Любовницы Генриха IV

...

? Катерина де Люк (Catherine de Luc), 1579, дочь врача из Ажена. Предпочла умереть голодной смертью, брошенная Генрихом IV в положении.

? Анна де Камбефор (Anne de Cambefort), 1579. Выбросилась из окна.

...

Из Википедии

- Что ты ищешь?

- Триэнзим. Только не говори, что он закончился?

- Держи, бедняжка! Снова пир у Его Величества? - сочувственно протянул Антон, доставая из кармана упаковку таблеток.

Карина жадно схватила и быстро съела три штуки сразу.

- Ого! Не поплохеет?

- Еще и не хватит... Я не могу столько есть. Главное - столько пить. У них по три желудка у всех! Ты видел, как они едят? Тушами! И совершенно не пьянеют от этого пойла... Скорее бы уже вилки изобрели, - сказала она вдруг безо всякого перехода.

- Терпи! - рассмеялся Антон, натягивая перевязь. - Еще скажи спасибо, что корсет твой не из китового уса, а из торнепластика. И что он не только пуленепробиваемый и стрелонепроницаемый, но еще и растягивается под объем отъетого живота.

- Рада твоему хорошему настроению! - Карина закрепила передатчик и спросила: - Ну? Ты идешь?

- Что бы я! Рядом с фавориткой!

Карина устало опустилась в кресло.

- Знаешь, чего я боюсь... Что скоро тянуть будет больше нельзя. Давай побыстрее закончим, а? Я не смогу...

- Исторические разведчики не должны быть такими разборчивыми.

- Исторические разведчики вообще должны обладать определенными качествами, чтобы из мира электроники, плазменных технологий и межпланетных перелетов вернуться сюда - в мир боли, лжи, грязи, войн, предательства, в мир, где нет таких с рождения привычных вещей... Это от туда выглядит красиво - любовные романы и благородные рыцари, а вблизи... Вернуться сюда, чтобы жить здесь, работать, не свихнуться, да еще и удовольствие получать! Но всему есть предел, Антон. Ты знаешь, я... Я просто не могу. Как представлю себе... Генрих, он... Он совершенно фантастический человек! Он гений. Он талантлив. Он... Но я не могу, понимаешь? - Она содрогнулась. - Я, все-таки, надеюсь, как-нибудь обойдется... Ладно. Проводи хотя бы до дворца то!

Антон довел Карину почти до дворца. И даже хорошо, что ходили слухи, будто бы он был любовником мадам Маргариты, а мадмуазель в последнее время числилась в фаворитках короля... Это придавало игре особую пикантность - на то они, собственно, и рассчитывали, так было веселее, острее, хоть и пришлось приложить некоторые усилия, дабы затея, по сути, ребяческая, была одобрена в институте. Да и одобрена она была, скорее всего, именно потому, что проект подходил к концу. Срок их пребывания в прекрасной эпохе Ренессанса заканчивался. Осталось последнее задание. От этого даже дышалось как-то легче.

Любезно раскланявшись с провожатым, Анна де Камбефор поспешила предстать пред ясны очи Его Величества короля Наваррского, тогда как жених ее, Рене Ториньи, направился к дому лекаря - учиться, учиться и... сделать очередную инъекцию.

Чтобы вечером вновь встретиться в доме Карины. Он был лучше оборудован. Вернее - именно он и был оборудован. Глупо было делить имущество на два дома - два дома потом ликвидировать затратнее. Поэтому жилище Рене ничем не выделялось среди прочих своих соседей, в то время как дом Анны... Тоже, впрочем, ничем не выделялся. Внешне.

- Господи, мы торчим в этом лучшем из миров уже почти 10 лет! Даже не верится, что скоро все закончится. И крошка Анна, не выдержав предательства Его Величества, покончит с собой! Тебе не кажется, что многовато смертей для такого маленького интервала? Может, надо было монастырь какой-нибудь придумать или... Антон... Ну, выше нос!

- Мне жаль ее. Она такая... беззащитная, маленькая, хрупкая...

- При всем моем уважении к твоим чувствам... Женщину, которая решается убить себя, еще можно понять, но которая хочет убить ребенка... Тем более - королевского ребенка! Если она спала с ним из-за денег - она могла потом что-то попытаться с него получить. В конце концов, кроме 6 своих он признал сколько еще внебрачных - 11? Он бы его, конечно, не усыновил, но... А если она делала это из любви... Тогда я вообще не понимаю - это же частичка его, как можно ее убить! Хотя в 16 лет, неверное, об этом еще не думаешь? Боже мой, и все из-за какого-то козла, который один раз ее...

- Карина!

- Прости.

- Козла - это ты про Генриха?

- Нет. Это я про мужика, который ее поимел и выбросил. Генрих он что... Генрих - он Генрих! Долго нам осталось?

- Надо продержаться еще пару недель. Ребенок должен быть жизнеспособным. Мы не сможем дотянуть здесь до полного срока, но в клинике ему окажут нормальную поддержку оставшиеся месяцы. Нужно только, чтобы он способен был выдержать перенос. Еще пара недель. Ты справишься?

- Ну, теперь, после всех этих лет войны, мне уже ничего не страшно... Тем более жить здесь, хоть и не просто, но уже недолго. Кстати, о жизни. Мне нужно заменить сенсоблокаторы.

- Ты их часто меняешь.

- Ага. Я здесь их включаю на полную мощность, хотя... Во-первых, я от них чихаю. А во-вторых - я даже тогда, мне кажется, чувствую этот запах везде... А вот вкуса еды не чувствую. У тебя что сегодня?

- Сейчас бегу к доктору. Обещал научить меня смешивать мази. Очень интересный старик оказался!

- Я могу тебе чем-то помочь?

- Возвращайся сегодня пораньше, если сможешь, а? Посидим... Поболтаем.

Карина улыбнулась.

- Хорошо. До вечера тогда?

- До вечера.

Еще один день. Дни были теперь так похожи друг на друга.

Двор Генриха Наваррского расположился в Нераке - его родном замке. После того, как в феврале 1576 года он бежал из Парижа, проведя три года при дворе, и летом снова перешел в протестантизм, Генрих держался вдали от полюсов - не поддерживая полностью протестантского категоризма принца Конде, и стараясь сохранять мир с Генрихом III. В итоге, шестая религиозная война 1577 года показала, что протестанты, равно как и католики, не жалуют его так называемого религиозного лицемерия, и после нескольких неудач он вернулся на берега Гаронны. Тут было тихо, спокойно - такая большая передышка...

Карина, безгранично счастливая, по возможности ни на шаг не отходила от гостившего здесь Монтеня - это была ее особая вечная любовь, она восхищалась им, она сама готова была сбежать к нему в Бордо, если бы он не приехал, и теперь говорила с ним часами, сутками! Ну, правда, находя время поиграть с королем Наваррским в теннис - любимую игру Его Величества.

Антон поднажал на охоту, впрочем, не брезгуя и другими забавами. Словом, жизнь кипела! Особенно после того, как в мае их покинула Екатерина Медичи. Кот из дому - мыши в пляс! И до этого-то скучно не было, - с тех пор, как они с Маргаритой приехали сюда в октябре, - постоянные балы, охоты, развлечения; а тут стало и вовсе весело. У Генриха от любовниц рябило в глазах - это был особенно урожайный год - вдалеке от войны, вдалеке от Парижа... И жена его совершенно не стесняла - никто никогда не обманывался насчет чисто политических причин этого брака. Супругам удавалось время от времени сохранять прекрасные дружеские отношения и даже помогать друг другу, но насчет любовной жизни никто из них никаких иллюзий не питал. Так что во время визита королевы-матери Генрих был занят - но не Марго, а Шарлоттой де Сов, собственно, для этой цели и привезенной Екатериной - Шарлоттой, которую в Париже ему приходилось делить с герцогом Алансонским, здесь же ей самой досталась лишь половина Генриха, в то время как вторая принадлежала... другим.

