На искрящемся снегу темнели ямочки от копыт косули. Ирра бежала по ним, уже по привычке ставя лапы след в след, как учил Вьерр. Подушечки на пальцах чуть холодило, но в пылу охоты это лишь подзуживало. Цепочка косулиных следов петляла среди косматых елей, манила запахом. Ирра уже видела в мыслях: прыжок, удар и азартные мгновения битвы. Она справится без магии, как простая волчица! Что там Вьерр зудел по этому поводу? “Магия в быту — искажение заветов Ментора. В охоте — нарушение естественного отбора. Магию использовать можно только против магии или оружия.” Кажется так.

Запах человека? Показалось. Откуда в этих дебрях человек, тем более, после Зарастания? Хотя может, кто-то из стаи решил забраться подальше и перекинуться? Ох, если Вьерр узнает! Накажет, да пафосно осудит, мол, слабость и искажение сути вереков. Тьфу. Всё у него искажение. Даже оборотням нельзя оборачиваться!

Впереди за чуть припорошенными снегом кустами, объедал тонкие ветви сильный и молодой самец косули. Он ещё даже не почуял Ирру. Она остановилась, нервно переступила с лапы на лапу. Да, с таким будет не просто совладать.

Ирра тихонько подкралась с правого бока, изготовилась к прыжку. Косуля подняла голову, встревоженно повела влево ушами. Кого-то ещё почуяла? Потом разберусь.

Прыжок! Тело распрямляется. Пасть распахнута, повёрнута на бок. Что-то вспыхивает в кустах, тут же грохочет выстрел.

Ирра мордой ударяется в шею косули, отпрыгивает, кубарем летит в кусты. Оглядывается. Седой человек в белой куртке опускает ружьё — охотник. Ирра швыряет в него заклинание, какое первое вспомнилось.

Прыжок влево, вправо, ещё! Главное не по прямой! На мгновение Ирра замирает посреди кустов. Часто дышит. Вокруг тишина, лишь испуганная косуля где-то вдали ломает ветви.

В меня стрелял или не в меня? Чёрт, я же ему заряд прямо в сердце кинула! Надо вернуться, пока не поздно.

Ирра оглянулась, через ветви было видно, как охотнику подбежала немолодая встревоженная женщина тоже в белом и с ружьём в руках. Она наклонилась:

— Олег, что с тобой?… З-з-зараза! — Вскочила, подбежала к следам. Присела на мгновение, потом выпрямилась, всматриваясь в лес, точно в сторону Ирры. — Верек?! Ты где?! Выходи! — недобро закричала охотница.

Ирра по перекошенному лицу поняла: сейчас убьёт, пристрелит, как шавку. Дёрнулась, выдала себя. Всё, хана! Петляя, ринулась напролом сквозь кусты, ветви.

— Стой! Вернись! — гнал её жуткий крик.

На ходу, Ирра оглянулась. Охотница бежала споро, не бросив ружьё, словно не раз гнала добычу по заснеженному лесу. Ирра и чувствовала себя добычей.

Чёрные стволы, хлёсткие ветви, проклятый мягкий снег и крик за спиной.

Впереди овраг! Надо перескочить, тогда охотница отстанет. Ирра подбежала, суетливо прыгнула. Не долетела. Передние лапы разбили подушку снега и вцепились в ледяную корку на самом краю, задние — отчаянно скребли мёрзлый склон оврага.

— Вернись! — страшно прохрипела охотница.

Ирре чудилось, как сзади поднимается чёрный ствол ружья, как холодный глаз смотрит через прицел в спину, нащупывая сердце. А сердце неистово колотилось, сердце хотело выжить.

Сиплый неясный крик раздался позади, Ирра наконец оттолкнулась, выскочила и юркнула за ствол пихты.

Долго лежала на боку и не могла отдышаться, успокоиться. Прислушивалась — всё мерещилось, будто скребётся кто из оврага, но охотница, видать, ушла.

Холод коснулся носа, потрогал лапы, и лежать стало невмоготу. Ирра поднялась и услышала то ли надсадное дыхание, то ли стон — в овраге бился человек. Она осторожно подошла к краю.

