В МЭИ Аня случайно купила горнолыжную путёвку в Карпаты и уехала туда на две недели в начале марта.
Целый месяц длилось оформление на работу. Теперь надо было вставать в 6.15, втискиваться в переполненный автобус, потом, на мосту, на ветру, ждать ещё более переполненный автобус и в 7.50 быть на рабочем месте. Анна обычно приходила одной из первых. Шли причёсываться, чинить разорванную при посадке одежду и так далее.
Первую неделю на мосту ждала автобуса среди прочих женщина, бедно одетая, но главное - на ней были полосатые чулки - синие с зелёным. Когда Аня увидела эти чулки в 3-ий или 4-ый раз, ей показалось, что так будет всегда: сырой пронизывающий ветер на мосту и эти надрывающие душу своей дисгармонией цветов чулки у неё перед носом, каждый день, из года в год, и ничего кроме этого. На следующее утро чулки пропали: то ли женщина сменила их, то ли маршрут, но Аня больше их не видела, а без них она бы женщину не узнала.
До 10 час утра Аня старалась проснуться или хотя бы не уронить голову на читаемую книгу. У неё не было своего стола, и она сидела по очереди за
столами Люды Ежовой и Симы. У Симы в столе была годовая подписка "Работницы" и можно было её читать, но так, чтобы Степан Кондратьевич не видел. Сиденье стула было колючим, и Сима подстилала тряпочку.
Справа было окно, слева - Пётр Иванович Селезнев, впереди - стена, покрашенная в цвет хаки. От неё отражались, усиливаясь, все звуки в комнате. А звуков было много: играло радио, хохотали лаборантки. Кроме группы Анны в комнате никто не занимался теоретическими разработками, работа эта ценилась низко. Никому не было дела, что заниматься в таких условиях было невыносимо и вдвойне бессмысленно.
Не сразу научилась Аня ходить непринуждённо по длинному коридору и увёртываться от хлопающих дверей. На обед выбегали по звонку, вырываясь из дверей как пробка из бутылки шампанского. Однажды Аня бежала обходным путём, где за занавеской прямо в коридоре сидел другой отдел, и попала головой в живот начальнику отдела. Он только покачал кудрявым седым чубом.
Руководитель отдела Пётр Александрович, оказывается, тоже терял бумаги (Аня забыла чертежи диплома на вокзале) - он был в Париже на конференции и оставил на скамейке в Булонском лесу портфель с документами. Ему их вернули. Секретаршей у него была огромная немолодая женщина зверской наружности, но добрая - Инна Никитична.
В столовой на втором этаже была большая очередь, и на неё уходил весь обеденный перерыв. Сектор Анны состоял из отверженных. Она стояла одна, уткнувшись в книгу. Потом, под голодными взорами стоявших в очереди, давилась первым и вторым и обжигалась чаем.
В пять часов снова раздавался звонок, и все выбегали к проходной. Большая часть сотрудников растекалась по красивым улицам Ясеневки, меньшая, но не малая, шла на автобусную остановку.
Аня обычно вливалась в поток людей, идущих к станции, а там или садилась на автобус на конечной остановке или шла на поезд.
С первой получки Аня купила шерстяной отрез маме на юбку ярко-синего цвета, но он оказался окрашенным по-разному с двух сторон, и пришлось его покрасить в чёрный цвет и сшить юбку Ане. Ещё был приобретён миксер, чтобы делать торты.
6. СТРОЙОТРЯД
Такая жизнь продолжалась недели две, а потом секретарь комсомольской организации НИИУУ Слава Годенко не то уговорил, не то заставил Анну поехать на комсомольскую стройку. Он обещал устроить её на курсы английского языка на Арбате.
В связи с устройством на курсы Анна была у Славы дома. У него в Лосинке был дом с живописным садом. Дом был наполнен звуками шагов, но Аня кроме Славы никого не видела. Пока о чём-то договаривались, Аня рассматривала на столе журнал мод с платьями невест.
Почему он лежал на столе, этот журнал? Слава намекал, что Анна интересует его как женщина? Журнал принадлежал невесте Славы? Это так и осталось загадкой. Женщин, к которым относятся серьёзно, на трудовые повинности не посылают. Анна всегда была спортивна и в мужчинах излишний вес не одобряла, можно сказать, с трудом переносила даже их присутствие рядом с собой. А Слава, похоже, всю молодость провёл, не отрываясь от письменного стола, и не только письменного.
