Повесть про бабушку. Гл.3 1937 и 1941 годы. Смерть мужа. 30.11.2011
Семья всегда ожидала, что отца посадят. Не то что он делал что-то предосудительное. В Первую мировую он был комиссован ещё до окончания войны, так что белым офицером не был. Любил, правда, анекдоты. Называл Калинина всесоюзным старикашкой, и бабуся всегда при этом его одёргивала и оглядывалась.
Это произошло в сентябре. Пришло несколько человек в военной форме, и привели с работы бледного дедушку. Он молчал. Перерыли всё и ничего не нашли.
Прощание было тихое, бесслёзное. Мама была уверена, что это ошибка. Все в Ашхабаде не только уважали, но и любили дедушку. Он уехал в кузове грузовика, опираясь двумя руками на кабину, отвернувшись от мамы и бабуси. Бабуся вообще редко плакала - такой тип нервной деятельности, но это не значит, что она не переживала. Ей было бы легче, если бы она плакала. Больше они его не видели.
Сентябрь был холодный. Дед только внешне выглядел богатырём. У него гноилась рана на руке, он переболел тифом и дизентерией, лёгкие были слабые, а он курил.
Говорили, что всех арестованных пошлют в Магадан. Бабуся отнесла в тюрьму шубу, шапку и валенки. Их взяли. Встреч не разрешили. Все одноклассники и вообще большая часть выпускников гимназии были постепенно арестованы. Друзья деда, Кулинцев и Климович, тоже.
Климович был коммунистом, но арестовали и его. Сергея Владимировича Лемешко, маминого преподавателя математики, тоже посадили в тюрьму. Осталась его старенькая мама одна. К ней приходили ученики Лемешко и старались помочь.
Мама Кулинцева узнала от сына по его поклону, когда его выводили из ворот тюрьмы, что его в этот день расстреляют. Расстреливали в песках под Ашхабадом. В Магадан стали ссылать много позже. Может быть, дедушка умер ещё в тюрьме. Там было сыро, а он легко простужался.
Когда на Лубянской площади поставили Соловецкий камень, я стала в день рождения дедушки приносить туда цветы. Его день рождения почти совпадает с днём политзаключённых. Знал бы он, как я его люблю...
После ареста деда на полу остались лежать вещи, в шкафу - перерытое бельё. Мама и бабуся его заново перестирали.
Учебный год в педагогическом институте только что начался. Мама заболела и не могла участвовать в эстафете. Когда она пришла в институт, на доске объявлений было написано, что её отчислили за неучастие в эстафете. Это объявление уже видели активисты института, среди которых была подруга мамы Ира. Они пошли к директору и поставили перед ним вопрос с комсомольской непримиримостью. Он посоветовал им не ввязываться, но они ввязались.
Мама тоже пошла к директору. Он посоветовал ей придерживаться тезиса "Дети за родителей не отвечают" и тогда он её восстановит. Он предлагал ей отречься от отца.
Мама расплакалась и кричала: " Вы не знаете, какой он! Да он лучше вас!" Директор не выносил слёз. Активисты его дожали. Маму восстановили.
Бабуся написала братьям в Москву в аллегорической форме про арест, и те сразу прислали денег.
Дедушка сидел с одноклассниками в одной камере.
Бабуся каждый день ходила к воротам тюрьмы с передачей - носила еду. Еду брали, а свидания не разрешали. Бабуся старалась не рассказывать маме, чего она там навидалась. Но однажды она видела, как в ворота тюрьмы въезжал грузовик с полным кузовом арестованных. Среди них выделялась удивлённым взглядом молоденькая девушка, про которую бабуся маме рассказала, потому что никогда не могла забыть её удивлённых глаз.
В феврале поступило указание освободить жильё и уезжать за 100км от Ашхабада. На таком расстоянии от города находился только серный завод. Жить там было ужасно. Мама дедушки посоветовала туда переехать.
Хозяев дома, где дед снимал комнаты, выслали в Персию. В доме поселилась семья работника НКВД.
У мамы с бабусей из животных к тому времени оставалось две собаки - маленькая Мурзилка и огромный дог Ирма.
