- Вас что, бронекопытных, мало учили? У вас свои бары есть, ходите туда! - вперед вышел здоровенный гаупт-ефрейтор с двумя нашивками за ранение. Кирилл заметил, что все в баре - пехотинцы. Ни техников. Ни панцергренадеров. А он, как назло, перед выходом пришил нарукавный шеврон полка.
- Слушайте, я здесь недавно. Вообще только приехал. Если я зашел куда-то не туда, то могу и уйти. Извините за вторжение, - Кирилл повернулся, и обнаружил, что путь перекрыт. Сомкнувшись стеной, стояли солдаты, и дорогу явно никто не собирался уступать.
- Не так быстро, бронекопытный. Мы тебя немного вежливости поучим, а потом и отпустим, - громадная пятерня развернула Кирилла. Кулак размером с кружку для пива взлетел к плечу...
***
Упав на пол, Кирилл, как учили в армии, тут же отполз в сторону, и лишь затем стал осматриваться. Сколько лет прошло с тех пор, как он был на курсе молодого бойца, а навыки вот они, никуда не делись. Следующая мысль была о Хелен. Кирилл поискал ее глазами, и у него закружилась голова: Хелен сломанной куклой лежала в углу за диваном. Кирилл видел только верхнюю часть ее тела, но по вывернутой под неестественным углом ноге понял: все плохо. Все очень плохо.
- Хелен! - позвал Кирилл, и пополз к ней. Пистолета он так и не выпустил, но совсем забыл о его существовании. Хелен лежала на спине, невидящие застывшие глаза смотрели в потолок. Бежевая блузка стремительно меняла цвет на красный. Чуть выше солнечного сплетения, между грудей, чернело отверстие. - Держись, не умирай, - взмолился Кирилл, и осторожно попытался перевернуть. Тело безвольно прогнулось, рука Кирилла, просунутая под спину, нащупала выходное отверстие, размером с кулак. По пальцам потекла кровь. Кирилл, не веря в реальность происходящего, тупо посмотрел на красную от крови ладонь. Ему казалось, что он спит, ему хотелось, чтобы все это оказалось просто сном. "Она мертва, Хелен мертва", билась в голове отчаянная мысль, как закольцованная запись. Кирилл сел, обхватил голову руками, и завыл, как раненый зверь.
- Эсэсовец, как тебя там, - сквозь стучащий в ушах Кирилла пульс пробился голос Феликса. - Слушай сюда!
- Аргх, - обернулся Кирилл, и вперил взгляд в стоящего на коленях Феликса.
- Они сейчас ворвутся, у нас мало времени. Выслушай, это важно!
- Убью, - прохрипел Кирилл, и зашарил вокруг в поисках пистолета.
- Сначала выслушай, потом можешь убивать, - с отчаянной решимостью выпалил Феликс. - Мне все равно не жить.
Кирилл отыскал пистолет, и направил на Феликса. Он никак не мог прицелиться, тряслись руки.
- Ты должен закончить то, что мы начали, - торопливо зачастил Феликс. - Это важнее всего остального, важнее моей и твоей жизни. Ты должен выбраться, и сделать дело.
Кириллу пришла в голову мысль, что ведь это он убил Хелен, он виноват, ведь это он привел за собой "хвост". А значит, Феликса убивать не за что, скорее, стоит самому застрелиться. Но Феликс явно что-то хочет сказать, да и Хелен говорила о какой-то цели.
- Ну, - Кирилл решил дать Феликсу договорить, и опустил пистолет.
- Ты должен найти и уничтожить Цербера. У него где-то должен быть дата-центр, сервера, и хранилище данных. Надо проникнуть туда, и уничтожить его.
- Зачем? - простонал Кирилл. - Это все из-за этого? Вы идиоты!
- Да послушай же! - крикнул Феликс. - Цербер подмял под себя всю страну. Нет ни одного места, ни одного компьютера, где бы он не встроил вой модуль. А еще он контролирует парламент и Совет Директоров.
- Как это возможно?
- У него вся информация, он знает все обо всех. Результаты выборов - подтасовка, ведь голоса считают компьютеры. Он сделал так, что выбирают только тех, на кого у него есть компромат. А тех, кто сопротивляется, он убирает. С его возможностями устроить несчастный случай - раз плюнуть. Теперь понял? Цербер завладел всей страной! Его надо уничтожить, пока он не решил, что люди ему не нужны. А он может, посмотри сколько автономных систем выпущено за последние годы! Его логово где-то в Штильбурге, мы нашли одного инженера, он когда-то давно обслуживал Цербера. Точного местонахождения он не знает, но это где-то на нижних уровнях. Сделаешь? Обещай, эсэсовец!
В этот момент раздался громкий хлопок, и входная дверь влетела внутрь квартиры, точно ее пнул великан. Кирилл машинально развернулся в сторону прихожей, в ушах у него звенело. Из облака пыли в комнату ворвались двое со щитам, и что-то закричали. Слов Кирилл не расслышал, но смысл был ясен и так. Кирилл выронил пистолет, и положил руки на затылок. Сначала он было хотел открыть по ворвавшимся огонь, но яростный взгляд Феликса остановил его. Удар тяжелого ботинка бросил Кирилла на пол, руки завели за спину и защелкнули на запястьях наручники. Кирилл поднял голову, и увидел, что прямо напротив него сноровисты парни в форме Санитарной Службы вяжут руки Феликсу. Феликс посмотрел на Кирилла, их взгляды встретились. "Обещаешь? " - одними губами спросил Феликс. Кирилл утвердительно прикрыл глаза. Феликса подняли за скованные руки, натянули на голову мешок, и потащили прочь из комнаты. Спустя несколько мгновений подхватили и Кирилла. Пока волокли до лифта, несколько раз приложили по ребрам. Впрочем, он едва это заметил, поглощенный своими переживаниями. Потом послышался городской шум, и Кирилл понял, что оказался на улице. Его повели по асфальту, подняли, толкнули так, что он растянулся на металлическом полу, и за ним с лязгом захлопнулась дверца. Шум тут же стих. Кирилл понял, что его посадили в кузов ховера, предназначенного для перевозки арестованных. Нащупав скамейку, он сел, не пытаясь снять с головы мешок. Судя по всему, в кузове кроме него никого не было. Сидеть пришлось недолго, с полчаса. За это время Кирилл кое-как привел в порядок свои мысли.
Дверца снова открылась, сильные руки выдернули Кирилла наружу, и поставили на ноги. С головы сдернули мешок. Кирилл заморгал, ослепленный дневным светом.
- Ну что, немец, я с тобой карьеру делаю! - из цветных пятен, пляшущих перед глазами, выплыла физиономия Ройтмана. - Ты просто находка!
- Ройтман, - качнувшись, точно пьяный, неживым голосом сказал Кирилл. Его тут же поддержали за локти стоящие за спиной "физики".
- Я это, я! - подпрыгнул Ройтман. - Отпустить тебя была моя идея. Вы все надо мной смеялись, мол, Аарон Ройтман недотепа, сам ничего не может. А я вас всех обошел, сделал как пацанов. Я им сказал, там, наверху: давайте его отпустим. Сидя в тюрьме, от него никакого проку. А так он нас выведет на подполье, или подполье выйдет на него. Так и получилось, немец! В Штильбурге твои друзья подсуетились, вовремя ушли. И тебя подстрелили, - Ройтман хихикнул. - Но ты выжил, немец, да еще ухитрился добраться до Метрополиса так, что мы тебя упустили. Молодец, тут ты нас обошел. Хорошо, что у нас везде люди, опознали тебя, как приехал. И тут тебя снова хотели взять, но я им сказал: подождите, он их найдет. И таки нашел! Нашел, родной ты мой немец! Для меня нашел. Теперь, когда я взял Борисова, моя карьера пойдет в гору. Вайс засиделся в своем кресле, пора уступать дорогу молодым. Так что скоро я стану начальником СС всего Штильбурга.
