Если вам вздумается приехать ко мне в гости, поезжайте по Сокольнической линии метро до остановки "Преображенская площадь". Там по выходе садитесь на любой трамвай и махните пару остановок до остановки "Черкизовская". То есть я живу в знаменитом когда-то Черкизове, которого, правда, сам я не застал.
Но можно и пешком. Если от направления вдоль Большой Черкизовской улицы провести перпендикуляр в левую сторону по ходу улицы от центра и в получившемся прямом угле провести биссектрису и пойти почти прямо по ней (насколько позволят дома), то выйдешь аккурат на улицу Хромова почти к нашему дому, который считается расположенным по Халтуринской улице, хотя окнами он глядит с одной стороны во двор, украшаемый мусорными ящиками, а с другой стороны на улицу гражданина Хромова. Кто был этот Хромов, не знаю. А вот Халтурин известная персона - террорист и бомбист, так его мать.
Помню как-то в командировке в Сирии один местный инженер, с которым мы работали (сирийский армянин), узнав мой адрес, говорил с выражением и акцентом
- О, Матвеич, блин, халтурщики! (Он путал множественное и единственное число в русском языке).
Вот я там и живу в двухкомнатной квартире со всеми удобствами, не совмещенным туалетом и не спаренным телефоном (прикинь!).
Ноне это дорогого стоит и это все, что у нас есть. Живу я, разумеется, не один. Нас было много на челне!
Квартиру эту в восьмидесятых годах получила моя женушка, вечная ей память!
Но это особая история и о ней см. примеч. Љ 1.
Если вы поедете ко мне без предварительного звонка, то можете меня и не застать, так как в это время я могу быть в другом своем жилище по Нахимовскому проспекту в однокомнатной квартире с совмещенным туалетом и спаренным телефоном (во как!), где я тоже проживаю и тоже не один. Так что я живу везде и нигде.
Но это совсем другая история (см. примеч. Љ 2).
Ну так вот, наш дом находится на углу на пересечении ул. Хромова и некоего непоименованного проулка-переулка, который естественно назвать безымянным. Перед фасадом дома, обращенным в сторону ул. Хромова, сохранилось некоторое подобие сада, остатки от некогда имевшейся тут деревни со своими угодьями, домами , садами и огородами.
А в самом-самом углу этого сада, выходящем на улицу, сохранились остатки трех берез, три пенечка высотой порядка полметра. Они стоят себе как-то в стороне от всего прочего и окружены порослью хилых кустиков. Когда я, бывало, иду домой, то все время прохожу мимо них. Они смотрят на меня так жалобно. Особенно зимой, когда они припорошены снежком. Мне вдруг становится так одиноко и так я им сочувствую. Стоят они снегом посыпаны. Как говорится "позабыты-позаброшены".
А ведь когда-то в конце позапрошлого и начале прошлого века стояли здесь три стройные березки, кругом колосилась жизнь. Елки-палки, печки-лавочки. Крестьянин, торжествуя, ладил зимой сани, летом мучился с телегой. Кругом были соседи, домишки хилые, сады и огороды. Ребятишки по весне надрезали кору, капал березовый сок.
Сурово катит "медленная лета". Прошло много катаклизмов, разорений, войн и разграблений. Все рухнуло и следа не осталось.
Остались три пенечка, на которые я почему-то гляжу с непонятной тоской, проходя мимо по дороге из магазина. А ныне некоторые магазины работают долго - аж 24 часа!
Иной раз остановлюсь возле пенечков. Ну, что ребята? Нет ответа.
Но это еще не все. Если пройти еще метров 15 вперед, то можно было недалеко от чатырехэтажного здания поликлиники увидеть рядом с маленькой тропинкой еще один остаток былого - возвышающийся над землей сантиметров на 30 громадный пень диаметра более метра.
Вероятно, мощный дуб простоял здесь много лет и многое видел.
Казалось, вечно буду стоять здесь. - говаривал он мне, когда я молча взирал на остатки великана - Никакие непогоды не были для меня страшны. Эх, я бы и долго еще простоял, не взирая ни на какую химию, но спилили меня в 50-е годы строители. Чего-то я им мешался. А потом, говорят, спохватились, что можно было, вроде, и оставить.
- Да - отвечаю - жалко. Очень жалко. Но ты даже и в таком состоянии оставляешь величественное впечатление и внушаешь прохожему уважение.
- И на том спасибо - отвечает.
Так вот мы с ним беседовали. А то иной раз и просто молча постоим, посмотрим друг на друга.
Так вот я, бывало. Иду из магазина или просто домой, обязательно побеседую со своими пеньками. Ведь кто-то должен о них печься. Да и самому мне это зачем-то было нужно. Оно как-то остраняло (есть такой термин "остранение") от сиюминутности. В общем, если честно, то не знаю почему.
