Аннотация: Посвящается отцу - единственному из двенадцати одноклассников, вернувшемуся с войны. В рассказе образы отца и сына - собирательные, а стихи Семёна Гудзенко - подлинные.
- Всё! Привал! Ночевать будем здесь! - скомандовал я.
Несколько уцелевших бревенчатых строений, оставшихся от бывшей деревни Зорьки, стояли пустые и покинутые. Но для утомлённых длительным переходом солдат отдых и сон под крышами полуразрушенных сараев был подарком судьбы. Назавтра мы готовились выйти к линии фронта, и включиться в бой. Рота должна была пополнить регулярную армию, а пока, в основном, состояла из бойцов диверсионно-партизанских отрядов, ходивших по смоленским лесам. Сложив свои белые маскхалаты и лыжи в углу овина, солдаты радовались горячему ужину и чаю полевой кухни. Перед сном это было кстати.
- Товарищ старший лейтенант, а водки не дадут?
- Сейчас - нет, а к бою, если приказ будет, получите.
- Да, вначале сэкономят, а потом, глядишь, и не всем нужно будет, - сказал немолодой солдат.
- Не дрейфь, Терентьич. На твой век и так хватит! - весело заржали его приятели.
- Это ж - напряжение снять! Вон, поэт как думает: "Страшнее нет - ожидания атаки". Сарик, а Сарик, почитай стихи, - обратился к пулемётчику его напарник.
Красивый чёрноволосый парень с почти сросшимися бровями не стал отнекиваться. Он вынул из вещмешка замусоленную тетрадку и, не заглядывая в неё, быстро и чуть нараспев начал читать стихи:
- Когда на смерть идут - поют,
А перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
Час ожидания атаки.
Он читал, а солдаты притихли. Это было про них. Про судьбу. Про солдатскую долю. Про жизнь и смерть, которая забирает одних и равнодушно отвернувшись, проходит мимо других. А сердце замирает в ожидании, когда же твой черёд?
- Но мы уже не в силах ждать,
И нас ведёт через траншеи
Окоченевшая вражда,
Штыком дырявящая шеи.
И кому-то повезёт пережить этот бой, а потом ещё один, а потом?..
- Бой был короткий. А потом
Глушили водку ледяную,
И выковыривал ножом
Из-под ногтей я кровь чужую.
Я прилёг в углу. Я знал этого молодого поэта - соседа по нашему двору. Только окна у них, в квартире Гудзенко, выходили на Тарасовскую, а у нас, у Вигдоров, на Льва Толстого. Это, когда мы жили в Киеве, и отец разрабатывал ракетные снаряды. Ещё до того, как его группу перевели в Харьков оснащать боевые машины и танки. Там, в Харькове, в 1938 он был арестован, но перед арестом успел отдать мне свой талисман, свой любимый перочинный ножик с маленьким белым крестиком на красном щите. Ножик, который имел необычную историю...
Лето 1916 года в Цюрихе стояло на редкость приятное. Третий курс был за спиной, и Борис Вигдор находился на пути к заветной степени доктора инженерных наук. В каком-то смысле ему повезло. В России с её средневековыми законами он и думать не мог о престижном университете и, если бы остался в стране, то сражался бы сейчас где-нибудь в Галиции, в армии генерала Брусилова. Выбери он для учёбы Францию или Германию - мог бы сидеть в окопах под Верденом. Война вот уже два года полыхала в Европе, а Швейцария оставалась маленьким островком мира, в котором учёба продолжалась как обычно.
Сейчас, во время каникул, главной заботой Бориса было накопить денег для оплаты следующего семестра, и он не гнушался никакой подработкой для прибавки к небольшому жалованию в механической мастерской любимого института. Хотя Политехнический уже пять лет, как сменил своё имя на Федеральный Технологический, студенты по-прежнему ласково звали его "Поли". И "Поли" отвечал им взаимностью: учил, давал работу и свои аудитории для студенческих встреч. Правда, летом русский кружок собирался в кафе "Жаклин" на берегу городского озера. Здесь по выходным они часами спорили о войне и революции, любовались видом Альп, катались на лодках и мечтали о будущем.
