Жизнь давно заставила осознать свою классовую сущность и причислить себя к пролетариям умственного труда. Но до конца проникнуться правильной идеологией все равно не удается. Не все так просто в нашем диалектическом мире. И один случай, выплывая из памяти, не дает окончательно провести черту между своими и чужими, и вновь заставляет бултыхаться в сомнениях.
Произошел он где-то в первой половине восьмидесятых, еще до начала печально известной "перестройки". Как-то вечером, накануне уж не помню какого праздника, я отправился в гости к институтскому приятелю. Проживал он в ту пору на одной из окраин Москвы у своей очередной подруги. Райончик, надо заметить, был не из благополучных. Унылые шеренги пятиэтажек чередовались с чахлой городской растительностью. По вечерам на лавочках у подъездов группировались "местные". В темноте мигали огоньки сигарет, звенело о стакан горло бутыли, неторопливо звучала матерная брань. Такие сборища лучше было обходить, а, если уж идешь мимо, то быстро и не оглядываясь. Впрочем, в те времена это казалось привычным. И рядом с серо-убогим агрессивным миром существовал и другой. Где жизнь была раскрашена поисками смысла, слово "потребитель" считалось обидным, у костров на лесных полянах щипали душу бардовские вирши, а очередь на премьеру знакового фильма могла выстроиться длиннее, чем в винный. Обычно эти полюса кое-как уживались, но случалось, что замыкало и начинало искрить...
Но вернемся к той истории. Будучи в хорошем настроении, я запрыгнул в отходящий автобус . Метро до моего пункта назначения тогда еще не протянули, и ехать наземным транспорте предстояло около получаса. Я постарался встать ближе к окну. День был пасмурный, и проплывавший мимо городской пейзаж выглядел довольно уныло. Но перспектива весело провести вечер в хорошей компании согревала душу. В руках я держал пакет, где рядом с зачитанным сборником фантастки болталась взятая с боем бутылка "Андроповки". Народу в салоне было традиционно много. Кто-то выходил по дороге, но большинство ехало туда же, куда и я. То, что это обитатели неблагополучно-унылого района, чувствовалось как по одежде, так и по лицам. И вдруг на одной из остановок появился персонаж откровенно инородный. Невысокий сухощавый уже немолодой мужчина был одет просто, но со вкусом. Обладал спортивным телосложением и, возможно, принадлежал к старой гвардии походников и альпинистов. На гладко выбритом лице читалась, как минимум, кандидатская степень. А в руках, с головой выдавая чужака, незнакомец держал большой кожаный портфель.
Бить морду за несоответствующий вид в те времена уже не особо практиковалось. Но этот, на свою беду, начал громко говорить. Сразу стало понятно, что товарищ выпил, но при этом ведет себя нетрадиционно. Вместо осоловевшего довольства или угрюмой злобы, чудака прямо распирало от любви к людям. И ему явно хотелось этим светлым чувством поделиться. Осмотревшись, он выбрал в жертвы компанию миловидных скоромно одетых девушек. Разговор начал непринужденно, с какой-то интеллигентской развязностью. Вогнал девчонок в краску, рассказав, что они очень красивы. А закончил радостный монолог фразой о том, какая вокруг замечательная жизнь. Вот этого ему уже спустить не могли!
- Рот закрой! Говоришь много! - злобно изрек стоявший по соседству мужик в сером под цвет городских улиц пальто. Девушки тут же перестали улыбаться и испуганно потупили в пол взгляд. Но залетный интеллигент видимо был неробкого десятка. Обернувшись к оппоненту, он спокойно, без смешанной со страхом злобы, поинтересовался:
- А я вам сильно помешал?
Мужик в сером осекся, не зная, что и ответить. Но у него тут же нашлись союзники. Стоявший чуть в стороне толстопузый гражданин, уставившись на чужака маленькими свинячьими глазки, сначала угрожающе засопел, а потом изрек:
- Смотри у меня, договоришься!
- А что, будет? - все также спокойно отреагировал интеллигент.
- Портфельчик могут отнять! - поле некоторой паузы, злобно пробурчал толстяк. Ответ последовал совершенно неожиданный:
- Забирай! - произнес возмутитель спокойствия, и с улыбкой протянул свою ручную поклажу. После такой нестандартной реакции повисло молчание. Не знаю, чем бы все кончилось, но, на счастье, автобус подъехал к остановке. Сторонник концепции "жизнь прекрасна" все-таки понял, что надо ретироваться. Да и отдавать портфель, наверное, стало жалко. В любом случае, он принял правильное решение. Однако, на этом его злоключения не окончились. Выходивший следом, похожий на не опохмелившуюся гориллу здоровенный мужик отвесил ему от всей души подзатыльник. Что было дальше, не знаю. Двери закрылись, автобус уехал.