Мурзилка не захотела оставаться в доме, куда пришли чужие. Куда она девалась - никто не знает. Бабуся считала, что они не должны брать её с собой, потому что сами не знали, где будут жить. Мама постоянно вспоминала о ней и предполагала, что Мурзилка пошла на холмы, окружавшие Ашхабад, или на серный завод, где первое время жили прежние хозяева дома, а они взяли её до границы. Я убеждала маму, что обаяние Мурзилки было таково, что её могли оставить на погранзаставе или взяли на серном заводе какие-нибудь люди.
Ирму отвели к хорошим знакомым деда. Те как раз нажарили целую кастрюлю котлет. Хозяин дома готовился к обеду. Он клал перед Ирмой котлету. Она её съедала и уходила к маме с бабусей. Знакомый шёл за Ирмой, приводил к себе и давал ещё котлету. Она снова съедала и уходила. Так и съела все котлеты, а потом ушла. Новая хозяйка дома не была ни в чём виновата, но Ирма этого не знала. Мурзилка и Ирма решили, что их хозяев выгнали из дома.
Бабуся упаковала копию картины "Иван Грозный убивает своего сына", вилки, ложки, два ковра, фотоальбомы и несколько книг.
Позвала родственников, чтобы забирали то, что бабуся с мамой увезти не могли. Пришли сёстры деда и кое-что отобрали для себя.
Бабуся приняла неожиданное решение, нарушила предложенные правила. Она поехала на родину, в Борисоглебск Воронежской области.
В Борисоглебск поехали по следам тёти Кати, двоюродной сестры бабуси. Она была там за год до этого у родителей. У неё тоже посадили мужа, но он отбыл срок в Сибири и остался жив.
Когда родственники пришли провожать бабусю и маму в Борисоглебск, вещи в дорогу были собраны, а остальные, нехарактерно для аккуратистки бабуси, были сложены в большую бесформенную кучу посередине комнаты. Обычно в ожидании гостей, пеклись пироги. В этот раз мебели в комнатах не было, её помог продать один родственник. Его предупреждали, что дело это заразное, могут посадить. Он ответил, что всё равно посадят. Очень помог. И ещё помог один сотрудник деда, который был ему обязан - тот спас его от тюрьмы.
Прощальный обед был в доме дядиной сестры, маминой крёстной. Бабуся сбегала за сосисками, отварила их и ими угощала. Крёстная уговаривала: "Ешьте сосиски!" И маму уговаривала. Но мама не знала, что это их сосиски, и хотя была очень голодна, есть не стала, хотя всегда любила сосиски.
Когда маму и бабусю провожали из Ашхабада в Борисоглебск, с ними же в поезде ехала в Москву легкоатлетическая сборная маминого института, в которой она тренировалась. Ещё по платформе ходил студент маминой группы - туркмен, влюблённый в маму. В последний момент перед отправлением маме случайно попали в глаз "чижик-палкой" - дети играли.
Провожающих было много. Было невыносимо горько.
В дороге однажды, когда мама спускалась с верхней полки, маминой красотой был поражён один паренёк. Бабуся это заметила и сделала маме замечание - мама непроизвольно кокетничала глазами, спускаясь. Бабуся сказала, что отец в тюрьме, а мама кокетничает. Но потом пожалела о сказанном. Собственно, пареньков было три. Один из них собирался быть танкистом, другой моряком, а третий лётчиком - они учились в соответствующих заведениях.
Ночью бабусе снилось, что они все снова в Ашхабаде. Ужин накрыт в саду. Жара немного спала. Виктор режет арбуз. Она зовёт детей звонким певучим молодым голосом: "Лию...! Борю...!"
Спрашивает Виктора: "Помнишь, мы шли под ручку в Новосибирске зимой по улице. Ты был при полном параде, с саблей на боку. Я поскользнулась тебе под ноги, мы оба упали и ты рассердился".
Виктор: "А помнишь, я приехал откуда-то, ты бежала мне навстречу с блюдом, в котором была жареная курица, и упала. Оба смеялись".
Лия тоже тихо чему-то улыбалась во сне.
Из еды в поезде осталась только коробочка с монпансье.
Приехали в Борисоглебск к двоюродной сестре со стороны Перегудовых, у которой тоже был арестован муж.
В первый вечер, как приехали, хозяева поставили на стол угощение - большую тарелку варёных яиц, яблоки боровинка в вазе, варенье, пироги, сметану, творог, варенец, дали на колени вышитое полотенце.
Сняли комнату в этом доме. Хозяин был машинистом, вдовцом, жил со своей мамой и сразу влюбился в бабусю. Начал к ней свататься. Но бабуся надеялась, что муж вернётся, и любила только его. Хозяин напился, ругался.
