Константин Серов лениво рассматривал грязь на стекле своего внедорожника. Хаотичный рисунок почти не различимых глазом пылинок светился в лучах солнца, что неспешно ползло через побелевшее от зноя небо. Еще не было и двенадцати, но воздух уже нагрелся и размывал очертания улиц Зеленодара. Стоявшие машины заполнили дорогу до самого перекрестка, на котором столпились зеваки. Из толпы иногда вырывался свет проблескового маячка полиции. Наверняка, опять “явления” случились, или, скорее, кто-то мнительный перегрелся на жаре и возомнил, будто и у него в голове голоса вместо мозгов, теперь валяется на раскалённом асфальте и орёт, а народ глазеет.

Константин посмотрел на часы — пробка уже минут тридцать как перестала двигаться. Что же, спешить ему некуда. Это он весьма неожиданно и непривычно для себя осознал только сейчас. А ведь совсем недавно Серов был полностью поглощен работой, порою не высыпаясь целыми неделями. Вчера, тридцатого мая, они успешно сдали объект, последние документы он отвёз сегодня, так что нынче инженер Константин Серов свободен на ближайшие дни, если не месяцы — увы, начальство испугалось проклятых “явлений” и новые проекты пока отложило. Теперь, он мог расслабится и подумать, например, о том, что последнее время обсуждали во всех новостях.

Первые “явления” появились несколько недель назад. Сначала, никто даже не подозревал, что случаи сумасшествия и некоторые, не странные смерти как то связаны. Пока один из помешанных, до того жаловавшийся на голоса в голове, прямо на глазах санитаров начал оплывать и растекся в лужу, не оставив даже скелета. Это событие привлекло некоторое внимание. Специалисты быстро нашли и систематизировали общие признаки “явлений”. Обнаружили, что вызваны они некой ЭлектроМагнитной Компактной Аномалией, которая тяготеет к нервной системе человека. Пресса сократила длинное заумное выражение до краткого ЭМКА, да объявила очередной конец света. Общественность с радостью подхватила идею о вожделенном событии, а замысловатая аббревиатура стала всё чаще упоминаться с полтергейстом, бесами и прочей чертовщиной.

Раздумья Константина прервал вой сирены. Раздражающий звук приближался. Краем глаза Серов заметил выехавший на перекресток белый микроавтобус с зеркальной тонировкой лобового стекла. Этих ребят в народе прозвали “беленькие” или “белые” за фирменный цвет. Официально, это сотрудники “Института Исследования ЭМКА”. Наверное самый молодой институт в мире, ему чуть больше недели, а уже есть и спецтехника, и оборудование.

Тем временем, машина остановилась. Из неё вышла группа людей, с ног до головы упакованных в ослепительно белые защитные костюмы со шлемами и зеркальными защитными очками. Толпа зевак быстро поредела — беленькие уже успели обрасти пугающими слухами и легендами. Приезжают они только на реальные эмка-явления, а оные нередко бывают и заразные. Мало кто хотел погибнуть, свихнуться или превратиться в нечто, не очень похожее на живой организм.

Константин взвешивал в голове, что лучше: подойти посмотреть на явление, или бросить машину и уйти подальше, пока “беленькие” не очистят всё.

От этих размышлений Константина отвлек звонок телефона, на экране высветилось “Федор Маслов”.

— Аллё! — сказал Серов.

— Здорова, Костян! Эта, как жизнь? — ответил Фёдор.

— Привет, Фёдор! Неплохо, мост вот сдали еще вчера, “конец света”, хе, не помешал. Стою теперь в пробке, наблюдаю очередные проявления этого самого “конца”, а у тебя?

— А я вот чего звоню тебе… Там, эта, мне Николай Александрович звонил и попросил вытащить его, если не трудно… — пробормотал Фёдор.

— Черт! Что с ним случалось? — Константин одёрнул себя. — Извини, продолжай.

