Это часть биографии моей жены Риммы, которая, увы, давно нас покинула
Жила была давным давно в прошлом веке в далеком городе Вологде озорная девчонка Римма. Жила она в маленькой комнатушке в коммунальной квартирке с мамой и папой пьяницей (это уж как на Руси водится!).
Симпатичная, бойкая, по лицу конопушки, никому спуску не даст. Пока ее маленькую бабушка воспитывала, она ее совсем измучила, иногда бабулю аж на печку загоняла. Кто мог бы тогда подумать, что со временем жизнь ее так обломает!
Воспитывала она, в свою очередь, несколько погодя маленького братика Георгия, Гериком его звали. Симпатичный был паренек, незлобивый и с юмором. За "Спартак" болел. Я его знавал. К сожалению, забегая вперед скажу, что Герка, бедняга позже тоже спился и отчалил с этого света будучи еще совсем молодым (что-то лет в тридцать), но это совсем другая история.
Когда Римме набежало семнадцать годков, она проявила характер. Папа алкаш уж очень их с матерью доставал. Когда в семье горький пьяница - это перманентное бедствие, кто это испытал, тот знает.
Кроме того, к девчонке приставал один старый хрыч, а заступиться толком некому.
Вот она плюнула на все, наскребла денег на билет и без спроса смылась из отчего дома, махнула аж в Ригу. Она вычитала в газете, что там объявляется прием в Профессионально техническое училище (ПТУ) по каким-то чулочно-вязальным машинам и общежитие предоставляется.
Итак, конопатая девчонка наскребла денег на билет и махнула в Ригу. Я думаю, она поступила правильно. Ей надо было вырваться из домашних тенет, от пьяницы отца. Вечная мука этот пьяный дурак, отчасти фанфарон, жену свою извел и все свое семейство.
Вот она и уехала одна, не спросясь родителей, боялась - не отпустят ведь. В 17 лет - молодец девка, сделала мужественный шаг.
А Рига - это вам не Вологда. Это большой европейский город, хотя бы и под пятой коммунистов. И в среднем, довольно чистый, не взирая на советский бардак. Местные жители, несмотря ни на что, старались, по возможности, содержать дворы, подъезды и улицы старой Риги в чистоте, поначалу даже мыли и убирали везде, где могли, но потом махнули рукой, не в силах справиться с советскими управдомами, которых понаставила власть. Но все таки Рига всегда оставалась чище советских городов. Это я говорю о старой Риге, а о новых кварталах не стоит и говорить, они были такими, как и вся наша Расея.
И вот наша Римма приехала в Ригу, никого не знает, еле нашла свое ПТУ. Ну, конечно, в это время (1950 г.) в "освобожденной" Латвии было уже полно русских, в том числе и приемная комиссия была вся русская, т.е. Латвия была уже очень здорово русифицирована.
Девчонку приняли (у нее была бумага об окончании 8 классов ср. школы Приречного р-на г. Вологды), но место в общежитие дали только через три дня. Как вам это понравится? А куда деваться? Но в то время было на свете много дружного народу, несмотря на всеобщую бедность (а, может быть, именно поэтому). Она тут же успела подружиться с другими абитуриентками (слово-то какое выискал, раньше его не применяли) и Вера Холодок, которая приехала из Курска, тут ее дядя проживал, военный человек, взяла и приютила новую подружку.
Кстати, с Веркой Холодок они потом дружили много лет и уже после окончания ПТУ и как разъехались по разным сторонам и как повыскочили замуж и как стали уже совсем взрослые дамы и как дети пошли.
Помню, уже в семидесятых годах иной раз сиживали мы с Риммой за рассматриванием фотографий. Кто не знает, как это процесс всегда затягивается. Фотокусочки прошлого.
- А вот это Верка, - скажет, бывало, Римма и начнет что-либо вспоминать, как, например, они гуляли с двумя моряками из морского училища.
- А вот и мой морячок, - говорит. Хотел на мне женится...
Я, разумеется, все эти истории знал почти наизусть. И что собирался он на ней женится, и что обманул и что оказалось, что он уже был женат и как она горевала. Первый обман оставляет тяжелую душевную рану на всю жизнь и заживает она очень медленно (а у некоторых и вообще не заживает, женщины - это такие особые существа).
Жизнь в общежитии протекала весело, не взирая на все тяготы скудного быта и на микроскопическую стипендию. А потом некоторым и из дома помогали и многие делились получаемыми богатствами с подругами. Но, конечно, не все. Как всегда в подобных обстоятельствах находились жадные девочки, которые всячески хитрили и изворачивались, чтобы сожрать самим свое богатство. Или, если под давлением общественности и делились, то такими крохами, что это служило постоянной пищей для бесконечных рассказов, пересудов и анекдотов. Например, получив изрядный кулек конфет, раздавали близким подругам по пол конфетке.
