Сначала всё было против того, чтобы я добралась до нашего с Севой места. Скоро будет полгода, как Севы нет, а никто не хочет со мной сходить на наше с ним кострище. Решила ехать одна. В этот день электрички шли не по расписанию и по нашей неглавной ветке вообще не ходили.
Подождав минут двадцать, я решила подъехать на маршрутке с основной дороги. Ст. Ильинская, где живут моя тётя и троюродная сестра. В переходе - женщина собирает деньги на храм. Дала мелочь и попросила помолиться, чтобы добраться до костровой площадки. Почувствовала, что поможет.
На остановке маршрутки обещали, что будет через 10 минут. Вскоре начал звонить колокол церкви неподалёку. Красивый храм, я всегда туда захожу, когда навещаю тётю или сестру. Поклонилась звонарю и подумала, что жаль, что с лыжами - нельзя зайти в храм.
Маршрутка пришла и быстро домчала меня до Хрипани. Знакомые, часто посещаемые места.
Наша с Севой костровая площадка находилась в лесу на месте, названном нами Хрипань Северная. А была ещё Хрипань Южная, в которую мы приглашались нашим приятелем Анатолием Гжельским. Фигура самобытная, но описание его внешности и характера уведёт нас далеко в сторону. Гжельским он был назван потому, что познакомились с ним на гжельских карьерах. Мы там купались, а потом он пригласил нас в свою компанию, которая собиралась на его костровой площадке и праздновала в Хрипани новый год и другие радостные вещи с песнями и плясками.
РОННИ
Спросила у кассирши, как наш с Севой любимый пёс Ронни. Кассирша ответила, что у Ронни всё нормально, денег оставлять не надо. У него есть хозяин, и пёс подъедает за собакой Наташей, которой кассирша разогревает еду в микроволновке.
Положила жир от тушёнки и упаковку дешёвых сосисок под лестницей, как всегда. У платформы река Хрипань. Грязная, а когда-то была хороша, как девушка- подросток. Но из неё пьют синицы.
Прошла в тоннеле под Егорьевским шоссе. Какой тут был замечательный рисунок граффити! Мужчина и женщина обнимались. Чисто, тепло, без иностранной срамоты. Вместо этого теперь какая-то ерунда намалёвана.
Летом, когда нарушилось расписание поездов, мы ждали своего дальнего в Хрипани на брёвнышке и я ходила в тоннель и дальше за земляникой. От жары в тоннеле спасались кони. Я засунула каждому из них в рот по земляничине, и они деликатно проглотили.
Здесь однажды, когда ещё не совсем сошёл снег, Ронни бежал ко мне, пересекая большую лужу, метров 15 в диаметре. Он был выпачкан в навозе и не мог обниматься в таком виде. Про навоз я поняла, когда начала его гладить. В ледяной воде такое полностью не отмоешь. Он вёл себя как настоящий мужчина перед свиданием с женщиной.
Как-то я разговорилась с хозяйкой местной конюшни и поняла, что пёс иногда ночует там. Может быть, это был хлев, а не только конюшня, потому что однажды я видела пасущихся бычков. Я улыбнулась им, но они ответили одинаковыми грустными взглядами. Неужели от них не скрыли, что их ждёт?
Однажды встретила Ронни в темноте, когда бежала на электричку. На мосту через ручей. Я почему-то была уверена, что это он. Погладила его по голове, а он опустил её - уклонился от руки. Бежал стрелой куда-то, как Золушка с бала. Наверно, место, где он ночевал, запиралось в назначенный час. Я зачем-то кричала ему, что не могу взять его к себе домой.
При встрече Ронни целовал меня в щёку или в ухо: усвоил, что в губы нельзя. Когда-то давно мы обнимались с ним под ревнивым взглядом его подружки.
БОГОРОДИЧНАЯ ПЕСНЬ
Тонкая тропа вела по глубокому снегу. Шла сначала не надевая лыж, потом надела.
Прошла мимо верб. У станции они уже покрылись барашками, а здесь нет. Вошла в лес. Вот две яблони, они цвели в прошлом году, когда Сева ещё был жив. Напротив этих яблонь, в крапиве, Сева прятал своё угощенье для Ронни.
Крапиву мы собирали и варили с яйцом.