— Он, эта, ногу сломал, вроде. Де-то в трех днях пути от Лесовалки, вроде, под горой Замок. Телефон же только там берёт, ну ты помнишь. Саныч как раз по нашему маршруту шёл в одиночку. Так-то, говорит, ничего опасного, и продукты есть, но самому уже не выйти, а спасатели щас, заняты, сам понимаешь.

— Народу звонил? — спросил Константин.

— Без толку. Кто-то занят, кто-то не трубку берет. В общем, из всей компании только мы с тобой.

— Ясно. Собирайся, через два-три часа буду у тебя, — сказал Константин, соображая, как бы выбраться из пробки.

* * *

Широкая тропа вывела Серова на поросший травой гребень. Сбросив в траву рюкзак, Константин сел возле нагромождения камней — перевального тура. Скинул мокрую от пота тёмно-красную рубашку на камни — пусть хоть чуть-чуть просохнет. Подставил взмокшую спину тёплым лучам заходящего солнца. Отсюда, с перевала открывался приятный вид.

Снизу от посёлка поднималась набитая тропинка, по которой медленно шёл Фёдор, одетый в неизменный пятнистый камуфляж. С противоположной стороны перевала раскинулась долина, залитая светом закатного солнца. По ней, словно корни могучего дерева, вздымались покрытые зеленью отроги горы Замок. Гора эта не была самой высокой в этих местах, нет, всего полтора километра, но ее венчали грандиозные бастионы скал, разделенные в основании узким каньоном. Скалы привлекали к себе не одно поколение туристов. Не избежал этого в свое время и Константин, а сейчас где то под этими самыми скалами, возле начала каньона, ждет помощи Николай Александрович.

Фёдор подошёл, с шумным выдохом бросил рюкзак на землю, пошевелил плечами. Потом вальяжно оперся на камни, достал пачку и подцепил губами сигарету. Константин поморщился, вынул телефон и набрал номер. Перевал — последнее на пути место, откуда можно было позвонить.

— Алло? — ответил Николай Александрович.

— Здравствуй Николай Александрович! Мы уже на перевале, сегодня внизу заночуем — уже темнает. Послезавтра, надеюсь, будем у тебя. Ты как там?

— И вам привет. Можете не спешить особо. Чувствую я себя преотлично, а продуктов здесь на неделю, унести их не получится, а бросать как-то нерационально.

— Нашел о чем волноваться! Скоро придём, поможем разобраться с ними. Что не съедим — припрячем. Подлечишься, через годик снова будешь тут они и пригодятся. Чай не последний день живем! — Что-то в голосе Николая беспокоило Константина, какая-то фальшь чудилась. Будто весь этот разговор некая игра, а на деле всё очень-очень плохо.

— Ох и радует меня ваш оптимизм, товарищ Серов. Все ждут конца света, некоторые даже считают, что он уже прошел, а вы изволите строить планы на следующий год.

— Ну раз конец света прошел, а мы все еще живы, значит теперь-то нам ничего не грозит? — отшутился Константин.

— Верно говорите. Ну ладно, не буду тратить ваше время, вам еще вниз идти и лагерь ставить, это мне спешить уже некуда. До свидания!

Серов положи трубку и озадаченно взглянул на Федора, тот даже не сбил пепел с сигареты, стоял нахмурившись.

— Слухай Костя, вот это его «мне спешить уже некуда»? Он, это, просто так ляпнул и я слишком загоняюсь, или тебе тоже показалось?

— Угу, и голос у него какой-то странный. Как бы не оказалось, что мы не успеем, — вздохнул Константин, — Или успеем, но ничего не сможем сделать.

Фёдор сплюнул недокуренную сигарету и с досадой раздавил ботинком.

* * *

Весь следующий день Константин с Фёдором шли почти без остановок. Вымотались, лагерь разбили затемно и, наскоро поужинав, легли спать. Но сон, несмотря на усталость, не шел. Глядя в темноту палатки, Константин заговорил:

— Федор, ты как думаешь, эта невидимая эмка, что убивает людей, она откуда взялась?

