Последняя роль.

Среди старых, покрытых паутиной надгробий царила тишина, прерываемая лишь редким шелестом ветра. Заброшенное кладбище, казалось, замерло во времени, храня мрачные тайны. Внезапно из-за одного из могильных камней появился Хранитель Склепа, полуразложившийся труп, облачённый в изысканный, но истлевший фрак. Его лицо исказилось ухмылкой, обнажая пожелтевшие, почти крошащиеся зубы.

О-хо-хо! раздался его хриплый вопль, наполненный зловещей радостью. Добро пожаловать, мои дорогие жертвы то есть, зрители! Сегодня у меня для вас особенно УБИЙСТВЕННАЯ история!

Он сделал театральную паузу, словно наслаждаясь моментом.

Знаете ли вы, что в Голливуде конкуренция бывает просто СМЕРТЕЛЬНОЙ? Наш сегодняшний герой актёр, чья карьера давно ПОХОРОНЕНА. Но он готов на всё, чтобы вернуться в мир живых то есть, знаменитых! Ха-ха-ха!

Хранитель Склепа замер. Пустые глазницы сверлили пространство перед собой.

Что может быть страшнее отчаяния человека, который видит, как его мечты РАЗЛАГАЮТСЯ прямо на глазах? продолжил он, и его голос стал ещё более пронзительным. Устраивайтесь поудобнее в своих гробах То есть, креслах! Представляю вам Последнюю роль историю о том, что некоторые контракты подписываются не чернилами! Ха-ха-ха-ха-ха! Совсем не чернилами

С этими словами Хранитель широким жестом открыл скрипучую дверь склепа, приглашая войти в мир тьмы и ужаса. Его фигура, освещённая тусклым светом луны, казалась ещё более жуткой, а безумный смех эхом разносился по кладбищу, растворяясь в холодном ночном воздухе.

***

Осень 1935 года выдалась в Лос-Анджелесе необычайно холодной. Голливуд, несмотря на Великую депрессию, продолжал выпускать фильмы один за другим, но Виктор Морелли уже третий месяц не мог найти работу. В свои сорок два года он превратился в призрак былой славы. Некогда подающий надежды актёр второго плана, теперь еле сводил концы с концами, снимая крошечную квартиру в обветшалом доме в районе Эхо-Парк.

Он стоял перед зеркалом, разглядывая морщины, избороздившие когда-то привлекательное лицо. Тусклый свет лампы отражался в его запавших глазах, придавая им почти потусторонний блеск. На столике валялись газеты с объявлениями о кастингах, большинство из которых было обведено красным карандашом и перечёркнуто.

Ещё один отказ, пробормотал мужчина, комкая телеграмму от студии Парамаунт. Они предпочли Гарольда Финча. Снова.

Гарольд Финч, вечный соперник Морелли. Они начинали карьеру одновременно, но если Виктор застрял в эпизодах, то Финч методично поднимался по карьерной лестнице. Теперь он снимался у самого Фрэнка Капра, а сам Морелли перебивался случайными ролями в дешёвых постановках студии Монарх.

Мужчина налил себе виски Джек Дэниэлс, последнюю бутылку, купленную на гонорар за роль труппа в детективной драме. Горький напиток обжёг горло, но не смог заглушить чувство отчаяния.

Звонок телефона прорезал тишину квартиры. Виктор вздрогнул. В последнее время ему редко кто-то звонил.

Морелли слушает, произнёс он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

Мистер Морелли? проскрипел незнакомец на другом конце провода. Меня зовут Эзра Уинтерс. Я продюсер независимой киностудии phantom studios. Мы ищем актёра на главную роль в нашем новом фильме.

Сердце Виктора забилось чаще. Главная роль! Пусть даже в малобюджетной независимой картине Это шанс.

Пожалуй, я заинтересован, мистер Уинтерс.

Превосходно. Приходите завтра в полдень по адресу Сансет-бульвар, 1313. Здание бывшего театра Кримсон. Прошу вас, никому не говорите о нашей встрече. Мы работаем Конфиденциально.