Анна как-то ехала со Славой в Ясеневку на автобусе. Он показал ей школу, в которой он учился. Он был её ровесником и окончил школу с золотой медалью. Рядом со школой была церковь из красного кирпича с синими куполами - довольно резкое сочетание. Напротив - поле, где проводились городские соревнования школьников по лыжам. Аня с 5-ого класса участвовала в них. Земляк, добряк, умница... Но какое некрасивое сочетание тонкого короткого носа с массивным телом...
В стойотряде Аня работала месяц. Ребята подобрались славные - бригада выделялась культурой поведения. Хотя почти все парни были женаты, бригада разобралась на пары.
Девушек поселили в одной из квартир многоэтажного дома, в проходной комнате.
Сначала пугало, что через комнату в любое время дня и ночи идут мужчины к соседкам, да и соседки пугали: толстые, с прыщавыми перепудренными носами. От них почти всегда несло перегаром. Они были из другой бригады.
Работа была очень тяжёлой - рыли на территории металлургического завода канаву двухметровой глубины, грузили бетон. Аня клала кирпичную стену в горячем цеху, и она была кривая - всё-таки это надо уметь. Потом ждала сообщений из Электростали - не разрушилась ли стена?
Один симпатичный очкарик копал канаву без представителя и повредил высоковольтный кабель - выжгло ладонь. Он не уезжал, ходил со всеми, не
хотел пугать маму.
Женских кирзовых сапог не было, и девушки носили сапоги 43-его размера с портянками. Портянки научил наворачивать завхоз Сан Саныч Калинин в отделе, где работала Аня. Ей он представлялся глубоким стариком. Был он, скорее всего, полковником в отставке. Невысокий, ладный, приветливый, тактичный. В его кабинет люди со всего отдела любили заходить посоветоваться, поболтать. Он и выдал эти сапоги.
На объект шли пешком час. Вставали в 6час. Был май.
Аня в первый раз после многих лет в школе и в институте видела цветущие вишни и майское небо. Погода стояла прекрасная. Было весело болтать с ровесниками.
Правда, говорят, они иногда ругались матом, но не при девушках - Аня по крайней мере не слышала. Приятно было накрывать стол на бригаду, радуясь тому, что не очень устала (если работа была тяжёлой, ребята помогали).
Есть в компании тоже было веселее. Возвращаться с работы было трудно - ноги еле шли. Ложились спать рано.
Одна из девиц бригады, красивая еврейка, каждый день уговаривала ребят устроить сабантуй, но, к счастью, он состоялся только дважды и прошёл вполне прилично.
Весь этот месяц Аню мучил вопрос: отчего бы Годенко самому не съездить на стройку, такому крупному? Заодно бы похудел.
От девчонок толку было мало, а очень уставали. Санитарные условия были совсем не для женского пола.
Когда у Ани было плохое настроение, в бригаде знали, что надо попросить её рассказать о Карпатах. Они ей действительно очень полюбились.
Возвращались домой после торжественного собрания в Электростали, ехали в автобусах мимо цветущих садов. Была жара, автобусы долго ждали отправления. Анна надела костюм, в котором в ресторане праздновала окончание института, и ей нечего было снять - под жакетом не было блузки.
Сидели красные, потные. Тут вошёл какой-то комсомольский деятель, встал рядом с кабиной водителя. Белозубо улыбнулся: "Жарко? - и все невольно улыбнулись ему в ответ. Учат их, что ли, или отбирают? Колонна автобусов тронулась. Прощайте, семечки по вечерам и утренние прогулки по цветущему городу. Ехали с ветерком.
По возвращении в Ясеневку устроили шашлык на природе. Ослепительно-яркая трава была усыпана ландышами. Трава была такая сладко-зелёная, что её хотелось пожевать. Ландыши пронзительно пахли. Играли в фанты на поцелуи, но все боялись целовать Аню. Её это радовало.
На прощание девушкам подарили по букетику ландышей. Ане преподнёс ландыши блондин с ярко-васильковыми глазами и льняными кудрями, похожий на Леля из оперы "Снегурочка". К сожалению, у него была устойчивая привычка ежедневно пить водку.