— Духи эти? Да хрен их знает. Все болтают разное, и где правда, поди разбери. Даже ученым этим особо верить нельзя. Ну какая нафиг эмка? Придумают херню с умными словами. Чёрт побери, лишь бы в глаза пыль пустить. Наверняка, они сами толком нифига не знают, потому и отбрехиваются всякими компактными электромагнитными аномалиями. Ну посуди сам, если бы эта штука была связана с электричеством, то её же можно было бы убить шокером, или там обмотаться фольгой, чтобы защититься. Не-е, думаю, если это и не духи, то что-то такое же неведомое. Может инопланетяне? А почему нет? Они прилетели, или явились из параллельного мира, и хотят, например, познакомиться.

Серов хотел что-то ляпнуть про глупость, но быстро взял себя в руки:

— Отчего-то мне кажется, что такие вот убийства, это несколько странный способ знакомиться.

— Так эта, не всех же убивают, — не смутился Фёдор. — Может они “сильные”, понимаешь? Ну, например, как человек с точки зрения насекомого. Ты, вот, если захочешь с тараканом познакомиться, наверняка с десяток передавишь по неосторожности.

— Странное это желание, знакомиться с тараканами. Но да, что-то в этом есть, — задумчиво пробормотал Константин. — Если я верно помню, то нынешние исследования эмка лишь описывают ее свойства. Поведение ее на данный момент никак не объяснено, а если она… оно, разумное, то вывести и описать поведение, возможно, и не смогут, пока не будет налажено контакта. Остается лишь строить догадки.

— Ты эта, вроде умный мужик, а веришь этим ученым? Зря, ты хоть одного из них в фольге видел? Или с шокером? А это всё значит, что они и сами себе не верят.

— Видел. Вчера, когда стоял в пробке, как раз “беленькие” были, почти в скафандрах.

— Но это же не фольга, — возразил Фёдор.

— Так черт их разберет, что у них там внутри. Может клетку Фарадея соорудили, вшив проводники в ткань, почти тоже, что фольга, но долговечнее, — ответил Константин.

— Ты, эта, как ученые: чуть что сразу заумью всякой кроешь, и как с тобой спорить?

— Да не надо спорить. Вон, вспомни сколько было сообщений: ученые, приезжали на места проявления эмки, и в итоге сами становились жертвами. А как только появились “беленькие” больше таких сообщений не появлялось.

— Это легко объяснить, — не смутился Фёдор. — Там внутри костюма может и не человек вовсе находится, а один из “них”.

— Блин, и как с тобой спорить? Давай лучше спать, ну её в баню эту эмку. А то ты как чего скажешь.

* * *

Утром они вышли к месту, где Николай Александрович ждал помощи. Перед Константином раскинулась поляна, столь большая, что на ней можно было бы разместить несколько десятков палаток, и когда-то, наверняка, так и было, но сейчас на краю поляны стояла всего одна маленькая зелёная палатка. Перед закрытым пологом лежал рюкзак Николая, справа был сложен столик из камней, на котором виднелся белый сверток. Федор двинулся было к палатке, но Серов его тронул за плечо и взволнованно прошептал:

— Погоди. Николай Александрович никогда вещи снаружи палатки не оставлял. Странно это.

— Да блин, ты сам, если бы ногу сломал, стал бы париться такими мелочами? Не паникуй.

Но было похоже, что Федор забеспокоился, потому к палатке шёл осторожно. Подойдя, окликнул Николая. В ответ — тишина. Окликнул еще раз, затем, провозившись с молниями, открыл полог и полез внутрь.

Через мгновение Фёдор выскочил как ошпаренный и, что-то невнятно бормоча, принялся доставать сигарету. Руки тряслись, сигарета разломилась и выпала. Он достал вторую, но всё никак не мог попасть в рот, изломал её.