- Гнида ты, Ройтман, - сказал, точно плюнул, Кирилл.
- Получи! - Ройтман, переменившись в лице, пнул Кирилла между ног. Кирилл согнулся.
- Ты как твой папаша, - просипел Кирилл, с трудом выпрямившись. - Только с беззащитными храбрый. А ты весь в него...
- Чтоо? - опешил Ройтман. Его отец был среди тех израильтян, что нашли убежище в Европе после того, как набравшие силу мусульманские страны превратили Израиль в выжженную ядерными бомбами пустыню. Именно бывшие израильские солдаты составили костяк частных армий, работающих на "Аркадия Финанс Груп". Ройтман не раз с гордостью рассказывал, как его отец "наводил порядок" на охваченной хаосом территории бывшей России. Во вспышке внезапного озарения, Кирилл понял, чем именно занимался отец Ройтмана, каких "мародеров" отстреливал.
- Каратели вы и фашисты, вот что, - с ненавистью произнес Кирилл. - А еще оккупанты!
- Ты, немец, совсем умом тронулся, - покачал головой Ройтман.
- Я русский, - глядя в поросячьи глаза Ройтмана, оскалившись сказал Кирилл.
- Псих! - отшатнулся Ройтман, и махнул рукой державшим Кирилла. - Освободите его, пусть идет!
- У нас другие указания, - проскрипел измененный динамиком голос за спиной у Кирилла.
- С вашим начальством я сам все решу. Отпустите его! - властно приказал Ройтман. Его послушались. С запястий Кирилла сняли наручники. - Иди! - сказал Ройтман, и отвернулся.
Кирилл сделал несколько шагов в сторону от перекрывших улицу ховеров СС. Остановился. На него никто не смотрел, эсэсовцы сворачивали ограждение, готовились к отъезду.
- Ройтман! - громко крикнул Кирилл. Ройтман обернулся, подошел. За ним, как тени, следовали два здоровенных "физика".
- Ты зря меня отпустил, Ройтман... - Кирилл с ненавистью посмотрел на Ройтмана. - Тебе лучше застрелить меня прямо сейчас. Для вас же безопаснее.
- Что за глупости, немец? - Ройтман хихикнул. - Как можно тебя убивать? Никак не можно! Иди, может, еще кто-то на тебя клюнет. Ты настоящий горшочек с медом, немец! Тебе цены нет!
- Вы лишили меня всего... Всего... Ты пожалеешь, Ройтман. Вы все еще пожалеете, - Кирилл сплюнул, и пошел, покачиваясь, прочь. Ройтман покачал головой в показном сочувствии - мол, совсем человек умом тронулся, и вернулся к своим делам.
Кирилл вернулся в Штильбург, водворился все в ту же комнату у мамаши Лю, и стал жить по-прежнему. Мысли о девушке, которую он любил - но так ни разу и не обнял, не покидали его. Кирилл пил, но водка его не брала. Осознание того, что он сам, своими руками уничтожил все, что было в его жизни ценного, грызло его изнутри. Но время лечит, и со временем мысли Кирилла заняло другое чувство. Горечь утраты сменила жажда мести.
Понимая, что за ним наблюдают, он больше не искал никакого подполья. Хорошо еще, что в квартире революционеров "глушилка" была. Узнав, что Кирилл знает его тайну, Цербер мог решить убрать и его - так, на всякий случай. Впрочем, Кирилл бы не особо огорчился. Много раз его посещали мысли о самоубийстве. Он даже купил однажды веревку, но дальше этого дело не пошло. Данное Феликсу обещание держало Кирилла прочнее любых цепей. Все сошлось - сказанное Феликсом дополнили слова деда о том, что кто-то перехватил управление страной. Цербер - вот, кто отдает приказы. Машина, программа, созданная людьми для слежки за другими людьми, стала самостоятельной. Технически ничего невозможного в этом не было: псевдоразумная компьютерная система, да еще с такими мощностями, могла, в теории, развиться в нечто большее. Исподволь, набирая на одних компромат, и формируя информационное поле для других, Цербер подчинил себе все сообщество хай-теков. Да так, что никто об этом и не догадывался.
Надо было что-то делать, но что? Выбросить эту информацию в сеть? Бессмысленно. Теорий заговора разной степени достоверности, от вполне правдоподобных, до откровенно параноидальных, по сети бродили тысячи. Будет еще одна - какая разница? Феликс наверняка рассматривал такой вариант - и отбросил. Должно быть что-то еще... Кирилл по многу часов ходил по форштадту, не видя ни улиц, ни прохожих. Его не покидало ощущение, что он что-то упустил, что-то, что было прямо перед ним, на виду. Однажды он чуть не сбил с ног прохожего, тот обматерил Кирилла, и пошел дальше, по своим делам. А Кирилл остался стоять, зацепившись взглядом за изрисованную граффити стену. Ему вдруг вспомнился оставленный отцом рисунок.
Отец Кирилла был одним из руководителей проекта "Защитник", который потом стали называть "Цербер". Именно он включил Цербера, дал ему жизнь. Он был среди тех немногих, кто знал о местонахождении Цербера. А значит, мог его отключить. Что, если отец что-то узнал, что-то заподозрил - и Цербер от него избавился, натравив на него анархистов? Если так, то рисунок мог быть чем-то большим, чем просто рисунок. Отец зашифровал в виде рисунка какую-то информацию. Цербер, при всех его возможностях, вряд ли обладал абстрактным мышлением, и рисунок разгадать не сумел бы. Часть рисунка понятна - собака, это Цербер, ключ - так и есть ключ. Но вот что означало дерево и дом? Ключ от Цербера в доме под деревом? Бессмыслица. Мало ли таких домов... Но раз отец нарисовал именно так, значит, это не какой-то абстрактный дом, а вполне конкретный. Причем, Кирилл должен этот дом знать. Но откуда? Может, дело в том, как нарисован дом? Да нет, рисунок похож на детский, отец никогда не умел рисовать...А может, и специально так нарисовал, чтобы от детских рисунков Кирилла не отличить было: крыша, труба, окошко, кособокая дверь. Ничего из ряда вон...
- Эй ты, нарк, проваливай отсюда! Неча тут стоять, - Кирилл понял, что замызганная тетка с балкона на втором этаже обращается именно к нему. Задумавшись, он так и остался стоять там, где увидел граффити. Кирилл тряхнул головой, и пошел прочь. Тетка точно искала повода поругаться, и он е собирался доставлять е такое удовольствие. Вслед ему неслось: - Развелось нарков, житья от них нет! Стоит посреди улицы, и втыкает. А чо втыкать, а?
Ноги принесли Кирилла к протекавшей по территории форштадта речке-вонючке. Народу на набережной, если так можно назвать протоптанную вдоль сжатой бетонными берегами речки тропку, не было. Кому охота нюхать химическую вонь от заводских стоков? Не речка - канава. Но Кириллу было плевать, он думал.
Если дом отпадает, остается дерево. Дерево - дуб, отец не поленился, и пририсовал похожий на соплю, но вполне узнаваемый желудь. Дуб... было что-то в прошлом, какая-то связанная с дубами шутка. Еще в детстве... Из-за тучи выглянуло солнце, заиграло на подернутой рябью поверхности реки...и Кирилл вспомнил.