Напротив по крутому заснеженному борту оврага тянулась широкая, кое-где уже до земли содранная тропа. Посреди неё карабкалась охотница, вбивала приклад ружья в землю, опиралась руками, отталкивалась левой ногой, волокла правую ногу с двумя прибинтованными палками. Женщина двигалась, тяжко дыша, поднималась почти до самого края и срывалась вниз, оставляя красные полосы на белом снегу. Лежала недвижно, будто мёртвая, потом снова начинала карабкаться.

Нужно было как-то помочь. Ирра шагнула к оврагу. Нет, убьёт же! Отбежала в лес. Нет, так нельзя! Легла, зарылась мордой в снег. Ледяные иголочки коснулись носа, растопились ледяными слезами. Встрепенулась, присмотрелась: над тем местом, где упала охотница, росла длинная тонкая рябина.

Ирра пробежала вдоль оврага вверх. Нашла узкое место, перепрыгнула. Подошла к рябине, коснулась лапой снежно-белой коры — запустила внутрь магический симбиот. Дерево изогнулось дугой, его верхушка скрылась за краем обрыва, опустившись вниз к охотнице. Чуть погодя ствол дернулся, словно за него ухватились. Ирра шмыгнула за присыпанную снегом корягу и стала ждать, нервно покачивая хвостом.

Держась за рябину, охотница выползла из оврага. Встала на здоровую ногу, исподлобья оглядела лес, сипло вдыхая морозный воздух. Никого не увидела и обессиленно повалилась боком в снег.

Наконец она успокоилась, задышала ровнее. Стащила со спины ружьё и, опираясь на него, встала. Ирра вздрогнула и попятилась. Но охотница не смотрела в её сторону. Она заковыляла обратно к месту, где лежал Олег. Проходя мимо комеля изогнутой рябины, даже не взглянула на волчьи следы у дерева.

Ирре подумалось: охотница устала, с такой ногой далеко не уйдёт. Если приляжет, то скорее всего замёрзнет. Улучить бы момент, когда потеряет сознание и вылечить ногу. Магией это не сложно, но надо ещё как-то согреть.

Медленно, шумно, на выдохе переставляя ногу, охотница подобралась к телу. Иней уже покрыл лицо Олега, и теперь оно сливалось с белой одеждой, с заснеженным лесом, казалось его частью. Женщина опустилась на колено, потом склонилась над телом и выпустила ружьё. То, будто мачта флага, упало на снежный саван, тихо звякнув. Лес погрузился в недвижность. Только спина охотницы тихонько вздрагивала над телом.

Ирра лишь теперь осознала, что она со страху натворила. Ей нестерпимо захотелось взвыть, но она лишь до боли сжала зубы.

Пошёл снег, в лес опустились недолгие сумерки. Ирра лежала, поджав под себя лапы и прислушивалась к негромким всхлипам. Наконец, стало тихо. Охотница зашевелилась и поползла прочь. Ружьё так и осталось лежать брошенным флагом.

Уже в темноте охотница добралась до низенького, усыпанного снегом шалаша. Забралась внутрь, не затворив полог, и вытянулась на двухместном спальнике. Не укрывшись, не растопив маленькую блестящую печь. Просто легла на спину и сложила на груди раскрасневшиеся руки.

Собралась умирать, чтобы нашли её, а по следам и мужа, — поняла Ирра. Дыхание охотницы становилось всё спокойнее и тише. Ирра осторожно подкралась и уткнулась носом в холодную руку, запустила магического симбиота.

Нога оказалась сломана ниже колена так, что кость торчала из раны. Ирра вздохнула. Очень много сил это заберёт. Ещё придётся укрыть. Выдёргивать спальник зубами? Охотница слишком рослая — покрепче иного мужика будет, пока спальник достанешь и шалаш обрушится. И, всё равно, нужно что-то приготовить, это Ирра может хоть дрова есть. Она оставила часть симбиота в охотнице и вышла, задёрнув полог.

Ирра легла в снег и начала перекидываться в двуногого верека. Вьерр за это жуткое, противоестественное извращение, точно выгонит из стаи, а то может ещё чего хуже сделает. Другие вереки даже обсуждать подобное не желали, хотя, если верить сети, то многие так ходят и ничего.