Ёлочка, у которой валяются бутылки из-под водки и ветки частично обломаны, частично под снегом. Вытащила из снега.
Иду и читаю Богородичную песнь: страшновато. Тихо в лесу, безлюдно. Может это неплохо. Вот тропинка от дач вливается в нашу, тут мы впервые встретили пса Ронни и его подругу.
По тропке с лаем бежали две собаки. На этот случай у меня в рюкзаке был дезодорант. Думалось, что он заменяет газовый баллончик. Собаки не любят дезодорантов. Но эти вежливо понюхали и посмотрели вопросительно: "А это зачем?"
Так я познакомилась с этой парой. У девочки характер был так себе, она никогда не улыбалась. А у её супруга приветливая улыбка не сходила с физиономии. При таком общительном муже трудно сохранять всегда хорошее настроение. Был он крепеньким, сытым, с медальоном на ошейнике. На медальоне был выгравирован номер смартфона владельца и имя пса. Сева потом видел его хозяина. Толстый и странный.
Сейчас дорога была пуста.
Я подумала: когда-то я здесь звала Ронни, и он иногда прибегал. Иду дальше. Красиво заснежен лес. Вдруг сзади быстрые шаги собаки. Не оборачиваясь, радостно вскрикнула: "Ронни!". Он забегает вперёд, улыбается.
Мы обнялись, он поцеловал меня в щёку. Красив по-прежнему. На голове появилась седая шерстинка. Подружки у него уже года два как нет. У него тогда была рана на носу. Защищал.
При первой встрече они проводили нас до костровой площадки и наблюдали, как мы заготавливаем дрова.
ДРОВА
Дрова заготавливались три раза за время существования костровой площадки. В первый раз Сева, несмотря на больную ногу, заготовил их без меня. Во второй раз мы пилили вдвоем, а Ронни лежал сзади, и я чуть ни наступила на него. В третий раз из-за глубокого снега и заготовки берёзового сока, с каждым годом всё более масштабной, получилось поздно. Уже май заканчивался, всё вокруг ярко зеленело, пели соловьи. Я требовала, чтобы Сева при трелёвке не задевал дубочки. Один из них, выросший среди бурелома, теперь получил шанс начать новую жизнь на просторе.
Мы мечтали, что здесь будем загорать, если не уйдём далеко на несколько дней. Называли это солярием.
Над нами летал вертолёт. Он не был пожарным, но я на всякий случай пряталась, и Сева ждал, а время шло. Мы смеялись над вертолётчиками, что они надеются, что мы загнёмся, а мы не загнёмся.
"Как ты себя чувствуешь?", - спрашивал он. Я отшучивалась: "Ты видишь перед собой глаза ленивого человека, которому не хочется работать". Если он был недоволен тем, как я пилю, я отвечала: "Я - не Лопатин, я только учусь". Лопатин - лучший друг Севы, с его точки зрения идеал мужчины. Правда, хороший. Он часто цитировался нами. Например: "Самооценка должна быть положительной". Ещё Сева цитировал Сталина: "Разобраться и наказать"
Сева умел растапливать печки всех видов и разжигать разнообразные костры. Пробовал научить меня. Я всё за ним записывала, но костёр всегда разжигал он. Мы пилили только сухие деревья, Сева называл их сушинами. Если на дереве не было коры, оно называлось деликатесиной.
СОЧУВСТВИЕ
Я сказала: "Севы нет. Сева умер". Пёс зевнул два раза, вроде вздохнул - выразил сочувствие.
Немного прошла и вспомнила, что у меня нет ни одной его фотографии. Достала смартфон. Он не сразу понял, что его фотографируют. Когда понял, начал позировать. Мне надо было подойти к нему ближе, а раскрытый рюкзак, лежавший на лыжах, мешал. В общем, кадры, которые могли быть лучшими, не получились. Лучшее в Ронни - его умные добрые глаза. Когда ещё встретимся.
Перекусила и предложила ему печенье. Он вежливо съел немного. Дошли до "шатурки". Это линия электропередач. Здесь ответвляется тропа к собачьему питомнику. Ронни вопросительно посмотрел и пошёл за мной. Он часто отбегал, что-то нюхал, разрывал снег. Наслаждался прогулкой.