Глядя на это, Серов мысленно подготовил себя к чему-то жуткому. Тихонько подошел, заглянул внутрь и вздрогнул: Николай Александрович лежал навзничь на коврике, глаза его были закрыты, а на бледном лице замерла лёгкая ухмылка. На теле никаких повреждений, лишь серая куртка на животе была немного испачкана засохшей грязью.

Федор все-таки закурил. Константин, хоть никогда раньше не курил, но сейчас ему очень захотелось начать. Он заглянул в палатку снова — вещи были аккуратно сложены подальше от тела, словно кто-то прибрался перед смертью. Серов выпрямился, обошёл палатку снаружи и сказал:

— Либо где-то должна быть записка, либо Николай был не один.

Фёдор скривился и как-то испуганно глянул на Серова. Тот принялся ходить по лагерю. Копошиться в палатке Константину пока не хотелось, потому он решил изучить сверток на столике.

Внутри завернутого пакета, обнаружился карманный радиоприемник и листок блокнота, где неровным почерком было выведено:

“Серов и Маслов, Доброго вам дня! Как это ни печально, но сию записку вы прочитаете, когда мое тело уже остынет. Однако, не печальтесь, я не умер, точнее не совсем. Случившееся со мной весьма необычно, а сил на письмо у меня ныне мало, потому я вам лучше расскажу сам. Когда соберётесь духом, то включите диктофон в телефоне, ибо запись вам пригодится, а затем и этот приемник.”

Серов нервно сглотнул, повертел листок, но на обратной стороне было пусто. Глянул на приёмник, будто на змею.

— На, погляди. Что скажешь? — Серов протянул записку.

Фёдор пробежался глазами, пожевал затухшую сигарету.

— Может, он эта… спятил, перед тем… Или думаешь…?

— Думаю, что приемник стоит включить.

— Веришь, что он с нами заговорит? — кисло ухмыльнулся Федор.

— Ты мне что говорил ночью? Помнишь, инопланетян внутри белых костюмах? Месяц назад я бы тебе сказал, что это просто бред и, мягко говоря, не поверил бы. Но последние дни всё учат меня верить в кошмары, так почему бы не поверить в чудеса?

Фёдор вздохнул:

— Ты хренов оптимист, да еще и с логикой. Включай! Один фиг, делать всё равно нечего.

Константин сел на бревно у стола. Покрутив приемник в руках, поставил его на камень и включил. Сначала раздавался характерный треск помех, но уже через секунду послышался знакомый голос Николая Александровича:

— Друзья, еще раз желаю вам доброго дня и хорошего здравия! Меня терзает чувство вины. Во первых, я вам лгал, когда говорил, что у меня сломана нога. На деле, я при падении, видимо, что-то повредил внутри. С каждым часом мне становилось всё хуже. Как мне сказали, жить оставалось от силы сутки, то есть, уже во время первого нашего разговора я подозревал, что обречен.

— Так это что, запись? — оторопело ляпнул Федор.

— О нет, я присутствую рядом с вами, — невозмутимо продолжало радио. — К сожалению, я не нашел пока никакого иного способа коммуникации, кроме как через радиоприемник или любое другое электронное устройство. Дабы избавить вас от сомнений я могу описать, что вижу. Маслов, вы, как всегда, в своем любимом камуфляже, стоите в паре метров от стола и держите в зубах уже потухшую сигарету. А вы, Константин Серов, сидите на бревне у столика, на вас одета красная клетчатая рубашке, та самая, что и месяц назад в майском походе. Теперь верите, что это я?

— Верю, блин! — Фёдор ошарашенно глянул на Константина. Тот сидел нахмурившись.

— Положим, что да, — ответил Константин. — Конечно, я допускаю, что это злая шутка, а в кустах прячется камера с радиопередатчиком, но это было бы слишком сложно и не имело практического смысла.