Впрочем, за общими развлечениями разведчики не забывали и приглядывать за окружением короля. История - историей, а двор Нерака состоял как из католиков, так и из гугенотов - и случалось всякое, к счастью, пока не серьезное. И тем не менее. Генрих любил гостей, и сам не прочь был с ответным визитом посещать буржуа Ажена, Лектура или деревенские ярмарки. Мало ли... Бордо же, столица Гиени, губернатором которой он являлся, закрыл перед ним двери.

Генриха, однако, сейчас это не особо заботило. После отъезда Екатерины Медичи в сопровождении мадам де Сов, он всецело отдался удовольствиям в компании Виктории Дейель... Ну, и как-то так получилось, что и Жанны де Монсо, и Катрин де Люк, и Анны де Бальзак де Монтегю, и Арманды дАжен... Не брезговал, кстати, и городскими шлюхами, коих в Ажене было предостаточно, - больше того, даже не скрывал этого.

Теперь, впрочем, мадмуазель де Ребур была в особой милости у короля Наваррского, а Марго отдавала предпочтение молодому виконту де Тюррену. Деля, правда, свою любезность между ним и Рене Ториньи.

Так что пока Антон с Кариной тоже позволили себе расслабиться. Это, - последнее, - задание было очень простым, просто долгим и неэтичным. Одна из вереницы любовных утех Генриха, - Катрин де Люк, - узнав, что беременна, отказалась есть - не хотела жить. В общем-то не факт даже, что Наваррский знал об этом... Даже скорее всего не знал. Или не хотел знать. Он сейчас вообще не хотел лишних проблем с дамами. Как бы то ни было, но Катрин носила ребенка самого Генриха Наваррского, со всей его генной историей. Катрин уже не спасти, да и вмешиваться нельзя, согласно правилам и предписаниям. А вот забрать ребенка - это было допустимо. Он все-равно должен был погибнуть. Умрет Катрин месяцем раньше - месяцем позже, на истории Ренессанса вряд ли отразиться, а вот для исследователей, видимо, ребенок короля Наваррского был важен.

Разведчики приказов не обсуждают. Сказано: достать ребенка. Решение простое. Антон заранее устроился к отцу Катрин, городскому лекарю, в ученики. Он полюбился отцу и успел подружиться с дочерью. Дверь в их дом всегда была для него открыта, что важно, потому что жизнеподдерживающие инъекции необходимо было делать ежедневно - до тех пор, пока не придет время забирать малыша. Он, конечно, схитрил и пытался отговорить Катрин от голодовки, но услышан не был. Задача Карины же выглядела, казалось бы, еще проще - крутить голову Генриху и присматривать за двором, предупреждая всякие неожиданности. Потихоньку сворачивать лагерь, уничтожать то, что не принадлежало этому времени, заметать следы. Случай с Катрин подбросил им идею - незаметно исчезнуть Карине не удастся, все-таки пару лет она тут крутится совсем вплотную к Генриху, незачем волну гнать и переполох устраивать. Он давно ее добивается - пусть добьется, или хотя бы слух пройдет, и она от горя отравится. Правда, в институте на это покрутили пальцем у виска, но альтернативного плана у них не было, и парочка напоследок развлекалась, как могла - за все свои нелегкие годы участия в религиозных войнах.

- А ты помнишь, как начиналась вся эта история? - Антон плеснул в бокал вина и вытянул уставшие за долгий день ноги, откинувшись в кресле.

- Которая из них? Ты про Анну? Я помню, как была счастлива, когда Екатерина Медичи, наконец, уехала. Сколько сил у меня ушло на все эти нашептывания Генриху! А ты времени даром не терял, а? И как тебе Марго? Как ты успевал бывать в двух местах одновременно? И любовником, и учеником лекаря...

- Ну, это-то как раз не сложно. У Марго, как ты помнишь, большая любовь с виконтом де Тюренном. Плюс, после той истории, в По, - когда она хотела служить мессу... Они здорово тогда повздорили с Генрихом. Особенно когда выяснилось, что тот не может казнить неугодных ей гугенотов без одобрения сословного собрания Беарна... А кальвинисты, разумеется, этого никогда бы не одобрили. Что там было - я тебе передать не могу. Ну, потом то надо было мириться обратно. Так что иногда ей не до меня. Словом, успеваю, - он усмехнулся. - Тебе не жалко этих лет?

- Тех, что я провела здесь? Нет наверное... Но они очень изменили меня. Сильнее, конечно, чем если бы я оставалась дома. Мне только один раз очень-очень сильно хотелось сбежать от сюда... После Варфоломеевской ночи...

- Ты не рассказывала. Никогда не рассказывала. И мне никто не говорил. Просто выдали направление, объяснив, что необходима замена напарника, и все. Не хочешь рассказать?

- В подробностях? Нет. Все эти годы я мечтаю только о том, чтобы все это забыть. Так не должно было случиться - нас вообще не должно было там быть. Мы знали, конечно, что наш дом будет сожжен, как дома многих богатых гугенотов, все приготовили... Но мы не могли вывезти заранее из Парижа всех своих людей... чертова политика невмешательства... Решено было, однако, что пока я буду у дома Гаспара де Колиньи, мой напарник, пользуясь суматохой, отправит людей из города. Только это, ему больше ничего не нужно было делать. У сестры моей горничной незадолго до того родились двойняшки - им было не больше месяца, и я разрешила им жить в нашем большом доме в Париже. Но когда я вернулась за Петром - оказалось, что в доме все. Слуги. Горничная. Сестра. Дети... Петр запер их и не давал мне подойти, апеллируя инструкциями, которые он знал дословно... Эти люди здесь - значит, они и должны здесь остаться, это история, нам нельзя ее менять - ну, вся эта... словом... А для меня за пару лет они уже стали родными... И дети - крошки... Это ведь я их пустила. И когда я бежала по городу - я видела, как маньяки-католики убивали людей - всех, всех подряд - мужчин, женщин, маленький детей, совсем малышей... Как игрушки в тире... Жгли, кололи шпагами, выкидывали из окон - сонных, голых, беззащитных! Знаешь, там не столько важно даже, кто и за что пострадал. Это... Дело даже не в том, что это тяжело видеть... Тяжелее не иметь права вмешиваться, понимаешь? Видеть, бежать мимо, знать, что ты можешь помочь, и даже не... не... Словом... Мы жили в самом центре города - в двух шагах от дома адмирала на улице Бетизи. Это было мое последнее задание - только запись смерти Колиньи, все. Там собралась тогда невероятная толпа народа! Еще бы - сам предводитель гугенотов! Герцог Гиз ждал у двери, пока к его ногам не выкинули из окна окровавленное тело адмирала. Я закончила запись и рванула обратно к себе - там должен был ждать меня Петр, чтобы мы вместе...

- Да...

- Когда он понял, что я не уйду, он забрал у меня передатчик, потому что его сломался, остался только микрофон внутренней связи, - то есть меня даже засечь с базы нельзя было. И ушел. Убежал... С ключами от дома. Продолжая в наушник орать, что я нарушаю все возможные предписания, цитируя 104 правила ненасилия, словом... А я пыталась сломать дверь. Наконец, мне помогли изнутри, но было уже поздно. Бешенные католики, со шпагами, с горящими факелами... Я, конеееееечно же, мастер, я фехтую обеими руками, я знаю множество приемов разной борьбы, я... Я вся такая супер-крутая, как в дешевом кино... Но что ты сделаешь против бешеной оравы фанатов, почуявших запах крови и безнаказанности, когда рядом с тобой испуганная челядь, у которой лишь пара топоров в руках, и две истерящие девчонки с двойняшками... Дальше я тебе не буду рассказывать, ладно? Я до сих пор слышу эти крики... И я ничего не могла с собой поделать. Это совершенное дикое состояние - когда ты... И в какой-то момент оно зашкаливает - и ты не в состоянии оставаться просто наблюдателем.

- Они спаслись?