Виктор не придал значения странной просьбе. В конце концов, Голливуд всегда был полон секретов и интриг. Каждый пытался что-то скрыть от конкурентов.

На следующий день он стоял перед заброшенным зданием театра Кримсон. Некогда роскошное сооружение в стиле ар-деко теперь выглядело зловеще. Облупившаяся краска, разбитые окна, тяжёлые двери с потускневшей бронзовой отделкой. Виктор поправил галстук Брукс Бразерс, единственный приличный предмет гардероба, оставшийся с лучших времён, и решительно постучал.

Дверь открылась с протяжным скрипом. В тусклом свете Виктор разглядел сухопарую фигуру мужчины в старомодном костюме.

Мистер Морелли? Я Эзра Уинтерс. Прошу вас, входите.

Внутри театр напоминал склеп. Пыльные бархатные кресла, потрескавшаяся лепнина, массивная люстра, покрытая паутиной. Но сцена была освещена несколькими прожекторами Кодак, а в центре стояла кинокамера Белл и Хауэлл.

Наш фильм называется Последняя роль, объяснял Уинтерс, ведя Виктора к сцене. История актёра, который готов на всё ради великой роли.

Звучит автобиографично, усмехнулся мужчина.

Уинтерс не улыбнулся в ответ.

Вы даже не представляете, насколько. Позвольте познакомить вас с остальной командой.

Из тени вышли трое. Высокая женщина с острыми чертами лица, представленная как Элеонора Шарп, сценарист; молчаливый оператор Роджер Блэк и миниатюрная костюмер Вероника Мист.

Мы видели вашу работу в Полуночном признании, мистер Морелли, произнесла Элеонора. Вы были убедительны.

Спасибо, хотя я появился там всего на пять минут, ответил Виктор, вспоминая фильм трёхлетней давности.

Иногда пяти минут достаточно, чтобы увидеть истинный талант, заметил Уинтерс. Или истинную душу.

Что-то в его словах заставило Виктора насторожиться, но желание получить роль было сильнее.

Когда начинаем?

Прямо сейчас, улыбнулся режиссёр. Вероника, костюм для мистера Морелли.

Костюмер принесла элегантный смокинг hickey freeman. Такой Виктор не мог себе позволить уже много лет.

Примерьте, предложила она. Думаю, он идеально подойдёт.

Смокинг действительно сидел как влитой. Виктор посмотрел на себя в треснувшее зеркало гримёрной и на мгновение увидел того молодого актёра, каким был пятнадцать лет назад, полного надежд и амбиций.

Превосходно, прошептал Уинтерс, неожиданно появившись за спиной. Теперь вы готовы.

К чему? Я даже не видел сценария.

О, вам не нужен сценарий, мистер Морелли. Вы просто будете Собой.

Съёмки начались странно. Без сценария, без чётких указаний. Уинтерс просто просил Виктора импровизировать, изображать отчаяние, надежду, гнев, радость. Камера Белл и Хауэлл жужжала, фиксируя каждую эмоцию, каждый взгляд, каждый жест.

Расскажите о своих разочарованиях, предложил Уинтерс после нескольких часов утомительных съёмок. О том, как вы чувствовали себя, когда Гарольд Финч получил роль в фильме Капра.

Откуда вы знаете про Финча? напрягся мужчина.

Уинтерс загадочно улыбнулся.

В Голливуде нет секретов, мистер Морелли. Расскажите нам о своей ненависти.

И Виктор рассказал. Слова полились потоком о том, как он завидовал Финчу, как мечтал о его провале, как однажды даже подумывал подстроить несчастный случай на съёмочной площадке.

Превосходно! воскликнул режиссёр, когда Виктор выдохся. А теперь давайте перейдём к следующей сцене.

Дни сменялись днями. Виктор приходил в театр Кримсон каждое утро и уходил поздно вечером, изнурённый странными съёмками. Он не видел отснятого материала, не понимал сюжета, но чувствовал, что создаёт нечто особенное.

