Глава 1. О том, как обрадовало начальника семнадцатой межзвездной экспедиции ее начало
В координационном коконе потихоньку спадало напряжение, вызванное стартом семнадцатой межзвездной экспедиции, которой предстояло войти в учебники с эпитетом исторической. Члены экспедиции замерли в своих креслах, и на их умиротворенных лицах не осталось ни следа той настороженности, которая пропитала все предстартовые приготовления. В этот раз аппаратура, над которой столько времени под прессом постоянных нападок работали все сотрудники группы профессора Добронравова, не подвела. Сколь ни малоприятен был в обхождении доктор Ворхов, но его предложение себя оправдало полностью. Военные, которые всеми правдами и неправдами добились участия в этом чисто научном проекте, скрепя сердце, вынуждены были согласиться с невероятными расходами на привлечение новых Координаторов. Впрочем, выбора у них не было. Они, конечно, могли настаивать на своем, но добились бы только того, что комиссия Парламента по правам человека просто выперла бы их из проекта.
Негромкое, но характерное гудение саркофага Координатора экспедиции заставило всех операторов отвлечься от созерцания замерших в своих креслах фигур и вернуться к своим мониторам. Мониторы были в числе тех немногих единиц первоначального оборудования, конструкцию которых доктор Ворхов так и не смог улучшить. А именно мониторам он уделял большую часть своего времени. Говорили, что проект многое потерял от того, что доктор Ворхов присоединился к нему уже после печальной трагедии с первой экспедицией. Разумеется, имелось в виду то благотворное влияние, которое не успел оказать на последнего мастер Терехов.
Собственно, несмотря на все успехи проекта, который вопреки беспощадной критике ортодоксальной научной общественности все же получал финансирование Парламента, недостатков еще было много. Операторы не могли общаться с участниками экспедиции, поэтому им только и оставалось, что следить за показателями жизнедеятельности участников. Точно так же реагировать на что-либо они могли только одним тумблером. Если у кого-то в экспедиции что-то шло не так, его просто оттуда выдергивали. Однако с момента старта мониторы не передавали ни единого тревожного сигнала.
Начальник семнадцатой межзвездной экспедиции доктор Вернев стоял на мостике космического крейсера К-17 и торжествующе волновался. В этот раз благодаря контрольной аппаратуре и изменениям в технологии осуществления экспедиции жизни и здоровье членов экипажа крейсера риску не подвергались. Однако память настойчиво рисовала картины истаивавших переборок гибнувшего у него на глазах К-4. В отличие от первой экспедиции в тот раз никто не погиб, но пришлось пропустить двенадцать экспедиций, пока для его экипажа строился новый крейсер. И все же снова находиться на мостике космического корабля, готового спустя несколько мгновений шагнуть от базы флота у Веги к Мицару, сверкавшему за десятки световых лет, было здорово.
- Капитан, Координатор фиксирует точку цели? - уточнил он у капитана крейсера.
- Четко и устойчиво, - ответил капитан Краев.
- Тогда с Богом и ни пуха нам, ни пера!
Заставить человека, отвечающего за экспедицию, успех которой зависит от дисциплинированности ребенка, использовать казенную речь было, мягко говоря, сложно. Никто и не следил за этим. Тем более что в момент старта корабля следить было за чем. Немного необычные очертания созвездий, наблюдаемых с орбиты Веги, на миг исказила судорога, и вот уже экраны К-17 фиксируют иную картину созвездий, а место красавицы Веги занимает более яркий Мицар. Мгновенно последовали доклады от всех постов.
- Контакт с Координатором устойчив.
- Выход на цель подтверждаю.
- Все механизмы крейсера в норме.
- Приступаем к изучению звездной системы.
Пока компьютеры обрабатывали информацию о планетах, астероидах, кометах и прочих объектах, люди занимались наиболее важным и ответственным делом. Уткнувшись в экраны, они утоляли собственное любопытство. Проект был в достаточной степени необычным, чтобы его участники могли позволить себе некоторые слабости. Впрочем, здесь не было места вольностям, потому что профессор Добронравов четко обозначил пределы допустимого. Его доводы в защиту любопытства состояли в том, что при встрече с чем-то новым любое живое существо должно определить степень его опасности, что автоматически делало любопытство в глазах профессора одним из механизмов выживания вида. В сочетании со спецификой проекта подобные воззрения профессора давали его противникам массу поводов для обвинения его в псевдонаучности его исследований. Но его сотрудникам это совсем не мешало проводить эти самые исследования.
В ходе предыдущих двенадцати успешных экспедиций ни разу не было получено данных, которые противоречили бы результатам наблюдений земных астрономов, что не позволяло отметать остальную информацию об исследованных звездных системах как потенциально недостоверную. А этой информации было огромное количество. К сожалению, из-за ограничения в двадцать световых лет информация поступала на Землю только в виде записи показаний мониторов, и именно эта деталь делала эти сведения объектом постоянных насмешек представителей "настоящей" науки. "Интересно, а что привиделось нашим коллегам прошлой ночью?" - было еще не самым едким их замечанием. К чести представителей ортодоксальной науки сказать, подобным занимались далеко не самые видные ее представители.
Как только начали поступать первые доклады о результатах анализа, начальник экспедиции доктор Вернев почувствовал охватывающий его азарт. Первое, что искали компьютеры в каждой звездной системе, это планеты или их спутники, где возможна жизнь. Затем компьютеры занимались поиском ценных химических элементов, но, пока не было способа доставить сокровища других систем на Землю, возбудить интерес у начальника семнадцатой экспедиции, за плечами которого были две первые успешные экспедиции землян, могла только возможность найти жизнь. В системе Мицара потенциальная планета была.
Компьютеры обнаружили богатые залежи редкоземельных (на Земле, но не в системе Мицара) элементов, но никто не обратил на них внимание. Крейсер на всех парах мчался к облюбованной компьютером планете. Чем меньше до нее оставалось, тем больше информации выдавали о планете компьютеры, но обилие информации только разжигало азарт команды. Все знали, что на Земле сейчас так же неотрывно смотрят на экран монитора, на который выводился прогноз компьютера о возможности наличия жизни на планете. Эта цифра перевалила за пятьдесят процентов, когда планету в виде слабой звездочки можно было уже видеть невооруженным глазом. Затаив дыхание и сжав кулаки, все члены экспедиции каждый на свой лад изображали беззаботность, но никто даже не догадался имитировать занятость работой.
Все произошло в тот момент, когда девятки сотых сменились нулями, но восемьдесят семь так и не превратились в восемьдесят восемь. Никто так потом и не узнал, кто из программистов заложил это в компьютер, но экран потемнел, а потом появилась фотография голубого неба со снежно-белыми облаками. На фоне фотографии стали проявляться зернышки веселого зеленого цвета, которые под торжественное "та-дам!" динамиков образовали единицу с двумя нулями без всяких там десятых и сотых. Компьютер получил информацию, которая позволяла ему уверенно заявить о наличии жизни на голубой планете, которая в тот момент казалась немногим больше горошины. Когда после небольшой паузы последовал взрыв сдерживаемых и лелеянных не один месяц эмоций, даже невозмутимый капитан крейсера Краев поддался охватившему всех безумию.
Планета была размером с Землю, но материков на ней было всего два. Размером каждый из них был с Австралию, а их расположение на планете гарантировало каждому климат лишь немногим жестче райского. Компьютер утверждал, что воздух на планете был идентичен земному. Когда крейсер завис над условно северным материком, доктор Вернев подумал про себя, что радости иногда бывает слишком много. Еще больше он утвердился в этом мнении, когда проведенный только на следующий день подробный анализ снимков, сделанных с орбиты, позволил обнаружить кроме всего прочего явные признаки разумной жизни.
В каюту капитана доктор Вернев летел как на крыльях. На Земле уже знали об их успехе, а теперь им предстояло спустить на планету челнок и вступить в контакт с на удивление человекообразными разумными существами обнаруженной планеты. Когда капитан Краев сказал, что лучше будет сесть, начальник невероятно удачной экспедиции решил, что так действительно будет лучше. Сам же капитан со своим делом долго не тянул.