Гостиная в доме была большая, остальные комнаты маленькие.
Бабуся сразу начала искать работу. Она не скрывала, по какой статье арестовали её мужа, и её нигде не брали.
Наконец устроилась бухгалтером на пивной завод, где документация была в безобразном состоянии. Никто не хотел браться за эту работу. Навела порядок.
В Борисоглебске у бабуси всегда был готов небольшой чемодан. Многие, кто в те времена были в том же положении, что бабуся, имели такие чемоданы.
Удивительно, но жизнь потихоньку налаживалась. Хлеб надо было покупать рано утром, его пекли через день, стояли в очередь, он был подовый, с палочкой.
По вечерам маме пел итальянские серенады какой - то юноша под окнами. Мама слушала, ей нравилось, но не выглянула ни разу. Даже не знает почему.
Бабуся писала тёте Вале в Ашхабад о красотах природы под Борисоглебском. Перлюстратор похвалил её слог, но сделал замечание, что письмо слишком длинное.
Во время каникул дядя Боря приезжал в Борисоглебск, и они ходили втроём в кино: бабуся, мама и дядя Боря. Ими любовались.
В Борисоглебск было переведено авиационное училище, было огромное кладбище курсантов.
Мама готовилась в институт на факультет естественных наук или биохимфак. Дядя Володя, брат бабуси, который работал статистиком в Тимирязевской академии, её уговаривал поступать в МГУ. Маме хотелось в университет в Москве, но надо было поступать снова на первый курс - еще год быть без денег. Дядя Володя жил в центре, в Спиридоньевском переулке. Он был женат во второй раз, потому что первая, горячо любимая жена, умерла, когда родила ему сына Геннадия.
У второй жены была дочь от первого брака. Гена и его сводная сестра Ира приехали в Борисоглебск на летние каникулы. В конце лета мама поехала в Москву поступать в педагогический институт( Московский Областной Педагогический Институт) - она именно в педагогическом институте училась в Ашхабаде. МОПИ - так он назывался и расшифровывался студентами: "Попал в МОПИ - не вопи".
Как бабусю в Москве встречали в своё время дядя Саша и дядя Володя, так и маму они тоже встретили, провезли по Москве на такси от Комсомольской площади, повели в Большой театр на "Лебединое озеро". Мама гуляла по Москве, но ей надо было поступать в институт. Сначала она жила у дяди Володи, но там было неудобно - у него была суровая жена и падчерица, которая влезла в читательский дневник мамы, где она конспектировала Спинозу.
В МОПИ, куда мама решила поступить, было плохо с жильём. Общежития сначала совсем не давали, предлагали поступить поэтому в педучилище в Загорске, но мама упорствовала. Она расплакалась в кабинете ректора, и он принял её в МОПИ.
Сначала она написала биографию, в которой дядя Саша посоветовал ей указать всё, что было с дедушкой Виктором - дядя Саша был убеждённым коммунистом. Но дядя Володя вовремя вмешался, и биография была переписана. Мама жила тогда у дяди Володи, в большой тесноте.
Дядя Володя посоветовал прийти к директору МОПИ с чемоданом и сказать, что она бросает институт, потому что ей негде жить. Дали койку в общежитии в Лосинке. Туда было тяжело ездить, особенно зимой в мороз - морозы были сильные.
Мобильников тогда не было, и звонить из города в город было непросто, но бабуся регулярно получала письма от своих детей-студентов из Москвы. Она очень переживала за них - особенно потому, что у них не было тёплой одежды. У мамы вообще из обуви были только парусиновые босоножки. Бабуся купила маме толстый белоснежный шерстяной платок на голову и послала бандеролью. Мама его берегла для театра и бани, но однажды кто-то в общежитии попросил и не вернул.
Однажды студентов МОПИ отправили расчищать занесённые снегом пути на станции Москва-Сортировочная. Вечер был морозный и метельный. В конторе женщина, выдававшая лопаты, увидев мамины парусиновые босоножки, предложила ей переписывать списки в конторе, рядом с собой. Мама возмутилась и заявила, что хочет работать со всеми наравне. Но женщина всё-таки не пустила её на пути.
У мамы не было ситцевых летних платьев - только шёлковое. Лёля, однокурсница из Ашхабада, дала своё ситцевое.
