Неизвестный Дмитрий : другие произведения.

Обводный канал \ любовь эпохи постмодерна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   /
   Дмитрий Неизвестный
   ОБВОДНЫЙ КАНАЛ
   ЛЮБОВЬ ЭПОХИ ПОСТМОДЕРНА
  
   "А книга всё листалась и листалась,
   Поверь, судьба решила всё за нас..."
   Данте Алигьери "Божественная комедия"
  
   1
   Я - ребёнок 90-х годов 20 века, хотя и родился ещё при Советском Союзе. СССР не оставил в памяти почти никаких воспоминаний по причине моих малых лет. Коммунистическая цивилизация, некогда существовавшая на этой земле, конечно, раскидала повсюду множество различных интересных артефактов, - по ним мы можем судить сегодня о прошлом, - однако, сам дух времени кардинально изменился. Старый, дурно пахнущий дух совка покинул наши края, а на его место стремительно, словно заполняющий вакуум воздух, пришёл новый - ещё более невыносимый смрад постсоветского капитализма.
   Читателям будущего, начинающим сей манускрипт будет сложно понять, о чём идёт речь, ведь дела давно минувших дней предстают в человеческом сознании не более, чем короткий перечень исторических дат, которые никогда не смогут дать объёмного восприятия эпохи, обладающего цветом, вкусом и запахом. Для меня же, память о суровых 90-х, когда я рос, осознавая окружающий мир, живёт как ностальгическое воспоминание, как временами приходящее дежавю. Вспоминается почему-то старая песня группы ДДТ:
   Осень, в небе жгут корабли.
   Осень, мне бы прочь от земли.
   Там, где в море тонет печаль -
   Осень - темная даль.
   В середине 90-х одна из бесчисленных банд, наводнивших наши города и сёла, исполнила последнее желание, приговорённого ею к смерти несчастного человека. Перед смертью ему дали выкурить сигарету и поставили его любимую песню - "Осень". После этого ему выстрелили в голову и закопали. Однако, через несколько дней уже самих убийц казнили родственники убитого, задушив их в подвале гаража выхлопными газами работающего автомобиля. Перед казнью им тоже включили "Осень". В этой истории подлинный дух той эпохи. Дух осени.
   К счастью, наше повествование относится к другому, пришедшему вслед времени, отмеченному, правда, не меньшей деградацией, но хотя бы позволившему людям "более лучше одеваться", т.е. удовлетворять свои эстетические потребности менее жестоким способом.
   2
   Я родился на окраине исторического центра Петербурга, в старом, скрипящем зимой от мороза доме, с навечно застывшим наверху проржавевшим флюгером, указывающим на север. Вырос в одном из дворов стороны Обводного канала, в большой полутёмной квартире на верхнем этаже, с огромными вечно запылёнными снаружи окнами, длинным тёмным коридором, старыми пожелтевшими от времени обоями и почерневшей мебелью.
   Дом был старым, как и сам город; зимними ночами, когда за сплошь покрытым белым узором мороза окном кружила снежная пурга, дом издавал треск, словно поёживаясь от холода. Ветер протяжно завывал в печных трубах, и лёжа в темноте, я с замиранием сердца вслушивался в таинственные звуки.
   У подъезда, в маленьком дворике, образованном домом и неровной каменной стеной, росла яблоня, а за стеной находилась территория огромной, навсегда застывшей долгие годы назад промышленной зоны, - не менее древней, чем всё вокруг. Летом, земля между краснокирпичными цехами с высокими воротами была покрыта мягкой травой, пахучим клевером и ромашками, а в тёмной глубине разбитых заводских окон стояли недвижимые, обросшие мхом гигантские машины, похожие на уснувших металлических исполинов.
   Окна выходили на канал. Осенью, по тёмной поверхности воды плыли жёлтые листья, печальным бесконечным караваном дрейфуя в сторону моря. Через Обводный канал они покидали нашу страну, но, не достигая чужих берегов, уходили на дно Финского залива. Именно через созерцание череды лежащих на воде листьев я однажды впервые вошёл в свой первый глубокий trans - состояние психического оцепенения без примеси мыслей, миг преображения миров.
   Я рано научился читать, извлекая, любовно собранные родителями тома в твёрдых обложках из высоких стеклянных шкафов. Соединения слов внезапно порождали яркие образы, надолго овладевавшие моими мыслями, и я словно отрывался от земли, воспаряя в неведомых далях, испытывая чувства счастья и восторга. Чтение было для меня волшебным путешествием в загадочные места и предопределило ход всей моей будущей жизни.
   В семь лет меня отдали в школу - притаившееся в одном из дворов, двухэтажное здание 18 века, где старые, склеротичные, пропахшие нафталином учителя десять лет обучали меня таким же бесполезным, обветшалым и никому не нужным вещам. Из всех наук я привечал только литературу и отчасти географию. Дальние страны с их городами, островами, реками и горами из учебников казались такими же прекрасными плодами воображения, как и те, что располагались на страницах моих книг.
   После занятий я возвращался домой через клубок переулков старинного Петербурга, шёл по гранитной набережной Обводного канала, иногда кидая в чёрную воду камни, не оставлявшие кругов. В моём уединённом районе, где на окраине мёртвой промзоны почти не было жилых домов, казалось, остановилось время. Да, так оно, в сущности, и было.
   3
   После окончания школы, где я не завёл ни хороших друзей, ни подруг, нужно было принимать решение о будущем. Недолго подумав, я пришёл к выводу, что высшее образование лучше получать в той сфере, которая близка моим интересам, в противном случае я мог быть обречён всю жизнь заниматься нелюбимым делом. Однако вплоть до 18 лет моим любимым занятием оставалось чтение. Так я поступил в Институт литературы.
   Это высшее учебное заведение когда-то являлось одним из престижнейших в Ленинграде, уступая только Университету, Финэку и немного Инжэкону. В описываемое время ВУЗ находился в полном морально-экономическом упадке. Во-первых, радикально изменились приоритеты государства, больше не заинтересованного в гуманитарном знании. Поэтому финансирование Института было сокращено в разы, в результате чего его здание стремительно обветшало, а маленький сад перед фасадом зарос сорняками. Во-вторых, сперва умер интерес к высокой литературе среди пассионарной молодёжи, а после приказала долго жить и сама литература, не выдержав наступления Интернета и агрессивной экспансии низкопробного чтива в мягких обложках, тоннами выбрасываемого на рынок сплочёнными командами, работающих по правилам западного маркетинга, литературных негров.
   В результате всех исторических перипетий Институт превратился в забытое Богом, государством и людьми учреждение с предельно маргинализированным составом "не вписавшихся в рынок" пожилых преподавателей, и не менее необычным набором учащихся. Поскольку диплом выпускника подобного ВУЗа не предусматривал никаких карьерных перспектив, сюда шли либо подобные мне фанатики печатного слова, либо находящиеся в той фазе духовного развития индивиды, когда проблемы будущего трудоустройства и вообще будущего уже переставали иметь для них какое-либо значение.
   Примером последних был Алексей - мой сокурсник и друг с первых дней обучения. Это был высокий юноша с правильными чертами лица, более длинными тёмно-русыми волосами, чем это предполагала современная молодёжная мода и оригинальными культурными пристрастиями. По крайней мере, именно в качестве оригинала его оценивал я - воспитанный сугубо в классических традициях.
   В целом Алексей был истинным сыном своего века, фанатеющим от современного искусства и контр-культуры. Он зачитывался произведениями модерновых писателей, посещал нонконформистские выставки и перформансы, поэтические битвы подпольных стихотворцев, андеграундные вечеринки и тому подобные мероприятия. Мы с ним находились на диаметрально противоположных культурных полюсах и оттого тяготели друг к другу, взаимопритягиваясь словно плюс и минус.
   Он носил чёрные мартенсы, ещё добавляющие его почти двухметровому росту, волосы до плеч, длинное кожаное пальто, футболки с абстракционистскими логотипами, в ушах - серьги с чёрным индийским камнем, а на шее восточный символ инь-янь. В перерывах между парами его можно было увидеть сидящим на подоконнике в коридоре Института или на граните набережной, с зажжённой палочкой китайских благовоний, читающего Ирвина Уэлша, Стюарта Хоума или Уильяма Берроуза.
   Однажды он купил баллончик с чёрной краской и на стене над помойкой у соседнего дома большими буквами написал: "Арт-объект отличается от мусора лишь своим расположением. Так мусор, находящийся в галерее становится настоящим произведением искусства, тогда как шедевр современного искусства, выброшенный на помойку, превращается в подлинный мусор". В чём же смысл искусства, которое так легко спутать с обыкновенным мусором? - недоумевал я, увидев эту надпись.
   Алексей читал книги, заведомо написанные с нарушением всех традиционных литературных канонов, и казалось самим своим существованием насмехавшиеся над писательской традицией созданной бесчисленными поколениями авторов прошлого. Я же низко ценил эти книги, предпочитая старую добротную классику, с её зацикленностью на нравственных проблемах, великолепными описаниями природы и медленным ритмом жизни прошлого. Современные авторы, за редким исключением, совсем не цепляли меня - не давали ярких впечатлений от прочтения текстов и оттого казались бездарностями, пускающими пыль в глаза доверчивых читателей с помощью приёмов, призванных шокировать и сбивать с толку.
   В отношении современности со мной, наверное, согласились бы многие, если не все наши преподаватели, представлявшие собой законсервированный, с неограниченным сроком годности продукт советского времени. Однако они являлись представителями настолько унылого, серого или бесцветного, лишённого всяческого воображения и фантазии типа, что были также непримиримо враждебны и любезной моему сердцу классике.
   Среди преподавателей бултыхались, как рыбы в воде многие реликтового вида персонажи. Здесь особенно выделялся преподаватель кафедры советской литературы Ефим Абрамович Филькенштейн, которого все дружно звали Франкенштейном из-за его внешнего вида и образа мыслей. Это был погружённый сам в себя старик в сером мятом костюме советского пошива и вечно несвежей рубашке. Его застывшее лицо украшали белесые глаза с красными прожилками, а внутри большого, обтянутого серой кожей черепа шевелились здоровенные тараканы старческого маразма.
   Франкенштейн был когда-то значительным деятелем литературного мира, публиковался в различных толстых журналах, занимал какую-то должность в Союзе писателей и поговаривали, был автором доносов на Сергея Довлатова и даже участвовал в травле Бродского и Пастернака. В конце нулевых годов нашего века Франкенштейн превратился в ходячее ископаемое, абсолютно оторванное от хода бытия и живущее в соответствии с больше никем не применяемой системой координат.
   Словно тень, шаркающей походкой Франкенштейн бродил по коридорам Института, не замечая ничего вокруг, и казался тем самым одиноким безобразным чудовищем, брошенным своим создателем монстром, именем которого старика сегодня называли.
   "Франкенштейн! Франкенштейн! Прекращай пугать детей!" - смеялись студенты у него за спиной, но он ничего не слышал, оставаясь ко всему безучастным.
   Удивительное дело, но среди преподавателей Института литературы не нашлось авторов сколько-нибудь интересных книг. Они могли долго и въедливо рассуждать о литературном искусстве, о его художественных методах, целях и приёмах, однако не смогли написать ничего достойного встать в один ряд с теми великими творениями, изучение коих являлось предметом деятельности нашего учебного заведения.
   Я не поленился и в вузовской библиотеке извлёк на божий свет запылённый номер "Нового мира" полувековой давности с повестью Ефима Абрамовича Финкельшейна "Клятвенный договор". Несмотря, на эффектное название это была предельно скучная, написанная неуклюжим советским языком, но, правда, идеологически выверенная халтура, повествующая о событиях периода становления Монгольской Народной Республики. "Клятвенным договором" оказалось историческое постановление монгольского народно-революционного правительства, ограничивающее власть теократического правителя страны Богдо-гэгэна VIII, что привело к победе социализма в этой далёкой, феодальной стране.
   Бездарному "Клятвенному договору", Финкельштейн был обязан своим вознесением на олимп советской литературной элиты, а также награждением монгольским орденом красного знамени. Согласно статуту этой необычной награды, в 1960-м году ему было предоставлено пожизненное право бесплатной охоты и рыбной ловли на всей территории Монголии.
   4
   Новая студенческая жизнь быстро затянула меня в круговорот свойственного молодости счастливого веселья. Всё наше существование, включая даже лекции и занятия и тем более гуляния в самых разных местах и разговоры - было пронизано духом оптимизма, шутками и смехом. Начало новой жизни новых людей, вчера просто не существовавших на земле, а сегодня вдруг наполнивших её, пришедших на смену старым, клонящимся к могиле, всегда есть торжество, всегда есть весна, всегда есть радость.
   Мы не просто учились, гуляли, ели и спали - мы каждый миг открывали для себя что-то новое, проходя этапы вечного жизненного круга, миллионы лет не прерывающегося на нашей планете.
   Скоро наша учебная группа, насчитывавшая двадцать парней и девчат, разбилась на небольшие компании, проводившие вместе время и вне стен Института. В нашу тусовку, кроме меня и моего друга вошла ещё одна девушка с курса - миниатюрная блондинка Маша, и ещё девушка Алексея, не учившаяся в нашем ВУЗе, но зато обладавшая змеиным раздвоенным языком и очаровательными маленькими рожками, имплантированными под кожу.
   Екатерина Шальная - так звали сиё милое существо - была покрыта татуировками и пирсингом, участвовала в экстремальных съёмках, где на острых стальных крюках, вонзённых по всему телу, её поднимали с помощью специального механизма, дабы она воспаряла над землёй, подобно безвинной жертве маниака или словно крылатый ангел, не нуждающийся в опоре на земную твердь.
   Катя носила модные бейсболки и футболки с английскими надписями, экспериментировала с линзами для глаз, меняя цвет и форму зрачков, её волосы были заплетены в африканские косички, на ногах надеты модные кеды и спортивные штаны молодёжного покроя, в ушах вставлены длинные костяные серьги с гирляндами черепов, на запястьях - фенечки и браслеты. Её видеоканал на ютубе имел сотни тысяч просмотров, а твиттер-аккаунт полтора десятка тысяч подписчиков. На видео Катя танцевала в минимальных трусиках, подвешивалась на крюках и смешным голосом читала рэп-стихи, наглотавшись гелия.
   Сильная потребность самовыражения и самоутверждения являются причиной таких увлечений - думалось мне, глядя на Катю. Но в обществе, где отклонения превращаются в норму, самым большим оригиналом становится обычный человек, ведущий не эпатажный образ жизни.
   Наш институт располагался в старинном особняке на берегу Фонтанки, и весной после занятий и в перерывах между парами наша компания пешком гуляла по центру, наслаждаясь лучами яркого солнца, обмениваясь свежей информацией и новыми приколами.
   Пританцовывая, мы слушали уличных музыкантов на Невском и Малой Садовой, жарко спорили и смеялись в тени деревьев, сидя на скамейках в парках и скверах, часами просиживали в бесчисленных кафешках в центре, и, кажется, были счастливы.
   Учитывая уровень развития современной молодёжи, о котором я догадывался по обрывкам реплик произносимых встречными компаниями, мне крупно повезло с друзьями. Всё-таки у них были идеалы и стремления к чему-то большему, чем у косного большинства, погрязшего в примитивистском неандертальстве.
   Блондинка Маша, например, помимо учёбы писала маслом и акварелью фантастического направления картины и мечтала стать известным художником. Она могла бесконечно говорить о Сальвадоре Дали и Рене Магритте, представлявшихся ей совершеннейшими мастерами и образцами для подражания. По её словам творчество этих известных сюрреалистов несло в себе нечто, способное изменить сознание человека при соприкосновении с ним. Но в какую сторону - положительную или отрицательную - меняются люди, получающие иррациональное послание, зашифрованное в сюрреалистических картинах, для меня являлось вопросом.
   Маша принадлежала к редкой породе образованных идеалистов, ещё сохранивших веру в вещи, иллюзорность которых для всех давно перестала быть секретом. В наше время таких часто можно встретить среди участников движений за честные выборы. Нежелание взрослеть, отказавшись от наивных юношеских представлений, чтобы полнокровно войти в жестокую, изобилующую подлостью и цинизмом взрослую жизнь, это одновременно разновидность социального протеста и механизм внутренней психологической защиты. Но, так или иначе, разрыв с реальностью владельцам этого комплекса обеспечен.
   Об Алексее я уже писал выше - это был удивительный человек, наполненный странными мыслями и кипучими эмоциями, словно волшебный сосуд, стоящий на полке в каком-нибудь центре современного искусства.
   Что же рассказать о себе, я не знаю. На первом курсе мне исполнилось восемнадцать лет, и я был обычным молодым человеком, носил синие джинсы, светлые футболки и рубашки. У меня короткая стрижка, серо-голубые глаза, метр восемьдесят роста, семьдесят килограмм веса, и в целом обычная, ничем не примечательная внешность. Никакого пирсинга, крашеных волос, неформальных одеяний и чего-либо подобного. Я не ищу оригинальных способов самовыражения, я просто живу, учусь и читаю книги. Лишь благодаря неистощимому на выдумки Алексею мне довелось в тот жизненный отрезок побывать в ряде необычных мест при особенных обстоятельствах.
   5
   В один из прекрасных весенних солнечных дней Алексей привёл нас к торговому центру Галерея на Лиговском проспекте. Здесь у центрального входа должна была пройти сходка подпольных поэтов города.
   На площади перед входом в огромное, построенное в античных канонах здание, бурлил народ. Над широкими воротами охраняемыми десятками секьюрити призывно горела яркая неоновая надпись "ВЕРА. ОДЕЖДА. ЛЮБОВЬ" - заповедь потребительского культа. Толпа нескончаемым потоком текла внутрь, стремясь приобщиться к ценностям потребления. Другие, уже отягощённые покупками и впечатлениями, вкусившие святых даров этого храма глобалистической цивилизации, покидали центр, двигаясь в сторону ближайших станций метро. И тех и других поджидали городские уличные массовики-затейники, продолжавшие давние русские скоморошьи традиции, а также представители не менее древней профессии юродивых попрошаек.
   Первое место занимал популярный в городе дядя Миша-трубач. Он стоял на складном стуле, поставленном на трансформаторный шкаф у Московского вокзала, и с высоты заводя прохожих весёлыми возгласами, играл на трубе. Дядя Миша давно уже стал символом Петербурга, запоминаясь тем, что всегда забирался для музицирования на различные возвышения - от ограды набережной каналов, до всевозможных технических будок.
   Чуть далее сидел на асфальте, прислонившись к стене, представитель нового креативного поколения петербургских бичей - длинноволосый небритый мужик с расстёгнутой до пупа цветастой рубахой и разноцветными бусами на груди. В руках он держал неровный кусок картона с кривой надписью "Помогите Маугли на бухло!"
   Следующая группа состояла из трёх молодых людей игравших на подсоединённой к маленькому комбику электрогитаре популярные мелодии. Вокруг музыкантов образовался относительно большой круг слушателей, кидающих мелкие деньги в коробку обходящей толпу девушке.
   Поэты же группировались на каменных кубах менее метра высотой, расставленных на площади, словно зубья Стоунхеджа, то ли в качестве сидений, то ли как ограждение от автомобилей. Здесь собралось примерно тридцать молодых людей и девушек слегка неформального вида. Они общались, образовав небольшие кучки, выпивали украдкой коньяк из плоских бутылок, нарушая тем самым городской закон, и адски дымили крепкими сигаретами. Время от времени кто-то из них забирался на куб, чтобы прочитать стихотворение и получить от собравшихся порцию аплодисментов. Читали как свои стихи, так и чужие.
   - Привет, для тех, кто меня ещё не знает, меня зовут Наташа Романова, - сообщила очередная выступающая - ставшая в полный рост на кубе невысокая женщина с выкрашенными в ядовито красный цвет волосами, - я прочитаю вам своё новое стихотворение. Оно называется "На съёмных квартирах". Поэты оживлённо захлопали.
   - Кто живет на съемных квартирах,
   тот деньги относит в ад.
   В преисподнюю инвестирует,
   кормит дьявольский банкомат.
   Твой хозяин не дядя Сережа,
   тетя Надя и дядя Андрей,
   а Чорт с волосатой рожей
   шипящий, как водогрей.
   И все эти дяди Сени
   и прочие алкаши -
   это просто глюки и тени,
   которыми ад кишит.
   Но будь ты лохом, неудачником,
   петухом - что хуже козла -
   зато ты являешься вкладчиком
   и инвестором Банка Зла.
   А это не хуй собачий,
   а, можно сказать, гарант,
   что ты, как почетный вкладчик,
   отправишься прямо в ад.
   Там тебя уже поджидают:
   тетя Надя, дядя Андрей.
   У них рога и копыта,
   а вместо башки - водогрей.
   Ты понял, скривив ебальник,
   что наступил пиздос:
   он держит в руках паяльник,
   а тетя Надя - насос.
   Живешь на съемных квартирах?
   Добро пожаловать в ад.
   Ты сам себе гарантировал
   насос и паяльник в зад.
   Вот такая вот перспектива
   вас всех ожидает в аду.
   И такая альтернатива:
   кому в жопу, кому в пизду.
  
   Под бурные аплодисменты поэтесса поклонилась и уступила место следующему оратору. Прохожие удивлённо косились на необычное собрание, впрочем, не замедляя шаг.
   Следующим выступил худощавый мужчина средних лет с печальным лицом. Его творение показалось мне намного ближе к классическим образцам, чем у Наташи Романовой.
  
   - Тоньше жаль, игла, пой на столе, стакан!
   Вот младенец брошен средь овса и хлеба.
   И бежит за колесницею стопа.
   Тотчас след в песке затягивает небо.
  
   И дриада с арфой дождевою обвилась,
   Где Плутарх все над цитатой засыпает...
   И служанка, проходя, свой третий глаз
   В кубок с уксусом двоим роняет.
  
   Проползает вдоль руки немой змея,
   И глаза закатывает, умирает
   Клеопатра, и зеленая звезда
   В пухлый локоть ей сквозь рану упадает.
  
   Вдоль другой ладони - бабочка с виска,
   Струны лиры, кошка, Нил и дождь последний,
   И меж пальцев горсткой потного песка
   Прядь Антония, южней звезды предсмертной.
  
   Я от души поаплодировал печальному поэту.
   Алексей познакомил нас с Наташей Романовой. Она предложила мне выпить коньяка, я вежливо отказался. Не люблю крепкие алкогольные напитки, от них у меня моментально съезжает крыша.
   Тем временем живая река прохожих забурлила сильнее, предвещая какое-то событие. Поэты зашевелились и побросали прикуренные сигареты.
   - Товарищи! - обратился к собравшимся, нервно подёргивающийся парень со знаком анархии на шее (буква "А", заключённая в круг). - Мы здесь люди самых разных убеждений и те, у кого они напрочь отсутствуют. Однако есть вещи, которые все мы ненавидим и никогда не сможем принять. Что же мы ненавидим больше всего на свете, будучи свободными и независимыми в своих мнениях людьми?
   - Тупых мусоров!!!???
   - Пидоров!!!??? - отозвалась толпа.
   - Насчёт мусоров согласен, но ведь они только винтики буржуазной системы. Да и как отличить мусора от гея, или хотя бы от садиста? Ну и с пидорами, это ещё вопрос, кто их ненавидит, а кто наоборот, - ответил парень, вызвал хохот толпы. - В конце концов, это вопрос ваших вкусов и предпочтений. Хотя вы почти попали в точку.
   - Путина?
   - Путина может ненавидеть только тот, кто верит, что он реально что-то решает, а не является наёмником транснационального капитала. На мой взгляд, Путин это всего лишь безмозглая марионетка западных империалистов, исполнитель воли международной кредитно-финансовой олигархии.
   - Я вам скажу, что свободные люди ненавидят все без исключений - это гламур! Что может быть омерзительней манерничания мажорной молодёжи, купающейся в кокаине и ездящей, на подаренной папой-чиновников бентли, когда простому поэту не всегда хватает денег на бутылку достойного коньяка и косяк хорошей дури? Богатенькие буратины, возомнившие себя новыми аристократами выдумали гламур для психологического угнетения простого народа! Гламур античеловечен, гламур капиталистичен, гламур продажен, как последняя шлюха! Гламур это фальшь, враньё и полная противоположность всему настоящему, выразителем которого являемся мы. Проституция тела, проституция духа - вот что такое гламур!
   - О, да!!! - закричала толпа.
   - Но если мы ещё можем понять простых девчушек, нацепляющих на себе мириады фальшивых стразов, манипулируемых модой и эмтиви, то никогда, - парень патетически вскинул растопыренную грязную ладонь, - никогда мы не примем разносчиков массовой культуры отравляющих сознание молодёжи вирусом гламура! Посему больше всего мы ненавидим гламурных пидарасов! И один из них сейчас в Галерее проводит автограф-сессию для своих жалких поклонников. Это Рома Желудь - женоподобный кокетливый пидорас - кумир глупых малолеток и поп-икона соцсети! Так пойдёмте же братья мои и от души поприветствуем его!
   - Оооо! - зашумели поэты. - Идём! - и мы двинулись вперёд.
   В грандиозном холле торгового центра уже собрались сотни людей, преимущественно молодёжь. Многие держали в руках гаджеты, снимая кумира на фото и видео. Рома Жёлудь - популярный в стране шестнадцатилетний блогер, получивший большую известность в социальных сетях с помощью видеороликов, чьей целевой аудиторией являлись подростки женского пола, не заставил себя ждать. Он вскоре появился у прозрачной шахты широкого лифта, где было оборудовано место для презентаций с небольшим подиумом и микрофоном. Раздался страшный шум.
   Оказалось, что помимо поклонников Жёлудя, сюда пришло и немало его ярых противников. Спустя минуту после его появления толпа уже скандировала: "Иди на хуй!" и "Жёлудь - пидор!" Некоторые размахивали плакатами с надписями "Жёлудь соси" и тому подобными оскорблениями. Через две минуты в инфантильного подростка полетели наполненные водой презервативы, яйца и помидоры.
   - А ну-ка, давай-ка, уёбывай отсюда! А ну-ка, давай-ка, уёбывай отсюда! - разгорячённую толпу было не остановить.
   На втором, третьем и даже на четвёртом этажах Галереи, повисшие на балконах хейтеры также глумились над неудачливым блогером, декламируя нецензурные речёвки в его адрес. Несколько секьюрити в жёлтых жилетах хаотично бегали перед сценой, словно курицы с отрубленными головами.
   Жёлудь, весь мокрый, в курином желтке пытался спрятаться за шахтой лифта, но и там его настигали пущенные врагами гламура метательные снаряды. Подростку оставалось только ретироваться, но толпа преследовала его по пятам, отпуская нелицеприятные возгласы в его адрес.
   На улице Жёлудь получил последний помидор, попавший пониже спины и наконец, покинул поле публичного унижения, укрывшись в автомобиле.
   Мы сидели в кафешке на Лиговском и обменивались мнениями о случившемся. Маша выражала сочувствие звезде.
   - Всё-таки мне его жалко, ребята. Пусть он и редкостный мудак, но нельзя же так! В конце концов, мальчик просто самовыражается с помощью своего блога и не виновен в том, что интеллекта и воспитания у него не хватает на то, чтобы делать это иначе.
   - А мне его ни капельки не жаль, - ответил Алексей, потягивая из трубочки оранжевый лимонад. - И знаете, последним человеком, искренне расстроенным по поводу сегодняшнего трабла будет сам Жёлудь. Ведь скандалы являются основным средством продвижения интернет-фриков. Теперь он на долгое время окажется в центре обсуждений и его рейтинг и цитируемость в таблоидах только вырастут. По совести ему следовало бы поблагодарить парней за раскрутку. - Здесь мы рассмеялись от неожиданного вывода, соглашаясь с Лёшей.
   6
   В другой раз он привёл нас на концерт певца Бранимира. Концерт почему-то проходил в помещении кукольного музыкального театра для детей "Вампука" на территории Арт-Центра "Пушкинская, 10", ориентированного на некоммерческое искусство.
   В маленьком, плотно набитом людьми зале не было сидений и несколько десятков слушателей расположились прямо на полу, в тесноте, да не в обиде.
   Бранимир оказался весёлым парнем в чёрных джинсах и футболке "Lonsdale". В перерывах между песнями он много общался с публикой, отвечал на вопросы из зала, рассказывал истории из жизни, шутил и балагурил. Истории его были сплошь мистификацией, не претендующей на реалистичность.
   - Что есть добро? - говорил Бранимир. - Добро это БДСМ. Быть добру сука можно или Безграничная Доброта, Сострадание и Милосердие. Так возвещают муллы с минаретов столицы битломанов - города-героя Грозного,где я играл позавчера вместе с покойными Вячеславом Малежиком и Вахтангом Кикабидзе, на дне рождения у Рамзана Кадырова. На самом деле очень приятно, что молодое поколение втыкается не только по рэпчаге, попсе и тяжёлому року, но и ценит таких корифеев мелодичного рок-н-ролла, какими являются Битлз. Судя по тому, что происходит сейчас в Москве, да и во многих других городах нашей родины, битломания переживает настоящее второе рождение. Ну, вы, конечно, помните этих массивных парней с золотыми стечкинами, напевающих "Let It Be"... Но нигде я не видел такого количества поклонников Битлз, как в Чечне. Настоящий оазис лохматых битломанов!
   Творчество Бранимира относилось к жанру, называемому гностическим шансоном. Прежде я никогда не слышал песен этого исполнителя, а когда услышал, то ни с кем не смог его сравнить, настолько он показался своеобразным. Он пел под акустическую гитару, присоединённую к мощным колонкам, пел очень громко, зло и из его песен била чудовищной силы энергия.
   Рассказав ещё пару шуточных историй, Бранимир настроил гитару и запёл мрачным, пронизывающим душу голосом. В тёмном зале, сидя у стены на стуле, слабо освещённый направленными на него софитами, он казался медиумом, вошедшим в контакт с мрачными хтоническими силами, передающими через него заставляющий оцепенивать и содрогаться нечеловеческий месседж.
   Зорька в озеро упала, сына нянчила Лилит.
   Тельце щуплое дрожало - приближался неолит.
   Ели травку бронтозавры, мир от холода скрипел.
   Змей на дереве елозил, песни скорбные шипел.
   Мудрый Каа дитя баюкал, пел про шумный Вавилон:
   Где бендюжники-синявки пьют тройной одеколон,
   Желчный увалень в мундире бьет по лапкам черенком,
   Пиджаки Стабфонды пилят, кормят чернь порожняком:
   "Коли выпало быть тебе брахманом - так давай своей скотинке пинка.
   Коли выпало быть тебе вайшьею - так до смерти смирно стой у станка,
   Коли выпало быть тебе кшатрием - так за Родину иди помирай.
   Коли выпало быть тебе шудрою - так толчки зубною щеткою драй!
   Коли выпало быть тебе чандала - так парижскою фанерой лети!
   Коли выпало быть тебе ангелом - так на Бога, фраерок, не кати!
   Коли выпало быть тебе гурией - так скорее под шахида стели!
   Коли выпало быть тебе парией - жди свой гроб и бей свой лоб, не юли!
  
   Куда ты гонишь телят, Макар? Там же тартар, ночь, чернее жопы папуаса,
   И навсегда с реальным миром рвутся рели...
   Дай же детям покурить не брянский самосад, а красочный букварь для правящего класса
   Евангелие от Макиавелли...
   7
   Я много времени провожу в институтской библиотеке, укрытой от любопытных глаз в маленьком флигеле основного здания. Здесь я готовлюсь к зачётам, выискивая на полках нужные труды, да и просто читаю всё, что попадается интересного. У меня есть маленький ноутбук, и нет нужды возиться с бумажными книгами и, тем не менее, я прихожу сюда, повинуясь воспитанному к ним с детства влечению.
   История библиотеки берёт начало с создания ВУЗа в конце 1920-х годов. Когда-то здание принадлежало древнему дворянскому роду, эмигрировавшему в 1917-м. Старые книги, собранные представителями этого рода положили основу далее всё пополнявшегося собрания. В 1930-х библиотеку пополнили книги, изъятые у жертв массового террора. Впоследствии архив пополнялся за счёт личных библиотек завещанных некоторыми известными выпускниками Института. Плюс в течение всех десятилетий владычества коммунистической партии всевозможный советский печатный хлам сюда поставлялся прямо из издательств. На высоких, до самого потолка полках библиотеки Института можно было порой найти самые удивительные плоды человеческой мысли.
   Заведовал библиотекой Лев Михайлович Голощёкин - согнутый в три погибели, беловласый старик, неизменно одетый в длинный коричневый халат до пят. Ветерана библиотечного дела, будто родившегося среди книг и видимо обречённого здесь же и умереть, сложно было застать у конторки на входе, поскольку он постоянно перемещался со скоростью престарелой черепахи по закоулкам двухэтажного флигеля. Чем занимается он здесь и в каких поисках бесконечно движется по заставленным книгами коридорам и комнатам - для меня оставалось загадкой.
   В библиотеке всегда царил покой. Студенты не часто захаживали сюда, а преподаватели вообще никогда не удостаивали библиотеку Института посещениями. Лучи солнца падали сквозь стекло высоких стрельчатых готических окон на корешки тысяч книг, собравших в себе впечатляющий архив печатного слова.
   Я испытываю к книгам чувство благоговения. Большинство их намного, в десятки раз старше меня и, несомненно, умнее. За каждой стоит великий труд их авторов, тративших месяцы и годы на их написание. По большей части они давно уже умерли, придя из ниоткуда, отправились в никуда, смешались с землёй, но книги остались на полках и пребудут здесь до скончания времён, как единственное свидетельство реальности бытия, написавших их людей.
   Я беру каждую книгу, взвешиваю в руках, постигая её материальность, внимательно рассматриваю обложку, имя автора и название произведения, мысленно произношу их, словно пробуя на вкус, медленно открываю, пытаясь почуять запах прошедших лет, долго представляю, как и когда, при каких условиях писался и редактировался текст, провожу пальцами по страницам, ощущая фактуру бумаги, и наконец, начинаю читать слово за словом, проникая в структуру письма, плывя по течению, иногда бурному и стремительному, а когда и плавному, неторопливому, и вчитываясь, погружаюсь в него, иду вместе с ним страница за страницей, и моё сознание омывает поток слов, а я со всеми своими привычками и потребностями, жизненными обстоятельствами и мыслями словно истончаюсь и вдруг исчезаю, растворившись в холодном потоке.
   Уходя в чтение, я исчезаю из этой реальности, отправляюсь в дальнее странствие в неведомые бескрайние дали, забыв себя, но рано или поздно, вместе с последней страницей возвращаюсь в уютную библиотеку Института, где по коридорам шаркает седой хранитель книг. Вновь я сижу за столом маленького читального зала, и он смотрит на меня через стёкла круглых очков, будто вопрошая, из каких краёв я вернулся и с чем.
   8
   У Алексея была тётка - вдова крутого бандита из нефтеюганской ОПГ, убитого во время битв за передел сфер влияния ещё в конце 90-х. От мужа ей остался большой участок земли на Каменном острове с недостроенным домом в помпезном псевдоантичном стиле. Давным-давно строительство заморозили из-за нехватки средств, вызванной утерей кормильца, и с тех пор участок зарос высокой травой, а особняк стоял заброшен. Сюда в день летнего солнцестояния собрал Алексей друзей на вечеринку.
   Мы встретились у станции метро "Чёрная речка", невдалеке от места последней дуэли Пушкина и далее отправились на Каменный остров пешком. По Лёшиному призыву собрались двенадцать девушек и парней, как из нашего Института, так и незнакомых мне.
   По Ушаковскому мосту мы перешли Большую Невку и оказались на Каменном острове - удивительном зелёном оазисе, чудом существующем в самом центре Петербурга. Здесь совсем нет прохожих и многоэтажных зданий и посередине огромного парка за высокими заборами стоят причудливого вида солидные частные дома - бывшие номенклатурные дачи, а ныне собственность "новых русских", разбогатевших после развала СССР. На многих особняках лежала печать запустения, т.к. не всем хозяевам в итоге удалось победить в смертельной криминальной схватке, в нашей стране неизменно сопутствующей большим деньгам, другие же - победители, большую часть времени проживали за границей, либо в других своих бесчисленных просторных квартирах и коттеджах.
   Огромный участок Алёшиной тётки располагался на берегу реки. За рассыпающимся кирпичным забором в центре заброшенного старого сада стоял недостроенный дом, впечатляющий размахом притязаний и оригинальностью полёта мысли неизвестного архитектора. По сути это должен был быть настоящий античный дворец или храм с колоннами и портиками, служащий материальным подтверждением величия его владельца, достигшего абсолютного успеха в деле присвоения богатств. Однако, восходящую звезду российского истеблишмента, обогатившуюся в ходе многочисленных экспроприаций предприятий нефтегазового сектора, подбили на взлёте, с помощью радиоуправляемого фугаса, заложенного на пути следования его представительского авто. Недостроенный же особняк остался, с годами приняв вид настоящей античной древности.
   Июньский вечер оказался удивительно тёплым, и мы устроились прямо на плавно спускающемся к воде берегу за домом, между двумя старыми ветвистыми дубами. Принесли из дома запылившиеся кресла и длинный стол, поставили мангал для шашлыка. Алексей протянул электрический удлинитель, подключил провод к музыкальному центру, и из колонок полилась громкая музыка.
   Как это водится в больших компаниях, нас обуяла весёлая неразбериха: пока одни ребята разговаривали, другие затеяли шуточную борьбу на траве, девчонки хозяйничали, готовя кушанья и одновременно танцевали, не в силах сопротивляться ритму музыки. Алёша откупорил бутылки с красным вином и в свойственной ему артистической манере провозгласил тост:
   - Это вино я пью за вас мои друзья, за то, что мы собрались здесь на берегу этой могучей тёмной реки, а также за нашу молодость, которой неизбежно придёт конец, о чём мы знаем, пусть и не в силах по-настоящему это осознать. Сегодня особенная ночь, она навевает на нас генетические воспоминания о тех доисторических временах, когда мужчины и женщины собирались посреди мрачных лесов, чтобы сложить высокие костры, отмечая день рождения короля-солнца. Магическая, волшебная ночь, ночь колдовства, разлитого в воздухе...
   Скрытая в словах друга поэзия, а может, и вино, быстро опьянили меня. Вокруг происходило нечто потрясающее, словно я оказался в удивительном ином мире, никак не взаимосвязанном с вечно спешащим, переполненным торопящимися людьми, шумным дневным Петербургом. Быть может, та ночь действительно была особой; она открыла способность видеть удивительное, недоступное обычному материалистическому зрению.