У столбика на границе участков большая лужа. Она всегда тут. Вон уже и канаву видно. Наше место до канавы. Подруга предупреждала, что найти лагерь будет непросто. Но я чувствовала, что где-то здесь. Только нет ветки, под которую я нагибалась и наклонной берёзы.
А где царственная ель, которая упала до моего первого прихода сюда? Сева видел старика, который раньше владел этой площадкой. Тот жаловался, что болен. Больной старик, упавшая ель... Хорошее ли это место? Мы предполагали, что старик умер. Сева всё приготовил: стол, навес, козлы, дрова, а потом меня пригласил.
Ронни нашёл наш лагерь. Можно было идти за ним. Царственная ель, у которой отрезали нижнюю часть, скукожилась. Два года она питалась от корней, которые висели в воздухе. Много шишек было на ней. Они плакали смолой.
Отсюда я радостно кричала ему: "Сево!"
Он отвечал: "Ого!"
Первого января того года, когда он умер, я сломала руку, то не сразу поняла, что она сломана, и пришла сюда праздновать новый год. Жгли, как обычно, бенгальские огни, пили шампанское... Он жаловался, что "соскучился по девушке".
Иногда я заматывалась с концертами хора и не могла приходить два раза в неделю, как он хотел. Даже советовала ему найти какое-нибудь дело дома. Обижался, наверно. Что-то подсказывало мне, что это ненадолго, это счастье надо ценить. Стала приносить пирожки с луком и яйцами, его любимые, при каждой встрече.
Однажды он пожаловался: "А я думал, что ты всё-таки придёшь. Ползимы без тебя".
Это мы с ним ещё не знали, что скоро объявят локдаун. Сева всё равно ездил, стоя в проветриваемом тамбуре, а я не знала, как добраться до нашего леса. Потом он посоветовал мне заказать QR- код в Кузьминский парк, и когда я это сделала, локдаун отменили.
Я, конечно, далеко не Настенька из Аленького цветочка, но чувствовала свою благотворную роль, встречаясь с Севой в Северной Хрипани. Да и Сева, хоть и ходил с двумя палками, но чудовищем не был и всю жизнь нравился женщинам. Вот здесь неподалёку его звала за собой по весне любительница кленового сока, обещая показать кленовую рощу. Он всегда был гладко выбрит(кроме дальних походов), с педикюром.
Да, Сева ходил с двумя палками. Сначала договорились, что он рядом с железнодорожной платформой на столбе будет писать для меня на бумаге букву С и дату, чтобы я знала, что он приехал - мы приезжали разными электричками, потому что ему нужно было больше времени на дорогу. Иногда он рисовал букву С на песке и стрелку. Так делают пригородные туристы. Иногда я просто искала следы его лыжных палок. Теперь, когда его нет, я в лесу привычно ищу эти следы. Иногда нахожу, но не его.
Вот пропиленный в другом упавшем дереве Севой проход. Вот кривенькая новогодняя ёлочка. Стол с сиденьями слева и справа, направляющие для тента над ним. Кострище с дровами, которые так экономили, пока не заготовили новые, ушло под снег. Стойки дровяного склада выдержали снежную нагрузку. Дрова не украли. Украли мой сарафан, в котором я ходила в Таджикистане, и халат бабушки
ГЕОГРАФИЯ КОСТРОВОЙ ПЛОЩАДКИ
Когда я только пришла туда, пришлось срезать сломанный побег липы - на него наступили. У костра росло много маленьких ёлочек. Сева ходил среди них, мог наступить. Я сначала понукала его, потом потихоньку пересадила подальше. За этими елочками - березняк с каповым наростом. Я звала туда Севу, думала, что это чага, и он с трудом дошёл со своей больной ногой.
В прошлом году он сделал ступеньки для спуска к колодцу с водой из канавы, перила. Колодцем можно назвать условно, просто углубление в канаве, но ступеньки с перилами выглядят уютно.
Если сидеть за столом, то справа тоже был березняк. По весне он был весь увешан Севиными бутылками с трубочками. Всё было продумано до мелочей. Мы варили кофе на соке и тащили сок домой.