Ирра подобрала под себя задние лапы, развела передние в стороны, встала во весь рост. От непривычки и усталости её шатало, она пыталась балансировать хвостом. С полгода, наверное, не ходила на двух ногах, но тогда и хвоста не было, и ноги были человеческие. Сделала шаг, покачнулась, но устояла.

Спальник из под охотницы вытягивать оказалось нелегко даже руками. Всякий раз, как Ирра тревожила ногу, охотница стонала, а у Ирры на холке дыбилась шерсть. В конце концов, Ирра укрыла охотницу, подоткнула спальник со всех сторон. Потом собрала хворост. Возле шалаша унюхала на дереве заледенелую тушу косули. Растопила печь. Поставила котелок со снегом, бросила туда настроганного мяса. Чуточку съела сама, ибо уже еле ходила. Печь быстро прогорела, пришлось снова идти за хворостом. Мясо проварилось, и в котёл пошла крупа, найденная в шалаше.

Перед рассветом, когда еда была готова, Ирра разбудила охотницу:

— Я почему-то не могу открыть глаза, — сказала та, чуть встревоженно.

— Не волнуйтесь. Это временно. Вы поправляетесь и вам нужно поесть.

Ирра подала охотнице миску и случайно коснулась руки. Замерла — её рука ведь покрыта шерстью и когти есть, хоть и втягиваются. Охотница даже не подала виду и принялась есть. Изголодалась.

— Спасибо. Не знаю, как тебя звать. Меня — Анна.

— Ирра.

— Ира?

— Нет, Ир-ра. Вам сейчас лучше поспать.

Ирра коснулась миски, чтобы забрать. Рука Анны, как бы невзначай, мазнула по её пальцам и чуть вздрогнула, когда наткнулась на коготь. Лицо Анны осталось спокойным, будто ничего не произошло, но Ирра поспешила усыпить её.

Ирра подпитала симбиот — ещё пара часов, и Анна сможет ходить. Доела остатки похлёбки, подкинула дров и, угревшись, заснула после беспокойной ночи.

Разбудил Ирру холодный металл, тыкающийся в ногу:

— Вставай, оборотень! — прохрипел мужской голос.

Полог шалаша был откинут, в проёме на фоне белого леса виднелся мужик в куртке цвета хаки. Упёршись коленом в снег, он целился в Ирру из автомата.

Судя по запаху и звукам, мужиков было трое. Одного бы она ещё усыпила…

В памяти возникло покрытое инеем лицо Олега. Нет уж, хватит.

Ирра потрогала руку Анны, забрала остатки симбиота — он уже всё вылечил, и вылезла. Анна заворочалась, просыпаясь.

Вооружён оказался только один, рядом топтались остальные с пустыми брезентовыми мешками за спиной. От брезента пахло старой кровью, от мужиков — давно немытым телом, дымом и, кажется, бензином или чем-то похожим.

— Человек пусть тоже вылезает, — прохрипел мужик с автоматом.

— Погодь, Михалыч, — отозвалась Анна. — Ща буду.

Анна на четвереньках выбралась из шалаша, окинула всех взглядом и встала, придерживаясь за шаткую крышу. Шагнула, внимательно глядя на перебинтованную ногу с пятнами крови между палок. Удовлетворённо кивнула и начала развязывать бинты, откреплять палки.

— Поранилась? — кивнул Михалыч.

— Угу. — Анна ощупывала ногу.

— А палки зачем? А ну ка покажь ногу.

Анна нахмурилась, но скатала толстую штанину вверх. Подкладка пропиталась кровью и засохла, а на белой голени было только розовое пятно новой кожи.

— Значит говоришь поранилась? Что делать-то теперь? Много хоть настреляли?

Анна кивнула на висящую на дереве одинокую тушу оленя:

— Мало. Делай что хочешь.

— Погано. Не хочу я, понимаешь? Если каждый будет делать, что хочет, то фигня получится.

Михалыч словно что-то вспомнил, насторожился, огляделся.

— Эта… А Олег твой, где?

— Нету больше Олега. Там где-то лежит, — мотнула головой Анна.