- Не все... Я тогда вернулась без руки и была похожа на мясную нарезку, несмотря на все наши бронезащиты. После этого я поверила в законы Вселенной. Потому что так случайно не бывает. Потому что то, что мне тогда удалось спастись, - это даже не чудо. Из всех случаев, что лично я знаю - это единственный, когда мы действительно физически переместили людей в прошлом - на юг, в безопасное место... И единственный, когда после такого чп работника института не выгнали с волчьим билетом. А я бы лично, сама, зная ситуацию только по отчету Петра, была бы первая, кто бы выгнал. Впрочем, все это было уже потом. Сначала я пол-года провалялась в госпитале. Пока приросла рука, пока залечили все шрамы, кости, ребра... Все-таки наши медики волшебники. В общем, та история закончилась - и слава Богу.

Она надолго замолчала... Вспомнила один из своих разговоров с доктором - дома, в институте...

- Думаешь, я не знаю, за что тебя чуть не поперли из отдела? - спросил тогда врач, Павел, ловко орудуя инструментами.

- Даааааааа? А может, ты еще и знаешь, почему все-таки не поперли?

Павел растерянно кашлянул.

- Думаешь, я не читала тот отчет Петра? И что он написал? Что у меня был нервный срыв и я пошинковала всех в мелкую капусту?

Она зло смотрела на него и вдруг подумала: "А ведь зря не поперли... Я и его сейчас готова покрошить в лапшу... "

- И что, и без этого никак нельзя было обойтись?

- Паш, ты вот сидишь тут, нас время от времени штопаешь... Ты же сам видишь, в каком состоянии сюда попадают разведчики! И это несмотря на все наши пуле-шпагонепробиваемые костюмы, волшебные таблетки и владение огромных количеством техник и приемов! Если бы не это и не современный уровень медицины - у нас вообще отдел закрыли бы, потому что мы бы просто все кончились! И когда напарник, прикрывающий твою спину, делает "девушка, я не с вами" - не всегда есть другой вариант... Ты же сам меня тогда зашивал! Не помнишь, какая я вернулась? Без руки и вся в полоску! Одной рукой драться со всей той обезумевшей сворой в Варфоломеевскую ночь, когда... Когда твой напарник вместо того, чтобы тебя прикрыть - просто сваливает, и при этом продолжает орать по внутренней связи, что нужно читать инструкции и что мы не можем вмешиваться! Я должна была дать им нас убить? Нас всех - меня, доктора, слуг, малышей? Ты сам-то как поступил-бы, а, Паш? Вам тут хорошо в тепле рассуждать...

- Ну, прости, я не подумал...

- Не подумал... - уже спокойнее продолжала она. - А ты знаешь, что в нашей работе самое трудное?

- Ждать и догонять? - усмехнулся Павел.

- Каждый раз, когда ты делаешь шаг - ты должен делать его без сомнений. Иначе никакой ты не разведчик. Ты должен идти вперед и быть готов к любым неожиданностям. Но каждый раз, когда ты делаешь этот шаг... Где-то там, глубоко-глубоко ты думаешь - а прав ли я? Смею ли я сделать этот шаг? Будет ли мне, куда вернуться? Подумай только об этом! Вот разрешаю я дворянчику без имени в истории меня проводить. А что, если вместо этого он бы пошел по другой улице, спугнул бы черного кота, тот перебежал бы дорогу карете, и Генрих IV не поехал бы через Латинский квартал, и не получил бы удар кинжалом на улице Медников, а? Ты не можешь знать, как отразиться на поверхности истории брошенный тобой камень - любой камень! Что, если в результате уже некуда будет возвращаться? Что, если мир канет во тьму и вместо птичек за окном все накроет ядерная зима?

Павел поежился.

- А еще знаешь, о чем мы думаем? А что, если мир стал бы лучше? Ну, мы ведь как бы хороши не были - наш мир все равно катится в пропасть... А вдруг на сотню лет раньше изобретенная вилка изменила бы ткань истории так, что... что нам все равно некуда было бы возвращаться, но мир бы стал несравнимо прекраснее? А еще знаешь, что? Что если нам некуда будет возвращаться - безусловно, с нашими золотом, умениями и легендами мы прекрасно проживем в прошлом, но... Мы никогда не узнаем, что было причиной перемен, наши ли это поступки, или поступки коллег, и... и каким стал мир, в котором нас больше нет... Но, с другой стороны, что если то будущее, в котором мы живем - и есть результат и наших действий в том числе, что если они тоже вписаны в великую ткань развития... Тогда, получается, мы не можем быть абсолютно уверены в своих исторических знаниях, и ухо всегда надо держать востро?

- Я никогда не думал об этом... так.

- В прошлом ты всемогущ - потому что ты знаешь все, что было, и все, что будет, потому что ты обладаешь мощнейшими навыками и технологиями... И в то же время ты абсолютно бессилен, потому что это и твоя история в том числе, понимаешь! А мы все-равно вмешиваемся, потому что человеческая жизнь - любая - она не проходит бесследно! Мы все-равно следим... Вопрос только... Как ложатся наши следы... Паш, а у тебя нет другой анестезии - чтобы она не тело отключала, а голову, а?

- Еще через пол-года, когда исчезли последние швы, я вернулась обратно. - Продолжала Карина. - Во всю эту прелесть войны. Сначала все еще работала с Петром, - мне нужно было просто наблюдать и не высовываться, сопровождая двор... Правда, наблюдать и не высовываться не получалось, и тогда через какое-то время... В 76 году, вместо него появился ты - уже после мира в Монсье. Я за это время... Многое было за это время. Давай, о чем-нибудь хорошем поговорим? Хотя... Чего тут хорошего...

- Что ты думаешь о Генрихе?

- Я его обожаю! Не как мужчину - как государственного деятеля. Он невероятно много же сделал для Франции! Уже одно то, что он прекратит религиозные войны дорогого стоит... Он ведь рос среди них, по сути - ему было всего 7 лет в 1560 году, когда провалился Амбуазский заговор... Принц Конде, будучи женатым на племяннице Гаспара де Колиньи, встал во главе заговора, но попытка похитить Франциска II, которому, кстати, было всего 16 тогда - не удалась, и закончилось все, как любят Гизы, - жестко и кроваво... Конде тогда спасся только благодаря вмешательству Франциска II. Дальше, март шестьдесят второго - резня в Васи... Что я тебе рассказываю, ты сам это знаешь!

- Одно дело читать отчеты и книжки, совсем другое - присутствовать при этом.

- Уже хотя бы то, что Гизы для разрешения все-таки, согласись, внутренних конфликтов, прибегли к помощи Испании, а Генрих заключил договор с королем Французским - уже одно это делает ему честь! И они все одеяло тащат для себя. Думаешь, Екатерина Медичи просто так тут полгода переговоры переговаривала, да? Марго притащила, Мадам де Сов... Она не глупая женщина, и тоже понимает разницу между Гизами и Наваррским.

- Ну все-равно ведь и он не брезговал Нидер...

- У гугенотов были деньги - и да, они могли позвонить себе нанять профессиональных солдат. Кстати, со временем Генрих отказался от этой практики - не так и много их было... Но это не одно и то же! Нанять профессиональные отряды и обратиться за помощью и поддержкой к Испанскому королю - разница, все-таки, есть!

- Да, но Елизавета английская поддерживает гугенотов.

- Да, но это не перерастет в войну с Англией. А в войну с Испанией перерастет! Еще в какую...

- Как ты его защищаешь! Девушка, уж не влюблены ли вы?

- Ты меня нарочно дразнил, да? Просто восхищена. Иначе чтобы я здесь делала? Знаешь... Знаешь, иногда мне кажется, что война между католиками и гугенотами, по сути своей, - по смыслу, - с самого начала, еще до войны Трех Генрихов, - которую мы с тобой, к счастью, уже не застанем, - это война между обоими Генрихами и Гизами за престол... И самый достойный из них - Наваррский.

И еще один вечер вдвоем. Раньше они редко пересекались, но теперь, под конец, когда все было уже сделано и осталось одно, последнее, - теперь они часто проводили вечера у Анны. Антон время от времени забегал - принять душ, переодеться, взять что-то - но раньше никогда не ночевал здесь. Теперь же они с Кариной все больше времени проводили вместе. Их главная задача была - постепенно стать незаметными, дождаться времени "можно", забрать ребенка Генриха со всей его богатейшей наследственностью и вернуться в свое время. Все. Больше ничего.