- Какой у вас уровень допуска, доктор Вернев? - не по ситуации серьезно спросил капитан Краев.
- Самый полный, капитан, - допустив в своем голосе толику удивления, ответил тот. - Но мне кажется, что о наших открытиях уже знает весь экипаж, да и на Земле все в курсе.
- Вопрос не в том, что известно землянам, доктор. А что касается экипажа, то они не узнают о том, что я покажу вам здесь. Кстати, сейчас мой и ваш мониторы по моей просьбе переведены в режим обеспечения секретности.
- Почему-то мне не нравится начало этой беседы, - сразу помрачнел доктор Вернев.
- Что же, посмотрим, как вам понравится вот это!
С этими словами капитан подвинул начальнику экспедиции папку с лаконичным грифом в углу. Как и любой человек, не имеющий ни опыта общения с секретными документами, ни должного к ним уважения, доктор весьма неуклюже открыл папку и прочитал парочку абзацев на официальном бланке Службы Безопасности Парламента. Сдерживать свои эмоции он не умел, поэтому его гневная тирада сразу же обрушилась на капитана. Но тот ее даже не слушал.
- Доктор, я не советуюсь с вами.
- Ах, так! Тогда ...
Что тогда, доктор не знал, но он все же был ученым, и препирательства с оппонентами на конференциях его кое-чему научили. Некоторое время он задумчиво теребил свою бородку, а потом посмотрел на капитана. Тот мгновенно подобрался, понимая, что сейчас доктора нужно принимать всерьез.
- Итак, в случае обнаружения разумной жизни командование экспедицией переходит к вам.
- Вы ведь не собираетесь отрицать, что мне лучше знать, как обеспечить безопасность Земли?
- Я собираюсь отрицать совсем не это. Ведь то, что мы обнаружили, не гарантирует, что на планете действительно есть разумные существа.
Капитан сразу понял всю смехотворность этого довода, но он понял и еще кое-что. Он мог проиграть эту битву, обеспечив себе победу в войне.
- Согласен, доктор. Как только вы сделаете окончательный вывод, сообщите, пожалуйста, об этом мне.
Вежливость капитана никоим образом не подсластила испытанную доктором Верневым горечь. Мало того, что отсрочка, скорее всего, будет не очень длительной, так он еще и должен будет сам прийти и сообщить о своем поражении. Уж лучше было бы не сопротивляться. "Да, если начало экспедиции так щедро меня радует, - подумал доктор Вернев, - то чего ожидать в дальнейшем?"
Экипаж челнока состоял из двух космических десантников, внезапно ощутивших себя элитой Вооруженных Сил Земли, и доктора Налова, который на корабле чаще всего помогал компьютерщикам, но был также лингвистом, что сделало его идеальной кандидатурой для первого контакта. Посылать на планету начальника экспедиции капитан крейсера с очень мягким нажимом не советовал. Им предстояло наблюдать сцену контакта в прямой трансляции с планеты.
Челнок приземлился на лесной поляне, рядом с жилищем предполагаемо разумного существа. Пока компьютер анализировал обстановку за бортом, пассажиры челнока с интересом изучали ее через иллюминаторы. Один из них стараниями пилота челнока сержанта Войтова был обращен в сторону жилища, но оттуда никто не показывался. Именно поэтому встреча с одетым в звериные шкуры туземцем, который легко взбежал по опустившемуся, наконец, трапу челнока, оказалась для всех неожиданной. Второй десантник сразу же протянул к нему руку открытой ладонью вперед. Туземец понял этот жест и остановился, изучая в свою очередь изучавших его землян.
Подготовленные снимками с орбиты, люди все равно были поражены, насколько абориген был похож на человека. Если точно, то он, а это был явно мужчина, не был похож ни на одного из трех стоявших перед ним людей точно так же, как они сами были не похожи друг на друга. Если бы не знание его инопланетного происхождения, то его описывали бы как мужчину среднего роста, черноволосого, обычной комплекции, лишь слегка склонного к полноте. А так нужно было ждать вердикта врача, желательно анатома, но его в челнок не взяли. Так распорядился капитан. В свою очередь туземец рассматривал прибывших так, словно никого другого и не ожидал встретить на прилетевшем с неба аппарате.
Молчание затягивалось, поэтому решительный десантник, стоявший позади ученого представителя человечества, слегка стимулировал того коленкой. И дипломированный лингвист в этот исторический миг выдал наиболее уместную фразу.
- Тебя как зовут?
Впоследствии в признание заслуг доктора Налова эту фразу внесли во все пособия по контактам как эталонную. А в тот момент туземец просто повторил эту фразу, ничуть ее не исковеркав. Эффект был настолько поразительный, что доктор Налов машинально представился. Спохватившись, он виновато улыбнулся, туземец тоже улыбнулся, сделав это так искренне, что вскоре все четверо уже весело и громко смеялись.
Когда смех утих, один из десантников счел момент удобным для того, чтобы все же высадиться на планету, и сделал шаг вниз по трапу. На это туземец лукаво улыбнулся и повторил запрещающий двигаться дальше жест. Контакт, который уже начал налаживаться, застопорился и грозил закончиться конфузом. Ситуацию исправил капитан крейсера, который по каналу связи с пилотом разрешил взять туземца на борт челнока и доставить его на крейсер. Сержант Войтов вышел вперед и жестом пригласил аборигена на борт челнока. Четкость его действий сразу объяснила двум его товарищам источник инициативы, так что им оставалось только проследовать на борт вслед за принявшим приглашение туземцем.
Шагая по трапу, житель планеты изучал устройство челнока, а потом, обведя вокруг себя рукой, спросил у доктора Вернева: "Тебя как зовут?" Тот автоматически уточнил: "Как это зовут?" Когда туземец утвердительно кивнул, доктор ответил, что это челнок. Формулу туземец уяснил четко, поэтому на пути к крейсеру он узнал названия всех предметов на борту челнока. Память у него была не менее поразительной, чем его тонкий музыкальный слух. Более того, он учитывал разницу в размерах, называя руку доктора рукой, а руку высоченного десантника ручищей. С глаголами было сложнее, но дело двигалось и в этом направлении. К моменту стыковки с "челночищем" командование экспедицией принял на себя капитан Краев.
Церемония приветствия туземца на борту крейсера была сжатой ввиду необходимости соблюдать предосторожности медицинского карантина, но все же жизнерадостное "привет" аборигена было по достоинству оценено экс-начальником экспедиции, метнувшим многообещающий взгляд лингвисту-виртуозу крейсера. Всех четверых пассажиров челнока препроводили в медицинский отсек крейсера, где уже готовились к встрече.
- ... дай мне песку для ... О, вы уже здесь?
Поскольку работа предстояла нешуточная, доктор Тогова гоняла своих подчиненных с того самого момента, когда челнок еще только готовили к старту. В первую очередь ее волновали микроорганизмы, но ничего фатального во взятых у побывавших на планете землян пробах обнаружено не было. Все же все четверо на трое суток были задержаны в лазарете, где туземец шлифовал свои языковые навыки под руководством доктора Налова и смущал комплиментами доктора Тогову, единственную женщину на крейсере. Последнее вызывало у остальных членов экипажа не меньшее изумление, чем у самой Тоговой, потому что ее преданность науке несколько отразилась на ее внешности и сильно сказалась на ее характере. Планету, откуда прибыл их гость, все чаще стали называть диким миром.
Гость великолепно перенес карантин, а доктор Тогова успела взять неимоверное количество анализов, учитывая, что их гость не разрешал к себе притрагиваться. Получив запрет на любые действия, потенциально конфликтующие с культурными нормами туземцев, которых представлял их гость, доктор Тогова повиновалась и проявляла любезность и изобретательность. Благодаря последнему качеству она обеспечила себя работой на много дней вперед. А гостя крейсера пришлось отпустить - биологической угрозы от него не исходило, поэтому на первый план вышли политические интересы.