— Что же, Серов, вы снова находите рациональное объяснение необычным вещам. С вами всегда было весьма интересно дискутировать на подобные темы, а теперь, как видите, я сам стал “необычной вещью”, хотя и не пожелаю этого каждому, — в голосе послышалась грусть. — Ладно, я отвлекся, а мне нужно многое поведать. Продолжим. Во вторых, я обманывал вас, когда вы звонили с перевала — в тот момент меня уже не было, и звонил я примерно таким же образом, как ныне разговариваю с вами. Еще раз прошу извинений. Теперь перейдём к делу. Запись отнесете Зоркому Дмитрию Олеговичу, он глава “беленьких” в Зеленодаре. Серов, у тебя я думаю, это лучше получится. Зоркий один из первых распознал феномен ЭМКА и сам организовал группу исследователей. Когда из столицы пришел приказ о создании филиала Института Исследования ЭМКА в Зеленодаре, то его группа просто получила официальный статус. Поэтому надеюсь, что он если и не поверит этой записи сразу, то во всяком случае примет её во внимание.

Радио на секунду замолчало, потом снова послышался голос Николая Александровича:

* * *

Как вы помните, я собирался на второй день дойти до начала каньона и заночевать. Жара и длинный переход несколько утомили меня, посему сюда я пришел изрядно уставшим. Я разбил лагерь и пошел за водой. Видимо, мне стоило немного передохнуть, хотя не исключаю, что мне просто не повезло. В общем, я подскользнулся на мокрых камнях и упал. Упал неудачно, на живот. Поначалу, я ничего не почувствовал, набрав воды, подошел к палатке, и лишь в лагере ощутил недомогание. От неожиданности я сел и переждал приступ, тогда я подумал, что это временный шок от падения.

— Добрый день! — раздался странный голос.

— Ты где и кто? — испугался я, оглядываясь по сторонам.

— Не ищите меня, я не видим для людей, я один из Сеятелей, ваши ученые назвали бы меня ЭМКА.

— Как мне убедится, что вы не галлюцинация?

— Хороший вопрос, но увы, строго говоря, никак. Замечу лишь, что ранее вы не страдали от проблем подобного рода, да и ныне к этому нет никаких предпосылок.

— Ладно, все равно после падения мне, похоже, надо отдохнуть, так хоть воображу приятную беседу. — К тому моменту я уже понял, что это именно те самые голоса в голове, от которых люди сходят с ума, но, конечно, признаваться себе в этом не хотелось.

— Увы, я бы не назвал ее приятной, — сказал Сеятель. — Дело в том, что ваша травма, как бы это сказать… Судя по тому, что мне известно об организме людей, жить вам осталось максимум сутки.

— Мда, вы только ради этого начали со мной разговор? — Мне тогда захотелось остаться наедине, ибо ощущения, кажется, подтверждали слова Сеятеля.

— С утра я наблюдал за вами, но именно ваше несчастье вынудило меня прервать молчание. Задача Сеятелей на этой планете: искать людей и предлагать им перемещение сознания в то, что вы называете ЭМКА. Это дает им те же возможности, что есть у нас. Мы выбираем самых разных людей, удовлетворяющих нашим критериям адекватности и психической устойчивости. Вы один из таких людей, и я оценивал возможность вступить с вами в контакт для реализации своей задачи. То что вы пострадали, вызвало у меня жалость, так как спасти вас никто кроме меня не успеет, но мне запрещено помогать. Однако, если вы согласитесь на перемещение, то ваш разум уже будет существовать независимо от тела, что сохранит вам жизнь. На теле это никак не отразится, окружающие тоже ничего не заметят. Если бы у вас было время, то вы смогли бы и сами вылечить ваш организм, однако, за сутки вы не успеете достаточно овладеть новыми возможностями для этого.

— Постойте, вы предлагаете мне дар, делающий меня, условно говоря, всесильным, бессмертным и от меня ничего не требуется взамен? Об организме людей вам может и достаточно известно, а об их отношении к подобным предложениям?