В институте маму называли Консуэло, "грач - птица весенняя". Девчонки в комнате подобрались хорошие, дружили до окончания института, вели дневник комнаты, потом иногда переписывались, и после войны пару раз встречались.
Бабуся приехала в Москву и остановилась у своего брата Володи. Они жили в комнате в коммуналке вчетвером: дядя Володя, его вторая жена, суровая молчаливая женщина, имевшая какое-то отношение к контролю качества воды в московском водопроводе, её дочь - школьница и сын дяди Володи от первого брака, Геннадий.
Бабуся начала искать работу в Москве, не нашла, потом поездила по Московской области и, когда уже совсем отчаялась, устроилась бухгалтером на конном заводе на станции Белопесоцкая под Каширой.
Бабуся всегда любила лошадей. Ей нравилось кататься по зимнему лесу в повозке, ездить с отчётами в Каширу. Ей дали при конезаводе небольшую комнату. В ней было чисто и скромно.
Она нравилась директору конезавода, но продолжала надеяться, что муж вернётся. В Москву малой скоростью пришли вещи, отправленные из Ашхабада. Сообщили об этом маме в общежитие, и она поехала сказать об этом бабусе.
Вышло так, что на нужной станции поезд не останавливался. Мама поехала после занятий и уже смеркалось. На платформе, где ей пришлось выйти, случайно оказался железнодорожник. Он посоветовал ей не ждать другой электрички - она будет только завтра, - а идти по шпалам до Белопесоцкой. Мама так и сделала.
Это была первая поездка мамы на конезавод, где работала бабуся. На следующий день, в сильный мороз, они поехали кататься на лошадях, в повозке. Мама была укутана в тулуп, но даже в нём мёрзла.
На восторги своей мамы по поводу зимних лесных красот она выглядывала одним глазом из нахлобученного воротника и мечтала вернуться в тепло. А приокские леса действительно стоят восторгов. Они стояли в тишине под солнцем как заворожённые. Я знаю, что тишина в такую погоду необыкновенная, только потрескивают иногда стволы деревьев. Но мама и бабуся ехали не останавливаясь.
С моим отцом мама познакомилась на ВСХВ (Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставке), торжественно открытой в 1939 г. От МОПИ выделили группу студентов для работы экскурсоводами. Руководил группой цыган. Выдали одинаковые серые, но симпатичные костюмы. Работа давала возможность попрактиковаться и немного подкормиться.
Мама съедала на обед целый стакан сметаны с булкой (и всё!). Однажды экскурсоводы после работы собрались компанией и решили попробовать ликёры в павильоне, который теперь называется "домиком Черномора". Девушки выйдя на лавочку из павильона, долго сидели на ней, смеясь, и не могли подняться.
Слушали мамины экскурсии и крупные учёные и удостоверились, что всё излагается правильно. На ВСХВ снималась кинокартина "Светлый путь", и мама видела Орлову в процессе съёмок.
В один прекрасный солнечный день мой отец, проплывший от Мурманска до Баку в шлюпочном переходе ( он был капитаном группы ) и награждённый в Кремле именными серебряными часами, пришёл на ВСХВ - их группу спросили, что они хотят посмотреть в Москве, и они захотели на ВСХВ, - и увидел маму.
Отец сразу влюбился, взял адрес, который дала мама другому курсанту, и написал маме из Ленинграда, где он учился в Военно-морской Академии.
К моменту встречи с моей мамой отец был статен, высок, широкоплеч, с ослепительной улыбкой, белокурой головой и голубыми глазами. Был он умён, смел и добр, увлекался альпинизмом. Он руководил первопрохождением одного из перевалов в Сванетии. Мама была безразлична к горам и говорила отцу: "Умный в гору не пойдёт".
Волосы свои отец стриг бобриком и повторял анекдот про то, как профессор сказал студенту: "Голову надо не завивать, а развивать".
Однажды летом мой отец с моей мамой, тогда его невестой, приехал к бабусе в Белопесоцкую. Мылся у умывальника, гордясь обнажённым торсом. Бабуся напекла лепёшек. Пошли прогуляться по окрестностям, мама одела единственные лаковые туфли, и они попали в грозу. Туфли потеряли форму, но не развалились.
Дом в Белопесоцке, где жила бабуся, был на краю посёлка у хвойного леса. Он был длинный, деревянный, одноэтажный и состоял из нескольких комнат, принадлежавших разным людям.