В зал переговоров капитан кроме себя допустил только научного начальника экспедиции и своего помощника лейтенанта Лютова. И вообще круг допускаемых к туземцу лиц был чрезвычайно узок, и даже тех инструктировали весьма серьезно. Не понимал необходимости этих мер только сам жизнерадостный виновник всего происходящего. Перспективу же представлять свою планету в переговорах с землянами он воспринимал как веселое развлечение. Войдя в зал переговоров, он небрежно вскинул руку к виску, сопроводив этот жест нарочито шепелявым посвистыванием. Эту явную пародию на отдание чести сам абориген описывал в терминах естественности жеста и симуляции свиста воздуха от якобы быстрого движения руки. Капитан Краев, стиснув зубы, постарался сразу перевести беседу в серьезное русло.
- В первую очередь давайте выясним, как нам вас звать?
- Зовите меня капитаном Штопором.
За то время, что он провел на крейсере, как только к нему ни обращались. Туземец откликался на любые прозвища, умело разбирая по ситуации, когда обращались именно к нему. В официальных переговорах это могло привести к ненужным осложнениям, поэтому доктор Вернев одобрил подход капитана Краева. Что же касалось аборигена, то его облик идеально подходил под титул капитана, только в отставке. В нем не чувствовалось военной выправки или ухваток действующего морского капитана, но уважение он вызывал.
- Отлично. А как нам называть вашу планету?
- Тэарилидий.
- А ее жители тогда тэарилидиане? - вставил от себя доктор Вернев.
- Тэарилидий переводится как планета по имени Лидий. Так что называйте нас лидийцами.
- Замечательно. Капитан Штопор, - снова взял слово капитан Краев, - мы желаем провести переговоры с представителем вашей планеты по некоторым интересующим нас вопросам. Прежде, чем мы продолжим, скажите, обладаете ли вы полномочиями вести подобные переговоры от имени своей планеты?
- Вы можете спросить у любого жителя нашей планеты, и вам скажут, что капитан Штопор имеет подобные полномочия. Поэтому давайте переходить к делу.
- Давайте. В первую очередь мы хотим создать на вашей планете планетарную базу, чтобы иметь возможность изучать вашу планету и ваш народ.
- Ваше желание мне понятно, но мне еще нужно время, чтобы оценить искренность ваших намерений в отношении нашей планеты. Для этого я бы начал с изучения возможностей ваших приборов, чтобы предотвратить вольное или невольное нанесение вреда нашей планете. Например, хотелось бы узнать, что происходит в тех звездных системах, которые вы уже исследовали.
Доктор Вернев с изумлением слушал столь деловую речь из уст, казалось бы, неотесанного аборигена. Он настолько привык к беспечной манере его речи и наивному восприятию мира, что просто не собирался верить в то, что слышали его уши. Он также не сильно поверил в полномочия капитана Штопора, но теперь была его очередь вступить в переговоры, а другого туземца под рукой не было. Доктор Вернев уже жалел, что капитан Краев не допустил к переговорам юриста крейсера. Тот бы не стал вопреки опасениям капитана защищать интересы инопланетян и отстаивать их право на правдивую информацию, зато помог бы найти формулировку, которая не позволила бы лидийцам совать свой нос в дела Земли. А так приходилось самому искать приемлемую формулировку.
- Это отчасти совпадает с нашими интересами. Ведь мы заинтересованы в изучении вашей культуры. А лучший способ изучить другую культуру - это рассказать о себе. Что же касается происходящего в других звездных системах, где мы побывали, то еще рано говорить о результатах тех экспериментов, которые там проводятся.
Это было лучшее, на что он был способен. Ведь не рассказывать же этому дикарю, что те звездные системы наводнены машинами, которые разгрызают астероиды и даже планеты в поисках полезных ископаемых. Чтобы там ни думал капитан Краев, а опасность открытия такой информации лидийцам доктор Вернев вполне осознавал и сам. Оставалось узнать, как проглотил это капитан Штопор.
- Что же, как я и говорил раньше в отношении разрешения на ваш допуск на планету, моя позиция в этом вопросе будет сдержанной. Вам придется довольствоваться моими рассказами. Если у вас есть время, я мог бы кратко осветить главное сейчас, чтобы вы представляли, как вести переговоры дальше.
С таким аргументом спорить не приходилось, тем более что узнать о нравах братьев по разуму из первых рук было интересно всем. Кое-что земляне услышали раньше, но только теперь у них появлялась возможность свести многие имеющиеся факты воедино и сравнить образовавшуюся картинку с красотой планеты внизу.
Материки назывались Купетюния и Манитюния, но их жители редко пользовались этими названиями. Обитатели Купетюнии, родного материка капитана Штопора, называли себя северянами, а жителей другого материка - южанами. Тех такое положение вещей вполне устраивало. Жили они друг с дружкой дружно, ловили рыбу, охотились, собирали грибы-ягоды, но только не те молодые люди, которые регулярно на свою двадцатую весну отправлялись на архипелаг островов, находящийся как раз между двумя материками. Там им предстояло провести три года в постоянных стычках друг с другом. Острова были единственным местом, где южане и северяне на три года становились врагами. Когда выжившие возвращались на материк, вражда забывалась, а южан в пивных северного континента обслуживали так же радушно как и своих. Острова были школой мужества, но туда отправляли и девушек. Когда самым грозным оружием являются луки и пращи, девушки вполне могут сражаться на равных с парнями. Острова эффективно сдерживали рост населения, но угрозы полного истребления целого поколения никогда не возникало. Причиной этому было то, что за определенной чертой молодые люди на островах должны были уже подставлять один другому плечо, чтобы выжить в борьбе с хищниками и непогодой. Острова отсеивали худших, делая лучших еще лучше.
Рассказ капитана Штопора вызвал у всех сильное впечатление, поэтому было высказано предложение продолжить переговоры на следующий день. Когда спросили капитана Штопора, он сказал, что у него есть одна маленькая просьба. Ему разрешили просить все, что угодно, но в этих словах капитана Краева звучало весьма недвусмысленное обозначение границ угодного. Впрочем капитан Штопор ничем не выдал осознания последнего, потому что скорее всего был уверен, что просит действительно мелочь.
- Не так давно доктор Тогова просила дать ей пескудля. Вот я и подумал, что если я принесу ей этого пескудля, то она будет со мной мягче.
- Боюсь, капитан Штопор, - переглянувшись с доктором Верневым, протянул капитан Краев, - что для этого пескудля будет мало.
- Тогда вы ведь мне дадите двух, а если понадобится, то и трех?
- Ну что же, - осторожно подбирая слова, начал капитан крейсера, - если вы настаиваете, то ... она не уточняла, для чего просила дать ей песку?
Сообразил туземец быстро. Лицо капитана Штопора приобрело такой кислый вид, что все невольно заулыбались. Сам же капитан Штопор просто не способен был долго унывать. Прекрасно понимая, что ему теперь будут предлагать пескудлей на каждом шагу, он счел это хорошим поводом повеселиться, а его смех оказался не только громким, но и заразительным.
Глава 2. О том, какой широкой души люди становятся военными
Каким бы удивительным это ни казалось, но в глубине души капитан Краев подчиняться не любил, хоть и выбрал карьеру военного. Тот факт, что его рекомендовали к зачислению в проект профессора Добронравова, подчеркивал, что военным он был хорошим. Но помимо всего прочего капитан Краев прислушивался к мнению окружающих, а среди его знакомых командиров космических кораблей о проекте отзывались пренебрежительно. Поэтому, получив на руки пакет с предписанием, он почувствовал себя глубоко несчастным человеком. Меньше всего ему хотелось делиться своим горем с коллегами, мнение которых он уже знал и, более того, поддерживал.
