Небывалая История Души : другие произведения.

История о снежном демоне

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Желаете ли услышать сказку? Она о снежном демоне, полюбившем русскую душу, но не о принцессе, ожидающей спасения из башни одиночества, нет. История эта о перевоплощении, об обещании, о красоте и поэзии. Об идеале, возведённом до абсолюта, о вечности, облеченной в плоть, о чувствах, расширяющих границы Вселенной. Сказка всегда о невероятном, невозможном, вселяющем надежду на чудеса, но также и о повседневной жизни, наполненной скукой и не пониманием, о стремлении заполнить дни смыслом и наполниться счастьем..
  В моём сердце, сером от асфальтной крошки, белом от хрустящей штукатурки на потолках высоких парадных, чёрном от длинных плащей вечно снующих прохожих, выглядящих, словно скорбные монахи, с началом апреля, поселилось тепло долгожданных солнечных бликов, отражённое от стёкл небоскребов. Всё ещё морозный воздух, словно мятный леденец, освежал дыхание при каждом вдохе, выбиравшихся из помещений. Под звонкую капель, улицы заискрились новизной, испорченные ожиданием чуда. Яркостью перерождения заполнились кофейни со столиками у проспекта, ароматом свежеиспечённого хлеба, но в переулках всё ещё хранится память о рано настающих вечерах и безразличных буднях.
  Во дворе же одного из тысяч, совершенно безликих, старых домов, всегда зима. Пускай времена года сменяют друг друга во всём остальном мире, в надежде на перемены, здесь, в тени деревьев, не испытать прохожему летней жары, не залюбоваться вкусной зеленью дубов, не ощутить приятного запаха, наполненных цветами клумб. Зима, она не во внешнем, она в сердце отсыревшего меня.
  
  
  Глава первая
  
  В небольшом посёлке, забравшемся домами и узкими улочками, выстеленными гладкой брусчаткой, в прибрежную зону отдалённого от материка острова, ощущалось затишье. Туристический сезон окончился с наступлением холодов и приближения циклона, несущего в себе ветра и дыхание севера, успокоив вечно бурлящий поток ежедневной суеты. Казалось, будто здания, люди, крохотные магазинчики и скрипучие деревья, замерли в ожидании следующего оборота земли. Погода сулила проливные дожди, соединяя влагой морские воды и грузные облака на горизонте, словно протяжные вздохи из уст в уста. Поцелуи неба и моря стали долгими и холодными, как меж любовниками, утратившими страсть друг к другу, но связанными брачными обетами. Крики чаек заглушал ропот набегавших волн, без устали рисовавших пеной новый узор. На целые дни побережье стало походить на престарелого человека, плотно укутывавшегося в туман, неряшливо набрасывая поверх привычного облика, морось, скрывая обыденность.
   В один из пятничных вечеров, погода совсем испортилась, заныв сквозняками в печных трубах, охая, не закреплёнными ставнями на окнах и шурша уставшими от долгого лета, упавшими с хрупких ветвей, листьями. Время близилось к позднему ужину, предвещая посиделки в уютном баре неподалёку. На белом песке, смешанным со снегом и льдом, вдоль береговой линии, отпечатались следы редкой поступи прохожих, решившихся на короткую прогулку, но теперь блуждал лишь ветер, под руку с холодом, да гость, здешних мест. Небеса хмурились, наблюдая за одинокой фигурой, ступавшей по заснеженному насту, с далека напоминавшую сумеречного путника, оказавшегося в родных пределах, где не признавали его заслуги и он отвечал взаимностью, отмечая неизменность человеческой натуры.
   Мужчина в сером пальто, не обращая внимания на промозглую сырость капризной погоды, шлёпал по пустынному пляжу в аккуратных ботинках тёмно-коричневого цвета со шнуровкой. Очередной порыв ветра попытался снести шляпу с его головы, тогда он осторожно снял её и понёс в руках, стараясь не измять. Густые, тёмные волосы мягкими кудрями окружали голову и лицо, легко повинуясь движению воздуха, взметаясь столь же неприхотливо как и тёмные воды, высоко поднимающие короны из пены на гребне волны. Из-под манжет хлопковой рубашки выглядывали часы на кожаном ремешке и они являлись единственным аксессуаром. Длинные, худые пальцы не украшали перстни, отсутствовали броши на лацканах пальто, вместо модных, именных запонок, красовались не одинаковые пуговицы, пришитые разными мастерами. Он расстегнул рубашку почти до середины груди, упрашивая ветер выдуть из себя душу, остудить сердце и страстно красную кровь в венах. Бархатный жилет, оттенка пепельной розы, имел потайной карман, в котором хранились секреты хозяина, вещественные доказательства прошедших дней и сохранившихся привязанностей. Всего пара коротких писем в конвертах с обратным адресом, да несколько сложенных фото, подписанных аккуратным, женским почерком. Видимо, он решил сохранить за собой выбор когда-нибудь вернуться к их авторам, оставил сомнения о сделанном выборе. Молодой мужчина позволил себе ценные вещи, помещавшиеся в нагрудный карманчик жилета, иначе более весомые сердечные тайны, отяготили бы каждый последующий шаг. Распахнутые полы пальто развивались, поминутно пытаясь оторваться от плеч, то надуваясь пузырём, то плотно обхватывая фигуру, прилепляясь к телу. От холода покраснели кончики пальцев и лицо, но мужчина всё никак не решался вернуться в отель, где его ждали стены и ограничения. Встретившемуся незнакомцу наверняка бы он показался рыцарем, из стали и бархата, утратившему благосклонность судьбы в лице прекрасной девы, но первое впечатление не совсем верно. День за днём его влекла к горизонту мечта обрести место уединения, которое он сможет назвать своим домом. Имея на седоватых висках отметины средних лет, он задумывался над тем, как желает прожить остаток лет, надеясь однажды подарить душе покой.
  Продолжая идти, он размышлял о том, как прекрасна закономерность, кажущаяся случайностью, насколько удивительна сложность в великой простоте, что привлекательна не сама оголённая часть тела, а неловкое движение, обнажившее родинку на плече, шрам на бедре, татуировку под кожей. Не требуется полностью раздеться, чтобы оказаться голым, не требуется долго говорить о себе, чтобы обнажить душу, не требуется кричать, дабы быть услышанным. Не стоит умирать, чтобы ощутить себя в гробу, для этого достаточно позволить вырвать своё сердце или добровольно подарить себя неверному. Волны накатывали снова и снова, промочив насквозь ботинки и низ закатанных до щиколоток, брюк.
  Неторопливо осматривая взволнованное, тёмное море, зачерненное грозовыми облаками, словно пёстрыми чернилами, путник собирал ракушки, а порывистый ветер навевал воспоминания. Самые красивые и наиболее уродливые моменты жизни помещались в хрупкой ёмкости его души и возможно, со временем, кто-то поможет их разбудить, превратить в прекрасный, порхающий рой бабочек и тот, полётом украсит очередную вселенную. Со множеством душ мужчина сумел встретиться и проститься за время путешествия длинною в несколько лет. На множестве жизненных путей он оставил след и отзвук удаляющихся шагов. Считая себя обычным путником, он редко задавался вопросами о том, куда именно направляется, какую дорогу избирает, зная, что его сознание приведёт, куда следует, стоит задать вопрос и ответ притянет магнитом к нужному человеку, месту. Он не задавался вопросом, влюблён ли он по-настоящему, будучи уверенным, что любые чувства испытываемые им, более чем настоящие и реальные, поэтому позволял возлюбленным уходить не прощаясь, ценя свое время, он ценил и время окружающих, говоря честно, признавая ошибки, шагая прямо. Им двигала лишь одна причина для продолжения пути, а именно - рассвет, предвещавший наступление нового дня, а значит, новая история и переписанная заново реальность. Больше всего на свете его страшил застой, долгая остановка и ожидание перемен. Его настолько пугало застрять в каком-либо месте, застрять в беседах с одним человеком, застрять в настоящем, что он порой продолжал путь лишь для того, чтобы уйти. И отовсюду он пытался удалится как можно дальше, от каждого отеля, в котором ночевал, от каждого кафе, где принимал пищу, от каждого переулка, улицы, города. Лишь бы сбежать, как можно дальше от знакомого, узнанного места, ведь где-то его ждут откровения о себе. Ступая по пыльной дороге, он разберётся наконец, какая сторона света притягивает дышащее сердце, отыщет солнце, отбрасывающее его длинную тень, заново познакомиться с девственной луной, что встретит его, усталого, на пороге нового дома.
  Зачастую его кормили в обмен на истории, которые он носил меж промокших листов записных книжец, истрёпанных сухими пальцами, неуёмным временем и незатихающим поиском новой истины. Истории жили в его беспокойном от воспоминаний, уме. Все свои желания и эмоции он записывал сколь возможно аккуратно, настороженно фиксируя каждое слово, будто тщательно прожёвывая его. Страсть, нежность, привязанность, единение, приятие, стремление - всё отпечатано строгим графитом карандаша. Некоторые листы скомканы, вырваны из блокнотов, оставлены по частям в очередной комнате, выброшены в огонь, превращены в пепел. Он выковывал из слов философский камень, надеясь обратить слова в золото, благодаря опыту и зреющим до поры, мыслям. Низкие потолки чужого имущества казнили его сны, а высокие, мешали отречься от комфорта, продолжить измерять шагами небосвод. Мысли, словно обнаруженные на песке ракушки у моря. Они не имеют никакой ценности для других, лишь для автора записок, слишком личные, они являются самыми прекрасными драгоценностями, что коллекционируют в прозрачную, пустую банку из жестко переплетённых бумажных страниц. Так он их там и оставит до времени.
  Однажды, совершенно случайно, записки будут обнаружены на самом дне походного рюкзака или на верхней полке старого и обветренного шкафа, снова перечитаны для напоминания себе о хороших днях, или о том, сколь искусен разум во времена охоты на собственных демонов. Порой, вникая в смысл написанных фраз, путник не узнавал себя среди пытливых строчек, ибо лишь спустя время оказывалось, что он где-то далеко и слишком давно в прошлом, был счастлив, но не заметил этого. Так далеко и так давно, что уж и вернуться никак нельзя. Оказывалось, он способен был любить просто так, бескорыстно и без претензий, с надеждой взирал на небеса и с лёгкостью принимал происходящее вокруг. Только вот, восхитительные ракушки мыслей от пылких чувств превращались в некое подобие мотыльков, безоглядно летящих навстречу сиянию мечты, бескомпромиссно опаляя неокрепшие крылья.
  Мужчина шагал дальше, к новому горизонту, ожидающему его пытливого взора, готовому принять сердечные тайны.
  
  Глава
  
  И однажды случилось то, чему следовало случиться. Связанный стремлением отправиться в очередное путешествие, молодой мужчина выбрал далёкую землю на востоке. По собственной неосторожности, он забрёл в редко посещаемую людьми и диким зверьём, глушь, заплутав меж деревьев, пробираясь сквозь валежник, вслед за мерцающей звездой, единственным сохранившимся ориентиром. В тот же миг, следуя зову своей совершенно несчастной судьбы, через лесную трущобу пробирался снежный демон. Не имеющее душу, исчадье тёмных помыслов человеческого рода, был истинно чист и убивал, заплутавших среди горных троп, незадачливых путешественников, без злобы и сожалений, существуя благодаря желанию наделить обликом случайную смерть. Легенды о снежном демоне повествовали о пустоте, о неизведанном, что находилось за порогом дома, уютного мирка, где человек являлся хозяином собственных владений. Но стоило только выйти во внешние пределы, всюду его поджидал хищный оскал хаоса, готовый поглотить саму будущность. Вера в то, что если зайти достаточно глубоко в леса, если заблудиться в них, то обязательно повстречаешь прекрасного ликом и беспощадного в голоде, снежного демона, позволила таковому существовать, не одарив причиной для убийства, лишь возможностью его совершения.
  В один момент, в один глухой удар сердца, выбравшийся из легенд, узрел пред собою русскую душу, и мгновенно приблизился, окружив белой вьюгой своих платьев, живое тело, хрипло клокоча треском гранитного льда в глотке. Прозрачным хрусталём была его кожа, крепким алмазом сияли когти, жемчужной белизной мерцали зубы, сладким гранатом благословлены были его внутренности, ибо гибель от его цепких рук должна принести успокоение, утратившему свой путь. Вознамерившись поглотить незнакомца, хладный, широко раскрыл пасть, беззвучно вдыхая аромат животворящей крови, поглощая выпускаемый пар изо рта. Тёплым и сладостным оказалось дыхание чужестранца, словно десерт, приготовленный возлюбленным. Белая мгла нависла над человеком, высунув длинный язык, касавшийся земли, сотканный из таявшего льда и радужных чешуек. Окроплённое жертвенными приношениями, сверхъестественное существо взирало на неожиданно явившегося человека и предвкушало предстоящую трапезу, что продлит пребывание в пустынных землях. Но прозвучавший громче колокола, новый удар живого сердца, которому не присуща была жестокость, ибо не хранило оно обид, оглушило демона и захлопнув ледяной зев, он прислушался к себе, влекомый чуждым бытиём. Честность прибывшего человека, призвала хладного, а рвущая вены не познанная кровь, пригласила последовать вслед, пообещав однажды вдоволь напоить нектаром мозгового вещества. Обещание оплело демона путами, крепче цепей и канатов, предложив спалить до тла, до сухого пепла, насытить ядом жизни, клянясь в возможности познания конечности бытия. И жаждой опалило алчную глотку, вырвав язык у не знавшего времени, у не существовавшего в плоти, ибо демон был олицетворением рока, обрывавшего линию жизни на ладони. Не имевший начала и конца, альфа и омега, впервые испытал жажду человеческой крови, отличавшуюся духом и выдернула из демона бесконечность, наполнив глотку желанием испить до капли неизвестность. Впервые он повстречал неверующего, не слышавшего легенды и словно прозрел, очнулся от веков забытья, довольствуясь предписанными правилами, которыми наделили его сознания жителей деревень и городов. Теперь он, познавший голод, впредь никогда не насытится вдоволь и жажда сия страшнее смерти, ибо принудит его меняться, искать новизны и стремления начнут проворачивать один круг перерождения за другим. Словно покорённый, в оковы заключённый, тихой позёмкой, он последовал за путником, зацепился за подол пальто и проковыряв дыру меж подкладкой, холодком забрался меж нитей шерстяных. Изморозью покрыл он тень, что отбрасывала фигура мужчины, не желая попасться соринкой в око всевидящей звезды, сокрылся, спрятался демон. Отяжелели плечи путника и в венах то и дело застывала кровь от бездны, раскрывшейся под его ступнями. Он не видел то, что окружило его колючей вьюгой, но понял, данное нечто впредь не оставит его.
  
  Глава
  
  Спустя месяцы, после неторопливых шагов по далёкой Японии, путешественник всё ещё не знал, где остановится, где проснётся и будет ли у него завтрак. Блуждая без особой цели среди душных людей и тесных улочек, мужчина не надеялся повстречать того, кто примет его путь, ощущая себя постаревшим и пережившим все возможные жизненные невзгоды. В дороге он познал физический голод, но страшнее оказался голод по вере, познал жестокость по отношению к себе, порой из-за цвета кожи, мировоззрения или же неспособности постоять за себя. Но ужаснее всего оказалась жестокость без причины, а лишь из-за возможности совершения зла. По счастью, путник чаще замечал душевную отзывчивость, бескорыстность в поступках и нежную, любовную привязанность. Он не искал материального обогащения, доверяя заботы о пище и крове, следующему дню. Его уже не молодое сердце горело историями, справедливостью и знанием человеческой натуры. Он всё ещё о многом мечтал, но поступь отяжелела после земель Востока. Страх опутывал его сознание во снах. Сомкнув очи, он каждый раз попадал в снежную мглу, вихрем и белым светом застилавшую собой всё обозримое пространство. Человек страшился пропасть, исчезнуть, в хладной белизне без остатка и хотел прекратить поиски истины, пока то, что он увёл за собой из диких земель, не настигло опустошением. Порой сама почва под ногами вопияла к молодому мужчине, возмущённая тенью, следовавшей за его спиной. Теперь путник продолжал идти ради того, чтобы найти место успокоения не для себя, а для кровожадной ярости, стелившейся позёмкой по его следам.
  Сколько же прошло времени? Разве пять лет? Десять? Всего год. Русская душа блуждала по миру, разыскивая надежную тюрьму, в которой подошва ботинок прекратит примерзать к мостовым и сознание перестанет гореть холодом смерти. Но нигде он так и не сумел задержать свой взор, хотя бы на месяц. Тогда мужчина решил вернутся в тот город, где родился, который ненавидел и от которого бежал. Только загорелся огонёк надежды, что туманы смогут вспоить жажду снега, а ветра унесут тяжесть сверхъестественного за собой.
  Город, с древней историей среди пустующих разумом земель. Город, увитый каналами, наполненными мутной водой. Улицы его очаровательно тосковали прекрасными, закатными вечерами, упивались любовными ночами и навсегда расставались с часами буйного счастья в рассветные утра. Они утешали неудачливых любовников, искавших страстных объятий науки, поэзии, вдохновляющей их музы. По узким переулкам блуждали призраки прошлого, пока жители помнили о будущем. Город принял даже путника со своей тяжкой ношей, дав обещание присмотреть за каждым доверившимся, а тем более, за вновь вернувшимся. Обещание пролилось дождём по крышам, приведя русский дух к квартире на четвёртом этаже дома, укрывшегося от суеты проспекта.
  Блудный сын припал к брусчатке и уткнувшись лбом в холодный камень, разрыдался, надрываясь в беззвучном крике чувств. Припав к земле, мужчина прижал к груди сжатые в кулаки ладони, словно пытаясь удержать внутри сердце, которое будто плавилось от сожалений, выскальзывало изнутри, сквозь рёбра. Пока слёзы жгучими каплями соскальзывали с ресниц, смешиваясь с дождём и пылью, полы его серого пальто, пропитывались знакомыми цветами не остывающей жизни. Только сейчас он осознал, сколь великая тоска сопровождала его весь путь до дома, как пышно расцвела она на благодатной почве отчуждённости среди незнакомых слов и интонаций, встречавшихся на пути. Все выбранные дороги должны были привести его сюда, в город, покрытый куполом из серых облаков, вновь встретиться с извечным гулякой, промозглым ветром, считавшим себя хозяином переулков и тянущихся на километры, набережных.
  Перед тем как оставить родные места, мужчина распродал мебель и теперь, отыскав ключ в щели между порогом и полом, оказался в пустой, одичавшей, квартире. На него вопросительно взирали глазницы запылённых окон, неохотно пропуская дневной свет, но стены уже были готовы обнять вернувшегося из дальних странствий путника, ссутулившегося под давившей на его плечи, ноши. За время, проведённое в незнакомых мирах, он почти стёр из воспоминаний адрес квартиры и внешний вид здания. Он почти позабыл, каково иметь собственное постельное бельё, самому готовить пищу и мыть посуду. Всё, что он сейчас имел, это походный рюкзак, наполненный необходимыми предметами для путешественника, парочкой образцов гончарного искусства, потрёпанное временем и попутным ветром, пальто и кое-какой одеждой. Но он всё ещё был жив, а значит, история не окончена. Он ощутил тихое счастье, наполнившее сердце надеждой, наконец отыскав покой в самом себе.
  Утро следовало за ночью и повседневность расставляла приоритеты будней в городе, где никто не ждал возвращения путешественника. Времена года сменяли друг друга, навязывая привычки и обыденные нужды. Квартира заполнялась шкафами и тумбами, полки на кухне заставлялись посудой, вешалки тяжелели от предметов одежды, столы ломились под тяжестью книг, а почтовый ящик переодически, весьма решительно, недовольный переполненностью, выплёвывал пару писем или газету.
  Соседи по лестничной площадке укоряли хозяина квартиры за несерьезность, ведь он пускал некоторые вещи на самотёк, например общественные собрания и ежемесячные поборы денежных средств на ремонт подъезда. Но всё же относились весьма уважительно или и вовсе сторонились. Слишком уж его молчание было красноречивым, а взгляд, отличался проницательностью. По-первости и непривычке, даже пытались свести его с интеллигентными и высоко моральными представительницами женского пола, да только бестолку. В прошлом он часто отвергал признания и ещё чаще, отвергнут был сам.
  Прожив несколько месяцев на одном месте, мужчина надеялся подарить покой, унять не только свой пытливый до загадок разум, но и одухотворённую жадность, следующую за ним. Сны продолжали пугать холодом белоснежных пустынь, но теперь хозяин квартиры почувствовал присутствие мысли, чужеродной, не до конца сформировавшейся, но отделившейся от его собственного потока вопросов. Он осознал, что нечто, внимательно наблюдает за ним. Раньше данное "нечто" лишь яростно металось по снежной пустоши, словно бесплотный, животный инстинкт, заточённый в клетку изо льда и света, но теперь оно приобрело качество, сблизившее их обоих. Яростный вихрь улёгся тихой позёмкой по поверхности мира сновидений и стал любопытным. Холодность постепенно утихла, смирилась и подбираясь ближе, улавливала форму мыслей, привкус времени, словно прислушиваясь, оглядываясь обретая самого себя. Таящийся среди мириад разноцветных снежинок, постепенно облачал свою суть в смутные очертания силуэта, ища встреч с человеческим сознанием, ощущая тесность во вселенной разума. И однажды, ушедшее из далёких земель Востока, выбралось из снов, следуя за вздохом, представ призраком, без физической формы, выплыв в материальный мир искоркой холода. Оно любопытно озиралось по сторонам, сравнивая место рождения с местом, где оказалось. Чужие небеса и чужое солнце, иные просторы, заполненные геометрией стен, окон и крыш. Оно рассматривало мир, словно калейдоскоп, не представляя до сего момента, что виденные человеком сны, повествуют о реальности.
   Снежному демону пришлось заново примерять личину, в которой он сможет схорониться. Он одевал кору и асфальт, облачался в цвета и ткани, подбирал перья и шерсть, проникался испарениями и металлом. Его облик напоминал кучу хлама, который кто-то жадно собрал в некое подобие человеческого силуэта. Но он постоянно распадался на части, не понимая, в какой последовательности крепить разнородные члены, части, конечности. Ему нравились крылья птиц, но то правое, то левое, слепленное из кусков выброшенной фольги, смятых жестяных банок и умерших перьев, отваливалось, либо было настолько громоздким, что перевешивало всё остальное. Демон старался понять, почувствовать, какая именно форма ему подойдёт, поможет ощутить себя настоящим, но пока ничего не выходило и намучившись с когтями, шерстью, камнями и пеплом, хладный скинул всё и лишь благодаря вере в собственное существование, он не исчез. Блуждая меж мирами, присматривался, наблюдал за тонкими сущностями и привыкал к себе, пока хозяин квартиры, тем временем, пережидал, казалось, бесконечную зиму.
  Город снова и снова заносило снегом, а минусовая температура била рекорды последних двух столетий. Поднимая взгляд к небу, иногда можно было заметить диск солнца, скрывавшегося за плотными облаками. Ветер метался меж арок и подворотен, огибая углы зданий и забираясь под полы пальто редких прохожих. Свирепым вихрем потоки воздуха поднимали вверх только что выпавшие из кудрявых небес, снежинки и казалось, будто город перевернули вверх ногами и весь мир стал облачно-светлым и пустым. Это снежный демон заигрался с метелью и та носила его образ с собой, струясь потоками по замёрзшим каналам.
  Зима длилась бы до бесконечности долго, если бы его якорем не утянуло обещание, подаренное человеком.
  
  Глава
  
  В конце апреля мёрзлый дух возвратился к одному из старых домов и опустился ворохом снежинок на балконе четвёртого этажа. Успокоенный слышимым биением сердца хозяина квартиры, демон ощущал всё возрастающее любопытство, сблизившее его во снах с человеком. Снежный покров был сброшен и наконец обретена земля под ногами вместо льда. Звеня крохотными колокольчиками во рту, демон заново изобретал себя в мире, где в его существование никто не верит. Никто из живущих не искал его следов и даже звук шагов был слышим ему одному. Его лёгкая, невесомая поступь походила на стук градинок о сточные трубы, хруст снежного наста, на звон замёрзших капелек дождя о холодный металл водостока.
  Молодой демон оставался всё таким же прозрачным от внутренней пустоты и весьма редко проникал внутрь квартиры, не смотря на постоянно приоткрытые двери, ведущие на балкон. Он продолжал собирать себя по частям, примерив сперва какое-то подобие черепа, размываемый отсутствием нужды в нём, ибо его мысли стали им самим. По началу, он никак не мог понять, зачем ему торс и к чему крепить пальцы, но видя как ловко орудует своими конечностями человек, белый призрак возжелал обрести тело для возможности прикоснуться к видимым предметам. Желания поставили шею на плечи, скрепили их с руками и ладонями, а ноги неуверенно зашагали по балкону, но он чувствовал неправильность пропорций, движения казались дёрганными и постоянно форма ломалась, колени сгибались в разные стороны, верх проседал. Демон искал разгадку неудач и обнаружив труп птицы на крыше, наконец познал секрет устойчивости, заключающийся в твёрдом скелете. Он снова отрёкся от оболочки, оставив лишь некое подобие рук и принялся лепить основу, собирая разбитые фарфоровые чашки, выброшенные жителями дома, сплавляя осколки с металлом и льдом. Последний снегопад помог вылепить мышцы, стянуть сухожилия из белых ниток, намотанных на деревянную катушку. Хладный мелкими лоскутами покрывал оболочку тонкой, воздушной паутиной для обретения подобия кожи, уговаривая пауков не мстить за разорённые жилища. Подбирая оголенные провода, он кропотливо сплетал их вокруг черепа, заимствовав мягкость лунного света. Его безликий, почти уже цельный облик оставался снаружи квартиры, застывая на минуты и целые дни в одной позе, сидя на перилах и свесив руки. Лишь ветер, столь же незримый, как и он сам, развивал серебристые волосы и пел, проскальзывая сквозь звонкие колокольчики, привязанные между пальцами на ступнях. Демон позволял касаться к себе и свету, сияя холодной красотой зарождающегося познания. Постепенно, слой за слоем, он украсил себя памятью о прошлой жизни, обернув тонкий силуэт в прозрачные платья, на которых сияли горные пики заснеженных вершин, длинные тропы в лесных чащах, струящиеся мелкие речушки и ключевые воды. На подоле распустились нарциссы, ирисы и конечно же ликорис, вечный проводник из мира живых. На плечах пышной вышивкой засияли звёзды на высоких небесах, переливом рассыпавшись на черничных, сапфировых и кобальтовых оттенках ночи.
   Белый демон не мог объяснить, зачем он так поступает, зачем так сильно возжелал стать похожим на человека, зачем последовал за биением сердца молодого мужчины. Ведь где-то по пути в этот город он чуть не исчез, сохранив себя только спрятавшись во снах русской души. На чужой земле он стал более тусклым, присутствуя здесь лишь искоркой света на ледяной глади, осознавая собственную пропажу из мест, преклонявшимися пред его могуществом. Там, в далёких землях, верили в него, тем самым породив. Кому-то даже удалось лицезреть истинный облик снежного демона, пусть и в момент собственной погибели. Взгляд его, подаренный суеверным страхом перед неотвратимостью смерти, был чист и светел. О нём рассказывали легенды и страшились оказаться в его владениях, повествуя о прекрасном лике, заключившем в себе саму суть хладного ужаса, ибо снежный демон - само олицетворение стихии, бесстрастной и беспощадной.
  Впервые отняв человеческую жизнь, запечатлев свой образ на зеркалах души, демон узрел себя глазами верующей жертвы, осознал, как нечто существующее в этом мире, но кроме знания, он ничего другого не приобрёл, не ощутил радости быть рождённым, ни печали от угасающей судьбы незнакомца. Демон лишь смог принять случившееся, но никто не подарил ему причину или объяснение, почему именно так должно быть. Как никто не привил ему знание о добре или зле, силе и милосердии ибо понятия эти принадлежали роду человеческому, а значит, чуждо существу, родившемуся благодаря страхам, затаившимся глубоко в генах. Возможно поэтому, почуяв неизвестный до селе аромат крови, он последовал за ним, в надежде, что не имея веры в демонов, встреченный человек способен привести его за собой в другой мир.
  И вот теперь, день ото дня сверхъестественное существо наблюдало за русской душой, чей запах призвал в страну с берёзовыми рощами, за тысячи километров и тысячи дней от привычных горных вершин, лесов и рек, вдалеке от страны, где ему подарили бытие. Демон помнил данное обещание когда-нибудь заполучить жизнь человека, записав его иероглифами на груди, выбив чёрной татуировкой у сердца.
  
  Глава
  
  Перемены, явившиеся после возвращения домой, день за днём въедались под кожу хозяина квартиры на четвёртом этаже и с наступлением очередной весны, он полюбил ухаживать за огромными кустами азалии, что пышно зацвели, украшая клумбы у ограды забора. Опадая, лепестки окрашивали святой белизной, землю. Казалось, словно первый снег выпавши, никак не таял, даже в жаркую погоду. Стройная ива, окружённая березами, кленами и дубами, хранила зелень листьев до первого месяца зимы, запаздывая с капитуляцией перед холодами. Постепенно двор стал выглядеть весьма ухоженным, но мужчину слегка удручал тот факт, что солнечные лучи будто по собственной воле избегают освещать деревья, кусты и по этой причине, место выглядит неприветливым. Скамейки пустовали и редко слышались беседы праздно прогуливающихся пар, а ему так хотелось привнести озорных солнечных зайчиков, отражённых от капель дождя на листве, внутрь квартир. Тогда демон, взявший образ человека, присвоивший себе руки и пальцы, ноги и суставы, сребряные власы, череп, без определённых черт лица и пустующими глазницами, стал по вечерам забираться на вершину кроны какого-либо дерева и ловить свет от заходящего солнца для кустов азалии.
  Белый призрак зимы не знал, видел ли владелец квартиры его хоть раз. Замечал ли в отражении на оконных стёклах или зеркал, боковым зрением, когда взгляд сфокусирован на каком-либо случайном предмете. Ощущал ли прохладное присутствие сверхъестественного, знал ли о его нахождении, благодаря предчувствию, вживлённому под кожу древними инстинктами, повествовавшими о временах, когда боги ходили средь людей. Или может, хоть вечерние тени подсказали ему о любопытствующем взгляде пустых орбит в призрачном черепе демона, который на самом деле сомневался, желает ли он быть увиденным этим человеком. В каком образе, исчадье белых пустынь, предстанет пред взором, рождённого существа? Сумеет ли молодой мужчина встретиться как с равным с существующим на задворках жизни, узреть истинным взглядом свободного хищника пред собою? К сожалению, после любопытства, снежный демон познал горечь сомнений и неуверенности.
  Иногда он хватался ладонью за одну из перекладин пожарной лестницы и упираясь босыми ступнями о кирпичную стену, зависал в таком положении, пока хозяин квартиры проводил дни и ночи у окна, за столом, в своём кабинете, окружённый множеством книг, увлечённо читая одну за другой. Некоторые книги, на вид старые, потрёпанные временем и прикосновениями чужих рук, он перечитывал снова и снова, а на полях новых, оставлял пометки остро заточенным карандашом. Странно, не смотря на одинокое проживание хозяина этой квартиры, у него была привычка зачитывать вслух понравившиеся отрывки произведений и молодой демон прислушивался к его голосу, в котором, со временем, научился различать интонации. Не зная названий часто сменяющимся настроениям человека, он начал понимать собственные ощущения от звучания голоса, которое приносило порой лёгкость и тогда он слегка раскачивался из стороны в сторону, держась за перекладину лестницы. А порой, всё естество наливалось тяжестью и даже крепкие пальцы отказывались удерживать демона над землёй.
  
  ...Я тебя отпущу, снова и снова. Беги, спеши, лети, я не стану держать. Скорее, неудержимо стремись вперёд! Со всех ног, запинаясь, без объяснений и прощаний, захлопни дверь за собой. Убегай, далеко, ещё дальше, ищи свободы, ищи забвения, ищи себя. Надейся на другой мир, на спасение, на счастье. Беги, убегай от меня. И для возвращения не ищи причин...
  
  По началу демон только слушал, внимательно, жадно, вникая в суть, желая постичь каждое слово, отпечатать каждое чувство, оборачивая новорождённое естество в строки поэзии и невыразимой тоски. Что за мир способен рождать столь удивительные переливы эмоций, столь изящные выражения, столь хрупкое время? И глубокая грусть вплеталась нитями в его сознание, соединя фразы с тканями естества, дополняя новыми смыслами оттенки пустоты. Любопытство подсказало желание узреть саму явь, а не сны о ней и демон принялся искать свой взгляд, подолгу выбирая глаза, перебирая меж пальцев ледяные градины. Он игрался с ними, забавляясь с цветом и формой, ища подходящие, создавая подобие человеческому, вставляя внутрь глазниц один шарик, подходящего размера, за другим. Очередной ввалился внутрь и застрял в глотке. Долго пришлось выковыривать несовершенный овал длинным и острым когтём, почти разодрав шею до основания, но демон не оставлял попыток создать подходящий именно ему орган зрения. С каждым разом выходило всё лучше, поверхность становилась менее шероховатой, цвет становился более чистым. Вот хладный вдавил сотворенное глазное яблоко и попробовал моргать. Образец удался, но при его помощи никак не удавалось хорошо рассмотреть мелочи и детали, только размытые, тонкие силуэты окружающих предметов и смутные движения при дневном освещении. Тогда он продолжил искать материал и способ, позволяющий объять весь мир. Раскрошив меж пальцами стекло, смешав с пригоршней размолотого льда и фарфора, он разжевал немного гудрона и аккуратно выплюнул внутрь овальной формы, червоточину. Демон принялся раскатывать смесь по белому насту, смешивая прозрачность и холод, уплотняя, творя новизну. А после долгого, кропотливого труда, аккуратно вставил кругляшок в глазницу черепа, проворачивая до момента слияния. Крапинка тьмы засияла в центре и тогда он впервые улыбнулся.
  Светлые, мутно-серые радужки глаз молодого существа, постепенно учились всматриваться, искать подробности. Иногда, чтобы разглядеть выражение лица, он ловил нерасторопных птиц и поедал их. Окрашенные свежей кровью очи, пусть совсем ненадолго, могли любоваться улыбкой хозяина квартиры, морщинками у его губ. Взгляд, сквозь принесённую жертву, позволил запомнить родинку над правой бровью, цвет карих глаз.
  Очень часто квартира наполнялась незнакомыми ароматами для обоняния сверхъестественного восприятия, пропитывая собой пространство, владельца квартиры, вырываясь на улицу, через открытые балконные двери. Человек поглощал издававшую странный запах пищу, аккомпанируя ритмичными звуками, например, похлопывая себя по бедру или притаптывая ногой. Молодой мужчина помогал правильно звучать мелодии, что часто напевал. Звуки отголосками доходили до слуха снежного демона и вызывали постепенные изменения в его натуре. Ему удавалось улавливать знакомые слога, а постепенно, и целые слова. Снежный демон, привлекаемый звуками, стал чаще пробираться внутрь квартиры, внимательнее прислушиваясь к тому, как говорит человек. А когда тот засыпал, демон оставался подле него и не мигающим взглядом провожал вечерние сумерки, встречая первые звёзды и свою Луну, слыша знакомые слова в мыслях хозяина квартиры. Слова часто звучали как мелодия, порой весьма поспешная и неуёмная, порой тягучая и навязчивая. Но чаще его мысли были лёгкими, почти невесомыми, как пёрышки птиц в полёте, которых демону так и не удалось поймать звонким движением пальцев рук. Даже в пасмурный день комнаты наполнялись теплом от размышлений и пространных рассуждений, на мало понятные темы. Этот свет согревал хладные очи демона и текли из них слёзы, похожие на хрупкие льдинки, напитывая новорождённое естество эмоциями, оборачивая в длинные строчки из стихотворений.
  Изначально, белый призрак зимы и не помышлял что-то узнавать о худощавом теле, вмещавшем в себе чистое, беззлобное сердце и добрую душу. Он перестал задаваться вопросами, почему при встрече не убил этого человека, как остальных путешественников, почему остался в мире людских грёз? Зачем подходит настолько близко, что способен дотянуться? Какая неизвестная магия удерживает его подле квартиры на четвёртом этаже? Ведь он способен выбрать другое место, мир оказался огромным и не единственным обиталищем для подобных ему. Научившись слышать, снежный демон усаживался где-то поблизости и жадно разглядывал предметы и людей отзвуками размышлений странного, прекрасного человека, испачканного желанием быть понятым и испорченным нелюбовью к себе. Обхватив колени руками, сверхъестественное создание медленно раскачивалось взад-вперёд, перебирая пальчиками на ногах, подыгрывая звенящими колокольчиками, напеваемой мелодии.
  Младое естество становилось жадным. Немного отогрев пальцы и глаза светом человеческой души, юного демона захлестнуло желание прикоснуться к вещам, что берёг хозяин квартиры, возжелал проявиться, быть увиденным и приобщённым к вечной жизни в чужих воспоминаниях. И желания стали каплей, что упав на гладкую воду поверхности мироздания, вызвала волну за волной, возмущая реальность, приводя в мир неизвестное логике, законам физики. Неизвестное расселилось по уголкам, затаилось до времени, поджидая момент, дабы проглотить настоящее, напитаться силой человеческого духа. Демон привёл за собой возможность для перевоплощения другим сущностям, искавшим лазейку в трехмерное пространство и он им её предоставил, расширив рамки возможного и совершенного. И многому теперь следовало случиться.
  Он менялся, приобрёл взгляд и слух, вылепил черты лица, но не успел заметить насколько изменчив окружающий его мир и сколь быстротечно время для человека, увлечённого жизнью. Поэзия минут и часов распадалась на строчки, рождая стремления и надежды для зримого и невидимого.
  