- Однажды, - вспоминает моя Римма, глядя на карточку с фотопортретом некоей такой соученицы Машки, - мы все чуть в обморок не упали. Представляешь, собрались отмечать день рождения Вальки Туркиной, сбросились понемножку, купили кой-чего, сели чай пить, и вдруг Машка идет к своей койке и вываливает на стол целый сверток с шоколадными конфетами и еще пачку печенья в придачу! Мы онемели. И даже Зинка не стала язвить насчет того, что где-то медведь, поди, проснулся.
Мы так ее все зауважали... Эх, не повезло ей потом. Муж у нее оказался непутевый.
С портрета на меня глядело молодое гладкое красивое (не украшенное поперечинами морщин) с правильными чертами Машино лицо с очень серьезным выражением глаз, ужас какая серьезность.
Да, студенческие годы протекали в целом счастливо. Тем более, что это происходило в большом современном городе. Тут были и знаменитый оперный и драматический и кино театры и знаменитый Домский собор и несколько больших современых парков, в том числе с танцульками. Так что, в общем скучать не приходилось.
Но все когда-нибудь кончается. Через несколько лет она окончила училище и получила квалификацию поммастера чулочновязальных машин и была направлена как тогда говорили "по распределению" на местную ткацкую фабрику.
И она действительно проработала по обслуживанию этих самых чулочновязальных машин около года. Однако с самого начала ей было ясно, что это все же не женская работа. Хоть она и справлялась более-менее со своим делом, но особого призвания к этому занятию не чувствовала и будучи, как мы уже видели из предыдущего, особой предприимчивой, Римма стала подыскивать себе что-то более подходящее.
Наконец, через знакомых девчонок ей удалось проведать, что в воинской части, а именно в Строительном батальоне латышской стрелковой дивизии, требуется вольнонаемный работник в канцелярию. Но это было полдела. В те времена было не так просто уволиться, т.к. это было еще до реформ Хрущева, еще Отец Народов Иосиф Первый не окачурился.
В то время уволиться можно было только с разрешения начальства. А выдавать такие разрешения не поощрялось. Мол, текучка кадров у вас на предприятии. Римма долго обивала порог приемной директора, пока умные люди не присоветовали использовать легенду о болезни кого-то из родных (отца или матери) и что нужен уход за больным и детьми, а некому и т.п.
Римма списалась с мамой, та раздобыла липовую бумажку и директор смилостивился, тем более, что была представлена бумажка.
Надобно вам заметить, что Римма к этому времени взросла в чертовски симпатичную девушку. И когда такая красотка заявилась к нам в часть наниматься, все офицеры, от комбата до мл. лейтенанта рты пораскрывали, в результате чего она была немедленно принята на работу.
И весь офицерский корпус начал незамедлительно за ней ухлестывать.
Однако не все было так прекрасно на Риммином небосклоне. Поскольку она уволилась с фабрики, ей надлежало в месячный срок освободить место в общежитии. Прощайте девочки!
Снять жилье было довольно дорого.
Но Римма была хорошая девчонка, не злобная и веселого открытого нрава. Ей удалось после долгих поисков снять себе на улице Вальде малюсенькую комнатушку в квартире двух весьма пожилых очень похожих друг на друга сестер, старых дев, проживавших вместе со своим уже совсем старым отцом, бывшим солдатом еще Бог знает каких войск. Всего за каких-то полгода проживания на ул. Вальде Римма очаровала своих хозяек и они очень сдружились. Получилось, что все действующие лица привязались друг к другу и стали как бы родными и, может быть, это даже больше, чем родные. Римма все время потом звала и считала их своими тетками. "Пойдем, бывало, - говорит, - зайдем к теткам."
И на свадьбе они были у нас. То есть как бы настоящие родственники. Замечательные женщины эти тетки, мне тоже так показалось.
И потом, когда мы жили уже в Москве, мы все собирались съездить к ним в Ригу навестить. И, помнится, один раз даже ездили. Правда, одна из них к тому времени уже умерла, а старый солдат и того раньше почил.
А я то был младший лейтенант, старший техник батальона, так сказать, штабной человек и имел с Риммой прямой контакт непосредственно по служебным делам. А она - секретарь-машинистка, все сидит, барабанит по клавишам.
Я был молодой, черноволосый, симпатичный и, заметьте, холостой.
Короче, дело быстро сладилось. Она бывала у меня на квартире, точнее, в комнате агромадных размеров, которую я снимал у одного замечательного еврея в старой Риге. Квартира была большая и вечно пустая. Сам Семен часто задерживался на работе, жена же его, что-то было у бедняжки с легкими, почти всегда отсутствовала. То у родных, то в санатории.
Поэтому иногда мы с Риммой были как бы хозяева. Она оставалась иногда ночевать (например, после концерта, когда поздно тащиться домой к теткам).
Ежу понятно, что быстро получился у нас интим.
Н-да, и к моему тайному ужасу, что так быстро катушка крутится, после таких событий я, как порядочный человек, обязан был сделать предложение. Мы решили поженится.
Римма была очень довольна. Сами посудите, после пьяницы отца и неопределенности существования в Риге на птичьих правах, без каких-либо перспектив, выйти за офицера-москвича.