Однако реальность оказалась не столь суровой, как ему казалось. Начать с того, что, когда он попал под крыло профессора Добронравова, ему объяснили, что назад дороги не будет. Кроме того, он получил полный допуск, что автоматически лишало его возможности общаться с прежним кругом знакомых, зато возвышало в собственных глазах. Ему еще раз давали понять, что его ценят. Он в это поверил, когда под его начало выделили полную команду крейсера, в каждом члене которой капитан Краев признал матерого профессионала под стать ему самому. То, что крейсер им сразу не выделили, говорило о том, что это будет засекреченный, а значит и навороченный корабль. В этом он был так же уверен, как и в своих знакомых с верфей, которые не сообщали ему о закладке новых крейсеров.
Однако по причине участия в проекте капитан Краев не мог избежать осведомленности о его сути. В уравнения с игреками он не вникал, но на пальцах ему очень четко дали понять, что крейсера ему не видать как своих ушей. Разве что во сне, и это была самая неудачная шутка из всех услышанных им от его новых сослуживцев, потому что все считали ее шуткой, а она ею не была. Если раньше он поддерживал своих товарищей в их неодобрительном отношении к проекту без веских на то оснований, то теперь все основания для такого мнения он имел, но не высказывал их, потому что был человеком достаточно военным.
На какое-то время его увлекла работа, когда его впервые забросили к базе дальнего флота у Веги. В то время база вызывала жалкое впечатление, да и флот был маленьким. Почему он состоял исключительно из крейсеров, которые не были самыми мощными кораблями планетарного космического флота Земли, ему внятно не мог объяснить никто. Координаторы облюбовали именно этот вид кораблей, и с этим ничего нельзя было поделать. Капитана Краева и его экипаж передали в подчинение доктору Верневу, который уже осуществил две успешные экспедиции и собирался в очередную.
Именно обустраивая крейсер К-4, капитан Краев понял, как его подставили. Его самого и его великолепно обученную команду профессиональных военных использовали как грузчиков или в лучшем случае как разнорабочих. Работы было очень много, потому что сразу после появления на орбите Веги крейсер немногим отличается от той игрушки, которая служит его прообразом. Чтобы начинить его по стандартам космического флота, необходимы не только мускулы, но и мозги. Мозги были у ученых, которые и заправляли всем в проекте и на орбите Веги. Это был целиком их проект, поэтому успех принадлежал тоже им, а не капитану крейсера. Если в планетарном флоте у Краева был шанс выслужиться от простого офицера до капитана, уходя от необходимости подчиняться одним и тем же людям, то здесь он навсегда останется в подчинении у ученых, сколько он ни выслуживайся. Впрочем, даже возможность хорошо себя проявить ученые закрепили только за собой.
Чем ближе был момент старта его первого межзвездного корабля, тем чаще он перечитывал описания катастрофы с первой экспедицией. Координатор не зафиксировал цель и потянул крейсер сразу к двум звездам. Никто так и не узнал потом, какая звезда была второй, так что неизвестно было даже, на сколько световых лет разбросало атомы того крейсера и его экипажа. Контрольная аппаратура тогда не сработала, а в результате на Земле участники первой межзвездной экспедиции так и не встали со своих кресел.
Неизвестно, как после того несчастья профессору Добронравову удалось убедить Парламент продолжать поддерживать проект. Но тот факт, что для проекта использовали лучшие кадры планетарного космического флота Земли, говорил о многом. Возможно, многие в Парламенте на самом деле верили, что участники проекта летают между звезд. Побывав у Веги, Краев и сам готов был верить, если бы не суть проекта, которая сама по себе вызывала сомнения. К тому же всегда присутствовали ученые из другого лагеря, которые подбрасывали много пищи для размышлений и сомнений.
Тот ажиотаж, с которым перед каждой новой экспедицией возобновлялись разговоры о возможности обнаружения инопланетной жизни, не миновал и Краева. Когда он радовался вместе со всеми, он радовался искренне. Уже позже он пришел к выводу, что понять причину этой радости он был не в силах. В конце концов, его будут вспоминать, если только будут, потому что он числился капитаном крейсера, ученые которого обнаружили разумную жизнь. Как бы ни хотелось ему быть реальным капитаном, но навигация межзвездного корабля пока находилась в руках ученых, а его роль в управлении кораблем заключалась в произнесении первого тоста за ужином. В иной день ему казалось, что на этой работе он тупеет, а когда от таких мыслей Краев начинал улыбаться, это не на шутку его пугало.
Так совпало, что первый раз он испугался, когда отправился в свою первую экспедицию. Доктор Вернев практически убедил его в том, что после двух успешных экспедиций вряд ли может случиться такая катастрофа, как с первой экспедицией. К тому же доктор, как живой талисман, собирался лично обеспечивать удачу. Не обеспечил. Координатор четко зафиксировал цель и точно доставил их к Ахернару, а сразу после этого начались неприятности. Координатор начал шалить, что на крейсере выглядело настоящим бедствием. Крейсер начал разваливаться на части, а Краеву до сих пор в кошмарах снились тающая на глазах бронированная дверь шлюза и проявляющаяся сквозь нее черная клякса открытого космоса. Он знал, что с этим еще в первые годы проекта научились бороться, но его охватила паника. Очнувшись в кресле, он даже глаза не стал сразу открывать, чтобы ничем себя не выдать.
Его сразу же направили обратно на орбиту Веги, где показали новый крейсер. Ему снова предстояло таскать тяжести наравне с рядовыми десантниками. Во второй раз необходимость подчиняться ученым его уже не тяготила. В свою вторую экспедицию капитан Краев отправлялся изрядно перегоревшим, но появление дикарей вызвало к жизни секретную директиву. Вместе с ней вернулся интерес к жизни и у Краева.
После знакомства с капитаном Штопором он решил не пересматривать план тренировок десантников, но с инструктором переговорил. Ребята находились в хорошей форме, что означало, что они предпочли бы боевой вариант контакта. Впрочем, туземцы еще имели возможность напроситься на неприятности. После переговоров с капитаном Штопором капитан Краев уже не считал туземцев опасным противником, но акцентировал свое одобрение всех предпринятых командой мер по обеспечению безопасности.
Хоть капитан Штопор и дурачился большую часть времени, это облегчало задачу капитана крейсера только наполовину. Если противник не пытается завладеть твоими секретами, их защищать намного легче. Беда в том, что туземец не воспринимал всерьез и вопросы землян. Да и откуда ему было знать, зачем им на самом деле база. Доктор Вернев оставил два своих первых крейсера в качестве передвижных баз в исследованных им звездных системах, чем обрек два полных экипажа обустраивать два новых крейсера. Строительство планетарной базы эту необходимость устраняло. Кроме того, планетарные базы не зависели от капризов Координаторов. Однако на все и любые аспекты технологии межзвездных путешествий было наложено безусловное табу. Это была закрытая тема в переговорах с туземцами, поэтому приходилось искать обходные пути.
Стоически выдержав имитацию звука рассекаемого движением руки воздуха при приветствии, капитан Краев четко по Уставу приветствовал своего оппонента, после чего прошел к своему креслу. Доктор Вернев и лейтенант Лютов уже сидели на своих местах. Ожидалось, что в этот день переговоры будут более продолжительными и хоть мало-мальски плодотворными.
- Капитан Штопор, - решительно приступил к делу капитан Краев, - если вы не возражаете и у вас нет других предложений, то мы бы хотели вернуться к нашим переговорам.
- Если вы не поймали пескудля, - пожал плечами тот, - то похоже, что ничего другого мне не остается.
- Похоже на то. Тем не менее мы бы хотели, чтобы наши переговоры вы воспринимали всерьез. И первым делом мы хотим сделать заявление. Лейтенант Лютов, попрошу вас.
- Земной Парламент, - вытянувшись по струнке, начал читать из своей папки лейтенант, - выражая волю всех жителей планеты Земля, заявляет, что звездные системы, освоенные земными учеными за счет ресурсов планеты Земля, объявляются владениями народа планеты Земля. Представители других народов не в праве требовать разглашения какой-либо информации, которая может касаться внутренних интересов народа планеты Земля и колонизированных звездных систем. Разглашение какой-либо информации может быть произведено полномочными представителями народа планеты Земля и колонизированных звездных систем только в виде проявления его доброй воли.