Антон подошел к ней сзади, обнял за плечи.

Обернувшись, она почувствовала его жесткие и неожиданно нежные губы на своих губах. Усы и бородка приятно покалывали тонкую и такую вдруг чувствительную кожу... Она закрыла глаза. Ей стало хорошо - в этих руках, в этом поцелуе...

Кончиками пальцев Антон медленно потянул с ее плеча рубашку.

Карина, очнувшись, перехватила ее и, с трудом отстранившись, выдохнула:

- Не надо.

- Не бойся...

- Я не хочу.

- Ты скажешь мне... Я остановлюсь.

- Ты сам-то в это веришь?

- Не очень.

- И я - нет.

На сей раз вырвавшись, она опустилась в кресло. Потерла руками виски.

- Я обидел тебя? Прости.

Нет... Ничего.

- Когда ты в последний раз была с мужчиной? Ну, здесь же...

- Я брезглива. Если бы я могла затащить их в ванну, отмыть с хлоркой, почистить зубы... Можно было бы рассмотреть варианты.

- Я понимаю.

- Нет, Антон, ты не понимаешь. Я его любила... Очень сильно. Очень... Я хорошо учила историю. И я знала, чем все для него закончится. И он - слишком заметная фигура... Я бы сказала - одна из ключевых фигур... И для него будущего нельзя было изменить. И будущее это было... А я... я не могла даже намекнуть ему...

- И что... потом?

- Я слишком сильно его любила... И спасла его. Спрятала в замке.

- А потом?

- А потом... мы жили. Недолго и счастливо. Но Петр узнал об этом, и...

- Напарник у тебя был совершенно невероятный! Почему ты его не убила, а?

- Потом остаток жизни бы на отчеты изошел... Сам он под лошадь попал, или лошадь на него наехала...

- Пристрелила бы.

- Ну да. Мы же пуленеберущиеся. А если знать, куда стрелять - так это сразу подставляться, тут бы отчетами не обошлось... Да пусть его. Хотя тогда... Тогда я готова была... Потому что он все доложил о герцоге, и...

Она долго молчала, глядя на огонь. Антон пересел на ручку кресла, Карина прижалась к нему, и он гладил ее, распутывая длинные, сложно уложенные волосы.

- И его убили, - справившись со слезами закончила, наконец, она. - У нас ведь очень гуманное и правильное время... А потом... Потом все завертелось. Потом снова была война... Словом, ответ на твой вопрос - да, в последний раз я была с мужчиной очень давно. И не хочу. И ничто не заставит меня сдаться Генриху.

- Сдайся мне, - Антон опустился на пол, обнял ее колени. - Пойдем? Ты просто скажешь... Я остановлюсь, если тебе будет неприятно... Если тебе не понравится. Обещаю. Я не хочу тебя обидеть... И боюсь оскорбить. Но я хочу тебя. Очень. Конечно же, гораздо проще было бы напоить тебя, подмешать что-нибудь в вино, но... Я хочу тебя - понимаешь? Всю тебя, целиком, а не только твое тело. И по этому веду себя так... неправильно... Но с тобой, я знаю, иначе нельзя. Я не хочу насилия... Я хочу тебя. И я даю слово - в любой момент... Ты просто скажешь...

- Так просто! - Карина хотела подняться, Антон встал и подал ей руку. Теперь они стояли рядом.

- Совсем не просто. Сдерживаться с тобой рядом вообще не просто. А остановиться - практически невозможно, - он начал целовать ее, и продолжал медленно шептать, не отрываясь от ее губ, одной рукой лаская шелковистые волосы, а другой умело расстегивая корсет. - Почти так же, как попытаться остановить тонущий корабль. Но я клянусь - одно твое слово... Если ты не захочешь... Но ты ведь хочешь. Ты хочешь меня. Сейчас. Я вижу. Тебе нравится, как я целую тебя. И тебя возбуждает мое желание. Тебе приятно, что мне тяжело сдерживаться. Я хочу тебя... Прямо сейчас... Прямо здесь... Я хочу... Хочу тебя...

Утро разбудило Карину необычайной легкостью во всем теле. Сказочная ночь, волшебная ночь, Антон восхитителен, она даже забыла... Она забыла... Теперь вспомнила. Не нужно было. Она расслабилась вчера, поддалась эмоциям, - впервые, - но сегодня слабость прошла... Однако легкость осталась, как остался запах крепкого свежезаваренного кофе. Антона уже не было, но так даже лучше. Понежиться в постели... Ммммммм потянуть кофе... Сходить в душ... Как же хорошо иногда включить в спальне периметр - изолировать себя от внешнего мира - и вот просто так вот... Час для себя...

Но любой час когда-нибудь заканчивается. Надо вставать, надо бежать, одеваться, собираться - и вперед, двор ждет! И король... Это даже интересно!

Король все больше и больше занимал ее мысли. Знание того, что скоро с ним придется расстаться, делали ее более любопытной и наблюдательной. Интересно - в том, что он творит в стране, все-таки больше прозорливого ума или юношеской безбашенности? Во время Варфоломеевской ночи ему было всего 20 лет... Хотя по меркам этого времени 20 - это уже очень много. Особенно для короля. Хорошо - будущего короля.

Как бы то ни было - нельзя заставлять Их Величество ждать. Да и Карине самой было интересно. Ей нравилось дразнить дракона - ей нравилось разжигать внутри молодого Генриха огонь неуправляемой страсти! О последствиях она пока не думала - просто получала удовольствие от игры. Поэтому каждый день неизменно появлялась в замке... А каждый вечер со скромным и смиренным видом неизменно отправлялась домой. Не очень типично для того времени, но зато весело и интересно. Ночи она предпочитала проводить дома. В своей постели. Сняв с себя все лишнее. За все эти годы сознание того, сколько на ней следяще-управляющих устройств, начинало потихоньку давить на психику.

Вдоволь насладившись днем обществом прекрасных дам, вечером сегодня Их Величество развлекались в сугубо мужской компании. После недавней охоты им было, что отметить. Карина радостно воспользовалась передышкой - побыть одной, расслабиться, выспаться...

Она разделась и с наслаждением вытянулась под легким одеялом. В комнате было жарко, но ей нравилось, как ткань гладит кожу - гладит, а не давит. Как этот чертов корсет... Пусть и из торнепластика, - давил нещадно.

Хорошо... Избавиться от всего лишнего - нужного. Снять, наконец, сенсоблокаторы. Отключить гипнополе...

Вот уже больше 10 лет работая в исторической разведке, Карина физически была старше большинства своих героинь. И как бы она за собой не следила, - а она как еще следила! - но на 18-летнюю Анну без гипнополя никак не тянула. Умище, конечно же, не спрячешь, но внешность современные технологии вполне так себе надежно и качественно меняли. Жаль только, отключить все это позволялось лишь в этой вот прекрасной спальне. Снять передатчик... Выключить сторожа...

Тихо закрывая за собой дверь, в комнату мягко вошел Антон. Медленно стянув с красивого тренированного загорелого тела рубашку, освобождаясь от пояса, он негромко прошептал:

- Если ты скажешь - я уйду.

- Если вы, юноша, - с напором на последнее слово, спокойно ответила Карина, - считаете, что разрешение моих внутренних конфликтов так же входит в ваши прямые обязанности - перечитайте их.

- Умеешь же ты... - он тяжело опустился на край кровати, спиной к ней.

- Это же правда. Я не знаю, зачем я рассказала тебе свою историю. Не надо было. Ничего не надо было. Я понимаю, что ты такой весь понимающий и благородный! Хотя... Если подумать, я ведь о тебе вообще ничего не знаю.

- Это профессиональное. Просто ты не забиваешь голову лишней информацией. Главное - ты мне доверяешь.

