Она и сама не понимала ЧТО менялось, открывалось и переворачивалось чтобы вновь жить в ней. Олла снова и снова воспроизводила тот самый крайний момент. Медленное открытие раковины, без какого-либо движения из вне! В перелистывании последней страницы с красочным рисунком было что-то решающее. Хотя строго говоря в период шока, в ней не возникло переживания или волнения. Текст под тяжелой обложкой двигался сам, какая то часть неё смотрела сквозь него на свои пальцы, казавшиеся длинными-длинными, бледными под платье и чудовищно разными. Другая же, не слыша ничего кинула зов... который спустя всего минуту, как стало понятно потом, был услышан и осознан.
- Он уже знает.
Голос был наполовину задумчивым, наполовину радостным.
Сухонький старичек доктор, с саквояжем в руках, судорожно теребил полуседую бороду. Понятно, что молодая женщина все еще находиться в прострации, занимаясь лишь мыслями. Но он то тут причем? Зачем было так бежать, да и на корабле у него еще были свои дела.
В комнате с двумя людьми внутри сохранялась стойкая тишина.
Её нарушила Гимар, ворвавшись в комнату за результатами. Руки её дрожали.
- И как?
Только теперь Олла "очнулась".
- Два месяца, мадам, два месяца. Никак не могли пропустить.
Будто бы укоряя сразу два взгляда устремились в угол.
- Но я не думала, что... та-ам там, будут мужчины... - заикалась Гимар, явно понимая что несет всем понятную чушь, но не в силах из-за чего-то остановиться.
Полуглухой старичек что-то промычал себе в грудь.
Между всеми троими сразу повисли тяжелые, неприятные нити. Каждый о своём! Их вдруг нежданно-негаданно оборвали сразу же два вопля:
- Так что же?! - из-за двери высунулись две головы, судя по всему одинаковых по объему женщин. Они заранее улыбались, платки на головах коллебались в такт груди и подолу. Неподдельная радость сквозила и в глазах незнакомок так, словно ожидали услышать весть о вновь прибывших подарках, а не навещали вроде бы как занедужившую.
У Оллы же толи из-за новости, а толи из-за истории в другой книге с непонятными иероглифами и опечатками, где сказано о каком-то загадочно-мистическом опыте отшельника, появились энергия и силы что-то делать.
Правда и уставала она по прежнему быстро, внезапно валясь с ног и держась за кружившуюся от свежего воздуха голову.
Доктор только головой покачал.
- Не торопитесь леди. Слишком ранний срок, а...
- Так это же хорошо! - воскликнули они.
Мужчина под двойным напором ошарашенно замолк.
- Еды приготовим, - балаболила одна.
- Постель перестелим, ниже этажом. - Вторила ей другая.
- В бочки больше воды накатаем, - стала загибать пальцы первая.
- Грядки к весне, подготовим. Одежды настираем, нагладим, сошьем, - вместе продолжали тараторить женщины. - Животных из замка подальше! Да, да! Теплых одеял, из подвала побольше и носков, обязательно носков дорогая нагрей, это ей понадобиться! - обратилась в конце, одна к другой с наставлениями.
- Да знаю я, - отмахнулась та. А затем обе обернулись к единственному в помещении мужчине и хором переспросили, - а что с ней?
Гимар ответила за неё.
- А про что же вы сейчас говорили? - впрочем, всей троице это хотелось узнать тоже.
- Как про что? - удивились, как видно матери большого семейства. - О здоровье в укреплении и души без томления! А вы о чем?
- Ааа... - только и смогла выдавить будущая мать.
Гимар промолчала, предоставив доктору и дальше разъяснять необходимые нюансы.
- Милая, - в который раз за разговор, вытерев пот со лба начал мужчина, - тебе сейчас желательно далеко не выходить. Судя по тому что я слышал, ваши жалобы - нормальная реакция организма. Он перестраивается, а вы должны сейчас хорошо кушать и больше двигаться, желательно в знакомом вам помещении.
Олла чуть руки себе не заломала, в тревоге.
- Дышать! Быстрей дышать! - объяснила задухаясь, выбегая на улицу.
- Ну или меньше, - пробормотал он почти про себя, покачав лысой головой.
- Что же теперь, - из глаз Гимар потекли слезы, хотя беременна была не она.
- Следите за ней, чтобы питалась хорошо, нагрузки умеренные, да ласки только проверенные! Да вы и сами всё знаете... - очнулся от назидательности доктор, поднимаясь. Он устал спорить, очень устал и готов был прямо сейчас всё бросить, но должность не позволяла. И он злился, третий вызов за час, что же это такое твориться? И все спорят. - Найдите ей какое-нибудь занятие, отвлечься, подумать о ребенке! Скажите что-нибудь ему, рассказывайте о жизни, которая предстоит, но постарайтесь не применять требовательного тона, это может навредить обоим. И больше свободу, больше свободы, и он сам вам укажет что хочет, поверьте мне.