- Будем считать, - мгновенно и почему-то весело отреагировал капитан Штопор, - что я произнес такое же заявление от имени моего народа. Насколько я понимаю, теперь начнутся проявления доброй воли? Тогда как дипломат и представитель своего народа я бы хотел заполучить челнок. Время от времени мне нужно будет бывать на планете, не разглашая при этом информацию, которая ..., - он нетерпеливо потряс в воздухе рукой в поисках нужных слов, - и как-то там еще.
В этот день капитан Штопор не говорил тем деловым тоном, который вчера так поразил землян. Однако даже произнесенные игривым тоном его слова поражали не меньше. А тот факт, что вчера при обсуждении возможной реакции туземца на заявление ожидалось как раз что-то в этом роде, не смог смягчить разочарования от крушения надежд на легкие переговоры.
Еще на вчерашнем совещании обсуждалось, что можно использовать для подарков туземцам. В том, что наступил их черед, капитан Штопор оказался прав. Также вчера всех обрадовало, что капитан Штопор сам ограничил круг представителей своей планеты. Удивить одного человека изысканностью подарков и ошеломить их количеством было проще, а для человечества потенциальная выгода могла легко превысить стоимость даже крейсера К-17 со всеми его потрохами, какими бы ни были затраты и сил, и условного времени на его оборудование. Был отмечен еще один благоприятный факт. В качестве подарков такому весельчаку как капитан Штопор больше подходили готовые изделия человеческой технологии, а не описания этих самых технологий, которые были бы ему непонятны и скучны. А с точки зрения расшифровки технологий именно описания были бы наиболее ценным приобретением для отсталых аборигенов. Поэтому челнок, который не выдавал секрет межзвездных путешествий, был одобрен в качестве подарка, но было решено максимально усложнить лидийцам задачу анализа использованных в нем технологий.
- К сожалению, - совсем его не чувствуя, начал капитан Краев, - мы не можем отдать в ваше распоряжение наш челнок, но на борту крейсера есть мастерская, где наши механики смогут изготовить челнок такой формы, какую вы выберете сами. Изготовление не займет много времени. Вас это устроит?
- Конечно же. Я даже знаю, что именно мне нужно. Где у вас здесь мягкий пол?
- А зачем это вам? - округлил глаза доктор Вернев.
- Я собираюсь нарисовать форму челнока.
- Капитан Штопор, - с улыбкой произнес капитан Краев, - для этого не нужно писать на полу. Лейтенант, проводите нашего гостя в наш компьютерный отсек и попросите сержанта Квотова ему помочь.
Когда капитан Краев остался в зале наедине с доктором Верневым, они даже улыбнулись друг другу. Все получалось великолепно и как бы само собой. По возвращении капитан Штопор потребует себе еще и компьютер, после чего дары хлынут как из рога изобилия. Для этого были изучены доклады всех, с кем встречался капитан Штопор. Все, к чему он проявлял интерес, было уже приготовлено, разумеется, кроме пескудля.
Когда ушедшие вернулись в зал, капитан Штопор не скрывал своего восхищения, а на лице лейтенанта играла улыбка. Капитан Штопор помахал зажатым в руке листом бумаги и протянул его капитану Краеву.
- Смотрите, разве он не прекрасен?
После того, как капитан Краев и доктор Вернев взглянули на картинку с изображением челнока, улыбка заиграла и на их лицах. Капитана Штопора восхищала перспектива летать на галоше.
- У вас тонкое чувство прекрасного, капитан Штопор.
- И не говорите. Когда человек возвращается с островов, он начинает ценить красоту.
- Расскажите о вашей жизни.
Этот ход предложил доктор Вернев, а капитан Краев его сразу же одобрил. Изучение лидийцев изначально входило в планы экспедиции, поэтому переводить все разговоры в русло жизни обитателей планеты было полезно само по себе. Кроме того, увлеченный рассказами о себе капитан Штопор будет меньше интересоваться секретами землян.
- Знаете, - мечтательно начал туземец, - я ведь живу на материке. Там жизнь проще. Там можно позволить себе бродить по лесу и любоваться его красотами. Мне много чего нравится. Например, понравилось рисовать на вашем компьютере. Представляете, - резко оживился он, - мне обещали поставить на челноке компьютер. Я даже крестик нацарапал, чтобы не попутали. У вас добрые люди на крейсере. Они подарили мне хороший нож, фонарик и крепкую веревку. В лесу ведь без этого нельзя.
- Вы не скучаете по лесу, по дому? - полным сочувствия голосом попытался подтолкнуть беседу в нужное русло доктор Вернев. - Мы могли бы отправить вас туда на нашем челноке. Вы бы показали нам свою планету, познакомили бы нас с вашими соотечественниками.
- Вам не нужно с ними знакомиться, - сразу насупился капитан Штопор. - Они тоже захотят нож и фонарик. Кому-то вы дадите, а кому-то не достанется. Они начнут ругаться. Не нужно пока этого.
- В таком случае мы могли бы пригласить сюда некоторых из них, самых достойных. И никто не будет знать, откуда у них такие вещи. Или же вы можете привезти их сюда сами на своем челноке, когда он будет готов.
- Не нужно, чтобы они знали, откуда у меня челнок. К тому же он у меня одноместный. Лучше покажите, как на нем летать.
Это должно было неизбежно случиться, однако это не означало, что при проведении обучения можно было вести себя небрежно. Пилот челнока был проинструктирован очень четко, потому что обучить пилотированию нужно было хорошо, с другой стороны при этом легко было раскрыть сведения, раскрывать которые было нельзя.
Например, пользование бортовым компьютером подразумевало для боевого пилота также умение его перенастроить, при повреждении отремонтировать благодаря запасным платам, знание основ программирования и некоторые другие тонкости. Поскольку использовать "галошу" в боевой обстановке решился бы только безумец, то летное образование капитана Штопора решили ограничить только умением пользоваться заложенными в компьютер программами, картами и данными. Карта планеты и ее ближайших окрестностей была уже заложена в компьютер вместе со звездной картой в том виде, как звезды видны с Тэарилидия. Капитану Штопору сразу дали понять, что звездная карта нужна для навигации. То, что ему ее дали, не означает, что он может теперь интересоваться другими звездными системами.
Изучая звездную карту, капитан Штопор сделал несколько высказываний, на основе которых аналитики крейсера сделали вывод, что созвездий лидийцы не выделяют. Это значительно упрощало задачу по составлению карты. Даже самые яркие звезды у туземцев оставались без названия, хотя, как и люди, они на них смотрели.
- Вот на эту, жирную, я часто смотрю, когда ночью не спится, - заметил как-то капитан Штопор, тыча в карту пальцем.
В другой раз он долго рассматривал карту, а потом с хитрым прищуром посмотрел на сержанта Войтова и сообщил, что изучает ее, чтобы ненароком не залететь в запретную звездную систему. Пилота это чрезвычайно рассмешило, но это не помешало ему пресечь попытку капитана Штопора сковырнуть заднюю панель бортового компьютера. Какими бы выдающимися ни были успехи капитана Штопора в освоении азов пилотирования, но все были согласны с тем, что "галоша" скорее всего долго не протянет. В лучшем случае туземцы грохнут ее о дерево, в худшем разберут на винтики, так ничего и не поняв.
Как и на челноке, на "галоше" поставили экспериментальный электромагнитный двигатель. Экспериментальным он перестал быть десятки лет назад, но название к нему приклеилось прочно. По сравнению с реактивным двигателем он вместе с генератором был на порядок компактнее, но на тот же порядок уступал ему в скорости. Для малых судов вроде челноков такой двигатель подходил вполне, позволяя достаточно быстро перемещаться в пределах системы. В бою более высокие скоростные характеристики делали предпочтительным реактивный двигатель. Поэтому на крейсерах стояли реактивные двигатели, а электромагнитные там устанавливались в качестве вспомогательных при взлете-посадке, поскольку были не в пример безопаснее в экологическом отношении. Само собой разумеется, что кроме двигателя "галошу" снабдили еще и маячком для отслеживания передвижений "галоши" на случай, если лидийцы так и не станут союзниками землян.