Солнце играло на подернутой рябью воде. Вода в озере была холодной, даже по латвийским меркам, но детей из воды было не выгнать. Отцу пришлось три раза повторить, прежде чем Кирилл с Мартиньшем, старшим сыном Озолса, нехотя вылезли на берег. Мартиньш был старше Кирилла на год, ему уже исполнилось двенадцать.
- Идите сюда, - отец подозвал ребят. Те подошли, отец сразу же закутал Кирилла в большое махровое полотенце, и принялся растирать. - Вон до чего докупались, аж губы синие.
- Это ничего, - лязгая зубами, произнес Кирилл, и ойкнул, прикусив язык. Напротив, с другой стороны сколоченного из горбыля стола, ту же процедуру проходил Мартиньш, растираемый крепкими руками Озолса. Из полотенца сверкали озорные глазенки.
Кирилл с отцом гостили у Озолса уже неделю. Отец, наконец-то, взял отпуск, и они уехали в Латвию. Озолс каждый год приглашал в гости, но отец никак не мог вырваться. Озолс устроился неплохо - так сказал отец, увидев большой деревянный дом на берегу озера, крепкие сараи, окружающие хутор возделанные поля, и видневшийся за полями лес.
Кириллу нравилось все - и купание в озере, и ночная рыбалка с лодки, и природа, так непохожая на полис, и звездное небо над головой по ночам. Нравилась домашняя, со своего огорода, еда, и свежее парное молоко. Да и просто носиться с Мартиньшем наперегонки было интересно.
Высохший и отогревшийся Кирилл прижался к отцу, и затих, слушая мужской разговор.
- Да, устроился ты неплохо. Но ведь в деревне же... Не думал к нам перебраться? У нас бы тебе дело нашлось, - спросил отец у Озолса, и отхлебнул домашнего пива из кружки.
- У меня все есть, командир, - Озолс повел рукой вокруг. - Да и потом, что мне у вас делать? В армию? Из сержанта стать этим, как у вас, супер-ефрейтором? Или, на худой конец, унтером? Так годы уже не те, я же не мальчик...
- Кто говорит об армии? - не сдавался отец. - Подберем тебе управленческую должность. Начальником станешь! Из наших, из балтийцев, все почти на должностях. Берзиньш, тот недавно генералом стал!
- Начальником, - Озолс с трудом удержался от плевка. - Не мое это, командир. Мне бы хутор, коровок вон, курочек.
- Коровок, курочек... Нет у тебя ни капли государственного мышления, дальше своего хутора ничего не видишь.
- Да, я такой. И переубедить меня ты даже не пробуй, командир, пожалей нашу дружбу.
- Ага... А я, к тому же, еще и дуб, - пожал плечами Озолс.
- Ну, чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона, - отсалютовал кружкой отец.
- И не говори, - поднял свою Озолс. Некоторое время мужчины молча хрустели солеными сухариками, потом отец Кирилла нарушил тишину:
- И все-таки ты подумай, Озолс. Подумай...Страна нуждается в таких, как ты. Если б ты знал, как тяжело, когда не на кого опереться...
- Страна, говоришь, - Озолс отвернулся. - Не, на этот крючок ты меня точно не подцепишь. Плевать я хотел на страну.
- Что ты такое говоришь, - удивился отец.
- Говорю что думаю! Попахивает от вашей страны... Да нет, не попахивает - смердит. Построили не общество, а черт знает что. И ты прекрасно знаешь, о чем я! Нет, на чужом несчастье своего счастья не построишь...
- Вот значит как, - было видно, что отец обиделся, через полотенце Кирилл почувствовал напряжение. - Тогда оставим этот разговор. Ты прав, наша дружба важнее...
- Идите обедать! - на ведущей к хутору тропинке показалась жена Озолса, Марта. Все встали, и пошли за ней. Кирилл с отцом чуть отстали.
- Папа, а что это Озолс про нашу страну говорил? - спросил обиженный словами Озолса Кирилл.
- Не обращай внимания, это наши взрослые дела, - махнул рукой отец.
- Но если он противвластей, - Кирилл не отставал, - надо на него сообщить в Санитарную Службу!
Вместо ответа отец отвесил Кириллу крепкий подзатыльник, такой, что у того слезы из глаз брызнули. Ошеломленный тем, что отец поднял на него руку, Кирилл отскочил в сторону. Отец никогда его не бил, для Кирилла это был ни с чем не сравнимый шок и обида.
- Я тебе сообщу! - погрозил кулаком отец. По лицу отца Кирилл понял, что сморозил что-то не то. Но ведь его так учили в школе - на нелояльных докладывать в СС. А отец почему-то рассердился. - Ладно, - смягчился отец. - Подойди. - Кирилл подошел, отец обнял его, потрепал по голове, и сказал: - Озолс - наш друг. На друзей не доносят, никогда и ни при каких обстоятельствах. Понял?
- Понял, - шмыгнул носом Кирилл. - А чего он...?
- Он не враг. Просто не видит ничего дальше своего хутора, - объяснил отец.
- А почему ты его дубом назвал? - Кирилл решил выяснить все до конца.
- А, все просто, - рассмеялся отец. - Озолс, - он произнес нараспев, "у-озолс", -по-латышски значит дуб.
Дерево указывает не на место, а на человека, понял Кирилл. Все встало на свои места. В рисунке отец зашифровал простую фразу: "Ключ от Цербера в доме Озолса". Теперь оставалось только пойти и взять этот ключ.
Но это было проще сказать, чем сделать. Когда отец прятал этот ключ, чем бы это ни было, он не мог и подумать, что случится наступление Халифата, и дом Озолса окажется за линией фронта. Теперь там чужая территория. Да и цел ли дом? Никто не знал, что случилось с Озолсом. Кирилл встретил в Штильбурге Мартиньша - тот держал небольшой ресторан. Мартиньш рассказал, что, когда фронт подошел к Алсунге, где они жили, за ними прислали грузовик. Озолс, затолкав в него жену и младшего сына, наотрез отказался ехать. Мартиньш в это время как раз демобилизовался, и был дома. Он пытался уговорить отца уехать, но не смог. А когда Мартиньш захотел с ним остаться, Озолс буквально загнал его в грузовик. И приказал заботиться о матери и брате. Последний раз Мартиньш видел отца из кузова отъезжающей машины. Озолс, надев свою армейскую куртку со знаками различия сержанта латвийской армии, стоял на залитом солнцем крыльце дома с тяжелым армейским карабином в руках. Рассказывая об этом, Мартиньш с трудом сдерживал слезы. Но Кириллу, тоже потерявшему недавно родителей, было нечего ему сказать в утешение.
Вернувшись домой, Кирилл, не заходя к себе, стукнулся к соседям, родителям Костика. Дверь открыл отец семейства, и ничуть не удивился просьбе Кирилла позвать сына. Костик вышел, Кирилл отвел его на лестничную клетку, где точно никаких прослушивающих устройств не было
- Костик, у тебя есть планшетник с доступом в винет? - спросил Кирилл, удостоверившись, что миниатюрная "глушилка" в кармане работает.
- Конечно есть, - удивленно распахнул большие карие глаза Костик. - А вы разве сами не можете...?
- Давай тащи его сюда, - Кирилл, почувствовав, что знает, куда идти дальше, вдруг страшно заторопился. - Я его у тебя покупаю, на вот, держи, - с этими словами он полез в карман и достал несколько монет по сто евро.
- Да что вы, дядя Кирилл! - возмутился Костик. - Не надо денег! - он решительно отодвинул руку Кирилла, и кинулся домой.