- Да... Это получилось как-то легко, сразу и само собой. Помнишь, через месяц где-то после того, как ты здесь появился, я влетела вся в бешенстве, разнесла шпагой древнюю вазу и орала еще, что убью эту сволочь прямо сейчас, и плевать мне на все законы и на то, что он в тюрьме!

- Помню, - усмехнулся Антон. - Такое забудешь...

- Потом я подбежала к тебе, схватила за камзол, и кричала что-то вроде: спаси его, немедленно спаси его!

И вот тогда... Тогда ты спокойно отцепил мои руки и спросил: "Так его убить или спасти?" И медленно пошел за своей шпагой, и прицепил ее, и вопросительно ждал у двери...

И тогда я поняла главное. Ты спросил это так спокойно и легко... И я видела - тебе одинаково легко будет и убить, и спасти. Ты можешь сделать и то, и другое. И ты готов сделать и то, и другое - ну, как если бы я попросила тебя налить мне кофе или чай. Такая титановая надежность... И я поверила, - или доверилась, - тебе после этого. И ни секунды не пожалела. Хотя в ситуации мы попадали разные. Но я постоянно чувствовала рядом твое плечо и знала, что оно будет всегда... А то, что ты не хочешь говорить о себе - твое право. Исторические разведчики - они вообще, как правило, люди не простых судеб. Большинство из нас идет сюда за интересом и романтикой. А дальше... Для всех складывается по-разному.

- И почему ты считаешь, что сейчас...

- Потому, что ты тоже не рвешься в объятия местных красавиц. Но живешь в доме с женщиной. Будь я мужчиной - я бы тоже пришла... Правда, раньше, но пришла бы, несомненно. Только одно дело - просто провести вместе ночь... Как вчера. И совсем другое...

- А почему ты не...

- Потому, что я не верю тебе сейчас, понимаешь? У тебя, конечно, есть свои причины, но мне не интересно быть решением причин.

- Послушай... - Он легко перекатился и оказался на постели рядом с ней. - Давай...

- Давай, представим, что вчерашней ночи просто вообще не было?

- Давай, - легко и охотно согласился он. - Только знаешь, что. Убить или спасти - да. Но уйти или остаться - нет. Я уйду, если ты скажешь. Я не прикоснусь к тебе и уйду. Я клянусь - одно твое слово. Но для меня это не то же самое, что убить или спасти. Понимаешь?

- Хочешь, я включу гипнополе?

- Или я свое выключу? - он хитро прищурился.

- Дурааааааааак... какой-же ты дурак!

- Нет. Просто есть любовь. Ну, вот страсть такая или глубокое и сильное чувство. Есть какой никакой формальный инстинкт... А есть друзья, у которых может и нет любви, но есть определенные взаимоотношения, вполне позволяющие обоим получить удовольствие от занятий этой самой любовью...

Он придвинулся ближе и говорил теперь, кончиками пальцев едва касаясь ее загорелой кожи на ключице... Было видно, что сдерживаться стоит ему больших усилий, и даже голос стал другим. Но Карина понимала, что он действительно не сделает ничего, чего она сама не захочет.

- В нашем положении от любви можно получить очень даже большое удовольствие... Хотя я предполагаю, что у тебя несколько иное к этому отношение. Поэтому и говорю, чтобы ты помнила - я готов уйти в любой момент.

- Ну-ну... если ты действительно в любой момент готов уйти - стоит ли начинать?

Он медленно начал поднимать руку вверх по ее бедру, - пока еще по одеялу, - чуть сжимая, выше и выше... Она подтянула ноги.

- Мне остановиться? - его рука замерла.

Неуверенное молчание.

Он скользнул рукой еще выше, но Карина вдруг, не выдержав, хохотнула:

- Я поняла, это ты мне тренировку перед постелью с Генрихом решил устроить? Освежить забытые навыки?

Антон резко отстранился.

- Лгунья! Я же вижу твое желание!

- Еще какое! - промурлыкала она. - Просто я тебе не верю. Хотя... ты прав. Какая, к черту, разница! Тем более... Каких при дворе про меня сплетен только не ходит.

- Сплетен?

- Поводов нет - вот сплетни и пускают. Сейчас, правда, нет - когда Генрих глаз положил - поутихли.

- А ты с ним?

- А ты не знаешь, да? После того, как я с ним, мое влияние быстренько иссякнет. Он ко мне интерес поддерживает ровно до тех пор, пока не удовлетворит свое любопытство. И все. Так что пока... - ей не хотелось напоминать о ребенке, и о Катрин говорить не хотелось, но она была уверена, Антон прекрасно все понимает, - пока приходится воздерживаться...

Она тихонько подобралась ближе, вопросительно царапнула спину... Антон не повернулся - не хотел, чтобы увидела улыбку.

- Не прячь от меня свой взгляд победителя! - прошипела Карина, забираясь поглубже под одеяло. - А насчёт остановиться... Юноша, вы себя не переоцениваете?

Антон несколько секунд сидел неподвижно, а потом как-то... самое правильное слово, наверное, - перетек, словно ртуть, - и оказался рядом с Кариной, за ее спиной.

- Антон... пожалуйста. Не надо начинать, я... Я пошутила, я правда, я... То, что я хорошо умею это делать, еще не значит, что я хочу.

Она попыталась обернуться, но он легонько сжал ее шею, и губами стал медленно, медленно-медленно опускаться вдоль позвоночника, мягко целуя, - все ниже и ниже, все настойчивее и настойчивее... Она резко вздохнула... Второй рукой он гладил ее живот, то едва касаясь, то усиливая давление... Карина застонала, отстраняясь.

- Тебе неприятно? Ты правда хочешь, чтобы я прекратил? - он прекрасно видел ее нарастающее возбуждение.

Она попыталась освободиться, но Антон крепко прижал ее спиной к себе и негромко зашептал, едва касаясь губами мочки уха, так что каждое слово жгло огнем:

- Его нет... Его больше нет. Его нет уже несколько сотен лет. А ты есть. И ты - живая, - шепот сорвался. Антону понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с собой. - Так нельзя, девочка моя. Доверься мне. Я, по-прежнему, готов уйти, но только если ты действительно меня не хочешь. Если у тебя язык повернется солгать, что вчера я не смог доставить тебе удовольствия. Но не из-за твоих призраков и страхов. Я сильнее их. И ты сильнее их. И мы с тобой, оба, это знаем.

Карина хотела было ответить, но он уже оказался сверху, он действительно был сильнее, и тяжесть его тела возбуждала и успокаивала, и ритм движений выбивал из головы Карины всякую чушь... Бояться больше не хотелось... И шутить не хотелось. Не хотелось смеяться...

- Мне остановиться? - обожгла ее его усмешка, но на этот раз она лишь больно укусила его за плечо.

Время шло быстро. Стремительно. До конца оставалось лишь несколько дней. Но чем дальше - тем было сложнее. Хрупкое ослабленное сердце Катрин вот-вот могло отказать, равно как и устойчивый напор Генриха становился все неудержимее.

Дело двигалось к развязке. Неотвратимо двигалось.

- Ты с датой определился? - спросила Карина, носившаяся по комнате, как заблудившаяся оса.

- Почти... - Антон замялся. - Сегодня беру анализы, и завтра будет известно точно.

- Чего вы тянете?

- Карин. Не начинай, а!

- Я-то как раз хочу все закончить! Потому что время идет - ты знаешь, Генриху пора уезжать, скоро начнется новая война, голова у него совершенно другим занята! И ты прекрасно понимаешь, я не могу исчезнуть, пока мы не заберем ребенка... Зачем только все это нужно вообще... Антон, он меня просто изнасилует - и на этом все закончится, вся моя историческая романтика. И тогда уже я не смогу появиться при дворе - ты понимаешь это? Ты вот слышишь меня сейчас? Надо доиграть быстро теперь красиво и все. Уходим. Гасим свет. Антош... Я устала. Я очень устала. Я домой хочу. Хочу в камеру, чтобы сознание отключили, организм промыли и силы восстановили. Тут так хорошо все, прекрасно, интересно, но за эти годы немного поддостало, честное слово, и вот очень уже хочется перестать напрягаться. Прости... Прости меня. Сдают, да. Назови мне потом дату, хорошо? Триензим не видел? Опять не могу найти...