   Солнце клонилось к закату, окрашивая землю кровавым багрянцем. Город, спящий где-то далеко за рекою, затих, будто умер, и вокруг нас разлилась тёплая тишина, слегка вибрирующая в пространстве. Куда пропала музыка только что гремевшая над водой, куда исчезло моё прежнее обычное настроение?
   Я спустился к воде, желая побыть несколько минут в одиночестве. Вода пахла нехорошо, но казалась чище моего родного Обводного канала. На узкой полоске песка темнели предметы слабо различимые в надвигающихся сумерках, вероятно камни лежащие здесь с тех времён, когда двенадцать тысяч лет назад, покрывавший эту местность ледник отступил на север, или просто мусор принесённый течением. На противоположном берегу реки ярко светились окна больших домов. Слабые волны тихо плескались, накатываясь на берег. Я постоял немного на песке, прислушиваясь к звукам ночной реки.
   Тем временем совсем стемнело. Друзья разожгли высокий костёр, огненными языками взметающийся вверх и рассеивающий обступивший со всех сторон мрак. Я вернулся к ним.
   Девчонок сегодня было пять. Катя Шальная - милая рэперша в татуировках и пирсинге, девушка Алексея. Блондинка Маша. И Виолетта, из нашей институтской группы. Две подруги Оля и Таня, которых я не знал. Когда я подошёл, они негромко напевали, обнявшись и медленно танцуя на траве:
   I am the woman
   In the window
   I am the woman
   See the children
   Playing
   Soldier, sailor, young man on your way
   To the summer swimming pool...
   In my window
   In my window
   Can you hear me
   In my window...
   "Кажется, что-то о любви", - неуверенно подумал я, плохо понимающий по-английски. Другие девочки, кроме татуированной Кати, вместе со своими кавалерами скрылись в недрах тёмного особняка.
   Ребята вновь и вновь пили вино, опрокидывая его внутрь целыми стаканами, захмелев, затевали эмоциональные споры-разговоры. Вокруг Алексея собрались самые необычные гости. Здесь был Игорь - худощавый парень-диджей, сочиняющий электронную музыку и стихи, Ярослав из Института кино, Иван - будущий юрист из Академии госслужбы.
   О чём говорит между собой современная молодёжь? Непременно о музыке, о новых вышедших синглах и посещённых концертах, о кассовых фильмах, об интервью Саши Грей на первом канале и её значимых работах в порнокино, о новых компьютерных играх и личных успехах в их прохождении, о харизматичном охотнике на педофилов Максиме Марцинкевиче и последних смешных видеороликах с его участием, о наркотиках и подсевших на них друзьях, о плохих и хороших клубах, прошлых вечеринках и приключениях, о совершённых поездках и социальных сетях, хвастаются мобильниками и прочими новомодными гаджетами, обсуждают экстремальные виды спорта, и кто каким из них занимается, спорят, подшучивают друг над другом, иронизируют, смеются, делятся свежими впечатлениями обо всём привлёкшем их внимание. В разговорах молодёжи можно услышать иногда и о крупных общественно-политических событиях, коль их значительность настолько велика, что смогла заинтересовать их. Мы, как подрастающая творческая интеллигенция, как сказали бы о нас в навсегда ушедшем прошлом, ещё немного говорим об искусстве и культуре, о вещах расширивших кругозор нашего сознания. Правда влияние классического искусства в целом оказывается сравнительно небольшим, если сопоставлять его с влиянием искусства современного. В конце концов, мы дети своего времени. Но что такое современное искусство?
   Когда я размышляю о современном искусстве, о современной культуре, частью которой оно является, вспоминается статья в Википедии рассказывающая о необычном виде грибов, превращающем поражённых им муравьёв в зомби, называемом"Ophiocordyceps unilateralis" или по-русски "Кордицепс однобокий". Проникая в организмы больше не вольных над собой насекомых, гриб-паразит полностью подчиняет их себе. И делает это гипнотическим способом, так что муравей-хозяин и не подозревает, что оказался под управлением паразита-наездника. Муравей, заарканенный кордицепсом, превращается в зомби, больше не воспринимает свою исконную социально-биологическую муравьиную программу. О таких говорят "отрезанный ломоть", "потерянное поколение". Другие муравьи, оставаясь добропорядочными общественными насекомыми, продолжают вести высокоорганизованный созидательный труд, а зомби навсегда покидают родной муравейник, подчиняясь указаниям коварного манипулятора. Прибывая в места, наиболее удобные для размножения кордицепса, муравьи погибают, гриб прорастает сквозь их тела, а на голове вырастает плодовое тело гриба - репродуктивный орган, предназначенный для заражения новых муравьев. Довольно мрачная история заставляющая вспоминать фильмы о вторжениях космических пришельцев-похитителей тел.
   Ну а что делает с нами современное искусство? Заставляет отказываться от традиционных моделей поведения, отвергая наследие прошлого, вступая на путь духовно-нравственного и далее физического самоуничтожения. Оно говорит о свободе, об освобождении от пут идентичностей, только что остаётся от человека потерявшего человеческую идентичность? Мы словно марионетки совершающие телодвижения благодаря подергиваниям нитей кукловода, которого прежде звали Богом, а после - объективной реальностью и вот нити обрезаны и мы лежим без движения на полу заброшенного кукольного театра. Что осталось от нас, заражённых грибком современного искусства, заставляющего отказываться от всего прежде составлявшего смысл нашего земного существования? Уничтожая прежние смыслы, современное искусство не даёт нам новых, ибо оно являет собой не только абсолютное отсутствие формы и содержания, как "Чёрный квадрат" Малевича, но и отсутствие какого-либо движения вперёд, отсутствие какого-либо вектора и ориентиров. Картины, словно намалёванные пациентами сумасшедшего дома, не изображающие ничего и изображающие ничто, скульптуры, склеенные из мусора, бессодержательные и пустые книги, нелепая дисгармоничная архитектура, вступающая в конфликт с законами физики и здравого смысла.
   Примерно такие мысли крутились в моей голове, когда я слушал восторженный рассказ Алексея о последних достижениях современного искусства. Буквально несколько недель назад Арт-Группа "Война" провела в Петербурге очередную громкую акцию, нарисовав в день рождения Че Гевары эрегированный фаллос на разведённом мосту напротив здания ФСБ. Ранее популярные акционисты бегали по Кремлёвской набережной в Москве, с привязанными к голове синими ведёрками, символизирующими мигалки автомобилей сильных мира сего, разбрасывали сотни мадагаскарских тараканов в здании Таганского суда, воровали в магазинах куриные окорочка, спрятанные во влагалищах, переворачивали полицейские авто на Дворцовой площади, зацеловывали на улицах ментов, в общем занимались вещами называемыми сторонниками группы яркими художественными акциями, а уголовным кодексом мелким хулиганством. Примечательно, что акция "Хуй в плену у ФСБ" была номинирована на конкурсе "Инновация", учреждённом федеральным агентством по культуре РФ и удостоилась крупной денежной премии. На церемонии конкурса объявлявший лауреатов искусствовед сказал кратко: "Хуй". И удостоился бурных аплодисментов собравшихся.
   "Куда же зашла в своём развитии наша современная российская культура, если выдающимся её образцом считается фаллос, нарисованный на мосту? И в каком состоянии находится общество отмечающее наградой подобные "инновации""? - мысленно задавался я риторическими вопросами.
   - Ты всерьёз считаешь член на мосту великим произведением искусства? - спросил я Алексея уже вслух.
   - Конечно!
   - Но в чём его ценность?
   - В актуальности, Сергей! В востребованности обществом. Искусство прошлого было преимущественно ориентировано на аристократию, платившую художникам по счетам. Современное же искусство принадлежит всем нам! И создавать его способен уже не только отдельный квалифицированный мастер, долго обучавшийся и кропотливо работавший за счёт денег элиты, а простые люди, любой из нас!
   - Если вдуматься, - загоревшись мыслью, Лёша заходил по поляне и огненные блики играли на его вдохновлённом лице, - творцы прошлого учились десятилетиями, без всякой надежды стать известными и знаменитыми художниками. Процесс их обучения продолжался много лет и без всякой гарантии на будущий успех, ведь одного механического заучивания классических приёмов учителей было мало, требовался ещё и талант - явление в высшей степени субъективное и случайное. Аристократия же довлела над искусством, подчиняя его собственным изощрённым вкусам и предубеждениям. Другое дело современный автор - он обращается прямо к людям, реализуя свой талант в свободных формах, понятных каждому простому человеку.
   - А разве без длительной учёбы может проявиться настоящий талант? Без долгого труда можно ли создать подлинный шедевр?
   - Ну, так создали же, - улыбнулся Алёша. - Я понимаю, тебя беспокоят критерии оценки произведений современного искусства, которых ты совсем не понимаешь. Таких критериев в наше время может быть только два. Первый это вызываемый общественный резонанс. Поистине великое произведение потрясает сами устои общества, становится притчей во языцех, предметом споров и разговоров, объектом для подражания, хвальбы и критики. Данный критерий акцией на мосту, без сомнения, достигнут. Второй обусловлен капиталистической сущностью нашего мира. Поскольку искусство в наши дни, как и всё вокруг, стало часть товарно-производственных отношений, то критерием его оценки являются продажи. Хорошее искусство хорошо продаётся, иначе и быть не может. Конечно, перформанс, длящийся считанные минуты, намного сложнее продать, чем картину или книгу, однако сам факт получения премии подтверждает высокую ценность действа, получившего признание длинного рубля.
   - Бабло побеждает зло, - вставил свои пять копеек Игорь.
   - Да, - продолжал Алексей, - рынок современного искусства в наши дни является третьим по объёму циркулирующих на нём денег - после наркотиков и оружия. Это ли не свидетельство его нужности для людей?! С другой стороны творчество уже не требует значительных материальных затрат и долгих усилий. Несколько канистр с краской и 23 секунды времени - вот и готов перформанс, наделавший шума и получивший всеобщее признание. И разве то, что мы битый час обсуждаем акцию на мосту, не доказывает её глубокую художественную силу и социальную значимость? - Алексей улыбнулся. - Наш Франкенштейн мог быть доволен моими рассуждениями о социальном значении искусства, если бы проявлял последовательность в данном подходе. Однако он не в силах признать тектонические изменения в нашем обществе и живёт только прошлым.
   - И ты думаешь, акцию на мосту будут высоко ценить в будущем?
   В ответ он громко засмеялся.
   - Серёжа, разве ты не ещё не понял, что никакого будущего у нас нет?
   Алексей взял бутылку вина, сделал глубокий глоток прямо из горлышка и во весь голос закричал: Йййй-я-аааа-хоооо-ууу!!! А после сделал ещё один долгий глоток.
   - Мы - жители банановой страны, меняющей богатым иностранцам древнее золото на стеклянные бусы и зеркала. Будущее - это точно не про нас. Ты критикуешь современное русское искусство, а каким ещё оно может быть в потерявшем какой-либо внятный жизненный смысл обществе? Здесь может родиться только агрессия, убожество, пессимизм и смерть. Наше бытие это лишь чёрная бездна, всех затягивающая в себя, переламывающая и утилизирующая любые объекты. Штука в том, что депрессия, экспрессия и абсурд нынче ценятся на рынке, только и всего. Но рынок, как и вся наша жизнь - вещи преходящие и впереди нас ждёт лишь тлен. - Он снова отхлебнул из бутылки, видимо понемногу напиваясь.
   - А ты думаешь, что на Западе рождается нечто качественно и концептуально другое?
   - О нет, конечно! Глобализация коварная штука. Энтропия, угасание духа распространяется теперь на весь глобальный мир разом и никто не властен повернуть движение вспять. Дикари с малым числом зеркал и бус принципиально неотличимы от заморских антиподов имеющих их в изобилии. В духовном отношении, разницы между высокотехнологичным европейцем погрязшем в потребительстве и нищим аборигеном, молящимся на купленный в кредит айфон нет. Если вдуматься, то вся наша так называемая политика это всего лишь карго-культ, призванный обрушить на Россию манну небесную из новых айфонов, однако духовная суть айфона оттого не становится иной. Везде одно и то же дерьмо, а значит выход только один.
   - ?
   - А что делают дикари с бусами, Сергей? Они просто одевают их и устраивают перфоманс, проще говоря, клоунаду, представление. Танцуют среди пальм, виляя голыми задницами, призывая самолёты белых людей приземлиться и дать им новый груз. И всё это ради того, чтобы однажды стал реальностью миг, когда перед акционистами вдруг откроется желанная дверь, и они словно юная Ассоль радостно уйдут по гуманитарному коридору туда, где нет печали и забот. Единственная цель русского современного искусства в этом.
   - Уйдут куда? - недоумевал я.
   - Ахахах, - Лёша снова пронзительно засмеялся, - туда, Серёга, они уйдут на Запад. Или ты думаешь, у активистов "Войны" будет другой исход, кроме иммиграции в Европу или в Америку, с получением политического убежища и щедрых западных материальных благ? Поверь, другой исход в существующей реальности просто невозможен.
   - Получается, что всё делается ради денег, ради безбедной жизни в цивилизованных странах?
   - Получается.
   Немного подумав, Алексей добавил:
   - Можно конечно представить живущих где-то творцов в старом смысле этого слова, ставящих перед творчеством какие-то моральные вселенские задачи и такие люди наверняка есть. Но они никогда не станут известными и не получат признания. Новых бетховенов и моцартов не оттого нет в нашей современности, что они не родятся, а оттого, что они сейчас никому не нужны, не востребованы на рынке искусства.
   Той ночью мы много говорили о всяком. Но этот разговор об искусстве я запомнил навсегда и долго ещё мысленно возвращался к нему. Я думал о средневековой Европе, где соборы строили десятилетиями, а иногда и столетиями. Мастера умирали и на их место приходили другие - продолжавшие дело. Бывшие такими же смертными, как и мы, они не были так чудовищно одиноки и ощущали преемственность созидаемой ими культуры. Теперь же сложно представить нечто подобное и соборы стоят полупустыми. Сегодня мы одиноки не только в пространстве, но и во времени и это относится уже ко всей европейской цивилизации, мир её праху.
   9
   На понедельник было назначено проведение семинара "Любимая книга". Студенты группы должны были рассказывать и отвечать на вопросы о своих любимых произведениях. Руководил семинаром Франкенштейн и это не вызывало боязни, поскольку старикан был неактивен в общении с учениками и на своих лекция в основном бубнил что-то мало вразумительное себе под нос. Куда большие опасения представляло дальнейшее общение с острыми на язык сокурсниками. "Да и о какой книге следует сделать выступление?" - терзали меня сомнения.
   В 18 лет набор прочитанных книг у среднестатистического молодого человека вероятно не слишком велик, однако, я прочитал многое и терялся в попытках выбрать то единственное, о чём действительно стоило бы рассказать в аудитории. Главной проблемой являлся тот факт, что мне нравилось немало романов и повестей, но назвать из них одно и самое лучше произведение у меня не получалось. Я вновь и вновь перебирал в уме названия сочинений произведших на меня сильное впечатление и не мог определиться...
   Вероятно такие же волнения сопровождали подготовку к семинару и у других студентов.
   В назначенный день я входил в аудиторию с сердцем, бьющимся несоизмеримо быстрее, нежели это соответствовало истинному масштабу ситуации. Нельзя было сказать, что я испытывал боязнь публичных выступлений, как нельзя было сказать и обратное, ведь этот опыт публичности был фактически первым.
   Любимой книгой Маши оказались "Алые паруса".
   - Я хочу вам рассказать о книге Александра Грина "Алые паруса". Это история маленькой девочки, а после молодой девушки, выросшей в сложных жизненных условиях, в фактической изоляции от общества людей. Её зовут Ассоль, она живёт в доме на берегу моря, с отцом, бывшим матросом, зарабатывающим на жизнь изготовлением моделей кораблей. В деревне, населённой грубыми и духовно ограниченными людьми не любят их маленькую семью, но однажды она встречает странника, зародившего в ней мечту - веру в то, что однажды, когда она станет взрослой, в морской дали вдруг сверкнёт алый парус. На прекрасном величественном корабле, под звуки музыки, приплывёт к ней храбрый принц, чтобы увезти навсегда туда, где её душа не узнает горести и печали. Она сядет на корабль и отправится вместе с принцем в блистательную страну и звёзды, приветствуя её, спустятся с неба... Благодаря удивительному стечению обстоятельств, когда Ассоль выросла, предсказание в точности сбылось.
   Маша улыбнулась, румянец играл на её свежем лице.
   - Я рассказала вам о моей любимой книге "Алые паруса" Александра Грина.
   Франкенштейн за кафедрой сидел неподвижно, словно заснувший старый ворон и только спустя минуту, поняв, что доклад окончен, заговорил скрипучим голосом:
   - Хоро-о-шо, Ма-ррр-ия. А что вы можете сообщить о социальном значении данного произведения?
   - Социальном? - смутилась Маша.
   - Социальном, социальном, - дважды подтвердил ворон-монстр. - Книги, да будет вам известно, существуют не только в культурно-эстетической плоскости, содержание лучших из них всегда обусловлено социально, поскольку их авторы являются частью общества, потребности и настроения которого они выражают.
   - Я не знаю Ефим Абрамович, это сказка о девушке не от мира сего. Да ведь весь её социум состоит из неё и отца, другие персонажи мимолётны и схематичны. Это сказка о красивой мечте, о не посрамлённой надежде. Это просто сказка...
   - Вот вы правильно сказали, что это сказка о мечте, - перебил её Франкенштейн. - Мечта же является продуктом социальных условий, стремлением к чему-то такому, что общество не дало человеку. Впрочем, ладно, прошу учащихся задавать свои вопросы к Марии. - Преподаватель обратил свои белые глаза в центр зала и снова застыл.
   Возникла пауза. Маша стояла в аудитории, застенчиво улыбаясь и ожидая вопросы, однако никто не спешил их задавать. Тишину прервал Алексей. Сейчас начнутся подколы, - понял я, инстинктивно ожидавший нечто такое именно от него, как от главного нашего критика и баламута.
   - Дорогая Маша. Эта книга написана давно, почти сто лет назад. Деревушки у моря, волшебные корабли, таинственные странники - образы сложно постижимые для нашего современного понимания. А вот как бы звучали "Алые паруса" в современном прочтении? О чём вообще эта история? Не о провинциальной ли девушке без образования и каких-либо жизненных перспектив, мечтающей о богатом принце на белом, или пусть будет на алом мерседесе, приехавшем, чтобы увести её в особняк на Рублёвском шоссе с вышколенной прислугой, мраморным фонтаном и сейфом до отказа набитом евро-купюрами? Разве это не банальная мечта каждой простушки, ничем не примечательной и бесталанной, непрерывно пребывающей в грёзах о счастье и богатстве, на которое она и не вправе, в сущности, рассчитывать?
   Попробую пересказать "Алые паруса" на современный лад. В деревне Новохухрино в глухой российской глубинке живёт девочка Декабрина. Её отец прежде моряк, попавший под сокращение, собирает клюкву на болотах и возит в райцентр на продажу. Они живут в покосившемся деревянном доме с удобствами на улице. Деревня населена одними старухами и спившимися мужиками неопределённого возраста, вконец деградировавшими от многолетних возлияний самогона и технического спирта. Однажды Декабрина встречает на лесной поляне странного парня из города, собирающего наркотические грибы. Парень уже немало их принял и вовсю галлюцинирует. - Студенты в аудитории захихикали. -Декабрина для него, то ли девочка, а то ли видение, и он рассказывает ей, что в далёком МЕГАПОЛИСЕ есть одно волшебное место под названием КЛУБ. В КЛУБЕ всегда царит веселье, люди танцуют, смеются и не знают земных забот. Внутри там непрерывно сверкают лазерные лучи, и звучит обалденная электронная музыка. А около клуба в прекрасном алом хаммере сидит самый важный в жизни посетителей человек, называемый ДИЛЕР, он же ОПЕРАТОР СЧАСТЬЯ или просто Принц. Это прозвище ДИЛЕР выбрал себе сам, в честь американского певца Принца, обладателя "Грэмми" и "Золотого глобуса", ставшего под конец жизни Свидетелем Иеговы. Парень предрекает девушке, что однажды Принц заведёт свой величественный хаммер и приедет в Новохухрино, чтобы навсегда забрать Декабрину и увезти в КЛУБ, где она позабудет все свои горести и печали, танцуя гоу-гоу и попивая "текилу бум".
   Вся аудитория от души смеялась не в силах сдержаться.
   - Попрошу внимания! Попрошу внимания! - громко просипел очнувшийся от забытья Франкенштейн и стукнул пару раз дряблой ладонью по кафедре.
   - Дополнительные вопросы есть? - спросил он, когда студенты угомонились, и тут же ответил сам себе: - Вопросов нет.
   - Садись Маша. Приглашаю следующего выступающего. И попрошу всех вести себя подобающе!
   Поочерёдно к кафедре выходили студенты и рассказывали о различных произведениях. Кто-то говорил о творчестве Пелевина, Кафки, Замятина и Лавкрафта, другим оказался по душе Моэм и Бальзак, третьим - Гоголь, Чехов, Пушкин, Достоевский, Солженицын. Прозвучали даже имена маркиза де Сада и Захер-Мазоха - действительно талантливых, весьма неплохих, на мой вкус, но несколько скандальных писателей. Алексей ожидаемо наделал переполох, поведав о рассказе Ирвина Уэлша "Евротрэш". Это короткая история о возникшей в Амстердаме сексуальной связи между переламывающимся наркоманом и странной девушкой, в конце концов, утопившейся. На похоронах выяснилось, что девушка Крисси была рождена юношей Кристофером, а после изменила пол, подвергнув себя изуверской хирургической операции. В высшей степени отвратительное повествование, пусть и не лишённое оригинальности.
   Нечто подобное я и ожидал от него. Он настолько глубоко воспринял основной метод контркультуры, имя которому - провокация, что начал применять его в собственной жизни - в ходе студенческого семинара. Что же касается описанного им в качестве любимого литературного произведения рассказа, то, на мой взгляд, он всего лишь выражал современную степень упадка западноевропейского общества, не являясь сколько-нибудь культурно значительным образцом печатного слова. "Алые паруса" несли в себя сказку и мечту, быть может, для кого-то глупую и наивную, но дающую жизни Ассоль надежду и смысл, депрессивный же "Евротрэш" описывал будни беспросветной человеческой деградации и морального упадка, логично завершающихся смертью. Впрочем, о вкусах не спорят.
   Громкого скандала не получилось, поскольку наш полуглухой заторможенный преподаватель видимо мало что услышал из рассказанного Алексеем. Студенты же похихикали и всё. А потом пришла моя очередь делать доклад.
   - Для выступления на сегодняшнем семинаре я выбрал одну из самых любимых мною книг - роман-антиутопию "1984" Джорджа Оруэлла, - начал я говорить неторопливо и по возможности спокойно. - Роман написан в середине 20 века, он привлекает меня красивым языком и интересным сюжетом. В его основе история любви мужчины и девушки, живущих в фантастическом сверхгосударстве, осуществляющем непрерывное психологическое и физическое насилие над людьми. По факту, описывается маленький бунт двух слабых людей против диктатуры господствующей античеловеческой идеологии. С самого начала они прекрасно осознают, что шансов победить систему у них нет, они говорят о себе как о мертвецах, но, несмотря на это, любят друг друга, что по законам общества, где они живут, является особо тяжким преступлением. Скоро их арестовывают, подвергают ужасным пыткам, и они взаимно предают друг друга, самих себя и свою любовь. "Там, где есть боль, нет героев" - такова, на мой взгляд, ключевая цитата романа.
   - Какова же центральная идея произведения? - проскрипел Франкенштейн стандартный вопрос.
   - Я думаю, идея "1984" заключается в высшей ценности человеческой личности, в осознании хрупкости и беззащитности человека перед произволом государства и в необходимости его от этого произвола защищать путём гуманизации общественных отношений.
   - Хм, - хмыкнул преподаватель себе под нос, воздержавшись, однако, от дальнейших расспросов. - Прошу задавать вопросы докладчику.
   В вопросах снова проявил активность Алексей.
   - Милый, Серёжа, насколько по твоему мнению, соответствуют события, описываемые в романе общей ситуации в современном мире. Реалистична ли история "1984", происходит ли нечто подобное где-то на Земле?
   - Скорее нет, - не особо раздумывая, ответил я. - Разве только где-нибудь в Северной Корее это возможно.
   - Получается, что мир пошёл не по сценарию Оруэлла?
   - Пожалуй.
   - И в чём тогда суть этой книги, если она описывает чистой воды фантастику, не научную, разумеется, а социальную? Ты делаешь вывод о необходимости гуманизации общества, однако если миру в целом грозят совсем иные проблемы, то зачем она нужна? Может наше общество напротив, страдает от переизбытка гуманизма? Может излишняя гуманность на самом деле является пороком нашего общества? Ведь став благодушными и ленивыми мы потеряли способность защищаться от реальных вызовов современности, мы словно в ванне с кислотой утонули в разъедающем нас гуманизме. - Алексей смотрел на меня с вызовом, но я вызова не принял, сохраняя спокойный тон.
   - Согласен, и всё же книга хороша. И прекрасно, что у нашей цивилизации совсем иные вызовы потому, что жить в мире "1984" было бы настоящей пыткой. Да и кто знает, надолго ли колесо истории повернулось в другую сторону? Вот Маша рассказала о девушке Ассоль из книги "Алые паруса". Романтичная история, сказка. Однако мало кто знает, что прототипом Ассоль была жена Александра Грина - Нина. Я прочитал как-то раз её биографию в интернете. После смерти мужа ей дали десять лет каторги, а когда она больная вернулась, то была вынуждена жить на пенсию 21 рубль, в то время как книги Грина в Советском Союзе издавали миллионными тиражами. Вот вам сказка и страшная реальность тоталитарного общества. Если мы перестанем помнить о прошлом, то оно однажды вернётся и, скорее всего, в ещё более страшном обличье. Конечно, мне следовало бы сделать доклад по книге Олдоса Хаксли "О дивный новый мир", куда более близкой нашим нынешним реалиям, однако её художественные достоинства не столь велики, по моему скромному мнению, а я выбрал роман Джорджа Оруэлла не по политическим мотивам, а из-за красоты этого произведения. В нём есть любовь и страдания, в ней есть человек с понятными переживаниями, которому невозможно не сочувствовать. И "1984" заставляет задуматься о таких вещах, как свобода, государство, война, насилие, право. Такое чтение помогает рефлексировать, то есть переосмыслять отношение к разным вещам и собственные ценности, это важно.
   Алексей кивнул, и мы закончили спор. Интересно было узнать о литературных вкусах других студентов, послушать об их любимых книгах. Кое-что я мысленно отметил, дав себе зарок прочитать в будущем. Порадовала начитанность парней и девчонок из моей группы, однако, чему удивляться? Мы же из Института литературы! Моё выступление не вызвало ничьих нареканий и это также добавило оптимизма. Будет ещё много книг и новых удивительных открытий, и жизнь будет вечно течь вперёд - так думалось мне тогда околдованному очарованием жизни, столь властительному, когда тебе восемнадцать.
   10
   Есть в Петербурге музей современного искусства "Эрарта". Находится он на городском отшибе - на окраине Васильевского острова. Однажды Алексей пригласил меня, Машу, и свою подружку Катю Шальную сходить туда. "Почему бы не узнать врага поближе в лицо?" - подумал я и согласился.
   Для посещения Эрарты я оделся как можно проще, как бы демонстрируя, что современное искусство это не совсем искусство, а быть может и не искусство вообще и на него не распространяется пиетет характерный для отношения к настоящим культурным сокровищам. Поэтому мой уличный гардероб того дня составили обычная красная с белым клетчатая рубашка, протёртые синие джинсы и старенькие кроссовки Reebok. Мысленно же я преисполнился скептицизма, настраиваясь на новые споры с Алексеем.
   Большая раздавленная серая крыса лежала на набережной Обводного канала в том месте, где я переходил дорогу и её внутренности грязной нитью растянулись по чёрному асфальту.
   Друзья ждали на платформе станции метро - весёлые, улыбающиеся. Мы погрузились в вагон, и он покатился по чёрному туннелю.
   Прислонившись к двери, я окинул друзей взглядом, радуясь им и одновременно пытаясь понять, как они выглядят со стороны, глазами обывателей. Алексей, почти двухметрового роста, худощавый, был одет в зелёную бундесверовскую рубашку, заляпанные краской военные штаны, на голове его красовался берет, а на ногах огромные ботинки на толстой подошве. Катя предстала пред нами в своём излюбленном амплуа - железо по всему лицу, на лбу под кожей стальные шары-рога, лёгкая маечка и короткие шорты, не скрывающие десятки красочных татуировок по всему телу, модные кроссовки, одетые без носков. Маша - в заношенном неформальном свитере и джинсах, с огромными блестящими глазами и белокурыми прядями, обрамляющими лицо. При участии доли воображения их вполне можно было представить создателями тех арт-объектов, что заточены в залах музеев современного искусства, и эта догадка находилась не слишком далеко от правды.
   Мы - творцы, создатели нового, даже если результатом наших усилий является всего лишь наша жизнь. Культура не ограничивается одними картинами и статуями, она - в нашем облике и поведении, образе мыслей. Взаимодействуя с другими людьми, проявляя себя в различных ситуациях, мы бессознательно осуществляем культурную экспансию, подчиняя своему культурному влиянию окружающих. Что касается нашей маленькой компании, то пассионарность здесь била ключом и могла бы удивить даже ко многому привыкших городских жителей начала 21 века.
   На пересадочной станции вместе с простыми пассажирами в состав пришли привычные исконные обитатели подземки, использующие транспортные артерии метрополитена в качестве источника извлечения дохода.
   Первым в дверь вагона вполз безногий пожилой калека в камуфляжном кителе с красным пропитым лицом. Опираясь вытянутыми вперёд руками об пол, он подтягивал обрубки, замотанные в кусок резины, перемещаясь, таким образом, по вагону. Наверное, это требовало больших усилий, и, представив, как инвалид часами ползает по полу в метро, я посочувствовал ему. Недюжинная сила воли и тела, тем более искалеченного требовалась для такого заработка.
   - Помогите, Христа ради, по возможности, кто, сколько может, - отрепетированной тысячи раз скороговоркой произнесла в потолок половина человека, не смотря ни на кого в отдельности, и медленно поползла вперёд, собирая в висящую на шее суму подаяния от милосердных граждан.
   Следом за ним в вагон зашли двое молодых людей с акустической гитарой и перкуссионным барабаном. Они исполнили весёлую шуточную песню, привнеся в вагон оживление.
   За ними пришли торговцы, продающие пассажирам метро нехитрый товар - лейкопластырь, увеличительные стёкла, вешалки на вакуумных присосках, игрушки и т. д. Барахольщики поражали способностью очень убедительно презентовать свой товар в течение короткого времени, пока двери вагона не закрылись и не началось движение, когда их уже не было слышно. Гении подземного маркетинга умудрялись в течение считанных секунд мотивировать людей на покупку, в сущности, не нужных им вещей с помощью вербальных средств соединённых с наглядной демонстрацией товара. Например, вешалка прикреплялась прямо к стеклу двери вагона и на неё вешалась сумка, и одновременно хорошо поставленным голосом зачитывался продуманный текст о всевозможных её достоинствах.
   Быстро мы доехали до станции "Василеостровская" и поднялись по эскалатору в город. До Эрарты мы дошли пешком по узким линиям Васильевского острова.
   Само слово "Эрарта" производило на меня впечатление глубокой древности, где-то между Шумерской и Аккадской цивилизациями. На ум приходили бескрайние пески времени и затерянные меж ними огромные города, построенные в необычном, не поддающемся европейской классификации своеобразном стиле, примерно как на картинах Фернана Леже. Всему виной, как объяснил Алексей, являлось созвучие с названием древнего государства Урарту на территории Армянского нагорья. Эрарта же это обыкновенный новодел под старину, означающий "эра арта", то есть эра искусства.
   - Сам я не очень люблю Эрарту, предпочитаю ей уютные пространства Музея нонконформистского искусства на Пушкинской-10, - рассказывал он. - И, тем не менее, это надо видеть.
   Мы подошли к огромному шестиэтажному зданию Эрарты, совсем не похожему на музей. Скорее здесь мог бы находиться офис какой-нибудь крупной корпорации вроде "Газпрома" или даже городское правительство (позднее я узнал, что в здании ранее располагался районный комитет КПСС). Я знал, что Эрарта - частный музей и задумался над тем, кто мог вкладывать деньги в существование столь гигантского центра современного искусства. Тут пахло миллиардами и не российских государственных фантиков, а зелёных американских долларов и разноцветных футуристических евро.
   В траве газона у центрального входа лежал мёртвый голубь с растрёпанными как у панка перьями. Мы поднялись по ступенькам и вошли внутрь. Приобрели билеты у дружелюбных молоденьких девушек на ресепшене, просочились сквозь турникеты похожие на вход в метро и зашли в первый зал святилища современного искусства.
   Первый же экспонат неприятно поразил меня. На стеклянном столе, украшенном надписью "Говно великих людей мира", стояли десятки прозрачных банок и коробок с засохшими фекалиями, с указанием на каждой кому они принадлежат. Судя по этикеткам здешнее собрание говна действительно было весьма представительным. Например, тут находились продукты жизнедеятельности многих кинозвёзд и поп-кумиров современности - Анджелины Джоли, Леди Гаги, Джастина Тимберлейка, Бреда Пита, Стивена Сигала, Микки Рурка и многих других. Скромное коричневое выделение нью-йоркского ипохондрика Вуди Аллена соседствовало с желтоватым стулом кумира девочек-подростков Джастина Бибера и наше чувство индивидуальной значимости заметно выросло от соприкосновения с отработанным биологическим продуктом столь выдающихся людей. Если же быть честным, я просто задохнулся от возмущения, увидев этот отвратительный арт-объект.
   - Мне кажется, здесь плохо пахнет, причём абсолютно во всех смыслах, - заявил я Алексею, находясь во власти ярко выраженных негативных эмоций.
   - Что ж, это запах современного искусства, - ответил он с улыбкой. - Пойдёмте дальше.
   Мы миновали фекальную композицию и прошли в следующий зал. Он был абсолютно пуст, не считая сотен сим-карт от мобильников устилавших пол. Недоумевая (по крайней мере, в недоумении находился я) мы прошли по хрустящим под ногами микросхемам.
   В третьем зале посередине его стоял пластиковый муляж небольшого деревца. На его суках висели три повешенные за шею резиновые женщины из секс-шопа.
   - И как это понимать? - спросила Маша.
   - Насколько я вижу, перед нами сиквелл знаменитой работы Маурицио Кателлана, - поведал Алексей. - В оригинале инсталляция представляла собой три детских манекена, развешанных на деревьях на площади в Милане. Произведение знаменитое тем, что после того, как один из жителей города разрезал верёвку, освободив манекен, он был арестован и приговорён к двухмесячному тюремному заключению.
   - За что?! - спросила Маша в изумлении.
   - За препятствование свободе самовыражения художника и порчу имущества. Представь, что ты пришла в Эрмитаж и стала резать музейные экспонаты. Тебя сразу арестуют и отдадут по суд. Тут, то же самое.
   - Но ведь в Эрмитаже собраны сокровища большой культурной и материальной ценности! А здесь три надувные бабы на пластмассовом дереве. Разве можно сравнить?
   - А почему нельзя? - вступил Алёша на свой излюбленный конёк. - Рыночная цена этого объекта намного больше механической суммы стоимости секс-игрушек и муляжа. Возможно она больше даже стоимости экспонатов из Эрмитажа. На аукционах за такие работы предлагают огромные деньги. А культурное их значение ещё выше. Кому интересны потрескавшиеся картины эпохи Возрождения? Только кучке коллекционеров-ценителей. Большинству же старое искусство по барабану, поскольку оно является отражением чуждой современным людям социальной реальности. Другое дело - современный арт. Он близок и понятен современному человеку.
   Маша только хмыкнула в ответ. Она любила сюрреалистов и в живописи подражала им, но не могла понять более поздних нигилистических течений, отказавшихся от всего, что составляло средства и содержание искусства. Я видел её работы - хорошо прорисованные изображения, по смыслу нелепые и фантастичные и, тем не менее, обладающие перспективой, глубиной и каким-то внутренним смыслом. Солнечный человек, оптимистично смотрящий на мир, она, хотя и принадлежала к лагерю модернистов, тем не менее, не была настолько испорчена, чтобы проникнуться тотальным отрицанием современного искусства.
   В четвёртом зале находились скульптуры, склеенные из необычных материалов. Авторы пустили в ход сломанные детские игрушки, разбитые писсуары, строительную пену, металлическую проволоку, мятые банки из под пива, скотч - всё, что им было угодно. Здесь мы увидели бюст Элвиса Пресли из разноцветных пазлов, целую коллекцию маленьких проволочных скелетов, принимающих ванну, играющих в гольф, катающихся на велосипеде, выпивающих и танцующих, и более традиционные работы из камня и дерева, но изображающие непонятно что. Запомнилась реалистичная скульптура девушки в полный рост стоящей в чёрном мусорном мешке и натягивающей его на грудь, а также подражание Медному всаднику в виде игрушечного коня-качалки с оседлавшим его зелёно-чешуйчатым тиранозавром, указующим правой верхней конечностью вперёд.
   В пятом зале располагалась выставка живописных работ выполненных артелью художников "Петербургские синьоры". На картинах в основном изображались выполненные в стилистике шаржа небритые весёлые мужики коротающие время с объёмистыми бутылями алкогольных напитков. Особенностью картин являлись афоризмы крупными угловатыми буквами написанные прямо на холсте. Например, мужчина с необъятным животом, зажавший в руке бутылку с надписью "777", закатив глаза, лежал в пыли в компании симпатичных розовых свинок, а в верхней части картины красовалась надпись "Напиться до поросячьего визга - это значит стать настоящей свиньёй!". И подпись "Ибрагим Портвейнов - ликёро-водочных дел мастер". Или ещё более "глубокие" философские работы: "Чем реже пьешь, тем чаще не бухаешь" и "Заглядывая в рюмку, рискуешь сорваться в бездну" - первая в виде фигуры в тельняшке, сидящей за столом заставленном бутылками и стаканами, и застывшей в позе Сократа, видимо в момент какого-то экзистенциального озарения, и вторая - та же фигура, только в отрубе уткнувшаяся головой в стол.