Схватив принесенный Костиком планшет, Кирилл стал лихорадочно искать всю доступную информацию по Латвии. Результаты оказались неутешительны: половина Латвии была захвачена Халифатом. Граница - новый Барьер шириной в тридцать километров, пролегал от Риги до Даугавпилса, практически совпадая с извивами реки Даугава. Патрулировался Барьер полностью автоматическими наземными и сухопутными комплексами огневой поддержки, при поддержке вспомогательной пехоты и панцергренадеров. От Риги до Алсунги по самому кратчайшему маршруту было под две сотни километров. Вдобавок ко всему, прилегающая к границе территория была объявлена запретно зоной для гражданских. Просто взять и поехать туда Кирилл не мог. Значит, тупик?
- Спасибо, ты мне очень помог, - Кирилл отдал планшет Костику, и встал. Из него точно выпустили весь воздух.
- Что-то случилось? - с тревогой посмотрел на разом помрачневшее лицо Кирилла Костик.
- Да вот, - Кирилл махнул рукой. - Мне надо в одно место попасть, а туда пускают только военных.
- А вы прикиньтесь военным, вас и пустят, - предложил Костик.
- Спасибо, - усмехнулся Кирилл. - Но это не вариант. - Он потрепал Костика по голове, и ушел к себе. Лежа в кровати, он пытался заснуть, но мысли не давали ему покоя. Он один за другим рассматривал разные варианты, и отбрасывал. Прикинуться военным, как предлагал Костик, было невозможно. В военных зонах без идентификатора и шагу не ступить, а где ему взять такой идентификатор, если их выдают только военнослужащим?
- Только военнослужащим, - пробормотал себе под нос Кирилл, и подскочил с диким воплем: - Конечно! Да!
Если попасть в запретную зону можно лишь будучи военным, значит, надо стать военным. Сделать это было легче легкого: на улицах висели плакаты, призывающие вступать в ряды вспомогательной пехоты. Воюющая армия нуждалась в свежем пушечном мясе. Ближайший вербовочный пункт находился в двух кварталах от дома мамаши Лю. На следующий день, едва рассвело, Кирилл уже ждал у двери.
"Сражаясь в рядах доблестной вспомогательной пехоты, ты защищаешь Родину, Веру, свой дом" - гласил висящий на стене в коридоре вербовочного пункта плакат с улыбающимся, подтянутым солдатом с винтовкой в руках. "Ислам не пройдет", утверждал другой, где, стоя плечом к плечу, отражали нападение каких-то паукообразных трое солдат. На одном была форма панцергренадера, на другом - техника, и на третьем - вспомогательной пехоты. "Ты - последняя линия обороны!", сдвинув брови, и направив на Кирилла палец, строго возвещал дед в старой, еще бундесверовской форме. Кирилл прошелся вдоль стены, заложив руки за спину, и разглядывая плакаты - один краше другого. Самым информативным оказался плакат, где ни к чему не призывали, зато перечисляли все льготы, премии и надбавки, положенные солдатам в зависимости от ранга и должности. Возле плаката торчали какие-то пацаны, лет по восемнадцати-двадцати, обсуждая, что можно сделать с такой прорвой деньжищ. Деньги для форштадта предлагали немалые.
Наконец, подошла очередь Кирилла на медосмотр. Прыщавый юнец, стоявший перед ним, наконец-то освободил помещение. Кирилл зашел в комнату, провел возле считывателя карточкой, что получил на входе, и приготовился ждать. Битых полчаса медицинский аппарат сканировал его вдоль и поперек, пока не выдал позитивный результат: годен.
- Ты хочешь вступить во вспомогательную пехоту? Отличный выбор, сынок! Дай пожать твою руку! - После медосмотра Кирилл прошел в кабинет, где его встретил звенящий медалями унтер-офицер. Рослый, улыбающийся, точно сошедший с одного из плакатов в коридоре. Он забрал карточку, не забыв провести возле считывателя, пожал Кириллу руку, сел за стол, и приготовился заполнять анкету.
- Имя, фамилия, место работы?
- Кирилл фон Медем, личный номер 7055702, - спокойно сказал Кирилл.
- Так что ж ты не сказал, что уже... - улыбка сползла с лица вербовщика.
- Вы не сказали, - холодно произнес Кирилл. - Извольте обращаться на вы.
- Что? Ах, да... Ладно, - поскучневший унтер пробежался глазами по появившемуся на экране личному делу Кирилла. - Фон Медем, Кирилл, звание - унтер-офицер, курсы... Последнее место службы... Медаль... Демобилизовался обер-ефрейтором, по выслуге и за окончание профильных курсов повышен до унтер-офицера. - Унтер поднял на Кирилла глаза: - Так что ж ты... то есть вы, к своим не пошли. С таким послужным списком вас бы с руками оторвали.
- А вы дальше прочтите, - усмехнулся Кирилл, уверенный, что в личном деле обязательно будет отметка о неблагонадежности.
- Тааак, - унтер прочел, и откинулся на спинку кресла. - Бунтовщик, значит?
- Вроде того, - ответил Кирилл, внутренне готовый встать и уйти.
- Да, с таким послужным списком только в пехоту, - унтер сложил ладони домиком. Взгляд прожженного ловца душ вперился в Кирилла.
- Мне туда и надо.
- Могу я поинтересоваться причиной?
- Скука, - Кирилл пожал плечами. - Да и деньги нужны.
- Ох, темните вы что-то, господин бунтовщик, - покачал головой вербовщик. - На войну от скуки не уходят. Агитировать собираетесь?
- Нет, - ответил Кирилл.
- Впрочем, мне-то какое дело, - пожал плечами унтер. - Там народ и без вас разагитирован. Так что, будем оформлять контракт на два года?
- Будем, - кивнул Кирилл. Когда с формальностями было покончено, Кирилл взял бумаги, попрощался, и уже собирался уйти, как вдруг, вспомнив кое-что, остановился в дверях.
- У вас на груди офицерская Серебряная Звезда, - сказал он унтеру. - Увидит кто из ветеранов, голову оторвет.
- Спасибо, учтем, - не смутился ряженый унтер. - Удачи тебе, бунтовщик. Рот Фронт! - и он вскинул к плечу сжатый кулак. Кирилл пожал плечами, и вышел. Вот уж в чем он точно не нуждался, так это в клоунаде.
Приехав на вокзал в указанный день, Кирилл сразу понял, что легкой жизни не будет. Удостоверив его личность, суровый гаупт-ефрейтор тут же отобрал у Кирилла его идентификационную карту, заставил вывернуть карманы, удостоверился, что ничего противозаконного там нет, и кликнул солдат. Кирилла отвели вглубь служебных помещений вокзала, и втолкнули в замызганную большую комнату. Комната оказалась битком набита мужчинами всех возрастов - от восемнадцати до сорока. Судя по многодневной щетине, многие находились тут давно. Кирилла поприветствовали нестройным гулом, и вернулись к прерванным занятиям - игре в карты, и прочим способам творческого ничегонеделания. Кирилл усмехнулся в душе, увидев, как трое персонажей откровенно бандитской наружности сидят на раскладных армейских кроватях, и занимаются оригами. Материалом для творчества служили какие-то агитационные листовки.
- Слышь, земеля, ты откуда? С Централа? - скользя, точно уж, сквозь толпу к Кириллу подошел потертый тип с крысиными чертами лица.
- Не понял вопрос, - спокойно ответил Кирилл.
- Откудова привезли? С Центральной тюрьмы? - тип изменил вопрос.
- Я сам пришел.
