – Ну уж, меня этим не подкупить. Нечего уговаривать. Скажи лучше, сколько мужчин было у тебя!
  – Три мужа и много других мужиков. Чем я очень горжусь. Своей популярностью у мужского пола. Ни у одной моей сестры такого успеха нет.
  – Нашла чем гордиться и хвалиться. Этого стыдиться надо!
  – Что ты говоришь? Я и не знала, что надо стыдиться...
  – И тебе это не объясняли партнёры твои?
  – В каком смысле? – попросила она объяснить им сказанное.
  – Спрашиваю: били они тебя, или нет?
  – Доставалось. Особенно от первого мужа. Один раз чуть не убил. В больнице лечилась.
  – И где он теперь, этот твой супруг? – лицо Кирилла сделалось очень серьёзным.
  – Как это где? Где ему и положено быть. Сперва в тюрьме сидел. Драться же запрещается...
  – А распутничать? Но где твой первый муж сейчас?
  – Нет его, нет совсем! Что ты ко мне из-за этого дикаря привязался? Он нам не помешает. Только согласись. И место найдём, где встречаться.
  Кирилл смотрел на неё, часто-часто моргал, как будто не верил, что она — живой человек, а не наваждение, и ничего её не отвечал. Она же, поняв его по-своему, сделала ему ещё одно предложение:
  – Ну, если не хочешь просто так заниматься со мной этим самым, тогда давай поженимся.
  – Что ты сказала? – решив, что он ослышался, переспросил Кирилл.
  – Давай, говорю, поженимся, если тебя лёгкий флирт смущает. И общественное мнение. Как у классиков.
  Уразумев наконец, что она ему предлагает, он вдруг рассмеялся гомерическим смехом. Успокоившись, спросил как будто всерьёз:
  – И каким по счёту мужем буду я у тебя, если соглашусь?
  – Чо ты такой бестолковый? Я же сказала: сейчас у меня третий муж. А ты, если на мне, если со мной распишешься, будешь четвёртый.
  – Четвёртый муж у популярной потаскушки! Вот это здорово! Вот это успех! – Он как бы взорвался смехом. И долго хохотал, словно его щекотали. До изнеможения.
  А она смотрела на него удивлённо, не понимая, почему он смеётся. Тихон не смеётся, хотя он третий муж. Ему неважно, какой он по счёту, лишь бы мужем быть сестры богача. А этого что-то смущает. Глядите, гордый какой. Зануда настоящий. И что только Лерка в нём нашла? Красивый, конечно. Но что толку? Ему дело говоришь, а он грохочет.
  Пауза затянулась. Кирилл бестолочью не был. Прочитал её мысли и опять рассмеялся. Лицо его сделалось вдруг свирепым и неузнаваемым. Некрасивым уже, а страшным. Кулаки сжались. Он сказал:
  – Я знаю, ты клевещешь на Валерию, на свою сестру.
  Она хотела возразить ему, но он не дал ей заговорить:
  – Помолчи. Послушай меня. Я долго слушал твой бред. Теперь ты меня слушай. Распространяешь ты слух, что она сумасшедшая, опасная для окружающих. За такие вещи можно и за решётку сесть. Ы этого не знаешь, что ли?. И не догадываешься, что если кто из вас обеих неадекватен, так это ты и есть! И доказать это нетрудно. Надо лишь этим заняться. Но мы не будем на это тратить время. Я просто тебя убью, если ты от неё не отцепишься, пиявка! Я доведу до конца то, что хотел сделать твой первый муж, Царство ему Небесное. Надеюсь, Бог простит ему этот грех. Я знаю, ради чего ты мучаешь её. Чтобы сбить с толку и затолкать в психушку. А меня после этого прибрать к своим рукам. Вот чего ты захотела, ненасытная! Но это бредовая идея! И никогда не сбудется она. Лучше сдохнуть под забором, сгнить в тюрьме, чем позволить прикоснуться к себе такой твари, как ты!
  – Ага! Поняла я: Лерка тебя подослала ко мне!
  – Не, не подсылала она. Я сам решил с тобой разобраться, выяснить, чего ты добиваешься.
  – Выяснил? – агрессивным тоном заговорила и она, позабыв, что собиралась разрыдаться.
  – Выяснил, разумеется. В психушку ты решила её затолкать, чтобы рядом со мной место освободилось. Заочно, по её рассказам влюбилась в меня и возомнила, что я, как другие мужики — самцы, позарюсь на тебя, такую темпераментную... Так я вот что скажу тебе напоследок... Читала Пушкина?
  – Читала.
  – Хорошо. Знаешь, стало быть, такие его слова: «Любви все возрасты покорны».
  – Знаю, знаю! – радостно закивала она головой, соглашаясь с ним и гордясь своей начитанностью.
  – Я эту строчку перефразировал и к ней прибавил ещё одну. И вот что получилось:
  «Любви покорны возрасты-то все,
  Но ненавижу я развратный секс.»
  И баб доступных, таких, как ты! И предупреждаю тебя: если с Валерией по твоей вине случится что-то нехорошее, тебе не жить. Мне не жить после этого, но сначала ты сдохнешь... – высказав всё, что наболело у него на душе, он резко развернулся и ушёл. Хотел обложить её многоэтажным матом, чего она была вполне достойна, но сдержался.