Вернулась Олла. Ей было страшно, очень страшно и она не знала что с этим делать.
- Леди, - обратился к ней старик как к самому непослушному, но в тоже время умному ребенку, с которым приходилось долго и нудно разговаривать вот таким вот тоном. Строгим и тихим, что страшнее самого строго наказания, ибо взрослый разговаривая так не только ставит малого на один с собой уровень, но и делит с ним одинаковую ответственность как за произошедшее, так и за будущее. Так что решать что с чем и как будут совместно. - До вас через это проходили тысячи женщин, помилуйте мир - не сходите с ума!
Он хотел уж совсем уйти, но вдруг глядя в ее несчастные глаза передумал.
- Здесь много ступенек. Будьте осторожны! И во всём умерены! - сказал доктор, откланившись.
Между Гимар и Оллой до вечера не было произнесено ни единого слова.
Темнело. Олла всматривалась в ночь, боком прислонившись к раме. Очень хотелось вернуть себя назад, в тишину и покой пещеры, где даже сверчков по ночам не слышно. И есть только она... от стены, до тела. И она - взгляд со стороны до потолка, и выше, в мечты, мечты!
Мать и дитя, что может быть мудрее?
- Какой ты? Мой хороший. - прошептала, легонько поглаживая живот и заворачиваясь в плед.
Похолодало. Луна на небе так и не выступила, так что Олла также в темноте и пошла спать. Сны снились яркие, но безсюжетные, а большего и не надо было.
У неё хватило смелости потом снова взять энциклопедию в руки. С ней, в последующие недели Олла просто сроднилась. Не проходило и дня чтобы она её не рассматривала. Даже те эпизоды жизни, которые она казалось бы пропустила, приковывали взгляд и заставляли часами, смотреть не отрываясь. Иногда в танце свечи рисунки будто бы оживали, и мать с младенцем еще вчера виденные абсолютно чужими - грезились родными и близкими, почти как друзья или подруги.
Бывало откроешь только первую страницу, а они манят смотреть дальше и дальше, до самого конца. Изредка книга сама останавливалась и замирала на одной странице, как бы говоря; это сейчас важнее всего! Олла слушалась, и наблюдала, всё видилось теперь важным.
Конечно теперь какие-то эпизоды выпадали из ее жизни. Она часто засыпала и просыпалась внезапно, видимо что-то ощутив. Это были порывы вскочить и бежать, но они также быстро заканчивались как и еда в ее миске перед обедом.
Нет, теперь всё, говорила себе Олла, я другая! Не надолго, но это помогало и она успокаивалась. Стоило же ей подумать о Сине, и водах - чью жизнь они некоторое время наблюдала, беспокойство вспыхивало в ней вновь и вновь. Ей были непонятны многие их мотивы, жизнь без целей казалось скучной и одинокой. Все они хоть и команда и много раз проверенная жизнь, все-равно оставались кому-то чужими и враждебными. А уж что говорить о Матери с Отцом! Зачем они всю эту кашу вообще заварили? Для кого или чего её вызвали сюда, поболеть? Стерпеть? Тоже нет. Тогда с чего бы это им так заботиться обо всем?
Но хуже всего, ВОДЫ выглядели счастливыми! Их движения как и жизнь не были суетливыми и наполнеными одномоментными удовольствиями например как у жителей побережья.
- Хорошо знать всё наперед, - рассуждала Олла. - А если я не знаю? И они не знают, тогда что? Иди и спотыкайся, или радуйся если в яму не попала? Что за охота тогда жить?!
- Олла!
Чинно вошла Гимар. Прервала, с каким-то обреченно-настороженным выражением лица.
- Да.
За ней вошел Ллеёр. Они все уселись по креслам, лишь потом не утерпев неудобств Олла пересела на краешек своей постели.
- Что ты думаешь делать теперь?
Самый глупый вопрос уже задали, Ллеёр молчит и не смотрит на неё. Что дальше?
- Ребенок, Олла, ребенок! - Гимар почти рычит, руки сжаты и пока остаются на коленях.
- Что я могу сказать? - вздохнула Олла, - я этого не планировала.
Немного расслабляется, дыши мать дыши!
- Ему нужен отец.
олла соглашается.
- И дом.
Еще один кивок.
- И нормальная жизнь! - взъеряется Гимар. Покорность кажется бесит её больше всего.
- Что вы имеете ввиду? - Олле уже беспокойно, она хватается за живот и успокаивает себя как показывал доктор давно заготовленными фразами и короткими вдох-выдох, вдох-выдох. И чтоб спина не болела.