Конфликтов в транспорте, пивных и магазинах я видел немало. В некоторых даже принимал участие. Но тогда в автобусе стоял потрясенный и слушал, как толстопузый и тот, кто первым начал скандал, рассуждают о том, что давить таких гадов надо. И ведь они, скорее всего, в первый раз видели друг друга. А выступить единым фронтом подтолкнуло некое ощущение общности. И это очень смахивало на классовую ненависть!
Классов, во всяком случае, антагонистических, тогда уже не было и в помине. По отношению к средствам производства все были в одинаковом положении ( что относились к ним не слишком бережно, другая тема). В очереди распределения общественного продукта тоже стояли где-то рядом (номенклатура и подпольные миллионеры в автобусах не ездили).То есть, материальные причины для классовой неприязни отсутствовали. А она продолжала существовать! Видимо все-таки не доработали что-то отцы основатели. Но их тут винить сложно. Жили и творили в другое время, и мыслили глобальными категориями. Но то, что для статистики лишь погрешность, для человека может стать трагедией. Конечно, наивный оптимист отделался сравнительно легко. Хотя моральную травму, наверняка, получил, и взгляды на "замечательную жизнь" пересмотрел радикально.
Тот случай, пожалуй, был наиболее ярким. Однако, сталкиваться с подобным в те времена не раз приходилось. И это слегка портит окрашенную в теплые ностальгические краски картину. А когда меня, еще "зеленого" молодого специалиста, направили курировать изготовление опытной партии приборов на завод, классовой вражды нахлебался по горло. Но действие, как известно, рождает противодействие. И, отрекаясь от усвоенных со школьной скамьи истин, я ударился в поиски новой, наиболее подходящей для себя идеологии. И судя по тому, как развивались события в стране, моя история не частный случай. Интеллигенция, осознав себя больше чем прослойкой, начала дрейфовать с породившей ее почвы. Те, кто причислял себя к этому классу, уже не хотели вспоминать, что их деды и бабушки вышли из той самой рабоче-крестьянской среды, и только благодаря советской власти путевку в образованный мир получили. Кто-то начал искать свои "дворянские" корни, кто-то другие идеологические зацепки. Многим вдруг захотелось не идти единым строем, а приподняться над серой толпой. Приподнявшись же гордо взглянуть вниз, а может даже и плюнуть. А на всякий спрос быстро находится предложение...
Что случилось потом, и как эта самая интеллигенция от вожделенных реформ первой и пострадала хорошо известно. Я же, в окончании своей истории, хочу лишь поделиться некоторыми наблюдениями. Пару лет назад несколько раз пришлось ездить по работе в тот самый неблагополучный район. Приятель давно уже с подругой своей разошелся, женился на другой женщине и переехал куда-то на противоположный конец столицы. В лихие девяностые мы с ним связь потеряли. Искать телефоны в старых записных книжках занятие бессмысленное. Чернила выцвели, номера давно поменялись. Да и незачем уже это делать! После краха, что потерпело поколение, общаться с кем-либо из прошлого всякое желание пропало... Но это я опять отвлекаюсь. А рассказать хотел о том, что район, куда частенько по молодости заезжал раньше, до неузнаваемости изменился. И не в худшую сторону! Ряды унылых похожих на бараки пятиэтажек сменили не лишенные модерновых изысков башни. Появились вполне приличные кафе, магазины, не вьются грязные змейки очередей. И народ попадется большей частью приличный, во всяком случае, внешне. Такая же положительная метаморфоза и в других известных мне окраинах столицы. Хотя, маргинальный агрессивный мирок, что не дает со слезой на глазах погрузиться в ностальгию, еще до конца не ушел. Но он сжался, скукожился и уже не пытается диктовать свою волю. Хорошо понимаю, что за МКАДом все не так благополучно. Да и в "процветающей" столице за глянцевым фасадом масса проблем. Жизнь стала куда менее предсказуема и где-то даже опаснее. Так что петь хвалебные гимны нынешнему "золотому веку" не собираюсь. Искренне осознаю и свою вину за то, что наше поколение свернуло с намеченного дедами пути. И вместо воспетого великими фантастами сияющего полдня человечества, впереди тропа сквозь болото, где запросто можно угодить в трясину. И, все же, не так все просто и однозначно. Всеобщее равенство и справедливость имеют свою грязную изнанку. Не исчезают вражда, зависть и ненависть с ликвидацией материальных предпосылок. И если опять все вместе вдруг соберемся в счастливое будущее, надо бы крепко об этом подумать.