После стройки Аня несколько недель наслаждалась чистотой и обычной одеждой, особенно босоножками.
7. ПОИСК РАБОТЫ
Аня опять входила каждый день в гулкую комнату и сидела там по 8 часов. Долгое время ей даже не писали производственный план. Ломала голову, куда ей направить свои усилия. Даже схемы рисовала.
Проработала несколько брошюр об организации труда инженеров и определению их творческих способностей. Пыталась выкарабкаться из
обволакивающей рутины, кулинарных рецептов и выкроек. Отдел вязал кофточки с упорством, достойным лучшего применения. Единственно, чего не делали женщины на работе - это не стирали бельё. В отвлечённом смысле - да, а буквально - нет. Надо было бы успевать снять его с верёвок при входе начальства.
Ане чуть-чуть помогали экзистенциализм (насколько она его понимала) и сосед Прокладкин, с которым было интереснее разговаривать, чем с женщинами, хотя он часто заводил дурацкие разговоры о том, как он поссорился с женой.
Они говорили о жалости и фашизме, любви, инстинктах в жизни людей, цветовом числе писателя и его использовании в кино, хобби и цели в жизни, о музыкальном числе писателя (тональности и композиторы), об индийской музыке и разрезах на юбках. Приходили к заключению, что мир варится в одной кастрюле, и тут ничего не поделаешь, а какое получится блюдо - никто не знает.
Аня не была влюблена в Прокладкина и относилась к нему снисходительно, так как ум он имел острый, но поверхностный. Он чем-то был похож на Хлестакова. Почему-то он вбил себе в голову, что вот Аня-то его понимает, и всем говорил об этом. Они обменялись шаржами, и Аня ещё написала на него шуточную характеристику.
Её он изобразил за книгой, в кандалах, под пяткой - острый штырь, символизировавший, вероятно, затянувшееся девичество. Витя Прокладкин сказал Ане, что его начальник сектора Палкин пишет воспоминания о первой любви и оставляет их в ящике стола: "Уйдёт - почитаем".
Аня побледнела и решила больше не заниматься сочинительством на работе - она набрасывала путевые заметки о Карпатах и о вечере в квартире однокурсника дяди во Львове, где она с его сыном до полуночи обсуждала мировые проблемы, пока его родители не вернулись с празднования 8 марта от приятелей.
Палкин - неужели он любил? Внешность актёра Пуговкина, но без добродушия, на столе под стеклом - фотография испуганного волка, уставившегося в объектив. У Палкина дочь в 7-ом классе. Жаль, что столько свободного времени нельзя использовать для сочинения.
Витя обменялся с Аней - дал зачитанную книгу Стругацких "Понедельник начинается в субботу", а она ему - красивую ручку. Книга была чёрная от грязи, пришлось варить в кастрюле. После этого она стала по форме напоминать старый сыр в миниатюре Аркадия Райкина. Но читать можно было.
Ещё Аня с Витей разработали систему начисления зарплаты: приделать к укреплённым на полу стульям провода. Если на стуле сидят - всё в порядке. Если ушли надолго - у табельщицы загорается соответствующая красная лампочка и раздаётся сигнал, сигнал передаётся и в ЦВМ, начисляющую зарплату, а по прибытии ушедшего на долгий перекур слегка тряхнёт током.
Как-то Витя сказал, что ему кажется, что Аня знает, как надо жить. Возможно, это его стандартный комплимент. Но Ане действительно иногда представлялось, что она знает.
Трёп в отделе стоял непрерывный. Сима как-то поведала об одной из сотрудниц: "Я за ней 2час непрерывно наблюдаю - она ничего не делала"
После стройки Аня встретилась с Зойкой Славы Кипящева - она работала в том отделе, что и Аня, и сидела в соседней комнате. У неё была внешность хорошенькой продавщицы: в светлых волосах - локоны шиньона, голубые глаза, капризные губки - вишенки. Она собирала комсомольские взносы и
отругала Аню, кажется, за несвоевременную уплату.
Работать летом без привычных каникул было тяжело. В комнате было душно. Скука усыпляла. Даже днём горели люминесцентные лампы, так как одного окна на всю комнату не хватало.