   - Отрыжка советской эпохи, - пренебрежительно охарактеризовал выставку "синьоров" Алексей и глубокомысленно добавил:
   -Бытие формирует сознание, а сознание созидает искусство.
   Не задерживаясь, мы проследовали дальше.
   В шестом зале располагались какие-то вообще невообразимые объекты: сваренное из кусков ржавого железного уголка нечто, презерватив и пара окурков в полиэтиленовом пакете, заключённом в пуленепробиваемое стекло с яркой подсветкой и мигающей сигнализацией, канализационные люки, просто раскиданные по полу, полотна, очевидно намалёванные совершенно произвольно, круглый деревянный стол с разбитыми чашками и разбросанным ложками, осколками и блюдцами на нём, много коллажей и обработанных на компьютере фотографий: Ленин с оранжевым ирокезом, кусок колбасы на тарелке, какие-то кубы, круги и квадраты, и прочее, и прочее, и прочее, яркое, странное и непонятное. Не получалось нащупать и нити смысла всего этого нагромождения, переплетения и соединения разных вещей и изображений. Переходя от экспоната к экспонату, я всё более недоумевал, требуя от Алексея объяснений.
   - Зачем всё это? Какой смысл? Какое назначение?
   - Милый Серёжа, - отвечал друг, - ты находишься в плену устаревших представлений о том, что искусство якобы должно непременно содержать какие-то высшие смыслы. Но наша эпоха - эпоха постмодерна уничтожает смыслы, а не провозглашает их. Искусство же есть отражение эпохи, более того - оно предвосхищает время, говоря о том, чего ещё нет, но чему обязательно суждено сбыться. Люди прошлого искали смысл жизни и находили его - когда в любви, когда в семье, когда в служении Богу или красоте. Художники той поры верили, что обладают миссией, высшим предназначением и с гордостью и энтузиазмом несли свой крест, сея, как говаривал классик, разумное, доброе, вечное, изливая свет духовных ценностей, которые доминировали над ними, непросвещённым массам. Ну а ныне никаких высших смыслов больше не осталось и лишь стремление к ниспровержению всех традиций прошлого руководит действиями художника свободного от ошибочных догм, прежде тиранизировавших человечество. Современный художник чётко понимает, что земное существование не имеет никакой цели, кроме собственно самого существования и созидает бессодержательное искусство.
   - Как может искусство быть бессодержательным? - спросила Маша. - Оно же должно что-то изображать?
   - Не путай форму с содержанием, - ответил Алексей. - Как мы видим, всё это имеет какую-то форму. - Он обвёл помещение рукой. - Хотя стремление к минимизации форм, к их упрощению и размытию налицо. Но вот какое-то глубокое содержание здесь явно не стоит искать, его просто-напросто нет. Всё, что мы здесь видим, представляет собой набор предметов взятых сами по себе и соединённых совершенно произвольно, без цели.
   - А эпатаж разве не является в данном случае целью? - уточнил я. - Все эти фекалии в баночках и повешенные резиновые женщины - мне кажется, это чистая провокация, призванная эпатировать публику.
   - Провокация есть, но не в качестве цели творчества, а как средство привлечения к нему внимания. Можно это рассматривать как маркетинговый ход. Как говорится, в 21 веке мало сочинять хорошие стихи, если ты как минимум не можешь читать их жопой. А кому в наше время придёт в голову интересоваться искусством, не окружённым ореолом скандальности и не раскрученным массированной рекламой? Потребителям современного арта требуется хорошая внешняя мотивация, без помощи тщательно продуманного коммерческого промоушена тут не обойтись. Тем более, когда речь идёт об этом. - Алексей вновь обвёл зал рукой жестом, в котором мне неожиданно почудилось пренебрежение.
   - И осознавая всё это, ты всё равно привёл нас сюда? Зачем? Мы видим, что ты далёк от одобрения этого хаоса, так зачем заниматься его популяризацией?
   - Я просто стараюсь быть реалистом и сужу о современном искусстве по возможности объективно. Вы спросили, что это такое, а я отвечаю. Оно не имеет никакой цели, не является проводником каких-то ценностей и идеалов, не есть часть культурной традиции, не содержит в себе указаний на что-то и загадок нуждающихся в разгадывании. Изображаемые объекты существуют вне любого контекста, они сами по себе, оторваны от любых причинно-следственных связей. У этих произведений нет идеи, они вне времени, вне пространства, они не имеют ни на что ответов, поскольку не задают никаких вопросов. Их невозможно понять, потому что понимать здесь абсолютно нечего.
   - Так зачем такое искусство, если оно ничего не выражает? - повторил я изначальный вопрос.
   - А зачем мы живём на свете? - вопросом на вопрос ответил Алексей. - Искусство это всего лишь отражение нашего бытия. Если жизнь больше не имеет высшего смысла, то нелепо требовать, чтобы искусство несло смысл. Мы живём в постмодернистском мире, стремительно скатывающемся в хаос, а современные художники всего лишь фиксируют это в своих работах.
   - А что такое постмодерн? - спросил я его.
   - Есть много определений, и я не уверен в верности любого из них. Можно, например, сказать, что постмодерн это то, что следует вслед за модерном, при этом являясь абсолютным его отрицанием. Для постмодерна характерна антииерархичность, размытие любых граней и идей, любых связей между чем-то и чем-то. Искусство постмодерна включает в себя объекты, взятые сами по себе, лишенные какого-либо субъективного понимания. Наверное, можно назвать это хаосом или стремлением к хаосу. Конечно, хаос, возможно, не есть то, к чему осознанно стремится человек, однако, бессознательно мы все стремимся к нему, вместе с нашим веком. Это единственная связь - связь со своим временем, которую мы не в силах прервать. Можете считать, друзья мои, что я привёл вас сюда, чтобы поближе познакомить с миром, где мы живём, только предельно концентрированным, показанном в его настоящем, очищенном от наслоений прошлого виде.
   Кажется, я начал что-то понимать насчёт постмодерна, выслушав объяснения Алексея. Мы ещё немного побродили по залам Эрарты, потом посидели в кафе, обмениваясь впечатлениями о прочитанных недавно книгах, и засветло разъехались по домам. Завтра нас ждала учёба в Институте.
   11
   Обводный канал - странное, мистическое место. Непетербуржцу, человеку никогда не бывавшему в его стороне, не понять сокровенный смысл этих слов, те же, чьи жизненные пути проходили здесь, никогда не избавятся от сиротливого чувства беспредельной тоски и какого-то внутреннего оцепенения навеянного тёмными водами и гранитными набережными канала. На восемь километров протянулся он от Невы до реки Екатерингофки, в старые времена, являясь фактической границей парадного Петербурга, промышленной окраиной имперской столицы. Мрачный, одинокий, усталый, таинственный, зловещий, угрюмый, проклятый - каждое из определений верное и выражает его существо. Недаром в народе ходят возникшие не на пустом месте многочисленные истории-страшилки, повествующие о самоубийствах и сверхъестественных происшествиях связанных с ним, а Иосиф Бродский, родившийся и живший невдалеке на набережной, называл его "потусторонним индустриальным миром". Давно остановились заводы, и дымы из высоких кирпичных труб больше не клубятся над водой, но лежащая на Обводном канале печальная аура не развеялась вместе с ними.
   Мои детские воспоминания о месте, где я жил страдают обрывочной сумбурностью, быть может, из-за возраста или просто вследствие скудности впечатлений. Подобно прочим соседским мальчишкам я бесконечно бродил по берегам канала в его частях ещё не спрятанных под набережной, настойчиво перелезал через заборы полузаброшенных предприятий, делая массу открытий и находя десятки интересных вещей, вдыхая ставший судьбой воздух. Да, я всю жизнь много читал, но никогда не был "домашним мальчиком", не высовывавшим носа за дверь без разрешения родителей. В детстве меня почему-то особенно сильно интересовали подземные коммуникации, туннели, наполненные притягательной тьмой, запахом сырости и загадками, но также я любил и старые чердаки хранящие ворохи предметов, бывших для взрослых бесполезной рухлядью, а для меня пришедшими из глубокого прошлого вещами волнующими моё юное воображение.
   Моё детство прошло на пустынной набережной, среди мостов окутанных туманом. На тротуарах лежали листья и клочки старых газет, и ни один прохожий не нарушал тишину пропитавшую воздух. На одной стороне канала вдоль длинных-предлинных улиц стояли толстые запылённые кирпичные стены, а за ними устремлялись ввысь высокие пустые заброшенные бетонные башни - развалины страшного Мордорского замка из книг Джона Толкина. Меж стен, не имеющих ни начала, ни конца одиноко втиснулся и мой дом, окружённый с трёх сторон унылым индустриальным пейзажем. На противоположном берегу стояли рассыпающиеся от ветхости дома старого Петербурга, с перекошенными от прожитых лет чёрными фасадами, тёмными дворами-колодцами и ржавыми крышами. На всём лежала печать запустения, и вечное, серое небо беззвёздно висело над Обводным каналом.
   Между железнодорожной насыпью и угрюмым маленьким заводом по переработке фотоплёнки располагалась в те годы стоянка небольшой колонии бомжей - не более шести-восьми чумазых особей, с нечёсаными бородами и в живописных лохмотьях. Днём они бродили по округе, собирая пустую стеклянную тару, и перерывали помойки в поисках остатков еды, а вечерами жгли дымные костры, выпивали, ругались и дрались, являя собой в высшей степени поразительное зрелище. Сквозь листву кустарника я, бывало, наблюдал за ними, как будто находясь в высмеивающем человеческие пороки театре абсурда под открытым небом. И так неуверенно ходящие по земле они легко напивались, теряя способность к прямохождению, и ползали вокруг костра, напоминая огромных безобразных червей, зачем-то принявших подобие людского облика. Их уродливые опухшие лица были покрыты жёлтыми и синими пятнами, а грубая речь вызывала ассоциации с языком орков из книг того же Толкина, столь любимого мною в детстве.
   Я хорошо помню, как однажды со стороны Невы по каналу приплыл окрашенный в чёрный и буро-красный цвета маленький буксир и на его палубе толпились люди в прорезиненных костюмах с длинными баграми в руках. У опоры железнодорожного моста лодка остановила движение, и люди засунули багры в воду, выуживая на свет нечто ужасное. Полуразложившийся труп утопленника вынесли на носилках по ступеням спуска и положили на асфальт, и до приезда специальной машины он лежал, то ли улыбаясь, то ли ощерившись - зловонное скопление растекающейся гниющей слизи, некогда притворявшееся человеком.
   Я хорошо помню густые промозглые туманы над Обводным каналом, превращавшие родные места в незнакомые, так что, продираясь сквозь белую пелену, поглотившую все видимые ориентиры, я часами бродил по набережной после школы не встречая ни единой души, потеряв какое-либо представление о времени.
   Я помню широкий и приземистый железнодорожный мост, его опоры из чёрного гранита, несущиеся по нему прочь из города бесконечные эшелоны товарных поездов, груженных лесом и гравием и темноту под ним, не рассеивающуюся даже в самые солнечные дни.
   У психиатрической клиники, выходившей окнами на набережную, росла грязная трава и жухлые деревья, а в окнах за решётками, словно призраки, маячили бесформенные фигуры в длинных серых халатах - потерявшие связь с миром печальные тени человеческих существ. Что видели их пустые глаза, смотрящие сквозь мутное стекло на тёмную поверхность канала? Вторгающихся в наш мир отвратительных чудовищ порождаемых их помрачённым рассудком или сверкающие двери внеземного счастья, дарующие пациентам дома скорби ослепительную эйфорию, от которой они застывали надолго в тихом экстазе внезапного просветления? Временами мне и самому начинало казаться, будто воды канала хранят какую-то мрачную тайну - такими непроглядными и таинственными они представлялись. Опёршись грудью на железное ограждение набережной, я, бывало, подолгу простаивал, вглядываясь вниз, пытаясь разглядеть или вообразить подводную жизнь Обводного. Но ничего не было видно - только потоки грязной воды, скрывающие столетние скопления мусора на дне.
   12
   Летом со мной случилось удивительное и прекрасное - любовь.
   В тот день я пришёл на встречу с модным современным российским писателем Захаром Прилепиным в магазине "Буквоед", что на площади Восстания. Я вовсе не люблю современных писателей и почти не читаю их, и на встречу с Прилепиным пришёл исключительно из-за учёбы, выполняя задание преподавателя, попросившего посетить эту встречу для подготовки отчёта.
   Зал битком набился благодарными читателями модного писателя. Нацболы, молодые девушки, ценители современной литературы сидели на пластмассовых стульях перед небольшой сценой.
   Прилепин многословно вещал что-то об особом пути России, совершая нервные жесты рук и движения туловища. Он казался суетливым, самодовольным и многословным, и вскоре мне наскучило. Я решил, что смогу подготовить отчёт после, воспользовавшись скаченной из интернета видеозаписью действа. Я только искал повода, чтобы уйти и он не заставил себя ждать.
   У соседнего стола сидела молодая девушка с озорными белокурыми косичками, одетая в лёгкое светлое платье. "Красавица", - подумал я, бросив взгляд на её стройную фигуру, когда она встала и покинула зал. Что-то потянуло меня вслед за ней, и я тоже вышел.
   Она сидела на подоконнике на лестнице, задумавшись, смотрела куда-то вдаль, обхватив ладонями очаровательную округлую коленку и смешно поджав губы. Набравшись откуда-то наполнившей меня до краёв смелостью, я решился заговорить с незнакомкой.
   - Как тебе Прилепин? - спросил я, остановившись рядом с ней.
   - Чудовищно! - ответила она, не меняя направления взгляда. - Это совершенно нелепый человек с нелепыми суждениями. Его консерватизм подобен либерализму Степана Аркадьевича из "Анны Карениной": не от того, что это истина, а только поскольку это ближе его образу жизни. От его рассказов о деревне, о мужиках читающих зимами Достоевского и Толстого отдаёт враньём, я была в деревне и знаю, что зимой и летом там читают только надписи с водочных этикеток. - Девушка улыбнулась и посмотрела на меня.
   Впоследствии вспоминая обстоятельства нашей первой встречи, меня не покидала мысль о её предопределённости, словно в самой главной небесной книге - прообразе всех книг, ещё в начале времён было записано, что мы должны встретиться с Алёной и полюбить друг друга. Так должно было быть, так было нам предписано свыше и, встретившись, мы независимо от собственных воль и желаний вдруг испытали чувство непреодолимого взаимного влечения, сопротивляться которому не было ни малейшей возможности.
   Алёна легко приняла моё предложение пройтись и вот мы уже гуляли по Невскому, разговаривая обо всём на свете. Ещё никогда я не чувствовал себя настолько свободным в общении с представительницей противоположного пола. Мы очень легко находили общий язык, и каждая тема казалась интересной и все произнесённые слова плавно ложились в канву разговора и не казались малозначительными. Нить нашего диалога не прерывалась ни на секунду, словно мы были старыми знакомыми, имевшими столь много общего и так хорошо знающими и понимающими друг друга, что могли общаться без всяких затруднений, как обычно не бывает между малознакомыми людьми.
   На углу с улицей Восстания мы вошли в торговый центр "Стокман" и углубились в средоточие белых стен и блестящих зеркальных витрин, где под высокими сводами негромко звучала музыка, а широкие прилавки были завалены дорогими иностранными товарами. На мягких диванах маленького кафе на четвёртом этаже комплекса мы выпили ароматного чая.
   Алёна родилась в одном из отдалённых северных многоэтажных районов, не признаваемых мной быть частью настоящего Петербурга. Её отец работал инженером, мать - преподавателем фортепиано в музыкальном училище. Он был высоким и суховатым мужчиной, она - миниатюрной голубоглазой блондинкой. Двадцать пять лет назад он приехал в Ленинград по разнарядке из под Урала, окончив соответствующее высшее учебное заведение. Женился на красивой женщине, получил двухкомнатную квартиру, у них родилась дочь. Жили они душа в душу, счастливо, пока не случилась беда.
   В ту пору Алёне исполнилось всего 12 лет. Свой отпуск родители проводили вдвоём, поручив ребёнка стараниям бабушки - матери отца. Они уехали в Карелию дикими туристами и пропали. Просто растворились среди карельских скал, в первозданной красе этого пустынного северного края. Что с ними случилось, никогда не стало известно.
   - В Карелии есть одно странное место, - рассказывая о постигнувшем её несчастье, Алёна смотрела на меня с туманной поволокой на глазах, так, что мне безумно хотелось её обнять и прижать к своей груди, к своему горячему сердцу. - Воттоваара - гора, на вершине которой, с незапамятных времён расположено святилище неизвестного культа. Оно представляет собой совокупность объектов известных под названием "сейды" - рукотворные каменные сооружения в виде огромных валунов лежащих на небольших камнях. Согласно саамским легендам, уходящие в плавание рыбаки оставляли в них свои души, дабы морские чудовища не пожрали их, если они не вернутся домой. Я вспоминаю о родителях, представляя, как они медленно взбираются на вершину скального массива, перепрыгивая с камня на камень, весёлые, устремлённые к покорению Воттоваары. Отец идёт впереди, прокладывая дорогу, иногда оглядывается на маму, она улыбается ему и в его глазах сквозит нежность. Но вот они пропадают из виду за гигантским валуном и исчезают, навсегда...
   - Ты слышал об экспедиции Дятлова?
   - Нет.
   - В пятьдесят девятом году на Северном Урале погибли девять туристов, во главе с Игорем Дятловым. Перед восхождением на вершину Холат-Сяхыл - по-мансийски это значит "гора мертвецов", группа остановилась на ночёвку у безымянного перевала. Что произошло потом доподлинно не известно. Факт в том, что тела были обнаружены в полутора километрах от палатки, вниз по склону. Они замёрзли насмерть, хотя у некоторых были переломы словно от падения с высоты на ветки дерева. Были разные версии о произошедшем - от мести местных аборигенов манси за осквернение родового святилища, до преступления совершённого беглыми уголовниками. Но экспертиза показала, что палатку разрезали изнутри сами туристы, после чего организованно спустились вниз по склону, словно что-то до ужаса напугало их, ведь многие были в одном только нижнем белье и с босыми ногами! Нечто неведомое, возможно сверхъестественное произошло ночью на перевале, под чёрно-звёздным небом, посреди снежной пустыни, в десятках километрах от мест обитания людей. - Алёна вздохнула.
   - Извини, что нагружаю тебя этими ужасами. По жизни я оптимист, но не могу не думать об этом. Мне кажется, что между пропажей моих родителей и трагедией группы Дятлова есть связь. На первый взгляд ничего общего в двух происшествиях нет, если бы ни одно. Мой отец знал о произошедшем с уральскими туристами, он занимался исследованием этого случая, хотя и был всего лишь одним из многих заинтересовавшихся тайной Горы мертвецов. Дома осталось много фотографий и записей, связанных с экспедицией Дятлова. И он поднимался на эту гору, когда жил на Урале.
   Отец с детства занимался альпинизмом и совершил множество походов в труднодоступные места Северного Урала. Та местность мало обитаема и лишь редкие стойбища вымирающих племён можно встретить в тайге у подножья уральского горного пояса. Из документов отца я узнала, что Холат-Сяхыл называется так не случайно: по преданиям в давние времена там таинственно погибли девять туземцев - столько же, сколько было в группе Дятлова! Думаю, отца привлекло именно это совпадение, если это может быть совпадением. Конечно, в горах часто погибают люди и стремящиеся к покорению вершин смельчаки всегда подвергают себя грозной опасности. Но советские альпинисты погибли необычно, вследствие необъяснимых логикой причин и тут я вижу параллель с пропажей моих родителей.
   - Знаешь, - Алёна наклонила голову упёршись в щёку белой ладонью, - иногда я представляю себе фантастические вещи. Например, параллельные миры, иные пространства. В мире ежегодно пропадают десятки тысяч людей, и хочется верить, что не все из них погибают. Я представляю, что некоторые из них неведомым путём вдруг переносятся в другие реальности, внезапно под воздействием неизвестных науке сил природы перемещаются в другие вселенные, без возможности возвращения обратно. Я представляю своих милых родителей живущих где-то по ту сторону звёзд, по ту сторону нашей реальности, но всё также любящих меня и никогда не забывающих обо мне. Быть может в эту самую минуту они сидят, обнявшись, под небом, озаряемом двумя солнцами, и тоскуют о своей дочке и сердца их наполнены любовью, бессильно разбивающейся о границы беспощадного времени-пространства...
   Я сжал её руку, не будучи способен что-либо сказать.
   - Вот, кажется, я наговорила, чего не следует, - сказала она. - По крайней мере, не при первом знакомстве с парнем.
   - Нет! - запротестовал я. - Всё, что ты говоришь мне важно и интересно.
   Она улыбнулась одними кончиками губ.
   - Теперь ты знаешь всё обо мне. Я выросла с бабушкой, окончила школу, поступила в архитектурный. Подрабатываю в типографии, где работала прежде моя бабушка, готовлю к печати макеты рекламных буклетов и прочую дребедень, в свободное время шляюсь по буквоедам. Рассказывай уже и о себе. - На этот раз Алёна улыбнулась в полную силу своей очаровательной улыбки, её прекрасные голубые глаза были похожи на прозрачные карельские озёра и насмешливо смотрели на меня, а алые губы притягательно блестели.
   Слушая Алёну, я позабыл про многоэтажный торговый центр, про анфилады блистающих бутиков вокруг и словно под впечатлением превосходной книги уже не видел ни муравьёв-покупателей, снующих по эскалаторам вверх-вниз, ни сидящих за соседними столиками людей.
   - Ну что сказать, я учусь в Институте литературы, хожу на лекции, читаю книги.
   - Ого! Ты будешь писателем?
   - Вряд ли. Не думаю, что на писателя можно где-то научиться, даже в Институте литературы. Я бы даже сказал, что наш Институт это последнее место, где мог бы появиться настоящий писатель. Слишком серо и однообразно студенческое существование. Чтобы стать настоящим писателем, наверное, нужно прожить интересную жизнь полную ярких впечатлений и переживаний. Писатель напоминает скульптора, только вместо глины и камня он ваяет из собственных жизненных впечатлений, из своего опыта и эмоций. Мой же опыт пока не особенно богат.
   - Зачем же ты поступил в литературный?
   - Потому что люблю книги. Да и должен же я был куда-то поступить. Конечно, я мог бы пойти на юриста или инженера, но перспектива потратить свою жизнь на нелюбимое дело меня пугает больше всего на свете. Пусть я не стану писателем, не важно. Зато буду заниматься чем-то, что мне близко по духу. Быть может стану историком литературы, или каким-нибудь обозревателем. Буду писать рецензии на романы Дарьи Донцовой, вести литературную колонку в глянцевом журнале или на сайте. - Это была, разумеется, самоирония. Современное чтиво, создаваемое, по сути, автоматическим способом не вызывало у меня ничего кроме отвращения, а значит написанные мной отзывы на подобный материал вряд ли пришлись бы по душе владельцам медиа, занимающихся продвижением новых произведений бульварного жанра.
   После упоминания Донцовой между нами развязался шутливый спор, и я был во всём согласен с Алёной. Мусор есть мусор, несмотря на популярность в массах. Лишь по-настоящему глубокие и великие вещи выдерживают проверку временем и остаются навечно на полках великой вселенской библиотеки. И пусть критерии оценки литературных произведений меняются век от века, во всемирную сокровищницу книг попадают лишь действительно выдающиеся образцы художественного письма.
   В одной из книг по психологии я прочитал, будто первые несколько минут знакомства мужчина и женщина вне зависимости от того, что они делают и говорят друг другу, на самом деле всегда заняты решением одного очень важного вопроса: подходит ли представитель противоположного пола в качестве сексуального партнёра. В нашем случае ответ был взаимно положительным, хотя об этом не было сказано ни слова. Если бы меня спросили, откуда я узнал решение Алёны, мне нечего было бы сказать. Я просто прочитал это в её глазах.
   Мы разговаривали о литературе, о жизни, об учёбе в своих вузах, а в это время незримая связующая нить между нами ширилась и крепла. Мы хмелели без вина, вдыхая флюиды, источаемые нашими молодыми телами, и физически ощущая это, всё более заводились.
   Я предложил Алёне ещё немного погулять по центру. Мы покинули Стокман, вошли в пешеходное море и плавно поплыли по его широкому течению. Стоял тёплый летний петербургский вечер. Жизнь била ключом. На тротуарах в десятках уличных кафе молодые пары пили красное вино, бродячие артисты били в африканские барабаны, виртуозно танцевали брейк-данс, играли рокабилли, джаз, классический европейский и русский рок, популярные современные и ретро-композиции. Звучали испанские гитарные мелодии, звуки скрипок и пронзительные соло электрогитар, гремели оркестры, в воздухе кружились запускаемые умелыми руками жонглёров горящие факела. По проспекту ехал непрерывный поток красных, белых, синих, чёрных, зелёных, серых, серебряных, золотых автомобилей, троллейбусов и автобусов слегка разбавленный столь же многоцветными мотоциклами, мопедами и велосипедами. Густая толпа гуляющих текла вперёд в сторону Дворцовой площади.
   Скоро показался Аничков мост и Книжная лавка писателей на Невском, 66. У Елисеевского магазина концентрация уличного движения усилилась. Где-то на другой стороне проспекта надрывалась электрогитара, а на Малой Садовой между огромных расставленных на брусчатке фотографий видимо бывших частью какого-то нового городского перформанса кружили скейтеры, выполняющие на большой скорости грациозные и опасные трюки.
   На Думской мы свернули с шумного проспекта в глубину тихих улочек исторического центра. Вдоль Гостиного двора впереди нас шли привычные для Петербурга мужчина в костюме императора Петра I и женщина, загримированная под императрицу Екатерину II - артисты, зарабатывающие на жизнь совместными фотографиями с туристами. Его Величество, не знавший, что позади за ними кто-то идёт, внезапно ущипнул Её Величество за округлую ягодицу.
   - Ты чего! - смеясь, возмутилась императрица, и чуть подобрав длинную юбку из тяжелого бархата, побежала вслед за убегающим смеющимся Петром.
   Мы одновременно улыбнулись, обменявшись взглядами, и здесь рука Алёны, вдруг, наконец, оказалась в моей руке, и приятное тепло разлилось по телу.
   Во время прогулки я рассказал о семинаре "Любимая книга" и мы вместе посмеялись над тем, как Алексей пересказал "Алые паруса" на современный лад. Алёна же поделилась впечатлениями от посещения одноимённого ночного праздничного шоу в день выпускного.
   Впервые бал выпускников "Алые паруса" начали проводить ещё в советские времена, тогда это было торжественное мероприятие, призванное сделать получение аттестата зрелости незабываемым событием в жизни ленинградских юношей и девушек. Под музыку Дмитрия Шостаковича и Рейнгольда Глиэра по Неве проплывала эскадра, освещаемая мощными прожекторами, а на ступенях Стрелки Васильевского острова стояли шеренги факелоносцев в праздничной красивой одежде. На палубах кораблей располагались живые картины изображающие труд людей разных профессий. В наши дни формат празднование несколько изменился. Теперь отличительной чертой шоу стал алкоголь, рьяно употребляемый виновниками мероприятия, отчего все газоны вокруг были завалены пустыми бутылками и лежащими в коматозном состоянии молодыми людьми, а гости праздника были вынуждены перепрыгивать через образующиеся из-за нехватки туалетов реки мочи, протекающие по тропинкам Александровского сада. Перед сценой на Дворцовой площади, украшенной, написанным с орфографическими ошибками баннером, бурлила пьяная толпа выпускников, одурманенная также и разными наркотиками. Так вчерашние школьники входили в новую взрослую жизнь, реализуя предоставляемые обществом перспективы и наглядно иллюстрируя слоган мероприятия, звучащий, как "Россия - страна возможностей".
   Разумеется, Алёна не выглядела ханжой, но она не только тонко чувствовала красоту, но и отвергала любое уродство, какие бы формы оно не принимало. С этой девушкой надо быть всегда на высоте, если не хочешь её потерять, - подумалось мне.
   Мы прошли по Банковскому мостику, где довольные туристы фотографировались с крылатыми грифонами, прошли вдоль канала Грибоедова, свернули на Гороховой в сторону ТЮЗа и вот уже шли по Загородному проспекту к Технологическому институту. Мимо китайских ресторанов, немецких пивных, итальянских пиццерий, японских суши-баров, ирландских и английских пабов, русских пельменных и украинских шинков, мимо дореволюционных зданий построенных в стилях петербургского модерна, необарокко, строгого классицизма и русского ампира, по узким тротуарам и протёртым от прикосновений миллионов ног камням гранитной набережной, под синим небом за чёрной паутиной металлических проводов, шли по самому прекрасному городу на Земле. Незаметно я проводил Алёну до её дома на одной из Красноармейских улиц, где она теперь жила, и мы попрощались, обменявшись телефонами и обещая ещё непременно встретиться.
   Домой я летел в приподнятом настроении со скоростью реактивного самолёта, не замечая ничего вокруг. Внутри весело плескалась радость, проникнувшая в каждую клетку тела.
   13
   Мы быстро сошлись и вскоре стали не разлей вода. Встречались по нескольку раз на неделе, а то и каждый день. Ходили повсюду, и всё нам было интересно. Вот мы стоим, обнявшись у статуи чёрной богини Кали в Кунсткамере, а вот смотрим на Неву с высоты колоннады Исаакиевского собора. Сидим на ступеньках Биржи на Стрелке Васильевского острова, гуляем по аллеям Александровского сада, прячемся от жгучего солнца в тени Зимнего дворца, разбираем полустёртые иероглифы в основании каменного сфинкса на Университетской набережной. Рука об руку мы любили гулять по Марсову полю, подолгу зачарованно наблюдали за бьющим из земли пламенем священного огня на могилах революционеров, бродили как сомнамбулы по залам Эрмитажа, одухотворённые богатством красок и форм его великого собрания.
   О том, как мы стали любовниками я, пожалуй, умолчу. Скажу лишь, что это произошло непростительно быстро, но извинительно, учитывая нашу всепоглощающую молодость и силу взаимной страсти. Вся жизнь расстилалась впереди и не было повода спешить, но мы не хотели ждать, мы хотели жить, дыша полной грудью, наслаждаясь всей красотой мира, без устали творя волшебное таинство любви.
   Алёна была такой красивой, что возбуждение накатывалось на меня при одном взгляде на неё. Стройная, с длинными ножками, покрытыми бархатистой розовой кожей, милым свежим лицом, украшенным глазами цвета драгоценного камня, упругой попкой, сводящей меня с ума, плоским загорелым животом и восхитительной грудью. Игривая и ласковая, она предугадывала все мои желания, и день за днём неутомимо делала меня счастливым. В постели она не знала запретов, но между нами всё происходило столь естественно, что и мысли не возникало о чём-то пошлом. Знал ли я, что-нибудь о счастье любви до знакомства с ней? Определённо, нет! В жизни моей наступила благодатная пора и "весной своей жизни" звал я её - подарившей мне без остатка самое дорогое - себя.
   Я впервые полюбил, и произошло чудо - моя избранница ответила взаимностью. Жизнь моя преобразилась - наша жизнь! Что-то новое поселилось внутри, словно заработал какой-то волшебный мотор, вырабатывающий незримое сияние, наполнившее жизнь радостью и светом. Находясь вместе, мы становились единым опьянённым любовью существом, с общим на двоих хорошим настроением, схожими мыслями и желаниями. Как будто после долгого сизифова труда простой жизни мы, наконец, достигли вершины, о которой и не мечтали и чудесным образом, освободившись вдруг от всех земных забот, прильнули друг другу, растворяясь в божественной неге любви.
   Лишь один раз я увидел слёзы в прекрасных глазах Алёны. В тот день на первом этаже Стокмана - фешенебельного торгового центра на углу Невского и улицы Восстания - для привлечения покупателей организовали музыкальное выступление. Десятки больших динамиков расположили во всех уголках и на всех этажах здания, а внизу поставили белый рояль и импозантный мужчина в чёрном фраке исполнил на нём классические произведения, достойные лучшей аудитории, нежели просто большой универмаг. Звучали музыкальные моменты Рахманинова и этюды Скрябина. Мы сидели рядышком на мягких диванах на втором этаже, слушали замечательную музыку, Алёна склонила свою прелестную головку мне на плечо, и ничего не предвещало боли. Но как только раздались грустные звуки "Лунной сонаты" Людвига ван Бетховена она вздрогнула всем телом, сжалась, словно от удара и из её глаз потекли прозрачные слёзы. Я как мог постарался успокоить её, не допытываясь сразу, в чём причина столь болезненной реакции на творчество великого немецкого композитора. Алёна сквозь слёзы мне всё рассказала сама. Конечно, это был связано с её таинственно пропавшими много лет назад родителями, а именно с матерью Алёны - учительницей игры на фортепиано. Её мать очень любила "Лунную сонату" и часто исполняла её дома, и детская память Алёны так крепко запечатлела образ матери исполнявшей это произведение, что всегда и везде звуки "Лунной сонаты" пробуждали в ней воспоминания о маме и печаль по пропавшим родителям.
   14
   Алёна работала в типографии, и я иногда заходил за ней туда, чтобы потом вмести идти гулять по городу. Какое замечательное место - здесь делают книги!
   Типография находилась на четвёртом этаже одного из корпусов бывшего завода, ныне сдающего помещения различного профиля коммерческим арендаторам. Территория бывшего военного производства до сих пор имела строгий контрольно-пропускной режим в виде турникета на единственной проходной, управляемого суровой седой бабулей в сером вязаном свитере и крупных роговых очках. Я звонил Алёне по висящему на стене внутреннему телефону, она перезванивала на проходную и меня пропускали.
   Я шёл по двору завода, где на бугристом асфальте лежали ржавые трубы и ящики. В тупиках зажатых стенами корпусов стояли металлические контейнера, разукрашенные отметками в виде китайских иероглифов, а из окон выглядывали круглые азиатские лица занятые каким-то производительным трудом. Здесь шили одежду мировых марок, разливали контрафактный алкоголь, делали мебель, изготовляли обувь, короче говоря, создавали по приемлемой цене различный ширпотреб невысокого качества. Чтобы добраться до Алёны я поднимался по крутой угрюмой лестнице, попадал в длинный коридор с табличками на выкрашенных белой краской деревянных дверях и, входя в одну из них, наконец, попадал в типографию.
   Это место сильно привлекало меня не только потому, что здесь трудилась моя девушка. Всё, что я видел, очень интересовало меня, казалось необычным и притягательным, будто я попадал в музей, хранивший редкие экспонаты, не встречающиеся в обычной жизни. Вдоль длинного цеха стояли ряды высоких стеллажей, заполненные уже готовой продукцией. Я видел пачки рекламных объявлений, книги в мягких и твёрдых обложках, коробки с корпоративными календарями, толстые торговые каталоги, открытки с видами города, карманные календарики, предвыборные листовки кандидатов в депутаты, большие плакаты с красивыми обнажёнными улыбающимися девушками, сфотографированными на фоне пальм и синего моря, разноцветные глянцевые флаера, зовущие что-то купить и куда-то прийти, и столь много другого, что взгляд не способен был объять всё целиком; и всё только что из печати, новое, благоухающее свежей типографской краской. В типографии стопки националистических листовок против исламизации соседствовали с брошюрами "О толерантности", выпускаемыми под эгидой администрации Петроградского района, рядом лежали жития православных святых и русскоязычные тома "Бхагавад-Гиты", и это казалось нормальным и вполне естественным.
   В следующем цеху, за небольшим предбанником с двумя кабинетами, где работали дизайнеры и редактора, происходило священнодействие печати, сравнимое с таинством христианской евхаристии. Под высоким, заросшим паутиной потолком дьявол становился печатной краской, а блестящие стальные машины производили на свет его послание, когда жизнеутверждающее, когда пустое, когда и бессмысленное.
   Не секрет, что в наш коммерческий век типографии стали частными предприятиями, печатающими всё, за что платят звонкой монетой. Но содержание печатной продукции не так сильно интересовало меня, как сам процесс воплощения слова в готовое печатное изделие, рождающее здесь, чтобы разойтись после по всему миру. Пусть люди стали меньше читать, всё равно в нашей жизни велико количество бумаги с отпечатанными на ней разным шрифтами и разным цветом, а также на разных языках словами.
   Вот Алёна закончила работать, и мы отправились гулять по Петроградской стороне. Этот район разительно отличается от моего родного Обводного. Здесь десятки маленьких живописных улиц, с красивыми нарядными домами, будто перенесёнными сюда из сказки, чьи фасады украшены изображениями животных, а наверху возвышаются башни, где в окошках порой горит таинственный свет. Стены до самой крыши увиты плющом, на узких тротуарах темно, и теплыми летними вечерами гуляющие влюблённые парочки, взявшиеся за руки и жаждущие романтики, целуются прямо на улице, спрятавшись в вечернем полумраке.
   - Куда пойдём? - спросил я Алёну, когда мы вышли на улицу.
   - Туда, куда ты хочешь, - ответила она, и мы отправились в путь.
   Прогулялись по парку у станции метро "Горьковская", после реконструкции ставшей похожей на инопланетную летающую тарелку, припаркованную среди деревьев. Прошли мимо планетария вызывающего воспоминания о детстве и походах туда с родителями, о белых звёздах, проецирующихся на чёрный купол, под проникновенный рассказ невидимого диктора, остановились на минуту у памятника Максиму Горькому, сжимающего в левой руке смешную старомодную шляпу, диссонирующую с решительным и гордым обликом писателя. Двинулись далее по прекрасному Каменноостровскому проспекту.
   Тем временем стемнело. Окна домов зажглись, и, ребячась, мы заглядывали в них, смеясь над увиденным. Вот на подоконнике за стеклом сидит пятнистая кошка с широко открытыми глазами, а вот строгий костюм с брюками повесили над окном так, что кажется, будто висит самоубийца.
   Нам было весело и хорошо вдвоём.
   Свернув с проспекта в глубину тихих переулков, мы прошли мимо рок-клуба и толпы неформалов в кожаных косухах, гомонящих у входа, а на другой стороне стоял огромный, напоминающий крепость, еврейский общинный центр с золотыми буквами на стене. В окне его виднелся большой угловатый авангардистский семисвечник. В левом крыле крепости неожиданно находился не менее огромный фитнесс-центр, а в окнах мелькали совсем не похожие на религиозных евреев раздетые фигуры женщин и мужчин, занятых строительством красивых тел.