- Я хочу сказать, что ты не должна возвращаться в лес пока не родишь.
- Но...
- И еще три-четыре года после.
Очень хотелось возразить, но Олла молчала. Чувствуя себя не сколько пленницей слов, сколько образов. Внезапно ей представилось, как она с большим животом зимой идет по грудь в снегу и зовет кого-то... кого ясно и без слов, а вот холод от этой картины пробрал её по настоящему.
- У меня нет одежды идти туда, - вдруг сказала она посмотрев на Гимар. - Я не дойду, он не найдет. Нет, решено я останусь здесь!
- Хорошо, - кивнула Гимар немного успокоившись, - сын за тобой присмотрит, если ты не против. А то мало ли что...
Пленница! Олла ясно увидела за собой закрытую с грохотом решетку. Одна и без Сина! помочь некому, бежать некуда.
- Я не против. - Опустила глаза к полу.
После их ухода её задумчивость сразу спала. Олла нервно расхаживала по комнате и даже иногда выглядывала в окно, но все-равно найти причину своего волнения не могла. Нект и ее и всё. Хотя нет, есть, она! Гимар которая вздумала ею командовать (но только в своем доме!) и она, не смогшая ей противостоять, а все из-за чего? Чего-чего?! Не знает она что делать, не знает...
Наступала третья четверть беременности.
Пустота, она ясно видела перед собой стену, которую хотелось преодолеть. Невыносимо видеть её каждый день, дотрагиваться, узнавать, скоблить ногтями, рвать и оплакивать и все-равно молчать. Белая, мертвая и неподвижная как все надежды и чаяния надломленной души, час за часом, каплей за каплей вытекающая жизнь.
Син не приходил, хотя иногда она чувствовала его эмоции как свои. Что его останавливает? И лишь позже, много позже она узнает что в тоже время и перед ним стояла вот такая же стена отчуждения и вины.
"Он - Ты жди." - иногда во сне приходили сны.
А утром, под палящим в окно на подушку зноем они растворялись как призрачные видения, лишь туманом воспоминаний напоминая что здесь когда-то мог бы стоять Он.
Олле приходилось сдерживаться и ожидать, выполняя все предписания доктора, за исполнением которых так тщательно следили домашние. Есть, спать и прогуливаться - никаких проблем. Вести задушевные разговоры, рассказывать о прошлом и пребывать всё в таком же радостном настроении становилось тяжелее от человека к человеку.
Засыпая и просыпаясь в кресле-качалке.
Часто почти заснув ей казалось что её кто-то зовет. Почти неслышный голос прорывался сквозь туманные указание доктора, Гимар и здешних тетушек, откликая и успокаивая. Убаюкивая так, словно она была самым хрупким и самым родным кому-то человеком на этом острове.
И она знала кто это, и он знал её. Иногда невыносимо горько просыпаясь одна в постели.
Проходили дни, проходили ночи. Туман не сходил, и люди всё больше и больше стали волноваться на счет родных и близких. Суета приобрела более истеричный характер, так что теперь где и было находиться безопасно, так это у себя в комнате. Суровые замки, дубовые двери и пол, по которому никогда не слышно где ты.
С дальних деревень тем временем не приходило никаких известий. Построенные, как и было положено в доль реки, они ничего не могли сказать о своем положении. Тем более, когда стало понятно что туман приобретает не только всё большую вязкость, но и распространяется на наибольшую по сравнению с ними территорию.
Корабли не двигались с места, капитаны переживали погоду в городе.
Почти никто не сомневался, это не надолго. А так же в том, что это что-то, но значит!
Почти кругосуточно вокруг замка, где гостили Олла и Маришка стояли люди. По несколько человек с каждого края. Если туман подбирался уж слишком близко они замешивали по совету местной знахарки что-то в воду и брызгали ею около себя на расстоянии метра. Это "отгоняло" водяную стену, как ее прозвали местные жители на некоторое время назад. На улице тем временем всё чаще стали появляться люди в утепленной одежде с воротниками и шапками.
Заметно похолодало и внутри помещений. Без специальной маски прикрывающей почти всё лицо в подвал вообще лучше не спускаться. Наверху, благодаря каминам и большому скоплению народа сохранялась почти прежняя теплая температура.
Жизнь на острове напоминала зимнюю, жизнь замирала, скованная долгим сном-льдом. И даже сейчас не доходя до края можно было заметить и узоры на воде, и ракрасневшиеся щеки прохожих и молчаливую, напряженную "борьбу" малышни.
Время медленно будто завершало свой ход, становясь взгляд от взгляда короче и пустынней...