  Глава
  
  Сколько раз солнце и луна сменяли друг друга на небосводе с того момента, когда хозяин квартиры в доме с серыми облицовочными кирпичами, тихо затворил за собой дверь и оставив ключ под ковриком, ушёл? Куда? Кто знает... Зачем? Уходят, когда оставаться нет сил...
  Молодой демон так и не научился считать время человеческими мерками, лишь терпеливо ожидая возвращения хозяина квартиры. Ему необходимо было верить, что день, когда в замочной скважине повернётся ключ и дверь отворится, обязательно наступит. Иначе отчаяние захлестнёт его сознание с бушующей силой, накроет лютой озлобленностью и буйством презрения. Вера необходима дабы не впасть в остервенелое безумие, вихрем сокрушающее созданное за долгое время терпение. Он бы мог повалить деревья, сломать скамейки и ограду во дворе дома, взрывая когтями землю, растерзать всех живущих людей в соседних квартирах, вопя от ярости и неизвестного до селе чувства растерянности. Если бы только белому призраку хватило смелости уничтожить всё, принадлежащее тому человеку, всё, с чем он соприкасался каждый день, может быть тогда он перестал страдать от столь глубокого чувства покинутости, излечился и отправился с иное странствие.
   Смятение вызванное обманом, изменой данному слову, вызывало пылкое возмущение, раздувая внутренности, взрывая глазные яблоки, ломая форму позвонков, изгибая колени. Демон рокотал истошной бурей льда, распаляясь, будто снежная лавина, силясь гравитацией и массивностью содержимого, он плавился изнутри, уподобляясь тьме космоса в желании утолить жажду, ради которой его породили. Но обретя вид человеческий, хладный приобрёл сознание, сковавшее гуманизмом жестокие порывы. И так раз за разом, вопия от беспомощности его младое естество горело, пылая вселенским холодом, поднимая дыбом белоснежные волосы, скручивая пряди в канаты, охватывавшие шею, руки, ломая, выкручивая их, пугая беззвучным хрустом и неестественным грохотом надвигающейся бури. Распахнутый рот вопрошал о справедливости, узнанной из слов, разинутые челюсти просили отмщения, сведенные судорогой скулы, требовали новой жертвы. Но стоило ему наткнутся на выписанные в отдельную тетрадь стихи, немного корявым почерком, как отравляющая ревность к миру, затихала под ледяными покровами его грудной клетки. Обезображенные ломотой конечности сокращались, суставы становились на место, челюсть и вывихнутые пальцы вновь вправлялись. После каждого грозного боя с самим собой, жалкое создание ползало по паркетному полу, собирая по крупицам ледяной свой взор, бережно скатывая в новый глаз дрожащими от страха, худыми ладонями. Снова собирал он плечи и суставы, ноготки и звенящие колокольчики, что закатывались под комод, стол, шкаф. Терпеливо расставлял на места потревоженные дрожью его сущности, наборы посуды, талисманы и фарфоровые статуэтки. Сомнения равняли гладь его кожи, успокаивали цвета бездонной ночи в его глазах, остужая рокот внутри его глотки. Демон усмирял ненависть вопросами об истинности прошлого и о будущем, с каждым разом припоминая обещание. Ждал ли он его исполнения? Или не оно одно удерживало демона подле человека? Не только любопытство, но нечто более важное? Ему пришлось признать самое главное своё желание - оставить для хозяина квартиры знание, что его ждут, ждут возвращения столь страстно, будто весь этот мир создавался для их встречи. Ждут его неровного дыхания, неловкой поступи по гравийной дорожке, ведущей от ворот к двери в подъезд дома. Незримое существо готово принять его таким, какой он есть, когда рядом никого нет, его извиняющуюся улыбку, его привычку что-то бессвязное бормотать под нос, его нелепую привязанность к мелочам и странным вещицам, его спокойное созерцание сменяющих друг друга времён года и безумную влюблённость в тембр голоса малоизвестной французской певицы.
  С уходом человека, квартира опустела, стала холодной и безликой. Никто не приходил и демон сначала признал, что остался один, а после, смог ощутить одиночество. Его окружали милые сердцу хозяина квартиры фарфоровые чашки с блюдцами, одежда и предметы мебели, всё напоминало о прошлых днях, а больше призрачное, пустое создание, ничего уже не помнил. Не желал вспоминать страну, подарившую жажду крови и людей, наделивших его прекрасным ликом. Родные края одели его в драгоценные одежды из легенд и обрекли на бесцельное существование, столь призираемое свободной мыслью. Снежный призрак пожелал смириться с собственной судьбой и остаться гостем данного мира, гробницы, принадлежавшей русской душе, с добрым сердцем.
  Изредка, только в солнечную погоду, он выбирался из какого-либо тёмного угла квартиры и ловил непослушными пальцами, свет для кустов азалии. А встретив закатные лучи небесного светила, забирался обратно. Замёрзший, изломанный, теряя по пути значения слов, выпуская из хрупких пальцев полы длинных платьев, роняя шаги и звонкие колокольчики, словно распадаясь на части, растворяясь в воздухе, прячась от неиссякаемого ожидания, продрогший от пустого горизонта города. Крадучись вдоль стока, он надеялся сохранить на месте глаза, дабы снова заснуть и желая продлить сон сколь можно долго. Забвение пробуждало воспоминания, проистекавшие сквозь его новорождённое существо, смягчая яростную беспомощность. Слегка терпкий, чуть сладковатый запах, который остался на одежде в шкафу, пропитывал демона, пронизывая его суть, продолжая менять, делая менее бесцветным для мира.
  И однажды ключ, что хранился под ковриком у входа, был взят юношей с весьма непослушной шевелюрой тёмно-каштанового цвета. Ключом открыт был замок и снова отворена дверь.
  
  Глава
  
  Молодой человек тихо вошёл внутрь квартиры, боясь потревожить старых призраков и осторожно закрыл за собой входную дверь. Щёлкнув выключателем и убедившись, что свет отключён, Михаил остановился, давая глазам привыкнуть к темноте и тяжело выдохнул, словно такие простые действия отняли немалую толику сил. Простояв пару минут в узком коридоре, он прошёл в гостиную, намереваясь распахнуть завешанные шторами окна и пригласить солнечный свет. Ему не терпелось осмотреть комнату за комнатой. Сдвинув слои плотной ткани, юноша снял с металлического крючка увесистый шнур и поочерёдно завёл за него обе портьеры. Обойдя несколько комнат и распахнув створки окон для проветривания, он смог внимательно осмотреться.
  Старая мебель не загромождала пространство, потускневшие обои, выгоревшие от воздействия ультрафиолета, кое-где сохранили первоначальные краски и цветочный узор. Оставленная на вешалке в прихожей, одежда, поведала пришедшему о любви человека, жившего здесь, к серому цвету и шляпам классического покроя. Полупустые ящики на кухни были наполнены лишь посудой, судя по форме и окрасу, привезённой откуда-то или сделанной на заказ, обладавшей индивидуальностью, а не штампом фабрики. В гостиной находилась софа, с изящными резными деталями из дерева, обитая тканью с растительным принтом, рядом с которой стоял столик и подножие, выполненные из тёмной вишни, прекрасно дополняя друг друга узорными элементами. В углу, справа от них, строгой линией возвышался торшер, а рядом стояла керосиновая лампа. Напротив, у самого окна располагались два кресла с массивными спинками, выполненные в таком же стиле, как и софа с подножием. По бокам от кресел разместились полки, заставленные в два, а кое-где и в три ряда, книгами. С потолка свисала изящная люстра, наполненная массивным декором и хрусталём. Михаил прошёл в столовую и удивился, с каким вкусом были подобраны тумбы и шкафчики по цвету и форме. Деревянная мебель с декоративными элементами из стекла, не загромождала пространство за счёт светлых оттенков, в которые она была выкрашена и казалась довольно компактной. Практически по центру располагался круглый стол и к нему прижимались пара стульев. Обойдя их, Миша распахнул двери ведущие на балкон, приглашая в гости весенний холодок. На массивном карнизе висели бархатные шторы, на подкладке изо льна, подхваченные кистями с золотистым позументом. Юноше нравилась обстановка, хотя он и ожидал увидеть нечто совершенно иное, менее приличное на вид. Вернувшись в гостиную, он прошёл к ванной и туалету, поочерёдно заглянув внутрь. Вода тоже была отключена. У ванной располагался кабинет, в котором массивный стол и стул зажимали в тиски книжные полки до самого потолка.
  Прогулявшись по скрипучему паркету из кабинета, до столовой и обратно, молодой человек остался весьма удивлённым ведь не смотря на ощущаемое запустение, вещи и мебель находились в полнейшем порядке. Отсутствовала грязь или разбросанный мусор, отсутствовал даже намёк на пыль! Странно, ведь квартира пустовала на протяжении двадцати лет! Парень предположил, что кто-то следил за порядком. Возможно отец доверил кому-то приглядывать за жилищем, не решив, как им распорядится. Миша подобрал с пола небрежно брошенную сумку и вынул официальные бумаги, полученные от адвоката сегодня утром. В них значилась общая площадь, адрес, право владения, переданное ему по достижении двадцати лет и масса юридических терминов. Адвокат также передал всю корреспонденцию и распоряжения насчёт вступления в наследование вместе с увесистой пачкой писем из других стран, на различных языках. Отец почти никогда не рассказывал о своём прошлом и новость о принадлежащей ему квартире в старом районе города, обескуражила молодого человека. Он боялся обнаружить здесь нечто непотребное и после осмотра у него сложилось весьма двоякое впечатление.
  - Странное место...оно есть и в то же время... Словно здесь совсем ничего нет, такая бездонная пустота, будто всё тепло высосали, будто в этой квартире вообще никто никогда не жил. Будто хозяевами квартиры всегда были только вещи и книги,- пробормотал юноша и зацепился взглядом за яркий корешок с надписью "Альбом".
   Сев на широкий подоконник в гостиной, Михаил принялся рассматривать кадры из прошлой жизни. Переворачивая один лист за другим, молодой человек с трудом отыскивал на фотографиях знакомое лицо. Разные места и страны, всегда новые люди окружали на тех фото отца, с неизменной, открытой улыбкой взиравшего в объектив камеры. Совсем иначе он выглядел на них. И дело было не в возрасте, а во взгляде его карих глаз, который пронизал смотрящего насквозь даже спустя полвека на выцветшей фотобумаге. В том взгляде отпечатался интерес и не безразличие, утраченные им спустя годы.
  - Хотел бы я познакомится с таким тобой, папа, - с толикой обречённости в интонации прошептал юноша.
   В своей памяти он хранил образ отца, вечно измождённого неизвестными тяготами, а после инсульта тот утратил не столько свободу движений, сколь само желания передвигаться. Изредка навещая его в кабинете, где тот проводил практически всё своё время, Михаил встречался с человеком обессилевшим и тоскующим по каким-то неизвестным причинам, поэтому его смерть принесла облегчение не только страдающему телу, но и близким, окружавшим его.
  Молодой человек поочерёдно вытаскивал из карманчиков заинтересовавшие фото и читал выведенные аккуратным почерком надписи. Казахстан, Монголия, Китай, Корея, Япония, Бразилия, Мексика, Испания, Франция, Германия, Польша, Литва, Латвия, Белорусия, Украина и на последних, Россия. Кроме стран были даты и имена людей. Порой встречались и женщины, красивые и экзотичные, так что парень даже невольно хмыкнул от весьма насыщенной жизни своего папы.
  На фото, что оканчивало великое путешествие, Миша узнал комнату в которой сейчас находился сам. Отец на ней стоял перед зеркалом и смотря в него, сделал снимок. В нём уже становился видимым тот человек, которым он станет в будущем, угрюмым и немногословным, с потухшим взглядом, а за его спиной... Миша приблизил фото к лицу, желая поближе рассмотреть удивительную игру света или же дефект плёнки, но всё что было видно так это какое-то мутное пятно, напоминающее неопределённый силуэт. Парень то приближал снимок, то отстранялся от него, но так и остался не вполне уверенным, на что именно он смотрит. Действительно ли отцу удалось заснять нечто весьма примечательное, например призрака, или же просто он во время проявки засветил плёнку? Захлопнув альбом, юноша положил его рядом с собой на подоконнике и выглянул в окно. Весна пела в городе, бойко расправляясь с остатками сугробов и звонкой капелью раззадоривала водосточные трубы. Тепло широко шагало по дорогам, слепя солнечными зайчиками проезжавшие мимо машины. Только во дворе дома, в тени от здания, зима не сдавала своих позиций, храня холод застеленных снегом клумб. Парень поёжился от неожиданного сквозняка и решил вернуться в квартиру, когда управляющая компания снова подключит электричество и водоснабжение.
  Спустя неделю и множество бюрократических проволочек, молодой человек с непослушными кудрями, отворил дверь на четвёртом этаже. Ему не терпелось переехать из родительского дома, где даже вздохнуть полной грудью казалось преступлением. Он, по привычке, сбросил с плеча сумку в прихожей и пройдя через гостиную и столовую, выглянул в окно. Скрипучие, деревянные створки балконных дверей с трудом открылись и Михаил вышел на улицу. Держа в руках всё ещё горячий кусок пиццы, он с удовольствием надкусил его и выдохнул, дожидаясь сантехника и электрика. Он чувствовал себя в весьма приподнятом настроении и с воодушевлением взирал на открывавшийся перед ним вид.
  Раздался звонок в дверь и молодой человек поспешно закрыв балконные двери, поспешил в коридор, на ходу облизывая пальцы. Уже через час он остался снова один в квартире, но уже с работающими лампочками и водой в трубах. Оставалось ещё многое сделать: подключить интернет, перевести одежду, закупить продукты и кое-что из мебели, но уже сейчас он мог позволить себе просто побыть наедине с самим собой.
  Наверное именно в этот момент юноша заметил, что оставленный в прошлый приход на подоконнике альбом с фотографиями, находился на книжной полке, откуда он его и брал. Неожиданно мурашки пробежали вдоль позвоночника до самой макушки, поставив на дыбы волоски на затылке. Миша громко сглотнул и заметно стушевался. Всё-таки кто-то приглядывает за этой квартирой и этот кто-то определённо ему не знаком. Только минуту назад находившийся в прекрасном расположении духа молодой человек, страстно пожелал удалиться за дверь, ощущая как похолодели кончики пальцев, как изморозь пробиралась до его внутренностей. Выдохнув, надеясь успокоится и обдумать следующий шаг, он заметил как облачко пара вырвалось из рта... Теперь похолодела сама душа и закололо в области печени. Зловещими тенями наполнились углы и ледяная стужа стала почти хрустящей на ощупь. Шагая на цыпочках, юноша пробрался до коридора, медленно поднял сумку и повернул ручку. Захлопнув за собой дверь, проскочив через несколько ступенек вниз, он оказался на улице практически молниеносно. Взглянув на верх, юноша ожидал увидеть в каком-либо из окон квартиры силуэт или же хотя бы движение занавесок, по крайней мере именно так происходило в фильмах про призраков. Но ничего подобного не произошло. Рассмеявшись над собственной глупостью, он встряхнул головой и решил постепенно обживать квартиру, начав с приобретения холодильника и микроволновки.
  
  Глава
  
  Появившись в квартире через два дня, Миша тащил в горшке огромный фикус и давал распоряжения грузчикам, втаскивающим бытовую технику. Поставив горшок в дальнем углу гостиной, молодой человек указал на свободное место для двухметрового холодильника, микроволновки и пары коробок с бытовыми вещами. Поблагодарив за расстановку чаевыми, вежливо попрощался с двумя мужчинами.
  Оглядевшись, юноша вперился взглядом в одну из дверей и не смог припомнить, заходил ли он в ту комнату хоть раз. Скорее всего там находилась спальня. Переминаясь с ноги на ногу, он прислушивался к тишине в квартире и наконец опустил вниз дверную ручку.
  Единственное окно в комнате было наглухо задёрнуто тяжёлыми, бархатными шторами, что нехотя позволяли по бокам проникать солнечным лучам. Свет мягко струился по стенам, но всё равно сохранялся густой полумрак из-за которого невозможно было что-либо рассмотреть. Молодой человек немного постоял в дверном проёме и разглядев кровать и комод, прошёл к окну. Распахнув портьеры, он сразу же был охвачен потоками света. Улыбнувшись, парень выпрямился и немного потянулся.
  - Так-то лучше, - сказал он вслух и выглянул в окно.
  В этот момент за его спиной скрипнула дверь шкафа, находящегося у самого входа в спальню. Миша сразу же ощутил, как напряглись все мышцы его тела. Неожиданный звук привёл в ужас и уровень адреналина подскочил до немыслимых высот, а по коже пробежали мурашки, поднимая тонкие волоски на руках и на шее. Только сейчас он ощутил чьё-то присутствие в квартире.
  "Сколько я здесь пробыл? - подумал парень, боясь обернуться. - Около двух часов, может. А до этого дня? Так почему только сейчас некто решил проявить себя? Чего стоит ожидать? Чёрт! Почему комната стала казаться столь тесной?!"
  Собрав остатки здравого смысла и храбрости, Михаил медленно повернулся, ожидая увидеть кого угодно, человека, призрака или злой дух, что похитит его душу или же отымет жизнь.
  Дверь отворилась шире и вместе с ворохом одежды из шкафа вывалилось нечто обладающее человеческой головой, руками и ногами, спутанными одеждой. Ситуация до жути напоминала один из сюжетов какого-то хоррор-фильма и парень был готов уже закричать, но нечто перед ним стянуло с головы старый свитер и подняло лицо, после чего осталось предположить только одно: перед юношей из шкафа выбрался представитель человеческого рода. Солнечный свет слепил глаза незнакомца, неловко протиравшего заспанное лицо длинным рукавом серебристо-снежной юкаты. Изящным движением руки он провёл по векам и щекам, после уставился сонным взглядом перед собой. Белёсые радужки глаз, с отсутствием какого-либо цвета, обрамляли крохотные червоточины в центре, создавая ощущение болезненности и порождая чувство некоторого отвращения. Он не мигал, лишь упорно взирал куда-то вперёд, а после его не мигающие глаза пустились блуждать повсюду без разбора. Но что касалось внешности незнакомца... Никогда ещё в своей жизни Мише не доводилось встречать столь красивого человека и теперь глаза пришлось протирать именно ему.
  - Ооооо, Господи... - выдохнул юноша. - Как же я ... напугался...
  Перед ним на полу сидел парень, явно азиатской внешности, возможно японец. Волосы его были иссиня-белые, вместо привычного цвета вороного крыла. Искорками холода сияли пряди, словно бы морские воды замёрзли в них. Форма глаз раскосая, и всмотревшись внимательнее юноша заметил как радужка приобрела оттенки зимнего неба, затянутого снежными облаками во время сумерек. Облака гудели движением и трансформацией, растекаясь переливами проникающего изнутри, (или снаружи?) света. Правильные черты лица, словно высеченные изо льда: острые, высокие скулы, аккуратный нос, высокий лоб, чувственный рот, обрамлённый пухлыми, бледными губами, тонкая шея и хрупкое телосложение, обёрнутое лёгкими, струящимися тканями. Кожа столь бледна, словно в этом теле не блуждало ни единой капли крови, а её покровы на свету отливали голубовато-фиолетовыми оттенками. Необычность внешности и красота одеяния вызывали трепет от неестественности сочетаний строгости и холодной чувственности. Незнакомец казался хрупкой фарфоровой статуэткой, имевшей лишь внешние формы, без содержания и содержимого, будто даже смысл существования забыли вложить в него.
  "Похоже, я сейчас помру, - подумал Михаил, сглотнув. - Я почти уверен, что в квартире моего отца живёт вампир!"
  Остолбенев от неожиданной встречи, парень выдохнул и крепко зажмурил глаза, ожидая приближающегося конца своей жизни. Слишком уж он был напуган собственным предположением о вампире, испорченный предрассудками, впитав их из сюжетов глупых фильмов. Задержав дыхание, он сжал ладони в кулаки, мысленно попрощавшись с малоприветливым миром, решив, что такая смерть не так уж и ужасна. Спустя какое-то время пришлось вдохнуть ибо лёгкие загорелись жаждой и юноша озадачился вопросом, почему "вампир" тянет время? Снова выдохнув, Миша приоткрыл один глаз, проверяя, мёртв ли он уже. Ровным счётом ничего не изменилось, всё та же комната, всё в той же позе сидел незнакомец и смотрел вперёд не мигающим взглядом. Открыв второй глаз, юноша ошарашено уставился на него и предположил, что скорее всего встретил не вампира.
  - Простите... - проговорил парень с непослушной шевелюрой, осознав, что ведёт себя до крайности глупо и бесцеремонно пялиться уже третью минуту к ряду. - Я не знал, что здесь кто-то живёт.
  Румянец от смущения залил его лицо, согревая яркостью скулы, ключицы и кончики пальцев.
  - Ммм?... - промычал в ответ незнакомец и слегка наклонил голову в бок. Послышался неестественный хруст, словно металл проскользил по толстому льду. Миша поморщился, припомнив звук скрежета мела по доске и произнёс:
  - Я уже получил право владения этой жилплощадью и без раздумий, несколько раз ввалился сюда, без предупреждения...
  - Мм...мм?! - неожиданно у блондина расширились глаза, задрожали губы, сдерживавшие беззвучный вопль, а на лице отразился священный ужас. Он резко подобрался, укутавшись в окружавшие его вещи, сжался в комочек, обнимая себя за плечи и затрясся от буйной дрожи.
  - О Господи! - воскликнул молодой человек. - Простите! Я не хотел Вас напугать! Я пришёл не для того, чтобы Вас выгнать или причинить какие-либо неудобства! Я даже не знал!... Поверьте! Простите меня! Я...я... Я лучше пойду!
  Миша уже было прошёл мимо трясущегося незнакомца, совершенно растерянный реакцией на собственные действия, но ещё раз вскользь посмотрел на азиата. Совершенство черт лица и их сочетание с отсутствующим взглядом, поражало, приводило в замешательство. Новоиспечённый владелец, мысленно кляня случай, сведший их к встрече, было поклялся себе больше никогда не возвращаться в квартиру и забыть о встреченном человеке, но, практически сразу осознал, насколько тщетны будут попытки совершить подобную аферу со своей памятью, в миг припомнив о запрещённой во многих странах процедуре лоботомии. Да и к тому же, куда бежать, если в документах о наследовании его имя значилось единственным?
  После поспешно сделанных шагов, пару раз оступившись на, казалось, ровном месте, Михаил уже почти скрылся за входной дверью, но именно необычайность ситуации, заставила его обернуться, услышав шорох тканей, сквозь заглушающие весь остальной мир, удары собственного сердца. Он увидел, как незнакомец, запутавшись в растерзанной груде вещей, раскиданной вокруг, завалился на бок и тянул руку к уходящему, разомкнув уста, наполненные немой мольбой. Столь беспомощным, столь обессиленным, столь одиноким он выглядел в тот момент, что парень совершенно бесконтрольно ринулся к лежащему, пойманному в ловушку из рукавов рубашек. Развернувшись на одних лишь каблуках ботинок, он подскочил с желанием помочь и застыл в нерешительности, не понимая, с чего начать: распутывать узел из белья первым делом или попробовать поднять незнакомца, но тогда бы пришлось коснуться руки, а подобное казалось совершенно невозможным! Вдруг он таким образом нанесёт оскорбление или и вовсе, его рука пройдёт сквозь тело. После некоторых метаний мыслей в голове и тревожных всплесков бессвязных восклицаний, Миша опустился на колени перед блондином и принялся раскидывать по сторонам опутавшие руки и ноги предметы одежды. Справился он быстро и выдохнул, словно спас тонущего из бушующей стихии. Тишина и неловкость застыла между ними. Молодой человек с копной непослушных, каштановых кудрей, никак не решался поднять взгляд, отодвигая подальше от себя рубашку светло-серого цвета, почти запихнув её под комод.
  - Наверное это Вы присматривали за квартирой и сохранили её в таком хорошем состоянии, - проговорил Миша, заталкивая рубашку всё дальше, будто она олицетворяла собой нечто мерзкое и гадкое.
   Не услышав ни звука, он медленно поднял взор и оглядел обстановку. Стены и мебель оказались на те же местах, а значит ничего сверхъестественного не произошло. Выдохнув, наконец набрался смелости и посмотрел на незнакомца, принявшего прежнюю позу, подмяв под себя ноги и принявшись расправлять многочисленные слои одежд.
  - Вы здесь оставили всё таким же, как при отце?
  - Мммм? - промычал в ответ тот, недоуменно смотря перед собой, широко распахнутыми светлыми глазами.
  - Вы не знаете русский язык?
  - Мннн,- ответил тот, слегка качнув головой в сторону.
  - Но Вы понимаете меня?
  - Хммм, - тяжко вздохнул незнакомец и выражение лица стало чуть спокойнее.
  Длинноволосый снежный демон был всё ещё собой, видел мир прежним, мерцающим и предметным, чувствовал запах крови, текущей по рекам вен в человеческом теле. Она всё также звала его, хотя сосуд изменился. Он слышал как сердце человека снижает ритм и скоро его стук станет мягче, легче, красное золото прекратит возбуждённо бурлить, окрашивая щёки, мочки ушей, влажные от слюны губы, линию груди, что не прикрыта тканью рубашки, фаланги пальцев, в прекрасные оттенки ярко-алых и розоватых чувств смущения, интереса. Демону удалось выкрасть столь конкретные фрагменты нового мира для своей памяти, мира, в котором с ним пытались поговорить, в котором он перестал быть невидимым. Новая реальность казалась слишком трепетной, навязчивой, колючей и снежный демон снова постепенно терял способность видеть. Слепота укрывала зыбкой пеленой его глаза, скрывая лицо человека, оставив лишь сладость аромата крови на кончике языка и слегка различимый силуэт на фоне распахнутого светом окна. Демон устало прикрыл глаза и тряхнул головой, желая избавиться от чудного наваждения, от прикосновения чужого взгляда. Слишком необычно для не имевшего физической формы, вдруг стать реальным, стать признанным.
  - Я правда не знал, что здесь кто-то живёт. Я уже не впервые здесь и мы до сих пор не встречались,- сказал Миша, наконец отстав от рубашки и вновь робко посмотрел на незнакомца.
  Мысли человека проливались яркими струями, разбрызгивая эмоции и незнакомые слова по сознанию демона, чья неопытная сущность, преображённая за последние годы, не имела инструментов, чтобы справится с подобным потоком информации. Спустя минуту неловкого молчания, демон поддался нахлынувшей безмерной усталости и словно марионетка с обрезанными нитями, стал медленно опускаться на пол.
  - Ох! Ты в порядке? Ох! Извините! Напрочь забыл о манерах... Вам не хорошо?! - юноша ринулся к блондину и успел подставить руку под голову, дабы тот не ушибся. - Переволновался, наверное. Всё в порядке.
  Сквозь пальцы рассыпались колкие, белоснежные волосы, тускло мерцающие на свету. Лицо его утратило какое-либо выражение, словно на ладони молодого человека покоилась маска статуи. Михаил наклонился ближе и ощутил лишь незначительное движение воздуха, будто незнакомец и не дышал вовсе. Сей факт заставил его резко выпрямиться и попробовать найти логичное объяснение происходящему, что на данный момент не представлялось возможным. Наверняка стоило напугаться или хотя бы отнестись с осторожностью к встреченному человеку и человеку ли? Миша не был уверен в правильности принятого какого-либо решения на данный момент. Однозначность столь эфемерна, когда возраст успел отсчитать всего двадцать лет. Незнакомец не был агрессивным или пугающим, скорее просто странным. Да и к тому же на дворе двадцать первый век! Глупо даже помышлять о всяких там, мифах! Никаких вампиров не существует, как и оборотней! Абсолютно всему найдётся логичное и вполне научное объяснение. Только вот, если бы нечто подобное произошло с кем-либо из знакомых, то он бы точно не поверил. А если бы среди прохожих повстречал человека с подобной внешностью, то заподозрил бы широкомасштабную переделку благодаря пластическим хирургам. Широкие поры на лице маскируются косметическими средствами и фильтрами, но кожа блондина казалась идеально гладкой, словно поверхность костяного фарфора. Если бы Мишу попросили описать блондина, то скорее всего он бы десяток раз повторил слово "слишком".
  Сознание легко способно не замечать самых очевидных вещей, игнорировать любые доводы разума для собственного спокойствия и благополучия. Органы чувств передают уйму информации и человек просто сошёл бы с ума, если бы отвлекался на каждую мелочь. Но мозг - великий инструмент, устроен весьма замысловато. Всегда готовый отсеять не важное, по его мнению, и перестроить весь мир лишь бы сознание регистрировало только конечный продукт, уже принятое решение, а не тонны доводов мыслительного процесса, почему стоит повернуть налево, а не на право. Вот и Миша, плод прогрессивного и рационального общества, заметив странное лишь пожал плечами и задвинул невероятное под "комод", доверил будущему позаботиться о себе. Поэтому не спрашивая себя "почему" и "зачем", молодой человек с непослушной шевелюрой и красивыми веснушками у глаз, решил остаться в квартире с только что повстречавшимся ему незнакомцем, с тем, кто навряд ли принадлежал знакомому миру, но имевшем веские причины находиться в пустой квартире его отца.
  Миша не считал себя достаточно сильным, но всё же предпринял попытку поднять блондина с пола и уложить на диван, и это удалось без особых усилий ибо весил тот, килограмм сорок от силы. Белые платья хрустели от прикосновений словно ледяная корка на снегу под тяжестью шагов. Ткани шуршали, струились позёмкой, мерцали, отражая солнечные лучи, будто их кропотливо украсили драгоценными камнями. Верхнее одеяние покрывала изящно выполненная вышивка, повествовавшая о горах, упирающиеся вершинами в небеса и ключевых ручьях, кристальной чистоты, впадающих в реки и озёра. На подоле расцвели словно живые нарциссы, украшая золотыми лепестками белизну переплетённых нитей ткани. Миша расположил незнакомца на софе в гостиной, подложив под голову небольшую подушку, бережно рассыпал волосы по ней и заботливо убрал одну из прядей с лица дремавшего. Коснувшись лба, юноша удивился насколько температура кожи оказалась непроницаемо холодной. Длинные белёсые ресницы мирно покоили сон ослеплённых глаз, словно покрытые инеем. Юноша положил ладонь на грудь блондина и ощутил лишь слабый отзвук биения сердца. Ничего другого не оставалось, как все наблюдения и выводы предоставить для будущего себя, который будет способен принять правду такой, какая она есть на самом деле, без приукрашенного удобства или предрассудков собственного сознания. Способен ли затуманенный знаниями разум принять чуждую истину? Позволит ли сердцу понять, как поступить? Миша пожелал услышать историю незнакомца и может быть даже поверить в неё.
   Пройдя в другой конец гостиной, юноша заинтересованно пробежался взглядом по перегруженным книгами, полкам. Особого порядка он здесь не наблюдал, создавалось впечатление, что в них скорее всего постоянно искали нечто. Часть из них стояли корешками наружу, часть, распахнутая на каких-либо страницах, покоилась обложками вверх, а часть из них и вовсе были вложены друг в друга. Он знал, что отец славился начитанностью и неординарностью мышления, никогда не скрывал этого, но и не гордился сим фактом, а лишь считал особенностью характера и наличием свободного времени. Ответы на какие именно вопросы он пытался обрести среди напечатанных кем-то букв? Что так подстегнуло его интерес? Навряд ли когда-либо удасться узнать...
  Юноша выискал на одной из полок книгу знакомого автора и устроившись поудобнее в кресле с высокой спинкой и потертыми подлокотниками, находившегося напротив дивана, приступил к чтению. За окном взбудораженный новостями город, обеспокоено гудел. Сновавшие туда-сюда машины напоминали о том, что остальной мир всё тот же и ничего из ряда вон выходящего не произошло. Вечер постепенно заглатывал солнечный диск, а значит завтра снова наступит новый день, так случается каждый раз по установленному кем-то, порядку.
  Постепенно, он перестал прислушиваться к обыденному городскому шуму и лишь спустя какое-то время, перечитывая в третий раз начало нового абзаца, признал чтение не столь занимательным фактом, в отличии от наблюдений за дремлющим блондином. Вид успокоенного сном человека привлекал его куда больше, нежели сюжет. Михаил смутился и прикрыв обложкой книги половину лица, коснулся губами пожелтевших страниц. Он никогда прежде не встречал столь удивительную внешнюю красоту, сочетавшую изящество с хрупкостью, строгость лаконичных линий овала лица, скул и носа с нежностью на губах, на подрагивающих ресницах, словно морозное утро обрело образ человеческий, а узоры на стекле перенесли на одежды. Ни одна из встреченных женщин не обладали подобной внешностью, подаренной мужчине. Взгляд юноши скользил по складкам на одеждах, обрамлявших грудь, плечи, руки блондина, пытливо осматривал манжеты, прикрывавшие запястья, точно браслеты из белого золота. Бледные пальцы левой руки, оканчивающиеся длинными, прозрачными ногтями, похожими на лепестки хрустального жемчуга, почти касались пола. Волосы струились вдоль предплечья, волнами ниспадая на ковёр, разливаясь прозрачной гладью, мерцающей переливами холодных оттенков серебра. Миша чувствовал себя безропотно очарованным и заинтересованным в том, кого случайно повстречал, поддавшись пробудившемуся до селе неизвестному желанию узнать о душе другого человека. Ощущение проснувшейся магии посреди обыденности, околдовывало тайной, будто произошло нечто необыкновенное, не поддающееся логическому объяснению. Если бы он сейчас позвонил бы матери или друзьям, то кто бы поверил на слово? Скорее всего решили бы, что он просто наглотался дури или напрочь утратил рассудок. Михаил и сам себе не мог поверить, сомнения смущали нелогичностью происходящего, и от того заставляли чувствовать себя особенным, избранным из тысяч, миллионов людей, снова и снова задавая один и тот же вопрос, правдивы ли впечатления?
  Засыпая, он сомневался в том, что прошедший день приключился на самом деле. Или может только привиделся? Наверняка, проснувшись утром, всё окажется лишь чудным наваждением и он утратит присутствие в столь удивительном настоящем. Стараясь отогнать усталость, Миша пытался увлечь себя пересказом недавно прочитанной книги, но веки смыкались против воли, а тело наливалось тяжестью. Действительно ли он встретил кого-то или же ему померещилось знакомство? Способно ли сознание породить столь уникальный образ, словно сошедший со страниц книги сказок? В последний раз взглянув сквозь приоткрытые веки на незнакомца и слегка улыбнувшись, он успокоился предположением о собственном сумасшествии.
  