И так было довольно много лет.
Но неумолимое время шло и шло. Случилось однова так, что я довольно долго не был на Преображенке (уезжал в отпуск и т.п.).
А в это время коммунальные службы не дремали. Им отпустили деньги, которые надо реализовать. И они не щадя сил улучшали обстановку, пилили верхушки тополей, чистили, асфальтировали, красили и наводили разный марафет.
Короче, небывалое дело, когда я вернулся - моих пеньков уже не было!
От маленьких совершенно ничего не осталось, а от могучего приятеля остался на уровне земле только мало заметный плоский эллипс. Но я все равно иногда, проходя, подмигиваю и киваю бедняге, как бы говоря "Ну, что тут поделаешь, брат?".
Примечание 1.
Более полувека тому назад (более полстолетия! - подумать только, какие категории приходится употреблять. Для современного молодого читателя это все равно, что сказать "во времена, когда Наполеон стоял под Москвою" ...) так вот тогда я, мл. лейтенант Нэмени, был демобилизован, мы с молодой красавицей женой (а она у меня была и правда очень красива) приехали ко мне домой в Москву в тесную коммунальную среду бытия и стали жить-поживать, как могли, и вообще-то к неудовольствию моей строгой матушки и жены брата, так как и без того было тесно, а тут на тебе - приперся!
Да еще, как водится, и дите у нас в Риммином животе прорезается.
Но что-то я очень издалека начал. Простите великодушно.
Нать нам ведь где-то работать. Я еще куда ни шло, поскольку в свое время Электромеханический техникум Мосгорисполкома (звучит?) закончил, устроился в проектную организацию, а вот у Риммы моей никакой такой подходящей специальности не было (была она правда в Риге поммастера чулочно-вязальных машин, окончила такое "ремесло"), но ведь здесь в Москве это не котируется. Вот она и бедствовала.
Устроилась было на какой-то склад чего-то. Но там ведь пьют по черному! Ей бабы говорят - "Ах, ты не пьешь, значит обязательно нас заложишь!" Пришлось оттуда уволиться. Устроилась моя Римма затем в какой-то магазин писчебумажных и прочих товаров товароведом. Все как будто шло нормально, пока ее не заложили и не подставили опытные тамошние "жучки". Обрати внимание, современный читатель!
Это было Бог знает когда, а приемы у жулья - те же. Она что-то там, какую-то накладную, не так подмахнула - и влипла, как теперь бандиты говорят "попала на бабки". Помнится, смотрю, она ходит сама не своя, а мне ничего не говорит. Следователь ее пожалел и дела не завел (заметьте, без взятки). Пришлось и оттуда уволиться.
Хорошо, что был у меня закадычный друг-приятель Ленька Покарев. Мы с ним учились в МЭИ на вечернем факультете и здорово сдружились. И так просто и по стакану. А папа был у него большой начальник, почти замминистра. И бывали мы с Риммой у них в гостях и произвели на евоного папу хорошее впечатление. Вот Ленька и попросил отца помочь.
Тогда это было довольно просто. Папа позвонил кому надо и порекомендовал мою Римму.
Ура! Спустя некоторое время она устроилась в "Главпищепромсырье" и будучи человеком старательным и во всех отношениях порядочным стала успешно там подвизаться. Помнится, со временем курировала чайную промышленность. Вступила в партию (в отличие от меня).
Вот почему через некоторое время мы удостоились для нашего семейства из трех человек получить двухкомнатную квартиру на Преображенке!
Резюме: как ни говорите, а в нашем царстве-государстве быть чиновником - это самое хорошее социальное положение, а затем уже идут бандиты.
Примечание 2.
И вот, живем мы с Риммой себе на Преображенке. Поначалу спокойно. Но не так уж долго (в масштабе вечности) это было. Наша дщерь взросла и оказалась весьма плодовитой, не взирая на высокий уровень интеллектуального развития. Эти параметры, как оказалось, друг с другом никак не связаны. А что Фрейд-то говорил?
Она быстро, как щенят, с интервалом в несколько лет наплодила нам с Риммой троих девчонок, а сама, можно сказать, умыла руки. Опять тесновато получается, да и конфликты то и дело возникают.
Не знаю, как оно было бы дальше, если бы наша Римма тем временем по знакомству не перебралась в могущественный Госплан СССР в Отдел пищевой промышленности. Она была аж председателем профкома отдела.
И вот после долгих проволочек ей таки выделили однокомнатную квартиру на Нахимовском проспекте.
Вообще-то это не все, что я хотел показать по этому пункту протокола, но остальное - как-нибудь в следующий раз.