Когда "галошу" торжественно вручали заказчику, он уже мог очень неплохо летать, что и продемонстрировал всем собравшимся. После пробного полета в "галошу" с почетной инспекцией залез капитан Краев. Взяв с настенного зажима фонарик, он предложил научить капитана Штопора, как из фонарика сделать подзорную трубу. Тот согласился, но, стоило капитану Краеву начать разбирать фонарик, как капитан Штопор сразу же попросил прекратить. Вместо этого он затребовал себе в качестве подарка еще и фабричный бинокль.
Глава 3. О том, как велик авторитет капитана Штопора у соотечественников
Пользующийся в округе заслуженным авторитетом трепача Мореход всегда мог рассчитывать кружку-другую пива, но, как и любой другой лидиец, предпочитал иметь что-то за душой и помимо своих историй. Нравы соотечественников этому весьма способствовали. Да и сам Мореход любил подшутить над недалеким соседом, когда тот оказывался на мели, не имея чем прокормить себя и свою семью.
Над ним самим за его долгую жизнь посмеялись не так много раз, как потом об этом говорили, хотя попыток было и того больше. Само его прозвище было результатом удачного розыгрыша, когда его, молодого и зеленого, поймали на хвастовстве, что он, мол, море перейдет пешком, если захочет. Его и отвели к грязной луже, которую при хорошем ветре и перескочить можно было. Да он бы ее и перешел, если бы там здоровой ямины не было. Когда он вылез на берег, его уже успели окрестить Мореходом, а потом часто просили поведать, как он переходил море. Так, слово за слово, он и научился рассказывать истории о себе и о других, за что его угощали пивом. Но сам он знал, что за каждую кружку в амбаре у хозяина пивной лежат привезенные Мореходом три рыбины.
Ловить рыбу было второй страстью Морехода. Он, как и все жители планеты, не рассказывал никому о своих рыбацких секретах, но главным его секретом было то, что он умел не ловить рыбу. Всегда так бывает, что проверенное место, удачное время, хорошая наживка и отточенные движения сильных рук почему-то подводят. Другие в такие моменты начинали беситься, а он начинал смотреть на море, на небо. В результате домой он приплывал всегда довольный, поэтому и научился лучше других оберегать свои секреты. Особенно за ними охотились его внуки, которые хотели вырасти самыми лучшими моряками. Они и без его секретов росли смышлеными ребятишками, а в поиске его тайников и за разгадыванием его загадок очень быстро стали заводилами среди ровесников.
Вчера он поймал возле своей лодки своего старшего внука Рыдвана. Парень уже сам был опытным рыбаком, а те секреты, которые он все же выведал у деда, сделали его еще и удачливым. Деда же это научило быть более осторожным, но всякий раз молодость брала свое. В тот раз парню не повезло, так что изворачиваться он не стал. Дед же не стал его журить за неумение подкрадываться к чужим лодкам незаметно. Да и не в том было дело, что старик заметил внука, просто перед очередным походом в море стоило проверить лодку и снасти. Парень просто выбрал неудачное время, о чем говорить ему не стоило.
Вместо этого дед спросил внука, не видел ли тот своего дядю. Давненько тот не наведывался на берег из своей чащи, а деду хотелось снова отведать лесного меда. Тревожиться за племянника он не тревожился, но долгое отсутствие было явно не в духе любящего дядюшки. Недели не проходило, чтобы он не навестил своих племянников с подарком для каждого. А теперь вот пятую неделю не появлялся.
Рыдван сказал, что дядю давно не видел. Мореход решил, что можно воспользоваться ситуацией, поэтому спросил, не хочет ли племянник сам проведать своего родственника. Ходить в лес внукам Морехода нравилось, поэтому старший и самый сообразительный из них быстро согласился, пока дед не придумал задания, не такого приятного. В тот же день парень отправился в дорогу. К очередному походу в море он должен был уже вернуться, а если не вернется, то Мореход не зря никогда не объявлял никому о том, когда выходит в море. Можно будет и подождать.
Вечером следующего дня он в который раз вывел лодку в море, отвязав сначала привязанный младшим колокольчик, и взял курс на острова. В другой раз он нашел бы применение колокольчику, да и курс выбрал бы другой, просто в этот вечер он решил проверить место, где, как он подозревал, ловил рыбу еще его дед. Тот давно умер, но его истории Мореход помнил хорошо. Со временем, сам поплавав по морю, он начал намного лучше их понимать, и года три назад ему показалось, что место он вычислил. Потом он стал ждать удобного случая туда съездить. Ждал он терпеливо, не желая нарушить очарование решенной загадки.
Уже когда волны скрыли далекую полоску берега, он выполнил уклонный маневр, взяв курс на остров, который был первым в череде ориентиров, которыми пользовался дед. Как дед и описывал, дорога к его месту была "занятная". Несколько разнонаправленных течений едва не снесли лодку в сторону от заветного острова, подходить к которому с другой стороны было бесполезно. Хорошо понимающий повадки морской живности, Мореход понял сразу, что прибыл на искомое место. Теперь не имело значения, здесь ли ловил рыбу его дед и есть ли здесь она вообще. Для Морехода это было просто хорошее место.
Закинув свои немудреные снасти, он лег на спину, чтобы иметь возможность рассматривать звездочку, которую заметил три дня назад. За эти дни в постоянных хлопотах он не смог найти время, чтобы как следует ее рассмотреть. А этим вечером он, вспомнив о дедовом месте, решил, что хороший повод найден, и отправился в путь. Он еще не знал, какую историю он придумает с этой звездочкой, но кто-то может получить прозвище Звездочета, если все как следует обдумать.
Только в голове начало немного проясняться, как Морехода отвлекла рыба. К его наживке подошел целый косяк, так что думать стало некогда. Когда улов стал внушительным, он повернул назад. Вспомнив советы деда, последнюю рыбину он выпустил. По дороге домой мысль сформировалась окончательно. Надо было уступать дорогу молодым, оставалось только хорошенько при этом повеселиться.
Сдав Кашевару улов, Мореход отправился в пивную, где его уже ждала теплая компания. В этом была еще одна прелесть выходов в море. После бескрайних просторов прийти в тесную лачугу и стряхнуть одиночество среди понимающих людей. Подождав для приличия, пока он выпьет первую кружку пива, они стали требовать истории. Как обычно, договорились, что за историю он получит кружку пива, если история будет хороша.
Жизнь на планете была незатейлива. Кто не ленился и крутился, тот мог жить и не тужить. Природа непогодой не докучала, хищных зверей было немного и на людей они не бросались. Нужно было только глупостей не делать. Вот народ и развлекался розыгрышами. Да и что с них взять, если всепланетным героем было натуральное посмешище. Многие говорили, что такого человека на самом деле не было, но истории с его участием слушали. За плохую могли и побить, но за хорошую награждали щедро. Чаще всего истории были выдуманные, что на планете простых и веселых людей ценилось, но Мореход для этого вечера припас историю, которая однажды случилась с ним самим.
- Ну, давай, Мореход, расскажи нам о капитане Штопоре.
- Только ври складно. Чтобы смешно было.
- А то мы над тобой посмеемся.
- Да разве ж вы, балбесы молодые, - охотно отреагировал на их уговоры Мореход, - можете знать, какой он, капитан Штопор?
- А ты сам-то его видел?
- Я не видел, но один раз мимо меня лодка его проплыла.
- Так что же не догнал?
- А об этом и история будет. Если слушать захотите.
- Давай уже, не томи, старый.
- Ну что же, слушайте. Капитан Штопор ведь знал моего деда, когда тот еще молодой был. И вот, когда я рыбачить плавал к плоскому острову ...
- У плоского острова рыбы нет, ты не ври, - запротестовал кто-то из молодых.
- Вы ведь не думаете, что я начну вам рассказывать, где мое место заветное?