Неделю назад в их компании появился мужчина лет тридцати, с непослушной шевелюрой тёмных волос, одетый в хороший английский костюм, по акценту - житель Балтии или Великобритании. Привёл его Степан Степанов, студент Университета. Степанов читал стихи Надсона и Блока, а его спутник с видимым удовольствием слушал. На террасе Степан представил гостя Борису:
- Это мой покровитель из Англии, мистер Джейкоб. Я очень хвалил ему наших кружковцев, вот он и решил сам при случае познакомиться.
- Джейкоб, - кивнул покровитель. - Ну, то есть Яков, - рукопожатие было крепким. - И, давайте, без церемоний, ведь мы оба россияне. Мне сказали, что вы хорошо разбираетесь в механике, господин Вигдор. Это правда?
- На полпути к тому, - ответил Борис. - Но починить могу многое. Вы это имели в виду? А в чём задача?
Яков стрельнул глазами по сторонам и продолжил:
- Есть заказ. Ремонт пистолетов. Предвижу ваши вопросы. Оружие нелегальное, но "чистое", в криминале не замешенное. Это - заводской брак. Нужно помочь своим. Степан рассказывал мне о ваших взглядах. Они во многом совпадают с моей точкой зрения и с взглядами моих швейцарских друзей. И ещё, вам хорошо заплатят. Денежным переводом - прямо на ваш счёт в банке.
Борис колебался недолго. Всё было ясно: Яков был не каким-то студентом-кружковцем, а настоящим революционером, из числа многих, наводнивших Швейцарию. Игра стоила свеч, платили щедро, а оружие - было коньком Вигдора. Мастерские вечером запирал после уборки он сам.
Так без проволочек началась его подработка. Деньги аккуратно переводились от неизвестного жертвователя. Однажды, вручая очередной отлаженный револьвер Степану, Борис спросил:
- А кто переводит деньги, мистер Джейкоб или мистер "Икс"?
- Мистер "Экс", - улыбнулся Степанов, и Вигдор так и не понял, был ли это намёк на Англию или на редкие уже акты экспроприации эсеров и большевиков.
С сентября времени у Бориса стало гораздо меньше, но и заказы поступали всё реже. Вести отовсюду были тревожные. Под Верденом никто ничего не добился, а только положили полтора миллиона солдат. Луцкий прорыв в Галиции закончился неудачно. И неожиданно для всех произошла революция в России. Степан на встрече кружковцев шепнул Борису:
- Заказов больше не будет. Уезжаю.
- Ты что, в Россию? Сейчас? А занятия?
- Сейчас мы там нужнее. А ты вернёшься в Россию?
- Конечно, Стёпа! В новую, демократическую! Инженером, который может везде селиться и везде работать.
- Давай! Твои знания будут нужны стране. Да, кстати, заказчик велел передать тебе от него сувенир. На память, и на удачу, как талисман. На нём и крест есть, - и он протянул Борису новенький блестящий стальной ножик с эмблемой - белым крестиком на красном щите - торговой маркой компании ножей для национальной гвардии.
Толстое тело перочинного ножа, скрывающее множество лезвий, пилок, отвёрток и других инструментов, полезных в умелых руках, приятной тяжестью легло в ладонь Бориса.
- Говорят, эти военные ножи спасают жизнь их хозяевам. Вот швейцарцы и не воюют.
- Передай благодарность заказчику. Не знаю, как звать его.
- А тебе его фамилия ничего не скажет, - улыбнулся Степан. - Простая русская фамилия - Ленин.
В пять утра уже поднялись. Умылись снегом, справили нужду и - вперёд, на позиции. Кто сохранил с вечера корки - дожёвывал их. Многие просто пили холодный чай и курили. Свернулись быстро. Да и бросок до передовой предстоял небольшой.
"Вот тебе и мотопехота, - думал старший лейтенант Владимир Вигдор, - ни машин, ни мотоциклов. Один грузовичок походной кухни, на который грузили ещё и миномёт, к явному неудовольствию повара.
Кто мог ожидать, что мотопехота, но уже в серых вражеских шинелях появится из-за лесного массива. Солдаты не успели попадать в снег, как их обдало комьями земли от первого выстрела лёгкой пушки. Кого-то ранило, кто-то кричал и ругался, Семён устанавливал свой пулемёт, строчили автоматы, ухнул миномёт и раздались взрывы нескольких гранат. Немцы бежали навстречу, стремясь смести противника в рукопашной.