  Глава
  
  Проснулся Михаил под утро, разбуженный не робким рассветом, а смутными сомнениями и воспоминаниями прошедших суток. Он слегка вздрогнул всем телом и с его груди соскользнула книга, издав обиженно-шуршащий звук, свалившись на пол. Тотчас, распахнув глаза и рукой коснувшись подбородка и рта, вытирая слюнку, он постепенно приходил в себя, припоминая подробности вчерашнего дня и встречу с человеком, не умевшем говорить. Анализировать в столь ранний час что-либо являлось пустой затеей, но юноша уверился в двух вещах: первая, всё тело ниже талии абсолютно не ощущалось; вторая, софа находилась в полнейшем запустении, сразу же окунув с головой в приступ паники и отчаяния. Решив, что сознание всё-таки сыграло жестокую шутку, породив ложные воспоминания о несуществующем призраке пустой квартиры, молодой человек испытал огромнейшее разочарование, словно ему продали билет в страну Чудес, а поезда вдруг отменили. Холод одиночества накрыл сознание, стиснув грудь в стремлении выдавить слёзы, ведь молитва оказалась безответной. Молодой человек сполз с кресла на пол и приступил к разминанию ног, дабы нормализовать приток крови, расшевелив руки, потянулся изо всех сил и постепенно ощутил, как тело, онемевшее ото сна в кресле, наконец стало приходить норму. Левой рукой он растормошил шевелюру на голове, поднялся на ноги и позвоночник отозвался напряжённой скованностью.
  - Ммммм, ээээй! - воскликнул Михаил, на ходу разминая мышцы плеч и поочерёдно заглядывая то в одну комнату, то в другую. - Эээээй! Ты здесь? Ты же не приснился мне?! Правда же ведь?! Прошу...
  Обойдя квартиру, он вошёл в спальню и прислонившись ухом к шкафу, постучал.
  - Ээээм, ты здесь?
  В ответ дверца слегка приоткрылась, издавая жалобный скрип. Юноша опустился на колени, мысленно благодаря всех богов, о которых слышал, за вчерашний день, не являвшегося плодом воспалённого воображения. Сделав глубокий вздох, он заглянул внутрь и смог разглядеть в слегка растворённой предрассветным небом, темноте, обрамлённый белыми волосами силуэт человека.
  - Почему ты снова здесь?
  - Мммм... - пробормотали во тьме.
  - Мы ещё не познакомились. Меня зовут Михаил.
  - Мммм...нннн...
  - Попробуй по слогам "Ми-ха-ил".
  - Мииннн... мннн... иииил... Мииинннлллл... Мииии...нннн...
  - Мииии-хааааа-ииииил, - протянул молодой человек, продолжая вглядываться во мрак, отыскивая глаза, губы незнакомца.
  - Миииии-хаааа-ииииил... Миии-ха-ииил...
  - Здорово! У тебя получилось! Значит тебе можно помочь! Научить говорить! Это же так классно! - радостно воскликнул Миша, обрадованный будущим перспективам. - Только, как же мне узнать, каково твоё имя?
  - Михаааил...
  - Хммм... Ты же из Японии? - спросил он у блондина, но звучал вопрос скорее как утверждение и принялся выуживать телефон из кармана брюк.
  - Ммм...
  - Таааак, "популярные мужские имена в Японии", - проговорил Миша, набирая запрос в поисковике.- "Аки", "Акира", "Акихико- яркий принц"... Хмм, не совсем то. "Джиро", "Изаму", "Хироси"... О! "Юки"! Означает "счастье" и "снег"! Идеально! Здравствуй, Юки!
  - Мммиихаиил... - ответил названный "Счастьем" и протянул ладонь.
   Миша осторожно сжал протянутую руку и почти обжегся холодом, но не отдёрнул свою, а лишь выпрямился и потянул Юки к себе, который осторожно выбрался из шкафа, кротко повиновавшись. Мутно-белые глаза демона различали лишь ореол ауры человека перед собой, но запах крови влёк к себе, вызывал доверие, сердце звучало добродушием и хладный снова сделал шаг навстречу, робко прислушиваясь к шёпоту надежды. Начало дня ознаменовало для него начало новой истории, освящённую блеском умирающих звёзд, утративших целостность тысячи лет назад, но всё ещё живущих воспоминаниями о себе.
  
  Глава
  
  Михаил смотрел на предстоящего пред собой Юки и испытывал детский восторг, словно подобрал код к сложной головоломке или отыскал клад.
  - Может быть выпьем чаю? - предложил он, бестактно заглядывая в светлые глаза Юки.
  - Ммм, - промычал в ответ японец и опустил голову.
   Волосы, словно занавес, опустились на лицо. Он пытался разглядеть свою ладонь, которую нещадно жгло от прикосновения, не понимая причин столь неприятных ощущений. Поверхность руки словно оплавляло яростным пламенем и внутри начинало клокотать тупое бешенство из-за испытываемых мучений.
  - Тогда я схожу в круглосуточный. Надеюсь, у них найдётся что-то приличное. Знаешь, мой отец, он очень хорошо разбирался в сортах кофе и чая и много мне рассказывал, но я тогда был ещё ребёнком и слушал его в полуха.
  Продолжая что-то говорить, Михаил мягко выпустил руку "Счастья" и уходя, обернулся. Освещённый робким светом, худощавый азиат, рассматривал ладонь, обрамлённый колючими, белыми волосами, словно статуя в древней гробнице, увитая плющом и распустившимся белым вьюнком. С его левого плеча сполз рукав, оголив ключицу и плечо. Цвет кожи отливал голубоватым, холодным свечением, словно бы ледяному изваянию забыли подарили чуток мягкости человеческого тепла. Юноша практически заставил себя отвернуться и закрыть за собой дверь, напомнив себе о более насущных вопросах, например, отсутствие туалетной бумаги.
   Услышав, как захлопнулась входная дверь в квартиру и прочитав поспешно удаляющиеся шаги по лестнице вниз, демон забыл о контроле и упав на колени, возопил. Кончики его пальцев колола тысяча игл и в то же время, их словно зажимали в тиски железной хваткой, коверкая движения тела, выгибая спину, сводя судорогой конечности, растягивая связки, сокращая спазмами мышцы, ломая позвонки. Не знавший боли и сожалений демон ужаснулся, испытываемым телесным мукам. Принять то, насколько ты окоченел возможно только после познания тепла и это знание далось слишком тяжело. Он метался из стороны в сторону, спутывая волосы, вставшие дыбом, забирающиеся внутрь рта, выскабливая дыхание, словно ставшие проводами, они пытались разрезать глотку, отделить голову от туловища, скрежеча усилием. Страдающий пытался как можно крепче зажать запястье руки, улавливая хруст ломаемых костей, в страстных попытках выдавить жжение из пальцев. Расцарапывая ногтями ковёр, продирая его насквозь, демон скрежетал суставами широко распахнутой челюсти. Но боль не унималась, поселившись в теле, не желала покидать его. Из глаз демона текли слёзы, хотя он и не ощущал их влагу, пропитывавшую воротник юкаты. Агония преследовала по пятам, словно яростный бич палача, наказывая за желание быть увиденным.
  Вернувшись из магазина, Михаил нашел Юки в полубессознательном состоянии, лежащего на полу, дрожащего и заплаканного. Бросив сумку с покупками он бросился к блондину, пытаясь выяснить причину столь сильного припадка.
  - О, Господи! Юки! Слышишь меня?! Что случилось?!
  Михаил поднял его с пола, отнёс в спальню, со всей осторожностью уложив на кровать. Сильнейшая дрожь сотрясала всё тело, изо рта при выдохе показывался пар, в уголках губ пенилась слюна, словно бы человек захлёбывался сам собой.
  - Я даже не знаю что мне делать! - растерянно воскликнул Миша, осматривая Юки на предмет явных увечий. - Господи, наверное стоит вызвать скорую.
  Парень уже собирался выйти из комнаты за телефоном, что оставил заряжаться на кухонном столе, как ощутил захват цепких пальцев, удерживающих край его пальто.
  - Я сейчас вернусь! Обещаю! - проговорил Миша, но хватка лишь усилилась. - Я беспокоюсь за тебя...
  - Мммм... - промычал в ответ блондин, отрицательно мотая головой из стороны в сторону.
  Агония неистово терзала все его естество, пугая конечностью чудес. Демон страшился оказаться снова в одиночестве, в ожидании. Он бы и хотел довериться обещанию без оглядки, да только как можно, помня о прежнем предательстве?
  - Что же мне делать? - воскликнул Михаил и взглянув на японца, коснулся его лба рукой. - До чего же ты холодный!
  Тогда он вытащил из под Юки одеяло и плед, стянул с себя пальто, свитер, рубашку и забрался в постель. Накрыв себя и его с головой, начал растирать руки и лицо юноши, поминутно вдыхая на его ладони тёплый, влажный воздух.
   - Почему же так холодно? Отопление же ещё не отключили! - недоумевал Михаил. - Как только немного согреешься, я заварю для тебя малиновый чай с имбирем, а потом наполню ванну и хорошенько разотру тебя, оберну в махровый халат и укутаю в шерстяной плед. Ты обязательно согреешься.
   Миша прижал к своей груди отчаянно трясущегося парня и крепко обнял, поглаживая его по спине. Юки часто-часто моргая, пытался смахнуть с ресниц капельки влаги, не понимая отчего те образовались. Впервые он испытывал страх, не осознавая сути происходящего с ним, неизвестность острыми шипами прокалывала лёгкие, выпуская воздух изнутри, словно из воздушного шарика, нанизывала внутренности и смущала чувствами.
  - Странно, твои волосы почти ничем не пахнут. То есть пахнут, просто свежестью... Похоже, будто морской бриз в них запутался.
  Спустя около получаса дрожь лишь изредка пробивала тело молодого демона. Тепло исходившее от Михаила, тепло человеческой крови, благоухающей истинностью жизни, обволакивало сущность Юки, вновь обнадёживая обещаниями. Он ощущал на себе дыхание Миши, чувствовал запах его кожи, прикосновение мягких волос на груди и небольшой щетины на подбородке и любое движение волновало, одновременно, одаривало умиротворением, напоминая лёгкую качку лодки на волнах чистого, горного озера. Наверное каждый из них не выспался за прошедшую ночь и когда Юки почти перестал бить озноб, они оба провалились в сон. Всем миром стала большая, крепкая кровать на металлических ножках, с витым изголовьем и собственной историей. Она словно заботливая мать ласково хранила сон двух неизвестных.
  
  Глава
  
  Михаила пробудил тихий голос зовущий его по имени. Открыв глаза он сперва увидел обои выцветшего, персикового цвета, услышал щебетание птиц и ощутил лёгкий, почти неуловимый, цветочный аромат.
   - Миииихаааааиииил.... Мииииихааааииил...- произносил голос и чьи-то ладони нежно касались его груди.
  - Мммм... - прохрипел парень, перевернулся на спину, раскинув в стороны руки. - Наконец-то выспался. Юки ты в порядке?
   - Ммм... - промычали в ответ.
  - Ты стал теплее, - прикоснувшись ко лбу Юки, улыбнулся юноша и приподнялся на локтях. - Я наберу для тебя ванну.
   Спустив ноги с кровати на пол, он провёл рукой по лицу, по непослушным кудрям на голове и снова взглянув на японца, улыбнулся. Тот смущённо терзал край одеяла длинными пальцами, не решаясь поднять глаз, пряча лицо то в подушку, то под покрывалом волос. Миша встал и вышел из спальни.
   Молодой демон чувствовал себя озадаченно, совершенно по-иному, ведь теперь он познал тепло объятий. Постель быстро остывала и он поскорее выбрался из-под одеяла, вслед за человеком, страшась снова окоченеть от холода пустоты своего сердца, страшась снова ослепнуть. Беззвучно ступая по паркетному полу, демон медленно проходил комнату за комнатой. Квартира казалась опустошенной как и он сам. Ему хотелось наполнится. Желать чего-то так по-человечески и он шёл вслед за Мишей, стремясь за своими надеждами и чужими желаниями. Он прошёл в ванную комнату, шурша платьями, волоча за собой старую свою сущность, в стремлении отыскать нового себя.
   - Подойди поближе, - дружелюбно улыбнулся Михаил, - тебе стоит забраться в ванную.
  Демон недоуменно перевёл взгляд с ёмкости, наполненной водой, от которой поднимался пар, на парня перед собой, не понимая, что именно следует делать.
  - Сначала стоит опустить только ноги чтобы привыкнуть к воде. Она довольно горяча. А после постепенно опустится полностью, - проводил инструктаж Миша чистя зубы и полоща рот. - Я купил в магазине всё необходимое: чистые полотенца, зубную щетку, шампунь и пену для ванны.
  Демон ошарашено уставился на струи, лившейся из крана воды.
  - Всё в порядке, давай я помогу тебе. Для начала стоит снять всю одежду. Тааак, посмотрим...
  Михаил подошел ближе к Юки и принялся внимательно рассматривать застёжки на одеянии, то, как закреплён пояс, а после аккуратными движениями приступил к расстегиванию пуговиц и развязыванию, казалось, бесчисленного количества шнуров, снимая с юноши одно платье за другим. Несколько слоев шёлковых одежд, шелестя, мягко спадали на пол. Лёгкая органза паром клубилась у ног, переливаясь отблесками спрятанных в жилах нитей, радужных оттенков. Если бы холоду подарили человеческий лик, облекли в ткани, то именно так их можно было бы представить, лёгкие, словно вдох, таящие странное очарование, словно сияние луны, изящно вышитые, будто над узором трудились боги, создавшие земные красоты, пылающие закаты, расплескивающиеся по небесному своду. Юки не шевелился и практически не дышал, пока Миша раз за разом обходил его вокруг, испытывая смущение и неловкость. Вышитые изображения бурлящих рек, пологих долин и высоких гор, походили на сборник историй, повествующих о прекрасном мире, о далёких от нынешнего времени, людей и земель. Юноша словно перелистывал книгу с иллюстрациями, искусно выполненную кропотливым и внимательным к деталям, художником. Когда же неловким движением молодой человек случайно касался прохладной кожи Юки, то замечал насколько ярка реакция, словно искорки льда, вместо капель пота, покрывали поверхность кожи, сколь сбивчиво он начинал вдыхать и вздрагивать от каждого жеста. Мише подумалось, будто до тела японца никто, никогда не прикасался до сего момента. Обнажённый, он походил на подростка, невысокого, хрупкого, неопытного в близком общении, боязливым, напоминая дикую лань, что спугнет любое неосторожное движение. Тайна его пребывания в пустой квартире, его необычайная внешность, притягивали взгляд, смущая вопросами. Прошлое Юки, как и его самого, хотелось разгадать, приобщится, встать на его сторону. Миша сглотнул. Зародившийся интерес, окрашенный в сексуальный подтекст, поднимался из глубин естества, осушая язык, губы, оттягивая мочки ушей до красноты, распаляя жар в груди из-за частого биения сердца. Юки вновь вздрогнул, ощутив неловкое касание к шее и промычав, сжал сцепленные вместе ладони.
  - Чёрт, ситуация смущает...- обронил Миша заметив в зеркале как раскраснелись щеки на его лице. - Спасибо что доверяешь мне. Обопрись на мою руку.
  "Счастье" сначала лишь дотронулся до воды кончиками пальцев ног, как резко отдёрнул назад. Обжегшись, его тело сразу же затрясло с новой силой. Являясь снежным демоном, олицетворением одинокого пути, сквозь занесённые снегом горы и пустоши, он испытывал ужас перед достаточно высокой температурой воды для ледяного покрова его оболочки, страшась утратить целостность.
   - Горячо? - Миша наклонился и опустил локоть в ванную. - Я добавлю холодной воды.
   Повернув кран и он невольно бросил взгляд на блондина. Тот стоял всего в паре шагов поодаль, совсем бледный, обескровленный. Лишь кончики пальцев, слегка розовели, похожие на сапфиры под прозрачными ноготками. Тяжело ниспадающие волосы, чуть влажные от водяного пара, белыми, плотными прядями покрывали часть лица, плечи, грудь, струясь вдоль тела. Изящно сложённый внешне, он обладал какой-то неведомой силой и мощью, замаскированной под неловкостью, спрятавшейся где-то очень глубоко, похожий на свинцовый ящик с ядерным реактором, покрытый лепестками цветов. Снова Мише пришло на ум слово "слишком", ведь обычному описанию Юки не поддавался, будто прозрачная вода приняла в себя невероятный коктейль ярких веществ, смешавшихся неведомыми человеческому глазу, узорами, звуками музыкальной шкатулки проклятий. Отвори и всему миру придёт конец под песни сирен.
  - Черт...
   Одёрнув себя от разглядывания тела Юки, Миша набрал в ладони и ополоснул лицо, провёл руками по волосам, тяжело вздохнув. Он попытался сосредоточиться на более простых вещах, например, на мысли о чае и еде.
  - Попробуй теперь, - предложил юноша и протянул руку.
  Снежный демон крепко вцепившись в предплечье Миши, опустил в воду сначала левую ногу, и твёрдо решив, что способен выдержать любую пытку и само перерождение, стиснул зубы и опустил правую. Кричать не было смысла. Никакой возглас не выразит начинавшуюся агонию плавления, казалось, его прожигают насквозь, ещё немного и он запросто раствориться в воде, как опущенный в чай, кусочек сахара, растает снегом весенней порой. Демон не знал как реагировать на ощущение, будто всё его тело вот-вот исчезнет. Он слишком сильно был напуган и с выражением полнейшей сосредоточенности, взглянул на юношу своими полуслепыми, белёсыми глазами. Сжав руку, он не сводил взгляда с человека, силуэтом отпечатывающимся в его радужках, пока опускался в ванну всем телом. Из глотки проистекали глухие хрипы, затаённый рык, а тело продолжал бить озноб. Ему потребовалось извлечь невероятные усилия, дабы не отступить и не убить стоящего перед ним невинного.
   - Мне кажется, что тебе больно. Просто от воды... Может не стоит?
  Демон отрицательно мотнул головой, отпустил руку юноши оставив синяки и глубокие следы от ногтей.
  - Тогда я пожалуй пойду заварю чай и приготовлю чего-нибудь.
  Михаил оставил дверь в ванную открытой на случай непредвиденных проблем. Юки могло снова стать плохо, поэтому стоило прислушиваться к всплескам воды. Навряд ли немой способен подать какой-либо сигнал, кроме стука или еле слышимого стона. Погрузившись в собственные размышления, молодой человек слышал, как вопит его сознание о противоречиях, ведь Юки чем-то напоминал ребёнка, ему необходимо подсказывать самые простые вещи, приучить к языку и следить чтобы тот не набедакурил, но его внешний вид озадачивал, приводил в смятение и самое невероятное, возбуждал. Неправильные чувства в отношении зависимого от тебя существа, с которым ты познакомился всего сутки назад! Миша понимал ответственность не только за свою, но и за чужую душу. Никак нельзя допустить со своей стороны действий, которые погубят их обоих, подведут к бездонной пропасти между моральным выбором. Он осознавал все за и против, но тянулся к неловкому красавцу каждой клеточкой тела. Выдохнув он вынул продукты из пакета, вспомнив, что ничего не знает о вкусовых предпочтениях японца. Впрочем эти знания навряд ли помогут, приготовление пищи точно не его конёк. Поэтому Миша просто пожарил бекон и четыре яйца, выложил пищу на две тарелки, нарезал хлеб с кунжутом и тоже поджарил. На тосты положил кусочек плавленного сыра, кусочек помидорки и немного зелени. Самым важным компонентом утреннего моциона для него всегда был чай, но перед тем как приступить к завариванию пуэра, он проверил всё ли в порядке у Юки. Помещение оказалось переполненным паром настолько, что Михаил не сразу заметил голову японца над водой. Пробираясь сквозь влажные клубы, он расправил большое полотенце и произнёс:
  - Судя по всему вытяжка не работает. Возьми меня за руку, я помогу встать. Вот так, выбирайся из ванной. Давай-ка вытрем тебя хорошенько.
  Встав на коврик Юки неуверенно разжал ладонь и настороженно следил как скользит полотенце по всей поверхности бледной, гладкой кожи. Демон видел лишь очертания силуэта молодого человека, но ощущал тепло от его прикосновений, мягкость ткани, поглаживание по мокрым волосам, распавшихся водопадом по плечам и спине, прикрывавших каскадом ягодицы и голени. Оставив большое полотенце на плечах юноши, Михаил взял поменьше приложил в месту ниже живота.
  - Хааа!- выдохнул демон, озадаченно опустив голову.
  - Ох! Прости! Черт! Давай уже одену тебя и пойдём завтракать!
  Вытянув пробку из ванны и надеясь, что с водой стечёт и вожделение, вопиющее о запретности, неправильности, опасности, слишком роскошное для обычного парня, живущего именно в этом городе и в данной стране. Он снова тяжело выдохнул, взглянул на Юки, кутавшегося в полотенце и чертыхнулся. Цветочный аромат, заполнивший ванную комнату, смешанный с водяным паром, дурманил сладостью, прилипал к языку. Стыд и гнев пришли вслед за желанием, волоча за собой ненависть к самому себе, презрение за похотливый взгляд на человека того же пола. Миша тряхнул головой, терзаемый извечными дилеммами, и взяв ещё одно полотенце, укутал влажные волосы блондина, а потом помог одеть халат. Хмурый, он молча провёл "Счастье" до обеденного стола, поддерживая под локоть, подсознательно ища любой повод коснуться его и помог сесть на стул. В мрачном настроении юноша залил в заварочный чайник слегка остывшую воду и поставил его на стол. Привычные движения погрузили сознание парня ещё глубже в бездну размышлений. Взгляд внутрь себя всегда пугал его, приводя в истощенное состояние. Ему стоило покинуть квартиру, как и отцу. Михаил почти уверил себя, что на том, последнем снимке, папа сумел запечатлеть не только себя, но и Юки, его прозрачный образ. А та надпись, с обратной стороны фотокарточки на латыни, означала "Ни с тобой, ни без тебя жить не могу", наверняка, относилась к блондину. Он был слишком красив для человека и отец не смог принять ответственность за столь совершенное существо. А он? Он сможет понять, кем именно является "Счастье"? Он ведь уже смотрит на него как на вещь, которой хочется обладать. Этот мальчик что-то значил для отца? Он его сын? Что за отношения их связывали? Являлся ли он лишь диковинкой в коллекции посуды, раздобытой в путешествиях? Или же столь ценным экземпляром, что он даже не решился продать квартиру? Хотел ли он вернуться сюда по прошествии времени? Зачем он вообще оставил призрака здесь в одиночестве? Вопросы так и оставались без ответов, ведь задать их уже было некому и от того, они плотным илом укладывались слой за слоем на дне сердца.
  С угрюмым выражением лица, Миша взял приборы и принялся есть. Демон неподвижным взором созерцал беловатое марево перед глазами, чувствуя как изменилась атмосфера между ними, как сама комната потемнела, как нечто вязкое прилипало к ладоням человека, сидевшего напротив. И не только к ладоням. Нечто омрачало взгляд и уста, мысли пачкали ауру, окрашивая её в холодный фиолетовый цвет, пронизывающий отрешённостью. Демон боялся стать причиной подобной перемены, но разве можно узнать наверняка без возможности вымолвить хоть слово?
  - Тебе не нравится еда? Ты ничего не съел, - проговорил Миша, откусывая часть тоста. - Ну да, стоит заметить, что готовлю я не ахти как. Выпей хотя бы чаю.
  Михаил наполнил чашку ярко-пахнущей жидкостью пододвинул её ближе к Юки. Тот осторожно, обеими руками поднёс ёмкость ко рту и сделал глоток. Чай расплавленным оловом пролился в горло, прожигая всею возможной неистовостью внутренние органы. Демон смог выдержать лишь ещё один глоток, поморщившись, оттолкнул от себя чашку и в полнейшем бессилии, спрятал лицо в рукава халата. Превращение становилось слишком мучительным. Откуда взять достаточно сил, дабы выдержать подобную пытку, от которой у любого человека уже помутился бы рассудок? Кроме того, что горела вся поверхность кожи, теперь ещё горели и внутренности. Хотелось содрать с себя мышцы, вырвать глотку, распороть живот и напоить тело чужой кровью. На роль жертвы подошёл бы кто угодно, даже случайный незнакомец, лишь бы не ощущать давящие сомнения и болезненные мысли человека, чей силуэт маячил пред глазами. В этот переломный момент, демон уверился в одном: всегда можно выбрать более простой вариант, поддаться слабости и потратить остаток вечности на попытки уверить себя в невозможности стать иным, невозможности прорости сквозь панцырь старого и возродится. Но разве когда-нибудь после, станет достаточным звук собственного голоса? Познав трель собственного имени, произнесённого другим человеком, станешь искать возможности услышать его снова и снова, каждый раз наслаждаясь и роняя себя всё глубже на тёплые ладони или к подножию, возведённого пьедестала. Теперь демон осознал себя бесконечно алчущим, бесконечно преданным.
  - Не будешь есть? Как хочешь.
  В ответ, Юки лишь отрицательно покачал головой. Поднявшись с места, Миша резко приблизился к нему и бесцеремонно стянул полотенце с головы, грубо поднял его на ноги и снял с плеч халат. Швырнув влажные вещи на диван, он оставил "Счастье" обнажённым, пока не принёс часть своей одежды, из ещё нераспакованных коробок. Подняв руки блондина вверх, натянул светлую футболку, сверху надел на него свитер и толкнул на диван, чтобы надеть брюки.
  Демону не нравилось то, как Михаил нервно дышит то, как раздраженно расправляет складки одежды на его теле. Демону не нравилась сама одежда, жёсткая на ощупь, с грубыми швами и всё ещё хранившая еле уловимый запах незнакомых пространств. Он не желал носить чужую одежду, испугавшись будущей привычки, поэтому оттолкнул от себя Мишу, как только тот коснулся молнии на брюках и рванул в спальню. Брюки, так и не застёгнутые, сползли до коленей и после пары неловких шагов, Юки грохнулся на пол. Слегка ошарашенный от падения, он привстал на локти и обернулся, пытаясь хоть что-то увидеть, желая разглядеть лицо человека, который пришёл в квартиру, возможно, в последний раз. Попытка оказалась тщетной. Все предметы казались размазанными в молочном тумане контурами, пустыми и неясными. Разочарование исказило прелестное лицо демона. Обессилев духом, он пополз в направлении шкафа, забрался внутрь и захлопнул за собой дверь. Миша наблюдал с бесстрастным выражением на лице за, казавшейся, беспричинной, вспышкой неповиновения. Хлопок, что издала дверца шкафа, словно бы вывела молодого человека из ступора. Будто бы до настоящего момента всё происходило не с ним, ибо узнать себя в одолевавших его сердце мыслях, он не решался. Будто не ему принадлежали все желания до сего момента, проступавшие капельками пота на кончиках пальцев, влагой струившиеся вдоль висков и позвоночника. Он отрицал их, отказывал в признании, протестовал, яростно выступал против незнакомого себя. Но разве возможно человеку обмануть себя самого? Сознание жаждало бича за похоть, за желание и надежду.
  - Какой же я идиот... - простонал он, спустя пару минут в наступившей тишине и закрыл лицо ладонями.
  Поднявшись на ноги, осмотрел комнату и первым делом взялся за мытье посуды, потом собрал мусор, наспех оделся и вышел из квартиры. Сбежать. Почему он не сделал этого сразу, как только повстречал незнакомца? До того, как назвал его "Счастьем". Зачем допустил произошедшее? Он ведь всё понял в первый же миг, как только узрел его прекрасный лик. Понял, что может влипнуть по самые гланды. Как только блондин вывалился из шкафа, внутри завопил оглушительный ор: " Не смотри! Испугайся! Беги! Забудь!" Почему же он остался? Позволил приблизится к себе, коснуться, запечатлев в памяти запах морского бриза, гладкость мраморной кожи...
   Так что же теперь? Сбежать...
  