Мама подрабатывала вязанием и ночной няней в детском саду - стипендия была маленькая. Она не доедала, как многие другие няни, оставшуюся от детей еду, а уговаривала, и успешно, чтобы дети всё съели. А другие няни после того, как уложат детей, собирались вместе ужинать тем, что осталось.
На ночь мама рассказывала детям сказки и подтыкала ночью одеяла, чтобы не простудились. В результате не высыпалась и иногда засыпала на лекциях.
Дядя Боря подрабатывал ночью на товарных станциях разгрузкой вагонов и тоже не высыпался.
Когда бабуся приезжала в Москву навестить детей, привозила всегда пирожки.
Дядя летом отдыхал в походах, ходили на лодках по уральской таёжной реке. На один из походов пришлось просить денег у дяди Володи взаймы, но тот деньги подарил: "Всё равно не сможешь отдать".
Однажды на Новый год дядя Боря пригласил маму в свой институт на бал и танцевал с ней - все думали, что это его девушка. Мама мечтала о бале в Кремле.
Дядя был влюблён в "Кнопку" - все его друзья были в неё влюблены. Это была симпатичная девушка с раскованными движениями, изящная, современная, великолепно одетая.
Отец окончил училище и получил назначение в Эстонию - на Моондзунские острова. Он предложил маме поехать с ним, а учёбу закончить заочно, но мама отказалась. Отец очень скучал о ней, купил там мебель и чайный и столовый сервизы. Особенно он любил голубой чайный сервиз, и говорил: "У многих счастье выглядит в розовом свете, а у меня в голубом".
Мама встречала Новый 1941год с бабусей. Их пригласили к себе младший брат бабуси Саша и его жена Клава, но их потом неожиданно позвал сослуживец. Трудно было ему отказать.
Мама с бабусей приехали - стол накрыт и на столе записка. Они обиделись, уехали в общежитие и праздновали с мамиными девчонками в комнате.
Выпускного вечера у мамы не было. Бабуся купила заранее красивый отрез для этого бала, но уже началась война. Мама уехала по распределению туда, куда и не собиралась - в село Есиплево Костромской области, недалеко от Кинешмы.
Ещё до войны, за несколько месяцев до распределения, подруги мамы в шутку отправили по месту распределения мамы письмо, где сообщали от её лица, что она всю жизнь мечтала жить в глухом селе, окружённом дремучими лесами и учить деревенских детей. Все думали, что мама выйдет замуж и уедет в Эстонию к отцу. А теперь мама ехала к тому директору школы, который получил это шуточное письмо.
Отец мой перед войной дал маме свой адрес в Москве. Мама писала в войну по этому адресу, а затем туда, куда его мама и сестра уехали в эвакуацию.
Бабусю командировали принимать коней у немецких колонистов в Поволжье. Было жаль и хозяев, и коней. В их домах была образцовая чистота - уходя, даже мыло в мыльнице оставляли - надеялись, что им разрешат вернуться. Коней описывали и отправляли на фронт.
Сын Борис записался в ополчение и у него был выбор - он мог успеть попрощаться или с мамой, или с любимой девушкой. Он попрощался с девушкой и потом отчаянно просил бабусю о прощении в письмах. Он прошёл первоначальную подготовку, но потом был откомандирован в тыл для военных разработок в качестве инженера.
Самые страшные дни, когда фашисты были под Москвой, бабуся была в Москве.
Все братья были в эвакуации или на фронте, переночевать было негде. Она завезла двоюродной сестре Кате ковёр, посуду и пошла по улице Горького - в Белопесоцкую уехать не удалось. Был комендантский час, документов на проживание в Москве у неё не было.
Она шла и думала, как недальновидно рассуждали её братья, предполагая, что война будет быстротечной и победоносной. Она чувствовала, победа будет добыта немалой кровью.
Её остановил милиционер. Она сообщила всё, как есть: ночевать негде, уехать невозможно, прописки московской нет.
Милиционер посоветовал ей идти ночевать в метро. Она повторила, что у неё кроме паспорта документов нет. "Вот с паспортом и идите".
Она вошла в метро "Маяковская", недалеко от памятника, где её дочь ещё недавно назначала свидания своему жениху. Ей выдали одеяло, раскладушку и она направилась в тоннель. Там было много людей на раскладушках. Часть из них уже спали. Бабуся к удивлению своему великолепно там выспалась - очень устала.