— Мы достаточно изучали людей, чтобы предусмотреть этот вопрос. Замечу, что многие люди скорее бы поверили в иррациональные вещи вроде “продажи души”, чем в простой бескорыстный дар, но мы намеренно исключаем их из списка кандидатов. Для нас важно, чтобы человек не поверил нам, а осознал мотивы наших поступков. В вашей культуре иногда упоминается идея Прогрессорства, мы занимается примерно тем же. Но цель наша не возвести цивилизацию на свой уровень, а лишь дать ей толчок, от которого она либо самостоятельно поднимется, либо погибнет. Иными словами, задача не воспитать конкретную цивилизацию, нет, задача глобальнее: обеспечить разнообразие цивилизаций, что более перспективно.

— А если цивилизация превзойдет вас? Ну и, допустим, захочет уничтожить? — спросил я.

— Значит мы вырастили себе достойную замену. Нет, конечно, мы будем сопротивляться, но если мы не устоим, значит мы устарели и ослабли. Таков естественный отбор.

— Жестоко. Жестоко по отношению и к себе, и к другим. Почему так, почему бы не пестовать слабые цивилизации, ведь они потом помогут вам?

— Увы, это опасный путь, опаснее чем кажется. Воспитывая цивилизацию, вы указываете ей, что и как делать. Она не учится на своих ошибках, не создает ничего нового – лишь копирует. Так мы окружим себя цивилизациями, которые привыкли полагаться на нашу помощь и переняли наши технологии, вместо того чтобы развивать свои. Даже без внешних врагов это приведет к застою и деградации. Ведь не будет разнообразия и повода к конкуренции.

— Не могу согласится, это логично, но… не гуманно. Пока, что я видел только человечество, а вы, как я понимаю, видели многое, так что, возможно, и правы. Хотя, гуманность у вас все-таки есть, ведь именно она толкнула вас к контакту со мной, а значит я был не совсем прав обвиняя вас…

В глазах у меня помутилось, и я прервался на полуслове.

— Во всяком, случае объяснение вас устроило, — сказал Сеятель. — То, что вы не разделяете нашу точку зрения, это не принципиально, ведь различные точки зрения, тоже проявление разнообразия. К сожалению, у вас не так много времени на философские беседы. Интересно было бы продолжить разговор, но увы, сейчас мне нужно еще кое-что рассказать. Известны ли вам случаи смертей и помешательств вызванные ЭМКА?

— Да, конечно. Вы хотите сказать, что это может случиться и со мной?

— Маловероятно. Дело в том, что ЭМКА — это своего рода живой организм. Сам по себе он весьма примитивен, но очень податлив и может легко повторять различные структуры. Естественно, его можно развивать и усложнять, даже являясь им. Потому, думаю очевидно, что мы сами представляем собой высокоразвитые ЭМКА. Людям мы даем примитивный вариант, который потенциально может все тоже самое, но требует развития. Это необходимо для того чтобы люди нашли свой путь применения этой технологии. Увы, у этого подхода нашлись неприятные побочные эффекты. Например, в черте города крайне много источников электромагнитного излучения, а ЭМКА по своей природе к ним чувствительна. В итоге, люди начинали видеть некий мерцающий свет, слышать радиопередачи, причем сразу все. Неподготовленная психика, как правило, этого не выдерживала. Сам по себе перенос сознания, также очень сильно травмирует психику, и не многие разумные особи сохраняют рассудок после этого. Из-за этого мы ошибочно полагали, что у люди просто менее устойчивы, и не сразу заметили проблему, так как сами имеем развитые механизмы изоляции от нежелательных внешних воздействий. Теперь мы сделали выводы, скорректировали условия перемещения и, как видите, работаем вдали от источников помех. Так что, когда вы решите навестить город, будьте внимательны. Все детали я вам сообщил. Остается самый важный вопрос – согласны ли вы на перемещение своего разума в ЭМКА?