- Сам? Во дурак! - залился гадливым смехом крысоподобный. - Слыхали, братва, он сам пришел! - некоторые из сидевших за картами повернули к ним головы, послышались смешки. Кирилл спокойно отодвинул с дороги собеседника, и прошел вглубь комнаты. Нашел свободную койку, и лег, подперев голову кулаком.
Время от времени в комнату заводили все новых постояльцев, так что вскоре коек оказалось меньше, чем людей. Кирилл рассмотрел своих товарищей. Больше половины были из уголовников, променявших нары на службу в армии. Остальные - молодняк лет восемнадцати-девятнадцати, кучка худосочных щенков с испуганными глазами. Этих было даже жаль - купились на посулы вербовщика. До них понемногу начинало доходить, что их ждет. Ничтожное меньшинство составляли такие, как Кирилл - взрослые мужики за тридцать, многие явно успевшие повоевать. Этих легко было заметить - они сидели отдельно, и, хотя никакой агрессии с их стороны не было, вокруг них само собой образовалось пустое пространство.
Спустя несколько дней разношерстную команду обмундировали, погрузили в вагоны, и отправили на север. Не было ни оркестра, ни прощаний с родными, ничего похожего на то, как Кирилл уезжал в армию в первый раз. Всех еще раз обыскали, отобрав все, что нашли в карманах, выстроили, и тычками загнали в вагоны.
- Куда нас везут? - спросил Кирилл у сопровождающего офицера. Тот смерил Кирилла презрительным взглядом, но все же ответил:
- В учебку. В Тронхейм.
Вагон, куда погрузили новобранцев, был похож на тюремный. Разделенный решетками на отсеки с многоэтажными нарами, не открывающиеся окна из бронестекла, минимум удобств. Уголовники тут же оккупировали лучшие места, и снова засели играть в карты. Молодняк расползся кто куда, Кирилл залез на верхние нары, где и пролежал почти всю дорогу. Путь до Тронхейма занял около шести часов.
- Вот это да, - прошептал изумленно один из облепивших узкие окна молодых, когда поезд достиг пункта назначения. - Это что, море?
- Фиорд, деревня! Какое ж это море, если берег вон видно, - снисходительно пояснил кто-то из старших. Поезд замедлили ход, сбоку поползли портовые постройки. Часть зданий находилась в процессе строительства, всюду торчали краны, сверкали огни сварки.
- Вот тут я корячился, - сплюнул какой-то уголовник рядом с Кириллом. - Стройка века, мля...
- Принудработы? - понимающе кивнул Кирилл.
- Они самые. Портовый терминал строили... Сколько нашего брата каторжанина тут полегло. А ты че, тоже тут?
- Слышал, - не стал вдаваться в подробности Кирилл. Если бы уголовники узнали, что он служил в СС, его удавили бы в первую же ночь.
Уж на что Кирилл был равнодушен к архитектурным чудесам, но и его проняло. Тронхейм, главные морские ворота Федерации. Именно отсюда, из Тронхейма, выходили на охоту "волчьи стаи" субмарин, наперехват крейсирующим в Атлантике кораблям Халифата. Именно через этот порт шла вся заморская торговля - с оставшейся христианской Южной Америкой, с возникшими на месте США государствами. Отсюда под стражей гордых линкоров и авиаматок выходили конвои. Чуть дальше, за портом, возвышался купол полиса. Поезд последовал мимо, не останавливаясь. Тронхейм остался позади.
- Все, приехали! Вылезай из вагона! - поезд остановился, в двери тут же влетели с дубинками наперевес ефрейторы, и стали выгонять новобранцев наружу. Зуботычинами, с матом и криком, загрузили в грузовики. Ехали недолго, минут десять. Грузовики проехали КПП - обложенный мешками с песком, с торчащими пулеметами, как в военной зоне. Забор вокруг базы был тоже не слабый: сетка, поверх спираль Бруно. Повсюду знаки, предупреждающие о минах. Заскрипели тормоза, и грузовики остановились. Как только раздалась команда, Кирилл выпрыгнул на гравий, удержался от падения, и зашагал в сторону видневшихся неподалеку бараков.
Бывших вояк ту же отделили, и отвели в сторону, остальных, не прошедших курса военной подготовки, в том числе и Кирилла, с мешками отправили бегом в сторону обнесенного забором палаточного лагеря. Распоряжались всем молодцеватые, подтянутые инструктора в званиях от обер- до гаупт-ефрейтора. Для облегчения понимания, и придания ускорения в руках у каждого была длинная бамбуковая палка.
Новобранцев с грехом пополам построили, приехал командир учебного батальона, обер-лейтенант, и пошел вдоль строя. Кричать ему не требовалось - у каждого в ухе был наушник.
- Ублюдки! - начал офицер, и Кирилл поморщился. Еще один идиотский спич, тоскливо подумал он. - Мясо! Дегенераты, на! Вы - отбросы общества, которые, вместо того, чтобы сгнить за решеткой или еще где, завербовались в армию, на. Вы думали, тут вам будет лучше, чем в той сраной дыре, откуда вы родом? Облом, мля! Здесь вам быстро выпишут билет на тот свет! Вот эти клоуны, которые мнят себя инструкторами, будут учить вас тому, что знают - а знают они меньше, чем болт у комара. Но все это потерянное время, потому что вы нихрена ничему не научитесь! Даже если вы ни одного экзамена не сдадите, вас все равно туда отправят. Но мне на это, честно говоря, насрать. Вас убьют, а мне все равно новых пришлют, на! И я им скажу тоже самое, что сейчас сказал вам, но они опять же нихрена не поймут. Поэтому я вам говорю - делайте что хотите, не слушайте инструкторов. Вас все равно отправят туда, где большинство из вас сдохнет! Но если кто-то хочет сдохнуть раньше - добро пожаловать. Три нарушения дисциплины, три замечания - и здравствуй, стенка! Тут вам не гражданка, и прав у вас никаких нет. Тут у вас есть право сдохнуть, когда я разрешу, на! Понятно? Можете не отвечать, недоделки, мне насрать, понятно вам или нет.
Обер-лейтенант шел вдоль строя, губы его презрительно кривились, когда он видел, кого ему прислали. Кирилл его понимал: за солдат стоящих не принял бы даже слепой. Походя мимо строя, офицер раздавал затрещины, бил в слишком выпяченные животы. Когда он приблизился, Кирилл увидел, что обер-лейтенант нетрезв.
- Ты кто? - взгляд офицера зацепился за обтянутые галуном погоны Кирилла, и ленточку медали, которая была обязательна к ношению с любой формой одежды.
- Значит так, новобранцы, слушай сюда! - в наушниках послышался другой голос. - Я унтер-офицер Вейкс, командир учебной роты. И вы, недоноски, будете меня слушаться...
Унтер понес такую ахинею, что Кирилл почти уснул. Из дремоты его вывел толчок соседа: новобранцев разбивали на взвода и отделения. Когда неразбериха улеглась, Кирилл обнаружил, что лежит на нижнем этаже двухъярусной койки в огромной, человек на восемьдесят, палатке. Вокруг обустраивались остальные новобранцы.
- Ты, унтер, как тебя... пошли к обер-лейтенанту Вернеру, - тронул Кирилла за ботинок инструктор. Кирилл нехотя встал.
- Ты зачем сюда приперся? - спросил вместо приветствия обер-лейтенант. Выглядел он более трезвым, чем когда обходил строй. Только оказавшись в кабинете, Кирилл увидел, что ему уже под сорок. Для офицера возраст солидный. Эдакий вечный обер-лейтенант, "меньше взвода не дадут, дальше фронта не пошлют, а до пенсии рукой подать", и по этому поводу имевший всех ввиду.