   У шикарного дома Бенуа на Кронверкской улице, где Шостакович написал знаменитую Ленинградскую симфонию, мы остановились, разглядывая памятник композитору. В башне над домом виднелся слабый огонёк, и мы пофантазировали над тем, кто там может находиться.
   - Не иначе как Бэрримор подаёт сигнал на болота своему родственнику-беглому каторжнику, - смеясь, предположил я.
   - Ахахах, - залилась девушка громким смехом. - Скорее это иностранный шпион с сигнальным фонарём. Такой: в длинном тёмном плаще с поднятым воротом и в натянутой на глаза шляпе. Сигнализирует резиденту своей разведки об успешно выполненном опасном задании.
   - А может это обычный демонический Ктулху светит в окна квартир, наводя на людей кошмарные сны? - продолжил я словесную игру. - А твой шпион, как ты его описываешь, похож на двойника доктора Верховцева из старого мультика "Тайны третьей планеты", так что вряд ли он из ЦРУ, скорее с Марса.
   - Хорошо, пусть будет с Марса, - согласилась Алёна. - Тогда он передаёт приглашение к инопланетному вторжению армаде повисших на земной орбите звездолётов.
   - Так лучше, но откуда у тебя такие ассоциации со шпионами в плащах, не могу понять? - спросил я.
   - А книжку читала.
   - Что за книжка?
   - Старая, советская, осталась мне от бабушки. Так про то, как иностранные шпионы делали диверсии на заводах и как их ловили чекисты.
   - О боже, да тех чекистов самих нужно было ловить. Лучше бы ты смотрела фильмы про Джеймса Бонда. Он тоже шпион, но с открытым лицом и прилично одет.
   - Я знаю, смотрела, - улыбнулась Алёна. - А ещё у него шикарные автомобили и в каждой серии новые.
   - Джеймс Бонд в каждой серии тоже новый, - сказал я, и она засмеялась в ответ.
   Вдоволь нацеловавшись в тени аллеи, мы вновь вышли на сверкающий красивыми витринами Каменноостровский. У бутика "Ile de Beaute" обнялись, смотря на наше отражение в зеркальном стекле. В витрине соседнего зоомагазина стояла большая металлическая клетка, а в ней спали две пушистые короткохвостые шиншиллы.
   - Ой, Серёжа, какие они милые! - заверещала Алёна, повиснув на мне от восторга, заставив меня улыбнуться.
   - Милые, - подтвердил я. - Хочешь такого зверька домой?
   - Очень.
   - А шубу из него? - пошутил я.
   - Ой, - снова сказала Алёна. - Жалко их. Но шиншилловая шуба это вещь. Мне бы пришлось работать целый год, а то и два, чтобы купить.
   - Животные - я их люблю, - кротко произнесла она, добавив:- А всё-таки вещь. - И смешно оттопырила губу, мечтательно о чём-то задумавшись.
   На углу Большого проспекта, в дореволюционном доме в стиле "северный модерн", с огромными окнами, изящными бронзовыми балкончиками и стилизованной под каменную кладку штукатуркой фасада в первом этаже было маленькое кафе. На подоконнике у стекла там стояли чучела сов, старые зингеровские швейные машинки, пузатые фигурные бутылки из цветного стекла с яркими иностранными этикетками, на стене висела фотография Эйфелевой башни. Мы сидели за белым круглым столом, пили чай, пальцы моей руки, лежащей на скатерти, играли с её пальцами, звучала какая-то мягкая музыка, музыка пела и в душе, и в моё сердце вливались солнечные потоки счастья. Она сидела напротив, улыбка не сходила с её красивого лица, она безотрывно смотрела на меня и одного её взгляда, такого чистого и открытого, таящего в себе неподдельное чувство, было достаточно для того, чтобы небывалое воодушевление непрерывно переполняло меня без остатка. Мой взгляд изучал её лицо, нигде не находя изъяна: она была свежа и совершенна как греческая богиня. Она блестела и светилась, я же не мог понять, как это возможно, как вообще возможна такая красота и сила притяжения. Этот красный румянец на щеках, голубые глаза, гордый и прекрасный изгиб головы, нежные губы - от неё исходила пьянящая аура, и от осознания взаимности чувств и что скоро мы разделим постель, занявшись любовью, я тихо млел, сидя на мягком стуле, лаская её тонкую руку.
   Я смотрел на неё, она смотрела на меня, мы молча улыбались словно заговорщики. Ничего не существовало вне нас, нам же принадлежала любовь, а в ней сплелись воедино - наслаждение, молодость и лето. В невысказанных словах и полных смысла взглядах, в прикосновениях, вызывающих сполохи в крови, в любовном опьянении, принуждающем к совершению нелепых, но милых поступков, созревала наша новая жизнь, отныне осмысленная, ни на йоту не совпадающая с прошлым нелепым прозябанием в житейском тумане, без цели и направления, без счастья, короче говоря, без любви.
   Читатель понимает, что описания эти сделаны задним числом, а в дни описываемых событий я едва ли мог до конца сформулировать хотя бы одну цельную мысль, охваченный всецело состоянием душевного подъема, которое боялся расплескать и обесценить какими-либо рассуждениями о нём. Такова человеческая природа - когда нам хорошо, мы просто нежимся в лучах света, упоённые теплом, радуемся жизни, идём вперёд, не задумываясь о будущем, не думаем о том, что неизбежно погаснут звёзды, увянет любовь, увянем и мы. Бегут года, и прошлое всё более отдаляется от нас, растворяясь в неутомимом течение времени, ни на шаг не останавливающем свой бег, но в жизни каждого человека остаются волшебные минуты или даже мгновения, одно воспоминание о которых согревает сердце спустя долгие года и десятилетия.
   Оглядываясь сегодня назад, с высоты прожитых лет, пройдя сквозь суровые испытания, муки и горечь невосполнимых утрат, я вспоминаю те сладостные минуты, когда мы были вдвоём, и казалось ничто не способно нас разлучить. Как же наивен я был, как глубоко ошибался...
   15
   В тот знаменательный день, а точнее уже ранний вечер, когда произошло событие, оказавшееся впоследствии столь роковое влияние на мою жизнь, я готовил реферат об английской литературе 19 века. В малом библиотечном читальном зале на шесть столов, кроме меня корпела над книгами, не поднимая головы, только одна студентка старших курсов - обладательница пышных, разметавшихся по плечам тёмных волос. Я бегло просматривал отобранные материалы, прерываясь, чтобы внести дополнения в текст реферата. За окном смеркалось.
   Работа поглотила меня до полного в неё погружения. Цепочки слов без всякого мыслительного торможения образовывали готовые фразы целыми абзацами, и моим рукам оставалось только торопливо переносить их на лист открытого в ноутбуке текстового документа, спеша запечатлеть мыслезаключения, стремительно уходящие за горизонты памяти.
   Джон Китс, Мери Шелли, Джордж Байрон, Уильям Теккерей, Оскар Уайльд, Льюис Кэролл, Редьярд Киплинг, Чарльз Диккенс, Вальтер Скотт, словно живые появлялись и исчезали передо мной, оставляя отпечаток на ткани создаваемого текста. В какой-то момент у меня появились сомнения относительно фабулы одного из романов Диккенса, и, поднявшись из-за стола, я направился к высокому шкафу красного дерева, увенчанному надписью "европейская литература" и буквой "Д".
   Диккенс лежал высоко, на самой верхней полке и мне пришлось воспользоваться стремянкой. Судя по пыли на корешках плотно вставленных книг, этот суровый британский реалист не пользовался популярностью у современных читателей. Из-под самого потолка мои пальцы наугад вытащили тёмный том без каких-либо различимых надписей на обложке. Нетерпеливо открыв книгу, я испытал разочарование. Это явно был не Диккенс. Но, что же, это?
   Мои руки держали старинное, дореволюционное издание. На титульном листе дореформенным алфавитом было написано "Орден Дракона" (здесь и далее для удобства привожу текст из книги, исправленный в соответствии с современной русской орфографией). Внизу: место издания и год - "Санкт-Петербург , "1908".
   Книга имела разделы:
   - ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДРАКОНОВ
   - ОРДЕН ДРАКОНОВ
   - СВЯТЫЕ МЕСТА ДРАКОНОВ
   - МАГИЯ ДРАКОНОВ
   И дополнение: "Grimoire".
   Открыв первый раздел, я прочитал один из абзацев:
   "Время появление драконов во вселенной, коею мы считаем своей, по всем свидетельствам не разнится с нашим. Важным для понимания взаимоотношений с вечным противником фактом, служит не только одновременное наше прибытие, но и то, что прибыли мы из единого места, там пребывали тысячи лет, а до того также пребывали вместе. В бесконечном множестве вселенных, удостоенных нашим существованием, всегда присутствовали драконы, являясь, таким образом, вечными нашими спутниками".
   Спустя несколько страниц я прочитал следующее:
   "Истинные тайные драконы уже не имеют признаков, издревле описываемых в мифологических источниках, у них нет крыльев, они не змееподобны и внешне созданы по образу и подобию людей. Однако опасность, исходящая от высших драконов не менее велика. Призывая на помощь исконную драконовую магию, они способны испепелять врагов и стремительно преодолевать пространство, воспаряя в воздухе".
   Прочитанное показалось мне странным, но не лишённым любопытства - этакое оккультное фэнтези вековой давности. Я перелистнул страницы в конец книги и бегло проглядел гримуар. В средневековье так называли сборники заклинаний и колдовских рецептов для вызывания духов, данный же текст на первый взгляд не отличался от подобных манускриптов.
   "Магия драконов сильна, но неизмеримо большую силу она приобретает в их главных святых местах, указанных выше. Драконы-церемониймейстеры, облачённые в фартуки кроваво-красного цвета, надзирают там за таинственными ритуалами, приносящими драконовому племени дары власти, физического процветания и материальных богатств. С помощью древних сложного свойства магических обрядов они непрерывно поддерживают процесс коагуляции астрала, входя в общение с нематериальными одухотворёнными субстанциями, вне пределов нашего мира".
   Мне нужно было возвращаться к работе над рефератом, но книга заинтересовала меня, и я взял её, намереваясь впоследствии внимательно изучить.
   Уже на следующий день, когда Алёна работала, а я был свободен от учёбы, я от корки до корки прочитал "Орден Дракона". Это была странная книга. Никаких указаний на автора, издательство и типографию, только голый текст. Содержание могло бы принадлежать перу многочисленных современных российских фантастов, чьими сочинениями в ярких цветных обложках переполнены ныне книжные магазины, однако, стиль изложения не имел с подобными поделками ничего общего. Немного тяжеловесный, уверенный в себе, свободный от слов-паразитов убедительный слог, плавно и целеустремлённо текущий вперёд, словно тяжёлые воды широкой тёмной реки - по моему представлению, именно так писали сто и более лет назад - во времена серебряного века русской литературы. Конечно, данное произведение не являлось в строгом смысле художественным, напоминая труды французского розенкрейцера Папюса, читавшего в России в начале 20 века лекции по магии и оккультизму. Благодаря фанатичной тяге к чтению мне довелось ранее ознакомиться с некоторыми его работами, находящимися в библиотеке Института и составить мнение об оккультном направлении в целом.
   Верил ли я в магию? Скорее нет, по крайней мере, не в магию грошовых брошюр и многочисленных "потомственных колдунов и ясновидящих", обещающих с экранов телевизора "снять порчу", "выправить карму", "сделать приворот" и оказать на коммерческой основе другие магические услуги доверчивым россиянам. В средневековую европейскую магию я также не верил, потому что представлялось нелепым, что люди, жившие в отсталом во всех отношении обществе, могли реально обладать знаниями о процессах и в наши дни необъяснимых наукой. Вера же в сверхъестественное, в нечто превышающее наше скромное человеческое понимание всегда теплилась где-то на самом дне моего сознания голым базисом без каких-либо надстроек.
   Поэтому попавшую ко мне в руки книгу я оценивал, прежде всего, с точки зрения библиофила, заполучившего редкость тем более ценную, раз текст её касался столь необычных вещей. Я навёл справки об "Ордене дракона" и нигде не обнаружил никаких указаний о существовании данной книги, её авторе и издании. Правда, в интернете говорилось об одноимённом рыцарском ордене, учреждённом в 1408 году императором Священной Римской империи, королём Венгрии Сигизмундом I. Одним из рыцарей королевского ордена стал в далёком 15 веке валашский господарь Влад II Дракул, чьё прозвище как раз связано с его принадлежностью к ордену. Его более известный сын Влад Цепеш стал прототипом главного героя во всем известном романе Брэма Стокера "Дракула", благодаря чему вошёл в массовую культуру современности. Всё это представлялось безумно интересным, и целый вечер я потратил на изучение исторических материалов связанных с венгерским "Орденом дракона", однако в разгадке секрета таинственной книги не продвинулся ни на шаг. След оказался ложным. Интернет хранил немало приключенческих фильмов и книжек об "Ордене дракона", но ничего о книге 1908 года издания, вышедшей в Санкт-Петербурге на русском языке. Да и рыцарский орден тот очевидно никак не связан с орденом, описываемым в моей книге.
   "Драконы, являясь существами властными и жестокими, с роковой печатью одиночества на челе, тем паче хранят родовое братство, естественная форма коего есть орден - созданное в соответствии со строгой внутренней иерархией сообщество драконов. Чем выше степень посвящения дракона, тем большее уважение оказывается ему соплеменниками, тем старше он и мудрей".
   Кто мог придумать столетие назад столь фантастическую историю, и зачем это ему было нужно - мой разум отказывался понимать.
   Я долго ломал голову над содержанием и происхождением "Ордена Дракона" и, в конце концов, решился обратиться за советом в один из букинистических магазинов на Лиговском проспекте, где работал мой знакомый - в прошлом выпускник нашего Института литературы. Его звали Роман, мы познакомились случайно, когда я, повинуясь интересу к старым изданиям, однажды исследовал содержимое книжных шкафов в маленьком магазинчике, привлёкшем моё внимание увиденными сквозь витрину тёмными переплётами дореволюционных книг.
   Роман - уже немолодой мужчина невысокого роста в сером твидовом пиджаке, с посеребренными сединой висками и умными глазами был подобным мне фанатиком книг. Иногда я заходил к нему в магазин и выслушивал очередной похожий на лекцию красочный рассказ о различных редких образцах печатного слова, доставшихся букинисту. В небогатое постсоветское время дряхлые дедушки и старушки часто приходили в магазин, сторговывая за несколько сотен рублей оставшийся со старых времён печатный хлам, иногда же являлась и молодёжь желавшая выручить хоть что-то за оставшиеся после смерти стариков старые книги, в большинстве действительно являющиеся настоящим бумажным мусором, не имеющим никакой ценности. Однако иногда, очень редко, средь приносимой макулатуры внезапно обнаруживалась какая-нибудь книжная жемчужина и ради этих редких моментов и жил Роман.
   - Занятная вещица, - сказал он, тщательно осмотрев "Орден Дракона". - Мне нужна неделя для вынесения исчерпывающего вердикта.
   Спустя семь дней я вновь пришёл к нему.
   - Дорогой Серёжа, - начал Роман, - мне думается, ты принёс по-настоящему интересный экземпляр, заслуживающий серьёзного изучения. Я не терял времени даром и готов сообщить несколько добытых фактов об этом издании.
   - Во-первых, книга без сомнения подлинная, в том смысле, что действительно издана не менее ста лет назад. Об этом говорит её печать, состояние бумаги и переплёт. Тут ошибки быть не может. Впрочем, она не так стара, чтобы исключительно в силу возраста представлять большую ценность. Её ценность в уникальности, так как ни в одном каталоге дореволюционных книг мне не удалось найти о ней упоминаний. С большой долей вероятности я предполагаю, что мы имеет дело с ограниченным изданием, напечатанным, быть может, всего лишь в десятках экземпляров. Сказать определённо тут нельзя, опять же, по причине отсутствия данного наименования в букинистических каталогах.
   Книга находится в хорошем состоянии и в целом её можно отнести, как мы говорим сейчас - к элитным изданиям. Очень интересный состав бумаги - ноль процентов древесной массы - чистый хлопок, возможно с какими-то изысканными добавлениями! Такая бумага сильно отличается от нынешней, она крепка и прочна, веками не теряет своих качеств. Обложка - из прессованной кожи, никакого банального картона. Какому животному принадлежит кожа, мне установить не удалось, но сделано весьма добротно. Состав типографской краски - лак из льняного масла с добавление хорошей сажи. В целом, хотя книга и издана по историческим меркам не так давно, но изготовляли её по старым надёжным технологиям, явно по специальному заказу, а не в поточном режиме.
   Теперь о самом главном - о её содержании. В двух словах, насколько я понял, содержание книги можно свести к следующему. Помимо людей с древних времён существует на Земле волшебная раса называемая "драконами". Внешне представители этой расы ничем не отличаются от людей, хотя наделены несоизмеримо большей физической силой и долголетием. Когда-то драконы были крылатыми огненными чудовищами, однако создали себе тела похожие на человеческие, как более удобную для жизни в земной среде оболочку. Они обладают магическими знаниями тесно связанными с определёнными священными местами и используют их для увеличения своих несметных богатств. Согласись, что это очень современная тема, перекликающаяся с конспирологическими теориями о рептилоидах, космических пришельцах тайно захвативших власть на планете и другим подобным бредом. Ничего удивительного, если речь бы шла о фантастике 21 века, но здесь мы имеем книгу согласно титульному листу изданную за 9 лет до большевистской революции.
   Написана она от имени некой группы, судя во всему, ведущей борьбу с драконами, и тут кроется разгадка тайны её происхождения. Мы имеет дело не с фантастическим полётом мысли опередившего своё время писателя, а с сознательной мистификацией. Цель её, скорее всего, более чем прозаична. Петербург начала 20 века кишмя кишел оккультистами, выдававшими себя за посланников всякого рода тайных обществ, якобы тысячелетиями хранящих недоступные для непосвящённых знания. Духовные шарлатаны вроде Калиостро всегда стремились в богатую Россию. Я бы сравнил эту книгу с таким библиографическим феноменом, как европейские фальшивые травники и сборники магических заклинаний. Мошенники от оккультизма создавали такие книги, наполненные бессмысленной информацией, текстами на искусственных языках и даже описаниями несуществующих в природе растений и животных, чтобы использовать их в обмане своих наивных жертв. Мой вердикт - мы столкнулись с блестящим поздним образцом такого сочинения.
   Объяснение Романа звучало убедительно. Я от всей души поблагодарил его за труд и больше не вспоминал о необычной книге, вскоре затерявшейся среди других книг на моём письменном столе. Меня ждала моя любовь, и все загадки мира казались перед ней малозначительными, глупыми и пустыми.
  
   16
   Мои отношения с Алёной развивались ровно и одновременно стремительно, словно захватывающий любовный роман. Уже не раз она оставалась у меня на ночь, а я сутками напролёт гостил у неё. Мы гуляли по городу, посещали концерты, выставки и разные тусовки, часами говорили, а иногда просто лежали на диване, безотрывно обнимаясь, и без лишних мыслей и слов я согревал её теплом своего тела, она же по-кошачьи свернувшись, тихо засыпала в моих объятьях.
   Была правда одна загвоздка в нашей любовной идиллии - оба мы были небогаты и не могли себе позволить многие развлечения доступные другим жителям города. Конечно, можно сказать, что чистая возвышенная любовь не нуждается в материальном обеспечении и может довольствоваться одними голыми эмоциями, то есть сказать неправду, потому что материальный мир и есть источник большинства человеческих эмоций.
   Алёна, несмотря на духовно богатую натуру, не делала секрета из своих жизненных целей продиктованных женским честолюбием и инстинктом. Она мечтала о детях и о большом фешенебельном доме, мечтала о славе и богатстве, о дорогих нарядах и автомобиле премиум класса, о персональном буржуазном рае, отмеченном печатью консьюмеризма, в общем, о вещах для меня пока недостижимых. Я был простым студентом не самого лучшего ВУЗа, без особых перспектив на хорошее трудоустройство и высокий доход. Мои перспективы по достижению социальных высот, в сложившихся обстоятельствах скорее отсутствовали, и хотя ранее я никогда не придавал большого значения материальному аспекту бытия, теперь вместе с обретением личного жизненного смысла в лице Алёны, меня начинали беспокоить навязчивые мысли о собственной неспособности исполнить мечтания любимой. Ведь мне досталась удивительная девушка, бывшая совершенным творением природы, являвшая собой высшую степень телесной красоты и уникального богатства внутреннего мира, а я оказался не в состоянии выполнить все её желания!
   Пока всё складывалось хорошо, и нас не отпускала необременённая материальными заботами молодая любовь, основанная на безумном влечении друг к другу, но мне казалось, будто далеко у горизонта медленно формируется злая чёрная туча, грозящая со временем поглотить наше безоблачное спокойное небо, и под раскаты страшного грома, расколоть его стрелами убийственных молний, камня на камне не оставив от наших чувств.
   В те дни, когда Алёна работала, я всё чаще, отложив новую начатую книгу, предавался критическим раздумьям о нашем будущем, подобно герою горького романа Джорджа Оруэлла "Да здравствует фикус!" Гордону Комстоку, находясь в меланхоличном настроении, связанном с мыслями моей финансовой несостоятельности. Никогда прежде этот вид литературы, акцентирующий повышенное внимание на вопросах материального достатка, не привлекал меня. Казалось все бальзаковские зацикленности на размерах доходов героев давно ушли в прошлое, вместе с книгами Теодора Драйзера и Джона Голсуорси, но нет - ничего не изменилось на Земле с тех пор. То ли мир не стал духовно богаче, то ли речь шла об архетипических для людского рода вещах, не потеряющих актуальность и через миллион лет (мои читатели будущих времён могут самостоятельно ответить на этот вопрос). Подобно всем мужчинам, так как это заведено испокон веков, мне следовало скорее войти в социальную роль добытчика, тем самым закрепив право обладания женщиной названной моей. О том, что произойдёт, если я не оправдаю надежды любимой, не хотелось и думать. И я решил перейти от мыслей к делу и начал искать работу.
   Среди шустрых выходцев из российской глубинки существует мнение, будто в больших городах вроде Петербурга, полным полно высокооплачиваемой интересной работы и нужно только проявить известную долю упорства и активности, чтобы заполучить здесь хорошее место и далее жить-поживать, ни в чём уже не зная проблем. Возможно, для самих себя они и правы, ведь у пассионарных приезжих готовых "идти по головам", привыкших стойко переносить различные бытовые сложности и работать от заката до рассвета, как правило, трудовая карьера в мегаполисе как раз складывается удачно. А может быть, в данном случае происходит материализация желания - мысли создают реальность. На деле же людям, не обладающим востребованной квалификацией и нужными знакомствами или не привыкшим к тяжёлому труду, в большом российском городе искать нечего, что отчасти оправдывает контркультурных акционистов и политических маргиналов с их "перформансами",нацеленными, в конечном счёте на иммиграцию в страны Запада в качестве "преследуемых инакомыслящих" и актуальных мастеров современного "искусства".
   Признаюсь, что приступив к поискам работы, я не имел не малейшего представления о том, чем бы я мог заниматься. Посудите сами - у меня не было никакого трудового опыта, я в сущности ничего не умел и ни к чему не тянулся. Зайдя на популярный сайт с вакансиями, я долгое время изучал его титульную страницу, пребывая в полнейшем замешательстве. Сайт запрашивал моё резюме, мне же просто нечего было в нём написать. Довольно скоро стало ясно, что ни на что иное кроме неквалифицированной работы мне рассчитывать не приходится. Однако я увидел кнопку "работа для студентов, начало карьеры" расположенную в нижней части экрана, словно спасательный круг для подобных мне индивидов ещё только начинающих восхождение по социальной лестнице от самого топкого дна к блистающим вершинам достатка. Впрочем, нажав на кнопку и изучив содержание раздела, я убедился, что о восхождении куда-либо речи идти не может, разве только о жалком прозябании на грани бедности и нищеты. Судя по анонсированным размерам заработной платы, приличный доход предлагался разве только девушкам "приятной внешности", приглашаемым в порно-бизнес, а также в эскорт и в эротические онлайн-конференции, если только подобный заработок можно назвать приличным. Для юношей вершиной трудоустройства являлись должности продавца-консультанта, работника склада и упаковщика. При этом сумма оклада по этим без сомнения нужным специальностям решить мои проблемы оказалась априори не способна. Последовательно представив себя в вышеозначенных ролях, я загрустил. Спустя полчаса я закрыл сайт с поиском вакансий, чтобы больше никогда к нему не возвращаться.
   Мне вспомнилось высказывание друга Алексея о "банановой стране, меняющей золото на зеркала и бусы" и от осознания его правоты меня чуть было с головой не накрыла первая в моей жизни глубокая депрессия. В самом деле - мне было отчего отчаяться и запаниковать - настолько неразрешимой, особенно учитывая мои скромные возможности, казалась стоящая передо мной проблема. Появившись впервые в виде лёгкого облачка у горизонта, чуть затемнившего радостные солнечные лучи моей любви к Алёне, она на глазах стремительно разрасталась, превращаясь в кровожадного титана, с ярко горящими как у упыря красными глазами, с длинными руками, загребающими с неба беззащитные звёзды, с бездонным желудком способным поглотить и переварить весь мир, и тяжелыми ногами - что вот-вот растопчут меня. Надменный и безжалостный, он возвышался надо мной, уверенный в отсутствии сопротивления, дико хохотал, предчувствуя миг окончательной победы и жар от раскалённого до бела горящего знака доллара во лбу, заменяющего чудовищу органы чувств, прожигал меня насквозь. В поту, с бешено бьющимся сердцем я просыпался, вновь у себя дома на диване, с зажатой в руке книжкой.
   Снова мысленно возвратившись к высказыванию Алексея о банановой стране, я задумался о механизмах обогащения позволяющих нищим аборигенам получать вожделенные зеркала и бусы. Он говорил о древнем золоте, видимо подразумевая под ним сокровища давно угасшей цивилизации, некогда существовавшей на земле ныне населённой одними дикарями. Напрашивалась аналогия с почившим в бозе Советским Союзом и последующей приватизацией, т.е. ограблением фондов и их распродажей за бесценок немногими людьми из окружения пьяненького краснолицего вождя варваров, оказавшегося у руля власти после крушения красной империи. Однако всё, что можно было продать, давно уже продали, и на что же сейчас живут состоятельные аборигены? Наверное, это - нефть, лес, газ, полезные ископаемые, короче говоря, условные бананы - природные богатства страны. Но доступ к банановым деньгам принадлежит очень узкому кругу избранных и простому смертному пробиться туда нереально. Трудолюбивым и исполнительным туземцам достаются лишь работы по обслуживанию трубы, бег на выживание в колесе кредитного рабства и ритуальное голосование раз в несколько лет на выборах за сохранение существующей социально-экономической системы - вариант с сайта трудовых вакансий. Заканчивается всё смертью в пятьдесят от сердечно-сосудистых заболеваний, вызванных нервным стрессом из-за постоянной нехватки денег и урбанизации. Ну а креативному поколению молодых туземцев остались разнообразные карго-культы, суть которых сродни "великому деянию" средневековых алхимиков, пытавшихся сотворить золото из простого свинца, грязи, а иногда из откровенного говна. Правда, как бы это не казалось парадоксальным, алхимия в средневековье зачастую была довольно прибыльным делом, поскольку наивные простаки, желающие разбогатеть, вложившись в открытие философского камня, никогда не переводились. В 20 же веке, когда практическая алхимия давно уже сошла на нет, швейцарский психиатр Карл Юнг назвал алхимическую науку попыткой индивидуализации человека - стремлением к его духовному развитию и здесь напрашивалась прямая аналогия с современным искусством, окунающим человека в дерьмо, ради тех же целей. Ну а то, что искусство это служит его создателям процессом конвертации реального говна в настоящее золото, делало аналогию ещё более верной.
   Существовал ещё криминальный путь обогащения, но его я сразу отмёл. Как известно, в нашей стране для того, чтобы оставаться безнаказанным нужно воровать как минимум миллиардами, а лучше - триллионами, те же, кто ворует по мелочам, расплачиваются за дни мнимого финансового подъёма долгими годами в экзистенциальной реальности российских тюрем. Кроме того криминальный заработок как и любая другая работа непосредственно зависит от квалификации и опыта - у меня отсутствующих. Имел значение и моральный аспект дела, в наши дни мало кем принимаемый во внимание. Быть может я и способен на поступок доказывающий, что я "право имею", а не "тварь дрожащая", но преступление виделось мною совершеннейшим антиподом подлинному поступку, призванному вознести меня к исполнению мечты.
   В результате всех этих размышлений мне в голову пришла простая идея. Мне следовало взять немного грязи и превратить её в золото, используя, заложенные природой таланты. Я должен написать книгу - совершенное произведение искусства - разумеется, современного, ибо иным способом заработать на литературе в 21 веке не представляется возможным. И хотя душа моя противилась этому, идея казалось не слишком уж и плохой. Первое: она была реалистична; написать грамотный текст - это немногое на что я действительно способен. Второе: я моментально загорелся ей, мне не терпелось попробовать себя в интересном деле. Неужели не смогу? Тогда потеряю, возможно, свою любовь навсегда! Вспомнилось разочарованное лицо Алёны, когда я сказал ей, что не буду писателем. Писатели уже в силу одного их социального статуса являются могущественными властителями человеческих умов, а значит, я приобрёл бы большую ценность и в её глазах. Мне откровенно льстило встать с ними в один ряд, и у меня была цель, служащая путеводным маяком надежды в бывшей прежде серой и бессмысленной жизни. Я должен! Я смогу!
   Итак, я решил написать популярную книгу, таким образом прославиться, разбогатеть и по-настоящему завоевать Алёну, продемонстрировав способность добиться чего-то в жизни. Не удивлюсь, если кому-то мой амбициозный план показался бы наивным и не осуществимым, но я верил, что любовь творит чудеса и был в этом абсолютно прав, так как в достижении любых целей нет ничего важнее сильной мотивации побуждающей человека выкладываться на все сто. Я же был великолепно мотивирован. Я был настолько по уши влюблён, что мне казалось, будто на кону стоит вся моя жизнь в этом чудесном мире, а может быть и сам мир, без любви бессмысленный, словно ветхий пустой сарай на продуваемой ветрами равнине.
   Я решил написать книгу, и не просто никому не нужный графоманский опус, а сочинение, которое можно продать на рынке за кругленькую сумму и бесконечно продавать пока моё материальное положение не улучшится настолько, что я смогу воплотить в реальности все наши с Алёной мечты. Построить красивый дом, где бы мы жили, не зная печали, растить детей, путешествовать, быть уверенным в завтрашнем дне - устремления свойственные каждому нормальному человеку.
   Чтобы добиться поставленной цели, мне нужна формула успеха - рецепт написания текста заведомо обречённого на популярность в нашем сумасшедшем обществе.
   Собственно я и раньше постоянно размышлял на заданную тему, анализируя судьбы литературы в написанных для Института рефератах. В общем и целом, рецепты успеха мне были ясны, хотя прежде я всегда критически относился к работающим по ним современным авторам. Придётся ли мне кривить душой, сочиняя коммерчески ориентированный бред? Конечно, да, однако, чего не сделаешь ради любви! Ради Алёны я был готов на любую глупость.
   Я осознавал, что необходимо написать текст, ориентированный на широкий круг читателей, или, говоря по-другому, это должен быть текст, затрагивающий темы привлекательные для большинства. Например, сказка о фантастическом обогащении - нечто вроде истории о парне, нашедшем на пустыре чемодан с большими деньгами и потом со вкусом и размахом их тратящим. Обывателям должно понравиться, ведь они будут представлять себя на месте счастливчика, и сопереживать ему, мысленно подставляясь на его место. Остросюжетность - щекотание нервов читателей - другое непременное условие популярности. Деньги не могут взяться ниоткуда, пусть они будут принадлежать, допустим, влиятельному чиновнику, грабящему народ и государственный бюджет в перерывах между саммитами Большой восьмёрки и сексуальными оргиями с участием малолеток, поставляемых в его загородный замок прямиком из детских домов и школ-интернатов. Я представил себя внешность заворовавшегося чинуши - метр с кепкой роста, огромный живот и отвратительное жирное лоснящееся лицо, руки с толстыми пальцами-сардельками, маленькие бегающие глаза, елейный голос - объект концентрированного отвращения народных масс, типичный казнокрад всех времён и народов. Сюжет можно целиком завязать на противостоянии молодого парня с простой русской фамилией, бросившего вызов системе и похотливой гадины, бывшей её живым воплощением. Мой русский супермен играючи обойдёт все ловушки, расставленные коррумпированными ментами и бандитами на службе у чиновника (лучше всего, если это будут этнические бандиты с неприятным южным акцентом и острыми кинжалами, периодически насилующие девушек и уходящие от ответственности благодаря поддержке диаспоры и мощной "покрышке" в лице высокопоставленных единоплеменников; менты же должны быть предельно тупыми и продажными - как в реальной жизни). В завершении замок негодяя будет взят штурмом, жирный чиновник утоплен в собственном золотом сортире, а выпущенные из подвала прекрасные девы со слезами поблагодарят своего спасителя, и он беспрепятственно улетит с чемоданом денег в Европу, чтобы предаться с ними горячей любви на оленьих шкурах у горящего камина в изящном шале среди швейцарских гор (патриотический вариант - особняк на крымском побережье). Хэппи энд. Бурные овации.
   Однако, банально. Да и на рынке подобных текстов завались, суровая конкуренция. К сожалению, русские богатыри-борцы за справедливость в начале третьего тысячелетия встречались в основном именно на страницах приключенческих книг, а не в реальной жизни и было их столько, что хватило бы на целую антиолигархическую революцию, если бы они сошли вдруг в реальный мир. К тому же это сугубо внутренний рынок, без перспективы успеха на Западе. Ни приличного заработка, ни славы. Общество настолько проникнуто ненавистью к чиновному классу, что литературными нападками на власть предержащих никого сегодня и не удивишь. Скорее удивительным было бы написать панегерик властям, впрочем, и на этом сегменте рынка уже работал солидный пул авторов, безудержно славословящих президента и сравнивающих его то со Сталиным, создавшим на костях народа могучую красную тиранию, то с Александром Невским, солнечным апрельским утром давшим решительный отпор наступлению натовского либерализма и гей-пропаганды на льду Чудского озера.
   Мне требовалось написать нечто нетривиальное, скандальное, текст, способный завоевать популярность по методу вирусной рекламы, без дорогостоящего промоушена, чисто в силу своего внутреннего обаяния. Если предположить, что основной аудиторией моей книги должна стать молодёжь - это логично, раз я имел претензию написать модный текст - то значит, она должна затрагивать близкие для молодого поколения темы. Молодёжь же больше всего интересует сама молодёжь. Это навело меня на мысли о возможном характере будущего произведения.
   Я решил написать молодёжную трагикомедию, серию рассказов из жизни современных молодых людей, скреплённую единством времени и места происходящих событий. Выпуклые характеры героев, череда беспорядочных половых связей между ними, шокирующая аморальность, избыток матершины и слэнговых словечек, лёгкие наркотики и криминал, грубый юмор вперемешку с цинизмом, афористичные диалоги. Это должно сработать!
   Недавно на российском телевидении прошёл премьерный показ сериала о подростках. Подростки пили, курили, употребляли наркотики, дрались, ругались, сношались, в общем, жили как умели. Открытая демонстрация подростковой жизни без прикрас вызвала бурную реакцию в обществе, и даже президент высказался в том духе, дескать, речь идёт о реальных социальных проблемах, тем самым высочайше соизволив об этих проблемах говорить. Что ж, мне тоже будет, что сказать на заданную тему. Если вышедший на первом канале сериал был всё-таки существенно прилизан, адаптирован под формат государственного тв, то я опишу подлинное бытие молодёжи на примере отдельно взятого двора - концентрированную чернуху наших безумных дней. Воспользуюсь реальной фактурой из интернета, включу воображение, постараюсь написать максимально правдивый и тем шокирующий текст. Никаких заумных диалогов и морализаторства, чёткое и прямое словопостроение, жёсткое повествование в стиле экш, голая жизненная правда.
   Помимо строго художественных целей писателям, по крайней мере, в отечественной классической традиции полагалось ставить перед собой некую сверхзадачу. Так в центре творчества Достоевского всегда находился человек и его поиски Бога. В некотором смысле я мог продолжить эту традицию, поместив в центр повествования коллективный образ молодого человека нашего времени проходящего через ряд деструктивных состояний и практик и достигающего, в конце концов, полного духовного и физического самоуничтожения, или как модно говорить - нирваны, то есть абсолютного распада личности и тела. Предельное обнажение сути доминирующей тенденции современного мне мира - философская задача ничем не хуже задач стоявших перед Достоевским! - думалось мне в творческом запале.
   Основная проблема на пути к написанию реалистичного текста о молодёжи заключалась в слабом знании материала. Понимаю, что это исходящее от молодого человека заявление звучит несколько парадоксально. Я и вправду не мог себя отнести к той бесшабашной среде, описывать кою взялся. Мой круг общения и в целом жизни мало пересекался с путями молодых пассионариев, погруженных в активный поиск острых ощущений за гранью приличий и здравого смысла. Тем задача представлялась интереснее. Разумеется, я жил вовсе не в вакууме и имел представление о предмете избранном центральной темой моего сочинения. Развитие интернета и его социальных сетей должно облегчить сложности живописания жизни молодёжи.
   Охваченный писательской горячкой я в течение нескольких минут придумал несколько сюжетных линий, как заправский паук переплёл их в хитрый клубок событий, создал в голове образы главных героев, в общем, не откладывая дело в долгий ящик, приступил к работе. Сама жизнь давала богатый материал к написанию подобного сочинения. Достаточно было пролистнуть новостные сайты пестрящие десятками поразительных ситуаций, и книга как на дрожжах стала сама набухать в моей голове, мне же оставалось лишь преобразовывать информационные потоки в текст. Вот сообщение о пьяных родителях избивших десятилетнего ребёнка - хороший эпизод для биографии одного из героев. Вот 14-летняя девочка под наркотой выпала из окна - на этом можно построить целую главу. Вот в детскую больницу доставили ребёнка отравившегося купленным в школе "спайсом" - очень сильно! Или вот: школьники шутки ради убили случайного прохожего, скинув с крыши автомобильную покрышку - нарочно не придумаешь! Оказалось, что для создания жёсткого сюжета из жизни молодёжи вовсе не нужно ничего воображать, достаточно лишь творчески переработать информацию из свободного доступа, создав литературную гремучую смесь с высоким градусом накала.