— Да, согласен, — ответил я. Не знаю, что было решающим, угроза смерти, или возможность прикоснуться к чему-то странному, но в тот момент я уже был твёрдо уверен.

У меня потемнело в глазах. Когда я очнулся, то увидел легкое свечение — весь мир был заполнен призрачным мерцанием. С неба лился свет, нет, не тот солнечный свет, что мы привыкли видеть, это было словно ночью, только светилось все небо, облака отражали часть света, в просветах между облаками я видел редкие и неяркие звезды. Да, звезды, несмотря на то, что это был день. Я видел солнце, видел как оно освещает предметы вокруг меня, но оно не мешало видеть звезды. Контуры деревьев слабо мерцали в такт мерцающему свету, падавшему с неба. Вскоре я заметил, что листва деревьев в солнечном свете просто белая — исчезли все привычные цвета. Но я так-же ощущал, что свет от солнца отличается от того, что отражают облака. Что деревья в разном свете видны по разному — один свет будто пронзает их, другой отражается, а третий вовсе излучается ими, но в нем они выглядят размыто.

Еще я заметил, что такой вот “размытый” свет исходит от чего-то яркого на мне. Это оказался телефон в нагрудном кармане. Я взял телефон, он выглядел непривычно, сквозь его отделку проглядывали светящиеся детали, а тыльная сторона излучала яркий свет. Но экран его не горел. Когда я активировал его, он вспыхнул еще ярче, я почувствовал, как свет проходит через меня. Картина окружающего мира на секунду померкла, остался только невыносимо яркий телефон и солнце…

Я открыл глаза. Да я все это видел с закрытыми глазами! Поле зрения неимоверно сузилось, исчезли неуместные днем звезды, а мир заиграл привычными красками. Я несколько раз открывал и закрывал глаза, пока не привык совмещать оба способа видеть. Телефон всё же назойливо мешал — пришлось его выключить. Тогда я и увидел, как свет солнца преломляется неким вытянутым объектом передо мной.

— Сеятель, это вы?

— Да, это я, — ответил он. — Все что вы видели это электромагнитные волны, точнее проекция ощущений ЭМКА в привычный вашему сознанию вид.

— Как это работает?

— У вас теперь есть два набора органов чувств. Привычные вам человеческие и от ЭМКА.

— ЭМКА… Теперь я и есть эмка. Как вы сами называете это?

— Жизнь, плоть, в зависимости от контекста, для нас это обыденное понятие, и на ваш язык оно переводится так. Так что название остаётся за вами. Если вы уже освоились и хорошо себя чувствуете то я, пожалуй, удалюсь. Обучать вас, мне, увы, нельзя.

— Понимаю, нужно разнообразие. Тогда позвольте один вопрос. Сколь долго продлится деятельность Сеятелей у нас?

— Не больше недели. Мы полагаем, что успеем совершить достаточно переносов, чтобы они не пропали по воле случая. Тем не менее, если нас постигнет неудача, то сделав необходимые выводы, мы попытаемся еще раз.

— Спасибо, прощайте!

— Прощайте.

После этих слов он исчез. Я остался наедине с самим собой. В голове вертелось множество вопросов, но я решил, что разбираться с ними лучше самостоятельно. И самый волнующий меня вопрос я все равно не мог никому задать — жив ли я? Это было то чего я больше всего боялся, и то что, якобы, предусмотрели Сеятели выбирая меня — иррациональность.

Иррациональность захватила мое сознание страхом смерти.

Нет, не страхом перед смертью, я её перестал боятся, потому, что уже умер. В моем теле еще билось сердце, еще работал мозг, но все было уже кончено. Тот я, который жил в мозгу моего тела, был скопирован и перенесен в чужеродную ипостась, которая теперь заправляла телом моего оригинала. Что стало с настоящим мной? Мертв ли он, или может забился в уголки сознания и в ужасе наблюдает, как кто-то манипулирует его умирающим телом? Каждый вопрос порождал новый. Мне противостояла часть моего я, вооруженная извращенной логикой.