В том же березняке я рыла землю для домашних цветов. Вон под тем упавшим деревом - газовая плитка, а под другим - драгоценная трофейная лопата. Однажды он её потерял и просил меня: "Ищи, как хлеб ищут".
Я насыпала семечки в кормушку и присела на снег, подложив поролон. Я всегда так делаю, когда прихожу на стоянку одна, без Севы. Ела кашу и думала: "Как бы не потерять голос, ведь мне сегодня на хор".
Доели с Ронни печенье. Здесь у него в земле хранятся запасы этого печенья на всякий случай. Он поиграл моей пустой банкой из-под каши. Недалеко следы лося, его орешки.
Вдруг не голос послышался, а вошло в сознание, что Сева говорит - голос его: "Наталья, я здесь". Я начала говорить ему, что он был единственным настоящим мужчиной в моей жизни, всё самое яркое и интересное связано с ним.
Я - БРОДЯГА
"Я - бродяга", - говорил он. Этим он объяснял, что мы не венчаны. Наши хозблоки(это домик из полиэтилена, растянутый между деревьями) и костровые площадки для меня - игра в семью, имитация кукольного домика. Для него это было только тем, что было: хозблоком или костровой площадкой. В прошлом году я пыталась сделать его портрет карандашом. Высокий лоб, красивый череп. Простым карандашом не передашь яркую голубизну его глаз, которую не скрывают очки. Мечтал стать лётчиком, но плохое зрение помешало. Он похож на медведя и на кота. Любил мурлыкать. Мы часто пели здесь.
Да, бродяга. Иногда думалось, что свобода для него важнее меня. Мы ведь и жили отдельно, встречаясь только в лесу, хотя называли друг друга мужем и женой.
Он хорошо целовался. Без фокусов, с нежностью. Опыт был. Однажды я потребовала, чтобы он чистил зубы, а то не буду целоваться. Он купил мягкую щётку и рекомендовал мне. У него было скверно с зубами. А я как - раз жёсткие люблю. И вообще забыла о своём требовании. Он и не целовался.
Среди моих знакомых мало кого в детстве целовали на ночь. Моя мама работала в три смены и приходила домой в час ночи. Бабушка волновалась и тоже не целовала меня. Мы не привыкли к ласке. Однажды он померил губами мою температуру - это было незабываемо. Я сказала ему, что это здорово. Он попробовал повторить, но вышло не то.
Однажды я ждала его на платформе перед прибытием электрички на Москву. Разговорилась с одной женщиной. Мы смотрели на ласковую собачку на руках у девочки. Я подумала вслух, что если бы к людям относились с такой нежностью, как к некоторым собакам, то они были бы ласковее друг к другу. Женщина испугалась и на всякий случай отодвинулась от меня подальше. Мамина подруга имела привычку гладить нас по головам. Думаю, что это нормально.
Демонстрируя жажду ласки, я возилась с Ронни, и он всё понимал.
Я вернулась из воспоминаний. Стала подниматься и упала. Лыжи запутались. Руки проваливались в снег. Ронни подошёл сзади и подставил спину. Я поднялась и сказала спасибо.
Нехотя, оборачиваясь и перекрестив стол, пошла обратно. Думалось: "Почему он здесь, я ведь молилась, чтобы он был в раю. Правда, он некрещёный и неверующий, но я читала молитву за некрещёных. А может его дедушка потихоньку крестил, он замещал священника, когда того посадили. Надо съездить в Лавру и по монастырям".
Ронни ждал меня на дороге. Мы быстро дошли до станции. По платформе даже бежала - думала, что поезд, а это товарняк. Он гудел, чтобы успокоить меня. Женщина с девочкой сказала, что поезд будет через 40 минут. Вообще-то плохо это, потому что не успею поесть перед хором. Но хорошо, что увяжу лыжи и согрею Ронни еду. И вообще хотелось ещё побыть.
Я вылила из термоса кипяток в банки с жиром тушёнки. Сосиски были частично съедены. Одну банку он выел, а другая слишком промёрзла. Я отобрала у него банку - он не сразу отдал, - и расковыряла руками. Он доел вместе со снегом.
Отошёл, подумал и лёг на мои ноги. Я гладила его, говорила ласковые слова и обещала, что приеду ещё. И привезу ещё банки с жиром от тушёнки. А приеду ли?