— Значит мяса не будет больше.

Анна кисло ухмыльнулась.

— Если убедишь Дениску, то будет.

— Дениса Николаевича!

— Значит не убедишь, — невесело усмехнулась Анна. — Веречицу отпустишь?

— Не могу.

Ирра перехватила взгляд Анны, та грустно покачала головой. Эх, сбежать бы, прыгнуть в кусты и уйти по лесу. Только сил нету. Да и пристрелят — в таком виде быстро не побегаешь.

Мужики выгребли вещи из шалаша, разобрали и упаковали печку. Ирре связали руки за спиной, куском верёвки соединили ноги, чтобы широко шагать не получалось. Когда уже собрались идти, один из мужиков сказал:

— Михалыч, винтовок то нет.

Михалыч гляну на Анну.

— Там они, возле Олега, — оскалилась она. — Чего приуныли? След чуть присыпан. Вы же мужики, теперь вам вместо меня охотиться. Идите, там, блин, целое шоссе протоптано. Можно вслепую найти.

Михалыч задумчиво пожевал губу, склонил голову. Подошёл к еле заметной вмятине на снегу, что осталась от вчерашнего следа. Посмотрел на это дело и вздохнул.

— Не, — покачал головой Михалыч. — Пошли на Базу.

Он незлобно ткнул дулом Ирру. Она отшатнулась:

— Пожалуйста, не тыкайте меня автоматом.

— Это называется карабин “сайга”, — ответил Михалыч. Но больше не тыкал.

Через несколько часов, лес расступился, явив серый бетонный забор. За ним возвышался серебристый ангар-полубочка с дымящими печными трубами — внутри, похоже, жили люди. Во дворе к ангару прильнули две чуть перекосившихся зелёных бытовки. У забора сгрудились красные ребристые контейнеры. В дальнем конце возвышались несколько тракторов и грузовик, рядом с ними уткнулся стрелой в землю автокран. Перед ними среди разномастных легковушек чернел фургон — спец-машина для перевозки магов — в нём и заперли Ирру.

Внутри стоял полумрак: по бокам окна с ладонь и те забраны сеткой, у стальной переборки, отгородившей кабину — ещё одно, под ним какой-то люк. Вдоль стен протянулись узкие деревянные лавки. Ирра свернулась калачиком на полу и задремала.

Разбудил Ирру грохот открываемых дверей. Затем по железу пола простучали копыта. Она ещё не разлепила глаза, а уже по запаху поняла - это онель.

Он склонил над ней своё полузвериное лицо с карими глазами. Взял за руку, но магического симбиота не стал погружать, или не умел.

— Она очень слаба, не опасна, — сказал онель.

— Веди. Денис Николаевич уже на трибуне, — донеслось снаружи.

Ирру вёл человек с автоматом. Впереди лениво шагал онель, засунув руки в карманы шорт и помахивая тяжелым хвостом, иногда поводил плечами — даже для его густой шерсти на улице было не жарко. У ворот ангара он остановился, внимательно оглядел Ирру, будто сверяя, что всё в порядке. Затем кивнул ей, мол, проходи.

Покатые карая ангара были отгорожены досками, кусками стеллажей, железом. В этих импровизированных стенах с трудом угадывались двери, тоже сделанные из всего, что попалось под руку. Кое-где вместо дверей висел лишь кусок тента.

В середине ангара собрались жители Базы: люди и немного онелей. Они стояли, сидели на металлических бочках, покрышках, ящиках. Никто не обратил внимания на Ирру. Впереди за толпой возвышалась сцена, сколоченная из досок и пары огромных катушек, лежащих на боку. На ней стоял кряжистый мужчина лет шестидесяти, видимо, это Денис Николаевич и был. Он продолжал говорить:

— … таким образом гражданка Анна Петрова утеряла обе винтовки, часть боеприпасов и поставила под угрозу снабжение Базы необходимой провизией. За это мы могли бы её и простить. Но она приняла магическую помощь от верека! — воздел руку Денис Николаевич. — Естественный отбор, естественный ход вещей — всё это сделало человека человеком. Всякое отклонение от естества нас ослабляет. И нет отклонения хуже магии. Магия извратила растения и вынудила покинуть наши дома! Магия извратила людей, сделав их зверями!