За лето Аня изучила, как надо организовать свой рабочий день и рабочее место людям умственного труда. Не доезжая одной остановки до Ясеневки,
выходила из автобуса и шла по узкой тропинке среди цветущих трав. Кое-где попадалась земляника. Гудели пчёлы. Всё было разумно и прекрасно.
Завела список литературы, необходимый для ознакомления с новой специальностью, и регулярно его пополняла. Для картотеки у неё не было места, так как письменного стола ещё не дали, и сидеть приходилось то здесь, то там.
Библиотекой проводились дни информации, и Анна ходила туда смотреть периодику или отвести душу, уткнувшись в какой-нибудь том Советской
Энциклопедии (история Великобритании, Париж, Кавказ, Ренессанс, маньеризм и так далее). Аня чувствовала интерес ко многим вещам благодаря прочному запасу невежества.
Витя Прокладкин прозвал её энциклопедией. Читать приходилось стоя, так что больше 15 минут Аня в библиотеке не задерживалась по вышеупомянутой причине. В специальную тетрадку выписывала, что инженеру необходимо:
- умение отказываться от привычных методов решения проблемы
- способность оценивать явление сразу с нескольких точек зрения
- наличие творческого воображения
- умение видеть больше того, что видят окружающие
- способность быстро сосредоточить и переключить внимание
- хорошая память
- развитое отвлечённое мышление
Аня много читала про гиподинамию и после работы старалась часть пути пройти пешком.
Несносный Годенко назначил Аню председателем комсомольского прожектора, а сам ушёл ещё выше. Ане он объяснил, что не обязательно
проверять только дисциплину и чистоту, можно проверить условия труда, спросить, кому чего не хватает для плодотворной деятельности.
Начать пришлось всё-таки с рейда по дисциплине - потребовали сверху. Коллектив прожектора под разными предлогами разбежался, и на проверке были Аня с Витей. Поймали уважаемого человека, начальника сектора программистов Сидорова. Он к этому факту отнёсся с аристократической снисходительностью.
Но когда во время следующего рейда ( санкции на их проведение спускались всё тем же Годенко) прожектор насмерть перепугал в 11 час утра в буфете милую девушку и она, глядя на Анну большими умоляющими глазами прошептала: "Я только булочку...", терпение Анны лопнуло, и она зареклась участвовать в таких мероприятиях - почувствовала себя чудовищем.
Пришлось заняться потребностями сотрудников. Анкета показала, что зам. начальника одной из лабораторий нуждается в кипятке, так как у него больной желудок, а титан сломан.
Милый хозяйственник Сан Саныч, румяный и седой, как дед Мороз, титан чинить не хотел. Не раз сидела Аня в его уютной комнатке. Он, добродушно улыбаясь голубыми глазами, ласково отказывал, но всегда в избытке оделял
ластиками, карандашами и тетрадями.
Кроме кабинета начальника отдела не было другой комнаты для небольших собраний, кроме комнаты Сан Саныча. У него заседал комсомольский актив отдела, культорги, прожектор.
Ещё в анкете жаловались на плохую работу столовой, шум, духоту. Аня пыталась выяснить, где в НИИ можно достать шумомер и даже познакомилась с его устройством, но ей намекнули, что начальнику отдела это не понравится.
Тогда Аня ухватилась за производственную гимнастику. Ей было непривычно видеть людей, сидящих по 8 час в день без движения. Гиподинамия угрожающе нависла над ними, а они не понимали этого.
Проверка показала, что в 11час зарядку почти никто не делал. Слегка приукрасив факты, Аня написала текст "молнии", посвящённой этой проверке, и дала прочесть парторгу отдела Ипполитову.
Он разрешил повесить, но Аню предупреждали, что лучше бы не надо. Аня легкомысленно повела плечом и повесила "молнию", аккуратно написанную красной тушью.
Ей самой надоело прятаться в туалете, чтобы сделать зарядку. В комнате, где она находилась (было бы сильным утверждением сказать, что работала), её делал только Саша Рощин, славный трудяга, отец и муж, не пропускавший ни одного соревнования.
