Аннотация: Я хотела убить Тебя... в себе... А ведь когда-то мы хотели по-другому...
Выше, выше, ещё выше!!!..
Ух, как захватывало дыхание! Летели ветки навстречу лицу, сжимали пальцы стальные прутья тросов... Казалось, раскроются паруса-крылья за спиной, оторвёшься от неустойчивой опоры и ...
высоко-высоко, туда, где только птицы рассекают непрочный воздух, где тяжело гудят невесомые на взгляд самолёты, где штормит облаками ветер, полететь... Тогда хотелось именно этого, поднимаясь на качелях под самые кроны зелёных лип, кричала душа, вдруг такая детская, что я умилялась ей.
Так и было... Было до тех пор, пока не оборвались вековые тросы, не слетели листья с деревьев, устлав мёртвым ковром парковые оглохшие дорожки. Пока не закричали, вечными могильными звонами не перекликнулись улетающие и навсегда прощающиеся с этими краями птицы. Пока мы не потерялись, наконец. Намеренно. Пока не расстались ладони, сомкнутые, казалось, так крепко. Пока не собрали окончательно всю одежду с пола в последний раз. Пока я не сказала последнее "Прощай". Пока не зашумели осенние плащи под ногами. А ведь мы хотели по-другому...
Я иду и плачу в тон дождям. Дождям, которые ещё будут напоминать нам о прошлом. Потому что не смогу потом. Я сняла с безымянного пальца левой руки тоненькое колечко. Ему нечего теперь здесь делать...
Дома было мёртвенно тихо. Предопределяла эта тишина антиэкспрессивное состояние моей души. Разделась. Повесила аккуратно в шкаф брюки, свитер. Зачем-то расчесала спутанные уличным ветром волосы. Достала рубашку. Не мою, не моего размера. Застегнула первые три пуговицы. Хватит.
Окно. Серое пыльное стекло. Нет - это небо, а стекло прозрачно. Поднимаюсь на носочки, открываю задвижки... Холодный воздух бросается неистово, отбрасывает меня от окна. Потом, словно одумавшись или просто отразившись от стен, толкает обратно. Встаю на подоконник. Ставни бьются. Посмотрела вверх. Ты где-то там. Ты видишь меня. "Прощай!!!" - закричала Тебе. Но что-то ещё билось внутри меня. Значит, Ты живёшь. Откуда-то снизу донеслись противные голоса:
- Дура! Идиотка! Слезь с окна!!!
- Ага! Сейчас! Вниз и слезет!
- Да пошли отсюда на хер, чокнутая она, ещё сиганёт!..
Молчу. Интересно, если бы я Тебя увидела сейчас около подъезда... я бы прыгнула?
Да, и побежала вниз. Скорее.
У меня были сны. Я расставляла их по вечерам в тёмных рамках на подоконниках в квартире. Разные. Даже Твои ещё остались. По забывчивости или привычной рассеянности осталась и зубная щётка в ванной, а ещё коробка Твоего любимого чая в пакетиках. Теперь я не пью чай. Второй месяц эта коробка стоит в шкафчике. Если бы Тобой была забыта рубашка на спинке стула, то я бы здоровалась с Тобой каждое утро.
...Потом была миниколбочка с глицерином. Осталась от отца...
Отравить Тебя не удалось. Я открыла глаза в больничной палате и поняла: бьётся...
Тебе не хотелось умирать. Тебе неотступно сопутствовала благость небесная. А я хотела Тебя убить. Резким глубоким вдохом, до головокружения, до помутнения в глазах билось Твоё продолжение во мне. Одним единственным взглядом посеяное теперь билось невырываемо. А если с корнем?..
В ночной темноте разомкнула спящие глаза. Нашла ножницы. Не включая света, занесла острые лезвия, и посыпались неровные длинные локоны... Не помогло. Значит, перераспределились Твои корни в костную ткань. Теперь Ты можешь управлять моими руками и ногами. Но Ты за прошлой осенью. Ты не знаешь, как я часто пыталась Тебя убить...
Легла и уснула. Хотела как Белоснежка. До этого сожгла рубашку, пусть и не Твою. Выбросила с балкона зубную щётку. Но проснулась. Бьётся... Ненавязчиво так, вкрадчиво, но до сих пор больно...
Встретились.
Ждала словно Клеопатра. А Ты Антоний. Смирилась, что убийца из меня никудышный.
Встретились.
И... ничего. Ты - мёртвые остатки внутри меня.
Вот я. Стою и смотрю в Твои глаза. Всё те же. И... НЕ бьётся. Расплатилась индивидуальной непереносимостью глицерина, короткими стрижками и боязнью высоты. И стала НЕ я. Смотрю в Твои глаза и понимаю: в Тебе тоже НЕ бьётся. И о дождях не вспомнили.