Денис Николаевич глянул на Ирру. Подал знак, и её начали вести через толпу. Ирра дрожала от страха и усталости, ноги не слушались. Сейчас Анна скажет, что вот убийца Олега, и люди бросятся на неё. Разорвут.

— Вот, поглядите на это! — Денис Николаевич ткнул в Ирру пальцем. — Человек должен оставаться человеком, верек — вереком, а что же это? Вы хотите чтобы всё заселили вот такие вот… полуволки? Видите? Она еле стоит. Пока её вели сюда, она несколько раз падала. Даже ходить ей сложно. Это нежизнеспособно и противоестественно!

Ирра не понимала, почему её не обвиняют. Неужели никто не знает? Или смерть Олега, для них лишь “угроза снабжения”? Денис Николаевич подался вперёд и взглянул на Ирру:

— Зачем ты приняла такой вид? Почему не осталась волком?

Ирра почти не соображала, что происходит. Сказать, что верек только с виду похож на волка, но по запаху, по следам отличается? Что верек — тот же человек? Нет, что-то не то. Краем глаза Ирра заметила онеля в толпе.

— Онели тоже на людей не похожи, но вы же их не осуждаете? — сказала она.

Позади взвизгнула женщина:

— Издеваешься, сучка?! Они же не по своей воле!

Толпа зашумела. Ирре казалось, что сейчас они ринутся её.

— Тише, — громко осадил Денис Николаевич. Посмотрел на Ирру с улыбкой. — Онели, действительно, жертвы извращённые магией. Весьма некорректно сравнивать их с теми, кто извратил своё естество сознательно.

Он выпрямился, окинул собравшихся взглядом, и продолжил:

— Итак, Анне придётся искупать свою вину до весны. Женщина она крепкая, так что сможет заготавливать дрова наравне с мужчинами. Так как охотников больше нет, то потребление мяса придётся сократить. Веречицу, пока запрём. Окончательное решение примем, когда объявятся её сотоварищи. Собрание объявляю закрытым.

Ирру затолкали в тот же фургон, и она уже было собралась засыпать, когда кто-то открыл дверь кабины, невидимой за переборкой. Фургон покачнулся, дверь хлопнула. Что-то заскрежетало по металлу. Люк в переборке открылся, явив полость. Внутри стояла миска с остывшей кашей, в ней торчала ложка.

— Ложку спрячь где-нибудь, она тебе не положена, — раздался голос Анны из-за перегородки.

Ирра вынула миску, понюхала. Пшеничная, с чуть прогорклой крупы. Невесть откуда взялся ком в горле: Ложка…, а ведь Анна может и не знает, что Ирра убийца? Но что тогда будет?

— Это я вашего мужа убила. Простите… если можете, — дрожащим голосом сказала Ирра.

— Знаю. Тебя я давно простила, да и Олег бы простил, — со странной теплотой ответила Анна.

— Почему?

— Потому, что ты не хотела. Если бы не я, ты бы вернулась и успела всё исправить.

— Я боялась, что вы меня пристрелите.

— Увы, я это поняла уже потом. Давай лучше на ты.

— Почему же ты не рассказала? — спросила Ирра.

— Не поймут. Они ведь никогда не ошибаются и не заблуждаются. Для них и охота, это просто придти и забрать мясо.

Анна вздохнула и умолкла. Ирра принялась за еду.

Каша закончилась. Ирра посмотрела на приставшие белые комочки и вылизала миску. Жутко смутилась, хоть никто и не видел. Ложку спрятала за лавку, а миску поставила за люк.

— Спасибо.

— Не за что, — отозвалась Анна. — Ты своим сказала, где ты?

— Нет, Вьерр меня накажет. Они, наверняка, уже нашли Олега и поняли, что я наделала.

— Это вожак ваш?

— Да. Он похож на Дениса Николаевича.

— Такой же балбес, как Дениска?

— Ну остальным он нравится… и тоже за естественность, только она у него своя, — сказала Ирра.

— Понятно. А одна ты зиму переживёшь?

— Да. Это не сложно. — Ирра принялась рассказывать о вереках.