  Глава
  
  Миша злился и чем сильнее его обуревали гнев и ожесточение, тем яростнее он искал забвения, не слишком глубокого, только ради чувства наполненности туманом, заменившим ясность мысли, скользящим внутри черепной коробки. В тумане изредка попадались бывшие живыми, цепи размышлений, превратившиеся в скользких ящериц, ищущих место поуединённей, потише, где их не сможет отыскать подсознание. Как только они попадались в поле зрения, то поспешно старались сбежать, судорожно перебитая влажными тонкими лапками, шлёпая по крупным извилинам мозга, с трудом перенося массивное тело, подальше от пытливого ловца. Тьма нависла над лобной долей мозга, скрывая прячущиеся выводы.
  Осушив четвёртый по счёту бокал с крепким, но дешевым спиртным, юноша переставал замечать лица окружающих, помятуя лишь о том, что находится в квартире знакомых, в цепочке неглубоких рукопожатий. Он пытался примирится с самим собой, снять напряжение со взбудораженных синопсисов, прекратить поминутное напоминание о несдержанности. Он молился отпустить тяжкий груз с его души, ощущая грешную тягу заполнить грудную клетку цветочным ароматом жасмина, снова услышать звонкий, переливчатый тембр голоса, зовущий его по имени. Миша надеялся сгладить очарование движением рук, изящество длинных, худых пальцев с сияющими ногтевыми пластинами, сверкавших, словно жемчужины. Он хотел прекратить искать своё отражение на влажной поверхности глаза, укрытого тенью от длинных, белёсых ресниц. На какой-то из стадий опьянения, он наконец признал, что повстречал совершенство, воплощённое в человеческом теле. Смог бы он придумать для себя фантазию о длинноволосом японце, непривыкшего к чужим прикосновениям и безмолвно умоляющего остаться рядом? Слишком - дурацкое слово, но идеальное для повествования об истории человека, узревшего неподдельную красоту.
  Осушив очередной бокал крепкого, сжигающего душу, напитка, Миша все ещё надеялся на прощение или хотя бы на соглашение с самим собой о сне, крепком и долгом, но алкоголь ещё никого не спасал от решения самой проблемы. Молодой человек с непослушными кудрями каштанового цвета и нежными веснушками под глазами, на носу и губах, мучился от испытываемого презрения к себе, мучился нежеланием простить себя за вожделение, не оставлявшее смятением. Мозг ежечасно оживлял образ нежного блондина перед глазами и сердце будто проваливалось под пол при воспоминании о чертах лица Юки, стройности тела, покрытого шелковыми одеяниями. Миша тысячу раз пообещал себе забыть и забить, ведь жил же он как-то до переезда в отцовскую квартиру, смеялся над шутками, посещал пары в университете, веселился с друзьями и шёл вперёд. Но вот снова в памяти возникал длинноволосый, юный парнишка, пришедший из неоткуда и возможно также и исчезнет однажды, неведомым путём и сердце сжималось от страстного желания вновь встретиться с ним. Молодая душа бродила по собственным кругам ада, поддавшись унынию, ибо желала несбыточного, мечтая отпустить надежды.
  Стащив со стола початую бутылку виски, Михаил вышел на балкон, который обладал особенной привлекательной пустотой и тяжело опустился на порог. Мысли, словно мотыльки у мерцающего фонаря, порхали по его ночному, отупевшему и затуманенному алкоголем, сознанию. Он собирал на невидимые чётки свои прегрешения: похоть, зависть, чревоугодие, гордость, злобу, и перебирал одну бусину за другой, утопая в сожалениях и самобичевании.
  - Хаааа?! Чувааак! Дай пройти, а?! - проорал чей-то мужской голос, за которым последовало тело, пытающееся протиснуться в дверной проём, не дожидаясь разрешения. - Ну блядь, занял же весь проход! У тебя здесь собственная вечеринка и вход только по пригласительным? Или нужно заплатить? У тебя что, монополия на свежий воздух?! Угх... Остроумный ответ придумываешь, что ли?
  Миша молчал, открывая рот лишь для того, чтобы сделать очередной, горький глоток светло-золотистой жидкости.
  - Ммм, ты же здесь не от великой радости? - звучало с вопросительной интонацией, но всё же это было скорее утверждением. - Что ж, я тоже. Меня Бирюзой кличут.
  - Михаил, - ответил парень и пожал протянутую руку. - Глотнёшь?
  - Не откажусь! Ммм да... Этим миром правит жажда... Мерзкий двигатель, но всё же вечный.
  Бирюза принял из рук ополовиненную бутылку и не касаясь губами, влил в рот виски, после чего вернул ёмкость. В ответ Миша лишь промолчал, зацикленный в свою собственную бесконечную петлю.
   - Знаешь, я ведь хороший человек! - вдруг воскликнул, представившейся Бирюзой, достав пачку сигарет. - Ну там, знаешь, я не душил котов, не издевался над слабыми, не грубил старшим, не принимал наркоту, не трахал тёлок в отключке, не торговался с Богом. Даже лягушек не взрывал! Но почему-то, я сделал безумно мерзкую вещь... Настолько, что даже не представляю, как жить дальше. Что делать теперь, узнав, что, ну, я способен на подобное?
  Парень замолчал, наверняка подыскивая нужные слова, а Михаил настороженно выслушивался в тишину, желая услышать ответ на свой собственный вопрос. Спустя полминуты Бирюза продолжил, поджигая сигарету зажигалкой, безвкусно розового цвета.
  - Я уже год учусь на архитектора. Болею данной деятельностью на протяжении уже десяти лет, почти полжизни! Я мечтаю стать лучшим, создать нечто грандиозное и на века! Нечто инфернальное! Захватывающее дух, как башня Эйфеля или дома Гауди! Нечто потрясающее воображение и двигающее прогресс! Но вот вчера я понял, что для вечности требуется незаурядный талант. Почти гениальность.
  Одна из моих сокурсниц выполнила макет церкви из бумаги и картона. Она назвала её церковью Нового времени. И знаешь что?! Я - неверующий! Абсолютно и бесповоротно! Не встречал я Бога в людях и в себе, только дьявола, но в ту церковь, я бы пошёл. В архитектуре линий я сумел узреть самого Творца, великого Создателя. Она сотворила здание, в котором хочется молится, крыша, сродни небу, в которое хочется нырнуть. И знаешь... Я ведь сломал её макет. Мой музей был бы вторым, поэтому я вошёл в пустую аудиторию и глядя на изящные тени, что раскидывала церковь на белом планшете, впервые молясь, я смял прекрасное... Коверкал изо всех своих сил, снова и снова, чтобы даже краеугольного камня не осталось! И мне полегчало. Полегчало практически сразу. Мой вандализм, он о ревности пред величием таланта и бессилии всех остальных одногруппников, ведь они хотели поступить с её проектом точно также... Не человек, а двуногое бессилие... Мы воспеваем красоту цветка и срываем его, дабы он перестал пугать нас безупречностью формы и цвета. Видимо по этой же причине, строя города и жизнь, мы создаём бомбы и выращиваем смертельные вирусы, чаще смотрим под ноги, а не в небеса над головой. Мы хотим стать напуганными немного меньше, чем обычно, угрожая самим себе быть уничтоженными, перейдя какую-либо черту совершенства.
  Внимательно слушая, опустив голову и разглядывая этикетку на бутылке, что Миша крепко держал в руках перед собой, как ни пытался, не мог прочесть напечатанные слова из-за плотных слёз, застилавших взор. Он тоже хотел запятнать нечто прекрасное, не выдержав чистоты сосуда.
  - Ты уже ничего не исправишь, но хотя бы постарайся извиниться перед той студенткой, - раздался голос где-то над ними.
  - Вот же ж!... Сергей... блядь, мне так стыдно... - всхлипнул Бирюза, лишь взглянув на парня, что, как оказалось, всё время монолога, тихо сидел на подоконнике. - Ты бы хоть знак какой подал, что тоже здесь...
  - Согласен, не особо вежливо с моей стороны. Но я же не Бог, чтобы знаки подавать, - хмыкнув, ответил Сергей.
  Мельком взглянув на сидящего парня, у Миши ярко отпечатались в памяти умудрённый взгляд и уродливый шрам от ожога, начинавшийся у самого виска, коверкавший форму века и уха. Шрам опускался под воротник футболки, явно читаемым увечьем.
  - Что мне теперь делать? - опустив голову, спросил Бирюза.
  - По-моему, ты уже всё сделал, разве не доволен результатом? - слегка ехидно заметил парень со шрамом.
  - Ох ты ж! Не доволен я! Ясно?! Так тошно мне ещё никогда не было,- ответил Бирюза, смяв в кулаке край футболки.
  - Добро пожаловать в реальный мир! Кажется, ты немного повзрослел!
  - Да чтоб тебе в рот ежики нассали!
  - Ха-ха-ха! Смешной какой! - беззлобно рассмеялся Сергей и перевёл свой взгляд с ночного неба на сидящих. - Я бы помог ей с новым проектом. Может научился бы чему, девчонка ведь, толковая, судя по всему!
  - Чёрт... чёрт, тогда мне нужно проспаться. Слезай, давай! Паршивец! Если бы я знал, что ты здесь, ни за что об этом не заговорил! Теперь тебе придётся отвести меня домой!
  - Говоришь, как дряхлый старик! - рассмеялся Сергей и слез с подоконника. - Придётся тогда у тебя заночевать...
  - Да уж, своего ты не упустишь. Ладно, консоль - твоя и холодильник - тоже, -нехотя пробормотал Бирюза, поднимаясь на ноги. - Ты слышал его, брат? Так и нужно сделать... Не пытаться исправить, а попробовать сделать всё правильно, когда предоставится следующий шанс!
  Тускло освещённые улицы города, смыкались тесными рядами за спиной бредущего, с трудом разбиравшего дорогу. Миша стремился только к одной цели, придававшей его неуверенной поступи устойчивость, дабы не оторваться от земли и не отлететь в небытие. Лишь одно оставалось важнее целого мира, снова вдохнуть лёгкий цветочный аромат. За прошедшие пару суток он смог уяснить наверняка, страшнее несбыточности мечты может быть лишь отсутствие какой-либо мечты напрочь. Остаться "белым листом" способны монахи и сумасшедшие, но ни к одной из этих групп людей он себя не относил. Юноша считал шаги и ступеньки, считал минуты и звёзды, считал машины и дома. Он загибал пальцы и подбирал камушки. Дойдя до места, куда влекло сердце, парень встретил первые лучи восходящего солнца, медленно поднялся на четвёртый этаж и отворил дверь. Не сняв обувь, он прошёл в спальню и позволил себе наконец остановиться. Прислонившись к стене, его отяжелевшее от усталости тело, опустилось на пол. Раскинув руки и ноги, словно снятый с креста мученик, прислонил расколотую компромиссами голову к дверце шкафа и прошептав только одно слово "прости", смиренно заснул. Ни мысли, ни сновидения не беспокоили юношу всё время отсутствия в здесь и сейчас, ибо кто-то оберегал его сознание.
  Проснулся Миша от назойливого вибрирования телефона в кармане брюк. Тревожность скрутила внутренности. В такое время, только один человек мог звонить столь настойчиво.
  - Здравствуй, мама, - хрипло проговорил юноша, не открывая глаз, даже не посмотрев на дисплей.
  - Ты снова бунтуешь? - пропустив приветствие, проговорил женский голос.
  - Я у друзей.
  - Ты слишком безрассуден! Кроме времени у тебя нет больше ресурсов, понимаешь? У тебя нет разумности, нет опыта и единственное на что ты способен, это просаживать драгоценные дни, чёрт знает где! Разве безразличие я в тебе воспитывала?!
  - Мама, я скоро приду.
  - Я жду. Нам нужно многое обсудить, - отчеканил стеклянной интонацией женский голос, после чего раздались гудки.
  - Пока, мам, - проговорил парень в никуда, отшвыривая телефон под комод, где так и осталась лежать скомканная серая рубашка отца.
  Миша вздохнул. На его левом бедре покоилась голова Юки. Укрытый собственными волосами, свернувшись калачиком, он мирно спал, дыхание его стало более ощутимым, а кожа на лице не так ярко отливала синевой. Юноше даже показалось, что на неестественно гладком лбу, между бровей пролегла морщинка. "Значит, ты всё-таки услышал меня, - подумал Миша и коснулся головы блондина, притронулся пальцами к ледяной глади волос. - Это я виновен, в её появлении? Наверняка, огорчил тебя. Чёрт, я не должен придавать морщинке такое большое значение..."
  Возможно именно мысли, склизкие ящерки, выбравшиеся из-под копны каштановых кудрей, пробудили спящего, шлёпаньем крохотных лапок. Юки открыл глаза и по мере того, как он поднимался с пола, опираясь на руки, слегка раскачиваясь, изгибая спину, полоса света, сквозившая меж тяжёлых портьер, выхватывала из полутьмы, фрагменты лица, одежды. Лучи солнца скользили по его волосам, путаясь меж прядей, заставляя их сиять, словно бриллиантовую пыльцу, но с плеч, в полумрак они ниспадали густым покрывалом тумана, пряча под собой сонный взгляд белёсых радужек. "Счастье" поднял лицо, ощущая пристальное наблюдение за каждым своим движением. Михаил даже не дышал, забыв, насколько естественно отражаться в чужом взгляде, жадно ловя для памяти мгновения. Застыв, он боялся спугнуть очарование нахлынувших чувств, в которых утопала голова. Или он ещё не достаточно протрезвел?
  - Я правда сожалению о своём поведении, - прошептал молодой человек с придыханием. - Доброе утро.
  Юки не пытался ничего сказать. Лёд его светлых глаз скрипел трескучими, подводными потоками и глубинной тишиной, что укрывает собой айсберги, целые миры. Он ждал и Миша проговорил:
  - Мне нужно уйти ненадолго, но я скоро вернусь.
  Кивок послужил ответом и неожиданно для себя, демон не стал поднимать головы, отвернувшись в сторону. Пряди волос соскользнули, укрыв тайну взгляда, которую он пожелал скрыть. Хладный сам не был уверен в причине подобного решения, возможно, его секретом стало впервые испытанное смущение из-за незнания языка, незнания правильных слов. Сколь страстно человек, сидевший напротив, мечтал о принятии и молил подарить благословенную сердцевину тихой надежды? Но демон не знал, как задать вопрос. Тишина, раньше столь простая в звучании, теперь угнетала, требовала сожжения, становясь вынужденным состоянием, колким и зыбким.
   Стиснув пальцы в крепкие кулаки, удерживая хрустом суставов неожиданный порыв коснуться подбородка Юки и поднять его лицо под лучи солнечного света, чтобы внимательно рассмотреть, Миша понимал, что долго себя сдерживать пока ещё был не в силах и вместо новых обещаний и извинений, он хотел не повторять прошлой ошибки.
  Спустя полчаса в минутах, заваренного чая в чашках, умытого лица в воде, кроткого прощания в шёпоте, осторожного обещания взглядом, Михаил осторожно закрыл за собой дверь. Все эти мгновения он провёл в попытках отвлечь себя размышлениями о дубликате ключа, более подходящей одежды для Юки, он думал о приобретении лекарств или хотя бы витаминов и хотел наконец разобраться с рационом гостя и между делом помочь в освоении языка.
  
  Глава
  
  Словно марионетка, лишённая нитей, связующих её с разумом, демон неловко сидел за обеденным столом. Его одели в одежду и оставили в квартире, принадлежавшей Тому человеку. Призрак человеческой мысли обрёл плоть, привыкающую к теплу, ко взгляду и прикосновениям, но его собственный взгляд всё ещё искал присутствия хозяина этой квартиры. Ждал, как Он откроет входную дверь, по привычке, небрежно повесит длинный плащ на вешалку в коридоре, снимет шляпу и улыбнётся собственному отражению в зеркале. После, заботливо поставит ботинки мысами к выходу, откроет портфель, вынет футляр с очками и повесив их на шею, пройдёт до кухни, схватив по дороге книгу, брошенную с утра на обувной полке. В ожидании, когда почти закипит кофе в турке, Тот человек, надев очки, что висели цепочкой, прочтёт пару абзацев. Если книга оказывалась достаточно интересной, кофе обычно выкипал.
  Сколько раз демону довелось наблюдать подобный ритуал? Сотню раз? Тысячу? Десятки тысяч? И он ни разу не отвёл взгляда, всегда какая-то деталь менялась, словно картинка в калейдоскопе, будь то выражение лица, цвет рубашки, небрежно закатанные рукава, висевший на шее галстук. Иногда, Тот человек приходил промокший насквозь от дождя, легко вздыхающий из-за последствий своего презрения к зонтам. Иногда менялся аромат приготовляемого напитка, из-за наличия специй в кофе или отсутствия молока. Всегда другой и непременно постоянный. Только перед самым исчезновением, Он стал возвращаться поздним вечером, когда по комнатам демон блуждал за руку с ночным сумраком. Слегка пошатываясь, Тот человек приносил с собой такой же запах, что принёс с собой сегодня Михаил, терпкий и пустой.
  Блёкло-серые глаза пытались коснуться взглядом собственных ладоней также, как на них смотрел молодой человек с непослушными каштановыми волосами, но тяжесть была иной, не столь ощутимой. Изменчивость натуры пугала и зарождала новый интерес к самому себе. Юки теперь был способен прикасаться к окружающим вещам, но ярче ему помнились прикосновения рук, раздевающих его, укутывающих влажные волосы в полотенце. Взгляд карих глаз Михаила дарил состояние собственной видимости, которая до сего момента оставалась несбыточной мечтой. Что случится с демоном, если юноша больше сюда никогда не вернётся, как Тот человек? Предоставится ли ему ещё один шанс стать реальным, шанс стать тем, к кому возвращаются? Сможет ли он когда-нибудь обладать таким же взглядом, как у тех, за кем он следовал?...
   Одинокий, оставленный среди никому ненужных вещей, демон сам стал одной из них и только следуя воле, мог изменить судьбе. Обессиленный, он так и уснул, сидя на стуле, низко опустив голову, почти касаясь подбородником редко поднимающейся груди. Его дыхание встретилось с наступавшими, сквозь открытые балконные двери, мягким утром, а пробирающийся за ним день, укутал разум полузабытьём. В мире сверхъестественного создания замерло время на стрелках часов, замерли звуки шагов в подъезде и его сердце остановилось, ибо оно ещё не желало биться для себя. Голова слегка качнулась в сторону и демон покорно выдохнул, а власы разлились лужами ртути и серебра по полу вокруг босых ступней, с поблёскивающими колокольчиками меж пальцев. Их бережно повесила прошедшая ночь, забравшаяся густыми тенями на четвёртый этаж, спасаясь от пришествия яркости дня. Любовно обласкав ноги демона, она с грустью бывшей поклонницы, очарованной недоступностью предмета воздыхания, покрыла его веки непроницаемыми ладонями и запела древнюю, как она сама, колыбельную.
  
  Глава
  
  Молодой человек стоял у открытого окна и наблюдал за беспрестанно бушующим потоком машин, по растянувшемуся проспекту старого города.
  - Ты слушаешь?! - прозвучал раздражённый молчанием женский голос, поверх шума улицы.
  - Да, мама.
  - Тогда повтори.
  - Ты хочешь чтобы я задумался над своим будущим.
  - Звучит так, словно, тебя твоё будущее совершенно не волнует!
  - Это не так, - устало проговорил Миша и взглянул на часы.
  - Ты куда-то спешишь?!
  - Мне кажется, что меня очень ждут...
  - Кто? Судя по твоим успехам, если можно так выразиться, тебе стоит сменить круг общения и серьёзно отнестись к учебе!
  - Мама, я...
  - Мы ещё вернёмся к этому разговору, но сегодня я не могу уделить тебе больше времени. Пока ты чист. Деньги я перевела и будь добр, одень что- нибудь приличное!
  - Да, мам, спасибо. Я тут думал...
  - Пока ты можешь мечтать, а думать буду я за тебя! Береги себя.
  -... любишь ли ты меня?- проговорил юноша и ветер унёс с собой в распахнутое окно его слова, словно вор.
  Он принял душ и не дожидаясь, когда высохнут волосы, натянул на покрытую капельками воды, грудь, белую футболку. Ему нравилось чувствовать на коже запах мыла и прикосновение ткани после сильных струй воды. Сделав вдох, он открыл дверь в гардеробную и приступил к поиску белья и подходящих джинс. Мало какие вещи купленные матерью, ему нравились. Порой они обладали слишком кричащими принтами или же отделкой. Из десятков джинс различного покроя, ему посчастливилось отыскать классические, голубого цвета. С поиском подходящего белья парень провозился чуть дольше, чем ожидалось. Мама всегда подчёркивала, сколь сильно желала родить девочку.
   Одно из самых сильных противоречий в её натуре являлось то, как страстно она говорила о сильных мужчинах и кормила Мишу на завтрак овсяной кашей и повествованиями о великих полководцах и при этом, он хорошо помнил одежду светлых тонов и громкие удары ремнём за каждое поставленное пятно на белых брюках. Только пойдя в школу и оставшись без её надзора на полдня, он сумел найти выход, переодеваясь в туалете в тёмные оттенки синего и переставал беспокоится о крошках на воротнике, разодранной коленке и об испачканных рукавах. Заточение стало свободой, бассейн стал океаном.
  На одной из нижних полок Миша отыскал спортивную сумку и поочерёдно сложил вполне носибельные вещи, ноутбук, зарядку для него и пару коробок с обувью. Он привык редко ночевать дома после смерти отца, перебиваясь ужинами у друзей и обходясь без завтраков. Захлопнув за собой дверь, оставил тяжёлое ощущение отвержения.
  Выйдя из подъезда, он заметил, насколько ожил город с наступлением выходных. Освещённые тёплом, улицы раскачивались в такт музыки, доносившейся из проезжающих мимо машин и питейных заведений. Прогретый солнцем весенний воздух, оплавлял время для жителей серого города, позволяя перевести дух в предвкушении следующего дня. Он зашёл в один из торговых центров и приобрёл для "Счастья" более подходящие комплекты одежды. В супермаркете, на цокольном этаже, молодой человек долго блуждал меж прилавков, выбирая нечто простое в приготовлении и в итоге, постарался взять всего понемногу, дабы определиться вместе с Юки, чем питаться. Мысли, что связывали его разум с блондином, становились порой слишком навязчивыми и приходилось осаживать самого себя, дабы не пересечь черту. Впервые естество стремилось к кому-то с подобной силой, желало находится в чьём-то обществе и неизвестность последствий каждого порыва, заставляло биться сердце чаще, заглушая все доводы ума. Например о том, что думает сам "Счастье" о соседстве с ним или чем собирается заниматься в будущем? Как насчёт какой-либо деятельности и тому подобное?
  Спустя полтора часа, после ухода из родительского дома, Миша открыл ключом замок в квартиру, завещанную ему по наследству. Он тихо вошёл внутрь, опустил пакеты и сумку с вещами на пол, закрыл дверь, а после направился в гостиную. Перед открытыми дверями, ведущими на балкон, в ломанной позе на стуле спал Юки. В комнате ощущался вселенский холод, а квартира снова походила на гробницу. Михаил приблизился к нему и присев на корточки, внимательно всмотрелся в прекрасное лицо. На ресницах будто бы искрился иней, а прорывавшийся свет в окна, придавал коже голубоватый оттенок. Юноша взял ладонь спящего в свои руки и выдохнул тёплого воздуха.
  - Здравствуй, - с улыбкой произнёс он и попытался согреть мерзлые пальцы.- Я старался придти как можно скорее, но всё равно припозднился. У меня так много есть слов для тебя.
  Миша заметил как дрогнули ресницы "Счастья" и слегка увлажнились, цвет лица стал более естественным, сменив мертвенную бледность на тёплые тона. Блондин сделал вдох, робкий, будто бы проверяя не опасно ли дыхание. Воздух загустел между ними, тысячами иголок нанизывая секунды, волнуя кровь в венах, наполнил уста слюной. Юки открыл глаза и увидел красивые кисти рук, державшие его ладони. Пальцы покалывало знакомое ощущение от соприкосновения тепла.
  - Мииии-хааа-ииил...- прошептал он и поднял голову.
   На мутно-белых глазах отразилась улыбка человека с весьма непослушными, кудрявыми волосами.
  - Да, - ответил парень и выпрямился. - Позволь мне заплести твои волосы и я помогу переодеться в новую одежду.
  Юки кивнул и слегка напрягся, когда ощутил тяжелое движение волос на плечах. Миша ласково перебрасывал одну прядь за другой, вплетая нити рассказа о себе, о том как пытался выбрать в магазине что-то кроме макарон, пельменей и яиц, которые умел готовить. Тугой конец косы, он пережал канцелярской резинкой и предложил блондину поучаствовать в разборе пакетов с продуктами. Юноша называл каждую вещь и просил повторять за собой произнесённые слова. Выходило у Юки неловко и со словами на русском языке и с носками, что непослушными клубочками змей опутывали пальцы. Начиная нервничать, он то и дело тянул ладонь к своим губам, начиная слегка покусывать подушечки пальцев своими заострёнными белыми зубками. Со стороны подобный жест выглядел весьма невинно и, по-своему, привлекательно. Миша подбадривал его, поясняя, сколь сложно что-либо делать впервые, но утешал возможностью обучиться абсолютно любому навыку, лишь благодаря стремлению и чьей-то помощи. Молодой человек старался облегчить путь обучения, выискивая подходящие программы, рисовал карточки, искал литературу по освоению языка. Он не был уверен, в способности взрослого усвоить разговорную речь, но решил терпеливо ждать результатов. С каждым новым уроком, Юки понимал всё больше, однако ж оставался безмолвным, боялся прикосновений и вздрагивал от каждого шороха, словно в ожидании какой-либо неприятности.
  Каждый день Миша пробовал приготовить блюдо по новому рецепту. Порой выходило даже съедобно, только вот японец всё ещё почти ничего не ел. На вкус даже свежие овощи и фрукты, казались ему отвратительными, протухшими и наполовину сгнившими. Лишь зелёный чай унимал хищную жадность и успокаивал взгляд. К счастью, как-то раз Михаил догадался сходить в ресторан восточной кухни и приобрести на вынос суши. Сырая рыба пахла не столь мерзко, как жареное мясо и не приносила сильного дискомфорта для пищеварения Юки.
  Время протекало сквозь дни, нанизывая их на красные нити жизней двух молодых людей, деливших общие часы.
  Новоиспечённый хозяин квартиры, внимательно наблюдал за собой и часто удивлялся переменам в характере и привычках. Перестав ощущать гнетущую атмосферу родительского дома, постоянных нравоучений, он постепенно выпрямил спину, стал чаще улыбаться и позабыл об изжоге, мучившей его после каждого приёма пищи. Он заново выстраивал режим дня, снова заинтересовался чтением книг и понял, что можно делать перерывы без курения, отдыхать без алкоголя, развлекаться без шумной компании. Отчасти, причиной перемен, стало появление в его жизни загадки, которой он сам дал имя "Счастье". Миша оставался свободным, ведь имел полное право отринуть какую-либо ответственность за Юки, тот в конце концов не ребёнок, справится, но всё же оставался рядом, ведь в нём нуждались, кротко и без равнодушия. Делая какую-либо работу по дому, готовя пищу или же рассуждая на интересующую тему, он перестал страшиться получить в ответ агрессивное отрицание или же безразличное игнорирование. Юноша часами просиживал в кабинете отца, за письменным столом, выискивая смысл в подчеркнутых строках старых книг, порой озадачиваясь обнаруженными произведениями или научными трудами. Под звон весенней капели за окном, он на целые часы замирал в одной позе над страницами учебников по истории, психологии или, что совершенно выбивало его из колеи логики, над несколькими томами сказок, легенд и народного эпоса, изданного на родном языке. Целый стеллаж одной из полок всецело принадлежал словарям с японского, немецкого, английского, арабского языков и даже один латинский. Михаил нервно сглатывал представляя уйму информации, хранящуюся в квартире и множество тем, интересующих отца, подходившего к поиску ответов со всей серьёзностью и необыкновенным тщанием. Хватит ли ему, следуя по хлебным крошкам, оставленным чужой рукой более двадцати лет назад, узнать что-то о личности папы и обнаружить решение для собственных теорем и предположений, сможет ли он отыскать путь к истине? Михаил не был уверен, но предчувствовал дорогу и если время позволит, то вероятно, обретёт понимание происходящего. Его же немой сосед, предоставленный сам себе, по долгу сидел на балконе, застывая у стены, наслаждаясь свободой ветра и теплом солнечных дней. Перебирая пальцами на голых ступнях, прислушивался к зачитываемым вслух абзацам из книг, проистекавших сквозь открытое окно кабинета, мягким тембром мужского голоса и порой, ощущал как растворяется меж слогами. Юки никак не мог привыкнуть ко многим вещам, к течению времени, смене дня и ночи, не смолкающему гулу земного города, а ещё к носкам. Не ощущая соприкосновения с полом, ему казалось, будто он теряет связь с реальным миром. Когда же Михаил выбирался на кухню, "Счастье" присоединялся для помощи в приготовлении пищи и новому уроку словесности, всё же остальное время демон казался белым призраком, оживавшим только при соприкосновении взглядом с человеком.
  Перебирая упаковки чая в кухонном шкафу в один из субботних дней, Миша, озвучивал некоторые из своих размышлений:
  - Я редко осознавал стремление к простым, но значимым для себя целям, прислушиваясь к недоразвитому сердцу и слабым людям. Зачем-то, пытался скрыть истинные мотивы поступков от самого себя за общепринятыми предрассудками и нелепым бунтом. Но теперь... теперь я хочу закончить учёбу и найти занятие, которое удовлетворит все мои потребности. Знаешь, Юки, я благодарен тебе, за эти изменения, твоё присутствие в моей жизни здорово помогло в самом главном - обрести чувство собственной важности, таящейся внутри силе познать себя и мир, в котором хочу жить, попробовать что-то изменить и измениться, прекратив бесконечный поток жалоб на несправедливость судьбы.
  - Миии-хаиил, - проговорил в ответ японец, усаживаясь за обеденный стол, покрытый старой, кружевной скатертью, на которой уже были расставлены чашки и выложена в тарелку свежая выпечка.
  Услышав своё имя, произнесённое "Счастьем", юноша почувствовал, как по венам вместо обыкновенной красной крови, приторно металлической, растекается тёплое, парное молоко. Он вскользь оглядел сидящего и вновь поразился, насколько тот изящно красив и нежен, но при этом обладает магнетизмом затаённой мужественности. Даже кружева и платья не смогли бы скрыть хищный взгляд сильного характером существа. Неестественная привлекательность побуждала глаза искать его лик, пробуждая стремление к обладанию. За несколько недель совместного проживания, Миша видел перед собой великолепный, запретный плод, но каждый раз отдёргивал себя, напоминая о горьком уроке, раскрывшем невозможность получить всё и сразу.
  После чаепития молодой человек принял душ и отправился в кабинет отца, где почти до утра шерстил литературу по своей будущей профессии экономиста. Ему хотелось наверстать пропущенные полгода в учебном плане и продолжить двигаться в направлении к будущему себе. Он уснул за столом, перед распахнутым окном, так и не добравшись до постели. В город бесцеремонно ворвалось лето, разбудив юношу щекочущим ощущением в носу. Чихнув, Михаил поднял голову с поверхности стола и прежде всех остальных мыслей, услышал в теле громкое приветствие всех мышц, занемевших от сна в кресле. Он осторожно потянулся, пытаясь как только возможно менее безболезненно размять тело. Сонная пелена постепенно сошла с глаз и он заметил на столе несколько белых клубочков.
  - Хммм, пожалуй, стоит начать с кофе, - проговорил он, нахмурившись и встал из-за стола. - Угх, с этой привычкой спать где попало, пора завязывать. Интересно, Юки снова спал в шкафу?
  Но демон последний месяц, с каждым днём, спал всё меньше. Льды сердца согревались теплом, облачённым в человеческое тело, обрамленное мягким тембром голоса, вкрадчивыми словами, испытующими взглядами. В нежной груди порой разгорался пожар от глубокого биения сердца, а перед глазами стояло улыбчивое выражение лица Михаила, вызывавшее треск фарфора, таяние снегов, плавление стекла, из которых демон вылепил себя целую жизнь назад. Прошло совсем мало времени с тех пор как ему даровали имя. Совсем мало времени для того, кто и вовсе не был знаком с течением минут, для кого существовали лишь вечные горные вершины и купол неба над ними. В прошлом, вихрясь бурей, демон был пуст и свободен, ибо не имел знаний о чём-либо, только яростную силу веры в него людей и в то, каковым он должен быть. Теперь же тепло прикосновений и звук голоса сковали его мягкими, но прочными оковами, поселив в чужую реальность, поэзия сплела кокон из сознания, зародив чувства и способности, переменив суть, расправив её ещё только формировавшиеся крылья над вселенной, переплавляя суть сверхъестественного создания. Пришло время сделать последний шаг к превращению и ночью страх оставил его. Медленно вдыхая жаркий, летний воздух, будто смакуя вкус сияющей звезды на языке, он, всем телом покрывшийся испариной, сидел на стуле у раскрытых створок балконных дверей, в ожидании момента. Прогуливающийся по комнате сквозняк слегка волновал тюлевую ткань, мимоходом касаясь тяжёлых прядей иссиня-белых волос, мягкой кожи рук и лица, пробираясь за шиворот одежды, лаская откровенным вожделением. Кружась вокруг неподвижной фигуры, призрачный эфир поглаживал ступни босых ног, тоскуя о звоне серебристых колокольчиков, когда в дикой пляске истинно хладный, забавлялся метелью.
  Первые лучи солнца подожгли горизонт и пальцев босых ступней коснулся какой-то пушистый, белый катышек. Демон озадаченно взглянул на него и склонил голову набок, решив, что каким-то то образом начался снегопад, словно бы он снова оказался в окружении разгульных вьюг. Но катышек никак не желал таять, к нему присоединились другие и завертелись по воле сквозняка, описывая круг за кругом, подпрыгивая в вольном танце. Медленно поднявшись со стула, боясь спугнуть навязчивое видение, он вышел на балкон. Тысячи белых пушинок, вихрясь, окружили юного демона, повествуя о магии, что всё ещё живёт в этом мире. Белый, тёплый цвет очаровал его и потянул за собой в мечтательное сияние. Вскочив на перила с невесомой лёгкостью вдоха, он сначала лишь наблюдал за движением пуха в воздухе, который заигрывал с внимательным взглядом существа, приглашая в погоню за собой. Тогда он начал охоту и процесс оказался чрезвычайно увлекательным, напомнив о чистом, горном воздухе и бескрайнем небе, о прозрачных, упрямых снежинках, которые никак не желали падать ему на ладонь. По-началу, демон хватал пушинки кончиками ногтей и рассматривал каждую, пытаясь найти различие между ними, но когда одна из ладоней наполнилась небольшим комочком, забывшись в баловстве, сверхъестественное существо решило поймать все, что удасться. Не заметив появления улыбки на устах, оказавшейся столь естественной для формы созданных губ, ощущение легкости наполнило внутренности привычкой, будто этим телом он обладал всегда. Мышцы пружинили от напряжения, сокращались, растягивались, увеличивались, крепчали кости и сухожилия. Он снова перевоплощался, выбирая проходящую форму грудной клетки, вдыхая глубже, распустившийся изнутри ярким цветком, воздух. Расправив плечи и вытянувшись в полный рост, он обрёл зримую плотность, став более реальным, более настоящим для окружающей действительности. Он плясал на перилах, то распугивая, то привлекая к себе целый рой белых пушинок, безрассудно, не зная боли падения, подпрыгивал за очередной добычей, расплёскивая потоками волосы, меж прядей заплетая тополиный пух. Его тело кружилось на самом краю перил, взлетая и опускаясь на кончики пальцев, пока руки засовывали очередной комочек в карман, не замечая, что некоторым заложникам удалось совершить побег из слоёв ткани. Демон звенел, словно колокольчик, смеясь от наслаждения, утопая в серебристом вихре воздушных потоков. Он вспомнил то, тихое побрякивание, что слышал, делая шаг за шагом, когда только поселился здесь. Меж пальцев его ног, на нитях, что окрасились в кровь убиенных незнакомцев, завязаны были серебренные колокольчики. Некоторые из них, совсем крохотные, казалось и вовсе не издавали звуков, по сравнению с другими, более крупными, украшенными изящной резьбой и аккуратными иероглифами. Теперь он сам стал воплощением тех колокольчиков, столь же драгоценным, звенящим индивидуальностью, с распахнутым сердцем. Он молился за душу Того человека, что привёл его в страну зелёных просторов и высоких небес, привёл для перерождения и познания человеческого мира. Сдувая с ладони тополиный пух, демон отпустил прежнего себя и был готов ступать по земле личностью, а не выдумкой кошмарной фантазии заблудившихся путников.
  