Элеонора Шарп, наблюдавшая за ним с холодным интересом, однажды заметила:

Знаете, раньше некоторые ещё в начале века считали, что камера крадёт частичку души с каждым кадром.

Чушь, отмахнулся актёр, но почему-то ему становилось всё труднее вспоминать события прошлого. Словно его воспоминания размывались, как старая киноплёнка, перетекая в будущий фильм.

Через две недели Уинтерс объявил:

Завтра снимаем финальную сцену. Будьте готовы

В ту ночь Виктору приснился кошмар. Он стоял на сцене театра Кримсон, а в пустом зале сидели призрачные фигуры. Все актёры, обошедшие его на кастингах, все режиссёры, отвергнувшие его, все продюсеры, не заметившие его таланта. И Гарольд Финч в первом ряду, аплодирующий с жестокой усмешкой.

Проснувшись в холодном поту, Виктор долго смотрел на своё отражение в зеркале. Что-то изменилось в его лице. Оно словно потеряло чёткость, как размытая фотография.

В театр Кримсон он пришёл с тяжёлым предчувствием. Внутри царила необычная атмосфера. Вероника суетилась с костюмом, Роджер настраивал камеру, Элеонора что-то быстро записывала в блокнот.

А, наша звезда! воскликнул Уинтерс, появляясь из-за кулис. Готовы к главной сцене вашей карьеры, мистер Морелли?

Тот кивнул, не доверяя своему голосу.

Сегодня мы снимаем сцену смерти, продолжил Эзра. Вы умираете, но перед уходом понимаете истинную цену славы.

Звучит драматично, пробормотал Виктор.

О, это будет более чем драматично, улыбнулась Элеонора. Это будет

Вероника помогла Виктору облачиться в смокинг hickey freeman, но сегодня он казался странно тяжёлым. Мертвенный грим лёг на лицо плотным слоем. Виктор едва узнавал себя в зеркале.

Мы готовы, объявил Роджер, включая камеру.

Действуйте по наитию, Виктор, напутствовал Уинтерс. Просто представьте, что это ваша последняя роль. Последний шанс показать миру, кто такой Виктор Морелли.

Виктор вышел на центр сцены. Прожекторы Кодак ослепляли, но сквозь их свет он заметил, что театр больше не пуст. В креслах сидели люди. Десятки, сотни людей с бледными лицами и застывшими улыбками.

Что происходит? прошептал он испуганно. Кто все эти люди?

Поклонники, ответил Уинтерс из-за камеры. Они пришли насладиться вашим последним выступлением.

Среди зрителей Виктор узнал некоторые лица. Режиссёры, с которыми работал, актёры, игравшие с ним в массовке, даже его покойный отец, никогда не одобрявший актёрскую карьеру сына.

Это невозможно, пробормотал Виктор, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Все они Давно мертвы!

В искусстве всё возможно, возразил Уинтерс. Особенно когда цена достаточно высока. Начинайте, мистер Морелли. Покажите нам, как умирает настоящий актёр.

И Виктор начал. Слова рождались сами собой, монолог о тщете славы, о цене успеха, о пустоте аплодисментов. Он говорил о своих разбитых мечтах, о зависти, разъедавшей душу, о ненависти к более успешным коллегам.

Я продал бы душу за главную роль, произнёс он с горечью, не понимая, откуда взялись эти слова.

И продали, прошептала Элеонора, но Виктор не услышал.

Он чувствовал странную лёгкость, словно что-то покидало его тело с каждым словом. Зрители в зале жадно подались вперёд. Их глаза горели неестественным блеском.

Я вижу теперь продолжал мужчина, опускаясь на колени. Вижу цену славы

Боль пронзила его грудь. Настоящая, острая боль. Виктор схватился за сердце, но продолжал играть.

Прекрасно! воскликнул Уинтерс. Не останавливайтесь!