   Вспомнился Франкенштейн и его полубезумные проповеди о социальности литературы. Быть беспристрастным летописцем жизни, пусть в её самых отвратительных и маргинальных проявлениях - это ли не дело подлинно социального художника? Скорее уж "Клятвенный договор" Филькенштейна, написанный по заказу отдела идеологии ЦК КПСС, не отражал никакого социального содержания, будучи очередным ритуальным текстом вроде египетской "Книги мёртвых". Человек не может быть свободным от общества, в котором живёт, - так звучала заповедь, постоянно внушаемая нам преподавателями в Институте, и в ней я вдруг почувствовал живое рациональное зерно. Да, я никогда не любил современную литературу, предпочитая ей классику, но мог ли я, живя в современности написать что-то другое?
   17
   Книгу я написал за месяц. Писал по четыре-пять страниц в день как заведённый, забив на учёбу и забывая даже иногда поесть. Ещё неделя ушла на редактирование готового текста, исправление пропущенных ошибок. В итоге вышло чуть более ста пятидесяти страниц концентрированного безумия, приключений и глума - первоклассный образчик современного постмодернистского чтива. Самому не верилось, что я смог написать столь бредовое повествование и что оно способно кого-то заинтересовать. Вся надежда была на то, что "пипл всё схавает", если это преподнесено в качестве концептуального остросоциального творчества, несмотря на очевидную идиотичность мнимого концептуализма. С другой стороны я ровным счётом ничего не придумал - описанные мной истории могли произойти и в реальности и наверняка происходили. Я лишь придал художественную форму перечню реальных событий, создав текст об антигероях нашего времени.
   Я не слишком старался шлифовать текст, делая его красивым, в большей мере рассчитывая, что сама динамика повествования вдохнёт в мёртвые буквы жизнь, и они вдруг заблестят притягательным смыслом, будоража умы читателей. Смею надеяться так оно и вышло. История молодых людей, живущих в обычном петербургском дворе на Лиговском проспекте, получилась неприглядной, циничной, изобилующей юмором ниже пояса, жестокостью, развратом и грубым материализмом, нерациональностью поступков и отрицанием любых норм нравственности и общественной морали; в общем, история получилась грязной.
   Сюжетная линия развивалась вокруг группы друзей, каждый из которых вызвал бы профессиональный интерес психиатра и криминолога. Так героя под именем Юрок - двадцатитрёхлетнего неряшливого юношу-переростка, я наделил одержимой тягой к женскому полу и одновременно предельной низким интеллектом и внушающей отвращение внешностью, так что приличные девчонки избегали его ухаживаний и ему доставались лишь беззубые наркоманки, отдававшиеся всем подряд в притоне под винтом, или угрюмые бомжихи с Московского вокзала, растрёпанные, с суровыми как у Родины-матери лицами. Правда за исключением патологической страсти к женщинам Юрок был относительно нормальным парнем, и друзья только посмеивались над ним, наградив его ласкательной кличкой Дрочилла.
   Дрочилла испробовал все существующие виды наркотиков и психотропных веществ, находясь в поисках универсального женского возбудителя. В одной из глав он подмешал неизвестный препарат проститутке в пиво, в то время как последняя добавила в его напиток клофелин. В результате оба отрубились и угодили в нарколожку, а оттуда, признанные неудачливыми самоубийцами отправились в сумасшедший дом, где весёлые санитары ей вконец порвали задницу, а его вылечили от всех сексуальных фантазий с помощью аменазина, галаперидола и сульфозина.
   Приключения молодых людей не отличались замысловатостью, зато были жизненны и понятны. Одного из героев с широко раскрытыми объятьями ждала российская армия, и он как водится "косил", последовательно изображая из себя психопата, наркомана и гея, попадая при этом в смешные ситуации. Другой яростно боролся с подхваченной где-то лобковой вошью, перезаражав половину дворовых девчонок.
   Встречались на страницах книги и нейтральные персонажи, от того не ставшие менее смешными. Роль литературной мебели расставленной в тексте для его украшения выполнял живший во дворе спортсмен, чьё незамысловатое существование протекало в бесконечных тренировках и строгом контроле питания, - для него тренажёрный зал служил храмом, гантели, гири и штанги - предметами религиозного культа, а тренировки - церковными службами. Однажды время назначенного его девушкой свидания совпало с очередным занятием, и он испытал состояние тяжелейшего когнитивного диссонанса, разрываясь между богом спорта и естественным природным стремлением к женскому полу.
   Ещё один местный житель представлял собой пожилого бородатого поклонника учения Порфирия Иванова - редкий, практически вымерший вид городских сумасшедших. Каждое утро, зимой и летом, он в одних сатиновых длинных трусах босиком выходил на детскую площадку с двумя вёдрами ледяной воды и обливался; что не спасло его в конце концов от воспаления лёгких и смерти в горячечном бреду.
   Надо заметить, что сюжеты для глав я взял не только из реальных историй, освещённых в сми или придумал, я творчески переосмыслял анекдоты, городской молодёжный фольклор и даже песни популярной среди подростков музыкальной группы "Сектор Газа". Вот, где я нашёл неиссякаемый источник идей. Я создавал не красивый роман, каким можно было медленно наслаждаться, смакуя его, как нежный изысканный коктейль, я писал суровую прозу, которую следовало глотать быстро, словно дешёвое пойло, отдающее химией и ацетоном. Там попойка, заканчивающаяся свальным грехом и потоками рвоты, сменяла жестокие уличные драки с выбитыми зубами и порванной одеждой, наркотики приводили к помутнению рассудка, секс оставлял после себя венерические болезни и отвращение к самим себе, а смерть приходила в облике насмехающегося над человеческой жизнью шута.
   Сложнее всего оказалось выбрать название. Ни один вариант не выглядел подходящим. Спасло меня обращение к классике русской литературы. Месяцем ранее, ровно перед тем, как меня осенило, я прочитал книгу Мельникова-Печерского "На горах" - о купцах-старообрядцах 19 века. Понятно, что никаких гор и никаких старообрядцев в моём тексте не было, зато было море разного алкоголя и наркоты, вызывающих после употребления жёсткий абстинентный синдром, на жаргоне - "ломку", от которой мои герои в буквальном смысле прыгали на стены, стуча по ним головами, раскалывающимися от боли. Я назвал своё произведение "На кумарах", вкладывая в него не только медицинское, лежащее на поверхности значение, но давая тем самым недвусмысленную характеристику общему состоянию нашего общества, закладывая предпосылку для более глубокого философского осмысления содержания книги. Строгие литературные критики тут могли бы вдоволь порассуждать о духовной ломке постигшей нашу страну после отказа от яда коммунистической идеологии или даже провести параллели с экономическим устройством государства, двадцать лет сиднем сидящего не нефтяной игле со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   Итак, я написал книгу. Далее следовало разослать готовое произведение по издательствам. Покопавшись в сети, я выделил пять издательств, занимающихся печатью современной прозы, и скопировал адреса электронных почт. Слава Богу, писателям в наше время нет нужды идти на почту и рассылать текста по издательствам в бумажном виде, а говоря точнее, слава интернету, уничтожившему границы и расстояния. Прикрепив файл с текстовым документом, одним нажатием мышки я отправил "На кумарах" в быстрое и дальнее путешествие по оптоволоконному кабелю. Представилось, как редактора, почему-то видимые мной грузными бородатыми мужчинами в больших очках и вязаных жилетах без рукавов, проверяют утреннюю почту, видят письмо с рукописью, начинают читать, утопая перед экранами в мягких кожаных креслах на фоне бесконечных книжных полок и попивая горячий крепкий кофе - происходящее потом было не ясно, изображение словно покрывалось рябью помех, и я не мог понять, какие эмоции выражают их лица, нравится им книга или нет.
   Я знал, что рукописи рассматриваются долгими месяцами и не ожидал скорого ответа. Теперь, после окончания книги я напоминал выжатый лимон, отдавший все соки творческому процессу. Когда я писал, то не думал ни о чём увлечённый писательством, и вот была поставлена последняя точка и мной овладели сомнения. Найдёт ли читатель признаки таланта в написанном мною тексте? Или я создал всего лишь очередной графоманский опус, к тому же сомнительной темы и содержания? Не допустил ли я осквернения литературного искусства, написав книгу в современном жанре, да ещё и исключительно в целях потенциального заработка?
   Но Рубикон был перейдён, а мосты сожжены. Оставалось ждать приговора издателей, надеясь, что он не будет суров.
   18
   Как Алёне пришло в голову совершить обряд, основанный на предписаниях "Ордена дракона" и как я согласился на эту авантюру, никто не объяснит. Мы отмечали завершение моей работы над "На кумарах", выпивая шампанское у меня дома, я лежал на диване положив голову ей на колени, она одной рукой гладила мои волосы, держала в другой раскрытый гримуар и смеясь, зачитывала описания нелепых ритуалов из чёрной книги.
   Гримуар содержал стандартный для такого рода сочинений набор: ритуалы привлечения любви, богатства, устранения соперника, укрепления здоровья и т.д. С точки зрения психологии всё это являлось ничем иным как проявлением свойственного людям магического мышления абсолютизирующего силу мысли. Совершая те или иные, продиктованные суеверием магические действия человек верит в возможность достижения реального желаемого результата, и выбить из людей эту веру не смогла ни рациональная философия, ни потребительский материализм. И в нашем перенасыщенном высокими технологиями настоящем примитивная вера в действенность магических операций скорее выросла, о чём можно судить по высокому спросу на экстрасенсорные услуги.
   Алёну заинтересовал ритуал на привлечение удачи в задуманном. Естественно мы много говорили о моей книге, о её коммерческих перспективах и о том будет ли она вообще напечатана и возьмётся ли за неё какое-либо из издательств, будет ли она иметь успех у читателей. Я инстинктивно чувствовал, что написал стоящий текст, оригинальный и по-своему увлекательный, но меня терзала неуверенность, сомнения и тревоги знакомые каждому начинающему писателю. Шутя или всерьёз, она предложила мне совершить обряд долженствующий помочь реализовать все мои задуманные планы.
   Как я согласился на это мне и сейчас не ясно. Должно быть, сыграло роль и шипучее вино, что мы пили, не зная меры в тот вечер и лёгкое игривое настроение, обуявшее меня после окончания книги. Казалось, будто я на самом деле совершил нечто значительное, произвёл на свет творение с великой судьбой. Внутри меня поселилась лёгкость, я на всё смотрел с благожелательной улыбкой.
   "Ритуал привлечения удачи в деле драконы совершают в основных своих святых местах, каковые на Лютеранском кладбище, на берегу реки Волковки, в храме Божественного Хаоса на Литейном проспекте, и на Забалканском проспекте вблизи могилы К. П. Победоносцева.
   Ночью на кладбище на перекрёстке трёх дорог берут водяную лягушку и распинают её серебряными гвоздями животом кверху в центре круга, начерченного куриной костью. Голова лягушки должна смотреть на север. Дракон и прислужники становятся внутри круга, зажигают ровно в полночь пять церковных свечей, установленных на линии через равные промежутки. Дракон прокалывает указательный палец и средний палец левой руки и кровью наносит на животе лягушки знак V.
   Трижды произносится краткая молитва:
   Слава Хаосу, создавшему нас, слава драконам во веки веков! Имярек просит, чтобы всё задуманное им исполнилось, чтобы удача сопутствовала его начинаниям. Да сбудется, аминь.
   Читая молитву, дракон трижды осеняет себя пальцами левой руки, сложенными в знак V".
   Милая, где же в девять часов вечера в Петербурге мы возьмём лягушку и серебряные гвозди? - эмоционально спросил я Алёну.
   -Всё ок, на соседней улице круглосуточный зоомагазин, - отвечала находчивая девчонка. - А гвоздями будут мои серебряные гвоздики-серёжки, что ты подарил мне в дацане. Свечи можно купить в церкви на кладбище.
   - И тебе не жалко приносить в жертву неведомо кому невинное животное?
   - Искусство требует жертв, дорогуша, - Алёна прильнула ко мне своим молодым соблазнительным телом и мы соединились в долгом поцелуе, лишившем меня способности сопротивляться её сумасбродным желаниям.
   19
   Утром меня разбудил звонок мобильного. Алёна мирно спала, уткнувшись носом в моё плечо. Осторожно, стараясь не разбудить её, я принял вызов, вылез из-под одеяла и босиком вышел в коридор.
   - Здравствуйте! Меня зовут Светлана Орлова, я представитель литературного агентства "Орлова и Фримен". Мы получили рукопись вашего произведения и очень им заинтересовались! - огорошил меня поток слов из телефонной трубки. - Мне очень, очень нужно с вами поговорить и как можно скорее!
   -Но куда торопиться, - ещё полусонный возразил я, пытаясь собраться с разбегающимися мыслями. - И вы слишком уж быстро откликнулись на моё письмо, невероятно быстро исходя из того, что я знаю о работе издательств.
   - Верно, вы очень верно говорите, уважаемый Сергей, извините, вы не указали ваше отчество, - продолжал тараторить возбуждённый женский голос в телефоне. - Константинович. - Сергей Константинович! Мы не издательство, но работаем со всеми ведущими издательствами страны, и мы твёрдо намерены помочь появиться вашему творению в напечатанном виде! И на самых выгодных для вас условиях, можете в этом даже и не сомневаться! Сотрудничество с нами самый лучший для вас вариант, ведь издательства тяжелы на подъём, когда дело касается начинающих авторов. Мы же поможем вам в кратчайшие сроки найти своего издателя, потому что убеждены в блестящей будущности вашей книги. Нам нужно обязательно встретиться и обговорить условия нашего сотрудничества!
   - Хорошо, когда же?
   - В любое удобное для вас время, Сергей Константинович! Если вы свободны сегодня, то мы можем прислать машину в любой район города прямо сейчас, чтобы вам не пришлось беспокоиться, разыскивая наш офис.
   - Нет уж, не надо сейчас. Но если через два часа, то я согласен.
   - Отлично! Назовите, пожалуйста, ваш адрес.
   Закончив разговор, я вернулся в комнату. Очаровательная Алёна уже проснулась. Она лежала на спине, укрывшись одеялом до самого подбородка, и смотрела на меня вопросительно.
   - Звонил литературный агент, хочет мне помочь с изданием книги, - поспешил я поделиться новостями.
   - Ого! - отреагировала Алёна. - Да это же фантастика!
   - Фантастика, - согласился я. - Через два часа пообещали отвезти на машине в офис.
   - А где у них офис и что за агентство?
   - Ой, да я не знаю, ничего не успел спросить. Вот съезжу и всё узнаю.
   - Ну ок, - отвечала моя любовь, глядя на меня с хитрой улыбкой. - Надеюсь на твоё приличное поведение там. Ведь агент - женщина?
   - Женщина, - подтвердил я вздохнув. - Только это не важно.
   - Почему же?
   - Сейчас узнаешь почему, - сказал я, стягивая с девушки одеяло и покрывая её живот и грудь горячими поцелуями. - У меня есть целых два часа для подробных объяснений.
   В назначенное время я вышел из подъезда и был ошарашен увиденным. У тротуара стоял настоящий лимузин - чёрный, блестящий, не менее девяти метров в длину. Мне навстречу сделал шаг худощавый молодой человек, прижимавший к груди чёрную кожаную папку, и сбивчиво представился:
   - Доброе утро, то есть добрый день. Я помощник Светланы Васильевны, Артур. Меня прислали, вернее, попросили встретить вас и довезти в целости и сохранности к нам в офис. Прошу пожаловать в машину!
   Я пожал юноше руку и забрался в любезно открытую им дверь лимузина.
   - Что ж это машина вашего агентства? - поинтересовался я у Артура, устроившись на удобном мягком сидении, больше похожем на огромный шикарный диван. - Вы всех новых авторов так встречаете?
   - О нет, машина арендована, есть такая фирма "мир лимузинов", знаете ли, - всё также сбивчиво отвечал помощник литературного агента. - Светлана Васильевна очень рассчитывает на сотрудничество с вами. Я думаю, ничего плохого не будет, если я вам скажу, что руководители нашего агентства посчитали вашу книгу потенциальным будущим бестселлером и на многое готовы ради подписания договора с вами.
   - И часто вам присылают потенциальные бестселлеры? - вместе с моими словами автомобиль плавно начал движение в сторону центра.
   - О, нет. В сущности, агентство почти не работает с авторами. В основном мы занимаемся заключением контрактов на публикацию переводных произведений, так сказать представляем интересы западных авторов в России. Честно говоря, - Артур на секунду замолчал, словно подыскивая нужные слова, опасаясь выдать профессиональный секрет, однако спустя мгновение вновь заговорил, - честно говоря, на моей памяти, а я уже три года работаю со Светланой Васильевной, это первый случай, когда полученная рукопись начинающего автора вызвала такой ажиотаж. Но это, разумеется, говорит только о выдающихся качествах вашей книги.
   Артур умолк и оставшуюся дорогу мы проделали в тишине. Я смотрел, как за тонированным огромным окном проносится город и думал о превратностях не всегда справедливой судьбы, кажется повернувшейся сегодня ко мне лучшей своей стороной.
   Офис литературного агентства "Орлова и Фримен" занимал помещение на первом этаже жилого дома на Моховой улице. Отдельный вход со двора, увитое плющом маленькое крыльцо в европейском стиле, небольшой, заставленный мягкой мебелью холл, маленькие картинки в рамках и дипломы на стенах, молоденькая секретарша, читающая глянцевый журнал за каплевидным синим столом. Кивнув ей, Артур сразу же провёл меня в кабинет, где подающего надежды автора ожидало руководство.
   Кабинет в светло-коричневых тонах выглядел уютно, неся долю творческого беспорядка и оттенки специфического характера деятельности агентства. В просторных стеллажах стояли папки с рукописями и уже готовые, пахнущие свежей типографской краской книги, в высоком кресле со строгой спинкой сидела за столом миловидная женщина, её пожилой партнёр устроился в кожаном кресле. Меня усадили на диван для посетителей и предложили кофе и чай. Я отказался, намереваясь без лишних слов перейти к делу.
   Светлана Орлова оказалась энергичной светлоглазой блондинкой средних лет, хотя сколько именно сложно было сказать, т.к. несмотря на лицо, слегка затронутое морщинами, она держала стройное тело в хорошей физической форме, без единого грамма лишнего веса, подчёркивая этот факт жёстко приталенным деловым костюмом с весьма короткой обтягивающей юбкой, обнажающей длинные загорелые ноги. Она смотрела прямо в глаза и постоянно улыбалась, была по-карнегиански вежлива и целеустремлённа. Фримен был грузным невысоким лысеющим мужчиной далеко за пятьдесят, малоподвижным, кареглазым и с большими чёрными кустистыми бровями на округлом лице. В дуэте двух литературных агентов ведущую роль, по-видимому, играла Светлана.
   - Уважаемый Сергей Константинович! - торжественно начала она произносить мне панегерик, склоняя к подписанию контракта. - Мы с Рудольфом Ивановичем с большим удовольствием прочитали вашу рукопись. - Услышав своё имя, господин Фримен попытался привстать из глубокого кресла и поклониться. - Сказать, что нам понравилось, значит - ничего не сказать. Более десяти лет наше агентство на рынке и очень много работ молодых авторов прошло через нас. Некоторые увидели свет, абсолютное же математическое большинство было отклонено из-за плохого языка или неоригинальности сюжета и, в конечном счёте, по причине слабого коммерческого потенциала представленных произведений. Поэтому наша основная деятельность в эти годы преимущественно относилась к сфере публикаций переводных изданий и немногих русских писателей уже имеющих раскрученное имя. Но наша мечта - мечта каждого литературного агента или издателя, наконец, сбывается, благодаря вам!
   - Что же это за мечта? - спросил я.
   - Мечта найти и дать свету настоящее талантливое произведение, которому уготована судьба стать классикой современной литературы! Об этом мечтает каждый в нашем бизнесе, и коммерческие соображения тут важны, но не единственны. Возможность оставить след в истории литературы, помогая шедевру найти своих читателей - для меня не менее важная мотивация. Руководствуясь своим большим опытом, я предрекаю "На кумарах" большой успех. Наше агентство готово помочь с изданием книги, более того мы хотели бы заключить с вами долгосрочный договор на представление интересов, полностью избавив вас от необходимости беспокоиться о переговорах с издательствами как в России, так и за рубежом.
   - Вы полагаете "На кумарах" заинтересует иностранные издательства? - удивился я.
   - Тут не может быть сомнений. Уверена, что вашу книгу ждёт успех и на зарубежных рынках. А создателя пользующегося большим спросом литературного продукта ждут неизбежно и всевозможные неблагодарные хлопоты. Автору популярного произведения приходится постоянно выполнять функции несвойственные писателю - заниматься бухгалтерией, подписывать десятки различных бумаг, следить за соблюдением договоров с издателями - а ведь в нашей сфере немало, к сожалению, попадается и неблагонадёжных компаний, стремящихся нажиться на авторе, путём уклонения от выплат всех причитающихся ему гонораров. И наша задача как раз заключается в том, чтобы за умеренный процент взять на себя всю бюрократическую работу с издательствами, тем самым освобождая автора от ненужных забот и проблем. Также, что особенно важно, мы гарантируем издание книги в самые кратчайшие сроки. Обычно молодому автору приходится преодолевать очень длинную и беспокойную дорогу от написания книги до её выхода в печать и появления в магазинах. Сроки рассмотрения рукописей в издательствах занимают до года. После следует подготовка к печати - это может быть ещё год. Но когда в дело вступаем мы, всё происходит намного быстрее и надёжней. Пользуясь наработанными связями, мы добьёмся быстрого рассмотрения и принятия в печать вашей замечательной книги. И поскольку речь идёт о произведении, получившем нашу высшую оценку мы даже готовы выплатить вам аванс, если вы подпишите составленный нами договор.
   "Они и договор уже написали, и аванс хотят заплатить" - подумал я, всё более поражаясь тому, с какой скоростью словно из рога изобилия посыпались на меня различные благости, связанные с книгой.
   О заключении договора с "Орловой и Фримен" я размышлял не долго. Судя по всему сотрудничество с литературными агентами действительно было мне на руку. Приняв принципиальное решение, я поинтересовался деталями договора.
   - Общий смысл в том, что вы предоставляете нам право договариваться с издательствами о печати вашей книги, - Светлана Васильевна рассказывала чётко, не сводя с меня восхищённого (или призванного казаться восхищённым) взгляда. - Наша прибыль это десять процентов от вашего гонорара - сумма абсолютно нормальная для нашего бизнеса. Общий размер вашего гонорара будет зависеть от тиража и оптовой стоимости книги. Обычно начинающий писатель не вправе рассчитывать получить более десяти процентов от каждого проданного экземпляра, мы же гарантируем вам двадцать процентов, учитывая ваш талант и высокое качество текста. Первый тираж, но, уверяю, вас далеко не последний, мы будет согласовывать с издательством в размере двадцати тысяч экземпляров. Конечно, это не очень много, но для дебютного издания, чтобы так сказать прощупать рынок очень неплохо. Мы будем настаивать на выпуске произведения в твёрдой обложке. Стоимость одной книги рассчитываем исходя из двухсот рублей за экземпляр. Таким образом, ваш гонорар за первое издание составит восемьсот тысяч рублей, минус наши десять процентов, итого семьсот двадцать тысяч рублей. Половину, то есть триста шестьдесят тысяч мы готовы вам выплатить прямо сейчас, когда вы подпишите договор. В дальнейшем, после выхода в свет дополнительных тиражей мы обязуемся выплачивать вам также двадцать процентов от стоимости каждой напечатанной книги минус наше вознаграждение.
   - Триста шестьдесят тысяч наличными прямо сейчас?
   - Совершенно верно, - подтвердила Орлова.
   У меня даже слегка закружилась голова от быстроты развёртывания событий. Конечно, триста с половиной тысяч не слишком большая сумма, однако, столько денег в руках, в свои девятнадцать лет я признаюсь, никогда ещё не держал. И так просто мне предлагали внушительную сумму, равную пятнадцати месячным окладам тех самых несчастных упаковщиков, о которых я читал на сайте трудовых вакансий, в обмен всего лишь на подпись на контракте, после чего плод моих не столь долгих интеллектуальных усилий появится на прилавках книжных магазинов. И это только аванс!
   - Дорогой Сергей Константинович, - взял слово Фримен. - Поправьте меня если я не прав, но любому автору, тем более молодому в первую очередь важно, чтобы его работа не пропала даром и увидела свет в напечатанном виде. Именно это мы вам собственно и предлагаем. Размер вознаграждения может показаться небольшим, но поверьте пожилому человеку - на данном этапе на большее рассчитывать нельзя. После, когда ваше имя станет известно читателям и что немало важно - издателям, всё изменится. Сейчас самый лучший для вас вариант - принять наши условия и подписать договор.
   "Какие странные люди" - подумалось мне, - "уговаривают принять предложение и так звучащее словно сказка".
   В кабинете на несколько мгновений повисла выжидательная тишина, и я физически ощутил напряжение в воздухе, свидетельствующее о высокой заинтересованности агентов.
   Я согласен, - просто сказал я, и напряжение мигом улетучилось. Орлова и Фримен подробно объяснили мне детали договора, я прочитал его и подписал в трёх экземплярах. Из сейфа достали и вручили под роспись пачку новых денежных знаков - шестьдесят четыре купюры по пять тысяч рублей. Лимузин, ожидающий у крыльца, отвёз меня назад к Алёне.
   Как же просто порой сбываются заветные мечты, - думалось мне по дороге, - будто во сне или в волшебной сказке. Говорят, что наша жизнь всего лишь сон, тогда почему же наши сны сплошь и рядом несчастливы и лишь немногие добиваются исполнения своих сокровенных желаний? Или и вправду здесь сработало волшебство таинственной книги и нелепый обряд, - промелькнула в голове мысль, но я отмахнулся от неё, как от очевидной глупости недостойной разумного человека.
   20
   За какое время вы бы потратили триста шестьдесят тысяч рублей, то есть пятнадцать тысяч долларов? У меня ушло на это всего лишь два месяца. Себе я мало что купил - только немного одежды и книг; основные расходы, конечно, пришлись на Алёну. Ей я покупал всё, что она хотела и от чего отказывалась тоже. Подарил ей красные ботинки Dr. Martens и кожаную куртку - она давно об этом мечтала, дорогой навороченный мобильник, чёрное кружевное бельё, с десяток красивых платьев, столько же юбок, шорт и модных маек. День за днём мы отправлялись в многочасовой шопинг-тур по торговым центрам Стокман и Галерея, отдыхая от бесконечных примерок в кинозалах и кафе, неизменно возвращаясь домой на такси. Пару раз мы устраивали большие вечеринки с друзьями, танцевали до упада, пили хорошее вино и ощущали себя настоящими хозяевами жизни. Не прекращались и наши культурные прогулки: мы вновь и вновь блуждали по Русскому Музею и Эрмитажу, гуляли по историческому центру, ходили в театры - каждый раз в новый, заглядывали в музеи, понемногу превращаясь в завсегдатаев художественных выставок и галерей Петербурга. Пока стояла тёплая погода, мы любили кататься на речных трамвайчиках мимо Петроградской набережной и Летнего сада, высаживаясь на Сенатской площади, чтобы почтить, обойдя кругом, Медный всадник, навечно замерший в прыжке в петербургское небо.
   Моя расточительность в расходах может показаться непрактичной и это так, однако в очередной раз нас извиняет наша молодость, наше неутомимое стремление жить, извлекая из окружающего мира всё, что он мог нам дать.
   Тем временем череда чудес вызванных моей книгой не прекращалась. Двадцатитысячный первый тираж появился в продаже уже через месяц, а спустя ещё один месяц был полностью распродан и я получил вторую часть гонорара. Крупное московское издательство, найденное агентами, решилось рискнуть и напечатать второй тираж в количестве пятидесяти тысяч экземпляров. На этот раз мой гонорар составил два миллиона пятьсот тысяч рублей. Что делать с такими большими деньгами я элементарно не понимал и по совету господина Фримена открыл счёт в банке. У меня появилась банковская карта и я мог с её помощью расплачиваться в магазинах и кафе. Дальше - больше. Появились рецензии на мою книгу, написанные крутыми русскоязычными писателями. Они мастерски выявили массу слабых мест в тексте, изобличили пронизывающий его "дух вырождения", раскритиковали меня в пух и прах, но при том отметили знаковость и злободневность темы, в конечном счёте, рекомендуя всё-таки прочитать "На кумарах". В сми и интернете завязалась довольно продолжительная общественная дискуссия, с участием популярных блоггеров, известных журналистов, политиканствующих священников, либералов, коммунистов, националистов и чорт знает кого ещё. Общество, как водится, разделилось во мнениях и стало яростно атаковывать само себя, в запале бессмысленного спора всё далее уходя от его изначального предмета. "На кумарах" стала темой обсуждения в дискуссионных клубах и даже несколько раз в ток-шоу на тв. Всё это очень хорошо отразилось на продвижении книги - привлечённые информационной шумихой, люди быстро скупили и второй тираж. Кто-то - подозреваю моих неутомимых агентов - выдвинул "На кумарах" на соискание литературной премии "Национальный бестселлер", что добавило масла в огонь. Сразу несколько передовых российских кинорежиссёров заявили о намерении экранизировать произведение и Орлова-Фримен провели предварительные переговоры с их представителями. Стоимость права на экранизацию оценивалась ими в диапазоне от пятидесяти до ста тысяч долларов, что грозило окончательно превратить меня в состоятельного по местным меркам человека. Тут подоспели и зарубежные книгоиздатели и свежеподписанные договора о печати "На кумарах" на французском, японском и английском языках значительно пополнили мой банковский счёт.
   - Мы попали в сказку, милый, - сказала Алёна, узнав обо всём этом.
   - Эта сказка - твоя, - ответил я, нежно обнимая её и целуя в губы.
   Алёна уволилась с работы, я почти перестал посещать Институт, мы погрузились в блаженное ничегонеделание, неумолимо превращающееся в праздность. Моя любовь к девочке с белокурыми косичками и голубыми глазами не уменьшалась и всё же нам требовалась смена впечатлений и обстановки. Пришла осень и пасмурная погода, и вот уже холодный ветер, срывая омертвелые листья, покрыл ими тротуары города. Подобно живущим в поднебесье птицам нас потянуло в тёплые края, и мы решили поехать за границу. Ни я, ни она никогда там не были, и тем заманчивее представлялось перенестись туда, где над синим морем ещё светит жаркое солнце, уже покинувшее Россию.
   Сборы заняли немного времени, сложнее оказалось определиться с местом, которое мы желали бы посетить. После долгих раздумий и сомнений я предложил Алёне отдохнуть на Мальте - в старинном рыцарском городе Валетта. С детства я мечтал побывать на этом древнем острове, омываемом водами тёплого Средиземного моря, в разные периоды истории принадлежавшем великим империям мира - Карфагену, Риму, Франции Наполеона Бонапарта, Британской империи. Думалось - в октябре нет лучше места для отдыха, чем Мальта с её субтропическим климатом и средней температурой для этого месяца + 25, с её прекрасной барочной столицей 16 века, мало с тех пор изменившейся.
   Решение было принято и начинающие путешественники погрузились в приятную лихорадку сборов вещей и оформления документов.
   Но так распорядилась судьба, что перед самой поездкой мне пришлось выполнить скорбный долг. Страшное пришло без приглашений, бесцеремонно нарушив идиллию моей счастливой безмятежной жизни.
   21
   Лёшу убили в октябре. Холодное изувеченное тело прибило к берегу Обводного канала, у Безымянного железнодорожного моста. Мы - его друзья, были глубоко шокированы произошедшим и в те дни ходили, будто во сне, не веря до конца в реальность его гибели.
   Вскрытие показало, что оказавшись в воде, он был ещё жив, хотя и сильно избит. Алексею сломали грудную клетку, пробили голову, и выкинули в тёмные воды канала, где он захлебнулся. По словам следователя это случилось ночью, и даже примерно было известно место убийства - уединённый отрезок набережной у одной из промзон. Однако так никто и никогда не узнал, что произошло той ночью, и кто это сделал. Я винил себя, думал, что друг, возможно, шёл ко мне, ведь я жил как раз на Обводном, тогда как он - далеко от этих мест.
   Смерть покарала того, кто более всех являлся её противоположностью, олицетворяя собой движение и жизнь. В этом ощущалась чудовищная насмешка смерти над нами, словно напоминание о том, что мы сюда приходим лишь на короткое время, вечность же принадлежит ей.
   Стоя у гроба на кладбище, я вспоминал фразу из романа Александра Куприна "Поединок" о человеческой жизни, кем-то зажжённой на мгновение и сразу же потушенной навсегда, навеки.
   Моросил мелкий дождь, покрывая влагой бесчисленные стеллы и кресты на могилах Южного кладбища. Взгляд, простирающийся вдаль, наблюдал везде лишь следы тысяч прошедших здесь похорон - бесконечные вертикальные надгробия с фотографиями и годами жизни умерших людей. Здесь не росли деревья, и нескончаемые могилы служили коллективным памятником конечности человеческого бытия.
   Гроб поставили на ржавые железные подпорки и открыли. Родственники и друзья встали полукругом у гроба. Могильщики с лопатами, одетые в синие запачканные комбинезоны, равнодушно ожидали дальнейших указаний. Их опухшие бессмысленные лица не выражали ничего.
   Вдали возвышалась гигантская гора, напоминающая вавилонскую башню. По её вершине ездили игрушечные маленькие экскаваторы, а над ними застыла чёрная туча. Это была городская свалка, а туча - эскадрильи чёрных кружащихся ворон. Порывы ветра доносили едкую вонь, не рассеивающуюся, несмотря на километры расстояния.
   Невдалеке, очень низко по небу пролетел огромный белый самолёт и чуть качнул крылом, набирая на взлёте высоту.
   Под бескрайним синим небом мы сиротливо стояли у гроба - кучка маленьких опечаленных живых существ, погребающих посреди великого мёртвого поля останки другого, уже неживого существа. На фоне гигантской мусорной горы и источающих влагу небес мы были интересными только самим себе микроскопическими песчинками в космическом пространстве.
   Алёша в гробу был страшен. Опухшее деформированное лицо, белая кожа мертвеца, окоченевшее тело. Родители и девчонки плакали у гроба, я же стоял недвижимо, безмысленно, и просто смотрел.
   Гроб опустили в яму, мы бросили на крышку по горстке земли и могильщики, споро работая лопатами, закидали деревянный ящик сырой почвой.
   Ни панихиды, ни поминок не было. Только похороны и поминание у могилы. Грубый деревянный стол с водкой, пластмассовыми стаканчиками и традиционной закуской. Пасмурное небо, широкое поле и печаль въевшаяся в сердце.
   - Ты как? - спросил меня маленький человечек в зелёной куртке с натянутым на глаза капюшоном. - Я вспомнил его. Игорь, поэт и диджей, был с нами на вечеринке на Каменном острове. - Так. Не знаю, что сказать. - А я здесь уже пятый раз. - Как это?! - Вот так. Сначала, ещё шесть лет назад похоронил маму-её сбила машина. Потом пришёл черёд отца, у него был рак мозга. Третьей хоронил сестру, она погибла от передозировки "белым китайцем". И ещё дядька, у него сердце остановилось. Теперь вот Лёшка... - И все здесь лежат? - Да. В городской черте сложно договориться о похоронах, разве за большие деньги или если подхоронка. А на Южном государство выделяет бесплатное место под могилу. Да не всех и тут бесплатно хоронят. Это место считается блатным, потому что недалеко от центрального входа. Мне такое за пятьдесят тысяч предлагали, но я не согласился, ведь не всё ли равно? - Наверное. И как ты живёшь после всего этого? - Да как живу, нормально, - Игорь говорил спокойно, его тёмные глаза чуть блестели, как две маленькие лампадки, колеблющиеся на ветру. - Сдаю квартиру, имею небольшой доход, чтобы жить. Пишу стихи, сочиняю музыку. Стараюсь не думать о будущем, хоть оно о себе и напоминает. Вот таким образом, - он достал сигарету, прикурил от зажигалки, пряча её в ладонь, и сплюнул на землю. Помолчали.
   - Кто-то сказал: "Смерть - это поединок один на один с неизбежным, в котором человек всегда проигрывает". Единственный вопрос это когда, самый главный в жизни, - прервал я тишину.
   - Подожди, Сергей, - остановил меня Игорь. - Ты же был его другом. А он никогда бы так не сказал. Он сказал бы...
   - Он сказал бы, чему есть начало, тому наступит и конец.
   - Да. А ещё он бы сказал, что глупо переживать от того, что чей-то призрак развеялся в вечности. Ничего и не было.
   - Ничего и не было, - повторил я.
   Мысли мои не работали, лишь бессвязно кружились внутри, как пластиковый снег в стеклянном шаре, встряхнутом невидимой рукой. Я подошёл к столу, налил полный стакан водки и опрокинул внутрь. По телу разлилось тепло.
   Я встретился со смертью и могу многое написать об этом, но к чему? Все слова пусты и не имеют смысла при встрече с проклятьем, нависшим над человеческим родом. О, ты, читающий эти строки смертный обитатель грядущего, знай,меня уж нет на свете, и только чёрные ряды букв на белом бумажном листе свидетельствуют, что я жил когда-то на земле.
   22
   Трагическая смерть Алексея подтолкнула меня ускорить наш отъезд. Погода всё более ухудшалась и даже ласки Алёны не могли меня совершенно успокоить; всё вокруг напоминало о друге.
   Мы обратились в туристическое агентство, нам быстро выправили все необходимые документы и однажды пасмурным утром мы улетели в Валлетту. Нас приветливо встретил фешенебельный отель "Эксельсиор", и старинный город на берегу моря. Тёплая погода, яркое солнце Мальты и любовь Алёны немного отогрели моё сердце, я постепенно возвращался к жизни.