Я чувствовал, что схожу с ума.

Мне никто не мог помочь, я бился с иррациональным, за свой разум. “Для чего он мне — вопрошало иррациональное — ведь меня уже нет, не проще ли отдаться безумию?” Все глубже меня затягивало в воронку сумасшествия, и я погибал, хватаясь за воспоминания. Вот моя жена и сын. Вот они в разбитой машине. Говорили, что их еще можно было спасти, но помощь не успела… Помощь… Один Сеятель помог мне, и, убив, спас меня от гибели. Другие Сеятели, ведомые этой же бесчеловечной логикой, толкают людей к аналогичной участи. Если у них не получится сейчас, то они обязательно попытаются еще. Кто поможет человечеству? Тогда меня и осенило — именно я и могу помочь людям. Эта мысль спасла меня от безумия. У меня, впервые за много лет, появилась цель существования. Пусть я не жив, пусть уже и не человек, а лишь то, что от него осталось — дух. Но я могу и должен помочь людям избежать моей судьбы. Люди не должны умирать, становится духами подобно мне, но им нужно научиться пользоваться этой технологией или магией. Да почему бы не называть эмку магией? Пусть так. Я должен придумать способ совместить живой мозг и возможность управлять магией. Научить людей жить с этим.

* * *

Николай Александрович замолк. Где-то вдали послышалась птичья трель.

— Эта, но ведь даже Сеятели этого не могут, — прервал паузу Федор.

— У них не было такой задачи, — ответил Николай Александрович. — Они лишь высеяли магию, а все остальное — за нами. Они намеренно дали нам упрощенный, неудобный базис, чтобы стимулировать дальнейшее совершенствование, эволюцию. Иногда мне кажется, что и страх, который я испытал, страх приведший меня к этому выбору — тоже часть их задумки. В любом случае, магию надо сделать доступной людям, им нужен ментор, который научит их использовать ее.

* * *

Институт исследования эмки занимал старое трёхэтажное здание, чуть ли не во весь квартал шириной. Серов оставил машину у входа, поднялся на каменные ступеньки крыльца. За остеклённой дверью с неуместной решёткой из крашенной арматуры, Константина встретила вооружённая автоматами охрана. Рядом возвышалась рамка металлоискателя, и подле неё — установка для просвечивания багажа. Странно было видеть это всё в “институте”, который открылся месяц назад.

Серов показал паспорт. Охранник как-то многозначительно хмыкнул и позвонили по внутреннему телефону. Пока Константина досматривали, цокая каблучками, пришла стройная девушка:

— Константин Серов, вас ожидают, — сказала она и жестом предложила следовать за ней.

Дмитрий Олегович Зоркий — немолодой загорелый мужчина, с коротким седым волосом — сидел в кабинете за обширным столом темного лакированного дерева. Не вставая он, поприветствовал Серова и сразу предложил прослушать принесённую запись. Пока телефон воспроизводил разговор, Константин, всё пытался понять, откуда в этом институте всё знают? Он ведь не предупреждал, что придёт.

— Крайне любопытно — произнес Дмитрий Олегович, когда запись окончилась. — Вы поддерживаете с Ментором контакт?

— Ментор? — не сообразил Серов.

— Николай Александрович Горьев, запись его голоса вы принесли.

— Нет, после того дня я ничего о нем не слышал. Почему вы его так назвали?

— Жаль, жаль. Знаете ли, он сам себя так назвал, когда явился мне прямо в кабинет четвёртого июня, перепугал секретаршу своим призрачным обликом и предупредил о вашем приходе.

Получается, всего за два дня он научился общаться с людьми без посредства электроники и смог проникнуть в город. Что же он сможет дальше?