К тому же, я ей действительно нравился. А то, что я несколько превосходил ее по общему уровню интеллектуального развития, ее не огорчало, а наоборот, повышало уважение ко мне. И так оно дальше и было. Она ценила и уважала меня за добрый нрав, ум и культуру (каковые качества всегда переоценивала).
Меня же она пленила не только необыкновенной красотой, но добрым, открытым русским характером, живым нравом, вологодскими прибаутками, и непосредственностью поведения, лишенного всякой фальши и манерничанья.
То есть, у нас было все, что надолго может связать пару воедино.
Но сатана не дремлет!
Меня смущало, что Римма была, как говорят, из простонародья. Недостаточно культурна (оно и понятно, если учесть, в каких условиях она росла), одета несколько вульгарно, как это принято было в их среде, и прочие мелочи.
От этого я чувствовал себя как бы не в своей тарелке. Мне казалось, что я здорово влип, что все так случилось. Что другая должна быть у меня жена, шибко культурная, а не какая-то секретарша из воинской части. Что люди скажут, что дома подумают? Конечно, именно в таких выражениях я не думал, но сомнения именно такого сорта одолевали. Я, конечно, сам не знал, что мне собственно нужно, а кто это знает в подобной ситуации?
И вот вдруг как-то в пятницу я решился, как в воду кинулся, и объявил Римме о своем отказе. Мы, видишь ли, не подходим друг другу и т.д. и т.п. в этом же духе. А ведь только днем раньше мы обсуждали, как и где сыграем свадьбу.
Для нее это было ударом, я умело скрывал свои сомнения.
Она не стала спорить, настолько была ошеломлена и обижена.
И дело тут было вовсе не в потере выгодной матримониальной вакансии, а в потере веры в честного порядочного человека, какие в жизни не часто попадаются и какого, как ей мнилось, она наконец-то встретила. Получалось, что ей опять попался просто эгоистичный, тщеславный и честолюбивый человек.
Горечь ее разочарования трудно описать, она вся как-то сразу потухла и потерялась. Когда она, уходя, повернулась ко мне спиной, я ее не узнал, настолько изменился сам вид ее фигуры.
После сего я весь вечер не находил себе места. Раскаяние терзало меня. Я вспоминал ее лицо и выражение глаз!
Я словно как бы сам оказывался в ее положении и был в полном отчаянии.
Хоть бы слово мольбы! Она вела себя так, словно ее ударили. Что я наделал! Но ведь я так твердо решил? Твердо. Значит, надо держаться. Надо держаться.
Всю ночь я не мог путем уснуть.
На следующий день в субботу, я решил напиться, чтобы справиться с терзавшими меня сомнениями. Но один пить я просто не смог бы, т.к. это не только не развеяло, а только усугубило бы ситуацию, а приятели мои из офицеров были как-то все заняты своими делами и ни один не откликнулся.
Тем не менее и оставаться один я был совершенно не в силах.
Мой поступок казался мне все более и более глупым. Ведь я такую уж никогда более себе не найду, что я наделал!
И возникала все более сильно уверенность, что надо сейчас же, непременно отыскать мою кралю и попросить у нее пардону.
К середине дня эта мысль окончательно приняла императивный характер. Найти, найти мою Римму, пасть, так сказать, на колени и молить прощения!
Я, почти ничего, кстати, от треволнений не евши, выскочил из дому и помчался искать Римму. Ах, только бы найти ее, найти и исправить свою глупость. Господи, помоги мне найти ее! Ведь вот как все меняется! То - пошла вон, а то - как бы ее найти.
А вдруг она отринет? Где жили ее тетки, я не знал и оставалась только надежда встретить ее в одном из Рижских парков. А вдруг она опять с одним из своих старых кавалеров? Или сидит дома со своими тетками.
Первым делом я направился в центральный парк, что недалеко от оперного театра.
И - о счастье! Через некоторое время я увидел ее. Они шли по аллейке вместе со своей подругой Веркой Холодок. Я догнал их, с сердечным трепетом окликнул. Она оглянулась.
Дальнейшее можно не описывать. Через неделю мы посетили ЗАГС, после чего в компании с ее веселыми подругами из общаги очень весело справили свадьбу вместе с моим замечательным квартирным хозяином Семеном в его просторной квартире, как белые люди. Правда, я изрядно набрался, причем, увы, не в первый и не в последний раз, что не делает мне чести!
И с этой истории пошла наша семья. Мы с Риммой счастливо (я не боюсь этого слова) прожили вместе 38 лет, пока не суждено ей было нас покинуть.
За эти долгие годы было всякое, но мы сроднились и сделались друг другу самыми близкими людьми. Я должен сознаться, что поначалу не всегда это осознавал. Теперь могу подвести итог. За всю жизнь у меня было только два по-настоящему близких человека - мать и жена. Ну что ж, это тоже не мало.
А ведь если бы с утра в субботу я нашел собутыльников и "развеял тоску", как говорится, то очень возможно, никакого продолжения у нас не было бы. И не было бы нашей семьи. Но так как я - человек жалостливый, этого не произошло.
Правда, может быть, позже была бы другая семья, но это еще не известно.