   Первые дни мы с утра до вечера гуляли пешком по городу и окрестностям. Узкие извилистые улочки водили нас и вверх и вниз. Мы видели зелёные сады, раскинувшиеся поверх крепостных стен, древние памятники и фортификационные сооружения, каменные арки, башни с часами. У дворцов и католических соборов били прохладные фонтаны, насыщая воздух сверкающими брызгами. Во дворе форта святого Эльма гвардейцы в стальных кирасах, красных кафтанах и белых чулках, упражнялись во владении мушкетом и алебардой. Перекрёстки были заставлены уличными кафе под большими зелёными зонтами, где мы отдыхали, прячась от солнца и выпивая бокал другой прекрасного средиземноморского вина.
   Под воздействием новых ярких впечатлений я стал оттаивать, отходя от мыслей о потере друга. Да, человеческая память несовершенна, каждую минуту что-то уходит из неё, освобождая место для нового и как знать, не благо ли это, ведь плен воспоминаний о наших печальных прошлых утратах может бесконечно отравлять жизнь.
   Вечерами мы возвращались в гостиницу, смывали в душе накопившуюся за день усталость и предавались любви на мягкой огромной кровати нашего шикарного номера. Вдоволь накувыркавшись в постели и, наверное, испробовав все позиции Камасутры, мы выходили на балкон и, обнявшись, смотрели на звёзды, отражающиеся в вечерних водах залива.
   Никогда мне не позабыть те дни, пусть и омрачённые горем недавней утраты, и всё же сделавшие меня и Алёну намного ближе, чем мы когда-либо были. Никогда не вернутся они, навечно сгинувшие в прошлом.
   23
   Утром я проснулся в необъяснимой тревоге. Полежал, не открывая глаз, вслушиваясь. Ничего не услышал. Гранд-отель Эксельсиор застыл в тишине и лишь где-то в стороне острова Маноэль чуть слышно тарахтели моторы далёких яхт. В окна волнами вливался свежий морской воздух, постель была идеально мягка, ничто не предвещало беды.
   Алёна! Я резко открыл глаза, жмурясь от яркого света. Её половина кровати пустовала.
   Я вскочил, натянул шорты и обошёл номер. Ни в гостиной, ни в ванной комнате её не было. Вот тут я по-настоящему встревожился! На часах 6 утра - слишком рано, чтобы куда-то идти. Хотя неизвестно, если предположить, что девушка решила сделать мне какой-то сюрприз, например, купить подарок в городе и незаметно встала с утра пораньше, дабы сюрприз стал неожиданностью? Обдумав эту мысль, я немного успокоился. Наши петербургские мобильные телефоны на Мальте не работали и просто позвонить ей я не мог. Оставалось ждать.
   Как же рано я проснулся и почему? С Алёной я давно перестал и думать о тревожных мыслях, превращающих ночи в бессонную пытку, наши ночи протекали спокойно, мы могли часами тихо обниматься, ни о чём не думая, прерываясь только для того, чтобы в очередной раз насладиться друг другом и после снова рухнуть в общую постель, предаваясь божественной и бесконечной неге. Но всё же где она? Где моя любовь!? Где моё солнце!? Где весна моей жизни!?
   Неясные мысли терзали мой разум. Я выглянул в окно. Одинокая фигура уборщика в фирменном синем комбинезоне маячила у бассейна. Пустота. Чтобы хоть чем-то занять себя я принял ванну. Тщательно нанёс ароматно пахнущее розовое мыло на каждую частичку тела, смыл мыльную пену стоя под струями воды, повторил процедуру. Полежал в громадной купели, разглядывая мозаичные фрески под потолком. Почистил зубы. Вымыл голову прозрачным шампунем, снова лёг в воду. Достал фигурку дельфина, кинул её между ног на дно, наблюдая, как она растворяется в воде, превращаясь в высокую белую пену, окрашивая воду в зеленовато-голубой цвет моря. Наконец решительно встал, насухо вытерся большим мохнатым полотенцем и вышел в гостиную.
   К 9 часам я забеспокоился сильнее, к 12 запаниковал. Нарезал несколько десятков кругов по просторной гостиной, позвонил портье и на ломаном английском спросил, куда ушла молодая леди из номера люкс на четвёртом этаже. Портье не знал. В 13:00 я оделся и вышел из отеля, намереваясь обойти все места, где мы бывали с Алёной в течение последних дней на Мальте. Быстрым темпом за два с половиной часа обошёл Валетту, заглядывал в церкви и спрашивал в летних кафе о голубоглазой светловолосой women, и безрезультатно.
   Что же случилось? Не могли же неизвестные злоумышленники похитить мою девушку прямо из номера лучшего отеля в столице цивилизованной островной европейской страны! А если она сама покинула меня? Но почему? Поздно пришла мысль, что нужно проверить её вещи и документы, оставшиеся в Эксельсиоре. Я заспешил обратно.
   Едва я вошёл в номер, как зазвонил телефон, стоящий у входа на изящном нефритовом столике. Сейчас всё наконец-то разъяснится - уверовал я и, приведя в порядок дыхание, снял трубку.
   - Здравствуй, Сергей, - произнесла трубка по-русски вежливым и холодным мужским голосом.
   - Кто это?! Что вам нужно?
   - Меня зовут Евгений Вышенков, я журналист, работаю в Петербурге. Как это водится у нас журналистов, у меня имеются надёжные источники информации и они сообщили, что ты сейчас оказался в крайне неприятной ситуации. Парень ты неплохой и думаю, тебе нужно помочь. Тем более что проблемы затронули не тебе одного.
   - Алёна! Что с ней?! Где она?! Она у вас?! - засыпал я трубку градом вопросов.
   - С ней всё в порядке. Но ситуация грозит в любой момент выйти из под контроля. Чтобы помочь твоей девушке, мне нужна твоя помощь. Нет, тебе нужна моя помощь, чтобы самому ей помочь.
   - В чём?
   - Дорогой мой Сергей, сферы, о которых у нас пойдёт речь не терпят телефонных переговоров. Если ты действительно хочешь всё возвратить назад, то должен немедленно вернуться в Петербург.
   - Хорошо. Где мы встретимся?
   - Мой офис находится на улице Зодчего Росси.
   Подрагивающей рукой я записал адрес журналиста и заметался по номеру, словно человек в аэродинамической трубе. Как следовало понять уже раньше, Алёниных вещей в шкафах не было. Исчез и паспорт с мобильником. Мне больше нечего было делать на Мальте.
   Следовало спешить, и я поторопился. Набил вещами дорожную сумку, не потрудившись о малейшей аккуратности. То, что не помещалось, просто кинул на пол. Распихал по карманам деньги и документы. Вызвал срочное такси до аэропорта и попросил забронировать билет на ближайший рейс в Санкт-Петербург.
   Меня вдруг перестали волновать красоты окружающего мира, время искривилось, застыв и одновременно ускорившись. Я не помнил, как приехал в аэропорт, прошёл регистрацию и сел в самолёт. Я не помнил, как покупал билет, общался с таможенниками, поднимался по трапу. Мир почти беззвучно скользил мимо меня.
   В дороге мысли роились в голове грозя взорвать мозг. Я не сомневался, что странные события вызваны большими деньгами, полученными мной от продажи книги - внезапная пропажа Алёны смахивала на похищение с последующим вымогательством выкупа - однако и в том, что она ушла из гостиницы добровольно я не сомневался. Да и как можно похитить человека из номера таким образом, чтобы другой человек, с которым он спит в одной постели, ничего не услышал и не почувствовал? Похоже на какое-то волшебство, на магию. Магия. Я ещё раз медленно мысленно повторил это слово, будто пережевывая его, словно пытаясь почувствовать его вкус на кончике языка. Необычное стало происходить со мной после того, как ночью мы с Алёной совершили ритуал на Волковском кладбище. Да, удача пришла после этого, свалилась на меня, как снег на голову, вдруг исполнились все мечты и последний месяц прошёл, словно в волшебной сказке. Однако, как утверждает народный фольклор, "сказки бывают и страшными".
   Такси привезло меня из Пулково на Невский проспект, я вышел у Публичной библиотеки и пешком дошёл до Александринского театра. Скульптуры учёных древности смотрели с фронтона осуждающе, ведь я присвоил себе звание писателя, на деле таковым не являясь. Под взглядами десяти великих я вышел на площадь Островского и спустя несколько минут шёл по улице Зодчего Росси, приближаясь к офису журналиста. Из Академии Русского балета высыпала весёлая стайка молодёжи, видимо после занятий. Юноши, веселя девушек, показывали на тротуаре танцевальные фигуры, светило необычное для петербургской осени яркое солнце и заразительные улыбки молодых людей. Я шёл по другой стороне понуро, будто на казнь.
   Найдя нужный дом, я поднялся на второй этаж и у стойки дежурного назвал фамилию журналиста. По длинному извилистому коридору меня провели в кабинет.
   Вышенков сидел за длинным столом тёмного дерева и курил. Он внимательно посмотрел на меня, жестом предложил сесть и затушил сигарету, вмяв её в дно хрустальной пепельницы. Голову журналиста покрывала седина, он выглядел умудрённым жизненным опытом и волевым человеком.
   - Скажу сразу, ни мне, ни тебе обстоятельства нашего разговора не несут удовольствия, - заговорил он. - Поэтому в наших обоюдосторонних интересах находится поскорее решить проблему.
   - Какую?
   На мою реплику он сделал жест на этот раз словно успокаивающий, призывающий к вниманию и молчанию.
   - Твоя проблема, Сергей, в данный момент заключается в том, чтобы твоя прелестная девушка как можно скорее вернулась домой. Я прав?
   - Разумеется, - подтвердил я, решив больше его не перебивать, демонстрируя покорность.
   - Разговор пойдёт о вещах, вообще не нуждающихся в обсуждениях. Сейчас от тебя требуется всего лишь ответить, детально и со всеми подробностями на мои вопросы.
   Я кивнул, и между нами началась беседа больше похожая на допрос, хотя кого я обманываю? Это и был самый настоящий профессиональный допрос. Как я и подозревал, Вышенков преимущественно интересовался моими контактами с литературными агентами, хотя о финансовых аспектах спрашивал неожиданно мало. Его речь отличалась витиеватостью, он будто ищейка, теряющая и вновь обнаруживающая след, возвращался по нескольку раз к одному и тому же, неоднократно перефразировал простые на первый взгляд вопросы, словно пытаясь докопаться до чего-то, чего и сам не вполне понимал.
   Так продолжалось долго. Пепельница заполнилась гнутыми окурками, я устал и совсем запутался, не понимая, что происходит, но допрос продолжался. Его интересовало, как и почему я решил написать "На кумарах", откуда взял сюжет, как продвигалась работа над текстом, как на меня вышли Соколова и Фримен, как быстро мы подписали контракт, и не показалось ли мне необычным их поведение. О манускрипте "Орден Дракона" он прямо не спрашивал, а у меня не находилось повода сообщить и всё же я сказал.
   - "Орден Дракона"? - переспросил Вышенков, приподняв брови.
   - Да, книга магии и заклинаний из институтской библиотеки, - ответил я.
   - Ты с ней что-то делал? - уточнил журналист, однако, сразу закрыл тему. - Понятно, что делал. Значит, хватит об этом.
   Допрос прекратился. Вышенков выглядел встревоженным, он закурил очередную бессчётную сигарету, о чём-то задумавшись, глядел куда-то в окно, где кроме жёлтых стен и пустого двора с пеньками срубленных тополей ничего не было, и неожиданно объявил:
   - Наш разговор закончен.
   - А как же Алёна?
   - Никто не будет её удерживать, если она решит вернуться к тебе.
   - Но, где же, она?
   - Там, куда тебе хода нет, - ответил журналист и осторожно добавил: - По крайней мере, пока.
   - Она вернётся, если сама того пожелает и баста!
   - Но, что вообще произошло? Вы мне не объясните? - я чувствовал себя обманутым.
   Вышенков не ответил. Из ящика стола он достал блокнот в кожаном переплёте, размашисто написал несколько слов, вырвал страницу и передал мне.
   - Последнее.
   - Тебе следует явиться по этому адресу для совершения простейшей медицинской процедуры - сдачи анализа крови. После этого твоей девушке будет незамедлительно предоставлена возможность вернуться, если она сама того пожелает.
   - А может быть иначе?
   Вышенков неопределённо качнул головой.
   - Я приехал к вам, прилетел из Мальты, рассчитывая, что вы проясните ситуацию с пропажей Алёны. Вместо того мне пришлось ответить на сотню дурацких вопросов и никаких объяснений я не услышал, - возмутился я. - Ответьте мне, что произошло? Где моя девушка? И что означает наша встреча и этот разговор?
   Журналист помедлил, внимательно посмотрел на меня и заговорил.
   - Вопросы резонные, конечно. Понимаю твоё недовольство. Но как я сказал, сегодня речь у нас идёт о вещах, не нуждающихся в обсуждениях. "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам", - процитировал он Шекспира, закуривая новую сигарету. - Да я и не в силах стопроцентно удовлетворить твоё любопытство, хотя твоё право знать и неоспоримо. Скажу лишь следующее. Во-первых, с твоей девушкой всё в порядке, никто не чинит над ней никаких насилий и она вольна в своих поступках. Если быть откровенными до конца, то её ведь никто не похищал, она следовала исключительно своей свободной воле. Я гарантирую, что она вернётся к тебе, как только сама захочет этого.
   - Во-вторых, ты оказался в эпицентре, или скорее оказался эпицентром уникального события и боюсь моей компетенции недостаточно, чтобы прийти здесь к какому-то однозначному выводу. Поэтому тебе следует сдать анализ крови и ждать. Ждать вызова высокого собрания, призванного окончательно решить твою судьбу.
   - Высокое собрание? - удивился я выспренной фразе.
   - Да. Собрание драконов. Волшебных драконов из книги.
   - Вы шутите надо мной, - попробовал я улыбнуться.
   - Нисколько. И дабы не мучить тебя и себя доказыванием факта нашего существования я покажу тебе кое-что.У тебя есть какой-нибудь ненужный предмет?
   Я нашарил в кармане жевательную резинку Eclipse и передал ему. Вышенков положил синюю упаковку на широко раскрытую ладонь и дунул. Вместо жвачки на ладони лежала маленькая кучка серого пепла.
   24
   На следующий день ко мне пришёл Алексей. Раздался звонок, я открыл дверь, и он вошёл в квартиру. Зашёл в комнату, следуя хорошо известным ему путём, по-хозяйски пододвинул кресло к окну, сел, сложив руки на сомкнутых коленях, так, как любил это делать при жизни.
   На меня дохнуло ужасом. Он не выглядел мертвецом, хотя и был в той же одежде, в которой мы похоронили его неделю назад. Запаха тления и внешних признаков разложения не чувствовалось, он даже казался слегка посвежевшим, не таким безжизненным как после морга. Обычный человек, только немного бледный и малоподвижный, с ограниченной мимикой лица. И глаза - застывшие и холодные.
   - Милый Серёжа, пусть моё появление, я вижу, не на шутку перепугало тебя, и всё же я очень рад тому, что нам удалось увидеться, - сказал он, а я всё не мог разобраться, кто это передо мной - галлюцинация, воскресший из мёртвых покойник, призрак или просто кем-то управляемая кукла в виде говорящего трупа. После встречи с живым драконом я не мог исключить и последнего.
   - Я это я, а ты это ты и вся разница между нами в том, что я уже мёртв, а ты пока ещё нет, - произнёс Алексей, отвечая на мои невысказанные вопросы.
   - Жизнеутверждающее заявление, - не смог я удержаться от сарказма, видимо под воздействием всех последних событий теряя обычно присущее мне самообладание. - И каково быть мёртвым? Что ты чувствуешь?
   - Собственно ничего, хотя это отнюдь не самое главное в моём положении. И в жизни такое со мной бывало, как, наверное, и со всеми. Но удивительное дело - это полное безмыслие внутри. В живом человеке непрерывно рождаются и растворяются мириады мыслей, даже во сне, а у меня этого нет. Абсолютная, тотальная пустота в черепной коробке. - Я не поверил своим глазам, но тут сидящий труп Алексея ухмыльнулся, хотя быть может это просто тени падающие на лицо покойника сыграли с моим восприятием злую шутку.
   - Получается, смерть - это просто отсутствие мыслей?
   - Смерть можно назвать отсутствием жизни. Но чтобы правильно ответить на вопрос, что есть смерть, нужно сначала узнать, что есть жизнь. А это куда сложнее.
   - Как насчёт формы существования белковых тел? - спросил я мертвеца словами известного определения.
   - Банально Серёжа, слишком банально. А что если я скажу, что твоя жизнь это поток сознания пребывающего в глубоком анабиозе инопланетного существа, мало похожего на человека, летящего на расстоянии ста тридцати четырёх световых лет от Земли в огромном тёмном звездолёте и поток этот вызван автоматической загрузкой в его мозг документального фильма Алексея Учителя "Обводный канал"?
   - Ну, уж нет!
   - А почему? Тогда твоя смерть будет всего лишь засыпанием здесь и пробуждением там - в чреве корабля разрезающего толщу чёрного космического океана. Вполне понятная конструкция, дающая надежду более реалистичную, чем человеческие религиозные представления о загробной жизни.
   - Но зачем спящему инопланетянину смотреть земные фильмы?
   - Например, для поддержания активности мозга, атрофирующегося в условиях многотысячелетнего перелёта из одной вселенной в другую.
   - Ты это серьёзно? - тихо спросил я, однако ответа не последовало. В комнате царил полумрак - я не решался включить свет, а за окном смеркалось. Очертания предметов расплывались в осенних сумерках, воздух становился вязким. На улице шёл слабый дождь, и капли невпопад постукивали по железному карнизу, словно пьяный буддийский монах по медитативному барабану.
   - Как ты понимаешь, меня вызвали к тебе не для отвлечённых разговоров о метафизических вещах. Драконы никогда ничего не делают просто так, а значит, разговор предстоит очень серьёзный. Ты, я вижу, уже вполне убеждён в существовании этой волшебной расы наделённой великой силой и могуществом?
   - Пришлось убедиться, - горько ответил я, - но что им нужно от меня совсем не понимаю.
   - Я объясню, - ответил Алексей из темноты. - Всё началось с того, что тебе в руки попала удивительная книга, которая по всем магическим законам не должна была к тебе попасть.
   - Я нашёл её в библиотеке Института, она просто лежала на полке - любой мог её взять!
   - Нет, не любой. Магические артефакты подобные этой книге скрыты от глаз простых людей, они, подражая хамелеонам, умеют прятать себя от непосвящённых, становясь тем, чем не являются. Обычный человек, попади ему в руки "Орден Дракона" увидел бы заурядное издание и отложил в сторону, не понимая на что наткнулся. Книга сама открылась тебе, выделив из всех именно тебя. А как ты считаешь, она могла десятилетиями храниться в публичной библиотеке так, что никто не смог её найти и прочитать? Это был сознательный выбор книги!
   - Что же у книги есть сознание?! - изумился я, но вновь не услышал ответа. Сделав длинную паузу, Алексей продолжил.
   - Уже сам по себе этот факт наделал бы шуму в сообществе драконов, хотя они, конечно, о нём в тот момент и не подозревали. Многие годы назад часть тиража "Ордена" была утеряна, а возможно и всего только один экземпляр, все другие же предали огню, как сочинение несущее опасность их себялюбивому племени. Это, впрочем, разговор, к теме отношения не имеющий. Итак, ты не просто получил книгу - ты смог её прочесть и даже осмелился совершить магическую церемонию согласно одной из инструкций. Тут уж драконы пришли в движение, зафиксировав изменение в процессе коагуляции астрала, тщательно ими контролируемого. Путём нехитрых розыскных действий они вышли на тебя, а чтобы ты был разговорчив, забрали Алёну, приказав ей покинуть тебя и следовать за ними.
   - Постой, Вышенков мне поклялся, что Алёну никто не похищал! Что якобы она ушла абсолютно добровольно!
   - Сергей! Драконы обладают мощной силой воли и ни одна земная женщина не способна противостоять их желаниям. В прямом смысле Алёну действительно не похищали, ей просто приказали идти и она подчинилась.
   - Зачем она им? Чтобы давить на меня? Но я всё им рассказал и готов отдать книгу! Что же нужно ещё от меня этим чёртовым драконам!?
   - Не торопись, я всё тебе объясню. Мы остановились на обряде совершённом тобой. Тут нужно понимать саму суть драконовой магии. На самом деле все эти ритуалы и заклинания - это только средства концентрации желания драконов, больше ничего за ними не стоит. Ну, ещё значение имеют места силы, но они также только благоприятствуют материализации их желаний из-за каких-то ландшафтно-энергетических особенностей.
   - ?
   - Если ты внимательно прочитал книгу, то должен был заметить, что все обряды так или иначе связаны с кровью драконов - использование собственной крови является неотъемлемой частью их магии. Проще говоря - без драконовой крови магия книги не действует. Ты понимаешь, что это значит?
   - Не совсем.
   - Подумай, Сергей. Ты провёл обряд, нацеленный на привлечение удачи в издании своей книги, и добился своего! Когда драконы это осознали, после твоего разговора с Вышенковым, они были поражены. Ведь тебя никто из них не знал, они считали тебя обычным молодым человеком, предполагали, что кто-то из ордена так сказать несанкционированно помог тебе, проведя ритуал. Они изначально посчитали это нарушением своей внутренней дисциплины, а их сообщество вообще крайне иерархично, и решили провести расследование исключительно с целью найти и примерно наказать нарушившего дисциплинарные установления единоплеменника. А вместо этого нашли тебя - землянина с успехом применяющего драконовую магию и при этом не члена ордена! Какой напрашивается вывод?
   - Вывод, что у меня в жилах течёт драконовая кровь - додумался я. - Только откуда ей там взяться? Не хочешь же ты сказать, что я и есть дракон, только так сказать дракон-одиночка?
   - Ну а что ещё можно подумать?
   - Я не могу быть драконом, я человек.
   - А по каким признакам ты себя определяешь как человека? Ты ведь помнишь из книги - драконы давно лишены хвостов и чешуи, внешне они такие же, как мы, также как и внутренне. Как мы они рождаются и умирают, лишь живут намного дольше благодаря магии крови.
   - Но я родился от земных женщины и мужчины.
   - Возможно. Но давай представим, что к тебе не попала в руки книга, и ты никогда не был вовлечён во все эти события. Ты женился на Алёне, у вас родились дети, и ты передал им в наследство волшебную кровь. Они тоже будут считать себя обычными землянами, не ведая о заложенных в себе возможностях. Так и ты - просто чего-то не знаешь о родителях или других более дальних предках, чего они и сами возможно не знали о себе.
   - Ладно, они могли не знать, но драконы то знают о своих отпрысках. Как же они забыли о целой линии носителей крови?
   - Драконы - в высшей степени странные существа, даже с точки зрения такого законченного мертвеца как я. - Вновь в поведении трупа мне почудилась самоирония и это выглядело куда страннее того, о чём он говорил. - Многие тысячелетия назад они прибыли на Землю из звёздного пространства и всегда занимали высокое положение в обществе людей. Древний Египет с его застывшим социальным временем, когда в течение долгих веков ровным счётом ничего не менялось - вот идеальная вотчина драконов. В сущности, они очень инертны, когда дело касается чего-либо, кроме накопления богатств. В частности они, можно сказать, асексуальны, хотя и способны, как и люди вступать в интимную связь с противоположным полом. По-видимому, их желания настолько сильно сконцентрированы на обогащении, что проявление любых других эмоций затруднено. Драконы холодны и надменны, их не трогают людские радости и заботы. Именно из-за равнодушного отношения драконов к человеческой любви их популяция никогда не была особенно многочисленной. Тем не менее, для продолжения рода они периодически вступают в связь с земными женщинами. Тем удивительнее твоя история. Однако факт остаётся непреложным фактом - у тебя получилось провести успешный обряд с помощью магии книги.
   - Значит я дракон, - вздохнул я.
   - Ещё нет, - усмехнулся в ответ Алексей. - Ты носитель драконовой крови и эффективный маг. Твои действия привели к хорошему результату, и это было отмечено высшими чинами ордена. Они удивились и перепугались, встретившись с проблемой никогда ранее не возникавшей. Стремясь найти к тебе, так сказать индивидуальный подход, они прислали меня, чтобы я наставил тебя на путь истинный и всё разъяснил.
   На улице совсем стемнело, тёмная осенняя ночь вступила в права. Мы сидели друг напротив друга - вставший из могилы покойник и живой человек, узнавший, что является потомком огнедышащих мифологических созданий, ныне живущих среди людей, но не потерявших неудержимого стремления к обогащению и способности испепелять. Моя сказка и в самом деле оказалась страшной, совсем не похожей на те жизнерадостные истории со счастливым концом, что матери рассказывают детям на ночь. Здесь было отчего отчаяться и помутиться рассудком, оцепенеть или забиться в истерике от ужаса, и лишь одно держало меня на плаву, не давая съехать с катушек - моя любовь к самой лучшей на свете девушке с прозрачными глазами. Ради неё я был готов пройти по любым путям, какие бы зловещие открытия они не сулили.
   - И какой путь мне уготован орденом? - спросил я.
   - Вот это уже ближе к делу, - явственно усмехнулся труп. - Собрание высших драконов приняло решение принять тебя в орден. После соблюдения всех формальностей, разумеется. Они легко уничтожили бы тебя, как многих, вольно или невольно помешавших их намерениям. Однако, ты очень сильный маг. Без подготовки, никогда ранее не занимавшийся магией, ты с первого раза провёл ритуал с превосходным результатом, что позволяет судить о блестящем внутреннем потенциале, скрывающемся в тебе. Твой случай удивителен и уникален, и они не хотят терять тебя, так как ты можешь принести большую пользу их сообществу. Посему ты пройдёшь обучение, такое же какое проходят все молодые члены ордена. Тебе предстоит экзамен и посвящение. Пройдя через все этапы подготовки и инициации, ты станешь полноправным драконом, и твоя сила послужит ордену. Не бесплатно, разумеется, - ты получишь множество весьма приятных бонусов - богатство, практическое бессмертие, высокое социальное положение в обществе людей, а в перспективе и среди драконов. Жизнь твоя преобразится в лучшую сторону.
   - Вот собственно всё, что мне поручено передать тебе, хотя ты можешь ещё задавать вопросы.
   - Алёна - драконы отдадут мне её? - спросил я о том, что только меня и волновало.
   - Об этом мне ничего не сказано, я могу лишь предполагать. Если ты представляешь для драконов столь высокую ценность, что они пригласили тебя в свой орден, то вряд ли они будут делать что-то, способное настроить тебя против них. Тем более, что Алёна, по-видимому, им вообще не нужна и не интересна. Но горе вам обоим, если ты пойдёшь против ордена! Тебе выпал такой шанс, какой быть может никогда не выпадал человеку - а для меня ты был и останешься таковым - со времени первого появления чешуйчатых на грешной Земле. Используй его с толком, иначе они уничтожут тебя вместе с твоей возлюбленной, и никто никогда не найдёт от вас и следа. Бойся драконов - они жестоки и себялюбивы, не скованны моралью и какими-либо альтруистическими побуждениями. Они всегда добиваются поставленных целей, даже если это сопряжено с насилием и убийствами.
   - Значит, выбора нет, - произнёс я, опустив голову.
   - Выбора нет, - подтвердил Алексей.
   В тёмной комнате нависло молчание. Свет проехавшей внизу по набережной машины стремительным лучом скользнул по стене.
   - Если честно, я безумно завидую тебе, тому, что пред тобой открывается путь сулящий множество удивительных открытий и откровений, тогда как моя дорога никуда не ведёт. Но мне пора возвращаться, мой друг.
   - Куда? - спросил я, вспомнив, зияющую глубину могилы на Южном кладбище и содрогнувшись. - Я не о том хотел спросить, о другом.
   - Я понимаю, что тебя интересует, - последовал ответ мертвеца. - Есть ли жизнь после смерти, на что она похожа и так далее. Ты узнаешь это, когда придёт твоё время и поверь, это знание будет неожиданным. Однако, пожалуй, это всё, что я скажу тебе. Прощай! И запомни - Кленовая улица, первый дом со стороны Михайловского замка. Туда ты должен прийти, как только будешь в состоянии начать обучение.
   Алексей встал и ушёл из квартиры тем же путём, каким явился, а я остался сидеть на диване, обхватив руками нестерпимо пульсирующую голову.
   25
   Дом на Кленовой улице я нашёл без труда. Красивое одноэтажное здание стояло невдалеке от Инженерного замка, вблизи памятника Петру I, в тихом сквере. Солидный особняк явно дореволюционной постройки, но в идеальном состоянии, воздвигнутый будто вчера, гармонично вписывался в окружающий пейзаж, будучи, тем не менее, странным реликтом прошлого в районе, где не мыслилось иной застройки, кроме дворцов, гигантских торговых площадей и больших многоэтажных жилых зданий. Я подошёл к массивной двери, не имеющей никаких указательных табличек, и нажал на кнопку электрического звонка. Замок сразу же щёлкнул и запоры отворились. Я вошёл внутрь.
   Внутренняя обстановка дома ошеломляла. Я находился в просторном холле площадью более двухсот квадратных метров. Пол устилал превосходный паркет со сложным геометрическим орнаментом, на стенах висели большие средневековые гобелены, изображающие различные сцены с участием многих мужчин и женщин, под высоченным потолком светили огромные люстры с десятками ярких ламп, блестящие золотом и серебром, в обрамленье нестерпимо сияющих разноцветных драгоценных камней. Окна были завешены плотными шторами из чёрного бархата, в высоких книжных шкафах со стеклянными дверцами, расставленных по периметру холла покоились тысячи книг.
   Посередине зала в высоком кресле с прямой спинкой, напоминающем княжеский трон, сидел пожилой человек с одутловатым лицом в чёрном фраке и в чёрном цилиндре. В правой руке он держал трость с резным золотым набалдашником в виде переплетения чешуйчатых лап и хвостов. Я подошёл к нему ближе.
   - Приветствую тебя, мой юный друг! - заговорил мужчина, сверхъестественным образом умудряясь придавать своей речи одновременно меланхолический и энергичный оттенки. - Мне доверена высокая обязанность обучить тебя магическому ремеслу и искусству драконов. Здесь в нашем скромном замке тебе суждено овладеть уникальными знаниями и проникнуть в тайны неизвестные простым смертным. В тебе пробудятся силы, которые ты в себе и не подозревал, ты научишься их пробуждать и использовать, контролировать, подчинять, направлять. Ты станешь рукой хаоса, а хаос станет тобой, ты познаешь подлинные ночь и день, истину и свободу, ты будешь питаться божественной силой прямо из фонтана солнца, и в конце концов станешь солдатом великой армии, воссоединившись со своим исконным драконовым родом! - мужчина внезапно захихикал как умалишённый, его глаза странно блестели, он непрерывно облизывал губы.
   - Как мне обращаться к вам? - спросил я его, дождавшись, когда он успокоился.
   - Алистер Кроули. Ты можешь звать меня мастер Кроули, - последовал ответ.
   - О, я слышал о вас, но разве вы ещё среди живых?
   - Ради тебя мой друг, да! - произнёс мастер Кроули и вновь захихикал.
   Так началось моё обучение в замке.
   Мастер отвёл мне для проживания маленькую непритязательную комнату в приподнятой над зданием башне правого флигеля. В комнате с небольшим низким окном стояла узкая кровать, письменный стол и стул. Никаких излишеств и украшений, кроме репродукции гравюры "Рыцарь, смерть и дьявол" Альбрехта Дюрера на серой стене и тонкой высокой пустой хрустальной вазы на столе. Вечерами свободными от занятий я мог лежать на кровати и, разглядывая композицию на картине, предаваться мыслям о превратностях судьбы.
   Соседние кельи учеников пустовали; ныне я был единственным, кого учил полубезумный мастер чёрной магии, умерший, если верить интернету, более полувека назад.
   Жизнь в замке подчинялась строгому распорядку. В шесть утра мастер Кроули внизу начинал бить в большой медный гонг, и я просыпался. В половине седьмого седой молчаливый слуга, с лицом глубоко испещрённым морщинами, приносил поднос с завтраком - белый хлеб со сливочным маслом, сладкий горячий чай, сваренные вкрутую яйца и несколько фруктов - апельсины, мандарины или яблоки. В 7:00 начинались занятия, с перерывом на обед из двух блюд в полдень - обычно макароны и грибная солянка. В 19:00 подавали ужин - фасоль с мясом либо овощное рагу. После следовало свободное время.
   Первую неделю я учил исключительно теорию. По каждой из затрагиваемых тем мастер Кроули прочитывал несколько длинных лекций, заставляя меня конспектировать, а после устраивал экзамен, задавая вопросы и проверяя, усвоил ли я материал. В общем, обычная учёба, вроде как в моём Институте литературы. Однако сущность преподаваемых знаний обычной было сложно назвать.
   Важное место занимали уроки общего драконоведения. Из них я узнал, что в Ордене существуют пять иерархических ступеней. Рядовые драконы назывались рыцарями и составляли магическую пехоту высших градусов ордена. Среди людей рыцари, как правило, маскировались под бандитов и бизнесменов средней руки или под ментов в звании капитана или майора. Мелкими сошками их можно было назвать только по драконовым меркам - с точки зрения землян они казались довольно могущественными и состоятельными персонами, имеющими в подчинении несколько десятков людей, обладающими большими комфортабельными квартирами, дорогими авто и немаленькими счетами в банках. По приказу вышестоящего руководства рыцари-драконы были способны организовать силовую акцию против врагов ордена в любой точке планеты, чем преимущественно и занимались. - Из рассказов Кроули я знал, что стремление к сохранению и увеличению несметных богатств и огромного влияния драконов, вовлекает их в непрерывную борьбу с человеческими конкурентами, добивающихся аналогичного. - Каждый новый дракон обязательно проходил стадию рыцаря в течение первых десятилетий своей жизни (всего же драконы жили по земным меркам практически бесконечно).
   - Рыцарь освобождён от тени сомнений, долг его - верно служить ордену, проливая кровь врагов, быть его живым мечом - его карающей дланью! - рассказывал Кроули. - Сознание рыцаря подобно поверхности лесного озера - абсолютно чистое, не омрачённое даже малейшим дуновением ветров моральных беспокойств, свойственных людям.
   Следующая степень - степень мастера - присваивалась тем, кто достигал значительных успехов в выполнении поставленных свыше задач, а также по выслуге лет. Мастер являлся, грубо говоря, десятником ордена, т.е. руководил десятью драконами в статусе рыцаря. Среди людей мастера могли занимать посты крупных городских чиновников, местных руководителей правящих партий или влиятельных депутатов законодательных собраний.
   Со степени магистра начинались градусы высшего посвящения. Претендовать на них имели право лишь наиболее сильные в магии драконы, обладающие непоколебимой волей и изощрённым умом. Магистры купались в роскоши, им принадлежали многоэтажные особняки во многих странах мира, заставленные дорогостоящими произведениями искусства и эксклюзивной мебелью, огромные пентхаусы в Нью-Йорке, Лондоне и Москве, личные самолёты, автопарки коллекционных автомобилей, сотни и тысячи миллионов долларов и евро на счетах в швейцарских банках. Ни одна преграда на их пути не была непреодолимой, они вершили людские и драконовы судьбы, определяли политику государств Земли, по собственному желанию могли стереть в пыль или вознести до небес любого. В обществе людей их знали в качестве топ-менеджеров ведущих госкорпораций, государственных служащих самого высшего класса и столпов существующих политических режимов.
   О ещё более высших степенях сообщалось мало. Инспектора и командоры ордена вели непубличный образ жизни и для видимости могли изображать из себя людей скромного положения и достатка. На самом же деле именно они совершали все самые важные магические коллективные обряды в драконовых святых местах, определяли актуальную стратегию ордена, отдавали приказы, для всех обязательные к исполнению и распоряжались общаком - функция, в мире драконов представляющаяся наиболее важной, поскольку у драконов вообще не было другого жизненного смысла и цели, кроме накопления богатств. Политика рассматривалась ими лишь в качестве одного из средств для обогащения и не применялась для разрешения не связанных с получением денег задач. Конечно, по условиям человеческого общества драконы состояли в партиях и политических движениях, и заявляли, если требовалось, о приверженности той или иной идеологической позиции, но единственное, что стояло за этим - это конформизм и неистребимая жажда наживы. Ох, не зря, мифологические сюжеты изображали древних драконов в роли чахнущих над горами злата алчных чудовищ. Реальные драконы, хоть и выглядели неотличимо от людей, но, по словам Кроули, недалеко ушли от своих легендарных прототипов.
   - Богатство и власть! Но прежде всего богатство! Вот квинтэссенция устремлений драконовой расы, - говорил мой странный учитель, глядя в пустоту невидящими глазами. - Нет ни одного преступления, которое не совершил бы дракон ради денег, но вернее будет сказать, что в мировоззрении драконов считается преступным не стремиться к увеличению богатства, даже если оно сопряжено с проявлениями жестокого насилия.
   После ознакомления с внутренним устройством ордена началось изучение драконовой магии. Сначала теория - заучивание ритуалов и молитв, информация о рекомендуемом времени и месте их проведения. Впрочем, обрядовая сторона магии драконов в целом не отличалась сложностью. Нехитрые тексты заклинаний, простые ритуалы. Как правильно сказал Алексей, их магия основывалась, прежде всего, на волшебных свойствах собственной крови. Чтобы продемонстрировать мне силу, таящуюся в моей крови, мастер Кроули проделал простенькую магическую операцию. Он проколол мой палец тонкой блестящей иглой, выдавил алую каплю себе на ладонь, сжал руку в кулак, что-то неразборчиво шепча, а спустя мгновение быстро разжал кулак и дунул перед собой. Я вздрогнул, когда прямо над его ладонью в воздухе материализовалась небольшая шаровая молния в двадцать-двадцать пять сантиметров диаметром и медленно поплыла ко мне. Мастер щёлкнул пальцами, и огненный шар погас, как гаснет на ветру искра.
   - Теперь ты понимаешь силу своей крови? В ней заключена огромная энергия. Нужно только знать, как извлечь её и управлять ей.
   Все ритуалы, направленные на значительные цели проводились в специальных святилищах драконами высшего посвящения, фокусы же подобные вышеописанному рядовые члены ордена могли проделывать где угодно. Однако мало было знать церемонию и обладать волшебной кровью, чтобы действия достигали цели. Помимо обрядов ещё один краеугольный камень лежал в фундаменте их магического искусства - сила воли дракона. Успех любого действия зависел в первую очередь от способности заклинателя концентрировать и направлять свою волю.