Спорторгом отдела в то время был Багряев. Он ничего не сказал Ане по поводу "молнии", но на весь НИИ она произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Прошёл и год, и два с того момента, а молнии, посвящённые производственной гимнастике, продолжали сверкать то в одном отделе, то в другом.
Анна уже несколько раз столкнулась с Багряевым. Это был её ровесник, осенью приступавший к диплому в Лестехе, по профессии - программист, по положению - инженер.
Начальник отдела Захаров хвалил его на собраниях, подчёркивая, что он стал инженером ещё до защиты диплома. Анну же оформили как рабочую, объяснив, что на ставке это не отразится (свободных ставок инженеров не было).
У Валеры была фигура тореадора из оперы "Кармен", круглое лицо, круглые карие глаза, тёмно-русые гладкие волосы. На затылке - загнутая кверху косица. Пальцы длинные, руки и ноги тоже. В движениях застенчивость, часто любил чесать в затылке.
Говорил с достоинством и подумав. Со всеми был ровен и приветлив. К жене Поваренко Симе даже собрался немедленно отправиться домой, как только узнал, что она простудилась - шутил, наверно.
Ане он обещал, что как только лыжная секция будет сформирована, её тренер узнает о ней.
Весь отдел истово занимался зарядкой, кто-то из начальников, правда, ворчал, что пыль столбом, но Аня уже ничего не могла поделать - в комнате, где она находилась, прыгали через верёвочку и играли в мяч ( Аня залепила им в лицо, случайно, конечно, лучшей певунье отдела Тане Петровой), в соседней лаборатории - в бадминтон, и куда бы Аня ни зашла по любому делу, ей кричали: "Мы делаем, делаем зарядку".
Необходимо подчёркнуть энтузиазм масс, чтобы было понятно - людям нечего было делать на работе. Ничего подобного Аня раньше не видела.
Может быть, это связано с тем, что людей явно был излишек, особенно женщин. Работы велись только на старом оборудовании. Высовываться никто не хотел. Королёв, конечно, был очень далеко. Но все привыкли, что если человек что-то делает, то ему добавят ещё работы, а главное будут строго, с разносами, спрашивать сроки и качество. Возможно, это не так, ведь Аня не видела всей картины.
8. ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ
В один из жарких летних дней бегали кросс 400м. О соревновании было известно заранее. Аня две недели готовилась.
Огромной толпой сотрудники НИИУУ радостно вывалились из проходной и липовой аллеей потянулись вдоль шоссе через поле к лесу. Аня боялась, что ей будет плохо ещё до старта - не переносила жару. С ней случались тепловые и солнечные удары. Всегда носила с собой хлористый кальций, чтобы остановить носовое кровотечение. Голову прикрывала косынкой.
Это были её первые соревнования в НИИУУ, и Аня очень волновалась. Стоял полдень - самое пекло. Прозрачный воздух над полем дрожал от стрекота кузнечиков, небо выцвело.
Волнение перешло в стадию равнодушного бессильного страха. Надо было встряхнуться. Аня приняла две таблетки витамина С, проделала, на страх соперницам, коротенькую разминку и трусцой ознакомилась с дистанцией.
Она легко лидировала всё время, хотя за ней увязалась крепенькая блондинка и за сто метров до финиша пыталась вырваться вперёд, но Ане удалось поймать этот момент, вернее, Аня сама в этот момент собиралась спуртовать - сил оставалось невпроворот. Трасса была очень простой.
Жара не спадала, но, благодаря бегу, Аня чувствовала себя после финиша как на крыльях. Она пробежала на серебряный значок ГТО.
9. ПОПЫТКИ ПРИСПОСОБИТЬСЯ
Тяжёлое впечатление произвело поведение Петра Ивановича Селезнёва, когда он узнал о катастрофе космического корабля с Комаровым. Он обрадовался! Говорил, что им так и надо, что никакого порядка не стало. Аня чуть не плакала. Это было ужасно.
Собственно, в этой обстановке, где ничего нормального не было, поведение Селезнёва было не таким уж удивительным.
Ко многому пришлось привыкать. Женщинам, которые на работе копили силы для домашних работ. К женщинам, которые страдали на работе от неустроенной личной жизни.
На этот случай в отделе был Багряев, которого Аня про себя называла Керубино - он стремился заполнить все пустоты в личной жизни каждой такой сотрудницы.