- Вперёд, ребята! - крикнул командир роты, и в этот момент как будто молотком ударили в грудь, в сердце, и наступила темнота...
Эвакогоспиталь в Костроме работал на полную катушку. Сюда поступали тяжелораненые, оперированные в прифронтовых госпиталях.
- Аня! Беги скорее в шестую. У Гудзенко опять кровотечение.
Медсестра бросила ручку на раскрытый журнал и, прихватив перевязочный пакет, рванула по коридору:
- Я - в палату, а ты, Полина, спроси у хирургов, может, пациента операционную везти? - бросила она по дороге санитарке. - Его ещё не кормили? Погодите с едой!
- Не волнуйтесь Вигдор, и не вставайте! С контузией лёгкого надо лежать. А другу вашему - поможем. Всё будет в порядке.
Их доставили вдвоём, раненных в тяжёлом бою, в котором погибло больше половины бойцов. "А со многими, кому повезло остаться в живых, ещё придётся повозиться", - думала Аня, снимая промокшие бинты и придавливая рану, в ожидании хирурга. Обоих уже по разу оперировали. Гудзенко схватил пулю в живот. "Как Пушкин", - шутил он. А Вигдор - счастливчик! Пуля попала ему прямо в перочинный нож, спрятанный в кармане гимнастёрки, и отскочила. Нож, правда, от удара сломал ребро и контузил лёгкое, но не будь его в кармане, в роте погибло бы на одного больше.
Офицер НКВД с ромбами в петлицах показался Борису знакомым. "Где, где?" - напряжённо думал он. От решения этой задачи могла зависеть его судьба. А может, не могла. "Офицер читал моё дело, он знаком со мной гораздо лучше, чем я с ним. Захочет - откроется, не захочет - выполнит задание так". В том, что это задание - уничтожить ведущих учёных и конструкторов молодой республики, руководитель группы реактивных снарядов, доктор наук Борис Вигдор, не сомневался. Он даже подозревал, что в этом замешены высокие чины из ОГПУ. Одного из них, Якова, он признал в цюрихском визитёре. Но его уже свели в страну теней его же беспощадные друзья по травле призраков-врагов. Но если Яков изменился лишь незначительно, этого следователя надо было вспоминать в другом теле: стройном, молодом, безусом ...
Чекист поморщился и потёр кончик носа указательным пальцем, одновременно пиля им поперёк губ, как бы изображая знак: "Тише, молчи!"
- Гражданин Вигдор, комиссия по борьбе с врагами в науке признала действия вашей группы преступными. Руководители понесут заслуженную кару. Дело визировано на самом высшем уровне.
Он открыл папку на какой-то странице, и Борис увидел знакомый всем росчерк синего карандаша: "И. Ст..."
- Тем не менее, - продолжал Степанов, - срок исполнения не определён, и это даёт вам значительный шанс дожить до лучших времён. Вы будете отправлены в трудовые лагеря, а я, в память о работе на одного заказчика, постараюсь найти лучшее применение вашим знаниям, чем лесоповал.
Вигдору очень хотелось расспросить Степанова о событиях далёкого 1916 года, о таинственном заказчике Ленине, имя которого теперь знакомо всем людям на Земле. Но Степан продолжал сигналить ему, и интуиция подсказывала Борису, что надо молчать, чтобы дать ленинскому перочинному талисману возможность проявить свои спасительные свойства.
Они сидели на скамейке в садике вокруг госпиталя. Двое ровесников, ребят из одного двора, защитников Родины. Людей схожей внешности и судьбы.
- Мы не от старости умрём, от старых ран умрём, - сказал Семён, закуривая и доставая свою мятую тетрадку, куда он записывал стихи. - Но тебе может и повезти с твоим семейным амулетом имени Ленина. Вот и увидишь светлое будущее, когда мы победим фашистов всех сортов.
- Вигдор, вам письмо! Мужской рукой, от отца, наверно! - кричала санитарка Полина, размахивая белым бумажным треугольником.
Чёрт побери! Она оказалась права. Каллиграфическим почерком отца было выведено несколько строк:
- Воюй смело, мой дорогой защитник. Ножик-то, действительно, спасать может! При встрече расскажу. Береги его. Я ещё хочу увидеть, как мой внук строгает им модель космической ракеты.
P.S. У меня чудесный начальник, зовут его - Сергей Павлович.