  Глава
  
  Михаил вышел из кабинета, степенно потягиваясь, расправляя на груди футболку. Он было прошёл мимо окна и балконной двери, направляясь к шкафчику с кофе, по пути тормоша упругие кудри волос на голове, но резко остановился. Движение света за стеклом уволокло за собой взгляд. Медленно развернувшись, он тихонько приблизился к распахнутым балконным дверям.
  - Ха?! О, Господи!... - выдохнул он и стал тщательно тереть глаза ибо увиденное можно было отнести лишь ко сну! В реальном мире люди не способны с подобной лёгкостью прохаживаться по краю перил, сохраняя безмятежное спокойствие! Звавшийся "Счастьем", небрежно переставлял одну за другой ступни, словно никакие законы физики для него не работали в данный момент. Его гибкое тело двигалось естественно и легко, направляясь навстречу к Мише, который напротив, боялся даже вздохнуть, будто движением столкнёт идущего вниз, в пропасть. Незнакомая, хищная улыбка, украсила личину Юки, приподняв скулы, собрала упругие морщинки у глаз, оживив извечно пустое, фарфоровое выражение лица. Губы поблёскивали, увлажнённые слюной, похожие цветом на зерна граната. Растянутые, они обнажили аккуратные клыки, мерцающие белизной на солнце. Пряди волос казались ожившими лентами текучего серебра, увлекаемые танцем света и струящегося воздуха. Миша хотел было отвернуться, но боялся упустить из виду того, кто надвигался неотвратимостью шторма и снова ощутил внутри как завопила сирена : "Не смотри! Испугайся! Беги! Забудь!" Но не отрывая взгляда, хотя он и был напуган тем, кто предстал в образе мужском, сбежать уже никак не мог, не хотел.
  - Ох... - только попытавшись что-либо проговорить, он осознал, что всё время стоял с открытым ртом и слегка охрип. - Юки, кхе-кхе! Прошу, спускайся, пожалуйста.
  Произнося слова, молодой человек слышал как собственный голос дребезжал о камушки страха. Юки застыл на мгновение, после чего развернулся вокруг собственной оси на самых кончиках пальцев стоп и склонив голову на бок, широко улыбнулся, сильнее оскалившись. Водопад белых волос тяжёлыми волнами обвили правое плечо, пряча под собой половину тела, расслабленного и собранного одновременно. Миша сглотнул, встревоженный и озадаченный красотой наблюдаемого феномена, ступая вымеренными шагами, словно находился на тонком льду, не отводя взгляда от ярко-сверкавшего Юки, тихо проговорил:
  - Я подойду поближе сейчас. Возможно, ты просто не осознаёшь насколько опасно стоять там...
  Блондин невесомым вдохом спрыгнул вниз и предстал пред обеспокоенным, новым собой, собой - человеком, или вернее, более похожим на человека. Миша выдохнул с облегчением, но сразу же напрягся всем телом, от ощущения близкого нахождения с тем, кого он называл "Счастьем", ставшим определённо шире в плечах и на половину головы выше. Его присутствие ощущалось порами, вызывая внутреннюю дрожь от волнения. Одежда на Юки больше не казалась мешковатой, скорее теперь ей не хватало свободы, плотно облегая, очерчивая контуры груди, рук, рельефного пресса, пропорциональных бёдер и голеней. Немного наклонившись, с нескрываемым ехидством, мужчина прошептал:
  - Нуууу, не стоит так пристально меня рассматривать.
  - Угх! Прости...те...- промямлил Миша и отвернулся, не зная что сказать, ведь перед ним находился незнакомец.
   Тот, прошлый обладатель хрупкого тела, наполовину ослепший, которого молодой человек оборачивал в полотенце, смотрел всё теми же глазами, беловато-серыми, но возмужал до максимального уровня, набрав пару десятков килограмм, прибавив к возрасту несколько лет и приобретя тело с обложки "Men"s Helve"s". Смертельно раскрасневшийся и смущённый, юноша боялся даже шевельнуться пока "Счастье", заглядывая в его глаза и продолжая нахально улыбаться, произнёс:
  - Не стоит быть таким серьёзным.
  - Оооо! До меня лишь сейчас дошло! Я знал! Я знал, Вы сможете заговорить! Просто нужно было время! - Миша резко вскинул голову, обрадованный открытием, и осёкся, встретив внимательный взгляд глаз цвета морозного неба на рассвете.
  - Время? - наклонив набок голову, задумчиво повторил мужчина, - мне нужен был ты, - и сделал шаг, сократив расстояние между ними до минимального, до пяти сантиметров. Растерявшись, молодой человек боялся вздохнуть полной грудью, казалось, если вдохнёт чуть больше воздуха, позволит на себя смотреть чуть глубже, то переполнится желанием коснутся тела мужчины, желанием провести кончиками пальцев по бледной поверхности кожи, упругой, натянутой, словно тетива, на скулах, кадыке, ключицах. Михаил замер от острого взгляда под тенью длинных, светлых ресниц, решаясь, допустить ли страсть и опустить ли сокровенные просьбы о близости в крупные ладони мужчины, красота которого казалась совершенной и даже слегка надменная, кривая ухмылка, не умаляли изящества. Смущённо скользя взглядом по знакомым чертам, по светлой коже на шее, не скрывавшей синеватый оттенок вен, юноша чувствовал как горят его щёки и спирает дыхание от заполнявшего вокруг аромата цветущего жасмина и свежескошенной травы.
  - Юки... ты как-то сильно изменился или я просто не замечал всех перемен до сегодняшнего дня...
  - Возможно, - ответил "Счастье", с явным наслаждением в голосе от искренних нот, повергнутого в пучины растерянности. - Я бы хотел, чтобы ты остриг мои волосы.
  - У тебя очень красивые волосы, - с придыханием ответил молодой человек и пальцами коснулся одной из прядей, выуживая из неё комочек тополиного пуха.
  Тонуть в аромате, растворяясь под обжигающим теплом стали, теряться в потоке звенящего множеством колокольчиков голоса, казалось столь приятно и Миша поддался яркости момента, подаренного абсолютом. Ведь подобного больше никогда не случится, миг будет прожит, отпущен в жернова прошлого. Если уж искушение и существует, то пускай оно будет столь же приятным, желанным, словно наивысшее благо, даруя настоящий рай.
  - Мои волосы хранят память о прошлом, а я хочу помнить лишь происходящее сейчас. Ты мало спал?
  Цвет глаз Юки потемнел, стал свинцовым, будто невидимые тиски сжали молодое сердце. Он нахмурился, словно умение говорить никак не упростило задачу в объяснении собственных мыслей и впервые решился дотянутся до самого драгоценного. Невесомым движением руки, мужчина кончиками пальцев провёл по щеке Миши и заметил, как тот вздрогнул, то ли от неожиданности, то ли из-за страха. Осторожное прикосновение и теплота в голосе мужчины ещё сильнее взволновали чувства, будто тысячи пик подняли знамёна, предвосхищая грандиозную стычку меж разумом и телом, влекомым сексуальной аурой, окружавшей Юки и представлениями о морали. Юноша снова задался вопросом, действительно ли его искушали или же он сам хотел быть искушённым, только бы на него продолжали смотреть настолько жадно. Слишком. Это слово снова как нельзя лучше подходило "Счастью". Слишком возбуждающе.
  - Я сварю кофе, - улыбнулся мужчина и опустил руку, предоставляя парню передышку.
  - Ах... ну да, а то меня не покидает ощущение, что я всё ещё сплю... - пробормотал тот и отвернулся.
  Ему хотелось отвлечься на что-либо и он нехотя перевёл взгляд с розоватых уст мужчины на соседние дома, которые находились на том же месте, как и вчера, на том же, что и третьего дня до сегодняшнего утра. Мимо них проезжали машины и куда-то спешили люди. Весь остальной мир оставался неизменным, кроме человека с именем Юки. Продолжая рассматривать привычную картину города, Миша проговорил:
  - Молоко закончилось, да и мне бы не мешало проветриться... может круассаны?
  - Дааа, очень хочется сладостей, - прошептал мужчина на ухо, наслаждаясь как краска снова заливает лицо парня.
  Договорив, потянулся и кошачьей, грациозной походкой прошёл на кухню. Ещё пару минут Михаил абсолютно ошеломлённый, испытывал глубочайшую потерянность, утратив какую-либо опору под ногами после столкновения со стихией олицетворённой в человеческом теле. Он считал свой пульс и дыхание, ощущая как сильно изменилась атмосфера, став колкой, наэлектризованной, предвосхищавшей бурю. Выдохнув, молодой человек, со всё возрастающим интересом, наблюдал как японец с небрежностью и толикой неторопливости, размалывает зёрна, наливает воду в гейзерный кофейник, выбирает чашки. Миша пытался узнать хотя бы одно совершенное движение, увидеть прошлого Юки, встреченного пару месяцев назад, хрупкого словно фарфоровая куколка, привычного, тихого красавца, взирающего на мир мутно-белёсым взором, неспособного говорить на русском языке, неловко касавшегося чашки с горячим питием, словно ребёнок, зависимый и нерешительный, абсолютно доверившийся, пришедшему в эту квартиру. Блондин не являлся обычным человеком, но и навряд ли когда-либо расскажет, кем он является на самом деле, откуда пришёл и почему остался. Возможно отец... Михаил впервые подумал, что попался в хитро скроенную ловушку и конечно, способен найти выход, да только зачем бежать из клетки, если ты из тех птиц, которых лишили крыльев довольно-таки давно и слишком поздно замечаешь их отсутствие, ведь совершить полёт предложили только сейчас. Мысли и сердцебиение наконец прекратили свою бешеную скачку и юноша снова сделал выбор, решив попробовать узнать природу Юки, понять его самого и по пути, как бы между делом, узнать и что-то о себе самом, узнать о себе незнакомом, жаждущим удовлетворения и молящем шёпотом о насыщении. Знал ли он когда-нибудь, каково плавится от прикосновения чужого дыхания к своей коже, подчинятся единому порыву, наслаждаясь поцелуями? Быть искушаемым и правда столь волнительно? Миша вздрогнул, встретившись взглядом, пронзившим его стальным цветом, словно небо перед грозой и снова забыл как дышать, испытывая ничем необъяснимый приступ благоговейного ужаса, словно в глазах Юки, что как бы невзначай повернулся к юноше, отразилось пять столетий существования и знание бездны.
  - Юки, я...! - начал было юноша и запнулся. Он хотел попросить больше не меняться, ибо устрашился в следующий раз его не признать.
  - Да?
  - Я скоро вернусь!
  Проскочив, через столовую, Миша быстро обулся и вышел из квартиры. Закрыв за собой дверь он прижался спиной к стене. Разве теперь у него появится шанс уйти настолько далеко и надолго, что успеет сменится время года?
  
  Глава
  
  - "Широ"... "Белый"...- задумчиво проговорил Юки, разглядывая себя в зеркальном отражении стекла кухонного шкафа. - Миии-хааа-ииил... Он первый увидел меня, дал мне имя и согрел. Ему должно быть страшно, но я чувствую, что он желает остаться подле меня. Остаться рядом со мной, испуганным каждым его уходом и каждый раз поворачивающийся ключ в замочной скважине, приносит мне облегчение. Чей же страх сильнее? Его страх остаться здесь или мой - потерять его из виду? Моя совершенно несчастная судьба никак не снимет эти кровавые оковы, что пригвоздили ступни к чужому миру, старому, серому городу".
  По комнате разлился бархатистый аромат кофе. Юки снял кофейник с огня и наполнил чашку почти чёрной жидкостью, после достал из шкафчика с посудой сливочник для молока и блюдо для выпечки.
  "Стоит и для себя сварить", - подумал мужчина, неспешно вымыв горячую ёмкость, а после наполнил её водой до нужного уровня, насыпал кофе, приправил перцем и включил газ. Только сейчас он заметил как покраснели пальцы и часть ладони. Юки ничего особенного не чувствовал, поэтому спокойно рассматривал вздувшуюся волдырями, кожу. После звука захлопнутой двери и поспешных шагов, раздался голос Михаила:
  - Я принёс круассаны с шоколадом, безлактозное мололоко и почему-то, рафинад... Так вкусно пахнет!
  - Ты быстро вернулся, - улыбнулся японец, ставя вторую чашку на стол и принимая из рук упаковку молока.
  - Угх! Как ты обжегся?! - воскликнул юноша, выронив пакет с выпечкой и схватив Юки за запястье. - Что-то горячее держал в руках?! Чёрт, больно должно быть просто адски!
  - Обжёгся?... я ничего особенного не ощущаю...
  - Да как же это?! Не помню, покупал ли я что-то в аптеке... Подожди немного! - Миша суетливо носился по квартире в поисках аптечки и нужного тюбика с мазью, бормоча отдельные фразы себе под нос.
  "Он снова напуган. И снова причиной являюсь я", - размышлял блондин, наблюдая за тем, с какой осторожностью парень выдавил на подушечки пальцев мазь, растёр её и со всем боязливым вниманием, касался взбухших волдырей.
  - Чувствуешь что-нибудь? Какой-либо дискомфорт? - у Миши дрожали не только руки, но и голос.
  - Да, я чувствую... то как ты нежно касаешься моей ладони,- улыбнулся мужчина и поднял глаза.
  - Я немного не это имел ввиду, - ответил Михаил, ощущая как снова заливается румянцем.
  - Мне приятно.
  - Угх... а если...- юноша слегка ущипнул за кожу предплечья. - Почувствовал?
  - Мазь немного холодит кожу.
  - У тебя низкий болевой порог?
  - Даже не знаю, - задумчиво протянул Юки.- Это тело...многие вещи непривычны... Особенно... Оно странно реагирует на близость с тобой. Сердце начинает колотиться сильно в груди и дыхание становится горячим, словно уронили пригоршню угольков вниз живота...
  - Юки! угх... - Михаил нежно остановил столь легко слетавшие с уст откровенные фразы. - Прошу, позволь я забинтую кисть, чтобы остатки мази продолжали пропитывать кожу. Будь осторожнее, пожалуйста. Не чувствовать боли не совсем нормально.
  - А что это, боль?
  - Эм, типа знака "стоп", благодаря ей человек понимает, чего делать не стоит.
  - Если же я её не чувствую, тогда что именно меня остановит?
  - Понимание последствий. Контекст подскажет твоё тело, например, если пойдёт кровь или рядом находящийся человек, если твои действия причиняют ему дискомфорт. Но боль ещё бывает и душевной и порой, она причиняет куда более страшные увечья. Страдания пластырем не заклеить.
  - Я бы хотел избежать подобных ситуаций, ты сможешь объяснить контекст?
  - Постепенно, да. Нам стоит позавтракать.
  Закончив с повязкой, Михаил осторожно сел за стол и пододвинул чашку с кофе поближе к себе. "Счастье" искушал тембром голоса, а слова и вовсе звучали слишком податливо, мягко и голова шла кругом. Мужчина улыбнулся, хищно оскалив беленький клык и облизал его, то ли желая поскорее приступить к трапезе, то ли впиться губами в уста сидящего напротив. Опасная смесь красоты и животной сексуальности текла по его венам вместо крови, притягивая и отталкивая неизвестностью. Молодой человек никогда не считал себя похожим на впечатлительную девицу и никак не мог подозревать, что станет столь ярко реагировать на представителя того же пола. Что с ним такое происходит? Стоило начать беседу о чём-нибудь и перестать думать о взгляде светлых глаз, который ощущался почти физически. Он чувствовал тяжесть взора, переместившегося с лица на шею и безотчётно потянулся к вороту футболки. С шеи внимание перекочевало на грудь и руки, заставляя ёжиться под покровами одежды, выдавливая влажный пот сквозь поры, откровенно раздевая, беззастенчиво влезая в голову, подначивая фантазии.
  - Пекарня, что у дома, работает очень давно, - наконец хрипло проговорил юноша. - Владелец был знаком с моим отцом, узнал его во мне, как-то раз. Рассказал, что тот часто захаживал за свежим батоном и всегда был один, пока жил здесь.
  - Так и было. Всегда один. И ты правда очень похож на него, - подтвердил японец и замер, встретившись с испуганным взглядом молодого человека. - Только твои глаза...
  - А? Да, верно. У него были тёмно-карие, - продолжал Миша, опустив голову, увлечённый выкладыванием круассанов из бумажно-шуршащего пакета.
  Тень беспокойства скользнула во взгляде Юки, оставив за собой далеко тянущийся след сомнений. Он ничего не мог рассказать о себе или об отце Михаила, пока тот жил в этой квартире и не хотел сам задавать вопросы, о том, каким юноша помнит родителя. Снежный демон перевоплотился лишь сегодня с помощью слов и желаний, всё, чем он был до настоящего момента, погрузилось под тёмные воды человеческого сознания, которым он стал обладать. Только ощущаемый аромат крови никуда не исчез, постоянно напоминая об истинной природе "Счастья" и безликий хищник всё ещё жив, затаившись где-то глубоко внутри, маскируясь белизной костей. Душой же новому существу и вовсе не удалось обзавестись.
  Миша сделал глоток кофе и слегка поморщился, напиток оказался очень крепким и терпким, но отставив чашку, он сразу же захотел снова сделать глоток, даже не добавляя молоко. Юки же пододвинул поближе коробочку с рафинадом и взяв кубик сахара, начал понемногу его раскусывать. От испытываемого удовольствия, он зажмурил веки и промурлыкал что-то под нос, длинные ресницы затрепетали, словно крылья экзотической бабочки в полёте, пророчествуя надвигающийся цунами. Требовалось малейшее движение, лишь намёк на согласие и в одряхлевших границах отпала бы всякая нужда. Неловкая тишина, связанная узкими, тесными узлами страсти, воцарилась между ними. Слова означали бы признание, взгляд, признал бы капитуляцию. Терпкий аромат кофе со специями, смешанный со сладковатым ароматом жасмина, щекотали нос и подстёгивали сексуальное возбуждение, искрящееся между очарованными друг другом людьми. Каждое прикосновение губ к чашке, каждый сделанный глоток напитка являлся просьбой в осуществлении желания, но отрицанием действия. Пробегавшие волнами по коже мурашки, вспотевшие ладони, постоянно казавшееся неудобным сидение стула и прерывистое дыхание, раскрывали их чувства. Тщательно прожёванная пища, аккуратно убранная в раковину посуда, с тщанием вымытый кофейник, насухо вытертые руки, задвинутые глубоко под сердце мечты, внимательно избегаемые случайные прикосновения, кололи вожделением. Каждый из них ждал от другого первого шага, ждал приглашения, ибо быть отвергнутым куда страшнее нежели томится в ожидании. Они стояли у мойки и почти не дышали, не осмеливаясь посмотреть друг на друга. "Счастье" облокотился спиной о столешницу и опёрся руками о её поверхность, озадаченный вопросом о том, кому из них требовалось больше усилий, чтобы сдержатся? Тому, что имел знание и опыт удовольствия, или же тому, чья сущность и вовсе ничего не знала о контроле, впервые поглощенная сексуальной энергией, застилавшей какие-либо домыслы разума. Их ладони находились так близко друг от друга, что почти касались, но всё же недостаточно близко для контакта. Мужчина видел как сильно Михаил тянется к нему и с одновременно напуган до безумия.
  Наконец, "Счастье", тяжело выдохнув, отошёл от молодого человека и присев на стул, охрипшим голосом, проговорил:
  - У твоего отца были ножницы для стрижки.
  - Кажется я видел их в комоде,- ответил Миша, сумевший наконец сделать вдох полной грудью. - Но скажи мне, ты точно решил? Во-первых, я не особо умею стричь, а во-вторых...
  - У тебя точно получится, - нежно, но решительно мужчина прервал любые доводы и лёгким движением руки словно бы разлил волосы по спине.
   Подойдя ближе, Михаил сильнее проникся цветочным ароматом, будто солнце плавило лёд с эссенцией жасмина и запах этот дурманил, наполняя низ живота сладостным искушением. Юки принял расслабленную позу, но она лишь служила прикрытием для напряжённых мышц, он надеялся не слишком быстро выдать себя, пряча крепко сжатые челюсти за мягкой улыбкой. Перетянув волосы шнурком со своих спортивных брюк, Миша отсёк основную часть. Тяжёлые, плотные пряди остались в его ладони, змеевидно заскользив меж пальцев, сворачиваясь клубками и сверкая разноцветьем на свету. "Счастье" улыбнулся и слегка встряхнул головой, почувствовав ощутимую лёгкость головы, будто он сбросил корону, размером с горный пик. Его ресницы снова затрепетали и мягкий румянец рдел на бледном, немного измождённом лице. Молодой человек обошёл сидящего и присев на корточки перед блондином, принялся выравнивать пряди относительно линии подбородка. Полная сосредоточенность на занятии позволила немного успокоить расшалившиеся нервы, особенно помогало перевести дыхание отсутствие преследования внимательного взгляда глаз, цвета прозрачных горных рек с очень глубоким дном. Юки сидел неподвижно, глубоко дыша, превратившись в живую скульптуру, изваяние из крепких мышц, покрытых гладкой кожей, усеянной светлыми, короткими волосками, придававшие вид бархатистости, словно его осыпали сахарной пудрой. Не поднимая век, мужчина спросил:
  - Тебе нравится?
  - Ты очень красивый, - смущённо ответил парень и облизав пересохшие губы, громко сглотнул.
  - Внешность - весьма относительная величина. Если бы только я мог отдать тебе свои глаза, ты смог узреть сколь прекрасен ты, - улыбка исчезла с уст "Счастья", он резко посерьёзнел и откровенно воззрился на Михаила. - Твоё существование стало причиной моего появления. Слова, что заставляют твоё сердце биться, согрели теплом моё сознание.
  Взяв юношу за руку, он приложил её к своим губам, желая испить звук собственного признания до дна, утомлённый решимостью и твёрдой уверенностью в словах. Миша выдохнул и опустился на пол, ноги отказывались держать вес чистых как золото, без лжи или бахвальства, фраз.
  - Мииии-хаааа-ииил... я так благодарен тебе. Выслушай моё желание. Я хочу чтобы ты рассказал мне об этом мире, о том, как ты живёшь и о чём мечтаешь.
  - Рассказать? Но я мало что знаю, - пробормотал юноша.
  - Но я бы хотел услышать именно от тебя рассказ о Вселенной.
  - Я и себя-то толком не знаю...
  - Лишь позволь остаться рядом с тобой.
  - Ты... Сомневаюсь, что ты понимаешь последствия подобной просьбы...
  - Разве ты знаешь, что случиться завтра? Прошу, пожалуйста, попробуй.
  - О чём... о чём именно ты просишь меня?
  - Я приму тебя, таким, какой ты есть. Только позволь...
  - Позволить? Я? В этой стране? Разве тебе не страшно?
  Миша запнулся о свои мысли. Его голос дрожал и он был готов разрыдаться. Вкрадчивая интонация Юки взывала к доверию и каждое слово откликалось громким эхом в душе парня, ведь он надеялся услышать их, но прозвучав, фразы ввергли человеческий дух в пучину сомнений.
  - Страшно? - удивился, названный "Счастьем".
  - Ты же не знаешь каково жить в подобном сообществе иначе бы не!...
  - Я хочу узнать.
  - Почему именно я?
  - Моё сердце бьётся благодаря тебе. Хочу чтобы ты был счастлив..
  - Ты не понимаешь... подобные... отношения... под запретом... Мы оба мужчины. В нынешнем времени недопустимо быть тем, кем ты хочешь, с кем ты хочешь...
  - Я сделаю всё, чтобы любовь стала возможной. Я уже изменился и смогу изменится снова. Покажи мне как, покажи кем я могу быть.
  - Но я не смогу стать полноценной женщиной!..- воскликнул Миша и резко выдернул свою ладонь из рук мужчины.
  - Разве мои чувства неестественны? Проведённое с тобой время рассказало о твоей душе, в которую я влюбился.
  - Я могу быть недостоин!
  Подскочив на ноги, юноша заходил по комнате, физически ощущая стремления, испытываемые Юки в данный момент, надежду остаться рядом. Становилось невозможно смотреть на его вымученное выражение лица, в попытке предоставить выбор тому, кто никак его не желал видеть.
  - Это я могу быть недостоин. Это я нарушил все правила дабы прикоснутся к тебе, заговорить, быть увиденным. Это я пришёл из мёрзлой пустыни, где не было ничего, кроме холода и смерти. Это я здесь неправильный. Это я тьма. Но я не представляю жизнь без тебя. Для меня нет ничего ценнее стука твоего сердца, поэтому я могу подождать, приму твои условия. Ты моя причина, ты - моё здесь и сейчас.
  Юки поднялся со стула и тихим, но твёрдым тоном произносил каждое слово, пока делал шаг за шагом в направлении к Михаилу, который смотрел на "Счастье", мягко улыбавшегося, прекрасного, словно рассвет, встреченный на берегу моря, нежного, словно лучи весеннего солнца и остававшегося непоколебимо твёрдым в своём решении, словно драгоценный алмаз. Миша знал, что у него есть выбор, сделать шаг навстречу или... Жизненный опыт больно хлестнул по ногам и толкнул в пропасть.
  - Подобное не может быть правдой! И ты!... и ты тоже не можешь...- прошептал он и ринулся в прихожую, где наспех обулся и выскочил на лестничную площадку, не потрудившись даже закрыть за собой дверь. Ни разу не обернувшись, Михаил бежал, захлёбываясь от ярости и бесконечного презрения к самому себе. В его голове оглушительным рёвом звучал вопрос "зачем?" снова и снова, пытаясь свести с ума истощённый эмоциями рассудок.
  
  Глава
  
  Где он просыпался? Где засыпал? Что за люди оставались рядом? Алкоголь? Наркотики? Он точно пробудился ото сна? Хочет ли он очнуться и вспомнить дату, место? Сколько времени прошло? Где его телефон? Где его одежда? Почему всё вокруг чужое? Он сумел сбежать или же наоборот застрял где-то между? К нему кто-то прикасался? Чей это запах? Кто целует его губы? Куда ему идти? Как именно забыться? Как заставить прошлое сгинуть и не напоминать о себе ядовитыми осколками воспоминаний? Он смог оставить чувства? Почему в голове столь обманчивая пустота, будто стоит ковырнуть свеже выкрашенную штукатурку и стена осыплется?
  Он перестал узнавать места, в которых оставался, перестал узнавать себя в случайных отражениях, перестал запоминать имена пришедших, перестал прощаться с уходящими, перестал спрашивать о числах в календаре и времени суток. Его уже не волновало, что именно пить и что именно проглатывать, слова перестали иметь значение, он и так был на всё согласен. Кивка стало достаточно. Впрочем, в какой-то момент его перестали спрашивать. Он так рьяно стремился к абсолютному опустошению, так фанатично убеждал окружающих в свободе от каких-либо авторитетов, столь неистово отрицал существование богов, флегматично признавая разочарование во всём, что в конце у него осталась лишь плоть. Липкая кожа, жажда, увлажнённые чужими устами, губы, синяки на запястьях и боль, заглушаемая новой дозой, закуренной сигаретой, недолгим сном.
  Прошло несколько недель пока в одном из притонов Мишу не отыскала мать. Ему было всё равно куда и с кем идти, поэтому он пошёл за ней. И первой мыслью, проникшей в его всё ещё замутнённый разум была о том, что его ждут. Мысль сильно обожгла ослабшую волю.
  Следующие несколько дней прошли словно в аду. Организм исторгал принятое, а сознание колотило от самобичевания. Юноша не мог найти себе покойного места, всё вокруг кололо холодом, испепеляло жёсткостью простыней, одежды, любая поверхность царапала, солнечный свет калечил, запахи вызывали тошноту. Стены из запретов, запертых замков, едких замечаний, осуждающих взглядов, такая реальность выбивала силы, валила на земь, заставляя умолять, унижаться, плакать. Он перестал ощущать себя человеком, ибо никто его не слышал, за него принимали все решения, даже когда и сколько спать, сколько выпивать воды, в какое белье одеться, какие принять лекарства. Он чувствовал, как вместе с тошнотой в глотке бурлит истерический хохот и страшнее смерти ему представилось безумие. Он бы не выдержал, сломался, он уже видел в своём отражении помешанного человека, пресмыкающегося и потерявшего какое-либо понятие о достоинстве или чести. И так бы и случилось, только с каждым новым днём ярче в сознании Михаила восставал образ мужчины, шёпотом зовущего его по имени.
  Спустя только неделю он смог самостоятельно стоять на ногах. Скорая приезжала всё реже и это являлось единственным утешением. Мать даже ни разу не взглянула на него, а молодой человек и не пытался завести разговор. Бессмысленность собственного спасения настигала его каждый миг бодрствования. Он по долгу стоял у окна в своей комнате тяжело опираясь на капельницу, открыв одну створку и глубоко вдыхал ночной воздух, переодически глубоко закашливаясь. Натянутая санитарами на его тело бесформенная пижама, хранила запах пота и следы от слёз на воротнике, волосы остригли, когда выяснилось, что он подцепил вшей. Вокруг рта долго затягивались раны и трещины на губах, казалось, будто его пытались научить улыбаться. Синяки окрасились в зеленовато-фиолетовые оттенки, постепенно сходя на нет, на шее ещё красовались отметины чужих, грубых пальцев и продольные полосы от ошейника. Неужели он и в самом деле надеялся, что закончит своё существование среди грязных матрацев, оборванных обоев, оставленных незнакомцами вещами и целями? На что он вообще рассчитывал опускаясь на самое дно? Выбрав забытьё физическое он так и не сумел исторгнуть пробудившуюся веру в слова одного человека.
  Постепенно его организм приходил в норму. Желудок принимал и удерживал пищу без рвотных позывов, мочевой пузырь испражнялся в отведённом для этого месте, потовые железы начали функционировать вполне обычно и голова не раскалывалась от боли при каждом производимом миром, звуке. Его сознание наконец воспринимало реальность без тошнотворных галлюцинаций, без кошмарных снов и суицидальных призывов. На утро в его комнате уже больше пахло мылом и чаем, а не лекарствами и дезинфицирующими средствами как в больничной палате. И когда он наконец справился с застёжкой на манжете рубашки дабы прилично выйти к столу на завтрак, мать впервые заговорила с ним.
  - Вижу, что ты уже в более адекватном состоянии, нежели когда я тебя нашла в том месте, в той клоаке, - проговорила женщина, особенно выделив интонацией последние слова, поудобнее устраиваясь в кресле, располагавшемся в углу комнаты.
  - Такого больше не повторится, - ответил её сын, лишь мельком взглянув на мать, напоминавшую огромного паука, забравшегося в тёмный угол и готовящегося впустить ядовитое жало в чужую плоть или разум, всё равно. На то, чтобы дать отпор не осталось сил.
  - Ха?! Который раз я это уже слышу?! - повысив голос, вопросила она и всплеснула руками.- Оооо, ты же так слаб, поэтому способен давать лишь пустые обещания и ложные надежды!
  - Я принял то, кем являюсь.
  - То есть, подстилкой?!- каждое её слово било сильнее, нежели случайные любовники тяжёлыми кулаками.
  - Мама, позволь мне просто уйти.
  Холод этого дома вымотал его за бесконечные недели и молчание почти превратило в зверя, раненного и истощённого, которому требовалось место чтобы отлежаться и зализать раны. Юноша не желал сражаться.
  - Ты должен окончить университет! И я стерпела новую выходку в последний раз!
  - Хорошо. Но я не обязан буду работать по своей профессии.
  - Это уже мне решать!
  - Отец позволил бы...
  - Отец?! Ха! Отец тебя любил, а я хочу тобой гордиться! Но пока ничего кроме разочарования ты мне не преподнёс! Ты хотя бы представляешь, как сложно будет тебе отмыться от той грязи, в которой ты так самозабвенно плескался?! Моя квартира превращается в свинарник, а ты!...
  - Я окончу университет, но сейчас я уйду.
  - Отец вечно потакал твоим прихотям, твоим нездоровым наклонностям, бессмысленным пререканиям... ты просто испорченный мальчишка, поглощённый эгоизмом и ограниченностью мышления...- мать продолжала говорить, перейдя практически на шёпот.
  Её ухоженное лицо перекосила гримаса отвращения и неприязни. Поднявшись с кресла, она не удостоила сына даже взглядом или словами прощания, лишь поправив салфетку на столе, женщина вышла из комнаты. Постепенно удаляющийся тонкий звук стука каблуков о паркет, с каждым шагом облегчали брошенные, с яростным упрёком, слова.
  Словно отравленный, Михаил, с трудом передвигая ноги, спустился ко входу в подъезд, когда позвонил водитель такси. Его знобило и рубашку пропитывали капельки пота, стекавшие от висков по шее, окрашивая воротник в болезненный оттенок тела. Он испытывал чувство стыда по отношению к Юки, вернуться в таком состоянии представлялось весьма унизительным действом, да только после прошедших недель, ему оставалось либо это, либо похоронить себя в родительском доме. Разве можно быть более больным, нежели в тот момент, когда своё спасение неотделимо слито с другим человеком?
  Дверь в квартиру на четвёртом этаже оказалась незаперта. Михаил вздохнул с облегчением ибо мечтал о своём тихом возвращении, без объяснений и оправданий. Ключи давно утеряны, запутавшись, зацепившись за одно из звеньев цепей, где-то по пути между рукопожатиями. Физических сил хватило лишь на то, чтобы добраться до места и достигнув цели, Миша скользнул рукой по стене и опустился на пол прихожей.
  Крепкие руки "Счастья" подняли его и с лёгкостью удерживали, пока несли в ванную комнату. Юношу вымыли, одели в чистую одежду и бережно уложили в постель. Прохладные ладони обняли лицо, успокаивая горячечный бред. Юки что-то нашёптывал, собирая устами слёзы, тихим, мелодичным голосом.
  
  Если тебе будет нужно море, я развешу его полотном в твоей комнате, раскину шатром над изголовьем постели... если ты пожелаешь небо, я расстелю его ковром по полу... облака? Пускай себе будут... я заставлю их танцевать под твоими ступнями и медленно кружить, рисуя немыслимых созданий, что растащат твои ночные кошмары, зашвыривая их в бездны меж мирами... и даже рука Бога не сможет их достать... Я накрою тебя покрывалом из тысячи ласковых слов...
  
  Глава
  
  - Ах! Моя дорогая! Как же я рада тебя видеть! - воскликнула высокая брюнетка, поднимаясь из-за стола. - Приятное ты выбрала местечко!
  - Здравствуй, - произнесла суховатая телослосложением дама, нехотя принимая объятья. - Недавно открылось, так что здесь ещё возможно прилично пообедать.
  - Добрый день, меня зовут Георгий.- представился подошедший официант. - Прошу, меню. Могу ли я предложить что-либо сейчас?
  - Ах, дорогуша, нам бы шампанского! - заулыбалась брюнетка, почти превращаясь в куницу своими повадками.
  - Да, пару минут,- отозвался Георгий и заметив, что рыжеволосая уронила салфетку, опустился, чтобы поднять, заметив как жадно ловят её губы воздух. Выпрямившись, молодой человек улыбнулся и отошёл.
  - Какая складная у него фигура,- прошептала брюнетка, обводя взглядом контуры тела юноши.- Наверняка спортсмен...
  - Ты всё такая же распутница, - обронила небрежным тоном её компаньонка. - И пьяница.
  - Хммм? - приподняв бровь от изумления, промычала женщина. - С каких пор ты стала поборницей морали?
  - Что? Знаешь ли, нам уже не по двадцать лет.
  - Как, например, твоему сыну?
  - Все совершают глупости.
  - Тебе повезло, что обошлось без ВИЧ и всякого такого.
  - Прошу, мадам, шампанское для вас, - проговорил официант лукаво улыбаясь.
  - Аааах! Как же вовремя! У меня совершенно в горле пересохло,- откидывая прядь тёмных, словно смоль волос от лица, проворковала "куница".
  - Ты просто невозможна...- проговорила ухоженная, рыжеволосая женщина.
  На вид ей было чуть больше сорока, приятная внешность, строгие черты лица и подтянутая фигура, облечённая в чёрное платье словно в доспехи. В голубых глазах отражалась определённая позиция и уверенность в непоколебимости собственных принципов и законов. Таким взглядом взирали инквизиторы на простиравшийся под их ногами мир.
  - Могу ли я предложить для вас наш фирменный салат с трюфелем и сыром нашего производства? - разливая шампанское по бокалам, проговорил Георгий.
  - Почему бы и нет, - кивнула брюнетка.
  Она вызывала интерес благодаря яркой внешности. Пластические хирурги явно поработали над большинством частей тела и не всегда добросовестно, ибо казалось, что женщину слегка надули изнутри. Обладательница пышной груди, с отсутствием даже намёка на морщинки у глаз и губ, создавала впечатление глубоко закомплексованной натуры.
  - Как же легко ты поддаёшься. Это даже не интересно, - фыркнула рыжеволосая ещё раз скользнув взглядом по меню.- Принесите пока холодной воды.
  - Хорошо, - ответил официант и как бы невзначай задержал, дольше положенного взгляд на низком вырезе декольте платья, что было на брюнетке, а после удалился.
  - Ооох, ну что за нравы. Прошу, не позволяй себе столь откровенный флирт в моём обществе, - змеино прошипела рыжеволосая компаньонка.
  - Я бы с удовольствием! Но ты же сама видишь, как бесстыдно просится в ротик этот милый леденец, - заулыбалась "куница", облизнув губы и отставив в сторону опустевший бокал.
  - Ты просто отвратительна.
  - Ах! Как же ты упиваешься собственной игрой! Но хочу заметить, что яблоко от яблони не далеко падает. И всем известно, как глубоко свалился твой сын.
  
  Глава
  
  - Боже, она снова здесь...- устало проговорила девушка-администратор недавно открывшегося ресторана.
  - О ком ты? - спросил её бармен, протиравший бокалы.
  - Рыжеволосая, - ответила девушка и улыбнулась вошедшей женщине в чёрных очках.
  - Это же она Георгу нехило чаевых отвалила в прошлый раз?
  - После того как устроила скандал и вопила так громко, что даже здесь было слышно! А я ведь попросила его вывести истеричку через кухню на двор.
  - Постой, так то видео?...
  - Именно, причём в нашем же туалете и во время смены!- по тону стало не совсем понятно, что именно возмутило девушку больше всего, обстоятельства или совершённое распутное действо.
  - ...прям на лицо...- задумчиво протянул бармен, явно завидуя участи официанта.
  - Эээй?! Ты о чём думаешь?!
  - Везёт же некоторым! - ухмыльнулся парень, ставя на место тщательно отполированный бокал.
  - Все вы мужики одинаковые! - фыркнула администратор и направилась встречать новоприбывших гостей.
  
  Глава
  
  - За что ты мучишь меня?!- на женщину, что прильнула всем телом к молодому парню, косо посматривали не только из-за внешнего вида, ярко выделявшего её из общей толпы, но и из-за вызывающего поведения. Казалось, что её совершенно не смущает выяснять отношения посреди улицы.
  - Прекрати! - шикнул парень, рывков сбрасывая руки женщины со своих плеч. - Я же просил не приходить! Меня могут уволить из-за тебя!
  - Зачем тебе вообще работать?! Разве я мало тебе даю?! - вопрошала ухоженная рыжеволосая женщина.
  - Я должен думать о будущем.
  - Верно! Тебе уже давно стоило переехать ко мне!
  - Я имею ввиду учёбу.
  - Ты снова и снова пытаешься отгородиться от меня, - со слезами на глазах говорила женщина.- А я так сильно тебя люблю. Ну же, посмотри на меня!
  - Ты снова...- юноша лишь взглянув, снова отвёл взгляд, испытывая неловкость за повышенное внимание к собственной персоне со стороны мимо проходящих незнакомцев.
  - О, как жесток ты! Я уже совершенно позабыла что такое гордость! Прихожу в ресторан, где питаюсь дрянной пищей, лишь бы увидеть тебя лишний раз! Но ты лишь флиртуешь с молоденькими вертихвостками!
  - Перестань...
  - Никто! Слышишь, никто не будет способен тебя любить также как я!- женщина перешла на крик, ударяя ладонями по широкой груди парня.
  - Я так больше не могу...
  - Нет! Не уходи! Не смей! Прошу! Скажи, что нужно сделать?! Я сделаю, что угодно! Прошу! Не бросай меня!- женщина обессилев опустилась на колени.
  