Он пользовался огромным успехом у женщин всех поколений. Одной из них была симпатичная программистка, с которой он обедал и сидел рядом на комсомольских и профсоюзных собраниях. У неё было милое лицо и взгляд с оттенком усталого равнодушия.
На собраниях в кабинете начальника отдела Валера успевал пообщаться с программисткой и бросить несколько одобрительных взглядов в сторону Ани с Прокладкиным, вернее, недвусмысленно похвалить её новый брючный костюм. Вообще на этих собраниях у Ани была одна задача - не заснуть и не клюнуть носом в пол. Через некоторое время у Валеры с программисткой что-то разладилось. Она стала часто ходить по коридору, изливая душу Наде Штучкиной.
Надя Штучкина - не последнее новое лицо, которое придётся ввести в эту историю, уже перенасыщенную персонажами, как обычно бездеятельный отдел сотрудниками. Наде в то время было примерно 35 лет. Это была кокетливая девушка с хорошенькой круглой физиономией, особенно симпатичным был задорный носик. Она была добродушна, весела и на вид ко всем доброжелательна.
Начальник отдела Захаров в ней души не чаял, она работала с ним с момента основания отдела. Он продолжал её считать вчерашней школьницей, в то время как ей уже приходилось закрашивать седину. Она жила с мамой и братом. Любимым её занятием было закрывать свою кошку наедине с одним из соседских котов и ждать, что получится. Коты выходили оттуда потрёпанные и несчастные. Это удивляло Штучкину.
Когда Аня увидела её в первый раз, ещё на дипломе, то первой её мыслью было: "Не может быть, чтобы она до сих пор никого не любила, не может быть, чтобы её никто не любил!" В ней всё располагало к чувственной любви: руки и ноги, шея - ни единой жилки или косточки, всё округлое, мягкое, соблазнительное. Аня считала её опытной искательницей приключений. Та каким-то образом это поняла, хотя по этому поводу не было сказано ни слова, и затаила обиду. Как женщина чувствует такие вещи?
Она завидовала диплому Ани, тому, что Аня побывала в Карпатах, и тому, что могла во время занятий спортом лицезреть её ненаглядного Валеру Багряева. Надя была культоргом.
После экскурсии в Суздаль вышел фотомонтаж с заголовком "Наши древности", где прямо в центре была помещена фотография Нади в новом белом демисезонном пальто. Надя первая сопоставила заголовок с фотографией и рассказывала об этом в качестве анекдота.
К Штучкиной относились хорошо и побаивались. Анна не видела человека, который в чём-нибудь пошёл бы против неё.
Вот с ней и прогуливалась по коридору программистка, изливая ей свои горести, а потом совсем ушла. Анна ехала с ней однажды в автобусе на работу за неделю до её ухода. Она с равнодушной усталостью сообщила, что была замужем, но муж оказался подлецом, а детей у неё нет. Роняла слова так же, как двигалась - спокойно и с расслабленной грацией хрупкого зверька.
Похоже, любая деятельность в условиях такой спячки выглядела странно. Ну чем можно было помочь отделу, сообщив ему о происках западных идеологов? Но Аня это сделала - надо же заняться чем-нибудь.
Она с удовольствием подготовила доклад о борьбе идеологий в средствах массовой информации и в искусстве. Прошлась насчёт массовой культуры, проводников современных направлений в философии, ревизионистов, маоистов, сионистов, фашистов, Бжезинского и Свободной Европы, теории конвергенции и событий 1968г.
Использовала нестандартные для таких случаев материалы из фильмов - Поваренко отпустил её на кинофестиваль. Когда Аня посовестилась идти на четвёртый просмотр, он поинтересовался, почему не пошла.
10. ПЕРВОЕ РАБОЧЕЕ ЗАДАНИЕ
Получив задание на изучение патентов на записывающие устройства, Аня со всей добросовестностью и даже с аппетитом голодного человека взялась за это дело. Но что за обстановка!