Мужчина и не мог остановиться. Что-то заставляло его продолжать, даже когда боль стала невыносимой. Он видел, как зрители в зале встают, как их глаза светятся в темноте, как их рты открываются в беззвучном крике, а руки аплодируют.

Браво! издавали леденящие звуки их мёртвые глотки. Браво!

Что прохрипел он. Вы Делаете Со мной?

Мы делаем вас бессмертным, ответил Уинтерс, и теперь его голос звучал иначе. Разве не этого вы хотели? Чтобы о вас помнили. Чтобы в будущем изучали ваше творчество.

Виктор упал на сцену, хватая ртом воздух. Сквозь туман боли он видел, как Элеонора подходит к камере, как Вероника и Роджер становятся по обе стороны от неё, как их тела меняются, сливаясь с режиссёром.

Кто вы? прошептал Виктор.

Это истинная магия кино, сказал Уинтерс. Ты хотел славы, Виктор. Теперь ты её раб, заключённый в плёнку.

Мужчина попытался закричать, но не мог. Он почувствовал, как душа отделяется от тела и втягивается в объектив камеры Белл и Хауэлл.

Благодарим за сотрудничество, мистер Морелли, произнёс режиссёр, закрывая крышку объектива. Ваша роль была Восхитительной.

***

Через месяц в кинотеатре Палладиум состоялась закрытая премьера фильма Последняя роль неизвестной студии phantom studios. Критики назвали картину гипнотической и пугающе реалистичной. Особенно отмечали игру главного актёра, имя которого некоторые знали.

Среди немногочисленных зрителей был и Гарольд Финч. После просмотра он долго сидел в опустевшем зале, потрясённый увиденным.

Невероятно, пробормотал он. Я бы всё отдал, чтобы так сыграть

Правда? спросил приятный голос рядом.

Финч резко обернулся и увидел элегантного мужчину в старомодном костюме.

Кто вы?

Позвольте представиться. Эзра Уинтерс, продюсер phantom studios. Мы как раз ищем актёра для нашего нового проекта

***

Хранитель Склепа усмехнулся, медленно закрывая пыльную книгу историй. Его пальцы, обтянутые высохшей кожей, скользнули по потрёпанному переплёту, оставляя следы на слое вековой пыли.

Вот такая мораль, детишки! прохрипел он, и его голос, подобно скрипу старой телеге, разнёсся по склепу. В Голливуде говорят, что для роли нужно отдать душу, но мало кто понимает, насколько буквальным может быть это выражение. Виктор Морелли получил свою главную роль и бессмертие в придачу. Правда, не совсем так, как он надеялся.

Хранитель сделал паузу. Его пустые глазницы продолжали сверлить тьму перед собой.

Помните: слава имеет свою цену, и иногда эта цена вы сами! Ха-ха-ха-ха!

Смех, зловещий и леденящий душу, эхом разнёсся по кладбищу. На одной из полок старого склепа, среди пыльных реликвий, стояла потрёпанная коробка с киноплёнкой. На её этикетке, выцветшими чернилами, было выведено: Последняя роль.

Если бы кто-то осмелился прислушаться, он мог бы услышать тихий шёпот, доносящийся изнутри. Голос актёра, отдавший душу за свою славу. Его слова, едва различимые, сливались вединый поток, наполненный отчаянием, сожалением и вечной тоской.

Хранитель медленно повернулся. Тень, удлинённая и искажённая, легла на стену склепа. Он подошёл к коробке, провёл по ней костлявым пальцем, словно ощущая энергию, заключённую внутри.

Виктор мечтал о славе, проговорил он, но никто не думал, что его имя останется здесь, в этой коробке, вместе с его душой. Ха-ха-ха!

Склеп наполнился тишиной, прерываемой лишь редким шорохом пыли, оседающей на пол. Хранитель, довольный собой, медленно удалился вглубь, оставляя за собой лишь эхо своего смеха и тени, которые, казалось, шептали что-то на забытом языке.