Если бы малыш собрался появиться в один из таких дней никто бы не удивился. Все, буквально все торопились жизнь, словно предчувствуя конец ожиданий. Но поскольку в положенное время назначенное доктором ребенок не появился, люди стали приглядываться к ней всё больше и больше, словно и это тоже что-то могло значить существенное для них.
Олле стало неприятно находиться как в общей столовой, так и просто беседовать с хозяевами. Без того, чтобы кто-нибудь не подошел и невежливо не намекнул; не пора ли?
- Не пора, - отвечала Олла, словно и впрямь чего-то ждала. Ей казалось неразумным рожать пока не произойдет что-то значительное. А что, она и сама не знала. Лишь потолстевший живот и напряжение в зале показывали что тут должно приключиться...
Однажды так и вышло. Посреди спора кто в чем прав кто виноват и головной боли на тему, оставьте меня все впокое! словно из микроскопических искорок разгоревшегося вблизи огня в "игру" вступили еще три мало кому знакомые тени.
Почти сразу же одна из них вырисовалась полностью, подойдя к Олле и отняв её руки, которые она прижимала к вискам не в силах справиться с болью.
- Готова?
Секунду назад она ответила бы нет, не знаю... Но стоило ей посмотреть на человека нежно обнявшим ее теплыми руками, как изо рта у нее радостно вырвалось.
- Готова. -
Дрожа всем телом Олла пошла, поддерживаемая Сином по корридору. Вслед за ними почти шаг в шаг следовали еще две фигуры лиц которых она не стала бы разглядывать даже если бы захотела. Всё в ней сосредоточилось на одном; вот оно начинается!
Боль то начиналась, то замирала снова. Когда идти у неё уже не было уже никаких сил, воды почувствовали это и взяв на руки осторожно проследовали дальше. Время в тот момент то ускорялось, то замедлялось так как это было обычно... За воротами, куда они вышли спустя всего несколько минут заметно похолодало и путников обдало заметным ветерком.
- Туда! - кто-то указал на тропинку слева.
И снова они в движении и снова периодическая боль с едва слышными стонами.
- Всё, я больше не могу, отпусти.
Син делал всё чтобы облегчить ей путь; клал руки на голову и на шею, массировал, ободрял, и всячески старался отвлечь наименее приятные ощущения на себя...
Вот и поляна, большая, светлая. А в ней пар.
- Идите!
Пришедшие вместе с сином заметно кивнули и исчезли в тумане.
- Всё, всё мы вместе!
- Не... не могу... это слишком больно...
Прошло наверно минут сорок прежде чем Олла почувствовала что вот-вот начнеться самое главное. Она схватила руками пальцы державшие ей спину и жарко прошептала:
- Знаю, знаю ты не мог придти раньше, но... но почему именно СЕЙЧАС!??
Спустя три часа она родила.
- Хочешь посмотреть?
Син улыбался изо всех сил, при том что голос у него заметно дрожал.
- Я и так знаю что это сын, - отмахнулась Олла прижимая ребенка ближе и закутывая в одеяло. - А почему Саша не пришла?
Син едва ощутимо напряглся, но взгляд ее выдержал.
- Она заменяет...
- Кого?
Улыбка стала еще более неуверенной, а голос завибрировал в другой тональности.
- Меня.
Это поразило молодую мать.
- Где?
Больше Син не смеяться не мог.
- Ты только что совершила материнский подвиг! Вместе со мной, заметь, а спрашиваешь... о, о ерунде.
Олла обиделась и отвернулась. Вот за подвиг ей было приятно, на счет остального... надо же воспользоваться шансов всё у него выведать.
- Мы кстати не женаты, чтобы ты мог меня отсчитывать.
Смех Сина стал попросту неприлично громким.
- Женаты. По лесным законам, едва я к тебе прикоснулся, ты стала моей женой!
Это ее заинтересовало и любопытное личико повернулось обратно.
- Правда???
Он ее поцеловал.
- Да.
- Значит мы можем прямо сейчас начать вместе жить?!
Син отодвинулся, недалеко, но ощутимо став холоднее и недоверчивей.
- Если хочешь.
- Хочу! - надулась Олла на такую его реакцию, подсадив сползающее чадо чуть выже, к груди.
Но едва в решающий момент перевела сердитый взгляд на ребенка, как ее мгновенно будто ударила молния. Она увидела перед собой взрослую рыжеволосую девушку, смотрящую ей прямо в глаза зелеными недовольными очами. Хмуро сдвинув брови "виденье" мгновенно схватило ее за волосы.
- Ой, небо! - отодвинув от себя ребенка чуть далее, Олла не сдержала резкого хриплого выкрика. - Я родила дочь! Как это может быть?