О том, что при смерти маг на мгновение покрывается искрами — так умирает симбиот, но это увидеть может только другой маг. Что, когда перекидываешься, симбиот на некоторое время создаёт копию мозга. И ещё о многом другом.

Анна внимательно слушала, что-то спрашивала, уточняла. Оказалось, она и так знала немало, один раз даже охотилась вместе с вереком, ещё до Зарастания.

— Анна, а как вы с Олегом тут оказалась?

— Когда свет в городе отключили, люди стали уходить. Началась паника, толчея. Мы решили ждать, пока всё утихомирится. Ну и дождались. Проехали за эту базу, а там дороги нет, заросла. Решили, зиму перекантоваться тут, а как потеплеет, уже пешком двинуться дальше, дом там у нас.

Утром Ирру разбудил протяжный, низкий вой — пришёл Вьерр. Послышались крики, мат, захлопали двери. Раздался выстрел. Чуть погодя донеслась ругань — к фургону кто-то подходил:

— Денис Николаевич, я ж блин, думал волк это, — оправдывался незнакомый голос.

— Ну да. Мы ловим веречицу, а потом средь бела дня огромный волк, сидит, воет, да глядит на тебя. Обычное дело в наших краях. Он лапой у виска не крутил потом?

— Нет. Только морду опустил и покачал головой из стороны в сторону.

— Ага. Волки всегда так делают.

— Ну, блин, я ж не знал.

— Не хватало нам ещё стычки с оборотнями, — проворчал Денис Николаевич.

Двери фургона загрохотали и распахнулись. В проёме стояло трое: Денис Николаевич и два бойца в защищавших от магии камуфляжных костюмах. Один боец качнул бронированным шлемом, мол выходи.

Во дворе уже собрались зрители: в тёплое кутались люди, стояли онели. Взлохмаченный мальчишка глядел в щель двери, прорезанной сбоку ангара. Из щели валил пар, слышался недовольный женский голос. Ирра осматривала недобрые, любопытные, заспанные лица, но почему-то нигде не было видно Анны.

За воротами их ждал Вьерр — серый волк, столь большой, что даже сидя был ростом с человека. При виде Ирры двуногой и худой Вьерр ощерился:

— Мерзость какая.

Ирра не нашлась, что ответить. Из леса вышли два волка, чуть меньше Вьерра и сели по бокам от него. Вьер продолжил:

— Правильно молчишь. Теперь ты не верек, не член стаи. — Он взглянул на Дениса Николаевича. — Можете делать с ней, что хотите. Мы уходим.

— Если мы её отпустим, то она вернётся к вам, — намекнул Денис Николаевич.

— Так не отпускайте, — усмехнулся Вьерр. — Она, видать, к людям и хотела. Посадите на цепь, пусть сторожит, чтобы ваши не разбежались.

Ирра задрожала от гнева, от слабости.

— Нам нужно найти две винтовки. Возможно, они рядом с телом нашего охотника. Что вы хотите за эту услугу? — начал торг Денис Николаевич.

Ирра не выдержала:

— Винтовки вам важнее человека?! Вам может и, кто его убил, тоже похрену?! Я! Я его убила!

Денис Николаевич поморщился, и ледяным тоном сказал Вьерру:

— Мы её казним?

— Она заслужила. Да и зиму не переживёт в одиночку, — согласился Вьерр.

Ирру загнали на край глубокой мусорной ямы, на дне которой гнили присыпанные снегом очистки и кости. Два бойца направили в грудь Ирре пустые чёрные стволы карабинов.

Стволы наполнились огнём. Ирру отбросило назад в гнилую глубину.

— Едрить они косые, — спустя вечность, раздался голос Анны над ухом. — Да и Дениска, балбес, приказал, патроны беречь. Похоже, он не в курсе, что вы живучие.

Что-то тащило и волокло Ирру. Потом её обмотали верёвкой и потянули вверх. Стена ямы крошилась, пахла землёй. Торчали корни. Верёвка давила подмышки. Но болело в груди, там, куда вошли пули. Или пуль уже не было, а болело от чего-то иного?