И еще один день. И ночь. И снова день. И еще один. И еще... Как шаги по песку. Еще один. Еще. Скоро конец - но нет еще. Его уже видно, но надо, все-равно, идти и идти... Как экзамен - знаешь, что в конце концов сдашь, но надо физически прожить те несколько дней. Как шаги по песку... Считать шаги... Труднее всего считать шаги в такой близости от конца.

- Анна! - она не ожидала столкнуться здесь с Его Величеством. Исследования подвалов замка заняли добрую половину дня, и теперь Карина спешила убраться от сюда побыстрее, - раскрасневшаяся от обилия запутанных переходов и быстрой ходьбы, локоны выбились из прически, глаза горят... Словом, королевскому глазу есть, за что зацепиться.

- Ваше величество, я...

"Вот же черт, надо было сторожа отключить! Если он меня сейчас прижмет в этом углу, сюда же весь город сбежится!"

Ей, все-таки, удалось выскользнуть из его объятий, что, кстати, не так просто, как кажется. Карина легко могла справиться с Генрихом, но Анна, - робкая юная Анна, - была совершенно беспомощна перед его силой. Профессионализм - это умение незаметно находить золотую середину.

- Ваше Величество... - она склонилась в глубочайшем реверансе, - торнепластик гораздо пластичнее, чем китовый ус, - я так польщена вашим вниманием, и вы...

Генрих приподнял ее лицо за подбородок:

- А вы очень похорошели, мадмуазель! - негромко произнес он.

"Еще бы! Секс, он женщинам на пользу идет... Хотя Генрих то видит меня в гипнополе... Неужели оно не статично и мои горящие глаза... Нда. Недоработано тут у них. Хотя почему, впрочем? Пусть любуется!"

Карина с удивлением почувствовала, что краснеет. Переливаясь в реверансах, она все-таки ухитрилась, наконец, отключить сторожа, который нужен ей был в подземелье, но казался абсолютно лишним в объятьях Его Величества.

Генрих отошел на пару шагов, и рассматривал ее теперь со стороны, как статую. Карина склонилась еще ниже. Надо было бы что-то сказать, но кроме "твоюмать" в голове ничего не задерживалось. Если она будет молчать, он расценит это как приглашение... Ну, или как минимум - белый флаг. Этого еще не хватало. Надо сказать что-то... Важное и умное. Срочно! Похоже, секс не только на пользу внешности идет, но и во вред сообразительности. Ни одну из мыслей, приходивших ей в голову, нельзя было озвучить без риска...

Карина не успела додумать, потому что Генрих, схватив ее за руку, резко развернул, прижал к стене и поцеловал. Ох, как он целует! Если он в постели такой же... проказник... Чего она так долго тянула? Это в войне, в дипломатии, в политике, а здесь... Здесь они на равных! Стоп, девочка. Целоваться с Наваррским понравилось? Не ты первая.

Генрих услышал голос дОбинье раньше - зато реакция оказалась лучше у Карины, так что разлетелись по зале они одновременно. Впрочем, Их Величество не сильно стеснялись своего друга... Но Анне этого знать необязательно - и та спешно удалилась из комнаты.

"Все... Все, пора завязывать, лопнуло его терпение! Доигралась." Что-то ей подсказывало, что домой лучше не идти. С другой стороны - в спальне будет безопасно. И она сможет отдохнуть. Да и собираться пора. Если верить Антону - оставалось всего два дня. Главное под конец все не испортить. Если малышка Катрин выдержит, тогда послезавтра они уже вернутся домой... А если нет? Значит, все было зря? Ну что ж, и такое бывает... Тоже результат. По крайней мере, попытались. Впрочем, домой то они все-равно вернутся.

Карина гнала лошадь, надеясь запереться в спальне до того, как Генрих поймет, что она исчезла. В его способностях и возможностях, как и в силе распаленного ею желания, она ни секунды не сомневалась. Спрятаться в спальне, включить периметр, - так они ее никогда не найдут, - и дотянуть до утра.

Антон! Интересно, где он? Хорошо бы он уже закончил с лекарем и ждал ее дома. А если нет?

Опа! Вот это сюрприз. Всадники возле дома... Тихонечко спешиваемся... И что дальше?

- Иди сюда... Тихо только, - Антон затащил ее за угол. - Твоя работа?

- Моя недоработка, я бы сказала. Генрих совсем голову потерял!

- Убью!

- Смешно. Что Катрин?

- Держится... Но больше нельзя тянуть. Завтра.

- Все готово?

- Да. Завтра днем она умрет. Забираем ребенка... Послезавтра мы с тобой все сворачиваем, и ты пьешь яд... Анна, я имел в виду.

- А ты рад!

- Посмотреть? Чертовски любопытно! В первом же ряду! - он смягчился, - не бойся. Все готово, ты просто заснешь - а проснешься уже дома. Ты ведь... Ты веришь мне? Это очень важно сейчас - чтобы ты мне верила, понимаешь?

Карина молча кивнула.

Всадников прибыло.

- Как ты его, однако... Нельзя так неосторожно с мужчинами. Впрочем, - он усмехнулся, - я его понимаю. Что делать будем?

- Домой нам обязательно попасть надо. Все забрать, связаться с базой, подготовить отправку. Они не уйдут, пока Генрих меня не найдет... Ты сам справишься?

- Ты не боишься?

- Боже мой, после всего, что здесь со мной произошло, я буду бояться страсти Его Величества? Он, конечно, далеко не так хорош, как ты, но думаю, я с этим справлюсь. Только нам с тобой надо договориться.

- У тебя, я вижу, есть идеи?

- Да. Они все-равно тут пастись будут. Так что лучше я сейчас Красной Шапочкой к дому - и они меня заберут к Генриху. Боюсь, сторожа придется отключить... Насчет передатчика я тоже не уверена - если дело дойдет до дела... Но он будет включен, просто пересажу на платье. Будем надеяться, Генрих утолит пыл, и одной ночи окажется достаточно. - Карина сама в это не верила. - Все-равно остается шанс, что тебе придется заканчивать здесь без меня.

- Я справлюсь.

- Отлично. Завтра я вернусь.

- Запрет и не отпустит.

- Ну, это еще посмотрим. Главное, чтобы он меня после этой ночи бросил... А то что мне травиться то.

Антон невнятно хмыкнул.

- Поподробнее в этом месте?

- Ты только не увлекайся, а то он тебя месяц из постели не выпустит. Больше просто человек без воды не может.

- А что ты так веселишься то? Все, иди!

- Ладно, не сердись. На вот, держи, - он протянул ей маленький мешочек, похожий на саше с травами, которые носили дамы.

- Что это?

- Нитрогель. Нейтрализует все, до чего может дотянуться. Ну, то есть абсолютно. Презервативы то еще не изобрели... Ты что, никогда им не?.. Слушай, так ты серьезно... А так не скажешь!

Она беззлобно влепила ему пощечину. Антон рассмеялся, и Карина, - не смогла удержаться, - вслед за ним. Придворные у дома насторожились.

- Его нужно совсем немного, - едва слышно зашептал он, - физически это примерно как погрузить бактерии и семя в температуру абсолютного ноля... И пощипывает так холодком, приятно, как ментол - Генриху понравится.

- Вот же специалист! - Карина решила не спрашивать, откуда он это знает. - Спасибо на самом деле, я как-то об этом не подумала сама... Ладно. Я пошла. Если что - ищи меня у Генриха.

- Спасти или убить?

- Генриха? Не трогать. А меня - как пойдет, - серьезно ответила она.

- И спасти, и убить, Карина. Помни. Я буду рядом.

Карина уверенно отодвинула его руки и пошла прямо на всадников. Антон постоял еще немного в своем укрытии, убедившись, что уехали все, и направился к дому. Что бы там не происходило... Он, конечно, рад за коллегу, но сам - спать. Завтра будет долгий и трудный день...