Радио надрывается, вентиляторы и люминесцентные лампы ревут, а главное сотрудники из соседнего сектора разговаривают вокруг в полный голос: "Дай стёрочку. П3-15-19. И он разведён на это. Значит, какая это у нас ячейка? П3-Ш10-22... И здесь 17. Так, а П2-Ш9-24 надо записать, и ещё П2-Ш11-9. Николай Алексеевич, к телефону. П2-Ш11-9. Тэкс... А здесь есть... А, знак. 6-я панель. Иванов вышел! Надо посмотреть... Кто расписался? Стёп, положи трубку. А тогда надо... А вот то, что у нас написано, надо на 4-ю панель. Теперь 20-ю. Хлоп! 77-ю страницу. Ну, давай. Ш-10... И всё.
Девочки, дайте расчёсочку. П5-Ш8-20. Что поделаешь! Вот в самом конце текста: "При обращении к ячейке ... Дальше совпадение. Нет! А вот дальше смотри П32. Р=0. Вот здесь по нулю, а иначе П2-Ш9-27. Вот Грибков. Содержимое. Запрос чтения 2 с чертой по 3-ему контакту. П3-Ш10 - 18. Иванов вышел! Если в первом единички... П2-Ш11-19. Если Р=0, то регистр. А иначе нули. Так, значит, пропуск чтения. А иначе 1-ый разряд. П3-Ш10-16. О боже мой! Ш10. Хи-хи-хи - это знаешь какой? 10-ый контакт. Никитична там? 59-ый. С него уходим на 54-ую. Иванов вышел! КОН- РАБ-УС-3. И оттуда уходишь под землёй на П3-42-41. Чево это ты всё пишешь, пишешь?" (это Анне).
Проникновенно: "Все схемы помял. Они будут лохматые-лохматые...". Потом Наташа Светлова (это её Аня в основном конспектировала, но ещё Зину Фомину и Галю Серову) подходит, и, ласково улыбаясь, рисует чёртика на титульном листе черновика патентной справки!
В какой-то мере Аня понимала их презрение к бумажной работе своей группы. У них было живое дело, в группе Анны - тупик. Но Наташа и Галя не понимали, что они делают безнадёжно устаревшую стойку по безнадёжно устаревшей документации, что их работа тоже никому не нужна!
А надо срочно изучать новую элементную базу, с которой рано или поздно придётся иметь дело НИИУУ. И поэтому не мешать надо группе Поваренко, а усилить её и создать условия. Конечно, в группе должны быть люди, имеющие опыт в разработке систем поиска, хранения и обработки информации, и способные сопоставить различные системы. Да, милый читатель, тогда Яндексов и Гуглов не было! Но где понять это лаборанткам, когда этого не понимал начальник отдела!
После такого трудового дня даже на вопрос, обращённый к Ане лично, она не могла сразу дать вразумительного ответа - сказывалась привычка отключаться от внешних раздражителей. Она видела, как открывается рот
говорящего, как его глаза смотрят на неё, но смысл сказанного доходил не сразу. Зато появилась привычка работать при любом шуме, даже в парикмахерской.
Наташа и Саша Рощин были слегка влюблены. Саша был невысокого роста и не очень силён, но любил спорт и участвовал во всех соревнованиях. При всём при том, он был хорошим мужем и любил дочку.
Он был хорошо сложён, умён, интересен, и вот он-то хорошо понимал, в каком болоте плавает отдел. Он брал у Ани читать книги по интегральным схемам и однажды позабавил, заявив: знаешь, я нашёл у тебя в столе очень интересную книгу" - как будто гриб в лесу нашёл.
Наташа Светлова была одной из трёх девочек, которые сделали Ане три чертежа для защиты диплома. Высокая, худая, с неухоженной кожей. Но задиристость и весёлость многое искупали. Некрасивой она себя не чувствовала. Зубы у неё были так себе, но улыбка весёлая.
Из этой троицы Галя Серова - самая худая, с синевой, рыжая, лицо веснущатое, Носила фиолетовые и зелёные тона. Женственная, смешливая.
Галя патологически не переносила обычных, с точки зрения Ани, слов: предположительно, диалектически и так далее - фыркала, как кошка на собаку. В её присутствии Ане было довольно трудно разговаривать. Вот уж не думала она, что в НИИУУ у неё будут трудности такого рода. Надо отдать должное Гале - она очень любила детей. Через проходную они почти не просачивались, но бывали исключения. Ну, и на соревнования иногда сотрудники приходили семьями. Своих детей у Гали не было.