  Она же долго ещё стояла на месте, не в силах шевельнуться: так он её напугал. И дошло до неё сквозь дурман сексуальности, что он не шутил, что он очень любит Валерию. И за неё готов пострадать. И что он только нашёл в ней, в старухе этой? Не сумасшедшая она, конечно, но всё равно его не достойна, старая потому что. За это слово он, наверно, не будет её, Зину, убивать. Но за другие... Придётся, наверно, перестроиться. Ведь жить так хочется. И не просто жить, а красиво. С Кириллом не получится, это факт. Придётся Тихона пока терпеть, а там видно будет. Может, кто подвернётся влюбчивый, не то, что это грозный Кирилл...
  Так рассудив, она пришла в себя, и ещё немного повременив, поплелась домой, в свою трёхкомнатную квартиру, к своему третьему супругу, который без памяти будет рад, когда она к нему вернётся. Вот кто по-настоящему предан ей. Ей или её богатому брату?
  После этого разговора с Кириллом образумилась наконец любвеобильная Зинаида и отстала от Валерии. Валерию она оставила в покое, а сама утратила его. Куда ни пойдёт, всюду мерещится ей тот тип, что за Леру заступился. И почему, думала она теперь, я решила тогда, когда увидела его, что он похож на моего вывшего, иногороднего любовника? Нисколько! Он копия покойного мужа моего. Двойник Славки. Такой же рослый, такой же русый, такой же грозный. И кулаки такие же у него, пудовые. Из головы не выходило у неё, что он ей тогда плёл. Я, говорит, разберусь с тобой, вертихвостка, за всё тебе воздам. За всё и за всех. За супруга твоего первого, которого ты сначала обманывала, а потом гноила в тюрьме, присвоив его жильё, за детей твоих, которых ты обездолила, лишив отца, за Валерию, которую, поливая грязью, пыталась сжить со света, зная, что злые языки страшнее пистолета, за всех людей, за тех, чьи деньги обманом присвоила. Нравится тебе обманывать. Получаешь от этого и выгоду, и моральное удовлетворение, думая, что доказала своё умственное превосходство. Для тебя, говорит, нет ничего святого. Сперва ты пожелала дружка супруга своего. А это грех. Теперь желаешь друга своей сестры. И это грех. Скоро, чувствую, будешь отбивать кавалеров дочери своей. А это уже позор. Но ты позора не боишься. Поделом тебе досталось от Ярослава. Скажи спасибо тому, кто отнял тебя у него, когда он взялся за тебя, иначе была бы тебе крышка. Она пыталась спорить со своим обвинителем, мысленно, разумеется. Доказывать, что не такая уж плохая, как он считает. Что денег она у своих мужчин не берёт, детей вовсе не обездолила. Не бросила же, а могла бы и бросить, увязавшись за иногородним любовником, когда он собрался покинуть её. Подбросила бы Валерии и сбежала. Но не сбежала же, сама их вырастила: одевала, обувала, учила. И главное, что не дружок Славкин вырвал её из его железных лап, а он сам её выпустил, пожалев, зная, что она — не совсем порочная женщина... Что ещё может пригодиться детям, её и его детям.
  Или начинала петь с надрывом блатные песни. Такую, например:
  Перебиты, поломаны крылья,
  Жаркой страсти невольный полёт
  Я девчонка ещё молодая,
  Но душе моей тысяча лет... А когда ложилась спать, ещё больше мучилась: Славка снился ей всю ночь, звал к себе. Она понимала: в такой ситуации самое лучшее было бы поговорить с кем-то по душам. Но с кем? Тихону нельзя. Как ему признаешься, что лезла к другому в постель, а он её отшил, да ещё и так грубо? Неизвестно ещё, как Тихон поступил бы, узнав про это. Мог бы ведь и обозлиться, и «послать» её, не такой уж он тихий. Развёлся же со своей первой женой по той же причине, и с ней бы развёлся. И тогда прощай её мечты об обеспеченной и красивой жизни. Другого она сумела бы, конечно, подцепить, это не проблема для неё. Но никто другой не сумел бы добыть столько денег, сколько ей надо. Только он может делать их из ничего, нигде не работая... Пришла ей в голову однажды хорошая идея: Валерии позвонить, признаться её во всём, попросить прощения. Рассказать о том, как она напугана, как мучается. Но она не посмела. Вспомнила, что Лера сама ей позвонила один раз, уже после того, как они поругались из-за гостей. Хотела, наверно, извиниться за то, что дала волю своим негативным эмоциям, чего раньше себе не позволяла. Трубку взял Тихон. Хотел ей, Зине, передать. Но она вздумала покуражиться. Задрав нос, велела мужу ответить Лерке: не хочет, мол, Зинаида с тобой разговаривать. Он так и сказал. Она это слышала. А как после этого о себе напоминать? Она ведь может так же поступить. Послать её. И будет очень обидно. И ещё больней. Нет, нет, не может она рисковать. Напрашиваться на новые неприятности. Хватит старых. Оставалось одно: терпеть эти муки и надеяться, что со временем всё само собой пройдёт, да держать язычок за зубами...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"