В сопровождении всадников Карина медленно приближалась к королевскому дому. Страшно ей не было, и ощущения "работы" не было тоже. Все заканчивалось, и вот оно то самое второе дыхание, которое открывается, когда ты, объевшись, вылезаешь, наконец, из-за большого гостеприимного стола, едешь домой, а утром просыпаешься и думаешь - а я бы еще поела бы... разного.

Карина знала, что ничего плохого с ней больше не случится. Во-первых, завтра операция заканчивается, - длинной в 10 лет, - так что с базы за ней наверняка уже приглядывают. Если тогда, в самый разгар Варфоломеевской ночи, они смогли найти ее и вытащить, то уж теперь-то... Она вполне в состоянии за себя постоять. Да и навешано на ней, как на рождественской елке, разного - от гипнополя и блокаторов до стражника... Ну, это, конечно, в крайнем случае, и пока его бы хорошо отключить, но сам факт...

Да и о чем речь вообще! Она едет к королю, развлекаться, есть-пить, слушать музыку и заниматься любовью! Генрих - личность чертовски романтичная. Он молод, - ему ведь пока всего 26, - он силен, галантен, кстати, он воин и политик, он дипломат, он... Он архитектор, наконец! Одна Королевская площадь чего стоит! Вот, все-таки, правильно его памятник с Нового моста перенесли на площадь Вогезов и вернули ей название Королевской площади! Там ему самое место! Правда, все это произошло уже когда Карина была здесь, но новости периодически доходили и до нее.

Вот и конец истории... Красивый, кстати, конец. Ей вообще как-то повезло тут с историей. Хотя разное бывало, и многого она навидалась, но после всей этих грязи и крови, стали и интриг...

Она вспомнила Игоря. Красавчика-любовника Екатерины Медичи. Она встречалась с ним пару раз. Тоже щекочет нервы, когда надо пообщаться с кем-то из другого лагеря... Тут ведь все довольно однообразно, а разведчики - народ с выдумкой, и чего только не придумают, чтобы лишний раз развлечься! Она усмехнулась, вспоминая... Вот уж совершенно удивительный парень - рисковый, яркий, с фантастическим чувством юмора, любимец отдела! А потом его казнили... Буквально через несколько дней после их последней встречи. У Карины тогда случился приступ тоски по дому на фоне общего непонимания смысла своего существования, но он как-то сумел найти нужные слова, и как же ей опять захотелось жить! Она часто потом вспоминала его последнюю фразу: "Ты либо есть, либо тебя нет. Остальное - иллюзии." Он, конечно, не мог видеть ее в толпе... Но ей казалось, что смотрел он перед казнью ей прямо в глаза. И ничего нельзя было изменить... Он сам не позволил. Она пыталась.

Кстати, именно от Игоря они узнали о том, что убить тогда, в 72, хотели все-таки Маргариту, а не Беарнца. И что Екатерина Медичи действительно не представляла себе всего размаха своего предприятия... И сколько разного интересного произошло под ту Варфоломеевскую резню... Взять вот того же де Бюсси, - Луи де Клермона, сеньора дАмбуаз графа де Бюсси, - был такой благородный лирический персонаж в позднее написанных романах. Бабник был тот еще, кстати! В ту ночь ухитрился стереть ластиком с карты семерых своих сородичей, - семерых! - и когда только успевал гугенотов искать? Включая любимого кузена Антуана де Клермона, маркиза де Ренеля, поставив тем самым жирную и бесповоротную точку в многолетней и бесперспективной тяжбе за маркизат Ренель, замки и земли... Нет, он конечно потом долго объяснял всем, что те были протестантами, и это чистое совпадение, да и он то тут вообще ни при чем, токмо и поелику во благо Франции... Ну, а поскольку из тех, кто мог бы его осудить, никто бы не решился первым бросить камень - ему и это сошло с рук. Как и многое другое... Как и многим другим...

А Сесиль? Вот уж кто был воплощением изящества и символом примирения! Удивительная была девушка, сказочная, воздушная! Сколько она смогла сделать! И ведь даже умудрилась убедить совет ограничить чуму - невероятно, неожиданно! Карина видела, как ее сожгли. Только теперь не помнила подробностей... Помнила лишь ее огромные удивленные глаза, полные... прощения.

Сколько их, историков, погибло в разных временах прошлого? Сколько сошло с ума от своих гигантских возможностей и полного бессилия! Это самое сложное - мочь и не сметь. И каждый раз думать... Думать каждый раз, когда делаешь шаг. Любой... Каждый раз, делая шаг, - оставляешь след.

И теперь Карина следовала за всадниками и думала - а насколько она наследила тут за последние 10 лет? И вдруг поняла, что... Ей бы хотелось, чтобы ее след в этой истории остался. Пусть хотя бы один маленький след...

Пожалуй, один то маленький точно останется, - очнулась она у ворот замка. Ну что, мадмуазель, ваш выход? Пришла пора расслабиться и получить удовольствие. Если бы не ночи с Антоном... А теперь ей и самой уже этого хочется. Признаетесь же, Генрих вам нравится! Как человек. Говорят, как мужчина он очень даже ничего...

Карина изящно соскочила с коня и направилась в замок, словно не замечая сопровождения. Ей надоело играть робкую Анну. Захотелось разнообразия.

- Надеюсь, мои люди не причинили вам...

- Нет, Ваше Величество, - покорный реверанс, пока приближенные покидают комнату.

- Ну-с и что же послужило причиной такого поспешного бегства?

- Я... ваше величество... я... я просто испугалась, - еле слышно закончила девушка. По дороге сюда она успела отключить стражника, но ей хорошо бы проделать еще некоторые манипуляции с одеждой. Генрих, однако, распалился не на шутку. Никто и никогда еще так долго не морочил ему голову, столь умело играя на чувствительных струнах его мужских достоинств и, - главное, - недостатков. А уж это Карина умела, как никто!

Она не ожидала, что он набросится на нее прямо здесь, и от его удивленного взгляда чуть не расхохоталась.

Ну да, трусы! Прозрачные и тонкие, но - трусы... Единственное, с чем она не смогла свыкнуться - это с отсутствием нижнего белья. Карина вспомнила анекдот про колготки и нетерпеливость. Только не смеяться!

- Ваше величество, если вы... если мы... - она выскользнула из его рук, и вдруг, выпрямившись, лукаво произнесла - может быть, мы все-таки получим удовольствие? Зачем кусочничать, когда накрыт прекрасный стол! Лишней спальни у вас тут нигде не найдется?

Надо избавиться от этих чертовых трусов - как она забыла то! И нитрогель. Ей нужна спальня и немного королевского терпения.

Генрих был так потрясен резкой переменой, что... Что взял ее за руку и молча повел по коридору. Ну-ну. "Сыграем напоследок? В теннис... Первый раунд мой! Сделаю тебя всухую, мальчишка!"

Антон еще раз быстро окинул взглядом комнату. Он все сделал правильно. Следов его присутствия не осталось. Даже записки он забрал с собой, даже те мази, что пробовал смешивать. Вчера еще. Он перевел взгляд на такую тонкую, лунно-тонкую Катрин... Ну вот, наконец для нее все закончилось. Тоже все закончилось. Антон медленно провел кончиками пальцев по ее обескровленному лицу.

Карина сидела на кровати. Она выгнала Генриха, - к его величайшему удивлению и негодованию, - мочиться в другую комнату. Общественного туалета ей только не хватало тут! И так сенсоблокаторы жалобно попискивали... Ну, -бы, если бы могли. Сутки прошли... Не так уж все и плохо, кстати говоря! И понятно теперь, почему от него женщины в таком восторге! Молодой, горячий, умелый, кстати сказать... Неожиданно... Правда, она тоже научила старого коня новым фокусам, так что время между ними текло насыщенно и незаметно. Даже приятно. Даже забавно. И, что характерно... Она прислушалась, но нет, показалось. Главное было не пропустить сигнал Антона. Он, должно быть, уже покинул дом лекаря, если ничего не случилось. Сначала передать ребенка. Потом уничтожить следы их пребывания... Это не сложно. Собрать все и перенести в спальню. Просто навалить валом. Главное, ничего не забыть - а то за долгие годы ко многим вещам привыкаешь, и считаешь их уже чем-то принадлежащим этому времени, или просто не замечаешь...