  Глава
  
  Проснувшись утром, Миша ощутил себя абсолютно здоровым. Стоило ему прекратить совершать какие-либо действия, остановится и он наконец сдвинулся с места ибо находился там, где хотел, а не там, где его настигла усталость и отсутсвие сознания.
  - Доброе утро, - прошептал Юки.
  - Действительно доброе, - улыбнувшись ответил Михаил и протянул руку к мужчине, сидящему у кровати на деревянном стуле. - Прошу, прости меня.
  Юки обхватил ладонями тонкие пальцы юноши и покрыл их поцелуями, опускаясь к внутренней части запястья.
  - Прости, что не смог придти за тобой. Я хотел, чтобы ты сам решил, какое именно будущее тебе необходимо, как ты намерен жить. - Мужчина немного помолчал и снова продолжил. - Ответственность почти сломала тебя.
  - В моей больной душе всё ещё роятся сомнения и страхи. Каково будущее у такого как я?
  - Лишь одинокие сбиваются с пути.
  - Ты правда останешься со мной?
  - Я обещаю.
  Сжав ладонь, Юки закрыл глаза. Морщинки сгорбились меж сдвинутыми бровями и клятву демон дал себе остаться подле возлюбленной души, рядом быть доколе нужен будет, доколе человеком сможет жить. Пообещал он крови, что по телу хрупкому текла, пообещал, желая исполнить слово. И тревога поднялась со дна, ведь страшился демон наступающего дня, что принесёт невзгоды. Заметив растерзаность сомнениями в лице, Михаил прошептал:
  - Возможно постепенно, мы станем легче.
  У кого-то заурчало в животе. Звук рассмешил их, расслабив и атмосфера окрасилась в тёплые оттенки жёлтого. Юноша сел на край постели, оказавшись напротив "Счастья", бережно держащего в руках его ладони, неторопливо произносящего слово за словом:
  - Знаешь, я уже немного освоился в приготовлении пищи. Когда ты ушёл, я размышлял над тем, чем я способен, заняться и как освоится в мире, как могу помочь себе и тебе. Воспоминания о том, как ты терпеливо готовил для меня различные блюда, давай признаем, по-просту переводя продукты, стараясь угодить, подвели к выводу, что следует обзавестись подобным навыком. Особенных представлений я не имел, как именно поступить, но книги здорово мне помогли на начальном этапе. Спустя пару дней, я отправился в пекарню, что по соседству и упросил хозяина нанять меня хотя бы на время подсобным рабочим. Я был согласен на любые условия, даже трудиться без зарплаты, но владелец лишь рассмеялся надо мной. Спросил только, кого это я хочу покорить свежеиспечёнными булочками, что немного смутило и поразило меня. Человеческий ум просто великолепен в обработке информации. Он предложил стать партнёром по бизнесу, после первого, приготовленного мной хлеба. Оказалось, его мечта - передать дело кому-либо, но в окружении попадались лишь "ленивые, бестолковые и бесталантные мальчики", а во мне мужчина увидел способности, могущие удержать дело на плаву. Сказал, что с такой внешностью как у меня, мы сможем заработать половину выручки только на рекламе. Очень добродушным человеком оказался.
  - Я так рад за тебя! - воскликнул Миша. - Потрясающие новости! Как удачно сложилось! Тебе правда нравится кулинария?
  - Правда, - улыбнулся Юки и морщинки запружинили в уголках глаз цвета жемчуга. - Приготовление пищи не единственное, что занимает меня, но определённо поможет скорее привыкнуть к жизни в обществе.
  - Ты обязательно найдёшь то, что тебя вдохновит!
  Миша искренне обрадовался услыхать об успехах дорогого человека и поднялся с постели, дабы направиться в ванную. Взглянув на мужчину, у него запнулось сердце в груди от мелькнувших искорок теплоты поддержки, ведь юноша впервые за долгое время крепко стоял на ногах. Юки также встал и слегка наклонившись, прошептал на ухо парню:
  - Я уже нашёл.
  Мурашки опоясали кожу на затылке, шеи, стремительно спускаясь по спине. Вслед за ними румянец разлился по юным щекам, а сердце снова ускорилось, отбивая ритм бешеной скачки. Он успел забыть за проведённое в разлуке время, сколь будоражащее чувство дарит присутствие Юки, чьё дыхание, казалось прилипло к уху, обдав сладкой испариной. Миша поднял глаза и робко взглянул, надеясь запомнить настоящий момент и охнул. Цвет глаз напоминал замёрзшее молоко со сверкающими на солнце, случайно попавшими кубиками льда, а вокруг кружился аромат жасмина и специй, подтачивая червоточину в сознании. Опустив голову перед мужчиной, он прошептал:
  - ....о боже.... Впервые за последние два месяца у меня появились сомнения по поводу того, что я чист...
  - Позволь, я накормлю тебя?- предложил Юки, самодовольно ухмыляясь.
  - Пожалуй...
  - Может, молочная каша и чашечка чая развеют сомнения о нереальности происходящего?
  - Может... прошу, накорми меня...- чуть слышно произнёс парень и поднял лицо, желая вдоволь насладится столь приятными галлюцинациями.
  Они стояли довольно близко, но не пытались подойти ещё, желая и страшась обладания. Михаил наконец измученно улыбнулся и прошёл в ванную. Умываясь холодной водой, он ощущал как сильно горит кожа лица, как капельки пота пропитывают пижаму, как снова возбуждение струится по венам красной, восторженной страстью. Сколько партнёров у него было за прошедшие дни разгульных вечеринок? Навряд ли он всех даже припомнит. Но разве кто-то вызывал подобную реакцию? Чисто физическое возбуждение присутствовало, но рядом с Юки Миша чувствовал себя иначе, ведь ему снова предоставили выбор: уйти или остаться, полюбить или отказаться, захлопнуть за собой дверь навсегда или сообщить о времени возвращения.
  Почистив зубы и похлопав себя по щекам, дабы привести тело в чувство примерного спокойствия, молодой человек вышел из ванной комнаты проделав привычное движение рукой, пытаясь растормошить непослушные кудри на голове. Он поздно вспомнил, что волосы только начали отрастать. "Ну что я за убожество-то такое?!" - удручённо помыслил Михаил, качнув головой, пытаясь стряхнуть возникшие образы у него в голове. Выдохнув, он поднял голову и наткнулся взглядом на застывшего без движений "Счастье", который смотрел хмуро на вышедшего из ванной, а чай меж тем, уже проливался через край фарфоровой чашки на блюдце с изящным узором. Миша вздрогнул и отвернулся.
  - Ты же видишь всё?...- прошептал юноша и сомкнул руки на груди, сжавшись под покровами ткани. Юки отставил чайник, не удостоив вниманием презренную посудину и лёгкой поступью приблизился к нему, достаточно близко, со всем вниманием заглядывая в опущенное, побледневшее лицо, спросил:
  - Ты коришь себя за что-то?
  - Что-то? Ты же видишь в каком я состоянии? Все эти шрамы... отметины... следы... Подобное уже не в первый раз... я правда слаб...
  - Может попробуем с чего-нибудь простого, прежде чем пытаться изменить нечто грандиозное? Пойдём завтракать. Скоро всё заживёт...
  Мужчина нежно потянул за собой Мишу, зацепив указательным пальцем рукав пижамы.
  
  
  Глава
  
  Юки удалось научиться самому важному - получать удовольствие от любого движения мира и собственных действий. В свободное от труда в пекарни время, он окунался в изучение этикета, всеобщей истории, поиска более удачного сочетания в новом рецепте маффинов или же знакомству и общению с новыми людьми, с коими сталкивала его судьба. С клиентами и поставщиками он оставался обходительным и приветливым, что совершенно не требовалось, ведь его внешность слишком привлекала внимание и без проявления дружелюбия многие пытались с ним сблизиться. Спустя время "Счастье" обзавёлся способом проводить черту в отношениях, не подпуская к себе слишком настырных поклонниц и поклонников, оставляя им крупицу надежды, в виде отлично отрепетированной улыбки. Он слышал отголоски мыслей окружающих и постепенно осознал причину собственного появления и причину, перерождения благодаря одному, особенному человеку. Его спокойное выражение лица часто скрывало омерзение от размышлений стоящего напротив покупателя, утопавшего в похотливых, эгоистичных, болезненных желаниях. Лишь возвращение в квартиру к возлюбленному и чтение, казалось, очищало натуру снежного демона от привкуса крови на языке. Он внимательно подошёл к вопросу собственного имиджа, приняв, что за хороший внешний вид люди готовы простить многие огрехи. Совершая ошибки он вздыхал, извинялся и этого становилось достаточно, ведь в глазах любого человека, Юки представал полубожественным созданием, с великой аурой, опрятным внешним видом, изящным сочетанием красоты и мужественности, облачённого в хорошие манеры. Благодаря хищному обаянию ему удалось решить вопрос с документами, означавшее лишь одно: неизвестный стал полноценным членом общества. Как только он получил гражданство, владелец пекарни заключил с ним выгодный договор и практически отошёл от дел, перестав навещать заведение, вмешиваться во внутренние дела, оставив опытного технолога и двух помощников для прояснения каких-либо вопросов.
  Двое живущих в квартире на четвёртом этаже, день за днём утопали в ежедневном хаосе современной жизни, в обучении, кулинарных курсах и семинарах, часто вместе посещали экскурсии в музеях и художественных выставках, порой заглядывая на выступления малоизвестных групп и музыкальных исполнителей. Два замёрзших мира отыскали источник тепла друг в друге и старались создать тот круг общения, что принял бы их. Всё время Михаил поддерживал возлюбленного, восторгаясь столь резкому подъёму во всех сферах жизни. "Счастью" словно сами боги благоволили, одарив любовью к занимаемой должности, благосостоянием и удачей. К сожалению, всё перечисленное являлось лишь внешним отражением жизни мужчины. Его же сознание мучилось бессонницей и бесконечной вереницей вопросов без ответов. Почти после каждого насыщенного событиями дня и домашнего вечера, он покидал квартиру и подолгу оставался сидеть на крыше дома, каким-то чудом добыв ключ от люка у консьержа. Иногда он там курил, выпуская тёплый дымок и его тело на секунды растворялось в выдохе, позволяя очнуться тому, кто выжидающе сидел внутри. Поток мыслей понемногу утихал, зрачки расширялись глядя поверх крыш и лунный свет бродил, следуя за взглядом бледного демона. Старый компаньон был хорошо знаком пустующей тьме хладного духа, только теперь перед ними открывались иные вершины, чужие просторы и величие неизвестности. Песнь девственной луны струилась по небесам, утешая спящий мир и порой колыбельная успокаивала и его буйную суть. Веки постепенно прикрывали пустой, омертвелый взгляд и тело вновь обретало плотность, возвращался созданный волею Юки, забывавшийся на пару часов в полудрёме. Он так долго спал, так долго путешествовал между реальностями, что теперь желал насладиться каждым моментом любования жизнью.
  Очередной рассвет менял цвет небес, окрашивая небо золотисто-розовыми тонами, постепенно завоёвывая новые пространства, отбрасывая глубокие тени предметов. "Счастье" пробудился, когда полоска света на горизонте засияла, коснувшись прикрытых век, смахивая ночную влагу с ресниц.
  "Здравствуй, Солнце! - улыбнулся мужчина и поднявшись, потянулся руками к небу. - Мне пора пожелать одной прекрасной душе доброго утра."
  Спустившись в квартиру, он принял душ и выбрал светло-молочного оттенка вельветовые брюки, низ которых предпочитал подворачивать почти до середины голени, одел белую футболку-поло с серыми полосами вдоль воротника, по низу рукавов и на талии. Повязав белый платок вокруг головы, он обул ноги в лёгкие бело-серые шлёпанцы и направился в пекарню. У заднего входа его встретил Андрей, проработавший технологом у прежнего владельца шесть лет. Увидев Юки, мужчина слегка нахмурился, а после кивнул в знак приветствия. Он недолюбливал японца и при любом удобном случае охотно проявлял своё недовольство по отношению к нему. Впрочем, в окружении Андрея не было человека, к которому он бы относился с достаточным почтением и любовью. Данная персона отличалась сухой озлобленностью характера и презрением к успешным в социальном плане, людям. Причину неприязни можно было легко понять, Андрей сам мечтал стать партнёром по бизнесу и горько жалел о появлении неизвестно откуда взявшегося Юки, с явным талантом к выпечке и управлению персоналом. Дела пошли в гору и пришлось признать, что в явном соперничестве не было смысла, лишь вязкое чувство зависти готово было переполнить слабый человеческий сосуд.
  - Хорошего нам рабочего дня! - вежливо улыбнувшись, проговорил "Счастье" и прошёл внутрь.
  Сначала следовало замесить тесто для хлеба и разделить его на порции. Этим последнее время занимался Юки, ему легко давалось всё, требующее физических усилий благодаря силе демона, бурлящей внутри. Андрей же непосредственно следил за процессом приготовления и многими организационными вопросами. "Счастье" с непривычки страшно обжигался о противни, что слишком уж будоражило фантазии молодых покупательниц, таскающихся в пекарню лишь ради внимания блондина. Завидев новый шрам на руках, юные девицы бросались утешать и сочувствовать, предлагая услуги по обработке ожогов, практически останавливая всю деятельность в пекарне.
  - Ты снова опоздал! - воскликнул технолог, встретив в дверном проёме парнишку, лет восемнадцати.
  - Ооооох! Простите! Только не кричите! - умоляюще сложив руки перед грудью в молитвенном жесте извинялся юноша. - Я всё никак не привыкну так рано вставать...
  - Такими темпами тебе не придётся привыкать! Уволю к чертям! - не унимался Андрей.
  - Оооох, прошу, только не это!
  - Привет, Александр! - поприветствовал Юки и вытерев руки о полотенце, провёл пальцами по скуле парня. - У тебя уже круги под глазами, ты хоть высыпаешься?
  - Угх... здравствуйте, Юки-сан...- пробормотал юноша и залился румянцем.
  - Я беспокоюсь о тебе, как и Андрей Михайлович. Переодевайся и нам пора готовить противни.
  - Я быстро! - воскликнул Саша и рванул к своему шкафчику.
  Андрей лишь фыркнул. Около шести утра первая партия хлеба была уже испечена, осталось заняться круассанами и маффинами. Сегодня был их день.
  - Всем привет! - поприветствовала всех присутствующих миловидная девушка, убирая волосы в высокий хвост. - Всем хорошего рабочего дня!
  - Здравствуй, Екатерина! - улыбнулся Юки, тщательно вытирая столы. - Ты снова рано пришла.
  - Не надейся, что тебе оплатят за переработку! - рявкнул из соседнего помещения главный технолог.
  - Мммм, дома так скучно! К тому же я принесла кофе, предыдущая пачка уже опустела...
  - Ну да, конечно...- пробормотал Андрей и направился в кладовую.- Всё дело в "нём".
  - Как только закончу, сварю на всех кофе, - ополаскивая мыльную губку, предложил "Счастье". - Там ещё оставался сыр и салаты, так что сможете позавтракать.
  - А разве вы с нами не останетесь?- спросил Александр.
  - Не сегодня, - залив в кофейник воды, Юки взял новую пачку с кофе.
  - Вы так каждый раз отвечаете,- проговорил юноша, корча недовольную гримасу.
  - Правда? Кстати, я заказал свежие цветы. Думаю, что они идеально украсят помещение.
  - Оооо! Это же прекрасная идея! - всплеснула руками Катя от восторга, даже не заметив как ловко Юки сменил тему. - Мне так нравится то, что вы делаете и все ваши идеи!
  - На самом деле, - начал Юки, - Андрей предложил это.
  - Чтооо?!- изумились оба помощника.
  - Чтооо?!- воскликнул Андрей, чуть не выронив противень со свежей выпечкой. -Яяяя?!
  - Да, - спокойно продолжил японец. - Это же ты принёс тот журнал о современной кулинарии и популярных ресторанах?
  - Ах, нууу...- замялся технолог, смущённый столь явным вниманием.
  - Что ж, мне пора, - Юки мягко улыбнулся и сняв белый, хлопковый комбинезон, вышел с кухни.
  - Вот дьявол...- пробормотал Андрей.
  - Я бы хотел почитать тот журнал...- задумчиво протянул Саша, неловко облокотившись о столешницу.
  - Прибери сначала здесь всё, бездельник! - швырнув полотенце в юношу, прокричал технолог.
  - Я так и думал... У вас ужасный характер...
  - Чтооо?!
  
  Глава
  
  Юки в несколько прыжков осилил лестничные пролёты, крепко сжимая бумажный пакет в руке. За ним тянулся тонкий аромат свежей выпечки, специй и жасмина. В это время пекарня ещё не открывалась, но для "своих" организовали доставку по утрам. Школьники имели чаевые, а их вечно занятые родители могли насладиться только что испечёнными булочками.
  Тихонько затворив за собой дверь в квартиру, "Счастье" скинул шлёпанцы и прошёл в спальню. Сквозь щель между шторами просачивался солнечный свет, тонкой полосой касаясь ковра, постели, оголённого плеча спящего, его шеи, запястья и перебравшись по подушке, разрезал стену комнаты. Юки слегка нахмурился. Солнечный свет касался кожи Миши совершенно нахальным образом, а он таких фривольностей позволить никак не смел. И дело было не в какой-либо договоренности между ними, в строгом запрете или же отсутствии желания в близости. Никто из них не решался даже завести разговор о причинах установленных границ, о принятом законе о неприкосновенности чужого тела. Юноше всё ещё казалось, будто он не отмылся от недавних "приключений", "Счастье", хоть и ощущал невероятное притяжение, ничего не знал о любовных отношениях и решил дождаться готовности обоих сторон к сближению на ином уровне. К тому же он не был уверен, что позволив себе кроткое касание, будет способен отпустить руку возлюбленного, желая лишь приблизить, поглотить, подчинить, привязать, изменить под жерновом воли. Но прочитанные мысли в книгах рассказывали о другом, о возможности отдавать без выгоды, делиться без ожидания и Юки мечтал о высшем благе для того, ради которого переродился, обрёл разум, человеческую речь, мечтал о том, чтобы Михаил захотел и решил для себя стать счастливым. Поэтому мужчина наслаждался краткими моментами нежности в прикосновениях, помогая надеть верхнюю одежду или принимая из рук возлюбленного сумку с продуктами. Он испытывал столь сильные чувства, страшась порой подойти ближе, признаться вслух о мыслях, кочующих день ото дня по кругу его размышлений.
  Наклонившись над ухом молодого человека, Юки прошептал заветное пожелание доброго утра и улыбнулся невнятному, сонному бормотанию в ответ.
  - Ммммм, - промычал Миша и перевернулся на спину. - Сколько времени?...
  Полоса солнечного света заструилась по лицу и глазам, заставив зажмурится и прижать ладонь к щеке.
  - Начало восьмого. Сегодня у нас шоколадные маффины, - ответил мужчина, жадно ловящий взглядом каждое движение тела возлюбленного.
  - Хорошо, я иду.
  - Я заварю, чай.
  Потянувшись, молодой человек с веснушками у глаз, сбросил одеяло. Благодаря Юки он полюбил каждое утро, полюбил просыпаться в любую погоду и в любой день недели. Поднявшись с постели, он одел рубашку и не застегнув её, натянул брюки. Позёвывая, Миша по привычке погладил голову, касаясь немного отросших волос. Сонный, он смахнул слезу с уголка глаза и прошёл мимо "Счастья" через столовую, не потрудившись поправить сползшую с плеча пижаму. Мужчина искоса наблюдал, насыпая заварку в чайник, размышляя над отсутствием у данного человека инстинкта самосохранения. "Интересно, существует ли столь неразрушимая клетка, сумевшая бы меня сдержать, если бы я возжелал овладеть им? Он бывает слишком беспечным...- думал Юки, ожидая, когда закипит чайник. - Удивительное тело и самая надёжная тюрьма - это мозг."
  Приведя себя в порядок в ванной и сбросив пелену сна, Михаил пересёк гостиную, отодвинул стул и устроившись поудобнее, спросил:
  - Как дела в пекарне?
   - Пока я справляюсь, - улыбнулся мужчина и поставил заварочник на стол. - Но мне не всё пока удаётся.
  - Оооо, я уж надеюсь! - рассмеялся Миша и наполнил чашку ароматным чёрным чаем с цитрусовыми нотами. - Иначе бы все сразу бы заподозрили в тебе бога!
  - Хммм, мне бы не хотелось кого-либо вводить в заблуждение, - задумчиво пробормотал японец, тряхнув головой, словно пытаясь избавиться от внезапно возникшего образа в его сознании.
  Позавтракав, молодой человек убрал со стола и вымыл посуду, Юки же вернулся в пекарню. Так проходил почти каждый их день, "Счастье" много трудился, а его дорогой студент старался наверстать упущенное по учёбе. Они оба посвящали время прочтению философских трактатов различных стран и времён, ища ответы на извечные вопросы. Миша пытался наполнится знаниями, дабы не впасть в уныние и животное состояние, как делал это раньше встретившись с трудностями на перепутье, а Юки страстно желал обрести свой путь и остаться человеком, найти для себя место и волю, способную сохранить ценные мечты.
   Прошло всего несколько месяцев с момента, когда демон осознал себя, но Михаил порой подмечал в выражении лица мужчины тени, таившиеся в глубинах его удивительного существа, словно рябь на поверхности воды, нечто тревожило гладь приятных черт внешней красоты. Юноша сам всё ещё учился жить в обществе, хотя ему уже стукнуло двадцать, поэтому размышлял, как бы не переусердствовать с опекой и не всегда нужными объяснениями или вопросами, желая оказаться рядом, когда в нём станут нуждаться.
  Однажды, Юки не помнил точного дня, знал лишь что случившееся принадлежало времени в конце августа, он позволил себе дрёму на пару часов в постели, а не на крыше, за столом или на диване. Очнувшись от собственного скрежета зубов, он тотчас совершенно позабыл образы привидевшиеся в забытьи, но смятые в комок чувства повествовали о неведомом ему до селе страхе. Его новорожденная человеческая сущность испытала удушающий ужас от жутких глубин небытия, в которые затащили цепкие когти снежного демона. Выкованные терпением глаза взирали в бесконечность, в несуществующую реальность, в хаос, сплетённый из страха тысяч сознаний первобытных людей. Гигантский Паук мироздания собрал воедино кошмарные сны и пугающую реальность, соединив крепкими нитями, пульсирующими сосудами вселенский космос. Раскинув сеть, Пауку оказалось мало пространства и времени для паутины, сворачивающейся по углам, тогда вселенная принялась расширяться и ширились вместе с нею страхи и ужасы, потаённые, рождающие настоящих монстров, ибо быть напуганным неизвестностью куда страшнее, нежели присвоить холоду лицо и место жительства, которое можно огородить, придумать заклинание и ритуалы, запретить посещать пустующие земли, пытаться разгадать тайные предчувствия. В эту сеть и попался Юки. После того дня кошмары с завидным постоянством терзали его сознание, пробуждая ото сна и оставляя в полной растерянности из-за незнания причины их возникновения, лишь ощущая внутри пробуждающуюся тьму. Свидетельствами агонии испытываемой в забытьи, являлись капли пота на лбу, влажные ладони и всклокоченная постель. Терзания ночными фуриями никак не отражались на внешнем виде после пробуждения, что скорее являлось проклятием, нежели благословением, ведь так его страхи покрывались занавесом тайны, неделимой ни с кем. Лишь при воспоминании о снах на несколько минут взгляд его темнел, а лицо приобретало бледность лепестков цветка лотоса, неестественную, почти фарфоровую, отталкивающую. Тело, вылепленное из ненужного мусора, превратилось в крепость, сдерживющую могучую волю, страсть и жажду, и заснув Юки позволил прорваться мрачному нечто, сквозь покровы кожи, слезные протоки, голосовые связки, превращая его в монолитный холод мраморной статуи. Стоило теперь мужчине провалиться в сон, он начинал меняться, внешний облик трансформировался, увеличиваясь в объёмах, словно раздуваясь изнутри, грудная клетка расширялась от вздохов, тяжелело туловище, вдавливаемое в матрац тоннами атмосфер, вены вздувались на шее, запястьях, предплечьях, бурля кровью вселенских глубин и загадками далёких планет. Сатурном казался он в такие моменты, яростным, движимым трескучим холодом и нестерпимым одиночеством, опустошённым и в то же время, наполненным самой сутью стихий и гравитации. Пряди волос окрашивались в пыльно-розовые тона, издавая шелест и скрежет крошимой металлической стружки, конечности вздрагивали от спазмов в мышцах, хрустели кости, звуком напоминая перемалывание килограммами сухую штукатурку и фарфора. Деформированный, расплавленный жидким азотом, расширенный до пределов, только отчасти сохраняя человеческий образ. Зрелище, способное напугать любого человека не заставило отвернуться Михаила, что однажды вернувшись домой раньше запланированного времени, застал спящего, мучимого внутренними демонами. До того момента молодой человек и не подозревал сколь многого не знает об окружающем мире, ведь то явление, что он наблюдал, пробирало до дрожи невероятностью происходящего. Мужчина не был болен или ранен, увы, ничего такого, с чем бы ему мог помочь юноша, ничего поддающегося общепризнанному научному объяснению и снова внутренний голос молил о бегстве, вот только ноги словно приклеились к полу и он наблюдал, затаив дыхание, как пряди волос лентами колышаться над изголовьем кровати, как хрустят позвонки и вторят им стиснутые челюсти.
  - Юки?... - нерешительным, приглушённым тоном произнёс Миша, будто и не желал вовсе быть услышанным.
  Сдавленный хрип вырвался из глотки спящего. Молодой человек вздрогнул и попятился к двери, желая поскорее затаиться в каком-либо углу, лишь бы подальше. Осторожно отпустив ручку, он всё никак не мог понять, как ему поступить, что именно следует сделать? Пройдя в кабинет, он сел за стол и накрыл голову руками. Увиденное не являлось галлюцинацией, впрочем, юноша не был полностью уверен в хорошем состоянии своего мозга после нескольких лет зависимостей, наркотической и алкогольной, но навряд ли его фантазия способна породить подобные видения. Теперь ему необходим был план, как жить дальше, как общаться с Юки и на какой дистанции выстроить отношения, но страх опутал его мысли. Молодой человек снова не был готов принять какое-либо решение, назвать каким-либо термином наблюдаемое явление, придти к точным выводам. Его сердце громко стучало, а перед глазами восставал образ массивной человеческой фигуры, парившей над постелью, увитой слабым мерцанием и холодом.
  Спустя минут десять, отчаявшись отыскать самостоятельно выход из противоречивых чувств, борясь со страхом перед Юки и ужасом, представляя расставание с ним, Михаил прошёл на кухню, принявшись заваривать травяной чай. Насыпая заварку, он заметил как дрожат его руки, как взмок лоб, когда он коснулся его тыльной стороной ладони, пытаясь смахнуть прилипшую прядь волос. Парень трепетно дышал, вздрагивая от звуков, производимых им же самим, пугаясь собственного размытого силуэта, отбрасываемой тени, а после, тихонько вошёл в спальню. Расположившись на стуле у кровати, он поставил чашку на комод и осторожно взял ладонь спящего. Он вспомнил, насколько были холодны руки, тогда ещё немого, хрупкого блондина, но сейчас температура казалась и вовсе недопустимо низкой для человеческого организма. Поглаживая ладонь, он молился о том, что сможет пробудить сознание Юки и вернуть в свой мир, отвлечь взгляд от непроглядной тьмы, таящийся в любом сердце. Шёпотом призывая "Счастье" выдыхая на обледенелую кожу руки желание возвратить того, кем стал встреченный несколько месяцев назад незнакомец. Мужчина распахнул веки и можно было видеть как меняется цвет его глаз, растворяя в белизне оттенки колкого сапфира, успокаиваясь в жемчужных тонах. В сознании кипела борьба за надежду привыкнуть к сдерживанию тайны, осознать пути её проявления и постараться не навредить важному для своего сердца человеку. Юки слышал, будто сквозь толщи льда к нему пробивался негромкий стук, мягко доносился зов, мягким, нежным тембром.
  - ...нгх... - словно бы поперхнувшись рыбной косточкой, прохрипел "Счастье".
  Он тяжело вздохнул и моргнув, окрасил радужку и даже белок глаза в тёмные оттенки грозового неба. Устремив взгляд в потолок над собой, мужчина словно бы ещё не отошёл ото сна, его тело вздрагивало, а по поверхности кожи волна за волной проходили мурашки. Михаил судорожно сглотнул и заметил как в глазах Юки туманными разводами серые тона смешивались со светлыми, будто он не имел глазных яблок, а на их место вставили колбы с жидкостью и роняли в них сгустки цветного пигмента. Юноше не показалось это уродливым, только странным и свойственным лишь тому, кого он называл "Счастьем".
  - Знаешь, если в этом мире живут боги, скорее всего лучше не иметь с ними встреч. Сколько бы я не слышал о них историй, они не лучшие примеры для подражания. Жестокие, тщеславные, жадные. А ещё это обещание награды за страдание после смерти! Не особо я умею доверять неизвестному, - Миша улыбнулся и немного помолчав, продолжил. - Но удивительно, какими они нас создали, правда? Разве по собственному образу? Способность человеческой натуры прощать, радоваться мелочам и продолжать свой путь, даже после смерти близкого, любить и оставаться верным, вопреки всем доводам разума, пред подобной силой духа даже боги могли утратить контроль над жизнью и преподнести благословение людям, таким жалким, в сравнении с ними, всемогущими и вечными. Впрочем, всё, чего мы не понимаем стараемся облечь в слова типа, "вечность", "бесконечность", "безграничность", а богов навряд ли способны понять... Как себя чувствуешь?
  - Ты веришь в богов? - спросил Юки и повернул лицо к молодому человеку. Миша поёжился под покровами ткани от взгляда наполненного растекавшимися по, казавшимися прозрачными, белкам глаза, оттенками от светло-серого, почти серебристого, сверкавшего в темноте до темно фиолетового, перемежавшегося с розовыми и синими тонами.
  - Я верю, что определённую часть души может заполнить только вера в какую-либо верховную Личность. Вселенная слишком упорядочена, слишком огромна и не познана для обыкновенной случайности. Разве мы знаем из чего состоим и откуда взялись?
  - Отчасти. Для жизни требуется простейшие атомы такие как, водород, кремний, углерод, что создают основу материального мира. Мы состоим из давно умерших звёзд, изживших своё время и взорвавшихся. Они и породили облака газа и пыли из мельчайших крупинок на пространстве в миллионы световых лет. А после вступает в игру гравитация, магнитные поля, тёмная энергия и материя, сковавшие в единое переплетение планеты и солнца.
  - Ты внимательно читал книги по астрофизике, - улыбнулся Миша. - Но что ты ответишь мне, если я спрошу, зачем всё это? К чему миллионы лет времени и работающие законы физики и химии?
  - Зачем? - глазные яблоки снова стали однородными, плотными, белыми, лишь в уголках оставив раскрасневшиеся сосуды и наконец, проявились зрачки. - Для меня это простой вопрос. Лишь для того, чтобы я мог быть здесь, рядом с тобой.
  - Что?... - от неожиданности юноша отпрянул от постели, качнувшись на стуле. Его глаза широко раскрылись и приоткрытый рот молил повторить сказанное снова.
  - Да, звёзды первого поколения быстро погибли, являясь непомерными громадинами. Потом возникли второго и просуществовав свой век, за несколько миллиардов лет, наконец, повинуясь танцу жизни и смерти, образовали галактику Млечный Путь, на самой окраине которой, в сгустке плотных облаков, родилось наше Солнце. Спустя время вокруг него заплясали планеты, газовые гиганты и ледяные миры. И пока весь остальной мир кружится по своей орбите, мне достаточно слышать, как бьётся сердце в твоей груди.
  - Я... - смог лишь вымолвить Михаил, застывший в одной позе, очарованный признанием и затягиваемый притяжением радужек, оттенка топлёного молока и стальных нот.
  - Люблю простые ответы, - улыбнулся мужчина и поднявшись с постели, направился к выходу из комнаты. - Сегодня на ужин запечённый батат со свежим шпинатом и страчеллой.
  - ... я бы с удовольствием предпочёл тебя... - прошептал молодой человек и прижал к груди колени, обняв их руками, приникнув к ним раскрасневшимся лицом.
  - Ты что-то сказал?! - спросил "Счастье", выглядывая из-за двери, пытаясь спрятать, впрочем безуспешно, самодовольную ухмылку.
  - Абсолютно ничего! - Встревоженно воскликнул Миша, будто бы его застали за чем-то неприличным.
  