— Извини, я немного передохну, запарилась. С ночи перетаскивала хабар из Олеговой машины в лес. Один хрен, ни мне, ни тебе с ними теперь не по пути. Хай сами живут.

Потом Ирра очутилась на чём-то колючем и пахнущем хвоей. Оно качалось будто на волнах, вздрагивало и, кажется, двигалось. На краю сознания маячил ответ, но Ирре было не до него.

Перед ней нависал огромный до неба Вьерр и говорил, что она не верек, а мерзость. Что она поддалась искушению стать мерзостью. От этих слов Ирра начинала искажаться, оплывать, будто слизняк. Хотела что-то ответить, но изо рта пузырилась только вязкая слизь. Ирру выворачивало наизнанку, и она исторгала из себя человека. И тут же оказывалась им, голым и беззащитным посреди ледяной пустыни. Тогда она начинала дрожать от холода, кожа покрывалась мурашками, из которых лезла серая шерсть. Ирра пыталась её выдернуть, но она будто колючая проволока раздирала пальцы, а из ран вылезали острые когти и росли в разные стороны…

— Ешь, — прервала Анна кошмар. Ирра почувствовала запах тушёнки. Открыла глаза.

В небе меж заснеженных елей мерцали звёзды. Ирра лежала на лапнике рядом с шалашом. Рядом сидела Анна и открывала консервную банку. Подле неё стояла ещё одна вскрытая банка. Возле шалаша горел костёр, на нём в котелке бурлила пшеничная каша.

— Ешь, — повторила Анна, пододвигая банки.

— А ты?

— Ты на ногах не стоишь. Тебе надо оклематься, потому что рано или поздно за нами придут.

Ирра кивнула, набивая рот. Анна наложила в свою миску каши и подсела рядом. Каша всё так же пахла прогорклым, только сейчас к запаху добавились приправы и жир с тушёнки. Значит там все это ели, подумалось Ирре. Она взяла в руки вторую банку.

— Может заберёшь половину? Мне, чтобы перекинутся в волка, сил уже хватит.

Анна поставила миску на лапник и нахмурилась:

— Так, девочка. Не надо героизма. Если ты так заботишься обо мне, то вот тебе простой расклад: ты без меня можешь выжить в лесу, а я без тебя — нет. Даже с Олегом мы не рискнули. И если бы не ты, я бы осталась там в этом загоне. Ничего, стерпела бы до весны. Понимаешь? Ты — спасение, свобода, называй это как хочешь.

Анна задумалась на секунду, потом продолжила:

— Нет, если не хочешь, я тебя не держу. Научи меня магии, и всё.

— Ты хочешь стать вереком? — удивилась Ирра.

Анна сжала губы.

— Человек, верек — какая нахрен разница? Просто хочу не зависеть от этих стай и вожаков, не важно чьих. Лады. Доедай, а утром уже решим. Намаялась я сегодня.

Проснулась Ирра в четвероногом облике. Где-то лесу хрустнула ветка, и вдали, не таясь, разговаривали люди. Она тихонько выглянула из шалаша. Небо на востоке только начало сереть, за деревьями со стороны базы маячили два человека.

— Анна, вставай. К нам идут люди, — прошептала Ирра.

— Незаметно выскользнуть можешь?

Ирра кивнула.

— Тогда давай.

Ирра спряталась за стволом. Люди подошли к шалашу. Оба в камуфляже цвета хаки и с карабинами. Один был высокий и широкий в чёрной вязаной шапке. Другой, что пониже, прятал лицо в глубине капюшона.

— Анна. Доброго тебе утра! — пробасил тот, что в шапке.

Анна высунулась и села на лапник у входа, держа винтовку в сторону гостей.

— И тебе, Толстый.

Толстый посмотрел на винтовку, нахмурился.

— Возвращайся к нам. Анька. Волки оживили и забрали свою сучку. Нужен охотник, проучить их.

— Дениска же сказал, что я не охотник. Да и вам что, вереки этот бред рассказали? Или у вас там за ночь кто-то научился следы читать?

— Анька, ну нафига им труп?

— Ну да, верно гришь. Вы же тело Олега тоже бросили, хай в лесу валяется.

— Ну Ань, мы бы потом забрали. Само то не уйдёт.