- Да придушить этого молокососа, - раздалось из угла, - чтобы не перебивал. Давай дальше, Мореход.
- Так вот, наловил я рыбы, что грести мог только одним веслом. Второй рукой рыбу придерживал, чтобы с лодки не выпрыгнула. Она это любит, особенно когда вокруг сытной отмели плыть ...
- Это ж как ты от плоского острова домой плыл? - снова вмешался молодой. - Случаем не через третий материк?
- Ты думай, что говоришь, - снова осадили его. - Продолжай, Мореход!
- И вот когда я там плыл, мимо меня и проплыла лодка капитана Штопора. Или кто-то думает, что я его лодку не узнаю?
- Да, эту лодку любой узнает.
- Вот и я узнал. Заодно узнал сидевшего в ней.
- Неужели он сам?
- Не торопитесь. История не с этого начинается.
- Ну так продолжай.
- И я о том же. Приехал я домой, думаю, застану деда, узнаю у него, а деда дома нету.
- Знаем мы, какой твой дед был, - оживились старики. - Его в море было проще случайно встретить.
- Ту рыбу, что я привез, мы уже два дня, как съели, когда дед вернулся.
- Слушай, Мореход, не томи, не будем мы тебя колотить, только рассказывай скорее.
- Дальше уже мой дед рассказывал. Он ведь все это время капитана Штопора на своей лодке возил.
- Вот это да!
- А за это тот ему рассказал свою историю, а дед только мне рассказал, когда я ему колючку из ноги достал.
- Чего это он так расщедрился?
- Это в каком же месте ноги он колючку заимел? - съехидничал кто-то из молодых.
- Может, мне лучше вам другую историю рассказать? - не остался в долгу и Мореход.
- Не сердись, старик. Ты лучше дальше рассказывай.
- А дело было так. Сидел как-то капитан Штопор в пивной. И вот, когда он там уже хорошо насиделся, наведался к нему один южанин.
- Не часто их у нас увидишь, - авторитетно донеслось из угла.
- Что да, то да. А этот еще и капитана Штопора узнал.
- Это как же?
- А они, южане, говорят, что капитан Штопор тоже южанин, так что его там каждая собака знает.
- Ну и брешут их собаки, потому что капитан Штопор северянин.
- Мой дед это у него самого узнал, так что он знал точно.
- Ну и как?
- Наш он, конечно же, - заверил всех Мореход, вызвав у них шумное одобрение.
- Вот то-то же!
- А что тому южанину надо было? - не позволили ему надолго отвлечься от основной темы.
- Да просто рядом присел. Капитан Штопор ему даже выпить предложил.
- А тот что?
- А тот согласился. И видя, что капитан Штопор давненько уже набирается, решил у него секрет рыбацкий, про наживку заветную выяснить.
- Вот глупый, - не удержался кто-то. - Какой же северянин такой секрет выдаст?
- Разве что море выпьет, - неуверенно поддержали его другие.
- Ну, капитан Штопор, пожалуй, мог и больше выпить, - проговорил кто-то из стариков. - Но все равно не рассказал бы.
- Не знаю, ребята, - перебил их Мореход, - откуда у вас такие сведения, но южанину капитан Штопор секрет открыл.
- Не может быть! - дружно ахнули все.
- Увы, - печально развел руками Мореход. - Выложил все как есть. Все про кашу с маслицем тому поведал.
Впервые за вечер пивная взорвалась здоровым хохотом. На северном континенте все знали, что на кашу с маслом рыбу не поймаешь. И еще всем было приятно, что капитан Штопор их не подвел. Такова была вера в бесшабашный и веселый нрав этого человека, что никто бы не поверил, что его так легко провести.
Когда все угомонились, Мореход продолжил свой рассказ. Уж ему ли не знать, что в итоге стало. Вот и проверит, есть ли у него нюх на хорошую историю.
- А южанин кашу проглотил и дальше спрашивает, когда капитан на рыбалку ездит.
- Ну-ка, ну-ка. Сейчас опять интересно будет.
- Капитан Штопор сначала пива долил, а потом выложил, что рано утром, когда последняя зорька с неба исчезает.
- Вот молодец!
- Южанин и это проглотил. А набрались они к тому моменту, что еле языком шевелить могли. Но южанин все же свежее был, потому спросил, какой снастью тот пользуется.
- А капитан Штопор ему что?
- Как что? Дубиной, говорит, по башке бью, когда рыбка к каше подплывает.
- Хорошая история, - прочувствованно заметили в углу.
- Хорошая, вот только после этого капитан Штопор на землю сполз и уснул. И южанину пришлось искать другого простака, который рассказал бы ему свои рыбацкие секреты.
- А что же лодка?
- Вот и я деда о том же спросил. А он мне и говорит, что, когда я поехал рыбу ловить, к нему прибежал капитан Штопор и попросил помочь догнать южанина, который у него лодку украл.
- Так ты в лодке южанина видел?
- А то кого же?
И вот в этот момент посетители пивной рассмеялись по-настоящему. Сначала кто-то прыснул, кто-то хрюкнул, а все остальные, пытавшиеся сначала сдержать рвущийся наружу смех, как будто только этого и ждали. Смех, безудержный и громкий, залил пивную, выбежал за дверь и поскакал по холмам, поражая беспричинным весельем попадавшихся ему на пути. А Мореход сидел довольный, попивая свое пиво, и наблюдал за веселящимися моряками.
Вот такими они были, истории о капитане Штопоре. Далеко не всегда он становился жертвой розыгрыша, гораздо чаще случалось наоборот. Однако Мореход от своего деда знал кое-что еще. Давным-давно, поколений пятнадцать назад, жил реальный капитан Штопор, который действительно часто попадал в разные веселые истории, но прославился он не этим. Он умел потом эти истории рассказать так, что их потом любили пересказывать другим. Только в своих историях тот капитан Штопор никогда не попадал впросак, что бы ни случалось с ним на самом деле. И таким Мореход его очень понимал. А того капитана Штопора, о котором спустя много поколений стали ходить и вот такие истории, он не понимал, потому что сам не любил насмешек. Однако любил он именно этого, непонятного капитана Штопора, как любили его очень многие на планете. Не зря же северяне и южане не могли договориться, откуда тот родом.
- Эй, Мореход, - окликнул его кто-то очень довольным голосом, - а твой дед не говорил, вернул ли себе лодку капитан Штопор?
- Вернул, разумеется. И деду было очень весело, когда он мне об этом сообщал.
- И как он это сделал?
- Видите ли, я к тому времени уже вытащил колючку, так что дед мне этого рассказывать не стал.
- Что же ты? Вот капитан Штопор на твоем месте не стал бы так спешить.
- В том-то и дело, - грустно вздохнул Мореход.
Глава 4. О том, как всякая душа тянется к добру
С тех пор, как были обнаружены затухающие волновые процессы в мозге, человечество пусть и не сразу, но получило в свои руки надежный, если так можно выразиться, метод изучения дальнего космоса. Вместе с тем, некоторые опасения по поводу осуществления контроля над процессом космических перемещений вынуждали экипажи межзвездных экспедиций ускорять создание планетарных баз на наиболее интересных планетах, поскольку блокирование на орбите межзвездного крейсера означало огромные потери условного времени. А с учетом того, насколько критически воспринимали проект освоения дальнего космоса некоторые радикально настроенные слои общества, это могло ускорить истощение лимита терпения высших чинов Космического Агентства.
Собственно говоря, военные давно поняли, что сели в лужу, поспешив с требованием обязательного своего участия в проекте. Им приходилось вкалывать как проклятым на этапе обживания крейсеров, и, ограничив на них доступ, они вынудили своих же элитных космических десантников выполнять не особо напрягающую мозговые извилины работу. Именно поэтому руководство над экспедициями мягко и, как бы это ни раздражало военных, логично перешло в руки ученых, которые были единственными людьми из имевших допуск на борт крейсеров, кто разбирался в том, как функционирует вся техника. Единственное, что могли самые элитные из вооруженных сил Земли, так это навести бортовые орудия на цель и дать залп. Судя по расцветавшим в эти моменты на их лицах улыбкам, они были согласны с заплаченной ценой. А с учетом того, что моменты эти были редки, от них часто можно было услышать ворчливые замечания о мозолях, натруженных спинах и вселенской несправедливости.