  Глава
  
  С наступлением осени Миша вернулся к учебе в свой университет. Во взглядах преподавателей он часто встречал не произнесённые вслух слова презрения. Юноша не мог их винить, вспоминая, как часто его пытались разбудить на парах, как несдержанно он вёл себя, споря о результатах экзаменов, как выставлялся за счёт родителей. Можно было бы сказать, наркотический бред ослеплял разум, но это не так. Он сам выбирал отсутствие в реальном мире, никто не заставлял тянутся за новым вздохом ядовитых грёз. Мать была права, отмыться будет сложно.
  Дни стали тихими, как осенний дождь, вязкими на вкус, как чай с шиповником и красочными как ранний кленовый листочек. Михаил не пытался кому-либо доказывать, что изменился и без оглядки выдерживал нападки одногруппников, делающих ставки на длительность его прилежного поведения. Никто не хотел верить, что человеческий дух прекрасен стойкостью. Кое-кто стал подозревать, что за столь разительными переменами стоит другой человек и многие сходились на мнении, что скорее всего мамаша взялась за блудного сына. Но некоторые выражали мнение, что молодой человек попросту влюбился, ловя на его устах блуждающую улыбку и искорки нежности во взгляде.
  Подготовка к первой сессии занимала почти всё время, не оставляя возможности для полноценного сна и места для размышлений на отвлеченные темы. После пар в университете, Миша обычно отправлялся в библиотеку, только сейчас осознав пропасть в знаниях по многим предметам, но пробудившееся желание учиться не позволяло сдаться, отказаться от возможности начать жизнь с белого листа или хоть отчасти переписать чёрные.
  Город переоделся в сумрачное пальто из туманов, сверкая яркостью опадающих листьев и влажного от долгих дождей асфальта. Изредка выглядывавшее солнце появлялось из-за плотных облаков, наверняка только для того, чтобы проверить, на месте ли здания и спрятаться вновь, явно утомившись за весну и лето наблюдать за бесконечными потоками встревоженных машин и спешащих людей.
  - Это я! - сказал Михаил, затворив за собой входную дверь. Юноша торопливо скинул ботинки и поспешил в гостиную.
  - С возвращением! - по традиции ответил Юки, идя навстречу возлюбленному. - Тебе очень идёт костюм.
  Он хищно облизнул губы, вытирая влажные руки о полотенце. Желваки заиграли на скулах и он слегка коснулся носом щеки юноши, вдохнув запах туалетной воды, голода и прошедшего дня.
  - А тебе идёт абсолютно всё! И фартук в том числе! - Миша рассмеялся в своей беззаботной манере, пытаясь не загораться лишь от одной нахальной улыбки и уверенного, хвастливого взгляда Юки. - Я принёс бутылку вина.
  - Ммм?
  - Хочу отпраздновать этот день!
  - Он особенный?
  - Да! Потому что я не стану сегодня выполнять домашнее задание, не буду слушать новости и отключу телефон! Я просто хочу...- юноша запнулся и опустил взгляд. Ему потребовалось много времени и терпения возлюбленного в донесении одной очень важной мысли: важно лишь настоящее, прошлое дано только для памяти, но не для жизни в нём.
  - Думаю нам стоит немного отвлечься от ежедневной гонки за достижениями, - проговорил Юки и оставил нежный поцелуй на запястье парня.
  - Ты...
  - Ммм? - мужчина наклонился чуть ближе, ощущая кожей жар, что исходил от Михаила, видел как аллеют его щёки, желая заглянуть в глаза, разглядеть выражение лица. - Скажи, пожалуйста, прошу, я иначе не пойму...
  - Ты ещё ни разу за всё это время не целовал меня в губы...
  - Нгх...- Юки сжал руку и снова улыбнулся. - Можно?
  Юноша кивнул в ответ и через пару секунд ощутил прохладное прикосновение на своих устах. Он открыл глаза и отстранившись, внимательно всмотрелся в лицо возлюбленного, которое выражало крайнюю степень замешательства, смущения, но отсутствовал даже намёк на отвращение или неприятие. Воздух наполнился ароматом жасмина, словно распустившиеся цветки, окропил влагой дождь.
  - Это твой первый поцелуй? - спросил Миша.
  - Да, - ответил мужчина и его широко распахнутые глаза словно сияли светом изнутри.
  - Ооох, я бы хотел, чтобы он был для тебя особенным...может быть, в другой обстановке...- промямлил юноша, что всё ещё страдал от въедливых воспоминаний о проведённых ночах в похотливом полузабытьи.
  - Этот поцелуй был прекрасен ибо сотворён в любви,- сказал "Счастье" и нежно провёл ладонью по щеке возлюбленного.
  - Для следующего шага мне понадобится бокал вина.
  - Эм, я не умею открывать эти ёмкости...
  - Ха-ха-ха! Неужели ты правда что-то не умеешь?!
  - Я на многое способен... Например, я сегодня приготовил пасту по-итальянски.
  - Мы можем поужинать после...- прошептал Миша, подавая наполненный до половины тёмно-красной жидкостью бокал.
  - После? - удивился Юки, наблюдая как юноша делает жадный глоток.
  - Я бы хотел принять ванну вместе с тобой.
  - Знаешь, я ведь совершенно не опытен ...
  - Твоё тело подскажет.
  "Моё тело?- задумался мужчина смакуя послевкусие напитка на языке.- Оно всё ещё ново для меня, особенно непривычно чувствовать собственную реакцию на вкус его губ, его запах. У меня затрудняется дыхание и кружится голова, когда он стоит так близко и так беспечно растёгивает рубашку до середины груди. Я ощущаю, как проступает влага на шее и спине, когда он бросает на меня взгляд из-подлобья. Хочется притянуть его к себе крепко схватив за кудри, слиться в единую дышащую клетку... такое желание правда естественно?"
  Миша снова наполнил бокалы и взяв Юки за руку, потянул его за собой в ванную комнату. Он сделал ещё один глоток и включил воду.
  - Скажи, что ты чувствуешь? - смущённо спросил юноша, то поднимая, то опуская взгляд от лица мужчины, стоящего перед ним.
  - Тяжело дышать... я словно сосуд, что вот-вот переполнится, - прошептал Юки, давясь предвкушением и явным страхом перед новым опытом. - Я не уверен, что смогу себя контролировать...
  - Поэтому ты не целовал меня? А не потому что я...
  - Я... ты слишком дорог для меня...
  - А чтобы ты хотел сделать?
  - Позволь раздеть тебя...
  Миша кивнул и отпустил руку, в которой чувствовалась нервная дрожь. Юки начал осторожно вытягивать край рубашки из-за пояса, а после, принялся растёгивать пуговицы.
  - Аккуратность не обязательна, - проговорил юноша, мягко улыбаясь.
  - Я хочу всё сделать правильно.
  - Не бойся.
  Мужчина кивнул и облизал пересохшие губы. Он громко сглотнул, а после снял рубашку с плеч Михаила. Пар наполнял комнату и кожа юноши местами порозовела от внутреннего жара. На её поверхности цвели веснушки и родинки, покрывая плечи, грудь и руки. Юки видел его таким открытым впервые, таким мягким и податливым. Он снова сглотнул и коснулся линии шеи, проведя пальцами по ключице, опустившись вниз по предплечью до запястья, после чего сжал руку и притянул юношу к себе.
  - Хочу поцеловать тебя,- его взгляд всё ещё блуждал по поверхности кожи, останавливаясь на выпуклостях сосков, цепляясь за созвездия родинок.- Как же я...
  Миша запустил длинные пальцы в серебристые, тяжёлые волосы мужчины и прильнул к его губам.
  - Открой рот,- попросил юноша, облизав уголок рта любимого. Поцелуй отличался и Юки слегка одеревенел, он не мог себе представить, что человек способен так жадно впиваться в уста, всхлипами проглатывать воздух и влагу. Язык настойчиво проникал внутрь ласкал нёба, дёсна, соскальзывая по зубам и отталкиваясь от препятствий. "Счастье" ощущал как разгорается пожар в его груди от вкуса сплетённого дыхания, от ярких вспышек под закрытыми веками. Пожар постепенно воспламенял всё тело, растворяя сомнения в ощущениях. Михаил застонал и мужчина напугавшись, отстранился.
  - Ах... всё в порядке,- восстанавливая ритм дыхания, произнёс раскрасневшийся парень. - То есть, слишком хорошо.
  - Я бы хотел снять с тебя остальное, - проговорил Юки охрипшим, скрипучим голосом.
  - Пожалуйста...
  Он расстегнул ремень, пуговицу на талии, касаясь костяшками пальцев кожи живота, будя мурашки. "Счастье" медленно расстегнул молнию ширинки и спустил брюки на пол. Он явно наслаждался ведущей ролью катализатора, зная что идеальный рецепт не терпит спешки. Михаил тяжело опустился на край ванной и поднял поочерёдно ноги, высвободив их из брюк. Его грудь прерывисто вздымалась от чувства стыда и наслаждения, от неторопливого раскачивания в любовном танце. Опершись на руки, юноша приподнялся и позволил снять с себя нижнее бельё.
  - Я очень возбуждён, так что... - пробормотал Миша, словно оправдываясь за эрекцию. - Как же смущает!
  Юноша встряхнул расплескавшимися кудрями и поспешно забрался в ванную, прижал к груди колени и обнял их руками. Взволнованная вода охватила худощавое тело, размывая границы цвета.
  - Позволь посмотреть на тебя тоже, - сказал Миша, направив пристальный взгляд в глубины светло-серых глаз, теплеющих и плавившихся словно льдинки под неумолимым жаром страсти.
  Юки медленно стянул обтягивающий его стройное тело джемпер светло-сливочного цвета. Он не спешил, зная что выглядит весьма привлекательно, ибо сложен словно греческая скульптура. Мужчина расстегнул молнию на светло- коричневых брюках, не отводя взгляда от лица возлюбленного, на котором читалось доля нетерпения. Сняв носки, "Счастье" аккуратно сложил одежду и оставил её на невысокой, деревянной полочке, стоящей в углу помещения. Оставшись в одном белье, он облокотился о стену и сложил руки на груди, позволяя взгляду медово-коричневых глаз свободно исследовать себя.
  - Ты кое-что забыл снять, - проговорил Миша, ёрзая по дну ванной.
  Юки опустил взгляд и ухмыльнувшись, неторопливо, принялся стягивать белье. Белая резинка заскользила вниз, по костяшкам бёдер, по внешней части напряжённых мышц, таща за собой взгляд юноши. "Счастье" не пытался показать более изящные движения, он хотел чтобы его видели таким, какой он есть, ведь это он выбрал такое тело. Его руки, грудь, живот, ноги были вылеплены мышцами, пружинившими от напряжения, играя светом и тенью на поверхности бледной кожи. Татуировка, столь блеклая ещё несколько недель назад, стала ярче, словно чернила постепенно появлялись под слоями эпидермиса, что совершенно не поддавалось стандартному, логичному объяснению, но мужчина понимал, в чём причина изменений. Страстное стремление и привязанность невидимыми цепями опутали его обещанием остаться рядом с возлюбленным, тяжёлыми гирями повиснув на сердце, проковыряв чернотой грудь, оставив иероглифы, слов, столь важных, способных разорвать выбранную им плоть, раздробить слепленный скелет, заточить демона внутри клетки из размашистых линий, наполненной чернилами кистью.
  - Я тоже весьма сильно возбуждён, - словно отвечая на не прозвучавший возглас, проговорил Юки, внимательно наблюдая за взглядом возлюбленного, скользившего по линии широких плеч, мощной груди, рельефному прессу, жёстким бёдрам и немного задержался на месте внизу живота. На коже японца отсутствовали родинки и волоски везде были очень светлые, напоминая пух. Казалось сущим наказанием лишь смотреть на столь совершенную фигуру и не позволять себе прикосновений столь долгое время.
  - Может присоединишься? - спросил Миша, кивнув в сторону ванной, приглашая окунутся в воду.
  Юки явно не смущался своей наготы, даже наоборот, он красовался, перенося вес с одной ноги на другую. Ему нравился взгляд возлюбленного, неглубокое дыхание и такой красивый оттенок брезжащей крови под кожей на скулах и ушах. Ализариновый. Мужчина вздохнул, после чего нахальная ухмылка искривила его пухлые, чуть розоватые губы, обнажив краешек клыка. Он медленно и очень аккуратно, будто страшась излишне всколыхнуть водную гладь, эмоции и похоть, забрался в ванную. Облокотившись о спинку и откинув голову назад, Юки раскинул руки по верхним краям ванной, вытянул ноги и прикрыл веки. Миша весь напрягся в ожидании и нерешительности. Любимый казался совершенно иным, балансирующим между абсолютным контролем и столь же абсолютным безумием. Казалось, что ему требовалось время дабы переступить некую черту, проведённую в собственном сознании, выйти за границу знакомого мира. Мужчина глубоко вдохнул и открыл глаза. Отстранившись от жесткого металла ванны и наклонившись, он внимательно всмотрелся в лицо Миши, окунул руки в воду и провёл мокрыми ладонями по своим волосам, заправляя их назад.
  - Я так хочу тебя, - прошептал Юки и притянул к себе юношу, властно удерживая за плечи, надавливая чуть сильнее необходимого.
  Он принялся целовать шею, ключицы, грудь, иногда проводя чуть шершавым языком по поверхности кожи, где находились целые плеяды родинок и веснушек, лаская соски и проводя кончиками пальцев по глубокой линии позвоночника. Приторно пахло жасмином, вязко цепляясь за рецепторы в носу.
  - Ах... Меня нужно подготовить...- простонал Миша. - Стоит спустить воду и включить душ. Я бы мог сделать это сам, но я хочу довериться тебе.
  - Что мне сделать?- спросил возлюбленный, скользнув языком по плечу до самого уха.
  - Хаааааа... Вытащи пробку, она где-то за мной. А теперь тебе стоит надеть презерватив на палец и ввести его, эммм...
  - Я могу это сделать без презерватива?- прошептал Юки, облизывая ушную раковину. Он выдавил немного лубриканта на пальцы.
  - Не стоит... Секс с мужчиной...
  - Твоё тело... Хочу почувствовать тебя. Я буду аккуратен.
  - Ох... - Миша почувствовал как партнёр коснулся одной рукой его члена, а второй поглаживал анальное отверстие.
   Юки наблюдал как тело юноши начинает вибрировать и откликаться на ласки. Ему так хотелось познать физическую любовь и при этом подарить себя без остатка тому, кто принял его, безликого. Страстно впившись в губы, Юки медленно ввёл первый палец.
  - Скажи, если я буду делать что-то неправильно.
  - Ты очень быстро всему учишься... Аааах! - восклик застиг обоих любовников врасплох, наградив минутным замешательством.- Со мной такое впервые.
  - Я чувствую как ты сжимаешься.
  - Я постараюсь расслабится. Попробуй ввести следующий палец... Ах!
  Их поцелуи были долгими, нежными и немного нетерпеливыми, их взгляды стали тёмными водами, их касания ощущались словно они впервые притрагивались друг к другу. Миша слегка подтолкнул возлюбленного облокотиться о скат ванной и тот повиновался.
  - Позволь мне любить тебя, - прошептал юноша и начал постепенно опускаться бёдрами на его живот. Он задержал дыхание и ладонью осторожно помогал члену войти в себя. Постепенно его медленные движения вверх и вниз позволили телу привыкнуть к ощущениям и вместе с болью проступило на коже удовольствие. Юки лишь придерживал его бёдра, позволяя опускаться и подниматься в нужном ритме. Он испытывал немыслимый восторг от движений тела, от вкуса пальцев юноши у себя во рту, от выражения лица Миши, его стонущего голоса, что хрипловато мычал, закусывая нижнюю губу и тяжело выдыхал от сильно стиснутых пальцев Юки на своих бёдрах.
  - ммммнгх... я скоро... - пробормотал юноша и стал двигаться быстрее, сжимая ладонь на тыльной стороне шеи возлюбленного.
  Он стал нетерпеливее, выплавляя звуки, горячо выдыхая, то поглаживая, то пощипывая сосцы Юки. Великая жажда подступила к их глоткам, алчная и терпкая, растворяя в поту контроль, оглушая ударами сердца, стирая всё бывшее с ними и заклинающее их души прилепится друг к другу. Миша заметил, как цвет глаз блондина стал светлее, напоминая горячечное признание в любви, сказанное в самую тёмную и морозную ночь при полной луне. После оргазма юноша словно мгновенно обессилел и опустился на грудь возлюбленного мужчины, прислушиваясь к ритму сердцебиения, постепенно успокаивая дыхание. "Счастье" рассматривал как вздрагивают прикрытые веки, а на ресницах блистают капельки воды или может слёзы. Он обнял со всей осторожностью тело любимого, желая одарить благодарностью за испытанное удовольствие. Время отступило, даря им испытать каждый миг физической близости.
  - Ты такой тёплый,- проговорил Юки, наслаждаясь тем, как затих весь мир. - Столь щедро и смело отдаёшь всё, что имеешь.
  - Я так боялся, что мы не сможем... что тебе станет противно. - проговорил Миша и пристально всмотрелся в глаза "Счастья", окрашенные карамелью. - Процесс весьма, эм, специфичный.
  - Особенный. То, что я испытал с тобой не поддаётся описанию заученными словами. Моё сердце безумно влюблено в тебя, твоё тело священно и наивысшим благом стало занятие с тобой сексом. Но вся остальная наша жизнь так же мне дорога, без совместных завтраков, бесед и прогулок, без тебя, я просто прекращу существование в наполненном мире. - Юки произносил признания не отводя взгляда, он говорил о своём решении любить и о своих чувствах. - Я так благодарен тебе за лёгкость, с которой ты отдал своё тепло, за то, что научил проявлять свои чувства ещё одним способом. Прошу, доверься мне ещё больше, прошу покажи ещё.
  - Я порой не узнаю себя в твоих словах.
  - Может у меня получится показать?
  - Хааа... - Миша выдохнул и выпрямился. - Я чувствую как он пульсирует внутри...
  - Вид твоего обнажённого тела возбуждает безумно. Тебе очень идёт румянец и то, как ты смотришь на меня, словно просишь о чём-то, облизываешь губы и слегка покачиваешься. Внутри так горячо, это так приятно.
  Простонав, Юки запрокинул голову, прикрыв глаза и пару мгновений наслаждался ощущениями, пропитывался волнами возбуждения, накатывающими по всему телу, концентрируясь в паху. Приподняв веки он уловил взгляд Михаила и подхватив его одной рукой, помог себе другой подняться на ноги. Прислонив юношу спиной к гладкой плитке, прошептал на ухо:
  - Я удержу тебя. Лишь обхвати меня ногами.
  - Чёрт, ты удивительно сильный.
  Подхватив ладонями бёдра, Юки начал двигаться, покрывая шею возлюбленного поцелуями, вылизывая ключицы и мочки ушей. С каждым моментом близости, он ощущал внутреннюю расстревоженность неизвестными до селе чувствами, захлестывающими сознание и с каждым прикосновением, сквозь поры начало проступать сокрытое глубоко внутри. Постепенно слегка порозовевшая поверхность кожи белела, становилась более гладкой на ощупь, так что Миша не был способен удержаться ладонями за плечи любовника, руки соскальзывали, словно бы он хватался за таявшую глыбу льда. В него проникали глубже, толчки становились всё напористей, в его плоть впивались зубами, всё сильнее сжимали пальцы упругие бёдра. Дыхание мужчины стало напоминать северный ветер, глухо проникавший из лёгких стужи арктических морей. Вены вздулись, украшая острыми шипами и витееватыми узорами шею, предплечья, ноги, придавая бледной коже сиреневый оттенок. Конечности пробирала дрожь, а радужка глаз окрасилась цветом пустых облаков в снежной пустыне, закрывших собой зрачки, будто сознание покинуло могучее, выносливое тело, отбрасывавшее теперь огромную тень. Ритм движений неистовый и жадный говорил о желании сломать юношу, проникнуть, подчинить, приковать, прожечь, подмять. Каждый выдох и капля пота выплавляли хищника мечтавшего о контроле, безропотном обладании тем, что уже было отдано без боя, без ропота и колебаний.
  Нежные пальцы закрыли его вновь невидящие глаза и тихий, дрожащий от слёз голос звал Юки по имени, звал человека, которым он стал, уговаривая не страшиться быть покинутым, оставленным и сначала исчез звериный оскал с лица, потом преобразился взгляд, наполнившись дождевыми облаками и кожа перестала потрескивать, словно замкнутое льдами озеро из-за сильного мороза. Преображённый демон, выпустил из рук Михаила, а сам отрешённо опустился в ванную, утопая в клубах пара и опустошённости. Его тело вернулось к плотному, былому состоянию, став менее объёмным. Закрыв лицо большими ладонями, он проговорил обречённым, скрипучим голосом:
  - Прости... Я не уверен, но видимо моя истинная натура всё ещё жива во мне.
  - Быть столь страстным - нормально. Это же твой первый раз. Ты такой красивый, когда смущён. Посмотри на меня, пожалуйста.
  Опершись о прохладную стену, Миша стоял, казалось из последних сил. Кожа горела, тело истязала боль, но он решил быть сильным ради них обоих, поэтому отказывал себе опуститься рядом и присесть. Юки поднял лицо. Красные прожилки покрыли уголки его глаз и боль исказила прекрасные черты лица. Загнанный мыслями зверь, забился в клетку из сожалений, расстроенный и звучавший словно пианино без клавиш из ответов. Лишь сомнения. Он снова зашептал извинения, умоляюще выпрашивая прощение за несдержанность и поднялся на некрепких ногах, утративших под собой опору. "Счастье" осмотрел влажные кудри волос, что в беспорядке обрамляли голову Михаила, раскрасневшиеся от слёз щёки, искусанные губы, окрашенные красноватыми отпечатками жестоких прикосновений груди, плечи и бёдра юноши.
  - О боже...
  - Послушай меня, ты такой же как кофе, что готовишь. Жгучий, крепкий, терпкий от перца. Каждый глоток хочется запить водой, разбавить, ведь ты слишком... во всех отношениях. Но я точно решил испить тебя до дна, я принимаю все твои стороны и поэтому прошу, не кори за любовь. Вместе получиться.
  - Ты не оставишь меня?
  - Я люблю тебя, демон.
  
  Ты существуешь для того, чтобы мои слюньки проистекали из самых тёмных глубин души, цепляя каждый кусочек воспоминаний о тебе, скапливаясь под языком, наполняя рот вязким желанием.
  
  Робко коснувшись ладони, Юки словно бы искал разрешения подойти ближе, не напугав, не оттолкнув, прося о доверии и Миша крепко обнял его, нежно поцеловал в губы, подарив солоновато-сладкий привкус горечи признаний и слёз. Отыскав опору друг в друге, они некоторое время привыкали к новым себе, изменившимся после познания страсти, опаляющей крылья нежности. Молодой человек включил душ и позволил омыть себя, после чего накинул халат и вышел из ванной комнаты.
  Оставшись в одиночестве, "Счастье" позволил струям воды свободно стекать по коже, волосам, окропляя ресницы, разбрызгиваясь об острые контуры мускулистого тела. Он размышлял о судьбе и удаче. Возможно ли назвать его судьбой встречу с юношей и является ли удачей она для Михаила? Подходит ли существу из легенд, несущего собою смерть, подобное, светлое имя? Способен ли он стать олицетворением положительных перемен в личности, или же так и останется злым роком, селевым потоком, сносящим добрые воспоминания и надежды? Хотел бы он себе ответить на эти вопросы с полной уверенностью, что да, он сможет понять кем именно является и стать лучшей версией самого себя. Он правда, со всей страстностью желает себе сил для перемен, если уж и мечтать так это о возможностях, о выборе.
  Обтерев кожу полотенцем, Юки одел брюки и оставляя за собой крупные следы голых, влажных ступней на паркете, прошагал в столовую, заправляя мокрые пряди волос назад. Его появление было встречено мягкой улыбкой и наполненным бокалом вина. Ужиная, пара обсуждала обыденность и планы на следующий день, приняв случившееся как ещё одну историю, что была пережита вместе. Теперь они стали чуточку понятнее друг к другу, узнали, что намного смелее, чем им казалось до этого момента телесной близости.
  Достаточно быстро провалившись в сон, Михаил тихонько постанывал, меняя позу. Части тела, хоть он и старался не подавать виду, были травмированы. "Счастье" нестерпимо страдал от испытываемых мук совести и пролежав в постели около трёх часов, решил подняться на крышу, встретить блуждающий лунный свет, что стучал в окна, ища верного собеседника. Бесшумно выскользнув из-под одеяла, мужчина оставил лишь толику тепла после себя и примятую подушку. Он натянул светло-синие домашние спортивные брюки и накинул серый, крупной вязки кардиган, на плечи. Не страшась холода даже в сырую осеннюю ночь, Юки вышел из комнаты. Невозможно замёрзнуть, пока есть кто-то желающий согреть тебя. Оказавшись на крыше, он встретился с порывистым ветром, что разметал его удлинившиеся до плеч волосы. Тяжёлые пряди трепетали, безвольно следуя за велением северного циклона. Тяжело опустившись на небольшой коврик, прислонился спиной к кирпичной трубе, когда-то служившей по назначению. Немного успокоившись, он достал из-под досок банку с завернутыми в тряпицу сигариллами и спички. Они сахарили уста, а вязкий дым на мгновения растворяли окружающий мир. Для Юки стало настоящим ритуалом приходить сюда с целым ворохом переживаний и большинство оставлять здесь же, чиркнув спичкой он поджигал леса из сомнений, поля из пустых надежд, погружался в собственную тьму, пока свет луны соскучившийся по давно знакомому демону, нежно касался чуждых черт лица, изливался по холодной коже, не ощущавшей боли, ласково перебирал пряди волос, заигрывая оттенками бездны. Неверный свет луны словно продажная женщина, нашёптывал искушения, вспоминая прошлое и обещая наслаждение абсолютного забытья. Но "Счастье" лишь ожидал, когда ветер принесёт весть о наступавшем рассвете, протяжно вдыхая никотин и выпуская его искажённым дыханием и мыслями.
  
  Сквозь сигаретный дым я вижу этот мир другим
  Но я хочу чтобы кто-то сквозь стекло очков узрел Меня иным
  Хочу сложить стихи
  Хочу быть увиденным
  Хочу быть видоизменённым
  Но я прозрачен словно дым
  
  - Я так и думал, что найду тебя здесь. - Раздался вкрадчивый голос Михаила. - Да ты же практически раздетый! Как так можно?!
  - Угх! - поперхнувшись дымом, закашлялся блондин. Раскинув руки он пригласил юношу сесть перед собой.
  - Подхватишь воспаление лёгких! - ворчал тот, усаживаясь и спиной прижимаясь к груди мужчины. - Ах, ну ты же специально! Чтобы я не мог видеть твоего лица!
  - Оно безобразно в такие моменты.
  - Ох, ну что что чушь! - воскликнул парень, пытаясь развернутся, но Юки крепко обхватил его плечи левой рукой. Он молчали, пока тот курил.
  - Скажи, почему ты с такой лёгкостью поверил мне? - спросил "Счастье", уткнувшись лицом в непослушные кудри волос, с благоговейным трепетом вдыхая тёплый аромат кожи возлюбленного.
  - Хм... Знаешь, это мир одиноких людей. Каждый сам по себе, близкие, думающие, что знают друг друга достаточно хорошо, почти досконально, легко отворачиваются от нуждающегося в помощи или поддержки человека, поэтому многие обозлены, ведь их слова никем не услышаны и не поняты. Я думал, что стану одним из таких или же как мой отец, потеряю какой-либо интерес к жизни и тихо уйду. Но потом я заметил одну удивительную способность, одну мысль, пронизавшую слова в книгах, сквозившую через мысли людей в личном общении. Мы повсюду ищем любовь. Даже если для любви нет причин, мы способны её выдумать, но не для того, чтобы оправдаться перед окружением или собой лично. Нет. Любить также жизненно необходимо как сердцебиение. Утрачивая любовь, мы умираем и такая смерть куда ужаснее остановки дыхания. И мы ищем, надеясь расцвести под тёплыми лучами солнца, как одуванчик, что прорастает сквозь трещину в асфальте. Ищем любовь во сне и наяву, в реальном или виртуальном мире, остро нуждаясь в ней, как в смысле существования. И какая разница, где ты смог обрести взаимность! Важно лишь решится стать счастливым, отыскать в себе силы последовать за ценным для тебя человеком.
  - Спасибо. Наверное, я понимаю.
  
  Я знаю, что можно влюбиться в мгновенье времени.
  В эмоции и переживания, что ты испытываешь прямо сейчас. Не важно, что именно вызывает подобное ощущение полёта, важен сам момент времени, он запомнится тем, как сильно ты хотел его продлить.
  Все люди стремятся к бесконечности существования, поэтому религии это обещают, каждая по-разному, но конечности для тебя в них нет. В любви, которая продлится после смерти и ты снова найдёшь возлюбленную душу. В материальных вещах, дабы они служили столько, сколь тебе понадобится.
  Вот только вся суть в конечности. Вся ценность, в том, чтобы насладиться этим мигом и отпустить его. Полностью его ощутить, прочувствовать на кончиках пальцев и дать возможность стечь по твоим ладоням, оставить позади себя лишь ароматом. Думаю, этому нужно учиться, быть сдержанным, чтобы момент удовольствия не был очернён твоим жутким эгоизмом. Удержание приводит только к гниению чудес.
  
  - А теперь мы можем пойти спать? - спросил Миша.
  - Хорошо, что ты пришёл за мной.
  - Я бы хотел развеять все твои сомнения в отношении моей искренней привязанности к тебе. Хотел бы пройти с тобой сквозь любые бури.
  - Я желаю сделать то же для тебя.
  - Пойдём, я хочу засыпать и просыпаться с тобой в одной постели.
  
  Глава
  
  Утро выходного дня настигло влюблённых в объятьях друг друга, обещая наслаждение от каждого прожитого мгновения. Кажется странным ощущать себя счастливым от простых вещей вроде услышанного пожелания доброго утра и возможности остаться дома. Шум дождя за окном напомнил насколько ценен домашний уют.
  Юки расставлял столовые приборы, напевая под нос какую-то незнакомую мелодию с лёгкой улыбкой на устах. Миша очень любил наблюдать за тем, как любимый сервирует стол, готовит завтрак, имея привычку иногда покусывать нижнюю губу, беспокоясь о правильности рецепта и вкусе поданной пищи. Совершенно напрасно. Приготовление пищи удавалось ему действительно великолепно. Поставив кофейник на стол, словно бы была сыграна последняя нота симфонии, мужчина подошёл к Михаилу и наклонившись, вкрадчиво прошептал на ухо:
  - Ты слишком пристально наблюдаешь за мной. Это так будоражит...
  - Угх...- выдохнул юноша и атмосфера между ними резко окрасилась в горячий красный.
  - Пожалуй нам стоит прогуляться после завтрака, - предложил "Счастье", обходя сидящего на стуле со спины. Шелест шёлковой ткани юкаты стелился вслед за цветочным ароматом. Знание того, что под серебристым переплетением нитей, он абсолютно нагой, разгоняло сердцебиение и кровь приливала к паху.
  - Эммм, отличная идея...- промямлил Миша, поглощаемый волнами возбуждения, краснея и покрываясь полчищами мурашек.
  - Иначе, - продолжил Юки, усаживаясь на стул напротив возлюбленного, - я просто наброшусь на тебя, мой сладкий рафинад.
  - Так не честно.
  - Я только начинаю понимать, как сдерживать свои порывы и мне стыдно за мысли наполненные лишь твоей сладостью. Твой медовый взгляд и аромат волос, задыхающийся от страсти голос...- Говоря это, "Счастье" выкладывал на тарелку творог и свежие фрукты. - Я вспоминаю каждое моё прикосновение к твоему телу, жадные поцелуи, крепкие объятия, то насколько ты горяч внутри...
  - Ха?! - Миша подскочил со стула и застыл в нерешительности. Пока мужчина медленно поднявшись, начал подходить всё ближе, в мозгу оглушительно вопиял голос умоляя о бегстве. Вот только тело оставалось на месте, ожидая, когда его поглотят.
  - Ты весьма неосмотрительно пропустил пуговицы на рубашке. Столь хрупок и безрассуден...- Юки коснулся кончиками пальцев шеи любимого и направился скользить ими по груди, соединяя невидимыми линиями и узорами между собой родинки. - Весьма опрометчив, словно приглашая меня.
  - Я почти всегда...
  - Верно, ты непритязательно относился к своему внешнему виду по утрам. Такой сонный и нежный, коснись, и расплавишься. Я становлюсь твёрдым, видя тебя таким.
  Произнося последние слова, обольститель взял юношу за руку и приложил её к низу живота. Тот резко выдохнул, обескураженный действием и тряхнув головой отвернулся, чтобы скрыть смущение.
  - Ты произносишь бесстыдные признания с невероятной лёгкостью...
  - И кажется, что тебе это нравится,- ухмыляясь проговорил Юки проводя пальцами вдоль ширинки брюк Михаила. - Я чувствую, как он пульсирует.
  - Нгх!
  - Хочу удовлетворить твоё желание, хочу наполнить.
  - Пожалуйста...
  У Миши подкосились ноги и он тяжело осел на стул, словно целую планету из-под его ног вытолкнули. Опустившись на одно колено, мужчина расстегнул ширинку, прошептав:
  - Потрясающе. Ты без белья.
  Застонав, парень схватился за ножки стула и запрокинул голову, когда ощутил как пенис объяли губами, заскользили по нему языком. Он невольно зажмурился, растворяясь в ощущениях, тело пробивала мелкая дрожь от возбуждения и удовольствия. Его словно бы столкнули в бассейн с прохладной водой, что скользила подушечками пальцев по напрягавшимся мышцам бёдер и голеней, обволакивая влажными пузырями основание члена, окружая ласками головку.
  - Ах! Я так скоро!
  - Так хорошо? - спросил Юки, выпустив пенис изо рта. Вязкая слюна потянулась за губами и облизав языком ладонь, он начал ласкать возлюбленного рукой. Зажмурившись сильнее, сжав челюсти до скрипа от неконтролируемого желания ускорить темп и сдаться, юноша смог только кивнуть в ответ.
  - Я хочу поцеловать тебя, - прошептал мужчина, поднявшись с пола и нависнув над обуреваемым страстью.
  - Зачем?... - обронил юноша и с силой притянул к себе "Счастье". Он хотел спросить, зачем спрашивать разрешения, когда желания столь схожи. Их сомкнувшиеся губы скрыли под собой сплетённые языки и слияние дыхания. Пальцы сжались и сперма обрызгала бедро мужчины.
  - Взгляни на меня, - проговорил Юки.
  Он сильнее распахнул полы юкаты, но предпочёл не снимать её и ткань струилась мягкими складками, ниспадая с плеч, прилегая поясом к талии, очерчивая линию бёдер, упругих ягодиц, сверкая жемчугом у ступней. Мужчина стёр влажной от собственной слюны ладонью, сперму и принялся ласкать себя. Не отрывая взгляда от ошеломлённого выражения на лице Михаила, он впервые испытывал удовольствие от того, как на него смотрят. Сейчас он полностью владел мыслями юноши, взгляд принадлежал ему безраздельно и становилось заметно, что видимое возбуждало. Юки ощущал, как скоро достигнет пика и слегка ускорил темп. Сидевший на стуле в весьма вальяжной и расслабленной позе, будто забыл как шевелится, лишь переводил взгляд с набухшего, рельефного члена, на лицо мужчины, явно наслаждавшегося моментом. К его страсти хотелось прикоснуться, стать причастным к оргазму, поэтому парень сполз со стула и уселся перед возлюбленным жадно приоткрыв рот. Его светло-карие глаза немного увлажнились, а чуть прикрытые веки молили о причастии. Слюна блестела на окрасившихся в красный устах, разгулявшийся румянец не желал сходить с нежных скул, украшенных веснушками. Очарованный сиюминутной красотой молодости "Счастье" коснулся подбородка юноши, задев большим пальцем сахарные, пухлые губы и кончил. Капли засверкали на шее, кудрях и лице. Юки растёр их и наклонившись, прильнул протяжным поцелуем к столь привлекательному рту.
  - Нгх... - вздохнул Миша, немного отстранившись. - Я думал, что мы продолжим в постели...
  - Не сегодня. Твоё тело... Я ведь вчера причинил тебе боль. - сказал мужчина, выпрямляясь. Его ещё только что тёплый взгляд, остывал, становясь свинцовым.
  - Заметил кровь? Такое случается, издержки анального секса.
  Он постарался придать большей небрежности тону, которым произносил слова, будто отмахиваясь от ненужной вещи, пытаясь успокоить партнёра, обесценил последствия для себя.
  - Так не должно быть.
  - Значит в следующий раз мы будем внимательнее, - Миша улыбнулся и поцеловал возлюбленного. - Я в душ.
  - Хорошо. - Юки запахнул юкату и надев домашние брюки, вышел на балкон.
  Внутри его тела всё ещё струилось возбуждение. Оно было тёмно-фиолетового цвета, холодное и глубокое чувство, вызывавшее желание заниматься сексом до абсолютного опустошения, до потери сил и отрицанию времени. Цвет был похож на бескрайний горизонт, в котором был рождён снежный демон, на вихрь вьюг, искавших признания. Вернувшись в комнату, он замер, словно застывшая секундная стрелка на часах, в ожидании, когда Михаил присоединится к нему за приёмом пищи.
  На остаток дня они запланировали решение бытовых вопросов: стирка, уборка и поход в супермаркет за продуктами. Отдавшись на растерзание будничных забот, они постарались дать друг другу время для осознания новой реальности, в которой кроме души, им принадлежало тело, что умело чувствовать другого человека, сливаться с потребностями и желаниями. Тело, которым каждый из них мог наслаждаться, испытывая новые ощущения, трепет и взаимное удовольствие.
  Михаил не страшился причинённой боли, отлично помятуя о своём прошлом опыте. Когда он впервые испытал сексуальное возбуждение, юноша не помнил, но в сознании ярко запечатлелся момент, когда он впервые влюбился.
  