— А эта, значит, ушла. Валите на базу. Дениска ваш следы читать умеет. Он вам и скажет, куда труп ушёл, и самих читать научит.

— Нам сказано, тебя, Ань, доставить любой ценой. Серьёзно, — опустил глаза Толстый.

— Любой? То бишь меня даже пристрелить можно?

Толстый встрепенулся, зло вскинул карабин:

— Война, Анечка. Если ты не поняла.

Анна не шелохнулась, только ствол винтовки начал медленно без дрожи подниматься.

— С кем война, дружочек? С голосами в пустой голове? С тенями под обоссанной со страху кроватью?

— Последний раз говорю, возвращайся! — зарычал Толстый.

Анна нажала спуск. Для Ирры всё стало медленным, тягучим. Правая ладонь Толстого брызнула красным. Второй стрелок плотоядно оскалился, лениво поднимая вожделеющий ствол. Ирра не успевала, вылетела из укрытия, прыгнула на Анну. Раздался выстрел. Пуля ткнулась в спину. Ирра дёрнулась, в глазах потемнело от боли. Ещё выстрел и ещё. Стрелок остервенело передёргивал спуск и с каждым выстрелом вонзал горячий свинец в тело Ирры. Заменял её жизнь своим металлом.

Тишина и неистовые щелчки пустого оружия.

Ирра оскалилась, меж зубов вязкими струями исходила кровь. Стрелок замер с перекошенным лицом, Ирра тяжело развернулась, прыгнула непослушным телом. Он рухнул в снег. Кричал, толкал её дрожащими, воняющими кислым порохом руками. Она выпустила когти и рвала его одежду, карабкалась по телу, по коже, по мясу к горлу. Добралась, припала.

Где-то бесконечно далеко гремели выстрелы, знакомый голос звал её.

— Ирра, он мёртв. Отпусти. Смотри на меня? Ирра?! — теплые руки тащили её куда-то. Но она устала. В свои двадцать лет она уже устала. Она поделилась магией с Анной и решила умирать ни волком, ни человеком. Начала оборачиваться в последний раз.

Анна ощутила магию в себе. Увидела, как Ирра перестала дышать, но её черты продолжали неестественно искажаться, а тело — меняться. Ирра вернула себе облик двуногого верека и затихла.

У вывернутого корня огромной ели Анна раскопала снег, разгребла комья мёрзлой земли. Уложила рядом Ирру и Олега. Засыпала землёй, нагорнула снег. Склонив голову, стояла и вспоминала последние дни.

Потом она долго брела по лесу, падала от усталости, засыпала и ей чудился странно радостный голос Ирры. Она просыпалась и шла дальше, тревожась за свой рассудок. Наконец, спрятала вещи и обернулась волчицей на всю зиму.

Когда первоцветы пробились сквозь таявший снег, Анна вернулась к вещам и вновь стала человеком, чтобы по заросшей дороге придти к дому.

В овраге, где зимой Анна чуть не погибла, под снегом шумел ручей.

Остановилась Анна возле могилы, села на поваленную ель. На ветвях кустов вздулись липкие почки, меж них скакала любопытная синица, пристально оглядывая всякие подозрительные места, и обиженно чирикала не найдя спрятавшихся букашек.

Анна вздохнула, и пошла дальше.

Шалаш, где Ирра её вылечила, кто-то в гневе разметал. Подле него лежали два человеческих скелета. Карабинов не осталось. Знать люди приходили сюда.

Возле Базы явился запах. Значит была война. Перед забором Анна нашла тела застреленных вереков. Внутри — тела магией убитых людей, онелей с перегрызенным горлом, и вереков, простреленных, обожжённых, разрубленных. Забор пестрел отметинами пуль, под ногами мешались гильзы. Бытовки сгорели. Половина ангара от пожара просела, будто сдулась. Через его стальные ворота тянулась оплавленная полоса — кто-то отбивался стерилизатором.

Анна заглянула в ангар. И тут лежали тела. Но детей и женщин не было. Анна кисло усмехнулась. Знать, ушли, чтобы вырасти и мстить за отцов. Чтобы жить естественно и не прощать ошибок.