   - Чем сильнее воля дракона, тем сильнее его магия, - озвучил мастер Кроули простую формулу магической эффективности. - Воля - это способность концентрироваться на желании. Как и любое качество, она развивается в результате тренировок предполагающих длительные усилия. Поэтому основной упор в обучении мы сделаем на развитии твоей воли.
   Теперь занятия проходили в подвале особняка, много ниже уровня земли, куда вела широкая лестница с массивными деревянными ступенями. В небольшом зале под полукруглыми краснокирпичными сводами мы сидели прямо на полу, застеленном мягкими коврами, и занимались чем-то напоминающим индийскую йогу. Овладение правильным дыханием, сосредоточением и самоконтролем предваряло первые серьёзные испытания, сначала казавшиеся несложными. Например, пребывание в неподвижности.
   Этот эксперимент может повторить каждый из вас. Попробуйте сесть на пол, приняв позу лотоса, сделав позвоночник как можно прямее, а дыхание ровнее и застыть. Могу поспорить, что мало кто выдержит более пятнадцати минут неподвижности! И с каждой новой минутой мучения тела будут возрастать в геометрической прогрессии.
   Первые занятия по укреплению воли дались мне с трудом, но скоро я привык. К концу первой недели я не только мог несколько часов просидеть на полу, сохраняя полную неподвижность, но и научился отрешаться от неудобств, входя в состоянии неописуемого словами внутреннего покоя, из которого меня не способно было вывести никакое внешнее воздействие.
   Мастер Кроули был вне себя от счастья, видя мои успехи. Он ухал совой у меня над ухом, с криками бегал, подпрыгивая, вокруг, без малейшей реакции с моей стороны.
   - Ты далеко пойдёшь, клянусь всеми богами древнего мира! - потирал он руки, жутко улыбаясь. - Настоящий прирождённый дракон, мой лучший за полвека ученик!
   Убедившись, что задание по концентрации я выполняю на отлично, наставник перешёл к следующему этапу занятий. Теперь передо мной стоял маленький низкий резной столик, а на нём лежала небольшая толстая квадратная доска расписанная красками - нечто вроде иконы. Доска находилась чуть ниже моих глаз, и я не мог разобрать, что было нарисовано на ней, а Кроули не позволял мне встать и посмотреть.
   - Хочешь увидеть? Ты должен захотеть увидеть. Одна загвоздка - нельзя вставать. И как поступить в такой ситуации, когда очень очень хочется увидеть и нельзя просто подняться и посмотреть?
   - Как же? - недоумевал я.
   - Ты должен использовать силу, таящуюся в себе.
   - Прикажи, прикажи ей встать!
   - Что?
   - Ты должен приказать доске встать. Очень просто. Чтобы она поднялась на ребро.
   - Но, это же, форменное безумие!
   - Перед твоей волей нет ни одного неосуществимого безумия! Всё доступно, всё возможно! Главное верь!
   - Значит, я должен мысленно приказать доске, чтобы она стала на ребро? - уточнил я задачу.
   - Лучше прикажи ей словами, - пояснил Кроули. - Так будет вернее.
   Несмотря на все те чудеса, что мне воочию стали известны в последнее время, поверить в возможность такого было сложно. Тем не менее, я приступил к эксперименту. Долгие часы я провёл сидя перед доской, снова и снова повторяя приказ, противоречащий всем физическим законам земного мира.
   - Встань! Встань! Встань! - повторял я без какого-либо видимого результата, постепенно озлобляясь на учителя, заставляющего меня заниматься столько бессмысленным делом.
   - Проблема в твоём неверии, а также в том, что ты слишком эмоционален, - говорил мастер Кроули, наблюдая за моими тщетными усилиями. - В магии нельзя поддаваться эмоциям, потому что они мешают корректно смотреть на вещи и созидать чистую волю. Твоя воля должна стать кристальным потоком, без примеси ментальной нестабильности, причиняемой ложными человеческими представлениями. Ты - дракон, ты - проводник хаоса в мире людей, твоя воля должна быть чиста словно горный ручей и несокрушима как извержение вулкана.
   Слушая витиеватые откровения учителя, я собирался с силами. Войдя в состояние покоя, я сконцентрировался на лежащем передо мной предмете. Я развязал клубок крутящихся во мне мыслей, и они разлетелись подобно птицам, отпущенным на волю. Я рассоединился с окружающей реальностью, погрузившись в многоцветную темноту. Во всей вселенной пребывали лишь я и индийский резной стол с лежащей на ней доской. Внутри меня ширилось нечто, чего я не видел, но что представлялось мне огненным столбом, из которого произрастали в тело тонкие светящиеся нити. Они потянулись к доске, и я стал с ней как бы единым целым; она ощущалась чем-то вроде моего дополнительного члена - руки или ноги. И тогда я приказал, уже ни в чём не сомневаясь:
   - Встань!
   И доска встала на ребро под громкие аплодисменты мастера Кроули. Нарисованное изображение являло собой летящего по синему небу чёрного огнедышащего дракона.
   Следующая часть обучения была посвящена полётам. После овладения телекинезом тени сомнений бесповоротно покинули меня и я окунулся в изучение магии с энтузиазмом, испытывая ощущение постоянного внутреннего подъёма от раскрытия заложенных в себе чудесных возможностей.
   Первый мой полёт я совершил под сводами просторного подвала замка. Кроули, одетый в неизменный излинявший чёрный фрак с цилиндром, хохоча, славил неведомых богов, пославших ему столь хорошего ученика и предрекал мне блестящую будущность в ордене. Похожий на старого гигантского жука, сжимающего в руках позолоченную трость, он выделывал фантастические па, изгибаясь своим далеко неспортивным телом, как не смог бы никто из людей. Он и не был человеком - несвежий мертвец, поднятый из могилы волшебной силой драконов посчитавших величайшего мага 20-го века наиболее достойной кандидатурой на пост наставника молодых членов ордена. Мне следовало бояться его, испытывая священный ужас, как во время общения с мёртвым Алексеем, а я был равнодушен. Ведь я и сам больше не был человеком. Я даже умел летать!
   Я уже знал, как входить в нужное для успеха магических действий состояние и легко поднялся в воздух спустя несколько минут после начала тренировки. Конечно, первый полёт сложно было назвать идеальным - я оторвался от пола всего лишь на полтора метра и завис под потолком, не зная, что делать дальше. Тем не менее, я летал!
   Когда я немного освоился с полётами и научился управлять направлением и скоростью движения мастер Кроули предоставил мне куда более просторное место для тренировок. Он откинул тёмный гобелен, закрывающий одну из стен подвала, и под ним оказалась массивная серебристая стальная дверь, выполненная в ультрасовременном стиле, резко контрастирующим с архаикой обстановки замка. Совершив несколько нажатий на пульте, врезанном в кладку фундамента справа от двери, учитель заставил дверь открыться, отодвинувшись в бок, в клубах непонятно откуда взявшегося пара.
   - Что это, мастер Кроули? - спросил я его удивлённо, вглядываясь в дверной проём.
   - Это место мы называем Нибиру, - отвечал он. - Хотя название сиё есть только условность, сопряжённая с исполнением давней драконьей традиции и хорошим английским юмором. Двухсторонний портал соединяет замок и весьма отдалённую местность вне пределов Земли. Признаюсь, что и сам не знаю, где это, да и тебе это знание ничего не даст. Но там, - учитель направил трость в проём, - ты сможешь вдоволь налетаться, оттачивая свою новую способность. Собственно только для полётов это место и предназначено. И ещё кое для чего, о чём ты узнаешь позже. Вперёд же, мой мальчик! - мастер сделал приглашающий жест, и я перешагнул порог.
   Моим глазам открылся бескрайний далианский пейзаж - жёлтые пески под синим небом, далёкие горы-барханы у горизонта. Действительно, здесь было где полетать и поднявшись вверх, я завис в потоках восходящего воздуха на высоте несколько десятков метров.
   Механизм полётов был малопонятен. Птицы, как известно, поднимаются в воздух с помощью крыльев, самолётам помогают вращающиеся винты, а ракеты летят благодаря силе сгорающего топлива, вырывающегося из сопла. Ко мне всё это было не применимо. Я без единого движения просто перемещался в любом из трёх измерений, не касаясь земли и не меняя положения тела. Впрочем, драконовая магия не нуждалась в научных объяснениях, она просто работала.
   Сначала я левитировал не очень быстро, однако постепенно научился взмывать в небо со скоростью, не уступающей мощнейшим машинам человечества. Паря над землёй я испытывал чувство непередаваемого словами восторга, не омрачённого и капелькой страха и сомнений.
   Вечером, разглядывая гравюру с рыцарем на стене, я задумался о происходящих со мной метаморфозах. Теперь я знал, зачем она здесь - как и всем прошлым ученикам мастера, мне предстояло вскоре пополнить ряды ордена, пройдя посвящение в степень дракона-рыцаря. Смерть, держащая в руках песочные часы символизирующие быстротечность времени будет больше не властна надо мной, дьявол изображающий воплощение абсолютного хаоса, карающей дланью коего являются драконы, будет всегда незримо сопровождать меня и мои деяния на Земле и в других мирах. Я обрету настоящее богатство и настоящую власть, и в мечтах недоступную простым смертным. Выполняя волю ордена, я отслужу положенный срок и возможно сам стану мастером или магистром, поднявшись на абсолютную вершину господства. Все двери распахнутся передо мной, и все тайны откроются, по мановению моей руки, а каждый противящийся мне будет испепелён в пыль, словно никогда и не существовал.
   Только одно терзало меня, не давая покоя - воспоминания об Алёне и то, что я будто бы начал забывать её. Вновь и вновь я мысленно напоминал себе, что явился сюда лишь для того, чтобы выполнив всё, чего хотел орден, вернуть её себе. Поразительная сила магии драконов окрыляла в самом прямом смысле этого слова, а перспективы карьеры в ордене намного превосходили всё о чём не мог и мечтать никто из живущих; но что значат богатства всего мира, когда ты разлучён со своей любимой?
   26
   Проснувшись однажды утром, я увидел, что за окном на землю падают пышные хлопья белого снега. Пришла зима. В парке у Инженерного замка дети играли в снежки. У меня же начался новый этап обучения - развитие умения жечь.
   В подвале особняка нашлась маленькая комната, выложенная огнеупорным бетоном. Здесь под руководством мастера Кроули я учился испепелять различные предметы, помещённые в стальную жаровню в виде глубокой большой полусферы на четырёх массивных ножках.
   Сперва учитель положил в жаровню небольшой зелёный шарик из растительной субстанции.
   - Что это? - спросил я у Кроули.
   - Смесь хорошего афганского хашеша, или как говорят у вас в России "гашиша" и непальских травяных благовоний. Я, увы, не в том состоянии, чтобы оценить сей прекрасный аромат, но тебе должно понравиться, - захихикал он в неподражаемой своей манере и я стал жечь.
   Жечь нужно было именно дыханием, как это делали настоящие легендарные драконы, а не с помощью взгляда, как какой-нибудь американский Доктор Манхэттен или Супермен. Дохнуть в жаровню, но не отработанным лёгкими воздухом, а пламенем.
   Видимо усиленные занятия практической магией под присмотром таинственного наставника не прошли для меня даром - я овладевал новыми умениями, порой поражая мастера Кроули непостижимой на его взгляд быстротой усвоения нового учебного материала.
   Так и сейчас - после непродолжительных тренировок из моего рта потянулась вперёд чуть мерцающая огненно-воздушная струя, и гашишный шарик вскоре окрасился красным, источая приторный запах, навевающий ложные воспоминания о Востоке, где я в жизни никогда не бывал.
   - Браво, мой юный друг! Excellence! А теперь усложним задачу.
   На этот раз мне предстояло поджечь кусок дерева и спустя несколько минут оно уже горело ярким пламенем. Далее я жёг разные пластмассы, испепелял кожу, плавил стекло. Наиболее тяжёлым испытанием стала работа с металлом. Требовалось придать исходящему из меня потоку огня предельно высокую температуру и пустить пламя так, чтобы оно ровно било в объект, не выходя за границы жаровни. В противном случае вместе испепеления нужного объекта я мог сжечь жаровню или само помещение.
   Спустя три дня напряжённых тренировок в деле испепеления ко мне пришло мастерство высоко оценённое Кроули. Я поджигал предметы разного объёма и консистенции, с различного расстояния и из любых положений. Выражаясь аллегорическим способом, я стал хорошим стрелком, только вместо огнестрельного оружия и пуль я орудовал настоящим внутренним огнём, исходящим из меня согласно желанию моей воли.
   Как только я научился прилично жечь, последовало новое испытание. Вновь наставник открыл портал на Нибиру и я отправился в путешествие по пустыне. Перед полётом учитель вручил мне украшенный серебром массивный чёрный рог, изогнутый под углом больше девяноста градусов, с вырезанными на нём непонятными каббалистическими знаками и пиктограммами.
   - Воспользуйся им, чтобы появились враги, - пояснил мастер Кроули назначение магического артефакта. - Протрубишь один раз, и прилетит немного врагов. Протрубишь два раза, врагов прилетит намного больше. А если протрубишь три раза, ожидай, что врагов прилетит без числа и всех их ты должен уничтожить.
   - А кто они - мои враги? - спросил я.
   - Безмозглые летающие твари, очень кровожадные и опасные. Они напоминают земных динозавров - тупиковую ветвь эволюции живых существ, или быть может те кошмарные порождения зла, кто стоит у престола Князя Тьмы. У них сильные лапы и крылья, покрытые твёрдой чешуёй, глубокая зловонная глотка способная заглотить человека целиком, а в ней - четыре ряда острых зубов, похожих на кинжалы и челюсти со стальной хваткой, легко перемалывающие самые крепкие кости. Они - сущие исчадия ада - милейшие создания, - Кроули расхохотался. -Будь осторожен, мой лучший ученик, я никогда не прощу тебе, если ты достанешься на обед птеранодонам Нибиру.
   - И не призывай много врагов, коль не будешь уверен в себе! Экзамен будет считаться сданным после твоей второй победы.
   Получив не предвещающее ничего хорошего напутствие, я отправился вперёд, спрашивая себя, не будет ли сегодняшний день последним, завершив череду фантастических приключений, в коих мне довелось поучаствовать в последние месяцы. Я не испытывал страха, естественные чувства будто отмерли во мне и лишь в неприкосновенных глубинах памяти жили воспоминания о моей Алёне. Вновь и вновь и повторял я себя, что только ради неё я подчиняюсь драконам и это незамысловатое самовнушение придавало мне силы. Тяжела дорога, но идущий осилит её, если путь освящён высокой целью! Шагнув за порог чудесного портала, я взмыл в небо.
   Поднявшись на высоту, я поднёс рог к губам и подул в него. Раздался очень низкий, заставивший трепетать тело звук.
   Подо мной расстилалась бескрайняя жёлтая пустыня. Жарко светило незнакомое солнце, на небе не висело ни единой тучки или облака. Вдруг тишину нарушил необычный звук, словно от работы больших кузнечных мехов. По крайней мере, у меня возникла именно такая ассоциация. На горизонте показались три быстро летящие фигуры птеранодонов. Приблизившись на расстояние в сотню метров чудовища стали кричать будто чайки, только намного злее и громче. Я рассмотрел птеранодонов вблизи, они выглядели как настоящие дьявольские отродья - отвратительные, мерзкие, тупые. Бездонные пасти, острые клыки, лапы с загнутыми когтями; обитатели Нибиру были размером с лошадь. От них исходил запах опасности и, не медля далее ни секунды, я пустил в них длинную струю огня.
   Объятые пламенем чудовища завопили сильнее, судорожно взмахивая достигающими четырёх-пяти метров в размахе крыльями, но, не выдержав потока льющегося на них огня, дымящимися клубами рухнули вниз в полусотне метров от меня.
   Враги оказались на поверку не столь и опасны, как мне изначально представлялось и, не колеблясь, я вновь поднёс рог к губам и дунул два раза.
   На этот раз звук бьющихся об воздух крыльев усилился - на меня летело порядка полутора десятков особей. Птеранодоны размахивали крыльями и кричали, раскрыв пасти, их глаза зло блестели, они жаждали разорвать меня на куски, набить свои глотки разорванными частями моего тела, дабы я больше не нарушал их покой. Мне пришлось попотеть, изрыгая огонь в количестве достаточном для испепеления целой стаи чудовищ, лоб мой покрылся капельками пота, когда всё было кончено и обгоревшие туши упали в песок.
   Здесь мне следовало бы остановиться, только куда там. Разгорячённый битвой, я уже сам жаждал драки. И я дунул в рог три раза.
   Сначала ничего не происходило. Прошла минута, другая и вот раздался страшный шум, а горизонт потемнел от летящих чудищ. Не сотни, а тысячи кровожадных обитателей Нибиру устремились на мой призыв - настоящая армия отвратительных тварей и каждая из них легко могла растерзать меня одним движением конечностей.
   Я выругался и обратился в бегство. К несчастью, я слишком далеко удалился от портала и не успевал бежать на Землю. Мне ничего не оставалось кроме как искать спасения на чужой планете. И я полетел в направлении противоположном движению армады птеранодонов. Позади лязгали клыки чудовищ и раздавались их полные ярости крики.
   Они летели быстро, догоняя меня. Время от времени один из монстров подбирался совсем близко, и я научился совершать ловкий манёвр, уходя от преследователя вверх и чуть повернувшись, испепеляя его в полёте. Так я убил пару десятков врагов.
   Силы стали покидать меня спустя сотню километров бегства. Оторваться от преследователей не получалось и я рисковал упасть от усталости на пески, став для них лёгкой добычей. Следовало дать им последний бой, сражаясь с врагами лицом к лицу. Хотя назвать лицами мерзкие рожи летающих чудовищ не поворачивался язык.
   На горизонте выросла высокая горная гряда - конечная точка моего панического бегства. Перелёт через горы со стаей птеранодонов на хвосте виделся явно невозможным. Ему препятствовали низкие температуры на столь большой высоте, да и к тому же, несмотря на обретение сверхспособностей я продолжал оставаться зависимым от кислорода существом и задохнулся бы в разреженных верхних слоях тропосферы. Подлетев к величественной скале, стоявшей прямо по курсу моего полёта, я приземлился на плоскую площадку на её вершине.
   Не дав мне отдышаться, птеранодоны атаковали с дикими криками, от которых закладывало в ушах. Я жёг их струёй пламени достигнувшей сто метров, крутясь как танцующий суффийский дервиш, и поливая всё вокруг огнём, не предоставляя им возможности приблизиться. Насколько мне хватит сил, чтобы продолжать сражение? Такими вопросами некогда было задаваться. Я просто жёг отвратительную биомассу, войдя в боевой транс, в состояние берсерка, презревшего страх и любые эмоции, кроме всепоглощающей ненависти к врагу.
   Время остановилось. Умирающие птеранодоны десятками падали вниз, ломая горящие крылья о поверхность скалы. Воздух напитался вонью тлеющей плоти. Внезапно, в момент какого-то очередного внутреннего преображения я приобрёл новую боевую способность. Из моих рук стали бить сверкающие молнии, разом испепеляющие целые полчища чудовищ. И это решило исход битвы.
   Сколько продолжалось сражение на скале, я не знаю. Оно могло длиться час, день или целую вечность. Мир бесконечно кружился вокруг меня в сполохах огня и криках пикирующих тварей. Но вот врагов больше не осталось, и я стою один на вершине в окружении сотен обугленных тел, а надо мной всё также светит чужое жаркое солнце.
   27
   Я стоял в лучах света, омываемый ветрами на вершине скалы и ярость битвы постепенно покидала меня. Осмотревшись вокруг себя, я увидел вырубленные в горе широкие ступени, ведущие вверх. Влекомый любопытством я поднялся по ним. Коридор петлял между скал, то расширяясь, то сужаясь. За очередным поворотом моим глазам открылась неожиданная панорама. Здесь каменные ступени образовывали просторный и прямой проход по склону горной гряды. Справа и слева на огромных валунах были высечены грандиозные барельефы, на них я увидел десятки фигур драконов в их исконном обличье. Увидел я там и людей или скорее драконов в облике людей. Некоторые из крылатых пресмыкающихся сражались, сцепившись в клубок и рвя противника когтями, другие работали, стоя за странными машинами, третьи - простирались ниц пред увенчанным короной драконом, изображённым намного больше своих собратьев. В конце подъёма, в расщелине стояло здание. Зачарованный открывшимся видом я долго стоял у подножья горы, вглядываясь в творение нечеловеческого гения.
   Барельефы на округлых валунах в четыре-пять раз превышающих рост человека потрясали реалистичностью исполнения, большими размерами и древностью, коей дышал обработанный камень. Видимо не одно тысячелетие прошло с тех пор, когда валуны установили здесь, но ни ветра, ни бури не поколебали их. Разглядывая многофигурные сцены барельефов, я обратил внимание на многократно повторяющийся сюжет: огромный чёрный дракон в короне вроде как у карточного короля и совсем по-человечески склонившиеся перед ним толпы маленьких драконов. Определённо король драконов (как я мысленного окрестил его) имел связь с найденным мною в горах Нибуру таинственным мемориалом.
   Архитектура здания не имела ничего общего с земной. Машинально я пожалел, что со мной нет Алёны, она бы оценила изящество вздымающихся вверх, причудливо и непривычно переплетённых линий блестящих стальных стен. Незнакомый металл искрился в лучах солнца, отсвечивая серебряными, фиолетовыми и золотыми бликами. Глядя на очертания здания, мне вспомнился барселонский готично-футуристический собор Саграда Фамилия, воздвигаемый неторопливыми испанцами ещё с конца 19 века. Собор тот не напоминает никакие другие храмы на Земле, являясь, тем не менее, действующим католическим храмом, это же здание на далёкой заброшенной планете, населённой лишь чудовищами, производило впечатление затерянного в песках святилища или гробницы принадлежащей абсолютно чуждой, вымершей много эр назад культуре.
   Я поднялся по ступеням. Полуоткрытая стальная дверь звала в полумрак-полусвет собора. Внутри пол обширного круглого помещения устилали обломки камня и серая пыль. Лучи света скользили из отверстий в куполе. Барельефы на стенах были разбиты и искорёжены. Какая-то неистовая сила пронеслась как ураган по зданию, оставив на стенах глубокие борозды, погнула и оторвала куски металла, однако не смогла разрушить исполинское сооружение.
   О предназначении его оставалось только догадываться. Явно нежилое здание и не промышленное. Изображения драконов, как и само его местонахождение, свидетельствовали о принадлежности к культуре летающих рабов золотого тельца. Судя по внешнему виду, я бы предположил, что здание относилось к религиозному культу, только моё знакомство с драконовым племенем не давало оснований предполагать о наличии у них какой-либо религии, кроме безудержной страсти к материальным богатствам.
   В глубине обширного зала виднелся ещё один проход, чуть более узкий и низкий, нежели центральный. Оставляя следы на пыльных грудах обломков, я направился к нему. Короткий коридор и я очутился в другом просторном помещении, также хранящем следы необъяснимого вандализма. Высокие стены сплошь покрывали изображения тысяч металлических фигурок безжалостно ободранных, расцарапанных, оторванных. Словно и вправду я находился в гробнице древнего фараона ещё тысячи лет назад ограбленной и осквернённой ордами грабителей-варваров, не осознающих ценность ими уничтожаемых культурных сокровищ. Пройдя насквозь через зал и новый коридор, я вошёл в третье помещение - последнее.
   Последний зал выглядел аскетично. Ровные, неукрашенные ничем серые стены устремлялись вверх. Из маленького круга на потолке вниз падал столб света. Посередине стояла большая чёрная необработанная глыба - по виду железный метеорит, невесть зачем установленный в гробнице. Подойдя ближе, я увидел выдолбленное в камне высокое сиденье. "Не иначе это трон короля драконов" - подумалось мне почему-то. Я забрался на глыбу и расположился на ней. Гладко отполированное царское ложе казалось, словно подогнанным под меня, так удобно мне было сидеть.
   Камень приятно холодил тело, и вдруг на меня навалилась усталость. Во время боя с птеранодонами, под воздействием адреналина в крови, я не чувствовал ни боли, ни страха, ни усталости, теперь же, когда всё миновало, организм внезапно обнаружил своё подлинное состояние, далёкое от нормального. Мышцы ныли и болели, ноги подрагивали, голова чуть кружилась от пережитого. Мне требовалось немного отдохнуть, набраться сил для продолжения пути. Обстановка - удобное седалище, тишина и слабый свет располагали к отдыху. Веки непроизвольно сомкнулись, и я моментально заснул, провалившись в нескончаемую бездну.
   Во сне я был не я. Не знаю, кем я был, но точно не человеком. В горизонтальном положении я ползал по траве, и мягкие зелёные листы щекотали мне нос. Как это бывает во сне, информация поступала вспышками, а время то бежало со скоростью экспресса, то замедлялось, словно зажёванная плёнка в старом видеомагнитофоне. Мир перед глазами выглядел пропущенным сквозь цветовые фильтры, придавшие ему необычную тональность и контрастность. Это был яркий красками сон, дремотный и пьяный от густых ароматов, пропитавших воздух.
   Я находился на дне плоского ущелья сплошь заросшего травой и полевыми цветами. Плотный зелёный ковёр источал дурманящий запах, от которого шла кругом голова, так что временами я зарывался в траву и засыпал посреди сна, видя сновидения красивые и чарующие словно узоры, создаваемые случайным поворачиванием калейдоскопа.
   Отвесные скалы поднимались на сотни метров вверх. Иногда я поднимал лицо и видел, как высоко-высоко над скалами парят удивительные создания, по внешнему виду напоминающие маленькие квадратные беспилотники с разноцветными габаритными огнями, мигающими по периметру. Беспилотники медленно двигались по небу или просто висели, зависнув в потоках восходящего воздуха.
   У кромки земли, у подножья скал, под травой таились узкие подземные щели. Там начиналась сеть пещер, бывших моим домом - запутанный тёмный лабиринт.
   Тоннели протянулись глубоко под горой. Ходы вели то вверх, то вниз, одни не превышали ширины моего тела, так что я еле проползал по ним, другие были велики - каждый шорох отдавался в них многократным эхом, теряющимся под невидимыми сводами.
   Я прятался в пещерах от дождя, холода и опасностей. Здесь навсегда установилась одинаковая комфортная температура, сюда не попадала вода во время бушующих на поверхности тропических ливней.
   Я лазил по самым маленькими узким ходам, держась в стороне от дальних больших пещер, населённых драконами. Драконы - я впервые видел их вживую в их подлинном обличье - выглядели мерзко. Покрытые чёрной чешуёй твари большую часть времени проводили в темноте, они лежали на камнях, загребая когтистыми лапами принадлежащую им дрянь - недоеденные вонючие трупы стервятников, протухшие яйца с разорённых ими гнёзд, какой-то откровенный мусор, почему-то представлявшийся им ценностью. Да, они не отличались большим умом, в отличие от той корыстолюбивой расы, что я знал, живя примитивными животными инстинктами, хотя определённо представляли опасность из-за больших размеров и злобности, которой горели их маленькие глаза.
   Я рыскал по ущелью, поедая вкусные сладкие корешки, растущие меж трав. Но однажды я наткнулся на необычное растение - квадратное, треугольное, прямоугольное, мягкое и прозрачное как мармелад, синее, оранжевое, красное, качающееся на длинной тонкой ножке, торчащей из земли. Наверное, это всё-таки была какая-то разновидность грибов сочетающих признаки растений и животных. Я до отвала наелся их и вскоре мир вокруг изменился. И изменился я.
   Сначала суть изменения была не вполне ясна. По телу пробегала дрожь, а пространство перед глазами вибрировало, фокус изображения менялся, делая резкие приближения и удаления от внешних объектов. Постепенно я понял, что мои физические параметры стали другими. Я стал передвигаться с удивительной скоростью. Я прыгал как тигр, преодолевая десятки метров в секунду, и это настолько меня увлекло, что добрый час я провёл в прыжках по зелёному ковру ущелья. Потом я стал прыгать в высоту, и тело моё изменилось - вытянулось, стало длинным и прямоходящим. Удивительные открытия сулили мне волшебные грибы.
   Во-первых, я приобрёл СИЛУ. Её хватало настолько, что я мог легко подпрыгивать до самых горных вершин. Играючи, я запрыгнул на самый верх скалы и, обхватив каменный пик руками, стоял на высоте среди белых облаков, обозревая виды вздымающихся повсюду великих гор.
   Во-вторых, я мог усилием мысли изменять своё тело. Мои руки и ноги превращались в стальные шипованные рычаги и, вонзая их в скалы, я легко перемещался по вертикальной поверхности, словно паук.
   Забавы ради я охотился на беспилотников, подпрыгивая на сотни метров ввысь и ловя их руками, однако странные создания распадались от прикосновений, оставляя на ладонях куски разноцветной слизи.
   Происходящее походило на наркотическую галлюцинацию, только разве во сне возможны галлюцинации?
   Тем временем карусель событий закружилась быстрее и появляющиеся образы стали меняться с невообразимой быстротой.
   Я бился с драконами, подчиняясь заложенной на генетическом уровне ненависти, ломал их крылья, огромными камнями дробил их головы и тела. Сражения затянулись на века, и ненависть ушла, приведя на смену презрение. Драконы же живущие в дальних пещерах прониклись ужасом и страхом передо мной. Волшебным грибам не было конца и не прекращалось сновидение не похожее ни на один мой прошлый сон.
   Я много времени проводил на вершинах кряды, любуясь молниями в часы ненастья и постигая их сущность. Я наблюдал за звёздами, запоминая ход их движения и давая им имена. Я стремился быть ближе к звёздам и однажды пришла мысль навалить побольше камней, создав из них лестницу в небо. Я долго собирал валуны, пока не додумался привлечь к работе драконов. К тому времени они уже проявляли зачатки разума, оставаясь, тем не менее, злыми и ограниченными существами. Чтобы драконы вернее слушались меня, я сам обрёл вид дракона, только много большего размера. Насилием я заставил их выполнять мои пожелания.
   Развернулась бессмысленная и грандиозная стройка. Сотни крылатых пресмыкающихся тащили отовсюду в своих лапах валуны, а я составлял из них башню-пирамиду, призванную вознести меня в небеса. Неуклюже составленная конструкция периодически разваливалась, оседая обломками, и работа начиналась снова. Прошло видимо много лет, пока я не осознал необходимость обработки камней. Теперь драконы сначала разравнивали глыбы, оббивая их кусками более твёрдых пород, делая их стороны ровными.
   Так через интерес к небу я заинтересовался недрами земли. Я проник в различия между гранитом, минералами, базальтом, каменным углём и прочими горными породами. К тому времени, наблюдая за молниями, я и сам научился вызывать искры, кидая камни в скалу, и вскоре уже зажёг мой первый огонь. В нём не было физической необходимости, но это стало первым шагом к овладению металлургией.
   Спустя века были построены первые машины, сначала на ручной тяге - где в ворота огромных колёс были запряжены драконы, заставляющие их вращаться, но вскоре - по меркам сна - заработали гигантские механизмы, приводимые в движение сжигаемым углём, потоками горных рек и электричеством.
   Сложно было понять суть сотен и тысяч новых машин, образы которых появлялись в моём спящем сознании. Речь уже не шла о строительстве небесных башен, добыче полезных ископаемых, обработке камней и металлов и решении тому подобных примитивных задач, исследования касались молекулярной биологии, физики, свойств веществ и их соединений, тайн пространства и времени. Нам стали доступны межпланетные перелёты и исполнилась моя мечта подняться к звёздам. Во многих галактиках на пригодных к жизни планетах возникли колонии нашей странной цивилизации. В числе величественных зданий научных центров, дворцов и космопортов был построен и мемориал на Нибиру, где я спал сейчас, видя это необычайное сновидение. А в родных ущельях раскинулись биотеплицы со спорами волшебных грибов.
   Драконы, подчинённые моей железной воле, давно приобрели изощрённый разум и строгую социальную организацию, но хранили в душе дурные начала свойственные им с тех пор, когда они злые сидели в темноте пещер на грудах гниющего хлама. День, когда я доверился им, стал моим последним.
   К тому времени я уже не довольствовался грибами в их естественном виде - химические лаборатории создавали чистый нектар вещества удивительным образом воздействующего на возможности организма. Благодаря сложной процедуре чистое вещество вошло в мою кровь, и я больше не нуждался в его внутреннем употреблении - организм сам непрерывно вырабатывал его, делая метаморфоз бесконечным.
   Как я уже сказал, драконы получившие сознание и ум, не изменили внутренней сути - они оставались духовно ограниченными существами, не знающими ни любви, ни стремления к познанию окружающего мира. Дай им волю, они так бы и чахли над мусором в темноте пещер, огрызаясь на каждого осмелившегося нарушить их добровольное затворничество или покусившегося на их жалкое имущество. Только благодаря моей мятежной воле драконовое племя обрело разум и оседлало научно-технический прогресс, только не уверен, что это было правильным моим поступком. Мне требовались помощники в завоевании неба, и я использовал драконов, как древние люди использовали собак и лошадей. И всё же я совершил однажды ошибку, навеки погубившую меня.
   Я много размышлял о глубинной сущности драконов, предпринимая исследования и опыты, имеющие целью улучшение этой мерзостной расы. Однако сотворить, образно говоря из обезьяны человека, т. е. из дракона порядочное существо - не получалось. Все попытки воздействовать на генетику пресмыкающихся неизменно заканчивались полнейшим провалом. Надежда оставалась лишь на волшебный эликсир, преобразующий мозг и материю. И как это часто бывает, последняя надежда оказалась посрамлена, приведя к моей гибели.
   Своими руками я погубил себя, подвергнув драконов процедуре изменения крови. Верилось, что это даст толчок к развитию их личностей и все застарелые дурные наклонности останутся в прошлом, как у повзрослевшего ребёнка прошедшего социализацию в виде образования и воспитания. Вместо того проклятые твари обрётшие мощь составили заговор и убили меня.
   После кровавого боя меня низвергли с трона и намертво приковали к скале невдалеке от родного ущелья. Звёзды, что я так любил, ещё долго светили надо мной, но по мере того как я ослабевал без пищи, засыпая, истончались, становясь туманом застлавшим глаза. Я засыпал, засыпал, засыпал... Чтобы однажды проснуться.
   28
   Проснувшись, я долго приводил в порядок мысли, вспоминая, кто я есть. Задача оказалась не особенно лёгкой. Мне восемнадцать лет, меня зовут Сергей, я студент второго курса Института литературы и начинающий писатель, родился и вырос на набережной Обводного канала Петербурга. Всё это не объясняет, однако, что я делаю, сидя на троне, выдолбленном в чёрном метеорите, в мемориальном доме короля волшебной расы драконов, посреди чёрт знает где дрейфующей в космической пустоте мифической планеты Нибиру. Когда-то, кажется очень-очень давно, в вузовской библиотеке я обнаружил необычный дореволюционный гримуар и осмелился вместе со своей девушкой выполнить вычитанный в нём ритуал привлечения удачи. Этот поступок запустил в движение цепь событий, в результате которых я обрёл силу и потерял свою любимую, оказавшись в итоге здесь.
   Воспоминания об Алёне болью отозвались в сердце. Пелена сонного наваждения окончательно рассеялась.
   Я вспомнил Кроули и обучение в замке. Вспомнил эпическую битву с птеранодонами и что меня ждёт учитель.
   Я должен выполнять волю драконов - это единственный путь к возвращению моей жизни на круги своя. Правда, в то, что жизнь моя когда-нибудь станет прежней, было невозможно поверить.
   Но одно я знал: мне нужно идти. Покинув гробницу, я поднялся в воздух и, ориентируясь по тушам мёртвых птеранодонов, лежащих на песке, добрался до портала. Прошло всего несколько часов, как я прибыл на Нибиру, по внутренним же ощущениям прошли долгие годы; я возвращался преображённый, уже не тот наивный юноша, ничего не знавший в жизни, кроме книг, каким я был раньше.
   Мастер Кроули ожидал меня в подвале замка. Его незрячие глаза сияли бы гордостью за ученика, если бы обладали способностью выражать хоть какие-то эмоции.
   - Мой юный друг! - торжественно произнёс он, высоко подняв трость над головой так, как поднимает распятие священник. - Судя по тому, что ты жив и невредим, я заключаю близость конца твоего обучения. Три раза протрубившему в рог дракону - да, я видел всё! - нечего делать в моём скромном замке. Пришла пора настоящих дел, пора великих свершений! Ты готов к посвящению, пройдя курс теоретической и практической магии быстрее, чем кто-либо из прошлых моих учеников. Завтра тебе предстоит ответственная встреча - аудиенция у магистра Ордена. Он назначит день твоей инициации. А сейчас отдыхай, мой друг, отдыхай перед последним уроком, что я дам тебе после захода солнца.
   Я удалился в келью и несколько часов пролежал бездвижно на кровати, перебирая в памяти воспоминания прошедшего дня, набираясь сил для будущих испытаний.
   Последний урок мастер Кроули дал мне в маленькой часовне находящейся в левом флигеле особняка. В комнате с высокими тёмными потолками на стене висел герб, изображающий чёрного дракона с поднятыми крыльями, угрожающе ощерившегося раскрытой пастью и растопырившего сильные лапы с острыми когтями. Под гербом на возвышении стояла массивная кафедра красного дерева, у стен горели толстые чёрные свечи в тяжёлых медных шандалах. От них исходил неприятный запах, так что не хотелось и задумываться, из чего они сделаны. Мне полагалось сидеть на одной из узких скамей лицом к наставнику.
   - Прежде, чем войти в Орден, - начал учитель завершающую проповедь, - ты должен обрести твёрдые духовные основания, чтобы опираться на них, совершая служение Хаосу. Трудности обучения - только начало - тебе предстоят многие тяжелые и опасные испытания и твой дух должен быть твёрд и непоколебим, иначе вместо победы ты будешь ментально, а затем и физически порабощён, потерпев поражение.
   - Этого нельзя допустить, - возвысил Кроули голос. - Чтобы обрести подлинную магическую силу ты должен научиться контролировать себя, отказавшись от всех человеческих побуждений по недоразумению называемых благородными или альтруистическими качествами души.
   - Любое действие есть лишь следствие мысли и никакое действие не принесёт успеха, если мысли твои будут отравлены миазмами ложных моральных и этических фантомов. Ты должен допускать только те идеи, которые находятся в гармонии с поставленной целью.
   Кроули на минуту замолчал. Свечи потрескивали, источая чад, взлетающий к потолку - тонкие неуловимые стремительные клочья мрака.