Спальня гораздо больше, чем кажется. На самом деле их, конечно, две - у нее и у Антона. Но проверять надо весь дом. Мелочи, - шпионы сгорают на мелочах. Им это, правда, уже не страшно, что приятно, но оставлять в прошлом таблетки из будущего (хотя кому они нужны то), или оружие, или что-то еще... По меньшей мере не осторожно. Надо проверить весь дом и все мелочи собрать в спальнях. Те потом самоликвидируются, а в доме - пожар и взятки гладки. На самом деле, и дом Антона надо бы проверить. Вроде, все чисто - ничего не должно было остаться, но вдруг... Это тоже займет какое-то время. То есть, скорее всего, ей тут наслаждаться обществом Наваррского до следующего вечера. Впрочем... Не так все и плохо!

- Ну, моя дорогая, - вернулся Генрих. - Вы не устали? - и он мягко потерся бородкой о ее живот. Это возбуждало. Ей было приятно. Ей вообще было хорошо с ним.

Чувственно хмыкнув, Карина потянулась и провела тыльной стороной ладони вниз вдоль его живота, в конце ловко перевернув руку, доставляя Генриху особое наслаждение, мягко втирая нитрогель. А Антон был прав - ему понравилось!

Подходили к концу вторые сутки королевских утех. Их не тревожили, в спальню никто не заглядывал, еду приносил дОбинье, деликатно оставляя ее возле двери. Порядочки.

Генрих был ненасытен. Карине это, конечно, льстило, но сама она несколько устала. Правда, они немного поспали, днем. Уже ближе к вечеру их разбудили - принесли письмо, Их Величество его прочли, гневаться изволили, и так накинулись на девушку, что та серьезно обеспокоилась состоянием своих внутренностей. Ребра очень хотелось бы сохранить - хотя бы на память. И верхом она теперь некоторое время, видимо, ездить не сможет... Хочется, правда, надеяться, что ей это и не понадобится.

Верхом ей не надо... А вот что ей надо - так это выбраться от сюда. Но как-то логично выбраться. Она совсем расслабилась близостью завершения и несомненным удовольствием от времени, проведенного с королем. Как вот теперь сделать так, чтобы через несколько часов с горя отравиться? Генрих ее не бросит! Антон был прав, - он ее долго теперь не отпустит... Сама виновата, конечно. Ну, а что... Непрофессионально. Но сдерживаться не хотелось.

Антон что-нибудь придумает. Конечно, и она могла, но приятно было знать, что кто-то заботится о тебе. Он ее вытащит. Вера ее в Антона была безгранична. Порой ей казалось, что он может все. Ну, вот просто все. Убить Генриха... Карина ни секунды не сомневалась, что он и это может. Интересно, а убить ее? Она зябко поежилась, совершенно забыв, чем занимается. Устала. Отвлеклась.

Удовлетворенно застонав, Генрих благодарно поцеловал ее в плечо... Все-таки маленькие кровати. Неудобные. И высокие. Все время боишься увлечься, слететь и сломать себе шею... Да, высоковато...

Оценивая расстояние до пола, - голова ее висела на самом краю, - Карина заметила тонкое, словно лунный блик, мерцание у рукава платья. Антон здесь. Значит, пора... Интересно, давно он ждет? И еще интереснее - что теперь делать то?

Конечно, можно... Нельзя. Все должно быть чинно-благородно, логично и незаметно...

Она услышала в коридоре звон шпаг. Ничего себе, незаметно и благородно!

Генрих легко оделся и подошел к двери. Карина тоже лихорадочно втискивалась в платье, понимая, что бежать придется долго и быстро, и оглядываясь, не забыла ли чего.

В общем, гениально и просто - Рене узнал о том, что его невеста здесь, с Его Величеством, и так обезумел от горя, что готов всех сравнять с... Генрих будет ее защищать. Или нет? Нет, Антон не так прост, - он что-нибудь придумает!

У Карины у самой поползли мурашки, едва она заслышала грозный женский голос... Где Антон достал-то ее в такое время! Как заставил прийти и чего наговорил, если она... Терять секунды на мысли было нельзя.

- Ваше величество, вы не должны так рисковать ради меня! Я умоляю вас, я... Позвольте мне самой. Это моя плата... Будьте счастливы, ваше величество. Вы найдете другую, даже других - не стоит так рисковать ради меня!

И она поцеловала его. И он ее тоже поцеловал. Какое-то мгновение они смотрели в глаза друг другу... Боже, как же он на нее смотрел! Карина готова была все бросить и остаться здесь. Навсегда. Но она изучила Генриха. И хорошо знала историю.

- Прощайте, мой король! - склонилась она низко-низко, вложив и во фразу, и в поклон всю свою благодарность за эти долгие, непростые, но такие интересные годы здесь... И за эти ночи. - Берегите себя.

Осторожно приоткрыла дверь...

Как они выбрались из замка, как ухитрились никого не убить при этом, как им удалось оторваться от погони!

И теперь вот мчались домой, - верхом, - но Антон был благородно-запаслив, и обезболивающие капсулы у него с собой имелись. Мышцы не чувствовались и все тело было каким-то... гуттаперчевым. Ну, хотя бы не больно.

Они влетели в дом. Спальни были уже заблокированы, и теперь он ничем не отличался от десятков других домов вокруг.

- Я все проверил, все в порядке, ничего не забыл. Переодевайся, быстро! Свою одежду, защиты, все снимай! Оставь только гипнополе. Прости, но сенсоблокаторы тоже - они могут... На, держи, современное платье.

Карина переодевалась, Антон собирал ее вещи...

Всадники. Травиться нет времени. И эмоция не та - для того, чтобы отравиться, нужна неторопливость... Раздумья, сомнения... Собраться с духом, решиться... Опять же, яд найти нужно. Ну, в самом деле, не держит же Анна яд дома! На всякий случай... Рядом с баночкой сахара... И коробочкой кофе.

- Кофе!

- Все убрал, все готово. Не бойся... Слушай... Прыгай.

- Что?

- Ты не отравишься - ты выбросишься из окна. Ты испугалась моего гнева, сплетен, презрения, ты испугалась, когда они начали ломать дверь, - прыгай. Доверься мне. Прыгай. Не будет больно. Кричи, постарайся приземлиться на ноги и сразу перекатиться - ну, как ты умеешь...

- Антон...

Он крепко обнял ее и очень нежно поцеловал.

- Доверься мне. Пойми, без ложной скромности - ты была лучшей любовницей Генриха. И он тебя просто так не отпустит. Он будет искать тебя - а ему нельзя тебя искать, ему воевать нужно! Кроме него никто города от разграбления не спасет - никто не удержит. Не должно остаться никаких сомнений, никакой надежды. Будет такая романтическая волшебная женщина. И все. Никаких концов. Не бойся... Ты просто заснешь. И проснешься дома. Я... Я клянусь. Иначе никак нельзя. Анна должна умереть. Теперь - даже больше, чем раньше.

Он достал маленький шприц, затащил ее за руку на второй этаж.

- Это же не Лувр, в конце концов. Не так высоко, ты ничего не почувствуешь. В крайнем случае, что-нибудь подвернешь или сломаешь, но это уже не важно - дома тебя починят. Береги только активные зоны - гипнополе не должно отключиться. Давай, девочка, давай же! У тебя будет всего несколько секунд... И ты заснешь. Ничего не бойся! Я с тобой. Как всегда. Я рядом. Прыгай!

Антон быстро шел по переходу. Молодец, девочка! Сильная. Смелая. Чертовски талантливая. Только цикл у нее сложный - чуть не промахнулись... Он все сделал правильно. Даже почти не врал. Ну... Про нитрогель соврал. Хотя... бактерии-то он действительно убивает.

Ребенок Катрин умер, конечно, давно, да и кому он нужен. А вот ребенок, которого родит Карина! Вот у кого будет могучая наследственность...