- Ты кем служил? "Фантазером"? - так в армии называли операторов комплексов огневой поддержки.
- Да.
- Так какого хрена ты в пехоте забыл?! - заорал обер-лейтенант. - Ты что, не слышал, что здесь убивают?
- Слышал, - честно ответил Кирилл. - Но меня больше никуда не брали. Я неблагонадежный...
- Знаю, видел, - остыл обер-лейтенант. - Тем более. Ты ничего другого не нашел, кроме как пойти воевать за страну, которую не любишь?Работы по вкусу не нашел, приключений захотелось, едрена вошь?
- Выходит, так.
- Ты что, псих? А может, ты сюда пропаганду разводить приехал? - прищурился обер-лейтенант.
- Нет.
- Что нет? - обер-лейтенант встал напротив Кирилла, глядя тому прямо в глаза. Кириллу стоило немалых трудов выдержать это взгляд. Во взгляде офицера было больше звериного, чем человеческого.
- Не псих. Не пропаганду, - ответил Кирилл, глядя прямо перед собой.
- Не врешь, - давящий взгляд обер-лейтенанта точно рентгеном просветил Кирилла.- Значит, точно псих.
Офицер рухнул в кресло, и отвернулся, глядя в окно.
- Вот жизнь... - произнес он севшим голосом. - Присылают пополнение. Уголовники, желторотые юнцы, и психи. А я из вас должен делать солдат. Вот ты, ты же не солдат, так, фантазер. Бородатого, небось, в жизни не видел, только так, виртуально.
- Видел, - перебил офицера Кирилл.
- Видел? Где? - с интересом посмотрел на него офицер.
- В Польше, - коротко ответил Кирилл. И это сказало офицеру больше, чем что бы то ни было.
- В Польше, значит, - пробормотал обер-лейтенант, и глянул на ленточку медали. - Польша, это серьезно. Вот как сейчас помню, в Вармии... - Он замолчал, и удивленно посмотрел на Кирилла, будто впервые увидел того. - Ладно, хрен с тобой. Служи, хоть ты и псих. Может, хоть ты чему-то научишься, и не сдохнешь в первом же бою, как весь этот сброд. Но смотри мне - чтобы никакой пропаганды! Узнаю...тут бывают несчастные случаи. Понял?
- Слово, - твердо сказал Кирилл.
- Свободен, - махнул рукой обер-лейтенант. Кирилл отдал честь, повернулся через левое плечо, и вышел.
Несмотря на то, что обер-лейтенант призвал новобранцев ничему не учиться, инструктора были настроены серьезно. Муштра началась утром, точнее, ночью: всех подняли до рассвета, и до завтрака заставляли бегать, отжимать, и строиться. После завтрака все продолжилось. Что-то подобное Кирилл уже проходил на своем первом курсе молодого бойца, поэтому не удивился, и не испугался. Да и, к тому же, его, как старшего по званию, не трогали. Инструктора демонстративно не замечали Кирилла - все-таки он был старше их по званию. А он, в свою очередь, чтобы не подрывать их авторитет, не спорил и не качал права - бегал и отжимался наравне со всеми. Молодые, те хлебнули по полной, вот уж кого инструктора не жалели, так это их. То и дело бамбуковая палка со свистом опускалась на чью-то спину, или придавала ускорения при беге.
Уголовникам тоже доставалось. В первый же день один из них решил попробовать инструкторов на прочность. Развязной походкой он вышел из строя, и подошел к обер-ефрейтору Данилову, командиру их учебного звена.
- Слышь, мальчик, ты че ту базлаешь? Кто тебе право дал так с людьми разговаривать. Люди недовольны, слышь, ты? - уголовник растопырил пальцы.
- Встать в строй, - глядя поверх головы уголовника, приказал инструктор.
- Да ты че воще? - заблажил уголовник.
- Встать в строй.
- Не, ты в натуре припух, - уголовник взял инструктора за грудки. То есть попытался взять. Когда пальцы уголовника почти касались рубашки, инструктор точно проснулся. Только благодаря многолетнему опыту рукопашного боя, Кирилл понял, что сделал инструктор. А сделал он простую вещь: перехватив кисть руки противника, инструктор одновременно с этим ударил его носком ботинка по ноге, ниже колена. Рука, накрывшая кисть руки сверху, повернулась, выкручивая руку уголовника, а сам инструктор отшагнул назад и вбок, поворачиваясь на опорной ноге, и увлекая противника за собой. Для зрителей все это слилось в одно короткое размазанное движение: вот уголовник протягивает руку, а вот он уже лежит на боку с вытянутой и выкрученной рукой, а колено инструктора давит ему на ребра.
- Приказы исполняются без пререканий, - безжизненным голосом сказал ничуть не запыхавшийся инструктор. - Ясно, солдат?
И вот тут-то уголовник и совершил ошибку. Стоило ему сказать "так точно", инструктор отпустил бы его. Но уголовник не мог позволить себе "потерять лицо" перед братвой. Поэтому вместо того, чтобы сдаться, он произнес несколько нехороших слов в адрес инструктора и его ближайших родственников. Эта ошибка стоила ему жизни. Не меняясь в лице, инструктор встал, и коротким ударом ноги в затылок убил уголовника на месте. Когда стоявшие рядом с местом событий новобранцы услышали треск, сопроводивший соприкосновение тяжелого ботинка с черепом уголовника, они непроизвольно попятились назад.
- Стоять смирно, - не глядя на строй, бросил Данилов, и шеренга молниеносно выровнялась. Все усвоили предметный урок. Подошли двое других инструкторов. Происшествие их ничуть не взволновало. Один по рации вызвал медиков, а другой, приняв у Данилова взвод, скомандовал:
- Налево, кругом! В столовую, шагом марш! - и все дружно зашагали в сторону столовой. Уголовник остался лежать. Некоторые из молодых, вытягивая шеи, оглядывались. Инструктор не запрещал: урок должен быть наглядным.
С того дня дисциплина в роте резко улучшилась. Больше никто не осмеливался спорить с инструкторами, а о том, чтобы не выполнить приказ, никто даже не помышлял.
Осмотревшись и пообвыкшись, уголовники стали покусывать своих товарищей, раз до инструкторов не дотянешься. Началось все с мелочей. Сбившиеся в стаю уголовники перекладывали на молодых свою работу. Кирилл все чаще стал замечать, как молодые вместо кого-то из старших идут в наряды на кухню, или драют сортир или душевую. Поначалу его это не занимало, молодые и есть молодые, пусть работают, но уголовники стали зарываться, издеваться над молодыми. И Кирилл не выдержал.
- Знач так, чтоб завтра постирано все было, и смотри мне! - с этими словами уголовник по кличке Перо вручил молодому кипу грязной одежды. - Понял? Руки над головой! - изгаляясь, Перо заставил молодого поднять одежду над головой, и ударил того кулаком в грудь. - Понял?
- Да, понял...
- Не да, а так точно? Тебя что, не учили, как старшим отвечать? - гаркнул Перо, сопровождая слова новым ударом.
- Так точно, - чуть не плача, просипел молодой.
- Вот то-то же, - осклабился Перо. Но веселое выражение на его лице тут же сменилось удивлением: откуда-то сбоку протянулась рука, и выбила из рук молодого тюк. - Че за нах...? - распаляясь, завопил Перо.
- Сам свои шмотки стирай, - сказал Кирилл, а это он выбил белье, и встал в проходе.
- Слышь ты, унтер фон-барон, ты че, в натуре, за косяки лепишь? - взвизгнул Перо.
- В натуре член на арматуре, - бросил в ответ Кирилл. - Я не барон, я граф!