   - Вот закон жизни: ты должен попирать несчастных и слабых, и испытывать радость от этого, иначе сам будешь страдать на их месте, и проклинать жизнь. Будь сильным, гордым и могущественным среди людей и драконов - и тогда возвысишься ты и не погибнешь!
   - Орден даст тебе орудия войны, сражайся смело и отринь страх! Страх это неудача и предвестник неудачи, а смелость есть начало силы. Не бойся ничего - ни богов, ни людей. Если впустишь страх в сердце - пропадёшь! Победишь страх - вознесёшься на вершину власти, более могущественной, чем у всех земных царей!
   - Ты должен отринуть также и милосердие - это исключительно человеческое качество, непотребное для дракона. Нападать, убивать, пытать - твоё предназначение в рядах Ордена, твоя священная миссия и долг!
   Сначала я слушал чёрного мага индифферентно - не опровергая мысленно его слова, хотя и не принимая их как истину в последней инстанции. Вообще-то, я очутился здесь не по своей воле и по характеру и мировоззрению не имел ничего общего с бойцами Ордена. Никогда я не желал себе подобной судьбы, и сразу принять слова Кроули в качестве новой модели поведения было невозможно. Быть может со временем я и вошёл бы так сказать во вкус, будучи рыцарем-драконом, но, несмотря на новые умения и впечатления, я мало изменился, оставаясь простым юношей, пусть и с магической кровью в артериях и венах. И ещё кое-что - моя любовь - вот что оставалось для меня абсолютной непереоцениваемой ценностью.
   Кажется, Кроули почуял мои мысли.
   - Ты плохо слушаешь. Что может быть важнее того, что я говорю?
   - Моя любовь к девушке, - коротко ответил я, вызвав вспышку негодования мастера.
   - Мальчишка! Глупый мальчишка! - закричал Кроули пронзительным голосом. - Пока у существа остаются эмоции по отношению к каким-либо вещам, любовь или страх или что-нибудь еще в этом роде, то оно не может смотреть на них корректно. Если есть у тебя любовь, то вырви её из сердца, и наплюй ей в лицо! Пусть твоя нога топчет живот твоей возлюбленной, перед тем как она станет добычей собак и грифов!
   - Что есть твоя любовь? Половое желание тела, физическая потребность - не более того. Так любое животное находит самку, сношает её, удовлетворяя природный инстинкт, и сразу забывает, не называя это любовью. Всё, что ты себе напридумывал - всего лишь результат бурления молодых гормонов и больше ничего за этим не стоит. Подумай, ты станешь богат, несметно богат, и тысячи самых красивых девушек будут рады ублажать тебя ночью и днём. Забудь и никогда не вспоминай эту глупость!
   - Но я не могу забыть!
   - Ерунда! Ты говоришь, чего не знаешь. Через 10 лет ты не вспомнишь даже её лицо, а возможно и имя. А она? Думаешь, помнит тебя?
   - Уверен в этом!
   - Глупец! Память женщины куда слабее мужской. Женщины неспособны к высоким переживаниям, все их чувства вызваны половой страстью и тщеславием. Они легко отдаются любому возбуждающему в них это. Ты строишь любовные замки на песке, забивая себе голову иллюзиями, а женщины живут категориями наслаждений и материального благополучия. Если ты будешь смотреть на них сквозь кривые стёкла заблуждения, то конец твой будет печален - предательство - а оно неизбежно! - убьёт тебя. Ты перестанешь контролировать свою волю, упадёшь в отчаяние, как обычный смертный, твоя воля разбалансируется, ты потеряешь магическую силу, проиграешь сражение, проиграешь войну, и рухнешь, в конце концов, на самое дно жизни, разбившись в прах.
   - Физически ты можешь любить сколь угодно много женщин, но не отдавай им своё сердце, потому что они неизбежно разобьют его - таков женский род со времён Евы и вечно будет таким.
   - Мальчик! Тебя ждут суровые опасности и заботы. А вознагражденьем будет сила, богатство и власть. Отринь людские эмоции, забудь о проблемах смертных и тогда вознесёшься на высоту, недоступную сильнейшим существам вселенной. Только чистый разум способен созидать чистую волю и творить высшую магию. Перед посвящением ты должен полностью очиститься, представ перед высоким собранием свободным от человеческих заблуждений субъектом.
   Кроули ещё долго вещал всё в том же духе, а я внимал ему, старательно изображая покорность. "Ради чего всё это?" - думал я. - "Богатство, власть - хорошие вещи, только к чему они, когда ты сидишь в темноте и не можешь выйти на свет, боясь лишиться своих сокровищ?". Я вспомнил сон короля драконов. Сокровищами пресмыкающихся оказалась всякая дрянь, только они, в гордыне и злобе, оказались не способны осознать этот элементарный факт. Хотя достаточно было выйти на свет, чтобы увидеть действительно прекрасный, полный истинных богатств мир. - "Выйти на свет из тьмы - вот чего хочу я. А свет это любовь".
   Пафосные, патетические слова Кроули ни на каплю не убедили меня.
   29
   Утром меня разбудили грозные удары гонга. Я открыл глаза, вспомнил себя, встал и оделся. На мне по-прежнему красовались потёртые тёмно-синие джинсы, мятая клетчатая рубашка и лёгкая чёрная осенняя куртка за 25 долларов. Подумалось, что на встречу с властительным магистром драконов стоило бы одеться понарядней, только ничего более цивильного я не брал с собой, месяц назад направляясь сюда.
   С лёгким сожалением я оглядел тихую келью, за прошедшие недели ставшую привычным моим пристанищем. Чёрно-белый рыцарь на гравюре держал путь по ущелью туда, куда его держат все рыцари всех времён - к сражениям, славе и смерти.
   Мысли мои настроились на философский лад. По ту сторону окна земля вся покрылась толстым слоем снега и чьи-то тёмные следы вдоль и поперёк исходили его - наверное, дети, игравшие в парке прошлым днём. Они давно ушли, растворившись в призрачном далёком пространстве детских дел, радостей, тревог и печалей, остались лишь их следы на снегу. Так люди уходят из прошлого в будущее, оставляя на земле следы своего недолгого пребывания, и конечная точка их маршрута находится вне пределов этого мира, и нет дороги назад. Но следы эти существуют лишь до тех пор, пока не выпадет первый снег.
   Вот пришло и моё время уходить - в иное незнакомое пространство. Никогда мне не стать прежним, никогда.
   В туалете я умыл лицо и посмотрел на себя в зеркало. Обычная, непримечательная внешность и ничто не указывает на пережитые волнения и тревоги. Самоконтроль это моё спасение. Преисполнившись покоя, я спустился в холл.
   У особняка ждала машина с шофёром. Кроули, сидящий в кресле в пыльном фраке и неизменном чёрном цилиндре, скрестив пальцы в виде латинской буквы V, напутствовал меня. Я забрался в шикарный чёрный майбах и автомобиль покатился по улицам заснеженного Петербурга.
   Ехали мы недолго. К моему удивлению, машина остановилась у торгового центра Стокман на Невском проспекте. Сопровождаемый шофёром, любезно открывшим передо мной двери, я вошёл в первый этаж. Молчаливым жестом он указал, чтобы я шёл за ним.
   Мы вошли в небольшой бутик с надписью вверху GALLERY SERGIO BUSTAMANTE. Полки, столы и витрины магазина наполняли странные скульптуры из керамики и бронзы, изображающие астрологические символы и знаки зодиака, а также Солнце и Луну. У стеклянных шкафов с ювелирными украшениями стояли одетые в платья красивые девушки модельной внешности, не обратившие на нас и малейшего внимания. Мы прошли в подсобку. Шофёр открыл новую дверь, и мы оказались на лестнице ведущей вверх. Спустя четыре пролёта лестница упёрлась в ещё одну дверь, оснащённую видеокамерой и переговорным устройством. Охрана долго изучала нас, прежде чем впустить. Открывшаяся бронированная дверь поразила меня толщиной.
   Я оказался в большом длинном помещении офисного типа. Вдоль стен работали на компьютерах люди - или драконы? - в галстуках и белых рубашках, посередине стоят огромный стол заваленный пачками денег.
   - Нравится? - сказал появившийся как чёрт из табакерки мужчина, в противоположность другим работникам одетый во всё чёрное - в чёрные слаксы, чёрные туфли и чёрную рубашку.
   - Наверное, - ответил я.
   - Наверное? - переспросил мужчина и захохотал. - Хо-хо-хо! Давненько меня так не смешили! Пойдём. - Он увлёк меня к столу.
   - Ты посмотри на это! Бьюсь об заклад, что столько наличных денег ты раньше мог увидеть только в кино.
   Картина действительно впечатляла. Сотни и тысячи толстых пачек российских и иностранных купюр лежали на столе. По приблизительным подсчётам речь могла идти о многих десятках или сотнях миллионов.
   - Здесь денежные потоки сливаются воедино - в наш карман! - подмигнул мужчина. - То, что ты видишь - лишь суточная выручка Ордена, наши доходы от торговли, аренды помещений, наркотиков, взяток, откатов, букмекерских контор, борделей и прочего нашего бизнеса. Сюда стекаются наши доходы со всего города и других городов и тут же они хранятся. - Он показал в конец комнаты - на стальные двери видимо ведущие к деньгохранилищу.
   - А не безопаснее ли хранить столь большие средства в банке? - спросил я.
   - Охо, мне нравится твоё беспокойство о наших деньгах! - ответил он. - Только будь уверен - Стокман самое надёжное место для хранения капиталов. Глупые людишки, - он произнёс это слово презрительно, словно речь шла о не заслуживающих доброго слова существах, - глупые людишки думают, будто Стокман это простой универмаг, построенный лишь для того, чтобы они совершали здесь свои бессмысленные покупки. На самом же деле это нервный центр нашей расы, с самой сильной в мире магической защитой. Величайшие карельские колдуны во главе с премьер-министром Финляндии освящали Стокман, пролив немало крови людей и животных в ходе долгих ритуалов. Торговля - только прикрытие, хотя и даёт неплохую прибыль, а новым деньгам мы всегда рады. - Мужчина расплылся в улыбке. - Итак, ты Сергей - наш великолепный рыцарь. Наслышан, весьма наслышан о твоих успехах. Я - Захар Давидович, магистр Ордена и твой будущий руководитель.
   Я пригляделся к магистру. Внешне он выглядел лет на пятьдесят с лишним, на голове у него росли короткие тёмные волосы, затронутые сединой, полное лицо имело плотоядное выражение, покрытые блёклой плёнкой карие невыразительные глаза под большим морщинистым лбом тускло мерцали, словно могильные светлячки. По виду крупный делец с довольно неприятной внешностью, намекающей на отсутствие каких-либо альтруистических качеств души - если она у него вообще была, в чём я сильно сомневался.
   - Посмотри ещё раз на это великолепие, и пойдём, - Захар Давидович увлёк меня за собой. - Скоро ты войдёшь в бизнес и получишь хорошую долю, а если то, что рассказывают про тебя окажется правдой хотя бы наполовину, то доля твоя очень быстро вырастет и намного!
   Мы вошли в кабинет. Магистр расположился во главе длинного т-образного стола, я устроился на стуле напротив. Обстановка логова главного дракона ничем не отличалась от убранства обычного делового кабинета. Только один предмет привлёк внимание - стоящая на столе статуэтка в виде дракона обхватившего лапами земной шар, сделанная из необычного бело-серебристого металла с голубым отливом, напомнившего материал внешних стен храма-гробницы на Нибиру. Статуэтка притягательно блестела, и я поневоле залюбовался ей. Захар Давидович проследил мой взгляд и одобрительно хмыкнул:
   - Нравится? А знаешь из чего это сделано?
   Я отрицательно помотал головой.
   - Осмий. Очень редкий элемент и невообразимо дорогой. На рынке за грамм осмия дают десять тысяч американских долларов, а здесь примерно пять килограммов. Можешь посчитать, сколько стоит эта безделушка. - Он довольно ухмыльнулся, видя моё удивление, написанное на лице.
   - Да, Сергей, фирма веников не вяжет. Мы куём серьёзное бабло, и став частью команды, тебе придётся изрядно попотеть, оправдывая оказанное доверие. Ведь не каждый день мы принимаем к себе в Орден кого-то с улицы. Тебе можно сказать выпал счастливый билет в лотерее под названием жизнь, однако чтобы получить выигрыш надо ещё в поте лица поработать.
   - А что мне нужно будет делать? - спросил я.
   - Выполнять все мои приказы, естественно. А работы много, непочатый край. Деньги имеют свойство привлекать человеческую шелуху, всякие отбросы желающие откусить от них, присвоить, экспроприировать. Нищебродов, покушающихся на наш пирог расплодилось не меряно, - Захар Давидович говорил быстро, экспрессивно, с употреблением жаргонизмов. - Много чиновников есть неподконтрольных, уголовной гопоты. За большими деньгами приходится идти по минному полю, как в переносном, так и в самом в прямом смысле слова. Но мы тоже не лыком шиты, для всех чемберленов у нас имеется асимметричный ответ. Орден, правда, сейчас всё больше административные ресурсы задействует, чай не девяностые на дворе. И всё равно - за деньгами нужен глаз да глаз, иначе останешься с дырявыми штанами! - магистр громко захохотал.
   - Это то, что касается сектора защиты, где ты поработаешь вначале. Задача его проста - сохранять наших деньги и имущество, в случае неообходимостью ударяя по зубам всем, кто покушается на них. Вот, например. Есть у нас один банк, и представь себе - нашлись в городе робин гуды, ограбившие уже несколько инкассаторских машин этого банка и с круглыми суммами. А через него проходят операции по отмыванию дохода от цветмета, что мы гоним за границу, получая потом налик через оффшоры. Серьёзная проблема и ты займёшься ею первой. Надо найти ублюдков и примерно наказать, так, чтобы не повадно было тянуть грязные лапы к нашим деньгам.
   - Поработаешь в защите, перейдёшь в рейдерский отдел. Там работа несколько сложнее, требующая так сказать творческого подхода. Ничего, справишься. Старшие товарищи всегда подскажут, что да как.
   - А с государством у Ордена, какие взаимоотношения?- задал я вопрос, вертевшийся на языке.
   - Ахаха, - засмеялся дракон. - Какое к чёртовой матери государство? Мы же в России живём, в 21 веке. Я бы сказал, конечно, что здесь государство это мы, но правильнее всё же говорить, что государства просто не существует. Есть разношёрстная воровская кодла, засевшая в разных башнях Кремля и наша башня, поверь, самая высокая и крепко защищённая от атак. Пусть тебя не беспокоят вопросы уголовной и любой другой ответственности - всё замазано и подмазано надёжнее некуда. В этом мире нам нет реальных конкурентов.
   - Что в первую очередь отличает драконов от людей? - спросил Захар Давидович, хитро прищурившись.
   - Сверхспособности, владение магией?
   - Совершенно верно. Вот корень нашего господства. Важно не что ты умеешь делать, а твоя кровь и магическая сила. За деньги мы покупаем спецов, компетентных в любых сферах. Наши интересы обслуживают тысячи людей - блестящие юристы, технари, специалисты по безопасности. Хотя это всего лишь наёмные работники, ведь не один человек не сравнится с драконом в бою и в целеустремлённости. А ты, являясь рыцарем Ордена, будешь иметь в бизнесе долю, и это совсем другое дело.
   - А сколько это в денежном эквиваленте? - поинтересовался я.
   - Люблю деловой подход, - улыбнулся в ответ Захар Давидович. - В иерархию конторы ты уже посвящён. - Я утвердительно качнул головой. - Рядовой рыцарь это только первая ступень, поэтому сам понимаешь - на первом этапе многого не жди. Хотя малым твой будущий доход не назовёшь. Ты будешь официально трудоустроен как консультант в одной из наших коммерческих структур. Будешь получать зарплату, скажем двести пятьдесят тысяч рублей в месяц. Будет хорошая машина с шофёром. Плюс - стандартная ставка рыцаря - четверть десятой части процента от общего дохода. Конечная сумма зависит от многих факторов - от общей экономической ситуации, конъюктуры на рынках и от кпд нашей работы. Обычно, выходит от ста тысяч до миллиона евро в месяц, плюс премиальные.- Магистр посмотрел на меня, как бы проверяя впечатление от его слов. - Да, ты будешь получать реально большие деньги, сможешь удовлетворить все фантазии и потребности.
   - Конкретные инструкции и задания получишь после инициации в штабе сектора защиты. Там тебе предоставят и личные рабочие апартаменты. С жильём у тебя что?
   - Есть квартира на Обводном канале, старый фонд.
   - Люблю это место, - вздохнул Захар Давидович. - У драконов с ним много связано ещё с тех времён, когда и город ещё не был построен. Хотя с точки зрения престижа и комфорта не комильфо. Сделаем вот что. На Английской набережной есть у нас хорошая квартирка, на триста квадратов. Станет твоя после посвящения.
   - Спасибо, - ответил я, не зная, что ещё сказать.
   - Не стоит воспринимать это как благотворительность. Это вклад в развитие и мы рассчитываем, что он нам вернётся сторицей - твоим добросовестным трудом во благо всех нас. Скажу честно - сильных магов в Ордене немного, как и самих членов, а мир нуждается в том, чтобы его крепко держали за яйца - всегда. Чуть сбавишь напор - пиши - пропало, сожрут заживо.
   - Теперь можешь задавать вопросы.
   - А у Ордена есть какая-то глобальная миссия, высшая цель?
   - Наша цель зарабатывать деньги, что ещё может быть нужно? - удивился Захар Давидович.
   - Ну, может какие-то духовные основания, служение Божественному Хаосу. Мастер Кроули мне постоянно говорил о Хаосе, но никогда не пояснял, что это.
   - Запомни Сергей, раз и навсегда: вся так называемая духовность вместе с философией - удел бедных людей с их помощью заставляющих себя считать, что они обладают хоть сколько-то высоким уровнем потребления. Существа состоятельные над эфемерными вопросами не парятся, так как у них, то есть у нас хватает реальных земных дел. Подумай сам, разве можно позволить себе блуждания в философских туманах, когда у тебя собственность раскидана по всему миру и требует непрерывного контроля? Нищие забивают себе головы духовностью, чтобы не было так мучительно больно осознавать печальное своё положение, да и просто, чтобы было чем заняться.
   - Теперь о Хаосе. Мы, драконы, создания практичные и верим лишь в то, что можно пощупать и увидеть. Магия, волшебство нашей крови - всему при желании можно придумать логичное и научно выверенное объяснение. И всё же встречаются вещи поразительные, ставящие в тупик. Собственно такая вещь лишь одна - смерть. Ведь и мы умираем, хотя и живём дольше людей. Однако смерть отдельной особи не так страшна, как гибель всего мира. Будущее не может нас не тревожить, так как затрагивается вопрос надёжности размещения капиталов и самого существования Ордена. Мы знаем, что с точки зрения науки смерть есть проявление общей энтропии, а последняя является мерой хаоса в мире. За смертью и мировой энтропией стоит Хаос с большой буквы - единственная сила, которая сильнее всего существующего и которая имеет виды на весь этот мир. Если называть вещи своими именами, Хаос медленно и неотвратимо переваривает вселенную, выбрав себе самую жирную добычу. Это и заставляет нас служить ему.
   - Ты можешь подумать, что здесь кроется противоречие - я обещал не философствовать, а сам пустился в дебри сложных метафизических рассуждений. Ничего подобного - в нашем отношении к Хаосу только деловой расчёт. Мы служим ему, потому что он является единственным нечто превосходящим любые наши возможности, и мы можем кое-что ценное получить от него взамен. Мы немного помогаем ему рассеивать энергию, рассчитывая в будущем на хорошие бонусы. В настоящем же мы можем, например, реанимировать мёртвых, как сделали с Кроули. Это не так и мало.
   - А что это за помощь и какие бонусы в будущем имеются в виду?
   - Мы содействуем энтропии в мире, помогая ему тем самым погружаться в хаос. Люди, в общем-то, и сами хорошо движутся в этом направлении, нужно только слегка направлять их в культурном плане. Культура определяет систему ценностей человека и наша цель внести максимальную разобщённость в общество людей, атомизировать их и направить к хаосу. В противном случае энтропия в обществе, ставшим упорядоченным, получит отрицательное значение, а за ними обратным ходом пойдут весь мир и вселенная. Этого допустить нельзя.
   - Что мы получим взамен? Когда мир окончательно остынет и схлопнется, нам откроется путь в другие миры, и там мы снова продолжим служение Хаосу. Таким образом, мы не просто накапливаем капиталы, мы обеспечиваем их надёжное размещение, даже после конца света. И этот трюк мы уже проделывали ни один раз. И если тебе так угодно думать в этом и заключается наша духовная миссия. Мы агенты Хаоса, его проводники в существующей вселенной. И это выгодно, чёрт возьми!
   Захар Давидович вновь неприятно улыбнулся, показывая кривые жёлтые зубы, и буравя меня глазами, а я испытывал к нему возрастающее отвращение, поражённый до глубины души. Раньше мне часто приходил в голову вопрос, почему, если наш мир так несовершенен, не предпринимается никаких попыток к его улучшению? Взять, например, преступность. В новостях мы постоянно слышим о массе непрерывно происходящих ужасных преступлений, однако, власть и государство в реальности никак им не противодействуют, в то время как жизнь простых людей, как правило, и становящихся жертвами преступников неуклонно превращается в ад. Конечно, существует множество правоохранительных органов и судов, занятых пополнением тюрем новыми постояльцами, только в чём выражается борьба с преступностью? Насколько я слышал, тюрьмы ни на каплю не меняют в лучшую сторону заключённых в них людей, наоборот - в местах лишения свободы преступники чувствуют себя вольготно, как дома, обзаводятся полезными связями и обмениваются опытом, словно тюрьма для них это нечто среднее между санаторием и университетом. А выходя на волю, с новыми силами продолжают творить чёрные дела. И так в нашем обществе обстоит дело практически со всеми проблемами - с безработицей и бедностью, с низким качеством жизни, медицины и образования, с чувствами незащищённости и неуверенности в завтрашнем дне хорошо знакомых большинству простых людей. Познакомившись с сообществом драконов, вникнув в их психологию, я стал догадываться о причинах такого положения вещей. Просто никого в верхних эшелонах власти людские проблемы банально не интересуют - там идёт непрерывная гонка обогащения, а всё прочее никому не важно. И такова жизненная установка не одних лишь драконов, а всех представителей правящих классов. Захару Давидовичу принадлежали несметные богатства, - я увидел только бесконечно малую часть их - с помощью которых можно было бы совершить тысячи добрых дел. Но вряд ли он вообще хоть раз задумывался о такой возможности. По гроб жизни он будет трястись над заполненным банкнотами деньгохранилищем. Более того - магистр и подобные ему богачи считают выгодным поддержание хаоса в мире, а ведь хаос воплощается в страданиях, насилиях и смертях. Им же плевать на всё, и важны только капиталы, сколоченные из человеческих бед. Была бы на то моя воля, я бы убежал прочь от мерзкого магистра и забыл навсегда об Ордене и корыстолюбивых драконах. Лишь мысли о любимой, надежда вновь обрести её удерживали меня.
   30
   На следующий день к особняку на Кленовой улице снова приехала машина с неразговорчивым шофёром. Приняв пассажира, она поехала на Литейный проспект.
   О Храме Божественного Хаоса я узнал ещё из книги "Орден Дракона". Тогда я отнёсся к информации как к выдумке, не предполагая, что всё настолько серьёзно. Теперь мне предстояло убедиться в реальности фантазий.
   Место основных церемоний располагалось в мрачном каменном доме, рядом с музеем Анны Ахматовой. Драконы, кажется, особо и не скрывались от людей - здание облицованное чёрным гранитом несло неприятную печать отчуждения, декор фасада навевал мысли о восточных культах, связанных с поклонением демоническим силам.
   Проследовав за провожатым, я вошёл в огромные дубовые двери, снаружи покрытые рельефным узором.
   За дверьми, группа мужчин в чёрных костюмах с микрофонами в ушах освободила меня от верхней одежды и проводила по широкой мраморной лестнице наверх. Китайские напольные вазы в рост человека, мягкие ковры нежных тонов, роскошный хрусталь роющихся на белом потолке ослепительных люстр, красивые картины в пышных золочёных рамах на стенах - здесь всё свидетельствовало о богатстве владельцев здания.
   На втором этаже я прошёл через ряд сверкающих золотом, серебром и платиной залов. Захар Давидович ждал меня в комнате больше напоминающей школьный спортзал, уставленный антикварной мебелью и произведениями искусства.
   - Церемониал начнётся приблизительно через полчаса, - сообщил магистр, предложив мне сесть на один из диванов. - У тебя есть время сосредоточиться и привести мысли в порядок.
   - Я в полном порядке, - ответил я, имитируя бодрость, чем вызвал поощрительную улыбку главы ордена.
   - Ты не волнуйся, а просто исполняй всё, что должно. Сказал бы, что мы не кусаемся, да это не правда, - пошутил магистр. - Зубы у нас острые, а иногда даже ядовитые.
   Я сидел на диване, настроившись на спокойную волну. Мысли мои до сих пор крутились вокруг вчерашнего разговора с магистром.
   - Захар Давидович, а вы не ответите на один мой вопрос? - спросил я.
   - Валяй.
   - Вот вы вчера сказали, что Орден направляет людей в культурном плане.
   - Да, совершенно верно.
   - Я недавно был в Музее современного искусства Эрарта на Васильевском острове. Скажите, а драконы не имеют к нему отношения?
   - Разумеется. И не только к нему. Нам принадлежат культурные пространства во многих городах и странах, музеи, галереи. И это хороший бизнес, совмещающий получение приличного дохода и служение Хаосу.
   - Но вы же понимаете, что художественная ценность этих произведений очень низка, а то, что их хорошо покупают - только результат пропаганды?
   - Конечно, понимаю, - усмехнулся дракон. - Да ведь это наша пропаганда. И что такое художественная ценность? Нас интересует сугубо денежный ценник, хотя мы всё равно занимались бы этим, даже если бы современное искусство ничего не стоило в денежном исчислении, ибо таков наш долг. Однако так устроен Хаос, что сотрудничество с ним всегда приносит выгоду.
   Я умолк, задумавшись. Моя картина окружающего мира претерпела за последнее время настолько значительные изменения, что казалось - годы можно потратить, пытаясь в ней до конца разобраться. Хотя, в общем и целом всё было понятно, встав на свои места. Раньше я ничего не знал и ничего не понимал о мире, теперь же обладал фактами многое объясняющими, правда, от того не внушающими оптимизма. Верно говорят: многие знания - многие печали. Лучше бы мне и не знать всего этого и жить спокойно, не пересекая путей жестоких слуг Хаоса. Дурное предчувствие сжало сердце.
   - Пора, - сказал Захар Давидович и открыл дверь в конце зала. За ней оказалась железная винтовая лестница. Я спустился по спирали на первый этаж. Внизу было темно, с потолка спускались какие-то металлические стойки, виднелись нагромождения неизвестных предметов, ящики странной конфигурации, укрытые серой тканью. Ориентируясь по яркому лучу, прорывающемуся из щели впереди, я вышел на свет. Просочившись сквозь щель, я оказался на маленькой полукруглой сцене освещённой десятком фонарей на рампе.
   Передо мной находился уходящий вверх амфитеатр. В креслах его сидели сплошь одни мужчины в чёрных деловых костюмах, смокингах и фраках - приблизительно сто или сто пятьдесят человек. Взгляд скользнул по их лицам - некоторые оказались знакомыми - я видел их в телевизоре - в целом собрание хорошо одетых, уверенных в себе мужчин производило внушительное впечатление. Выражение "сильные мира сего" было в полной мере применимо к ним. Концентрированная воля, концентрированная власть, концентрированное богатство. И никаких человеческих эмоций.
   Две сотни оценивающих, не мигающих глаз смотрели на меня с интересом. Захар Давидович стоял с микрофоном справа на сцене.
   - Уважаемое собрание! Я рад вам представить юного рыцаря Сергея, имеющего честь сегодня присоединиться к нашему славному ордену!
   Прогремел шквал аплодисментов.
   - История юного воина необычна, вы знаете её. Выросший вдали от нашего рода он и не подозревал о происхождении, дающем право претендовать на лучшую судьбу, однако, всесильный фатум сплёл паутину обстоятельств так, что сегодня он стоит перед нами в качестве одного из самых сильных молодых магов, когда-либо получавших степень рыцаря. Предоставим слово мастеру Алистеру Кроули, обучавшему Сергея.
   Над сценой засветился голографический куб с полупрозрачной говорящей головой Кроули. Звук через колонки транслировался по всему залу.
   - Юный маг Сергей представляет собой уникальный феномен врождённой расположенности к магическому искусству. Там, где другие ученики тратили месяцы и годы, развивая способности к магии, он раскрыл в себе поистине могучую силу, потратив на это считанные дни. Случай беспрецедентный в моей практике наставника. Магические возможности Сергея безграничны, ни один молодой дракон за последние полвека не демонстрировал столь значительных успехов и возможно пройдёт ни одно столетие, когда появится на свет маг с равноценным потенциалом. Поэтому не будет большим преуменьшением сказать, что с появлением Сергея может открыться новая страница в истории драконов, новый этап в развитии магической науки. Посему я рекомендовал инициировать юношу в рыцари раньше положенного срока, убеждённый, что он принесёт большую пользу, поставив свою силу на службу Ордену.
   Собрание драконов поаплодировало мастеру. Слово вновь взял магистр.
   - Итак, мы приветствую нашего собрата возвращающегося в лоно родного племени, в лоно Ордена!
   Вновь последовали бурные аплодисменты. Драконы, как я заметил, прямо излучали дисциплинированность и слаженность действий, хотя в данный момент и не проявляли большой активности. Никто не спал и не скучал на зрительских местах, не было видно фигур уткнувшихся в мобильные телефоны, какие непременно можно увидеть в любом собрании людей. Подтянутые, сосредоточенные, волевые лица, принадлежащие настоящим хозяевам жизни, спокойно и внимательно смотрели на меня.
   - По традиции посвящение в рыцари включает торжественную клятву и вручение личного оружия. Конечно, для такого сильного мага как Сергей оружие будет являться только символом принадлежности к Ордену, пустой безделушкой и, тем не менее, и, тем не менее, - Захар Давидович ловким жестом фокусника откинул платок прикрывавший пистолет, лежавший на маленьком столике. - И, тем не менее, уверен, что этот прекрасный Глок-17 послужит Сергею хорошую службу.
   Собрание драконов снова разразилось дружными хлопками, и магистр вручил мне чёрный пистолет, удобно лёгший в руку.
   - Ну а удостоверение ФСО России поможет Сергею оставаться в законных рамках при его ношении, - Захар Давидович протянул красную ламинированную корочку с золотым тиснением.
   Последовали новые аплодисменты, заставившие меня почувствовать себя участником собрания сплочённой религиозной секты, что, впрочем, было не далеко от истины.
   - А теперь клятва. Сделай пальцами правой руки знак победы и повторяй за мной. Клянусь Божественным Хаосом, что став кавалером Ордена Дракона ... буду стоять на страже интересов Ордена ... беспрекословно выполнять приказы вышестоящего руководства ... верой и правдой служить ... быть опорой ... хранить ... неустанно бороться ... чтить ... соблюдать ... защищать ...
   Поток слов лился и лился, а я механически повторял их вслед за магистром. И вот он произнёс:
   - С этого момента ты становишься действительным рыцарем Ордена со всеми правами и обязанностями согласно уставам.
   Драконы опять захлопали.
   - Ну а сейчас завершающая часть церемонии - принесение жертвы по имя Божественного Хаоса. С древних времён каждый входящий в Орден молодой рыцарь доказывает приверженность общему делу, совершая пролитие человеческой крови. Ритуал жертвоприношения духовно скрепляет единство наших воль и устремлений, насыщая энергией драконий коллективный ментальный эгрегор, находящийся по ту сторону физического мира.
   На этот раз Захар Давидович дернул толстый шнур, спускающийся откуда-то сверху и в левой части сцены поднялись шторы, открыв прикреплённый к полу деревянный крест в виде буквы Х, определённо из арсенала БДСМ-субкультуры. К кресту была кожаными ремнями приторочена девушка, и я не поверил глазам, когда узнал в ней Алёну!
   Она выглядела потерянной и заторможенной, словно одурманенной наркотиками, не осознающей происходящее. Её остекленелые неморгающие глаза смотрели прямо на меня, не узнавая.
   - Это бывшая девушка Сергея Алёна - самая подходящая кандидатура для сегодняшнего действа. Ведь ей стало известно то, что не должен знать никто из людей. А для нашего юного рыцаря это прекрасная возможность подтвердить серьёзность его намерений.
   Я стоял ошеломлённый. Коварство драконов не знало границ. С самого начала я должен был понять, что они не оставят в живых человека, узнавшего о книге и об Ордене. Но ради чего я прошёл через всё это, учился у Кроули, дрался с птеранодонами, был посвящён в рыцари, стал полноправным драконом? Чтобы самому убить возлюбленную, во имя которой подвергал себя опасности? Да, видимо за всё в жизни нужно платить. Большие деньги, власть, право принимать роковые решения, определяя чужие судьбы, не лежат на дороге, они никому не даются просто так, они требуют кровавой цены, жаждут принесения в жертву всего во что верил, что придавало сил и украшало твою жизнь, и ты должен внутренне переродиться, измениться, остыть, совершить предательство, стать драконом.
   - Ты можешь воспользоваться оружием или личным огнём.
   Я застыл. Поднять руку на любимую? Нет, это невозможно.
   - Нет, - произнёс я со всей твёрдостью, на какую был способен.
   - Ты рыцарь Ордена и мы ждём от тебя повиновения, - холодно промолвил магистр. - Неисполнение приказа есть нарушение клятвы, а оно ведёт к суровой каре, имя которой - смерть.
   Я стоял неподвижный, шокированный ситуацией. Не имело смысла, и пытаться убедить магистра драконов изменить жестокое решение. Моя сказка вновь оказалась страшной, кошмарной как демонический сон.
   - Мы ждём, - повторил дракон, а я молчал, глядя на неё. Моя рука разжалась, и пистолет упал на пол.
   - Что ж, мы поможем тебе.
   Магистр поднял руку с ладонью направленной вверх от бедра до уровня груди. Словно единое существо драконы разом встали с мест. Сотни огненных струек устремились к распятой Алёне.
   Я не успел ничего предпринять. Спустя многие прошедшие дни я вспоминаю тот трагический миг. Мог ли я что-то сделать, чтобы предотвратить неминуемое? Разум говорит - нет, но сердце, моё разбившееся в то мгновение сердце до сих пор не может поверить в то, что это было, что я стоял окаменелый на сцене амфитеатра и не мог пошевелиться, не мог защитить мою любовь, испепелённую дотла проклятыми драконами.
   Всё завершилось в мгновение ока. Огонь моментально поглотил её, превратив в пепел. Сгорели её чудесные светлые волосы, сгорели её голубые глаза, смотря в которые я будто окунался в чудные лесные озера, сгорело её совершенное молодое тело. Под напором чудовищной температуры даже крест, сконструированный из толстых брёвен, за секунду стал прогоревшей насквозь головешкой, развалившейся на сотни угольков.
   Что произошло потом - мне очень сложно описать. В груди выросла ярость, затмившая глаза. Я издал крик больше похожий на рёв смертельно раненного животного, и вся моя внутренняя сила вдруг мощным потоком излилась вовне.
   Помню, как стоящие фигуры драконов заколебались и внезапно взмыли в воздух, попав в смерч, закруживший их в зыбкой вращающейся воронке. Из моих рук било электричество, парализующее их тела, и они не могли сопротивляться. Только магистр стоял на краю сцены недвижимо, видимо собрав всю силу в кулак, но и он не продержался и двух минут, и с неожиданной прыткостью прыгнув за занавес, скрылся из виду.
   Воронка вращалась всё быстрее, светящиеся нити поглощаемых ею молний замыкались в круг. Крики драконов утихали, их деформированные центробежной силой тела быстро обратились в окровавленные комки мёртвой плоти и рухнули, ломая зрительские кресла, когда я закончил.
   Убив всех драконов в зале, я поджёг здание и бросился в погоню за бежавшим магистром. На улице его уже было не видать, однако я знал, где он. Презрев больше не нужную конспирацию я поднялся в воздух прямо посреди Литейного проспекта и полетел к Невскому. Над перекрёстком я повернул налево и резко набрал скорость, преследуя человекообразную тварь. Я трансформировался в ракету, летя чуть выше паутины проводов, над полотном проспекта заполненного автомобилями.
   Спустя секунды, на подлёте к убежищу магистра, на высокой скорости я не смог остановиться у Стокмана, перелетел площадь, и плечом ударился в гранитный монолит советского монумента со звездой. От удара многометровый вертикальный обелиск подломился у основания и упал на асфальт, раздавив припаркованное у вокзала такси.
   Наконец развернувшись, я опустился на тротуар у входа в торговый центр. Из дверей выбежало десяток фигурок в чёрном - драконы-охранники деньгохранилища Ордена. Они направили на меня струи огня. Поначалу я легко отбился, дохнув на них собственным пламенем, однако напор усилился, драконы объединились, создав один мощный огненный столб, бьющий меня прямо в грудь.
   Не знаю, как я выдержал это, но мой огонь оказался сильнее. Фигуры в костюмах шаг за шагом медленно отступали назад и вот исчезли за дверьми здания.
   Я собрался преследовать их до самого хранилища, как вдруг внезапно Стокман задрожал, будто от землетрясения, покрываясь глубокими трещинами, вибрируя. Люди разбегались с криками, штукатурка осыпалась большими кусками, стёкла в оконных рамах трещали и ломались под давлением. Раздался нарастающий гул. Огромное здание торгового центра медленно отрывалось от земли, освобождаясь от внешней облицовки. Кирпичные стены обрушились, а под ними на свет появилось вытянутое блестящее металлическое тело звездолёта. Отряхнувшись от больше не нужной оболочки дома, космический корабль застыл на секунду на небольшой высоте, его двигатели включились - землю обдал пылающий жар сгораемого топлива, оплавляющий осколки стекла и куски металла, оставшиеся от Стокмана - и взлетел, превратившись в сияющую точку в небе, а через секунду исчез.
   И тут на меня нахлынули эмоции и, опустившись на колени, прямо на асфальте Невского проспекта, я заплакал, обхватил голову руками.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"