Как помощник капитана, лейтенант Лютов отвечал за орудийные системы крейсера. С сожалением он воспринял распоряжение капитана Краева о недопустимости стрельбы в системе Тэарилидия. Умом он понимал, что создать в этой системе такой же хаос, какой творится в тех системах, которые высокопарно были названы колонизированными, недопустимо. Достаточно хотя бы одному астероиду изменить свою орбиту и гравитационные возмущения вызовут каскад изменений, в результате чего трудно будет гарантировать, что на Тэарилидий ничего не упадет. Впрочем, в этом случае появится возможность пострелять, но чисто логически капитан Краев был все же прав.
Вот и приходилось команде заниматься на компьютерных симуляторах, а ему самому присутствовать на переговорах с этим странным туземцем, возомнившим себя капитаном. Капитан Краев, как ответственный за выработку стратегии поведения команды, совершенно правильно оценил боевые возможности лидийцев. С пращами и луками все десять миллионов их населения не справятся даже с дюжиной их десантников, если тех будут исправно снабжать боеприпасами. А если не будут, то десантники смогут эвакуироваться на челноке, за которым туземцы при всем желании угнаться не смогут.
Лейтенанту оставалось следить за тактикой. Ему было хорошо известно, что мог натворить один человек, пусть и дикарь. Дикарь был особенно опасен тем, что и сам не ведал, что творит. Поэтому следить за ним в надежде определить по выражению лица, что он что-то задумал, было не то, чтобы бесполезно, но явно недостаточно. Иногда капитан Штопор действительно творил всякие глупости, но к технике землян питал почтение. В целом, надо было признать, что для дикаря от капитана Штопора беды на крейсере было на удивление мало. Его дикость приводила скорее к веселью среди членов экипажа, чем к убыткам и ущербу имущества Флота.
Тем не менее, лейтенант без малейшего смущения следил за туземцем, где бы тот ни находился. В любой момент лейтенант Лютов был готов на любые меры по обеспечению безопасности корабля и экипажа. Когда капитан Штопор оставался наедине в закрытых помещениях, за ним всегда следила камера, а лейтенант Лютов держал палец на кнопке, готовый выпустить оттуда воздух. Его подчиненные были с ним в этом заодно. Капитан Краев гордился своей командой и доверял ей, а команда не собиралась разочаровывать своего командира.
Когда наступил очередной этап переговоров, лейтенант Лютов принес в зал напитки. Предварительно доктор Вернев согласился с тем, что ради блага человечества можно совершить и небольшое преступление по отношению к отдельно взятому туземцу. Поэтому в зал переговоров доставили среди прочего и спиртные напитки, для первого раза слабоалкогольные. Капитан Краев был доволен, что доктор понимал необходимость немного форсировать вялотекущие переговоры. Попытка была хорошей.
- Друзья, - сразу отреагировал на напитки капитан Штопор, - если это пиво, то я бы с радостью выпил, но после того, как у одного моего родственника после этого дела лодку увели, я пью умеренно. Не хочу, чтобы вы отняли у меня "галошу".
- А мы этого делать не собираемся. Более того, если она вдруг поломается, мы готовы ее отремонтировать или даже полностью заменить.
- Где это вы видели, чтобы у северянина лодка ломалась. Хотя нет, такие случаи были. Но все равно я не собираюсь ломать свою "галошу". Расскажите мне лучше о ваших компьютерах.
Возможность этого хода предварительно уже обсуждалась. Еще до того, как было решено презентовать аборигену компьютер, доктор Вернев предложил интересный психологический ход, который и убедил всех, что компьютер дарить можно. Способствовало этому и то обстоятельство, на которое указал все тот же доктор Вернев. Он отметил, какие именно предметы интересовали капитана Штопора. На первый взгляд, ничего удивительного не было в том, что того интересовало практически все, чего не было на его планете. Однако, при этом эти предметы были творением неведомых лидийцам технологий. В сочетании с уже продемонстрированной капитаном Штопором сообразительностью наличие у него "подарков" обещало быстрое улучшение технологических знаний туземцев.
Доктор Вернев отмечал, что это в интересах Земли, так как это даст землянам союзника в освоении космоса. Если у туземцев тоже будут обнаружены затухающие волновые процессы, люди смогут заполучить еще одну базу, что позволит обойти ограничение в двадцать световых лет. При этом сам доктор соглашался, что это длительный процесс. Капитан Краев из всего этого выделил для себя потенциальную угрозу освоения лидийцами земных технологий, поэтому у него появилось желание заменить некоторые из подарков чем-нибудь не столь компрометирующим технологии землян.
- Вам интересно, что у него внутри, или то, что он еще может делать?
- Мне понравилось рисовать на нем "галошу", а что еще на нем можно рисовать?
- Мы покажем вам, какие там уже есть картинки, и вы поймете, что рисовать на нем можно все, что угодно, и даже лучше, чем на земле. Но на нем можно не только рисовать. У нас есть много книг, где написано, что еще можно делать с компьютером. Только они занимают много места, так что из "галоши" придется многое выбросить.
- Вы хотите, чтобы я выбросил нож и фонарик? - к полному удовлетворению землян насторожился лидиец. - Тогда мне не надо книг. Лучше просто покажите мне картинки.
В этот момент вмешался доктор Вернев, который заметил, что капитан Краев совсем не хотел расстраивать их гостя. Сказано это было скорее для капитана Краева, потому что капитан Штопор совсем не выглядел расстроенным. Чтобы избежать ненужных осложнений, доктор Вернев предложил на время забыть о компьютерах и сделанных людьми подарках. Капитан Штопор сделал вид, что понял и одобряет намерения начальника научной части экспедиции, но предложил пойти ему на уступку и обучить программировать автопилот челнока, после чего он о компьютерах и не заикнется.
Это был очень скользкий момент, который требовал дополнительного обсуждения, поэтому доктор Вернев сделал попытку выиграть для них передышку.
- Если это действительно так, то мы пойдем вам на встречу, дорогой капитан Штопор. Однако мы хотели бы, чтобы в виде ответной любезности вы разрешили нам посещать вашу планету. Мы даже заранее согласны, если вы всякий раз будете нас сопровождать.
- Как я и обещал ранее, - уже спокойно ответил капитан Штопор, - я этот вопрос обдумаю, а пока вынужден запретить появление на поверхности планеты ваших челноков или любых других кораблей. Я не хочу подвергать ненужному волнению своих соотечественников.
- Что же, в таком случае мы сделаем перерыв, чтобы лейтенант Лютов показал вам картинки в вашем компьютере.
Как только лейтенант вывел капитана Штопора, капитан Краев распорядился принести распечатку последних сообщений с Земли. Несмотря на то, что на Земле обо всем происходящем на крейсере узнавали мгновенно, обратная передача сведений была невозможна. Поэтому для доставки сведений использовали связников. Процедура была простой, но не мгновенной, а для самих связников еще и малоприятной. В заранее оговоренный момент связник возвращался из экспедиции щелчком тумблера. После того, как его приводили в себя, он освобождал кресло. В него садился второй связник, который заранее изучал все сведения, которые нужно было передать на крейсер. Его отправляли в экспедицию, где он диктовал заученные сведения, которые потом читал капитан крейсера. В первых экспедициях связник был один, что увеличивало время контакта, поэтому кто-то предложил использовать двух связников. Идея прижилась.
Пока ожидали сообщения с Земли, доктор Вернев спросил капитана Краева, не напоминает ли тому поведение капитана Штопора что-нибудь знакомое.
- Мне кажется, что этот жадный дикарь хочет монополизировать общение с нами, что даст ему возможность одному получать от нас подарки, с помощью которых не так уж трудно захватить всю эту планету.