-Не, я не понял, че за кипиш? - подтянулась группа поддержки в лице ее одной уголовной морды. Палатка замерла, ожидая, чем все кончится. Молодой от греха подальше отступил в тень, но на это никто не обратил внимания, вопрос стоял о принципе. - Молодой, мля, должен старших слушаться, иначе какой же это молодой? Пусть шуршит, а ты, унтер, не лезь! - сказав это, второй уголовник сделал движение рукой, будто пытаясь оттолкнуть Кирилла. Кирилл отреагировал молниеносно, ударив уголовника кулаком в горло. Тот захрипел и скорчился. Кирилл глянул на Перо, и едва успел прогнуться, уходя от удара ножом в живот. Перо, хищно оскалившись, попытался еще раз достать Кирилла. Тот сделал шаг назад, Перо обрадовано рванулся вперед, но тут же рухнул без сознания, получив удар по голове. Кирилл и сам не понял, как успел подхватить тяжелую табуретку, и опустить на темечко уголовника. Из глубины палатки рванулся третий участник схватки, Шорох, который, собственно, все и затеял, он у уголовников был паханом. Но до Кирилла Шорох не добежал. Чья-то рука поймала его за воротник, и дернула, совмещая траекторию движения головы со стойкой нар. Шорох опрокинулся на спину, и затих.
- Старший здесь я! - гаркнул Кирилл так, что услышала вся палатка. - Вы, там, в конце! - крикнул он затихшим уголовникам. - Запомните и расскажете этим, как очнутся: старший здесь я. Молодых не трогать! Узнаю, что кто-то их не по делу припахивает, я того самого в стиральную машинку превращу!
Кирилл постоял, ожидая реакции. Тишина. Взвод признал его авторитет. Кирилл кивнул, и шагнул назад. Проходя мимо нар, на которых лежал так удачно направивший Шороха мужик, Кирилл негромко сказал: - Спасибо. Твоя фамилия Седых, я знаю. А зовут как? - Кирилл протянул руку.
- Алексей, - мужик пожал протянутую руку. Кирилл обратил на него внимание еще на пересыльном пункте: тот был его ровесником, но с уголовниками не водился, держался наособицу, в точности, как Кирилл.
- Похоже, что нам надо дружить, - сказал Кирилл, показав головой в сторону притихших уголовников.
- Похоже, - хмыкнул Алексей. - Эй, пацан, тебя как зовут? - он жестом подозвал спасенного молодого.
- Леша, - отрекомендовался тот.
- Вот что, Леша, перебирайся поближе к нам, - старший Алексей похлопал ладонью по кровати. - Ночью будем дежурить, мало ли что...
- Два Леши, молодой и старый, - улыбнулся Кирилл, когда молодой, пыхтя, притащил свой вещмешок. - Считайте, что позывные у вас уже есть.
- Это как? - не понял молодой.
- Ты будешь Старый, а ты Малый, - пояснил Кирилл. Молодой улыбнулся, до него дошло.
Инструктора взялись за новобранцев всерьез. Армия Федерации переняла у бундесвера не только звания. Офицеры, преимущественно немцы, сохранили и приумножили традиционный для немецкой армии порядок и системный подход к тренировке солдат, а также прусскую муштру. Новобранцев гоняли с утра до позднего вечера. Кроссы, полоса препятствий, строевая. Все так уставали, что отрубались, как только голова касалась подушки. Кормили хорошо, в столовой можно было есть, сколько влезет. Как оказалось, многие из молодых впервые в жизни попробовали мясо именно здесь, в армии. Первые недели они в столовой ели так, что за ушами трещало.
После драки с уголовниками вокруг Кирилла и Леши-Старого сама собой организовалась группа. Многие, прислушавшись к тому, что говорит странный унтер, стали держаться рядом.
- Вот что, мужики, надо нам учиться как следует, - сказал Кирилл, когда у них был "личный час", время помыться, привести себя порядок и т.п. Он стирал в умывальнике трусы. Этому его еще отец научил: всегда иметь чистое белье. Леша-Малый последовал его примеру. - Не на "отъе...ь", а как следует.
- Это еще зачем? - сказал чей-то голос сбоку. - Шакалам на радость? Да пошли они! - "Шакалами" в пехоте называли офицеров.
- Плевать на шакалов, нужно думать о себе, - Кирилл пустил воду, чтобы пополоскать трусы. - Учебка - четыре месяца, потом пошлют на фронт. И там, хочешь не хочешь, а придется воевать. А там, мужики, ад! И выжить там будет непросто. Значит, надо научиться там выживать. Инструкторов надо слушать!
- Сдернем, да и все, - сказал тот же голос, и его поддержало еще несколько. Мол, дождемся момента, и рванем, только нас и видели.
- Куда ты сдернешь из прифронтовой зоны? - пожал плечами Кирилл. - Там все перекрыто, мышь не проскочит. До первого патруля, который тебя, как дезертира, к стенке прислонит. Но, даже если сдернешь, куда ты пойдешь, без документов? Домой-то все равно не вернешься.
- Да и хрен с ним, - не унимался скептик.
- Не знаю, как вы, а я собираюсь еще пожить, - Кирилл выжал трусы, и пошел к выходу из домика, в котором располагались душевые.
- Что ты предлагаешь? - спросил Леша-Старый, догоняя Кирилла. Кирилл обернулся, и увидел, что ответа ждет не только Леша, за его спиной полно народа, и все смотрят на Кирилла.
- Две вещи, - сказал Кирилл, и обвел взглядом слушателей. - Первое - слушать инструкторов. Чем лучше будет дисциплина, тем больше мы сможем у них узнать. Второе - помогать друг другу. Если кто-то не понимает, объяснять, показывать. Вытягивать друг друга на марш-бросках. Не бросать на полосе препятствий. Работать командой. Там, на фронте, в одиночку не выжить, только вместе! - Кирилл и сам толком не знал, как обстоят дела на фронте, но слушатели об этом не догадывались. - Скоро физухи станет поменьше, нас начнут учить тактике, выдадут оружие, и все такое. Сейчас мы стадо, и толку от этого учения будет ноль, если мы и дальше будем себя вести как бараны. Нам надо стать солдатами, стать командой. Решайте сами, я никого не заставляю.
Конечно, проникновенные слова Кирилла затронули далеко не всех. Но многие вняли - жить-то всем хочется. Те, кто понял, что путь домой лежит через армию, и других вариантов просто нет, стали тренироваться на совесть. Из подгоняемого инструкторами стада взвод мало-помалу стал превращаться в подразделение. И все реже и реже свистели бамбуковые палки. Увидев это, подтянулись и остальные взвода. И во взглядах инструкторов все чаще вместо презрения можно было увидеть что-то похожее на уважение.
Спустя месяц усиленной физподготовки, новобранцы стали хоть отдаленно, но походить на солдат. Молодые отъелись, поправились и начали обрастать мускулами, а у стариков куда-то подевались животы. Правда, на пути к физическому совершенству во взводе недосчитались еще троих: не выдержало сердце на марш-бросках. Но инструкторам было плевать, они, как роботы, без эмоций делали свое дело.