  Глава
  
   Тогда Миша учился в седьмом классе и в его окружении многие похвалялись наличием девчонки или нескольких и конечно же случившимся "первым разом", или уже не первым. Парни говорили о том, как насколько круто трахаться, хотя Михаил был практически уверен, что большинство просто выдумывало истории о невероятном сексе, или пересказывало услышанное от парней постарше. На тот момент он всем вниманием увлёкся комиксами о супергероях, почти не вникая в обсуждения о размерах груди девчонок из общего окружения или же о параметрах известных персон.
  В очередное лето, перед своим четырнадцатилетием, его отправили в подростковый спортивный лагерь, организованный благотворительным фондом от имени мэра города. Место было выбрано вполне удачно, огромное озеро находилось в окружении живописных полей и леса. Детей явно обрадовала возможность ночёвки в палатках, а не в душных от летней жары, хостелах. Тщательная организация пространства и распорядка дня, приводила к заблуждению, что подростки предоставлены сами себе, следовательно делать вольны что угодно и когда это угодно. Спортивные занятия, читальные кружки, приёмы пищи и посиделки у костра проводились по большей степени в игровой форме, позволяя окунуться в мир бурного пубертата.
  В группе, которой принадлежал и Миша, был парень из районной школы. Он отлично играл в волейбол и участвовал в соревнованиях по плаванию. Очень многие девочки засматривались в его сторону из-за отлично развитого тела и тихого нрава. Он всегда находился в окружении людей, но очень редко оказывался в эпицентре событий, чаще, просто наблюдая, прислушиваясь. Михаил слышал о нём, но лично не был знаком, находясь за чертой городских мальчиков. И на том бы история закончилась, но случай свёл их.
  Как-то купание переросло в жестокие попытки кого-либо утопить или как-либо поиздеваться. В воде с Миши стащили плавки, а в подростковом возрасте трудно представить нечто более страшное и унизительное, как только засветить оголённым задом и продемонстрировать всем своё, ещё не созревшее тело. И вот будучи на краю пропасти перед решением утопится или утопится, на помощь Мише и пришёл тот самый волейболист, отобрав плавки и вернув хозяину с явной укоризной в глазах к зачинщикам данного безобразия. Михаил, престыжённый неспособностью постоять за себя, даже не отблагодарил спасителя от вечного позора и потом весь следующий день, сказавшись больным, отказывался покидать палатку, закопавшись в смутных подозрениях к самому себе. Под угрозой выселения и возвращения в город, домой, он выбрался из скорлупы и понял, что окружающим глубоко безразлично произошедшее. Никто не вспомнил о баловстве в воде, а лишь интересовались самочувствием подростка. Миша расслабился и после занятий отправился к озеру. Вдоволь накупавшись, он выбрался из воды и усевшись на траву, зажмурился от ярких лучей солнца, отражавшихся от неровной ряби на поверхности воды.
  - Ты весь искришься, - неожиданно раздался голос позади него.
  Обернувшись, Миша увидел того юношу, помогшего выйти из весьма затруднительной ситуации. В горле сразу же образовался ком из продуманной, репетируемой весь вечер, осторожной, правильной речи, что непослушными словами облепила язык, нёба, глотку. Казалось, он и вовсе говорить разучился. Волейболист подошёл совсем близко, улыбнулся и лёг рядом на траву, закинув руки за голову, прикрыл глаза.
  - Жестоко они вчера с тобой?
  В ответ Михаил смог лишь громко сглотнуть накопившуюся слюну во рту и кивком согласиться. Он ощущал как кожу покрывали мурашки, румянец окрашивал лицо, уши, начинали потеть ладони от столь явного вторжения в личное пространство. Не желая намеренно разглядывать черты лица, то как вздымалась грудь лежащего, опускался живот, рассматривать ореолы сосков, аккуратный пупок и выпирающие рёбра, Миша искоса бросал взгляды вырывая для памяти части тела, кожи, неаккуратные шрамы, местоположение родинок и поблескивающие волоски на ногах, подмышках.
  - Я не против, чтобы ты смотрел, - проговорил парень, поймав очередной взгляд на себе.
  - Я!... Я не то!... - Миша начал запинаться от страстного желания оправдать свой интерес.
  Почти задыхаясь, он задрожал всем телом и неожиданно для себя расплакался. Закрыв лицо ладошками, сильно испугался того, насколько легко и просто незнакомый человек прочёл самые потаённые мысли.
  - Всё в порядке, - попробовал успокоить его парень. - Ты можешь прикоснутся.
  Он привстал и сел поближе к Михаилу, аккуратно взяв его за руку, приложил ладонь к своей груди, разгорячённой летним солнцем коже. Проведя пальцами подросток удивился ощущениям, а в особенности, приятным чувством доверия, испытываемого в рядом с человеком того же пола. Мир в одно мгновение перестал существовать, исчез, растворился. Остановилось время и прекратились звуки, будто всё окружение залюбовалось искренним проявлением ничем не замутнённых чувств, прозрачных и боязливых, словно рыбки в чистой воде юного сознания. У Миши дрожали руки, но слёзы уже не окропляли яркие, гранатовые щёки. Он осмелился поднять лицо и встретился с взглядом ярко-зелёных глаз, который не отвергал его, а наоборот, сиял заинтересованностью. Ритм дыхания постепенно успокаивался, только всё сильнее обжигал уста. Сглотнув, Миша облизал пересохшие губы, со всем вниманием рассматривая сотканное атомами тело, казавшееся величайшей драгоценностью. Сидящий напротив улыбнулся и склонив голову набок, нежно утёр влагу с густых ресниц юноши, а после облизал свои пальцы. Миша снова сглотнул, плавясь под лучами присутствия двух святых солнц.
  Мир возник снова, завертевшись, заструившись по венам минутами, случившись прошлым... Кто-то бросил камень и ещё такая тихая, светлая реальность разразилась звериным хохотом, дикими вскриками и грязными плевками. Мир окрасился в ржавый кармин. Ещё один камень рассёк пространство, а следующий попал в лицо волейболиста, искажая его болью, пачкая свежей кровью душу, калеча глубокими ранами, поганя воспоминания.
  Травля началась повсеместно. Немного полегчало лишь после перевода в другую школу. Окружение, да? Его возможно сменить, вот только душу не переоденешь, а опыт не стереть. Чтобы его переплавить требуется любовь, но законы вселенной трудятся для каждой души по своему. Изменения порой приходят в жизнь через достаточную форму страданий и испытаний, иногда превышающими человеческие силы. Где искать поддержки юному существу? Родители, да? Они обычные люди, ожидающие беспрекословного признания, переполненные очарованием мелькающих генов в новой личности. Отец в последние годы своей жизни становился всё более отрешённым от окружающих и тщательно делал безразличный вид, оставив проблемы сына без внимания, будто его не касались гонения на мальчика. Мать, нацепив генеральские погоны лишь командовала, заглушая любой голос, кроме своего собственного.
  В пятнадцать юноша попробовал лёгкие наркотики, просто так, для забавы. В шестнадцать он впервые переспал с мужчиной, просто так, от скуки. В семнадцать он стал моделью для нескольких модных показов и фотосессий. В восемнадцать он кое-как окончил школу, выпустился благодаря связям матери и пролежал в одном спец учреждении около полугода. В девятнадцать поступил учиться на экономиста, лелея мамины надежды стать в будущем успешным специалистом в данной сфере. А потом... А потом кто-то нашептал, слова о надежде, слова о борьбе за свой выбор, что состояла не кулаках разодранных до костей, не в безразличии и смирении, а в поиске и учёбе жить в мире с самим собой.
  
  Глава
  
  Порой в пекарне собирались уютные компании из постоянных посетителей, проживающих в соседних домах. Очарованные изменившейся атмосферой в заведении, но в особенности новым владельцем, несколько человек стали постоянными завсегдатаями, заинтересованные в хорошо приготовленной пищи из качественных продуктов. Для Юки не представляло особенных трудностей выяснить личные предпочтения каждого, с лёгкостью завоевав место в сердцах одиноких трудоголиков и мужей, не обласканных уютом и домашним ужином своих благоверных жён. Было решено раздвинуть привычные рамки меню пекарни, что по началу было воспринято персоналом весьма скептически, но когда образовались конкретные группы по несколько человек, проводивших философские вечера и книжные завтраки, даже Андрей Евгеньевич признал идею "Счастья" удачной находкой, принёсшей известность в среде городских жителей, а также прибыль. Хотя увеличение трудовой нагрузки внесло некоторые коррективы, например повышение ежемесячной зарплаты и полугодовых бонусов, работники пекарни поначалу даже не знали как относится к подобным сабантуям, но со временем включили их в свой обычный режим трудового дня. Чтобы упорядочить поток желающих, на сайте предлагалось приобрести бронь на определённое время и посадочное место. Чтобы исключить нерадивость, бронь была платной и поэтому не делалась бездумно.
  - Юки-сан, сегодня же пятница, - проговорил Саша, застенчиво улыбаясь. - Останетесь с нами до вечера?
  - Ты всё ещё побаиваешься наших соседей-интеллигентов? - укорил мужчина и нежные смешинки заплясали в его глазах.
  - Они имеют привычку втягивать меня в их споры! А я чаще всего даже не задумывался над темами типа, генотеизма или теории путешествия во времени.
  - Но это же такие интересные вопросы!
  - Мне ж только девятнадцать!
  - И когда ты собираешься создать собственную философию жизни?
  - Угх, Юки-сан... Я же обычный парень, хожу на пары в универ, подрабатываю...
  - Знаешь, что иногда удерживает многотонную каменную плиту на высоте сотен метров над землёй? - лукаво улыбаясь, спросил Юки.
  - Что?...
  - Сила убеждений! - воскликнул мужчина и обнял Александра, который вконец раскраснелся.
  - Любите же вы пошутить надо мной...
  - Наверное, нам стоит приготовить ужин для тех, кто придёт вечером, поможешь?
  - Конечно...
  Порой казалось, что японец специально останавливает себя дабы не превзойти ожидания, не разрушить хрупкий баланс настоящего и приобретённого. Он объяснял упорство в познании и труде лишь тем, что находится в постоянном поиске утоления чувства голода по истине, в желании развить осознанное, мыслящее сердце. Настойчиво разыскивая возможность остаться в этом мире рядом с любимым, Юки часто задумывался о значении счастья, придя к выводу, что данное состояние формируется в мышлении и после изливается изнутри. Стать счастливым и удовлетворённым своей жизнью способен каждый, признавая собственную ответственность за каждый сделанный шаг. Даже если результат действий оказался отрицательным, даже такой исход стоит принять с благодарностью. Боль является уроком, порой её отсутствие не позволяет выучить его. С благодушием желая счастья встреченным людям, он вкладывал в него свободу выбора. Человек ограничен лишь своим разумом и для каждого индивидуума важно ограничивать свой выбор лишь из собственных соображений морали и совести, а не из-за нужды и общественного мнения. Никто не имеет права ограничивать повзрослевшего члена общества, навязывать свои представления о внешнем виде, вероисповедании, месте жительстве и диете. Каждому необходимо научится самостоятельно нести ответственность за любой поступок и сказанное слово. Юки часто рассуждал на подобные темы в окружении коллег в пекарне. Андрей Михайлович оспаривал практически каждое заявление, критиковал за идеалистические представления о мире и обществе, но всё же уважал за трудолюбие и незлобивость, ибо редкостью стало встретить персону, имеющую собственную голову на плечах. "Счастье" легко прислушивался к чужому мнению, основанному на жизненном опыте, но всё же видел не только чёрно-белые оттенки.
  Наверное, единственный навык, что никак не давался японцу, так это письмо. Его почерк походил не то чтобы курица писала своей лапой, нет. Скорее, курице сначала отрубили голову, во время её попыток что-то написать и лишившись головы она не остановилась. Именно такое сравнение идеально подходило к дёрганным буквам, истеричным знакам препинания и пляшущей в пьяном угаре линии письма. Если у кого-то из помощников случались трудности или провалы в какой-либо сфере деятельности, то Юки подписывал для этого человека открытку. В сравнении с его почерком, который вызывал истерический приступ смеха, всё начинало казаться не таким уж безнадёжным.
  Понедельник, вторник, среда... Дни следовали друг за другом влюблённые в смену дня и ночи.
  - Как ты себя чувствуешь? - в очередной раз спросил Юки у застывшего в одной позе на последние полчаса возлюбленного, упорно печатавшего доклад. Миша снял очки и потёр глаза, отставив ноутбук.
  - Я в порядке. Доктор конечно предостерёг от столь, эммм, интенсивного проникновения и прописал свечи, что я с особым тщанием пользую, - с улыбкой протараторил юноша и наклонив голову, опёрся щекой на руку.
  - Я рад, - улыбнулся в ответ Юки и положив кухонное полотенце на столешницу приблизился к сидящему на диване Михаилу. - Так приятно испытывать взаимную симпатию.
  - Это ни с чем несравнимое удовольствие!
  - Лучше чем мороженое?
  - Лучше... Хочу чтобы ты знал, я не воспринимаю наши отношения как должное и бываю очень часто напуган, вероятностью расставания.
  - К сожалению, я последую за тобой даже после смерти, - мужчина опустился на пол перед Мишей и уложил лицо на его колени. - Как мило, у тебя ресничка на щеке.
  - Погоди! Я отгадаю на какой! Хмммм...- юноша крепко зажмурился и его губы беззвучно прошептали о желании быть с Юки всю свою жизнь. - На правой!
  - Верно, - ответил возлюбленный и нежно провёл подушечками пальцев, внимательно проникая взглядом в размякший от внутреннего жара шоколадный оттенок радужки глаз. А потом, как бы невзначай провёл пальцами по левой щеке. Его цвет глаз становился всё темнее, словно грозовые облака сгущались в эпицентре снежной бури.
  "Ах, если бы ты знал, как легко ты выдаёшь свои истинные чувства... - подумал Миша и придвинулся ближе к "Счастью". - Я знаю, когда ты лжёшь."
  Они раздевались на ходу, небрежно сбрасывая одежду на пол и в поспешном нетерпении упали на кровать. Комната наполнилась цветочным ароматом, дурманившим, путающим мысли, похлеще алкоголя. Поцелуи становились всё жарче, насыщаясь пламенем страсти, благодаря тому, сколь Юки умело использовал своё тело, прижимаясь, надавливая, извиваясь и скользя, вызывая внутренний трепет у партнёра. Достав из прикроватной тумбы тюбик со смазкой, он выдавил небольшое количество на ладонь, согревая трением меж пальцев. Слегка приподняв поясницу юноши, он ввёл один палец внутрь тела и услышав дрогнувший стон, обеспокоенный, спросил:
  - Больно?
  - Твои пальцы... я просто отвык.
  - Ты такой горячий внутри.
  - О боже... Ах!
  Изогнувшись, Миша почувствовал как Юки проскользил языком посредине грудной клетки, добравшись до подбородка слегка укусил, а после отстранился и глубоко вдыхая, хищно облизал губы.
  - Вкусно! До чего же сладкие звуки ты издаёшь.
  - Аааах!... - Миша закинул руки, закрыв ладонями раскрасневшееся лицо, безрассудно, безотчётно отдаваясь возбуждению от прикосновений. - Аааах!... прошу... достаточно.
  - Ты слишком нетерпелив.
  - Аааах! Чёрт, так приятно...
  - Мне так нравится прикасаться до тебя. Ты каждый раз показываешь иного себя, - мужчина осторожно ввёл ещё один палец и почувствовал как Миша задрожал всем телом.
  - Слишком... я слишком перевозбуждён. Скорее...
  - Ещё недостаточно.
  - Юки... прошу, Юки.
  - Грязный приём.
   Чертыхнувшись и вынув пальцы, "Счастье" вытер их о влажные салфетки, выпрямился, расправив плечи, показавшись ледяным изваянием, прекрасным и одиноким, сохранившимся с древних эпох, ушедших времён, таявших под диском луны. Он медленно наклонился, захватил запястья Миши ладонью, прижал их над его головой, а после медленно проник во влажное отверстие. Партнёр жадно принял его, сразу же расслабившись, получив желаемое, обхватил ногами спину, воскликнул:
  - Я сейчас!...
  - Настолько приятно? - прошептал мужчина, облизав ушную раковину и проталкиваясь с каждым толчком всё глубже.
  Тело юноши хрустело и распадалось, взрываясь поминутно от каждого последующего всплеска наслаждения и боли. Руки возлюбленного собирали его воедино вновь и вновь, прижимая к себе, поглаживая и надавливая. Они оба тонули, захлёстнутые новой волной обожания, выныривали, истончая каждое нервное окончание в теле, задыхаясь от аромата взаимного вожделения. Юки словно плавился и по коже, перетекая одна в другую, струились вязкие капли, что пропитывали простыни, тяжело скатывались по изгибам напряжённых мышц, спадая даже с его светлых, длинных ресниц. Его тело походило на водяную иву, лишенную коры и потому кровоточила, источая сок. Возбуждение растворяло мужчину как огонь плавит воск свечи и он исходил ароматом, изливаясь потом и клятвами, которые со всей страстностью желал исполнить.
  - Если ты только попросишь, я весь истеку на тебя, пропитаю собою, обволоку столь плотно, дабы и великие боги потеряли твои следы. Их кара не настигнет твою душу и не смогут осудить за счастье. Если понадобится, я сотру каждый твой след с грешной земли, чтобы запах твой остался никому неизвестен, ни зверю лесному, ни охотнику, ни тёмному жнецу. Только пожелай и я останусь с тобою навеки, лишь попроси и я пройду весь путь рядом, только согласись... - шептал Юки, покрываясь испариной, звуча в такт движений тела, пока Миша отзывался на молитву стонами, хрустя плечевыми суставами при каждом толчке, изредка выдыхая имя возлюбленного. "Счастье" крепко удерживал предплечья притягивая к себе юношу, удерживаясь в нём, напористо умоляя о любви. Каждый из них желал остановиться лишь вдоволь напившись временем, переплавленным в пот, слёзы, тихий шёпот и поцелуи, задохнуться в крепких объятьях, перестать существовать отдельно друг от друга, бесконечно долго заниматься любовью, а не сексом, удовлетворив любое желание. Лишь когда они выдохлись физически, наполненные нежностью и благостью, осознали сколь жадными стали, отдав другому все одинокие мысли и несбыточные мечты, разочарование дней и пустоту бессонных ночей. Страхи, сжимавшие тисками сердце в груди, остались в скомканных простынях, запутавшись между переплетёнными нитями, в складках тканей.
  - Я абсолютно удовлетворён сейчас, - проговорил Миша, убирая с лица возлюбленного слипшиеся, влажные пряди волос, осторожно проводя пальцами по линии бровей, вискам и подбородку, любуясь его профилем. - И вместе с этим чувством, я испытываю настоящий ужас лишь представив в своём воображении, что однажды не сумею дотянуться до тебя. Не по собственному выбору, а лишь по причине жестокой привычки сил вселенной разделять единое.
  - Разделять единое? - повторил Юки и повернул лицо к юноше.
  - Знаешь ли ты греческий миф о том, что изначально женщина и мужчина имели одно тело? Четыре руки и ноги, единые детородные органы, словно гермафродиты, сросшиеся между собой спинами. И не существовало создания сильнее. Устрашившись подобной мощи, боги решили разделить их. Так родилось поверье о родственных душах и половинках, что мы всю свою жизнь пытаемся отыскать.
  Юноша провёл кончиками пальцев по резкой складке между бровей мужчины, взор которого темнел и глубокие тени закрадывались под глазами. Мысли об ожидании, об одиноком проживании целых дней, в опустевшей квартире среди забытых, оставленных вещей, чёрной нефтью покрывали внутренности, причиняя почти физическую боль. Брось спичку и запылает пламя яростного проклятия.
  - Я не желаю верить в такую судьбу, - ответил Юки, продолжая хмуриться.
  - А вот морщинка твоя вызывается гневом, - улыбнулся Михаил, проведя пальцем до кончика носа. - Её ещё называют морщиной Давида Микеланджело. Красиво. Она о непокорности, о желании бороться с врагом, намного превосходящим в силе.
  - Если у Давида получилось сразить Голиафа, разве стоит мне сдаваться? Разве он победил лишь благодаря божьему благословению? Да, не я выбрал свою натуру, даже появление на свет мне не принадлежит. Ни место, ни время, ни язык, ни прошлое. Перечисленное лишь присвоено мне, насильственно натянуто на скелет изо льда и пустоты. Жизнь не дарована мне, я её выбрал сам, услышав биение твоего сердца. Важно не то, кем мы пришли в этот мир, а то, что мы способны сделать с собой, с окружающим нас пространством, имеет значение только то, на каких вещах мы сосредоточиваем внимание, в чём ищем вдохновение. Моя любовь столь сильна ибо не случайна, я сам прилепил своё сердце к душе, что облечена в мужское тело. И я готов выбирать тебя снова и снова, выбирать настоящее, выбирать мысли и действия, которые помогут осуществить наши мечты.
  - Я тоже в тебя очень сильно влюблён, - признался Михаил и сел на постели. - Хочу чтобы ты правда выбрал меня.
  Сев на постели, юноша засмущался собственных слов, искренности признания, звучавшего чистым хрусталём, хрупко и прекрасно. Его щёки запылали румянцем, всё таким же нежным, привычным для взора Юки, который приподнялся и опёрся на руки, словно потянулся вслед за Михаилом, сжимая в ладонях складки простыни с сумасшедшей силой, отбеливая костяшки пальцев. Не отводя взгляда, переполненный сладостью единения, ощутив дыхание на своём лице и влажный поцелуй мягких губ любимого, его руки в волосах, дрожь тела от напряжения, он замер в трепетном ожидании. Спустя долгое, проникновенное слияние взглядов, Миша придвинулся ближе и перекинул через бёдра мужчины левую ногу, скользя по поверхности кожи. Поддавшись вперёд, он облизал внутреннюю часть нёба во рту Юки горячим языком, простонав и отстранился, смущаясь нетерпения. "Счастье" не касался его тела, позволяя сделать самостоятельно следующий шаг, любуясь линией плеч, вздымавшейся грудью, раскрасневшимися от ласк сосками, аккуратным пупком и набухшим от прилива крови пенисом. И поцелуй стал протяжным воплем двух задыхающихся душ, словно бы жаждущему позволили сделать глоток воды, пообещав неиссякаемый источник живительной влаги. Обхватив одной рукой шею мужчины, Миша приподнялся и помогая другой рукой, ввёл внутрь напряжённый от возбуждения, член. Пронзённый эротизмом, юноша застонал и опустил голову, уронив кудри мягких волос на грудь возлюбленного, понемногу двигаясь и привыкая к ощущениям. Он прижимался бёдрами к прохладному телу любовника, цепляясь пальцами за плечи, обводя взглядом рельефы и контуры, поминутно напоминая себе, что происходящее не сон и был благодарен боли, творившей реальностью сей миг. Впервые он был столь честным обнимая другого человека, слыша как скрипят, хлюпают, текут животной страстью прикосновения, наполняя желания эгоизмом и невиданным до селе упоением. Подняв взгляд, Михаил едва сдержал изумления от того с какой нежной преданностью взирал на него возлюбленный, светло-серебристыми глазами, истекающими слезами клятв и восхищения. Юноша ускорил темп, опираясь одной рукой о бедро партнёра и удерживая в левой ладони белые пряди волос. Его челюсти сжимались всё сильнее от упорства в достижении оргазма. Юки чувствовал как мышцы сжимаются вокруг него и заворожённый красками ощущений, он позволил себе лишь придерживать ягодицы партнёра, сохраняя ритм движений. Они кончили почти одновременно, излившись каплями высвобожденной любви. Теперь мужчина позволил себе обнять его, казавшегося таким хрупким, почти сломленным силой экстаза. Проведя пальцами вдоль выпирающего позвоночника, пересчитывая бугорки, обводя каждый нежным прикосновением, Юки прошептал:
  - Ты так прекрасен.
  - Мне потрясающе хорошо с тобой, - улыбнулся юноша и поцеловал возлюбленного, пытаясь передать частицу своего отчаянного удовольствия. Его дыхание почти прилипало к раскрытым порам.
  - Позволь, я отнесу тебя в ванную?
  - Да, пожалуйста.
  Сметя с постели подушки и одеяло на пол одним резким движением, укутав тело Михаила в простынь, "Счастье" легко поднял его словно бы тот весил как котёнок и отнёс в ванную.
  - Я закину в стирку бельё и заварю чая, - проговорил Юки и поцеловал чуть выше правой брови парня, лицо которого стало почти пунцовым от смущения. Улыбнувшись, он вышел из помещения.
  Включив душ, Михаил обрадовался ровным струям воды, разбивающимся о поверхность раскрасневшейся кожи, смывающими нежные прикосновения. Стекая, они смешивались со слюной и спермой и он ощущал на себе только присутствие чувств, заменившими кожу, органы чувств. Все мысли, знания и опыт сожгли взгляды вожделения, терпкие поцелуи и сладостное упоение близостью. Юноша познал удивительную лёгкость бытия, без сомнений и страхов, приобретя понимание о собственной значимости, которое уже не устранить, оно внутри сердца, внутри лёгких, будто сами альвеолы расцвели им внутри грудной клетки. Наверное поэтому говорят, что от любви можно задохнуться, а объятья удерживающие любимого становятся настолько крепкими, что способны задушить. Почему-то слова признаний звучат столь одинаково, но значение для каждого несут своё, как и последствия.
  Выдавив на мочалку гель для душа, с ярким, свежим ароматом, Михаил принялся тщательно тереть грудь, плечи, живот опускаясь всё ниже.
  " Чёрт! Я весь испачкан" - простонал он про себя. - "Столь грязный вид секса. Подобным можно заниматься лишь от большой любви или из-за сумасшествия."
  Его руки безвольно опустились вдоль тела и молодой человек наблюдал как вспененная вода стекает с коленей на голени, потом на ступни и наконец, сливаясь в единый поток, пробирается к сливу. Прозрачные капли спрыгивали с его бровей, ресниц, целуя кожу на щеках, облизывая пухлые губы. Он стоял слегка наклонив голову вперёд, ссутулившись, будто вся тяжесть рока водрузилась на его плечи. Не выдержав грузных мыслей, Михаил опустился на колени и подняв подбородок, крепко зажмурил глаза, словно сквозь них проникали сомнения в его сердце.
  - Боже, не отнимай этого счастья. Прошу не дай моему сердцу измениться, - произнёс он, прижимая ладони к своей груди, выжимая прозрачно-белые пузырьки из мочалки.
  Тёплые струи воды и уносили с собой слёзы робкой молитвы. Проведя ладонью по мокрым кудрям, он открыл глаза, почувствовав, что больше не одинок в ванной комнате. Обернувшись, парень увидел Юки, стоявшего в проходе, подпиравшего откос левым плечом. На нём были только спортивного вида брюки белого цвета, зауженные манжетами к щиколоткам. Обнаженный торс, правильный рельеф груди и пресса, широкие плечи украшали пропорции фигуры, увлекая взгляд следовать за каждым изгибом, ямочкой, линией. Статность осанки, грациозность каждого шага, прекрасное лицо и удивительный взгляд души горного озера. Его внешность на самом деле способна испортить смотрящего, искусить яблоком вожделения, заставить желать познания его вкуса, извратить мышление, породив представление о жизни в идеальном мире. И этот мужчина искренне любовался Мишей. В его глазах плясали искорки страстного нахальства и плохо скрываемого обожания. Немного пухлые, нежно розовые, чувственные губы, изогнулись улыбкой, а у глаз собрались несколько коротких морщинок.
  - Как себя чувствуешь? - спросил мужчина, разглядывая покрасневшие следы от поцелуев и укусов на коже юноши.
  - Я в порядке, - улыбнулся Михаил.
  - Могу я? - Юки жестом руки показал, что желает подойти ближе.
  - Конечно.
  Тогда он медленно приблизился и аккуратно сел на пол, облокотившись на ванную, подперев ладонью подбородок. "Счастье" погрузился в абсолютное созерцание объекта перед собой, очарованный, смотрел со всем вниманием на юношу и в его взгляде чувствовалась уверенность, без присущего людям страха сомнений после сделанного выбора. Любовно заправив за ухо юноши выбившуюся прядь волос, он слегка наклонив голову, спросил:
  - Скажи о чем ты думаешь?
  - О том что редко кому удается встретить взаимную любовь.
  - Мне кажется, шанс есть у каждого. Я верю в возможность выбрать достойного любви человека и принять ответственность за принятое решение. Для поступка стоит дорасти, чтобы отношения складывались из предложенных даров, а не навязанных правил.
  - Разве я достаточно повзрослел?
  - Ты же сбежал, помнишь? Узнав о моих чувствах, ты испугался. На тот момент ты не мог допустить даже мысль о взаимности.
  - Да, так и было. Ведь я всегда считал, что любят по какой-либо причине, когда человек отвечает каким-либо личным потребностям другого, поэтому многие очень стараются угодить, понравиться, заинтересовать, тратя на попытки занять стойло, бесчисленное количество времени и душевных сил. Где-то по пути в стремлении к чужому идеалу даже мысли перестают принадлежать. Многие утрачивают понимание о личных границах, дозволяя совершать над собою немыслимые вещи, насилие и унижение, перестают быть собой, теряют драгоценную индивидуальность, в стремлении стать нужным, стать идеальным, вечно корректируя поведение и внешность под чужие представления. Если же действия, реакции, слова не олицетворяют выдуманный образ, то человек становиться неправильным, уродливым, презираемым, впадает в отчаяние, ненавидя мир и себя. Но Юки, с тобой всё иначе, ведь ты самодостаточен. Тебе не требуется одобрение и точно так же, ты не пытаешься заставить искать одобрения или похвалы с твоей стороны. Я могу быть честным, выздоравливать от болезненной привычки угождать и оправдываться за сказанные слова. В какой-то момент из нуждающегося человека ты превратился в того, кто способен отдавать, даря самый великий дар - свободу. Ты меня восхищаешь! Я бы хотел стать идеальным только ты каждый день доказываешь, что это совершенно не требуется, ты ждёшь меня настоящего. Даже с родителями я не чувствовал себя настолько спокойно и легко.
  - Мне кажется нормальным быть в отношениях с человеком без внутреннего напряжения, - улыбаясь, проговорил Юки. - Пойдём, попьем чаю.
  Поднявшись из воды, Михаил встряхнул головой, разбрызгивая капельки кудрями волос. "Счастье" же остался сидеть на полу, скользя взглядом по телу молодого человека, прикрыв рот ладонью, будто сдерживая стон. Глядя ему в глаза сверху вниз, юноша, сдерживая частоту сбившегося дыхания, прошептал:
  - Ты ненасытен.
  - Возьми пожалуйста ответственность за все возрастающий аппетит, - ответил ему Юки и медленно поднимаясь, почти касался кончиком носа поверхности кожи на бёдрах, животе, груди, шеи, часто выдыхая и каждый его выдох прилипал мурашками, вызывая сухость во рту и жаркий голос похоти проникал в ушные раковины, забираясь всё глубже, пока выпрямившись, мужчина не предстал лицом к лицу с возлюбленным и вновь заговорил:
  - Хочу напомнить, что ты существуешь для того, чтобы мои слюньки проистекали из самых тёмных глубин души, цепляя каждый кусочек воспоминаний о тебе, скапливаясь под языком, наполняя рот вязким желанием, растворяя каждый довод против.
  - Ааах... остановись.. - нерешительно проговорил юноша, отводя взгляд.
  - Что же, не позволишь обернуть тебя в полотенце ? - игриво прошептал Юки, слегка надув щёки, корча милейшую рожицу обидчивости.
  - Что? Когда ты?... - удивился Михаил. - Дразнишься?!
  - Хммм? - вопросительно промычал "Счастье", наклонив голову и приклеив на лицо невинное, ничего не понимающее выражение, будто не пытался искусить, разжечь снова пламень страсти, похотливого желания, будто в его глазах, движениях не читалось вожделение, пробиравшее до дрожи.
  - Вот как?! - Миша рванул полотенце из рук мужчины и не рассчитав силу, ощутил как покачнулся мир.
  Резким движением, Юки сгрёб парня в крепкие объятия, уберегая от падения. Они замерли на пару мгновений и успокоив дыхание, блондин мягко забрал полотенце из рук юноши и обернул вокруг его талии. После чего поднял и поставил рядом с собой, без особых усилий, на мягкий коврик мятного цвета.
  - Даже если... - прошептал Юки, вновь крепко обнимая возлюбленного. - Я удержу тебя от падения, я уберегу от самого себя.
  Миша уткнулся носом в шею мужчины, обуреваемый чувствами замешательства, глубокой преданности и прошептал:
  - Благодарю... оставайся на моей стороне.
  - Обещаю, - прошептал "Счастье", выпустив юношу из объятий. Я присоединюсь к тебе, после того, как попробую остудить своё тело.
  - ...а может?...
  
  Глава
  
  Их жизнь наполнялась вкусом завтраков по утрам, ароматом свежезаваренного чая, мерцанием спокойных будней, тихим шёпотом по вечерам, лёгкостью честных слов, светлыми планами на будущее. Каждый из них без остатка отдавался труду и учёбе, увлечённо проводя время с неслучайными людьми. Они оба познавали себя через прочтённые книги и увлекательные беседы. Предчувствуя возвращение в квартиру, где они могли отогреться от суеты, и Юки и Михаил испытывали простое счастье, позабыв о постоянстве изменений. Время двигалось вперёд, Вселенная расширялась, не оставляя компромиссов и возможность законсервировать знакомую жизнь. В особенности мужчина убедил себя в вечном распорядке дней, прожитых и лишь повторяемых. Ему так хотелось оставить имеющееся счастье! Невозможная цель!
  Кошмары продолжали испытывать его физические силы, истончая связь с новым миром. Являвшиеся образы рассказывали о древних богах и цивилизациях людей, существовавших вне времени и пространства, отрешённые и лишенные страха гибели или радости сотворённого чуда жизни. В тех видениях он наблюдал Снежного демона, приходящего к тронам, на которых восседали цари прошлого, задававшего им вопросы о бытие, перерождении, разыскивая путь в места, где ему поклонялись, где его знали, прекратив противостояние с человеческим сознанием, стать сильнее, проявиться в мире благодаря новообретенному телу. Подслушивая беседы его, Юки искал истину, незыблемую основу, куда сможет водрузить древнюю сущность, оставить знание о холоде и позабыть о кровавой жажде и стать полноценным, не имея второго дна, то и дело пропускающего в обыденность нечто. Но об истине рассказывали легенды и сказки, в неё верили, но никто не встречал. И человек с именем продолжал бороться, не останавливая поиски тверди под ногами, подошедшей для могилы хищника, разыскивая в бездонном космосе карман или темницу. Ни человек по имени Юки, ни снежный демон не сдавались, теснясь у друг друга за пазухой, утаивая хлебные крошки, по которым их было бы возможно отыскать. Алчные сущности расщеплялись, а после скручивались в тугие клубки из спланированных решений, надеясь осуществить выстраданные, сокровенные мечты. Так они и боролись, единое с целым, неразделимые с поиском, слитые в желании продолжить свой путь. Сцепленные общностью начальной точки отсчёта появления на свет, оба надеялись придти первыми к финишу, победить, подчинить, не оставив иному выбора, кроме очерствелого смирения, принять избиение камнями из конкретных предпочтений, столь разнящихся для каждого из них.
   Продолжение?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"