Как и предсказал Кирилл, усиленную физподготовку сменили занятия с оружием, и тактические учения. Перед этим все новобранцы приняли присягу. К счастью для Кирилла, его это не касалось, он-то свою присягу принял давно. Поэтому клясться на Библии в верности Федерации и целовать знамя ему не пришлось. Он этому только обрадовался: обошлось без притворного патриотизма. Он и до того даже и не думал слушать, что рассказывает капеллан на воскресных беседах. Садился в уголке, и дрых, пока капеллан распинался о Долге Перед Родиной, Высоких Христианских Идеалах, Нуждающихся в Защите, и Тому Подобных Вещах. Капеллан однажды сделал ему замечание, на что Кирилл, не глядя на офицерские погоны капеллана, послал того на три буквы. Капитан пожаловался, но, к удивлению Кирилла, обер-лейтенант хода жалобе не дал. Кириллу пришлось отработать на кухне несколько нарядов вне очереди, тем все и кончилось. При этом, на кухне его тоже никто не решился запрячь - показали на стул у задней двери, попросили следить, чтобы никто посторонний не вошел, и оставили в покое. Кирилл продремал на стуле весь день, после чего у него возникло искушение послать капеллана еще раз.
Занятия с оружием были поставлены по-немецки методично. Всем выдали тяжелые армейские карабины, с которыми запретили расставаться. Даже идя в душ, солдаты брали карабины с собой.
- Ваше оружие - это ваша жизнь, - втолковывали непонятливым инструктора. - Оно всегда должно быть под рукой!
- Мои инструктора получили указания забирать любое оставленное бесхозным оружие, - вторил им командир роты. - За каждый принесенный ствол они получат деньги. Поэтому я вам советую следить за своим оружием. Каждый потерявший оружие будет наказан!
После такого обещания некоторые солдаты по ночам клали карабины в постель, и спали с ними в обнимку, только бы не утащили инструктора.
Досконально изучив карабин, перешли к оружию потяжелее - гранатометам, пулеметам, безоткатным орудиям. Обучение проходило в поле, параллельно с тактическими учениями. Минимум теории, если кому интересно - в роте полный комплект учебников. Читай после отбоя, если времени не жаль. Основной упор делался на практику.
Солдат учили десантироваться с брони, наступать и обороняться. Учили взаимодействовать с панцергренадерами и танками.
- В бою у командира нет времени на то, чтобы указывать, кому куда смотреть, и куда стрелять. Поэтому каждый из вас должен знать свой маневр, - объясняли инструктора, приведя взвод в тренировочный городок. - Вот ты, - инструктор ткнул пальцем в одного из солдат. - Объясни, как происходит перебежка по двое?
- Ну, это... Мы с напарником перебегаем. Он, типа, меня прикрывает, когда я бегу, а потом я его, - запинаясь и потея, ответил солдат.
- А как твой напарник узнает, что ты начал движение?
- Я, типа, крикну " первый пошел". А он "второй пошел".
- Правильно, - коротким кивком инструктор отпустил солдата, и поймал следующего: - Когда я делаю вот так, что это означает? - инструктор сжатым кулаком два раза стукнул себя по каске.
- Это означает "командирам отделений подойти к командиру взвода", - бодро ответил солдат.
- Правильно. Дальше...
Инструктора учили на совесть. Каждое действие отрабатывалось до автоматизма многочисленными тренировками. Тактика малых групп. Как подойти к занятому противником зданию. Как не дать противнику подойти к занятому зданию. Противодействие гранатометчикам и снайперам. И стрельба, стрельба до одурения, до звона в ушах и головокружения. На ствол клали монетку, при стрельбе она должна была остаться на месте. Не удержал, дернул спусковой крючок вместо того, чтобы нажать - повторяй, пока не сможешь. И так далее...
Марш-броски стали делать с полной выкладкой, в бронежилетах и касках. На двадцать-тридцать-сорок километров. Если кто-то сдыхал, и не мог бежать, раскладывали носилки, и товарищи несли "раненого" до финиша. Понятно, что притворяться никто и не думал - за притворство по возвращении в расположение могли и морду набить.
После принятия присяги солдат стали выпускать за пределы палаточного лагеря. Те, у кого были деньги, тут же рванули в магазин: надеялись разжиться спиртным. Вернулись разочарованные, спиртного в магазине не оказалось. Кирилл в магазин не пошел, в воскресенье, воспользовавшись выходным, он прогулялся по базе. Ему хотелось проверить одну мысль, которая давно крутилась у него в голове.
- Ну что, нашел что-то? - спросил Старый, с любопытством наблюдавший, как Кирилл бродит по базе, ковыряя носком сапога землю, колупает ногтем доску объявлений у штаба.
- Нашел, - мрачно ответил Кирилл.
- Ну, так поделись с товарищами, - попросил Старый.
- Ничего хорошего, - сплюнул Кирилл. - Наш палаточный лагерь новый. Соседний тоже. Похоже, что еще в прошлом году никаких палаток тут не было. Все жили вон в тех казармах, где сейчас первый батальон. Доска объявлений тоже раньше была одна. А теперь их три. По всему видать, что учебный лагерь резко расширили. Ротой у нас командует унтер, хотя должен командовать офицер, лейтенант. И взводами, кстати, тоже. У соседей тоже самое, и в первом батальоне та же хрень. Офицеры куда-то делись...
- И что? - спросил заинтересованно прислушивающийся к разговору старших Малый.
- Если ты захочешь резко увеличить количество обучаемых, тебе понадобятся прежде всего инструктора. Думаю, офицеров отправили в другие учебки, на усиление. Это значит, что везде происходит то же самое. А теперь посчитаем: нас во взводе семьдесят человек. В роте - где-то двести, в батальоне все шестьсот. Два "лишних" учебных батальона, это тысяча двести солдат. Учебок у нас сколько? Шестнадцать только тут, на севере. Это сколько человек в сумме получается?
- Твою мать, - присвистнул Старый. - Они собрались наступать!
- Похоже на то, - еще раз сплюнул Кирилл. - Мы попали, и конкретно...
- Так, Малый, - первым сообразил Старый. - О том, что услышал, молчок. Голову оторву! Понял?
- Да понял я, - обиженно засопел Малый. - Не дурней других. Если народ расчухает, что к чему, тут такое начнется...
Единственной причиной, по которой Федерации могло понадобиться столько солдат, было только наступление. Других вариантов просто не было. А "Федерации" - на самом деле означало: "Церберу". "Проклятая машина собирается угробить кучу народу", с ненавистью думал Кирилл. Но сделать с этим он ничего не мог, и ему оставалось только сжимать кулаки в бессильной ярости. Кирилл с еще большим рвением принялся учиться, и подгонять других. Единственной доступной ему возможностью уменьшить "счет мясника", было как можно лучше выучиться, чтобы уцелеть на поле боя. Карабины сменились на автоматно-гранатометные комплексы последней модели, солдат стали учить пользоваться боевыми тактическим компьютерами, "комлинками". Учения стали похожи на реальность.
Понемногу обучение подошло к концу. Как и обещал обер-лейтенант, никого на экзаменах не завалили. Впрочем, взвод Кирилла оказался настолько хорошо подготовлен, что оказался первым не только в батальоне, а по всей учебке.
Новобранцам торжественно вручили новенькие погоны, и черные береты, после чего они официально стали полноправными солдатами вспомогательной пехоты. На радостях все перепились - находчивая солдатня давно приготовила из купленных в магазине конфет брагу.
- Не знаю, что ты им сказал, но такого я давно не видел, - сказал Кириллу обер-лейтенант после церемонии выпуска. - Они даже на солдат немного похожи. Значит, у них будет шанс выжить...
- В наступлении?
- Откуда ты знаешь про наступление? - обер-лейтенант взял Кирилла за грудки.
- Догадался, - Кирилл изложил лейтенанту свои соображения.
- А ты сообразительный, хоть и псих, - одобрительно кивнул лейтенант, и отпустил рубашку Кирилла. - Судя по тому, как они веселятся, кроме тебя никто об этом не знает?